Утёс (гет)

Первым, что Драко почувствовал, были чьи-то удивительно нежные руки. Они медленно и мягко касались его лба, отводя пряди, скользили по щекам и поглаживали обнажённые плечи. Тонкий слой влаги окутывал всё тело, и крошечные капельки жидкости, разбегающиеся по коже от мягких втирающих движений, заставляли низ живота напрягаться.

— … ещё не закончилось, вот что меня беспокоит… — донёсся до него отдалённый незнакомый голос. — Настоящее чудо, что он до сих пор жив.

Драко поморщился, с трудом возвращая власть над мышцами лица. Он ненавидел, когда о нём говорили в третьем лице, но решил некоторое время продолжать лежать с закрытыми глазами.

— Но ведь вы неоднократно сталкивались с последствиями «flamma vocat», неужели нельзя ничего сделать?

Голос, прозвучавший подобно переливу давно знакомой мелодии, заставил его кровь на секунду замереть, а затем запульсировать в теле с новой силой. Драко ощутил каждую мышцу и каждый нерв, почувствовал, как свежий разреженный воздух клубами врывается в его лёгкие и тут же покидает их, становясь раскалённым. Если бы его попросили описать услышанный голос одним-единственным словом, он бы долго выбирал между «силой» и «жизнью».

— Мы не используем зелье уже много столетий. Последний раз вейла принимала «flamma vocat», когда моя мать ещё не была главой. Насколько мне известно, та девочка не выжила, — строгий голос с лёгким налётом иноземного акцента звучал утомлённо. — Продолжай втирать бальзам. До воспламенения это единственное, что можно предпринять. Позже я дам ему несколько отваров. Но нужно понимать, что даже они не гарантируют… — Благодарю, Энмара, — прервала её Гермиона и подняла голову, всего на секунду отвлекаясь от своего занятия. Бальзам пах горными травами, и Грейнджер чувствовала, как он начинает щипать кончики пальцев. — Вы многое для нас сделали.

Женщина едва заметно кивнула, пряча взгляд. Гермионе казалось, что она пожалела о решении помочь им тысячу раз с того самого момента, как перенесла её и почти остывающее тело Драко в свой замок, стоящий на скале над морем. Весь состоящий из округлых башен, он являл собой построение, высящееся кверху по принципу конуса. Над одними башнями вырастали другие, и их наслоение придавало замку массивный и неприступный вид. Он был во много раз больше Утёса, и Гермионе оставалось гадать, сколько именно вейл населяли это место.

— Колыбель северного прилива никогда не откажет в помощи вейле и… его наречённой, — женщина замешкалась. Она пыталась скрыть это, но говорить о вейлах в мужском лице было для неё оскорбительно. — Надеюсь, вы с Драко извините такую невнимательность, но я должна идти. Грядёт важное событие, и мы должны успеть к нему подготовиться.

— Всё в порядке, — устало откликнулась Грейнджер. — Но… могу я задать вопрос?

Энмара настороженно замерла и приподняла брови.

— Фейлин де Мор, — неуверенно произнесла Гермиона. — Драко — её потомок?

— Судя по всему, это так, — кивнула вейла и опустилась в кресло неподалёку от кровати. — Она была старшей дочерью, её готовили к управлению Колыбелью. Говорят, она была одной из самых сильных вейл: красивая, способная, упорная. Родители так её любили, что даже подарили резиденцию, которая отныне принадлежит Драко. Но на главу возлагается много обязательств, а Фейлин хотела жить вопреки правилам. Она выбрала наречённого и вступила с ним в связь без согласия семьи.

— Это был Квартус Малфой? — Гермиона подобралась на стуле, чувствуя, что становится все ближе к разгадке.

— Верно, — женщина прищурила глаза. — Признаться, я не думала, что история сохранила их имена для магического мира. Твоя осведомлённость… поражает.

— Потребовалось изучить хроники того времени, — Гермиона пожала плечами. — Драко говорил, что его предок использовал вейлу, чтобы обеспечить рождение сильных наследников.

— Чушь, — хмыкнула Энмара, нервно сжав губы. — Малфои ненавидели полукровок и никогда бы не допустили смешения крови. Отцом Квартуса был Николас Малфой. Полагаю, тебе известно, скольких маглов он предал жестокой смерти и скольких волшебных существ изгнал из их земель?

