Одна опасная игра (гет)

Раунд первый: ПиттЧай

Она ненавидела маскарады. Терпеть их не могла. Она ненавидела банкеты, светские беседы, напыщенных аристократов, с которыми приходилось эти беседы вести, но больше всего из уже перечисленного её раздражали танцы – она их просто на дух не переносила. Именно поэтому у Сьюзен Сто-Гелитской, сидящей за праздничным столом, ведущей светскую беседу с аристократами и морально готовящейся к танцам, было безгранично скверное настроение. Однако статус герцогини обязывал её там находиться.

– … понимаешь, дорогая, – назойливо жужжала леди Белладонна Барбалоэна, – вот почему любой приличной девушке благородного происхождения – независимо от ее статуса – следует найти себе мужа. Очаровательного мужчину, который вскружит ей голову и будет управлять поместьем, пока она вяжет крючком…

Сьюзен кивнула и улыбнулась настолько доброжелательно, насколько была способна, при этом едва не откусив себе язык.

«Да, я очень хочу провести всю свою жизнь за вязанием крючком в кресле-качалке, что-то напевая себе под нос, и в бесконечных заботах о том, что же приготовить на ужин», – думала она саркастично. Но Сьюзен размышляла об этом настолько отстранённо, что даже голос леди Барбалоэны казался более реальным, чем эта мысль: в настоящее время всё внимание девушки было приковано к Промелькнувшей Черной Тени.

Не то, чтобы она обращала много внимания на свою соседку – нет, герцогиня Сто-Гелитская пропускала бы большую часть её слов мимо ушей при любых обстоятельствах, но Промелькнувшая Черная Тень была тем, что попалось ей на глаза и, вероятно, окончательно отвлекло от поддержания разговора. Несколько секунд назад она краем глаза заметила, как на другом конце стола, прямо за спиной ужинавших гостей промелькнуло какое-то черно-желтое пятно. Едва уловимое, едва заметное периферийным зрением, но оно точно было там, чем бы это «оно» ни являлось.

Вот опять, пронеслось прямо на границе видимости, мимо того места, где… ужинал Лорд-организатор вечера. Если подумать, то оно всегда находилось где-то здесь, выжидая. Двигалось в полутьме в дальнем конце комнаты. Сьюзен могла поклясться, что видела, как что-то попало в суп Лорда, но это произошло слишком быстро, а она, к тому же, сидела на другом конце стола.

– Извините, мадам, – вежливо произнес за спиной леди Барбалоэны мягкий веселый голос. Та ахнула и обернулась. Сьюзен взглядом последовала за ней.

Это был молодой человек, и если ему уже исполнилось двадцать, то после этого события наверняка не прошло и пары лет. У него были идеальные светлые вьющиеся волосы и по-мальчишески красивое, практически ангельское лицо, напомнившее ей херувима, правда, без пухлых щечек. Незнакомец выглядел бы довольно привлекательно, если б от его расслабленной позы не начинал бить озноб. А его ужасные глаза – один полностью черный, другой нормальный, но с очень маленьким зрачком – словно кричали «МАНЬЯК-УБИЙЦА», причём именно заглавными буквами. Нет, это же на самом деле глупо – не следует судить кого-то по одной только внешности.

Однако Сьюзен посчитала, что в данной ситуации довольно трудно следовать этому правилу.

– Да? – пискнула леди Белладонна.

– Вы действительно леди Барбалоэна? – спросил молодой человек.

– Да, почему вы спрашиваете?

Он недовольно скривил губы и посмотрел задумчиво сначала вниз, а потом влево. Казалось, его сверкающие глаза смотрели в никуда.

– Вы гораздо моложе, чем я ожидал. Судя по тому описанию, которое дала герцогиня Пемброук, я думал, что вам как минимум лет пятьдесят, но на первый взгляд и тридцати не дашь.

– Что? – возмущённо воскликнула леди Белладонна, при этом ее глаза едва не выскочили из орбит от потрясения.

– О, на самом деле это не важно, – произнёс юноша высоким, задумчивым голосом. – Но ваши волосы совершенно не кажутся мне седыми. И глаза, ну надо же, ни капли не напоминают бусинки. Не понимаю…

Леди Барбалоэна, буквально пылая от гнева, резко вскочила, кивнула херувиму-из-ада и отправилась искать герцогиню Пемброук. Сьюзен вздохнула с облегчением, в то время как молодой человек занял место ушедшей дамы.

– Я правильно понял, что вы не получали абсолютно никакого удовольствия от этой беседы? – поинтересовался он, даже не взглянув на собеседницу. Он взял булочку и разрезал ее на две идеально равные части ножом, которого не было на столе среди прочей посуды. Хлеб нисколечко не смялся, когда клинок прошел сквозь него, и то, как уверенно незнакомец держал оружие, заставило Сьюзен снова почувствовать смутное беспокойство.

– Спасибо, – ответила девушка, сообразив, что он заметил ее недовольство разговором и заставил нежелательную собеседницу уйти. Несмотря на всю благодарность, она ничего не могла поделать с чувством тревоги, возникшим в его присутствии. При таком раскладе времяпрепровождение в компании леди Барбалоэны казалось более безопасным.

«Спаситель» своим ножом подцепил кусочек медового масла и беззаботно намазывал его на хлеб. Нож не был похож на тот, которым обычно пользуются во время еды, да он, собственно, им и не являлся. И тот факт, что молодой человек, сидящий рядом с ней, не видел ничего предосудительного в том, чтобы использовать его для разного рода целей, говорил о том, насколько сумасшедшим он был. В конце концов, он же вымыл его, так какие проблемы-то?

– Меня зовут ПитТчай, – сказал он рассеянно. – А тебя как?

– Сьюзен, – ответила та, подняв бровь и пристально глядя на юношу. Он не казался нормальным (сказать, что он заставлял ее нервничать, значило ничего не сказать), однако было в её собеседнике что-то страшно интересное. И поэтому она продолжила (с успешно скрываемым ужасом) на него смотреть.

Он кивнул и откинулся на спинку стула, оставив булочку нетронутой.

– Сьюзен. Очень чувственно.

– ПитьЧай. Это значит, пришло время пить чай?

Молодой человек мгновенно застыл, глядя прямо перед собой. Сьюзен поняла: только что она наступила на больную мозоль, и отметила, что это знание может пригодиться ей в будущем. У девушки появилось навязчивое предчувствие, что они могут снова встретиться, и не было никакой гарантии в том, что встреча пройдёт в дружелюбной атмосфере.

– Нет, я же ясно сказал «Пит-Тчай». Пожалуйста, произноси правильно, – способ, которым он выговаривал каждую букву, бросал в дрожь. Сьюзен захотелось еще раз произнести имя неправильно, поскольку слушать, как он проговаривает каждый звук, было все равно, что входить в дом с привидениями – невероятно интересно, но в то же время жутко. Однако что-то подсказывало девушке, что её сосед гораздо опаснее дома с привидениями.

– Понятно. В таком случае, ПитТчай, что привело Вас сюда?

– Ты, Сьюзен.

Та удивлённо моргнула.

– Что? – И тут до неё дошло. – Я видела тебя. Промелькнувшая черная тень…

Он кивнул.

– Ты единственная из присутствующих заметила. И мне захотелось узнать, чем ты отличаешься от других.

– И что же ты выяснил? – напряглась Сьюзен.

ПиттЧай наконец-то встретился с ней взглядом.

– О, Вы очень необычны, мисс Сто-Гелитская.

– Я ведь не говорила тебе свою фамилию, – тихо ответила девушка, не разрывая зрительного контакта.

– В этом нет никакой необходимости. Я знаю достаточно, чтобы при встрече узнать внучку Смерти.

– Я нахожусь здесь, потому что являюсь герцогиней. А ты зачем? – как только эти слова слетели с её языка, Сьюзен тут же пожалела, что произнесла их – из-за улыбки, возникшей в уголке его рта (и сделавшей ангельское лицо этого поистине странного субъекта до невозможности зловещим), у нее появилось дурное предчувствие.

– Я наёмный убийца – практикуюсь.

От удивления она резко и сильно сжала скатерть. Тарелки звякнули, но девушка, казалось, этого совершенно не заметила.

– Суп… – Сьюзен уже собиралась было вскочить со стула и бежать спасать Лорда, когда ПиттЧай вдруг железной хваткой сжал её руку, останавливая, и продолжил сверлить девушку нечитаемым взглядом. Наступила её очередь мрачно смотреть в никуда. – Отпусти мою руку, – прорычала она сквозь стиснутые зубы, пытаясь другой рукой незаметно дотянуться до лежащего неподалеку ножа для резки мяса. Сьюзен разозлилась еще сильнее, увидев краем глаза, что этот ненормальный человек ухмыляется. Ухватив кончиками пальцев нож, она умудрилась спрятать его в складках скатерти, подозревая, что в скором времени ей может понадобиться оружие.

– О, я не думаю, что это следует делать, Сьюзен, – по всей видимости, он имел в виду, что ей не стоит вставать. Насколько девушка могла судить, ПиттЧай не заметил, что она спрятала нож. – К тому же, уже в любом случае слишком поздно что-то предпринимать – Лорд уже принял яд. К полуночи он будет мертв, – убийца с серьёзным видом покачал головой.

– Вот почему ты решил поговорить со мной. Ты знал, что я тебя заметила и догадалась бы…

– Нет, – поправил её ПиттЧай. – Нет, я не знал этого. И я ненавижу совершать бессмысленные поступки. Но в сегодня я решил нарушить это правило, и очень рад, что ты не разочаровала меня.

– Что ты собираешься делать сейчас? – спросила Сьюзен.

Ассасин очаровательно улыбнулся. Или, по крайней мере, это должно было выглядеть очаровательно. Однако от подобной улыбки его и так не дружелюбное выражение лица стало поистине устрашающим.

– Я собираюсь уходить.

И он исчез, не успела она и глазом моргнуть. Смогла только заметить стремительную чёрную тень, промелькнувшую мимо. Сьюзен резко вскочила, держа нож на уровне талии, и стала нервно оглядываться, пытаясь уловить среди беззаботных разговоров и ярких цветов полуночную черноту с копной золотистых завитков. Но ничего похожего поблизости уже не было. Зато ей удалось заполучить парочку взволнованных взглядов от окружающих. И только тогда девушка поняла, насколько сумасшедшей она, должно быть, выглядит: неестественно худая; белые волосы, скрепленные булавками на затылке, не переставая шевелятся – словно живые; одета в готическое, слегка кружевное платье; маленькая черная маска едва прикрывает глаза; а в правой руке опасно сверкает острый нож для резки мяса.

Если честно, ей было наплевать на свой внешний вид.

* * *

ПиттЧай едва не рассмеялся, наблюдая за тем, с каким пренебрежением Лорд отнесся к словам Сьюзен о том, что его отравили. Он осознает свою ошибку в полночь, когда восторжествует в какой-то мере поэтичная справедливость. У девушки возникло такое выражение лица, будто она планировала совершить убийство – он отлично в этом разбирался, поскольку таковы были требования его профессии. ПиттЧай захотел усмехнуться, заметив, насколько сильно её рука сжимала ни в чём не повинную рукоятку ножа.

Ему и правда пора было уходить. Услуга выполнена, миссия окончена – он преуспел. Но это было просто до невозможности уныло. Ещё только проходящий обучение ассасин вынужден предавать земле при помощи яда, что он, собственно, и сделал. Но это не принесло ни капли радости и никакого удовлетворения. Было немного забавно скользить по комнате, прячась в тенях, но дело сделано, а ему даже не выпал шанс кого-то заколоть/утопить/задушить/прибить к потолку. Так нечестно. Всё прошло слишком скучно, убийства не должны быть обыкновенными – он ведь обожал этим заниматься, ради всего святого, да он жил этим. ПиттЧай пообещал себе, что сделает что-нибудь интересное, раз его экстравагантная выходка принесла такое разочарование. Он в задумчивости покусывал губу, когда зазвучала веселая музыка и гости принялись танцевать. Какой-то идиот пригласил Сьюзен на танец.

Сьюзен. ПиттЧаю вполне понравилась Сьюзен. Она была умной, бесстрастной и слегка саркастичной. Девушка наверняка очень интересна; особенно с тем ножом в руке, которого, как она думала, он не заметил. Молодой человек снова ухмыльнулся – да, она определённо ему понравилась. Прежде чем убить, стоит с ней немного поиграть. По крайней мере, хоть какое-то развлечение.

* * *

Вышеупомянутый идиот сжался напротив Сьюзен, ожидая её ответа на своё предложение. Та, опасно взмахнув ножом, бросила на него уничижительный взгляд.

– Извините, – выдавил бедняга и моментально скрылся.

– Ты всегда оказываешь такой эффект на людей, не так ли? – раздался высокий голос у неё за спиной. Девушка резко развернулась, но никого не увидела. Она нахмурила брови, и тут же у нее возникло неприятное, причиняющее беспокойство чувство, что кто-то находится у неё за спиной. Чёртов наемный убийца буквально танцевал вокруг неё.

Сьюзен подавила желание повернуться (в чем смысл? Ведь он снова окажется позади неё), лишь крепче сжала свой нож, делая глубокие вдохи в попытке сохранить спокойствие. Каждая клеточка её тела хотела развернуться, увидеть вновь обнаруженную угрозу, но внучка Смерти сумела подавить инстинкт. Это взволновало и в то же время воодушевило ПиттЧая. С одной стороны, было бы забавно посмотреть на выражение её лица. А с другой, ему вполне понравился тот факт, что она была сыта им по горло и изо всех сил старалась это скрыть. Никакого веселья не будет, если он убьёт её здесь и сейчас, так что ПиттЧай просто скользнул из тени в тень, и оказался с девушкой лицом к лицу.

Сьюзен не успела и опомниться, как он схватил её правую руку, держащую нож, своей левой, а свою правую руку, в которой до сих пор был зажат нож, положил девушке на талию. После чего они присоединились к танцующим. Парочка выглядела так, будто сошла со страниц ужастика, рассказанного в ночь на Хэллоуин: Сьюзен метала глазами молнии, ПиттЧай холодно на неё смотрел, а в руках у обоих опасно сверкали смертельно острые ножи.

По ощущениям это тоже было похоже на страшную историю, хотя скорее на ночной кошмар – один из тех, в которых замираешь и не можешь ни двинуться, ни заговорить. По крайней мере, так казалось Сьюзен, которая, помимо всего прочего, испытывала легкое недомогание – молодой человек практически полностью перекрыл кровоток в её руке своей крепкой хваткой. Его ладонь оказалась на удивление теплой для того, у кого были настолько холодные разноцветные глаза. И в то же время она была жесткой и вызывала покалывание, словно статическое электричество.

– ОТПУСТИ МЕНЯ СЕЙЧАС ЖЕ, – это прозвучало так, словно где-то вдалеке хлопнула свинцовая дверь, словно произошёл камнепад в горах – голос низкий, сильный и устрашающий. ПиттЧай лишь ухмыльнулся.

– Я спас тебя от леди Беладонны. Самое малое, чем ты можешь меня отблагодарить, – это танец.

– Я. НЕ. ТАНЦУЮ.

– Ты определённо внучка Смерти.

В тот момент, когда они начали двигаться в направлении арки, ведущей в сад, Сьюзен начала паниковать. События развивались не лучшим образом – ни в малейшей степени. Она была уверена, что молодой человек собирается сделать что-то жуткое (дьявольская улыбка на его ангельском лице просто кричала об этом), но, несмотря на все старания, ей никак не удавалось вырваться из его крепких объятий.

– ОТПУСТИ МЕНЯ ИЛИ Я ЗАКРИЧУ.

– Ты этого не сделаешь.

– Почему это?

– Именно я держу нож у тебя на поясе. Я просто убью тебя и исчезну. Но пока я не хочу этого делать – ты такая занятная.

Она изо всех сил попыталась освободить свою правую руку, но ПиттЧай будто сжал её стальными тисками. Прошло совсем немного времени, как музыка стихла, и лунный свет скользнул по его золотистым кудряшкам, заставляя их сиять и отбрасывать причудливые тени на лицо юноши. При таком освещении его черный глаз стал выглядеть более зловещим, и девушка поняла, что случится что-то страшное, если ей сейчас же не удастся освободиться.

Поэтому Сьюзен сделала единственную вещь, которая у неё прекрасно получалась во время танцев – она наступила своему мучителю на ногу. Изо всех сил!

Девушка не успела сделать и пары шагов, прежде чем снова оказалась пойманной за руку. Однако то, как расширились глаза ПиттЧая, когда её каблук резко опустился на его ногу, было незабываемым зрелищем.

Схватив Сьюзен за запястье, он резко крутанулся и ударил ею, словно та была утренней звездой (прим. авт. – оружие, моргенштерн), об одну из колонн во внутреннем дворе поместья. Девушка сильно ударилась о камень и выпустила из руки нож. ПиттЧай тут же схватил её за плечи и, радостно усмехаясь, прижал к каменной поверхности.

– Тебе почти удалось, Сьюзен, – произнес он одобрительно. – Однако я уверен, что ты можешь придумать что-нибудь получше.

– Для тебя это всё является какой-то извращенной игрой, не так ли? – потрясённо спросила она, подняв бровь.

– Я не вижу в ней ничего извращенного.

Девушка на это смогла только удивленно моргнуть, в то время как ПиттЧай глубоко вздохнул, слегка покрывшись румянцем, — он явно находился в весьма приподнятом настроении. Именно сейчас молодой человек окончательно осознал, что ради такого развития событий определенно стоило совершить самое скучное в жизни убийство. Сьюзен была невероятно забавной.

– Игра сама по себе такая, – возразила Сьюзен.

– Боюсь, тебе придется передумать. Не стоит так относиться к игре, в которую играешь в настоящий момент.

Герцогиня прищурилась.

– А что, если я не буду в неё играть?

– Я сильно расстроюсь, убью тебя и пойду домой.

– Значит, я должна в ней участвовать.

– Нет, – сказал он весело. – Не должна. Только если хочешь.

– И какие же правила?

– Хмм… – задумчиво произнес ПиттЧай. – Я как-то об этом не подумал.

– Нельзя играть в игру, в которой нет правил.

– О, нет, определенно можно, – поправил он девушку, понимающе кивнув. – Они просто находятся в стадии разработки.

