Утёс (гет)

— Клянусь, он питается солнечным светом и тренируется ночами напролет, — прошипела Джинни, косясь на стол Слизерина. — А мне достаточно позволить себе одно маленькое пирожное, и… — она трагически замолчала, с досадой отодвигая от себя пудинг. — Ещё один лишний фунт — и метла ни за что меня не поднимет.

В большом зале, все ещё не до конца восстановленном после войны, было немноголюдно. Обед подходил к завершению, и немногочисленные вернувшиеся в школу студенты уже расходились, сонно щурясь на переливы осеннего солнца в уцелевших стеклах.

— Гермиона, Мерлина ради! — Джинни ударила ладонью по столу и брезгливо посмотрела на развал пергаментов, среди которых порхали тонкие белые руки, испачканные чернилами. Один из свитков угодил прямо в тарелку с недоеденной кашей. — Ты можешь оторваться хоть на секунду?

— Извини, я нахожу свое исследование более интересным, чем разглядывание Драко Малфоя, — Гермиона подняла недовольный взгляд и смахнула с лица растрепавшиеся волосы, отросшие за лето почти до лопаток. Лицо, сбросившее болезненную худобу, было отмечено лёгким румянцем увлечения: Грейнджер прервали в самый разгар мыслительной деятельности. Но, казалось, Джинни не слушала; она бросила быстрый взгляд в сторону обсуждаемого и наклонилась к Гермионе, понижая голос:

— Я считаю, что Визенгамот должен запретить преступникам выглядеть так.

Гермиона сжала губы в плотную линию и подняла голову, почти против воли находя его высокую жилистую фигуру за полупустым столом слизерина. Малфой горбился, стараясь казаться ниже, но это все равно не скрывало внушительный рост. Гермиона невольно отметила, что его плечи были значительно шире, чем у Гарри и Рона, активно тренирующихся на подготовительных курсах мракоборческого центра. Вечно серая бледность, раньше напоминавшая оттенок сырой бумаги, внезапно стала молочной, и ни один колдомедик теперь не стал бы подозревать Малфоя в анемии. Черты его лица, за столько лет неприятно врезавшиеся в память Гермионы, внезапно заострились и вытянулись, словно выравнивая пропорции лица, сбросившего юношескую округлость. Каждый раз, когда взгляд непроизвольно обращался к одинокой фигуре слизеринца, Грейнджер казалось (а порой она даже была уверена), что вместо Драко Малфоя после трёх месяцев заключения в Азкабане вернулся кто-то другой. И она не хотела признавать, что этот кто-то был куда более красив.

— Это абсурд, — наконец проговорила Гермиона. — Тебе не стоит обращать внимание на кого-то вроде Малфоя. Мы не должны относиться к нему снисходительно только потому, что его оправдали.

Словно услышав свое имя, Драко поднял глаза от тарелки с нетронутой едой и посмотрел прямо на неё. Гермиона почувствовала, как бледнеет, но ответила злобе и презрению, застывших в его глазах, с ещё большим пренебрежением. О, это определенно был он. Всё тот же, что и прежде: холодный, заносчивый, грубый и такой же одинокий в своей мании величия.

— Но ты, конечно, не можешь отрицать того, что он хорош.

— Я расскажу об этом Гарри, — Грейнджер подарила Джинни осуждающий взгляд.

— Не будь занудой, — Уизли закатила глаза и поднялась со скамейки. — Нет ничего плохого в том, что ты посчитаешь Драко Малфоя хорошеньким.

— Его отец в Азкабане.

— Да, но это не отменяет того факта, что его руки выглядят так, словно способны с легкостью поднять тебя за бедра, чтобы усадить на преподавательский стол в кабинете зельеварения и…

— Не заканчивай, — Гермиона вытянула перед собой ладонь. — Это и правда уже слишком. Я не представляю условий, при которых смогла бы и правда заинтересоваться им. Разве что… — взгляд упал на пергаменты с записями и заметками. — Если бы он вдруг оказался вейлой.

Джинни фыркнула и брезгливо сморщилась:

— Девушка в твоем возрасте не должна посвящать науке столько времени.

— Ты не понимаешь! — с жаром откликнулась Гермиона. — Вейлы — удивительные волшебные существа, а магическому обществу известно о них так ничтожно мало!

Многие преподаватели уговаривали её взять другую тему вступительного проекта для конкурса в Стендфордскую академию волшебства, потому что вейлы были самой зыбкой темой для научного проекта из всех возможных. Сперва Гермиона самонадеянно отмахивалась от подобных советов: она была окрылена своей целью, вейлы в прямом смысле очаровали её.

— Они до безумия симпатичные, могут плеваться огнем и отращивать пару крыльев. Что еще тебе нужно знать, Мерлина ради?

— Обостренные ощущения, концепция выбора пары, способности к гипнозу, может, даже врождённая легилименция… — Грейнджер продолжала воодушевленно перечислять, пока Джинни скучающе рассматривала собственные ногти. — Мы не знаем, что из всего массива информации является вымыслом исследователей с воспаленной фантазией, а что — правдой. Вейлы таинственные, обособленные существа, и очень тяжело узнать хоть какую-то достоверную информацию.

— Гермиона, их очарование во многом происходит именно из скрытности. Не разрушай популяцию лишь из-за своей жажды знаний, — Джинни накинула на плечо сумку со спортивными принадлежностями. — Подумай над моими словами. А я пойду и снова попытаюсь быть чуть быстрее, чем этот совершенный образец ловца напротив, — Джинни с тоской посмотрела на оставленный ею пудинг, бросила быстрый взгляд на стол Слизерина и, почему-то вжав голову в плечи, направилась прочь из зала.

Гермиона несколько секунд осуждающе качала головой, следя за удаляющейся подругой, и обреченно вздохнула, когда та все же скрылась в дверях. Грейнджер задела Драко Малфоя косым взглядом и с неудовольствием отметила, что часть правды в словах Джинни всё же была: он стал преступно привлекательным. Это было похоже на отвратительную шутку, но больше всего Гермиону раздражало отношение к Малфою всех вокруг.

Он продолжал кое-как, хоть и без привычного покровительственного тона, общаться с однокурсниками, посещал все занятия и даже имел пару на зельеварении: Гермиона фыркала каждый раз, когда Падма Патил портила зелье, слишком отвлеченная движениями его рук. Малфоя приняли в возрожденную команду по квиддичу; он без проблем стал ведущим игроком и вскоре снова восстановился в статусе ловца, урвав этот титул прямо из-под носа Джинни. Даже преподаватели, казалось, выделяли его чуть больше, чем того требовали послевоенные приличия, и прочили прекрасное будущее. Гермиона считала это массовым помешательством и оставалась крайне негативно настроена к Малфою. Однако заниматься агитацией ненависти к бывшим пожирателям ей было попросту некогда: исследования занимали большую часть свободного от учёбы времени.

Гермиона вздрогнула, осознав, что уже несколько секунд пялилась на Драко, грозно кривя губы. Поспешно отвернувшись, она пригладила волосы на висках и бегло осмотрела стол: ужин заканчивался, а она почти ничего не съела. В сумку полетели свитки, копии страниц из книг о волшебных существах и блокноты с записями. Грейнджер занималась исследованиями около месяца, но пока ей казалось, что собранные материалы были больше похожи на сказки и легенды. Библиотека Хогвартса вряд ли могла предложить что-то большее, чем несколько поверхностных заметок исследователей и описательных характеристик столетней давности. Грейнджер даже отыскала парочку грязных романов, переведённых с французского, однако не прочла их и до середины, решив, что её не интересует аспект вымышленных сексуальных интересов вейл. Даже при том условии, что это были последние доступные ей источники.

Взгляд упал на небольшой лунный камень, лежащий рядом с пергаментами: по некоторым данным, именно он мог защитить от действия вейловских чар. Гермиона носила его с собой в надежде однажды проверить теорию, однако до сих пор все её письма, отправленные известным магическому обществу вейлам, остались без ответа. Рассеянно сжав гладкий полупрозрачный камень в ладони, Гермиона остановила взгляд на последнем яблоке, оставшемся в тарелке, и схватила его, надеясь перекусить хотя бы по пути в библиотеку.

Выходя из зала, она взглянула на высокую фигуру, сравнявшуюся с ней у дверей, и повернула голову. Непроизвольно мышцы лица напряглись, выражая раздражение: Драко Малфой смотрел на неё так, словно его с минуты на минуту должно было стошнить.

— Какие-то проблемы? — она взглянула на него сурово, ожидая услышать оскорбление, но Драко покосился на яблоко в её руках и процедил:

— Неужели ты не чувствуешь запах? Оно сгнило.

Гермиона уставилась на ярко-красный блестящий плод в своих руках и недоверчиво нахмурилась. Малфой, сморщив прямой нос, плотнее закутался в свою огромную не по размеру мантию и быстрым шагом направился дальше. Его волосы сверкнули в отблеске заходящего солнца, когда он скрылся за поворотом. Гермиона пару раз моргнула, стараясь понять, почему его слова ввели её в ступор.

Спустя секунду она расправила плечи и, крепче сжав яблоко в руках, направилась дальше. Ей не хотелось думать о странностях Малфоя, потому что этим и так было занято слишком много людей. Гермиона вскользь подумала о словах Джинни и о своем предположении.

Мысль о том, что Драко Малфой мог быть вейлой, рассмешила Гермиону и заставила испытать легкое злорадство: для человека, кичащегося чистотой крови, это стало бы настоящей катастрофой. И всё же это было похоже на забавную небылицу: Грейнджер знала, что гены вейл передавались только по женской линии. Они могли проявляться через несколько поколений у двоюродных, троюродных праправнучек, но никогда у мальчиков.

— Это невозможно, — привычно прошептала она себе под нос, заходя в библиотеку.

Осень была на удивление теплой, и Гермиона удовлетворенно улыбнулась, когда заметила распахнутое окно у левого ряда столов. Заняв место, она положила сумку на стол и откинулась на спинку. Лучи солнца, уже едва теплые из-за приближающихся холодов, оставили на её щеках мягкие поцелуи, и Гермиона закрыла глаза. Голова гудела от обилия информации, а истощенные идеи почти причиняли физическую боль.

Грейнджер приложила к глазам ладонь, защищаясь от слепящих лучей, и прищурилась, вглядываясь вдаль. Там на фоне лилового закатного неба развевались флаги квиддичного поля. Множество точек витало в воздухе, и Гермиона неосознанно ежилась, не представляя, что заставляло волшебников и волшебниц так рисковать здоровьем.

Гермиона проследила за крупной фигурой, с грацией молодого дракона перемещавшейся по полю, и почти сразу поняла: это был Малфой. Несмотря на то, что острая неприязнь к нему была чем-то подспудным, Гермиона не могла не признавать, что он держался в воздухе так свободно, словно по ночам обращался в птицу и рассекал небесное пространство, прислушиваясь к ветрам и скользя меж туч. Только это могло объяснить легкость его полёта. И когда Драко поднимался в воздух, его метла казалась Гермионе неповоротливым довеском. Она знала, что не одна замечала это: несомненно, Малфой привлекал много внимания, и это на самом деле сближало его с вейлами.

— Какая чушь, — Гермиона помотала головой и оторвала взгляд от окна.

Ей следовало еще раз проанализировать материалы и выявить пробелы, однако на это не потребовалось много времени: она вновь прочитала об обостренных реакциях вейл, об их способности перемещаться в пространстве быстрее обычных волшебников, об отменном чутье и, конечно же, любопытных свойствах крови и некоторых жидкостей тела. Прочитанное вызвало тошнотворную скуку. Гермиона, чувствуя в себе навязчивое желание заняться чем угодно кроме тупикового исследования, схватилась за яблоко и сделала небольшой укус. Сладкий сок смешался со слюной, и Гермиона с удовольствием сглотнула, прикрывая глаза. Сладость потекла вниз по горлу, будоража дремлющее чувство голода, и Гермиона поморщилась, когда порыв ветра откинул с её плеч волосы и послал вниз по шее стайку мурашек.

Рядом что-то зарокотало, и Грейнджер с удивлением распахнула глаза, заметив в оконном проеме зависший снитч. Тот плавно покачивался в воздухе, и она изумленно выдохнула, потому что магические снаряды обычно обладали куда большей прытью. Тихо поднявшись из-за стола, Гермиона осторожно ступила вперед и медленно, словно боясь спугнуть кроткое животное, протянула руку вперед. Снитч отстранился на несколько сантиметров, а затем вздрогнул, вознамерившись упорхнуть прочь. Необъяснимый азарт охватил всё её существо; Гермиона неосознанно рванула вперед, вытягивая руку до боли в мышцах, и перегнулась через подоконник, сцепляя пальцы на гладком холодном металле. Острые крылышки яростно дернулись, и она вскрикнула: тонкий металл рассек плоть ладони. Ощущение равновесия изменило Грейнджер. Запоздало ругая себя за беспечность, она почувствовала, что переваливается через подоконник.

— Что ты делаешь? — прозвучал низкий угрожающе-обеспокоенный голос, когда вокруг её кулака сомкнулись чужие горячие пальцы, облаченные в кожаные тактические перчатки. Гермиона ощутила, как кто-то за плечо вталкивает её обратно в помещение, и едва устояла на ногах, полностью оказавшись по ту сторону подоконника. Пульс стучал в висках, а к горлу подступала тошнота при мысли о том, что секунду назад она чуть не размозжила себе голову о каменные плиты у стен Хогвартса. Неловко переступив на месте, Грейнджер почувствовала, как под стопой размякает уроненное ею яблоко. Она приказала себе собраться и мотнула головой, освобождая лицо от растрепавшихся волос, а затем неуверенно подняла взгляд на своего спасителя.

— Малфой… — проговорила она осипшим голосом и посмотрела на руку, все ещё зажатую в тисках его пальцев. Кровь, сочась из глубоких порезов где-то в центре ладони, стекала по блестящим бокам снитча, обагряла черноту кожи перчаток Драко и падала вниз, обрушиваясь на опавшую осеннюю листву у подножия Хогвартса.

Его сильные бёдра плотно обхватывали древко метлы, и Гермиона изумленно проследила за тем, как Малфой, придерживая запястье одной рукой, другой принялся разжимать её пальцы. Снитч, замерев, перекатился в ладонь своего законного владельца и вскоре скрылся в нагрудном кармане квиддичной экипировки.

— Как ты преодолел расстояние от поля так быстро?

Она сглотнула, едва осмысляя свой вопрос. Драко нахмурился.

— Я гнался за снитчем, Грейнджер. Ничего необычного.

Гермиона медленно перевела взгляд на раздавленное яблоко у своих ног: из его сердцевины медленно выползала чернота гнили. Грейнджер резко вскинула голову; на мгновение ей показалось, что кольца обычно бледно-голубых радужек Драко озарились оттенком яркого пламени. Гермиона зажмурилась, помотала головой и замерла.

— Малфой, — звук её дрожащего голоса заставил его поднять голову. — Ты вейла?

Гермиона захотела тут же рассмеяться глупости своей догадки. Если бы Малфой назвал её непроходимой дурой, она не стала бы возражать. Однако Драко даже не вздрогнул; пальцы на её кисти сжались сильнее и тут же исчезли. На ладонь опустился черный платок, извлеченный Малфоем из кармана.

— Прижми это к порезу и иди в лазарет. Тебе нужно залечить рану и прояснить мысли.

Его вкрадчивый голос коснулся разума мягким поцелуем; на секунду Грейнджер уверилась в том, что ей непременно нужно это сделать. Она отошла от окна, вжимая мягкую ткань в ладонь, а затем лихорадочно облизнула губы, словно очнувшись от гипноза.

Нахмурившись, Драко обхватил метлу ладонью и резко развернул её в сторону, срываясь с места. Грейнджер смотрела вслед развевающейся на ветру мантии около минуты, а затем, взволнованно выдохнув, бросилась прочь из библиотеки, даже не собрав записи. Она чувствовала, что нашла на замену им нечто более ценное.

* * *

Малфой определенно избегал её. На следующий день, наконец обнаружив Драко, Гермиона не могла угнаться за его широкими шагами в коридоре, лавируя между стайками первокурсников. Окликнуть его было чревато привлечением лишнего внимания, поэтому она лишь глубоко дышала, стараясь не выдохнуться до того момента, как догонит Драко.

— Малфой, — прошипела она, подобравшись ближе. Он обернулся через плечо и продолжил путь, словно Гермиона была всего лишь назойливой мошкой. — Малфой! — громче произнесла она, вслед за ним сворачивая в мрачное и холодное восточное крыло.

— Грейнджер, — наконец выдавил Драко, останавливаясь, и она едва не врезалась в его спину. — Чем обязан?

Гермиона обогнула его и, сгорбив плечи, протяжно выдохнула.

— Спасибо за помощь, — и протянула идеально выглаженный платок. Драко посмотрел на него, не наклонив головы, и Гермиона скривилась: это показалось ей высокомерным.

— Оставь себе или выбрось, — грубо проговорил он и, шагнув влево, прошел мимо.

— Малфой! — рассерженно крикнула она, сжимая платок в ладони. Драко даже не повернулся; его шаги ускорялись. — Это правда? — и настойчиво двинулась следом.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Тебя прокляли! Я понимаю: это чудовищно и несправедливо, но, возможно, изменения, которые с тобой произошли…

Малфой замер, покачнувшись на месте из-за несделанного шага.

— Откуда ты об этом знаешь?

Гермиона почувствовала, как всего через секунду свет дня оказался перекрыт его надвинувшейся фигурой. Черты лица, еще недавно оцениваемые Джинни как исключительно правильные, показались Гермионе заостренными, словно у ощерившегося дикого животного. Малфой не прикасался к ней — лишь стоял, наклонившись над её съёжившейся внезапно фигурой, — но этого хватало, чтобы Гермиона ощущала себя в опасности.

— Гарри… — сказала она, не узнавая свой осипший от страха голос. Инстинкты, обычно спокойно дремлющие под охраной разума, вопили о том, что нужно бежать, бежать до того момента, пока она не окажется далеко от его острого взгляда. Но белесые, словно иней, радужки приковывали взгляд. — Гарри был на твоём слушанье и рассказал мне об этом.

— Это конфиденциальная информация, — его голос понизился, напоминая глухое рокотание зарождающейся бури. — Никто не должен был узнать.

— Прости, — лихорадочно пробормотала она, сжимая в ладони лунный камень и стараясь освободиться от оцепенения. — Я знаю, что не должна была использовать эту информацию, но ты…

— Ты её забудешь, — прервал он, не меняя тона голоса. Нечто в выражении его изменившегося и внезапно повзрослевшего лица выражало уверенность и раздражение.

— Почему? — Гермиона ощутила, что камень в её руке раскаляется, обжигая кожу. Драко мотнул головой и моргнул, разрывая зрительный контакт, а затем снова вернул его, и Грейнджер сдавленно охнула, когда увидела магическое пламя, клубящееся вокруг его зрачков. — Ты вейла! — прошептала она и вскрикнула, выпуская из рук раскаленный камень. Он с глухим рокотом прокатился по полу и остался лежать у стены. Грейнджер проводила оберег взглядом и посмотрела на свою ладонь: по центру алел ожог.

Драко непонимающе нахмурился, бросил быстрый взгляд на камень и тут же отшатнулся. Его тело, секунду назад казавшееся Гермионе таким сильным и твердым, вдруг пошатнулось. Драко неловко переступил и вытянул руку, чтобы опереться на стену; с его губ сорвался невнятный хрип.

— Что с тобой? — Гермиона бросилась следом, когда Малфой, опершись плечом о стену, сгорбился, словно ему стало сложно дышать. — Малфой!

Он упрямо мотнул головой, и Грейнджер заметила, как напряглась его челюсть.

— Тебе больно?

— Убирайся! — выплюнул он сквозь зубы и тут же шумно втянул воздух, подавляя стон.

Грейнджер воинственно вздернула подбородок и, оглядевшись по сторонам, решительно схватила Малфоя за предплечье.

— Если ты не хочешь, чтобы кто-то ещё узнал об этом, то должен позволить мне помочь тебе.

Он ничего не ответил, но не стал сопротивляться, когда Гермиона потащила его вдоль коридора. Остановившись у двери в старый заброшенный класс, ожидающий реставрации, Грейнджер отперла его заклинанием и провела Драко внутрь, останавливаясь лишь у алькова с окном.

— Присядь, — повелительно произнесла она, тревожно кусая губы. — Что случилось?

Драко, опустившись на пыльный подоконник, привалился спиной к витражному стеклу и посмотрел на Гермиону, задрав голову. Его взгляд дрожал в такт напряженно сжатым губам, и было видно, что несмотря на очевидную боль он всё еще размышлял, стоило ли просить помощи у неё. Но уже спустя несколько секунд всё изменилось, словно они вдруг оказались в другом пространстве. Грейнджер перестала ощущать комнату вокруг себя и пол под ногами, её тело со всех сторон сдавило незаметное напряжение. Она знала, что не должна была смотреть в сторону Драко, но не смогла сопротивляться навязчивому желанию. Глаза были неподвижны, и Грейнджер подозревала, что они не позволят сделать ей и шага в сторону без позволения. Его внимательный, пробирающий до костей взгляд заставлял Гермиону верить в то, что Малфой мог читать всю её одним лишь движением мысли. Но спустя секунду оцепенение разбилось о низкий грудной стон. Грейнджер вздрогнула, когда очередной приступ боли заставил его выгнуться; грудная клетка поднималась и опускалась так неистово и хаотично, словно из неё хотел кто-то выбраться.

— У меня закончилось обезболивающее зелье… — процедил он в перерыве между рваными выдохами. — Я шел к мадам Помфри. Она знает… — он попытался подавить стон, но боль скрутила позвоночник, и Драко согнулся, почти падая с подоконника.

Гермиона бросилась вперед, удерживая его, и вернула в обратное положение, едва справляясь с тяжестью слабеющего тела.

— Продержись еще немного, хорошо? — обеспокоенно зашептала она, чувствуя, как трясутся руки. — Я скоро вернусь.

Гермиона никогда не позволяла себе пренебрегать школьной дисциплиной, но теперь бежала по коридорам быстрее любого первокурсника, проклиная запрет на аппарацию в стенах Хогвартса. Когда она ворвалась в школьный лазарет, хватило лишь лихорадочно брошенного имени Малфоя, чтобы мадам Помфри все поняла. Спустя полминуты Гермиона мчалась обратно, огибая стайки изумленных студентов. Она ворвалась в кабинет, распахнув дверь так, что та ударилась о стену. Драко был на том же месте, где она его оставила. Его закрытые глаза с трепещущими от напряжения ресницами, бледное лицо с повлажневшими висками и напряженной челюстью на миг заворожили Гермиону; она остановилась, и его вид на фоне витражных стекол, бросающих разноцветные блики на матовую кожу, показался чем-то сверхъестественно прекрасным. В голове проскользнули кощунственные мысли о том, что на этот образ необходимо молиться как на единственное проявление божественной красоты, посланной в этот мир… Но Гермиона очнулась, уловив слабый стон.

— Грейнджер, — позвал он охрипшим, обесцвеченным голосом. Гермиона встрепенулась и, по пути вскрывая склянку с зельем, протянула ему. Рука Драко слабо, словно больная птица, попыталась взметнуться вверх, но тут же рухнула обратно. Он нахмурился и попытался снова, но его прервал острый спазм, пронзивший грудь и спину. Она видела, как невыносимо больно ему было от собственного бессилия, и, не удержавшись, положила ладонь на щёку.

— Открой рот, — попросила она, ощущая в своём голосе мольбу, — я помогу тебе.

Губы Драко разомкнулись, и Гермиона судорожно выдохнула вместе с ним. Приложив горлышко к его рту, она слегка наклонила и едва не выронила склянку. Малфой сделал первый глоток, а затем откинул голову, переводя дыхание.

Гермиона, всё еще держа зелье у его лица, тяжело опустилась рядом, чувствуя слабость в ногах. Она по-прежнему не могла восстановить дыхание, и поэтому едва не подавилась вдохом, когда горячие — слишком горячие — пальцы Малфоя обхватили её кулак с зажатым в нём зельем и приблизили к губам. Драко осушил склянку несколькими большими глотками и некоторое время был неподвижен. Лишь когда Гермиона неловко пошевелила рукой, Малфой открыл глаза и, бросив безразличный взгляд на её кулак, расслабил пальцы.

Они сидели молча некоторое время, и Гермиона прислушивалась к выравнивающемуся дыханию Драко. Она не знала, как ей начать разговор, и, каждый раз набирая в лёгкие воздух для вопроса, останавливала себя, потому что казалось жестоким расспрашивать его об этом состоянии.

— Что ты держала в руках? — внезапно произнёс он, устремив утомленный взгляд в потолок.

— О, — Гермиона поерзала на месте. — Это лунный камень. Некоторые источники говорят, что он помогает противостоять чарам вейл… — и тут же осеклась, словно последнее слово являлось оскорблением.

— Вот как, — его голос, казалось, выражал абсолютную скуку. — Что ещё ты знаешь о таких, как… я?

— Почему ты спрашиваешь?

Гермиона прищурилась, пытаясь прочесть в прекрасных бесстрастных глазах ответ хотя бы на один свой вопрос. Но Малфой отвернулся и, поправив мантию, тяжело поднялся с места.

— Мне пора.

— Постой! Ты ведь и сам ничего не знаешь о вейлах, поэтому…

— Это не твоё дело, Грейнджер! — прорычал он, обернувшись к ней. Гермиона внезапно ощутила опасность, пульсирующими волнами ворвавшуюся в её сознание. Его взгляд опутывал её сетью, которая обещала обездвижить окончательно, если бы жертва попыталась вырваться. Грейнджер не смогла отшатнуться, когда он приблизился мягкой поступью охотящегося хищника.

— Что ты делаешь? — просипела она, гневно щурясь в ответ.

— Ты мне скажи, — он подошёл вплотную, угрожающе сдвинув брови. — Помешанная на вейлах должна знать, что это такое.

— Гипноз.

— Превосходно, Грейнджер. А теперь слушай: если ты расскажешь обо мне хотя бы одной живой душе — я сделаю твоё существование невыносимым. Ты знаешь, что я могу.

— Не пугай меня, — покачала она головой, стараясь сопротивляться невербальным сигналам, которые он посылал: взгляд прямо в зрачки, угрожающе расправленные плечи, чуть вытянутая вперед шея, приподнятая словно в раздражении верхняя губа. Всем своим видом он показывал ей, что готовится атаковать. Грейнджер пыталась уверить свои вдруг проснувшиеся инстинкты, что Малфой не причинит ей вреда, но колени предательски дрожали.

— Ты просто дура, если думаешь, что я не опасен, — предупреждающе зашипел он и тут же продолжил, видя недоверие в глазах Грейнджер. — Неужели не понимаешь? Ты встанешь передо мной на колени и будешь умолять прикоснуться к тебе лишь потому, что так захочу я. Ты захочешь облизать меня с ног до головы, постанывая от удовольствия, лишь потому, что так захочу я. Ты позволишь мне сделать с собой всё, что угодно, идиотка, только потому, что моя магия, очевидно, мутирует! Ты думаешь, я чего-то не знаю? — он снисходительно хмыкнул. — Я выродок, чудовище среди чудовищ! Вот что я такое… — казалось, Малфой брезговал своими словами, и скривился так, словно они испачкали его язык. Он отпрянул, и Грейнджер пошатнулась, ощущая сухость и резь в глазах: в течение минуты она ни разу не моргнула. — Поэтому подумай хорошенько и не вмешивайся.

— Но ведь ты не знал про лунный камень! — крикнула она ему вслед, однако Драко не остановился и даже ускорился, словно боясь, что слова Грейнджер вселят в него нечто страшное наподобие надежды. — Я могу помочь тебе! А ты поможешь мне… — продолжала настаивать она, следуя за Драко.

— Ты не отвяжешься? — прорычал он, когда они уже оказались в коридоре, где их мог увидеть любой. Гермиона упрямо сжала губы, не собираясь отступать. Внезапно заостренный взгляд Малфоя остановился на её высоко вздымающейся груди. — Грейнджер, — тон его голоса преобразился; раскаленная сталь исчезла и вместо неё потекло нечто наподобие пряной патоки. Гермиона остановилась как вкопанная, чувствуя, что в голове возникает теплая дымка эйфории, словно она сделала несколько глотков огневиски. Мышцы свело сладкой судорогой, когда он снова посмотрел ей в глаза. — Расстегни рубашку, я хочу посмотреть на тебя.

Веки Грейнджер дрогнули, где-то на задворках сознания мелькнула мысль о том, что она ни за что не должна подчиняться, но в груди зародилось желание угодить ему и сделать всё, чтобы потребуется, чтобы заслужить восхищенный взгляд. Отрекаясь от всего, попасться в эти сети, так нежно и бережно расставленные вокруг её сознания. Драко Малфой проникал в неё взглядом, голосом, теплом дыхания, и спустя несколько секунд Гермиона вряд ли могла найти себя в вакууме сладкого тянущего ощущения.

— Ну же, Грейнджер, я жду, — продолжал он мягким, почти убаюкивающим голосом.

Гермиона медленно прикоснулась к пуговицам своей белой школьной рубашки и принялась вынимать их из петель. Полы распахнулись, и Малфой медленно опустил взгляд, бесстрастно рассматривая её простой бежевый топик. Грейнджер послушно и с радостной готовностью развела ткань рубашки в сторону, и он, заметив проступающий сквозь тонкую ткань напряженный сосок, резко отвернулся, стиснув зубы.

— Надеюсь, ты усвоишь этот урок, — процедил он в сторону и, не дожидаясь, пока Гермиона придёт в себя, направился прочь.

Гермиона с отвращением взглянула на «Анатомию хищных червей», лежащую перед ней на столе, затем на чистый лист, на котором она должна была написать план нового исследования, и подавила зевок. Был вечер, и библиотека пустовала.

Макгонагалл очень обрадовалась тому, что Грейнджер наконец оставила безумную идею исследования вейл и пришла к ней за новой темой. По мнению Минервы, закаленной многолетним опытом, низшие волшебные существа были отличной основной для исследования: материала хоть отбавляй, трудов, статей и наблюдений — и того больше. Гермиона же считала, что подобные проекты были пустой тратой времени, и только глупец назвал бы их актуальными.

Гермиона наконец отодвинула книгу, окончательно упав духом: она бы предала себя, если бы посвятила описанию толстой кишки зубастого червя пятьдесят страниц бессмысленного текста. Тихие шаги на секунду вывели её из пучины отчаяния, Гермиона оживилась: ей всегда было легче, когда рядом был кто-то, занятый учебой, или по крайней мере кто-то, делающий вид.

Однако едва она подняла голову, чтобы взглянуть на вошедшего, всё внутри грудной клетки сжалось от ярости и досады: Драко Малфой, выпрямив спину так, словно был на приёме у королевской особы, размеренно шагал между столами и книжными стеллажами, устремив взгляд в пространство. Он казался ещё более высокомерным, чем прежде, и Грейнджер не знала точно, сделал ли он вид, что не заметил её, или и впрямь был настолько погружён в размышления.

Гермиона нащупала на груди кулон с новым лунным камнем, который она заказала у лавочника в Хогсмиде, заплатив в три раза дороже за спешку. Мысль о том, что камень сможет защитить её от очередного посягательства, придавала некоторую смелость, но Грейнджер до сих пор едва ли не скрипела зубами, вспоминая мерзость, совершенную Малфоем в коридоре перед заброшенным классом. В ту минуту, очнувшись от транса лишь когда Драко пропал из вида, Грейнджер едва успела запахнуть рубашку, прежде чем вынырнувшая из-за поворота группа второкурсников смогла её заметить. Она была так зла! Половину вечера Гермиона вынашивала план мести, но в конце концов слегка остыла и решила, что в её же интересах было больше не приближаться к Малфою.

Драко скрылся между стеллажей, и его шаги стихли. Грейнджер постаралась вернуть внимание «Анатомии хищных червей», взяла книгу и раскрыла её на странице с закладкой. Изображенный на иллюстрации кишечный тракт даже не вызвал у неё привычного отвращения: Гермиона смотрела, но не видела. Все её мысли устремлялись вслед за светлым затылком и широкими плечами. Она завозилась на стуле, приказывая себе оставаться на месте, но мысли упрямо подсовывали ей вместо червей и их анатомических подробностей практически прозрачные радужки Малфоя, вспыхивающие огнём. В ушах звоном стоял его голос, и Грейнджер подспудно понимала, что предаёт себя и, наверное, Рона, который всё ещё верил, что они совсем скоро официально станут парой, когда думала о том, что готова подвергнуться гипнозу Малфоя снова, чтобы разгадать его тайну.

Гермиона взяла со стола ненавистный труд и бесшумно направилась вглубь библиотеки, сумев уверить себя в том, что она собирается всего лишь убрать книгу на место и взять другую. Она медленно продвигалась вдоль полок, разыскивая то место, откуда был извлечен том, но даже не заметила, как прошла стеллаж, посвященный литературе о низших волшебных существах. Каждый раз перед поворотом она вытягивала шею и воровато оглядывалась. Пульс шумел в висках, и Грейнджер тяжело сглотнула, смачивая пересохшее горло.

Внезапно из дальнего конца библиотеки послышался шум. Что-то тяжелое, казалось, врезалось в полки с книгами. Гермиона бросилась к источнику шума, не беспокоясь ни о чем из того, что занимало минуту назад. Уже подбежав к крайнему ряду стеллажей, она услышала громкий стон, оборвавшийся и словно заглушенный. Затаив дыхание, Гермиона заглянула за поворот и увидела высокую фигуру, повернутую к ней спиной. Драко Малфой стоял сгорбившись; его плечи подрагивали, а шумное дыхание прорывалось через ладонь, которой он закрывал рот.

— Малфой? — позвала она ослабевшим голосом и отшатнулась, когда он резко обернулся.

— Что ты здесь сделаешь?

Гермиона не знала, как описать голос, заполнивший собой всё пространство между стеллажей и взвившийся вверх, к сводчатому потолку. В этом звуке было рокотание чего-то тяжелого и угрожающего, дикого и древнего. Низкое, бархатное рычание сорвалось с губ Малфоя и тут же пресеклось стоном ужаса: Драко отвлекся, уставившись на свою руку, скрытую от Гермионы его корпусом, и отшатнулся, с громким глухим грохотом врезаясь спиной в книжные полки.

— Не смотри! — почти неузнаваемый голос Малфоя полнился отчаянием и злостью, когда он поднял на Грейнджер глаза, сияющие огнём. А она стояла, глупо приоткрыв рот, и смотрела на его вытянутую перед собой руку. Почерневшая до локтя, покрытая мелкими блестящими чешуйками, с вытянутыми пальцами, ставшими больше похожими на когти, она источала языки пламени, вздымающиеся высоко в воздух. Малфой вжимался в стеллаж, словно стараясь быть как можно дальше от чужеродной уродливой конечности. Огонь хаотично дернулся в сторону, обдав противоположные полки жаром. Где-то на стойке мадам Пинс пронзительно зазвенело оповещение о сработавших чарах защиты.

— Не двигайся, ты всё здесь сожжешь! — нервно проговорила Гермиона, и он посмотрел на неё с надеждой и безысходностью. Стараясь взять себя в руки, Малфой отвел руку от полок и постарался держать её так, чтобы ничего не поджечь. Он почти прекратил задыхаться, когда второй рукой потянулся за палочкой. Стон ужаса пронесся по библиотеке, когда Драко обнаружил, что пальцы на ней уже начали кривиться и удлиняться, чернея с самых кончиков.

— Не паникуй, — почти пропищала Гермиона дрожащим голосом, но Драко уже не слышал. Он заметался, словно зверь, попавший в ловушку, и охранные чары завизжали сильнее. Грейнджер с ужасом заметила, как от его лихорадочных движений загорается край мантии, выхватила из кармана палочку и сделала единственное, что пришло ей в голову.

— Агуаменти!

Поток ледяной воды окатил его с ног до головы, заставив остановиться. Пламя сникло, хотя метаморфозы, случившиеся с руками, не прошли. С его волос и одежды ручьем стекала вода, он задыхался и трясся всем телом. Грейнджер, в панике выглянув из-за шкафа и заметив, что мадам Пинс уже поспешно направлялась к ним, приблизилась к Драко и схватила его за плечо.

— Мерлин всемогущий, ты весь горишь! — пораженно прошептала Гермиона, быстро отдергивая руку. Её пальцы почти обожглись о жар его тела — жара, который вряд ли был совместим с жизнью. — Идём за мной… — зашептала она, пытаясь поймать его мечущийся взгляд. — Ну же, Малфой! Никто не должен узнать!

Он наконец услышал голос Грейнджер и повернулся, стараясь сфокусироваться на её кудрявой голове. Драко повело вправо, и Грейнджер, схватив его за рукав, бросилась к соседнему проходу между стеллажами. Гермиона бежала, постоянно дергая ткань, зажатую в пальцах, и ощущала биение сердца где-то в горле. Когда они достигли дверей библиотеки, вслед понёсся возмущенный оклик мадам Пинс, однако Гермиона даже не повернула голову.

Вместе они выбежали из помещения и бросились вдоль по коридору, но спустя несколько секунд Малфой вырвал край одежды из её пальцев и остановился. Он вновь вытянул руки перед собой. Грейнджер замерла в ужасе: на когтистых кончиках его пальцев вновь начали вспыхивать блики пламени. Драко поднял голову: его радужки стали почти полностью прозрачными, и яркое свечение, полыхающее в них, было похоже на жидкую обесцвеченную лаву. Хриплое дыхание вырывалось сквозь плотно сжатые зубы, и сильные плечи были опущены, словно Малфоя пригибало к земле тяжестью навалившегося состояния.

— Агуаменти, — смогла прошептать она, приходя в себя.

Драко вскрикнул и вытер лицо рукавом. Огонь снова погас.

— Надо поторопиться, — зашипела Гермиона, вновь хватая его за одежду и стараясь не прикасаться к почерневшей плоти.

— Куда ты меня ведешь? — его голос мог бы заставить Гермиону остановиться и замереть перед ним подобно пойманному хищником зверьку, если бы она не была так озабочена тем, чтобы спрятать Малфоя. Перелив низких звуков был похож на утробное звучание органа — жуткое, печальное, но всё же величественное.

— В мою комнату.

Он не стал сопротивляться. В отличие от героини войны, Драко не выделили отдельных апартаментов, и он продолжал ютиться в комнате с двумя соседями. Грейнджер ещё раз возблагодарила Макгонагалл за такой чудесный и своевременный подарок. Направляясь к крылу, где находилась её комната, Гермиона держала палочку наготове. Она могла бы атаковать, наплевав на правила, если бы возникла такая необходимость; нечто наподобие эйфории завладело всеми мыслями: в её руках была настоящая особь вейлы! В голове складывались и разрушались догадки, мозг активно перерабатывал информацию, поступающую с немыслимой скоростью. Вопреки ужасу, поднимающемуся в душе при взгляде на его сильное, но изломанное болью тело, Гермиона ощущала радость и азарт, растекающиеся по венам.

К тому моменту, когда они добрались до её комнат, Грейнджер уже грезила о величайшем из открытий, о магической степени, о сотнях и сотнях страниц трудов, которые она напишет, имея под рукой такой великолепный образец.

Убедившись в том, что за ними никто не наблюдает, Гермиона распахнула дверь и практически втолкнула Малфоя внутрь, тут же забегая следом. Щелкнул замок, но Гермиона не посчитала это достаточной защитой и наложила на дверь блокирующее заклинание.

— Грейнджер, — донеслось до неё глухое рокотание. Грейнджер с готовностью обернулась, до боли сжимая палочку в ладони. Вытянутые вперёд руки Драко снова начинали воспламеняться.

— Интервалы становятся короче, — пробормотала под нос Гермиона, жалея, что не может сейчас же записать показания. — Я не могу постоянно окачивать тебя водой, — и на несколько секунд замерла, лихорадочно размышляя. Со стороны Драко послышался панический стон, когда огонь пополз вверх по зараженной чернотой плоти. Грейнджер, едва ли не подпрыгнув на месте, скомандовала: — В ванную!

Она бросилась влево, распахивая дверь в небольшую светлую комнату.

— Залезай! — крикнула она, указывая на небольшую ванну, стоящую у узкого окна.

— Черт возьми, Грейнджер, я в ней не помещусь даже наполовину, — угрожающе зарычал он, нависая над дрожащей от перенапряжения волшебницей. Она закусила губу, бросила нервный взгляд на ванну и внутренне согласилась с Драко. Сосредоточившись, Гермиона направила на неё палочку и прошептала заклинание трансфигурации. Послышался металлический скрежет: постепенно стенки ванны начали расширяться, а сама она — углубляться и вытягиваться. Когда её бортики уперлись в стену и ширина достигла возможного максимума, Грейнджер опустила палочку, чувствуя себя абсолютно выжатой.

— Давай, — устало прошептала она, собираясь с силами, чтобы сотворить ещё одно водное заклинание. Малфой что-то невнятно проговорил своим низким, почти нечеловечески рычащим голосом, но Гермиона поняла, что это абсолютно точно было ругательство. Как только Малфой шагнул в ванную, на него снова обрушился поток воды. Он вскрикнул из-за резкого перепада температур, а затем, сцепив зубы, медленно опустился на дно, откидываясь головой на бортик и с отвращением глядя на свои руки. Гермиона прошептала заклинание несколько раз, прежде чем ванна наполнилась до краёв.

Закончив, Грейнджер обессиленно опустилась прямо на пол, опершись спиной о холодную стену. Некоторое время она сидела, закрыв глаза, и вслушивалась в постепенно успокаивающееся дыхание Драко. Пятнадцать минут отдыха подействовали на неё ободряюще. Когда Грейнджер открыла глаза, она уже была полна нетерпения и нездоровой энергии.

— Как ты себя чувствуешь?

Малфой не отвечал, и тогда она поднялась и подошла. Веки его закрытых глаз трепетали: Драко не спал.

— Жарко, — наконец сумел выговорить он, и от этого шепчуще-рокочущего голоса по коже Гермионы снова разбежались мурашки. Она озадаченно поджала губы: вода, которую она творила, определенно точно была ледяной. Грейнджер неуверенно опустила руку вниз и тут же отдернула её: кожу обжёг кипяток.

— Драккл, — выругалась Грейнджер и в панике заметалась. Взгляд остановился на большом медном тазе, приставленном к стенке. — Лёд!

Грейнджер наполнила ёмкость водой, заморозила её стремительным заклинанием и тут же, прикрыв глаза рукой, бросила в образовавшийся монолит лёгкое расщепляющее заклинание. Ледяная крошка разлетелась по всей ванной, и Грейнджер, озабоченно вздохнув, подняла таз и высыпала куски льда в ванную. Ей пришлось повторить процедуру несколько раз и наложить на воду дополнительное охлаждающее заклинание, прежде чем Малфой перестал задыхаться от жара.

— Я скоро вернусь, — бросила она, вытирая со лба капельки выступившего пота. Притворив за собой дверь в ванную, Грейнджер бросилась к ящику, в котором аккуратно сложенной стопкой хранились материалы её исследования. Дрожащими руками она достала чистый листок и принялась записывать:

«Видоизменение конечностей: удлинение пальцев, изменение пигментации кожи (переход в угольно-черный), появление когтей…

Метаморфозы глаз: обесцвечивание радужки, магическое сияние (?)

Изменение голоса: рычание, рокотание (?)

Способность создавать огонь без магии…

Приступы жара с интервалом в 5-10 минут с постепенным сокращением».

Выпрямившись, она ещё раз перечитала написанное и решительно посмотрела на дверь. Ей было необходимо проанализировать состояние Малфоя как можно более тщательно. Гермиона быстро набросала список вопросов и оставила место для ответов:

«Обжигает ли огонь руки?

Немеют ли преобразованные конечности?

Температура, давление, частота дыхания, пульс (измерить, зафиксировать, сравнить со средними показателями):

Фокусируется ли взгляд (проверить!), четко ли видно на ближнем/дальнем расстоянии?»

Гермиона прикусила кончик пера, размышляя над другими вопросами, но в голову, как назло, ничего не лезло. Грейнджер рассердилась на себя: она могла бы подготовиться лучше, зная, что рядом с ней по замку бродит настоящая вейла.

Но при мысли о том, что она сможет наверстать упущенное, Гермиона успокоилась и снова чуть не запищала от восторга: её исследование было близко к успеху как никогда раньше! Почти пританцовывая от радости, она схватила со стола необходимые листы, засунула перо в карман мантии и направилась в ванную.

Открыв дверь, Грейнджер почувствовала, как на неё обрушился поток теплого воздуха, и, отложив записи на тумбу справа от себя, снова принялась возиться со льдом.

— Я задам тебе несколько вопросов. Ничего сложного, нужно будет только прислушаться к ощущениям, — тараторила она, дробя крупные осколки. — Ах да, ещё мне необходимо измерить показатели жизненных функций и… — держа таз в руках, Гермиона замерла над ванной: Драко молчал, отвернувшись от неё и, кажется, вовсе не подавал признаков жизни.

— Малфой?

Она нагнулась, стараясь разглядеть его лицо, но Драко внезапно наклонил голову сильнее.

— Ты можешь оставить меня? — его голос стал более узнаваемым, но сочился такой болью и такой обреченностью, что Гермиона съежилась, сжимая края таза до напряжения в костяшках. — Пожалуйста.

На его щеках под бликами светильника сверкнула влага, и Грейнджер рассеянно нахмурилась. Внезапно в центре грудной клетки заскреблись вина и жалость. Она высыпала лед в ванну и замерла, не зная, что делать. Оглянувшись, Гермиона посмотрела на листы с вопросами и испытала такое сильное отвращение к себе, что её начало тошнить. Запоздало пришло понимание: Малфой был не её счастливым билетом, не материалом для исследования, а прежде всего человеком — изломанным, измученным и полностью потерявшим веру в спасение.

— Да, да, прости… — прошептала она, бросая на него очередной долгий взгляд. Плечи Драко мелко тряслись, но голова всё ещё была низко опущена. — Я могла бы… могла бы сделать охлаждающий компресс на твой лоб.

Гермиона нерешительно замерла с полотенцем в руках, с каждой секундой молчания Малфоя злясь на себя всё больше. Он шумно втянул воздух и откинул голову на бортик ванной. Грейнджер окунула полотенце в холодную воду, завернула в него несколько осколков льда и, осторожно отведя со лба Малфоя мокрые волосы, приложила компресс.

— Дверь будет приоткрыта, и я… — она медленно отступала к порогу. — Зови, если тебе будет что-то нужно.

Она выскользнула за дверь и прижалась спиной к стене поблизости. Горечь подступила к горлу, и Грейнджер пару раз моргнула, прогоняя влагу: если бы её спросили, кто из них являлся большим чудовищем, Гермиона бы непременно указала на себя.

* * *

Несколько раз за ночь она просыпалась от тревожного сна на застеленной кровати, вскакивала и неслась ванную. Гермиона создавала и колола лёд, заново наполняя ванну, меняла компресс и снова тихо удалялась, стараясь не тревожить покой Малфоя.

Ближе к рассвету она проснулась из-за того, что дверь ванной скрипнула и кто-то тяжело зашагал по комнате.

— Малфой! — вскрикнула она, спуская ноги с постели. После бессонной ночи в голове пульсировала тяжелая усталость, но Гермиона довольно бодро подошла к темной фигуре, попутно зажигая ночник. Комната окрасилась янтарным светом, в котором бледность кожи Малфоя вдруг показалась прозрачно-лунной. Грейнджер поморщилась, вступив в лужу ледяной воды, которая успела стечь с одежды Драко, и внимательно всмотрелась в его лицо.

— Господи, да ты весь дрожишь.

Он, словно пораженный лунатизмом, продолжал смотреть перед собой и трястись. Его губы что-то беззвучно выговаривали, тело колотил озноб. Гермиона не могла ответить точно, слышит ли он её и понимает ли, где находится. Осторожно протянув руку, она прикоснулась к его лбу и ахнула: в противовес недавнему жару он был холоден, как труп.

— Надо согреть тебя, — рассеянно прошептала Гермиона, опустила взгляд на рукава его мантии и удивленно распахнула глаза: чернота испарилась, когти словно втянулись, прячась до нового приступа, и на их месте снова были обычные человеческие пальцы. Грейнджер сглотнула, стараясь взбодриться, потому что её миссия всё еще не была окончена. — Давай снимем мокрую одежду.

Трясущимися от волнения руками она потянулась к застежке его мантии. Следовал щелчок, прозвучавший подобно оглушительному выстрелу в прозрачной предрассветной тишине комнаты. Грейнджер потянула мантию вниз, и та с хлюпающим звуком упала на пол. Этот звук заставил Драко очнуться, и он дернулся, отстраняясь от рук Гермионы, уже принявшихся за пуговицы на рубашке.

— Что ты делаешь? — отстраненно прошептал он, и Грейнджер слабо улыбнулась: темнота заставляла их обоих говорить тише.

— Ты замёрз. Нужно снять мокрую одежду. Я не стану применять к тебе согревающее заклятье после того, как ты едва не сжег библиотеку. Лучше действовать без магии.

Малфой промолчал: может соглашаясь, а может не вполне понимая, о чём идет речь.

— Ладно? — Гермиона неуверенно подняла руки.

Драко недолго рассматривал её, и хотя его глаза определенно точно пришли в норму, Грейнджер различила остатки хищного блеска. Он, или, скорее, что-то внутри него словно оценивало её, ввинчиваясь угольными расширенными зрачками прямо в душу. Гермиона не шевелилась, боясь, что произойдет страшное, если она попытается избежать этого внимания. Наконец Драко моргнул и медленно кивнул, смиряясь с её помощью.

