Твой Авалон (гет)

Всю неделю, что прошла с визита в Годрикову Лощину, Гермиона провела как на иголках. Слишком догадливый на свое счастье муж почувствовал, что она что-то скрывает. По крайней мере, что еще она могла предположить, наблюдая его быстрые взгляды в ее сторону, когда он думал, что она на него не смотрит, замечая легкие намеки и упоминания Поттеров якобы невзначай? Он не мог не почувствовать ее странное отношение к этой семье, не дурак же он. Быть может, даже не побрезговал легилименцией на бедняге Чарлюсе. А что если… вдруг Том уже знает про мантию-невидимку, подсмотрел у наивного, словоохотливого Поттера? Знает, но молчит. Почему Том молчит? Хочет проверить ее? Не доверяет?

А она сама доверяет ему?

Крепко задумавшись над семейными перипетиями с неизменным политическим окрасом, Гермиона не заметила, как ноги принесли ее на четвертый этаж, где новому Управлению были выделены подходящие апартаменты.

Знакомый голос прервал тягостные размышления волшебницы – у входа в лифт стоял ее муж собственной персоной и оживленно беседовал с Дореей Поттер.

Вот и не верь после этого в синхроничность и роковые совпадения! Именно здесь Том застал ее саму с Альфардом. Традиционное место ревности Риддлов к Блэкам… Но сия здравая ирония проскользнула где-то на периферии сознания и растворилась в небытие.

Нагло флиртовать с чужим мужем? Да будь эта мымра сто раз из благороднейшего и древнейшего!

Мутным пологом сознание накрыла взрывная смесь обиды, боли, гнева.

Что же с ней творится? Раньше волшебница не ревновала из-за таких мелочей.

Она устала от неопределенности, смертельно устала.

– Наконец-то ты освободился, дорогой, – собственническим жестом Гермиона обняла мужа за талию.

Довольная улыбка на лице это мерзкой Блэк заметно скисла, но семейный кодекс, очевидно, не позволил потерять высокомерия. Не говоря уж об уничижительном взгляде колючих серых глаз. Холодная селедка с сомнительной маркой качества!

– Миссис Поттер, не ожидала увидеть вас так скоро, какая приятная встреча, – ни единая нотка в тоне Гермионы не выдала ее гнева. – Дорогой, посмотри отчет, только что пришел от Эйвери.

Это означало – из России. А значит, было чрезвычайно важно. Пергамент возник перед носом Дореи угрожающим предупреждением: «Пошла вон!»

– Было приятно встретить вас, Дорея, – елейным тоном заявил Том

– Взаимно, Том, – расплылась та. – Миссис… – мгновенная заминка, – Риддл.

– Миссис Поттер, – кивая, Гермиона подчеркнула фамилию наглой твари, стараясь сдержать волну ярости.

Том? Дорея? С каких это пор?!

…Едва ступив на порог кабинета мужа, Гермиона откровенно не сдержалась:

– Когда это она стала для тебя Дореей?!

Том захлопнул дверь.

– Ревнуешь? – вяло осведомился он, и Гермиона с тревогой осознала, что он ни в коей мере не казался польщенным ее ревностью, как случалось практически всегда, ибо эта самая ревность жены классифицировалась как явление чрезвычайно редкое.

Почему же Том был не доволен… более того, раздражен. Неужели…

– Ты что, действительно запал на эту кошку почти не драную? – прислонившись к столу и скрестив на груди руки, с сарказмом поинтересовалась волшебница.

– А что оставалось делать, если ты мне не доверяешь, Гермиона? – в его голосе было не столько уязвленности, сколько холода, и бывшей гриффиндорке стало мучительно страшно. – Узнавать все самому!

Волшебница похолодела. Какая же дура она была! Он уже давно понял, понял в том числе то, что и она поняла!

– О чем ты, Том? – с показным удивлением выдохнула она.

Риддл поморщился:

– А ты не знаешь? Напомнить про Дары Смерти?

Гермиона сглотнула и, стараясь казаться непринужденной, уточнила:

– Ты про мантию-невидимку?