— Но я не понимаю… — Не было никакого расчета в том, что случилось. Фейлин устроила дуэль ради забавы и, очевидно, влюбилась в победителя. Наверняка он был силён и красив, — Энмара покосилась на Драко. — А вейлы, особенно такие молодые, падки на магию. Обряд соединения был проведён втайне, потому что ни одна семья не была в восторге от такого союза. Некоторое время Квартус и Фейлин жили на Утёсе, скрывшись ото всех; спустя время появился ребёнок… к счастью, мужского пола. Вот и вся история, Гермиона. Она стара как мир и не менее банальна.

— Но как ребёнок оказался у Малфоев? Если Квартус порвал со своей семьёй…

— Николас убил сына, а внука взял на воспитание, потому что нуждался в наследнике, — ответ звучал чётко и ясно, словно Энмара была готова к подобному вопросу.

— Что? — Гермиона непонимающе нахмурилась. — Зачем было убивать Квартуса?

— Разве я не говорила? — Энмара высокомерно приподняла брови, косясь на Драко. — Малфои всегда ненавидели предателей крови. Николас хотел стереть позор и сделал это. И, конечно, после этого погибла сама Фейлин.

Гермиона некоторое время хмурилась, пытаясь сложить в голове новые факты с тем, что ей удалось узнать прежде, а потому не сразу опомнилась:

— Погибла?

Энмара помрачнела, поднялась из кресла и разгладила своё серое платье.

— Вейле для существования необходим партнёр, который способен контролировать стихийную магию и всплески сущности. Взамен он получает силу и энергию. После Обряда единения вейла и её пара становятся одним целым. У них появляются новые силы и способности, при высокой степени совместимости увеличивается шанс прожить дольше обычных волшебников.

— Что вы подразумеваете под совместимостью? — Гермиона неосознанно бросила взгляд на Драко. Энмара понимающе улыбнулась.

— Чем сильнее вейла, тем сильнее должна быть её пара. Только мощная магия может сдержать её волшебную сущность. Знаю, что существует заблуждение о том, что пара вейлы предречена, но это, конечно, не имеет ничего общего с действительностью. Да, нам не подойдёт любой волшебник. Только тот, у кого будет достаточно сил, чтобы вступить в союз.

— Вейлы видят магию, верно?

— Магический след способны заметить единицы. Многое зависит от генов вейлы. Обычно такая способность передается только тем, в роду которых практически отсутствовало смешение крови. Раньше европейский очаг славился близкородственными браками… — она пожала плечами. — Но такие союзы часто были бесплодными, хотя, разумеется, дети от них отличались силой и способностями. Однако в выборе партнера вейлы зачастую следуют инстинктам. Они не всегда видят магию, но непременно чувствуют её. Даже мальчики, рождённые от союза с вейлой, обладают такой способностью.

Гермиона кивнула и нахмурилась:

— Значит, если вейла нашла партнера, которого посчитала достойным, она уже не сможет захотеть… другого?

— Пока не проведён Обряд единения, может произойти что угодно. Найти сильного волшебника сложно, но не невозможно. В силу некоторых причин наречённые расходятся, хотя это и происходит очень редко.

— То есть, Обряд единения необратим? — Гермиона тяжело сглотнула, чувствуя, что её ладони вспотели.

— О да, — горько улыбнулась Энмара. — Вейла и её пара уже не смогут обходиться друг без друга. И если один из них умрёт… — Энмара стиснула зубы, сдерживая эмоции. — Второй непременно последует за ним, — она недолго молчала, глядя в пространство. — Послезавтра моя старшая дочь, Мэй, будет участвовать в Обряде единения с наречённым, которого знает всего несколько месяцев. Она должна укрепить свою позицию, прежде чем займёт моё место. Наверное, ты думаешь: к чему такая спешка? — вейла покачала головой, и Гермиона увидела в её глазах скорбь, которую, казалось, могли повлечь за собой только тысячи тысяч смертей. — Месяц назад от проклятья скончалась моя пара, и теперь я медленно умираю.

— О, — Гермиона растерянно сгорбилась. — Мне очень жаль.

