Главный, с**а, Аврор (джен)

В чужой монастырь со своим уставом не лезут… А кто лезет — тот огребает тем, с чем лезет.

AHTUNG!!! Глава содержит сцены насилия над животными, кровавые подробности (без графических описаний), жестокое обращение, серую мораль и жестокий цинизм на грани могильного чёрного юмора похоронной команды. Так же присутствует словесное надругательство над религией.т

Я предупредила.

Теодор Нотт вышел из прозекторской, брезгливо вытирая с плаща остатки крови, ошметки кожи и содержимое внутренностей. Некоторые барьеры на разуме пойманного "пустышки" держались до сих пор, и как бы он ни старался, взломать их не получалось. Расшатать, пододвинуть, треснуть — да, сколько угодно, но уже третий день. как он "колол" этого "ноунейма", и результат был плачевным.

Добытые из его головы знания либо были разрозненными и каждое по отдельности не несло никакой информационной ценности, либо же вызывали зубовный скрежет и такие лингвистические конструкции, далекие от цензуры, коих, наверное, не знал даже Грюм. Там были и воспоминания о проводимых ритуалах, и имена и количество жертв в предыдущие разы, когда были попытки провести что-то подобное, и даже планы — очередные и изрядно надоевшие, честно говоря: о мировом господстве и единоличной власти отдельно взятого чернокнижника. Конечно, Абу Аль-Мансур, чьё имя удалось расшифровать, был объявлен в розыск… Но пока что расшифровать — и то больше благодаря совпадениям, воспоминаниям единственного разумного пленного и работе в большой и дружной команде — удалось только его имя. Одно! А шифр состоял из достаточно большого количества строк для того, чтобы можно было до бесконечности гадать, что именно там понаписано. Было до боли обидно…

Мимо промчался Забини, глаза и уши Главного. Нотт только покачал головой на вопросительный взгляд секретаря Харальда: ничего нового. Дело начинало стопориться, а вскоре убийства должны были продолжиться, и что с этим делать тогда?! Найти в многомиллионном магическом мире несколько заколотых по зодиакальному кругу пар из мужчин и женщин было, мягко говоря, проблематично; особенно учитывая тот факт, что пару можно было прикупить и на рабском рынке, которые половина стран и правительств мира безуспешно искали вот уже почти восемьдесят лет.

Забини умчался дальше, ко второй прозекторской. Ритмичный стук, прохладный ветер от снятия слишком мощных защитных чар — и по коридору, заглушая скрип двери, разнесся истошный визг, на грани ультразвука. Крупно вздрогнув и тряхнув головой, Теодор решил двинуться дальше, чтобы хоть немного отдохнуть от подобной рутины, которая на самом деле ему надоела хуже пареной репы.

* * *

Во второй прозекторской стояла только одна клетка для химеры. Жутковатая помесь из крокодила, чего-то членистоногого и многоглазого с чем-то крылатым, но малоузнаваемым, тихо подвывала в клетке. Адриан Веласкес, бывший вивисектор Тулле, задумчиво рассматривал вторую химеру, сейчас распятую и зафиксированную, как на дыбе, на лабораторном столе. Все семь конечностей химеры были пристегнуты широкими кожаными ремнями к холодному железу столешницы, и — для надежности — еще и зафиксированы зачарованными жгутами к креплениям в каменном полу прозекторской. Веласкес задумчиво постукивал лобзиком для лобных костей по ладони в перчатке из драконьей кожи, ожидая своего коллегу. Несмотря на мировое имя и не одно мастерство, химеролог был тем еще растяпой и невнимательным во всем, что не касалось его любимого дела.

Наконец-то двери скрипнули, и в комнату, виновато поглядывая из-под защитного козырька, проскользнул Невилл Лонгботтом. За ним — благо за таким медведеподобным волшебником хоть рота солдат могла проскользнуть — в комнату вошел и Блейз Забини, отправленный Главным Аврором — хотя точнее, уже просто начальником О.С.О.Б.Р.а — в качестве наблюдателя.