– Поскольку на кону стоит моя жизнь, – сказала Сьюзен, – я бы хотела, чтобы они были проработаны наиболее тщательным образом.

– У тебя волосы шевелятся, – заметил ПиттЧай, резко поменяв тему разговора, стоило только его глазам увидеть её движущиеся локоны.

– Да, они это делают. Но касательно правил…

Молодой человек растерянно протянул руку к одной из её извивающихся кудряшек и накрутил её на свой указательный палец, выглядя при этом словно ребенок, увидевший божью коровку, – глаза полны удивления и благоговейного трепета.

– Я думаю, что понравился твоим волосам.

Вот оно, ПиттЧай не обращает на неё никакого внимания; это возможность, которой она так долго ждала. Поэтому Сьюзен мысленно сделала пару пометок (как и пятилетнего ребенка, его очень легко отвлечь, любит игры, сумасшедший) – у неё до сих пор было такое чувство, что они встречаются не в последний раз – сильно толкнула руками наёмного убийцу в грудь и побежала изо всех сил.

На этот раз побег удался гораздо лучше – всего за пять довольно крупных шагов она сумела пробежать большое расстояние и, увидев лабиринт из живой изгороди, углубилась в него. Сьюзен неслась не разбирая дороги, поддерживая свою длинную черную юбку на всех изгибах и поворотах. Каким-то образом она оказалась в самом центре лабиринта возле небольшого фонтана. На его верхушке стоял купидончик, натянувший тетиву лука и нацелившийся на луну. Девушка остановилась, чтобы сравнить маленькое счастливое личико статуи с лицом её преследователя, и осознала, что, несмотря на всё внешнее сходство, они выглядели абсолютно по-разному.

Герцогиня сделала шаг вперед, совершенно неграциозно споткнулась о собственную ногу и упала – головой вперёд – в фонтан. Он был не очень глубоким, не больше метра, но чья-то сильная рука сомкнулась у неё на основании шеи, так что ледяная вода, казалось, была повсюду и не отпускала. Сьюзен открыла рот в попытке закричать, но поняла свою ошибку только тогда, когда вода хлынула ей в легкие. Она начала размахивать руками, стараясь поцарапать удерживающую её руку, но так и не смогла дотянуться. Попытка пнуть стоящего позади неё человека также закончилась неудачей. Мир начал постепенно исчезать, будто его заволокло туманной дымкой, и все происходящее неестественно замедлилось. Сьюзен теперь могла слышать стук своего сердца, а вода в легких перестала причинять боль. Всё вокруг замерло, и стоило ей только почувствовать подступающее забытье, как вдруг рука перестала её удерживать и, схватив за светлые волосы, вытащила из воды. Сьюзен попыталась вскрикнуть от резкой боли, но вместо этого закашлялась, поскольку горло было сильно воспалено, и сырая вода вышла из её легких. ПиттЧай потянул её голову далеко назад, пока та не достигла его плеча, и оставил возле своей шеи, чтобы было удобнее шептать девушке на ухо.

– И правда, Сьюзен, – ликующе чирикнул он. – Это была замечательная идея. Я всегда обожал лабиринты.

Сьюзен закрыла глаза, пытаясь игнорировать тот факт, что прислонилась к нему ради поддержки. В противном случае она просто упала бы на землю, что являлось для девушки крайне нежелательным. И это очень выводило её из себя.

– Ты едва не убил меня, – удалось выговорить ей.

– Да, но, в конце концов, передумал, – весёлым голосом объяснил ПиттЧай. – Я рад, что ты все ещё жива. Это слишком занятная игра, и её не стоит так быстро прерывать.

Сьюзен едва могла стоять: всё тело сковала сильная слабость, а легкие невыносимо горели. ПиттЧай сделал шаг назад и опустился на землю, прислонившись спиной к живой изгороди и посадив девушку рядом с собой.

– Твоя очередь действовать, Сьюзен, – мягко прошептал он ей на ухо, практически прикасаясь к нему губами. Она вздрогнула от отвращения и тут же начала дрожать, но уже от холода.

Итак, её ход. Что бы на её месте делала героиня истории?

Ну, во всех известных ей сказках принцесса сидела бы на месте, ожидая, что придет Прекрасный Принц и её спасет. Сьюзен уже долгое время не видела Диона Селина, Лобсанга она встретит ещё нескоро, к тому же она в любом случае никогда не отождествляла себя с теми хрупкими девицами, так что этот вариант развития событий отпадает.

Героиня приключенческой истории совершила бы целую комбинацию быстрых ударов из какого-нибудь стиля боевых искусств, застав своего противника врасплох, и убежала. К несчастью, Сьюзен подозревала, что у неё едва ли хватит сил прямо стоять, не говоря уже о более сложных действиях. Что ещё можно сделать?

Нож, он находился у него за поясом под левой рукой, сверкая при свете луны. Она едва смогла увидеть его краем глаза.

Сьюзен знала, что выбросит эту штуку сразу после того, как всё закончится.

– Я жду, Сьюзен, – прошептал ПиттЧай.

Герцогиня подняла голову и повернулась к молодому человеку лицом, встретившись с ним взглядом.

– Я всей душой, – произнесла она нежно, – абсолютно тебя… не выношу.

Сказав это, девушка наклонилась к нему и поцеловала.

Она в буквальном смысле почувствовала шок на его лице. Прошла добрая четверть минуты, прежде чем ПиттЧай ответил, придвинувшись к ней, и Сьюзен удивилась, насколько приятным это оказалось. Эм, вернее не совсем ужасным и не настолько отвратительным, как она поначалу считала. Медленно она положила свою правой руку на его левую. Крайне осторожно её ладонь двинулась в сторону ножа. Очень спокойно, практически невесомо её пальцы коснулись рукоятки…

Сьюзен почувствовала, как его губы изогнулись в улыбке, и тут же его рука сомкнулась на запястье девушки. ПиттЧай скользнул своей щекой по её, практически коснувшись ртом уха девушки.

– О нет, Сьюзен, – сказал он мягко. – Я так не думаю.

– Проклятье! – воскликнула она и отдалилась от него, раздраженно прислонившись спиной к изгороди. Наёмный убийца улыбнулся.

– Эта игра очень веселая, – произнёс он счастливо.

Девушка скрестила руки на груди.

– Говори за себя, – буркнула она, поднимаясь на ноги. Когда она снова взглянула на ПиттЧая, тот уже стоял.

– Могу я снова тебя поцеловать?

Сьюзен оторопела от такой наглости.

– Определенно нет, – негодующе ответила она. – Но ты не похож на тех людей, которые спрашивают разрешение.

– Я просто стараюсь быть вежливым, – пожал плечами молодой человек.

– Ясно, – сказав это, девушка оглянулась и начала медленно пятиться. Он повторял каждый её шаг. – Твой ход.

ПиттЧай ухмыльнулся.

– Это и впрямь очень весёлая игра, – повторил он, приближаясь к своей жертве еще на один шаг, в то время как та продолжала идти спиной вперёд через лабиринт. Девушка, естественно, надеялась, что они не попадут в тупик – в противном случае всё может закончиться крайне плохо.

И стоило только Сьюзен об этом подумать, как она спиной уперлась в кустарник.

«Проклятье!» – мысленно воскликнула она снова.

– Дай-ка подумать, – задумчиво произнес ПиттЧай, подобравшийся ближе ещё на один шаг. Он внимательно смотрел на свою руку, которую протягивал к лицу девушки, и тут её локоны двинулись ему навстречу, словно наэлектризованные. – Видишь, я действительно понравился твоим волосам. А ты понравилась мне, Сьюзен. Ты такая… интригующая. И я абсолютно уверен, что ты тоже считаешь меня занимательным. Не пытайся отрицать – что-то мне подсказывает, что ты никогда в этом не сознаешься даже себе, но в глубине души ты признаёшь мою правоту.

– Это возможно только в моём самом жутком ночном кошмаре, – прорычала она. – А теперь убери свою руку от моих волос.

ПиттЧай серьёзно посмотрел на неё.

– Убери свои волосы от моей руки.

Он был прав. Именно её пряди сократили расстояние между ними. И этот факт приводил герцогиню Сто-Гелитскую в бешенство.

«Плохие волосы! ПЛОХИЕ! – злобно думала Сьюзен, пытаясь уговорить волосы снова собраться в причёску. – Мне лучше знать, как к нему относиться!»

ПиттЧай, возможно, заметил её мысленный монолог, поскольку снова начал улыбаться. Его улыбка и правда была очаровательной, из-за чего этот ненормальный человек выглядел довольно-таки мило. Просто удивительно, насколько сильно он, несмотря на это (или из-за этого?), вызывал страх.

Молодой человек немного отвел руку назад, и волосы девушки последовали за ней. Он восхищенно смотрел, как её белые локоны – практически голубые при лунном свете – то свивались, то развивались возле его пальцев. Сьюзен сильно сжала зубы, чтобы не зарычать от злости.

ПиттЧай слегка коснулся костяшками пальцев бледной щеки девушки, до сих пор внимательно наблюдая за своей рукой.

– Мне нравятся ощущения. Ты мне нравишься, – сказав это, он положил руку на шею Сьюзен и снова поцеловал её. От этого ненависть и гнев вскипели в её крови. Герцогиня ударила коленом своего мучителя между ног и сильно толкнула в грудь – ярость придала ей сил. Она замахнулась и изо всех сил ударила убийцу кулаком по щеке, после чего убежала, игнорируя резкую боль в легких. Пару секунд спустя Сьюзен почувствовала, как что-то слегка задело её шею. Девушка замерла, прижимая руку к небольшому, слегка кровоточащему порезу, и услышала, как нечто вонзилось в изгородь. Нож… он едва не попал в неё…

– У меня есть ещё один, так что не двигайся, пожалуйста, – весело крикнул ПиттЧай. Сьюзен резко развернулась и гневно скрестила руки, наблюдая, как он приблизился к ней, сделав лишь несколько быстрых шагов. Юноша взглянул на луну, проверяя время, после чего грустно вздохнул.

– Мне пора уходить, Сьюзен. Я уже давно должен был покинуть это место. Давай сыграем ещё разок. Ты и я.

– Нет, если у меня есть право голоса в этом вопросе, – раздраженно произнесла она.

– У тебя его нет, – усмехнулся он в ответ. – Может, это произойдёт нескоро, но мы обязательно сыграем. И тогда я попытаюсь тебя убить.

– Если мы встретимся, ПитьЧай, – сказала Сьюзен, убийственно глядя на него, – Я БУДУ ГОТОВА.

Способ, которым она произнесла эту фразу, заставил бы любого нармального человека задрожать. А этот сумасшедший ассасин лишь ухмыльнулся. Будет весело.

– Отлично, – ответил он.

Девушка едва успела заметить, как он перепрыгнул через живую изгородь – лишь его волосы сверкнули в лунном свете. Сьюзен умудрилась увидеть это лишь краем глаза.

В первом раунде победу одержал ПиттЧай.

Раунд второй: Сьюзен

Не было никакого смысла отрицать тот факт, что у неё началась легкая форма паранойи. Сьюзен не знала, почему всё это время продолжала ежедневные проверки, но ничего не могла с собой поделать. Она нервничала весь день, если не была уверена в том, что «это» находится на своём месте, и спала спокойно только тогда, когда «это» было в пределах видимости – и именно там, где положено.

Внучка Смерти с грозным видом поправляла простынь на своей кровати, готовясь ко сну. Она не любила дела, которые обязательно нужно выполнить. Да, Сьюзен нравилась рутина, упорядоченность, прямота и простота обыденных поступков, но можно ничего не делать, если нет желания. Девушке нравилось работать, потому что благодаря этому она чувствовала себя нормальной, но из-за положения в обществе у неё не было в этом никакой необходимости. Она любила пить чай, поскольку тот согревал и стимулировал мыслительные процессы, но и без него можно обойтись. Сьюзен терпеть не могла постоянно проверять, на месте ли нож, потому что вынуждена была это делать ради собственного спокойствия. И именно сегодня ночью герцогиня Сто-Гелитская пыталась убедить себя, что хоть раз-то можно воздержаться от данного действия.

Сьюзен вспомнила, как нашла нож в кустарнике, маленький и практичный. Зачем она вообще подобрала эту проклятую вещь, девушка на самом деле не знала. Но, оглянувшись вокруг в поисках одного назойливого наёмного убийцы, она вытащила нож из живой изгороди, после чего поспешила вернуться назад в поместье. И, несмотря на уверенность в том, что ПиттЧай вернётся за своей собственностью, Сьюзен принесла нож домой и спрятала.

Сьюзен в итоге не выдержала, раздраженно откинула одеяло, вскочила с кровати и обреченно прошествовала к комоду. Она просто не могла успокоиться, пока лично не убедится в сохранности этого маленького оружия. Внучка Смерти выдвинула ящик и начала рыться в вещах – практически все они были черные, и сложены, кстати, очень аккуратно – пока не нашла нож. Она удовлетворенно кивнула и вздохнула от облегчения, увидев, что всё в полнейшем порядке.

– Так вот куда ты его спрятала, – прозвучал у неё за спиной задумчивый голос.

Девушка резко развернулась, опасно взмахнув ножом. За окном своей собственной спальни она увидела голову ПиттЧая, с интересом разглядывающего комнату. На данный момент Сьюзен снимала квартиру, к тому же на третьем этаже. Её немного напрягал тот факт, что в попытке удержать равновесие юноша опирался предплечьями на её подоконник и находился в десяти метрах над весьма твердым тротуаром.

– Разве тебе не больно вот так висеть? – поморщилась она.

– Немного, но под окном есть небольшая трещина, куда я сумел поставить ноги. В любом случае, я не сильно обращаю внимание на боль, – пожал плечами ПиттЧай, при этом едва не упал, но сумел-таки удержаться и довольно улыбнулся, заняв более удобную позицию. У девушки от этого голова пошла кругом. – Можно мне получить обратно мой нож, пожалуйста?

Сьюзен недоверчиво усмехнулась.

– Насколько я помню, когда мы виделись в последний раз, ты сказал, что в следующую нашу встречу попытаешься меня убить. Так что, думаю, я лучше оставлю эту вещицу у себя.

– Но если ты вернёшь мне нож, – возразил её ночной визитер, – тебе не придётся беспокоиться о том, что я за ним приду.

– Мне и так не о чем беспокоиться, – ответила девушка, посылая ему злобный взгляд.

ПиттЧай грустно вздохнул.

– А если мы перенесём твоё убийство? Я очень сильно скучаю по своему ножу.

– У тебя что, другого нет? – спросила Сьюзен.

– Есть, но этот – мой любимый.

– Твой любимый нож? – это был одновременно и вопрос, и утверждение.

ПиттЧай кивнул.

– Ты наверняка знаешь, что у некоторых детей есть плюшевые мишки, с которыми их просто невозможно разлучить? И если вдруг появится какой-нибудь другой мишка, то абсолютно таким же он никогда не будет.

Отлично, теперь он сравнивает плюшевых медведей и ножи. Насколько же сильно этот человек сошел с ума?

– Пожалуйста? – ПиттЧай выглядел таким… несчастным и умоляющим. Трудно было поверить, что этот мужчина недавно едва её не утопил. Хотя… слово «мужчина» совершенно не ассоциировалось с его внешностью. Ассасин недовольно поджал губы. – Если ты не отдашь мне нож, то я приду позже и заберу его.

– Тогда ты станешь вором.

– Нет, это ты украла мой нож. Я просто собираюсь забрать то, что принадлежит мне.

– Ничего подобного, – уверенно поправила его Сьюзен. – Ты оставил нож, я его подобрала. Это не является кражей.

– Зачем ты вообще его взяла? – с любопытством спросил ПиттЧай, окинув комнату задумчивым взглядом.

– О, ты всего лишь пытался меня убить, и у меня не было никакой уверенности в том, что ты не попытаешься сделать это снова. Неужели не догадываешься, почему я так поступила?

ПиттЧай снова пожал плечами, на сей раз успешно удержавшись на подоконнике.

– Мне всё равно. Я просто хочу назад мой нож.

Сьюзен подняла бровь.

– И ты утверждаешь, что придёшь убивать меня в другой раз?

Он просиял и настойчиво закивал.

– Да, перенесём на другой день, – подтвердил ПиттЧай.

Сьюзен недоверчиво сузила глаза, раздумывая над его ответом. Она действительно не хотела возвращать оружие этому ненормальному убийце – это только подстегнёт его на совершение какого-нибудь жуткого поступка. Однако если она избавится от ножа, то ей хотя бы не придется постоянно проверять, на месте ли эта чёртова вещь или нет. Не говоря уже о том, что, похоже, ПиттЧай был вполне серьёзен, когда говорил о возвращении в её квартиру с целью забрать свою собственность. И у девушки возникло предчувствие, что в таком случае для неё всё может закончиться далеко не лучшим образом.

– Ну ладно, – вздохнула Сьюзен. – Жди здесь.

Герцогиня вышла из спальни в гостиную, подошла к камину и взяла кочергу (и речи не было о том, чтобы отдать ему нож, не имея в руках никакого другого оружия), затем вернулась и медленно приблизилась к окну. В левой руке она держала нож острием вперёд, а в правой – кочергу. Сьюзен была готова в любой момент – если придётся – поднять её и избавиться от своего нежданного гостя, просто-напросто столкнув того с подоконника.

ПиттЧай резко выдернул нож из рук девушки, схватив лезвие большим и указательным пальцами. Он с легкостью поймал рукоятку оружия, и лунный свет отразился от его серебристой поверхности, отчего чёрный глаз молодого человека зловеще сверкнул. Сьюзен сделала пару шагов назад, чтобы оказаться на более-менее безопасном от ассасина расстоянии, в то время как тот перемахнул через подоконник и уселся на него, свесив ноги в комнату. Всё это ПиттЧай проделал, не отрывая взгляда от своего маленького ножа. Наёмный убийца вглядывался в него ещё несколько секунд, после чего радостно улыбнулся девушке.

– Спасибо, – искренне поблагодарил он её.

Сьюзен нерешительно кивнула в ответ.

– А теперь не мог бы ты уйти?

– Но Сьюзен, я же только что вошёл, – возразил он, вставая.