Энмара холодно кивнула, вынужденно принимая соболезнования, и направилась к двери.

— Надеюсь, ты поймешь, Гермиона: ситуация в Колыбели и без того непростая. Мне бы не хотелось, чтобы присутствие Драко взволновало семьи ещё больше. Когда ему станет лучше, я буду вынуждена попросить вас покинуть это место.

Гермиона напряжённо кивнула, пытаясь игнорировать панику, внезапно поднявшуюся в груди. Энмара тихо притворила за собой дверь.

Грейнджер наконец осталась наедине со своими мыслями и с облегчением расслабила плечи. Всю предыдущую ночь она провела в напряжении: тело Драко претерпело резкий скачок роста, и руки никак не могли вернуться в прежнюю форму. Пострадали сухожилия на спине, и Грейнджер с ужасом наблюдала за тем, как Энмара и её дочери, все светловолосые и прекрасные, словно нимфы, в некоем подобии единого магического потока пытались залечить травмы. Комната, в которую перенесли Драко, была просторной, холодной и полупустой: по центру у окна стояла широкая деревянная кровать, рядом одиноко мостился стол, а несколько кресел было разбросано там и тут в хаотичном порядке. Гермиона старалась не мешаться и тихо сидела у стены, благодарная за то, что её не заставляют вместе с другими удерживать тело Драко от движений агонии, пронизывающей каждую мышцу, пока сращивались ткани и затягивались трещины в костях. Застыв от ужаса, она только наблюдала, и в голове бились мольбы ко всем существующим богам.

Состояние Малфоя стабилизировалось только к утру, и тогда утомлённые вейлы одна за другой покинули комнату, не обратив на Гермиону ни малейшего внимания. Только Люци, сопровождавшая мать в Утёс, бросила на Грейнджер несколько враждебных взглядов, так и не замеченных самой Гермионой.

Стремясь отвлечься от невеселых мыслей, Грейнджер снова взяла бальзам в руки, зачерпнула и рассеянно нанесла его на грудь Драко. Пальцы осторожно скользили по коже, и Малфой, всё это время слишком утомлённый и слабый для того, чтобы открыть глаза, вдруг ощутил прилив энергии, медленно заворачивающийся внизу живота.

— Что ты делаешь? — разомкнув пересохшие губы, произнёс он, но поморщился, услышав свой хриплый и словно потрескавшийся голос.

— О, наконец-то ты проснулся! — радость, сверкнувшая в её голосе, была подобна трём порциям исцеляющего зелья. — Хочешь пить? — Грейнджер, не дожидаясь ответа, взяла со стола медный кубок и протянула его Драко. Он попытался подняться на подушках, но тут же застонал, ощущая тянущую боль в спине. — О, извини, — она засуетилась, покоряясь панике, и тут же быстро скользнула ладонью под его затылок, слегка приподнимая голову и поднося кубок к губам.

Малфой решил, что будет стыдиться своей беспомощности позже, но не теперь, когда её холодные пальцы мягко впивались в кожу его головы. В мыслях вспыхнула сцена, показавшаяся Драко то ли отголоском бредовых снов, то ли фантазий, терзающих в ту секунду, когда чувства обострялись до предела. В ней пальцы Грейнджер сжимали его волосы и оттягивали их, направляя и контролируя его, пока… Малфой едва не поперхнулся, и Гермиона поспешно убрала кубок.

— Колыбель северного прилива? — спустя время спросил он, старательно изгоняя из своей головы образ рук Грейнджер на своих волосах.

Гермиона пару раз моргнула, не вполне понимая связь между его вопросом и взглядом, скользящим по её лицу так, словно он хотел сказать нечто совсем другое.

— Я рассказывала тебе о европейском очаге, который имел большое влияние в магическом обществе несколько столетий назад, — Гермиона заметила, что он слегка кивнул, и поспешила продолжить: — Скажем так: Колыбель северного прилива — это старинный замок, сердце очага. Здесь обитает главная семья.

— О, Грейнджер… — он рассмеялся, но осёкся, ощутив вспыхнувшую в грудной клетке боль. — Наверняка ты не можешь поверить своей удаче. Оказаться здесь — значительный прорыв для твоего исследования.