— Вы снова опоздали, коллега, — заметил Веласкес, примериваясь, как разделывать химеру, чтобы исследовать её строение, возможности и функции.

— Пришлось задержаться, да. Чудесный экземпляр, не правда ли? — Лонгботтом обошел тварь по кругу и умильно погладил химеру по большим глазам на псевдоподиях, от чего само бедное создание мелко затрясло.

— Как полагаете, коллега, что было взято за основу этой химеры?

— Конечно же, кто-то из семейства кошачьих скорпидов, вы только посмотрите на этот окрас и шерстный покров! А какое чудесное жало!

— И правда, что это я, — плотоядно усмехнулся Веласкесс. — Как будем извлекать мозг?

— Для начала нужно понять, какого типа мозговая активность представлена данным экземпляром, — задумчиво произнёс Невилл.

Сложно было узнать в этом внешне похожем на вставшего на дыбы медведя того тихого и скромного пухляша-Нева, каким он был в Хоге. Вот только с течением времени все меняется, вот и тихоня Невилл, попав в обучение к Магистру химерологии и гербологии, кельтскому друиду Ангусу Арту, превратился в настоящего ученого, увлеченного своим делом до полного отрешения от реальности. Если перед Невиллом и любимым делом вставало что-то или кто-то, то Невилл превращался в носорога: вижу цель — не вижу препятствий. Вот и сейчас, увидав новый вид химер, притом — с большой вероятностью — построенный на совершенно новых принципах, Невилл уже горел энтузиазмом. И тот факт, что для понимания происхождения "прелести" её придётся разобрать на мелкие составляющие и детали, его не останавливал.

В основе химеры и правда лежал кошачий скорпид. Длинное гибкое тело, покрытое короткой палевой шерстью с толстым подшерстком, четыре мощные лапы, широкие, как у тигра, и такие же мощные, с длинными изогнутыми когтями и жесткими черными подушечками. Длинный хвост в аккуратной кисточке прятал скорпионье жало с двойным наконечником, и яд там был отнюдь не паралитический. Веласкес уже успел сцедить яд из обоих жал, и теперь две пробирки ждали своего часа, чтобы быть досконально исследованными и разобранными на составляющие. При этом, судя по всему, забор яда сопровождался дичайшей болью для подопытной химеры: её визг оглушал и был настолько неожиданным, что пришлось в спешке накладывать заглушающие заклинания и даже в ускоренном темпе восстанавливать лопнувшие барабанные перепонки. Впрочем, как раз для магов это и не составляло никакого труда.

Тем временем Невилл тщательно создавал магический слепок-рисунок химеры. Когти, хвост, лапы, два сдвоенных оперенных крыла, с металлической окантовкой маховых перьев, и длинная желеобразная голова в хрящевом каркасе, обтянутом как барабан кожей с редкими шерстинками. Из, предположительно, бывших глазниц выдвигались две гибкие сокращающиеся псевдоподии, на концах которых было по большому, с теннисный мяч, глазному яблоку в оболочке из непрерывно движущегося третьего века.

— Обзор на триста шестьдесят градусов! — восхищенно воскликнул Невилл, аккуратно накладывая заклинания, имитирующие различные виды излучения: инфракрасное, ультразвуковое, рентгеновское, магнитно-резонансное и тепловое. Самопишущие перья на пяти разных пергаментах фиксировали данные, получаемые от действующих заклинаний химеролога.

— Усиленный за счет строения алмазной решетки костяк, суставная ткань имеет повышенное содержание фосфора, желатина и гликогена, — читал с пергамента Невилл. — Нервная периферическая система переразвита, головной мозг соединяется со спинным. Они оба имеют одинаковый приоритет полного контроля всех функций, отдельные нервные образования похоже отвечают за что-то конкретное…. О!

Невилл внезапно замолчал и с некоторым недоверием уставился на пергаментные свитки, изучая появляющуюся на них информацию. С каждым мгновением он хмурился все больше, а затем недовольно скривился.

