Поверить Малфою (гет)

Драко лениво ковырялся в тарелке, когда на завтрак подошла Софи.

— Доброе утро! — эта ее вечная радость и улыбчивость иногда раздражала.

Иногда?

Всегда.

— Ага, — буркнул в ответ, даже не отрываясь от яичницы.

— Драко, я хотела поговорить по поводу Гермионы, — сказала Софи, аккуратно косясь на него.

Он чуть не поперхнулся куском своего завтрака.

Что она, к черту, хочет? Поговорить о грязнокровке? Пусть катится с такими разговорами подальше.

Он ничего не ответил, всем своим видом показывая, что разговаривать не намерен: ни о ней, ни вообще о чем-либо. Но Софи, по всей видимости, растолковала его молчание по-своему.

— Ты давно ее знаешь и...

— Ты ничего не путаешь? — резко перебил ее Драко, стукнув стаканом о стол. — Может, найдешь себе другую подружку для сплетен? — легкий прищур и почти звериный оскал.

— Ты знаешь ее больше всех нас вместе взятых, — Софи цедила каждое слово, смотря прямо Драко в глаза. — С ней что-то происходит, и если я могу помочь, то сделаю это, даже если придется иметь дело с тобой, — она строго посмотрела на него.

Шармбатонская королева показала зубки?

Драко смотрел на нее, как будто видел впервые.

Черт возьми, они же с ней так похожи. Он только сейчас это заметил. Не внешне, конечно. Та же строгость во взгляде, та же прямая спина, когда злится. Отличало лишь одно — Софи для Драко была на другом уровне, нежели Грейнджер. Такая же чистокровная, как и он сам. Схожие традиции, аристократия. Только поэтому он не мог себе позволить рявкнуть так, как рявкал на Грейнджер. Блядские правила этикета, которые Драко вбивали с самого детства.

И неужели Грейнджер завела себе подружку? Наверное, когда они рядом, концентрация всезнайчивости зашкаливает.

И да. С Грейнджер что-то происходит, тут Софи права. Грейнджер превращается в слепую дегенератку. Кажется, уже превратилась. Вот кстати и она, еле-еле передвигает ногами, ползя к столу участников Первенства.

— Вернемся к разговору позже, — по-учительски сказала Софи.

— Можешь поговорить хоть с этим столом, результат будет одинаковый. Мне нет дела до нее, — Драко зыркнул глазами на подходящую Грейнджер и, схватив сумку, пошел прочь.

Софи испепеляла его взглядом, пока он покидал Академический зал. Затем посмотрела на Гермиону и мило ей улыбнулась.

— Доброе утро, — до слуха Драко долетали фразы Софи и он ускорил шаг, лишь бы не слышать ответ грязнокровки.

Может, Софи права? И если у Драко не получается открыть чертовы глаза Грейнджер, то получится у нее? Грязнокровка не слушает Драко, наверное, принципиально. Что ж, это вполне логично. Хоть где-то поведение Грейнджер поддавалось логическому объяснению.

Драко шел до Башни самым длинным путем — хотелось подышать воздухом и выкинуть из головы ненужные мысли, но получилось ровно наоборот.

Грейнджер так и лезла в его воспаленный мозг.

Грейнджер, Грейнджер.

За этот месяц он произнес ее имя больше, чем за шесть лет обучения. И еще сколько раз просто подумал о ней.

К черту.

Грейнджер, ничего не делая, заставляла постоянно думать о ней. Она всегда появлялась в мыслях — вовремя и не очень. Хотя, всегда было не очень.

Она раз за разом нарушает все правила его игры. Рушит правила. Делает не те ходы.

Игра.

Игра, про которую знает, кажется, только один Драко. Играет сам с собой, ошибочно полагая, что выиграет. Продумывает никому не нужные ходы, рассматривает разные варианты.

Игра, которая с самого начала подразумевала только один исход — победа в Первенстве. Все остальное было не важно, все это лишь декорации. Пока одна из, черт возьми, самых важных декораций не начала обращать на себя внимание.

Оживать.

Для чего все это?

Весь мир Драко перевернулся с ног на голову за чертов месяц.

Теперь в нем жило две личности: одна — старая, воспитанная годами неприязнь, вторая — понимающая.

Черт возьми, понимающая!

Одна его часть максимально старалась сохранить того самого Драко — ненавидящего Грейнджер и ей подобных. Того Драко, который бы никогда пальцем ее не тронул, боясь запачкаться. Того Драко, которого на части рвала ненависть к таким, как она.