— Хорошо, ладно, — успокаивающе проговорила Гермиона самой себе. — Надо расстегнуть рубашку.

Недолго она возилась с пуговицами, а затем распахнула полы. Некоторое время Грейнджер, забыв про приличия, пялилась на его жилистое поджарое тело, однако вовсе не напряженные под тонкой кожей мышцы приковали её взгляд.

От самых бёдер к груди и плечам тянулись белесые шрамы. Грейнджер уже видела такие у Виктора Крама: при активном росте мышц кожа не успевала регенерироваться с достаточной скоростью и покрывалась едва различимыми бороздами. Сначала они были ярко-алыми, а затем со временем бледнели.

Но тело Драко было покрыто ими сплошь, словно не существовало ни одной мышцы в его теле, которая бы не изменилась за короткий период времени. Наконец Грейнджер тактично отвела взгляд и взялась за его запястья, чтобы расстегнуть пуговицы там. Кисти были в порядке: такие же крупные и в то же время изящные, как прежде.

Стянув рубашку с его плеч и отбросив её в сторону, Гермиона застыла в нерешительности.

— Малфой, ты сможешь закончить самостоятельно? — вкрадчиво спросила она, заглядывая в его лицо. — Я принесу полотенце.

— Мне нужно раздеться? — спросил он, едва размыкая от усталости губы. Казалось, он совершенно забыл о том, что Гермиона объясняла ему пять минут назад.

— Да, нужно избавиться от мокрой одежды, — поспешно закивала она, косясь на пояс его брюк. — Как только закончишь, ложись и постарайся согреться, — Гермиона подошла к кровати, отогнула край одеяла и указала на постель рукой. — Не переживай, бельё чистое, я поменяла его только… — затараторила она, но, заметив, что Драко принялся вынимать ремень из пряжки, замолчала. — Я скоро вернусь, — пискнула она и, досадуя на глупое смущение, умчалась в ванную за полотенцем.

Там она, застыв перед зеркалом, открыла кран и брызнула в лицо холодной водой, стараясь прийти в себя. Гермиона сердито подумала о том, что было бы куда легче, если бы она по-прежнему воспринимала его как объект изучения. Но теперь, когда Грейнджер увидела Драко Малфоя более слабым, разбитым и нуждающимся в помощи больше, чем когда-либо, не было ни одного шанса на бесстрастное исследование.

Гермиона ещё какое-то время пристально изучала своё отражение, взывая к разуму и чувствам с мольбой объединиться и действовать сообща. Глубоко вдохнув и выдохнув, Грейнджер взяла с полки два больших полотенца и, гордо подняв голову, направилась к двери. Она должна была быть профессионалом. Таким, например, как целители в Мунго. Да, совершенно спокойной и невозмутимой!

Гермиона распахнула дверь и замерла на пороге. Жар затопил щёки. Она лихорадочно пыталась вспомнить, что конкретно говорила, уходя из комнаты. Однако ни участившийся пульс, ни брошенные в спешке указания уже не могли отметить того, что у её кровати, повернутый к ней широкой спиной, стоял абсолютно обнаженный Малфой.

— Я не это имела в виду! — борясь со смущением и раздражением, крикнула Гермиона. Малфой повернулся к ней вполоборота, всё ещё выглядя так, словно был под тремя дозами успокоительного. Не выдержав, Грейнджер прикрыла глаза ладонью и небрежно скомандовала: — Забирайся под одеяло. Сейчас же!

Зашуршала постель, и матрас заскрипел из-за внезапной тяжести тела. Грейнджер осторожно проследила за тем, как Драко укладывается на бок, едва прикрывая одеялом бёдра. Гермиона вздохнула, отбросила ненужные теперь полотенца в сторону и подошла к кровати. Недолго она возилась вокруг Малфоя, натягивая и подтыкая одеяло. Немного подумав, она достала из шкафа пару пледов и укрыла его сверху дополнительно.

Закончив, она устало опустилась на краешек кровати и повернула голову, ожидая увидеть, что Драко уже задремал, но его неожиданно ясный взгляд обжёг сосредоточенным вниманием. Грейнджер неосознанно выпрямилась; внезапно ей стало страшно, словно она внезапно оказалась в клетке с диким животным. Гермиона постаралась успокоить вопящие ощущения доводами рассудка, но мурашки расползались по коже вместе с блуждающим взглядом Малфоя.

— Ты должен поспать, — произнесла она и ужаснулась слабости своего голоса. Казалось, её воля постепенно слабела под волнами магнетического спокойствия, внушаемого его взглядом. — Хорошо?

Драко ещё некоторое время изучал её лицо, и лишь когда Грейнджер уже собралась подорваться и броситься прочь из комнаты, закрыл глаза, вжимаясь виском в подушку. Гермиона тихо выдохнула, чувствуя, что мышцы лица болят от чрезмерного напряжения, и неосознанно прикоснулась к груди, на которой висел кулон. Тепло, исходящее от него, ощущалось даже через одежду.

Устало выдохнув, Грейнджер направилась к креслу, стоящему неподалеку от кровати, и обессиленно рухнула в него. Ей хватило нескольких минут, чтобы заснуть, неудобно откинувшись на спинку и поджав под себя одну ногу.

* * *

Гермиона очнулась из-за того, что ей было нестерпимо жарко. По шее от виска катилась капелька пота; солнечные лучи вспыхивали под веками красными пятнами, и Грейнджер постаралась открыть глаза. Тяжело и неуклюже она поднялась с подлокотника кресла, на который съехала во сне. Тело казалось пострадавшим от объятий Гремучей ивы. События прошлого вечера и ночи толчками возвращались в сознание, и Гермиона подскочила на месте.

Она жадно посмотрела на свою кровать, боясь, что ночью Малфой мог улизнуть, но его одежда, всё ещё валяющаяся на полу, доказала обратное. Ступая на цыпочках, Гермиона приблизилась к спящему и наклонилась над ним. Драко Малфой был слишком большим для её скромного ложа; согнув ноги в коленях и зарывшись рукой под подушку, он мирно спал, словно не было ночи, до краёв переполненной страданиями. Грейнджер ощутила отголоски паранойи, когда проверила наличие у себя кулона, который и так никуда не мог деться за несколько часов сна.

Осторожно выдохнув, Гермиона прикоснулась пальцами ко лбу Драко, одновременно прикладывая ладонь к своему. Его температура была немного выше, чем у неё, однако Грейнджер была уверена, что показания были в пределах относительной нормы. Она обернулась на часы и устало подумала о том, что совсем скоро ей предстояло отправиться на занятия, хотя организм требовал отдыха.

Решив не терять времени, Гермиона подобралась ближе и внимательно посмотрела на Драко. Она не могла знать наверняка, что он сделает после пробуждения, но что-то подсказывало: взять «интервью» вряд ли получится. Поэтому Грейнджер, тихонько призвав к себе пергамент и перо, записала:

«Температура незначительно повышена. Дыхание размеренное, спокойное. Кожа бледная, изменений в цвете не наблюдается. Пульс…»

Грейнджер прислушалась к размеренному ходу часов, приготовившись считать удары. Она озадаченно посмотрела на руки Драко, скрытые под подушкой и одеялом, и не решилась пытаться изменить их положение. Обнаженная шея, беззащитно открытая ей, привлекала взгляд натяжением мышц, и Грейнджер неуверенно протянула руку. Как только её пальцы коснулись кожи, возникло яркое желание тут же зафиксировать в исследовании также и то, что на ощупь она ощущалась как нечто среднее между шелком и бархатом, но Гермиона одернула себя. Она должна была (о Мерлин, помоги ей!) оставаться профессионалом. Под подушечкой пальца почувствовалась пульсация, и Грейнджер закрыла глаза, принимаясь считать.

«Один, два, три, четыре, пять… — она ощутила, что толчки ускорялись. — Шесть, семь, восемь, девять… одиннадцать, двена…»

Сильные пальцы обхватили её запястье и дёрнули, Гермиона вскрикнула, нелепо взмахнула второй рукой, стараясь удержать равновесие, но все равно упала поперёк его тела. Отфыркиваясь от рассыпавшихся по лицу волос, она постаралась подняться, но широкая ладонь легла ей на лопатки, удерживая на месте.

— Малфой, это не смешно! — она постаралась звучать строго и угрожающе, но задыхалась от волнения. Его ладонь сильнее прижала её к постели; Грейнджер почувствовала движение его ног под своими коленями. Внезапно горячие пальцы коснулись её виска, отводя пряди назад. Гермиона недоумевающе нахмурилась, прижимаясь щекой к матрасу. Она искоса взглянула на Драко, нависшего на ней подобно коршуну. — Ты до сих пор не проснулся?

Малфой склонил голову, и Гермиона ощутила, как в грудной клетке снова заворачивается напряжение из-за его изучающего взгляда. Драко разглядывал её так, словно видел впервые, и было в этом удивлении нечто по-детски искреннее.

— Больше никогда ко мне не подкрадывайся, — резко выдохнул он, наконец освобождая Гермиону от захвата и взгляда. Кряхтя, она перевернулась и села на кровати, сердито смахивая пряди с висков.

— Я не хотела тебя будить! — Грейнджер скрестила руки на груди. Малфой снисходительно и холодно улыбнулся:

— Как это мило.

— Да, и тебе не помешало бы быть со мной милым тоже, — возмущенно фыркнула она.

— Хочется нежности, Грейнджер?

Гермиона покраснела, ощущая раздражение из-за робости, которая порождалась его присутствием.

— Была бы не против, если бы ты не оставлял на мне синяков, — и потёрла запястье.

Драко вздрогнул, быстро взглянув на её руку, и тут же отвернулся, съеживаясь. Они молчали несколько долгих минут, в течении которых Гермиона совершенно растерялась.

— Извини, — наконец тихо проговорил он в сторону. — Я твой должник.

— Пустяки, — отозвалась Гермиона, неловко пожимая плечами, и тут же осеклась: все её мысли шли наперекосяк. Малфой невесело рассмеялся.

— Я могу воспользоваться твоей ванной? — наконец спросил он после очередного раунда молчания, и Гермиона часто закивала головой. — Мы уже опоздали на завтрак. Я попрошу принести его сюда. Ты же не против?

Гермиона вряд ли понимала, что происходит, но утвердительно качнула головой. Малфой притянул к груди один из пледов и, поспешно спустив ноги с кровати, обернулся им. Гермиона изумленно наблюдала за тем, как он собирает сброшенные ночью вещи и удаляется в ванную. Всё это было похоже на комедию с немой сценой, слишком абсурдной, чтобы её комментировать. Щёлкнул замок на двери.

— Норд, — коротко позвал Драко, остановившись посреди хаоса, царившего в ванной. Рядом тут же материализовался низенький худощавый домовик, одетый в крошечный фрак, словно лакей или дворецкий. На его носу блестело пенсне в золотой оправе, из-за которого один глаз казался чересчур большим.

— Молодой господин, — домовик почтительно наклонил голову. — Норд счастлив, что наконец пригодился Вашей светлости.

Драко стиснул зубы, подходя к зеркалу. Он всё ещё не мог привыкнуть к собственному изменившемуся отражению и пугался всякий раз, сталкиваясь с бледным пропорциональным лицом и словно расширившимися глазами, цвет которых теперь напоминал ему мутное небо над Уилтширом. Весь блеклый, белоснежный, и оттого ещё более заметный, Малфой старался кутаться в мантии и по возможности натягивать края капюшона ниже, но это не помогало. Ничто не могло спасти от пристального внимания и подозрительных взглядов, и уж конечно никакие святые и волшебные силы не смогли бы удержать Грейнджер от догадок.

— Принеси завтрак на две персоны.

— Ваша светлость желает чего-то особенного?

Драко мотнул головой, но потом, словно опомнившись, строго приказал:

— Не будь таким пафосным.

— Как пожелает Ваша светлость.

Домовик исчез, и Драко позволил себе коротко рассмеяться: почтительность старого Норда казалась ему комичной теперь, когда род Малфоев был проклят сплетнями и осуждением почти до самого фундамента. Раньше Драко любил, когда перед ним пресмыкались, любил ощущать власть и пробовать её на вкус, стараясь захватить как можно больше. Он подавлял и уничтожал, издевался и грубил, пока наконец все не рухнуло и он не осознал: то, что казалось ему властью, было лишь жалким способом заявить о себе за пределами вековых плит поместья, где всем управлял непреклонный Люциус. Драко копировал отца, лепил себя по его подобию и старался наконец стать настолько заметным, чтобы тот увидел его и принял. В день, когда их обоих заперли в узких и грязных камерах Азкабана, Малфой понял, что справился на «превосходно».

Взглянув на своё тело, изнурённое проклятьем, на кожу, покрытую белесыми бороздами, и на руки, совсем недавно бывшие безобразными и ужасающими, словно у тёмной твари, Малфой скривился и отвернулся. Он поспешно обшарил мантию в поисках палочки и, обнаружив её, начал приводить себя в порядок.

Тело привычно ломило от каждого движения; кости и мышцы, растущие в течение вот уже четырёх месяцев, казалось, порой просто переламывались. Живот скручивало привычной тошнотой: Драко почти ничего не ел, хотя его вес вовсе не шёл на убыль. Но несмотря на то, что голова раскалывалась от выламывающей боли, а виски сдавливало чем-то тяжёлым, мысли были на удивление ясны и прозрачны.

Застегивая на груди высушенную рубашку, Малфой замер и снова осторожно взглянул на себя в зеркало: несмотря на плохое самочувствие, он помнил, что спал превосходно. Это был на редкость глубокий и спокойный сон, не прерываемый кошмарами или вспышками боли от разрывающихся сухожилий. А пробуждение…

Драко провел рукой по шее в том месте, где к нему прикасалась Грейнджер. Сквозь сон он ощутил сгусток теплой сферы, коснувшейся его кожи. Она плавно растекалась по телу, скользя вдоль вен, наполняя тело напряжением, волнением, опасностью. Это было силовое поле, которое, столкнувшись с его собственным, искало путь к проникновению и слиянию. Малфой ощутил пальцы Грейнджер значительно позже, чем эту странную энергию, принадлежавшую, по-видимому, тоже ей. В голове нехотя заворочались воспоминания о прошлой ночи. Он видел её дрожащие руки у своей шеи, и странное — да, пожалуй, очень странное сияние, окутывавшее всю её с ног до головы. Теперь Малфой знал совершенно ясно, что силовое поле, которое он ощутил сегодня утром, имело форму, цвет и, наверное, название, но детали пока что были за пределами его понимания.

* * *

Гермиона подобралась на сиденье, чувствуя себя так, словно была на королевском чаепитии. Сперва она собиралась возмутиться: Малфой просто не смел эксплуатировать бедных домовых эльфов! Но затем, когда Норд (так он представился, снисходительно глянув на леди), оставил завтрак на небольшом газетном столике пред её креслом и остановился в ожидании молодого господина, полностью игнорируя попытки завести с ним разговор, Гермиона остыла и даже решила не предъявлять Драко претензию.

— Я исполнил всё так, как приказывала Ваша светлость, — отчеканил домовик, едва Драко, уже полностью одетый и даже, кажется, слегка причесанный, появился в комнате.

— Кажется, я просил тебя забыть о претенциозности, — мрачно хмыкнул он, усаживаясь в кресло напротив Гермионы и протягивая ей листы, замеченные им в ванной.

— Не разговаривай с ним в таком тоне и… — Гермиона грозно нахмурилась, но затем пробежалась по записям взглядом и изумленно приподняла брови. — Ты ответил на мои вопросы?

— Спасибо, Норд, — ровным голосом проговорил Малфой, рассматривая принесенные домовиком яства. — Ты можешь быть свободен.

Эльф, отвесив глубокий поклон, испарился.

— И всё же я была бы благодарна, если бы ты не разговаривал с ним так надменно, — поёжилась Грейнджер.

— Будешь? — он приподнял чайник, вопросительно изогнул бровь. Гермиона промолчала, и Малфой, пожав плечами, принялся наполнять свою чашку.

— Не хочешь поговорить о том, что случилось?

— У меня была отвратительная ночь, а затем я проснулся голым в твоей постели, — произнёс Драко, а затем шелестяще рассмеялся: — Звучит ужасно двусмысленно, правда?

Гермиона некоторое время наблюдала, как он намазывает на тост клубничный джем. В животе предательски заурчало, но она решила игнорировать физические потребности до тех пор, пока не удовлетворит интеллектуальные.

— Я не понимаю, что происходит.

— Завтрак, Грейнджер. Один из самых важных приёмов пищи, когда…

— Ясно! — прервала она, и Драко слизнул с пальцев потёкший джем. Грейнджер вспыхнула, хватаясь за кулон, и решила переключить внимание на записи.

«Обжигает ли огонь руки? Нет.

Немеют ли преобразованные конечности? Нет.

Температура, давление, частота дыхания, пульс (измерить, зафиксировать, сравнить со средними показателями) Придется дождаться, пока я снова не загорюсь.

Фокусируется ли взгляд (проверить!), четко ли видно на ближнем/дальнем расстоянии?Взгляд фокусируется на определенных объектах; зрение безупречное».

— Довольно односложно.

— Концептуально, — поправил он, отпивая чай и смотря на неё поверх чашки.

— Чтобы разобраться в том, что происходит, нам понадобится больше сведений, — Грейнджер покачала головой, откладывая листы и надеясь, что он уже закончил с джемом.

— Нам? — он опустил чашку на стол и откинулся на спинку кресла. Грейнджер содрогнулась: после этой ночи взгляд Драко изменился. Он продолжал изучать её, словно Гермиона была загадочным магическим артефактом, и напряженный изгиб губ свидетельствовал о том, что Малфой всё ещё не мог найти объяснение своему интересу. Но Гермиона не чувствовала себя загадочной. В тоне и прищуре Малфоя было нечто экзаменаторское и очень близкое к презрительной и снисходительной манере Снейпа. Это заставляло её нервничать.

— Ты ответил на мои вопросы. Значит, хочешь, чтобы я помогла тебе во всём разобраться, — Гермиона выпрямила спину и вздёрнула подбородок.

— А ты сможешь? — он наклонил голову и сжал ладонями подлокотники кресла. — Откуда ты узнала, как нужно действовать в ситуациях… подобных моей?

— Я не знала.

— То есть, окачивая меня ледяной водой, ты была не уверена в том, что это поможет? — Малфой неприятно хмыкнул.

— Нет, не была, — сквозь зубы проговорила Грейнджер. — Но, как видишь, это спасло Хогвартс от пожара, а тебя — от разоблачения.

На комнату обрушилось кратковременное молчание.

— Предположим, что ты находчива и твоя интуиция выше среднего, — безэмоционально продолжал Драко, внутренне ужасаясь, что она обязательно заметит, как он слаб и разбит. — Ты знаешь что-то ещё?

— Что ты собираешься делать после того, как я тебе скажу? — подозрительно щурясь, спросила Грейнджер.

— Закончу свой завтрак.

— Очень смешно!

— Ты ожидала иного? — Малфой наклонился, опираясь локтями о колени. Он испытывал Гермиону выжидающим взглядом около минуты, прежде чем она собралась с мыслями.

— Мы могли бы продолжить моё исследование… вместе. Ты же знаешь, что я ответственно подхожу к учёбе. Но мой проект зашёл в тупик, потому что я изучила все возможные источники и так и не нашла ни одной вейлы, чтобы проверить достоверность информации. Конечно, твой случай не совсем обычный, но разве это играет большую роль?

— Я не твой проект, Грейнджер, и не забавная зверушка для экспериментов, — его желваки угрожающе напряглись, и Гермиона неосознанно вжалась в спинку кресла.

— Нет, — она осторожно, словно боясь спровоцировать его агрессию, покачала головой. — Но тебе нужна помощь.

Драко помрачнел, ощущая, что сила и уверенность Грейнджер постепенно подавляют его. Её вечная правота и раньше выводила Малфоя из себя, но теперь, когда она озвучила самую очевидную и самую неприятную мысль на свете, Драко был зол ещё больше.

— То, что ты увидела мою слабость, ещё не означает, что я слаб.

— Я поняла это. Твой захват был довольно показательным, — пробормотала Гермиона в сторону, косясь на своё запястье. — Но не буду скрывать, что собираюсь помочь тебе из одного только милосердия.

— Конечно, — Драко расслабил плечи и хмыкнул. — Ты не должна относиться ко мне снисходительно только потому, что меня оправдали.

«Он слышал», — в панике подумала Гермиона, чувствуя себя уличенной в жестокости, но не подала вида.

— Так что ты решил? — спросила она, пряча лицо в волосах и делая вид, что разыскивает поблизости перо для записи.

Малфой отвернулся к окну, нервно прикусив губу. Тайна, раскрытая Грейнджер, ускользала из рук, а Драко ненавидел, когда что-то выходило из-под его контроля. Но за последние полгода это было не впервые, и теперь Малфой подумал о том, что терять уже нечего. К тому же, со всеми своими энциклопедическими знаниями, невесть как умещавшимися в её маленькой голове, она на самом деле могла помочь. Однако глаза Грейнджер блестели от предвкушения, и это порождало неосознанное отторжение.

— Я подумаю, — наконец ответил он, поднимаясь. Гермиона вскочила следом за ним и открыла рот, готовясь возразить, но твёрдость взгляда Малфоя остановила её. — И конечно же, ты не станешь разбалтывать об этом, к какому бы решению я ни пришёл?

— Я похожа на полную дуру?

— Вряд ли, — он мимолётно улыбнулся, поправил на плечах мантию и медленно направился к двери. — Спасибо за помощь, — сказал, схватившись за ручку двери и так и не поворачиваясь к Гермионе.

Раздраженная морщинка на её лбу исчезла, она стиснула ладонь пальцами другой руки и проговорила едва слышно:

— Пожалуйста. Мне… мне жаль, что с тобой произошло нечто подобное.

Пальцы Драко на ручке сжались сильнее, он постарался проигнорировать оглушительное чувство благодарности за эти слова: они звучали слишком искренне для всего, что прежде окружало Малфоя. Он слабо кивнул, постоял у двери ещё немного, а затем слегка повернул голову:

— Позавтракай, Грейнджер, и попробуй клубничный джем. Я видел, как ты на него смотрела.

Гермиона вспыхнула, косясь на банку со сладостью, и для себя решила, что ни за что к ней не прикоснётся. Погруженная в мысли подобного толка, она не услышала сдавленного женского вздоха, последовавшего за открытием двери.

— Уизли, — дежурно кивнул головой Драко в знак приветствия и спокойно прошёл мимо Джинни, замершей перед порогом.

Гермиона приготовилась к оправданию, но тут же вспомнила о том, что действительность была гораздо хуже, чем возможные догадки Джинни. Грейнджер уже собралась соврать о книге, которую ей любезно одолжил Малфой, но заметила, что взгляд Уизли с любопытством остановился сперва на разобранной кровати, а затем на столике с завтраком.

Вздохнув, Грейнджер постаралась беззаботно улыбнуться и обреченно выдохнула:

— Это именно то, о чём ты подумала.

Гермиона сердито вздохнула, ежась от пронзительного ветра, гуляющего по полупустым трибунам квиддичного поля. Она с отстраненной усталостью вспомнила прошедший день и свои ответы, которые прозвучали тысячу раз на одни и те же (но каждый раз искусно перефразированные) вопросы Джинни:

«Да, это было спонтанное решение».

«Нет, мы не встречаемся!»

«Да, он был хорош».

«Нет, я не стану рассказывать тебе подробности!»

«Да, я совершенно уверена в том, что мне нет необходимости тащиться на поле и смотреть на то, как он "великолепно рассекает воздух"».

И всё же Джинни настояла, едва ли не пригрозив ей империусом. Поэтому Гермиона, безрадостно сжимая в руках свои конспекты по пищеварительной системе хищных червей (она всё ещё не была уверена в том, что Малфой согласится участвовать в её исследовании), вот уже полчаса пыталась найти научную новизну в том, что, по её мнению, едва ли было достойно даже колонки в низкопробной газетёнке.

Взгляд против воли обратился к полю, потому что даже развевающиеся знамёна факультетов на флагштоках были интереснее, чем её записи.

Тренировка уже подходила к концу. Загонщики заканчивали упражняться в меткости, соревнуясь друг с другом, вратари устало летали вокруг колец, пропуская один гол за другим, и до Гермионы доносились яростные крики капитана команды. Малфой и Джинни кружили на невероятной высоте, соревнуясь в том, насколько ближе каждый из них окажется к крошечному золотистому снаряду. За всё время тренировки Гермиона насчитала четыре раза, когда Малфой поймал снитч, однако Джинни, к её удивлению, не преуспела и наверняка разрывалась от ярости.

Гермиона увидела мерцание снитча высоко в небе и похолодела, когда оба ловца взмыли вверх, стараясь угнаться за ним. Снаряд резко спикировал вниз и понесся к земле, постепенно меняя траекторию полёта на горизонтальную. Джинни и Малфой летели бок о бок, грозясь спихнуть друг друга с мётел, и Гермиона неосознанно увлеклась зрелищем, сжимая вспотевшими ладонями свои джинсы. Протянутые вперед руки ловцов почти соприкасались, когда Малфой вдруг сделал странное рваное движение в сторону, словно наткнувшись на преграду, и совсем остановился. Спустя секунду раздался громкий высокий крик: Джинни удалось ухватить снитч.

— Отлично, Уизли! — ободряюще крикнул капитан команды, подлетая ближе. — Молодец, что не даёшь Малфою расслабиться!

Джинни натянуто улыбнулась, косо поглядывая на Драко, и он отвел взгляд, тут же обращая его к Грейнджер. Даже на расстоянии нескольких ярдов он смог услышать её выразительное фырканье. Малфой прищурился, разглядывая Гермиону. Она сидела на трибунах, нахохлившись, словно замёрзшая птичка. Драко был почти уверен: Грейнджер пришла специально для того, чтобы испытать его нервы и не дать забыть о случившемся. Её настырность удивляла, и всё же он почему-то не ощущал злости и раздражения.

— Как непредсказуема жизнь, — послышалось справа, и поток ветра растрепал его волосы. — Вчера враги, а сегодня…

В тоне Уизли сквозило нечто среднее между презрением, восхищением и любопытством. Зависнув рядом с ним, она кивнула в сторону Гермионы и многозначительно приподняла брови.

— Что? — Драко, ушедший в свои мысли, едва ли понимал, о чём идет речь.

— Она тебе нравится? — голос Джинни вдруг стал матерински-суровым, и она напомнила ему Молли — вечно хлопочущую о благополучии своей семьи наседку.

— Что? — повторил Малфой, постепенно начиная ощущать себя умственно отсталым. Он так давно не размышлял о чём-то настолько легкомысленном, приземлённом и обычном для людей его возраста, как симпатия к девчонкам, что совсем не подумал, как могло выглядеть его присутствие в комнате Грейнджер рано утром. Осознание заставило Драко неловко прочистить горло, и Джинни сощурила глаза, подозревая его в увиливании.

— Видимо, ты действительно изменился, раз Гермиона обратила на тебя внимание. Будь ты тем же заносчивым болваном, она бы даже не посмотрела в твою сторону! — назидательно произнесла Уизли.

Драко не ответил и лишь улыбнулся: если бы подруга Грейнджер знала, чем на самом продиктован её интерес, то не стала бы так рьяно защищать высокие моральные принципы Гермионы. Пора было заканчивать этот ужасно глупый разговор. Малфой повернулся и пересёкся с Джинни спокойным взглядом.

— Мы с ней вполне хорошо ладим.

Зрачки Уизли дрогнули, внезапно увеличиваясь. Она нахмурилась, ощущая, как былые сомнения постепенно испаряются, и почувствовала себя неловко. Джинни подумала о том, что Малфой говорил совершенно искренне и что не было ни одной причины не доверять ему. Эти ясные, кристально чистые глаза не могли врать, и, поведя плечами, Уизли отвернулась.

— Ладно, — пробормотала она себе под нос и, покрепче ухватившись за метлу, рванула вперёд.

Драко посмотрел ей вслед, чувствуя, как усиливаются потоки ветра, колеблющие метлу в воздухе. Свежесть стылого воздуха возвращала к жизни, заставляла кровь течь по венам с утроенной силой. В небе Драко чувствовал себя свободным. Он ощущал ветер и, казалось, порой мог прикоснуться к невидимым потокам ладонью и даже заговорить с ними. Они наверняка были способны рассказать тысячи историй о чудесных местах, откуда прилетели, и Малфой завидовал ветру как абсолюту свободы, неподвластному ни времени, ни старению, ни людям, стремящимся накинуть силки на всё сущее.

Да, всё было значительно проще здесь, на высоте нескольких ярдов. Мысль о том, что возвращение на землю так или иначе вернёт ему необходимость взаимодействовать с людьми, удручала. Не утешало даже то, что общение с некоторых пор давалось ему легче.

Он осознал свои способности к внушению совсем недавно. Сперва это получалось неосознанно: Драко начал замечать, что ему стали верить. Он помнил, как в груди теплилась радость: его не ненавидели, не презирали как предателя и пожирателя смерти, он получил прощение. Малфой блаженствовал, уповая на справедливость мира, но затем всё чаще начал замечать то, как менялись люди в его присутствии: взгляды неизбежно притягивались к изменившимся телу и лицу, а при разговоре их глаза казались опьяненными. И порой даже те, кто раньше откровенно кривился при виде Драко, стали к нему терпимее и словно прониклись симпатией.

Он невольно обратил взгляд к Грейнджер, впервые с начала учебного года оказавшейся на тренировке по квиддичу. Она ёжилась от холода, но продолжала сидеть, наблюдая за полем. Малфой не знал, чего она в действительности добивалась, и поэтому, не сумев заглушить свой интерес, направил метлу в направлении трибун.

— Не знал, что ты фанатка квиддича.

Гермиона наблюдала за его приближением около половины минуты, но все равно вздрогнула от звука голоса. Она ни за что бы не призналась ни Джинни, ни уж тем более себе, что квиддичная экипировка смотрелась на нём совершенно сногсшибательно.

— Джинни заставила меня прийти.

— Ей понадобилась группа поддержки? — Драко наклонил голову, лукаво улыбаясь.

— Нет, — огрызнулась Гермиона, сильнее запахивая на шее шарф, под которым находился кулон. Страх лишиться оберега медленно запускал когти в сердце. — Она как твоя искренняя фанатка решила, что мне обязательно нужно посмотреть на то, как ты чудесно летаешь.

— О, — Драко изумленно изогнул брови. — Я думал, она злится на меня.

— Одно другому не мешает. Возможно, я смогу пресечь её парадоксальное восхищение тобой, подарив лунный камень.

— Это твой план противостояния? — Драко тихо рассмеялся, и Гермиона ощутила, как по её коже расползаются мурашки взволнованности. — Но ты не сможешь одарить талисманами весь Хогвартс.

— Может быть, это станет моей целью на следующий год, — фыркнула она, небрежно складывая листы и убирая их в сумку. — По крайней мере, это более занимательно, чем изучение органов низших существ.

— О, — он цокнул языком, позволяя себе слабую улыбку. — Я интересен тебе больше, Грейнджер? С какой именно части моего тела ты начала бы изучение?

Гермиона постаралась не выдать внезапно вспыхнувших возмущения и смущения.

— Имей в виду: ты причиняешь мне больше боли, когда дразнишь невозможностью исследовать твои особенности, а не когда отпускаешь глупые двусмысленные шуточки.

— И всё же… — он прикусил губу. — Если бы возможность всё же представилась, ты смогла бы составить какой-нибудь план?

— О, — Грейнджер едва не подпрыгнула на месте. — Ты это серьёзно?

Малфой отвел взгляд и пожал плечами, давая не вполне ясный, но достаточный для Гермионы ответ. Она воодушевленно вздохнула, и губы против воли расползлись в глупую вдохновлённую улыбку.

— Да, — она поднялась с трибуны, разминая конечности. — Конечно, я его составлю.

Драко молча кивнул и оглянулся на капитана, уже отдающего новеньким поручение убирать снаряды.

— Мне понадобится двадцать минут, чтобы привести себя в порядок после тренировки.

— Хочешь начать сегодня? — Гермиона сглотнула, ощущая внутри нарастающую панику.

— Ты не готова?

— Нет! — Грейнджер мотнула головой и тут же испуганно продолжила: — В смысле, готова. Да, абсолютно точно.

— Хорошо, — Малфой чуть пригнулся к метле, собираясь вернуться на поле. — Тогда встретимся у западного выхода, — и, не растрачивая времени на другие объяснения, сорвался с места, обдав Гермиону потоком свежего воздуха.

* * *

Они медленно шли вдоль стен Хогвартса около пяти минут с тех пор, как Драко, переодевшись и приведя себя в порядок, вышел из замка. Гермиона не решалась начать разговор: мысли путались, миллион вопросов вспыхивал в голове практически одновременно. Но молчание с каждой секундой становилось всё более тягостным, поэтому Грейнджер глубоко вдохнула и выпалила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, — быстро ответил он, словно был готов к вопросу. — За прошедшие сутки пришлось пить зелье всего три раза, а не пять, как обычно.

— Неужели можно употреблять столько обезболивающего? — ужаснулась Грейнджер, округляя глаза.

— Я принимаю его уже около четырёх месяцев. Постепенно возникло привыкание, и дозу пришлось увеличить. Опережая твои замечания: я прекрасно знаю, чем грозит злоупотребление зельем, но выбирая между остановкой сердца и болью, сравнимой с переломом всех костей и разрывом всех мышц одновременно, я всё же отдаю предпочтение первому, — мрачно проговорил он, стараясь выглядеть так, словно это его вовсе не заботит, но Гермиона заметила, как страх промелькнул в глазах Драко и тут же исчез, надежно укрываемый пеленой напускного безразличия.

— Мы должны найти другие способы справляться с болью. Возможно, холодные ванны могут помочь? — Грейнджер закусила губу, усиленно размышляя, и Малфой отвернулся, ощущая странное тепло в груди от этого «мы». Он заставлял себя не обращать на это внимания; забота Гермионы была продиктована лишь исследовательским интересом, и Драко умолял своё оголодавшее по человеческому теплу существо не принимать это за нечто иное.

— Что ж, да… — невпопад пробормотал он. — Может быть.

Снова наступило неловкое молчание, и некоторое время они шли, слушая шелест опавших листьев под ногами и не произнося ни слова. Бледнеющее осеннее солнце слабо согревало их лица и руки, бросая причудливые охровые блики на стены замка.

Осенью Хогвартс казался ещё более старым и ветхим, но вместе с тем уютным. Гермиона взглянула на небо: там, печально выкрикивая прощальные осенние песни, парили не улетевшие ещё в теплые края птицы. Все вокруг дышало засыпающей красотой, и Гермиона невольно перевела взгляд на профиль Драко. Даже если он испытывал боль, это было незаметно по безупречной сияющей коже и невозмутимому изгибу губ. Грейнджер ощутила, что против воли задерживает дыхание: на контрасте с умирающей природой Малфой казался воплощением весны, жизни и всего прекрасного, что когда-либо существовало на земле, и чем дольше она смотрела, тем сложнее было заставить себя отвести взгляд.

— Ты хочешь о чём-то спросить? — проговорил он, не поворачивая головы. Грейнджер моргнула и наконец смогла отвлечься от рассматривания четко очерченных линий скул, носа и подбородка.

— Да, я… — Гермиона перевела дыхание и постаралась собраться с мыслями: — Когда это началось?

Драко поджал губы и некоторое время молчал, словно подбирая слова. Гермиона уже успела пожалеть о том, что она спросила, но прежде чем она успела сказать об этом вслух, Малфой заговорил:

— Всё началось с того дня, когда я провалил задание Волдеморта. Снейп убил Дамблдора, хотя это должен был сделать я. А Тёмный лорд не поощрял самодеятельность, — голос Малфоя дрогнул; ужас прошлого захватил его с головой, снова погружая в состояние, близкое к панической атаке, но Драко попытался успокоиться и наконец взглянул на Гермиону. Она выглядела напуганной и встревоженной, но её близость всё равно ощущалась как поддержка в этом непростом рассказе. — Я должен был умереть. Знаешь, — он стиснул зубы, — моим родителям объявили это за ужином. Наверное, где-то между вторым и десертом. Мама… — Драко осекся, замолчав, и около минуты не мог снова собраться с мыслями. — Всё могло закончится могильной плитой с моим именем в нашем фамильном склепе, но Снейп… Снейп нашёл выход. Он хорошо знал слабости Волдеморта, и так же хорошо знал то, что моя семья пойдет на всё, лишь бы сохранить мне жизнь. Отец был готов согласиться на любые условия.

Когда между ними вновь повисло молчание, Гермиона, не в силах больше наблюдать за тем, как кривятся от горечи его губы, тихо проговорила:

— Если ты не готов, необязательно…

— Нет, — неожиданно жестко оборвал он и заметил, как плечи Грейнджер вздрогнули. — Ты должна знать. Может быть, тогда нам удастся найти выход.

Гермиона кивнула. Они приближались к пустующей сторожке Хагрида, решившего отправиться в путешествие на родину. В течение лета её смогли восстановить после пожара, устроенного пожирателями. Она взглянула на Драко, и острая жалость и потребность сделать для него что-то доброе заставили её неловко кашлянуть.

— Ты знаешь, мы с мальчиками раньше часто заходили сюда, — осторожно произнесла Грейнджер и кивнула головой на приземистое здание. — Пили чай и болтали о всяком…

Малфой непонимающе сощурил глаза.

— Не хочешь зайти? — она будто бы безразлично пожала плечами. — Я знаю отпирающее заклинание: Хагрид просил меня позаботиться о его пурпурных канарейках, пока он находится в отъезде. Мы могли бы… Могли бы зайти и немного согреться. На улице холодает, — с каждой секундой её речь становилась всё более сбивчивой. — У Хагрида есть отличный сбор трав для чая. Может быть, ты хотел бы…

— Да, — внезапно согласился он, и Гермиона не смогла сдержать глуповатой улыбки. Она скучала по прежним посиделкам с Гарри и Роном, и ей отчаянно хотелось ощутить уют вечерней хижины Хагрида снова. Кивнув, Грейнджер поспешно зашагала по дорожке, усыпанной гравием, к хижине. Драко молча последовал за ней.

Уже через несколько минут они оказались в сухой округлой комнате, пахнущей свежей древесиной заново выстланного пола. Скудная мебель придавала помещению запустелый вид, и единственным признаком присутствия здесь жизни была стоящая на столе большая клетка с канарейками.

— Я их кормила сегодня утром, — зачем-то пояснила Гермиона, открывая шкафчики с кухонной утварью. Она поспешно достала две широкие чашки и глиняный заварочный чайник. — Присаживайся.

Осмотревшись, Драко осторожно опустился на скрипучий стул и взглянул на маленьких птиц, пёрышки которых переливались закатными оттенками. В ответ на него уставился десяток маленьких глаз-бусин.

— Почему не отпустить их на свободу?

— Птенцы остались без матери. Крылья ещё не окрепли, и они ещё не научились добывать пропитание самостоятельно, — мимоходом ответила Гермиона, подогревая воду и наполняя чайник травами. Драко нахмурился, глядя, как крошечные птички легко прыгают по большой клетке, от скуки чистя свои пёрышки. — Хагрид сказал, что выпустит их ближе к весне, когда они наберутся сил.

Наконец она, завершив с заваркой, отлевитировала всё на стол и опустилась на стул напротив.

— Я должен продолжить, — сказал он, наблюдая за тем, как Гермиона наливает чай. Напряженно сглотнув, она кивнула и придвинула к нему кружку.

— Душица, Грейнджер? — он улыбнулся, когда до обоняния донёсся горьковатый травянистый запах.

— Она успокаивает и может работать как… жаропонижающее.

Гермиона смущенно потупила глаза, раздумывая над тем, не переходит ли она черту. Но Драко лишь усмехнулся и, сделав глоток, отставил кружку прочь.

— Оказалось, что линия моей семьи не такая уж чистокровная. Вопреки всем заявлениям и опровержениям моих предков… — криво улыбнувшись, Драко продолжил: — Много поколений подряд Малфои заключали близкородственные браки, чтобы сохранить наследство и чистую магию — что бы под ней ни подразумевалось — в семье. Они поняли свою ошибку позже. Дети, рожденные от этих союзов, в лучшем случае оказывались сквибами, а в худшем рождались мёртвыми или не доживали до года. Малфоям нужна была новая кровь, которая могла бы поддержать магическое могущество.

— И они решили смешать её с кровью вейл? — прошептала Гермиона, когда он замолчал.

— Именно так, — Драко откинулся на спинку стула. — Мы с тобой, очевидно, не знаем и половины, но ясно одно: вейлы — сильные и могущественные существа. Помимо магии они владеют другими способностями, которые возвышают их над обычными волшебниками. Что до моей семьи… Ходят слухи, что один из моих предков выкрал вейлу и принудил её… — гладкий поток речи прервался. Малфой растерянно посмотрел на Грейнджер, словно она могла избавить его от необходимости договаривать. Но Гермиона напряженно ожидала. — Принудил к союзу. Но, конечно, Малфои не могли допустить появления в роду других вейл. Поэтому они прибегли к проклятью, которое не позволило их потомкам рождать в браках детей женского пола.

Грейнджер изумленно приоткрыла рот, совершенно забывая про свой чай.

— Иными словами, подобный мезальянс решил проблему. Гены вейлы, хоть и не проявлялись ввиду отсутствия представителей женского пола, всё же переходили из поколения в поколение. Они обеспечивали рождение здоровых и сильных детей.

— Но как это влияет на наследников мужского пола? Им не могли передаваться способности! — Гермиона напряженно нахмурилась, стараясь проследить связь.

— Кровь вейлы сильна, и неважно, кто её сосуд. Для того, чтобы нести подобные гены, волшебник должен быть сильным и выносливым, и кровь поддерживает его и питает, потому что однажды должна проснуться в потомке женского пола, — терпеливо объяснил Драко. Он покосился на чай и сделал ещё один неуверенный глоток. — За последние пятьсот лет в семье не родилось ни одного сквиба. Малфои из года в год укрепляли свои позиции благодаря сильным и способным потомкам… даже несмотря на то, что кузены продолжали жениться на кузинах.

— Вот как… — выдохнула Грейнджер, рассеянно отводя взгляд. — Но почему гены проснулись… в тебе?

Малфой помрачнел. Его лицо отразило тревогу и непроходящую боль. Он закрыл глаза и откинул голову, прислонив затылок к стене. Кадык на его шее нервно дернулся, когда он продолжил свой рассказ:

— Вейлы не участвовали в войне, хотя Волдеморт делал многое для того, чтобы привлечь их на свою сторону. Насколько мне известно, он даже смог найти место их обитания, но на этом почему-то остановился. Было ясно лишь то, что они отказали Тёмному лорду, и он оставил их в покое. Как тебе, а? — Драко хмыкнул, едва приоткрыв глаза. — Больше похоже на бред: остаться в живых, отказав Волдеморту! Что ж… Я на чудо не рассчитывал и прекрасно знал, что за ослушанием последует наказание. Как я уже сказал, Волдеморт был очень заинтересован вейлами и в частности их кровью, которую, по-видимому, планировал использовать в некоторых обрядах. Проблема была в одном: у него не было ни одной вейлы. И он решил её… создать.

— Как? — Гермиона в ужасе распахнула глаза, стискивая пальцами край стола. Драко немного помолчал, прежде чем ответить.

— Ты наверняка знаешь, что гены просыпаются не в каждой внучке или даже правнучке вейлы. В некотором роде это лотерея. Девочка может иметь впечатляющие способности и быть до безумия очаровательной, но это не делает её вейлой в прямом значении этого слова. Некоторые семьи смирялись; некоторым было попросту всё равно. Но единицы пытались пробудить ген различными способами. К счастью Волдеморта и моих родителей, Снейп знал эти способы.

— О чём ты говоришь? — голос Гермионы дрожал. Она никогда не подозревала о том, что творилось на противоположной стороне. Насколько бы сильно Гермиона ни ненавидела пожирателей, она и представить не могла, что под их уродливыми масками скрывалось столько ужаса и жестокости.

— Древнее зелье-стимулятор, «flamma vocat⁽¹⁾», — коротко бросил Драко, чувствуя, как сводит от напряжения челюсть. — Обычно его давали девочкам, у которых по достижении пятилетнего возраста не проявлялись признаки вейлы. Зелье позволяло их генам пробудиться, и чем раньше ребенок начинал его принимать, тем удачнее проходил процесс перехода. Но даже в этом случае, — Малфой медленно повернул голову, встречая её открытый сострадательный взгляд, — выживала не каждая. Видишь ли, Грейнджер... После приема зелья запускается процесс преображения организма: мышцы, скелет, мягкие ткани растут и видоизменяются, готовя ребенка к полному обращению. Даже при том, что детские кости более пластичны, процесс превращения невыносимо болезненный и часто заканчивается смертью от шока или внутреннего кровотечения.

— Почему это происходит?

— Если девочка не проявилась как вейла — значит, её тело и магия не настолько сильны, чтобы принять ген. Насколько я понял из весьма скудных объяснений Снейпа, такой потенциал определяется ещё на стадии формирования плода. Иными словами, истинная вейла уже рождается с определенными особенностями, хотя они и могут «дремать» до некоторого времени. Когда гены пробуждают насильно, тело претерпевает изменения против своей природы, и далеко не всегда способно это выдержать. Именно поэтому зелье стараются давать как можно раньше. А теперь представь, Грейнджер: когда я начал принимать «flamma vocat», мне было семнадцать.

— Это абсурд! — гневно выпалила Гермиона. — Почему они решили, что зелье сработает на тебе? Не поверю, что Снейп был настолько глуп!

— На самом деле, никто не знал, что произойдет. Я в любом случае был смертником, и Волдеморт позволил Снейпу провести этот эксперимент. Если бы он удался — о, Волдеморт очень на это надеялся, — в армии пожирателей появился бы превосходный боец. Если нет — что ж… — Малфой покачал головой и коротко выдохнул. — Не беда: одним бесполезным Малфоем меньше.

— Но разве нельзя было… — Грейнджер рассеянно смотрела на свои подрагивающие руки. — Разве нельзя было найти другой выход или, по крайней мере, давать тебе плацебо?

Драко мрачно рассмеялся, качая головой.

— Тёмный лорд пристально наблюдал за процессом. Если бы выяснилось, что мне дают пустышку, могли умереть мои родители и сам Снейп… А ты знаешь, как велика была его роль. Поэтому всё, что нам оставалось — это надеяться на чудо. Волдеморт оставил бы мне жизнь только в том случае, если бы эксперимент удался. Поэтому Снейп делал всё, что мог. Мой язык онемел от количества тех укрепляющих и гормональных зелий, которыми меня пичкали изо дня в день. Всё слилось в один бесконечный поток горечи, и я почти перестал есть и спать. Состояние истерии сменялось глубокой апатией: я боялся и возможных изменений, и того, что они всё никак не наступали. Каждый день в поместье вершились казни, на которых я был обязан присутствовать в качестве свидетеля. И всякий раз после того, как изуродованное тело падало на пол, Волдеморт пристально смотрел на меня до тех пор, пока я не начинал позорно трястись под этим взглядом.

— В этом нет ничего позорного! — воинственно сдвинув брови на переносице, выпалила Грейнджер. — Чудо, что ты остался в своём уме после такого ужаса.

Малфой неопределенно пожал плечами, словно сомневался в том, что она сказала.

— И тем не менее изменений не было. Ходили слухи, что уже определен день моей смерти. Все готовились к худшему, и мама… — Драко снова запнулся и закрыл глаза, пытаясь не показать Грейнджер, насколько больно ему было произносить эти слова. — Мама не выдержала.

— Что с ней…

— Давай договоримся, Грейнджер: в день по одной неприятной теме, — резко прервал он, и Гермиона замолчала. Около минуты они сидели в тишине. — К моему счастью, Поттер не оставил Волдеморту достаточно времени на казни. Всё завертелось, и некоторое время пожирателям было не до меня. А потом… — наконец Драко открыл глаза; его взгляд снова был беспристрастным и ясным. — Потом Тёмный лорд потерпел поражение, а всё остальное ты прекрасно знаешь без меня.

— Но когда ты почувствовал изменения?

— В первый месяц в Азкабане, хотя понял не сразу. Меня тошнило круглыми стуками, я не мог выпить даже воды. Сперва я думал, что это происходит из-за нервного истощения и того отвратительного варева, которое нам выдавали два раза в день. Но когда меня показали целителю, оказалось, что я прибавил в весе вопреки почти голодному существованию. Они решили, что я притворяюсь, и на меня махнули рукой. Затем началась мигрень. Меня знобило, голова болела так, словно мозг преобразился в кипящее варево. Некоторое время я пытался терпеть, потому что служители Азкабана очень не любили тех, кто доставлял им слишком много хлопот. А потом я начал непрерывно кричать и метаться по камере, хотя плохо это помню. Мне казалось, что я веду себя достаточно тихо, однако уже через полдня меня поместили в комнату смирения.

— Что это… такое?