– Это не дружеский визит. И, в конце концов, уже далеко за полночь, ПитьЧай!

Того заметно передёрнуло.

– Пит-Тчай. Мы уже говорили на эту тему.

Каждый звук слетал его губ, словно удар молнии. Сьюзен самодовольно усмехнулась.

– Разве? Ну что ж, ПитьЧай, если не хочешь снова через это пройти – УБИРАЙСЯ.

Не успела она и глазом моргнуть, как ПиттЧай оказался прямо перед ней, уставившись далеко не добрым взглядом, при этом их носы едва не соприкоснулись, а его небольшой нож находился в паре сантиметров от её щеки. Сьюзен даже не вздрогнула.

– ПитьЧай, – бесстрашно повторила она.

Молодой человек продолжал всматриваться в глаза девушки ещё несколько секунд, после чего его взгляд опасно смягчился. Да, именно опасно.

– В другой раз, – сказал юноша мягко, слегка задев лезвием ножа горло Сьюзен. – Но я вернусь.

И он метнулся к окну стремительной чёрной тенью, в точности такой же, как в их первую встречу, и буквально спустя мгновение в комнате никого, кроме неё самой, не было. И всё же, что-то подсказывало Сьюзен, что она выиграла этот раунд, поэтому девушка легла спать с довольной улыбкой на губах.

Раунд третий: ПиттЧай

– Идеально, – счастливо вздохнула Сьюзен и удовлетворённо кивнула, остановившись возле искомой скамейки после получасовой прогулки в парке.

Хотя нет, под словом «прогулка» в её случае подразумевалось не обычное гуляние на свежем воздухе, а целенаправленный поиск идеального места, где можно было присесть на лавочку и заняться наблюдением. Видите ли, Сьюзен недавно поняла, что спокойно слушать детские голоса, доносящиеся с игровой площадки, можно только с определённого расстояния. Оно должно быть довольно большим, чтобы её подопечные выглядели так, будто невинно во что-то играют, но в то же время достаточно маленьким, чтобы слышать их голоса и смех. Однако всё же не на столько маленьким, чтобы можно было с лёгкостью разобрать, о чём именно они там болтают (обычно речь идёт о вывалившихся кишках и взорвавшихся мозгах. Ах, вот, что значит быть ребёнком).

По этой причине Сьюзен пришлось некоторое время поэкспериментировать с расположением парковых скамеек, и вот, наконец, она нашла то, что называется «золотой серединой». Девушка опустилась на деревянную лавочку и начала наблюдать, как её новые воспитанники, Твайла и Гевейн, мило играют и смеются вместе с ровесниками. У детей были очень удивительные, невинно звучащие имена. Внучка Смерти усмехнулась – нет, её подопечные ни в малейшей степени не были невинными, но в то же время они оказались очень умными и любознательными детьми. Насколько Сьюзен могла судить, она с ними неплохо поладила. Ещё бы только убедить их мать перестать склоняться в почтительном реверансе при каждой встрече…

Однако это всего лишь мелочи, немного неприятные, но неизбежные – издержки статуса герцогини. На данный момент у Сьюзен была нормальная работа в нормальной семье и с нормальными детьми, за которыми нужно присматривать. Всё это было началом новой, нормальной жизни. Девушка удовлетворённо вздохнула.

– Ты выглядишь страшно счастливой, – заметил кто-то.

Сьюзен застонала.

– Только не ты, пожалуйста! – раздраженно воскликнула она, даже не попытавшись обернуться, чтобы увидеть, как ПиттЧай наклонился к ней, ладонями опираясь о спинку лавочки. Девушка успела изучить наёмного убийцу достаточно хорошо, чтобы при встрече узнать его по уникальному голосу.

– Сколько тебе лет, Сьюзен? Это же не твои дети, не так ли?

Недавно утверждённая в должности гувернантки герцогиня расхлопнула книгу (да, такое возможно, когда речь идёт о внучке Смерти) и прочитала первую строчку.

– Это, чёрт побери, не твоё дело, – проворчала она.

– Не стоит реагировать так… враждебно, – радостно ответил молодой человек.

– Что ты здесь забыл, ПитьЧай? Снова собрался меня убить? – прорычала Сьюзен, в пятый раз перечитывая одно и то же предложение.

– Нет, я наткнулся на тебя случайно, – объяснил ПиттЧай весьма бодрым и веселым голосом. – Я просто проходил мимо, увидел тебя и решил, что стоит сказать «привет».

Сьюзен, закатив глаза, захлопнула книгу (ей уже начало надоедать снова и снова перечитывать фразу «Даррелл никогда не любил розы»), нервно поднялась со скамейки и тут же резко развернулась ему навстречу.

– Итак, ты поздоровался, – произнесла она опасно низким голосом. – А ТЕПЕРЬ УХОДИ!

– Нет, я этого ещё не сделал, – безапелляционно поправил её ПиттЧай, а затем ухмыльнулся. – Привет, Сьюзен!

– Я просто хочу провести обычный вечер, наблюдая за обычными детьми и делая другие обычные вещи! Неужели я так много прошу? Почему всегда появляешься либо ты, либо дедушка, либо Куот, либо Смерть Крыс, либо Альберт, либо КТО-ТО ЕЩЁ? Но отчего НИ ОДИН ИЗ ВАС никак НЕ МОЖЕТ, – она снова заговорила Голосом Смерти, – ОСТАВИТЬ МЕНЯ В ПОКОЕ?

– А что необычного в простом приветствии знакомой? – спросил ПиттЧай, в голосе которого сквозило искреннее любопытство.

– Нет, просто дело в том… ты практически… и ты… эм, мм, ох, если он… ТЫ ЖЕ ПЫТАЕШЬСЯ МЕНЯ УБИТЬ!

– И что с того?

– УРГХ! – герцогиня совершенно неграциозно плюхнулась обратно на скамейку, скрестила руки на груди и надулась «по-Сьюзеновски» (возникло такое чувство, что у неё сейчас пар пойдёт из ушей, но, слава богу, до этого так и не дошло. В любом случае, скажу я вам, зрелище довольно жуткое).

ПиттЧай с выражением сильного любопытства на лице присел рядом со Сьюзен на лавочку и стал наблюдать, как та с величайшим интересом что-то разглядывает вдалеке. Он подпёр запястьем подбородок, пытаясь дать название эмоциональному состоянию внучки Смерти, отличное от определения «чертовски занятно».

– Так они твои? – поинтересовался этот неугомонный ассасин.

– Ты просто не понимаешь намёки, не так ли? – резко спросила Сьюзен и повернулась, чтобы бросить на него гневный взгляд. – Или даже то, что говорят тебе прямым текстом.

ПиттЧай пожал плечами.

– Сегодня выходной. Ты интересная, а мне невероятно скучно.

– В выходной?..

Молодой человек понял, что Сьюзен очень любит такие утвердительно-вопросительные предложения.

– Мне нечем заняться, – объяснил ПиттЧай. – Гильдия не принимает заказы по выходным – таковы правила. Ну кому захочется погибнуть в праздник? – Он выглядел слегка задумчивым, однако, благодаря своему умению быстро отвлекаться от темы, резко перевёл разговор в другое русло. – Разве это не забавно, Сьюзен? Попытаться предать кого-то земле в праздник? А чем в свободное время занимаются некоторые антропоморфные персонификации?

Сьюзен проигнорировала его последний вопрос, пытаясь оставаться в теме.

– Почему бы тебе не провести этот день с семьей или друзьями?

ПиттЧай многозначительно посмотрел ей в глаза.

– А почему бы тебе не сделать то же самое? – вопросом на вопрос ответил он.

– Вот здесь ты меня подловил, – девушка, вздохнув, признала правоту своего собеседника.

ПиттЧай кивнул.

– Мы с тобой… отличаемся от других – ты и я. А раз мы не вписываемся в толпу, то зачем вообще пытаться? – улыбнулся он, довольный своим ходом мыслей.

– Я всё равно стараюсь изо всех сил, – проворчала Сьюзен.

ПиттЧай лишь пожал плечами.

– Но это не работает, – произнёс он, как ни в чём не бывало.

– Я отказываюсь это признавать, – вздохнула Сьюзен и открыла книгу в знак подтверждения своих слов.

«Даррелл никогда не любил розы…» – прочитала она.

– Я думаю, что твой – только один из способов, помогающих справиться с этой проблемой.

«Даррелл никогда не любил розы…»

Девушка с отвращением захлопнула роман.

– И как же у тебя это получается? – ворчливо спросила она.

– А, на самом деле, никак, – ответил ПиттЧай, и на его детском лице появилась поистине дьявольская ухмылка. – Я провожу большую часть своего времени, устраняя заказы.

Сьюзен подняла бровь.

– Вообще-то, «заказы» – тоже люди, – сухо напомнила она. Внучка Смерти даже не догадывалась, что «люди» и «насекомые» вызывали у этого сумасшедшего ассасина примерно одинаковые эмоции.

ПиттЧай пренебрежительно наклонил голову, до сих пор усмехаясь.

– На самом деле, для меня нет никакой разницы.

– Что ж, – произнесла Сьюзен, оглянувшись на детей и убедившись, что те не убивают друг друга (брат с сестрой этого не делали, что было довольно редким явлением), – теперь я начинаю понимать, почему ты скучаешь во время праздников.

– А давай снова сыграем, Сьюзен? – спросил ПиттЧай с нескрываемой надеждой. На данный момент он чем-то напоминал ей щеночка, который скребётся в дверь и выпрашивает лакомство. – В прошлый раз было так весело.

– Нет, спасибо, – фыркнула Сьюзен. – Я не хочу, чтобы ты снова попытался меня утопить.

ПиттЧай едва заметно нахмурился.

– Однако признай, что это было на худой конец… увлекательно.

Девушка отстранённо пролистала книгу, чтобы узнать, сколько же в ней страниц.

– Мне не было скучно, так пойдёт?

ПиттЧай пожал плечами.

– Думаю, да. – От нечего делать он огляделся. – Сегодня и правда очень яркий день.

– Мммм.

– Мне больше нравится темнота – она улучшает концентрацию, и я могу гораздо быстрее среагировать на появление опасности.

– Что? – спросив это, Сьюзен подняла голову и встретилась взглядом с ассасином в попытке убедиться, что правильно расслышала его слова.

– По ночам я не отвлекаюсь на то, что происходит вокруг, – объяснил он, не задумываясь. – Мне, конечно, нравится действовать при свете дня, но при плохой видимости я могу сфокусироваться только на том, что необходимо сделать. Да и чувства становятся немного острее.

– Давай завяжем тебе глаза и посмотрим, что из этого выйдет, – произнесла герцогиня, сухо рассмеявшись.

– Не думаю, что у меня найдётся какая-нибудь повязка, – задумчиво произнёс ПиттЧай, проверяя карманы. – А у тебя?

– Я же несерьёзно… – попыталась возразить Сьюзен.

– Ты можешь попытаться проткнуть меня кочергой, а я… – юноша слегка взбудоражился.

– ПитьЧай, – серьёзно произнесла девушка, надеясь удержать в узде его всё возрастающую… ПиттЧайность. – Я на самом деле…

– Но, Сьюзен, представь, как мы с тобой повеселимся!

И тут до неё дошло.

– Подожди-ка, ты хочешь сказать, что позволишь завязать себе глаза, в то время как у меня в руках будет кочерга?

ПиттЧай в ответ лишь кивнул.

– Твайла, Гевейн! – крикнула Сьюзен, привлекая внимание детей. – Родители собирались самостоятельно сводить вас в музей, верно?

ПиттЧай усмехнулся. Девушка сама не знала, во что ввязалась. Однако он, в свою очередь, тоже не имел об этом ни малейшего понятия.

– Жди здесь, ПитьЧай, – сказала герцогиня-гувернантка, улыбаясь и поправляя пальто. – Я схожу за кочергой. И за повязкой.

Ассасин откинулся на спинку скамейки и слегка склонил голову, ухмыльнувшись. Сьюзен, вернув ему ухмылку, кивнула в ответ. Они оба чувствовали огромную уверенность в себе.

– А нам плавда узе пала уходить, миш Шьюзен? – захныкала Твайла.

– Ты слишком сильно шепелявишь, Твайла, – ответила внучка Смерти. – Так тебе никого не удастся разжалобить, тем более меня.

– Так нам действительно уже пора уходить? – Гевейн повторил вопрос сестры.

– Да, пора, – сказала Сьюзен, быстро шагая по мостовой в сторону дома Гайтеров.

– Но мы же так весело играли, мисс Сьюзен!

– Ну что ж, – девушка распахнула входную дверь, вошла в дом и взяла кочергу*. Потом, немного подумав, она решила захватить запасную (никогда не стоит ослаблять внимание, когда в дело вовлечён ПиттЧай). Также Сьюзен не забыла отыскать небольшую тканевую повязку, – теперь моя очередь.

– А во что вы будете играть, мисс Сьюзен? – с любопытством поинтересовалась Твайла. После её слов воцарилась короткая пауза.

– В пинату, – сухо ответила девушка и быстрым шагом направилась в сторону парка.

– А конфеты вы получите? – с надеждой в голосе одновременно прокричали дети, стоя в дверном проёме.

– Всё зависит от того, что вы под этим подразумеваете, – ответила Сьюзен и слегка ускорилась. Вид херувима-из-ада, полностью покрытого синяками, для неё был гораздо слаще любого шоколада.

Девушка наконец-таки добралась до парка, который, кстати, находился неподалёку от её нового дома. Однако ПиттЧая нигде не было видно. Впрочем, этого следовало ожидать.

– Я знаю, что ты здесь, ПитьЧай, поэтому выходи из своего укрытия, где бы оно ни находилось! – угрюмо крикнула Сьюзен и крепче сжала обе кочерги, неосознанно ища в них поддержку.

– Пит-Тчай, – мягко прошептал он девушке на ухо. Та подпрыгнула от испуга, хотя очень старалась этого не сделать. Ну, по крайней мере, это скрыло дрожь. – Я тебя… напугал?

Сьюзен буквально услышала усмешку в его голосе.

– Нет.

– А я думаю, да.

– Думай что угодно.

– Я так и сделаю.

– Можно уже завязать твои глаза?

Сьюзен уже сейчас начала испытывать непреодолимое желание выбить из этого ассасина всю дурь.

Усмешка юноши превратилась в полноценную ухмылку. Он до сих пор так и не пошевелился.

– Хорошо, – мягкий, высокий голос ПиттЧая прозвучал вполне дружелюбно. Сьюзен почувствовала, что рука молодого человека коснулась её левой ладони в попытке отобрать кочергу. Хватка девушки стала ещё крепче.

– Только одна кочерга, Сьюзен, – пояснил он. – У меня возникает такое чувство, что с двумя ты будешь такой же непобедимой, как сами боги.

– Испугался? – поддразнила его внучка Смерти невозмутимо-сухим голосом.

– Всего лишь немного волнуюсь. – Нет, ей не удалось вывести наёмного убийцу из себя. – Однако давай уже начнём нашу игру, хорошо?

Сьюзен сделала шаг в сторону скамейки, прислонила к ней обе кочерги и повернулась к до сих пор зловеще ухмыляющемуся ПиттЧаю. Девушка достала из внутреннего кармана своего длинного пальто чёрную ленточку и слегка мотнула головой.

– Будь добр, развернись.

ПиттЧай, явно давая понять, что делает одолжение, повернулся к ней спиной, и Сьюзен завязла повязку поверх его глаз. Идеальные золотые волосы юноши сбились в кучу там, где девушка затянула первый узелок. ПиттЧай не издал ни звука, когда она (совершенно случайно, конечно) завязала несколько попавших в узел прядей, резко дёрнув за концы ленточки. Сьюзен стала медленно отступать назад, не сводя взгляда с неподвижного, словно статуя, ассасина. Она завела руку за спину, схватила кочергу и ещё медленней стала обходить юношу.

– Нападай, когда будешь готова, Сьюзен. У нас же целый день впереди.

Он произнёс эту фразу без малейшего намёка на сарказм в голосе, поэтому девушка была не до конца уверена, ироничное ли это высказывание или нет. Тяжело судить.

Наконец, Сьюзен набралась решимости, замахнулась кочергой, как бейсбольной битой, и попыталась ударить своего оппонента по затылку. ПиттЧай мгновенно сделал шаг в сторону, развернулся и успел перехватить оружие девушки до того, как оно встретилось с его головой. Оглушительный шлепок, возникший при соприкосновении железа с плотью, заставил внучку Смерти вздрогнуть – частично от неожиданности, а частично оттого, что это прозвучало так… больно. А ПиттЧай лишь ухмыльнулся.

– Никто не говорил, что это будет настолько просто, Сьюзен, – произнёс молодой человек, когда девушка вырвала оружие из его руки. Она была уверена, что он намеренно позволил ей это сделать, добровольно разжав пальцы. – Попробуй снова.

На этот раз Сьюзен направила остриё кочерги юноше в лоб, но в самую последнюю секунду слегка отдёрнула назад, поближе к своему правому плечу. Ассасин протянул руку туда, где мгновение назад было оружие девушки, и поднял бровь, когда ему удалось поймать лишь воздух. Как раз в этот момент внучка Смерти попыталась ткнуть в наёмного убийцу кончиком кочерги. Ей удалось лишь слегка коснуться его плеча, но ПиттЧай сделал шаг в сторону и отделался порванным пальто. Он снова сумел схватить кочергу, но Сьюзен и в этот раз удалось высвободить её из железной хватки юноши. Молодой человек выглядел немного удивлённым, слегка впечатлённым, но, совершенно точно, он был весьма доволен собой.