– Ты очень догадлива, – он медленно приблизился, прожигая ее взглядом. – Ты поняла еще тогда! А мне пришлось потратить уйму времени на поиски в библиотеках и флирт с этой высокомерной шлюшкой. И все ради легилименции, чтобы понять, чем в действительности является тот артефакт, который промелькнул в мозгах у Поттера! Почему ты хотела утаить про мантию?

Он стоял теперь почти вплотную, возвышаясь над ней угрожающе и грозно, подобно Темному Лорду из несостоявшегося будущего.

Нет уж, Темные Лорды отменяются!

– Я не была уверена, милый. Мне тоже требовалось время, чтобы все проверить, – без колебаний соврала она. – По какому праву ты обвиняешь меня, когда я хотела лишь достойно сделать свою работу?

– По праву здравого смысла, дорогая. В нашей ситуации все имеет значение, абсолютно все, каждая мелочь! – тонкие пальцы Тома сжали подбородок Гермионы, приподнимая ее голову так, чтобы волшебник мог прямо смотреть в глаза жены. Главное, не вспоминать об угрызениях совести. А если и вспоминать, то не показывать. Ни в коем случае! – Когда ты была намерена сообщить мне? И была ли намерена вообще?

– Ты сомневаешься? Почему? – вскинула брови Гермиона, вглядываясь в глаза мужа, настолько темные, что трудно было различить их цвет.

– Потому что со своей стороны я не ждал никаких проверок и сразу рассказал тебе о видении на кладбище, и даже о снах, – ядовито пояснил он, очевидно, прикрывая жгучую обиду.

Какая же она дура! Даром что отличница. Но и он тоже хорош!

– Но это же не работа, Том, – решительно отозвалась она.

– Вот как? Ты воспринимаешь наши дела как работу? – теперь он смотрел не обиженно и не сердито – в красивых глазах плясали искры гнева.

– Конечно, нет! – в сердцах воскликнула Гермиона. – Но отношусь настолько же ответственно, как к работе! Не путай мокрое с тяжелым, милый.

– А значит, мои видения и личные переживания не заслуживают подобной ответственности?

От этих слов лицо волшебницы болезненно исказилось:

– Как ты можешь так говорить, Том!

Он долго молчал, смотря в упор.

Любимый, о чем мы с тобой спорим сейчас…

– А теперь объясни, как ты поняла, что у Поттера та самая мантия-невидимка? – наконец потребовал он.

– Тебе знакомо такое чувство, как инсайт? – пожала плечами Гермиона. – Когда все части головоломки стыкуются воедино. Когда все становится ясным и очевидным. Мне оставалось лишь проверить возможные свойства мантий и все уточнить. Заявлять, что обнаружил один из Даров Смерти – это тебе не гиппогрифу чихнуть!

Он молчал.

– Мир? – волшебница положила руки мужу на плечи, вглядываясь в его темные глаза. – Извини меня, я не хотела тебя обижать.

Он кивнул, но отстранился:

– Где отчет Эйвери?

– Держи. Похоже, магический мир России весьма предрасположен к нашему курсу, – проглатывая обиду, Гермиона быстро перешла на деловой тон.

– Еще бы. Одним полетом в космос сыт не будешь, – пробормотал Риддл, читая пергамент. – Долохов предлагает наметить на январь встречу Британии и России на высшем уровне.

– И это отличная новость! – заставила себя улыбнуться Гермиона.

– Вот только Дамблдор опять начнет совать палки в колеса, можно не сомневаться, – раздраженно буркнул наследник Слизерина.

– И, как всегда, он окажется в меньшинстве, – теперь она сама сделала шаг к мужу, кладя голову ему на грудь. – Не переживай, Том.

Все было столь близким и родным: и притягательный запах, и привычное уютное чувство защиты, и мягкий ворс шерстяной мантии, приятно царапающий щеку. Еще бы только руки прижали крепко и ревниво...

Он наконец обнял жену – так, как ей хотелось – тесно, с чувством принадлежности и полного единения. Но она не вполне ожидала того, что он сказал через минуту блаженных объятий.