Гермиона воровато оглянулась и тут же пригнулась к Драко, тем самым сбивая его с толку.

— Они ни в коем случае не должны узнать о моём интересе. Сюда не пускают чужаков.

— О, — он хмыкнул, всё ещё не понимая внезапного приступа таинственности. — Но как же ты объяснила своё пребывание здесь?

— Пришлось прибегнуть… к маленькой лжи, — она неуверенно улыбнулась, но, заметив, что Малфой не разделяет её веселья, напряжённо выдохнула: — В Колыбель допускаются лишь прямые потомки вейл, их пары или… наречённые, — Грейнджер нервно заправила прядь за ухо.

— Мне совершенно не нравится то, как ты мнёшься, — Драко сделал над собой усилие и поднялся на подушке выше. — Кто такие наречённые?

— Ты только не волнуйся, в твоём состоянии… — Грейнджер, — в голосе слышались предупреждение и угроза. Гермиона решила, что будет лучше сказать быстро, бесстрастно и убедительно, так же, как это сделала Энмара.

— Это волшебники, с которыми вейлы планируют войти в связь и стать парой, но ещё не связанные с ними полностью.

Некоторое время Драко молчал, непонимающе разглядывая Гермиону. Её шея покраснела от напряжения и смущения, и это могло означать лишь одно.

— Ты сказала им, что являешься моей наречённой? — вопрос вопреки желанию Драко прозвучал как утверждение.

— Иначе они не пустили бы меня в замок, и я…

— Прости, если я ошибаюсь, — зашипел он, — но намерение связать со мной свою жизнь — маленькая ложь? Мы посреди тварей, способных убить нас, не напрягая и мизинца, а ты говоришь им подобное притом, что почти не умеешь врать.

— В любом случае, — она стиснула зубы от обиды, — нам придётся притворяться, чтобы не вызвать подозрений. Прости, Малфой, но ты вынужден будешь делать вид, что я тебе нравлюсь. Понимаю, как это ужасно, но надеюсь, ты сможешь немного потерпеть, — слова вылетали резко и почти неосознанно.

— Не в том дело, глупая, — Драко поднял голову, справляясь с болезненным натяжением мышц. Гермиона почувствовала, как краснеет от стыда за свою обиду. — Вейлы наверняка знают, как ведут себя наречённые. Уж извини, Грейнджер, но ты лучшая ученица, а не актриса. И я сомневаюсь, что здесь кого-то убедит наш маскарад. Надо поскорее убираться, — и попытался сесть.

— Нет! — Гермиона не заметила того, как её руки оказались на его обнажённых плечах. Драко приподнял бровь, но она не пошевелилась.

Грейнджер подавила порыв отдёрнуть руки и постаралась контролировать прилив жара, родившийся в глубине грудной клетки. Она выдохнула и медленно проскользила ладонями к его шее, мягко зарываясь пальцами одной руки в волосы.

— Что ты… — Малфой изумлённо наблюдал за тем, как она пересаживается на его кровать и придвигается так близко, что почти касается своим телом. Её лицо приобрело нечитаемое выражение, глаза остановились на его губах.

— Тебе нужна помощь, Драко, — мягко, почти убаюкивающе зашептала она.

— Они наслышаны о последствиях принятия «flamma vocat». Мы не справимся без этих знаний. А я не хочу… — голос дрогнул, всего на секунду вспыхнув горечью. — Не хочу, чтобы ты продолжал страдать. Пока есть шанс, мы должны пытаться. Обнимать тебя и делать вид, что я безумно влюблена — самое простое, что я могу.

— Этим ты никому не поможешь… — Драко не смог запретить себе сделать глубокий вдох, когда она придвинулась ещё ближе. Гермиона пахла сбором трав, и этот непривычный, горьковатый запах почему-то волновал его. — Грейнджер, ты слишком близко.

Прежний Драко посмеялся бы над собой в эту секунду: к нему ластилась девушка, а он вёл себя так, словно покушались на его невинность. Гермиона сделала вид, что не услышала; её пальцы продолжали медленно перебирать волосы на затылке, посылая стайки мурашек вниз по спине. Дыхание позорно сбилось, когда Грейнджер подтянулась ближе и коснулась грудью, скрытой мягким вязаным свитером, его груди.

