Поверить Малфою (гет)

Драко дождался, пока комната опустеет, и принялся читать письма от отца. Тонкими, слегка подрагивающими пальцами развернул первый пергамент — письмо было датировано шестнадцатым сентября — с момента его написания прошел почти месяц, а Драко и не знал о нем вовсе. И не узнал, если бы не Марсель.

Стоило взгляду коснуться слов, исписанных знакомым почерком, в голове тут же зазвучал голос отца.

«Появились общие дела с грязнокровкой? Поверить не могу, что мой сын заодно с этим. Не забывай, кто ты, Драко. Такие, как она, никогда не станут частью этого мира — они далеки от него так же, как мы от их, слава Салазару.

Раз уж так вышло, что ты сейчас в Шармбатоне, спешу тебе напомнить, что многие французские семьи имеют хорошую власть на мировой арене. Тебе давно пора подумать о женитьбе, и не заставляй меня искать тебе жену. У тебя есть еще несколько месяцев для того, чтобы присмотреть хорошую партию. Критерии тебе известны: чистокровность, власть и богатство. Сообщи о результате, желаю удачи.

Отец.

Не смей сближаться с грязнокровкой».

Взгляд застыл на последней фразе — мысль отца о том, что он может «сблизиться» с Грейнджер показалась настолько противоестественной, насколько и возможной.

«Идиот», — тут же одернул себя Драко. «Сблизиться с Грейнджер. Каким надо быть кретином».

Не давая фантазии разыграться на тему сближения с Грейнджер, он сразу же развернул второй пергамент.

«Не знаю, зачем тебе понадобилось досье на эту сумасшедшую семейку, но мне известно о них следующее.

Ральфус Бернхард в молодости был отличным зельеваром и изобретателем, потом женился на дочери влиятельного мага — Елене. Ее отец умер через пару месяцев после свадьбы, до сих пор ходят слухи, что это Ральфус подсыпал ему в еду яд. Естественно, им в наследство перешло все его богатство. Я периодически встречался с ним на заседаниях в Министерстве, но уже несколько лет о нем ничего неизвестно. Говорят, он решил, что может разработать какое-то мощнейшее зелье, которое позволит ему иметь власть над многими магами. По мне, он просто сумасшедший профессор.

У него двое сыновей, полагаю, один из них является участником Первенства?

Лучше бы тебе держаться от него подальше — он мог перенять сумасшествие от своего отца.

Как обстоят дела с поиском невесты? Времени остается все меньше».

Он схватил оба пергамента и быстро засунул их в первую попавшуюся книгу.

Да, времени действительно остается все меньше. Времени для того, чтобы набрать баллы в Первенстве, для того, чтобы понять, что задумал этот идиот Эмиль, и для того, чтобы разобраться... в себе.

Он всегда занимался самокопанием, но в эту часть себя никогда не лез, просто полагая, что нет в нем ничего, что отвечало бы за «чувства». Считал, что при рождении в него забыли вложить какую-то деталь, отвечающую за любовь к другому человеку. Он полагал, что любит родителей — разумеется, они дали ему жизнь, образование и априори высокий статус в обществе. От понимания этого, любовь здесь скорее сводилась к благодарности. Здравый смысл — вот что всегда правило его чувствами. Потому и понять, что любовь может возникнуть на пустом месте, он не мог.

Не из-за какой-то выгоды от человека. А просто из-за его существования.

За улыбку, за широко распахнутые глаза с дьявольцой. За уверенную походку, когда она проходит мимо и делает вид, что не замечает.

Разве за это можно полюбить?

* * *

— Это Драко? — внезапно спросила Софи.

— Драко что? — переспросила Гермиона, делая вид, что совершенно не понимает о чем говорит подруга.

— Драко спас тебя? — спокойно разъяснила Софи.

— Да, — отрешенно ответила Гермиона, не до конца осознавая суть произнесенных фраз.

— Я так и поняла, — улыбнулась та, склонив голову на бок. — А ты не думала, ну, например, поблагодарить его за это? Знаешь, так принято: когда человек тебе помогает, ты говоришь ему «спасибо». Ну и вообще, не каждый бы сделал то, что сделал он. Далеко не каждый.

— Ты же не думаешь, что я сейчас пойду и начну благодарить Малфоя? — спросила Гермиона, скривив при этом лицо.