– Пойми меня, дорогая. Я очень хочу, чтобы ты это поняла, – голос Тома был горяч и сух. – Политика – это грязь. Всегда была и будет. Никому еще не удавалось выйти сухим из ее отравленных вод. Она неизбежно несет в себя ложь, корысть и предательство. Пойми это! – молодая женщина почувствовала осторожные пальцы, пробежавшиеся по волосам. – У меня есть лишь один человек, в кого я верю. Это ты. Ты одна. И если ты не будешь мне доверять, если ты отстранишься, закроешься в себе, этот жуткий поток поглотит нас обоих!

Чувствуя, как ком подступает к горлу, Гермиона изо всех сил прижалась к мужу.

– Прости меня, милый. Я всегда буду с тобой.

* * *

– Все стремятся попасть к вам на Йольский бал, Том, – одобрительно заявил новый министр магии, удобно расположившись рядом с хозяином. – Куда охотнее, чем на бал в Министерстве.

– Мы не конкуренты вашему торжеству, Нобби, – с легкой улыбкой отозвался Риддл, отпивая кофе. Лич был постоянным гостем популярного праздника, а в прежние времена неизменно принимал участие в турнире дуэлянтов. – Да и балом наше мероприятие можно назвать с трудом. День зимнего солнцестояния и Рождество – это все-таки не одно и то же, хотя праздники и имеют родственный лейтмотив.

– Все новое – хорошо забытое старое, – заметил Лич, окидывая взглядом обширную территорию Национального парка, занятую магами. – Ваш вклад в поддержание традиций волшебного мира просто неоценим, Том.

– Культура определяется массовым самосознанием, – заметил Риддл, с одобрением глядя на собеседника.

В отличие от предшественников, Нобби смог оценить реальный размах и значение любимого детища Риддла – Йольского празднества.

Поджарый, худой, похожий на хищника министр любил экстремальные формы развлечений. И хорошо, тем легче он решился на беспрецедентные реформы. Да, его слегка подтолкнули. Но что поделать, энтузиазм всегда был наказуем!

Мужчины расположились на уютном балконе, с которого открывался прекрасный обзор. Где-то там, внизу, находилась Гермиона, встречающая зарубежных гостей.

– Вот это и вызывает опасения. Изменять его надо, всецело изменять, – подхватил Лич. Поставив пустую чашку на стол, он прибавил: – Ты пропустил последнее заседание Визенгамота. Уверяю тебя, это стоило того, чтобы быть запечатленным в анналах истории.

– В последнее время что ни заседание – все кандидат в эти самые анналы. Прости, – чуть виновато улыбнулся Том. – Дел столько, что я не в состоянии разобраться со всем. У нас на носу международная конференция.

– Да-да, сложнейшее дело, – кивнул министр. – Но твоя статистика оказалась панацеей. Визенгамот был бессилен перед аналитикой по изменениям в экономики магглов. А иначе милейший директор умудрился бы оттянуть вступление в силу нового закона.

– Они опасаются реакции гоблинов, – пожал плечами Том, откидываясь на спинку кресла. – Придется пойти на уступки в отношении последних, но это стоит того. Кстати, а что говорил Дамблдор?

– Наш бесценнейший оппонент уже сказал все, что мог, когда мы отменяли монополию. Тебе самому довелось все услышать, – переплетая пальцы, хищно усмехнулся Лич. – Да и что он мог сказать, если все факты, равно как и здравый смысл, были на нашей стороне? Как всегда, превелико распинался о защите магглов.

– Для большинства мотивом поддержания стратегии секретности является страх за себя, а вовсе не за магглов. У последних куда больше возможностей стереть волшебный, да и не только, мир с лица Земли.

– А страх сокрывают за презрением, не так ли? – заметил министр, внимательно глядя на собеседника.

Риддл окинул его мгновенным взглядом. Затем с легким юмором ответил:

– Тебе надо пообщаться по этому поводу с моей женой. Она создала стройную теорию, объясняющую маггло-магические отношения с психологической точки зрения.

– Вот как? Где тебе выпало счастье найти столь талантливую супругу, Том? – рассмеялся Лич, отказываясь от очередной порции кофе, предложенной услужливым эльфом.

В памяти Риддла яркой вспышкой промелькнула сцена из школьной жизни. Открытие Тайной комнаты. И первый поцелуй Гермионы, предложившей ему провести необычайный ритуал. Если бы он знал тогда, к чему это приведет.