Сьюзен слегка прикусила нижнюю губу, зашла наёмному убийце за спину и попыталась ударить того по темечку. ПиттЧай уклонился, развернулся и исчез из поля зрения, чёрной тенью метнувшись в сторону лавочки. Не успела Сьюзен опомниться, как вторая кочерга столкнулась с её, а на лице юноши появилась широкая и невероятно кривая дьявольская ухмылка. Девушка провела своим оружием по его, – раздался неприятный металлический срежет – смогла-таки высвободиться и снова попыталась ударить молодого человека по голове. А тот лишь поднял кочергу, чтобы блокировать удар (ох, хорошо, не стоило брать с собой запасную). Однако Сьюзен, вовремя сориентировавшись, отвела оружие на несколько сантиметров в сторону и, наконец, достала ПиттЧая, ударив того по руке. Юноша слегка скривился, и герцогиня подумала, что он, должно быть, закрыл глаза и стиснул зубы. Она снова замахнулась на ассасина, но тот отбросил свою кочергу в сторону, схватил её оружие и попытался выкрутить его из рук Сьюзен. Однако хватка девушки была подобна тискам самого Смерти (это всё гены, скажу я вам. Ой, погодите-ка, разве её мать не была удочерена…? А Смерть вообще может передать кому-то часть своих генов? Ох, никто не знает, как это сработало, но получилось же. Эм, если задуматься, а слово «сработало» в данном случае вообще уместно…?) и ПиттЧаю лишь удалось застать её врасплох и слегка дёрнуть на себя. Молодой человек нахмурился, схватил Сьюзен за запястье и другой рукой начал выкручивать кочергу до тех пор, пока запястье девушки не хрустнуло. Герцогиня вскрикнула, и её голос эхом разнёсся по зловеще пустой детской площадке.

ПиттЧай забрал оружие из покалеченной руки девушки, воткнул его в мягкую землю и снял чёрную повязку, закрывавшую глаза.

– Было очень весело, верно, Сьюзен? – ухмыльнувшись, спросил он.

Внучка Смерти прижимала к груди пострадавшую руку.

– УХОДИ.

– Думаю, нам стоит повторить это снова, в следующий выходной, – ответил ПиттЧай, криво улыбаясь.

Сьюзен повернулась, и он увидел, что её лицо больше напоминает лик самого Смерти.

– УХОДИ. СЕЙЧАС ЖЕ.

Даже у такой асоциальной (но в то же время, до невозможности вежливой) личности, как ПиттЧай, возникло предчувствие, что необходимо стратегически отступить с поля боя, причём максимально быстро. Прямо сейчас.

Несмотря на это бегство, в третьем раунде победа всё-таки досталась ассасину.

__________

* Согласно канону, кочерга, которую использует Сьюзен имеет заострённый конец, а не изогнутый, как у нас. Так что это скорее каминное копьё, а не кочерга. – прим. перев.

Раунд четвёртый: Сьюзен

Она была занята. На самом деле, очень сильно занята. Ну кто бы мог предположить, что с детьми, которым даны такие невинно звучащие имена, придётся так много возиться? Не проходило и дня без того, чтобы Сьюзен не благословляла тот факт, что она не была матерью и, возможно, никогда ею не станет, а спустя приблизительно десять минут не проклинала его, когда Твайла и Гевейн совершали тот или иной милый поступок. Дети были такими непостоянными и преданными, обыденными и непредсказуемыми, настолько нелогичными и здравомыслящими, что девушка просто-напросто не могла определиться со своим мнением о них. Но одно Сьюзен могла сказать с уверенностью: у них было невероятное количество энергии. Огромное до невозможности. К счастью, из-за своего происхождения внучка Смерти привыкла ко всяким диким приключениям и другим ненормальным вещам, так что детские шалости и капризы на их фоне казались ей чем-то неимоверно простым. Поэтому со своими воспитанниками она справлялась довольно-таки легко.

Сегодня у Сьюзен был первый выходной за два месяца, и девушка собиралась провести его максимально продуктивно. Она сходит в парк, почитает, затем, скорее всего, посетит бар «Заупокой»… о, и обязательно купит немного шоколадных конфет. Мечтая о тающих-во-рту деликатесах с карамельной начинкой, Сьюзен направилась к двери, ведущей на улицу, как вдруг нечто привлекло её внимание. Девушка резко остановилась на полпути. Что-то было не так.

«Хммм…» – подумала она, оглядывая помещение. Никаких пищащих звуков, которые обычно издаёт Смерть Крыс. Никаких постукиваний клювом или криков «это же не глазные яблоки!», принадлежащих ворону Куоту. И никакого дедушки с косой в руке. Страшила в квартире тоже не притаился, поскольку Сьюзен не чувствовала холода, характерного для его присутствия. В таком случае, осталось только одно…

«ПитьЧай», – мрачно подумала девушка.

Но что же он натворил на сей раз? Зная характер этого юноши, можно было с твёрдой уверенностью сказать, что он не позволит себя просто-напросто проигнорировать и таким образом избавиться от его общества. Поэтому Сьюзен в первую очередь проверила все очевидные места, куда при желании можно спрятать тело, но потом она вспомнила, что ПиттЧай всё же асассин. Предавать людей земле – это же всего лишь работа, верно?

На самом деле, для него убийство являлось навязчивой идеей, но внучка Смерти этого не знала.

Сьюзен задумалась и в попытке выяснить, что и где было не так, сильно – практически до крови – прикусила губу. Девушка была уверена, что в комнате произошли какие-то изменения, вот только где именно?

А потом она увидела.

Конь на шахматной доске сделал ход.

Сьюзен подняла бровь: это было далеко не самое удачное начало партии. Она подошла к доске и окинула ее изучающим взглядом: все фигуры расставлены в начальную позицию, вот только белым конём сходили неправильно. Сьюзен покачала головой и переставила фигуру на одну клетку назад. Затем она взяла чёрную пешку и передвинула её на две клетки вперёд, после чего покинула квартиру, чтобы купить конфет.

Когда внучка Смерти вернулась домой и вновь вошла в комнату, она увидела, что белый конь вернулся на свою предыдущую позицию, а другая фигура сделала ход. И снова неправильный.

– ПитьЧай, если ты собрался жульничать, то делай это в конце игры, когда все махинации не настолько очевидны! – возмутилась Сьюзен в пустоту комнаты. Девушка села за шахматный стол, вернула фигуры на их правильные позиции и сделала следующий ход. Когда она потянулась за конфетами, то обнаружила, что кто-то уже успел взять одну. Сьюзен подняла коробку, внимательно осмотрела содержимое и, собственническим жестом прижав её к себе, съела несколько конфет… Она снова повернулась к доске и нахмурилась, увидев, что ПиттЧай вывел в игру белую королеву.

– Так рано?.. Странная стратегия, – задумчиво пробормотала девушка.

– Я всегда действую довольно-таки нетрадиционно, – раздался голос у неё за спиной.

Сьюзен прикусила губу, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она все-таки умудрилась не подпрыгнуть от испуга, из-за чего была весьма довольна собой.

– Что ты здесь делаешь, ПитьЧай?

– У меня сегодня выходной. В прошлый раз мы неплохо повеселились, к тому же на данный момент тебе тоже нечем заняться, вот я и решил, что мы могли бы провести этот день вместе. Помня о том, как я повредил твоё запястье, могу с уверенностью сказать, что ты не захочешь заниматься чем-нибудь, что может повлечь за собой физические увечья. Например, из-за воспоминаний о том, как я тебя чуть не утопил, ты явно откажешься в ближайшее время подходить к фонтану. Поэтому я подумал, что какое-нибудь интеллектуальное занятие будет более чем подходящим.

Сьюзен повернулась к нему, укоризненно подняв бровь.

– ПитьЧай, у тебя с головой не в порядке. Причем, серьезно не в порядке, – произнеся эту фразу, она вспомнила недавние события и потерла запястье. Сейчас ей было гораздо лучше, но Сьюзен прекрасно помнила тот момент, когда хрустнуло ее запястье. Память тут же услужливо преподнесла девушке ощущение, которое возникло тогда в поврежденной руке – и оно, надо сказать, было далеко не из приятных.

– Пока ты не можешь сравнить меня ни с кем из своих знакомых и затрудняешься полностью предсказать мои последующие действия, я счастлив. – Он криво усмехнулся, сел напротив девушки и нахмурился, задумавшись над своим следующим ходом. Было довольно-таки странно наблюдать за тем, как выражение его лица менялось радикальнейшим образом буквально за считаные секунды.

– Ну, я могу попытаться сравнить тебя с Гевейном, но да, по большей части ты совершенно уникален, – кивнула Сьюзен, соглашаясь с ассасином.

Девушка разрывалась между двумя желаниями: одна её половина хотела наорать на ПиттЧая и вышвырнуть его вон, а другая – проткнуть кочергой. Но что бы она о нём не думала, какие бы отрицательные чувства не испытывала, Сьюзен поняла: было что-то ещё внутри неё, спрятанное очень глубоко – даже от самой себя. И это что-то радовалось компании наёмного убийцы.

Дело в том, что сегодняшний день был одним из тех, которые все проводят со своими семьями или друзьями. День, полный весёлых шуток и громкого смеха. Поскольку посещение владений Смерти выбивалось из «нормальной» картины мира Сьюзен, то ей и правда некуда было пойти, кроме, разве что, бара «Заупокой». И чем же таким интересным герцогиня сможет там заняться? Да, она начнёт хандрить в своём собственном стиле (это чем-то похоже на то, как она дуется на мир, вот только этот процесс включает в себя гораздо больше недовольных взглядов, враждебности с едва заметным налётом скуки и огромное количество выпивки) и однозначно будет чувствовать себя… одинокой.

Какую бы неприязнь (и в какой-то мере страх) Сьюзен ни испытывала к ПиттЧаю, тот кое-в-чём оказался прав.

Во-первых, она и правда находила его достаточно интригующим.

Во-вторых, им обоим было нечем заняться.

В-третьих, как бы её не раздражал сам факт повреждения запястья, в прошлый выходной и правда было в какой-то мере весело. Однако ему в этомона никогда не признается.

И, насколько Сьюзен могла судить, ПиттЧай не догадывался о том, что ей действительно было немного одиноко, а его компания всё же лучше, чем вообще никакой. Ассасин же просто-напросто заскучал и хотел хоть чем-нибудь себя занять. В деле развлечений Сьюзен ещё ни разу не показала плохих результатов, тогда почему бы не остановить свой выбор на ней?

– ПитьЧай, пешка может пройти два поля за раз только единожды за игру: в свой первый ход, – холодно произнесла внучка Смерти. ПиттЧай в ответ поднял бровь.

– Я не пытаюсь нарушать правила, – ответил он расстроенно. – Я просто не понимаю. Почему мы не можем двигать фигуры так, как сами того пожелаем?

– Из всех людей уж ты-то должен знать ответ, – сказала Сьюзен. – Без правил не будет вызова. Если бы я делала то, что захочу, то своим последующим ходом поставила бы тебе мат.

– А может, мы отменим правила и посмотрим, что произойдёт? – с любопытством спросил её противник.

– Нет.

– Пожалуйста?

– Нет.

– Ну пожалуйста?

– Хочешь, чтобы я достала кочергу?

– О, это было бы весело! – голос ПиттЧая зазвучал предвкушающе.

«Ох, ну стоило догадаться», – отстранённо подумала внучка Смерти.

– Нет.

Сьюзен сделала следующий ход.

– Я никогда не блистал в шахматах, – негромко пробормотал ПиттЧай, после чего взял чёрного коня своим ферзём.

– А почему не пешкой? – удивилась Сьюзен.

– Королева сильнее.

– Согласна, но сейчас я могу взять твоего ферзя своим конём.

– Хммм. Но твой конь у меня.

– Нет, моим вторым конём, ПитьЧай.

– Я знаю. Но тот, которого «съела» моя королева, – у меня в руках.

– И всё же, сейчас ты потеряешь ферзя и останешься с пешкой.

– Если я доведу всех своих пешек до конца доски, то у меня будет целая армия королев. Получается, что у пешек больший… потенциал.

– И как же ты собираешься их до туда довести?

– Я же не могу планировать наперёд, верно? Ситуация постоянно изменяется: ты же двигаешь свои фигуры.

– У тебя что, даже примерной схемы действий нет? – в замешательстве воскликнула Сьюзен.

– Можно ли составить план по пересечению заставленной комнаты, если все находящиеся в ней предметы, которые могут помешать движению, непрерывно перемещаются? С каждым из них придётся разбираться постепенно, при каждом последующем шаге.

У Сьюзен от всего этого уже начала побаливать голова. Мыслительный процесс её противника работал как-то не так.

– Ты планируешь исходя из того, что знаешь о своём оппоненте, и предугадывая, что он сделает в следующий момент.

– Да, но индивидуальность на самом деле оказывает небольшое влияние на тактику игры. Возможно, если бы мы с тобой уже сыграли несколько партий, то я бы мог думать наперёд. А сейчас я просто разведываю обстановку, – объяснил ПиттЧай.

– Ты невыносим! – раздражённо воскликнула Сьюзен.

– Зато непобедим! – ликующе возразил ПиттЧай, подавшись вперёд с нервной ухмылкой на лице.

Девушка же посмотрела на доску.

– По всей видимости, ты ошибаешься, – медленно произнесла Сьюзен, в голосе которой явно слышались нотки самодовольства. – Шах и мат.

ПиттЧай удивлённо уставился на доску. Выражение его лица при этом было просто бесподобным.

– Почему ты использовала обычную пешку, чтобы поставить мат моему королю? – спросил он, сосредоточенно буравя жутким взглядом ни в чём не повинные фигуры.

– Что? – моргнула Сьюзен.

– Она же слабая.

– Что?

Итак, в четвёртом раунде победа досталась Сьюзен. Даже несмотря на то, что ПиттЧай в итоге совершенно и бесповоротно её запутал.

Раунд пятый: ПиттЧай

Наступила глубокая, тёмная и довольно-таки прохладная ночь. Если бы в невероятно огромном, но всё же перенаселённом Анк-Морпорке росла, по меньшей мере, парочка деревьев, то их листва сейчас могла окраситься в различные оттенки красного, оранжевого, жёлтого и коричневого. Однако деревьев не было, но, поскольку ПиттЧай родился и прожил всю свою жизнь в этом городе, то он даже и не заметил такую вещь, как отсутствие осеннего листопада. Молодой человек наслаждался прохладным воздухом, угольно-чёрным ночным небом, тихим жужжанием человеческих голосов и видом фигур, туда-сюда снующих по едва освещённым улочкам.

– На твоём месте я не стал бы этого делать, – сказал он, даже не потрудившись бросить взгляд на человека, засунувшего руку в карман его пальто.

– Чт… – удивился пойманный с поличным мужчина.

– Я не очень-то люблю воров, – задумчиво произнёс ПиттЧай. – Ты же вор?

– Ну…

– По крайней мере, ты ведёшь себя как один из них.

– Эм…

– В любом случае, у меня совершенно нечего красть. По крайней мере, я не ношу с собой того, что ты бы посчитал стоящим кражи, – ПиттЧай покачал головой. – Вы, воры, такие мелочные. Всё, что вас интересует – это золото. В то же время, подобная система ценностей присуща и большинству наёмных убийц. Но у нас, согласно требованиям профессии, есть хотя бы изящность и соответствующее образование.

– Так ты наёмный убийца? – придушенным голосом пискнул карманник.

– О, я бы с радостью одолжил тебе мой нож.

– Я, наверное, обойдусь. – Мужчина начал медленно пятиться назад в попытке скрыться от ассасина.

– Ну почему же? Всё, что мне нужно взамен – это твоя жизнь.

– О, нет-нет, я преспокойно проживу и так! Я имею в виду, без ножа, а не без…

Лицо ПиттЧая перекосила недовольная усмешка, и он наконец повернулся к собеседнику. Свет Луны явно очень любил сумасшедшего ассасина, и частенько освещал его фигуру так, что от её вида мгновенно бросало в дрожь. Исключения не было и сейчас, когда молодой человек поднял свой тускло блестящий в темноте нож.

– Это очень острый нож. К тому же, весьма полезный.

– Угм, – карманник уже видел высокую тень за спиной ПиттЧая – чёрную фигуру с косой. Вот теперь ему стало совсем не по себе.

– НЕ БЕСПОКОЙСЯ, – ободряюще произнёс Смерть, – ОН УБИВАЕТ ОЧЕНЬ БЫСТРО. ЕСЛИ НЕ ОТРЕЗАЕТ ГОЛОВУ. ИЛИ ДУШИТ. ИЛИ ПРИБИВАЕТ ТЕЛО К ПОТОЛКУ. НО ЗДЕСЬ НЕТ НИКАКИХ ПОТОЛКОВ, ТАК ЧТО Я НА ТВОЁМ МЕСТЕ НЕ СТАЛ БЫ ТАК УЖ СИЛЬНО БОЯТЬСЯ.

Вор лишь обречённо сглотнул в ответ.

В море тьмы за спиной карманника вдруг появилась белая полоска: она скользила в толпе на другой стороне улицы и моментально привлекла внимание ПиттЧая. Он наклонил голову, убрал нож и совершенно забыл про свою жертву, из-за чего Смерть тут же исчез. Вор воспользовался представившимся случаем и поспешно скрылся в тени, пока наёмный убийца не передумал – но, в конце концов, зачем тому обращать внимание на какую-то обыкновенную пешку, когда сама королева объявилась в такой непосредственной близости.

Молодой человек моментально направился к Сьюзен, используя все свои выдающиеся способности, чтобы стремительно следовать за ней и при этом не натыкаться на снующих тут и там прохожих. Он не видел герцогиню целых две недели с тех пор, как она нанесла ему сокрушительное поражение. По-видимому, шахматы – явно не его конёк.

ПиттЧай не мог с точностью сказать, куда именно она идёт, поскольку редко появлялся в этой части города. Он крался за ней словно тень – да, расстояние между ними иногда менялось, но он всё равно умудрялся не упускать Сьюзен из виду. А она, по всей видимости, его так и не заметила.

Наконец девушка приблизилась к довольно-таки запущенно выглядящему бару и без колебаний вошла внутрь. ПиттЧай успел поймать дверь заведения до того, как та закрылась, и заглянул в помещение, снедаемый любопытством. Увиденное заставило его удивлённо поднять брови: он никогда в жизни не видел столько оборотней, зомби, вампиров и других не-совсем-людей, собравшихся в одном месте. Сьюзен идеально вписывалась в такую необычную компанию. ПиттЧай слегка наклонил голову, изучая обстановку задумчивым взглядом. Вполне возможно, он тоже не будет чувствовать себя здесь чужим.

«"Заупокой", – сделал он мысленную пометку. – Стоит запомнить это место».