Эта часть была настоящим Драко. Тем, к которому он привык за всю свою жизнь. Тем, каким его воспитали.

Но появился второй. Второй Драко, которого хотелось разорвать к чертовой матери, чтобы его не существовало вовсе.

Второй Драко. Который смотрел на Грейнджер, как на маленького ребенка, который никак не может наиграться. А он, Драко, был взрослым родителем, который просто сидит и ждет, когда его чадо повзрослеет и будет совершать более обдуманные поступки. Сидит, сложа руки, и ждет. Пока Грейнджер наиграется в свои игрушки.

И как он не старался, он не мог вытащить из себя ту злость и ненависть, которая жила в нем всю жизнь. Ненависть к ней. Такая правильная, чистая. Аристократичная.

Так должно быть. Он должен ненавидеть ее.

Ненавидеть, черт возьми!

А не стараться вытащить из того дерьма, в которое она себя загоняет.

Как будто ему больше всех надо.

Как не старался, он не мог примирить эти две половины себя. Две половины разных полюсов — черное и белое. И он с ужасом понимал, что не долго осталось времени до того, как его вторая половина полностью им завладеет. С ужасом, потому что от того Драко больше ничего не останется. Не будет этого "брысь с дороги", "грязнокровка", "ненавижу".

Ненавижу. Ненавижу. Ненавижу.

Весь этот месяц был для него ужасным. Если бы он мог, он бы вычеркнул его из жизни к черту. За показным безразличием и ненавистью ко всему живому и неживому скрывался огромный ком эмоций и переживаний. Тех, что никогда раньше не душили его. Тех, которым, он считал, никогда не будет места в его душе.

Те, которые бесили и раздражали его, потому что никогда, никогда, черт возьми, он не должен был пропускать их через себя. Впускать.

От всех этих мыслей стало сначала смешно, потом страшно, от осознания их правдивости.

Салазар, помоги.

Первенство открыло в Драко какие-то новые, черт бы их побрал, чувства. Он ненавидел это слово и всегда бесился, когда слышал от кого-то "у меня к ней чувства". Что, черт возьми, за чувства? К Грейнджер у него всегда были "чувства". Чувства неприязни, брезгливости и еще куча всяких "чувств". Так было ДО. Теперь ему просто хочется вытащить Грейнджер из этого. Запретить общаться с кретином. Запретить улыбаться ему.

Ненависть к Грейнджер перетекла в ненависть к Эмилю. Нет, ненависти, что живет в Драко, хватит на всех живых существ на этой планете.

Но за те испуганные глаза Грейнджер там, в лесу, Драко хотелось разорвать Эмиля на части. Хотелось повернуть время назад и не дать ему провернуть эту затею с его блядскими конфетами.

"Его мама делает".

Дура.

Хотелось вытащить каждую его кость и сломать пополам. Распотрошить все его тело и скинуть с того самого обрыва, куда чуть не угодила Грейнджер. Тогда его жалкие останки еще долго будут отравлять всю окружающую среду, перегнивая и разлагаясь.

От всех этих мыслей хотелось избавиться, поэтому вечером Драко решил полетать. Подходя к Башне, он заметил Грейнджер с Эмилем, который, что-то сказав ей, улыбнулся и пошел в сторону школы. Злость накатила с новой силой, когда он увидел их вместе.

Черт возьми, ведь ровно минуту назад все было отлично! Он почти привел в порядок мысли. Он почти успокоился.

Грейнджер имеет магическую способность портить настроение, не сказав ни слова.

Теперь они оба направлялись в сторону Башни. Она делала вид, что не замечает его, в то время как он сверлил ее глазами. Они почти поравнялись, и она не выдержала первая:

— Что? — видимо, его взгляд был через чур злым. Будь он чуть материальнее, она бы свалилась замертво.

— Я ненавижу тебя, Грейнджер.

— Ничего другого я от тебя не ожидала. Но вообще знаешь, когда люди кого-то ненавидят, они на них не пялятся так, как ты на меня.

Он фыркнул и закатил глаза:

— Ты меня не слышишь? Могу повторить: я тебя ненавижу. Ненавижу, самой чистой ненавистью, на которую только способен. Ненавижу тебя и таких как ты, — он жадно гулял взглядом по ее лицу, изучая. Тонкий нос, густые брови, глаза... эти чертовы глаза, от которых он не мог оторвать взгляд. — Не-на-ви-жу, — произнес по слогам, скорее пытаясь убедить самого себя, — мне противно находится рядом, противно знать, что ты дышишь тем же воздухом, что и я. Ты лишняя, Грейнджер, и всегда ей будешь. Лишняя везде.