— Именно так я и думаю, — спокойно ответила Софи. — Послушай, — продолжала она, — Драко он... — она встала и принялась ходить туда-сюда. — Он смотрит на тебя.

... Он купил кольцо...

Смотрит на завтраке, смотрит на занятиях. И это не похоже на взгляд полный ненависти.

... Он купил кольцо...

Ему не нужно ничего говорить — его действия говорят за него.

Она пожала плечами и села рядом.

«Софи, он купил кольцо!» — Гермионе так и хотелось заорать во всю глотку, чтобы смысл сказанного дошел до нее самой.

Но что говорит Софи?

Смотрит. Он смотрит на нее?

Когда то, что тебе кажется, замечаешь только ты, замечает и другой — это приобретает более реальные рамки. Но с каких, интересно, пор Гермиону стали волновать взгляды Драко Малфоя? С каких пор захотелось чувствовать этот взгляд, почти прожигающий кожу?

Было страшно от одной лишь мысли, что ее и Малфоя может связывать что-то, кроме таких привычных оскорблений и унижений.

«Мерлин, это же Малфой».

Малфой, который «пошла прочь, грязнокровка» и «я тебя ненавижу, Грейнджер».

Малфой, который дважды спас ее.

Тот Малфой, которого знала Гермиона, никогда бы не стал подвергать себя опасности, ради спасения грязнокровки. Тогда что с ним? Или с ней?

«С нами».

— Мерлин, Гермиона! — всплеснула руками Софи. — Ты меня слышишь вообще? Просто скажи ему спасибо, если тебе так сложно — напиши записку.

Написать записку.

Написать записку Малфою?

У нее достаточно сил и смелости, чтобы просто подойти к нему.

Писать записку Малфою. Еще чего.

Но стоит признать, Софи действительно права, и было бы неплохо хотя бы просто сказать «спасибо». Ведь он действительно спас ее. А она ведет себя как эгоистка.

— Ты права, — улыбнулась Гермиона, не ожидая самой от себя такую легкую податливость.

— Славно, — Софи хлопнула в ладоши. — Только не забудь потом рассказать...

— Не забуду, — не дав договорить, ответила Гермиона.

«Если будет о чем рассказывать», — подумала она и принялась листать лежащую рядом книгу.

* * *

Жизнь в Башне протекала настолько тихо и спокойно, что нельзя было даже подумать о том, что на соседних кроватях каждый день засыпают и просыпаются люди, готовые в любой момент стереть друг друга с лица Земли. Эмиль почти не показывался, а в редкие моменты, когда сталкивался лицом к лицу с Драко или Гермионой, делал вид, что ничего особенного не происходит, что не он уже несколько раз пытался избавиться от мешающих участников.

С момента разговора с Софи прошло несколько дней, а Гермиона так и не смогла найти подходящего момента, чтобы поблагодарить Малфоя. Точнее — таких моментов было более, чем достаточно, не смогла она скорее взять себя в руки и решиться на разговор с человеком, с которым шесть лет до этого любой «разговор» сводился к обзываниям. А уже сегодня следующий этап Первенства, и Гермиона решила, что не будет портить себе настроение разговором с Малфоем, но вечером обязательно поговорит с ним.

На следующее задание Гермиона пришла первая и, усевшись за первую парту, твердо настроилась на максимально продуктивную работу. Табличка с баллами так и притягивала взгляд: Дурмстранг, набравший больше всего баллов, и Шармбатон с Хогвартсом, замыкающие цепочку.

«Еще ничего не решено».

Гермиона листала учебник, который всем участникам раздали для подготовки к этому этапу, когда рядом с ней плюхнулся Малфой:

— Для тебя вообще существуют еще хотя бы какие-то парты, кроме первых? — лениво спросил он.

— Ты можешь сесть хоть за дверью, мне все равно, — отмахнулась она, пытаясь погрузиться в чтение.

— Так уж и все равно? — спросил он с легкой ухмылкой.

— Ты знаешь, что да.

— Я знаю, что нет, — парировал он. — Тебе разве не известно, что мы тут не в индивидуальный конкурс играем? Мы одно целое, Грейнджер, — сказал он, щуря один глаз и наблюдая за ее реакцией на эту странную, чужую фразу, произнесенную будто не им.