– Она сама меня нашла.

Домовой эльф вывел мага из невольных грез.

– Госпожа Гермиона просила передать, что вас ждут, – с поклоном проверещало маленькое создание.

– Скажи госпоже, что мы сейчас будем, – кивнул Риддл, и эльф с хлопком растворился в воздухе. – Ты готов прочитать приветственную речь группе ученых? Гермиона нашла в этом году очень интересного докладчика.

Заманить инкогнито Фламеля было очень мудро. Еще б Дамблдора сюда – хотя скорее мантикора затанцует балет.

– С превеликой охотой, – уверил его Лич, поднимаясь с кресла.

– Благодарю. Думаю, ты не будешь разочарован, – вслед за ним встал Том, и мужчины аппарировали.

Хозяин празднества тоже нисколько не был разочарован. Ни интереснейшим докладом «месье де Вьё», ни турнирами магов, ни ритуально-исторической и художественной частью.

В этом году забавным оказался даже юношеский турнир, на котором юная Беллатрикс Блэк показывала чудесные для своего нежного возраста заклинания. Очевидно, пробиралась в Запретную секцию Хогвартса или в закрома библиотеки дяди Ориона. Вряд ли Сигнус с Друэллой ее этому учили. Хотя сам Том, приходилось признать, своих детей учил бы и не таким заклинаниям.

Настроение слегка подпортил подлиза Альфард, притащивший Гермионе в подарок какую-то диковинную зверушку из берлинского магического питомника. Вот уж удружил так удружил! Ну, ничего, плохо будет эта тварь себя вести – быстро отправится на корм Шеше. Жаль, что не вместе с бывшим хозяином.

За прошедший месяц, с тех пор как Том с женой уверились в реальности мантии-невидимки, он слегка расслабился в отношении Даров Смерти. Никому не удалось соединить их, что не могло не радовать. Разве что – теоретически – Поттеру, вот только подобный разворот представлялся совершенно немыслимым, подобно превращению Дамблдора в поклонника василисков, а самого Риддла – лимонных долек. Чарлюс не вписывался в весовую категорию претендентов. Интересно, а сам-то Том вписывался? Да и претендовать на такое… какой-то детский сад. Слова Дамблдора, обращенные к Гринделвальду, как ни крути, были вполне справедливы: за любой силой стояло внутреннее, душевное качество.

Протанцевав для приличия пару танцев, волшебник сумел уединиться на балконе замка и не заметил, как задремал. Вторая бессонная ночь сказалась и на любителе эликсира жизни…

Знакомый тягучий туман уже не вызывал тревоги. Растаяв, подобно снегу в лучах солнца, он обнажил картину, которой Риддл практически не удивился.

Стыд за тайную обиду на мать – она оставила его одного, позволила оторвать от своей груди. Но как же невыносимо тяжело – он увидит маму в последний раз в этом мире.

Том очнулся в холодном поту. Стараясь унять бешено колотящееся сердце, он залпом осушил бокал с традиционным на Йоль белым вином.

Решительным движением Риддл призвал шерстяную мантию и, плотно укутавшись в нее, аппарировал.

Темная ночь словно не хотела делиться тайнами. Луна едва освещала мрачный знакомый склеп – статую смерти с косой, будто ожившую в бледном, мраморном свете.

Том стоял на этом самом месте, но тогда под ногами была свежая земля еще открытой отцовской могилы. А вон там появилась она. Мама. Он тоже не мог простить до сих пор. А может быть, уже простил, но не понимал этого сам. Чувство полной беспомощности охватило его жаркой, удушливой волной. Наследник Слизерина должен был увидеть свою мать, хотя бы, как король, в последний раз в этом мире.

Острое жжение заставило Тома схватиться за руку. Он поднес к глазам фамильное кольцо и заметил то, на что раньше не обращал внимания. В отраженном свете вместо смутной картинки герба Певереллов четко и ясно проступил памятный знак Даров Смерти. О, Салазар!

Не в состоянии мыслить спокойно и последовательно, Том инстинктивным движением повернул кольцо вокруг пальца.

