Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

С того дня смерть стала для Тома наваждением. Он всегда думал, что волшебники выше других, что они не умирают просто так, но нет — великий лорд Малфой, больше чем просто человек, лидер аристократии, сильнейший волшебник, просто-напросто умер, не успев и пискнуть. Он лежал в своем роскошном дорогом гробу, ему говорили какие-то речи, над ним плакали, но он этого не видел — его просто больше не было. В таком случае, какая разница, дорогой ли у тебя гроб или дешевый, рыдает над тобой вся страна или двое пьянчуг? Тебе-то все равно. Ты мертв. Днем Том подбадривал едва державшегося Абраксаса, учил новые заклинания, занимался со своими учениками, но ночью мысли о смерти преследовали его. Даже техники окклюменции не помогали — он не мог полностью очистить разум, выбросить из своей головы единственную страшную картинку. Он все время видел себя — такого умного, такого красивого, талантливого, — лежащим в дощатом гробу с мертвым, безразличным лицом и пустыми глазами. Он впервые увидел труп, когда ему было три года: девочка по имени Марта болела чахоткой, ее все чем-то лечили, куда-то увозили, но всегда привозили обратно. А однажды привезли ее тело. И любопытный Том сумел заглянуть в маленький гробик. Марта была совсем не похожа на себя, она больше не смеялась, не плакала и не кашляла. Ее вообще не было.

С тех пор Том повидал немало смертей: редко, но в приюте дети умирали, а на улицах Лондона прошлым летом он как минимум три раза находил тела, однако потрясла его именно смерть Грекхама Малфоя.

Том отчаянно, до зубовного скрежета, до ледяного пота боялся смерти.

«Нет! — воскликнул он про себя однажды. — Невозможно, чтобы волшебники не придумали способа жить вечно!» Том погрузился в изучение вопроса. Ему повезло: всего на третий день поисков он нашел упоминание о философском камне, который уже даже был создан алхимиком Николасом Фламелем. Как ему удалось создать легендарное вещество, никто не знал, но Том был уверен: если способ есть, то он найдет его.

Мысли о философском камне и о вечной жизни несколько успокоили его тревогу, и он снова стал спать по ночам.

Между тем холодный февраль сменила робкая весна. В коридорах Хогвартса снова можно было стоять без дела, не боясь отморозить себе пальцы, а гостиные факультетов стали казаться менее привлекательным местом для отдыха, нежели широкий школьный двор. С наступлением весны усилились военные действия. Магглорожденные студенты все чаще с ужасом говорили о бомбежках Лондона. То тут, то там слышались судорожные рыдания студенток и ругань студентов. Том старался не думать об этом и всем своим видом показывал, что его эти маггловские дела не касаются, хотя с паническим ужасом думал о возвращении в приют. Что, если туда упадет бомба? Приют не защищен заклинаниями, как Хогвартс или мэноры, он просто рухнет, станет большой могилой для всех обитателей. В том числе и для него. Том четко вознамерился убедить директора разрешить ему остаться в школе, но пока возможности поговорить с суровым Диппетом не выдавалось. Так было до первого солнечного и по-настоящему теплого воскресенья. Старшекурсников отпустили в близлежащую деревеньку Хогсмид, а первые два курса были полностью предоставлены себе в большой пустой школе.

Том выразил желание побыть в одиночестве и направился на берег озера. Его ученики, составлявшие также его свиту и группу преданных почитателей, не решились отвлекать его от размышлений: стать мишенью для злого, ядовитого языка Тома или для его безопасных, но болезненных жалящих заклинаний никто не хотел. По одному — по двое они разбрелись недалеко от Тома. Наиболее шумные Эйвери, Крэбб и Гойл затеяли какую-то глупую игру. Мрачный Абраксас, которого летом ожидала встреча с троюродным дядей — новым главой рода Малфоев, — улегся на землю. Альфард пытался было его развеселить, но тщетно.

Появление на горизонте врага никто не заметил — до тех пор, пока малышка Дру не завизжала и не запрыгала по лужайке.

— Осы! — орала она.

Абраксасу хватило ума применить «Финиту», и девочка упала на траву. Он заозирался по сторонам, и вскоре заметил не слишком-то прячущихся Уизли, Прюэтта и их гриффиндорску компанию. Все раздражение последних дней накатило на него, и он с яростным воплем бросился на обидчиков. Уизли не был виноват в смерти его отца, но он напал на его друга, а значит, мог стать отличной мишенью для отработки заклинаний. Увы, нападая на Уизли, Абраксас забыл о его компании. Завязалась потасовка. После легких заклинаний типа щекотки или дрыгающихся ног в ход пошли более опасные — жалящие, режущие, ядовитые.

Том разыгравшуюся драку заметил не сразу: он как раз зачитался трактатом Роджера Бэкона о природе философского камня, который, по его мнению, суть есть кровь Христова. За религиозными метафорами смысл разобрать было сложно, но интересную мысль Том уловил: не камень не столько камень, сколько вещество, главное свойство которого — полная однородность, слитность всех молекул. Химию Том понимал весьма смутно, но осознавал, что, если он хочет создать Камень, ему следует заняться этой наукой вплотную.

