Одна опасная игра (гет)

Раунд шестой: Сьюзен

А ведь всё к этому шло.

Но среди них девчонка.

Тогда вежливо избавьтесь от неё.

ПиттЧай не знал, что мистическая «она» окажется ею. Хотя следовало бы и догадаться. Жизнь обладала весьма своеобразным чувством юмора. Естественно, на ум приходило много людей, которые могли бы попытаться ему помешать, но объявилась именно внучка Смерти — единственная женщина, которая не должна была погибать от рук обычных грабителей.

Нет, если жизни Сьюзен и суждено было прерваться, то только от его рук.

«Спокойно, — мысленно приказал он себе, наблюдая, как девушка с опаской поднималась по стерильно белой лестнице. — Спокойно, из-за гнева ты становишься беспечным».

ПиттЧай не любил держать эмоции в узде. Он был очень импульсивным и безумно злился на Сьюзен. Но не важно, это всё в прошлом. Она снова здесь, и можно опять начать Игру. Да, Сьюзен поначалу тоже его ненавидела, но оттаяла со временем. И, добившись её расположения однажды, он сможет сделать это и вновь. Теперь-полноправный-ассасин позволил себе слабо улыбнуться, усмиряя взбесившиеся эмоции и оставляя лишь чувство удовлетворения. Игра продолжится — очень веселая игра.

Наконец, Сьюзен подошла достаточно близко, и появилась возможность выскользнуть из тени и мгновенно её обезоружить. Это не было воровством. Он вернёт меч, когда всё закончится (что наверняка может оказаться концом всего сущего, если удастся зайти настолько далеко).

— Привет, — раздался весьма знакомый голос, и Сьюзен резко развернулась. Сердце мгновенно ускорило темп, стоило только взглянуть на до боли знакомое ангельское лицо. На идеальные золотые кудряшки, на сумасшедшую обаятельную улыбку. Устрашающие разномастные глаза будто пытались прожечь в ней дыру.

Получается, всё шло именно к этому.

«Следовало бы догадаться, — подумала она. — Ну кому ещё они могли поручить убийство Санта-Хрякуса? Кто ещё мог придумать именно такой способ?

При этом она всё равно удивилась. Не смогла выдавить ни слова, дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. Вся эта ситуация показала, насколько глупо было ожидать нечто иное. И она усилием воли отмахнулась от хаотично бегающих мыслей. Этот мужчина не имел с ней абсолютно ничего общего. Ничего. Они никогда раньше не встречались при лунном свете, заставляющем его идеальные кудряшки светиться. Она никогда его не видела, точно также как не видела окровавленных тел. Она не знала его.

— Так, так, так, что тут у нас? — задумчиво произнёс ПиттЧай, изучая меч. — Костяная рукоять, довольно безвкусно украшенная черепом и костями… Второе любимое оружие самого Смерти. Я прав?

В конце он попытался съязвить. Это прозвучало настолько же неумело, как и раньше. ПиттЧай испытал слабый укол досады из-за этого, но быстро пришел в себя. У него есть куча времени, чтобы научиться. Однако его серьёзно смутило поведение Сьюзен, которая ничего не предпринимала (то, что она медленно пятилась, не считается). Такое поведение для неё нехарактерно. Он на самом деле ожидал от неё большего и был немного разочарован.

— Ну надо же, сегодня и правда Страждество. А это значит, что ты Сьюзен, — наконец, ПиттЧай поднял голову и встретился с ней взглядом для подтверждения. Сьюзен смотрела на него и, опираясь рукой о стену, медленно поднималась спиной вверх по лестнице. — Знаменитая внучка. Аристократка. Я бы поклонился, — добавил он, — но боюсь, ты сделаешь что-нибудь… жуткое.

Сьюзен всегда делала что-то жуткое, и обычно он был совсем не против — обычно он наслаждался этим — но у ПиттЧая на данный момент не было времени на расшаркивания. Сегодня он приложит все усилия, чтобы она просто стояла и не двигалась.

Сьюзен старалась следить за дыханием, один вздох, чтобы наполнить легкие и успокоиться. И потом снова на мгновение вернуться к испугу, после чего снова напомнить себе о необходимости дышать.

Медленно. Назад. Шаг за шагом. У неё получится сделать ещё один шаг.

Вот только бы в голову пришло что-нибудь стоящее.

ПиттЧай выглядел зловеще, в какой-то мере старше с тех пор как она видела его в последний раз. Нелепая мысль, учитывая, что они виделись всего две недели назад. Он был одет как полноправный ассасин, полностью в чёрное, и ему шло. Сьюзен едва не сообщила об этом, но тут же напомнила себе, что она его не помнила и даже никогда не знала. Она снова напомнила себе о необходимости дышать и осознала, что при всём желании не смогла бы произнести ни звука. И всё же, впрочем, нельзя не отметить, как её сердце трепетало под его интенсивным взглядом. Она скучала по ПиттЧаю.