— Очень смешно. Вижу, у тебя хорошее настроение? Я бы советовала тебе сосредоточиться на задании, которое нам дадут, иначе мы никогда не поднимемся на первую строку, — она кивнула в сторону таблицы с баллами.

— Мы? А говоришь, тебе все равно, — иронизировал он.

— Малфой! — зашипела она и с силой захлопнула книгу так, что волна воздуха зашевелила ее тяжелые волосы. — Нам нужно заработать сегодня максимальный балл, — отчеканила она.

— Ну, я тогда за дверью посижу? — он, уже не скрывая улыбки, кивнул на дверь.

— Малфой! — чуть повысив голос, сказала она. — Твои шутки неуместны.

— Как и твои замечания, — в тон ей ответил он. — Мне без тебя известно, что нам нужно зарабатывать максимальные баллы, мисс самая умная.

Гермиона только фыркнула в ответ на его реплику и тут же краем глаза заметила пожилую женщину, медленно входившую в класс и тянущую за собой вереницу студенток Шармбатона.

— Можно подумать, я не справлюсь без вас, — бросила она вслед.

Она была похожа на обычную маггловскую женщину, на ту, что называют «старыми ворчливыми старухами». Ее отношение к миру магии выдавала разве что волшебная палочка, торчавшая из кармана старой растянутой кофты ужасного темно-розового цвета. Ее седые волосы были собраны в аккуратный пучок на затылке, а глаза, великодушно одаренные морщинами, сверкали, как самый яркий бриллиант. На вид ей было около ста лет. Она бросила на Гермиону с Малфоем быстрый взгляд, который даже с большой натяжкой нельзя было назвать дружелюбным. Да уж, и по какому вообще принципу отбираются преподаватели для Первенства?

— Положи сюда это задания для участников, неужели не видно?! — проворчала она, обращаясь к одной из студенток, которых, судя по всему, дали ей в помощь. — Чему вас вообще в школе учат? Одна я бы лучше справилась, видит Мерлин, — сказала она, садясь при этом в кресло и только отдавая приказы куда и что положить.

Наблюдая за ней, Гермиона невольно представила себя в ее возрасте — неужели она будет такой же ворчливой и всем недовольной? И почему, интересно, она такая?

Наверняка в ее жизни произошло что-то такое, из-за чего она стала тем, кем является. Может, она пережила предательство? Или смерть близких. А может...

— Мисс Грейнджер, неприлично так смотреть на людей, — сказала преподавательница, постукивая морщинистыми пальцами по столу.

— Простите, — пробормотала та.

Черт, она задумалась и смотрела не отрываясь на нее минимум несколько минут! Это плохо, не нужно привлекать к себе внимание. Но интересно, откуда она знает, как ее зовут?

— Мне многое известно о каждом из вас, — сказала она, будто прочитав мысли Гермионы. — Вот вы, мисс Грейнджер, — посмотрела она на нее. — Лучшая студентка Хогвартса, — усмехнулась она, — старик Дамблдор не перестает вами восхищаться. Что ж, самое время проверить ваши знания, — она сверкнула глазами, в которых Гермиона заметила какой-то недобрый огонек. — Раздавайте задания, у меня нет времени рассиживаться тут с вами, — приказала она, обращаясь к помощницам.

К этому времени в классе собрались почти все участники, не было одной только Сандры.

Гермиона обменялась взглядами с Софи, в которых четко можно было разглядеть некое переживание относительно сегодняшнего задания, но больше — относительно преподавателя.

— Меня зовут профессор Гадес. Больше вам знать обо мне ничего не стоит, — сказала она, откинувшись на спинку кресла. — Вы получили задания, у вас есть ровно один час, чтобы найти решение. Дабы у вас не было соблазна подсмотреть в решение соседа, я вынуждена отгородить вас друг от друга, — она несколько раз взмахнула палочкой, выпустив из ее кончика три прозрачно-розовых пузыря, которые, быстро увеличившись в поистине огромные шары, спрятали друг от друга каждых отдельно сидящих участника.