Верь мне, Грейнджер, черт тебя дери, верь мне. Потому что я сам себе уже не верю. Все это похоже на жалкие попытки вытащить ненависть и злость, которых уже нет для тебя.

Верь, прошу тебя.

И она, кажется, верит. Верит, потому что ее глаза вдруг начинают сверкать слезами, которые готовы вот-вот сорваться с ее ресниц.

Ему показалось, что она молчала целую вечность, потом подняла на него взгляд:

— Ты жалок, — она достаточно быстро взяла себя в руки, — и ты знаешь это.

Черт возьми, да, знаю.

— А ты грязнокровка, продолжим?

Каждая его фраза была пропитана фальшью, он знал это. Из двух слов, что он сказал, три были чистой ложью. Такой открытой, такой очевидной.

Но она этого не знала. Не видела, не замечала. Так и должно быть.

Гермиона не понимала, что он вообще хочет. Она и так знает, что он ее ненавидит, необязательно говорить об этом каждый день.

Она уже хотела послать его к черту, как вдруг ее внимание привлекла капля пота на его светлой коже около виска. И она только сейчас заметила, что он в форме. Как она могла упустить это из виду? Малфой был одним из тех, кому форма чертовски шла. Она всегда слышала эти перешептывания девиц на каждой игре, в которой он участвовал. Всегда знала, что он нравится. Нравится многим. Драко Малфоя считала идеалом почти каждая девушка в школе, начиная чуть ли не с первого курса. Наверное, она тоже могла бы его считать идеалом, если бы не миллион разных "но". Если бы не его этот взгляд, которым он почти уничтожает ее; если бы не его отношение к таким как она; если бы не его семья, целиком и полностью уверенная в том, что магглорожденным нет места в волшебном мире.

Они ненавидят друг друга. Так сложилось исторически однажды и так будет всегда.

— Ты уже написал книгу "Как испортить настроение за пять минут"? Если нет, то советую тебе попробовать, тут от тебя явно пользы будет больше, чем где бы то ни было еще, — она хотела обойти его и отправится в Башню, но он одним резким шагом перегородил ей путь.

— Не так быстро. Что он от тебя хотел? — что? Он сам не понял, зачем задал этот вопрос. А она, кажется, тем более.

— Не твое дело, дай пройти.

Она уж точно не будет ему рассказывать о том, что Эмиль предложил Гермионе пойти с ним на бал в честь Хеллоуина, который будет через месяц. На самом деле, она не поняла, почему он позвал ее так рано, но, конечно, согласилась. Как можно отказать такому красавчику?

— Так уж вышло, что мое, — его передернуло от этой фразы. — Пока ты надела на себя костюм слепой идиотки, я, слава Мерлину, остаюсь в сознании,— он впервые так долго смотрел в глаза грязнокровки. — Еще раз увижу тебя с ним, не поздоровится в первую очередь тебе.

Она еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

— Кем ты себя возомнил? Я буду общаться с кем посчитаю нуж...

— Ты меня плохо слышишь? — он резко схватил ее за руку в районе локтя и силой потянул на себя, от чего волосы хорошенько хлестнули ее по лицу, — ты с ним больше не общаешься. Повтори.

Она почти уткнулась носом в его шею, настолько близко он стоял. От него пахло потом, и этот запах показался ей таким личным. Как будто она ступила на запрещенную территорию.

Гермиона взглядом прожигала точку на белоснежной коже его шеи и задавалась вопросом "неужели он не чувствует?". Этот взгляд был сродни касания раскаленным железом, по крайней мере, ей так казалось.

Его запах почти загипнотизировал ее, а дыхание заставляло шевелиться каждую клеточку тела.

— М-малфой, — она чуть отстранилась и теперь смотрела прямо ему в глаза, а он прикладывал все свои моральные силы, чтобы в эту секунду в глазах читалось как можно больше ненависти. И чем больше она смотрела, тем отчетливее он понимал — она видит там другое. — Мне... отпусти, я должна идти, — не отрывая взгляда ни на мгновенье, проговорила она.

— Ты меня услышала? — голос хриплый, как будто до этого он много и громко кричал.

— Почему? — не выдержала она. — Почему я не должна с ним общаться? Что он сделал?

— Я еще не знаю, что именно он задумал. Но узнаю, узнаю в ближайшее время.