Кто-то за её спиной что-то промямлил, но он не важен. Есть только она и мужчина перед ней, устроившие что-то вроде состязания воли.

«Я скучал, Сьюзен, — казалось, говорили его глаза. — Давай снова сыграем, а?

«Я-не-знаю-тебя-я-не-знаю-тебя, — отвечали её. И ещё это: — Почему ты выглядишь так чертовски привлекательно во всём чёрном?»

Сьюзен очень надеялась, что её вторая мысль не настолько заметна, как его сообщение.

— Как продвигаются дела, мистер Сидни?

В ответ прозвучало нечто невнятное, отдалённо напоминающее человеческую речь.

«Сидни, значит? Это мужчина, стоящий за мной?» — Сьюзен готова была ухватиться за какую угодно мысль, лишь бы не обращать внимания на ассасина. К несчастью, он продолжал буравить её взглядом, и просто невозможно было сосредоточиться на чём-либо ещё под пристальным взглядом разноцветных глаз. Она не была уверена, как долго сможет выдержать такое интенсивное внимание.

Поэтому Сьюзен решила ударить первой.

— Откуда ты меня знаешь?

ПиттЧай шагнул вперед, в глазах на мгновение зажегся опасный огонек. Сьюзен была уверена, что переступила черту, вот сейчас он кинется на неё и… но прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, ассасин расслабился и успокоился. Он отмахнулся от обиды, и в его глазах снова вспыхнул веселый огонек.

— Легко, — беззаботно ответил ПиттЧай, — из книги Пэров. — Итак, он, получается, решил подыграть. Сьюзен на время растерялась, прежде чем осознала это.

«Он решил превратить это в игру, — поняла она. — По-другому он не умеет».

— Семейный девиз «нон тиметис мессоре», — замолчав, он окинул её взглядом сверху до низу, видимо, пытаясь понять ход её мыслей, понять её чувства. — Твой отец был широко известен, — негромко продолжил он. — Прошёл длинный путь очень быстро. А что до твоего дедушки…

Сьюзен едва не вздрогнула. Серьёзно, он же не собирался это поднимать? Она столько времени потратила, пытаясь забыть, не обращать внимание…

«Двое могут играть в эту игру, — мелькнула у неё мысль. — Я кидаю ему в лицо то, что он ненавидит больше всего — не признаю, игнорирую, — а он бьёт в ответ».

— Честно, этот девиз «не убоись жнеца», — ПиттЧай наклонился, произнося это. Движения плавные, словно бегущая вода, а голос негромко раздавался в комнате. Сьюзен сдержала дрожь. — Разве это показатель хорошего вкуса?.. Естественно, тебе-то нет нужды его бояться, я прав? — он говорил это мягко, размеренно. Сердце забилось быстрее, и Сьюзен молила богов, чтобы он не заметил. ПиттЧай наклонил голову и, когда заговорил, его едва было слышно: — Или не прав?

Дыхание перехватило, и Сьюзен пересилила желание закрыть глаза. Она знала, дело было не в том, что он сказал, а в том, как он это сделал. И самое ужасное — ему прекрасно было известно, как его слова на неё подействуют.

И она была права. ПиттЧай в тот момент наблюдал за едва ли не дрожащей Сьюзен, которая казалась ранимой как никогда. Невозможно было не восхититься, как стойко выдерживала она его взгляд, вздрагивая в душе, хотя снаружи выглядела абсолютно спокойной.

Сьюзен опустила взгляд, ах если бы только ей больше не приходилось больше на него смотреть. Казалось, она не может дышать, и очень хотелось высунуть голову в окно хоть на пару секунд.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — выдала она. Каким-то образом это прозвучало вызывающе, пусть и настолько тихо, чтобы только он мог расслышать. Сьюзен собралась с духом, и снова посмотрела ему в глаза. — И кто ты вообще такой?

ПиттЧай посмотрел по сторонам. Он выглядел немного расстроенным, когда вздохнул, но мгновенно вернулся в своё неестественно радостное состояние.

— Прошу меня извинить, — негромко ответил он и продолжил уже более веселым и беззаботным голосом: — Меня зовут ПитТчай. Джонатан ПитТчай, — он произнёс своё имя как напоминание, словно будильник, приказывающий проснуться, — к вашим услугам, — мягко закончил он.

Это уже чересчур. Воздух слишком густой, а мир слишком сильно давит на виски. Он слишком близко. Слишком, слишком близко.