— Это по вашей части, месье Веласкес, — ровным тоном проговорил он, левитируя свитки к вивисектору.

— А для простых смертных? — подал голос Антонио Забини, о котором все успели немного подзабыть.

— Это существо — бесспорно уникальный образец, созданный на стыке химерологии, некромантии, темного жречества и целительства. У это создания мозг в буквальном смысле размазан по всему телу, и для того, чтобы его достать, придется заживо освежевать это создание, освобождая мозг от плена плоти, чтобы можно было считать церебральное информационное поле.

— А без этого никак?

— Никак, — покачал головой Адриан, откладывая свитки в специальный тубус на лабораторном столике с инструментами. — Извлечь информацию из существа с подобным строением зрительных органов посредством легилименции невозможно, скорее у легилимента сгорят мозги, чем он добудет информацию. А потому придется подключать артефакты для расшифровки нейронных связей, а для этого нужен живой мозг, не обремененный стандартными функциями управления телом и запоминания. И то мозг еще и предстоит извлечь без особенно болезненных ощущений, потому что обработка информации идет реверсивным курсом…

— Ясно. В общем, приступайте тогда, а я пойду пока на доклад к Харальду.

Сына Блейза Забини оставили без ответа — предстояла долгая и нудная, очень кропотливая работа. Предстояло извлечь мозг, не повредив ни единого нерва, ни единой картинки или нейрона — без них картинка могла быть неполной. Сначала пришлось заклинанием подвесить существо в воздухе, и начинать предстояло с крыльев и перьев — в них почти не было нервных окончаний. После пришёл черёд шкуры: удалив кости в крыльях заклинанием "Брахья Эмендо", Адриан подцепил шкуру специальным пинцетом и сделал небольшой надрез. Химера, накачанная наркотическим обезболивающим на основе лизергиновой кислоты, почти ничего не чувствовала, но не переставая скулила, как будто предчувствуя или догадываясь, что с ней происходит. Шкуру предстояло снимать в двух направлениях — в сторону хвоста с ядовитым жалом и в сторону глаз на псевдоподиях, а потому Веласкес и Лонгботтом работали в паре, каждый снимая шкуру существа в свою сторону.

Шкура снималась тяжело: помимо стандартных сухожилий, цитоплазматической эссенции и соединительных тканей эпителия, подшерсток, жесткий и густой, произрастал не из луковиц в нижних слоях эпителия, а был продолжением мышечной ткани и являлся псевдонейронной связью между опорно-двигательной системой и кожным покровом. А потому приходилось буквально применять "Секо максима" и "Скальпелло", призывающе скальпель. Кровь у существа была весьма странного, голубовато-зеленого цвета, и была намного гуще, чем обычная гуманоидная кровь, так что скорее стекала с оголенных участков, как густой кисель. Отдельный артефакт, подпитывающийся от магической силы Лонгботтома, собирал падающие капли и перенаправлял их в специальную ёмкость, внутри которой был стерильный вакуум.

Когда шкура была снята, пришёл черед мышечной массы. В первую очередь пришлось отделять хвост, так как почти никаких нервных окончаний в нём не было. Удалив кости, срезав ядовитое жало, отправившееся в отдельную ёмкость со все тем же стерильным вакуумом, и дождавшись, пока вся кровь, ускоренная заклинанием, не вытечет из обрубка, химеролог и вивисектор сделали два продольных разреза на мышечно-хрящевой ткани и начали аккуратно, миллиметр за миллиметром, удалять мясо и хрящи. В какой-то момент ближе к середине конечности появился стволовой нерв, который приходилось обходить с ювелирной точностью. Крупные кровеносные сосуды истекали густой кровью необычного цвета, нерв повис, как оборванный провод электропередач, а хрящи буквально растворялись, стекая цитоплазмой на лабораторный стол.