Она вопросительно посмотрела на него как на ребенка, который сказал очередную глупость. Наверное, да, аргументы не очень убедительные.

— О, вот только не надо так на меня смотреть. Факты на лицо, где твоя хваленая смекалка, Грейнджер? Растеряла, пока гуляла с Эмилем?

— Какие факты? О чем ты? — она не хотела понимать, о чем он говорит. Не хотела принимать его позицию, не хотела верить в то, что Эмиль в чем-то виноват.

Не хотела слушать свой здравый смысл, который уже орал "Малфой прав".

— У тебя провалы в памяти? — черт возьми, зачем вообще он это делает?

Ну, задумал что-то этот умалишенный кретин, разве его это касается?

Он еще не знал, кого это на самом деле касается. Пока ясно только одно — Грейнджер Эмилю мешает. А значит, черт возьми, это касается и Драко.

Сука.

Как так получилось вообще?

— Я тебя предупредил, — он последний раз посмотрел в ее глаза и пошел в Башню, оставив Гермиону в полном недоумении. Она вошла вслед за ним, поднялась в комнату и решила сразу пойти в душ.

Смыть.

Смыть с себя весь этот день и все грязные мысли, которыми так любезно делился Малфой.

Снова он.

"Первенство еще не закончилось, если ты забыла".

Опять эта фраза всплыла в памяти Гермионы. Так неожиданно, что она немного растерялась. Гермиона думала об этом почти весь прошедший день. Фраза, которая объясняла каждую мелочь в его поведении.

Первенство.

Только из-за него он такой... внимательный. Гермиону передернуло от одной мысли, что Драко Малфой стал более внимателен к ней.

Боится, что с ней что-нибудь случится и тогда она перестанет зарабатывать для него баллы.

"Для них".

Исправила она саму себя.

— Пф, пошел ты, Драко Малфой, — шум воды проглотил фразу почти целиком.

Зачем ему вообще сдалось это Первенство? Всем же ясно, сыночка Малфоев примут куда угодно с распростертыми объятиями. И не потому, что на самом деле ему рады, а потому, что так надо. Все всегда должны радоваться Малфоем, это же аристократия в чистом виде. У них и нет ничего, кроме своей этой аристократии.

Любовь, дружба, уважение?

Вряд ли они вообще хоть раз в жизни использовали эти слова.

Он спас ее только из-за Первенства. Все это он делает только ради себя. Ей стало так противно от этого, что захотелось содрать с себя кожу. Он как будто использовал ее. Использовал ее знания, для того, чтобы попасть в Министерство. И ведь она даже не может отказать в этом, потому что она, черт возьми, с ним в одной команде! А она очень хочет туда попасть и будет делать все, что в ее силах.

Замкнутый круг. Из которого выхода, кажется, нет.

* * *

Драко лежал на кровати, когда в комнату вошел Эмиль, а вместе с ним и желание хорошенько ему вмазать.

— Драко, как хорошо, что ты тут, — этот кретин еще имеет совесть обращаться к нему. Он даже не ответил, только раздраженно повел плечами. — Слушай, — Эмиль сел на его кровать, сразу же получив порцию убийственного взгляда от Драко, — я сегодня видел, как ты тренировался, должен признаться, с метлой ты обращаешься лучше меня.

Он блефовал — Драко прекрасно знал, что в Дурмстранге Эмиль один из лучших загонщиков.

Мудак что-то хочет? Его показное восхищение вызывало лишь рвоту.

— Так вот, я подумал, может, ты дашь мне урок? Я в долгу не останусь, отблагодарю как надо, — он улыбнулся так, как улыбался Грейнджер, от чего Драко захотелось умереть и родиться заново. — Ты, правда, мастер каких еще поискать!

Ну и что, интересно, ему надо? Явно же не полеты тренировать хочет.

Он ищет в нем друга — дураку понятно.

Зачем?

Затем, что видит, что Драко не слепой и раскусил его слабоватенькую идею с конфетами в два счета. Еще не понял общей картины, но это дело времени.

Эмиль не дурак, умеет подмазываться и знает к кому.

Но, к его сожалению, он не на того напал.

— Если ты считаешь, что я не вижу, что ты задумал, то ты сильно ошибаешься. Молись, чтобы я больше не увидел тебя с Грейнджер и еще, будь добр, свали нахрен с моей кровати.

Эмиль явно ожидал другого ответа.