— То есть, — Сьюзен понадеялась, что это сможет поколебать его непрошибаемое самообладание, — уже четыре часа пополудни, и пришло время пить чай?

Не сработало. Более того, его внимание ещё сильнее сосредоточилось на ней, а на лице на мгновение промелькнул гнев.

— Нет. Я точно произнёс Пит-Тчай. Пожалуйста, не раздражай меня в надежде отвлечь, — спокойно ответил он и глянул ей за плечо. Сьюзен едва не вздохнула от облегчения, когда взгляд ПиттЧая наконец оставил её, позволив нормально дышать. Воздух вокруг неё, казалось, замерз, а из неё будто выжали все соки. — Как у вас идут дела, мистер Сидни? Если двери заперты при помощи последовательности Вудли, то шестая должна открываться при помощи голубого и зелёного цветов.

ПиттЧай услышал, как Сьюзен вздохнула от облегчения, и очень развеселился, когда она снова напряглась, встретив его взгляд. Её глаза забегали, будто она пыталась найти выход.

«Ах, вот бы только дедушка был здесь», — мысль возникла неожиданно и внезапно. Смерть бы вошёл, вернул свой меч и дал бы ПиттЧаю парочку советов о том, как следует обращаться к Смерти и его родне. И проделал бы всё это одновременно с вышвыриванием чёртового ассасина ВОН.

— Думаешь, придёт твой дедушка и тебя спасёт? — спросил ПиттЧай, чувствуя невероятную уверенность в себе от того, что смог прочитать эмоции на её лице. Это потрясающее ощущение переполняло его и, казалось, делало новым человеком. Губы растянулись в слабой улыбке, когда глаза Сьюзен слегка раскрылись от удивления. — Но видишь ли, его меч теперь у меня. Интересно…

«О, боги, — подумала Сьюзен, узнавая кривую ухмылку и любопытство, явно читающееся на ангельском лице. — Он же не может всерьёз думать, что у него есть хоть малейший шанс причинить дедушке хоть малейший вред…»

Видимо, её глаза слишком явно выражали эмоции, потому что его чётко ответили:

«Я могу сделать всё, Сьюзен. Всё, что захочу. Но у меня есть и другие желания… ты же знаешь, как легко меня отвлечь.

Сьюзен вздрогнула, но всё равно демонстративно вздёрнула подбородок.

За её спиной что-то щёлкнуло, и на этот раз ПиттЧай не стал сводить глаза с Уязвленной Сьюзен, когда заговорил. Он не хотел, чтобы она испытывала облегчение. Он хотел, чтобы всё на неё навалилось. Чтобы она захлебнулась замешательством, злостью и страхом, и, возможно, чем-нибудь ещё, пока не придёт время её вернуть. Он хотел, чтобы она испытывала потрясение и одиночество. Это было бы честно, учитывая, через что она заставила пройти его.

— У вас все пальцы большие, мистер Сидни? — спросил он, посмеиваясь про себя над столь очевидным страхом волшебника.

— Эм… мне удалось открыть шестой замок, мистер ПитьЧай, — выдавил он, поднимаясь.

— Правда? — ПиттЧай сделал вид, что заинтересовался, не прекращая тем временем буравить Сьюзен взглядом. — Но это уже не так важно. — Он наклонился к герцогине, но продолжил говорить с Сидни. — Спасибо, в любом случае. Ты был весьма… полезен.

— Эм?.. — промямлил волшебник.

— Да, можешь идти, — ПиттЧай ответил негромко, но Сьюзен показалось, что он немного раздражен. Волшебник так стремительно метнулся к выходу, что напомнил Сьюзен её первую встречу с ассасином на балу. Но эта параллель не может существовать. Она всё ещё пыталась себя убедить в том, что никогда не знала его.

— Так вот зачем ты здесь? Грабишь? — сказала она, надеясь вывести его из себя. Её голос был тихим и спокойным, но не дрожал, и тон (если уши были способны его уловить) был очень вызывающим. Сьюзен даже загордилась. — Как самый обычный воришка? — она решила добавить ещё веса своим словам. Она едва сумела сдержать довольную усмешку.

— Я не вор, мадам, — он начал переминаться, едва не подпрыгивая, с одной ноги на другую. Такое поведение подозрительно сильно смахивало на поведение Твайлы и Гавейна, собирающихся играть в популярную среди детей игру «Дом» (ту, в которой у них на пару дней появляется милая маленькая семейка, которую впоследствии вырезает целая армия вооруженных воинов). Губы ПиттЧая растянулись в дьявольской усмешке. Он поднял брови и с заговорщическим видом наклонился к ней. — Но если бы я был таковым, я бы сумел украсть огонь у самих богов.