Химеру приходилось свежевать уже не просто по локоть, а по уши в крови. Действие наркотических препаратов, даже с учетом волшебного происхождения существа, не могло быть вечным — у Лонгботтома и Веласкеса оставалось не более нескольких часов до того момента, как потребуется очередная доза, грозящая разрушить нейронные связи. Но и ускорение грозило фатальными ошибками, а потому работать приходилось, стирая пот с лица и закусывая губы за защитными масками. От стволового нерва спинного мозга к каждой конечности отходили более мелкие стволовые отростки нервной ткани, облаченные в оболочку из цитоплазматического вещества с сильной концентрацией волшебной желчи. Это очень сильно настораживало, так как давало повод думать что в создании этой химеры был использован человек. Это противоречило всем мыслимым и немыслимым законам, и даже Фламель, известный алхимик направления Жизни, не позволял себе подобного, хотя с наличием философского камня мог пойти и не на такое.

Скулёж ввинчивался в уши. Невилл, дошедший до головы, грязно выругался. Закончивший со шкурой на своей половине химеры Адриан Веласкес перевел взгляд на коллегу и тихо чертыхнулся. Там где у существа была голова, — мозг псевдосферической⁽¹⁾ формы в желейной массе уплотненного концентрированной волшебной желчью в плотном хрящевом каркасе, — помимо всех прочих странностей имелась большая, точнее, огромная проблема.

ЦНР химеры была не просто развита, а сверхразвита. И от головного мозга отходили униполярные⁽²⁾ и псевдоуниполярные отростки, окружающие мозг как волосы — голову обычного человека. Более того, эти нервные клетки так же прошивали и кожный покров, а то, что химеролог и вивисектор приняли за псевдоподии, оказалось стволовыми клетками нервной ткани и зрительным, аномально удлиненным, нервом, опутанным дендритами как кокон бабочки — паутинкой. Снять кожу с головы не представлялось возможным без риска потери данных.

— И что будем делать, коллега? — устало спросил Адриан.

Времени оставалось не так много.

— Снимать, — тяжко вздохнул Невилл, морщась так, как будто ему предстояло по меньшей мере нырнуть с головой в выгребную яму и побарахтаться там всласть на потеху публике.

Сняв защитное снаряжение, Невилл сделал замысловатый пасс рукой. В ней появился его друидский посох, от которого Адриана передернуло не на шутку. Конечно, вивисекция была не занятием для нежной фиалки, но посох друида производил впечатление живого существа — вечно голодного, злого и недовольного. И навершием этого посоха "милый тихий скромный мальчик" Невилл коснулся головы химеры с вжавшимися в неё псевдоподиями глаз.

Истошный вой огласил подземелья, сметая барьеры и прошивая звукоизоляцию. Низкий вибрирующий звук на одной ноте рвал барабанные перепонки и внушал безотчетный страх и ужас, колеблясь на таких низких частотах, что впору было кататься по полу в попытке спасти барабанные перепонки. Веласкес умудрился с некоторой заминкой, но все же выдержать этот звук и перебороть панические атаки подсознания, которое твердило, что нужно немедленно убегать и прятаться от такого страшного звука. Тем временем друид не терял времени и медленно начал подымать посох, а вместе с посохом поднималась и шкура существа, оставляя безжизненно висеть нервные окончания. Создавалось впечатление, что кожа как будто стала отторгаться организмом химеры, и Веласкса передернуло. Все же как же было хорошо, что Невилл не участвовал в полевых операциях, а был, так сказать, на подхвате, предпочитая офис и лабораторию шумным полевым выходам.

Наконец-то шкура полностью отошла. Визг затих, превратившись в невнятное бульканье. Невилл устало сгрузил мозг химеры со всеми отростками в специальный аквариум и поморщился.

— Я на сегодня закончил, — бросил он Адриану, брезгливо поводя по себе палочкой с очищающими чарами. — Дальше как-нибудь сам.

Адриан только кивнул. Пусть внешне и казалось, что Невилл так легко проделал нечто подобное, но бывший вивисектор Тулле как никто другой знал, что друиды, проделывая любое действие с разумным или хотя бы имеющим примитивный разум, испытывают все прелести подобного на себе. Так что порой…. Впрочем, о таком лучше не задумываться.