Гермиона повернула голову: на месте Софи и Жулье был лишь огромный пузырь, такой же, как и на месте Эмиля. Но она прекрасно видела преподавателя и, кажется, даже слышала:

— Вы не видите и не слышите своих коллег по Первенству, зато я прекрасно вижу каждого из вас, — сказала она, сверкнув глазами. — Ровно один час, — повторила она. — Время пошло, — профессор Гадес взмахнула волшебной палочкой и на столе рядом с ней появились полотно, похожее на шахматную доску, но без клеток. Слева стояло много фигур, одна из которых сразу же начала движение в противоположную сторону. Казалось, что все студенты сейчас заняты не заданием, а наблюдением за странной фигурой, идущей по полотну. Стоило ей прийти в конечную точку, как профессор сказала:

— Прошла ровно минута, думаю, у вас уже есть решение?

Ясно. Это своего рода часы — когда все фигуры перейдут на другую сторону, нужно будет сдать работы.

Гермиона со всех сторон осмотрела пергамент, на котором, по мнению профессора Гадес, должно быть задание. Но как она ни старалась найти на нем хотя бы намек на слова и предложения — бестолку. Повернула голову, в попытках посмотреть на Софи, но кроме огромного розового пузыря не увидела ничего.

Это что, шутка? Или кто-то из помощниц напутала и раздала не ту стопку? Время шло невероятно быстро, а тяжелое дыхание Малфоя не давало мыслить спокойно и здраво. Видя, что время уходит, а задание так и не появилось, Гермиона поняла, что дальше тянуть уже некуда и подняла руку:

— Извините, профессор, но здесь нет задания, — она указала взглядом на пергамент.

— Подмечено неверно, мисс Грейнджер, — ответила профессор Гадес, явно ожидавшая от студентов этого замешательства и наверняка подготовившая несколько колких ответов. — И это хваленая грейнджерская сообразительность? Задание есть, стоит лишь открыть глаза, — закончила она, наверняка полагая, что вопрос исчерпан.

— Отлично, сумасшедшие преподаватели никогда не закончатся, — пробормотал Малфой.

— Как и невоспитанные студенты, мистер Малфой! — крикнула она так, что, Гермиона могла поклясться, Малфой вздрогнул. — Любые разговоры не по теме предмета являются основанием для окончания этапа для вас, — процедила она сквозь зубы. — Второго предупреждения не будет. Будьте так любезны, обсуждать с коллегой только задание, иначе Дамблдору не видать Кубка Знаний как своих ушей — уж я постараюсь, можете не сомневаться.

«Она явно неровно дышит к Дамблдору», — подумал Драко и, не желая спорить с пожилой и явно сумасшедшей женщиной, уткнулся в пергамент, который был дан один на двоих.

— Простите, я опоздала, — Гермиона услышала голос Сандры.

Забавно представить картину, которую увидела она: огромные пузыри и пожилая женщина, сидящая во главе.

— Опоздание приравнивается к отсутствию, мисс Ларсен, — отчеканила профессор Гадес . — Для вас этот этап пройдет за дверью, всего хорошего, — добавила она тоном, не терпящим возражений и кивнула на входную дверь.

Сандра посмотрела на место, где, по мнению Гермионы, наверняка сидит Эмиль и, пожав плечами, вышла за дверь. В этом вся Сандра — она спокойно переживет свое отсутствие на одном из этапов, кажется, она спокойно пережила бы отсутствие на всем Первенстве, такая уж она была своенравная.

— Может у тебя есть хоть какие-то мысли? — прошептала Гермиона, поворачиваясь к Малфою.

— О, поверь, у меня их очень много, — оскалился он, глядя на профессора.

Очень, Грейнджер. Чересчур много. Но все они вряд ли касаются чертового листа пергамента.

— И? — выжидательно спросила Гермиона.

— Что и? — нервно переспросил Малфой. — Разве не понятно, задание есть, и оно на этом пергаменте, — он ткнул пальцем в лист, лежащий перед ними, — нужно лишь разгадать ее офигительно интересную загадку и понять, как увидеть то, что написано. Магия тут не работает. Здесь что-то элементарно простое, но что... — Малфой говорил как будто сам с собой, пока Гермиона судорожно соображала, что же это может быть.

Когда она была маленькая, ей очень нравилось брать плотную бумагу и вырисовывать на ней буквы с помощью острого стеклышка — прочитать написанное можно было лишь подняв бумагу к яркому источнику света. Наверняка здесь что-то похожее.

— Подожди, — сказала Гермиона, беря в руки бумагу и поднимая ее к окну.

— Ты бы еще подула на нее, — Малфой еле сдержался, чтобы не прыснуть от смеха.