Сьюзен присела за барную стойку и заказала выпивку, используя Голос. Глядя на её напряжённую спину, ПиттЧай сделал вывод: девушка явно была очень сильно чем-то раздражена. Его предположение полностью подтвердилось, когда на просьбу бармена не использовать подобный тон (Голос) в его заведении она ответила Взглядом Смерти, как про себя назвал это ассасин. Что именно так вывело Сьюзен из равновесия, молодой человек не знал. Но определённо собирался выяснить – какой бы рискованной эта затея в итоге ни оказалась. Он просто-напросто не испытывал страха – даже в очень, очень опасных ситуациях.

– Привет, Сьюзен! – радостно воскликнул ПиттЧай, присаживаясь рядом с ней. Девушка что-то неразборчиво проворчала в ответ. – Ты выглядишь невероятно весёлой, – он попытался добавить в свою речь немного сарказма, но это было одно из умений, которое никогда ему не удавалось. Молодой человек никак не мог понять, как вообще можно говорить одно, а иметь в виду нечто совершенно противоположное. Несмотря на все попытки, он так и не смог развить в себе этот навык, что слегка его раздражало. Но не суть.

Сьюзен подняла бровь, окинув собеседника недовольным взглядом.

– Разве выгляжу?

– Нет, совсем нет, – объяснил ПиттЧай. – Я просто пытался сделать саркастичное замечание.

– У тебя не очень хорошо получилось, – холодно заметила внучка Смерти.

– Я тоже об этом подумал. Но если я не буду практиковаться, то никогда не научусь.

Сьюзен задумчивым взглядом обвела бар.

– Что ты вообще здесь забыл? По тебе не скажешь, что ты из тех, кто любит выпить.

Молодой человек сморщил нос:

– Я и не пью. Выпившие люди ведут себя очень… недостойно. Я просто следовал за тобой.

– Зачем?

Молодой человек пожал плечами:

– Почему бы и нет? Но в самом деле, Сьюзен. Ты сейчас выглядишь, как очень грустная девушка.

– Я не девушка, – прорычала она, после чего опрокинула в себя ещё одну рюмку той непонятной жидкости, которую пила, и жестом попросила повторить, – я – выродок.

Причина её расстройства слегка сбила ПиттЧая с толку.

– Сьюзен, вообще-то, я довольно-таки привык к слову «выродок»…

– Почему? – удивилась девушка.

– Ну, для начала, я, несомненно, им являюсь, – весело ответил ассасин, и его губы растянулись в широкой и яркой улыбке. Сколько раз это слово использовали по отношению к нему в детстве – ну, даже он сам потерял счёт. – Так что быть «выродком» не настолько уж и плохо, верно?

Сьюзен от подобного заявления легче не стало.

– Зачем ты вообще мне говоришь всё… – она хотела закончить предложение словом «это», однако ПиттЧай вдруг снова заговорил:

– Кроме того, кем бы ты ни была, ты – моя фаворитка. Возможно, ты мне нравишься сильнее, чем мой нож.

Девушка поперхнулась выпивкой.

– Что? – выдохнула она. Сравнение человек/нож звучало как минимум странно.

– Я сказал «возможно», – повторил ПиттЧай. – Я имею в виду, что выродок или нет, ты всё равно остаёшься единственным человеком в моей жизни, которого я передумал убивать. Этот факт что-нибудь да значит.

Что ж, с этим Сьюзен не могла не согласиться. Вдруг, мысленно вернувшись к его словам, сказанным пару секунд назад, девушка недоверчиво посмотрела на собеседника:

– Погоди-ка, ты что, пытаешься меня приободрить?

ПиттЧай в ответ лишь пожал плечами.

– Не знаю. Наверное. Я не очень-то хорошо знаком со всеми этими «дружескими» вещами. Если честно, то у меня практически нет друзей, но что-то мне подсказывает, что ты – одна из них.

Сьюзен рассмеялась:

– Ты убил бы меня без размышлений…

– Ошибаешься, я бы как минимум трижды подумал, стоит ли убивать тебя, Сьюзен, – произнёс он серьёзно.

– … а я предам тебя, не успеешь ты и глазом моргнуть.

– Но мы можем разговаривать о чём угодно!

Девушка фыркнула.

– Так мы не друзья? – его голос звучал немного печально и очень жалобно.

– На самом деле, я не знаю, какие у нас отношения. Думаю, мы нечто среднее между смертельными врагами и друзьями, – вздохнула Сьюзен, щеки которой слегка покраснели. Она заказала ещё одну порцию выпивки.

– Вра-зья? – предположил ПиттЧай, нахмурив лоб.

Сьюзен хихикнула, после чего решительно закивала:

– Да, вра-зья!

– Для меня это звучит слишком странно. Давай я буду считать тебя другом, а ты меня – врагом, и покончим на этом?

– Договорились!

– Сьюзен, ты в порядке? Ты выглядишь немного… – он пересчитал количество пустых бокалов, стоящих возле неё. Это всё объяснило. – Почему ты вообще сюда пришла?

– Долгая история, мало… или маленькая история, долго… что-то случилось когда-то и напомнило мне, что я каким-то образом немного что-то ещё с чем-то.

Молодой человек моргнул, а затем воздохнул:

– Вот, почему я не пью.

– Хороший мальчик, – произнесла Сьюзен.

– Что? – ПиттЧай резко поднял голову и удивлённо уставился на девушку. Он никогда в жизни не был настолько основательно, полностью и абсолютно сбит с толку. Герцогиня хихикнула, встала и внезапно воскликнула: – ВЫ ВСЕ ПРОСТО КУЧКА ПЬЯНИЦ-НЕУДАЧНИКОВ! – Голосом, после чего упала без сознания на скрипучий деревянный пол. Пара посетителей вскрикнула, на несколько секунд установилась абсолютная тишина, а потом болтовня продолжилась, будто ничего и не произошло.

– Никакого Голоса в моём баре! – возмущённо воскликнул бармен.

ПиттЧай перегнулся через стойку и угрожающе на него посмотрел.

– Довожу до вашего сведения, что у Сьюзен сегодня выдался очень непростой день, – холодно произнёс он, выглядя при этом очень устрашающе.

– Как думаете, она сможет воздержаться хотя бы от использования своих способностей? – спросил бармен, скрестив руки на груди. Он каждый день имел дело со столькими жуткими и наводящими страх созданиями, что вид ПиттЧая не заставил его даже вздрогнуть.

Они одновременно посмотрели сначала на спокойную и неподвижную Сьюзен, а затем друг на друга.

– Думаю, она будет вести себя очень тихо.

– Хм. Просто передайте, что ей запрещено использовать здесь свой Голос.

– Я передам.

ПиттЧай развернулся на каблуках, поднял с пола внучку Смерти и, мурлыча что-то себе под нос, направился в сторону дома Гайтеров. Комната Сьюзен находилась на втором этаже. Молодой человек ухмыльнулся: о да, это будет не так-то просто сделать.

Некоторое время спустя девушка моргнула и попыталась осознать, где находится. Она на своей кровати, у неё жутко болит голова, а ПиттЧай с любопытством листает одну из её книг. Память тут же милостиво подсунула Сьюзен последние минуты её бодрствования, и девушка не смогла сдержать стона.

– Как я попала сюда?

– Я принёс тебя, – объяснил ассасин, продолжающий с недовольным видом просматривать содержимое книги.

Сьюзен села на кровати и нахмурилась:

– Что ты читаешь?

– О, нет, я просто смотрю, – объяснил он, захлопывая книгу и откладывая её в сторону, после чего подарил Сьюзен кривую ухмылку. Девушка растерянно моргнула.

– Я что, уснула, или… о, нет, – снова простонала она, прикрывая глаза ладонью. – Мне наверняка больше никогда не позволят зайти в «Заупокой».

– О нет, конечно же, позволят, – ПиттЧай снова ухмыльнулся. Выглядело это довольно-таки зловеще. – Владелец лишь просил передать, что тебе запрещено использовать там свой Голос.

Сьюзен сузила глаза:

– У него же до сих пор целы все пальцы на руках и ногах, или я ошибаюсь?

– Не думаю, что он настолько сумасшедший.

Девушка подняла бровь, но решила не ввязываться в дальнейшую дискуссию.

– Сколько времени?

– Примерно после полудня.

– Когда я последний раз смотрела на часы, была полночь.

– Ну да, она же после полудня.

Сьюзен не смогла найти слов для ответа. Глядя на её удивлённое лицо, ПиттЧай ухмыльнулся. Снова.

– Ты слишком часто это делаешь, – заметила она.

– Ты хочешь, чтобы я прекратил?

– А ты послушаешься, если я попрошу?

– Нет.

– Я так и думала.

Он ухм… (ох, даже мне начинает надоедать это слово, прости, читатель)

Внезапно ПиттЧай встал, посмотрел по сторонам, а затем – на Сьюзен:

– Думаю, мне уже пора идти.

Она кивнула в ответ и встала с кровати, когда молодой человек направился к окну. Как только он перекинул ногу через раму, Сьюзен сделала глубокий вдох, приняв решение:

– Спасибо.

ПиттЧай оглянулся, озадаченно наклонив голову.

– Спасибо, что принёс меня домой. И за то, что пытался приободрить.

Ассасин в ответ послал ей свою жутковатую усмешку и в мгновение ока скрылся во тьме ночи.

Сьюзен нахмурилась и медленно присела обратно на кровать. У неё гудела голова, а во всём теле ощущалась невероятная усталость. В этот раз они не устраивали соревнование, но всё же у девушки сложилось впечатление, что ПиттЧай победил. Как странно.

Перемирие. Часть первая

Что ж, по крайней мере, ей больше не было одиноко. Во всяком случае, не настолько сильно. Сьюзен начала завоёвывать расположение лорда Арбитайра, который по ночам в качестве хобби мастерил обувь. Он был одним из лучших сапожников в Анк-Морпорке, и герцогиня частенько заглядывала к нему вместе со своими детьми (эм, со своими подопечными; детьми, за которыми она присматривала; они на самом деле не её (постоянно приходилось напоминать себе об этом)), чтобы измерить их ноги и сшить новые ботинки. Поразительно, насколько быстро у маленьких мальчиков и девочек растут стопы – складывается ощущение, что они беспрестанно увеличиваются. А зачастую случается так, что детская обувь приходит в негодность даже раньше, чем из неё вырастут: то подошва лопнет, то мыски обдерутся.

В общем, Сьюзен удалось подружиться с лордом-(по секрету)сапожником, дети своим поведением в какой-то мере напоминали миниатюрные копии Локи (стоит отметить, очень милые миниатюрные копии), и ПиттЧай был повсюду. Залезал через окна, проходил мимо в парке… Чаще всего он просто останавливался на несколько минут, чтобы высказать какой-нибудь новый или редкий аспект своего мировоззрения или же поинтересоваться, почему кто-то поступил именно так, а не иначе. И Сьюзен пыталась объяснить, насколько сильно он неправ или почему вышеупомянутый человек сделал то-то и то-то. А также она частенько фыркала и бросала гневные взгляды на надоедающего ПиттЧая, крутящегося рядом, но в глубине души всё же наслаждалась его обществом: у неё было не так-то много друзей (и ещё меньше вра-зей). Они провели вместе ещё парочку выходных, и, по правде говоря, не так-то просто найти на свете двух других людей, которые отдыхают настолько… скажем так, «опасно». Но каждому своё.

– Привет, Сьюзен!

«Помяни чёрта…», – подумала девушка (и не важно, что у этого чёрта лицо херувима).

Она прекратила мыть посуду, подняла голову и посмотрела в маленькое окошко над раковиной. Кухонное помещение располагалось на первом этаже и было длинным и довольно узким; к среднему окну прислонился ПиттЧай с характерной ухмылкой на лице. Всё такой же жутковатый, сумасшедший, очаровательный и инфантильный, как и обычно. Сьюзен пыталась решить, как ему ответить: улыбнуться, бросить недовольный взгляд или же сказать что-нибудь язвительное. В итоге, придя в согласие сама с собой, она подняла бровь.

– Здравствуй, ПитьЧай. – Не похоже, что он собирался что-то сказать. – Как дела? – немного помолчав, выдала она.

– Вполне сносно. – Вдруг молодой человек просиял: – Знаешь, сегодня ночью мне нужно будет выполнить одну услугу. Придётся приложить много усилий, чтобы преуспеть.

Сьюзен вздрогнула. Она старалась как можно реже вспоминать тот факт, что ПиттЧай – наёмный убийца, но это было довольно-таки непросто сделать, поскольку он упоминал об этом в каждом третьем предложении. В то же время работа нужна всем (за исключением аристократов, конечно. Но иногда, как продемонстрировали Сьюзен и сапожник, ради сохранения ясного ума даже они не чураются труда), и заказ поручат выполнить какому-нибудь другому ассасину, если этот откажется за него браться. По крайней мере, ПиттЧай наверняка сделает своё дело так, что об этом случае ещё не скоро позабудет общественность (девушка даже не догадывалась, насколько она права). Кстати, на свете существуют и более неприятные профессии. Например, обыкновенные бандиты, душители или (она поёжилась) герои. Кроме того, у наёмных убийц весьма строгие правила поведения. Они обязаны оказывать свои услуги чисто, всегда быть предельно вежливыми, действовать быстро и не убивать тех, кто случайно может им помешать.

– Неужели? – сумела выдавить Сьюзен, продолжая мыть посуду. ПиттЧай настолько глубоко погрузился в мысли о предстоящей работе, что, казалось, совершенно не заметил промелькнувшую в её голосе натянутость.

– Когда-то он сам был наёмным убийцей, поэтому знаком со всеми нашими традиционными приёмами и уловками, – молодой человек едва ли не светился от предвкушения, – вот почему это дело поручили мне. Я крайне редко действую традиционным образом.

Среди всех когда-либо существовавших членов гильдии Ассасинов никто, кроме ПиттЧая, никогда не смел столь нагло и откровенно игнорировать строгие правила этой организации. В то же время он был настолько хорош, что его просто-напросто невозможно было устранить. К счастью, Сьюзен ничего об этом не знала, иначе она проткнула бы его кочергой задолго до Страшдества.

– Кто он?

ПиттЧай нахмурился (но не на неё) и взволнованно опустил взгляд.

– Боюсь, не могу ответить – не имею права. Но ты, несомненно, как-нибудь услышишь об этом событии. – Он на некоторое время замолчал. – Сьюзен?

– М-м-м? – отстранённо ответила Сьюзен, начавшая насухо вытирать чистые тарелки.

– У меня будет выходной в Ночь Всех Пустых…

– Ночь, в которую все ведьмы и колдуны не покидают своих постелей? – с любопытством спросила девушка, взглянув на ПиттЧая.

– Да. Я просто пытался придумать, чем можно заняться. Мы можем сыграть в шахматы или ещё что-нибудь подобное.

Сьюзен фыркнула:

– Ты ещё когда-нибудь в своей жизни захочешь сыграть в шахматы?

Они не раз садились за эту игру, и для него всё всегда заканчивалось разгромным поражением, в то время как Сьюзен находила ситуацию в высшей степени занимательной. ПиттЧай мрачно посмотрел в никуда. Сегодня у никуда был явно не лучший день, Никуда было в этом твёрдо уверено.

– Если не продолжу стараться, – голос молодого человека звучал твердо, мрачно и немножко гневно: было ясно, что он не собирается менять свою точку зрения, – я никогда не научусь.

– Тоже верно, полагаю. Есть предложение, – сказала Сьюзен, привлекая к себе его внимание. – Я нашла одну интересную книгу в библиотеке и попросила пока никому не отдавать. Если ты её принесёшь, то можно будет днём заняться чем-нибудь интересным. А вечер у меня несвободен: нужно прийти кое-куда в семь тридцать.

– Куда? – поинтересовался он.

Сьюзен раздражённо поморщилась.

– Помнишь Лорда, которого ты отравил?

ПиттЧай кивнул. За всю свою карьеру он предал земле при помощи яда лишь одного человека. А скольких убил? С тем же успехом можно попросить краба подсчитать точное количество песчинок на пляже.

– Этот Лорд имел привычку устраивать в год три-четыре бала, посещение которых стало обязательной традицией для всех благородных семейств города. Мое отсутствие будет равносильно брошенной в лицо перчатке.

– Хочешь сказать, что если не придёшь, то тебе придётся драться с ним на дуэли? – В голосе ПиттЧая явно слышалось лёгкое недоумение.

– Нет, определённо нет, потому что я девушка. Но я бы нанесла ему весьма серьёзное оскорбление.

– Но если дело доходит до драки, то твоё искусство фехтования не уступает мужскому. – Теперь он, без сомнений, далеко не «слегка» недоумевал.

– Разве ты не знаешь? – удивилась Сьюзен. – Мальчишки всегда боятся девчонок. Иначе зачем бы им создавать так много ограничений и пытаться превратить нас в послушных домохозяек?

ПиттЧай наклонил голову и с некоторым благоговением произнёс:

– Никогда не думал об этом в таком ключе…

– Ты даже сам не осознаёшь, что поступаешь точно так же, – заверила его Сьюзен.

Молодой человек с безразличным видом пожал плечами.

– Но зачем тебе туда идти, если Лорд давно мёртв?

Ассасин ожидал краткого прилива гордости, который наступал, когда он вспоминал об успешно выполненной услуге, и очень разочаровался, ничего подобного не почувствовав. Да, теперь ПиттЧай был твёрдо уверен: он больше никогда в жизни никого не отравит (по крайней мере, пока у него при себе есть для-всего-пригодный-маленький-нож. Или кочерга. Или верёвка. Или руки. Или иглы. Или, на худой конец, хоть что-нибудь, что можно использовать в качестве оружия).

– Единственная действительно позитивная мысль, промелькнувшая у меня в тот чёртов вечер: «это больше никогда снова не повторится», – вздохнула Сьюзен. – Но послушай вот это. – Она осмотрелась. – Жди здесь.

Девушка поднялась на второй этаж и зашла в свою комнату, чтобы взять приглашение, после чего вернулась на кухню. Её собеседник к тому времени уже успел проникнуть внутрь через окно и устраивался поудобнее, держа в руках чашку горячего шоколада, который каким-то образом успел приготовить всего за минуту. Он даже и для неё сделал.

Как она успела заметить, ПиттЧай был без ума от этого напитка и, независимо от времени года, погоды или времени суток, готовил его идеально и довольно-таки часто.