— У нас уже есть огонь, — отрезала Сьюзен. Это было довольно сложно сделать, когда у неё постоянно перехватывало дыхание. Сложно думать, когда он стоит так близко, уверенный в своей привлекательности.

— Они наверняка его уже улучшили, — отмахнулся ПиттЧай. — Но нет, я не вор. Воры — вот эти джентльмены. Это Средний Дэйв, — глянул он через плечо на мужчину, а потом махнул головой на кого-то за спиной Сьюзен, — и экспонат Б — это его брат Банджо, — ПиттЧай снова наклонился к ней и заговорил с таким видом, будто рассказывал самую интересную, беспрецедентную и мистическую вещь в мире: — Он и говорить умеет! — Где-то внизу раздался жуткий крик. По голосу Сьюзен определила мистера Сидни, но никому, кроме неё, не было до этого дела. Она уже было собиралась про это спросить, когда ПиттЧай снова заговорил: — Больше никакого Санта-Хрякуса. И это только начало. Готов поспорить, я могу заставить людей поверить… во всё, что пожелаю.

Сьюзен могла поклясться, что он был чудовищно доволен собой.

— Что такое? — недоуменно выдохнул Экспонат Б. — Как это, никакого Санта-Хрякуса?

ПиттЧай тут же уставился на крупного мужчину, появившееся при этом на его лице недоумение, было просто бесподобно. Он развернулся к тому, кого назвал Средним Дэйвом.

— Он же знает, чем мы тут всё это время занимались, да? — Ответом была тишина. — Ты же… сказал ему?

Сьюзен захотелось рассмеяться над выражением лица ПиттЧая, когда выглядящий как головорез мужчина покачал головой (будто говоря «Извини. Сам попробуй сказать двухгодовалому малышу, что ему нельзя конфетку»), но смогла сдержаться. Но это было приятное чувство. Определенно приятное.

— Санта-Хрякус есть, — бедный Банджо был смущён и растерян. — Всегда есть Санта-Хрякус.

ПиттЧай начал понемногу выходить из себя. Сначала объявилась Сьюзен, что поначалу казалось приятным сюрпризом, но выяснилось, что она сильно его отвлекала. И явно получала от этого удовольствие.

Не говоря уже о том, что теперь ему нужно найти оправдание своим действиям. Каждый ассасин знал, что попадёт в беду при попытке оправдаться перед собой, мысля дальше фразы «мне нужна еда и золотая посуда к ней». И уж тем хуже, когда ты оправдываешься перед кем-то другим. Это запретная — не говоря уже об опасности — территория.

Гораздо легче переложить вину на чужие плечи.

— Это она сделала, — осуждающе выдал ПиттЧай, указывая на Сьюзен. Недоумение и замешательство разбило ранее бесстрастную маску на её лице, и это вскружило ПиттЧаю голову и доставило несказанное удовольствие. Она же про себя посмеивалась над ним раньше, он был уверен, и теперь пришла его очередь смеяться. — Она убила его, — продолжил ломать комедию ПиттЧай, добавив в голос немного грусти и потрясения.

Банджо уставился на неё.

— Я этого не делала! Он… — в смятении попыталась оправдаться Сьюзен, всё ещё не переборовшая удивление.

— Делала, — припечатал ПиттЧай.

— Не делала!

— Делала.

-Не делала!

— Делала.

Последнее слово было сказано так, что тут же поставило точку в перепалке.

Сьюзен раздраженно вздохнула, и ПиттЧай усмехнулся. Последнее слово осталось за ним.

— Так что там с Санта-Хрякусом? — жалобно заныл здоровяк Банджо. Да, оказывается, это возможно.

— Не думаю, что он умер, но из-за ПитьЧая он серьёзно заболел, — Сьюзен наклонила голову, подчёркивая последнее слова, её взгляд, направленный на ассасина, метал молнии.

— Да какая разница, — ПиттЧай попытался размышлять спокойно и здраво, разговаривая с Банджо, но при этом стараясь взглядом прожечь дырку в Сьюзен. — Когда всё закончится, Банджо, у тебя будет столько подарков, сколько захочешь. Поверь мне.

«Я уже допустила эту ошибку, Банджо, — подумала Сьюзен. — Не ведись и ты».

Она тут же сделала себе выговор за то, что признала, что знала ПиттЧая, и выкинула эту мысль из головы.

— Без Санта-Хрякуса не будет Страждества!

Бедолага хватался за единственную соломинку, в существовании которой был уверен.

— Это же просто очередной солнечный фестиваль.

Сьюзен расслышала тонкий намёк на волнение, проникший в голос ПиттЧая.

Средний Дейв решительно шагнул вперёд.