— Место для проблемных заключенных… или средство наказания за проступки, — Драко смотрел в пространство, погружаясь в картины недалёкого прошлого. — Пустая изолированная комната без единого окна или источника света. Настолько узкая, что в ней нельзя развести руки в ширину, не столкнувшись со стенами. Низкий потолок, грязные стены и пол, усыпанный мелкими камнями, которые впиваются в тело, когда ложишься, обессилев от часов на ногах. Она полностью звукоизолирована, поэтому в течение суток никто не слышал моей агонии. В противном случае, может быть, нашёлся бы кто-то с человечностью чуть большей, чем у дементора, и переместил меня в тюремный лазарет, — Драко продолжал говорить, не глядя в сторону Грейнджер, хотя краем зрения заметил, что она была подозрительно неподвижна. — Как ни странно, меня спас отец. Каким-то невообразимым способом он смог договориться с одним из служителей Азкабана. Что ж… — Малфой болезненно улыбнулся. — У всего есть цена, даже у совести и милосердия. Поэтому спустя сутки меня вынесли из комнаты смирения и отправили на обследование, если так можно назвать час на койке под присмотром старого полуслепого целителя. Он не смог сказать ничего вразумительного, только бесконечно хмурился и задумчиво хмыкал. В итоге меня накачали дозой обезболивающего и отправили обратно в камеру. Я почти не помню ничего из того, что происходило потом: всё тело горело, я не мог пошевелить даже пальцем, не испытав адской боли. Почти всё время спал из-за действия обезболивающего, а когда просыпался, снова начинал кричать. Всё это время отец плел свои интриги — слава Мерлину, ему это всегда удавалось хорошо, — и подготавливал почву к повторному слушанию. Когда спустя месяц меня, едва способного разговаривать и стоящего на ногах благодаря двум мракоборцам, доставили в зал Визенгамота, судьи не были многословными. Они признали меня пострадавшей стороной и оправдали, обязав при этом закончить обучение в Хогвартсе, — Малфой замолчал, сжав кулаки и стараясь не окунаться с головой в то унижение, которое он испытал на последнем суде. — Знаешь, почему меня освободили? — он нервно хмыкнул. — Они думали, что я умираю. Впрочем, это неудивительно, я и сам…

Драко наконец повернул голову и остановился на полуслове: Гермиона смотрела на него не мигая, и по её щекам, скользя к подбородку, стекали слёзы.

— Грейнджер, прекрати, — злобно выпалил он, опасаясь переплетения изумления и признательности в своей грудной клетке.

Гермиона быстро заморгала, вытерла слёзы краем рукава, стесняясь вышедших из-под контроля эмоций, и поспешно заговорила:

— Извини, просто я… — и резко поднялась, не в силах больше оставаться на месте. — Это чудовищно. Если бы я знала о том, что происходит…

— Что, Грейнджер? — он холодно усмехнулся. — Ты, может, и героиня войны, но не Мерлин всемогущий. Есть такие порядки, которые существовали столетия до нашего рождения и будут существовать после, и никто не в силах их изменить.

— Жестокость противоестественна человеческой природе.

— Брось, — он рассмеялся, вводя Грейнджер в ступор. — Жестокость — это жизненная необходимость, и всё дело лишь в том, на какой из сторон находишься ты сам. И если ты ни к кому не жестока, Грейнджер, — у меня для тебя плохие новости.

Гермиона покачала головой, стараясь справиться с приступом острого сочувствия, которое Драко наверняка посчитал бы оскорбительной жалостью.

— Когда вокруг столько зла, неудивительно, что остается вера лишь в него.

Драко покачал головой:

— Ты ведь помогаешь мне не из-за милосердия, — и прищурил глаза: — Хочешь сказать, использовать чужое горе в научных целях — не жестоко?

Грейнджер вспыхнула, вдруг ощутив себя злодейкой похуже Беллатрисы.

— То, что я занимаюсь исследованием, ещё не значит, что во мне нет сочувствия к твоей… ситуации.

— Не переживай, я не питаю иллюзий, — твёрдо произнёс он и поднялся, поправляя мантию. — У нас договор: я даю тебе материал, а ты помогаешь мне разобраться с этим состоянием. Всё честно, и ни к чему приплетать сюда ненужные сантименты.

— Малфой, я…

— На сегодня достаточно. В конце концов, тебе ещё нужно успеть записать всё, что я рассказал, — и широкими шагами направился к выходу.

Гермиона смотрела на то, как он удаляется, и не могла произнести ни слова. Шок и странное смятение сковали её тело, не давая нормально вдохнуть, и Грейнджер смогла опомниться лишь когда дверь сторожки захлопнулась.

Она рассеянно вздрогнула: пронзительно закричали, хлопая крыльями и задевая ими прутья клетки, пурпурные канарейки.

---

1) (лат.) пламя зовёт

Вернуться к тексту

— Уизли, очевидно, считает, что мы встречаемся, — фыркнул Драко, когда Грейнджер появилась из-за ширмы, отгораживающей койку от пространства школьного лазарета. Она остановилась, сканируя взглядом его расслабленное тело и перемотанное тугими повязками предплечье.

— Ты сломал руку! — Гермиона смахнула с висков влажные пряди. Она бежала сюда из теплиц в течение пятнадцати минут и, поскольку совершенно отвыкла от подобных физических нагрузок, едва могла дышать, не испытывая боли в грудной клетке.

— Такое случается, когда падаешь с метлы.

— Такого может не случаться, если на неё не садиться! — сердито буркнула она и, решив, что Малфой чувствует себя вполне сносно, устало опустилась на табуретку у койки. — Джинни сказала, что ты внезапно просто сорвался вниз. Не хочу тебе льстить, Малфой, но как волшебник, оседлавший метлу едва ли не во младенчестве, может потерять управление?

— Мне было пять, — небрежно поправил он и откинул голову на подушку. — И я потерял управление над собственным телом, а не над метлой. Рука была сломана уже в полёте.

— Что? — Грейнджер нахмурилась, искоса поглядывая на стакан с водой, стоящий на тумбочке рядом с койкой. — Как это возможно?

— Скачок роста, — небрежно пояснил он. — Не самый приятный, но бывало и хуже. Одна сломанная кость — это ещё удача.

— Меня впечатляет твой оптимизм, — криво улыбнулась Гермиона. — Но я не могу взять в толк, почему ты всё ещё продолжаешь летать, если знаешь, что в следующий раз вполне можешь свернуть шею?

— Без разницы, — выплюнул Драко. — Квиддич — последнее, что у меня осталось. Лучше уж умереть, чем бесцельно просиживать на земле и беречь тело, которое, возможно, предаст меня через сутки или даже через час.

— Нельзя относиться к своему здоровью так легкомысленно, — нравоучительно произнесла Гермиона. — Ты должен быть осторожен.

— Боишься, что твой драгоценный образец пострадает? — злобно поговорил он в сторону, касаясь ладонью здоровой руки своей повязки.

— Прекрати капризничать.

Малфой широко раскрыл глаза и выразительно посмотрел на Гермиону, упрямо хмурящуюся ему в ответ.

— Когда встану, Грейнджер, я тебя придушу.

— Если не сломаешь вторую руку из-за собственной беспечности, — съязвила она и, не вытерпев, схватила со стола стакан и осушила его.

— Чудесно. Постараюсь сохранить её до этого момента.

— Превосходно, — передразнивая, парировала Грейнджер. — Я рада быть твоей мотивацией к самосохранению.

— И между прочим, это была моя вода! — выпалил он, не зная, чем ещё уязвить непробиваемую девчонку.

— Не жадничай, я принесу тебе новый стакан, — и, со скрипом отодвинув стул, направилась к мадам Помфри.

Она переживала с того самого момента, когда Джинни прибежала в теплицы и окатила её потоком спутанных объяснений, которые почему-то привели к заблуждению о том, что Малфой находится едва ли не при смерти. Оказалось, что всё было не настолько критично, и Гермиона уже досадовала на своё волнение. Они с Малфоем не разговаривали несколько дней после того вечера в хижине Хагрида. Грейнджер составляла списки с возможными вопросами и исписала около десяти свитков, но подходить к Драко всё же не решалась. Его обвинение почему-то беспокоило её, хотя Гермиона прекрасно понимала, что не виновата в случившемся с ним несчастье и в том, что её по причудливому стечению обстоятельств интересовали вейлы.

— Мисс Грейнджер, как неожиданно, — мадам Помфри взглянула на неё своими спокойными ясными глазами. — Что-то случилось?

— Нет, — неловко улыбнулась Гермиона. — Я пришла к Драко Малфою.

— Ах, вот как, — лицо целительницы вдруг преобразилось тревогой. — Этот стакан для него?

— Да, я хотела бы наполнить его и…

— Давайте сюда, — Помфри протянула руку. — Я отнесу его мистеру Малфою. А вы ступайте; наверняка в разгар семестра у лучшей студентки много дел.

Гермиона сделала шаг назад, словно стакан был величайшей ценностью, которую у неё собирались отнять.

— Вы знаете, что с ним происходит? — Грейнджер прищурилась, пытаясь считать по вновь ставшим беспристрастным лицу ответ на бесчисленное количество вопросов, возникших в её голове.

— Он сломал руку. Такое бывает, когда…

— Да, когда падаешь с метлы, — нервно проговорила Гермиона. Происходящее всё больше становилось похоже на абсурд. — Я говорю не об этом. Вы ведь снабжаете его немыслимым количеством обезболивающего зелья. Не поверю, что у вас не возникло ни одного вопроса.

— Меня попросили их не задавать, — произнесла она ровным голосом, избегая взгляда Гермионы.

— Кто?

— Те, кому мистер Малфой обязан освобождением. Мальчику повезло избежать установленного срока в Азкабане, и я советую вам его не тревожить. Так будет лучше.

И всё же Грейнджер смогла прочесть по её скорбному лицу то, что хотела узнать.

— Вы считаете, он умирает? — выпалила Гермиона, стиснув зубы от напряжения, потом выступившего на висках. Мадам Помфри молчала, и её смирившийся и тяжелый взгляд почти придавил Грейнджер к полу. — Вы ошибаетесь, — злобно выплюнула она и, схватив со стола графин с водой, зашагала обратно.

Внезапное озарение застало Грейнджер врасплох: не только чары вейлы побудили преподавателей относиться к Малфою так, словно он был новым божеством. Принятие в команду, предсказания успешного будущего, поощрение дополнительными баллами — всё это было компенсацией за огромную ошибку Министерства, обрёкшего жертву войны на несколько месяцев в Азкабане. В Гермионе вспыхнула обида: она боролась ради мира, в котором будет, по крайней мере, меньше жестокости, но Малфой, похоже, в конце концов оказался прав. Она тихо подошла к койке и остановилась, глядя на его бледный профиль. Острая горечь пронзила сердце: он был так молод, и сердце Грейнджер сжималась при мысли о том, что Драко не сможет узнать то, что предлагают каждому человеку юность, зрелость, а затем и старость. Слово «смерть» было инородным и абсурдным, когда стояло рядом с его именем.

— Грейнджер, мне не нужна нянька, — процедил Драко сквозь зубы, косясь на её сгорбленный силуэт.

— Тебе нужно укрепляющее зелье, — не слыша его, пробормотала Гермиона, — которое давал Снейп.

— Что?

— Зелье, — настойчиво повторила она. — Твоё обращение, по-видимому, всё ещё продолжается, и организму необходима поддержка. В следующий раз может не повезти так же, как сейчас, и повредятся более важные органы.

Драко слушал её, поджав губы и прикрыв глаза, а затем поспешно сел на постели и быстро заговорил:

— Если уж мы обмениваемся очевидными фактами, от себя добавлю: только Снейп и Волдеморт знали состав тех зелий, которые я употреблял, но, как ты знаешь, оба они мертвы.

— Должны быть записи! — шепотом возразила Гермиона, опасливо озираясь по сторонам.

— Может быть, — напряженно кивнул Драко. — Но все они, скорее всего, уже изъяты из опечатанного менора.

— Нужно обратиться в Министерство. Я напишу Гарри и…

— Нет. Никто не должен знать. Мне ни к чему лишнее внимание.

— Ладно, — выдохнула Гермиона, и по её лицу пробежала тень сомнения, говорящая о пришедшей в голову идее. — Отдыхай и набирайся сил. Я попробую кое-что сделать…

— Грейнджер, — проговорил он низким предупреждающим голосом, но Гермиона, не обратив на это внимания, задумчиво побрела к выходу.

* * *

Гермиона влетела в класс почти перед началом зельеварения. Она никогда не опаздывала, поэтому, спешно шагая между рядов, на какое-то время завладела вниманием уже усевшихся на свои места студентов. Малфой, сидящий за самым крайним столом у окна, подозрительно прищурился, глядя на её приближение.

— Падма, не будешь ли ты так добра? — тихо проговорила Гермиона, опираясь ладонью о стол, и мотнула головой, призывая когтевранку покинуть место. Та грозно нахмурилась, явно не желая променять соседство Драко Малфоя на компанию Невилла Лонгботтома. — Пожалуйста.

— Я не… — напористо начала та, но тут же робко замолчала: Малфой подарил ей самую безупречную из своих улыбок. Понизив голос, Драко вкрадчиво произнёс:

— Всего на одно занятие, Падма. Мне нужно посоветоваться с Грейнджер насчёт нашего с тобой итогового зелья.

Она слушала его, распахнув глаза так, словно Малфой рассказывал о чём-то сокровенном и важном, а затем медленно сглотнула и неуверенно кивнула. Нехотя подхватив со стола конспекты и письменные принадлежности, Падма поднялась и бросила на Гермиону снисходительный взгляд.

Грейнджер раздраженно поморщилась, поспешно опускаясь на стул рядом с Драко. Тот не сводил с неё любопытного взгляда.

— Я кое-что сделала, — шёпотом оповестила она и принялась рыться в сумке. Спустя несколько секунд поисков Грейнджер извлекла пузырёк с мутным зельем и протянула его Драко. Под глазами Гермионы — усталыми и сонными, словно она бодрствовала последние несколько ночей — виднелись темные пятна; нездоровая бледность окрасила её кожу, и на скулах не было ничего даже близкого к естественному румянцу, который Драко замечал прежде. — Укрепляющее на основе бадьяна и корней мандрагоры. Не бог весть что, но всё же…

Малфой продолжал пялиться на неё так, словно внезапно перестал понимать человеческую речь. Она настойчиво дёрнула рукой, ожидая, что он возьмёт пузырёк. Драко уставился на зелье, всё ещё не до конца веря в то, что Грейнджер сделала что-то для него. Это казалось абсурдным; всего полгода назад они были врагами и вполне могли прикончить друг друга. Окунаясь в далёкое прошлое, Малфой не мог вспомнить, было ли когда-то между ними нечто хотя бы наподобие терпимости. Соперничество, злоба, неприязнь, отторжение — все это вплеталось в историю их убогих взаимоотношений на протяжение почти что семи лет, поэтому происходящее теперь было больше похоже на абсурд.

— Зелье… для меня? — переспросил он.

Грейнджер раздраженно фыркнула и, не выдержав, схватила его за ладонь с целью вложить в неё склянку с зельем.

Малфой не сразу понял, что произошло; он очнулся лишь в тот момент, когда прикосновение Гермионы, неожиданное и практически мимолетное, заставило его грубо отдернуть руку: через кожу прошёл разряд сильной и подавляющей, но все же не разрушительной энергии, и Драко почувствовал странное сопротивление, словно они с Грейнджер были магнитами с разными полюсами. Это было похоже на удар током, и даже спустя несколько секунд после того, как Малфой отстранился, он ощущал покалывание в том месте, где она прикоснулась к нему.

Студенты, замолчав, заинтересованно покосились на крайнюю парту, однако в следующее мгновение в класс неспешно вошёл Слизнорт. Он несколько раз хлопнул, призывая класс к тишине, и обвёл присутствующих довольным взглядом.

— Грейнджер, я… — в панике зашептал Малфой, увидев, как оробела Гермиона. Она рассеянно положила склянку рядом с ним и поспешно отодвинулась на другой край парты. — Я…

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер? — удивленно произнёс Слизнорт, усаживаясь за преподавательский стол. — Какой неожиданный союз.

В классе послышались сдавленные смешки, и Гермиона сгорбилась, желая провалиться сквозь землю или проклясть Слизнорта за подобную бестактность, столь часто наблюдающуюся за пожилыми людьми. Драко сжал руку, которой коснулась Грейнджер, в кулак, и бросил быстрый взгляд на её побледневшее от унижения лицо. Гермиона смотрела перед собой, нервно покручивая большим пальцем своё кольцо.

— Извини, — тихо прошептал он, надеясь, что Грейнджер поймёт: ни её кровь, ни происхождение не были виноваты в том, что он отстранился от её прикосновения. Драко признавал, что до сих пор считал её надоедливой, заносчивой и порой дотошной, но уж точно не грязной. — Это не потому…

— Мистер Малфой, я уверен, что у вас ещё будет время для того, чтобы пошептаться. Мы и так задержались на десять минут! — строго проговорил Слизнорт.

«И по чьей же вине?» — раздраженно подумал Драко, окончательно бросая попытки что-то объяснить Грейнджер, съежившейся так, словно всеобщее внимание придавило её со всех сторон.

— Но не будем отвлекаться, — благодушно продолжил преподаватель. — Надеюсь, вам хватило времени на подготовку к сегодняшнему тесту. Напоминаю, что ответы на все вопросы вы могли найти в литературе из списка, который я вам дал несколько занятий назад.

Гермиона в панике вскинула голову и испуганно вздохнула: последние дни (и часто даже ночи) она была так занята приготовлением зелья для Малфоя, что совсем забыла об обещанном тесте. Грудь укололо раздражением и злостью на саму себя.

— Профессор! — она вскинула руку прежде, чем успела хорошо это обдумать. — Будет ли возможность пересдать тест?

— Мисс Грейнджер, вы меня удивляете, — развел руками Слизнорт и нахмурился. — Уверен, у вас были дела поважнее, чем подготовка к занятиям, — и выразительно стрельнул глазами в сторону Драко, — но я придерживаюсь честности в отношении оценивания студенческих работ. Сегодня единственный шанс написать тест.

Гермиона гневно прищурилась; чаша терпения переполнилась и теперь гремучая смесь из усталости, тревоги и раздражения разливалась по венам, побуждая к необдуманным поступкам. Её руки метнулись к сумке и учебнику. Она уже собиралась отодвинуть стул, чтобы выйти из-за парты и покинуть кабинет, но едва различимый шёпот заставил её замереть:

— Остановись.

Она повернула голову, нетерпеливо вскинув брови. Драко лишь кивнул на учебник в её руках, призывая вернуть его на место.

— Сиди, — настойчиво проговорил Малфой, и Грейнджер, обессиленно оглянувшись на замерших в ожидании сцены однокурсников, положила книгу обратно и скрестила руки на груди.

— Что ж, начнём! — объявил Слизнорт, взмахнув палочкой, и с его стола поднялись свитки. Грейнджер с презрением посмотрела на опустившееся перед ней задание. Несколько вопросов, требующих развёрнутых ответов, привлекли её знакомыми понятиями. Гермиона напряженно вздохнула: возможно, её остаточных знаний могло хватить на «удовлетворительно».

Взяв в руку перо, она принялась писать. Некоторое время в классе было тихо. Шелестели пергаменты, скрипели перья и изредка где-то на задних партах вспыхивали очаги тревожных шепотков.

— Ведьмин пестролист не собирают в полнолуние, а перья райской канарейки никогда не используют для консервации глазных яблок тролля.

Гермиона повернула голову и тут же вздрогнула: Малфой находился так близко, что его плечо почти касалось её. Внимательным взглядом он сканировал ответы Грейнджер.

— Ответ в третьем задании — пять с половиной унций сока хищностебля. Можно заменить каплей нектара из пустынного вереска.

— Я не просила мне помогать, — прошипела она, тем не менее зачёркивая неправильные ответы.

— Я тоже, — парировал он и тут же нахмурился: — Нет-нет, Грейнджер, копыта единорога несовместимы с пыльцой полуночниц.

— Чего это ты такой добрый? — спросила она подозрительным шёпотом, вычёркивая целую строчку и записывая правильный ответ сверху.

— Не люблю быть в долгу.

Грейнджер выразительно фыркнула, привлекая внимание Слизнорта.

— Что-то непонятно, мисс Грейнджер?

— Нет, профессор, — она вытянулась, стараясь сделать вид, что понятия не имеет, почему Драко Малфой так близко. Некоторое время она усердно писала, зачёркивала и переписывала.

— Как так получилось, что студентка, год из года опережавшая программу на семестр вперёд, не подготовилась к тесту, о котором знала заранее?

— Я была занята зельем, — терпеливо пояснила Гермиона, окидывая работу взглядом. Оставалось только подписать её перед сдачей.

— Жертвуешь учёбой ради меня? — он лукаво улыбнулся, задумчиво касаясь кончиком пера своего подбородка, и Грейнджер разозлилась на волну очарования, захватившего её с головой из-за увиденного.

— Ради науки, — пробормотала она, стараясь отодвинуться от Драко как можно дальше.

— Кажется, он думает иначе, — Драко кивнул на профессора, внимательно наблюдающего за работой класса. Легкомысленный тон Малфоя почти вывел Гермиону из себя.

— Если ты считаешь забавным интерес Слизнорта к моей несуществующей личной жизни…

— Напротив, Грейнджер. Я считаю, что это довольно трагично. Девушка в твоём возрасте обязана её иметь.

— Девушка в любом возрасте никому и ничего не обязана, — прошипела Гермиона в ответ, сверкая в сторону Драко гневным взглядом. Он насмешливо улыбался ей, и на секунду Грейнджер растерялась, потому что никогда не видела его таким беззлобным и радушным. — Как насчёт тебя? Что обязан парень в твоём возрасте?

— Думаю, быть страстно и безответно влюбленным в какую-нибудь хорошенькую леди, о которой он будет вспоминать в старости, сидя перед камином в компании сварливой жены.

Гермиона закатила глаза:

— Ты неожиданно романтичен и скучен. И кто же твоя хорошенькая леди?

Он покачал головой и неопределенно пожал плечами, посылая Грейнджер издевательскую улыбку:

— Быть может, ты?

Гермиона приоткрыла рот, испытывая нечто среднее между возмущением и оскорбленностью. Она выпрямила спину и скривила губы:

— Боюсь, я вовсе не леди.

— Ты права, — тихо рассмеялся он. — Но у тебя есть большие шансы, если ты перестанешь фырчать каждый раз, когда я что-то говорю.

— Не уверена, что приму это к сведению, но благодарю, — она елейно улыбнулась, — Ваша светлость.

— Мой домовик — вовсе не пример для леди, Грейнджер.

Гермиона открыла рот, чтобы ответить ему блестящей колкостью, но была прервана:

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, вы уже закончили? Свои работы, конечно, а не любезничать друг с другом. Этого я вам запретить не в силах!

Грейнджер стиснула зубы и наклонилась над пергаментом так низко, словно не могла разобрать ни одной буквы. Она чувствовала, что отчаянно краснеет, и тепло тела Драко, всё ещё находящегося слишком близко, совсем не облегчало её страдания. Она умоляла Мерлина заставить время течь быстрее, потому что с каждой секундой становилось всё жарче, и удушливая волна подступала к шее, покрывая её мурашками. Гермиона машинально прикоснулась к кулону и пораженно вздрогнула: тот излучал едва ощутимое тепло.

— Что ты делаешь? — прошипела она, поворачиваясь к Драко, но тут же замолчала: в его глаза вернулись оттенки из той ночи, когда огонь едва не объял библиотеку Хогвартса. Любопытный, испытующий, оценивающий взгляд впивался в её зрачки, и Грейнджер, хоть и находилась посреди класса, наполненного студентами, всё равно почувствовала себя загнанной в угол жертвой. Она не знала, что именно высматривали в ней эти глаза, но почему-то подсознательно опасалась того, что они могут найти. — Малфой?

Он моргнул, его взгляд прояснился, и Драко отклонился, кажется, сам ощущая растерянность из-за этого кратковременного замешательства. Малфой схватился за перо, но тут же положил обратно его и в панике осмотрел стол, отчаянно ища источник спасительной деятельности.

Драко вряд ли понимал, что произошло в то короткое мгновение несколько секунд назад. Ему показалось, что Грейнджер — самая настоящая вейла, потому что нечто в ней — или вокруг неё — притягивало силой и энергией, заставляя восхищаться и в то же время опасаться. Малфой был почти уверен в том, что, если бы Гермиона не окликнула его, он обязательно смог бы найти ответ на свой вопрос понять, что за энергию она излучала.

— Всё в порядке? — тревожный голос не помог ему сосредоточиться, и Драко незаметно отстранился, опасаясь повторного оцепенения.

— Да, да… — неопределенно кивнул он и, чтобы замять этот неловкий момент, выпалил первое, что пришло в голову:

— Так что не так с твоей личной жизнью? Говорили, ты и Уизли…

— Не то чтобы это твоё дело, — грубо прервала она и, тут же почувствовав вину за подобный тон, добавила: — Я и Рон решили взять паузу.

— Значит, расстались.

— Не понимаю, почему я вообще это с тобой обсуждаю… — проговорила она едва слышно, но, ощущая незавершенность беседы, всё же продолжила: — Нет, расставание — это навсегда. А пауза — всего лишь перерыв, чтобы собраться с мыслями.

— Пауза — это расставание с утешительной припиской, — хмыкнул Драко.

— Думай как хочешь, — небрежно произнесла Гермиона, но всё же задумалась. — И на будущее: моя личная жизнь тебя совершенно не касается.

— Какое счастье, я не умру от скуки! — Драко расслабленно откинулся на спинку стула, окончательно приходя в себя. — В конце концов, ты даже спишь с книжками.

Грейнджер вспыхнула, вспомнив о книге сказок барда Бидля под своей подушкой, которую, очевидно, увидел в ту ночь Малфой, и неловко выдохнула:

— Я просто люблю почитать перед сном.

— Полагаю, это единственный вариант, если нет занятий поинтереснее.

— Вы со Слизнортом могли бы составить отличный дуэт неостроумных пошляков, — скривилась она в ответ.

— Брось, не такой уж он неостроумный.

По классу пронеслось показательное покашливание, и Гермиона обречённо закрыла глаза.

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер! Потерпите ещё несколько минут. Занятие закончится, и вы обязательно обсудите ваши планы на вечер! — Слизнорт, очевидно, посчитал свою остроту триумфальной, и поэтому довольно улыбнулся.

Грейнджер торжествующе приподняла брови, поворачиваясь к Драко, и он спустя время покорно прошептал:

— Возможно, ты права.

Гермиона не сдержалась и тихо рассмеялась, совершенно забывая о Слизнорте. К веселью примешивалось удивление: она не думала, что беседа с Драко Малфоем могла быть вполне увлекательной, и совершенно точно знала, что ещё не раз осудит себя за то, что допустила подобную мысль.

— Ты когда-нибудь спишь? — недовольно спросил Драко и зевнул, медленно продвигаясь меж книжных полок к столу, на котором громоздились массивные стопки из желтоватой бумаги. Послышался выразительный вздох.

— Мне некогда, — Гермиона выглянула из-за стопки перед собой и тут же с энтузиазмом добавила: — И я на самом деле нашла кое-что интересное. Почему ты пришёл только сейчас? Я отправила записку час назад.

— Сегодня суббота, а на часах, если ты не заметила, шесть утра.

Гермиона недоумевающе моргнула, останавливая взгляд на высокой фигуре Драко.

— Когда ты пришла в библиотеку? — он опустился на стул рядом с ней и критично осмотрел пожелтевшие газеты, покрывающие всю широкую столешницу.

— Ночью… В час или два. Мне не спалось, и в голову пришла одна идея, — объяснила она и ужаснулась ноткам оправдания, проскользнувшим в голосе. — Я долго думала о том, где можно взять дополнительную информацию о вейлах, и наконец вспомнила о «Пророке». Он освещал жизнь магического общества с тысяча пятьсот сорок второго года, поэтому…

— Грейнджер, не говори мне, что ты пролистала все выпуски, — Драко неверяще осмотрел газеты, и её торжествующая улыбка послужила ответом. — Ты сумасшедшая.

— Как приятно, — скривилась Гермиона, протягивая руку к стопке слева от себя. — Конечно, я использовала поисковое заклинание, которому научилась у… — она осеклась, заметив его иронично приподнятые брови. — Неважно. Смотри, первое упоминание о вейлах датируется тысяча пятьсот пятым… — она развернула перед ним хрустящие страницы и ткнула пальцем в заголовок:

«Богаче Короля Англии: кому принадлежит семьдесят три процента хранилищ Гринготтса»

— Здесь сказано, что вейлы, или, точнее, их европейский очаг…

— Очаг? — нахмурился Драко.

— Насколько я поняла, это что-то вроде рода, — пояснила она, закусив губу. — В статье не разъясняется. Очевидно, для волшебников того времени это понятие было знакомым. И так называемый европейский очаг был костью в чистокровном горле… — Гермиона усмехнулась. — Вот, выпуск тысяча пятьсот тридцатого… — Гермиона потянулась за следующей газетой, развернула её и выжидающе уставилась на Драко.

«Вейлы сплетают своё гнездо в Совете волшебников».

— Чудесная метафора, — криво усмехнулся он. — Итак, вейлы обладали несметными богатствами и властью.

— И большим количеством врагов, — дополнила Гермиона, раскрывая следующий разворот. — Тысяча пятьсот семидесятый…

«Кто стоит за серией взрывов в поместьях вейл?»

— Довольно кровожадно, — нахмурился Драко. — И ты наверняка считаешь, что именно из-за этого вейлы спрятались от магического общества?

— Именно, — воодушевленно кивнула Грейнджер. — Это предпоследнее упоминание о них в «Пророке». А вот и крайнее: тысяча пятьсот девяносто восьмой, — Гермиона подала Драко следующую газету.

«Турнир за поцелуй вейлы: скандальная магическая дуэль в Хогвартсе».

— Это вполне в духе… средневековья, — рассеянно прокомментировал Драко. — Но вейлы в Хогвартсе? Звучит дико.

— После этого случая в устав школы было внесено изменение, — Гермиона самодовольно улыбнулась и потянулась к огромному пыльному талмуду на краю стола. — С конца шестнадцатого века в Хогвартсе не было ни одной вейлы, — и, раскрыв книгу, ткнула пальцем в одну из строчек, — во избежание межвидовых конфликтов.

— Стало быть, дуэль стала последней каплей? — Драко поднял газету, пробегаясь по строчкам взглядом.

— Да, она была организована втайне десятью волшебниками старших курсов. Каждый из них претендовал на расположение некой вейлы, которая и затеяла это мероприятие. По словам автора статьи, она…

— Выбирала самого сильного, — закончил за неё Малфой, и дремавшие внутри него подозрения защекотали грудную клетку волнением. — Но разве вейла не имеет предначертанную пару? Мама рассказывала мне об этом в детстве.

Гермиона пожала плечами:

— Я не уверена, но статья намекает на то, что эти сказки не имеют никакого отношения к действительности. Думаю, версия со свободным выбором более реальна… — она прикусила губу, наблюдая за смятением, бросившим тень на его лицо. — Это ведь хорошая новость, да?

Драко посмотрел на неё почти укоризненно, и Гермиона поспешно отвернулась. Она не смела снова заговорить, подавленная отчаяньем, засевшем глубоко в его взгляде.

— Наверняка всё не так просто, — шелестя газетой, обронил он спустя время. — Но это лучше, чем быть привязанным к кому-то насильно.

Гермиона неловко кивнула, складывая руки в замок. В огромные окна библиотеки звонко ударились первые капли утреннего дождя, и она вздрогнула, поворачивая голову. День обещал быть хмурым: всё небо заволокло плотным скоплением дождевых туч, а ветер угрожающе раскачивал макушки деревьев вдали.

— Поцелуй вейлы, — хмыкнул Драко, желая как можно скорее прервать это тягостное молчание. — Не могу определиться: забавляют меня подобные высказывания или всё же оскорбляют…

— Не думаю, что это образное выражение, — заметила Гермиона, откидываясь на спинку стула и закрывая глаза. Ночь без сна постепенно наваливалась на неё усталостью, и теперь, рассказав о своих находках, Грейнджер чувствовала, что готова была наградить себя часами сна. — Я читала несколько старых романов о вейлах. Конечно, это не самые достоверные источники, но там говорилось о том, что поцелуй вейлы способен подарить человеку ни с чем несравнимое наслаждение или даже эйфорию. Может быть, я бы и не обратила на это внимания, но в одной из старинных книг по зельям встречается упоминание о том, что слюну вейлы часто использовали в приворотных зельях.

— Очаровательно, — пробормотал Драко, косясь на расслабленное лицо Грейнджер. Она казалась изнурённой и бледной, и это почему-то нервировало его. Неприятное чувство обязанности настойчиво скреблось внутри, побуждая пресечь её ночные походы в библиотеку ради его проблемы, но Малфой упорно одергивал себя: Гермиона делала это только в целях исследования. Он пытался напомнить себе, что должен пользоваться ситуацией и получать безвозмездную помощь без угрызений совести, как и учил отец, но всё же странная озабоченность её здоровьем не давала покоя.

— Ты намерена отоспаться в могиле? — внезапно выпалил Драко, не выдержав зуда мучительного внутреннего монолога. Гермиона открыла один глаз и недоумевающе уставилась на него в ответ. — Я о том, что необязательно читать двадцать четыре часа в сутки.

— Моё чтение дало нам некоторые новые факты, если ты не заметил, — Гермиона обиженно нахмурилась. Она не ожидала благодарности, но хотела, по крайней мере, чтобы Малфой оценил её старания.

— Эти факты никому не пригодятся, если ты упадёшь от истощения, — он взмахнул палочкой и прошептал заклинание, которое подняло газеты и направило их на место.

— Я ещё не закончила! — зашипела Грейнджер, в панике следя за своими бесценными материалами. — Что ты делаешь?

— Планирую позавтракать, — заявил он и коротко позвал: — Норд.

— Ваша светлость, — Домовик возник из воздуха спустя половину секунды, выглядя почти неприлично удивлённым. С начала года юный господин призывал его всего несколько раз по крайней необходимости, а теперь уже второй раз за короткий промежуток времени наследник Малфоев произносил имя старого Норда, чтобы позавтракать в компании… — Леди, — немного погодя произнёс эльф, с видом великого одолжения кивая Гермионе. Та злобно посмотрела на Драко, но тут же уязвленно отвернулась: на его губах играла улыбка победителя.

— Не мог бы ты принести нам завтрак?

— Это всё, Ваша светлость? — домовик нехотя посмотрел на Гермиону, и Драко выжидающе приподнял брови.

— Мне ничего не нужно! — вспыхнула Грейнджер, наблюдая, как веселье всё больше расслабляет напряженные плечи Драко.

Она забыла разозлиться как следует, потому что не смогла оторвать взгляда от его лица, когда он засмеялся слишком чисто и слишком искренне для того, кого она когда-то знала. Казалось, внутри этого сильного тела на протяжении полугода разрушались не только кости и мышцы, но и что-то более сокровенное, что-то, до некоторых пор скрытое, и теперь внезапно явившее свою сущность. Он был красив в коротких проблесках беззаботной юности, и Грейнджер могла поклясться, что не видела ничего прекраснее. Ей хотелось смеяться, глядя на него; ей хотелось верить, что боли и смерти не существует и никогда не существовало в их мире, но Малфой возвращал её в реальность, показывая шрамы на теле и в своей памяти.

— Леди выразилась ясно, — заключил Драко и махнул рукой. Домовик исчез, оставляя их наедине.

— Мне не нравится, что ты используешь его в качестве прислуги. Министерство дало эльфам право уходить от своих хозяев, — насупилась Гермиона.

— Норд знает об этом, — Малфой наклонил голову, разглядывая её пальцы, нервно барабанящие по столу. — Но он служил семье задолго до моего рождения и не захотел оставлять меня… теперь.

— Значит, он выполняет твои капризы добровольно?

— И за хорошую плату, — кивнул Драко, замечая, как разглаживается морщинка на её переносице.

Гермиона не успела ничего сказать, потому что в следующую секунду перед ней возник поднос с тарелкой маленьких кексов и двумя чашками чая.

— Эльфы ещё трудятся над завтраком, Норд смог найти лишь это. Надеюсь, Ваша светлость и леди будут довольны, — чопорно проговорил эльф, смотря перед собой и ожидая дальнейших указаний.

Малфой поднял один из кексов и повернулся к Гермионе:

— Ты же любишь шоколад?

Гермиона хотела промолчать, но вид домовика, замершего в ожидании, заставил её улыбнуться и вежливо произнести:

— Спасибо, Норд. Я думаю, что Его светлость сможет дойти до Большого зала самостоятельно и больше не побеспокоит себя.

Эльф подозрительно посмотрел на своего господина и, заметив легкий кивок, тут же испарился.

— Ты ему не нравишься, — хмыкнул Драко, придвигая к себе чашку. — Но в тебе есть задатки настоящей госпожи. Любишь приказывать, Грейнджер? — он поиграл бровями, делая глоток ароматного чая с бергамотом.

— В библиотеке нельзя есть! — скривилась Гермиона, проигнорировав его реплику и заинтересованно поглядывая на то, как он пробует принесенный кекс.

— И умирать от голода тоже, — парировал Драко, смахивая с губ крошки. Грейнджер замолчала, оскорбленная его неуважением к святыне. — Попробуй, не пускай прахом старания Норда.

Гермиона некоторое время презрительно смотрела на кексы, но затем, почувствовав, как отчаянно её организм нуждается в калориях и сахаре, всё же протянула руку к сладости. Грейнджер была искренне удивлена тем, что уже через пару минут потянулась за следующим кексом, держа в другой руке чашку. Несмотря на то, что на лице Малфоя расцвела неприятная и довольная ухмылка, это не могло испортить её настроение.

— Завтрак с тобой становится извращенной традицией, — заметила она.

— Я всегда плачу за помощь. Правда, тебе почему-то кексами.

— Я не против, — Гермиона приподняла подбородок и, более не обращая на Драко внимания, продолжила трапезу.

Ему было странно сидеть рядом с Грейнджер и обсуждать кексы, словно это было чем-то обыденным. Драко не стал бы бросаться громкими словами о том, что они стали приятелями, но нечто общее уже скользило во фразах, которыми он обменивался с Гермионой раз в несколько дней. Надежда, которой так опасался Малфой, всё же зашевелилась в его груди. Что-то хорошее и светлое пробуждалось, когда Грейнджер говорила «мы» или когда не спала почти сутками, изучая дряхлые книги и готовя новые порции укрепляющего. Оно не помогало, и боли всё ещё изводили его по ночам, но Драко ни разу об этом не упомянул: в присутствии Гермионы было больше поддержки, чем в любом зелье. Это новое или попросту забытое ощущение было слабо, как вылупившийся птенец, неспособный взлететь, и Драко старался охранять его от дурных мыслей и отчаяния, почти перекрывшего доступ к кислороду.

Грейнджер вздрогнула, заметив его взгляд, и с досадой заметила: Малфой выглядел невозмутимо, но его плечи изредка почти незаметно вздрагивали. Это значило лишь одно: изменения продолжали ломать его, причиняя боль, которую с каждым днём становилось всё труднее усмирить зельями. Ей следовало как можно скорее найти новый способ справляться с болью, но в руках было ничтожно мало информации, а исследование грозило вот-вот зайти в тупик.

— Что насчёт поцелуя? — внезапно спросила Гермиона, стараясь отвлечься от дурных мыслей. Драко недоумевающе приподнял бровь и прочистил горло, поперхнувшись чаем.

— Прости?

— Ты замечал что-то странное, когда… — она наклонила голову и выразительно взглянула на Драко, надеясь, что ей не нужно будет договаривать.

— Ты считаешь, что у меня было время на… поцелуи?

— Тебе восемнадцать, — фыркнула Гермиона, неловко пожимая плечами.

— Да, и я встретил своё совершеннолетие в Азкабане. Единственное, на что я мог рассчитывать — это поцелуй дементора.

Гермиона поморщилась.

— Но сейчас ты привлекаешь внимание почти всей женской половины Хогвартса. Неужели ни разу не возникло желание… — она рассеяно провела пальцем по серебристому ободку чашки. — Воспользоваться ситуацией?

— За кого ты меня принимаешь? — Драко плотно сжал губы и постарался выглядеть достаточно оскорбленным, чтобы Грейнджер не смогла понять, что он действительно об этом задумывался.

— Ладно, извини, — выдохнула она. — Значит, ни разу с тех пор, как…

— Нет, Грейнджер! Мне стоит сказать это ещё десять раз? — Драко раздраженно отодвинул от себя чашку. Почему-то отсутствие поцелуев в жизни заставило Малфоя почувствовать себя ещё более ущербным.

— Ладно, — примирительно выдохнула она, беря с тарелки ещё один кекс. — Но почему бы не попробовать?

— Что?

— Поцелуй.

— Очень смешно, — Драко внезапно ощутил в себе уязвимость и робость.

— Почему? Разве ты не хочешь узнать больше о своих способностях? — легкомысленно продолжила она. — Это всего лишь поцелуй.

— Моя мать назвала бы тебя бесстыдницей, — пробормотал он, косясь на неё с любопытством. Лёгкость, с которой Грейнджер разговаривала о таких интимных вещах, наталкивала Драко на определенные умозаключения. Он вспомнил о её кратковременных отношениях с Крамом и подумал, что темпераментный дурмстранговец вполне мог раскрепостить Грейнджер.

— Ты слишком серьёзно к этому относишься, — усмехнулась Гермиона. — К тому же, это ведь ради исследования, — она откусила от кекса и зажмурилась. Драко внимательно наблюдал за тем, как тень наслаждения пробегается по её лицу, заставляя веки трепетать, и напряженно сглотнул.

— Ладно, — внезапно согласился он, — раз уж это ради исследования.

— Именно так, — подтвердила Грейнджер, слишком увлечённая кексом для того, чтобы заметить лукавую улыбку на его лице.

— Может, мне поцеловать тебя прямо здесь? Ты ведь так не любишь терять время, а у нас всего пять минут до того, как ты решишь отправиться в экспедицию на поиски земель вейл.

Гермиона неэлегантно хихикнула, всё ещё пережевывая бисквит, а потом испуганно замерла.

— Ты же не думаешь, что я… — она взмахнула рукой, указывая на своё лицо, и комично распахнула глаза. — Что мы…

— По-твоему, я должен найти объект для твоего изучения и просто… поцеловать её? Хорошо устроилась, Грейнджер, — надменно протянул он, отставляя чашку в сторону.

— Я вовсе не… — она осеклась, задыхаясь от возмущения. Его укор ощущался более болезненно, чем она ожидала. — Для чистоты эксперимента я должна сохранять бесстрастие, как любой учёный.

— Бесстрастие, Грейнджер? Минуту назад ты утверждала, что в поцелуе нет ничего такого и что в исследовании нельзя опираться на личные интересы. Моими ты готова поступиться… — рассуждал он, увлеченно наблюдая за тем, как стыдливый румянец расползается по щекам и шее Грейнджер.

— Ты можешь найти того, кто тебе нравится, если это так важно! — она вздернула подбородок.

— Для чистоты эксперимента, — иронично хмыкнув, парировал он, — я не должен примешивать эмоции. И ты, Грейнджер, — идеальная кандидатка. Уверяю тебя, в нашем эксперименте не будет ничего даже близкого к страсти, — Малфой улыбнулся с видом победителя. — Или, может, ты тайно влюблена в меня?

— Прекрасно! — выпалила Гермиона, звонко ударяя ладонями о столешницу и поднимаясь. Она воинственно откинула волосы с плеча и выпрямилась до боли в позвоночнике. — Поцелуй. Эксперимент. Скажи мне, когда ты будешь свободен, и я…

— Сегодня вечером, — издеваясь, предложил Малфой, и она замерла с приоткрытым ртом.

— Отлично, — процедила Грейнджер сквозь стиснутые зубы и схватила со стола свои записи. — Сегодня вечером на этом же месте.

— В библиотеке? — он недоверчиво прищурился, и Гермиона обрадовалась выражению растерянности на его лице.

— Это же просто эксперимент, Малфой, — хмыкнула она, набрасывая лямку сумки на плечо. — А лучше библиотеки места для исследования нет, — и, не дав ему сказать и слова, бросилась прочь.

* * *

Гермиона шла в библиотеку так медленно, что дважды пересеклась с Невиллом, который успел сходить в совятню, отправить письмо и вернуться обратно. Сжимая во вспотевшей ладони свитки со своими заметками, над которыми она корпела весь день (лишь бы не думать о вечере), Грейнджер открыла дверь библиотеки и вошла в неё так, словно ступила на путь, ведущий к гильотине.

Медленно продвигаясь меж полок, она надеялась, что Драко забудет о встрече или попросту одумается, и ей не придётся потом прятать глаза от Рона и Гарри, убеждая их в том, что между ней Малфоем на самом деле исключительно научный интерес.

Она зажмурилась, шагнув за поворот, и обрадовалась встретившей её тишине. Искра надежды промелькнула в сознании, но тут же погасла, разбиваясь о низкий раздражённый голос:

— Что ты делаешь?

Гермиона разочарованно выдохнула и открыла глаза: Драко Малфой нетерпеливо смотрел на неё, привалившись спиной к книжной полке. Он изогнулся, изящно отталкиваясь от неё, и Грейнджер машинально перевела взгляд на свои руки.

— Я подумал, что ты струсила и не придёшь.

— Встретилась с Невиллом, и мы разговорились, — оправдалась Гермиона, замечая подозрение в его взгляде.

Она прошла к столу и так медленно и невозмутимо, как могла, а затем выложила на него пергаменты и перо.

— Что это? — Малфой подошёл сзади и заглянул ей за плечо, почти касаясь спины своей грудью, и Грейнджер едва не подпрыгнула. Она ловко отстранилась, возвращая себе личное пространство. — Это… план поцелуя? — Драко поднял один из листков и скептически хмыкнул. Гермиона покраснела, стыдливо втягивая голову в плечи. — Вступление, основная часть, завершение… — прочитал он и едва сдержался, чтобы не рассмеяться. — Мерлин, Грейнджер, мы же не эссе собираемся писать!

— Мне необходимо всё зафиксировать, а план поможет сделать это более… структурированно, — нервно оправдалась она.

— Ладно, ладно… — отмахнулся Драко, приближая листок к глазам. — А это что такое? Без прикосновений, без лишних разговоров и… — он расплылся в издевательской улыбке: — Грейнджер, почему ты передумала насчёт запрета на язык?

Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы вернуть телу, покрывшемуся испариной, возможность снова функционировать.

— Я подумала, что будет нецелесообразно не проверить теорию как следует, если уж мы сделаем это, — ответила она как можно более сухо, но в конце голос всё равно дрогнул. — Сперва я хотела ограничиться простым, ну… — Грейнджер перестала сопротивляться волнению, искренне считая, что покраснеть сильнее уже нельзя. — Простым прикосновением. Но мои источники говорят о том, что слюна вейлы способна вызывать желание.

— Желание? — забавляясь, переспросил Драко, и Грейнджер стиснула кулаки.

— Возбуждение, вожделение, страсть — называй как хочешь! — выпалила она и воинственно вздернула подбородок.

— О, — он сложил руки на груди, — ты хочешь сказать, что моя слюна — афродизиак?

— Полагаю, что так, — сглотнув, ответила она. — И очень сильный.

— Ты не боишься? — хмыкнул Драко, оценивающе разглядывая её напряженные плечи и покрасневшую от волнения шею.

— Я рассчитываю на твоё благоразумие.

— Как смело.

— Я серьёзно, Малфой! — Гермиона ещё раз взглянула на свои листы. — Надеюсь, ты не будешь пользоваться ситуацией и выходить за рамки.

Драко видел, что она волнуется; Грейнджер выглядела так, словно готова была уйти прямо сейчас.

— Для ясности: мы делаем это ради эксперимента. Тебе не о чем волноваться. Я не стану выходить за рамки, потому что ты меня не интересуешь.

— Точно, — кивнула она без энтузиазма. — Ты меня тоже.

— Прекрасно, — заключил Драко, и оба замерли от неловкости, внезапно вклинившейся между их напряженными телами. — Как мы это сделаем?

— Стоя, — выпалила Грейнджер, делая шаг ближе. — Но тебе придётся наклониться, — и выжидающе застыла, подняв голову.

— Ладно, хорошо, — зачем-то сказал он и приблизился.

Драко нечасто подходил настолько близко к Грейнджер, и поэтому теперь, когда момент напряжения принудил обратить внимание на каждую деталь, удивился: она показалась ему слишком хрупкой, слишком маленькой. Но вместе с тем неукротимая энергия, окружавшая её с первого дня в Хогвартсе, не позволяла ему смотреть на неё свысока. Малфой всё еще не мог понять, в чём заключалась её сила и почему Гермиона, несмотря на свою миниатюрность, подавляла его и даже заставляла опасаться.

Грейнджер стояла словно королевский караульный, прижав руки к бокам и выпрямившись до боли в шее. Драко мазнул взглядом по её тяжело вздымающейся груди и усмехнулся:

— Ты собираешься целоваться так?

— Мы не целуемся, а проводим опыт, — процедила она, мрачнея всё больше. — И давай без лишних разговоров. Мне ещё нужно успеть подготовиться к следующему тесту Слизнорта.

Драко раздраженно цокнул языком и склонился над ней. Руки плетьми висели по бокам, и из-за их неприкаянности становилось неловко. Малфой чувствовал себя первокурсником, которому девчонка позволила чмокнуть себя в щёку. Грейнджер стояла, жмурясь так, словно ей предстояла неприятная и болезненная процедура.

— Могу я хотя бы взять тебя за талию? — прошептал он, и теплый воздух коснулся её подбородка. Грейнджер распахнула глаза и грозно нахмурилась:

— Без рук, Малфой, — процедила она и с отчаянием добавила: — Ну же, давай поскорее! — а затем снова закрыла глаза.