— Подую, если это поможет, — вздыхая, сказала она, кладя пергамент на место. — Я, вообще-то, пытаюсь выполнить задание, которое нам дали на двоих, — она сделала упор на последнем слове и бросила быстрый взгляд в его сторону.

К великому сожалению Гермионы, увидеть на пергаменте хоть одну букву ей не удалось. Нет, здесь что-то другое...

Малфой, хмуря одну бровь, принялся еле слышно постукивать по учебнику, что дали для подготовки.

— Малфой, ты мешаешь, — тихо сказала Гермиона.

— Я думаю, Грейнджер, — отчеканил он.

— Не мог бы ты думать потише?

Гермиона почти начала привыкать к такому нормальному общению с Малфоем — никаких обидных оскорблений, ставшими такими привычными. Лишь безобидные шутки, можно сказать — дружеские.

Дружеские шутки с Малфоем.

Интересно, если рассказать об этом Гарри и Рону, что они подумают? Что их подругу подменили? Что лишили памяти и она ничего не помнит, потому и общается с их вечным врагом?

Ей и самой начинало казаться что-то подобное.

Во всем виноват Малфой. Разумеется — Малфой. Кто же еще? Он вдруг перестал смотреть на нее как на мешающую муху. Перестал даже называть грязнокровкой. И спас несколько раз.

Почему вдруг он начал показывать эту свою сторону? Выгода для него была лишь одна — победа в Первенстве. Но даже ради нее тот Малфой, которого она знала, никогда бы не стал вести себя так.

— Может, мне вообще перестать думать? Тогда уж наверняка «хваленая грейнджерская сообразительность», — он передразнил профессора Гадес, — приведет нас к победе, — фыркнул он.

— Невидимые чернила.

— Что? — не понял Малфой.

— Может здесь какие-то невидимые чернила? И нужно, к примеру, капнуть водой, чтобы они проявились? — она, горящими глазами, взглянула на него.

Что ж, судя по уровню сумасшествия профессора, это вполне может быть правдой.

— Грейнджер, надеюсь, ты не зальешь сейчас водой всю округу? — спросил он, покосившись на волшебную палочку, что она достала из кармана. — Я не умею плавать, — он постарался сказать это вполне серьезно, но внутри уже корчился от смеха.

— Как жаль, что тебе придется проститься с жизнью вот так — за школьной партой, — ответила она.

— То есть ты меня даже не спасешь? — спросил он, поднимая одну бровь и облизывая губу кончиком языка — жест, который Гермиона, даже приложив все свои моральные силы, не смогла упустить.

— Малфой, давай поговорим об этом позже? — сказала она, переводя взгляд на пергамент и всеми силами пытаясь взять себя в руки. — Агуаменти, — негромко сказала Гермиона и из кончика ее палочки капнуло несколько крупных капель воды.

Она несколько секунд с надеждой смотрела на расползающуюся каплю, но, кроме нее, на пергаменте больше не появилось ничего.

— Ничего, — тихо, с явной грустью сказала она.

— Черт, это все не то, — констатировал Малфой очевидный факт и вновь принялся постукивать пальцами по твердой обложке книги.

Тук-тук, тук-тук.

И зачем этому учебнику такая яркая обложка с множеством мелких картинок? Ведь она совсем не подходит его содержимому.

Тук-тук, тук-тук.

Солнце, красные розы, какие-то руны, здесь есть даже маленький щенок, который, смотря в большое зеркало, видит там волка.

Смотря в зеркало.

Малфой резко притянул учебник к себе.

— Зеркало, — тихо сказал он. — Грейнджер, дай зеркало, — немного повысив тон, он обратился к Гермионе.

— Может, оставишь попытки самолюбования на потом? — не поняла она. — Сейчас не время...

— Грейнджер, просто дай зеркало, — он с нажимом повторил просьбу. — У тебя ведь есть оно? Ты же, — он замялся, окидывая ее взглядом с ног до головы, — девчонка.

Далекие уголки ее сознания отметили, что из его уст это звучит как оскорбление.

Зеркало. И что он собрался там увидеть?

Она подняла сумку, валяющуюся около ее ног, и принялась копошиться в ней.

Запасное перо, учебник по зельям, блокнот, куча пергаментов... зеркало точно должно быть.