— Мы с Банджо уходим, — рыкнул головорез. ПиттЧай неспешно повернулся к нему, наклонил голову и медленно подался вперёд, будто некое желе затрудняло движение. Он моргнул, когда Средний Дейв снова заговорил. Даже он перенял странную привычку внимательно смотреть на одного человека, а говорить с другим. — Банджо, ты идёшь со мной, живо.

Мужчина без малейших признаков страха выдержал взгляд ПиттЧая, но ассасин, судя по всему, не обратил на это внимание.

— Хватай её, Банджо. Это она во всём виновата, — сказал он, взывая к детской логике.

Банджо озадаченно огляделся и шагнул к Сьюзен. Она вздрогнула, надеясь, что тот послушается брата, а не ассасина. Не послушал, зато остановился и беспомощно посмотрел на ПиттЧая.

— Мама говорила не бить девчонок, — пояснил он. — Не трогать их и не дёргать волосы.

ПиттЧай едва удержал недовольный вздох. Всё складывалось довольно скверно, но он точно сможет всё разрулить.

Он повернулся к Банджо, краем глаза глянув Сьюзен. Та была взволнована, возможно, так выражалось её беспокойство, и внимательно разглядывала пол. Милая Сьюзен, бледная и идеально отрицающая, что они знакомы. Нет сомнений, она знала, что это его расстроит. Это она так ему мстила. Но ему есть, чем ответить, око за око. Он напомнит ей об их знакомстве — он напомнит о времени, проведённом вместе, и, в то же время, как он повредил ей руку. И даже если б у него не было никаких причин это говорить, сам момент, этот разговор был слишком идеален, чтобы просто держать эту мысль при себе.

— А она не девчонка, — сказал ПиттЧай, вспоминая, как проследил за ней до бара, — она выродок.

Сьюзен потрясённо подняла взгляд, чувствуя, как вдребезги разлетелась маска невозмутимости на её лице. Сердце пропустило удар, и только два слова крутились в голове.

«Чертовски больно, — подумала Сьюзен, и даже её мысленный голос, казалось, звучал обиженно. Его слова были острее его маленького практичного ножа и сильнее резанули по сердцу. — Это больно, ПиттЧай. Это больно, и ты прекрасно это знаешь. Возьми слова обратно», — хотелось закричать. Но она сдержалась.

Его ужасные глаза снова уставились на неё.

«Это очень больно, ПиттЧай».

У Сьюзен возникло непреодолимое желание ударить в ответ.

— Думаю, я знаю тебе, ПитьЧай, — тихо сказала Сьюзен. — Ты тот мальчишка, которого все боятся, да?

Сумасшедший? Да, это точно он. Ребёнок? Тоже подходит, неестественная весёлость, мальчишечьи причуды, извращенная логика. Чудаковатый ПиттЧай.

Теперь он обескуражено посмотрел на неё. Теперь он выглядел задетым.

— Банджо, — выдавил ассасин странным голосом. В нём появилось что-то, чего Сьюзен не доводилось слышать. — Я сказал, хватай её.

— Мама говорила… — снова прогудел здоровяк, смущенно качая головой. Он выглядел потерянным, но никто не обращал на него внимания (если не считать крутящуюся на задворках сознания ПиттЧая фразу «почему этот тупой увалень просто не схватит её?»).

— Маленький мальчик, который не видит разницу между швырянием в кошку камня или поджигания её.

Она очень живо представила, как он подпаливает шерсть несчастного создания, как зажигается огонёк любопытства в его глазах и сопровождается маниакально очаровательной улыбкой.

— Я сказал, заткнись, — отрезал ПиттЧай. Он собирался, но забыл, что ещё не говорил эту фразу, и был слишком подавлен воспоминаниями, чтобы помнить такие мелочи.

Выродок. Он был очень хорошо знаком с этим понятием. Хотя он предпочитал другое — страх. Он научился любить его, ведь это единственное, с чем ему приходилось сталкиваться кроме издёвок, потасовок и насмешек, которые были весьма жестоки. Мир делился на плохое и хорошее. Поскольку насмешки, он был уверен, были однозначно плохими, он давным-давно пришёл к выводу, что страх — это наверняка хорошее. Поэтому он выбрал страх и начал извлекать из него пользу.

Выродок. Это слово ему не нравилось.

— Хватай её, Банджо, — в его голосе послышалось отчаяние.

Сьюзен начала понимать, почему ПиттЧай так любил всё контролировать, и почему он всегда так элегантно при этом смотрелся. Ведь ощущения просто незабываемые.

— Ты из тех мальчишек, которые заглядывают куклам по юбки, — нанесла она последний удар и едва сдержала ликование.

ПиттЧай решительно замотал головой. Он был очень похож на Гевейна, пойманного за руку на том, чего делать не следовало.