– Дорогие друзья, – прочитала вслух Сьюзен. – Видишь, это письмо с первых же слов вызывает у меня отторжение. Складывается ощущение, что на самом деле она не знает хорошо ни одного из приглашённых, – отметила девушка, причём последние слова она произнесла изрядно угнетённым голосом. ПиттЧай кивнул, и Сьюзен продолжила: – … я хотела бы поблагодарить всех вас за то, что в течение многих лет вы постоянно посещали наши ежегодные балы. Это очень много значило для меня и моего мужа. Как будто у нас был выбор. Сейчас, когда он отошёл в мир иной – пусть земля ему будет пухом – чтобы почтить его память, я решила не прерывать эту традицию. Не думаю, что он и правда способен волноваться о том, устраиваются ли приёмы или нет, верно? – В голосе Сьюзен появилось ещё больше безнадёжности.

– Полагаю, нет, – пожал плечами ПиттЧай.

– Ты дальше слушай, – казалось, что следующие строчки причиняют ей реальную боль, – там ещё хуже. В Ночь Всех Пустых, в семь тридцать в моём поместье будет устроен ежегодный бал-маскарад. Пожалуйста, приходите в костюме и с равным вам по статусу партнёром (жирным выделены интонации Сьюзен, а не автора письма). Видишь? – воскликнула девушка. – Видишь?!

– Это звучит не настолько ужасно, Сьюзен.

– Благодаря подобным мыслям ты и попадаешься, – мрачно кивнула герцогиня. – Поначалу всё выглядит вполне себе неплохо. А потом начинается. Нейтральные темы для разговоров быстро иссякают. Поэтому люди от безделья начинают давать тебе глупые советы, что пора бы уже выйти замуж и нарожать кучу детей, обсуждают погоду и то, как я отличаюсь от всех; и в то же время всем скучно, и они разговаривают и разговаривают, прекрасно понимая, что несут полнейшую чушь, но всё равно продолжают делать это, так как больше нет никаких интересных занятий. – Сьюзен сделала глубокий вдох. – А я ведь ещё до танцев не добралась. Даже не вздумай спрашивать меня об этом!

– А что не так с танцами? – ПиттЧай поставил локоть на стол и опёрся подбородком о кулак, с величайшим интересом разглядывая Сьюзен и потягивая горячий шоколад. Он очень сильно хотел услышать её ответ.

– Все пытаются двигаться грациозно, но это бесполезно: мы все без исключения в той или иной мере неуклюжие. И вокруг так много ярких цветов, от которых у меня начинает болеть голова; и мы кружимся и кружимся в танце, я чувствую себя ужасно; а мужчины на самом деле верят, что я им не откажу; и я краснею, смущаюсь, а музыка слишком громкая и слишком дикая… – Сьюзен заставила себя прекратить ныть. В попытке успокоиться она глубоко вздохнула, сделала большой глоток чуть остывшего горячего шоколада (на самом деле желая, чтобы в кружке было что-нибудь покрепче, но когда вспомнила, чем всё закончилось в прошлый раз, то резко передумала) и вернулась к протиранию посуды. Сьюзен удивилась, насколько это всё-таки приятно: иметь рядом того, кому можно смело выговориться о наболевшем. Она уже пару раз делилась с ним своими переживаниями, но возникающее при этом чувство всё ещё было для неё странным, непривычным и новым. Девушка решила, что оно ей даже нравится.

Наконец успокоившись, она решила прервать молчание и снова заговорила своим обычным, невозмутимо-суховатым голосом:

– Я просто не люблю танцы.

ПиттЧай испытывал практически непреодолимое желание рассмеяться, но сумел-таки сдержаться по двум причинам. Во-первых, он прекрасно осознавал, что его смех оказывает на людей достаточно… нервирующее действие, что уместно лишь тогда, когда собираешься предать человека земле, но прямо сейчас ассасин не хотел, чтобы Сьюзен чувствовала себя неуютно. Во-вторых, ПиттЧай подозревал, что если он всё же засмеётся именно сейчас, над именно этой ситуацией, то не пройдёт и мгновения, как ему в живот вонзится кочерга. Вместо этого он, разумеется, предпочёл бы прожить ещё несколько десятилетий (или – в лучшем случае – вечность, но этот план был всё ещё в разработке – удалось даже наладить контакт с внучкой Смерти (нет, не специально, конечно, но подобное знакомство в любом случае лишним не будет, верно?)). Временами Сьюзен могла быть достаточно милой, как, например, в настоящий момент. Однако ПиттЧай был не настолько глуп, чтобы произнести это вслух.

Вместо этого молодой человек многозначительно кивнул.

– Может быть, мне стоит составить тебе компанию? – ухмыльнулся он, очень надеясь, что Сьюзен не сможет догадаться, чем именно вызвана эта усмешка: её предыдущей речью или же его текущим предложением. – Гарантирую, что со мной-то уж точно не соскучишься.

Как ни странно, девушка ответила ему почти незаметной улыбкой. ПиттЧай едва ли не раздулся от гордости: он заставил Сьюзен улыбнуться. Далеко не каждый способен на такое; и она становилась весьма привлекательной, когда улыбалась.

– Я бы очень хотела. Я уже представляю, как забавно ты смотрелся бы в пиратской шляпе и с повязкой на глазу. Не говоря уже о том, насколько сильно ты – без обид – шокируешь всех этих высокомерных аристократов своими убеждениями. – Герцогиня слегка потрясла головой, отгоняя несбыточные мечты, и печально вздохнула: – Нет, в письме сказано прийти с тем, у кого равное общественное положение. Скорее всего, я пойду одна; в худшем случае мне придётся выслушать нотацию о том, что я «обязана найти себе такого джентльмена, который вскружит мне голову».

ПиттЧаю было тяжело представить себе человека, от которого у Сьюзен закружилась бы голова. Что он, собственно, и произнёс вслух.

– Ну и славно, – сухо ответила девушка и сделала очередной глоток горячего шоколада.

– Кем ты собираешься нарядиться?

Сьюзен застыла, озадаченно наклонила голову и, пристроив чашку на край стола, стала с мрачным видом изучать узор на стене. Наконец она мотнула головой.

– Терпеть не могу маскарады! – пришла к заключению Сьюзен.

– Никогда не слышал о таком костюме.

ПиттЧай не был бы ПиттЧаем, если бы отказал себе в удовольствии насладиться довольно-таки токсичным взглядом, который Сьюзен бросила в его направлении. Взгляд этот мог запросто сбить обычного человека с ног и вдобавок стать причиной сиюминутной смерти несчастного. Но именно этого ассасина подобным было не пронять, и девушка, взглянув на его нахальную усмешку, ещё сильнее разозлилась и стала с удвоенным усилием тереть и без того уже идеально сухую тарелку. Её волосы начали завиваться в тугие клубочки.

– Я думаю, что тарелка чистая, – заметил ПиттЧай.

– Да неужели?

– Именно так.

– Ты можешь просто хоть немного помолчать? – проворчала Сьюзен.

– Нет.

Девушка недовольно скривилась, отшвырнула в сторону полотенце и бросила на ПиттЧая мрачный, но уже не такой ядовитый взгляд.

– Ты меня провоцируешь. – Нет, это недостаточно точно передаёт её чувства. – Раздражаешь, – она прикрыла глаза, пытаясь отыскать правильное слово, и наконец-то пришла к заключению: – Приводишь меня в бешенство. – Да, это идеально подошло к ситуации. ПиттЧай же снова ответил ей очаровательно-жутковатой ухмылкой. Вдруг на лестнице послышалась какая-то возня, и они одновременно повернулись в сторону шума.

– Наверное, это дети, – предположила девушка.

– Спасибо за очень… приятный разговор, Сьюзен. Увидимся в Ночь Всех Пустых. А может и раньше.

Не успела она и глазом моргнуть, как ПиттЧай выскользнул через окно в свежий (насколько это возможно в Анк-Морпорке) утренний воздух. Молодой человек определённо питал слабость к подобному способу проникновения в дом. Сьюзен начала подозревать, что у него какое-то предубеждение против дверей, поскольку он настойчиво отказывался ими пользоваться. ПиттЧаю давным-давно пора было понять, что она всё же впустит его в дом (правда, в процессе чисто для профилактики будет фигурировать пара гневных взглядов и несколько угроз вышвырнуть одного незваного гостя вон). Девушка боялась даже представить себе момент, когда этот человек решит-таки повернуть ручку и войти в дом через дверь – и не дай бог когда-нибудь решит постучать. Это будет противоречить всем правилам, которые он сам и установил, отвергая общепринятые.

– Не забудь книгу! – крикнула Сьюзен ему вслед. Правда, она была не до конца уверена, что ПиттЧай её услышал. Ну что ж. Если он таки забудет, то можно его просто-напросто избить кочергой.

Ух ты, в этот раз они провели день без выявления победителя/проигравшего. Есть предположения, сколько продлится это перемирие?

Перемирие. Часть вторая

– Ты принёс книгу? – спросила Сьюзен, не потрудившись отвести взгляд от той, которую читала в данный момент. Она с лёгкостью почувствовала бесшумное появление ПиттЧая, стоило только тому забраться в комнату через окно.

– Её не было.

Сьюзен захлопнула книгу и в замешательстве взглянула на собеседника, недовольно подняв бровь.

– Я определённо просила её придержать, точно помню, – произнесла она так, будто слова могли изменить ситуацию.

– Верно, – не стал спорить ПиттЧай и кивнул. – Библиотекарь забыл.

Девушка подозрительно прищурилась:

– Уверен, что это не ты забыл?

ПиттЧай отрицательно покачал головой с таким видом, будто его обвинили в совершении самого гнусного преступления. Не то чтобы он ничего подобного никогда не совершал, но кому приятно выслушивать обвинения? И неважно, справедливые они или нет.

– О, нет, Сьюзен. – ПиттЧай достал из-за пазухи книгу. – Видишь? У меня есть доказательство. Той, которую ты хотела, не было, поэтому я принёс другую.

– И о чём же она? – нерешительно спросила Сьюзен. Кто знает, что именно любит читать этот только начинающий свою карьеру ассасин.

– Книга о завязывании и развязывании узлов, – объяснил ПиттЧай.

Сьюзен моргнула:

– Пособие для циркачей, которые учатся высвобождаться из цепей и верёвок?

Молодой человек кивнул, уселся рядом со Сьюзен на кровать и передал книгу.

– Возможно. Я подумал, это полезное умение.

Сьюзен подняла брови, листая книгу.

– Я так понимаю, что практиковаться мы будем друг на друге?

ПиттЧай моргнул.

– А что ещё делать? Не похоже, что ты страстно желаешь сыграть в шахматы.

Сьюзен не смогла сдержать смешок, вспомнив его бесплодные попытки разобраться в игре. И дело вовсе не в том, что ассасин не мог запомнить правила. Просто было в них что-то, что искривлённый, блестящий, словно осколки разбитого зеркала, разум ПиттЧая не мог уловить. И это чрезвычайно раздражало его.

– В чём дело? – спросил он слегка сконфуженно.

Сьюзен покачала головой:

– Ты забавный, когда пытаешься играть в шахматы.

ПиттЧай поначалу озадаченно склонил голову, но через несколько секунд очнулся от раздумий.

– Что ж, думаю это справедливо. Ты забавная, когда злишься. И когда общаешься с детьми. И когда отпугиваешь монстров кочергой. И когда бросаешь гневные взгляды, – он ухмыльнулся. – Я особенно люблю твои гневные взгляды.

Девушка смущённо на него посмотрела, слишком сильно сбитая с толку, чтобы злиться. Но это чувство уже было на подходе.

– Хоть что-нибудь во мне тебя не забавляет? – спросила она.

ПиттЧай задумчиво сжал губы, перебирая в голове воспоминания.

– Когда читаешь, ты очень скучная, – выдал он в итоге.

Сьюзен закатила глаза.

– И это мне нравится, – добавил он запоздавшую мысль. – Как ты закатываешь глаза.

Внучка Смерти фыркнула. ПиттЧай и это обожал, но всё же решил не ставить Сьюзен в известность.

– А что ты ненавидишь больше всего на свете, Сьюзен? – спросил он наугад, лишь бы сменить тему, которая – ПиттЧай был стопроцентно уверен – с минуты на минуту грозила стать опасной. Не то чтобы он обычно против, но прямо сейчас у него не было настроения защищаться.

– Кроме тебя? – парировала Сьюзен.

– Да.

Девушка в задумчивости прикусила губу.

– Скорее всего… скорее всего, я ненавижу тот факт, что независимо от того, как сильно я стараюсь, у меня никогда не получается полностью стать человеком. Я никак не могу преодолеть отметку «практически».

– Я полностью человек, но точно так же отличаюсь ото всех, как и ты, – указал ПиттЧай.

– А может, и сильнее, – сухо подметила Сьюзен. – Но что насчёт тебя? Что ты ненавидишь больше всего?

Молодой человек наклонил голову влево.

– Наверное, когда меня игнорируют. Ненавижу, когда меня не признают или… забывают. – Он ухмыльнулся. – Это и скуку.

– Понимаю, – кивнула Сьюзен, соглашаясь с его словами. – Это тебе подходит.

– О, чуть не забыл! – воскликнул ПиттЧай. – С Ночью Всех Пустых, Сьюзен. – Было видно, что он чрезвычайно доволен собой, из-за чего девушке захотелось поднять одну бровь или обе.

– И тебя также. – Сьюзен покачала головой и сухо рассмеялась.

– Что?

– Я только что поняла: мы столько знакомы, а я даже не знаю твоего имени.

– Нет, знаешь, – произнёс он слегка смущённо, – ПитТчай.

– Не фамилию, имя.

– Оу, – молодой человек задумался так, будто не произносил его слишком давно и потому практически забыл. – Джонатан, – медленно сказал он в итоге и усмехнулся: – Меня зовут Джонатан ПитТчай.

Это было вполне обычное, абсолютно нормальное имя. И оно совершенно не ассоциировалось с тем сумасшедшим ассасином (всё ещё на практике), который сидел рядом с ней.

– Приятно познакомиться, Джонатан ПитьЧай, – серьёзно ответила Сьюзен, протягивая руку. Ну, возможно, «приятно» – не совсем подходящее слово, но она решила, что отступать уже некуда. – Я Сьюзен Сто-Гелитская.

Молодой человек ответил на рукопожатие, его глаза – чёрный и обычный – смеялись на свой манер (пусть и выглядели устрашающе).

– И мне приятно, мисс Сто-Гелитская, – вежливо ответил ПиттЧай. Вдруг он на мгновение изменился в лице, обдумывая возникшую мысль, после чего скривил губы в задорной ухмылке. – Сьюзен! Тебе нужно нарядиться ведьмой.

– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Сьюзен.

– На глупый бал-маскарад, который ты так ненавидишь. Я знаю, что ты хочешь пойти в чёрном, и костюм не должен быть вычурным или громоздким. Тебе лишь шляпы не хватает.

Сьюзен задумчиво склонила голову:

– Возможно, я так и сделаю. К тому же, ведьмы, по большому счёту, очень практичны.

– Я ни разу не имел с ними дело. Какое упущение. – ПиттЧай грустно покачал головой. – Может быть, однажды мне выпадет возможность устранить одну из них.

Сьюзен притворилась, что ничего не услышала.

После многочисленных связываний/развязываний, взаимных подшучиваний, выпитых чашек шоколада, нескольких партий в шахматы, одной долгой прогулки и похода в магазин (уже в одиночестве) Сьюзен обнаружила себя на бал-маскараде, а на её беспокойных волосах (они просто никак не могли утихомириться) красовалась маленькая остроконечная шляпа. Стоя в дверях, девушка нерешительно огляделась и чётко осознала, что больше никто, кроме неё, не пришёл без партнёра. Она тяжко вздохнула, шагнула в зал и моментально затерялась в толпе.

На сей раз не было никакого ужина (слава богам) – лишь танцы (а теперь проклятие на их головы), и Сьюзен совершенно не собиралась принимать участие в этом мероприятии. Она никак не могла понять, зачем ей необходимо здесь присутствовать, но хозяйка вечера была себе на уме и не принимала ответ «нет». Герцогиня (в настоящее время ведьма) убедилась в этом на собственном опыте.

– Здравствуйте, мадам, – раздался у неё за спиной очаровательный голос. Из-за брошенного в ответ гневного взгляда подошедший было мужчина попятился и в итоге исчез в толпе.

– Добрый день, мисс. Заинтересованы ли вы в танце? – спросил другой мужчина через минуту.

– НЕТ, – отрезала Сьюзен. Бедняга сглотнул и тоже исчез.

– И что же такая прекрасная девушка, как Вы, делает в полном одиночестве?

Герцогиня закатила глаза:

– Не танцую.

– А хотели бы?

Сьюзен развернулась и посмотрела на мужчину:

– Нет. Я не хочу танцевать.

– О, да ладно вам…

– УХОДИТЕ. ПРЯМО. СЕЙЧАС.

Мужчина отстранённо кивнул.

Сьюзен не понимала, почему многие люди, которые приходят на приёмы с парой, хотят танцевать с кем-то ещё и постоянно меняются партнёрами.

Девушка отвергла ещё пятерых человек, пригласивших её на танец, но когда подошёл шестой, она не выдержала и раздражённо воскликнула:

– ХОРОШО! ХОРОШО, я потанцую с вами. Вы счастливы? Я вообще похожа на ту, с кем хочется танцевать?

Бедный Лорд (о, для него это было лишь началом самого ужасного в жизни дня, поверьте) едва не забрал приглашение назад, но как любой джентльмен (точнее, истинный джентльмен) остался верен своему слову и протянул Сьюзен руку.

– Мне всё ещё было бы приятно составить Вам компанию на одну или две песни. Или на половину одной. А может, лишь на несколько аккордов, если пожелаете.

– Отлично, – проворчала Сьюзен. Во всяком случае, в течение этих нескольких мгновений ей не придётся говорить «нет» каждые пять секунд. Слово «утомляет» и близко не подошло к обозначению её состояния во время постоянных отказов.

Девушка приняла протянутую руку, и Лорд повёл её в танце, быстро подстроившись под ритм музыки. Он, по иронии судьбы, нарядился ассасином – в изящные чёрные одежды. И, чтобы немного выразить свою неординарность, на голову надел цилиндр.