— Эй, ты о чем? Я ничего не задумал, расслабься, — он, все же, встал, — и почему мне нельзя подходить к Гермионе?

Пытался показаться хорошим мальчиком, вот только играл плохо — фальшь была видна из космоса. Роль недалекого идиота подходит ему куда больше.

— Можешь оставить эти дежурные фразы для других, я вижу тебя насквозь. Повторяю еще раз — к Грейнджер ты больше не подходишь, — он повернулся на другую сторону кровати, чтобы не видеть рожу Эмиля.

— Дра-а-ако, — сладко протянул Эмиль, — так она тебе нравится, как я сразу не понял, — он сложил руки на груди и смотрел прямо в затылок неразговорчивого соседа.

Драко резко открыл глаза. Что он несет? Даже если... Нет-нет. К черту такие мысли. Наверное, фраза про Грейнджер была лишней — со стороны действительно выглядит, как будто его это касается. Надо разубедить его.

— Что ты сказал?! — почти шепотом сказал Драко, вставая и подходя к Эмилю. Они были одного роста, поэтому их глаза были четко напротив друг друга. — Выкинь нахрен эту мысль из своей тупой головы и больше никогда даже не думай об этом. Мне похер на нее, важно только Первенство, а она, насколько тебе известно, со мной в команде.

Эмилю потребовалось приложить максимум усилий, чтобы не сорваться и не разбить Драко голову. Никто не позволял себе так с ним разговаривать.

Но, в чем-то он с ним согласен — для него тоже важно только Первенство. Точнее, победа в Первенстве. Любой ценой.

— Не заводись, Драко, — Эмиль поднял руки, — я тебя понял. Важно только Первенство, — он повторил фразу Драко. — Но я не причиню Гермионе вреда, она мне нравится, — Драко смотрел прямо в глаза Эмиля, в которых бегущей строкой скользила фраза: это не так.

Драко закрыл глаза и на выдохе произнес, делая паузу после каждого слова:

— Еще раз увижу с ней, разговор будет другой, — он одарил Эмиля еще одним испепеляющим взглядом и вихрем вышел из комнаты.

Ему был необходим воздух. Холодный, ночной.

Отрезвляющий.

Он слышал, как кто-то вышел за ним, но не хотел придавать этому значения. Однако слух против воли ухватил звук быстрых шагов. Эмиль.

Кретину не сидится в своей норке? Не нужно было следить за ним, чтобы понять — он направлялся на свою самую излюбленную лавочку. Наверняка сейчас прибежит какая-нибудь студентка Шармбатона и он начнет петь ей песни про то, как она ему нравится.

Фу.

Драко не терпел, когда люди размениваются. Берут что-то, лишь бы было. Для него существовало только одно — лучшее. И если он брал, то только лучшее. Эмиль падал в его глазах все ниже и ниже, хотя казалось, что ниже уже некуда. Но он очень старался, и у него прекрасно получалось.

Драко остановился около большого раскидистого куста и надо же, он был прав — худенькая блондинка, оглядываясь, торопилась к Эмилю. Его передернуло от мерзости всей ситуации. От отвратительно-довольного лица Эмиля, от шармбатонки, которая, наверняка, бегала по вечерам не только к Эмилю. Он развернулся и медленно пошел в сторону Башни, а до его слуха долетал звонкий смех студентки и приторно-ласковые слова Эмиля. Вот, Грейнджер, чем занимается твой ненаглядный.

Точно. Грейнджер.

Драко резко остановился, глядя себе под ноги. А в голове была только одна фраза: покажи ей.

Да.

Нужно показать Грейнджер, тогда она наконец-то снимет свои розовые очки и начнет-таки его игнорировать.

И как он раньше не догадался?

Драко быстро зашел в Башню, поднялся по лестнице, ведущей в женскую комнату, и резко остановился. Он же не может туда войти, черт возьми.

Драко стоял возле двери, и ему пришлось немного напрячь слух, чтобы услышать тихий разговор Грейнджер и Софи:

-... представляешь! До Хэллоуина еще месяц, а он уже меня пригласил.

— Гермиона...

Он не услышал ответ Софи, потому что собственные мысли шумели слишком громко.

Хэллоуин.

Так вот о чем он говорил. То-то она так разулыбалсь, как будто уже победила в Первенстве. Значит, Эмиль продумал все наперед. Конечно, факт того, что он ее уже пригласил, подразумевает, что все это время они будут общаться.

Общаться, фу. Сложно было назвать это общением нормальных людей, скорее разговор самовлюбленного идиота со слепой дурой.