Она всегда опасалась этого ассасина. Всегда в глубине души боялась его. Но сейчас, когда удалось его так опустить, это было бесценно. Сьюзен явно будет гордиться этим до конца жизни. Это из тех поступков, которые вспоминаешь, постоянно прокручиваешь в голове и очень дорожишь. Никогда ещё вечно хладнокровный, радостный, уверенный в своих силах ПиттЧай не выглядел таким выбитым из колеи, униженным, и в то же время таким виноватым и испуганным.

— Я никогда… — прошептал он, широко распахнув глаза.

Банджо настойчиво замотал головой. Оказалось, замедленный ход его мыслей всё ещё не преодолел предыдущий разговор, и он не следил за текущей ненормальной перепалкой, в которую были вовлечены остальные. Сьюзен уже и забыла про него, проводя психическую атаку на ассасина, но здоровяк всё ещё застрял на…

— Мама говорила…

— Да к чёрту твою маму! — воскликнул ПиттЧай, выпуская наружу всю свою неуверенность и расстройство.

— Что ты сказал про нашу маму? — злобно прорычал Средний Дейв, доставая меч.

Сьюзен наслаждалась ситуацией.

— Готова поспорить, никто не хотел с тобой играть, — добавила она. — Недоребёнок без друзей.

Одиночество. Он всегда был одинок до встречи со Сьюзен, но понятия не имел, как это исправить. Не знал, как заводить друзей. Как он и говорил уже Сидни, у него не было к этому таланта. И не то чтобы ему хотелось, то, что он был одинок, не значило, что ему нужны друзья. Но Сьюзен показала ему положительную сторону дружбы. А потом забрала.

Довольно странно, что при всём его коварстве, гениальности и тьме, в голове у ПиттЧая крутилась только одна мысль, и не та, которую можно было от него ожидать.

«Это не честно, — больше ни о чём он думать не мог. А ведь сё так хорошо складывалось, всё было идеально, а теперь разбилось в дребезги как и его искажённый ум — первый контракт, который он выполнял как полноправный ассасин, был сорван. — Это не честно. Она жульничает!»

Он открыл было рот, пытаясь заговорить, но впервые в жизни не смог подобрать слова. Он попытался снова, не в силах поднять глаза.

— Банджо, сделай то, что я тебе сказал, — равнодушно произнёс ПиттЧай. Это прозвучало слабо, будто последний вздох умирающего, как последний скулёж теряющей сознание собаки, как последний вздох ребёнка, наконец осознавшего, что ему никогда не достанется вон та лошадка-качалка. Сьюзен почувствовала слабый укол жалости, и тут же возненавидела себя за это. Этот человек развеселил её в баре, сражался с ней на кочергах, выслушал её тираду о маскарадах и… гвоздями прибил собаку к потолку. Убил несчётное количество людей. И тот, кого она встретила только сегодня и никогда-никогда раньше не знала.

Тот факт, что она хоть чуть-чуть, но начала сочувствовать сумасшедшему ассасину, ещё сильнее её разозлил. То, что для него всё ещё было место в её сердце, и какие чувства — помимо ненависти и злости — это вызвало, было просто неправильно. Она принадлежала только себе, и была довольна этим.

Банджо её мысли не разделял.

— Мама… — бормотал он и, казалось, был весьма близок к слезам. — Мама… мама говорила…

Закончить фразу ему было не суждено, ведь громко треснула реальность, и из пола выплыла Ма Белолилия — огромная, вызывающая дрожь женщина с огромными злыми глазами.

— Ты снова был плохим мальчиком, Банджо? — воскликнула она. — Ты снова позволил ему угодить в неприятности, Дейви? А, позволил же?

— Нет, мама… нет, мама! — закричал Средний Дэйв, усиленно мотая головой. Это действие, видать, сегодня было весьма популярно.

Сьюзен взглянула на ПиттЧая, чьи глаза сияли, а губы едва удерживали усмешку, когда два взрослых мужчины рухнули на колени у ног своей матери и начали кричать и умолять её. Чем дольше длилась эта сцена, тем шире становилась его улыбка, и он, видимо, был очень близок к смеху, когда Средний Дейв исчез из реальности.

ПиттЧай совсем недавно был в таком затруднительном положении, а сейчас стоит как ни в чем не бывало и словно маленький ребёнок получает дикое удовольствие от Игры. В кои-то веки неумение надолго сосредотачиваться на одном и том же сыграло ему на руку. Но Сьюзен вовсе не хотела, чтобы он был счастлив, она хотела, чтобы он исчез, и все закончилось. Поэтому она собралась с духом и замахнулась, надеясь, что ПиттЧай слишком занят развернувшейся перед ним сценой и ни на что больше не обращает внимание.