— Можно быстрее? — нервно проговорил Малфой, гипнотизируя взглядом человечка, что шел к противоположному краю доски. Отметил про себя, что профессор уснула примерно через десять минут после начала отсчета времени, откинув голову на спинку стула. За дисциплиной следили студентки Шармбатона, максимально стараясь показать себя главными персонами в этом спектакле.

— Вот оно, — торжественно ответила Гермиона, доставая из сумки небольшое круглое зеркальце, усыпанное разноцветными камушками — подарок мамы.

Малфой, немного скривившись от обилия украшений, все же взял его и направил на пергамент.

— Вот, — проговорил он.

— Что? — не поняла Гермиона.

— Грейнджер, посмотри в зеркало, — разъясняя, как маленькому ребенку, сказал Малфой.

Стоило Гермионе взглянуть в зеркало, как она заметила небольшие темно-синие буквы на пергаменте. Перевела взгляд на сам пергамент — ничего. Буквы отражались только в зеркале, от этого читать их было сложно.

— Латынь, — тихо произнесла Гермиона.

— О, спасибо за разъяснение, — фыркнул Малфой, Гермиона же, лишь одарив его недовольным взглядом, принялась переписывать отражающиеся в зеркале буквы.

— Может поможешь? — она выжидательно посмотрела на него.

Ей было действительно неудобно — держать зеркало, направленный на него пергамент, мысленно переворачивать буквы и записывать их.

— О, сама мисс Грейнджер просит у меня помощи? — он поднял бровь.

— Ты нашел не самое подходящее время для шуток, Малфой, впрочем, как обычно, — строго сказала она и вручила ему зеркало и пергамент.

На латыни была написана всего лишь одна строка, времени оставалось все меньше, а суть задания до сих пор была не ясна.

— Истинное волшебство вершиться, когда два врага объединяются ради общей победы, — торжественно произнесла Гермиона, совершенно не обращая внимания на смысл фразы.

— Что? — спросил Малфой, хмуря брови и выдергивая лист у растерянной Гермионы. Он ожидал увидеть там задание, а никак не философское изречение. — Истинное волшебство вершиться, когда два врага объединяются ради общей победы, — повторил Малфой. — Что за...

— Подожди, там так написано? — спросила она, придя в себя и по инерции подвигаясь к Малфою, заглянула через плечо.

— Грейнджер, ты сама это написала, — сказал он и резко повернулся, отчего сразу же уткнулся носом в ее щеку, которая оказалась чересчур близко.

Ее же это совершенно не смутило — она продолжила смотреть на исписанный своим почерком пергамент.

Истинное волшебство вершиться, когда два врага объединяются ради общей победы.

— Но где же задание? — растеряно спросила она и только сейчас заметила, что расстояние между ней и Малфоем крайне мало, а его взгляд застыл на ее губах уже на добрые несколько секунд. — Малфой, — одернула она его и отодвинулась, принявшись теребить край своей рубашки.

— Что? — тупо спросил он. — Я не знаю где задание. От этой сумасшедшей старухи можно ожидать чего угодно. Наверное, в этом и есть задание — просто перевести то, что написано. Ничего умнее она не придумала, — хмыкнул он.

— Две минуты! — громко произнесла профессор Гаден, отчего наверняка вздрогнул каждый сидящий в классе.

Гермиона гипнотизировала взглядом человечка, что одиноко остался стоять на левой стороне доски.

— Ладно, — твердо сказала она. — Думаю, что задание действительно заключалось в этом.

— О, превелико благодарен, что согласилась с моей позицией, — иронизировал Малфой.

Гермиона, одарив его тяжелым взглядом, встала и, взяв в руки два пергамента — с заданием и с ответом — громко сказала:

— Мы готовы.

Стоило ей произнести эту фразу, как пузырь мгновенно лопнул, и она направилась к профессору.

— Браво, мисс Грейнджер, вы первые, — сказала она, даже не взглянув на содержимое их ответа. — Конечно, это далеко не гарантия качества, но что ж, увидим, — она хлопнула в ладоши и два оставшихся пузыря испарились в воздухе. — Работы на стол! — приказала она. — Мне некогда ждать, отдайте все им, — она кивнула на помощниц и, быстро поднявшись, направилась к выходу.

— Пожалуйста, сдайте ваши работы и учебники, что были даны для подготовки, — быстро проговорила одна из помощниц, и Жулье и Эмиль отнесли свои работы на стол.