— Ну же, Драко, — она не знала, откуда в её голосе взялось столько женственности и обольстительности. Гермиона никогда не слышала такую себя и даже не подозревала, что эта почти незнакомая ей девушка когда-то проявится и возьмёт власть над её телом. Однако Грейнджер не чувствовала себя скованно, напротив, — ей было так легко, словно вдруг появилась причина следовать давно удерживаемым внутри желаниям. — Пока что только ты не выглядишь влюблённым.

— Я не должен… — он запнулся, когда её ладонь опустилась на щёку и большой палец очертил линию скулы. Драко умолял себя не поддаваться, отчаянно цепляясь за мысль о том, что Грейнджер блефует, притворяется, но нечто внутри него хотело верить, и он признавал, что проигрывал этому чувству. — Ты не понимаешь! Это очень опасно, — он задохнулся, когда её большой палец остановился на его губах. — Грейнджер… Гермиона не поддалась предупреждающему взгляду; в эту секунду для неё вряд ли существовало что-то более значимое, чем подсчёт его вдохов и выдохов.

— Мы можем не целоваться по-настоящему, — сказала она, сосредоточенно глядя на его губы, и скользнула к ним вторым большим пальцем. — Вот так, — она была так близко, так невероятно близко, но между их губами оставалась ничтожная преграда в виде её пальцев. — Видишь? — её шёпот вторгался в его рот, и в этом не было совершенно ничего по-дружески невинного.

Он обхватил её запястья и медленно, осторожно, словно боясь пробудить в себе то создание, для которого не существовало личных границ Гермионы, потянул их вниз.

— Неужели ты не понимаешь? — сокрушённо проговорил Малфой. — Вейла хочет тебя и, если мы не будем осторожными, обязательно возьмёт.

— О, — Гермиона сдавленно выдохнула, внезапно осознавая, насколько близка была к его горячему телу. Слабый голос инстинкта кричал о том, что нужно отстраниться.

— Я имел в виду не это, — поспешно добавил он и Грейнджер показалось, что его скулы едва заметно покраснели. — Твоя магия… — он быстро возобладал над собой и продолжил: — Вейла хочет твою магию, и пока мы не знаем, какие последствия могут быть у этого желания, лучше не рисковать.

— Магия, — повторила Гермиона, ловя себя на мысли, что последнюю минуту наблюдала лишь за тем, как двигаются его губы. — Конечно, — и взглянула на пальцы Драко, всё ещё сжимающие её руки. — Но ты не будешь спорить с тем, что тебе нужна… подстраховка.

— Ты не должна, — он покачал головой, неосознанно поглаживая большими пальцами её запястье.

— Но я хочу, — Гермиона прикусила губу. — И не смогу быть полезной, если ты мне не поможешь. Ничего не случится, если на несколько дней мы притворимся… влюблёнными.

Драко всё ещё считал, что это отвратительная идея, но выражение лица Грейнджер, преисполненное участия, принуждало его согласиться со всем, что она скажет.

— Что ж, полагаю, мы можем попробовать, — сказал он, не веря тому, что действительно решился на это. Грейнджер сглотнула. — Но тебе придётся перестать вздрагивать каждый раз, когда я прикасаюсь. Я влюблён, а значит… — он притянул запястья к губам и по очереди поцеловал каждое, неотрывно наблюдая за лицом Грейнджер. Её рот приоткрылся, выпустив нервный выдох. — Значит, касаюсь тебя часто, — и положил её руки на свои плечи. — Не слишком?

Гермиона сжала пальцы, ощущая, что кожа под подушечками становится в разы горячее. Она сглотнула и отрицательно покачала головой.

— Ближе, Грейнджер, — тихо приказал он, и внезапно из голоса и взгляда испарились остатки неуверенности. Нечто тёмное проскользнула в самой глубине его глаз — Ты слишком далеко для той, что страстно меня желает, — и потянул за талию к себе, прижимая почти вплотную. — Как тебе нравится?

— Что? — она едва различала смысл его слов.