Стиснув зубы, Драко резко наклонился и успел различить тихий панический вздох перед тем, как прижался к её рту. Это было больше похоже на комичную случайность, чем на поцелуй, и вряд ли вожделение, страсть и желание были синонимами к тому, что ощутила Гермиона. Губы Малфоя казались слишком инородными на её коже, и слишком горячими для того, чтобы попытаться абстрагироваться. Волна раздражения поднялась в груди Грейнджер, но она не успела вернуть себе самообладание, прежде чем Драко резко отстранился.

— Драккл тебя раздери, Грейнджер! — крикнул он, не заботясь о вечернем покое библиотеки. Гермиона лихорадочно оглянулась по сторонам, всё ещё не понимая, что заставило его так рьяно отпрянуть. Вряд ли это было из-за неприятного запаха: Гермиона была уверена, что от неё пахнет мятой и лавандовым маслом, которое она зачем-то нанесла на шею перед самым выходом. — На тебе какое-то защитное заклятье?

— Что? — она приподняла брови. — Не понимаю, о чём ты говоришь.

— Нечто сильное… — он прикоснулся ладонью к своим губам, — нечто сильное словно укололо меня, когда я прикоснулся.

— Не выдумывай, Малфой, — она скривила губы, вопреки здравому смыслу ощущая нарастающую обиду. — Если тебе противно, просто скажи об этом!

— Ты меня вообще слушаешь? — прошипел он, хватая принесённые ею листы. — Можешь записать в своём идиотском исследовании, что буквально бьёшься током, когда я к тебе прикасаюсь.

— Подожди, — она выхватила листы из его рук и принялась нервно разглаживать их. — Значит, в тот раз в классе…

— Я пытался тебе объяснить, — Драко обессиленно опустился на подоконник.

Грейнджер молчала, пораженная даже сильнее, чем он сам. Малфой искоса наблюдал за тем, как тени мыслей изменяют выражение её лица, и странная злость на это сопротивление, вспыхивающее между ними, настойчиво заскреблась в грудной клетке.

— Может быть, это потому, что я не твоя пара? — спустя время предположила она.

— Кажется, мы выяснили, что у меня не может быть никакой пары, — раздраженно рявкнул Драко, складывая руки на груди.

— Это было всего лишь предположение. Мы не знаем, как обстоят дела на самом деле.

— Нет, — с нажимом проговорил Драко, пытаясь убедить то ли себя, то ли её. — Это не может быть правдой. Это просто бред!

— Но что тогда? — Гермиона сердито нахмурилась. — По крайней мере, я высказываю хоть какие-то предположения, — она по привычке нащупала на шее кулон и принялась нервно крутить его между пальцев. Драко пораженно раскрыл рот.

— Серьёзно, Грейнджер? — его смешок звучал почти оскорбительно. — Ты не сняла эту штуковину?

Гермиона уставилась на лунный камень и запоздало осознала свой промах. Нервы, натянутые до предела, почти лишили её способности думать. Помрачнев, она стянула цепочку с шеи и положила оберег рядом с измятыми пергаментами.

— Извини, — прошептала, не найдя в себе сил поднять глаза.

Драко молчал, уже досадуя на свой гнев: Грейнджер сидела перед ним с видом провинившейся школьницы и наверняка ненавидела себя.

— Нужно было ожидать, что мы будем ошибаться. Это нормально, — примирительно выдохнул он.

— Я не должна причинять тебе вред, иначе какой из меня учёный? — она улыбнулась и подняла глаза. В отблеске тусклых светильников в них сверкнула влага, и Драко почувствовал, что все его мысли проваливаются в бездну.

— Все в порядке, — терпеливо повторил он. — Это было совсем не больно, и мы… можем попробовать снова.

— Да, да… — она часто закивала и поднялась. Малфой некоторое время пристально изучал выражение её лица, словно раздумывая, действительно ли она готова.

— Давай, Грейнджер, — он развел колени, чтобы Гермиона смогла подойти ближе. — Только в этот раз без твоих глупых условий. Нет ничего плохого в том, что ты немного расслабишься.

Она виновато кивнула и послушно приблизилась, с опаской взглянув на его колени, оказавшиеся по бокам от её бёдер.

— Прежде чем мы… — вкрадчиво начал он, но запнулся и некоторое время подбирал слова. — Прежде чем мы попробуем снова, прикоснись ко мне. Я хочу быть уверен, что ты не… оттолкнёшь меня.

— Ладно, — почти беззвучно прошептала она и, подняв руку, положила её на плечо. Под мягкой тканью его рубашки чувствовался жар, и Гермиона насторожилась. — Ты хорошо себя чувствуешь?

— Да, — поспешно ответил Драко. — Я скажу, если что-то пойдёт не так. Нужно, чтобы ты прикоснулась к моей коже.

Гермиона рассеянно осмотрела его, ища место, куда бы она могла приложить свою ладонь.

— Можно? — она остановила руку над его шеей. Драко поспешно кивнул, напрягшись всем телом. Ладонь Грейнджер, кажущаяся ему прохладной, прижалась к коже и замерла. Малфой почувствовал, что сжимает зубы, ожидая боли, но уже спустя секунду расслабился. Прикосновение не принесло неприятного покалывания, как прежде, но Драко ощутил, как от пальцев Грейнджер по всему телу распространяются тёплые вибрирующие волны, наполняя мышцы приятным напряжением. — Всё в порядке? — спросила Гермиона спустя некоторое время, не смея двинуть и пальцем.

— Да, я кое-что ощущаю, но это отличается… — заметив, что Грейнджер вздрогнула и оглянулась на свой драгоценный план поцелуя, Драко осекся. — Запишем потом, Грейнджер. Давай не будем отвлекаться.

Она с досадой кивнула и нетерпеливо спросила:

— Что ты чувствуешь?

— Не знаю. Это похоже на энергию, которая проникает сквозь меня. Словно ты касаешься меня изнутри.

Гермиона кивнула так, словно понимала, о чём идёт речь, и покраснела: его выражение показалось слишком интимным.

— Ладно, — выдохнула она и постаралась собраться, — давай попробуем.

Малфой приподнял голову и с лёгкой улыбкой заметил:

— Расслабься, Грейнджер. Всё равно никто не узнает.

Эта фраза подействовала на неё удручающе; стыд внезапно сдавил грудную клетку сильнее. Если бы они не занимались чем-то странным, можно было бы не беспокоиться о слухах, но это было совсем не так. Она постаралась выровнять дыхание, и в грудь ворвался новый причудливый запах, сплетенный из ноток сандала, бергамота и мускуса.

— Ты хорошо пахнешь, — выпалила она, сжимаясь от волнения.

— А ты пахнешь так, словно поужинала мятой.

Гермиона закатила глаза на его смешок и едва не потеряла равновесие, когда горячие ладони опустились на её талию. Драко едва касался её, но это было так ново и так необычно, что она некоторое время не могла вернуть себе способность ясно мыслить.

— Ладно, — повторяясь, сказала она самой себе и приблизилась к нему почти вплотную. Уже закрывая глаза и ловя его дыхание своими губами, она вновь распознала внутри себя щекочущее ощущение опасности и волнение: его взгляд переменился, он был готов продолжить поиски.

Их губы не столкнулись в неловкости; Гермиона мягко прижалась к его рту, опасаясь, что в любую секунду он может оттолкнуть, но Драко не двигался, и она отстранилась, смотря на него из-под ресниц. — Как ты…

— Всё в порядке, ещё… — поцелуй обжёг, словно Грейнджер вдруг прижалась губами к раскаленным углям, но этот жар не причинил ей боли. Мягкие прикосновения затягивали её, унося прочь от посторонних мыслей.

Малфой признавал, что потерял ощущение пространства; её прикосновение стянуло всю вселенную до размера этого хрупкого тела под его руками. Энергия, прежде жалящая его, плавно потекла по языку, охватывая горло жаром, щекоча грудь и устремляясь вязкой тяжестью к животу. Он напрягся всем телом; кости заныли, но Драко не обратил на это внимания: ему казалось, что пламя её поцелуя проникает в него, латая разрывы и трещины, и мысль об исцелении впервые за полгода не показалась абсурдной.

Он отстранился всего на секунду, касаясь пальцами подбородка, и пораженно выдохнул, увидев в помутневшем взгляде Грейнджер отражение своих эмоций.

— Открой рот, — прошептал, захлебываясь вдохом. Грейнджер разомкнула губы, и он снова примкнул к ним, боясь, что даже секунда промедления отнимет у них это странное гармоничное ощущение. Она впечаталась в его тело, направляемая твёрдой рукой, и прутья клетки, которой так опасалась Грейнджер, внезапно сомкнулись над её головой.

Энергия и сила толчками поступали в его тело, и Драко чувствовал, что крепнет с каждым её робким вздохом. Губы Грейнджер припухли и цветом напоминали спелую вишню; внезапное желание укусить их испугало Малфоя. Он отстранился, рассматривая блестящую от влаги кожу, и Грейнджер доверчиво потянулась следом. Драко в последний раз напомнил себе, что это исследование, и прижал ладонь к её лопаткам, вжимаясь в тело, замершее между его бёдер.

Он почувствовал, что внутри загудело странное, варварское желание схватить её и не выпускать до тех пор, пока силы, бьющие ключом в этом теле, не перетекут в него, покидая Грейнджер.

— Малфой, — она хрипло вскрикнула, освобождаясь от его поцелуя. — Нам надо…

Дрожащий стон завибрировал в её грудной клетке: Гермиона не знала, кто перед ней, но чувствовала, что ей следует бояться. — Нам нужно остановиться, — сказала она, пытаясь убедить себя в том, что прикосновения Драко Малфоя — совсем не то, чего она желает. Но сердце настойчиво билось в грудную клетку, и эти удары слышались в ушах словом «хочу».

Драко почти не слышал её голоса; мысли штормило, и он едва мог разобраться в обилии желаний, вспыхивающих в сознании одно за другим. Малфой внезапно испугался: мир был так огромен, но внезапно стянулся до размера хрупкого тела Грейнджер. Оно вмещало в себя всё: бесконечную свободу небес и таинственность океанов, силу земли и жар огня, первобытную страсть, плещущуюся в крови, тайны, ушедшие в вечность, нежность и жестокость, красоту и смелость, — и теперь всё это бурлило в нём.

Он прислушался к её тихому и надрывному дыханию, собираясь с мыслями. Внезапный страх покрыл сознание ледяной коркой: Малфой вдруг подумал, что Гермиону обязательно попытаются украсть. Драко бросил быстрый хищный взгляд в пространство, прислушался и напрягся всем телом. Нечто внутри него уже знало, что делать: он должен был спрятать Грейнджер, прежде чем её сияние стало бы заметно каждому в этом замке.

— Малфой, — снова позвала она, и Драко, вздрогнув, прижал её ближе. Гермиона ощущала странную слабость, словно поцелуй иссушил все её эмоции. Эйфория сглаживала упадок сил, но Грейнджер чувствовала, что постепенно проваливается в нечто наподобие коматоза.

— Чего ты желаешь? Скажи мне. Я дам всё… — он остановил сияющий взгляд на её лице. — Разве ты не хочешь меня? — в глазах промелькнуло нечто хищное. — Я чувствую это, твой запах и твой пульс выдают тебя…

— Хочу, — она сглотнула, умоляя разум не покидать её. — Но это не я. И не ты, Драко… — Гермиона схватила его за плечи, пытаясь удержаться на ногах, когда тело начало слабеть.

— Это я, — пробормотал он, прижимаясь щекой к её шее. — И всегда был.

Внезапная тяжесть тела Грейнджер заставила его отвлечься от размышлений о том, как прекрасно было бы закинуть её на плечо и унести в какую-нибудь уединенную комнату в самой высокой башне Хогвартса. Она падала, уже не пытаясь ухватиться за него, и Драко резко поднялся, удерживая её в руках. Осознание происходящего опрокинулось на него ледяным потоком, и он в ужасе распахнул глаза, наблюдая, как её голова безвольно откидывается назад.

— Грейнджер, — он встряхнул её и почувствовал, что задыхается от паники.

— Что здесь происходит?

Строгий голос донёсся до него приглушённо, словно из-под купола, и Драко поднял взгляд лишь через несколько секунд. Рядом с мадам Пинс, пораженно открывшей рот, стояла Макгонагалл. Её хмурый взгляд сканировал фигуры студентов.

— Мне нужно отнести её в лазарет, я должен…

— Я займусь этим сама, — холодно отчеканила Минерва. — А вы отправляйтесь в мой кабинет и ждите.

Драко, всё ещё чувствуя в себе отголоски прежнего состояния, хотел возразить: он не должен был оставлять Грейнджер, не должен был доверять её другим. Но строгий взгляд Макгонагалл вернул его к реальности.

— Да, директор, — сказал и почувствовал, как вся вселенная под ним проваливается, когда тело Грейнджер покинуло его объятия.

Гермиона поморщилась, услышав отдалённые глухие голоса. Кто-то тревожно перешёптывался над ней, и Грейнджер потребовалось много усилий, чтобы наконец открыть глаза.

— Ох, милая, — жалостливо прошептала мадам Помфри, всматриваясь в бледное лицо. — Я же вам говорила…

— Она очнулась? — жёсткий голос Макгонагалл разрезал тишину лазарета подобно острому клинку. — Мисс Грейнджер, как вы себя чувствуете?

Почти материнская тревога на лице директора польстила Гермионе. Она постаралась улыбнуться и разомкнула пересохшие губы:

— Немного болит голова. Что произошло?

— Мадам Пинс была обеспокоена шумом в библиотеке в поздний час. Она увидела вас и вызвала меня, — пояснила Минерва, нахмурившись.

— Вы спали несколько суток, мы так боялись за ваше состояние, — обеспокоенно проговорила мадам Помфри и придвинула к Гермионе поднос со склянками. — Вам нужно выпить несколько укрепляющих и хорошо отдохнуть.

— Несколько суток? — Гермиона с ужасом распахнула глаза: столько времени было потрачено впустую! Грейнджер вспомнила о последних минутах сознания, о прозрачно-серебристых глазах с танцующими языками пламени, о настойчивых прикосновениях и своём нежелании останавливаться. Блаженство, растёкшееся по венам, захватило её, словно гипноз. Гермиона ясно осознавала, что слабеет, но это было так ничтожно по сравнению с наслаждением, которым была пропитана каждая клеточка тела, что почти не стоило внимания.

— А где… — она замялась, глядя на Минерву, и внезапно покраснела. Очевидно, директор и библиотекарь протрактовали увиденное совершенно ошибочно. — Где мистер Малфой?

Лицо Макгонагалл вытянулось и как будто посерело, она вздёрнула подбородок и проговорила с ледяной строгостью в голосе:

— Мистер Малфой отправлен на домашнее обучение.

— Что? — Гермиона, превозмогая слабость, приподнялась на постели. — Вы исключили его?

— Нет, — Минерва поджала губы. — Профессора будут направлять ему задания, пока он находится в Уилтшире.

Гермиона задрожала от возмущения; в груди поднялось негодование, и виски запульсировали тупой болью.

— Малфой-мэнор разорён и наполовину пуст после обысков! — Гермиона в шоке распахнула глаза. — Там же ничего нет.

— Так будет лучше, — процедила Минерва, удивлённая поведением студентки.

— Для кого?

— Для нас всех, — и, поколебавшись, добавила: — И для мистера Малфоя тоже.

— Вы же знаете, что он страдает. Его нельзя оставлять в одиночестве! — Гермиона ощущала, как шея покрывается испариной от пронзительной паники и гнева.

— У мистера Малфоя есть домовой эльф, который обеспечит его всем необходимым.

— Ему нужны зелья и помощь целителей!

Минерва промолчала, поджав губы, и Гермиона покачала головой, сбрасывая с себя одеяло.

— Мисс, вы ещё очень слабы… — встревоженно затараторила мадам Помфри, но Гермиона всё равно села на кровати, стараясь справиться с лёгким головокружением.

— Я должна помочь ему, — настойчиво проговорила она.

— Боюсь, я вынуждена надавить на вас авторитетом, — Минерва подошла к Гермионе, возвышаясь над ней непреклонной статуей, — и запретить приближаться к мистеру Малфою.

Грейнджер опешила, открыла и закрыла рот, а потом медленно поднялась, держась за прикроватный столик.

— Он причинил вам вред и Мерлин знает что ещё мог натворить, если бы мы не отослали его прочь. Я понимаю, — Минерва примирительно подняла руки. — Моё решение кажется вам жестоким. Но поверьте: если кто и нуждается в защите, так это студенты Хогвартса.

— Драко — тоже ваш студент! Отчего такое лицемерие?

— Попрошу вас выбирать выражения, мисс Грейнджер, — Минерва растерянно смотрела на свою любимицу и не узнавала её. — Ваше поведение недопустимо, и…

— Вы бросили его умирать, — перебила Гермиона. — Не вам говорить мне о неподобающем поведении.

Макгонагалл замерла с приоткрытым от возмущения ртом и оглянулась на мадам Помфри, надеясь обрести поддержку в её лице. Та печально покачала головой и обратилась к Гермионе:

— Нам очень жаль мистера Малфоя, но ему уже ничем нельзя помочь. По правде, никто не думал, что он проживёт так долго.

Гермиона едва могла сохранять молчание, выслушивая эти жестокие слова. Она не понимала, как нечто настолько ужасное могло происходить под носом и у всего магического мира и оставаться незамеченным.

— Вы даже не пытались! — обвиняюще проговорила Гермиона.

— Мы ничего не можем сделать, мисс Грейнджер. Изменения, которые претерпевает тело мистера Малфоя, несовместимы с жизнью. Его сердце не выдержит такой нагрузки и остановится. Это только вопрос времени, — мрачно выдохнула Минерва. Усталость ещё больше состарила черты её лица. — То, что с ним происходит, чудовищно. Я знаю, что вы пытаетесь ему помочь, но ваши действия только продлевают страдания мистера Малфоя. Будет лучше позволить ему не мучиться и… умереть.

— Откуда такая жестокость? — Гермиона задыхалась, не в силах подобрать слова. — Неужели вы поступили бы так же, окажись на его месте я? Неужели вы оставили бы меня умирать?

Гермиона поняла по лицу Макгонагалл, что это вовсе не так. Нечто близкое к состраданию и мукам совести проскользнуло во взгляде директора, но так же быстро сменилось официальной холодностью.

— Вы знаете, что такое магический вампиризм?

Грейнджер неуверенно мотнула головой. Кажется, об этом что-то говорили на курсе изучения магических существ, но информация была такой сжатой, что Гермиона почти ничего не запомнила.

— Подобной способностью обладают представители некоторых волшебных рас: сирены, один из подвидов вампиров и, конечно же, вейлы.

— Так вы знали, что с ним происходит!

— Не перебивайте меня, мисс Грейнджер, — строго отчеканила Минерва, подавляя Гермиону своим холодным взглядом. — Я не могла представить, что такое возможно, но произошедшее в библиотеке заставило меня поверить. Я должна была догадаться раньше, — она с досадой цокнула языком. — Ваш интерес к вейлам, внезапное сближение с Малфоем… Что вы делали в библиотеке поздно вечером вдвоём?

Гермиона почувствовала, как краснеет лицо.

— Мы занимались исследованием, — сжимая кулаки, выпалила она.

— Тогда вам полезно будет узнать, что мистер Малфой истощил вашу магию настолько, что вы провели без сознания несколько суток. Наверное, не стоит говорить, как глупо было позволять ему сделать это.

— Мы ничего не знали!

— И это могло привести к необратимым последствиям… — Минерва укоряюще покачала головой.

— Нельзя лишить волшебника магии совсем, она является его неотъемлемой частью, — протестующе выпалила Гермиона. — Даже если Малфой по незнанию…

— Он нашёл источник, мисс Грейнджер, — Макгонагалл покачала головой, — и наверняка попытается воспользоваться им ещё раз. Я выслала мистера Малфоя прежде всего ради вашей безопасности.

— Он не знал, что может причинить мне вред, — упрямо продолжала Гермиона. — Если бы вы объяснили ему…

— Никто не может объяснить вейле; эти существа просто берут то, что хотят. Магическое общество постаралось изолировать их не просто так.

— Но ведь он не только вейла! Он всё ещё волшебник, всё ещё ваш ученик, и…

— Именно поэтому я не позволю ему натворить ещё больше глупостей. Сожалею, но это всё, что я могу для него сделать, — в голосе Макгонагалл было нечто, подавляющее все попытки к возражению. — Я предупреждаю вас, мисс Грейнджер: если вы намерены и дальше настаивать на своей точке зрения и пытаться помочь Драко Малфою, я буду вынуждена отчислить вас из Хогвартса по причине неподчинения школьному уставу.

Гермиона пораженно замерла, ощущая, как холодеют от страха внутренности. Грейнджер казалось, что перед ней стоял кто-то безжалостный и жестокий, но не Минерва Макгонагалл, являвшаяся для Гермионы примером справедливости и честности с первых дней в Хогвартсе.

— Это всё, — напряженно проговорила директор и, нервно дернув подбородком, повернулась. — Отдыхайте.

* * *

— Ваша светлость, вы ничего не ели со вчерашнего дня, — Норд окинул полупустую комнату мрачным взглядом. Следовало длительное молчание. — Вам следует перебраться в главные покои; в остальных комнатах конфискована почти вся мебель.

— Я уже говорил, что мне ничего не нужно, — донёсся глухой голос со стороны глубокого кресла у окна.

Хмурый день в Уилтшире подходил к концу, и сквозь мутные от пыли окна пробивался угасающий свет бледного солнца. Драко наблюдал за бегом туч в небе уже около нескольких часов, стараясь не двигаться и дышать медленнее. Он находился в мэноре уже несколько дней, и все они были похожи на один сплошной поток серости, уныния и безнадежности.

Когда Малфой взошел по разбитым ступенькам крыльца и посмотрел на облупившиеся и кое-где чёрные от копоти стены, на сколотые барельефы, на узкие окна с выбитыми стёклами и увитые диким вьюнком колонны, он в шутку назвал себя лордом развалин и этим очень обидел старого Норда. Домовик старался держаться, но при виде того, в какой упадок пришло родовое имение, служившее ему домом уже около века, снял свой монокль и некоторое время жмурился, стараясь скрыть слёзы.

Драко не был растроган; он уже давно перестал видеть в этом нагромождении колонн, лестниц и безликих комнат свой дом. Возвращение не принесло ему ни радости, ни злости, ни разочарования. Малфою было всё равно, и он поразился бы своему равнодушию, если бы гнетущая апатия не набросила оцепенение на его мысли.

В первый день он бродил по разворованным залам, рассматривая некогда натертые до блеска, а теперь усыпанные комками земли с мощной обуви мракоборцев полы, снимал со стен изрезанные портреты предков, закрывал скрипящие на ветру разбитые окна и сгребал в кучи осколки фарфоровых статуэток и старинных сервизов, которые так любила Нарцисса.

Он не преследовал никакой цели, занимаясь этим с утра до поздней ночи; им двигала потребность монотонной непрерывной деятельности, которая могла бы отвлечь от посторонних мыслей. Драко вернулся в свою комнату, опустевшую на две трети, лишь когда луна поднялась высоко в небе и его боли, почему-то утихшие после вечера в библиотеке, вернулись.

Драко смутно помнил свой последний разговор с директором. Она что-то напряженно говорила и, кажется, обвиняла его, но Малфой думал лишь о том, что случилось с Гермионой и как скоро он сможет убедиться в том, что не убил её. На просьбу объяснить произошедшее с ним Драко получил молчаливый отказ; Минерва или ничего не знала, или не видела смысла в разговорах. Куда больше её волновал вопрос его немедленного отъезда из Хогвартса. Малфой беспрекословно подчинился: он давно привык следовать туда, куда ему скажут.

Его выслали из Хогвартса той же ночью, снабдив стопкой учебников и десятью флаконами с обезболивающим. Норд, кряхтя и пошатываясь, тащил на себе мешок с провизией на первое время, когда вслед за Малфоем вошёл в открытый по экстренному случаю камин в кабинете директора. Их прощальным маршем было молчание, и Драко решил не оборачиваться, прежде чем исчезнуть в зелёном пламени.

И вот уже вторые сутки он шатался по коридорам опустевшего особняка, теперь служившего пристанищем для призраков. Драко почти не спал из-за тянущей боли, сковывающей мышцы, и сквозь мутную дремоту слышал их крики и стоны, просачивающиеся из подвалов. Ужас полз по коже мурашками, но даже шорохи в темных коридорах и печальные вздохи под потолком не могли занимать его мысли больше, чем она.

Малфой не находил себе места, не имея возможности удостовериться в том, жива ли Грейнджер и всё ли с ней в порядке. Прежде его угнетало лишь то, что он противен сам себе; теперь же Драко боялся существа, которое развивалось подобно зародышу в его теле и готово было вот-вот заговорить его голосом. Малфой тысячу раз прокручивал в голове их фатальный эксперимент и не мог понять, почему вдруг ему так отчаянно захотелось Грейнджер себе.

Он и после ощущал остатки этого желания. Сперва оно было таким сильным, что почти соблазнило его ослушаться директора и проникнуть в лазарет. Затем, оказавшись в мэноре, Драко всё же пришёл в себя и постарался взглянуть на произошедшее трезво. Пришло разочарование, но подсознательное желание не исчезло. Ещё несколько часов после поцелуя он ощущал себя так, словно кто-то влил в него свежую кровь, смешанную с чем-то наподобие сладкого дурмана. Что бы ни случилось в библиотеке, Драко хотел ещё, хотя понимал: он вряд ли должен поощрять это желание.

— Могу я хотя бы предложить вам воды? — Норд всё ещё стоял у входа в комнату, которая теперь принадлежала пустоте и пыли, а не Драко.

— Нет, — спустя время отозвался Малфой, поднимаясь из кресла. Он мимолетно прикоснулся к щеке и поморщился: челюсти ныли уже двое суток, и с каждым часом боль только сильнее ввинчивалась в дёсны. Обезболивающее заканчивалось, и есть становилось невозможно. — Я прогуляюсь.

Норд подозрительно взглянул на своего господина, когда тот прошёл мимо него. Малфой тихо миновал залы и вышел через чёрный ход, когда-то используемый слугами. Обогнув дом, он вышел к обширному парку, поросшему вереском. Вдали слабо поблескивали стёкла большого построения, отчасти утопающего в густой роще, и Драко направился к нему. Достигнув потрескавшихся мраморных ступеней, Малфой на некоторое время остановился, поднимая взгляд.

Вся из разбитых стеклянных окон, кое-где треснутых и оплетённых паутиной, оранжерея, созданная Нарциссой, казалась самым главным призраком поместья. Драко сглотнул, переступил через руины, в которые превратились статуи дриад у входа, и осторожно потянул на себя покосившуюся дверь с выбитым стеклом.

Внутри было сухо и пахло прелой листвой. Стеллажи громоздились на полу жалкой кучей обломков, повсюду на широких каменных плитах виднелись разбитые горшки и клумбы. Драко посмотрел на почерневшие розы, на кусты высохших лилий и съёжившиеся листья папоротника, устилавшие пол.

«Она была бы в ужасе», — отстраненно подумал Драко, продвигаясь к центру построения, туда, где виднелась окружность небольшого фонтана. Застоявшаяся вода была неподвижна, и Малфой поморщился, увидев на некогда белоснежном дне толстый слой ила.

Жизнь была похожа на эту оранжерею: некогда цветущую, а теперь разрушенную. И не было больше никого, кто смог бы восстановить всё по крупицам, терпеливо стирая грязь, убирая осколки и латая трещины. Мысли о Нарциссе острыми клинками пронзили сердце: Драко не видел её уже много месяцев и не был уверен в том, что увидит снова. Он ощущал себя беззащитным и бессильным без её рук, в трудные минуты нежно обвивавших его шею.

Обессиленно опустившись около бортика, Драко закрыл лицо руками и остался неподвижным даже тогда, когда по уцелевшему стеклу на крыше забарабанил дождь.

* * *

— Ты не можешь просто игнорировать меня, — Джинни шла за Гермионой по пятам. — Что произошло? Я не видела Малфоя уже несколько дней, а ты ведёшь себя так, словно получила гадкое пророчество.

— Всё в порядке, — Гермиона скользнула взглядом по корешку книги, которая была ей необходима, взяла её с полки и нетерпеливо вздохнула. — Есть небольшая загвоздка с исследованием.

Грейнджер умолчала о том, что тревога и страх почти разрушили её нервную систему, а сама она едва могла уснуть, даже выпив две порции зелья сна без сновидений. Она старалась найти в библиотеке хотя бы отдаленные упоминания о магическом вампиризме, но пока что ей не удалось обнаружить ничего кроме нескольких поверхностных заметок. Все они так или иначе повторяли сообщённую Макгонагалл информацию, и Грейнджер смогла узнать лишь то, что от магического вампиризма можно защититься с помощью особого вида окклюменции, о котором было известно и того меньше.

— Почему бы тебе не написать Флёр? Уверена, она могла бы многое рассказать. Её бабушка — вейла, — не унималась Джинни, не на шутку встревоженная состоянием подруги.

— Я уже писала, — с недовольством проговорила Гермиона. — Она ответила, что почти с ней не общалась и ничего не знает.

— В самом деле? — Джинни хмыкнула, задумчиво поднимая глаза к потолку. — Она довольно странная.

Грейнджер заинтересованно покосилась на неё, и Джинни, довольная тем, что сумела заинтересовать подругу, за последние дни сказавшую ей не более десяти слов, продолжила:

— По-моему, Флёр очень суеверна… — и добавила заговорщическим шёпотом: — Они с Биллом даже не целовались до свадьбы.

Тревога кольнула Гермиону под лёгкими. Она сжала в руке книгу и нервно выдохнула:

— Почему?

— Мама сказала, что Флёр боялась своих генов, — Джинни пожала плечами. — Верила в байки о том, что человек, которого поцеловала вейла, уже никогда не забудет такой поцелуй и всю жизнь будет желать ощутить его снова. А ты ведь знаешь, они с Биллом долго присматривались друг к другу. Похоже, она сомневалась, раз терпела так долго…

— О, — Гермиона побледнела, отводя взгляд. — Молли знает это наверняка?

— Брось, — Джинни легкомысленно взмахнула рукой. — Это всего лишь сказочки, которыми мама пугала нас в детстве, а Билла — вплоть до свадьбы. Она недолюбливала Флёр; считала, что полувейла опутает её сына своими таинственными чарами и бросит.

— Но зачем это… Флёр? Зачем вообще вейлам кого-то очаровывать?

Джинни пожала плечами и тут же хмыкнула:

— Не говори мне, что ты веришь в эту чушь, — и снисходительно посмотрела на Гермиону. — Билл и Флёр просто слишком традиционные… ну или зажатые.

— Наверное, так и есть, — криво улыбнулась Грейнджер. Страх усилился, в груди загудело неудовлетворение, напомнившее обо всех прежних опасениях. — Спасибо, Джинни. Я правда в порядке. Просто немного устала, — и попятилась к выходу. — Пожалуй, лягу сегодня пораньше.

Весь вечер она думала о словах Джинни и о возможных последствиях их с Малфоем опыта. Так и не прикоснувшись к ужину, Грейнджер скинула одежду и устало рухнула на постель. Укрывшись одеялом и сложив руки на животе, она напряженно уставилась в потолок. С некоторых пор даже собственная кровать напоминала ей о Драко Малфое. Гермиона ощутила, как напряглись её плечи при мысли о том, что совсем недавно он был здесь, рядом.

Теперь Драко находился за сотни миль, почти недосягаемый и одинокий как никогда. Прошло лишь несколько дней, а она уже сходила с ума от тревоги: были ли у него необходимые зелья, находился ли он в сознании, дышал ли он в эту самую минуту, пока она была в безопасности?

Гермиона ударила ладонями по постели и нервно вскрикнула, поднимаясь. Она ощущала, что предаёт себя бездействием. Возможно, прямо сейчас Малфой умирал от потери крови или корчился в невыносимой агонии, а она всё ещё терзалась ничтожными сомнениями. Да, он был опасен, и да, она чувствовала, что поцелуй только подтвердил это. И всё же Гермиону тянуло в далёкие земли Уилтшира, тянуло в мэнор, населённый страшными и болезненными воспоминаниями, тянуло к тому, кем теперь был Малфой. Грейнджер знала, что и сама уже не станет прежней. Она сделала выбор и обязана была нести ответственность за последствия. Хоть кто-то, думала она, должен был оставаться честным, чтобы мир не развалился.

Гермиона вскочила с постели и ринулась к стулу с одеждой, быстро натянула рубашку и джинсы, собрала волосы в небрежный хвост и остановилась перед зеркалом. Любому со стороны могло показаться, что её лихорадит. Грейнджер, стиснув зубы, подошла к столу и достала из него пергамент с несколькими строчками, написанными ею ещё несколько дней назад. Она малодушно спрятала его в порыве сомнений, но теперь знала, что должна делать.

Грейнджер тихо прошла по коридорам, подспудно ощущая спокойствие, граничащее с ужасом. Она нисколько не беспокоилась о том, что за окном была ночь, когда постучалась в комнату Макгонагалл. Около нескольких минут было тихо, и лишь когда Гермиона занесла руку для того, чтобы ударить в дверь ещё раз, щёлкнул замок и на пороге появилась Минерва. Она ошеломлённо посмотрела на Гермиону и сжала пальцами накинутую на плечи шаль.

— Мисс Грейнджер, что-то случилось? — она обеспокоенно нахмурилась. — Время позднее.

— Извините, — холодно отчеканила она. — Я больше не могу ждать, — и протянула пергамент.

— Что это? — подозрительно протянула Макгонагалл, и спустя секунду, взглянув на строки, удивлённо замерла. — Мисс Грейнджер, — повторила она медленно, явно собираясь возразить тому, что было написано на пергаменте, но Гермиона прервала эту фразу:

— Не знаю, как вы, директор, но я не смогу до конца дней жить с мыслью о том, что из-за моего равнодушия Драко Малфой умер в агонии и одиночестве. И если мне не отыскать справедливости в Хогвартсе, я рискну и попытаюсь найти её в другом месте, — Гермиона кивнула на пергамент в руках Макгонагалл. — Я хочу, чтобы вы меня отчислили.

* * *

Драко вскинулся, прижимая ладони к лицу: челюсти болели так, словно кто-то сдавливал их, протыкая плоть вокруг раскаленными иглами. Он застонал сквозь сомкнутые зубы и почувствовал, что ему становится только хуже. Пульсация ударяла в голову, и Малфою показалось, что его черепная коробка вот-вот разорвётся от давления изнутри.

Он медленно приподнялся, опираясь о сколотый бортик фонтана, и оглянулся: за мутными окнами оранжереи чернела ночь, и только в самом верху в стёклах бликами отражалась высоко взошедшая луна. Он попытался подняться, но тело подвело, и Малфой снова рухнул на каменные плиты, ощущая под пальцами высохшие корни растений.

— Малфой, — прозвучал слабый сострадательный голос, и Драко поднял голову, запечатлевая её фигуру у входа.

— Уходи, — он отвернулся, смазывая последние звуки в стон. Боль пронзила челюсти с новой силой; Драко показалось, что он услышал хруст, словно кости передвигались, стираясь друг о друга. — Как ты сюда попала?

— Через камин, — встревоженно отозвалась она, делая шаг навстречу. — Макгонагалл не смела так поступать с тобой, и я…

— Оставь меня, Грейнджер! — он зарычал и метнулся в сторону, хватаясь за колонну. — Она права. Я опасен…

Гермиона сделала ещё один осторожный шаг, словно боясь напугать кроткое животное. Драко стоял, сгорбившись от боли, и пристально наблюдал за ней исподлобья.

— Директор сказала, что отчислит меня, если я попытаюсь помочь тебе снова. Я сама положила заявление на её стол.

— Ты просто идиотка, — низко проговорил он. — Возвращайся в Хогвартс.

Она робко улыбнулась и покачала головой:

— Пути назад нет. Макгонагалл подписала приказ… — и, увидев изумление и недоверие в его взгляде, мягко продолжила: — Иначе меня бы здесь не было.

— Зачем? — боль обрушилась на него с новой силой, колени подкосились, и он, ощущая стыд за свою немощность, сполз вниз по колонне. В горле защипало, и он закашлялся, ощущая на языке кровь. Казалось, будто в лёгкие начал забиваться густой дым, и некоторое время Малфой пытался вдохнуть, борясь с ужасом. — Уходи, Грейнджер, мне осталось недолго.

— Нет! — она решительно вздернула подбородок. — Я принесла несколько зелий, и…

— Я могу убить тебя или сделать что-то ужасное, — прорычал Драко, ощущая, как то странное желание, которое породил её поцелуй, расправляет когти внутри его грудной клетки. — Неужели ты не понимаешь?

— Всё будет хорошо, Драко, — дрожащим голосом выпалила она, протягивая ему тёмно-зелёную бутылочку. — Я помогу тебе.

В голове вспыхнуло зарево, затмевающее боль и отчаяние. Он из последних сил поднялся и мрачно взглянул ей в глаза. Грейнджер была похожа на пламя свечи в глухом склепе, и Драко не мог не смотреть, не мог не желать устремиться к ней как к единственному источнику света. В груди разрасталось тепло, и оно, подобно проклятью, медленно поползло вверх и вниз по его телу, заставляя истерзанные мышцы двигаться.

— Тебе понравилось, — внезапно он холодно улыбнулся и заметил, что плечи Грейнджер забавно вздрогнули. — Вот почему ты здесь.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Мой поцелуй.

— Это не так!

Она покраснела, выдавая себя с головой, и Драко почти ощутил, как от жара её щёк раскаляется воздух в его лёгких.

— Ты хочешь ещё? — он наклонил голову, и внимательность взявшего цель охотника поселилась во взгляде.

— Послушай, — она напряженно сглотнула и наконец попятилась. — Я знаю, что тебе тяжело контролировать свою… сущность, но…

— Мы можем повторить, — он развел руками, словно приглашая её в объятия. — Как ты хочешь? Можем сделать это здесь или внутри. Я покажу тебе главные покои, — продолжал Драко, приближаясь к ней так плавно, что Грейнджер едва замечала эти движения. — Они великолепны, Грейнджер: семь помещений, обставленные самой дорогой мебелью во всём магическом мире.

— Прекрати, мне не до интерьеров, — её рука, протягивающая склянку, дрогнула и почти опустилась. — Малфой, выпей зелье. Тебе нужно отдыхать.

— Столовая, два кабинета, обширная ванная, гостиная и, конечно же, спальня, — он ни разу ни взглянул на склянку, зажатую в её маленькой ладони. — Ты знаешь, для кого предназначены эти комнаты?

Гермиона продолжала пятиться, а он так же медленно наступал, с каждой секундой цепляя и захватывая в плен всё больше её мыслей.

— Они принадлежат лорду и его леди, — не дожидаясь её ответа, произнёс он и усмехнулся, когда Грейнджер споткнулась о ветку и прижалась спиной к колонне. — Там они завтракают, читают, сидят над бумагами, заботясь о счетах и владениях, — Драко удовлетворённо выдохнул, приближаясь к её неподвижному из-за напряжения телу. — И, конечно, занимаются любовью.

Гермиона сощурилась, пытаясь справиться с наваждением, просачивающимся в её тело вместе со словами Малфоя.

— Прекрати.

— Ты смущена? — в его шёпоте слышалось лукавство.

— Ты слишком много себе позволяешь, — процедила она, всё ещё пытаясь обороняться.

— Я даже не прикасаюсь к тебе, — он показательно поднял ладони и, наклонившись, упёрся ими по бокам от её головы. — Ты говорила, что вовсе не являешься леди, но, на мой взгляд, даже самая суровая мать не воспитала бы такую чопорную девицу. Хотя знаешь, Грейнджер, — он наклонил голову, стараясь поймать её взгляд. — Те, что днём больше всех краснеют и кричат о добродетели, ночью превращаются в настоящих фурий. И один лишь Мерлин знает, на что способна ты, — его ладони скользнули ниже, почти касаясь её плеч. — Или, быть может, кто-то был удостоен чести заглянуть под твой полог после отбоя и это известно наверняка?

— Ты переходишь все границы, — отчаянно выцедила она, приподнимая подбородок и стараясь находиться дальше от его лица. — Выпей зелье, и я провожу тебя до твоих покоев.

— Как это мило, моя леди, — он обнажил зубы в улыбке. — Что будет потом?

— Ты уснёшь.

— Поцелуй на ночь?

Гермиона рвано выдохнула, заметив, с какой жадностью скользнул его взгляд по её горлу.

— Такие чопорные девицы, как я, Малфой, проводят ночи под своим пологом в одиночестве.

— До тех пор, пока не выйдут замуж.

— Меня начинают беспокоить твои матримониальные наклонности, — процедила Гермиона, стараясь избежать цепкого взгляда, и постаралась тут же перевести тему: — Тебе уже не больно?

— Не так, как прежде, — он покачал головой. — Когда я был один, мне казалось, что агония разорвёт меня на части, а теперь она вдруг отступила. Ты действуешь исцеляюще.

— Вовсе нет, — Гермиона печально вздохнула. — Это из-за одиночества.

Драко вопросительно хмыкнул, разглядывая линию её шеи и пытаясь угадать, где именно пульсация её крови будет ощущаться сильнее, если прижаться к коже губами. Не было ничего более правильного, чем Грейнджер — уставшая, но всё ещё такая яркая, что можно было ослепнуть, — здесь, рядом с ним.

— Одиночество утраивает боль и печаль, — пояснила Гермиона, тяжело вздохнув. — Я думаю, оно даже может убить. Теперь ты не один, и что бы ни было, Малфой, мы найдем выход.

— Ты очень мила, но всё же немного наивна, — он поймал пальцами её локон и потянул его, заставляя Гермиону приблизиться. — Неужели действительно думаешь, что мои кости перестанут ломаться только потому, что ты в это веришь?

— У меня есть зелья, и…

— Клянусь, никакие зелья не сравнятся с тем, что я сделал с тобой в библиотеке, — перебил Драко, приближаясь настолько, что она почувствовала жар его дыхания на своей щеке. — Думаю, ты могла бы исцелить меня собой…

Гермиона задрожала, ощущая, как его пальцы касаются задней части её шеи и скользят в волосы, сжимая их и фиксируя голову в одном положении.

— Ты причинишь мне вред.

— Никогда, — Драко ощущал, как последние отголоски боли покидают его тело. Он неумолимо приближался, и грудь Грейнджер высоко вздымалась, касаясь его. — Представь, — продолжал Малфой, — как тебе будет хорошо, — и, заметив, что она собирается возразить, тут же добавил: — Не лги, что тебе не было приятно, когда я касался тебя. К чему споры? Все моё будет принадлежать тебе, только тебе. Но ты должна дать согласие…

Она была слаба под его руками, и Драко прижал её к себе, чтобы уже никогда не отпускать. Её сила гудела под пальцами, её шумное дыхание звучало как сама жизнь, но внезапно оно дрогнуло и начало замедляться. Тихий хрип вырвался из горла Грейнджер, и Драко захотелось успокоить её. Он мягко коснулся её губ, и Гермиона послушно открыла рот, беспрекословно принимая его.

Малфой уже не старался разобраться в своих ощущениях; он знал, что должен взять её на руки и унести прочь из этого унылого места. Она была тёплой и приятной, и Малфой вцепился в её талию, готовясь взять на руки, однако пульсирующая боль заставила его зажмуриться.

Открыв глаза, Драко ещё долго в замешательстве смотрел на свои руки, лежащие на бортике фонтана. Вокруг была непроглядная чернота, и только свечка, принесённая Нордом, слабо трепетала поблизости.

— Грейнджер, — прохрипел он и съёжился, вслушиваясь в тягучее молчание.

Это был сон. Всего лишь бредовый сон, засланный в истерзанное сознание болью, и Малфой по-прежнему был один в заброшенном саду своей матери. Драко скривился, с каждой секундой начиная ощущать своё тело всё яснее. Оно казалось тяжелым, безобразным и изломанным.

Драко поднялся, с трудом расправляя сгорбленные плечи, и прикоснулся к челюсти. Нечто тёплое и вязкое поползло вниз по его пальцам. Малфой открыл рот, тревожа глубокие раны на дёснах, и кровь хлынула от уголков губ с новой силой, скользя противной теплотой по шее. Медленно сглотнув, он провёл кончиком пальца по верхнему ряду зубов и застонал от ужаса, когда в кожу вдавилось остриё клыка. Драко отдёрнул руку, задыхаясь от панического бессилия. Кровь бешено пульсировала шумом в ушах, и только чудом он смог услышать хруст стекла под чьей-то подошвой позади себя.

— Что с тобой?

Приглушённый и робкий голос облачил его кожу в мурашки. Он резко повернулся, хищно щуря глаза, и остановил взгляд на тёмной фигуре, застывшей у входа. Плечи Грейнджер лихорадочно поднимались, словно до этого она долго бежала, а с её волос на плащ стекала влага.

— Это сон, — он сжал виски руками и мотнул головой. — Ты не здесь. Это всего лишь сон! — закричал, пытаясь убедить себя.

— Малфой! — её голос был слишком плотным и слишком осязаемым, чтобы продолжать игнорировать его.

— Я умираю, — сказал он то ли Грейнджер, то ли своему видению.

— Нет, — лицо Гермионы исказилось ужасом, когда она подошла ближе и увидела его, залитого кровью. — Я здесь, и я помогу.

Малфой хмыкнул и покачал головой.

— Это сон, — снова повторил Драко шёпотом, и оставшиеся силы заставили его сделать несколько шагов вперёд. — Но прежде чем он закончится… — он сделал неожиданно резкий и уверенный выпад вперёд, словно собираясь наброситься на неё, и Грейнджер подпрыгнула на месте, вскидывая руку с палочкой.

Драко измученно улыбнулся: он был уверен, что Гермиона сдастся, снова замрёт в его руках подобно кроткому зверьку и позволит ему напоследок, пусть даже во сне, почувствовать эту силу, бьющую в ней бурными потоками. Но вопреки всем его ожиданиям Грейнджер вдруг подняла руку, и своими прекрасными, невероятными губами прошептала:

— Ступефай!

— Я принёс ещё воды, леди. И новые полотенца.

Драко нахмурился. Сознание возвращалось к нему медленно и вязко; он сражался с сонным наваждением, которое стремилось снова захватить его в плен черноты. Пальцы нащупали гладкую ткань простыни и край одеяла, и Малфой принялся ощупывать швы и напряженно считать стежки, чтобы ухватиться за реальность.

— Спасибо, Норд. Ты должен отдохнуть. Ночь была трудная.

Её голос был подобен заряду адреналина, и остаточные сгустки бессознательного испарились, словно тени под лучами солнца. Драко с трудом приоткрыл глаза и тут же прищурился: комната была залита янтарным утренним светом.

— Отдых больше нужен леди. Я вижу, что вы едва держитесь на ногах. В восточном кабинете есть софа, вы могли бы немного поспать там.

— Я подожду, пока он проснётся, — отозвалась Гермиона, и Драко услышал, как слабо и устало звучал её голос. — Признаки исчезли, но нам всё равно нужно быть осторожными. Необходимо сделать ещё немного сонного зелья на всякий случай. Здесь есть лаборатория?

— Боюсь, леди, она разрушена. Хотя, быть может, варвары оставили котлы и не особенно ценные ингредиенты. Я проверю и доложу вам. Что-нибудь ещё?

— Я бы выпила чаю, — смущённо добавила она. — Если тебя это не затруднит.

— Любое ваше желание — закон для Норда, леди, — домовик звучал патетично, и Драко мысленно усмехнулся.

— Пожалуйста, называй меня Гермионой, — пролепетала Грейнджер, но не получила ответа. Домовик исчез, оставив выбор в обращении к ней за собой.

Драко услышал звон меди и шум отжимаемой воды справа от себя и решил некоторое время бездействовать. Он сумел подавить судорожный вздох, когда его лба коснулась прохладная влага, стирающая липкий пот. Грейнджер касалась мягко и слишком бережно, не так, как мог бы целитель. Её пальцы осторожно поправили волосы, мокрая ткань прижалась к вискам и скользнула вниз, к скулам. Когда Гермиона перешла к подбородку, её движения стали более усердными: она что-то оттирала, и по слабому металлическому запаху, ударившему в ноздри, Драко понял, что это была засохшая кровь.

Мягкое полотенце очертило его шею, усердно прошлось по ключицам и направилось вниз, к груди. Драко с удивлением осознал, что обнажён, по крайней мере, наполовину. Мышцы вздрагивали под прикосновениями, и Малфой чувствовал себя глупо, когда продолжал лежать, притворяясь спящим. Тем временем её рука двинулась вниз, к солнечному сплетению, очертила бока и остановилась на тяжело вздымающемся животе словно в раздумье. Несмотря на слабость в мышцах, Малфой почувствовал внутри нечто наподобие щекотки, когда Гермиона провела полотенцем прямо над поясом его брюк.

Он незаметно пошевелил руками, собираясь наконец оповестить Грейнджер о том, что находится в сознании, но почувствовал натяжение на запястьях. Изумление заставило его безмолвствовать ещё около половины минуты, а затем он, набрав в лёгкие воздуха, хрипло выдохнул:

— Почему я связан?

Гермиона, испуганно ахнув, выжала слишком много воды. Холодные капли заскользили по его торсу, разбегаясь неприятными влажными дорожками по рёбрам к спине.

— Ты был без сознания… некоторое время.

— И это всё ещё не объясняет, почему я привязан к кровати своих родителей.