Банку с мозгом химеры пришлось транспортировать в Отдел Тайн лично и в срочном порядке — никому другому такую ношу Веласкес доверить не мог. Но в то же время он чувствовал себя не очень хорошо. За искусственными, наколдованными окнами было видно Уайтхолл-стрит, на которой медленно брезжил рассвет, окуная все в сизо-серые утренние сумерки.

"Хочу премию за сверхурочные и молока за вредность", — нейтрально подумал Адриан, входя в отдел, где его уже ждали.

* * *

Харальд сидел в своем кабинете и мерно стучал пальцами по столешнице, анализируя отчёт одного из зайцев, отправленных в архив. Под описание преступников всего подходило три тысячи сто пять особей — по крайней мере, именно столько точных совпадений имелось с теми данными, что у них были. Это было, конечно, далеко не то чего хотелось бы увидеть — будь этих совпадений хотя бы в два раза меньше, можно было бы начинать опрос или сравнение, но…

В этом самом "но" и крылась проблема. Они могли просто не успеть. А надо было успеть, потому что чем дольше они тянули кота за хвост, тем больше было шансов, что в этот раз тварь закончит зодиакальный круг, и все станет еще хуже, чем было раньше! Потому что куда шла энергия и зачем она нужна была некроманту — не понятно. Он мог как продлевать свою молодость и силу с помощью этой энергии, так и превратить отдельно взятый участок реальности или отрезок времени в свою вотчину и кардинально изменить ход истории вместе с реальностью. А этого Харальд Поттер-Блэк ну никак не мог допустить, просто не мог.

Тихий стук в дверь отвлек начальника О.С.О.Б.Р.А. от размышлений.

— Войдите, — тихо бросил он, просканировав стучавшего заклинанием. Конечно, пропуска и клятва давали какие-то гарантии безопасности, но… Они не были панацеей. Совершенно не были.

В кабинет, нервно оглядываясь и поминутно сглатывая, вошёл еще один заяц, трясшийся, как осиновый лист на ветру. Харальд недовольно зыркнул на него и протянул руку, чтобы получить несколько папок в тугих переплетах и с кожаными завязками.

— Э-это из отдела аналитики и-и этого… М-морга, — слегка заикаясь, отрапортовал заяц.

— Ну, хоть честь не забыл отдать, — кивнул главный. — Выметайся давай, вольно, салага. Свободен.

И когда заяц вылетел за дверь, как пробка из нагретого шампанского, Харальд тяжело вздохнул. Щелчком пальцев призвав Кричера и заказав тому кофе и сэндвичи, он погрузился в изучение материала, чтобы хотя бы поверхностно понимать, с чем они сейчас работают и какой информацией располагают.

В папках оказались личные дела убитых и их краткие досье. Большинство из них не имели ничего общего, кроме возраста и почти полного отсутствия контактов с большими скоплениями волшебников — ни в Отери-Сент-Кетчпоул, ни в Годриковой Лощине, ни в Крепости Эр, что в магическом мире, ни в волшебном Лондоне или касбе Хиджабаль-сура на волшебном плато они не появлялись. Все…

Стоп.

Сознание зацепилось за знакомое имя, которое ему уже неоднократно встречалось, и Харальд замер, а затем весь подобрался, как хищник перед прыжком. Цепкий ум и подсознание выделили какую-то деталь, зацепку, которую он пока еще не осознал, но уже увидел. Пришлось перечитывать с самого начала, одну за одной смоля сигареты под крепкий кофе.

Зацепка уже была у него в руках. Оставалось только потянуть за ниточки — и клубочек сам покатится к выходу из этого лабиринта минотавра.

* * *

Отдел по борьбе с наркотиками, 9 этаж, Министерство Магии, Лондон, Англия, Обычный мир.