И тут же выяснилось, что обращает, когда его пальцы с нечеловеческой силой сомкнулись на её запястье. Он уставился на неё с непередаваемым удивлением и слегка покачал головой.

— О, нет, — тихо произнёс ПиттЧай, широко распахивая глаза для убедительности, и продолжил: — не думаю. — Он шагнул ближе, опуская её руку и напоминая, как неестественно он силён. — Это место, оно проникает в мысли, не так ли? Подглядывает и выясняет, как с тобой расправиться.

Его пальцы до боли сжимали запястье, и Сьюзен с огромным трудом удержала рвущиеся на волю слёзы. Она не доставит ему подобное удовольствие.

ПиттЧай наклонил голову — и больно вывернул её руку так, что Сьюзен спиной врезалась в его грудь. Она потрясенно вздохнула, и замерла настолько неподвижно, насколько была способна. Странно, насколько отчетливо она чувствовала его присутствие за своей спиной. Странно, что она знала, что он там. Это неправильно, едва сдерживать дрожь. Сердце яростно билось в груди, и каждая клеточка в теле кричала. Из-за этого или вопреки, она не знала.

— Но я в ладах со своим внутренним ребёнком, — мягко прошептал ПиттЧай, его лицо было слишком близко и вызывало дискомфорт, затем он немного отступил и схватил её за волосы. Сьюзен едва не вскрикнула, и ПиттЧай отметил, что её волосы не извивались в его руке. Это расстраивало, и, при последующем размышлении он пришёл к выводу, что это было его первым звоночком, но он его проигнорировал — был слишком занятым доставлением Сьюзен много-много неудобства, чтобы беспокоиться о таких вещах. — Так гораздо веселее, — едва слышно выдохнул он, наклоняясь к её уху. Это был её шанс. Он задолжал ей за всё то, что она показала ему, пусть впоследствии она и отняла это. И он всё ещё хотел быть с ней. Она снова признает его, он закончит контракт, и всё будет как прежде. Но сначала контракт, и если неуёмная внучка Смерти встанет у него на пути, её проблемы. Но он даст ей — и ей одной — шанс.

Присоединишься ко мне?

Сьюзен почти услышала его немой вопрос. Она очень четко ощущала его горячее тело, прислоняющееся к её спине. Чувствовала себя целой, завершенной и невесомой. Щёки горели, в животе будто порхали бабочки. И что самое худшее, она хотела этого. Хотела до безумия сильно — близость, тепло, негу и напряжение. Чувство было слишком ярким, слишком сильным. Его одновременно было слишком много, и недостаточно. Хотелось плакать. Хотелось кричать.

А затем ПиттЧай исчез, хватка на волосах ослабла, а он сам улетел в другой конец комнаты. И впервые со своего появления в башне она смогла свободно вздохнуть.

— Не хватать девчонок за волосы. Это плохо! — сделал замечание Банджо.

«Ох, храни тебя боги», — подумала Сьюзен, её мышление тут же прояснилось.

И всё же, часть неё хотела проклясть здоровяка за вновь возникшее чувство пустоты и одиночества, и из-за этого она снова разозлилась. Нет, не на несчастного Банджо. На ПиттЧая. Как он посмел заставлять её желать его?

ПиттЧай рывком сел и широко улыбнулся Сьюзен, когда та быстро шагнула к нему. Он не смог сдержать желание покрасоваться и, перекувыркнувшись, вскочил на перила, так и не выпустив меч из руки. Он игриво ткнул в им её сторону — ну или, настолько игриво, насколько возможно ткнуть в кого-то мечом, при этом явно намереваясь его использовать.

— Я так с ним повеселюсь, — ПиттЧай поднёс лезвие меча к лицу, с восхищением разглядывая, как тот разрезает воздух. — Такой лёгкий, — добавил он, очень довольный собой и слегка восхищенный.

— Не смей им пользоваться, иначе дедушка придёт за тобой, — прорычала Сьюзен.

— Он за всеми приходит, — отмахнулся ПиттЧай. Наверняка и за ней придёт, родной дедушка. Никто не сможет избежать встречи с подобным.

— Он очень целеустремлённый, — мрачно добавила Сьюзен.

«Что ж, ты сделала свой выбор», — подумал он. Грустно, правда. Он будет скучать.

— Я буду готов к его приходу.

И возможно, когда он покончит со Смертью, ему удастся вернуть к жизни Сьюзен. Неделя в загробном мире, каким бы он ни был, должна идеально усмирять непокорный дух. Может, она даже успеет по нему соскучиться.

Меч поднялся и опустился, разрезая само измерение, прошёл через герцогиню, и...

Ничего не произошло.

ПиттЧай моргнул и предпринял ещё одну попытку, уверенно пронзая её сердце. В башне происходили странные вещи. Галлюцинации, неурядицы. И это одна из них.