Гермиона поспешно отложила полотенце и отошла на несколько шагов.

— Ты не помнишь, что было прошлой ночью? — она неловко прикусила губу. Грейнджер отводила взгляд, и это было очень, очень дурным знаком.

— О драккл, что я натворил? — он похолодел от ужаса, когда в сознании начали вспыхивать воспоминания о вероломных желаниях, порождённых близостью Грейнджер.

— Нет-нет, всё не так страшно, — поспешно замахала руками она. — Мне показалось, что там, в оранжерее, ты попытался напасть на меня… из-за своих инстинктов. После того, как я применила заклинание и мы с Нордом перенесли тебя сюда, ты ещё несколько раз приходил в себя и… ну… — она сжала кулаки.

— Что я сделал? — мрачно и строго спросил он, наблюдая, как румянец ползёт по её шее.

— Это ерунда, ничего страшного, — рассеянно забормотала она, собираясь закрыть тему, но была грубо прервана:

— Грейнджер, хватит мяться. Не разговаривай со мной как с больным ребёнком.

Гермиона бросила на него испытующий взгляд и отвернулась, чтобы убрать тазик с водой.

— Ты хотел, чтобы я присоединилась к тебе.

— Что? — его голос звучал напряжённо, и Гермиона вжала голову в плечи, даже сейчас ощущая дрожь опасности.

— В кровати, — дополнила она, прочистив горло.

— О, — Драко закрыл глаза и стиснул зубы от стыда и досады. — Я что-то сделал?

— Нет, — поспешно заверила она. — Мы напоили тебя сонным зельем и на всякий случай… привязали. Я не хотела применять к тебе заклинания снова, и поэтому не знала, что ещё…

— Ты всё сделала правильно, — Драко пошевелил затёкшими руками и нетерпеливо выдохнул. — А теперь, будь так добра, освободи меня.

Гермиона подозрительно прищурилась, рассматривая его бледное лицо, снова ставшее безупречным. Прошлой ночью она увидела оборотную сторону той сущности, которая теперь являлась частью Драко Малфоя, и не могла не опасаться. Взгляд против воли скользнул по губам.

— Не мог бы ты открыть рот? — настороженно спросила она, приближаясь.

— Зачем? — нахмурился Драко, сжимая ладони кулаки.

— Твои… клыки. Я хочу быть уверена, что они исчезли, прежде чем освобожу тебя.

Драко хотел спросить, что за чушь она несёт, но замер, уже приготовившись выпалить ругательство: в память врезались последние секунды сознания, и тело передёрнуло от отвращения. Клыки… Он едва не застонал от обреченности, но ожидающий вид Грейнджер не позволил предаться самобичеванию.

— Какая мерзость, — выплюнул он и открыл рот. Гермиона поспешно приблизилась и наклонилась над ним.

— Ты позволишь? — она неуверенно протянула руку к его рту. Вместо согласия Драко закрыл глаза. Её пальцы осторожно прикоснулись к нижней губе, оттягивая её, и Драко поёрзал на кровати, ощущая странное волнение. Подушечка её пальца тронула ряд зубов, и Гермиона, удостоверившись в том, что всё в порядке, обратила внимание на верхний ряд.

Было нечто интимное в том, как она касалась его рта, и Малфой занервничал, стараясь подавить воспоминания о том, что видел во сне прошлой ночью. Текли секунды, но Грейнджер не отнимала рук, и Драко приоткрыл глаза, чтобы удостовериться в том, что она не уснула.

Он мог бы выругаться, если бы пальцы Гермионы все ещё не лежали на его губах: взгляд Грейнджер остекленел, рот приоткрылся, и сбивчивое дыхание заставляло грудную клетку тяжело вздыматься. Она смотрела на него, не мигая; Драко показалось, что Грейнджер наклонилась: её волосы щекотали его ключицы. Верёвки на запястьях натянулись, и Драко, борясь с горячей волной внутри себя, убил в зародыше желание сомкнуть губы вокруг её пальцев, прикусывая мягкие подушечки. Страх этого яркого ощущения заставил его прийти в себя. Он дёрнул головой, и Гермиона, часто заморгав, поспешно отстранилась.

— Всё хорошо, — прошептала она, поражаясь своему кратковременному оцепенению. — Кажется, теперь ты в норме, — Грейнджер выхватила из кармана палочку и, взмахнув ею, ослабила верёвки. — Норд принёс новую одежду. Можешь привести себя в порядок, я не стану мешать.

Драко не успел сказать ни слова, прежде чем она скрылась за соседней дверью. Гермиона поспешно миновала смежный со спальней кабинет и ворвалась в обширную гостиную. В воздух взметнулись частицы пыли, и Гермиона сжала переносицу пальцами, чтобы не чихнуть. Ей казалось, что издавать какие-либо звуки было преступлением в этих скорбных полупустых комнатах. Грейнджер рассеянно опустилась в кресло, накрытое белой тканью, и сжала виски руками.

Эта ночь была адской во всех отношениях. После того, как Норд перенес её и Драко в одну из бесчисленных комнат, которую Грейнджер даже не успела рассмотреть, всё закрутилось с немыслимой скоростью: сбрасывание его окровавленной одежды, холодные компрессы, нервное перебирание всех тех зелий, что у неё были. Малфой очнулся от заклинания быстрее, чем Гермиона могла подумать. И она до сих пор чувствовала жар на щеках, когда вспоминала его лихорадочный шёпот между сном и реальностью.

«Разве ты не замёрзла? Ночи такие длинные и холодные… Иди ко мне, Грейнджер, я знаю, что смогу согреть тебя».

Верёвки на его коже натягивались так сильно, что Гермиона переживала, выдержат ли те два упрочняющих заклинания, которые она на них наложила.

«Я вижу, как ты краснеешь. Ты помнишь, как я целовал тебя? Конечно, конечно помнишь. Ты ведь так хочешь, чтобы это случилось снова…»

Норд старался выглядеть невозмутимым, но его глаза всё равно были смешно округлены, когда он подавал ей очередную склянку с сонным зельем.

«Это наша прелюдия, моя леди? Тебе нравится связывание?».

В конце концов зелье было принято, и к тому времени, когда оно подействовало и Драко замолчал, Гермиона всерьёз начала подозревать, что Малфой был не вейлой, а инкубом⁽¹⁾. И если бы не Норд, суетящийся поблизости, она могла потерять голову задолго до рассвета.

Гермиона могла обманывать себя сколько угодно, но факт оставался фактом: рассудок подводил, когда Малфой находился в такой близости к ней. Гермиона не была уверена, но подозревала, что, если бы Драко не прервал её, она могла наклониться и завершить то, о чём умоляли остатки воспоминай об эйфории его поцелуя. С мрачной обречённостью Грейнджер признала, что Молли, скорее всего, пугала своих детей вовсе не сказочками, а вполне реальными фактами. И одному только Мерлину было известно, как долго должен был длиться эффект «поцелуя вейлы». Грейнджер надеялась, хоть и слабо, что самоконтроль не подведёт её, и симптомы вскоре исчезнут, а не останутся на всю гребаную жизнь.

* * *

Они молча завтракали в той самой гостиной, избегая смотреть друг на друга. Драко выглядел значительно лучше: лицо больше не казалось мертвенно бледным, движения были плавными и спокойными, а во взгляд вернулось беспристрастие. Гермиона чувствовала себя помятой, уставшей и немного грязной после прогулки под дождём и ночи в холодном поту. Она неловко прикоснулась к спутанным волосам, собранным в низкий пучок, и с досадой подумала о том, что вряд ли захватила с собой расчёску, в суматохе покидая Хогвартс.

— Мне жаль, — внезапно проговорил Драко, ставя чашку на низкий резной стол. — Что я причинил тебе столько неприятностей. Моё поведение сегодняшней ночью было недопустимым.

Гермиона заметила, как напряжены были его челюсти, и постаралась миролюбиво улыбнуться:

— Ты не мог контролировать себя.

— Это не оправдание. Я вообще не должен был допустить, чтобы это случилось. Следовало приказать Норду запереть меня где-нибудь и никого не впускать.

— Ты неожиданно строг к себе, — возразила Гермиона. — Но всё же ошибаешься. В таком состоянии нельзя находиться одному.

— Это ты так решила, — Драко держался холодно и почти враждебно. Казалось, он ненавидел её за то, что ощущал прошлой ночью. — Я всё равно умру, так зачем мучиться? Быть может, если бы не ты, вчера для меня всё было бы закончено.

— Не то чтобы я ожидала благодарность, — насупилась Гермиона, неловко ёрзая на сиденье, как только его резкий взгляд остановился на её лице. — Но ты не можешь обвинять меня в том, что я не позволила тебе умереть.

— Подумай об этом, когда я снова попытаюсь убить тебя, — он шумно втянул воздух и отвернулся к окну, стараясь успокоиться.

— Ты не хотел убить меня, — Гермиона мысленно дала себе оплеуху за то, что ей наверняка придётся сказать так же и о том, что он хотел сделать. — Это просто… магический вампиризм.

— О, — он иронически хмыкнул. — Просто магический вампиризм.

— Макгонагалл сказала, что это особенность некоторых магических видов. Очевидно, у вейл это происходит через поцелуй.

Драко сжал зубы: слово «вейла» действовало на него как несколько жалящих заклинаний разом.

— Каковы последствия для того, кого «поцеловали»?

— Кроме упадка сил… — Гермиона замялась, лихорадочно раздумывая о том, стоит ли говорить ему о привыкании, которое вызывают поцелуи вейлы. — Ничего. Это всё, что я знаю.

Драко напряжённо кивнул и задумчиво прикусил губу. Увидев это, Гермиона быстро отвернулась, сжимая пальцами подлокотник кресла. Она не могла определить точно, что именно мешало ей сказать всю правду, но для себя решила, что не станет говорить об «эффекте поцелуя» хотя бы для того, чтобы Малфой не винил себя ещё сильнее.

— Наверняка должен быть способ контролировать это, — попыталась подбодрить Грейнджер, но Драко только злобно усмехнулся. — Может быть, в вашей библиотеке удастся найти полезную информацию?

Драко покачал головой:

— Она разрушена, Грейнджер.

— Не могли же они уничтожить всё, — с ужасом округлив глаза, прошептала Гермиона.

— Я покажу тебе то, что осталось, — Малфой иронично хмыкнул, поднялся из кресла и направился к дверям. Гермиона, неловко поправляя свою помятую одежду, поспешила следом. Они вышли в тёмный коридор; Гермиона покосилась на ряд выцветших прямоугольников на стенах, потёртые ковровые дорожки и кучи мусора по углам там и тут. Если раньше особняк казался ей ужасающим, но величественным, то теперь она испытывала к нему чувства, похожие на жалость к калеке. Казалось, из дома вынули душу, растоптали её, и она затерялась в паутине и пыли подвалов.

— И всё-таки, — Драко нарушил скорбную тишину, полюбившуюся призракам поместья, — как ты сюда попала?

— Мне помогла Макгонагалл, — ответила Гермиона, стараясь смотреть себе под ноги, чтобы не запнуться. — Она открыла камин.

— Директор ведь пообещала отчислить тебя, если ты не отступишься от своей бредовой идеи, верно? — Драко со скрытым удовольствием пронаблюдал за тем, как лицо Грейнджер вытягивается от изумления.

— Откуда ты…

— Сон, — уклончиво ответил он и изумился тому, что это было правдой.

— Как странно, — прошептала Гермиона. — Но эта угроза обернулась против неё, — и коротко улыбнулась. — Когда я оказалась на её пороге с заявлением, Макгонагалл так разнервничалась, что мне пришлось бежать за настоем пиона к мадам Помфри. Затем мы ещё раз обсудили возникшую ситуацию и пришли к тому, что я заберу своё заявление и буду крайне осторожна, а ты сможешь вернуться в Хогвартс.

Драко остановился, изумлённо приподняв брови.

— Макгонагалл позволила мне завершить обучение в замке? — удивился Малфой и подумал, насколько глупо звучит подобный вывод. — И это после того, как я напал на её любимицу?

— Выбор был между этим и моим добровольным отчислением из Хогвартса.

— Изящный шантаж, — хмыкнул он. — Моя мать оценила бы.

Гермиона ощутила, как напряглись её плечи, и подумала о том, может ли задать вопрос, интересующий её уже давно. Она оценила бы настроение Драко как удовлетворительное, поэтому глубоко вдохнула и открыла рот.

— Что с ней…

— Библиотека, — Малфой, словно не услышав её слабого голоса, сделал большой шаг вперёд и, всего на секунду остановившись у огромных двойных дверей, почерневших от пламени, дёрнул ручки на себя.

Гермиона ощутила едкий запах гари ещё до того, как вошла в помещение. Она никогда не видела это место раньше, и теперь, глядя на остатки обрушенных полок, развалы изуродованных книг и выбитые с рамами огромные окна, даже не могла представить, как выглядела библиотека изначально.

— Мерлин, — только и смогла прошептать, тихо ступая по осколкам витражных стёкол. Всё вокруг было чёрным, словно в просторном зале теперь обитали ночь и смерть. — Как же так… — она в панике посмотрела на отсыревшие под дождём обложки старинных книг на подоконнике.

— Видишь? Здесь уже нечего искать, — Драко скользнул почти равнодушным взглядом по руинам и пнул резную ножку, оставшуюся от кресла, в котором он любил читать, приезжая домой на каникулы. — Грейнджер, только не плачь.

Гермиона мужественно стиснула зубы и постаралась перестать думать о том, что боролась вовсе не за разрушение и надругательство над историей целой семьи. Она с усилием оторвала взгляд от обломков мебели и перевела его на стену рядом с окнами.

— Почему они не уничтожили это?

Драко усмехнулся, посмотрев на огромное изображение фамильного древа, занимающее всю стену. Золотистые ветви расползались вверх и вниз, венчаясь портретами предков Малфоя, и Гермиона невольно затаила дыхание — настолько монументальным и внушительным это казалось.

— Это волшебное полотно, — пояснил он, подходя ближе. — Оно было здесь со времён основания поместья, и только Малфой может изменить его или уничтожить. Например, как в случае моего несчастного предка, — Драко указал наверх, и Гермиона прищурилась, разглядывая выжженное чёрное пятно под портретом Николаса Малфоя. — Один из его сыновей, полагаю.

— Выжжено даже имя… — прошептала Гермиона. — Почему?

— Наверное, связался с нечистокровной, или, быть может, даже не волшебницей, — хмыкнул Драко. — А ты ведь знаешь, его отец, Николас Малфой, уничтожил много магглов… — на некоторое время он замолчал. — Помню как сейчас: мне было десять, когда отец подвёл меня к нашему древу, указал на это пятно и сказал: «Смотри, Драко. Вот что бывает с предателями крови».

— Возможно, сын Николаса был чуть более разумным, чем все твои предки и отец, — Гермиона напряжённо улыбнулась, внимательно всматриваясь в пятно на древе.

Драко пожал плечами:

— Может быть. Но знаешь, Грейнджер, — он наконец оторвал напряжённый взгляд от выжженного портрета. — Вот что страшнее смерти, — и посмотрел ей в глаза. — Забвение.

Гермиона открыла рот, чтобы сказать что-то подбадривающее, но её прервал тонкий хрустальный звук, разнёсшийся эхом в стенах библиотеки. Вздрогнув, Грейнджер оглянулась в поисках источника шума и остановила взгляд на маленькой музыкальной шкатулке, невесть каким образом оказавшейся на усыпанной обломками каминной полке. Гермиона сделала несколько шагов, вслушиваясь в нежную и печальную мелодию, почему-то напомнившую ей о мотивах старых баллад, которые так любила её мать.

— Откуда она здесь? — тихо спросила Грейнджер, останавливаясь перед каминной полкой. Она уже потянулась пальцами к гладкой лакированной крышке, когда холодный голос Драко проник в её тело ужасом:

— Эта шкатулка — проклятье поместья.

Гермиона обернулась через плечо и замерла от дурного предчувствия: Малфой был бледен, его неподвижный взгляд словно прирос к шкатулке, продолжающей свою печальную песнь.

— Отец рассказывал об этом, — он тяжело сглотнул и наконец справился с оцепенением. Выражение скорбного смирения на его лице совсем не понравилось Гермионе. — Никто не знает, откуда шкатулка появляется и куда исчезает. Но когда она начинает играть, это означает только одно, — он тяжело сглотнул и тихо выдохнул, и шкатулка, замедлившись, смолкла. — Кто-то из Малфоев вскоре умрёт.

Гермиона испуганно посмотрела на полку, но та уже была пуста. Сердце почти болезненно забилось под рёбрами, и вся она похолодела от зловещего ужаса, поселившегося в сознании. Сглотнув, Грейнджер попыталась улыбнуться:

— Не думала, что ты суеверен, — её голос, несмотря на напускную беззаботность, всё равно дрожал. — Это же просто сказка. Ты ведь не видел эту шкатулку прежде, верно?

Драко отрицательно покачал головой, но Гермиона видела: он не внимал её словам, и глубоко внутри его сознания шла напряженная мыслительная работа.

— Когда мы должны вернуться в Хогвартс? — внезапно спросил он, и уже спустя секунду показался Грейнджер собранным, как никогда.

— О, — она растерянно выдохнула. — Чем скорее, тем лучше. Камин открыт, и мы можем переместиться в Хогвартс в любое время, но я думаю, что Макгонагалл ожидает нашего возвращения сегодня вечером.

— Хорошо, — твёрдо кивнул он. — Но прежде я должен кое-что сделать.

— Как скажешь, — Гермиона оглянулась. — Я могу подождать тебя здесь или…

— Потребуется твоё присутствие. Гермиона нахмурилась, наблюдая, как он направляется к выходу, и, так и не решившись на новые вопросы, посеменила следом.

* * *

— Ты выглядишь напряженной, — заметил он, открывая массивную резную дверь и пропуская Гермиону вперёд.

— Да, — она оглянулась и поёжилась. — В прошлый раз я улетела отсюда на украденном драконе, по пути проломив потолок. Вряд ли меня очень рады здесь видеть.

Гринготтс был таким же нелепо огромным и довольно мрачным, однако нельзя было не признать, что его отреставрировали с должным вкусом и размахом. Новая хрустальная люстра сияла и переливалась, слепя каждого, кто осмеливался взглянуть на неё, натёртые до блеска мраморные полы холодно мерцали.

— Зачем мы здесь? — Гермиона увидела, как на неё покосился один из гоблинов за стойкой.

— Я должен уладить некоторые вопросы, прежде чем… — он запнулся. — Прежде чем вернусь в Хогвартс.

Не получив конкретного ответа, Гермиона раздраженно закатила глаза. Они шли вдоль стоек довольно долго, а затем свернули в едва освещённый коридор.

— Куда мы идём? — напряжённо спросила она, неосознанно подбираясь ближе к Драко.

— К нашему фамильному гоблину, — коротко бросил он и, остановившись у одной из дверей, постучал несколько раз, а затем вошёл. Внутри небольшого кабинета пахло старой бумагой, и Гермиона почти без удивления заметила вокруг себя атрибуты столь любимой гоблинами роскоши: статуэтки, дверные ручки и даже письменные принадлежности из чистого золота блестели в освещении великолепной люстры из горного хрусталя.

— А, молодой Малфой! — раздался скрипучий голос справа от Гермионы, и она изумлённо уставилась на сидящего за высоким столом гоблина. Одетый в чудесный шёлковый костюм, он вальяжно раскинулся в кресле, улыбаясь так, словно Драко был его давним знакомым.

— Аурум, — кивнул Малфой в знак приветствия и закрыл за Гермионой дверь. — Рад видеть.

— Конечно, конечно, — тот довольно рассмеялся, а затем выжидающе и тревожно посмотрел на спутницу Драко.

— Гермиона Грейнджер, сэр, — она приподняла подбородок, стараясь с достоинством выдержать испытующий взгляд маленьких чёрных глаз.

— Нет нужды представляться, мисс Грейнджер. Признаюсь, я не ожидал, что вы когда-то окажетесь в нашем банке снова, однако больше меня удивляет то, с кем вы пришли.

— Я ей доверяю, — внезапно заявил Драко, и гоблин наконец протянул когтистую руку, приглашая посетителей присесть на обитый шёлком диван с небольшим столиком около него.

— Итак, — кряхтя, он слез со своего высокого кресла и направился к ним. — Что вас привело?

— Я бы хотел уточнить, — уверенно начал Драко, — снял ли Визенгамот арест с моего имущества.

— О, — Аурум потёр ладони. — Вчера я как раз получил положительный ответ на своё прошение об изменении статуса вашего имущества. К сожалению, не удалось добиться того же для Люциуса, и пока он не покинет Азкабан, его счета и недвижимость будут заблокированы постановлением Визенгамота. Мне очень жаль, мистер Малфой, — он наклонил голову.

— Славно, — словно не услышав сожалений, произнёс Малфой. Гермиона покосилась на него с нескрываемой тревогой: с тех пор, как они покинули библиотеку, Драко оставался отстранённым и сосредоточенным. — Я хочу увидеть список всего, чем владею на данный момент.

Гермиона раздраженно вздохнула: происходящее невероятно утомляло её. Она не имела никакого отношения к несметным богатствам Малфоев и не желала слушать о том, как много галеонов хранится в их ячейках.

— Хм, — озадаченно произнёс гоблин и посеменил к ближайшему шкафу, доверху набитому папками. — Так-так, посмотрим… — и потянул одну из них за кожаный корешок. Вернувшись к низкому столику около дивана, Аурум раскрыл папку и придвинул её к Малфою. — Здесь бумаги на владение долей земли в Уилтшире, за исключением той, конечно, на которой стоит поместье. Затем — право на пользование ячейкой 1099, оформленной на ваше имя ещё при рождении, а также информация о переносе в неё из основного хранилища некоторых ценностей, — гоблин поймал вопросительный взгляд Драко и продолжил: — Ваша мать перенесла в ячейку почти все фамильные украшения и некоторые волшебные артефакты, принадлежавшие Малфоям веками.

— Я ничего не знал об этом, — нервно проговорил Драко, и Гермиона заметила, как сильно его пальцы сжались на подлокотнике дивана. — Когда она это сделала?

— Примерно за год до того, как… — Аурум замялся, перебирая когтистыми пальцами края бумаг. — До того, как с ней случилось несчастье, — и поспешно перевернул страницу. — Также она перевела на ваше имя все свои сбережения из личной ячейки и, конечно, оформила наследственные права на ваше имя. При должном упорстве мы могли бы оспорить завещание Сириуса Блэка и предъявить Визенгамоту прошение о праве кровного наследования дома на Гриммо и…

— Не стоит, — прервал Драко. — Что-то ещё? Было видно, что Аурум был чем-то озабочен, когда снова поковылял к шкафу. Он открыл нижнюю створку и, чихнув из-за пыли, достал тонкую пожелтевшую папку. Гермиона изумилась: бумага выглядела так, словно готова была вот-вот развалиться под крючковатыми пальцами гоблина. — Поскольку на данный момент вы являетесь последним из Малфоев, вам необходимо также знать об особом завещании.

— Особом? — прищурился Малфой. — Отец никогда об этом не упоминал.

— Неудивительно, — усмехнулся Аурум. — Это завещание больше похоже на насмешку. Некоторые старики делают так, чтобы обделить ненавистных родственничков.

— О чем мы говорим?

— О завещании с условием, — и осторожно раскрыл папку. — Поскольку оно не было выполнено вашим отцом, право наследования переходит к вам, хотя… — гоблин почесал затылок и пожал плечами: — боюсь, и вы не сможете получить эту недвижимость.

— Замок в Исландии? — Малфой поднял ветхий листок перед собой. — Откуда у моей семьи такая собственность?

— Столетия стёрли имена и обстоятельства, — вздохнул гоблин, закрывая папку. — Даже мой предшественник, служивший ещё вашему прапрадеду, не знал об этом наследстве ничего, кроме условия, при котором один из Малфоев сможет его получить.

Драко нетерпеливо наклонил голову, и Аурум, выглядя так, словно стесняется оскорбить его, пожевал губу.

— Видите ли, чтобы вступить во владение этим замком, наследник или, если уж быть более точным, наследница должна являться… — он вздохнул так тяжело, словно слова давались ему с невероятным трудом. — Проявившейся вейлой.

Гермиона выпрямилась, чувствуя, как дремота, одолевающая её до этого момента, испаряется. Она выразительно посмотрела на Драко, но тот выглядел так, словно не услышал ничего удивительного. Мрачная задумчивость снова охватила черты его лица, скрывая эмоции.

— Вот как, — заключил он и откинулся на спинку дивана. — Полагаю, теперь это всё?

— Да, мистер Малфой, — рассеянно пробормотал гоблин, убирая папку.

— Хорошо. Я хочу написать завещание.

— О, эм… — гоблин замялся. — Вы ведь ещё очень молоды, стоит ли…

— Это проблема? — холодно спросил он, приподнимая бровь.

— Нет, мистер Малфой, одну минуту… — гоблин подошёл к своему столу и принялся копошиться в ящиках. Достав пергамент и несколько печатей, он долго что-то писал, поглядывая на документы, разложенные на столе, а затем поднял голову и настороженно спросил: — Кто будет наследником?

Драко бесстрастно посмотрел на папку, содержащую в себе едва ли не половину богатств Малфоев, и размеренно выдохнул:

— Гермиона Джин Грейнджер.

---

1) Инкуб — демон, соблазняющий женщин.

Вернуться к тексту

Аурум был преуспевающим гоблином и за всё время практики сталкивался со многим. Он выигрывал дела, которые другим казались провальными, отсуживал тонны золота по затерявшемуся несколько веков назад завещанию, преумножал такие богатства, которые уже достигли даже неприличных пределов, однако прежде он никогда не встречал Гермиону Грейнджер лично и даже представить не мог, сколько возмущения у неё способно вызвать предполагаемое наследство.

— Ты не можешь говорить это всерьёз, — она сердито нахмурилась, всё ещё полагая, что волеизъявление Малфоя — всего лишь дурная шутка.

— Вовсе нет, — он казался невозмутимым, хотя плечи были напряжены, а губы сжаты до побеления. — Аурум, приготовь воск для оттиска.

— Это нелепость! — воскликнула Гермиона, наблюдая за тем, как тот неловко выполняет приказ Малфоя. Сняв с пальца кольцо с печаткой, Драко вжал его в воск и удовлетворенно кивнул гоблину. — С чего ты вообще решил, что мне нужно твоё наследство?

— Мисс… Грейнджер, — Аурум осторожно придвинул пергамент к Гермионе. — Необходима ваша подпись.

Она демонстративно сложила руки на груди и гневно уставилась на Драко. Тот, устало вздохнув, тихо попросил:

— Аурум, не оставишь нас на несколько минут?

Гоблин нахмурился и комично замялся: впервые за почти пятьдесят лет практики его выдворяли из собственного кабинета, и он наверняка воспротивился бы вслух, если бы не короткий холодный взгляд молодого Малфоя. Вздохнув, Аурум пошаркал к выходу и, бурча под нос что-то неразборчивое, скрылся за дверью.

— Я ни за что…

— Послушай меня, Грейнджер, — прервал он. — На данный момент я единственный из Малфоев, обладающий правом распоряжаться семейным наследством. У меня нет сестры, брата, жены или наследника, которые могли бы получить его в случае моей смерти.

— С чего ты взял, что умрёшь? — запальчиво выдохнула она, приподнимая брови. — Эта шкатулка — всего лишь глупое суеверие, и…

— Я сказал послушать, — нетерпеливая резкость его голоса заставила Гермиону замолчать. Она недовольно сжала губы и выжидающе приподняла подбородок. — Когда я умру, всё это, — Драко кивнул на папку, — по закону должно будет отойти Министерству. Но чёрта с два они что-то получат… — он прижал пергамент двумя пальцами и медленно переместил ближе к ней. — Мне дан шанс наконец-то поступить правильно. Ты единственная пожалела меня и попыталась помочь, рискуя возможностями. К тому же, эти сокровища уже ничего не значат для меня или для моей матери, а у отца, если он покинет Азкабан, останется достаточно собственных. Если ты не подпишешь это, стервятники из Министерства наверняка растащат всё до последнего кната, прикрываясь нуждами магической Великобритании. По крайней мере, в твоих руках эти проклятые деньги смогут принести пользу. Потратишь их на свои проекты или на ежедневную доставку кексов — мне всё равно.

— Но ты не умрёшь, — настойчиво повторила Гермиона, напряжённо всматриваясь в его лицо. — Ты обязательно женишься, у тебя будут дети! — она сжала ладони в кулаки и ужаснулась, когда он одарил её снисходительной улыбкой.

— Это было бы затруднительно, учитывая те несколько месяцев, что у меня осталось.

— Ты ошибаешься!

— Грейнджер, — Драко устало поморщился. — Давай сделаем так: если я умру, ты подпишешь это и воспользуешься завещанием, если нет — мы просто разорвём документ и забудем об этом.

Гермиона настороженно посмотрела на пергамент с уже застывшей печатью Малфоя и тяжело вздохнула. Вариант, предложенный им, вызывал отторжение и отвращение, но, по крайней мере, являлся хоть какой-то альтернативой. Драко смотрел на неё с немой просьбой.

— Очень скоро я уничтожу это без следа, — Грейнджер подняла перо и, поколебавшись, оставила напротив своего имени подпись. Невысохшие алые чернила некоторое время блестели, и Гермиона почему-то ощутила ужас, глядя на них.

— Отлично, — Драко расслабленно откинулся на спинку дивана. — Теперь подождём Норда. Он заверит документ, выдаст тебе копию, и тогда всё будет закончено.

* * *

Гермиона не хотела возвращаться в Малфой-мэнор, но Драко настоял, сказав, что ему необходимо сделать кое-что ещё напоследок. Они перемещались по территории поместья молча, словно их голоса могли потревожить покой вековых плит и призраков, ожидающих ночи в застенках и тёмных коридорах. Малфой выглядел поразительно умиротворённым, но в этом спокойствии было что-то жуткое и умирающее. Копия завещания, небрежно сложенная вчетверо, лежала в её сумочке и, как казалось Грейнджер, утяжеляла её втрое.

— Скоро стемнеет, нам нужно торопиться, — пробормотала Гермиона, поднимая глаза к оранжерее, около которой они остановились. В прошлый раз разглядывать построение было некогда, но теперь она внимательно осмотрела стёкла с играющими в них лучами тусклого солнца, колонны, увитые диким плющом, усыпанные осколками ступени и поняла, что некогда оранжерея наверняка была жемчужиной поместья.

— Это не займёт много времени, — отозвался Драко и ступил внутрь.

Несколько минут Гермиона не решалась войти за ним. Казалось, что Малфой искал уединения, и ей следовало бы быть тактичной, однако колючий ветер, треплющий полы её плаща, заставил Грейнджер поёжиться и быстро взобраться по ступеням.

Внутри было ненамного теплее, но, по крайней мере, здесь до окоченевших пальцев не могло добраться ледяное дыхание осени.

— Что ты делаешь? — Гермиона прищурилась, глядя на то, как он присаживается на корточки у одной из клумб. Драко вздохнул и взмахнул палочкой.

— Хочу привести это место в порядок хотя бы немного.

— Но ведь…

— Оно было важно для неё, — резко произнёс Драко и немного погодя тихо продолжил: — Норд проводит тебя. Камин будет открыт, и я вернусь в Хогвартс самостоятельно.

Гермиона замерла, чувствуя, как горечь его голоса оседает тяжестью в её грудной клетке. Она опустила голову, разглядывая сплетения диких корней. «Если что-то случится, если Драко Малфой причинит кому-либо вред и принесёт Хогвартсу проблемы, вся ответственность ляжет именно на вас, мисс Грейнджер. Раз уж таково ваше взбалмошное и совершенно абсурдное стремление, теперь вы отвечаете за него головой», — словно наяву произнёс голос директора, и Гермиона поёжилась. У неё не было никакого желания оставаться на территории поместья ещё хотя бы минуту, но бросать Малфоя здесь одного было плохой идеей.

— Я помогу тебе, — неуверенно выдохнула она, критично осматривая развалы, и язвительно добавила: — В знак нашей доброй дружбы.

Драко замер, склонившись над засохшими растениями, и Гермиона не увидела, как вздрогнули его плечи. Она принялась сгребать мусор, направляя его в сторону выхода, и опомнилась лишь когда тишина начала давить на сознание.

— А мы друзья? — его хриплый голос заставил Грейнджер резко повернуться. Драко поднялся и смотрел на неё, наклонив голову. Гермионе показалось, что этот взгляд снова принадлежал не ему, но презрение и гнев, застывшие в зрачках, доказывали обратное.

— Ты переписал на меня наследство, — она криво улыбнулась, пытаясь отшутиться. — Я сомневаюсь в определении нашего статуса.

Драко мазнул взглядом по её покрасневшей шее и поспешно отвернулся.

— У тебя куча друзей, Грейнджер, и ты уж точно не нуждаешься ещё в одном. Особенно в таком, как я.

— Разве есть установленный лимит? — она хмыкнула, рассеянно обрывая сухие стебли вьюнка с колонны. — И почему бы нам не быть друзьями?

Драко тихо рассмеялся, покачав головой:

— На это есть миллион причин.

— Просвети меня, — фыркнула она, — только давай без чуши про наше прошлое. Дети бывают жестоки. Ты обзывал меня, а я сломала тебе нос.

— А ещё я вступил в ряды обезумевших убийц, которые пытали подобных тебе, и ничего не сделал, когда моя тётка провела тебя через чистый ужас в этом доме. Вряд ли это можно считать детской шалостью, — он хмыкнул, подходя ближе. Несмотря на то, насколько страшными и разрушительными были те вещи, которые только что произнёс Малфой, в его глазах всё ещё теплилась надежда.

Гермиона отвернулась и некоторое время молчала, собираясь с мыслями. Она посмотрела на погибшие растения под ногами и коротко выдохнула.

— На самом деле, жизнь похожа на эту оранжерею, — Грейнджер часто заморгала, пытаясь справиться со сдавливающим горло волнением. — Бывают моменты процветания и упадка… Но главное, что всегда остаётся возможность убрать мусор, залатать трещины и посеять что-то новое. Можно создать много прекрасного, если приложить усилия и определиться с тем, что ты хочешь взрастить.

— На это требуется время, — Драко покачал головой, почему-то избегая её взгляда. — А у меня его нет.

— Даже если так, — Грейнджер уверенно вздёрнула подбородок. — Будет хуже, если ты даже не попытаешься.

— Есть ещё кое-что, — сказал он, и Гермиона почувствовала, как пространство между ними резко похолодело.

— О чём ты?

— Причина, по которой мы вряд ли смогли бы стать приятелями, — Драко напряжённо сглотнул и отступил на шаг. — Ты смотришь на меня не как на своего друга, — тихо пояснил он.

Потемневший взгляд, обращённый к ней, был проницателен и опасен, как прицельно брошенный клинок. Гермиона испуганно сглотнула, но постаралась не выдать своей растерянности.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — она рвано рассмеялась и тут же пожалела об этом. Грейнджер ненавидела себя за беспечность, с которой в течение дня пялилась на лицо Драко, периодически проваливаясь в инородное желание прикоснуться к нему.

— Я знаю, что ты боишься меня, — наконец договорил Малфой и отвернулся, пряча полный разочарования взгляд. — И правильно делаешь.

— Это не так, — Гермиона ощутила быстрое облегчение и упёрла руки в бока. — Нельзя бояться человека, который кормит тебя кексами.

Драко тихо усмехнулся, и они вновь замолчали, продолжая работу. Гермиона уничтожила остатки мусора и долго возилась со стёклами, накладывая на них восстанавливающее заклинание. Закончив с разноцветным витражом, Гермиона улыбнулась и замерла, разглядывая плоды своих трудов. В оранжерее стало чище и, кажется, светлее: уже клонящееся к западу солнце снисходительно обратило к ней свои лучи, и пёстрые блики расползались от цветных стёкол по полу.

— Малфой, посмотри… — Гермиона обернулась, чтобы похвастаться результатами своей работы, но застыла, оборвав фразу на полуслове.

Драко сидел на коленях перед небольшой округлой клумбой и, сосредоточенно сжав губы, колдовал над рыхлой землёй. Гермиона с изумлением пронаблюдала за тем, как из неё пробиваются крошечные зелёные росточки. Она тихо подошла ближе.

Стебли упруго поднимались ввысь и плавно покачивались; их стрельчатые верхушки медленно округлялись и бледнели, и вскоре Гермиона заметила, как они раскрываются, обнажая нежные белые лепестки.

— Это прекрасно, — прошептала она, присаживаясь на бортик клумбы поблизости, и Драко вздрогнул и опустил палочку. Куст белых лилий казался оплотом надежды посреди разрушения и грязи, и Грейнджер, глядя на него, ещё долго не могла вымолвить и слова.

— Семена остались в земле, поэтому удалось их прорастить, — Драко устало прикрыл глаза. — Это её любимые цветы.

Гермиона опустила голову, раздумывая над тем, был ли смысл спрашивать его о матери снова, но Драко заговорил быстрее, чем она решилась.

— Когда я начал принимать «flamma voсat», мама была рядом со мной круглыми сутками, помогала справляться вопреки предупреждениям Тёмного лорда. Он хотел, чтобы я выучил свой урок, если уж надеялся остаться в живых. Изоляция была его способом пытки… — Драко поднялся, отряхивая колени от земли, и опустился на бортик рядом с Гермионой. — Но в конце концов она перестала справляться. Отец потом рассказал мне о тех кошмарах, что с ней творились. Мама почти не ела и не спала, а по ночам часто бредила: вскакивала с постели и искала колыбель, словно возвращаясь в те дни, когда я был младенцем. И когда не находила, начинала биться в истерике…

Гермиона посмотрела на его ладонь, сжимающую рельефный выступ мрамора, и остановила свою руку в миллиметрах от его кожи.

— Отец опасался, что она вовсе лишится рассудка, и тогда Снейп посоветовал давать ей зелье забвения. Сначала небольшими порциями, чтобы успокоить нервное состояние. Оно отключало от реальности, и это помогало… некоторое время, — взгляд Драко дрогнул. — А затем дозы становились всё более значительными; без зелья она не могла ни спать, ни бодрствовать. Как только его действие прекращалось, ужасающая реальность снова наваливалась на мою мать такой тяжестью, которую она не могла вынести. А спустя день после того, как нам с отцом озвучили приговор, в Азкабан прилетел ворон с сообщением от нашего семейного адвоката. В нём говорилось, что моя мать попала в Мунго после сильной передозировки и находится в тяжелом состоянии.

Драко посмотрел на ладонь Грейнджер, замершую совсем рядом с его рукой, и судорожно вздохнул. Гермиона не заметила, как подалась к нему всем корпусом. Острое желание утешить его своими объятиями завладело всем её телом. Мысли навязчиво шептали о прикосновениях и мягких поцелуях, которые точно смогли бы развеять его печаль.

— Что с тобой? — Драко нахмурился, касаясь пальцами тыльной стороны её ладони. Грейнджер вздрогнула, ощущая, как это прикосновение распространяет по её телу короткие интенсивные импульсы, поджигая кровь и расплавляя кости. Навалилась тяжёлая слабость, и Гермиона в панике постаралась ухватиться за остатки трезвых мыслей. — Кажется, у тебя температура, — продолжал Малфой, и внезапный жар его ладони, прижавшейся к её лбу, заставил Гермиону обречённо застонать. — Ты не заболела?

Ей действительно стало слишком жарко, словно она вдруг оказалась под палящим солнцем. Одежда раздражала кожу, и Грейнджер потянулась к пуговицам на рубашке, чтобы немного ослабить давление воротника. Что-то внутри подначивало попросить Малфоя помочь разобраться с плащом и всем, что находилось под ним, но Гермиона сжала зубы и из последних сил отшатнулась.

— Всё в порядке, — вскочив на ноги, протараторила она. — Здесь немного душно, — и отвернулась, пряча алеющие щёки. Паника нахлынула вместе с осознанием: всё было куда хуже, чем Гермиона могла предположить. — Это неважно. Что сейчас с твоей матерью?

— Колдомедики не смогли определить с точностью. Она молчит и ни на что не реагирует. Легилименция показала, что мама потеряла большую часть воспоминаний, а всё, что осталось, заблокировано её подсознанием. Иными словами… — Драко поднялся, последний раз взглянул на цветы и тихо направился к выходу. — Её тело живо, но дух мёртв. От моей матери осталась лишь оболочка.

Гермиона молча следовала за ним. Миновав двери оранжереи, они медленно пошли по увядающему парку. Солнце уже не грело, и от земли поднимался холод, заставляющий Грейнджер зябко ёжиться.

— Мне очень жаль.

Драко обернулся и подарил ей слабую безрадостную улыбку.

— Ты посещал её с тех пор, как это случилось? — Гермиона ускорилась и поравнялась с ним.

— Нет, — Драко покачал головой. — Сперва я был в заключении, а потом… мне было страшно увидеть её такой, понимаешь? Я обещал себе навестить её каждую неделю, но всякий раз находил причины, чтобы этого не делать. Знаешь, Грейнджер, если я когда-то решусь… она даже не узнает меня, не скажет ни слова, — быстро заговорил он словно в оправдание. — Лекари говорят, что это навсегда.

— Иногда случается невозможное, — Гермиона пожала плечами и ободряюще улыбнулась, на что Драко только тихо хмыкнул, и натяжение его губ снова завладело её взглядом.

Грейнджер прочистила горло и вырвалась вперёд, мечтая как можно скорее добраться до камина, оказаться в Хогвартсе и закрыться в комнате до тех пор, пока она не найдёт способ избавиться от своего помешательства.

* * *

Это был самый худший план из тех, что когда-либо приходили в голову Гермионе Грейнджер, и она признавала это. Однако воспалённый из-за чрезмерно упорной работы мозг отказывался воспроизводить что-то ещё, а от отчаяния, порождаемого ежедневным желанием попросить Малфоя снова поцеловать её, хотелось сброситься с Астрономической башни.

Она долго размышляла над особенностями той связи, что между ними образовалась, и пришла к выводу, что, поскольку являлась проверенным и судя по всему качественным источником магии, чары вейлы принуждали её желать отдавать свои силы и, как следствие, жаждать нового поцелуя. Не было ни одной идеи, как незаметно разорвать эту связь, пока Гермиона не наткнулась взглядом на Падму Патил, отчаянно флиртующую с Драко в разгар занятия по зельеварению. Сперва Грейнджер мысленно скривилась: опыт Лаванды и Рона заставил её питать отвращение к публичным проявлениям влюблённости. Однако спустя несколько минут заигрывания Падмы навели её на очень шаткую и почти бездоказательную мысль. И вот, проведя ночь без сна и в сотый раз всё обдумав, Гермиона решилась.

— Прости? — Драко замер с метлой в руке почти на выходе из замка и уставился на Грейнджер, увязавшуюся за ним с одним крайне важным разговором, пока он шёл на тренировку. Её щёки раскраснелись от быстрого шага, но подбородок был воинственно вздёрнут вверх.

— Ты должен поцеловать кого-то ещё.

Малфой машинально оглянулся и, схватив Гермиону за предплечье, увёл в нишу между колоннами.

— Я услышал и в первый раз, — грубо отрезал он, возвышаясь над Грейнджер. Она лихорадочно облизнула губы и вжалась лопатками в холодную стену, стараясь быть как можно дальше от Драко. — Объясни, что за бред ты несёшь.

— Ты должен учиться контролировать свои… силы, — сглотнув, сбивчиво дополнила она.

— Тогда почему бы мне не сделать это с тобой, как в прошлый раз?

Гермиона почувствовала, как её коленки подгибаются от укола острого возбуждения, пронзившего тело. Мысль о том, что она сможет ещё раз покорно открыть рот, пока Малфой будет врезаться в неё всем телом, почти заставила Грейнджер согласиться на это. Она постаралась не выдать волнение, но на всякий случай прижалась ладонями к стене.

— В таком случае я не буду контролировать процесс и не смогу обеспечить свою и твою безопасность. Будет лучше, если я понаблюдаю со стороны.

— Да ты вуайеристка, Грейнджер? — он усмехнулся, отставляя метлу в сторону и складывая руки на груди. — То-то ты поджидала меня у раздевалки.

— Это ради науки! — вспыхнула она, смешно кривя губы. Драко заметил нервное движение её руки, когда она заправила прядь за ухо, и остановил взгляд на изгибе шеи.

— И кого же я должен поцеловать ради науки?

— Падму Патил, — с готовностью выпалила Грейнджер.

— Кажется, ты хорошо всё обдумала, — в его голосе послышалась небрежная надменность. — Но я больше не участвую в твоих безумных опытах, — он одарил её жёстким взглядом. — Хорошего дня, Грейнджер, — и уже собирался уйти, но тонкие пальцы сжались вокруг его запястья, останавливая.

— Ты не хочешь узнать о наследстве вейлы, не хочешь разбираться, почему в ту ночь у тебя появились клыки, и даже слышать не желаешь о каких-либо попытках узнать свои способности лучше! Тогда для чего тебе я, если всё, что мы делаем, — пьём чай и обсуждаем зелья?

Драко обескураженно застыл, глядя на её лицо, охваченное паникой. В последнее время он всё чаще замечал, что Грейнджер становилась иной в его присутствии: старалась держаться дальше, избегала взгляда и была поразительно немногословной. И всё это легко можно было бы объяснить обыкновенным страхом, если бы Малфой не видел, как краснеют её шея и щёки, когда он наклоняется ближе, или как сбивается дыхание, когда их взгляды всё же пересекаются.

Ему нравились тихие вечера, когда Грейнджер звала его в свою комнату и заставляла выслушивать новые догадки и предположения; нравилось угощать её чаем и сладостями, нравилось, что Норд называет её леди и искренне радуется, когда она что-то просит у него, заливаясь краской от неловкости. Но неизбежные разговоры о его сущности, клыках и других мерзких особенностях совершенно портили тишину последних, как полагал Драко, дней, и он старался уходить от этих тем, вызывая молчаливое до сегодняшнего дня осуждение Гермионы.

— Падма Патил, — мрачно повторил он, сощурив глаза.

— Всего раз, и потом мы… можем стереть ей память.

— Ты же в курсе, что это преступление? — если до этого его голос казался Гермионе холодным, то теперь она была в ужасе от ледяного презрения, сквозившего в нём.

— Ну, — Грейнджер стоически выдержала тяжесть его взгляда, — всегда приходится чем-то жертвовать.

Гермиона знала, что должна была избавиться от зависимости, и если был шанс «перенаправить» интерес вейлы, то она была вынуждена воспользоваться им. Грейнджер надеялась, что после того, как вейла обнаружит ещё один источник, её тяга к Малфою пропадёт или, по крайней мере, уменьшится настолько, чтобы они могли спокойно проводить время за совместным исследованием.

План был так же надёжен и безопасен, как зелье веритасерума, сваренное первокурсником, но Гермиона заставляла себя верить. Временами ей в голову приходила мысль о том, что необходимо всё рассказать Драко и попытаться решить эту проблему вместе, но что-то подсказывало: вейла, набирающая силы в его теле, уже обо всём знала. Один Мерлин знал, что могло случиться, если бы Гермиона рассказала про своё влечение.

— Отлично, — грубо бросил он и шагнул из ниши. — Я сообщу, когда буду готов. Возьми с собой перо и бумагу. Наверняка тебе захочется всё подробно записать.

Гермиона сжалась, смотря на его широкую спину и напряжённые плечи, и обхватила себя руками, вдруг ощутив странный озноб.

* * *

Северный коридор ещё не успели отреставрировать, и поэтому здесь было мрачно, сыро и пыльно. Гермиона медленно продвигалась вперёд, ёжась от неприязни, но всё же признавая, что заброшенный коридор подходил для проведения экспериментов подобного рода. Утром Грейнджер получила от Драко краткую записку о времени и месте, где она должна была спрятаться, и ей оставалось только следовать инструкциям, что было странно, учитывая её обычно главенствующую позицию в их исследовании.

Недовольно заглянув за пыльный гобелен, прикрывающий полуразрушенную нишу в стене, Гермиона неловко нырнула под него. От пыли захотелось громко чихнуть, но Грейнджер удержалась, заслышав шум в конце коридора.

— Что мы здесь делаем?

Гермиона узнала голос Падмы и напряглась всем телом. Шаги приближались.

— Мне хотелось сказать тебе кое-что… наедине, — Малфой звучал столь неуверенно, что Гермиона испытала страх за удачность их эксперимента.

— О, — взволнованно выдохнула Патил, останавливаясь прямо напротив гобелена. — На самом деле, я тоже хотела признаться…

— Падма… — прервал Драко упавшим голосом. Гермиона гневно вскинула брови и осторожно отодвинула край гобелена. Она собиралась подать ему воодушевляющие знаки, но замерла, увидев две фигуры, находящиеся в почти интимной близости друг от друга.

Грейнджер пораженно моргнула, не понимая, почему её уверенность, взращиваемая несколько дней, так легко пошатнулась. Гермиона убеждала себя в том, что должна оставаться в сознании, находясь рядом с Драко, чтобы помочь ему, а для этого был необходим поцелуй. Ей удалось свыкнуться с мыслью, что подобные кардинальные меры неизбежны, но теперь, когда Падма замерла перед Малфоем с полной готовностью дать ему всё, что он пожелает, прежние убеждения уже не казались столь надёжными.

— Ты очень красива, — выдавил Малфой, касаясь запястья девушки кончиками пальцев.

Гермиона подумала, что смогла бы признаться Патил в симпатии более правдоподобно, чем он.