Агнесс Вальди, капитан и начальник отдела по борьбе с наркотиками, задумчиво смотрел в зачарованные окна. Он предпочёл видеть Биг-Бен вместо каменной серой стены подземного этажа министерства, но весь вид и чувство прекрасного умирало от осознания, что это — всего лишь иллюзия. И хотя министерство после прихода к власти Кингсли Бруствера заботилось о своих служащих по высшему разряду, все равно было неуютно и немного грустно. В двери постучали условной дробью, и, не дожидаясь ответа, вошли, захлопнув её за собой.

— Диана, — кивнул Вальди, поворачиваясь к ней вместе с креслом.

Лейтенант шутливо отдала честь и устроилась напротив начальника, в кресле для посетителей. Мало кто знал, а кто знал, тот помалкивал, что Диану и Агнесса связывали куда более тесные отношения, чем казалось на первый взгляд. И если бы дело было в интиме или долгих отношениях с претензией на семейное счастье, окружающие, возможно, поняли бы такой формат. Но Диана была предана Агнессу Вальди, словно вернейший из псов, и ради него была готова на всё, даже на невозможное. Хоть он и не требовал, но лейтенант всегда лезла из кожи вон, чтобы отблагодарить начальника — за спасение её души, жизни и семьи. За троих маленьких сестёр, мал мала меньше, которые смогли пойти в Хогвартс, а не умерли от передоза в далеком две тысячи седьмом. За отца, который ушёл в иной мир с ясным разумом, а не под "бэд трипом" от дешевой экспериментальной дури. Для Дианы Хэмсворт капитан Вальди был приравнен практически к Иисусу-искупителю, буде маги верили бы в религию хиппаря из Вифлеема.

— Что планируете делать с тем делом, о котором говорила регент Дагворт-Грейнджер? — даже наедине Диана не позволяла забыть себе о вежливости и титулах. В конце концов, такие сильные маги, как Грейнджер и иже с ней, могли почувствовать неуважение, даже находясь на другом конце страны, и рисковать получить непроизвольный, но сильный сглаз не хотелось.

— Сами они не справятся с этой частью работы, — задумчиво побарабанил узловатыми пальцами по столешнице капитан и покрутил в руках ручку.

Она мелькнула между пальцев, как тень от заклинания, и Диана поёжилась. Эта привычка шефа её немного раздражала и пугала, но ни ему, ни себе она не хотела в этом признаваться.

— Возможно, к ним стоит направить консультанта? — осторожно предположила лейтенант, дёргая полы форменного сюртука.

Она и сама понимала абсурдность своего предположения, но не могла не сказать ничего.

— И кого же? — устало выдохнул Агнесс, продолжая задумчиво крутить ручку между пальцев. — Это дело под моим личным контролем, и во всем отделе все нюансы знают только пятеро — при том один из них аналитик на полставки, а другой — свидетель, поступивший на службу на испытательный срок! Ни в какие рамки, — скривился капитан и резко стукнул ручкой по столешнице.

— Вот что, лейтенант, — Диана вся подобралась и обратилась в слух, боясь пропустить хоть слово своего кумира и начальника. Меньше всего в жизни она хотела его разочаровать. — Так как я сам не могу покинуть отдел, штабиста не отдам, а оставшиеся двое не до конца понимают всю серьезность происходящего, то придётся тебе побыть консультантом у ОСОБРа.

— Но... как же это… я же… — растерялась лейтенант.

— Отставить панику, Диана, — улыбнулся капитан, качая головой. — Ты по-прежнему прикомандирована к нашему отделу и будешь находиться под моим командованием… Но тебе придётся так же послужить немного и вздорному Поттер-Блэку с его шайкой-лейкой. Я не в восторге от его методов и характера, что верно, то верно, но за все то время, что он работает в Аврорате, еще никто ни разу не пожалел о его присутствии тут. Да, он вздорный, взбалмошный, аворитарный, наглый и самоуверенный сопляк. Да, он Герой Войны — и нагло пользуется этим. Но чего его у него не отнять, так это умения действовать в экстренной ситуации, умения организовать своих подчиненных и феноменальной интуиции, буквально — чуйки на преступления. Эта должность как будто была создана для него, и плевать, что сейчас он не Главный — он навсегда им останется для любого служащего Аврората.