Верно?

Сьюзен улыбнулась. Выглядело зловеще.

ПиттЧай нервно оглянулся. Вполне возможно, перила балкончика не были такой уж хорошей идеей. Он скинул меч, который должен появиться в Незримом университете. И, судя по выражению лица Сьюзен, он сам тоже весьма скоро отправится туда же.

— Он здесь не работает, — самодовольно сказала она, шагая к нему.

О, умница Сьюзен. Так она всё это время была в безопасности и прекрасно это знала. Играла с ним, в то время как он думал, что играет с ней. Не удивительно, что она его настолько завораживала. Как бы противоречиво это ни звучала, ПиттЧай обнаружил, что чрезвычайно рад тому, что не смог её убить. Она была такой многогранной, слишком интересной, чтобы так рано покидать мир. Он поймал себя на том, что смотрит на девушку со смесью уважения и удивления с маленькой примесью волнения. Но он не боялся. Подобную эмоцию он был не способен испытать.

— Здесь нет Смерти, — не унималась она.

Не удивительно, что её волосы не извивались. Жаль. ПиттЧай любил волосы Сьюзен.

Сьюзен снова улыбнулась. Выглядело зловеще, и никогда не должно было появляться на лице главной героини.

— Привет, внутренний ребёнок! — звонко воскликнула она и ударила его по щеке.

ПиттЧай не стал её останавливать. Сьюзен это заслужила, она честно его обыграла (сейчас, по крайней мере) и победила. Кроме того, не очень удобно хватать её, стоя на перилах.

Было больно, и он слегка потёр щёку.

— Я твоя внутренняя няня!

Блестяще. Она была великолепна. Он не мог отрицать поэтическую притягательность её гениальных слов, когда Сьюзен снова его ударила другой рукой и скинула с перил. Но ПиттЧай не позволил ей так легко от себя избавиться. Нет, если он упадёт, он упадёт вместе со Сьюзен. Он перекувыркнулся в воздухе, схватил её за запястье и утянул за собой. Она схватилась за перила, а его рука соскользнула с запястья на рукав.

У неё не выйдет. Им суждено упасть. Ему всегда было любопытно, каково это, но он всегда был слишком занят тренировками, чтобы иметь дело с выводящими из строя травмами, которые он наверняка бы получил. А теперь они очень высоко, и будут падать очень долго. Это наверняка будет похоже на полёт, прямо как когда они катались на Бинки. Только в этот раз под ними не будет лошади, а Незримый университет будет на другой стороне, чтобы — он надеялся — вылечить их. Будет весело.

Вот только Сьюзен не отпускала.

Он хотел снисходительно цокнуть языком, но передумал и вместо этого свободной рукой вытащил нож. Глаза Сьюзен расширились, когда она в шоке уставилась на него. ПиттЧай усмехнулся, из-за чего на её лице мелькнуло замешательство и волнение. Он даже заметил, как в её глазах мелькнул страх. Ну очень забавно.

И тут её рукав оторвался, и удивление захлестнуло ПиттЧая, когда он начал падать.

Внутренний ребёнок был прав. Это было похоже на полёт.

Но внутренняя няня всё равно победила в этом раунде.

* * *

— Ты же сказал, что будет страсть, — заныла Астория.

— Я сказал, что подумаю.

— Это было… — заговорил Слепой Ио, качая безглазой головой. — Это было…

— Эпично? — понимающе спросил Рок.

— Да, — согласился верховный бог. — Эпично.

Рок горделиво надулся, очень довольный собой.

— Я же говорил, что так будет.

— А вот я не особо впечатлена, — зевнула Госпожа. — И это всё?

— Что? А чего там не хватало? — воскликнул безглазый бог, защищаясь. — Там было напряжение, химия, злость, противоречивые эмоции, тоска, одиночество, страсть, любовь, уловки — чего ещё ты хочешь, Госпожа?!

Она скрестила руки на груди и сузила глаза, открывая рот, чтобы сказать…

— А это часть плана? — удивленно спросила Астория.

Головы богов резко повернулись в её направлении, а потом уставились на диск, чтобы увидеть ПиттЧая, выходящего из Незримого университета и направляющего к дому Гайтеров. Слепой Ио покосился на происходящее летающими вокруг маленькими глазками, а затем выжидающе уставился на Рока.

— И?

Несколько секунд Рок то открывал, то закрывал рот, пытаясь осознать ситуацию, а когда он поднял взгляд, там отчётливо читалась злость.

— Невозможно обмануть судьбу! Он должен был… — он запнулся и замолчал. — Что делает вообще?!

— Что-то эпичное, я полагаю, — самодовольно улыбнулась Госпожа.