— Мерлин, я словно во сне, — проговорила она так тихо, что Грейнджер едва смогла понять смысл слов. Затаив дыхание, она наблюдала за тем, как пространство между их телами начало неумолимо сокращаться. — Драко… — Падма коснулась его локтя.

Малфой поморщился, ощутив слабое силовое поле. Энергия, которую он поглощал, касаясь Гермионы, была так сильна, что жалила его, но в случае с Патил всё было совсем по-другому. Драко признавал: в ней тоже клубились силы, но они были подобны мягким податливым волнам, принимающим ту форму, которую он захотел бы придать. Они подстраивались и нежно обволакивали, вызывая ощущение комфорта, но были так слабы, что не решались проникнуть сквозь него. Малфой не знал наверняка, что будет, если он поцелует Падму. Возможно, эта энергия потекла бы по его венам, но он не был уверен, что ей удастся так же заполнить каждую клеточку его тела, оживляя и восстанавливая.

— Ты прекрасен, — глаза Патил полнились восхищением и предвкушением.

Было видно, что она готова подчиниться любому его желанию. Ладонь, едва касающаяся её талии, дрогнула и сжалась. Он тяжело сглотнул и наклонил голову, заметив, что девушка тянется к нему всем телом, приподнимая подбородок. Драко собирался закрыть глаза, чтобы абстрагироваться от происходящего, но внезапно замер: почти прозрачное голубоватое сияние, похожее на дым, поднялось над грудной клеткой Падмы и поползло вверх. Драко попытался прикоснуться к нему, положив ладонь на её шею. Под пальцами ощущались те самые тёплые волны, которые он распознал ещё до того, как увидел их свечение.

Зрелище на некоторое время заворожило его, но когда Драко поднял глаза на просвет между стеной и гобеленом, весь мир на секунду остановился, а потом завертелся с утроенной скоростью, словно внезапно изменилось течение времени и сдвинулись полюса. Лихорадочно блестящий взгляд Грейнджер, устремлённый на него из темноты, выбил из головы все мысли.

Гермиона не сдержалась и шумно вдохнула, прижимая ладонь к груди: внутри растекалась жгучая смесь из обиды и ярости, и Грейнджер не могла определить источник этих ощущений. Она посмотрела на лицо Патил и губы Драко, замершие почти над её подбородком, и испытала нечто близкое к ужасу. Гермиона уже не думала ни о чём, кроме того, как неправильно было позволять ему целовать другую, когда она — и только она — достойна была касаться его, принимать его язык и толкаться навстречу, заставляя Драко издавать те низкие звуки, от которых поджимались пальцы на ногах, а низ живота сводило судорогой. Грейнджер могла представить как наяву его шумное дыхание, могла вспомнить настойчивость рук, сжимающих её грудную клетку, и уже не сомневалась: всё, что происходило между ними в тот вечер в библиотеке, было правильно.

Она шагнула из-за гобелена, не беспокоясь о том, что подумает Падма, обнаружив её. Драко распахнул глаза, и Гермиона не смогла объяснить свою радость в тот момент, когда он отстранился от Патил.

— Прости, — сказал Малфой, не глядя на обескураженно замершую девушку. — Это была ошибка.

Падма хватанула ртом воздух, съёживаясь и горбясь от унижения, и бросилась прочь, нарушая гробовую тишину северного коридора надрывистыми всхлипами. Гермиона должна была быть благодарна удаче: Патил ни разу не обернулась, слишком озабоченная своим горем.

— Что это значит, Грейнджер? — он мягко ступил вперёд, обходя её сбоку, словно хищник, кружащий над своей добычей. — Почему ты так на меня смотрела?

— Я не понимаю… — она в панике всхлипнула, когда цепкие пальцы опустились на её плечо, осторожно, но крепко сжимая.

— Если не умеешь врать, лучше даже не начинать, — низко проговорил он. — Думаешь, я не заметил, как изменилось твоё поведение после нашего поцелуя?

Малфой замер за спиной, и его дыхание приблизилось, опаляя нежную кожу под мочкой уха. Пальцы соскользнули с плеча и плавно переместились к позвонкам на шее, ощупывая и словно проверяя на прочность. Его тело, такое горячее, что она ощущала жар даже через одежду, вдруг оказалось слишком близко.

— Зачем тебе нужно было, чтобы я поцеловал Патил, когда мы оба знаем, чего ты хочешь на самом деле?

— Это не…

— Не надо, Грейнджер. Ты отвратительная лгунья, — его пальцы поползли вверх, зарываясь в её волосы, и Гермиона послушно откинула голову, ощущая, как он натягивает локоны. Она едва нашла в себе силы покоситься на Драко: радужки снова полыхали, а челюсти были так напряжены, словно он усиленно сдерживал себя.

— Ты меня пугаешь, — сдавленно выдохнула она, и Малфой ослабил хватку, снова перемещая ладонь на её шею. Мягкие поглаживающие движения прошлись вдоль позвонков, и Гермиона задрожала, когда его рука остановилась на пояснице.

— Прости, моя леди, — он опустил голову и коснулся носом изгиба её шеи. — Но разве ты не заслуживаешь наказания за ложь?

— Прекрати, — выдохнула Гермиона, ощутив через ткань тонкой рубашки, как губы прижимаются к плечу.

— Попробуй ещё раз, — и язык коснулся шеи прямо над застёгнутым воротником. — Что я должен сделать? — пальцы поползли ниже, едва касаясь ткани юбки.

— Ты… — она наклонила голову вбок, почти бессознательно предоставляя ему больше пространства. — Я должна…

Ладонь скользнула под юбку, задирая её; пальцы выводили невесомые круги, перемещаясь от нежной кожи внутренней части бедра на ягодицы и обратно, слегка щекоча и разжигая упругое желание, которое Гермиона уже не могла игнорировать. Она собрала остатки сил и прошептала:

— Мы должны остановиться.

В эту же секунду тепло его дыхания и рук покинуло её. Гермиона внезапно ощутила невыносимый холод, пробравший тело дрожью, и ошеломлённо распахнула глаза. Возбуждение, накопившееся в теле подобно яду, принимаемому маленькими порциями изо дня в день, завопило, сводя мышцы и раскаляя кровь.

Грейнджер гневно обернулась на Драко, оставившего её в таком состоянии, и изумлённо вскинула брови: он улыбался, и его почти зловещая улыбка в сочетании с пылающими радужками заставила колени подкоситься.

— Я сделал, как ты просила, — лукаво проговорил он, отступая к двери в заброшенный класс. — И всегда буду.

Гермиона, почти не ощущая контроля над телом, шагнула следом, однако Драко был всё ещё далеко и продолжал пятиться прочь. В игре, что он вёл, чувствовалась забава хищника над добычей.

— Зачем же ты идёшь за мной? — он прислонился спиной к двери и посмотрел на неё с мрачным любопытством.

Гермиона в несколько широких шагов преодолела пространство, которое их разделяло, и шумно вздохнула, окинув его тело нетерпеливым взглядом. От скопившегося внутри напряжения хотелось плакать и кричать, и Грейнджер всхлипнула, запрещая себе прикасаться к Драко.

— Ты не должен был целовать меня! — яростно крикнула она. — Теперь я…

— Так хочешь меня, что готова пойти на всё? — он наклонился, всё ещё не касаясь её. — Никто не запрещает, моя леди. Ты можешь сделать всё, что тебе захочется, — Малфой видел, как сомнение мечется в её глазах. — Просто прикажи мне, — и не сумел сдержать низкого стона, заметив нервное движение её губ. — Покажи…

Всё это проскользнуло в голове Гермионы за те короткие мгновения, пока он смотрел на неё, замерев над разнежившейся Патил. Грейнджер побледнела от ужаса, отступая в тень, чтобы ни за что не сделать глупость, соблазняющую её жарким предвкушением. Она вжалась спиной в каменную кладку и зажмурилась, стараясь направить мысли в иное русло, но короткий нетерпеливый стон снова втянул её в оглушающую реальность.

— Что такое, Драко? — хрипло и соблазнительно прошептала Патил, и вскоре испуганно вздохнула. Послышался шелест одежды и звук нескольких коротких шагов.

— Не знаю, что на меня нашло, — голос Драко сочился холодом, и Падма, на несколько секунд замолчав, ошеломлённо всхлипнула. — Извини.

Гермиона с замиранием сердца вслушивалась в звуки поспешных удаляющихся шагов. От волнения виски покрылись испариной, а в горле резко пересохло.

Малфой почти беззвучно приблизился к гобелену. Бледные пальцы подхватили край пыльной ткани и отогнули её. Поток света из окна напротив вырвал Гермиону из спасительной тени, и она мужественно стиснула зубы, поймав мрачный вопросительный взгляд.

— Тебе придётся объясниться.

— Малфой, постой!

Гермиона поспешно семенила вслед за ним уже около пяти минут, но Драко намеренно не сбавлял шаг, словно хотел убежать от неё. На сбивчивый рассказ ушло совсем немного времени, и когда Грейнджер, робея, закончила объяснять, почему отчаянно хотела, чтобы он поцеловал другую, Малфой помрачнел так, словно в его голове разразилась настоящая буря.

— Ты прав, я не должна была…

Она едва не врезалась в его напряжённую спину. Малфой остановился и стремительно повернулся к ней. Гермиона съёжилась от презрения, сочащегося в его взгляде, и опустила голову.

— Ты подвергла опасности человека, который вообще не должен был иметь отношения к нашему исследованию. И если бы Макгонагалл узнала об этом, даже твоё отчисление не помешало бы ей вышвырнуть меня из Хогвартса! — его голос, казалось, был ниже на тон, и Гермиона неосознанно вжала голову в плечи, ощущая стыд и вину.

— Я думала, что так смогу отвлечь вейлу от…

— Не говори так, словно это кто-то другой! — Драко повысил голос, но тут же стремительно обернулся, осматривая пустынный коридор. Он наклонился к её сжавшейся фигуре и тихо продолжил: — Чудовище уже срослось с моими костями, и скорее теперь это я часть него, а не наоборот. А ты бездумно дразнишь его и пытаешься приручить. Не выйдет, — выплюнул он и резко отстранился. — Даже я не могу его контролировать, поэтому советую держаться от меня подальше. Спасибо за помощь, Грейнджер, но я в ней больше не нуждаюсь.

— Я не отрицаю, что виновата! Но ты должен понять: я испугалась того, что чувствую.

— О, так страшно испытывать ко мне влечение? — он уничижающе хмыкнул. — Или от осознания этого было так противно, что ты решила поступиться своими принципами?

— Не ты один растерян и напуган! — не выдержав, она повысила голос и сжала ладони в кулаки. Драко открыл рот, чтобы ответить что-то резкое и неприятное на её выпад, но замер, останавливая взгляд на побледневшем от испуга лице. Воздух рядом с Грейнджер вдруг зажёгся редкими алыми искрами, и Малфой часто заморгал, стараясь отогнать видение.

— Что с тобой? — Гермиона нахмурила брови и, наклонив голову, шагнула ближе. Воздух коридора потряс громкий вздох: подняв руку, Малфой обхватил её запястье и потянул ближе. Грейнджер споткнулась, растерянно поджимая губы. — На что ты смотришь?

— Сегодня, когда я был близко к Падме, я видел, как её тело излучает сияние. Оно словно поднималось из её груди, стремясь ко мне…

— Как ты думаешь, что это может быть? — шепотом спросила Грейнджер и напряженно сглотнула, когда пальцы Драко двинулись выше, задирая рукав школьной рубашки. Он изучал сплетение голубоватых вен взглядом и пальцами. Малфой восхищённо приподнял брови: прямо под кожей Грейнджер, там, где потоками бурлила кровь, разливалось яркое алое свечение.

— Магия, — выдохнул он, наконец отпуская её руку. — Кажется, это её я ощущал, когда поцеловал тебя.

— О, — Гермиона смущённо опустила глаза, поправляя рукав. — И как она выглядит?

— У каждого волшебника по-своему, я полагаю. Падма излучала голубоватое сияние, но оно не было слишком ярким и концентрировалось в районе её солнечного сплетения.

— Моя магия… — она робко закусила губу. — Её ты тоже видишь?

Его зрачки расширились: кожа Гермиона казалась сотканной из миллионов огненных нитей, странным узором покрывающих каждую её мышцу. Искры словно от костра поднимались вверх и таяли в воздухе, тело излучало едва заметное свечение. Драко не смел отвести взгляда. Грейнджер вдруг показалась ему маяком, разрезающим плотную черноту ночи. Малфой догадывался давно, но теперь знал точно: она была ориентиром и спасением.

— Ты вся сияешь, Грейнджер.

Драко шагнул вперед, сокращая расстояние между ними, и она не посмела отшатнуться, поражённая сосредоточенностью его взгляда. Гермиона сдавленно ахнула, когда широкая ладонь опустилась на её плечо и заскользила к шее. Пальцы задели цепочку кулона, и Грейнджер ощутила, что камень обжигает сквозь ткань рубашки.

— Я могу прикоснуться к твоей магии, — прошептал Драко, наклоняясь. Его пальцы изучающе скользнули вдоль шеи и остановились на подбородке. — Теперь я вижу, почему мне было так хорошо. Твоя магия невероятна, она дала мне силы.

— Хочешь сказать, она отличается от той, что обладает Патил?

— Нельзя сравнивать подобное, — Драко покачал головой. — Её магия — порыв ветра, а твоя — ураган.

— И вейла, то есть… ты хочешь мою магию? — она надеялась, что сумела произнести это внятно, потому что язык вдруг отяжелел, а горло сковала странная щекотка. Малфой медленно кивнул, стараясь не смотреть на её губы. — Мерлин, что нам делать?

Гермиона судорожно вздохнула, когда его ладонь легла на щёку.

— Твоя зависимость от меня — правда? — подушечки пальцев погладили скулу, и Гермиона неосознанно приблизилась, потому что тепло его тела теперь казалось единственным, к чему нужно было стремиться в жизни.

— Я не знаю, — хрипло пробормотала она, — но хочу поцеловать тебя. Порой это желание так сильно, что я не могу собрать воедино ни одну мысль.

— Что, если… — продолжал он вкрадчиво, и Грейнджер поняла, что волны внушения уже мягко целуют её разум. — Если это необратимо?

Гермиона обречённо застонала, закрывая глаза.

— Тогда я буду мучиться всю жизнь, — трагично заключила она, подставляя лицо второй его ладони.

— Необязательно, — большой палец скользнул по нижней губе, оттягивая её. — Может быть, ты моя пара?

Гермиона вздрогнула и дёрнулась в сторону, быстро освобождаясь от его рук. Страх, застывший в её глазах, уязвил Драко. Он сжал кулаки и стиснул зубы, чтобы не застонать от отчаяния и унижения.

— Мы запутались, — нервно бросила Гермиона, обнимая себя руками. — Ты не должен… — и не закончила, так и не сумев подобрать нужные слова. — Это был всего лишь поцелуй, он не должен сбить нас с толку. Когда узнаем наверняка, как именно вейлы выбирают пару, всё встанет на свои места. А пока… — она сглотнула и покачала головой. — Давай будем осторожны.

Драко кивнул, смиряясь с её словами. Он понимал, что Грейнджер права, но нечто внутри хотело доказать обратное, и Малфой всеми силами старался заглушить соблазнительный голос, который описывал ему блаженство её поцелуя. Он сделал неосознанный шаг ближе, но внезапно бледное голубоватое свечение разрезало воздух, и вскоре перед глазами Гермионы и Драко появилась большая кошка.

— Мистер Малфой, прошу вас немедленно появиться в моём кабинете, — проговорил патронус голосом Макгонагалл и, подпрыгнув, исчез в воздухе.

— Драккл, она узнала… — процедил Малфой, поворачиваясь к двери. — Похоже, пора мне собирать вещи.

— Не паникуй раньше времени, — неуверенно подбодрила Гермиона, стараясь угнаться за его широкими шагами. — Ты не сделал ничего дурного.

Малфой неопределённо хмыкнул, а затем замолчал и не произнёс ни одного слова до тех пор, пока они не оказались у дверей в кабинет директора. Драко вопросительно взглянул на Гермиону, но она, даже не спросив, нуждается ли он в сопровождении, первой ступила за порог.

— Мисс Грейнджер? — Минерва выглядела испуганной и удивлённой; её лицо странно побледнело, когда Драко вошёл в кабинет следом и закрыл дверь. — Не припоминаю, что вызывала вас. Тема, которую я собиралась затронуть, очень деликатна, и это касается только мистера Малфоя.

— Простите, директор, — Гермиона чувствовала, как напряжены её губы. — Но если он не против, я останусь, — и вопросительно взглянула на Малфоя, ступившего вперёд.

Драко, немного подумав, покосился на неё и спустя время коротко кивнул. Грейнджер за его спиной каким-то образом вселяла уверенность, и даже если сейчас его собирались вышвырнуть не только из Хогвартса, но и из магического мира, это казалось не таким страшным, пока она была рядом.

— Что ж, — с неудовольствием протянула Минерва, неловко похлопывая себя по одежде. — Быть может, это и к лучшему. Присядьте, мистер Малфой, у меня есть некоторые… новости.

— Плохие, директор? — Драко проигнорировал предложение, оставаясь стоять на месте непреклонной статуей.

— Боюсь, что да, мой мальчик… — внезапно собранность и строгость изменили Минерве; она, казалось, сгорбилась от растерянности.

Гермиона наблюдала за неловкими движениями директора, уже зная: произошло что-то ужасное и необратимое. Страх пополз по её спине мурашками, и она в надежде взглянула на Драко.

Казалось, он понял всё прежде, чем директор выложила перед ним конверт с печатью больницы Святого Мунго. Напряжённый взгляд вдруг опустел, кулаки разжались, и Драко покачнулся, ощущая, как от ужаса подгибаются колени.

— Мне очень жаль, мистер Малфой, — проговорила Минерва скорбным голосом. — Примите мои соболезнования.

* * *

«Родовой склеп Малфоев распахивает двери» — гласил крупный заголовок в «Ежедневном Пророке». Гермиона скривилась и отшвырнула газету со снятыми украдкой воротами Малфой-мэнора. К счастью, ни один журналист не смог проникнуть на закрытую погребальную церемонию, которую провели спустя несколько дней после известия о смерти Нарциссы.

Никто не знал, что произошло. Целителям в Мунго, по всей видимости, хорошо заплатили за молчание, а родственники и оставшиеся у Малфоев друзья отказывались что-либо комментировать. Даже Гермиона, осведомлённая о недуге Нарциссы, так и не смогла ничего узнать.

В тот вечер, когда Драко получил письмо, она долго пыталась заговорить с ним, но не смогла услышать ничего кроме короткой просьбы не следовать за ним. Малфой покинул Хогвартс той же ночью; судя по всему, к тому времени тело Нарциссы уже переместили в Малфой-мэнор. Гермиона не могла уснуть и до самого рассвета бродила по комнате, ощущая ноющее монотонное беспокойство в груди. Беспомощность и растерянность завладели всеми её мыслями и упрямо вращали их вокруг одного только Драко.

Минула неделя, но он всё ещё не появлялся в Хогвартсе и никак не давал о себе знать. Минерва говорила, что Драко необходимо было уладить некоторые вопросы, но не могла сообщить, когда он вернётся. Несколько раз Гермиона порывалась попросить Макгонагалл открыть камин, но останавливалась и усилием воли заставляла себя заниматься повседневной рутиной. Гермиона машинально ела, машинально записывала лекции и машинально прогуливалась вдоль стен замка перед сном в надежде, что ночью ей удастся спать без кошмаров, в которых Драко кричал от боли и умолял её о помощи. Столь яркие и реалистичные сновидения ещё никогда не мучили Грейнджер; всякий раз она вскакивала с постели и лихорадочно восстанавливала дыхание, вытирая со лба холодный пот. Вот и теперь, сидя перед тлеющим камином, она страшилась грядущих сновидений и намеренно даже не поворачивала головы в сторону разобранной кровати.

Гермиона вздрогнула, когда особенно сильный порыв ветра заставил стёкла в окнах задребезжать, и плотнее закуталась в плед. Ещё один бесконечный вечер в одиночестве и неизвестности подходил к концу. За окном давно разыгралась непогода, и уже около нескольких часов не прекращался ливень. Грейнджер, вздохнув, перелистнула страницу журнала со списком студентов за тысяча пятьсот девяносто восьмой год.

«Турнир за поцелуй вейлы» не оставил в газетных хрониках больше ни одного следа, и Гермиона надеялась найти имена, хотя пока что плохо понимала, как это сделает. Немного подумав, она решила проверить списки старшекурсников за следующий год, чтобы понять, был ли кто-то исключён. Грейнджер долго водила пальцами по идентичным столбцам, пока наконец не замерла, найдя несоответствие в списках седьмого курса. Студенческий состав уменьшился на два имени, и Гермиона, заглянув в списки шестого курса и сверившись, записала:

«Фэйлин де Мор;

Квартус Малфой».

Прикусив кончик пера, Грейнджер долго смотрела на имена и раздумывала о том, была ли между ними связь. Повторная проверка списков не дала никаких результатов, и Гермиона, вздохнув, отложила журналы в сторону. Она встала и подошла к камину в намерении немного отогреть озябшие руки, однако замерла: ей показалось, будто что-то ударило в окно. Несколько минут в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь шёпотом дождя за стеклом. Гермиона помотала головой, про себя отмечая, что сегодня обязана лечь пораньше и выспаться, если не хочет сойти с ума, однако два чётких удара в окно пресекли параноидальные мысли.

Скинув с плеч плед, Грейнджер бросилась к окну и, распахнув шторы, с ужасом запечатлела тёмный силуэт за стеклом. Схватив палочку с прикроватной тумбочки, она напряглась всем телом и движением руки заставила створки распахнуться. Холод и мелкие капли дождя ударили её по щекам, заставляя тело покрыться мурашками, однако Грейнджер почти не обратила на это внимания.

— Мерлин, ты весь дрожишь! — прошептала Гермиона, глядя на фигуру Драко, зависшего на покачивающейся метле по ту сторону подоконника. Он смотрел на неё напряжённым и вместе с тем отрешённым взглядом, словно человек, который не знал, куда пришёл. Ливень вымочил его одежду до нитки, и Гермиона видела, как стекают с краёв школьной мантии крупные капли.

— Могу я… — он неопределенно повёл плечами и кивнул на комнату так, словно не был уверен, хочет заходить или нет.

— Конечно, конечно! — эмоционально взмахнув рукой, Гермиона отступила от окна и, подождав, пока Драко влетит в комнату, тут же захлопнула створки. В комнате стало на порядок холоднее, и Грейнджер бросила в камин сноп искр, стараясь разжечь огонь сильнее. Драко, стараясь не наступать на ковры, поставил метлу в угол и нелепо замер посреди комнаты. С его мантии на пол стекала вода, и Гермиона, немного подумав, сжала кулаки и выпалила: — Тебе нужно отогреться. Иди в ванную, сними одежду и прими горячий душ. Я попрошу Норда принести тебе что-то чистое и сухое, а после…

— Он остался в мэноре, — глухо произнёс Драко, — и вернётся только завтра вечером, когда откроется камин.

Гермиона потянулась к завязкам его мантии и нахмурилась:

— Но как ты сюда попал? Не прилетел же на метле! — Гермиона неуверенно рассмеялась, однако на лице Драко не было и намёка на улыбку, а потому тут же посерьёзнела и ужаснулась: — Не говори мне, что это так!

Драко снова пожал плечами, выглядя всё ещё слишком отстраненным для того, чтобы вести беседу. Гермиона протяжно выдохнула и стащила с его плеч мантию.

— Ладно, — она тихонько подтолкнула его к двери. — Живо в душ.

Драко тихо скрылся в ванной, и Грейнджер, рассеянно посмотрев на метлу в углу и мокрую одежду у своих ног, схватила с дивана скинутый плед.

— Возьми, — тихо произнесла она, приоткрыв дверь совсем немного и просунув туда руку. — Можешь обернуться в него, пока мы не высушим одежду.

Гермиона тихо охнула: тыльной стороны её ладони коснулись непривычно холодные пальцы, и плед выскользнул из руки. Дверь закрылась, и Грейнджер снова осталась в тишине. Она нервно ходила по комнате, гадая, что заставило Малфоя преодолеть такое расстояние в непогоду.

Наконец шум воды стих, и Гермиона остановилась в напряжении. Приоткрылась дверь, и Малфой тихо вошёл в комнату, придерживая накинутый на плечи плед. На секунду Грейнджер умилилась: вид Драко отзывался в её груди странной теплотой. Однако горе, охватившее всю его сникшую фигуру, заставило сердце болезненно сжаться.

— Удалось согреться? Присаживайся, я налью тебе чай, — Гермиона указала рукой на диван напротив камина и поспешила к чайнику, который заварила незадолго до появления Драко. Руки дрожали, пока она наливала в большую кружку горячего чая, и к тому времени, когда та оказалась на столике рядом с Малфоем, Гермиона уже почти ненавидела себя за рассеянность. Замерев от неловкости на несколько долгих секунд, Грейнджер вздохнула и села на другой конец дивана. Некоторое время они слушали шум дождя за окном и треск поленьев в камине, и Гермиона не посмела потревожить тишину вопросом.

— Я не узнал её, — внезапно произнёс он, так и не обратив внимание на кружку справа от себя. — Когда зашёл в комнату, на долю секунды испытал облегчение: думал, они ошиблись, потому что исхудавшее серое существо в гробу не могло быть моей матерью. Но затем я подошёл ближе… Плохо помню всё, что происходило дальше. Просто подписывал там, где нужно, кивал, когда спрашивали, и шёл, куда звали…

Гермиона, поколебавшись, положила ладонь на его обнаженное запястье.

— Что с ней случилось?

Драко долго молчал, а затем закрыл глаза.

— Никто не думал, что она может прийти в себя, но это случилось. Когда мама очнулась, она была одна в тесной палате Мунго. Мерлин знает, какие ужасные мысли пришли ей в голову. Разбросанные вещи свидетельствовали о том, что она была в истерике. Целители пришли в палату поздно вечером, когда было уже слишком поздно, — голос Драко сорвался, и он замолчал, стараясь скрыть дрожь губ, однако напряжённый взгляд Грейнджер заставил его продолжить. — Самоубийство.

— Мерлин, мне так жаль… — выдавила Гермиона, сжимая пальцы на его запястье сильнее. Ужас покрыл её тело мурашками, странная неподвижность завладела мыслями. Грейнджер ощутила себя беспомощной перед таким горем; она знала, что никакие слова не были способны рассеять тяжёлый траурный туман, окруживший Драко.

— Они пытались меня утешить, — злобно выплюнул Малфой. — Говорили, что даже если бы моя мать осталась жива, она была бы не в своём уме всю жизнь. Кто-то даже посмел предположить, что её смерть была к лучшему. Может быть, так и есть…

— Нет, — Гермиона подвинулась ближе, касаясь его бедром. — Нет, это были жестокие люди!

— Никому нет дела до чужого горя, — Драко хмыкнул, опуская взгляд на встревоженное лицо Грейнджер. — Так что лучшее, что они могли сделать — промолчать и сделать вид, что им всё равно. По крайней мере, это было бы честно.

Гермиона уязвлённо сгорбилась, лихорадочно размышляя о том, как можно было поддержать Малфоя.

— Могу я… — спустя несколько минут тишины нерешительно начала она, косясь на плечи Драко. — Могу я обнять тебя?

Скорбь на его лице сменилась удивлением, Малфой неосознанно выпрямился и нахмурился. Грейнджер выглядела ещё более растерянной, чем он, и её волнение почему-то беспокоило его. Драко не знал, что ответить, и только слегка повернулся к ней корпусом, как бы приглашая. Неловко подняв руки, Гермиона обхватила его плечи руками, стараясь не приближаться слишком сильно, но поза была искусственной и неудобной. Малфой склонился и осторожно положил ладонь на её спину, прижимая к себе. Грейнджер тихо вздохнула и крепче ухватилась за него руками, словно это могло помочь забыть о пережитом ужасе.

— Спасибо, — пробормотал он в изгиб её шеи, прежде чем прижаться лбом к плечу. Гермиона вздрогнула, щекой ощутив его мокрые после душа волосы. — Мы ведь правда друзья?

Грейнджер растерянно поджала губы, сильнее сжимая плед над его лопатками. Она могла поклясться, что Драко ощущает биение её сердца — так отчаянно оно металось в груди.

— Ну конечно, — прошептала она, ощущая, как ладонь Малфоя спускается ниже, крепко прижимая её к его торсу. — Конечно.

Спокойствие внезапно объяло её разум; тревоги, терзающие сознание до этого момента, как бы отступили, высвобождая мысли из оков. Гермиона подумала о теплом дыхании на своей шее, о ладони, уверенно поглаживающей спину, и ей стало страшно, что в момент такой отчаянной скорби она может испытывать умиротворение и радость.

— Мне правда, правда очень жаль, — прошептала она единственно для того, чтобы что-то сказать.

— Спасибо, — ответил он так же тихо, кладя вторую руку на её лопатки. — Я не заслуживаю тебя. Но если бы не твоя поддержка, Грейнджер, я бы уже был мёртв.

— Не говори так, — Гермиона, не отдавая себе отчёта в действиях, скользнула ладонью к шее. Прикосновение к коже вызвало в ней волнение. Кровь загудела, и Грейнджер постаралась прижаться к сильному телу крепче, словно это могло избавить её от странных ощущений.

Плед сполз с одного его плеча, и Гермиона краем зрения заметила, что рубцы на его руках стали светлее, чем прежде. Она осторожно повторила бледные полосы пальцами и тут же вздрогнула, встретившись с Драко взглядом. Гермиона знала: темнота и древность, заворачивающиеся в его светлеющих радужках, должны были предостеречь её и напугать, однако страха не было. Она завороженно наблюдала за танцем магического пламени вокруг сузившихся зрачков, и не могла отвести взгляда.

— Похоже, твоё тело восстанавливается, — пробормотала она, продолжая кончиками пальцев гладить его оголившееся предплечье. — Чувствуешь себя лучше?

— Да, — ответил он, наблюдя за её рукой, вновь скользящей вверх, к плечу. — Особенно сейчас.

Гермиона робко улыбнулась, пальцем очерчивая ключицы и впадинку между ними. Она вряд ли понимала, почему до сих пор не отстранилась. Печаль Драко, все ещё звенящая в его голосе, притягивала и провоцировала на прикосновения. Грейнджер догадывалась, что обладает властью и способностями, недоступными остальным. Всё было просто и логично, когда они находились так близко. В голове набатом звучала мысль о том, что она может и даже должна успокоить Малфоя и разогнать его скорбь.

Он пристально наблюдал за тем, как Гермиона наклоняет голову и приоткрывает влажные от короткого движения языка губы. Малфой знал, что должен был сбросить её руки и отстраниться, но даже мысль об этом отдавала ломотой в грудной клетке.

— Грейнджер, — прошептал он, вряд ли понимая, что конкретно хочет сказать. Самой приятной идеей было замолчать. — Ты в порядке?

Она часто заморгала, не в силах отвести глаз от движений его губ, и кивнула. Вакуум, в котором она вдруг оказалась, не оставлял пространства для мыслей о чём-то кроме возможности наконец прикоснуться к Малфою. Где-то на задворках сознания вспыхнула и угасла мысль о том, что нужно остановиться. Гермиона знала, как помочь ему. Она не должна была. Она хотела.

Короткий стон, коснувшийся её в тот момент, когда она приникла к его губам, отозвался щекоткой внизу живота. Гермиона порывисто обхватила плечи Драко руками, притягивая ближе, и с ликованием почувствовала, как его ладонь скользит к пояснице. Поцелуй казался самой правильной вещью на свете. Эйфория толчками врывалась в тело, но уже не усыпляла, как прежде, а придавала сил и вводила в напряжение.

Грейнджер отстранилась, чтобы сделать глоток раскалённого воздуха, но Драко тут же наклонил голову и вернул ей поцелуй. Язык коснулся рта и настойчиво ворвался в него, заставляя Гермиону напряжённо выгнуться и вцепиться пальцами в разгорячённую кожу. Малфой глухо застонал, когда её руки суматошно прошлись по его груди и спустились вниз, не удерживаемые здравым рассудком. Гермиона не помнила, кто она, и не видела ни одной причины остановиться.

Драко приоткрыл глаза, сумев на секунду оторваться от поцелуя, и замер от восторга: алое зарево поднималось от кожи Грейнджер, словно она была раскалённой сталью. Малфой чувствовал кипение её магии в себе и едва мог справиться с пресыщением. Секунда — и он переместился на узком диване, нависнув над Грейнджер. Она всё ещё хватала его за плечи, стараясь приблизить к себе, и Драко покорно наклонился, лаская губами изгиб шеи. Он слышал биение пульса, видел, как под кожей бьётся её невероятная волшебная кровь. Драко коснулся шеи языком и замер, ощутив странную резь во рту. Он поспешно протянул руку и коснулся ряда зубов пальцем.

Ужас пресёк возбуждение; Малфой оторвался от неё так резко, что ещё несколько секунд Гермиона, погружённая в состояние эйфории, не могла этого понять. Она лихорадочно ощупывала обивку дивана под собой, стараясь удержаться в реальности. Но кожа стремительно остывала без его прикосновений, и Грейнджер пораженно распахнула глаза.

Малфой стоял у окна, опершись рукой о стену, и напряженно всматривался в черноту за стеклом. Его грудь тяжело ходила от сбившегося дыхания. Он прижимал ко рту дрожащую ладонь, и сквозь неё прорывались сиплые выдохи.

— Что случилось? — Гермиона поднялась, ощущая слабость во всём теле. Осознание случившегося навалилось на неё ужасом и стыдом. — Мерлин, мы…

— Это не пройдёт само собой, — с отчаянной злостью выговорил он, поворачиваясь к Гермионе вполоборота. — Между нами что-то происходит, и это явно связано с моей сущностью и поцелуем. Я могу причинить тебе вред!

— Нет, ты не станешь! — Гермиона нахмурилась, поспешно поднимаясь, но Драко вытянул руку перед собой, словно предостерегая её.

— Посмотри, — и оттянул нижнюю губу, обнажая клыки. — Я не знаю, чего хочет чудовище, но больше ни за что не подвергну тебя опасности… — он обессиленно оперся спиной о стену. — Мне удалось узнать у Аурума местонахождение замка и способ вступления в права наследства. Думаю, там я смогу найти хоть какие-то ответы.

— Собираешься отправиться в одиночку? — нахмурилась Гермиона, сжимая края своей одежды. Малфой коротко кивнул. — Это опасно, я должна…

— Нет, Грейнджер, нет! Ты ничего мне не должна! И будь я проклят, если подвергну тебя опасности снова, — он метнулся к ванной, надеясь забрать свою одежду, но Гермиона преградила ему путь.

— Послушай, — мягко начала она. — Только я отвечаю за свою безопасность. И с моей стороны было бы глупо и жестоко оставить тебя сейчас, когда сделано так много. Может случиться что угодно, Драко. Тебе нужен кто-то, способный подстраховать и помочь.

Имя, впервые слетевшее с её губ, ошеломило Малфоя. Он забыл, о чём думал секунду назад, и уверенность, бурлящая в крови, вдруг ослабла, словно Грейнджер бросила в него обезоруживающее заклинание. Её взгляд был искренним и чистым, и Драко не смог придумать убедительный аргумент, чтобы воспротивиться.

— Кто-то из твоих предков просто решил поиздеваться, — пробормотала Гермиона, поёжившись от холодного пронзительного ветра, который, казалось, уже пробрался до её костей. — Здесь нет ничего даже отдалённо похожего на замок!

Западные фьорды встретили их промозглой сыростью. И хотя температура не была аномально низкой, порывы ветров, стремящихся от ледника на самом краю полуострова⁽¹⁾, превращали воздух в ледяную плотную массу. Неудивительно, подумала Гермиона, что на сотню миль здесь нельзя было встретить ни одного человека. Самое большое поселение на полуострове едва ли насчитывало три тысячи человек, и у Грейнджер не оставалось вопросов о том, почему вейлы, если они действительно здесь обитали, выбрали угрюмые, но вместе с тем величественно-отстранённые просторы Исландии.

— Тот, кто составлял завещание, явно знал, как сохранить замок в неприкосновенности. Прошли столетия, Грейнджер. Он не мог просто стоять здесь, открытый взгляду любого желающего, — Драко прищурился, осторожно подступая к обрыву скалы, возвышающейся над кипящим у подножия Датским проливом. — Наверняка это место запечатано магией, — и через плечо оглянулся на Грейнджер, смотрящуюся забавно в толстом пальто, надетом поверх двух свитеров.

— И мы, конечно, понятия не имеем, каким образом это было сделано, — раздраженно заметила Гермиона, приближаясь.

— Много веков назад способы охраны имущества не были такими разнообразными, как сейчас. Чаще всего запечатывали кровью, — Драко заметил, как она скривилась, и добавил: — Это самый надёжный способ из существующих.

— Отлично, — пробормотала Гермиона. — И как же нам нейтрализовать заклятье?

— Поищем ритуальный алтарь или руны, — с готовностью отозвался он и напряжённо оглянулся. — Аурум сказал, что если что-то и может разрушить защитное заклинание, так это моя кровь.

Гермиона снова поёжилась и подняла глаза к темнеющему небу: световой день постепенно сокращался, грозя к концу месяца ограничиться всего пятью часами. Всё здесь казалось чужим, и с того самого момента, как Гермиона появилась на холодном побережье, её не отпускала мысль о том, что холмы высоких гор и ледников смотрят на неё враждебно. Молчаливая природа Исландии казалась таинственной и опасной, и Грейнджер старалась не думать о двадцати шести действующих вулканах острова как о защитниках, готовых изгнать чужака потоком раскалённой лавы.

Месяц назад она и представить себе не могла, что окажется почти на краю света в поиске вейл, да ещё и в компании с Малфоем, однако был человек, удивившийся этому ещё больше.

Макгонагалл потеряла дар речи, выслушивая просьбу Грейнджер, и почти всё время, пока та объясняла необходимость путешествия, отрицательно качала головой. Директор не поскупилась на красочные выражения, обещая на этот раз действительно исключить её и Драко из школы, однако угрозы были произнесены нервным дрожащим голосом и звучали совершенно неубедительно. В конце концов, получив десяток заверений в относительной безопасности предприятия, Макгонагалл сдалась и позволила ей сопровождать Малфоя при условии, что они не задержатся в Исландии более чем на пять дней и будут дважды в сутки выходить на связь.

Грейнджер переживала, что они долго провозятся с получением портключа, однако в который раз убедилась, что достаточное количество денег не только открывало любые двери, но и существенно экономило время. Малфои сохранили некоторые связи там и тут, и в день, когда Драко молча показал ей отполированный многогранный камень, искусно облачённый в путы из кожаного шнурка, Грейнджер облегчённо выдохнула.

Они оказались на окраине небольшого поселения около обеда, заняли комнаты в гостевом доме, который содержала местная жительница на случай появления туристов, а затем разыскали волшебника, согласившегося аппарировать их в необходимое место.

Ни один из них не был уверен в том, что замок существует, и ещё меньше в том, что его удастся отыскать, однако надежда восполняла упадническое настроение, и Гермиона рассчитывала получить хотя бы несколько зацепок.

Она неосознанно сжала в пальцах ремень сумки, перекинутой через плечо: внутри находилось несколько пузырьков с обезболивающими зельями, которые требовались всё чаще и чаще, и Гермиона уже не задавала вопросов, когда Малфой, бледный, но неизменно сдержанный, протягивал руку, чтобы получить очередную порцию.

После их последнего поцелуя он вёл себя как истинный джентльмен и этим слегка нервировал Гермиону. Малфой держался на расстоянии, которое она считала излишним, старался не смотреть на неё и даже заговаривал лишь в исключительных случаях. Грейнджер говорила себе, что всё это было разумными мерами предосторожности, однако в груди скреблось необъяснимое раздражение. Гермиона замечала за собой, что время от времени провоцировала его, словно случайно касаясь руки, но Драко был странно непреклонен, продолжал отдаляться, и в минуты, когда трезвость рассудка побеждала, Грейнджер была благодарна ему за это.

— Не желают ли Его светлость и леди горячего чая?

Гермиона насмешливо улыбнулась, глядя на Норда, завёрнутого в несколько слоёв теплой одежды, поверх которых громоздились две шерстяные шали. Домовик и слышать не хотел о том, что он останется в Англии, в то время как его господин «отправится в опасное путешествие». Климат Исландии не пришёлся домовику по вкусу; привыкший к теплу, он зябко ежился, безрадостно оглядывая местность.

— Леди не помешает согреться, — коротко бросил Драко, внимательно рассматривая землю под ногами. — Будь так добр, Норд.

— Я в порядке, — фыркнула Гермиона, — не стоит.

Норд что-то разочарованно пробормотал и пнул камень, попавшийся под ногу. Грейнджер бесцельно проследила за траекторией его движения и нахмурилась, когда камень вдруг ухнул в незамеченное ими углубление в земле и звонко ударился обо что-то твёрдое. Поспешно подойдя ближе, Гермиона наклонилась: в яме, поросшей густым мхом, просматривалась серая плоская поверхность.

— Драко, — сев на колени, позвала она и резко замолчала, не вполне понимая, почему снова назвала его по имени. Тело сковало неловкостью, и Гермиона нервно сжала мягкий мох, ощущавшийся под пальцами влажностью. Тихие шаги остановились позади неё, и Грейнджер представила, как подозрительный взгляд скользит по её позвоночнику и останавливается на затылке. — Здесь что-то есть, — наконец смогла выдавить она, стараясь как можно скорее забыть неловкость его имени на своих губах.

Драко молча наклонился над ямой и, взмахнув палочкой, очистил её от поросли и мусора. Грейнджер ахнула: серая плоскость оказалась каменной плитой с высеченным на ней сложным симметричным символом, чем-то напомнившим мандалу.

— Это и есть руна запечатывания? — шёпотом спросила она, протягивая пальцы к рисунку.

— Возможно, — отозвался Драко. — Норд, взгляни. Видел что-то похожее?

Домовик нахмурился и пожевал губу, рассматривая руну.

— Старая, старая магия… — он сощурился, концентрируясь на своих мыслях. — Да, я помню! Один из старых эльфов вашей бабки рассказывал о том, какими рунами защищали свои богатства священные двадцать семь в давние времена. Но их использовали не только для охраны ценностей. Мы видели руну на территории склепа в Малфой-меноре. Один из предков Вашей светлости умер из-за проклятья, и, чтобы оно не перешло после его смерти на потомка, могилу запечатали руной на крови Малфоев.

— Значит, под печатью может храниться что угодно? — Гермиона с опаской покосилась на руну и медленно поднялась.

— О да, леди. Даже нечто смертельно опасное, — заверил Норд.

— Тебе лучше отойти подальше, — Драко не удостоил её и взглядом.

— Но…

— Подальше, Грейнджер. Что бы там ни было, ты не должна пострадать из-за своего научного интереса.

Его слова звучали непривычно грубо, и Гермиона удивлялась тому, что это приносило дискомфорт и даже боль. Ещё полгода назад её бы нисколько не задела холодность Малфоя, но теперь каждое его равнодушное слово ощущалось острым клинком, нацеленным прямо в её сердце.

— Ты знаешь, что я помогаю тебе вовсе не из-за этого!

Драко остановил на ней спокойный повелительный взгляд.

— Обсудим это сейчас?

Гермиона поняла, что бессильна против его желания выглядеть бесчувственным сухарём, а потому недовольно поджала губы и направилась прочь. Она намеренно не оборачивалась, чтобы никаким образом не выказать своего беспокойства. Удалившись на несколько десятков шагов, она некоторое время делала вид, что любуется хребтами гор и вовсе не заинтересована происходящим за спиной. Однако терпеть долго Грейнджер не могла; она порывисто обернулась и тут же в ужасе приоткрыла рот.

Драко недвижимо стоял над камнем, вытянув перед собой руку, пересечённую широким ровным порезом. Кровь, неторопливо скапливаясь на ребре ладони, обрушивалась вниз, заполняя глубокие борозды руны. В панике взглянув на Норда, Гермиона сделала несколько шагов в обратном направлении, но заметила, как тот покачал головой, и остановилась. Домовик, прижав уши к голове, стоял неподалёку, готовый в любую секунду поспешить на помощь своему господину.

Утекали минуты, и Гермиона нервно кусала губы, наблюдая за тем, как постепенно бледнеет Малфой. Его ладонь едва заметно покачивалась в воздухе, однако взгляд оставался твёрдым и сконцентрированным. Ничего не происходило. Ветер всё так же врезался в их фигуры, обдавая щёки ледяным дыханием; шум пролива, беснующегося у подножия скалы, все нарастал, а небо постепенно начинал застилась мрак.

— Малфой! — крикнула она и пошла вперед невзирая на предостережения. — Хватит, ты уже… — и замерла, когда остановилась у края ямы и взглянула вниз. Кровь медленно перетекала по каналам, образованным высеченными линиями, словно по живым артериям. Заворачиваясь спиралями, расползаясь в разные направления прямыми и ломаными линиями, кровь бурлила, и уже спустя несколько секунд от неё начало исходить бледное алое сияние.

— Леди права. Достаточно, — тихо сказал Норд и взмахнул рукой. Вокруг ладони Драко туго обернулась белая повязка, и он словно очнулся от транса.

— Грейнджер, я велел тебе не приближаться, — напряженно проговорил Драко и мотнул головой, призывая её отойти, однако Гермиона не успела сделать ни одного движения.

Земля под ногами загудела: сперва едва заметно, а затем всё сильнее и сильнее, словно где-то в недрах скалы проснулся древний вулкан. Гермиона в панике взглянула на край обрыва, находящийся в нескольких ярдах от них, и охнула, когда от него с треском откололся небольшой монолит. Её тело дёрнулось назад, и только спустя мгновение Грейнджер, влекомая прочь от рунного камня, ощутила боль в запястье от крепкой хватки.

— Получилось, — прошептала она, не обращая внимания на напряжённый взгляд, устремлённый к ней сверху вниз. — Получилось!

— Мы не знаем, что там, — процедил Драко. — И вряд ли магический мир скажет мне спасибо, если я случайно разбудил страшное проклятье.

Земля всё ещё дрожала, и Гермиона, теперь с расстояния, показавшегося Драко безопасным, наблюдала за обрушением берега. Массивные глыбы с рёвом срывались вниз, и она слышала тяжёлый рокот от столкновения их с прибрежными скалами. Ощущение монументальности и величия захватило с головой, и в шуме разрушения Грейнджер слышались переплетения голосов, словно над пропастью кружили мириады духов.

Берег расколола глубокая трещина; с громким треском она поползла к рунному камню и, достигнув его, остановилась и начала шириться, слово кто-то невидимый раздвигал скалистые края с неистовой силой. Высоко в воздух взвилась пыль от раскола, и Грейнджер щурилась, пытаясь разглядеть край обрыва, скрывшийся в серых клубах.

Пальцы Драко всё ещё крепко сжимали её запястье, когда шум внезапно прекратился и вокруг воцарилась неестественная тишина. Гермиона осторожно пошевелила рукой, и Малфой, вздрогнув, резко отпустил её.

— Ничего не видно, — нахмурилась Грейнджер и ступила вперёд с вытянутой палочкой. Ей хотелось как можно скорее забыть об иррациональной обиде, вспыхнувшей в тот момент, когда он отбросил её руку. — Диффлюэнс Фумос!⁽²⁾

Мощный поток магии бросился вперёд, пронзая пространство и втягивая густую пыль в себя. Воздух вокруг начал стремительно светлеть, и уже через несколько секунд Гермиона смогла различить очертания остроконечной башни, выглядывающей из-за края обрыва.

— Мерлин всемогущий, — только и смогла прошептать она, делая шаг вперёд к рунному камню. В расколе, идущем от самого его основания, виднелись выбитые ступени, уходящие вниз. — Он существует! — Грейнджер обернулась к Драко с по-детски восторженной улыбкой, но тут же смутилась: он не успел скрыть внимательность, с которой рассматривал её профиль до этого момента.

— Я пойду первый, — холодно произнёс он, глядя на появившиеся в расколе ступени как на нечто само собой разумеющееся, после чего сжал в руке палочку и начал спускаться. Гермиона некоторое время стояла у камня, разглядывая темноту, в которую постепенно удалялся Драко. После разлома внутри скалы образовался тёмный туннель, навевающий ужас и смятение.

— Леди, — учтиво сказал Норд и неловко устремился следом за Малфоем. Гермиона оглянулась по сторонам и, нервно вздохнув, принялась спускаться. Когда дневной свет перестал дотягиваться до тёмного туннеля, она зажгла люмос и настороженно осмотрела гладкие каменные стены, окружавшие её по бокам.

— Малфой, — робко окликнула Грейнджер и тут же испугалась: эхо глухо разнесло голос по туннелю.

— Я здесь, — донеслось откуда-то издалека, и она прибавила шаг.

Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона увидела его фигуру, застывшую на фоне белизны неба. Туннель вывел её к большой арке, и когда Грейнджер наконец приблизилась к Драко, её сердце замерло от восхищения.

Перед ними, склеиваясь с хмурым серым небом, бушевала бескрайняя гладь воды, говорившая низким шёпотом далеко внизу, под их ногами. Грейнджер взглянула туда, и страх упасть с огромной высоты на острые скалы, высящиеся у подножья, заставил её шагнуть назад. Ветер нещадно трепал волосы, забивался в лёгкости оглушающей свежестью, и Гермиона почувствовала, как её голова начинает кружиться.