— А как же так? — растерянно похлопала глазами Диана, уже совсем не понимая хода мысли начальника.

— Да всё просто, — пожал плечами Вальди, крутясь в кресле.

О его нелюбви к Поттер-Блэку знал весь Аврорат, и никто никогда не попрекал этим ни Поттер-Блэка — ведь было за что, ни самого Вальди. Когда-то давно, еще только Потер-Блэк начинал реформу Аврората и буквально выцарапывал с боем каждое изменение в уставе или инструкции, на него свалилось очень интересное дело, позже названное "делом об улыбках". Уже тогда Агнесс Вальди работал в Аврорате и каким-то чудом попал в поле зрения Поттер-Блэка, почему-то сразу взъевшегося на Вальди. Сам Вальди знал, что было за что, но не мог даже представить себе масштабов, в которых работала интуиция Главного. Шутка ли, он, тридцати с чем-то летний мужик и бывалый опер должен был подчиняться какому-то сопляку, чего он не мог принять.

Равно как и не мог принять того, что его сестра спуталась с наркодиллерами и буквально упала на дно, не пожелав цепляться за протянутые руки помощи. И Вальди, пользуясь служебным положением, мстил, изворотливо, хитро, жестоко и беспощадно, одного за другим убирая наркодиллеров с арены теневого мира. Хотя этого оказывалось мало, но до "шишек" и "воротил" ему не дано было добраться, — и он довольствовался малым.

И каково же было его удивление, когда через примерно три месяца совместной работы над "делом об улыбках" Поттер-Блэк вызвал его на ковер, выгнал всех из кабинета и бросил ему в лицо пачку фотографий мёртвых диллеров, как будто казнённых. От его крика “ЧТО ЭТО ТАКОЕ?!” сотряслись даже стены, — никакого "Соноруса" не надо было. Вальди понял, что его раскусили, и не стал отпираться, полагая, что его карьере придёт конец, и рассказал все как на духу. Главный слушал молча, только мрачнел с каждым сказанным словом и сжимал кулаки.

В тот вечер Агнесс Вальди впервые понял, почему, несмотря ни на что, Харальда Поттер-Блэка слушают и уважают. Он орал на него почти два часа, без перерыва и продыха, так придавив магической силой, что Вальди даже двинуться не мог. Поттер-Блэк высказывал ему всё, что он думает о его самодурстве, самоуправстве, отступлении от служебной инструкции, попирании уставных истин и прочем, вплоть до несоблюдения облико морале. Только все эти слова казались Агнессу пустыми — ровно до тез пор, когда Харальд не выдохнул — длинно, устало — и одним взмахом палочки не уничтожил все фотографии, что были разбросаны по кабинету.

Агнесс молчал, не понимая, чего ждать от Харальда, и тот удивил его еще больше. Те слова, что сказал ему тогда Харальд, засели в голове и в душе так глубоко, что не выкорчевать их было ничем и по сей день.

— Знаешь, сколько вас таких, "народных мстителей", которые пользуются служебным положением? Половина Аврората. И вроде бы нормальные парни, службу любят, таланты есть — у каждого в своей области. Вот только все вы как сопливые юнцы, которым считают и меня, забываете, что линчевание — не выход. Знаешь, что он виновен? Докажи! Предай закону, и закон накажет преступника в соответствии со степенью вины. Но вы считаете себя умнее всех… Ты убираешь лишь следствие, а не причину, и трупы диллеров рано или поздно выведут на тебя, хочешь ты того или нет. Не я один такой умный и хитрожопый, Агнесс Вальди, — и на той тороне тоже есть такие же хитрозадые, которые могут устроить тебе самосуд. Просто потому, что ты забрал у кого-то друга, брата, отца или кормильца. Любовь. Семью, шанс на будущее…

— И что ты предлагаешь? — Агнесс Вальди до си пор помнил, как удушливой волной поднимался в груди гнев, застилая разум и отключая тормоза. — Спустить все на тормозах? Простить им их прегрешения? Продолжать накачивать дурью ни в чем не повинных и слабых?! Продолжать позволять людям падать в это дерьмо?