Едва он отвел взгляд от текста, как увидел потасовку, уже превратившуюся в мешанину. Сунув Бэкона в сумку, он побежал к дерущимся. За несколько ярдов он смог различить зачинщиков — между собой сцепились его команда и гриффиндорцы во главе с Уизли. Судя по цвету заклинаний, и гриффиндорцы, и его ребята разошлись не на шутку, а к ним между тем уже спешил директор Диппет. У Тома было мгновение на принятие решения — дождаться директора или вмешаться? Он не хотел бы оказаться причастным, но ему нужен был повод поговорить с директором.

— Иммобилус! — выкрикнул он, и всю группу дерущихся парализовало. С магическими силами у Тома проблем не было.

Еще через две минуты подбежал Диппет.

— Неслыханно! — прогрохотал он. — Драка! Потасовка! И кто? Наследники лучших родов Британии!

Драчуны, все еще обездвиженные, молчали. Диппет осмотрел их колючим взглядом темных глаз, достал палочку и отменил заклинанием Тома. И в тишине раздались тоненькие всхлипывания. Под деревом сидела Друэлла и, сжавшись в комочек, судорожно рыдала.

Чувствуя на себе взгляд директора, Том метнулся к ней и с несвойственной ему заботой в голосе спросил:

— Ты в порядке?

Друэлла всхлипнула:

— Я испугалась! И… когда меня заколдовали, это было так страшно!

Преодолевая естественное отвращение, которое он испытывал к любым физическим контактам, Том прижал девочку к себе и погладил по голове.

— И как это понимать?

Никто не ответил, тогда Диппет обратился к все еще всхлипывающей Друэлле.

— Мисс Розье, расскажите, с чего все началось.

Вытерев слезы платком, Друэлла рассказала, как читала книжку, как вдруг увидела вокруг себя множество ос — они жалили ее, жужжали, и было очень-очень страшно — и как потом Абраксас защитил ее. На протяжении всего рассказа Том стоял рядом с ней, приобнимая за плечи.

— Осы, значит? — брови директора сошлись к переносице. — Смешная шутка.

— Она врет! — вякнул Прюэтт, и тут же пожалел об этом. На лице директора появилось очень мрачное выражение. — Врет, значит? Единственная девочка, да еще и первокурсница, врет директору школы, что ее прокляли? Мистер Прюэтт, зайдите к Пинчу и попросите дать вам двадцать ударов розгами. Что до остальных. Мистер Малфой, вы, конечно, верно поступили, что заступились за однокурсницу, но подобные возмутительные побоища не решение проблемы. Вы и ваши товарищи по факультету получите по пять ударов розгами. И минус двадцать очков Слизерину. Что до господ гриффиндорцев…

Те сжались.

— Это теперь так вы трактуете заветы основателя вашего дома? Отвага и честь — нападать на первокурсницу? Вам достанется по десять ударов розгами, и минус сорок очков Гриффиндору. На этом инцидент исчерпан, немедленно вернитесь в свои спальни, а вечером проследуйте на наказание.

Том тоже сделал было пару шагов в сторону замка, так и не отпуская Розье, но Диппет его остановил:

— Мистер Риддл?

— Да, сэр, — осторожно повернулся к нему Том.

— Отведите мисс Розье в Больничное крыло, а после зайдите в мой кабинет. Пароль — «Дьявольские силки».

— Хорошо, сэр, — кивнул Том и поспешил выполнить поручение. По дороге он с радостью выпустил девочку из объятий.

— Спасибо, Том! — сказала она, когда они почти дошли до Больничного крыла. — Это было очень здорово — так их всех остановить.

Том только пожал плечами. В сущности, Друэлла его совершенно не интересовала, но, поддерживая репутацию, он передал ее буквально с рук на руки дежурившей медсестре, вызвав у нее улыбку умиления и восклицание: «Какой ответственный юноша!»

Он подошел к горгулье, охранявшей кабинет директора, и заметил, что она чуть повернута в сторону. Из-за нее доносились приглушенные голоса.

— Это абсурд! — выкрикнул более хриплый, принадлежащий директору. — В чем ты его обвиняешь?

— Мальчик лжив насквозь! И вор к тому же! Я ведь рассказывал тебе, Армандо, что я нашел в его комнате в приюте, — ответил ему собеседник. Этот ласковый, приторный голос Том не мог не узнать. Дамблдор.

— Альбус, я тебя не узнаю. Ты, стоя на этом самом месте, выгораживал Скамандера, монстр которого убил человека! И обвиняешь идеального студента, который искренне, прошу заметить, забоится о тех, кто в этом нуждается!

— Я верю своей интуиции.

— В этот раз она тебя подвела. Все, разговор окончен.

Том подождал еще мгновение и громко сказал:

— Дьявольские силки.