— Дальше идти опасно, — Малфой протянул руку.

Грейнджер наклонилась и посмотрела влево: от небольшого выступа, где они стояли, шла наскальная тропа шириной всего в несколько футов. При мысли о том, что иного пути нет, Гермиона покрылась холодным потом.

— Не смотри вниз, — он мягко обхватил её ладонь. — Смотри наверх.

Гермиона подняла глаза: над ними, сливаясь со скалой, словно достояние древних городов, ушедших в забвение, возвышался замок, весь состоящий из нагромождения остроконечных готических башен, выступающих из камня. Его массивный шестигранный центр высился над пропастью, и Гермиона могла поклясться, что из окон и арок, вырезанных там и тут на стенах замка, открывается великолепный вид.

По мере того, как они медленно продвигались по тропе, поднимаясь выше и выше, Грейнджер могла рассмотреть всё больше деталей. Многочисленные балконы были украшены барельефами, а перила и балюстрады плавных изогнутых форм смягчали грубость камня, из которого были высечены. Замок казался убежищем огромной ширококрылой птицы, которая обитала здесь столетия назад, однако Гермиона не видела следов старости или разрушения, которые обычно украшали старинные постройки. Казалось, кто-то набросил на это место чары стазиса. Ветер, влага и изменчивая температура не коснулись стен замка; он оставался первозданно-великолепным, и Грейнджер не могла перестать удивляться такому чуду.

— Великие основатели! — пробормотал Норд, когда они наконец подошли к широкому плато перед входом в замок. Взгляд домовика критично охватил башни, высящиеся над прибоем. — Сколько же здесь предстоит уборки!

* * *

— Не понимаю, — Гермиона медленно шла вдоль стен, обитых лаковыми деревянными панелями. Шаги заглушала мягкая ковровая дорожка. — Здесь ни пылинки.

— Заклинание стазиса? — предположил Драко, настороженно оглядываясь по сторонам.

— Оно бы ослабло за сотни лет. Даже сохранение фасада — настоящее чудо. Спустя такое время это место должно было прийти в упадок, но всё выглядит так, словно последние обитатели покинули замок лишь вчера, — Гермиона осмотрела очередной просторный зал и подняла глаза вверх: среди балок сводчатого потолка просматривались бледные изящные фрески, изображающие сцены из древних мифов и легенд времён Мерлина.

— Значит, кто-то поддерживал его сохранность, — мрачно проговорил Драко и, не обращая внимания на интерьер, пошёл дальше. Гермиона охватила жадным прощальным взглядом колонны, подпирающие свод по краям зала, и поспешила следом за Малфоем.

— Здесь точно кто-то есть, — проворчал Норд, и его голос разнёсся эхом по пересечениям широких коридоров. Гермиона вздрогнула: внезапный порыв ветра коснулся шеи, обнажённой из-за сползшего шарфа.

Шагнув в следующий зал, они оказались в наполовину открытом пространстве: слева от них выступал широкий балкон, с которого открывался панорамный вид на пролив. Помещение было практически пустым; кое-где на полу можно было увидеть потёртости от стоящей здесь прежде мебели. Драко прищурился, изучая обрывистые края балкона. Отсутствие перил говорило о том, что прежние жильцы явно не боялись сорваться вниз.

— Смотри, — повернув голову, Гермиона воодушевлённо улыбнулась: стену украшал большой портрет белокурой девушки в золотой парчовой одежде. Спокойный и ясный взгляд светлых глаз, безупречно бледное лицо со слабым румянцем и плавные изгибы плеч завораживали. Грейнджер на секунду позавидовала красоте незнакомки, которая показалась ей ровесницей, — настолько чистой и ослепительной она была. — Может быть, это одна из обитательниц замка?

Они подошли ближе к портрету. Драко внимательно изучал черты лица изображённой девушки, а затем прочитал надпись на французском внизу портрета:

— Фейлин де Мор, тысяча пятьсот девяносто седьмой год.

— Мерлин, это же она! — Грейнджер распахнула глаза и повернулась к Драко, но он лишь вопросительно приподнял брови. — Я рассказывала тебе о двух студентах, исключённых из Хогвартса предположительно после случившейся дуэли. Фейлин де Мор и Квартус Малфой. Вполне вероятно, она и есть та вейла, за которую сражались десять волшебников! Может быть, здесь есть какие-то дневники или записи…

Драко вскинул палец к губам, призывая Гермиону замолчать. Она раздражённо нахмурилась, но вскоре заметила, что Малфой к чему-то прислушивается. Некоторое время было абсолютно тихо, но вскоре откуда-то сверху послышались приглушённые энергичные голоса. Казалось, под потолком кто-то спорил, однако из-за темноты, царящей под сводами, ничего не было видно.

Малфой поднял палочку и направил её вверх; Гермиона последовала его примеру, и кто-то под потолком замолчал, очевидно, заметив угрозу. Внезапно сильный вихрь пронёсся в нескольких сантиметрах от её лица, и Гермиона вскрикнула, ощутив, как её руку с зажатой в ней палочкой ужалило нечто острое. Спустя секунду Грейнджер обнаружила себя совершенно безоружной. Воздух разрезала вспышка магии: Малфой увернулся от нападающего и выпустил из палочки оборонительное заклинание, которое, однако, не нашло цели. Несколько небольших теней юркнули под потолок.

— Грейнджер, — одним твёрдым движением руки он притянул её ближе, чересчур сильно сжав пальцы на предплечье. — Держись рядом. Мы не знаем, что это такое.

— Пикси? — предположила она осипшим голосом, ощущая раздражающую радость от его прикосновения. Кто-то под потолком обиженно фыркнул.

— Они не умеют разговаривать, — покачал головой Драко и громко произнёс: — Кто там? Мы не хотим навредить.

Под потолком вспыхнули споры; яростный шёпот не стихал около минуты. Наконец голоса смолкли, и от тени начали отделяться небольшие фигуры. Тонкие крылья трепетали почти в унисон, пока несколько миниатюрных женских фигур ростом не выше эльфа спускались вниз.

— Это альфары, — Гермиона восхищённо улыбнулась и заговорила так быстро и тихо, что Драко едва мог разобрать слова: — О них писал Златопуст Локонс в одной из своих книг.

— Не знал, что ты его фанатка, — пренебрежительно заметил Драко.

— Альфары — это подвид фей, обитающих в Исландии, — продолжала Гермиона, слишком ошеломлённая для того, чтобы считывать насмешку в его словах. — Они бессмертны, пока живо место, которому они служат. Альфары могут охранять озёра, леса, горы, рощи, валуны. Что угодно, даже…

— Замок, — закончил за неё Драко и приподнял подбородок. Три изящных фигуры, удерживаемые в воздухе тонкими многослойными крыльями, зависли чуть выше его головы. Лёгкие полупрозрачные одежды окутывали стройные женские тела, и, если бы не длинные волосы, струящиеся почти до пят, сторонний наблюдатель мог бы рассмотреть каждый изгиб их миниатюрных фигур. Лица с острыми скулами были бледны, и белесые глаза, кажущиеся матово-сетчатыми, как у стрекоз, казалось, охватывали всё: и незваных гостей, и стены замка, и движение каждой пылинки вокруг.

— Много столетий назад сюда пришёл юноша, похожий на тебя, — заговорила одна из них, сжимавшая в руке палочку Гермионы. — И принёс смерть.

Грейнджер поёжилась, неосознанно подбираясь ближе к Драко. Он машинально сжал пальцы на её запястье.

— Этот замок перешёл в моё владение по завещанию, — твёрдо проговорил он.

— Проклятье убивает наследников во чреве, — таинственно произнесла другая альфара.

— Что это значит? — нахмурился Малфой, склоняясь к Гермионе, и она, чрезвычайно довольная своими академическими познаниями, ответила:

— Альфары не умеют изъясняться прямо, они всегда говорят загадками. Наверняка речь идёт о том проклятье, которое наслали на себя твои предки, чтобы не иметь потомков-вейл.

— Но они наверняка знали о завещании, — возразил Драко. — Не припоминаю ни одного Малфоя, который бы не поступился чистокровностью ради богатства.

— О нет! — воскликнула альфара, спускаясь ниже. — Мать прокляла дитя, когда любовь покинула её.

Малфой окончательно запутался и опустил палочку, беспомощно глядя на Гермиону.

— Вы говорите о Фейлин? Она прокляла своего ребёнка? — Гермиона снова взглянула на портрет, теперь показавшийся ей суровым.

— Смерть породила смерть, — горестно прошептала альфара. — Две смерти породили войну.

— Между кем? — не унималась Грейнджер.

— Две жадности столкнулись в битве за богатство крови! Власть отравляет; любви не выжить между двух голодных гиен.

— Кого любила Фейлин? Это был Квартус Малфой? Он покинул её, и за это Фейлин прокляла всех наследников?

— Страшен глупец, который не осознаёт последствий связи! Любовь обращается оружием в его руках.

— У меня разболелась голова, — прошептал Драко. — Я не понимаю ни слова. По-моему, это просто бред.

— Нужно просто подумать. Наверняка мы уже близко к разгадке, — Гермиона заметила, что на его переносице появилась морщинка, свидетельствующая о новом болевом спазме. — Зелье?

— Что-то не так, — Драко покачал головой и лихорадочно огляделся вокруг, словно предчувствуя опасность извне. — Мне тревожно, но я не знаю отчего. Тело начинает гореть… — он отдалился от неё на несколько шагов, взглянул на свои руки и шумно вдохнул, стискивая зубы: — Дьявол!

Пальцы удлинялись, и по коже от самых кончиков вновь поползла чернота. Гермиона видела это не в первый раз, но паника подступила к горлу так резко, что её начало мутить.

— Драко, — позвала она, протягивая руку, но он отшатнулся.

— Не приближайся!

Грейнджер похолодела: его голос понизился, превращаясь в чистую угрозу. Драко отворачивался, сжимая руки и натягивая края одежды, словно его превращение было чем-то постыдным и мерзким, чем-то, что он отчаянно хотел скрыть, невзирая на боль.

— Отдайте палочку! — вскрикнула Грейнджер, протягивая руку. Альфары пугливо переглянулись, и главная из них, немного поколебавшись, спустилась ниже.

— Наследник разбудил Утёс, и мы покоряемся огненной крови, переданной ему несчастной госпожой, — произнесла она, не сводя глаз с Драко, и протянула палочку Гермионе.

Грейнджер выхватила её из слабых пальцев и вскинула вверх. Она ненавидела себя за страх, медленно растекающийся по телу сковывающим холодом, но не могла справиться с инстинктом, кричащим об опасности.

Внезапно шумное дыхание Драко выровнялось; он медленно расправил сгорбленные плечи.

— Малфой, — дрожащим шёпотом позвала она, целясь палочкой в его спину. Звук голоса Гермионы заставил всё его тело напрячься. Пальцы, теперь неестественно удлиненные и опасные в остроте изогнутых чёрных когтей, вздрогнули и распрямились. В воздух взвилось низкое рокотание, и эхо разнесло его по залу утробным звуком. Драко резко повернулся, и Грейнджер не смогла подавить позорный испуганный вздох, заметив, что теперь в его глазах не было ничего от прежнего спокойного сияния. Пламя разверзалось из зрачка и охватывало увеличенную радужку; нижняя челюсть словно утяжелилась от резко выступающих вперед клыков, и всё его лицо, теперь хищнически обострённое, выражало полный контроль.

Один цепкий взгляд, заключающий в себе одновременно предупреждение и угрозу, заставил альфар вспорхнуть вверх и снова исчезнуть под тёмными сводами. Гермиона испытала ярость, наблюдая за их трусливым бегством, но спустя мгновение осознала: она боялась не меньше.

Палочка в её руке предательски дрогнула, и это малейшее движение выстрелило в замедлившееся время, заставляя его понестись с невероятной скоростью. Заклинание, уже осевшее на её языке и готовое сорваться с губ, смешалось с криком, когда палочка вырвалась из руки, подчиняясь воле неведомого врага, и отлетела в сторону.

— Ты удивлена?

Низкий голос, едва сохранивший интонацию Драко, заставил Гермиону попятиться. Она рассчитывала выиграть время и максимально приблизиться к коридору до того, как ей придётся бежать изо всех сил.

— Ты умна, но я учусь на ошибках, — Малфой улыбнулся, и она сглотнула, заметив, как сверкнули обнажённые клыки. — В прошлый раз тебе удалось усыпить и связать меня. Но теперь… — он развёл руками, склонив голову на бок. — Где же твои верёвки, Грейнджер?

— Не позволяй вейле брать над собой верх, — Гермиона постаралась сделать почти незаметный шаг назад, прекрасно понимая: он может заметить даже движение локона, упавшего с её плеча. Драко низко рассмеялся, и Грейнджер подумала, что в жизни не слышала ничего более зловещего.

— Было приятно обманывать себя. Думать, что есть «я» и «оно», но в конце концов всё, что ты перед собой видишь — и есть Драко Малфой. Пожалуй, более честный, чем прежде. Он не станет лгать, что не чувствует твоего желания быть ближе. Клянусь, Грейнджер: в мыслях ты стонешь от неудовлетворения. Всё в тебе борется против этого, знаю. Я и сам испытываю нечто похожее, — он подбирался ближе, и с каждым его шагом в голове Гермионы было всё больше паники и всё меньше рациональных мыслей. Она умоляюще взглянула на Норда, испуганно притаившегося за колонной, и едва заметно качнула головой, указывая на свою палочку. Прижав уши, домовик посеменил к ней. Казалось, Малфой ничего не заметил, и Гермиона ощутила прилив смелости.

— Настоящие леди не разговаривают о своих желаниях, — она постаралась улыбнуться, но его усмешка уничтожила желание язвить.

— Тебе ни к чему говорить, моя леди, — он неестественно рассмеялся, и Гермиона с радостью осознала, что почти подобралась к выходу. Норд уже держал палочку наготове, ожидая её сигнала. — Я могу сам рассказать тебе. Я почти уверен в том, что, проснувшись сегодня утром, ты мечтала обнаружить меня под своим одеялом. Существует столько способов прекрасного пробуждения, милая, и ты перебрала каждый из них, пока умывалась, расчёсывала волосы и одевалась.

Гермиона покраснела, понимая, что его слова отчасти правдивы, хотя то, о чём она в действительности думала утром, было далеко от его грязных намёков.

— Ты ошибаешься, — проявляя сдержанность, проговорила она и выразительно округлила глаза, заставляя Норда поторопиться.

— Вот как? — он поцокал языком, складывая руки за спиной. — Но я точно буду прав, предположив, что ты думаешь, будто мой домовик сумеет тебе помочь. Не советую, — предупреждение в его голосе читалось так явно, что не нуждалось в разъяснении. Норд сгорбился и, сочувственно поджав уши, положил палочку обратно. — Так-то лучше.

— Не делай этого, Драко, — Гермиона не могла скрыть дрожь губ, хотя отчаянно старалась храбриться.

— Что, по-твоему, я собираюсь сделать? — он лукаво улыбнулся, но вдруг посерьёзнел, заметив, что она схватилась за ожерелье, совсем недавно сделанное ею из лунных камней в попытке защититься о влияния вейлы. — О, милая, тебе не надоело таскать эту безделушку?

Грейнджер вскрикнула, ощутив, как раскаляются камни в её руке, и едва успела отнять от них ладонь, прежде чем ожерелье разлетелось на сотни мелких кусочков. Паника охватила её с головой, в голове набатом стучало лишь одно слово: «бежать». Она сделала неуверенный шаг, но какое-то неизведанное чувство шепнуло ей: «посмотри ему в глаза», — и она повиновалась ему всего на долю секунды. Гермиона не успела ничего понять; его взгляд замкнул её сознание в ловушку, и тело окаменело.

— Вот так, — он медленно приблизился и внимательно изучил её выражение лица. — К чему бежать? Ты дома.

Драко наклонился; горячее дыхание мазнуло по её щеке. Грейнджер отчаянно пыталась ухватиться за мысли, растворяющиеся в потоке тёплых волн блаженства. Она почувствовала прикосновение губ к своим, ощутила, как остриё клыка царапнуло нежную кожу. Малфой выглядел опьянённым; пламя в его глазах смягчилось, превращаясь в зыбкую лаву, и выражение лица уже не казалось угрожающим.

Гермиона чувствовала, что ловушка, расставленная его чарами, готова была вот-вот схлопнуться вокруг её сознания, и отчаяние, ещё не покинувшее её мысли, вдруг вырвалось в короткий всхлип. Слёзы покатились по щекам и разбились о его кожу, когда внезапно зыбучие пески, затягивающие всю её в нечто наподобие коматоза, исчезли.

— Я расстроил тебя, — на секунду Грейнджер показалось, что она вновь слышит Драко. — Я не должен был.

— Малфой, — произнесла она дрожащим голосом, удивляясь своей способности говорить. Драко уронил голову на её плечо и прижался лбом к изгибу шеи.

— Ты мне нужна, — глухо пробормотал он, касаясь её кожи горячим дыханием. Он потёрся щекой о её шею словно ребёнок, ищущий ласки, и Гермиона, едва осознавая происхождение острой нежности, внезапно захватившей грудную клетку, опустила ладонь на его затылок, слегка поглаживая. Довольное рокотание, слегка причудливое, но вовсе не ужасающее, завибрировало на коже Гермионы. Малфой поднял голову и посмотрел на неё из-под опущенных ресниц.

Она рвано улыбнулась и только тихо пискнула, когда он потёрся носом о её щёку. Вторая её рука инстинктивно потянулась к его плечу, сжимая и контролируя; спустя несколько мгновений Гермиона обнаружила себя прижимающейся к его телу, пока Драко бережно изучал её лицо лёгкими, целомудренными прикосновениями губ.

— Тебе приятно? — его голос уже не казался раскатами грома в разгар бури, Гермиона была почти уверена в том, что Драко медленно возвращается, и старалась не делать резких движений.

— Конечно, конечно приятно, — поспешила заверить она и, сжимая пальцы в его волосах, осторожно добавила: — Но есть много приятных вещей, которые делать не стоит.

— Например? — пробормотал он, прижимаясь лбом к её виску.

— Например, — Грейнджер судорожно выдохнула, ощущая его руки, опустившиеся на её спину и медленно ползущие вниз. — То, что мы делаем сейчас.

— Почему?

— Ты говорил, что я тебе не нравлюсь.

— Ты говорила, что я тебе тоже, и всё же первая поцеловала меня в ту ночь.

— Это была ошибка, — сердито прошептала Гермиона. Малфой отозвался снисходительным смешком. Его пальцы коснулись бёдер, и Грейнджер услышала, как когти царапнули ткань её джинсов. Под его прикосновениями она ощущала себя голой, несмотря на три слоя одежды.

Ещё несколько секунд, — пообещала себе Гермиона, — я позволю ему касаться себя всего несколько секунд, — но внезапно руки исчезли с её бёдер.

Грейнджер почувствовала болезненную хватку на плече и едва устояла на ногах, когда её толкнуло назад, к стене. Воздух потряс нечеловеческий рёв, и Гермиона успела увидеть, как в глазах Малфоя внезапно вспыхивает прежний огонь. Руки воспламенились, фигура неестественно изогнулась, и весь он за пару секунд преобразился в подобие животного, готовящегося к атаке.

Громкий клич пронзил пространство и, сплетаясь с похожими на него, заполнил собой весь зал. Гермиона в ужасе распахнула глаза: на площадке под открытым небом появились две фигуры, стремительно приближающиеся к ним. Она едва успела заметить широкие крылья, способные затмить горизонт своим размахом, прежде чем те исчезли. Несколько огненных шаров бросились вперёд, обжигая тело Драко, и Грейнджер лишь спустя секунду поняла, что душераздирающий крик, пробравший всё её существо до костей, издала она сама. Драко вскинул руки, и нечто похожее на слабые огненные потоки метнулось прочь от его тела, отбрасывая его назад. Атакующие увернулись, но не стали продолжать нападение: Малфой уже оседал на пол. Тяжелый кашель потряс его лёгкие, и он закрыл рот руками. Гермиона не заметила боли в коленях, когда упала на холодные каменные плиты рядом с ним. Она с трудом оторвала его ладони от лица и задохнулась от ярости и паники, когда увидела, что все его руки были испачканы в крови.

— Что вы наделали?! — закричала она, чувствуя в себе неизведанную ранее первобытную ярость. Грейнджер казалось, что она готова в одиночку броситься на тех, кто причинил ему вред, используя зубы, ногти и всё, что было у неё для того, чтобы отомстить. Даже если её порыв заранее был обречён на проигрыш, Гермиона знала, что обязательно попытается, если его атакуют снова. И всё же две фигуры, застывшие в арке, не были удостоены бóльшим вниманием. Гермиона поняла, что нападение прекращено: основная угроза, по-видимому, была устранена. — Норд! Ему нужны зелья!

— Кто вы такие? — холодный голос, полный безразличия к горю Гермионы, ощущался как пощёчина. Грейнджер яростно сузила глаза, поворачиваясь в сторону незваных гостей. Две женщины, укутанные в серое, возвышались над ней, словно судьи Визенгамота. В их осанке и выражениях лиц читалось превосходство. Гермиона была уверена в том, что с плотно сомкнутых губ готово было сорваться обвинение.

— Он наследник этого замка, вы не имели права вторгаться сюда!

Женщина, ещё прекрасная, но уже отмеченная следами приближающейся старости, ступила вперёд и окинула фигуру Драко тревожным взглядом. Её прозрачный взгляд напомнил Гермионе о неумолимом достоинстве девушки с портера, и в голове постепенно начали выстраиваться догадки. Низко посаженый капюшон скрывал волосы, но Грейнджер была уверена, что они были ослепительно-белыми, как у Драко.

— Как это возможно? — девушка справа от неё, показавшаяся Гермионе ровесницей, подозрительно сощурила глаза. Даже в мрачной одежде, скрывающей фигуру и придающей лицу бледность, незнакомка сияла красотой лунного цветка в светлую летнюю ночь. Её взгляд, острый и почти жестокий, скользил по телу Малфоя так, словно она пыталась найти объяснение величайшей нелепости.

— Я не знаю, Люци́. Не знаю, — женщина медленно шагнула ближе и, встретив яростный и предостерегающий взгляд Гермионы, вытянула руку в примирительном жесте: — Мне жаль, что я причинила ему боль. Если ты позволишь, мы поможем.

— Мама! — зашипела девушка, с отвращением глядя на Драко, грудь которого вздымалась всё медленнее. — Он напал на нас!

— Он защищал её, — с раздражением откликнулась женщина и тут же более мягко обратилась к Гермионе: — Ты ведь его наречённая, верно?

На некоторое время Грейнджер впала в ступор, не зная, что ответить. Драко едва дышал. Глубоко вдохнув и выдохнув, она повернулась к вейлам и твёрдо кивнула, подумав о том, что согласна быть кем угодно, если взамен они готовы были спасти его жизнь.

---

1) Имеется в виду регион Исландии — Западные фьорды

Вернуться к тексту

2) Заклинание рассеивания дыма

Вернуться к тексту

Первым, что Драко почувствовал, были чьи-то удивительно нежные руки. Они медленно и мягко касались его лба, отводя пряди, скользили по щекам и поглаживали обнажённые плечи. Тонкий слой влаги окутывал всё тело, и крошечные капельки жидкости, разбегающиеся по коже от мягких втирающих движений, заставляли низ живота напрягаться.

— … ещё не закончилось, вот что меня беспокоит… — донёсся до него отдалённый незнакомый голос. — Настоящее чудо, что он до сих пор жив.

Драко поморщился, с трудом возвращая власть над мышцами лица. Он ненавидел, когда о нём говорили в третьем лице, но решил некоторое время продолжать лежать с закрытыми глазами.

— Но ведь вы неоднократно сталкивались с последствиями «flamma vocat», неужели нельзя ничего сделать?

Голос, прозвучавший подобно переливу давно знакомой мелодии, заставил его кровь на секунду замереть, а затем запульсировать в теле с новой силой. Драко ощутил каждую мышцу и каждый нерв, почувствовал, как свежий разреженный воздух клубами врывается в его лёгкие и тут же покидает их, становясь раскалённым. Если бы его попросили описать услышанный голос одним-единственным словом, он бы долго выбирал между «силой» и «жизнью».

— Мы не используем зелье уже много столетий. Последний раз вейла принимала «flamma vocat», когда моя мать ещё не была главой. Насколько мне известно, та девочка не выжила, — строгий голос с лёгким налётом иноземного акцента звучал утомлённо. — Продолжай втирать бальзам. До воспламенения это единственное, что можно предпринять. Позже я дам ему несколько отваров. Но нужно понимать, что даже они не гарантируют… — Благодарю, Энмара, — прервала её Гермиона и подняла голову, всего на секунду отвлекаясь от своего занятия. Бальзам пах горными травами, и Грейнджер чувствовала, как он начинает щипать кончики пальцев. — Вы многое для нас сделали.

Женщина едва заметно кивнула, пряча взгляд. Гермионе казалось, что она пожалела о решении помочь им тысячу раз с того самого момента, как перенесла её и почти остывающее тело Драко в свой замок, стоящий на скале над морем. Весь состоящий из округлых башен, он являл собой построение, высящееся кверху по принципу конуса. Над одними башнями вырастали другие, и их наслоение придавало замку массивный и неприступный вид. Он был во много раз больше Утёса, и Гермионе оставалось гадать, сколько именно вейл населяли это место.

— Колыбель северного прилива никогда не откажет в помощи вейле и… его наречённой, — женщина замешкалась. Она пыталась скрыть это, но говорить о вейлах в мужском лице было для неё оскорбительно. — Надеюсь, вы с Драко извините такую невнимательность, но я должна идти. Грядёт важное событие, и мы должны успеть к нему подготовиться.

— Всё в порядке, — устало откликнулась Грейнджер. — Но… могу я задать вопрос?

Энмара настороженно замерла и приподняла брови.

— Фейлин де Мор, — неуверенно произнесла Гермиона. — Драко — её потомок?

— Судя по всему, это так, — кивнула вейла и опустилась в кресло неподалёку от кровати. — Она была старшей дочерью, её готовили к управлению Колыбелью. Говорят, она была одной из самых сильных вейл: красивая, способная, упорная. Родители так её любили, что даже подарили резиденцию, которая отныне принадлежит Драко. Но на главу возлагается много обязательств, а Фейлин хотела жить вопреки правилам. Она выбрала наречённого и вступила с ним в связь без согласия семьи.

— Это был Квартус Малфой? — Гермиона подобралась на стуле, чувствуя, что становится все ближе к разгадке.

— Верно, — женщина прищурила глаза. — Признаться, я не думала, что история сохранила их имена для магического мира. Твоя осведомлённость… поражает.

— Потребовалось изучить хроники того времени, — Гермиона пожала плечами. — Драко говорил, что его предок использовал вейлу, чтобы обеспечить рождение сильных наследников.

— Чушь, — хмыкнула Энмара, нервно сжав губы. — Малфои ненавидели полукровок и никогда бы не допустили смешения крови. Отцом Квартуса был Николас Малфой. Полагаю, тебе известно, скольких маглов он предал жестокой смерти и скольких волшебных существ изгнал из их земель?

— Но я не понимаю… — Не было никакого расчета в том, что случилось. Фейлин устроила дуэль ради забавы и, очевидно, влюбилась в победителя. Наверняка он был силён и красив, — Энмара покосилась на Драко. — А вейлы, особенно такие молодые, падки на магию. Обряд соединения был проведён втайне, потому что ни одна семья не была в восторге от такого союза. Некоторое время Квартус и Фейлин жили на Утёсе, скрывшись ото всех; спустя время появился ребёнок… к счастью, мужского пола. Вот и вся история, Гермиона. Она стара как мир и не менее банальна.

— Но как ребёнок оказался у Малфоев? Если Квартус порвал со своей семьёй…

— Николас убил сына, а внука взял на воспитание, потому что нуждался в наследнике, — ответ звучал чётко и ясно, словно Энмара была готова к подобному вопросу.

— Что? — Гермиона непонимающе нахмурилась. — Зачем было убивать Квартуса?

— Разве я не говорила? — Энмара высокомерно приподняла брови, косясь на Драко. — Малфои всегда ненавидели предателей крови. Николас хотел стереть позор и сделал это. И, конечно, после этого погибла сама Фейлин.

Гермиона некоторое время хмурилась, пытаясь сложить в голове новые факты с тем, что ей удалось узнать прежде, а потому не сразу опомнилась:

— Погибла?

Энмара помрачнела, поднялась из кресла и разгладила своё серое платье.

— Вейле для существования необходим партнёр, который способен контролировать стихийную магию и всплески сущности. Взамен он получает силу и энергию. После Обряда единения вейла и её пара становятся одним целым. У них появляются новые силы и способности, при высокой степени совместимости увеличивается шанс прожить дольше обычных волшебников.

— Что вы подразумеваете под совместимостью? — Гермиона неосознанно бросила взгляд на Драко. Энмара понимающе улыбнулась.

— Чем сильнее вейла, тем сильнее должна быть её пара. Только мощная магия может сдержать её волшебную сущность. Знаю, что существует заблуждение о том, что пара вейлы предречена, но это, конечно, не имеет ничего общего с действительностью. Да, нам не подойдёт любой волшебник. Только тот, у кого будет достаточно сил, чтобы вступить в союз.

— Вейлы видят магию, верно?

— Магический след способны заметить единицы. Многое зависит от генов вейлы. Обычно такая способность передается только тем, в роду которых практически отсутствовало смешение крови. Раньше европейский очаг славился близкородственными браками… — она пожала плечами. — Но такие союзы часто были бесплодными, хотя, разумеется, дети от них отличались силой и способностями. Однако в выборе партнера вейлы зачастую следуют инстинктам. Они не всегда видят магию, но непременно чувствуют её. Даже мальчики, рождённые от союза с вейлой, обладают такой способностью.

Гермиона кивнула и нахмурилась:

— Значит, если вейла нашла партнера, которого посчитала достойным, она уже не сможет захотеть… другого?

— Пока не проведён Обряд единения, может произойти что угодно. Найти сильного волшебника сложно, но не невозможно. В силу некоторых причин наречённые расходятся, хотя это и происходит очень редко.

— То есть, Обряд единения необратим? — Гермиона тяжело сглотнула, чувствуя, что её ладони вспотели.

— О да, — горько улыбнулась Энмара. — Вейла и её пара уже не смогут обходиться друг без друга. И если один из них умрёт… — Энмара стиснула зубы, сдерживая эмоции. — Второй непременно последует за ним, — она недолго молчала, глядя в пространство. — Послезавтра моя старшая дочь, Мэй, будет участвовать в Обряде единения с наречённым, которого знает всего несколько месяцев. Она должна укрепить свою позицию, прежде чем займёт моё место. Наверное, ты думаешь: к чему такая спешка? — вейла покачала головой, и Гермиона увидела в её глазах скорбь, которую, казалось, могли повлечь за собой только тысячи тысяч смертей. — Месяц назад от проклятья скончалась моя пара, и теперь я медленно умираю.

— О, — Гермиона растерянно сгорбилась. — Мне очень жаль.

Энмара холодно кивнула, вынужденно принимая соболезнования, и направилась к двери.

— Надеюсь, ты поймешь, Гермиона: ситуация в Колыбели и без того непростая. Мне бы не хотелось, чтобы присутствие Драко взволновало семьи ещё больше. Когда ему станет лучше, я буду вынуждена попросить вас покинуть это место.

Гермиона напряжённо кивнула, пытаясь игнорировать панику, внезапно поднявшуюся в груди. Энмара тихо притворила за собой дверь.

Грейнджер наконец осталась наедине со своими мыслями и с облегчением расслабила плечи. Всю предыдущую ночь она провела в напряжении: тело Драко претерпело резкий скачок роста, и руки никак не могли вернуться в прежнюю форму. Пострадали сухожилия на спине, и Грейнджер с ужасом наблюдала за тем, как Энмара и её дочери, все светловолосые и прекрасные, словно нимфы, в некоем подобии единого магического потока пытались залечить травмы. Комната, в которую перенесли Драко, была просторной, холодной и полупустой: по центру у окна стояла широкая деревянная кровать, рядом одиноко мостился стол, а несколько кресел было разбросано там и тут в хаотичном порядке. Гермиона старалась не мешаться и тихо сидела у стены, благодарная за то, что её не заставляют вместе с другими удерживать тело Драко от движений агонии, пронизывающей каждую мышцу, пока сращивались ткани и затягивались трещины в костях. Застыв от ужаса, она только наблюдала, и в голове бились мольбы ко всем существующим богам.

Состояние Малфоя стабилизировалось только к утру, и тогда утомлённые вейлы одна за другой покинули комнату, не обратив на Гермиону ни малейшего внимания. Только Люци, сопровождавшая мать в Утёс, бросила на Грейнджер несколько враждебных взглядов, так и не замеченных самой Гермионой.

Стремясь отвлечься от невеселых мыслей, Грейнджер снова взяла бальзам в руки, зачерпнула и рассеянно нанесла его на грудь Драко. Пальцы осторожно скользили по коже, и Малфой, всё это время слишком утомлённый и слабый для того, чтобы открыть глаза, вдруг ощутил прилив энергии, медленно заворачивающийся внизу живота.

— Что ты делаешь? — разомкнув пересохшие губы, произнёс он, но поморщился, услышав свой хриплый и словно потрескавшийся голос.

— О, наконец-то ты проснулся! — радость, сверкнувшая в её голосе, была подобна трём порциям исцеляющего зелья. — Хочешь пить? — Грейнджер, не дожидаясь ответа, взяла со стола медный кубок и протянула его Драко. Он попытался подняться на подушках, но тут же застонал, ощущая тянущую боль в спине. — О, извини, — она засуетилась, покоряясь панике, и тут же быстро скользнула ладонью под его затылок, слегка приподнимая голову и поднося кубок к губам.

Малфой решил, что будет стыдиться своей беспомощности позже, но не теперь, когда её холодные пальцы мягко впивались в кожу его головы. В мыслях вспыхнула сцена, показавшаяся Драко то ли отголоском бредовых снов, то ли фантазий, терзающих в ту секунду, когда чувства обострялись до предела. В ней пальцы Грейнджер сжимали его волосы и оттягивали их, направляя и контролируя его, пока… Малфой едва не поперхнулся, и Гермиона поспешно убрала кубок.

— Колыбель северного прилива? — спустя время спросил он, старательно изгоняя из своей головы образ рук Грейнджер на своих волосах.

Гермиона пару раз моргнула, не вполне понимая связь между его вопросом и взглядом, скользящим по её лицу так, словно он хотел сказать нечто совсем другое.

— Я рассказывала тебе о европейском очаге, который имел большое влияние в магическом обществе несколько столетий назад, — Гермиона заметила, что он слегка кивнул, и поспешила продолжить: — Скажем так: Колыбель северного прилива — это старинный замок, сердце очага. Здесь обитает главная семья.

— О, Грейнджер… — он рассмеялся, но осёкся, ощутив вспыхнувшую в грудной клетке боль. — Наверняка ты не можешь поверить своей удаче. Оказаться здесь — значительный прорыв для твоего исследования.

Гермиона воровато оглянулась и тут же пригнулась к Драко, тем самым сбивая его с толку.

— Они ни в коем случае не должны узнать о моём интересе. Сюда не пускают чужаков.

— О, — он хмыкнул, всё ещё не понимая внезапного приступа таинственности. — Но как же ты объяснила своё пребывание здесь?

— Пришлось прибегнуть… к маленькой лжи, — она неуверенно улыбнулась, но, заметив, что Малфой не разделяет её веселья, напряжённо выдохнула: — В Колыбель допускаются лишь прямые потомки вейл, их пары или… наречённые, — Грейнджер нервно заправила прядь за ухо.

— Мне совершенно не нравится то, как ты мнёшься, — Драко сделал над собой усилие и поднялся на подушке выше. — Кто такие наречённые?

— Ты только не волнуйся, в твоём состоянии… — Грейнджер, — в голосе слышались предупреждение и угроза. Гермиона решила, что будет лучше сказать быстро, бесстрастно и убедительно, так же, как это сделала Энмара.

— Это волшебники, с которыми вейлы планируют войти в связь и стать парой, но ещё не связанные с ними полностью.

Некоторое время Драко молчал, непонимающе разглядывая Гермиону. Её шея покраснела от напряжения и смущения, и это могло означать лишь одно.

— Ты сказала им, что являешься моей наречённой? — вопрос вопреки желанию Драко прозвучал как утверждение.

— Иначе они не пустили бы меня в замок, и я…

— Прости, если я ошибаюсь, — зашипел он, — но намерение связать со мной свою жизнь — маленькая ложь? Мы посреди тварей, способных убить нас, не напрягая и мизинца, а ты говоришь им подобное притом, что почти не умеешь врать.

— В любом случае, — она стиснула зубы от обиды, — нам придётся притворяться, чтобы не вызвать подозрений. Прости, Малфой, но ты вынужден будешь делать вид, что я тебе нравлюсь. Понимаю, как это ужасно, но надеюсь, ты сможешь немного потерпеть, — слова вылетали резко и почти неосознанно.

— Не в том дело, глупая, — Драко поднял голову, справляясь с болезненным натяжением мышц. Гермиона почувствовала, как краснеет от стыда за свою обиду. — Вейлы наверняка знают, как ведут себя наречённые. Уж извини, Грейнджер, но ты лучшая ученица, а не актриса. И я сомневаюсь, что здесь кого-то убедит наш маскарад. Надо поскорее убираться, — и попытался сесть.

— Нет! — Гермиона не заметила того, как её руки оказались на его обнажённых плечах. Драко приподнял бровь, но она не пошевелилась.

Грейнджер подавила порыв отдёрнуть руки и постаралась контролировать прилив жара, родившийся в глубине грудной клетки. Она выдохнула и медленно проскользила ладонями к его шее, мягко зарываясь пальцами одной руки в волосы.

— Что ты… — Малфой изумлённо наблюдал за тем, как она пересаживается на его кровать и придвигается так близко, что почти касается своим телом. Её лицо приобрело нечитаемое выражение, глаза остановились на его губах.

— Тебе нужна помощь, Драко, — мягко, почти убаюкивающе зашептала она.

— Они наслышаны о последствиях принятия «flamma vocat». Мы не справимся без этих знаний. А я не хочу… — голос дрогнул, всего на секунду вспыхнув горечью. — Не хочу, чтобы ты продолжал страдать. Пока есть шанс, мы должны пытаться. Обнимать тебя и делать вид, что я безумно влюблена — самое простое, что я могу.

— Этим ты никому не поможешь… — Драко не смог запретить себе сделать глубокий вдох, когда она придвинулась ещё ближе. Гермиона пахла сбором трав, и этот непривычный, горьковатый запах почему-то волновал его. — Грейнджер, ты слишком близко.

Прежний Драко посмеялся бы над собой в эту секунду: к нему ластилась девушка, а он вёл себя так, словно покушались на его невинность. Гермиона сделала вид, что не услышала; её пальцы продолжали медленно перебирать волосы на затылке, посылая стайки мурашек вниз по спине. Дыхание позорно сбилось, когда Грейнджер подтянулась ближе и коснулась грудью, скрытой мягким вязаным свитером, его груди.

— Ну же, Драко, — она не знала, откуда в её голосе взялось столько женственности и обольстительности. Гермиона никогда не слышала такую себя и даже не подозревала, что эта почти незнакомая ей девушка когда-то проявится и возьмёт власть над её телом. Однако Грейнджер не чувствовала себя скованно, напротив, — ей было так легко, словно вдруг появилась причина следовать давно удерживаемым внутри желаниям. — Пока что только ты не выглядишь влюблённым.

— Я не должен… — он запнулся, когда её ладонь опустилась на щёку и большой палец очертил линию скулы. Драко умолял себя не поддаваться, отчаянно цепляясь за мысль о том, что Грейнджер блефует, притворяется, но нечто внутри него хотело верить, и он признавал, что проигрывал этому чувству. — Ты не понимаешь! Это очень опасно, — он задохнулся, когда её большой палец остановился на его губах. — Грейнджер… Гермиона не поддалась предупреждающему взгляду; в эту секунду для неё вряд ли существовало что-то более значимое, чем подсчёт его вдохов и выдохов.

— Мы можем не целоваться по-настоящему, — сказала она, сосредоточенно глядя на его губы, и скользнула к ним вторым большим пальцем. — Вот так, — она была так близко, так невероятно близко, но между их губами оставалась ничтожная преграда в виде её пальцев. — Видишь? — её шёпот вторгался в его рот, и в этом не было совершенно ничего по-дружески невинного.

Он обхватил её запястья и медленно, осторожно, словно боясь пробудить в себе то создание, для которого не существовало личных границ Гермионы, потянул их вниз.

— Неужели ты не понимаешь? — сокрушённо проговорил Малфой. — Вейла хочет тебя и, если мы не будем осторожными, обязательно возьмёт.

— О, — Гермиона сдавленно выдохнула, внезапно осознавая, насколько близка была к его горячему телу. Слабый голос инстинкта кричал о том, что нужно отстраниться.

— Я имел в виду не это, — поспешно добавил он и Грейнджер показалось, что его скулы едва заметно покраснели. — Твоя магия… — он быстро возобладал над собой и продолжил: — Вейла хочет твою магию, и пока мы не знаем, какие последствия могут быть у этого желания, лучше не рисковать.

— Магия, — повторила Гермиона, ловя себя на мысли, что последнюю минуту наблюдала лишь за тем, как двигаются его губы. — Конечно, — и взглянула на пальцы Драко, всё ещё сжимающие её руки. — Но ты не будешь спорить с тем, что тебе нужна… подстраховка.

— Ты не должна, — он покачал головой, неосознанно поглаживая большими пальцами её запястье.

— Но я хочу, — Гермиона прикусила губу. — И не смогу быть полезной, если ты мне не поможешь. Ничего не случится, если на несколько дней мы притворимся… влюблёнными.

Драко всё ещё считал, что это отвратительная идея, но выражение лица Грейнджер, преисполненное участия, принуждало его согласиться со всем, что она скажет.

— Что ж, полагаю, мы можем попробовать, — сказал он, не веря тому, что действительно решился на это. Грейнджер сглотнула. — Но тебе придётся перестать вздрагивать каждый раз, когда я прикасаюсь. Я влюблён, а значит… — он притянул запястья к губам и по очереди поцеловал каждое, неотрывно наблюдая за лицом Грейнджер. Её рот приоткрылся, выпустив нервный выдох. — Значит, касаюсь тебя часто, — и положил её руки на свои плечи. — Не слишком?

Гермиона сжала пальцы, ощущая, что кожа под подушечками становится в разы горячее. Она сглотнула и отрицательно покачала головой.

— Ближе, Грейнджер, — тихо приказал он, и внезапно из голоса и взгляда испарились остатки неуверенности. Нечто тёмное проскользнула в самой глубине его глаз — Ты слишком далеко для той, что страстно меня желает, — и потянул за талию к себе, прижимая почти вплотную. — Как тебе нравится?

— Что? — она едва различала смысл его слов.

— Какие прикосновения тебе приятны? Мне стоит гладить тебя сквозь одежду или под ней? — его пальцы скользнули по краю свитера, задевая участок открытой кожи над поясом джинс. — Возможно, ты хочешь, чтобы я касался тебя иначе? — ладонь медленно поднялась по её руке к плечу и остановилась на шее. Драко сжал пальцы вокруг горла, приближая Грейнджер к себе. — Нравится грубо?

Гермиона покорно подняла подбородок, когда его пальцы надавили, и замерла подобно жертве, запутавшейся в ловушке хищника.

— Не испугаешься ли ты, когда я коснусь тебя языком? У тебя прекрасная шея, Грейнджер. Будь мы влюблены, я изучил бы её с особой тщательностью.

Гермиона ощутимо вздрогнула, всё ещё удерживаемая его твёрдой на удивление рукой, когда основания шеи коснулся горячий язык. До этого момента Грейнджер не считала свою идею отвратительной и не боялась притворяться наречённой Малфоя. Теперь же она боялась, что ей почти не приходилось этого делать, чтобы выглядеть обезумевшей от чувств.

Гермиона не заметила того, как скоро её тело приблизилось к нему, словно под кожей вдруг возникли миллионы магнитов, притягивающих её к Драко.

— Ты впечатляюще легкомысленна, — он внезапно помрачнел, и Грейнджер коротко вскрикнула, когда Драко одним резким движением опрокинул её на кровать и ловко переместился, нависая сверху.

— Ты ещё слишком слаб, не стоит… — обеспокоенно зашептала Гермиона, наблюдая за тем, как он упирается коленом между её разведённых ног.

— На тебя сил хватит, — парировал он, перехватывая её руку, устремлённую к задравшемуся на животе свитеру. — Дай мне рассмотреть.

Драко улыбнулся, когда под его ладонью, по-хозяйски прижавшейся к её животу, почувствовалось судорожное движение мышц.

— Скажи, Грейнджер, — он наклонился, всё ещё удерживая её руку и прижимая ту к постели над головой Гермионы. — Ты уже достаточно мокрая? Если бы я захотел войти в тебя, было бы это легко из-за обилия смазки?

Он вопросительно хмыкнул, глядя на её изумлённое лицо, и сжал запястье сильнее, ожидая ответа. Гермиона часто заморгала, стараясь собраться с мыслями, однако все они разбегались, подчиняясь подступающим волнам желания.

— Необязательно так… — она краснела, выговаривая слова.

— Мне казалось, ты знала, на что соглашаешься, — Драко усмехнулся и, мазнув взглядом по обнажённой коже её живота, отпустил руку и поднялся. — Но это пустые слова девчонки, которая не знает, на что идёт.

Гермиона подавилась возмущённым вдохом: никто, а особенно Малфой, не смел сомневаться в её решимости. Драко приподнял бровь, когда она поймала его руку и вернула на свой живот. Вязаная ткань свитера медленно собиралась складками по мере того, как Грейнджер продвигала ладонь выше. С губ Драко сорвалось невнятное рычание, когда под его пальцами оказалась тонкая ткань нижнего белья.

— В чём дело? Кажется, из нас двоих ты не уверен больше, — она язвительно улыбнулась, отмечая замешательство на лице Драко. Однако триумф длился недолго; Малфой подарил ей усмешку, его пальцы подцепили тугую ткань и потянули вверх, обнажая грудь. Гермиона прикусила губу. Свитер скрывал ареолы и затвердевшие соски, и Малфой всё ещё не касался их, испытывая свою выдержку. Наконец его ладонь мягко опустилась на грудь, и Грейнджер зашипела, когда Драко зажал чувствительный сосок между пальцами.

— Ну что, — прошептал он и наклонился, оставляя поцелуй на солнечном сплетении, — достаточно убедительно? — и отстранился так резко, что Гермиона ещё некоторое время ощущала тупую ноющую боль из-за образовавшейся внезапно пустоты.

— Что случилось? — она поспешно поправила одежду, стараясь игнорировать напряжение между бёдер. Драко сидел на краю постели, обхватив челюсть ладонью. Он осторожно открыл рот и прикоснулся пальцами к обострившимся клыкам.

— Теперь я даже не чувствую боли, когда они появляются, — Малфой горестно хмыкнул, поворачивая голову к Гермионе. — Я был глуп, когда думал, что смогу контролировать это состояние, и ты, Грейнджер… — он тяжело сглотнул, прежде чем продолжить говорить. — Ты пробуждаешь во мне всё то, что я отчаянно хочу скрыть, — он скривился на её непонимающий взгляд: — Готова к тому, что вейла захочет поиметь тебя во всех позах? Я знаю, о чем думает эта тварь внутри меня, и это в миллион раз хуже того, что я делал сейчас.

Гермиона молчала, ошеломлённая внезапной переменой. Секунду назад было так хорошо и правильно, и Грейнджер не могла заставить себя поверить в то, что притворялась хотя бы секунду.

— Прости, — она поспешно спустила ноги с кровати. — Если хотеть меня так страшно, я просто… — Гермиона путалась в словах. Она и представить не могла, что ещё может сказать. Ощущение обречённости поселилось в лёгких и мешало дышать.

— Гермиона, — окликнул он и схватил её за руку, но Грейнджер дёрнулась, ощущая страх. Если она была так расстроена теперь, что будет потом, когда обращение Малфоя благополучно завершится и каждый из них пойдёт своей дорогой? Она так привыкла к его вынужденному присутствию рядом, что посчитала, будто так будет всегда. Внезапное осознание принесло боль и отчаяние.

Она вдруг обнаружила себя в кольце его крепких рук:

— Ты самый лучший друг, который у меня когда-либо был. Я не могу позволить себе делать нечто грязное с тобой, понимаешь? Ты заслуживаешь лучшего, — его шёпот лился сплошным потоком, и каждое слово вгоняло в душу Грейнджер раскалённый гвоздь ужаса.

— Прекрати, — она дёрнулась. Нечто внутри кричало о том, что она должна немедленно бежать, чтобы спасти то, что от неё осталось, однако другой голос подсказывал: было слишком поздно. — Отпусти меня, Малфой!

Он разомкнул руки; удивлённый и оскорблённый взгляд полоснул Гермиону укором.

— Если бы ты знал, как я жалею, что связалась с тобой! — произнесла она, борясь с искривлённым из-за внезапно выступивших слёз голосом, но тут же замолчала. Драко смотрел на неё с беспомощным ужасом. Гермиона успела миллион раз пожалеть о том, что вообще открыла рот, но кровоточащее сердце не позволило ей оправдаться.

— Ну прости, — тихо проговорил он, старательно нацепляя на себя маску безразличия. — Никто не заставлял тебя лезть. Только ты, Грейнджер, и твоя идиотская мания виноваты в том, что с тобой случилось.