— Кхе-кхе, — за его спиной раздалось нетерпеливое покашливание, от неожиданности которого он вздрогнул. — Лестницы перепутал? — Сандра. Как давно она здесь? Но, надо сказать, очень вовремя.

— Грейнджер позови, — он пропустил мимо ушей ее шутку, мигом спустился и сел на диван, опрокинув голову на спинку.

Она пришла ровно через две минуты и тридцать пять секунд. Наверное, ожидала увидеть тут кого-то другого.

Он встал и направился к двери:

— Пойдем, — вот так просто, без объяснений.

Гермиона же осталось стоять посреди холла со сложенными на груди руками. Что он вообще задумал? И почему он решил, что она пойдет с ним? Сейчас, когда уже пора ложиться спать.

— Ты что, оглохла? — обернулся через плечо.


— С какой стати я должна куда-то с тобой идти? Может, ты меня убить хочешь.


— О, Грейнджер, поверь, очень хочу. Но сейчас не об этом, не заставляй меня накладывать Империус, ты можешь просто пойти, мать твою, за мной?! — Малфой свирепел на глазах и Гермиона не нашла ничего лучше, как подлить масла в огонь.


— А если не пойду? И вообще, уже поздно, — она наигранно зевнула, дразня.

— Что, боишься не успеть сказки на ночь почитать? — он прищурился. — Идем.

Он уже почти вышел и из двери, и из себя, а она так и стояла на месте. Упрямая. И зачем он вообще все это делает? Нужно просто открыть Грейнджер глаза, чтобы она увидела, кем на самом деле является Эмиль. Малфой медленно выдохнул и несколько секунд постоял около выхода, спиной чувствуя взгляд грязнокровкиных глаз, которая стояла, не шевелясь. Затем резко развернулся и уже через долю секунды оказался возле нее, схватил за руку где-то в районе локтя и силой потащил за собой. Это было не сложно — ее сил хватило бы разве что на комара.

— Эй, пусти! Я буду кричать! — Гермиона даже смогла зацепиться за стул, но, как и ожидалось, он ее не спас.


— Какая же ты упрямая. Неужели нельзя просто послушаться?


— Послушаться? Тебя? Очень смешно, — она уже почти не сопротивлялась.


Что ему надо вообще? В такое позднее время.

— Даже не знаю, зачем я это делаю, — он рассуждал вслух, — но ты же такая слепая, Грейнджер, сама ничего не поймешь, — она уже просто шла за ним, чуть сзади. 


— О чем ты? Не мог бы более подробно изъясняться? И, вообще, тебе повезло, что рядом не было Эмиля, он...

— Да, немного странно, что в такое время его нет в Башне, не находишь? Конечно, в твою умную голову не приходило мысли о том, где он может быть. Но я любезно согласился исполнить роль купидона-просветителя — сейчас ты и узнаешь, где твой ненаглядный, — приторно-сладко проговорил Малфой.

К этому времени они уже дошли до фруктового сада, и Малфой резко остановился, отчего Гермиона впечаталась в его спину носом. Спокойно его обошла, вопросительно взглянув, затем проследила за его взглядом и ей показалось, что сердце пропустило несколько ударов. На лавочке сидел Эмиль, у него на коленях какая-то студентка Шармбатона в расстегнутом сверху платье, выставляя на показ кружевное белье. Сильно увлеченные поцелуями, они даже не заметили незваных гостей.

Гермионе показалось, как будто все ее внутренности рухнули куда-то вниз.

Первым желанием было подойти и попросить объяснений. Устроить истерику. Оторвать от него эту шармбатонскую блондинку.

Она несколько секунд стояла, не шевелясь, просто смотрела, доставляя себе какую-то извращенную, совсем ненужную боль. Просто не могла понять — неужели он правда это сделал? Чем больше она на это смотрела, тем сильнее хотелось просто лечь и расплакаться. Свернуться клубочком, поджав колени к груди.

Она прикрыла рот рукой, резко развернулась и побежала прочь. Слезы потекли сами собой и Гермиона со злостью их вытирала.

Малфой, довольный собой, спокойным шагом шел за ней.

— Грейнджер, надеюсь, ты не побежишь сейчас с Башни прыгать? — издевался. — Второй этаж все-таки, мало ли что. Первенство еще не закончилось.