— Какие прикосновения тебе приятны? Мне стоит гладить тебя сквозь одежду или под ней? — его пальцы скользнули по краю свитера, задевая участок открытой кожи над поясом джинс. — Возможно, ты хочешь, чтобы я касался тебя иначе? — ладонь медленно поднялась по её руке к плечу и остановилась на шее. Драко сжал пальцы вокруг горла, приближая Грейнджер к себе. — Нравится грубо?

Гермиона покорно подняла подбородок, когда его пальцы надавили, и замерла подобно жертве, запутавшейся в ловушке хищника.

— Не испугаешься ли ты, когда я коснусь тебя языком? У тебя прекрасная шея, Грейнджер. Будь мы влюблены, я изучил бы её с особой тщательностью.

Гермиона ощутимо вздрогнула, всё ещё удерживаемая его твёрдой на удивление рукой, когда основания шеи коснулся горячий язык. До этого момента Грейнджер не считала свою идею отвратительной и не боялась притворяться наречённой Малфоя. Теперь же она боялась, что ей почти не приходилось этого делать, чтобы выглядеть обезумевшей от чувств.

Гермиона не заметила того, как скоро её тело приблизилось к нему, словно под кожей вдруг возникли миллионы магнитов, притягивающих её к Драко.

— Ты впечатляюще легкомысленна, — он внезапно помрачнел, и Грейнджер коротко вскрикнула, когда Драко одним резким движением опрокинул её на кровать и ловко переместился, нависая сверху.

— Ты ещё слишком слаб, не стоит… — обеспокоенно зашептала Гермиона, наблюдая за тем, как он упирается коленом между её разведённых ног.

— На тебя сил хватит, — парировал он, перехватывая её руку, устремлённую к задравшемуся на животе свитеру. — Дай мне рассмотреть.

Драко улыбнулся, когда под его ладонью, по-хозяйски прижавшейся к её животу, почувствовалось судорожное движение мышц.

— Скажи, Грейнджер, — он наклонился, всё ещё удерживая её руку и прижимая ту к постели над головой Гермионы. — Ты уже достаточно мокрая? Если бы я захотел войти в тебя, было бы это легко из-за обилия смазки?

Он вопросительно хмыкнул, глядя на её изумлённое лицо, и сжал запястье сильнее, ожидая ответа. Гермиона часто заморгала, стараясь собраться с мыслями, однако все они разбегались, подчиняясь подступающим волнам желания.

— Необязательно так… — она краснела, выговаривая слова.

— Мне казалось, ты знала, на что соглашаешься, — Драко усмехнулся и, мазнув взглядом по обнажённой коже её живота, отпустил руку и поднялся. — Но это пустые слова девчонки, которая не знает, на что идёт.

Гермиона подавилась возмущённым вдохом: никто, а особенно Малфой, не смел сомневаться в её решимости. Драко приподнял бровь, когда она поймала его руку и вернула на свой живот. Вязаная ткань свитера медленно собиралась складками по мере того, как Грейнджер продвигала ладонь выше. С губ Драко сорвалось невнятное рычание, когда под его пальцами оказалась тонкая ткань нижнего белья.

— В чём дело? Кажется, из нас двоих ты не уверен больше, — она язвительно улыбнулась, отмечая замешательство на лице Драко. Однако триумф длился недолго; Малфой подарил ей усмешку, его пальцы подцепили тугую ткань и потянули вверх, обнажая грудь. Гермиона прикусила губу. Свитер скрывал ареолы и затвердевшие соски, и Малфой всё ещё не касался их, испытывая свою выдержку. Наконец его ладонь мягко опустилась на грудь, и Грейнджер зашипела, когда Драко зажал чувствительный сосок между пальцами.

— Ну что, — прошептал он и наклонился, оставляя поцелуй на солнечном сплетении, — достаточно убедительно? — и отстранился так резко, что Гермиона ещё некоторое время ощущала тупую ноющую боль из-за образовавшейся внезапно пустоты.

— Что случилось? — она поспешно поправила одежду, стараясь игнорировать напряжение между бёдер. Драко сидел на краю постели, обхватив челюсть ладонью. Он осторожно открыл рот и прикоснулся пальцами к обострившимся клыкам.