Сьюзен чувствовала себя очень неловко, когда сбивалась с ритма во время танца, а её партнёру было и того хуже. Ни один из них не знал толком, куда именно смотреть, и они оба обнаружили, что окружающая их обстановка невероятно интересная. В конечном счете, они сдались и посмотрели друг другу в глаза, поскольку из-за постоянных попыток избежать взгляда партнёра, у них начали затекать шеи.

– Извините! – искренне воскликнула Сьюзен, в третий раз наступив Лорду на ногу.

– Если хотите, мы можем выпить пунша, – предложил он, на самом деле мечтая помассировать отдавленный палец, не нарушив при этом правила приличия. – Всё происходит далеко не так, как я предполагал, – заметил он, нервно оглядываясь по сторонам, и взял с подноса небольшой бокал. Сьюзен сухо рассмеялась.

– Таковы балы в реальности, – ответила она. – Скучные, неловкие… – девушка махнула рукой, как бы говоря «и так далее».

– Я Эдвин Фуллер, – сказал Лорд, протягивая руку. – И я редко танцую. Извините, что заставил вас наступать мне на ноги.

– Сьюзен Сто-Гелитская, – ответила она. – И я вообще не танцую. Разве что в виде исключения. Извините, что отдавила ноги.

– Да я не против, – улыбнулся Эдвин.

Сьюзен повернулась к чаше с пуншем и налила немного напитка – лишь на один глоток – в бокал. Невозможно угадать, какими вкусовыми качествами обладает тот или иной коктейль, поэтому девушка была приятно удивлена, попробовав не просто хороший, а очень хороший пунш. Сьюзен наполнила бокал до краёв и, когда повернулась к Эдвину, удивилась, никого не заметив.

«Что ж, этого следовало ожидать, – подумала она и вздохнула. – Я ведь ему все ноги отдавила. Вот и сбежал, бедняга».

В итоге Сьюзен решила просто дождаться окончания вечера. Она успела отказать ещё восьми потенциальным партнёрам по танцам, справедливо рассудив, что такой поступок как-никак лучше того, через что ей уже пришлось пройти. Секунды растянулись в часы, и девушке было невыносимо скучно.

– Привет, Сьюзен! – раздался бодрый высокий голос.

Сьюзен резко развернулась и с удивлением заметила непонятно откуда взявшегося Джонатана ПиттЧая – он приближался к ней, непринуждённо засунув руки в карманы. Молодой человек выглядел немного слишком весёлым, а его щёки слегка покраснели – явный признак того, что он находится в весьма приподнятом настроении. Сьюзен сузила глаза.

– Что ты уже успел натворить? – спросила она. – Ты выглядишь так, будто только что вернулся с задания.

– У меня сегодня выходной, – спокойно ответил он.

– Тогда почему ты так «светишься»? – ПиттЧай вместо ответа небрежно пожал плечами. – И что ты здесь делаешь? – поинтересовалась Сьюзен, осознав, что, скорее всего, так и не добьётся ответа на первый вопрос. – Ты же знаешь, что тебе не следует здесь находиться.

– С кем ты танцевала?

– С лордом по имени Эдвин, – ответила девушка.

– Значит, вы знакомы? – Ей показалось, или в голосе ПиттЧая и правда проскользнул слабый намёк на… на что-то? Оно явно там было, но этому «что-то» тяжело было дать какое-то точное определение. Может быть, отчаяние? Похоже, но не совсем – не настолько глубокое и более мягкое. Сьюзен могла его вообще не уловить, если бы не слышала голос ассасина так часто, как ей приходилось. А также там было небольшое вкрапление чего-то ещё, но девушка так и не смогла понять, чего же, ведь его голос слишком уж отличался от остальных.

– Нет, – возразила Сьюзен. – Не знакомы. Мы просто немного поговорили, а потом он исчез. Он показался мне достаточно милым, но мы толком не знакомы.

– Оу, – недобро улыбнулся ПиттЧай.

– Но всё-таки, что ты тут делаешь?

– Я просто гулял, вспомнил о тебе и решил вытащить с бала. Извини, что я без костюма. Единственное, что пришло мне в голову: вором быть невероятно противно, а эти полоски такие… унизительные. Ты не хочешь заглянуть в «Заупокой»?

– ПиттЧай, – сухо произнесла Сьюзен, – я бы с превеликой радостью, но меня отсюда не…

– Тебе позволят уйти.

– С чего бы это? – прищурилась она, подозревая что-то нехорошее.

– Я сказал хозяйке вечера, что мы встречаемся и я собираюсь сделать тебе предложение. Поэтому она просила передать, что ни капли не обидится, если ты уйдёшь.

Сьюзен моргнула. Это же чертовски умно. Они столько времени провели в попытках выдать её замуж (кто бы знал, зачем), поэтому не смогут упустить такой шанс и не поспособствовать его осуществлению.

– Хочешь сказать, что я могу идти?

– Если ты, конечно, не желаешь остаться…

– НЕТ! – воскликнула Сьюзен. – Точнее, да, я буду очень и совершенно, чрезвычайно счастлива покинуть это место так быстро, как только смогу.

– После Вас, Сьюзен, – довольно усмехнулся ПиттЧай.

Девушка сняла с головы маленькую ведьмовскую шляпу – единственную деталь своего костюма (чёрные одежды Сьюзен носила постоянно) – подбросила в воздух и направилась к выходу. Покинув здание, она радостно улыбнулась и глубоко вдохнула свежий (по Анк-Морпоркским меркам) ночной воздух. Было поздно, было темно, а она была свободна и очень хотела закричать от радости. Но Сьюзен этого не сделала, а просто запрокинула голову назад и вздохнула. Луна осветила её неестественно бледную кожу (особенно на фоне чёрного наряда), из-за чего та потусторонне засияла. Волосы девушки развевались возле её лица, словно дул несуществующий ветерок, и походили на какой-то редкий сорт белого шёлка. Сьюзен развела руки в стороны, словно приглашала в объятия лунный свет. ПиттЧай усмехнулся, наблюдая за наслаждающейся свободой девушкой.

Вдруг Сьюзен повернулась к нему.

– Куда ты хочешь отправиться? Чем хочешь заняться? – серьёзно спросила она.

– А на что ты готова? – поинтересовался ПиттЧай и скрестил руки на груди, не переставая очаровательно ухмыляться.

– На всё, чего пожелаешь, – ответила внучка Смерти. – Ты вытащил меня оттуда, ПитьЧай. Эта ночь – твоя. У нас есть время до рассвета.

ПиттЧаю моментально пришли на ум тысячи разнообразных идей. Мысли настолько быстро сменяли друг друга, что его голова едва не взорвалась. Но молодой человек привык к подобному состоянию.

– Кочерги, – выдал он в итоге.

– Что? – недоверчиво спросила Сьюзен.

– Хочу дуэль на кочергах. Без повязки. А потом я постараюсь выяснить, правда ли то, что у тебя есть летающая лошадь или нет. А потом, – ПиттЧай усмехнулся, – мы пойдём в «Заупокой», и я попытаюсь тебя напоить.

– О нет, только не это, – простонала Сьюзен.

– Ты ведь сказала, что развлечения выбираю я, – напомнил он.

– Сказала. Хорошо, тогда сначала дуэль. Но если ты снова повредишь моё запястье, то я вырву твоё сердце и съем.

Сьюзен много размышляла о том, как контролировать поступки ПиттЧая, и решила, что лучше всего использовать те же методы, которые безотказно действовали при воспитании Твайлы и Гевейна. Нужно просто припугнуть их каким-нибудь зрелищным, жестоким и весьма болезненным наказанием. Такое детей на самом деле не пугает, но всё же действует. Девушка не была уверена, что эффект продержится до самого конца дуэли, но попытка не пытка.

– В таком случае мне придётся быть очень… осторожным, – ответил ПиттЧай, затем чёрной тенью метнулся к Сьюзен, схватил за руку и побежал в сторону дома Гайтеров, если это можно назвать бегом, конечно. Это больше походило на скольжение сквозь воздух. Ассасин перемещался из тени в тень, на секунду задерживался на границе света, прежде чем скользнуть в очередной тёмный участок. Он без каких-либо видимых усилий тянул за собой Сьюзен, словно котёнка, и, как выяснилось, совершенно не запыхался, когда они наконец добрались до дома. Девушка наверняка сказала бы что-нибудь во время «прогулки», но была слишком сильно растеряна.

– Я возьму кочерги. – ПиттЧай отпустил руку Сьюзен и растворился в тени. Девушка хотела было что-то ему сказать, но опоздала на пару секунд.

– Он гиперактивен сегодня, – пробормотала Сьюзен.

– Правда? – задумчиво спросили у неё за спиной. Герцогиня резко развернулась. Как он мог так быстро управиться? – Я и не заметил.

– Дай мне кочергу, ПитьЧай, – проворчала она.

ПиттЧай усмехнулся:

– О, Сьюзен. Ты никогда не расслабляешься, верно?

Молодой человек кинул Сьюзен одну кочергу, а вторую оставил себе. Стоило только девушке поймать оружие, как ПиттЧай метнулся к ней, и через несколько мгновений раздался мелодичный звон от столкновения одного металла с другим. Такой обычный и дешёвый материал, как правило, не может издавать настолько чистый и красивый звук, но ведь это не просто какой-то там кусок железа, которым пытались ткнуть, парировать удар или даже ранить друг друга два человека. Этому железу посчастливилось участвовать в дуэли, и не в какой-то там обычной потасовке, а в дуэли двух невероятно талантливых существ. Даже сами боги с величайшим интересом наблюдали за этой прекрасной полуночной схваткой. И если уж она не сможет изменить устоявшиеся взгляды на использование предметов для ведения домашнего хозяйства, то больше ничто не справится.

Перемирие. Часть третья

– Почему бы нам не заключить пари? – предположил Слепой Ио.

Боги переглянулись.

– Неужели кто-то из присутствующих хочет поставить против ПитьЧая? – усмехнулся Рок.

– А кто поставит против Сьюзен? – парировала Астория.

По секрету, боги немного (немного, заметьте) опасались именно этих двух смертных.

– А мне они даже нравятся. Кажется довольно… перспективным, объединение этих двоих, – Госпожа скрестила руки на груди.

– Да, вы просто задумайтесь, насколько сильны они по отдельности, – указал Слепой Ио. – А теперь представьте, насколько пугающими они будут вместе.

Боги вздрогнули.

– Как я и сказала: перспективные, – повторила Госпожа.

– Тебе именно такие и нравятся, верно? Что ж, Госпожа, они ни за что не сойдутся, – ответил Рок. – Ведь все знают, что…

– Судьбы не избежишь, – хором произнесли боги, возможно, слегка насмешливо. Они уже неоднократно (или многократно) слышали это, слишком часто. И правда, ни одна живая душа на такое не способна. Но если найдётся хотя бы пара человек, которым это удастся, то ими окажутся Сьюзен и ПиттЧай.

– Я всё ещё думаю, что за ними будет страшно интересно немного понаблюдать, – не пожелала сдаваться Госпожа, снова скрестившая руки на груди.

Астория мечтательно улыбнулась:

– Разве что… совсем чуть-чуть. Что думаешь, Слепой Ио?

– Можно и чуть-чуть, – вздохнул тот, сдаваясь.

– Госпожа всегда получает желаемое, – раздражённо проворчал Рок.

* * *

ПиттЧай победил; отчасти потому что сильнее Сьюзен, но в большей мере из-за обычного везения. Он ухмыльнулся, глядя на прижавшуюся спиной к стене бледную и часто дышащую Сьюзен, и его глаза опасно сверкнули.

– Итак, у тебя и правда есть летающая лошадь? – спросил ПиттЧай, кончик кочерги всё ещё упирался девушке в плечо чуть ниже ключицы.

– Его зовут Бинки, и он дедушкин.

– Бинки? – молодой человек слегка удивился.

– И что в этом такого?

ПиттЧай провёл кончиком кочерги вверх по её горлу, заставив приподнять подбородок. В ответ ассасин получил неповторимый взгляд, который девушка бросила на него, опустив глаза.

– Ничего, – он внимательно посмотрел вниз, а затем влево. – Я просто ожидал чего-то более… впечатляющего. Он не будет против, если мы немного покатаемся?

– Бинки или дедушка? – спросила Сьюзен

– Любой. Оба. Тот, который не будет.

– Опусти кочергу, и я его позову.

– Бинки или Смерть, – ухмыльнулся ПиттЧай.

Сьюзен закатила глаза:

– Бинки.

ПиттЧай кивнул и опустил кочергу. Он развернулся и вдруг исчез из виду, в то время как её кочерга проткнула воздух там, где он стоял пару секунд назад.

– Ты научился предсказывать мои действия, ПитьЧай, – произнесла Сьюзен, не сдержав слабую улыбку, а затем громко переливисто свистнула. С неба галопом спустился белоснежный конь и негромко заржал, после чего ткнул девушку носом. – Это определённо считается нарушением моей попытки жить нормальной жизнью… – проворчала она, гладя морду жеребца.

– Давай сегодня ночью забудем об этом, – предложил ассасин, затем помог Сьюзен взобраться на коня, а сам сел позади неё. Он приобнял девушку, чтобы схватить поводья, и прошептал ей в волосы (они по-прежнему тянулись к нему, будто наэлектризованные и щекотали): – Давай просто побудем Сьюзен и ПитТчаем и поделаем, что вздумается.

И в тот момент Бинки тихо заржал и галопом устремился в небо. Было холодно, ветер хлестал наездников по лицу. ПиттЧай частенько мечтал о полёте (в буквальном смысле), но ни разу и представить себе не мог, что это окажется таким… безупречным, таким простым и захватывающим дух. Молодой человек посмотрел на землю внизу, чувствуя себя непобедимым.

– Разве это не… весело? – прошептал он.

Сьюзен понравилось выражение лица ПиттЧая, когда тот смотрел на Плоский мир.

– Выше, Бинки, – мягко произнесла она, а затем спросила уже громче: – Куда летим?

– Может, в «Заупокой»? – предположил он.

Внучка Смерти застонала:

– Я уже начала надеяться, что ты забыл.

– Я ничего так просто не забываю.

– Нет, забываешь, – возразила она. – У тебя внимание как у пятилетнего ребёнка, объевшегося сладкого. Ты просто имеешь привычку вспоминать о вещах позднее.

ПиттЧай задумчиво наклонил голову:

– Хммм… нужно приложить усилия и исправить это.

Он с мечтательным видом положил подбородок на плечо Сьюзен и уставился на звезды, мерцающие на чёрном небосводе. Наполняющие город внизу магия и смог не позволяли разглядеть созвездия, а здесь они настолько большие и яркие. Всплыли приятные воспоминания о том, как он лежал на траве неподалёку от Анк-Морпорка, наблюдая за звёздами и перечисляя все способы убийства человека голыми руками.

Бинки начал снижаться, направляясь к шумным ночным улицам города. Стоило только коню коснуться мостовой, как Сьюзен соскользнула с его спины и погладила по морде. Она не видела и не слышала, как спешился ПиттЧай, заметила его уже у бара – ассасин держал дверь открытой и ухмылялся. Герцогиня закатила глаза, но вошла в помещение. «Заупокой» был заполнен завсегдатаями: неудачниками, изгоями, не-совсем-людьми и абсолютно-точно-безусловно-даже-в-близкой-степени-не-людьми.

– Всё ещё не понимаю, почему ты сюда захотел, – проворчала Сьюзен, заказав выпивку. – Не похоже, что ты собираешься ко мне присоединиться.

– Верно, но в прошлый раз ты так глупо себя вела. За тобой было весело наблюдать.

– Поторопитесь с выпивкой, пожалуйста! – крикнула она, перегнувшись через стойку.

Бармен бросил взгляд в её сторону:

– Я тороплюсь, мисс. Вот только, пожалуйста, не используйте Голос, хорошо?

– Не буду. Если получу заказ, – выдвинула Сьюзен встречное требование, после чего вздохнула: – Ладно, просто налейте мне воды, пока я жду.

Бармен пожал плечами и передал ей стакан воды со льдом.

Сьюзен немедленно вылила воду ПиттЧаю на голову, так что идеальные светлые кудряшки полностью намокли. Он усмехнулся – произошедшее его совершенно не задело.

– ПиттЧай, – сказала она твёрдо, – я не собираюсь выставлять себя в плохом свете в одиночку. Если я напиваюсь, то и ты тоже.

Молодой человек поднял мокрую бровь:

– Ты только что сказала, что…

– Две порции! – крикнула Сьюзен бармену, игнорируя пытающегося возразить ассасина.

Пару минут спустя бокалы были поданы, ПиттЧай взял свой и начал изучать содержимое с видом, не то любопытным, не то подозрительным. Герцогиня же (потягивая напиток) наблюдала за спутником и слегка повеселела, когда он сделал первый неуверенный глоток. И скривился.

– На вкус не очень, – выдал ПиттЧай.

– Привыкнешь, – ответила Сьюзен.

Вдруг начался какой-то скрежет, и девушка закрыла уши руками. ПиттЧай оглянулся и увидел уличного скрипача, яростно настраивающего свой инструмент. Некоторое время спустя звуки перестали походить на вой кота, попавшего в мясорубку; напротив, мотив оказался весьма заразительным. Сьюзен, к удивлению начинающего ассасина, начала тихонько подпевать.

– Я знаю эту песню, – ответила она на его вопросительный взгляд.

– Ты же была дочерью герцога. А это народный мотив. Откуда ты его узнала?

Сьюзен поморщилась, посмотрела по сторонам, наклонилась вперёд и очень, очень тихо прошептала:

– В детстве я иногда танцевала степ и…

– Я думал, ты ненавидишь танцы, – громко сказал ПиттЧай, из-за чего Сьюзен вздрогнула.

– ТСС! – зашипела она и тут же покраснела, поскольку Бармен бросил на неё недовольный взгляд. – Эм, тсс! И да, я действительно ненавижу танцевать в паре, и одно время думала, что и все остальные виды не выношу. Но однажды в Сто-Гелите объявились Нак-Мак-Фиглы, и я попыталась их затоптать. Кто-то сказал, что из меня может выйти неплохой степ-танцор, вот я и попробовала…

– И у тебя ничего не вышло?