Горгулья развернулась, открывая винтовую лесенку. Том твердым шагом поднялся по ней и постучал в дверь.

— Да-да, мистер Риддл, входите.

Том вошел в кабинет. Директор уже был один — видимо, Дамблдор ушел через камин. Диппет сидел на своем месте. Он пристально посмотрел на Тома и покачал головой.

— Вы вызывали меня, сэр, — рискнул напомнить Том.

— Разумеется. Стоило обсудить то, о чем я не хотел говорить сразу. Ваш поступок, то, как вы остановили драку… Это было весьма зрело. Вы поступили ответственно.

— Сэр, я просто боялся, что они причинят друг другу вред раньше, чем подоспеет кто-то из преподавателей, — пояснил Том. Обрывок подслушанного разговора дал ему подсказку, помог выбрать, как вести себя. И хотя злость и обида на Дамблдора переполняли его, он решил подумать об этом позже. Пока важен был Диппет.

— Я хотел бы наградить вас баллами, но учитывая, что ваши однокурсники только что потеряли их, это будет неразумно. Возможно, я могу вам предложить какое-то другое поощрение?

Том позволил легкому румянцу окрасить щеки:

— Сэр, я ничего такого не сделал.

Диппет краем губ улыбнулся:

— И все же?

Получив такое одобрение, Том поднял голову и тоже позволил себе легкую улыбку:

— Сэр, я очень хорошо веду себя, прилежно учусь. В прошлом году вы говорили…

— Что позволю остаться вам в школе на лето? Да, я постараюсь выполнить это свое обещание. Но это не поощрение, а наша с вами договоренность.

— Директор, тогда могу я попросить у вас пропуск в Запретную секцию библиотеки? Я не собираюсь изучать ничего плохого, но вся углубленная литература находится там, в открытом доступе — только очень простые книги.

— Профессора говорят, что вы опережаете программу, и значительно. Что ж, тяга к знаниям похвальна.

Диппед достал из ящика стола лист и написал на нем размашистым почерком несколько слов.

— Вот, прошу. Но учтите, если ваша дисциплина испортится, я немедленно заберу этот пропуск.

— Я не подведу вас, сэр! — радостно улыбнулся Том, пряча в сумку заветный листок.

— Бэкон? — спросил Диппет, заметив у Тома в сумке корешок книги.

— Видите ли, меня интересует идея абсолютной трансфигурации. Бэкон очень интересно пишет о веществе, хотя, — Том снова чуть покраснел, — хотя и я не всегда понимаю все, о чем он пишет.

Диппет задал ему еще пару вопросов, но не проверочных, а доброжелательных, посоветовал почитать труды арабских магов на эту тему и отпустил.

Том вернулся в спальню, лег на кровать, задернул полог и задумался. С одной стороны, его переполняла эйфория: пропуск в Запретную секцию, фактически обещание разрешить ему пожить летом в школе, совет от опытного алхимика по поводу книг… Это было отлично, к тому же не следовало недооценивать того факта, что он, кажется, произвел хорошее впечатление на директора.

Но были и другие чувства, и их вызывал Дамблдор. Лицемер! Как можно быть с виду таким улыбчивым добряком, а по факту говорить гадости за спиной того, кто значительно ниже тебя по положению? «Лжив насквозь!», как же! Дамблдор никогда его на лжи не ловил. И не поймает. Но Том точно знал: у него появился личный враг. И когда-нибудь он обязательно найдет способ выплюнуть в лицо Дамблдору все его обвинения.

А вечером Том созвал свою команду, всю поголовно постанывающую от боли в исполосованных спинах. Он внимательно оглядел их всех, а потом резко произнес:

— Идиоты.

— Они начали первыми! — выкрикнул Эйвери, но тут же осекся под взглядом Тома.

— А вы, как стадо тупоголовых гриффов, решили влезть в драку. На равных. Забыв о том, что вас могут увидеть.

— Но они напали на Дру! — заметил Эван.

Том улыбнулся ему и подошел поближе.

— Какая солидарность и забота! — воскликнул он театрально. — Ты очень помог своей сестре, Эван, подставив свою спину под удары розги! А ты, Абраксас, прекрасно защитил фамильную гордость, дав расквасить себе нос кулаком. Альфард…

Блэк смущенно уставился в пол.

— Идиот. Друэлла — единственная, кто повел себя правильно. Она молчала и не высовывалась, пока мелькали заклинания, а когда пришла подмога, она что сделала?

— Разревелась, — фыркнул Гойл.

Том дважды хлопнул в ладоши:

— Браво. Она разревелась, спасая ваши головы. Она превратила вас из идиотов в защитников! Молодец, Дру! Итак, повторюсь: не нападайте на равного по силам противника. Разделяйте. Парализуйте. В равном бою Грин-де-Вальда вам не одолеть. Сегодня я покажу вам то заклинание, которым сегодня вас остановил.

Студенты восторженно принялись за учебу, простив Тому его обидное «Идиоты». Ведь он был, как всегда, прав!