— Пошел ты! — Гермиона резко развернулась и оказалась лицом к лицу к Малфою. Она сейчас, наверное, была похожа на истинную ведьму — растрепанные волосы, бешеные глаза, размазанные по всему лицу слезы. — Тебя и волнует только Первенство! Какого черта ты лезешь?! Ты постоянно все портишь! — она своими маленькими кулачками ударила Малфоя в грудь. — Все из-за тебя! — плакала и колотила Малфоя, будто он был действительно во всем виноват.


— Грейнджер, какая же ты дура, — он попытался убрать ее руки, которые моментально взметнулись обратно вверх. — Подумала, что стала одной-единственной для него? Глупая, какая же ты глупая, — Малфой сделал шаг назад в надежде, что Грейнджер таки перестанет избивать его, но она, скорее всего, просто по инерции, подошла к нему еще ближе. — Да прекратишь ты или нет! — он снова взял ее руки и на этот раз уже не отпускал, ожидая, когда Грейнджер придет в себя.

Она подняла полные слез глаза на него и Малфой видел, как ее взгляд из неосознанного превращается в обычный взгляд Грейнджер на него. Буквально несколько секунд и перед ним уже стояла та самая Грейнджер.

— Не реви.

Вдруг так захотелось обнять ее. Прижать к себе и сказать, чтобы не переживала из-за этого урода Эмиля. Пригладить растрепанные волосы, стереть мокрые дорожки от слез. Конечно, он этого не сделал. Но, не удержался, и невесомо коснулся ее щеки, чтобы смахнуть крупную слезу. Она совсем ничего не понимала. Стояла, хлопая ресницами и глядя Малфою прямо в глаза. Ему потребовалось много моральных сил, чтобы отвести взгляд от ее глаз, которые притягивали, как магниты.

Грейнджер, Грейнджер...

Драко резко убрал руку от ее лица и, обойдя совсем растерянную студентку, быстро направился к Башне.

А Гермиона так и осталась стоять в темноте с воспоминаниями об увиденном. Как он мог вообще так поступить? Он умело выдает себя за честного рыцаря, а поступает как... как... Гермиона даже слов не могла подобрать. И откуда, кстати, Малфой знает?

Сразу вспомнились слова Сандры о том, что он ни одну девушку не обделяет вниманием, что ж, это оказалось правдой. 
Когда она поднималась в комнату, слезы уже успели высохнуть. Она, не глядя на своих соседок, плюхнулась на кровать и зарылась в одеяло. 


— Гермиона? — Софи села на кровать гриффиндорки, — все хорошо?

Она промычала в ответ что-то нечленораздельное и еще сильнее завернулась в пушистое одеяло.

— Гермиона! Не знаешь, что с ней? — Софи обратилась к Сандре, которая наблюдая за всем происходящим, уже успела отложить книгу.


— Не знаю. Ну... они вроде пошли куда-то с Драко. Гермиона, он что-то сделал? — Сандра подошла к девушкам.


— Нет! Не он! — Гермиона резко вынырнула из-под одеяла, усевшись на кровать, и предстала во всей красе — опухшее от слез лицо и искусанные губы. — Малфой просто показал мне, как Эмиль развлекается с кем-то из ваших студенток, Софи, — проговорила это и вновь рухнула на кровать.

— Я так и зна...


— Эй, это ей сейчас не поможет! — шепнула Софи Сандре, та только закатила глаза, мол "я же говорила". — Гермиона, он даже не достоин твоего внимания! — Софи была сильно возмущена. — Как он мог вообще? Он просто rude chameau!

— Что? — две пары глаз уставились на Софи.

— Ох, простите, как это, — она пощелкала пальцами, — верблюд! Верблюд невоспитанный!

— Верблюд? Почему верблюд? — Гермиона во все глаза смотрела на Софи, которая немного растерялась от заданного вопроса.

— Не знаю, моя мама, когда ругается на младшего брата, называет его невоспитанным верблюдом, — она пожала плечами.

— Ха-ха, это точно ему подходит! Верблюд, — Гермиона искренне засмеялась, а Софи, кажется, только сейчас поняла, как это смешно звучит. Даже невозмутимая Сандра улыбнулась.

— Ну вот, видишь, все уже улыбаются. Гермиона, даже не думай переживать по этому поводу! Ты очень красивая, и одна из самых умных девушек, которых я когда-либо встречала! — она невесомо коснулась ее волос. — А он совершенно тебя не достоин. Гермиона смотрела на Софи и была настолько ей благодарна, что не передать словами. Ей так необходима была эта поддержка — женская. Гарри с Роном всегда могли ее поддержать, правда, выражалось это лишь в сочувственном взгляде и тяжелой руке на ее плече.