— А ты не мессия и не Создатель, чтобы решать за них! — рявкнул Главный, вдарив кулаком по столу, от чего по дереву прошли трещины, а столешница окрасилась кровью из разбитых костяшек. — Это их выбор и их решение, и ты не имеешь к нему никакого отношения — ни прямого, ни косвенного. Мне жаль произошедшего с твоей сестрой, но головой ты не подумал. А чтобы ты впредь был умнее… Устранять надо первопричину — изготовителя. Нет изготовителя — нет товара — нечего распространять, простая логика…

Они еще долго говорили обо всем и ни о чем в тот вечер. Засиделись почти до трех часов утра, и Агнесс — впервые на своей памяти — проникся уважением к тому, кого ненавидел всей душой. Тот разговор оставил в нём слишком много противоречивых чувств и впечатлений, особенно когда Вальди узнал, почему именно его привлек в группу разработки "дела об улыбках" сумасброд-Главный.

В деле были замешаны наркотики.

Вальди же, который сумеречный мир наркоторговли знал вдоль и поперек и даже имел своих информаторов, ориентировался там лучше, чем рыба в воде, и только после того вечера понял, что действительно может на что-то повлиять. Убитые девушки — а с одной из них был знаком и Главный Аврор лично — сами совершали самоубийство, на первый взгляд. Но как можно самостоятельно перерезать себе горло от уха до уха с такой хирургической точностью, что это казалось нереальным? Среди магов не бывало самоубийц потому, что магия всегда стремилась сохранить носителя и его жизнь любой ценой. А оказалось, что всему виной наркота, и девушки перерезали себе глотки потому, что видели кошмары наяву и искренне полагали, что убивают свои кошмары. Они и убивали — себя. Выяснилось это тогда, когда одну из жертв наркотика удалось застать в момент критической точки восприятия и — чудом — удалось остановить. Это для Вальди было новое чувство: знать, что ты... предотвратил. И с тех пор, с того самого дела…

Капитан оторвался от размышлений и тяжело вздохнул. Пора было ему объяснить своей подчиненной, что от неё требуется.

— Диана, — после долгой паузы начал капитан, и лейтенант встрепенулась. — Ты будешь прикомандирована к группе расследования ОСОБРа. Вряд ли они пустят тебя на свою территорию, однако по первому же требованию ты должна будешь предоставлять им информацию по наркотикам, — всю, у нас имеющуюся — и должна будешь просвещать меня о ходе расследования относительно участия в нём наркотиков и всего, что с ними будет связано. Задача ясна, лейтенант?

— Так точно, капитан! — не теряя чувства собственного достоинства, Диана Хэмсворт поднялась, отдала честь и замерла в ожидании дальнейших приказов.

— Вольно, лейтенант Хэмсворт, — улыбнулся краешками губ капитан. — Вы свободны,

Лейтенант покинула кабинет начальства, направляясь к Дину Томасу, а Агнесс Вальди, закурив трубку, уставился в иллюзорное окно и предался воспоминаниям, пока была такая возможность.

1) Псевдосфера — фигура неевклидовой геометрии.

Вернуться к тексту

2) Униполярные отростки нервной ткани — это такие Y-образные отростки от ствола ЦНР, которые делятся на асконы (отростки, передающие нервные сигналы от тела клетки к иннервируемым органам и другим нервным клеткам) и дендриты (отростки, воспринимающие сигналы от других нейронов, рецепторных клеток или непосредственно от внешних раздражителей и несущих нервный импульс к перикариону (телу)). Униполярные отроски — это когда от псевдоствола нервной ткани отходит два отростка, один из которых аксон а другой — дендрит. Псевдоуниполярные отростки также делятся на аксон и дендрит, но имеют Т-образную форму.

Вернуться к тексту