Следом все студенты сдали книги и в полном замешательстве покинули кабинет.

Драко медленно шел в противоположную от Башни сторону. Рой мыслей в голове, что шумел чересчур громко, не давал расслабиться ни на минуту — Грейнджер, чертово задание, снова Грейнджер со своей бархатной щекой...

— Черт, — обреченно произнес он.

Грейнджер в его мыслях стала настолько привычным явлением, что начинало казаться, что так и должно быть. В памяти всплыл ее отец, слезно просивший приглядывать за ней.

Приглядывать за Грейнджер.

А ведь Люциус просил «не сближаться с грязнокровкой».

Люциус.

Письма.

— Черт! — громко сказал он и, быстро развернувшись, направился обратно в класс.

Он по старой привычке положил оба письма отца в книгу. По иронии судьбы, этой книгой оказалась как раз та, что он только что положил на стол перед студентками Шармбатона.

Черт, черт.

Это очень плохо.

Вихрем влетев в кабинет, он направился к столу — слава Салазару, все еще были на месте.

Цепкий взгляд тут же упал на одну из студенток, наматывающую прядь пепельных, почти как у него, волос и тонкими пальцами держащую тот самый пергамент.

Ему хватило доли секунды, чтобы оказаться рядом.

— Читать чужие письма нехорошо. Родители не учили? — тон был ледяным — будь он хоть немного материальнее, во всей Франции не осталось бы живого существа.

Он силой выхватил из ее рук письмо, блондинка не успела и пикнуть.

— Второе, — тихо сказал он.

— Что? — хлопая глазами с ярким макияжем, спросила она.

— Второе письмо, их было два, — стараясь держать себя в руках, повторил он.

— Ох, оно, наверное, где-то затерялось, Драко, не переживай, я его сейчас найду, — она встала и, положив руку ему на плечо, попыталась перехватить взгляд.

Он брезгливо посмотрел на ее руку и резко отошел назад.

— Письмо. Сейчас, — сказал он тем тоном, которого иногда опасался даже Блейз.

— Вот, — пропела она, протягивая ему сложенный пергамент.

Она всем своим видом показывала желание познакомиться ближе, чем вызывала только сильнейшее раздражение.

Забрав письма, он уже собрался уходить, и, разворачиваясь, заметил...

Эмиля.

Который наверняка был рад попасть на устроенное представление.

Стоп.

Какого черта здесь делает Эмиль?

Стоит около одной из помощниц и, судя по ее довольному лицу, не жалеет комплиментов. Он нервничал — это было слишком заметно, поэтому, когда попытался отодвинуть от себя пергаменты, этот жест не мог остаться незамеченным.

— Эмиль, — сладко протянул Драко. — Забыл что-то? — складывая руки на груди, спросил он и кивнул на пергаменты, сильно напоминающие те, что несколькими минутами ранее сдали все участники.

— Перо, — сказал он первое, что пришло в голову. — Но уже забрал, не беспокойся, — озлобленно ответил Эмиль и быстрыми шагами вышел из класса.

— Перо, — хмыкнул Драко и медленно пошел следом.

Выйдя на улицу, сильнее закутался в мантию — осень во Франции была красивой, но холодной.

Мысли постоянно крутились около Эмиля, Драко пытался понять — что он там делал. Точно уж не за пером вернулся. И эти пергаменты, зацепившие взгляд...

Неужели он хотел...?

Нет, даже для Эмиля это было бы слишком.

Мозг сам собой не хотел признавать очевидное — Эмиль хотел подпортить чужие работы. Хорошая идея, не так ли? Обсыпать комплиментами одну из студенток или всех разом — для него не составит труда — и получить доступ ко всем работам. Страшно подумать, какие бы результаты увидели все участники, если бы Драко не вспомнил про письма отца.

Какой же урод.

Эмиль самый настоящий идиот, раз прибегает к таким способам. Он в отчаянии — это заметно.

Думать о блондинке, прочитавшей первое письмо отца совсем не хотелось — оно содержало все: грязнокровку Грейнджер, поиск невесты во Франции...

Черт, плохо, очень плохо.

Она знает то, о чем Драко никогда бы не стал говорить посторонним. Остается лишь надеяться, что ей хватит своего скудного ума больше не показываться ему на глаза. Жаль, что рядом нет Блейза — он бы точно поставил мозги Драко на место.