— Теперь я даже не чувствую боли, когда они появляются, — Малфой горестно хмыкнул, поворачивая голову к Гермионе. — Я был глуп, когда думал, что смогу контролировать это состояние, и ты, Грейнджер… — он тяжело сглотнул, прежде чем продолжить говорить. — Ты пробуждаешь во мне всё то, что я отчаянно хочу скрыть, — он скривился на её непонимающий взгляд: — Готова к тому, что вейла захочет поиметь тебя во всех позах? Я знаю, о чем думает эта тварь внутри меня, и это в миллион раз хуже того, что я делал сейчас.

Гермиона молчала, ошеломлённая внезапной переменой. Секунду назад было так хорошо и правильно, и Грейнджер не могла заставить себя поверить в то, что притворялась хотя бы секунду.

— Прости, — она поспешно спустила ноги с кровати. — Если хотеть меня так страшно, я просто… — Гермиона путалась в словах. Она и представить не могла, что ещё может сказать. Ощущение обречённости поселилось в лёгких и мешало дышать.

— Гермиона, — окликнул он и схватил её за руку, но Грейнджер дёрнулась, ощущая страх. Если она была так расстроена теперь, что будет потом, когда обращение Малфоя благополучно завершится и каждый из них пойдёт своей дорогой? Она так привыкла к его вынужденному присутствию рядом, что посчитала, будто так будет всегда. Внезапное осознание принесло боль и отчаяние.

Она вдруг обнаружила себя в кольце его крепких рук:

— Ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Я не могу позволить себе делать нечто грязное с тобой, понимаешь? Ты заслуживаешь лучшего, — его шёпот лился сплошным потоком, и каждое слово вгоняло в душу Грейнджер раскалённый гвоздь ужаса.

— Прекрати, — она дёрнулась. Нечто внутри кричало о том, что она должна немедленно бежать, чтобы спасти то, что от неё осталось, однако другой голос подсказывал: было слишком поздно. — Отпусти меня, Малфой!

Он разомкнул руки; удивлённый и оскорблённый взгляд полоснул Гермиону укором.

— Если бы ты знал, как я жалею, что связалась с тобой! — произнесла она, борясь с искривлённым из-за внезапно выступивших слёз голосом, но тут же замолчала. Драко смотрел на неё с беспомощным ужасом. Гермиона успела миллион раз пожалеть о том, что вообще открыла рот, но кровоточащее сердце не позволило ей оправдаться.

— Ну прости, — тихо проговорил он, старательно нацепляя на себя маску безразличия. — Никто не заставлял тебя лезть. Только ты, Грейнджер, и твоя идиотская мания виноваты в том, что с тобой случилось.

Гермиона открыла рот, не чувствуя в себе сил, чтобы вдохнуть. Возмущение и ярость забились в горло напряжением. Миллион колких слов, упрёков и обвинений были готовы вырваться наружу, однако звучный голос со стороны двери заставил Грейнджер испуганно замереть.

— Так-так, неприятности в раю? — Люци медленно прошла в комнату, заинтересованно взглянула на Драко и поставила на стол рядом с кроватью связку с пузырьками. — Я бы подумала, что у вас только что был прекрасный секс, если бы не выражение ярости на её лице… — вейла неприятно улыбнулась, указав на Гермиону. — Лучше бы тебе убираться отсюда. Моя мать слаба и чувствительна после смерти пары, и только поэтому поверила в твой обман.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — Гермиона поспешно перевела взгляд на принесённые зелья. — Это для… Драко?

— Да, — она сложила руки на груди и покачала головой. Красивое лицо преобразила усмешка. — Никогда не видела наречённых, которым было бы так трудно произносить имена друг друга, — её светлый пристальный взгляд изучил то расстояние, на котором они держались. — Я вижу связь между вами; она слаба, словно шёлковая нить, — Люци взмахнула рукой в воздухе. — Её так легко разорвать.

— Это ты напала на меня в Утёсе, — низко проговорил Драко, напрягаясь всем телом. Вейла насмешливо улыбнулась, разглядывая его торс.

— Люци, — представилась она, протягивая руку. — И моя мать уже извинилась за это. К чему повторяться?

Драко проигнорировал жест, но Люци не растерялась. Она тронула пальцами его подбородок и рассмеялась, когда Малфой отстранился от прикосновения, слишком растерянный, чтобы прокомментировать её поведение.