Наверное, Софи была права. Не стоит Гермионе расстраиваться из-за этого... верблюда невоспитанного.

Про странную ситуацию с Малфоем, Гермиона решила не говорить девушкам. Потому что она сама еще не поняла, что это было. Зачем он так смотрел на нее и хотел как будто... нет.

Бред. Ничего он не хотел.

Хотел только, чтобы Гермиона не забывала про Первенство. Только и всего.

— Кстати, девочки, — Софи слегка подалась вперед, будто намереваясь сообщить какую-то тайну. — Ходят слухи, что мадам Максим планирует устроить экскурсию для участников Первенства в Париж, — ее глаза сверкнули, — сама она безумно любит походить по маггловским улочкам. В конце каждого семестра лучших студентов школы обязательно возят на экскурсию, я езжу почти каждый год! — Софи махнула рукой. — Обычно нас ведут на экскурсию, а потом дают свободное время. Если слухи подтвердятся, то мы все вместе поедем в Париж!

Глаза Гермионы загорелись. Она так давно мечтала там побывать — гора прочитанных книг по культуре этой страны тому подтверждение. Она даже на одну секунду смогла забыть про ужасный поступок Эмиля. На одну секунду в ее голове возникла картинка гуляющей по Парижу Гермионы под руку с Эмилем.

Мерлин, как бы это было здорово! Романтичнее не придумаешь.

Но реальность внезапно накрыла ее с ног до головы — этого не будет. Она больше не погуляет с ним как тогда, в Шармбатоне. Она больше не примет от него цветов в подарок. И, конечно, она не пойдет с ним ни на какой бал в честь Хеллоуина.

Никогда.

Какая же она была дура!

А Малфой, оказывается, был прав.

Малфой.

Пошел бы он к черту!

— Гермиона, — Софи аккуратно коснулась ее рукой.

Пошел он.

— Эй, — Софи заглянула ей в глаза.

— Да, — Гермиона вздрогнула, — просто задумалась... задумалась о том, как было бы здорово погулять вместе с вами по Парижу! — она максимально старалась скрыть ту дыру, что разрасталась в ее душе.

— Конечно здорово! Завтра попробую узнать поподробнее. А сейчас давайте спать, поздно уже! — Софи крепко обняла Гермиону, шепнула ей «спокойной ночи» и выключила свет.

А Гермиона еще долго не могла уснуть.

Этот день был ужасным. Было бы лучше, вообще избавиться от воспоминаний о нем. Забыть, забыть как страшный сон. И как бы ей хотелось сейчас проснуться! Понять, что это всего лишь сон. В детстве мама всегда говорила ей произнести волшебную фразу «ушла ночь — ушел сон», когда ей снились страшные сны, и тогда ей становилось намного спокойнее. С мамой ей всегда было спокойнее.

Мерлин.

Точно.

Мама.

Гермиона резко открыла глаза и уставилась в полог кровати.

А что если...?

Нет, а вдруг нельзя.

Тем более, вдруг они не смогут. А если смогут...?

— Софи! — прошептала Гермиона. — Софи, проснись.

— Гермиона? — она оторвала голову от подушки. — Что случилось?

— Как ты думаешь, если нам действительно организуют экскурсию, и мои родители смогут приехать в это время в Париж, у меня получится с ними встретиться? — надо же, пока она это не произнесла, это казалось более реальным.

— Встретиться, — Софи, кажется, еще не до конца проснулась. — Ну... да, я думаю, что сможешь. Конечно сможешь! — теперь ее слова звучали более бодро. — У нас же будет свободное время, — Софи села на кровати. — Гермиона, точно! Ты обязательно должна с ними встретиться, ведь вы увидитесь только на зимних каникулах, верно? А я бы очень хотела познакомиться с ними! Посмотреть на людей, которые воспитали такого прекрасного человека!

Своей уверенностью Софи придала безумной идеи Гермионы более реалистичный окрас.

— Было бы так здорово, — мечтательно, почти шепотом произнесла Гермиона.

— Завтра я узнаю поподробнее, и если хоть что-то будет зависеть от меня, я сделаю все возможное, чтобы экскурсия состоялась, обещаю! — в свете луны и с растрепанными волосами Софи казалось совсем другой. Более приземленной, какой-то родной. И Гермиона была так ей за это благодарна. — Ну? — она улыбнулась, — теперь точно спать?

— Да, Софи, — прошептала она, — спасибо тебе.