Гермиона открыла рот, не чувствуя в себе сил, чтобы вдохнуть. Возмущение и ярость забились в горло напряжением. Миллион колких слов, упрёков и обвинений были готовы вырваться наружу, однако звучный голос со стороны двери заставил Грейнджер испуганно замереть.

— Так-так, неприятности в раю? — Люци медленно прошла в комнату, заинтересованно взглянула на Драко и поставила на стол рядом с кроватью связку с пузырьками. — Я бы подумала, что у вас только что был прекрасный секс, если бы не выражение ярости на её лице… — вейла неприятно улыбнулась, указав на Гермиону. — Лучше бы тебе убираться отсюда. Моя мать слаба и чувствительна после смерти пары, и только поэтому поверила в твой обман.

— Не понимаю, о чём ты говоришь, — Гермиона поспешно перевела взгляд на принесённые зелья. — Это для… Драко?

— Да, — она сложила руки на груди и покачала головой. Красивое лицо преобразила усмешка. — Никогда не видела наречённых, которым было бы так трудно произносить имена друг друга, — её светлый пристальный взгляд изучил то расстояние, на котором они держались. — Я вижу связь между вами; она слаба, словно шёлковая нить, — Люци взмахнула рукой в воздухе. — Её так легко разорвать.

— Это ты напала на меня в Утёсе, — низко проговорил Драко, напрягаясь всем телом. Вейла насмешливо улыбнулась, разглядывая его торс.

— Люци, — представилась она, протягивая руку. — И моя мать уже извинилась за это. К чему повторяться?

Драко проигнорировал жест, но Люци не растерялась. Она тронула пальцами его подбородок и рассмеялась, когда Малфой отстранился от прикосновения, слишком растерянный, чтобы прокомментировать её поведение.

— Удивительно, — вздохнула она, прищурив глаза. — Мужчина-вейла! Должно быть, после воспламенения ты будешь сильнее любой из нас.

— Воспламенение? — переспросил Драко, не обращая внимания на её фривольные замечания.

— Процесс, завершающий обращение вейлы, — с готовностью отозвалась она, и Гермиона не смогла не заметить раздражающего самодовольства в её голосе.

— Насколько я знаю, в твоём случае осталось только прорезаться крыльям. Это самый неприятный момент обращения, но после него ты сможешь выбрать пару. Дай взглянуть… — она коснулась тонкими белоснежными руками его спины, и Гермиона, прикусив губу, отвернулась. — Кажется, ещё не скоро. На твоей спине должны образоваться так называемые карманы, через которые смогут раскрываться крылья. Первый раз всегда довольно болезненный.

Драко поморщился:

— Сомневаюсь, что смогу это пережить.

Гермиона, до этого пытающаяся сконцентрироваться на названиях зелий, рывком повернулась, собираясь опровергнуть его опасения, но руки Люци уже успокаивающе гладили плечи Малфоя. Грейнджер дёрнулась, всерьёз подозревая у себя порок сердца: так больно внезапно стало в груди. Она ощутила, как лоб покрывается липким потом, и поспешила отвернуться.

Казалось, всё тело внезапно охватила лихорадка. Грейнджер схватила со стола кубок и осушила его до дна.

— Что ж… — Люци наконец отстранилась и проследовала к двери. — Если захочешь узнать о себе больше, всегда можешь рассчитывать на мою помощь. Сейчас все в замке заняты грядущим Обрядом единения Мэй, — её губы презрительно скривились. — Так что вряд ли кто-то кроме меня сможет вызваться добровольцем.

Малфой кивнул, растерянно глядя на Люци.

— Уже завтра в замке соберутся все старейшины. Драко — вейла, они не смогут не принять его. Но вот ты, — она запнулась, вспоминая имя. — Гермиона… Ты не его наречённая. И когда старейшины узнают — а это непременно случится — у тебя будут большие проблемы.

— Не понимаю, о чём ты говоришь. Мы с Драко… близки. И я не думаю, что это касается кого-то кроме нас двоих.

Люци хмыкнула; угрожающий тон Грейнджер нисколько не задел её. Она медленно прошла к двери, и даже Гермиона заметила, как чудесно длинное бордовое платье облегает её талию и округлые бёдра. Уже взявшись за ручку, она повернулась с неприятной улыбкой и заметила:

— Я видела осколки лунного камня в Утёсе, — она посмотрела на Гермиону словно безусловная победительница. — Они означают лишь одно: недоверие, — и покинула комнату, оставляя Драко и Гермиону тонуть в подавленном молчании.

Несколько минут Грейнджер перебирала пузырьки, вчитываясь в названия, а затем собралась с духом и решилась нарушить тишину:

— Несколько укрепляющих и восстанавливающее, — тихо проговорила она, выставляя зелья в ряд. — Тебе нужно поскорее встать на ноги. Энмара сказала, что наше присутствие проблематично, и…

— Люци всё знает, — холодно прервал он. — Ты сегодня же отправишься в Утёс.

— Одна? — она вскинула брови. — И не проси.

— Я не прошу, Грейнджер, — он поднял на неё тяжёлый взгляд. — Здесь опасно для тебя.

— Без разницы. Я буду здесь, пока тебе не станет лучше, — Гермиона сложила руки на груди, всем своим видом показывая, что не собирается отступать.

Драко раздражённо вздохнул и лёг в постель, снова начиная ощущать ломоту в спине. Некоторое время они молчали, каждый думая о своём.

— Собираешься воспользоваться предложением Люци? — внезапно выпалила Гермиона, не успев хорошо обдумать вопрос.

— Кажется, она многое знает, — с неохотой отозвался он. — Люци может помочь мне попробовать пережить последние этапы обращения. Так что тебе вовсе не обязательно торчать около меня двадцать четыре часа в сутки.

Его слова резанули по нервам, впились в душу острыми иглами и подступили тошнотой обиды к горлу. Гермиона резко развернулась и, стараясь скрыть блеск слёз, отрывисто выпалила:

— Прекрасно, Малфой! Я очень рада этому! — и поспешно вышла за дверь, ощущая непреодолимое желание разрыдаться.

«С тобой, моя любовь

Под сенью старой ивы

Лежали, а теперь

Я плачу вместе с ней…»

Далёкий печальный голос проник сквозь сон, и Гермиона распахнула глаза, издав панический вздох. Вокруг стояла чернота ночи, и Грейнджер некоторое время пыталась вспомнить, где она находится. Ощупав холодную постель около себя, она поспешно села, подтягивая одеяло к груди. Утёс весь был пронизан ледяными порывами ветра, и даже затопленный альфарами камин не спасал ситуацию. Угли уже едва тлели, и Гермиона достала из-под подушки палочку, посылая в жерло сноп искр. Вспыхнул слабый огонь, и комната озарилась тусклым янтарным светом. Лакированная деревянная мебель, обитая бархатом, поблескивала по углам комнаты, и Грейнджер ощущала себя странно в этом не тронутом течением времени месте. Засыпая, она думала, что последней по просторным комнатам ходила Фейлин и, быть может, мягкость этой постели ещё помнила прежнюю хозяйку. Гермиона тихо вздохнула, чувствуя себя лишней в этом застывшем месте.

Грейнджер вернулась из Колыбели северного прилива с помощью Норда. Он не преминул несколько раз переспросить, действительно ли она желает покинуть замок без Его светлости. К последнему разу Гермиона ощутила в себе гнев, готовый вырваться повышенным тоном, но сдержалась. Домовик был недоволен, но перенёс её, а затем вернулся к своему господину.

Альфары сопроводили её в главную спальню и даже накормили небогатым ужином, состоящим из запечённой рыбы и горьковатого морса, а затем тихо удалились. Гермиона старалась не думать о том, чем будет заниматься Малфой, оставшись без её «опеки», и легла спать довольно рано. Возможно, если бы не странное пение, отзывающееся в памяти чем-то знакомым, она не проснулась бы посреди ночи. Глядя в окно, за которым ещё не проглядывалась линия горизонта, Гермиона неуютно поёжилась. Обо сне уже не было и речи, и она откинулась на подушки в надежде, что рассвет наступит как можно скорее. Внезапно где-то в стенах замка снова зазвенел голос, и Грейнджер напряглась всем телом, вслушиваясь в слова:

«Пою: "О Ива, Ива!

В какой мне искать стороне?"»

Пою: "О горе мне, Ива!

Пусть милый вернётся ко мне"».

Ужас выступил на коже липким холодом, Гермиона резко села и спустила ноги с кровати. Внезапное осознание участило её пульс: мелодия, сперва показавшаяся лишь смутно знакомой, оказалась той самой, что Грейнджер уже слышала в Малфой-мэноре, когда музыкальная шкатулка появилась в библиотеке.

Гермиона не ощущала страха, продвигаясь меж молчаливых стен замка в полной темноте, вооруженная палочкой со слабо горящим люмосом. Пение смолкло, и Грейнджер шла наугад, надеясь найти его источник. Один тёмный зал сменял другой, потоки холодного ветра, врывающиеся через балконные арки, забирались под одежду и покрывали кожу мурашками, но Гермиона думала лишь о скребущейся в груди тревоге. Наконец она остановилась, услышав голос совсем близко.

«И шепчет мне милая Ива,

Что смерть обнимает тебя.

Теперь в тени этой Ивы

Погибель моя! Погибель моя…»

В зале, где висел портрет Фейлин, было так же мрачно и холодно, но звуки голоса наполняли воздух подвижностью и жизнью, и Гермиона ощутила тепло, прилившее к щекам. На самом краю платформы, выступающей над скалами, сидела, подняв голову к небу, альфара. В её руке блестел гребень, которым она медленно вела по длинным прядям. Альфара замолчала, вглядываясь в темноту ночи своими неясными мутными глазами, и Гермиона, преодолевая иррациональный ужас, робко спросила:

— Это песня твоей госпожи?

Альфара некоторое время не отвечала, но когда заговорила, её голос разнёсся эхом под сводами зала и заставил кожу Гермионы покрыться мурашками.

— Она плачет, она снова заливается горькими слезами…

— Почему? — Гермиона удивилась тому, насколько хриплым и слабым был её голос. Альфара подняла гребень и вновь вонзила его в свои волосы.

— Дитя её крови в опасности; проклятья бессильны перед этой угрозой.

— Проклятья? — Гермиона подошла ближе, словно боясь, что любым резким движением она сможет спугнуть прекрасную фею.

— Госпожа дважды прокляла свою кровь.

Грейнджер лихорадочно облизнула губы.

— Я знаю, что она наслала проклятье на потомков, чтобы они никогда не стали вейлами и не смогли претендовать на наследство…

— Колыбель исчезла и появилась в холодном доме в далёкой земле, но в ней были двое: пророчество и младенец.

Гермиона некоторое время хмурилась, пытаясь понять, о чём идёт речь, а потом вдруг распахнула глаза, обращаясь к альфаре:

— Пророчество — это шкатулка! Но выходит, что Фейлин сама отдала ребёнка Малфоям?

— Холодный дом лучше холодной могилы, — альфара медленно провела гребнем по волосам.

— Дитя было в опасности?

Альфара выглядела утомлённой; она не спеша расправила полупрозрачные вытянутые крылья и поднялась вверх.

— Две жадности столкнулись в битве за богатство крови! Власть отравляет… — повторила она то, что уже говорила в первую встречу, и с тоской посмотрела на линию горизонта, от которой постепенно в небо поднималось рассветное зарево. — Наследник возрождён; войны́, как сотни лет назад, не избежать.

— Наследник — это Драко, но разве есть кто-то, претендующий на Утёс кроме него?

— Не тот предатель, кто мешает кровь ради любви, а тот, кому любовь — кровопролитью не помеха.

— Кто-то близкий угрожал Фейлин? — Гермиона сжала кулаки, ощущая беспомощность: правда была близко, но она никак не могла дотянуться до неё. Метафоры альфары вводили в ступор.

— Власть отравляет… — печально вторила она. — Власть отравляет! — и вспорхнула вверх, исчезая в темноте сводов.

— Дитя её крови в опасности… — пробормотала Гермиона, стараясь уложить в голове полученную информацию. Внезапно мысль, острая, как нацеленный клинок, разрезала сознание на части и заставила Гермиону покрыться холодным потом.

— Норд! — крикнула она и испугалась эха, которое вторило ей несколькими голосами.

* * *

— Ты не должен бояться вейлы, она — не чужеродный организм, а часть твоего. Поэтому подчинить её способности можно лишь избавившись от страха, — Люци сжала плечо Драко, и он коротко кивнул, глядя на свои руки. — Ты можешь контролировать огонь, можешь использовать его для защиты. Представь, как пламя зарождается на кончиках пальцев, — она вытянула свою руку, и Драко вздрогнул, заметив уже почерневшую плоть и вытянутые когти. Люци коротко улыбнулась, заметив его реакцию, а после над её пальцами вспыхнули крошечные огоньки. — Видишь? Ничего ужасного. Я могу усилить или ослабить потоки огненной магии, когда мне нужно, — и в доказательство продемонстрировала, как огонь образуется в плотный шар над ладонью.

Малфой вытянул свою руку; пальцы дрожали в предчувствии метаморфоз.

— Расслабься, — шёпот Люци прозвучал над ухом, и Драко почувствовал, как она поддерживает его ладонь снизу. — Закрой глаза, представь огонь, который живёт внутри. Ты уже знаком с ним, он пробуждается время от времени, когда твои эмоции выходят за пределы сознания…

Драко покорился; он глубоко вдохнул и попытался представить пламя, однако сознание настойчиво подсовывало ему лишь черноту. Раздражение укололо под лёгкими: вейла спала, когда он нуждался в её присутствии, и пробуждалась, когда отчаянно этого боялся.

— Ничего не получится.

— Конечно, если ты продолжишь проводить между вами грань. Невозможно жить с двумя душами в одном теле; тебе это и не нужно. Вейла долго дремала и не должна была проснуться, но это не значит, что её никогда не было. Уверена, ты всегда ощущал силы соперника, знал, на что способен тот или иной волшебник. Это подсказывала она. Постарайся принять её, а не отвергать. Она не причинит вреда тебе или тому, кто тебе близок.

— Даже наречённой? — Драко тяжело сглотнул.

— Особенно ей.

Люци нахмурилась, заметив, как по его лицу внезапно пробежала волна расслабления. За последние несколько часов это было самым ободряющим, что Драко довелось услышать. Он облегчённо выдохнул, неизбежно возвращаясь к образу Грейнджер. Тепло разлилось в груди при воспоминании о её спутанных после ночи исследований в библиотеке волосах, которые тяжелыми кольцами спускались намного ниже лопаток, скрывая изгиб позвоночника. Драко представил её большие удивлённые глаза, лёгкую улыбку персиковых губ с едва заметной ранкой от постоянного прикусывания, вспомнил воодушевлённые и уверенные движения рук, когда она рассказывала о новом открытии. В памяти всплыла белизна кожи и россыпь родинок на ключицах, замеченная им в тот вечер, когда Грейнджер надела свитер, сползающий на одно плечо. Малфой подумал о том, как причудливо переплетались в её голосе строгость, требовательность и робость в те секунды, когда его прямой взгляд сбивал Гермиону с толку.

— Неплохо, Драко, — голос Люци вывел его из транса, и Малфой открыл глаза. Его руки, снова поменявшие облик, источали языки пламени, пляшущие на ладонях. Драко не испытал страха. Он наклонил голову, рассматривая магию, и представил, что Грейнджер рядом и сможет обжечься о его руки, если захочет прикоснуться. Языки пламени вспыхнули в последний раз и исчезли; плоть от локтей начала стремительно белеть. Несколько секунд — и руки вновь вернулись к обычному состоянию.

— Невероятно, — пробормотал он, неверяще разглядывая пальцы.

— И это только начало, — не без самодовольства заметила Люци. — Тебе предстоит узнать ещё много нового о своих способностях.

— Боюсь, у меня нет времени. Энмара хочет, чтобы мы как можно скорее покинули замок.

— Чушь! — Люци изобразила пренебрежение. — Ты имеешь полное право оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. В конце концов, ты наследник Фейлин, — она бросила на него многозначительный взгляд и отвернулась. Драко нахмурился.

— Разве это имеет значение? Прошли столетия.

— Видишь ли, когда-то давно младшая сестра Фейлин взяла управление колыбелью, так как не было больше ни одного наследника.

— Но разве у Фейлин не было ребёнка?

— То был мальчик, в котором никогда бы не проснулись гены. И поскольку пара умерла, следующих детей ожидать не приходилось…

— Отец убил Квартуса, — вспомнил Драко.

— Так говорят, — Люци внезапно улыбнулась и, не дав ему произнести ни звука, заговорила: — Наследование по старшинству — такая глупость! Младшие зачастую намного прозорливее. Они знают, чего хотят, и умеют добиваться своего. Взять, к примеру, мою сестру, — она неприязненно скривилась. — Великолепная Мэй! С самого рождения её видели такой, какой и должна быть первая дочь. Но не нужно шевелить и пальцем, чтобы быть хорошей, когда все вокруг говорят о твоих способностях, красоте и достоинствах.

— Кажется, ты считаешь, что твоя сестра недостойна управления Колыбелью.

— Она справится, — Люци пожала плечами. — Но не так хорошо, как мог бы другой наследник. Мэй мягкосердечна, а между тем магическое общество с каждым годом всё больше настраивается против вейл. Это приносит много проблем. Если европейский очаг не окажется в твёрдой руке… — вейла словно невзначай скользнула взглядом по Драко. — Боюсь, нас ждут тяжелые времена.

— Почему волшебники боятся вейл?

— Всё по той же причине, что и сто лет назад. Твои предки, Драко, на дух не переносили тех, у кого было больше способностей, чем у них. А у кого больше способностей — у того больше власти.

— Тогда я не понимаю, почему Квартусу было необходимо убивать сына. Он мог получить влияние на европейский очаг. Уверен, что даже предательство крови не показалось бы ему препятствием.

— Ты говоришь словами своих прадедов, Драко. Они готовы были пожертвовать чем угодно ради власти. Меня это восхищает… — она подошла ближе и прикоснулась к его предплечью. — В тебе течёт удивительная кровь, достойная большего, чем ветхий замок на скале.

Драко непонимающе нахмурился, глядя, как осторожно её пальцы поднимаются вверх по его руке и останавливаются на плече.

— Что, если я скажу, что ты и есть истинный наследник Колыбели? — она победно усмехнулась, поймав его изумлённый взгляд. — Пойдём, я покажу тебе твой настоящий дом.

* * *

— Ох, леди, я знал, я знал, что вы передумаете! — причитал Норд, секунду назад перенёсший Грейнджер в один из залов Колыбели. — Зачем же вы покинули Его светлость? Он не призывал бедного Норда с того самого момента, как светловолосая женщина вошла в его покои.

— Люци? — Гермиона вскинула брови. — Но ведь сейчас только девять часов утра!

— Они разговаривали почти всю ночь, — с неприязнью пояснил домовик, и Грейнджер испытала лёгкое облегчение от того, что была не одинока в своих чувствах по отношению к Люци. — А теперь прогуливаются где-то в замке. Старый Норд чувствует: что-то не так! Ради четырёх основателей, убедите Его светлость поскорее покинуть это место!

Гермиона сердито нахмурилась, минуя длинную анфиладу. Домовик рассеянно семенил следом.

— Нам следует разделиться. Если ты найдешь Драко первым, постарайся уговорить его немедленно отправиться в Утёс, — скомандовала Грейнджер, напряжённо всматриваясь в темнеющий впереди коридор.

— Хорошо, леди, — отрывисто произнёс Норд и тут же испарился.

Теперь, когда у Гермионы было больше времени на то, чтобы прислушаться к своим ощущениям, она поняла, что стены замка подавляли её и источали едва скрытую пышным убранством угрозу. Обхватив себя руками, она спешно продвигалась вперёд, стараясь ступать тише, чтобы ни один обитатель Колыбели не смог услышать.

Грейнджер миновала несколько коридоров, пока наконец не оказалась в округлом зале с большим окном, выложенным разноцветными стёклами. Из помещения вело несколько выходов, и Гермиона на мгновение застыла, раздумывая, куда ей стоит идти дальше.

— Первородные вейлы! — понеслось ей в спину, и Грейнджер вздрогнула от звучания глубокого насыщенного голоса. — Откуда же к нам прилетела такая прелестная птичка?

— Простите? — Гермиона недовольно поджала губы, раздражённая подчёркнуто фривольным обращением, и обернулась.

Высокий юноша стоял, привалившись плечом к колонне, и внимательно разглядывал её напрягшуюся вмиг фигуру. Светлые волосы, спадающие на лоб, молочная кожа, красиво очерченный рот и глубокие, чарующие глаза говорили о том, что незнакомец явно был потомком вейлы. Он улыбнулся, заметив озадаченность на лице гостьи, и, оттолкнувшись от колонны, направился к ней.

— Наверняка это та самая девушка, прибывшая сюда с мужчиной-вейлой, — раздалось сбоку. Из ниши, находящейся слева, показалась ещё одна мужская фигура, и Гермиона пару раз моргнула, прежде чем понять, что это был всё тот же незнакомец, на которого она смотрела секунду назад. Грейнджер начала подозревать у себя галлюцинации, но вскоре обернулась к первому и поняла, что тот никуда не исчез и уже находился на расстоянии вытянутой руки.

— Вы близнецы? — испуганно выдавила она, вопреки здравому смыслу ощущая опасность, исходящую от их высоких фигур.

— Феб, Леб… — ударило со спины, и Грейнджер, не сдержав панического вздоха, потянулась к палочке. — К чему вы пугаете бедную девушку? — и третий близнец подошёл к Гермионе, протягивая вперёд руку. Заинтересованность на его лице не казалась угрожающей, и Грейнджер неуверенно приняла рукопожатие. — Меня зовут Деб, — и широко улыбнулся, вызывая доверие. — Простите бестактность моих братьев, мисс…

— Грейнджер, — поспешила произнести она. — Гермиона Грейнджер.

— Польщён, — он снова обезоруживающе улыбнулся, и Грейнджер ощутила, как напряжённость постепенно покидает её тело.

— Где ваш… наречённый? — подкравшись сбоку, спросил один из них. — Ходить одной может быть опасно.

— Феб, — Деб поморщился. — Она только перестала дрожать.

— Вам не стоит бояться, мисс, — тот обольстительно улыбнулся. — Летать мы не умеем, но возвести на небеса вполне способны.

— Ты невыносим, — Леб хмуро взглянул на брата. Из всех троих он выглядел самым недружелюбным, однако так же, как и братья, не мог скрыть своей заинтересованности. Гермиона ещё раз посмотрела на новых знакомых и изумилась их безупречной красоте, в точности повторённой трижды.

— Вы здесь живёте? — осторожно спросила Гермиона, чувствуя, что её право на личные границы попрано. Братья окружили её плотным кольцом, и, если бы Грейнджер шагнула в любую сторону, то наткнулась бы на одного из них.

— О нет, милая Гермиона, — Феб коснулся её запястья, и она дёрнулась в сторону, задевая плечом Деба. — Наш дом далёк от этих угрюмых гор и холодных ветров… Ты когда-нибудь бывала на Сицилии? Нашу землю омывают воды средиземноморья, когда-то ласкающего на своих берегах величайшие древние цивилизации. Мы росли под палящим солнцем среди яркой зелени, наши ночи темны и теплы, а не морозны, как здесь. В здешней земле говорят о мужестве и чести, в нашей же воспевают страсть и любовь…

Гермиона знала, что краснеет. Она ощущала это слабо, но всё же по очарованию, внезапно поднявшемуся в душе, могла понять, что братья опутывали её своими чарами, переданными им прабабками-вейлами.

— Но вы говорите почти без акцента, — Грейнджер попыталась выскользнуть из образованной ими западни, однако тут же наткнулась на хмурого Леба.

— Наша мать родилась в тех же землях, что и вы, — пояснил он, разглядывая её лицо. — Чаще всего мы разговариваем на вашем языке. Он прост и изящен.

Гермиона кивнула и лихорадочно огляделась, размышляя о том, где же носит Норда.

— Вы прибыли в Колыбель на Обряд единения?

— Именно так, — Феб кивнул. — Но не стану лукавить: слух о появлении мужчины-вейлы взволновал семьи. Они стремятся сюда прежде всего для того, чтобы взглянуть на такое чудо.

— Драко — не диковинный зверь, — грубо заметила Гермиона, наконец выбираясь из окружения. — И мы намерены покинуть это место до вечера.

— Какая жалость, Гермиона, — Феб двинулся следом. — А я так хотел разделить с тобой лунное вино на завтрашнем празднике.

— Мой брат позволяет себе лишнее, — Деб устремился вслед за ними, и Грейнджер наконец поняла, что страх, прежде слабым огоньком теплящийся в груди, теперь перерос в серьёзные опасения. — Но я понимаю его; каждый из нас всегда хотел себе только самое лучшее, а вы, мисс Грейнджер… — он прикоснулся к пряди волос, упавшей ей на лицо, и осторожно заправил её. — Вы определённо относитесь к самому высшему сорту. Я не удивлён, что мужчина-вейла выбрал именно вас.

— Я его наречённая, — подтвердила Гермиона, звуча при этом так неуверенно, что и сама не поверила себе.

— В таком случае я удивлён вашему одиночеству ещё больше, — Деб потянул её локон на себя, отпустил и улыбнулся, когда прядь упруго подпрыгнула вверх. — Будь я вашим наречённым, я не поступал бы так беспечно…

— Да, но вы не вейла, — Гермиона машинально убрала волосы за спину.

— К счастью, это так… — он покачал головой, забавляясь испугом в её глазах.

— Вейлы дарят наслаждение, — прозвучал голос Феба в сантиметрах от её уха. — Мы же можем подарить свободу.

Гермиона извернулась и ловко выскользнула из окружения тел, приближающихся к ней.

— Пара соединяется добровольно, и Обряд единения — высочайшее проявление доверия и любви, которое вам и не снилось! — запальчиво произнесла она.

— Уверен, бедный наречённый Мэй думает точно так же, — Феб неприятно усмехнулся. — Жаль, что этот союз продлится не так долго, как мог бы. Но несчастный юноша ничего не сможет сделать, даже если узнает о тайне, которую хранят главы Колыбели…

— О какой тайне вы говорите? — Грейнджер вдруг поняла, что заинтересованность пересилила страх и неприязнь.

— Среди нас говорить об этом напрямую считается дурным тоном, но каждая семья европейского очага знает, почему пара главы с момента Обряда единения начинает угасать. Это может продолжаться десятки лет, но итог один: пара умирает, забирая с собой и вейлу. Это старое проклятье, насланное на семью за предательство, — пояснил Леб, настороженно наблюдая за каждым её движением.

— Я ничего не понимаю, — Гермиона не заметила, как Феб подобрался ближе и коснулся её запястья.

— Проклятье Фейлин, — дополнил Деб, медленно обходя её вокруг и останавливаясь за спиной. Грейнджер ощутила, как по её спине быстрым движением пробегаются чужие пальцы, но не смогла отстраниться, парализованная ощущением, что она близка к разгадке.

— Но зачем ей проклинать свою семью? — Гермиона запоздало осознала: альфара уже говорила ей об этом, когда упоминала о том, что Фейлин прокляла свою кровь дважды.

— Затем, что это они убили её пару, конечно…

Грейнджер с ужасом распахнула глаза, ощущая, как вся картина произошедшего переворачивается в её голове, складываясь заново.

— Я не понимаю…

Леб, подошедший совсем близко, осторожно коснулся её плеча, словно проверяя, действительно ли она настоящая. Его взгляд дрогнул, словно под пальцами вдруг ощутилось нечто недоступное взгляду.

— Вейлы не ищут пару среди влиятельных семей, иначе соблазн сменить власть в Колыбели будет слишком сильным, — пояснил он. — Так было и с Фейлин. Её семья не могла позволить чистокровному магическому роду вмешаться в управление европейским очагом. Это разрушило бы всё, что вейлы создавали столетиями…

— Но ведь у неё был сын, — Гермиона судорожно выдохнула, ощутив, как чья-то ладонь прижимается к её лопаткам. — Его потомки вполне могли претендовать на Колыбель…

— Ребёнок исчез прежде, чем семья успела до него добраться, — мрачно пояснил Леб.

— Вот почему Фейлин прокляла своё дитя! — воскликнула Гермиона, за порывом воодушевления не замечая, что близнецы вновь окружили её. — Она не могла позволить…

— К чему забивать этим голову, милая Гермиона? — Феб оскалился, обхватывая её запястье и притягивая к себе. — Всё это дела минувших дней, и тебе не следует думать о подобном. Твои мысли должны быть заняты любовью, нежностью и страстью…

Гермиона хотела возразить, однако прикосновение тёплых пальцев Феба к её шее спутало мысли и заставило беспомощно захлебнуться фразой, готовой слететь с языка.

— Разве он не прикасался к тебе? Наверное, ты уже знаешь, насколько темпераментны и плодовиты вейлы. После Обряда они не могут думать ни о чём, кроме своей пары; они сходят с ума и могут не покидать постель сутками…

— Я не… — Гермиона смущенно опустила голову, теряясь под таким давлением. — Мы не…

— Так значит, он не собирается вскоре провести с тобой Обряд? — Леб подозрительно прищурился.

— Он не уверен, мы ещё…

— Выходит, ты свободна?

— Нет, нет, я просто…

— Какие ничтожные отговорки, — прошептал Феб, приближаясь к ней настолько, что Гермиона ощутила тепло её дыхания на своей шее. — К чему эта неопределённость? Мы не вейлы, но ты можешь выбрать любого, Гермиона. Разве мы не красивы? Хочешь жить в нашем доме на Сицилии? Там всегда праздник: вино льётся рекой, а дни и ночи мешаются с блаженством. Ты когда-нибудь купалась обнажённая под луной, ласкаемая волнами и чужими руками? Даже объятия первородной вейлы не сравнятся с тем блаженством, которое мы можем тебе предложить…

— Вынуждена отказаться, — Гермиона увернулась от его ладони, уже приближающейся к её лицу, но тут же наткнулась спиной на грудь Деба. Ужас пронзил всё тело; она ощущала, что находится в ловушке, и паника постепенно воцарялась в сознании.

— Быть может, желаешь попробовать каждого? — Феб наклонил голову, рассматривая изгиб её шеи. — Скажи, кто будет первым? Или хочешь всех и сразу? Мы подчинимся любому твоему желанию, Гермиона, ты исключительная ведьма…

Гермиона сжала палочку пальцами и уже вознамерилась использовать её, однако не успела. Голос, пославший сознанию поцелуй облегчения и в то же время прозвучавший грозно, расколол пространство между ней и близнецами:

— Чем это вы занимаетесь?

Все, кроме Феба, отпрянули, словно эта фраза была достаточным предупреждением. Рука же самого смелого из братьев всё ещё покоилась на её талии. Драко сделал медленный шаг вперёд и наклонил голову, глядя на ладонь, прижатую к телу Грейнджер. Она напряжённо сглотнула, заметив за спиной Малфоя Люци, в предвкушении закусившую губу. Подумав о том, что они провели вместе всю ночь и теперь одному лишь Мерлину было известно, насколько Драко сблизился с вейлой, Гермиона испытала новый приступ горечи и обиды. Она всё ещё сжимала палочку в ладони, но не спешила угостить Феба жалящим заклинанием. То, с каким выражением лица Драко смотрел на них, почти вжавшихся друг в друга, окупало все возможные неудобства.

— Убери руки, — проговорил Малфой пугающе безэмоционально, и Грейнджер удивилась внезапному спокойствию в его взгляде и голосе.

— Она не твоя пара, — Феб криво улыбнулся и, накаляя обстановку в сотни и тысячи раз, прикоснулся пальцами к её шее.

— Пока.

Гермиона испугалась горячего спазма, пронзившего низ её живота, когда его голос понизился.

— Драко, она… — Люци, заметив, что с каждой секундой тело Малфоя напрягается всё больше, словно готовясь к атаке, поспешила к нему с протянутой для прикосновения рукой, однако одного отрицательного движения головы Драко хватило, чтобы она остановилась.

— Она моя наречённая.

— До Обряда путь неблизкий, — с насмешливой издёвкой продолжал Феб, и по тому, как заворачивалась ледяная ярость в зрачках Малфоя, Гермиона поняла, что пора было прекращать эту провокацию.

Уверенно дёрнувшись назад в надежде наконец избавиться от неожиданного навязчивого поклонника, она сдавленно охнула, когда пальцы опустились на её бедро и сильно сжали.

— Феб, — предостерегающе проговорил его брат, пятясь к выходу всё больше. — Послушай его.

Но Феб, то ли опьянённый энергией, исходившей от тела в его руках, то ли слишком горделивый, чтобы принять поражение, не внял ни одному слову. Всё ещё глядя Драко в глаза, он приблизился к лицу Гермионы и многообещающе улыбнулся.

— К чему бояться? Он, должно быть, при смерти и слаб, словно больной цыплёнок.

Потребовалась всего лишь доля секунды, прежде чем Грейнджер обнаружила, что навязчивые руки исчезли с её тела. Её оттолкнули в сторону, и какое-то время она пыталась вернуть себе координацию. Когда же Гермиона снова подняла голову, перед её глазами вспыхнула картина, обещающая надолго засесть в сознании.

Феб беспомощно болтал ногами, вцепившись руками в чёрные когтистые пальцы, обхватившие его шею. Драко, казалось, нисколько не волновали хриплые ругательства, вырывавшиеся сквозь стиснутые зубы жертвы. Всё ещё сжимая горло Феба одной рукой, Малфой поднял вторую, и Грейнджер с ужасом заметила, как над его ладонью вспыхивает хорошо контролируемый сгусток огненной магии.

Драко смутно помнил, что пришёл сюда по просьбе Люци, и что они шли, казалось, невыносимо долго. Рука вейлы цеплялась за его локоть, когда они проходили огромные залы, увешанные картинами разных эпох и обставленные надоевшей до тошноты раритетной мебелью. И всё же окружавший его пафос сердца европейского очага имел хоть какое-то значение, пока Малфой не оказался здесь, в округлой маленькой комнатке с окнами, причудливо выложенными витражными стёклами, перед входом в библиотеку, куда его и вела Люци.

Малфой вряд ли мог вспомнить в своей жизни момент, когда он соображал более чётко, чем в ту секунду, когда макушка Грейнджер показалась среди плотного скопления тел, бесстыдно жмущихся к ней со всех сторон. Он знал ещё тогда, когда поймал нахальный взгляд одного из них: уже через секунду никто не посмеет прикасаться к ней, не пожалев об этом.

Больше не было мучительных сомнений, которыми он убивал себя всё время после того, как Грейнджер покинула Колыбель. Мысли о том, что она имела право выбирать и целовать кого угодно, теперь показались беспросветной глупостью. Он ощущал её страх, ощущал стыд и унижение так остро, словно сам являлся его источником. Малфой не мог простить того, кто посмел заставить её испытать подобные эмоции.

Когда огонь пополз по венам, опережая его мысли, Драко не испугался. Он наконец-то понял, что означали слова Люци о том, что вейла — не чужеродное существо и не паразит, отравляющий организм. Вейла была его желаниями, оголёнными до очевидности, была силой, способной удовлетворить их, жадностью, требующей желаемое снова и снова. Она жила короткими вспышками в его сознании, мягко направляла, расковывая мышцы, сияла и отражалась в огромных глазах Грейнджер, когда та смотрела в ответ.

И теперь, держа в одной руке жизнь ничтожества, посмевшего посягнуть на недостижимое, а в другой — поток смертельного пламени, подаренный разъярённой вейлой, Драко как никогда был уверен: он знает, что делает, и то, что он делал, было правильно.

— Люци, сделай что-нибудь! — крикнул Леб, в панике оглядываясь по сторонам, и Гермиона удивилась, мимоходом осознав, что Деб куда-то исчез. — Мы так не договаривались!

Грейнджер возмущённо приподняла брови, посылая Люци полный ненависти взгляд, однако та, кажется, не заметила этого и даже не услышала мольбу о помощи. Вейла стояла, поражённая зрелищем, и на её лице читались ужас и отчаяние краха надежд.

— Драко, — наконец придя в себя, слабым голосом позвала Гермиона и сделала неуверенный шаг к нему. — Драко!

Малфой остановил руку, пылающую огнём, в десятке сантиметров от лица Феба. Тот уже едва двигался, обессиленный из-за удушья. Голос Грейнджер пробил брешь в монолите гнева и решимости, потому что звучал умоляюще, а Драко знал задолго до этого дня: он намерен дать Гермионе всё, что она попросит. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы видеть: она приближается. Её магия, казалось, плескалась в воздухе, дразня и заставляя бояться того, что кто-то способен забрать её раньше него.

— Не нужно, Драко…

Он не понимал, почему её голос звучит так испуганно. Огонь погас сам собой, хотя Малфой всё ещё был уверен в том, что мерзавец должен поплатиться. Наконец маленькая ладонь опустилась на его плечо, и это обрушило слабость на все мышцы.

Гермиона лишь раз взглянула на Феба, свалившегося на пол у ног Драко и тут же схватившегося за горло. Через какую-то секунду всё тело Малфоя уже было обращено к ней. Глаза, вновь вспыхнувшие огнём, терпеливо ожидали её действий, словно для него не было ничего важнее.

— Всё в порядке, со мной ничего… — она вскрикнула, не договорив. На талии сомкнулись жесткие пальцы, и её тело поднялось вверх лишь для того, чтобы после этого опуститься на его плечо. Рёбра сдавило от непривычного положения, и Гермиона вцепилась в рубашку на спине Малфоя, боясь упасть. — Мерлин, да что же ты…

Пальцы, уже принявшие обычную форму, сильнее сжались на бёдрах, и Гермиона не смогла понять, было ли это в целях безопасности или предупреждения. Резким движением распахнув ближайшую дверь, он вошёл и машинально пробормотал запирающее заклинание.

— Малфой! — Гермиона возмущённо шлёпнула его по спине, призывая наконец поставить на ноги, однако Драко не торопился. Взволнованная подобным поведением, она не сразу поняла, что оказалась в библиотеке. Высокие полки уходили к потолку, и Грейнджер лишь на мгновение задумалась о том, что, пожелай она достать книгу, пришлось бы взять в руки метлу. Приглушённый свет лился из окон с матовыми синеватыми стёклами, и Гермиона успела заметить разбросанные там и тут кресла, скрывающиеся в тени.

— Малфой, я повторяю последний раз и… — она глухо вскрикнула, не договорив, потому что Драко одним резким движением усадил её на широкий деревянный стол. Гермиона, стараясь удержать равновесие, оперлась ладонями о гладкую лаковую поверхность, и прикосновение к прохладе породило поразительное ощущение контраста: до этой секунды Грейнджер не подозревала о том, что вся горит.

— Что они делали с тобой? — он звучал низко, и несмотря на то, что Драко выглядел как обычно, Грейнджер могла поклясться: вейла в нём была сильна как никогда.

— Мы просто разговаривали, и…

— Ты пахнешь ими… — он наклонился к её шее и тут же сморщился. — Они оставили на тебе след. Снимай одежду.

— Прости? — Гермиона возмущенно вскинула брови.

— Нужно избавиться от одежды, — он, казалось, разговаривал сам с собой. Пальцы суматошно потянулись к её рубашке в намерении расстегнуть пуговицы.

— Малфой, прекрати…

— Я должен, — бормотал он, несмотря на её сопротивление вынимая из петель несколько верхних пуговиц. В вырезе показалась кромка нижнего белья, и Грейнджер, наконец собравшись с силами, уперлась ладонями в его грудь. Пальцы Малфоя незамедлительно перехватили её запястья и потянули вниз, пресекая возможность сопротивления. Гермиона хрипло вдохнула, когда широкая ладонь легла на её шею, а большой палец ощутимо надавил под подбородком, заставляя запрокинуть голову. Горло дёрнулось: она нервно сглотнула, искоса наблюдая за тем, с каким вниманием Малфой изучает её шею.

— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила она.

Широкое движение языка вдоль шеи послужило ответом, и Гермиона ощутила, как от стремительной волны желания, пронёсшейся по телу, поджимаются пальцы на ногах. Малфой прикусил кожу у самого основания шеи, и Грейнджер невнятно пискнула, дергая руками в попытке освободиться.

— Драко…

— Они продолжат, — пробормотал он, прижимаясь лбом к её плечу. — Если я не… они продолжат пытаться.

Гермиона краем зрения заметила, как сверкнули заострившиеся клыки, когда Драко замер над её шеей, и в последний раз отчаянно дёрнулась.

— Малфой, мне страшно! — закричала она и удивилась горячей влаге, выступившей на глазах.

Пальцы на её запястьях разжались, и в следующую секунду Малфой уже был на расстоянии нескольких шагов. Гермиона хотела перевести дыхание, но выражение его лица, полное непонимания и боли предательства, выбило из её лёгких кислород. Он ошеломлённо смотрел на неё некоторое время, а потом черты лица искривились от нахлынувшего внезапно ужаса.

— Господи, Грейнджер, да что же со мной такое?! — он резко отвернулся, схватившись за голову. Испуг в её глазах резал по живому, выворачивая внутренности, и Драко мог поклясться, что ещё не ощущал боли сильнее этой. Он посмотрел на свои руки, которыми секунду назад пытался сорвать с неё одежду, и захотел отрезать их по локоть — лишь бы ничего не напоминала о постыдных порывах. — Уходи, убирайся, отправляйся обратно в Хогвартс!

Он шумно дышал, заставляя себя смотреть на корешки книг с тиснёными золотом названиями, на высокие окна, на мебель, обитую дорогой кожей, но только не на Грейнджер, нелепо замершую на столе.

— Малфой… — голос ударил по затылку тупой болью.

— Я прошу тебя, прошу, Грейнджер! Пусть в моей жизни останется хоть что-то хорошее, хоть что-то, что я не разрушил своими же руками!

— Драко, послушай…

— Ты не должна…

— Можешь быть немного нежнее?

Он собирался привести ряд аргументов против того, чтобы Грейнджер и дальше оставалась рядом с ним, но так и замер с приоткрытым ртом. Драко не посмел повернуться даже когда её рука ласково очертила его плечо и остановилась на ключице. Он ожидал увидеть порицание и гнев в её глазах, но Грейнджер по-прежнему выглядела умоляющей, словно уже в сотый раз требовала от него что-то, о чём он даже не хотел задумываться.

— Прости? — он сглотнул, непонимающе пялясь на румянец, расползающийся по её щекам.

— Ты бываешь довольно властным, — пробормотала она, глядя в сторону. — Сомневаюсь, что это только вейла. Но ведь можно попробовать иначе…

В его зрачках всё ещё теплились остатки пламени, разверзшегося из гнева, и Гермиона чувствовала, что она должна — обязана — искоренить из напряжённого тела Драко остатки бурлящих эмоций.

— Иди сюда, — она потянула его за собой и, остановившись у широкого кресла, способного вместить, кажется, троих человек, мягко толкнула Малфоя вниз. Драко ощущал себя беспомощным, когда усаживался в кресле, но наблюдение за Грейнджер было слишком увлекательным, и он ни за что не променял бы его на собственную инициативу.

Гермиона не чувствовала смущения, опускаясь на его колени и кладя руки на тяжело вздымающуюся грудь. Внимательный, изучающий прищур вейлы больше нисколько не пугал её. Оцепенение, внезапно охватившее его тело, немного дезориентировало, и Грейнджер неуверенно предложила, ощущая в себе зуд провокации:

— Может, мне стоит позвать Люци?

Тут же широкие ладони нашли место на её бёдрах, притягивая ближе и надёжно фиксируя в одном положении.

Она склонилась ближе, замечая заострённые клыки меж приоткрытых губ. Грейнджер осторожно тронула подбородок пальцами, призывая Драко открыть рот. Он повиновался, напряжённо сжимая руками её бёдра. Казалось, Гермиона вот-вот скривится от ужаса, взглянув на то, что можно было бы назвать пастью чудовища, но она лишь учащённо дышала.

— Ты не боишься?

Гермиона мотнула головой, стараясь освободиться от наваждения: нечто внутри призывало её коснуться Малфоя не только пальцами, но и губами. Она запоздало мотнула головой. Опасность, исходящая от него несколькими минутами ранее, внезапно испарилась. Агрессия обратилась в бессилие перед эмоциями. Драко выглядел готовым на всё, что Грейнджер была способна ему предложить.

Она бережно обхватила его лицо ладонями и приблизилась. Дыхание коснулось плотно сжатых губ: Малфой ощущал, что клыки ещё не исчезли, и испытывал за них отчаянный стыд. Гермиона лишь на секунду подняла умоляющий взгляд вверх и прошептала:

— Давай, Драко, — она облизнула губы. — Никто не узнает.

Ему внезапно захотелось рассмеяться: Грейнджер считала, что он не хотел целовать её, боясь огласки, однако даже не подозревала, что ещё несколько секунд назад он готов был разослать весть об этом каждому в магическом мире и даже отцу в Азкабан, чтобы ни у кого не осталось сомнений по поводу его намерений.

Он не успел ничего сказать, прежде чем её тёплые губы прижались к его рту, ища ответа. Драко вздрогнул, ощущая прилив нежности и благодарности за эту ласку, которую она дарила ему просто так, не прося ничего взамен. Его ладони осторожно скользнули вверх, задирая рубашку и останавливаясь на талии. Кожа покрылась мурашками под его прикосновениями, и Гермиона невнятно всхлипнула, когда он осторожно, словно боясь её реакции, коснулся губ языком. Приоткрывая для него рот, Грейнджер знала, что окончательно срывается с обрыва, за края которого до сих пор отчаянно старалась цепляться. Позади оставалась привычная жизнь, в которой не было ни этих рук, ни губ, ни ощущения абсолютного счастья от прикосновения к чужому телу.

Ладони поднялись выше, пробираясь под кромку белья, вырывая из её груди хриплый выдох. Лишь на секунду отстранившись, Гермиона взглянула вниз и суматошно дёрнула его рубашку вверх, освобождая из-под пояса брюк. Влажные ладони прижались к его животу. Ощутив под пальцами напряжение мышц, Гермиона попыталась сжать ноги и тут же ощутила столь необходимое ей давление: Малфой толкнулся бёдрами вверх, уплотняя приятную тяжесть внизу её живота. Его грудь тяжело вздымалась, и Грейнджер, следуя лишь слепому инстинктивному желанию, пробежалась пальцами по поясу брюк, устремляясь ниже. Под ладонью ощущалась восхитительная твёрдость, и Гермиона нетерпеливо потянулась к ремню.

— Послушай, я хочу всё сделать правильно. Пожалуйста, Гермиона… — он застонал, перехватывая её руку. — Ты мне совсем не помогаешь.

Грейнджер нетерпеливо облизнула губы, уже почти не досадуя на чувство радостного возбуждения, охватившего её с головой.

— Вот уж не думала, что ты такой зажатый, — она насмешливо фыркнула, сжимая его бёдра сильнее. Драко терпеливо улыбнулся, и когда его пальцы внезапно оказались у самых корней волос, сжимая и натягивая их, Гермиона уже не могла заставить себя продолжать поддразнивания.

— Я не зажатый, милая. Может быть, немного традиционный, — и постарался немного отстранить Грейнджер, чтобы собраться с мыслями. — Кстати говоря, мы всё ещё не выяснили, что ты делала в окружении трёх мужчин, пытающихся тебя соблазнить.

— О, — Гермиона поёрзала на его бёдрах, почти не понимая вопроса, но Драко уверенным движением зафиксировал её ноги, лишая столь желанного трения. — Ну… — она рассеянно посмотрела на своё запястье, всё ещё находящееся в плену его пальцев. — Вообще-то, я искала тебя.

— О, меня? — он улыбнулся и, поднеся её ладонь ко рту, поцеловал. — И зачем же?

Гермиона пару раз моргнула, наблюдая за тем, как он прогладывает дорожку поцелуев по её запястью.

— Мерлин, — с ужасом прошептала она, вспоминая всё, о чём ей удалось узнать. — Нам нужно бежать отсюда… — и поспешно слезла с его коленей, опасливо оглядываясь по сторонам.

— Что случилось? — он поднялся и устремился следом.

— Альфара предупредила меня, — отстраненно пробормотала Гермиона, ища другие выходы из библиотеки. — «Дитя её крови в опасности»…

— Грейнджер, подожди. Объясни по порядку! — он ухватил её за руку, останавливая панические метания.

— Они знают, что ты наследник Фейлин. И поскольку в тебе пробудилась вейла, ты можешь претендовать на Колыбель! Европейский очаг не может позволить твоей семье встать во главе, они захотят избавиться от тебя, как избавились от Квартуса! — она потянула его за собой к единственному выходу, отчаянно надеясь незаметно покинуть замок. Запоздало вспомнилась просьба Энмары, и Гермиона разозлилась на себя за то, что не сразу вняла совету. — Нужно поскорее попасть в Утёс.

Драко не стал продолжать расспросы. Он видел, что Грейнджер взволнована и едва ли способна удовлетворить его любопытство. Нейтрализовав запирающее заклинание, он дёрнул дверь на себя, ступил за порог и внезапно замер. Грейнджер едва не врезалась в спину Драко и возмущённо зашипела.

— Почему ты… — она замерла с открытым ртом, так и не договорив: всё пространство небольшого округлого зала перед библиотекой было заполнено толпой.

Светловолосые женщины и мужчины разных возрастов с неизменными ясными глазами и чертами лица, близкими к совершенным, устремили напряжённые взгляды на незваных гостей Колыбели северного прилива.