— Удивительно, — вздохнула она, прищурив глаза. — Мужчина-вейла! Должно быть, после воспламенения ты будешь сильнее любой из нас.

— Воспламенение? — переспросил Драко, не обращая внимания на её фривольные замечания.

— Процесс, завершающий обращение вейлы, — с готовностью отозвалась она, и Гермиона не смогла не заметить раздражающего самодовольства в её голосе.

— Насколько я знаю, в твоём случае осталось только прорезаться крыльям. Это самый неприятный момент обращения, но после него ты сможешь выбрать пару. Дай взглянуть… — она коснулась тонкими белоснежными руками его спины, и Гермиона, прикусив губу, отвернулась. — Кажется, ещё не скоро. На твоей спине должны образоваться так называемые карманы, через которые смогут раскрываться крылья. Первый раз всегда довольно болезненный.

Драко поморщился:

— Сомневаюсь, что смогу это пережить.

Гермиона, до этого пытающаяся сконцентрироваться на названиях зелий, рывком повернулась, собираясь опровергнуть его опасения, но руки Люци уже успокаивающе гладили плечи Малфоя. Грейнджер дёрнулась, всерьёз подозревая у себя порок сердца: так больно внезапно стало в груди. Она ощутила, как лоб покрывается липким потом, и поспешила отвернуться.

Казалось, всё тело внезапно охватила лихорадка. Грейнджер схватила со стола кубок и осушила его до дна.

— Что ж… — Люци наконец отстранилась и проследовала к двери. — Если захочешь узнать о себе больше, всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Сейчас все в замке заняты грядущим Обрядом единения Мэй, — её губы презрительно скривились. — Так что вряд ли кто-то кроме меня сможет вызваться добровольцем.

Малфой кивнул, растерянно глядя на Люци.

— Уже завтра в замке соберутся все старейшины. Драко — вейла, они не смогут не принять его. Но вот ты, — она запнулась, вспоминая имя. — Гермиона… Ты не его наречённая. И когда старейшины узнают — а это непременно случится — у тебя будут большие проблемы.

— Не понимаю, о чём ты говоришь. Мы с Драко… близки. И я не думаю, что это касается кого-то кроме нас двоих.

Люци хмыкнула; угрожающий тон Грейнджер нисколько не задел её. Она медленно прошла к двери, и даже Гермиона заметила, как чудесно длинное бордовое платье облегает её талию и округлые бёдра. Уже взявшись за ручку, она повернулась с неприятной улыбкой и заметила:

— Я видела осколки лунного камня в Утёсе, — она посмотрела на Гермиону словно безусловная победительница. — Они означают лишь одно: недоверие, — и покинула комнату, оставляя Драко и Гермиону тонуть в подавленном молчании.

Несколько минут Грейнджер перебирала пузырьки, вчитываясь в названия, а затем собралась с духом и решилась нарушить тишину:

— Несколько укрепляющих и восстанавливающее, — тихо проговорила она, выставляя зелья в ряд. — Тебе нужно поскорее встать на ноги. Энмара сказала, что наше присутствие проблематично, и…

— Люци всё знает, — холодно прервал он. — Ты сегодня же отправишься в Утёс.

— Одна? — она вскинула брови. — И не проси.

— Я не прошу, Грейнджер, — он поднял на неё тяжёлый взгляд. — Здесь опасно для тебя.

— Без разницы. Я буду здесь, пока тебе не станет лучше, — Гермиона сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается отступать.

Драко раздражённо вздохнул и лёг в постель, снова начиная ощущать ломоту в спине. Некоторое время они молчали, каждый думая о своём.

— Собираешься воспользоваться предложением Люци? — внезапно выпалила Гермиона, не успев хорошо обдумать вопрос.

— Кажется, она многое знает, — с неохотой отозвался он. — Люци может помочь мне попробовать пережить последние этапы обращения. Так что тебе вовсе не обязательно торчать около меня двадцать четыре часа в сутки.

Его слова резанули по нервам, впились в душу острыми иглами и подступили тошнотой обиды к горлу. Гермиона резко развернулась и, стараясь скрыть блеск слёз, отрывисто выпалила:

— Прекрасно, Малфой! Я очень рада этому! — и поспешно вышла за дверь, ощущая непреодолимое желание разрыдаться.