И медленно поднял голову.

Меропа стояла там, слегка улыбаясь и неотрывно глядя на сына.

Все сложилось воедино. Камень возрождения. Кадмус Певерелл. И его, Тома, страстное желание увидеть мать.

– Мама… – он подошел ближе, вглядываясь в простые, но отчего-то такие знакомые, родные черты.

– Почему ты оставила меня? Ты же волшебница, мама! – вырвалось у него вместо приветствия, вместо слов радости и любви.

Но Меропа не казалась уязвленной или обиженной.

– Не все покорно уму и воле, мой мальчик, – печально улыбнулась она. – Я не смогла смириться. Я не знала, как жить без твоего отца. А так нельзя.

– Почему нельзя? Я тоже нашел женщину, без которой не мыслю своей жизни, – слегка смущенно пробормотал он.

– Потому что человек лишь часть большого мира, нельзя ставить часть выше целого. Подумай над этим, милый. Ты у меня умница. И… – голос Меропы дрогнул, – прости меня, сын. Не любовь, а слабость духа были виной. Суметь жить без Тома, так больно... А потом было уже поздно. Когда я увидела тебя, твои глаза, как у него…

Том попытался прикоснуться к матери, но рука прошла сквозь пустоту. Она не сможет даже обнять его.

– Я не виню тебя, мама.

На губах Меропы засветилась ласковая улыбка – так может улыбаться только мать, глядя на своего ребенка.

– Я очень рада за тебя, мой мальчик. Люби свою женщину. И будь чуток к миру. Счастье не всегда в том, в чем кажется на первый взгляд.

Он кивнул, жадно вглядываясь в лицо матери.

И в какой-то момент она словно приблизилась вплотную, так близко, будто растворилась в нем – и его сердце охватил долгожданный покой.

* * *

Гермиона нервно крутила бахрому шерстяной накидки. Он был здесь совсем недавно, однако домовики не нашли его во всем замке. Где же ты, Том? Искать его другими способами не хотелось.

Неужели он действительно решил ей изменить? Встретил милую дамочку.

Что за низкие мысли? Ты же обещала доверять ему!

Все, пора заканчивать с тревогой, напрасными волнениями и ревностью. Стыдно! С такими мужчинами под боком, психотерапия должна быть неизменной спутницей женщины!

И прямо сейчас. Иначе она просто сойдет с ума. И Круциатосов не понадобится.

Гермиона отвела глаза от потемневшего пейзажа, слабо освещенного мутной луной. Уселась в кресло, которое совсем недавно занимал муж, и откинулась на спинку.

Самый быстрый, хотя и поверхностный, способ – мысленно довести ситуацию до абсурда, до нелепого, родственного черному юмору конца. Тогда произойдет перестройка ассоциаций вовлеченных в нее объектов и изменится к ним отношение. А что наверху, то и внизу. Что внутри, то и вовне.

Гермиона прикрыла глаза, представляя мужа с другой женщиной.

Как же больно!

А теперь добавим гротеска.

Том был доволен, сплетаясь в жарких объятьях с ненавистной Блэк. Он, смеясь, говорил: «Ах, какая яркая экзистенция!» А Дорея в ответ пыхтела и шептала: «Еще, Лорд Волдеморт, еще!» И он охотно двигался в ней еще и еще, долго, не прекращая, не останавливаясь ни на миг. Пока она без сил не взмолилась о передышке.

«Как, тебе уже хватит, крошка? Нет, напрасно ты надеешься так просто спастись от великого Лорда Волдеморта!» – И он продолжал яростные движения. Дорея скулила: «Сжальтесь, Лорд, вы уже целый день и две ночи!» Том хлопнул ее по мягкому месту. «А ты что думала? Терпи!» «Вы меня залюбите до смерти, мой Лорд!» – «Разумеется, до смерти, дорогуша. У меня даже озеро особое есть, там тебе не будет скучно. Темный Лорд я или погулять вышел?!»

Гермиона уже смеялась во весь голос. Лишь через некоторое время, открыв глаза, она заметила, что в комнате не одна.

Том стоял у входа на балкон – красивый, улыбающийся, довольный. Том, не Лорд Волдеморт.