– У меня не так уж и плохо получалось, – ответила она, защищаясь. – Именно под эту песню я больше всего любила танцевать.

– И почему ты прекратила?

– Я не танцевала с тех пор, как умерли мои родители, – ответила Сьюзен, делая очередной глоток.

– Это не ответ на мой вопрос, – заметил ПиттЧай.

– Потому что умерли мои родители, – повторила она.

Начинающий ассасин недоумённо моргнул:

– Я не… понимаю.

Сьюзен закатила глаза.

– Это напоминает мне о них, о том, что мы больше никогда не увидимся. Да и, в любом случае, выгляжу я во время танца совершенно по-идиотски. – В глазах ПиттЧая загорелся опасный огонёк. Молодой человек открыл было рот, чтобы заговорить, но она не позволила: – НЕТ. Нет, нет, я НЕ буду этого делать.

– Это была просто шальная мысль, – пожал плечами ПиттЧай.

Примерно полчаса спустя весь бар хлопал, в то время как подвыпившая Сьюзен стояла на столе, уперев руки в бока, а её ноги двигались с той же скоростью, с которой ПиттЧай обычно орудует ножом. А зрители активно её подбадривали.

Сам ПиттЧай ликующе хлопал, но и он, казалось, не мог устоять на месте. Выяснилось, что выпивший ассасин, или, по крайней мере, этот ассасин, ещё сильнее похож на переевшего сладостей ребёнка, чем раньше. Он непрестанно носился по помещению. Сьюзен спрыгнула со стола, и толпа расступилась, давая девушке пространство для танца – её ноги не переставали выделывать молниеносные па. Её волосы тоже танцевали – свивались в колечки и развивались.

ПиттЧай, покусывая губу, внимательно наблюдал за движением ног девушки. Ему в самом деле необходимо было выплеснуть всю излишнюю энергию, поэтому он попытался танцевать. Сьюзен это заметила и показала пару движений. Ассасин споткнулся о свою ногу, рассмеялся над собственной неуклюжестью и предпринял ещё одну попытку. Пара посетителей к нему присоединилась, и вскоре уже половина бара танцевала степ.

– А у тебя неплохо получается! – воскликнул ПиттЧай, чья улыбка была до нелепого широкой даже по его собственным стандартам.

– Я ж тебе говорила! Говорила! – повторила она, закружилась и, как ни странно, ухмыльнулась. Их глаза снова встретились, и Сьюзен покачала головой: – Ты все делаешь неправильно.

– Знаю, – он нахмурился и со злостью посмотрел на свои ноги.

– Нет, нужно так, – внучка Смерти встала на колени и попыталась рукой сдвинуть ногу ассасина. Если бы ПиттЧай не выпил первый раз в жизни, он бы не потерял равновесие и не рухнул на пол. – О, извини! – обеспокоено воскликнула Сьюзен. Молодой человек рывком сел, на лице поначалу возникло слегка озадаченное выражение, но затем он усмехнулся.

– Забавные ощущения! – громко сказал он. – Очень забавные ощущения, а ты очень красивая.

Сьюзен наклонила голову.

– Нет никакой связи, – заметила она.

– Да. Но это правда.

– Что ж, спасибо, – сказала девушка, предлагая ПиттЧаю руку и помогая подняться. – У тебя очаровательные мальчишеские кудряшки.

– Это хорошо или плохо?

– Ну, – сказала она, притрагиваясь к одному из его завитков, чтобы проверить, мокрый ли он, – в сухом состоянии они очень милые.

– Милые? – спросил ассасин, удивлённо наклонив голову.

Сьюзен слегка растерялась. Какая-то часть её считала, что следует смутиться из-за того, что эти слова таки сорвались с языка, но эта часть была изрядно приглушена несколькими бокалами алкоголя. Поэтому девушка откинула сомнения прочь и даже не заметила, что ПиттЧай так и не отпустил её руку.

– Да, милые, – сказала она в итоге.

– А это хорошо? Люди нечасто давали мне характеристику, отличную от понятия «внушающий невероятный ужас».

– Ну, у тебя это неплохо получается. И мне нравятся твои кудряшки, – ответила Сьюзен.

ПиттЧай просиял, и толкнул плечом стоящего рядом человека.

– У меня милые кудряшки. Когда они сухие, – выдал он, широко ухмыляясь.

Человек, к которому обратился ПиттЧай, медленно попятился, но ассасин уже не обращал на него никакого внимания. Повернувшись к Сьюзен, подался вперёд и поцеловал её в щёку. Глаза девушки расширились от удивления, и он прошептал ей на ухо:

– Твои волосы тоже очень милые, Сьюзен, – ПиттЧай отстранился, всё ещё ухмыляясь.

Волосы внучки Смерти сворачивались в колечки возле её красных щёк, смущённые.

– И чем же?

– Смотри, – серьёзно произнёс молодой человек, будто разговор шёл о чём-то очень важном. Он протянул руку к лицу девушки, и её волосы подались навстречу. – Видишь? А ещё они такие кудрявые и белые с чёрной прядью, и сияющие. А при свете луны они кажутся синими. И пахнут, кстати, приятно.

– Это-то ты как умудрился узнать? – удивилась Сьюзен.

– Ты же сидела на лошади прямо передо мной, – решительно объяснил он и начал подпрыгивать то на одной, то на другой ноге. Этот ассасин просто не мог стоять спокойно. Она рассмеялась.

ПиттЧай не так-то часто слышал, как смеётся Сьюзен, но если она делала это, то смех всегда был сухим и ироничным. А сейчас он был чистым, весёлым и счастливым. Слегка покрасневшее лицо девушки будто светилось, а волосы слегка шевелились. Она была такой очаровательной. Нет, такой милой. И он почувствовал, как его переполняет счастье. Частично это было из-за выпивки, но в большей мере это было из-за очарования его Сьюзен.

– Знаешь, что? – сказала всё ещё улыбающаяся Сьюзен. – А ты, оказывается, не такой уж и плохой.

* * *

Шестью часами ранее изнывающий от скуки ПиттЧай прогуливался по улицам Анк-Морпорка. Вдруг до него донеслись головокружительные звуки музыки – где-то танцевали. Желая утолить любопытство – да и заняться, к тому же, было нечем – он решил посмотреть на происходящее.

ПиттЧая не так-то просто разозлить. Однако когда это происходило, возникало ощущение, будто чья-то ледяная рука сжимает сердце (тогда, конечно, можно было бы предположить, что у него оно есть, а это вопрос весьма спорный). Из-за этой холодной ярости он становился жестоким и импульсивным. У него никогда не было так называемых «приступов ярости» – молодого человека будто наполняли тонны льда, и нередко после этого кто-то страдал. Пусть ПиттЧай и был импульсивным, когда злился, но менее опасным из-за этого он не становился – отличие было лишь в серьёзности, сменявшей беззаботную весёлость.

Этого начинающего ассасина немногое могло вывести из себя. Он раздражался, когда люди неправильно произносили его фамилию, а если кто-то заходил слишком далеко, то терпение ПиттЧая могло и лопнуть. Молодому человеку не нравилось, когда его игнорировали, не узнавали или забывали (естественно, если он сам этого не хотел). Только эти вещи могли заставить его испытать нечто похожее на гнев, и никаких других причин он не знал.

ПиттЧай затаился в тени бального зала. Пока гости с восхищением наблюдали за танцующими, наслаждались шикарными блюдами или разглядывали гобелены, его взгляд не отрывался от двух одетых в чёрное людей. Людей пытавшихся танцевать в дальнем углу зала и старавшихся не смотреть друг на друга. Глаза ассасина, чёрный и обычный, уже приноровились находить Сьюзен, где бы та ни была. С такого расстояния ПиттЧай не мог разглядеть выражение её лица или понять, что она чувствует, но из-за того, что Сьюзен танцевала с каким-то мужчиной, он испытывал две противоположные эмоции.

Первую было не так-то просто описать словами. ПиттЧай никогда ещё подобного не ощущал, но это чувство странно смешивалось с тем, которое он, напротив, определил без труда. Это было что-то, похожее на тоску. Он хотел быть там, танцевать со Сьюзен. Хотел, чтобы она ему наступала на ноги, смотрела ему в глаза и поднимала бровь на его замечания. Хотел обнять её за талию и кружить до тех пор, пока она не начнёт умолять его остановиться. Но ничего этого он сделать не мог.

И здесь начиналась вторая эмоция – чистая, контролируемая и холодная ярость. ПиттЧаю захотелось мгновенно попасть в другой конец помещения и выпотрошить этого типа на глазах у всех. Он бы медленно его разрезал, а затем наблюдал, как тот истекает кровью. Снял бы с него скальп и предложил танцевать дальше, если получится.

«Нет, рано, – мрачно подумал ПиттЧай, – нужно подождать».

Ассасин начал неспешно двигаться по залу, шаг за шагом приближаясь к цели. Использовал каждую тень и дышал медленно, стараясь успокоиться. Да, он злится, но ему нужна холодная голова. И она у него такой будет. И в тот момент, когда ПиттЧай приблизился, Сьюзен и её странный партнёр по танцам прекратили своё занятие и направились к чаше с пуншем. И тут внучка Смерти рассмеялась над его шуткой.

Он сам хотел пить пунш со Сьюзен. Сам хотел её смешить.

– Извините, сэр. Могу я перекинуться с Вами парой слов? – ПиттЧай приглушил голос так, чтобы Сьюзен ничего не услышала. – Видимо, произошло небольшое недоразумение.

И нырнул в толпу так быстро, насколько это было возможно. Приходилось постоянно напоминать себе, что нужно оставаться видимым для мужчины. Мужчины, одетого как ассасин, но явно им не являющегося.

Он сам хотел носить одежды ассасина, закончившего обучение, сдавшего все экзамены, больше не обучающегося ассасина.

Он сам хотел танцевать со Сьюзен.

Найти пустующую комнату оказалось не так-то сложно. Наконец запыхавшийся мужчина в костюме ассасина показался из-за угла.

– Во имя Диска, кто вы? – спросил он, упираясь руками в колени и пытаясь отдышаться.

ПиттЧай попытался мило улыбнуться.

– Я очень дорожу своими вещами. Обычно это не доставляет хлопот, поскольку я нечасто считаю что-то своим, – сказал он и, сделав небольшую паузу, продолжил, – кстати, меня зовут ПитТчай, а вас?

Мужчина слегка растерялся и более чем слегка встревожился. ПиттЧай оказывал именно такое действие на людей.Было сложно определить, чего именно он хочет – выпить с вами чаю или же вас прирезать. Те, кто достаточно хорошо его знал, прекрасно понимали, что безопаснее предположить последнее и вести себя соответствующе. Остальные же предполагали первое и именно поэтому многие незнакомые с ПиттЧаем люди погибали гораздо быстрее тех, кто его знал. Такое происходило ещё и потому, что последние были достаточно интересными, и это продлевало им жизнь. На самом деле, удалось это только одному человеку – Сьюзен.

– Фуллер, – нерешительно произнёс Эдвин.

– Что ж, мистер Фуллер, думаю, вам стоит кое-что узнать, – сказал ПиттЧай, медленно приближаясь к своей жертве.

– Что? – Эдвин попятился от приближающегося к нему человека. Пусть тот и выглядел вполне дружелюбно (если не обращать внимания на разноцветные глаза), но всё же инстинкты Лорда вовсю кричали «беги, спасайся!». Эдвин не послушался внутреннего голоса – не по-джентельменски убегать ни с того ни с сего. Когда его спина наткнулась на стену, он почувствовал себя в ловушке. Лицо ассасина приблизилось к лицу Лорда.

– Сьюзен моя, – жутко улыбаясь, объяснил ПиттЧай, и тут же, будто притянутый магнитом, к нему в руку скользнул нож и одним быстрым движением воткнулся Эдвину в живот. На лице Лорда появилось шокированное выражение, невыносимая боль постепенно наполняла каждую клеточку его тела. – Вам стоит держаться подальше от моих вещей, –бедняга уже не видел, куда исчезло широкое лезвие, когда ассасин, сжал его горло стальной хваткой.

Гильдия Ассасинов не раз объясняла ПиттЧаю, что ему не стоит убивать тех, за кого не заплатили (причём, плата должна быть чрезвычайно высокой, иначе его можно будет принять за обычного головореза). Как правило, после подобного неподобающего поведения ученика исключали. Однако ПиттЧай был исключительно хорош – только идиот этого не заметил бы – и только из-за этого ему и позволяли остаться. Дело не в том, что учителя так уж хотели выпустить отличного ассасина (что, в любом случае, не помешает), они просто были уверены: если ПиттЧая по их приказу исключат, то пару дней спустя их тела, потерявшие пару жизненно важных органов, выловят из Анка.

Поэтому они просто держали его в поле зрения и старательно объясняли, что он – ассасин-ученик. И должен быть выше таких грязных дел. Нужно действовать чисто, изящно и главное точечно. Убивать больше необходимого – непрофессионально.

ПиттЧай же кивал, улыбался, благодарил за замечания и откровенно игнорировал всё сказанное. Он поступал как вздумается и убивал когда вздумается. Но никогда в своей жизни ПиттЧай не получал такого удовольствия от убийства, как сейчас. Он наслаждался приятными ощущениями, наблюдая, как жизнь медленно покидает Лорда. Было так приятно смотреть и чувствовать, как тот умирает у него на руках. И от этого постепенно утихала кипящая в нём смесь одиночества и злости.

Этот «мистер Фуллер» больше никогда не станет танцевать с его Сьюзен.

Перемирие. Часть четвертая

– Плохой! ПЛОХОЙ! ОЧЕНЬ плохой! – кричит она на ухмыляющегося ПиттЧая, полностью опровергая свои недавно сказанные слова. Сьюзен совершила ужасную ошибку, доверив ученику ассасина поводья Бинки, и это привело к тому, что наездники выписывали немыслимые пируэты в ночном небе. Девушка изо всех сил цеплялась за ПиттЧая, когда они без видимых причин то резко ныряли вниз, то взмывали вверх.

Это одно воспоминание. В голове мелькнул ещё степ, но ей, скорее всего, приснилось.

Она кружится и кружится, отчего в итоге начинает болеть голова.

– Слишком быстро, ПитьЧай! – кричит она, когда тот дергает её на себя.

– В этом-то вся и суть, Сьюзен, – зловеще отвечает он. Да, именно зловеще.

Ещё одно воспоминание, очень смутное и расплывчатое. Хоть убей, она не могла с точностью сказать, какое из них за каким следовало.

Итак, сквозь головную боль пробивались некоторые воспоминания, но ни одно из них не объясняло, почему она сидит в своей спальне со связанными руками, ступнями, ногами, да и всем остальным. Естественно, ответ мог быть только один.

«ПитьЧай! – хотела закричать Сьюзен, но ей помешал кляп. – Это… Это… Это… ГРХ!»

Припоминая всё, в чём они практиковались вчера, Сьюзен начала избавляться от пут. Экспертом она не была, но ПиттЧай завязал очень простые узлы, в чём прослеживалось недвусмысленное намерение дать ей возможность освободиться. Сьюзен встала, размяла затёкшие конечности, переоделась и отправилась проверить детей. Те крепко и спокойно спали. Даже не слышно было, как они дышат. Девушка прищурилась и раздвинула шторы.

Рассвет уже наступил, но не так давно. Сьюзен слегка удивилась, поскольку она явно проспала не одну пару часов, и по её ощущениям уже должен был наступить полдень.

«Постойте-ка, – подумала она. – Постойте-ка, время не движется».

– Это так… весело, – криво усмехается ПиттЧай. – Жаль, мы не можем остановить рассвет.

– Думаю, можем, – отвечает она и щёлкает пальцами.

Сьюзен застонала и хлопнула себя по лбу, раздосадованная собственной глупостью. Этот непонятно где, да ещё и время застыло. Просто великолепно.

«Никогда больше не буду пить», – мысленно прорычала она, с невероятной скоростью бросаясь к лестнице. ПиттЧай нашёлся на кухне. Потягивающий горячий шоколад.

– Привет, Сьюзен, – сказал он радостно. Разъярённая девушка, едва сдерживаясь, наклонила голову, нарочито медленно приблизилась к нему и подняла палец.

– ТЫ СВЯЗАЛ МЕНЯ… – она замолчала и сделала глубокий вдох. – Ты… – ещё один вдох. – Что произошло?

– Ты ничего не помнишь? – ПиттЧай едва заметно надулся.

– Частично.

– Позор. – Он сделал ещё один глоток.

Сьюзен прищурилась, что-то подозревая.

– Как долго я спала? – спросила она.

– Нет времени. Оно не движется.

– Ты знаешь, что я имею в виду, ПитьЧай, – закатила глаза девушка.

– О, я не знаю, – беззаботно ответил он. – Долго. Слишком долго, – а затем усмехнулся. – Я рад, что ты наконец проснулась.

Сьюзен вздохнула.

– Знаешь, не обязательно было меня связывать, – сказала она, прислонясь спиной к стоящей неподалёку стойке.

– Не притворяйся, что тебе не понравилось.

– Однозначно нет!

– Сьюзен, не отрицай, что ты точно так же, как и я, любишь трудности.

– Я точно не!..

– Спасибо.

– Что? – недоумённо моргнула Сьюзен. Его манера внезапно перескакивать с темы на тему невероятно сильно сбивала с толку.

– Спасибо, что провела со мной День Всех Пустых, – пояснил ПиттЧай. – Я ещё никогда так не веселился в этот праздник. И ты была такой милой, когда танцевала степ.

В ту же секунду все тёплые чувства, начавшие возникать в ней после его слов, умерли ужасной смертью.

– ЧТО. ТЫ. СКАЗАЛ?

– О, и приятно было узнать, что мои кудряшки тоже милые.

Сьюзен едва не взвыла, но внезапно обострившаяся головная боль её остановила, и девушка снова прислонилась к стойке. У неё не осталось больше сил.

– Ты этим наслаждаешься, не так ли? – простонала Сьюзен, закрыв лицо рукой.

– О да, – ответил он, опасно сверкнув глазами. – Мне очень… весело.

Она сверлила его взглядом несколько секунд, после чего снова застонала.

– А мне нет. – Сьюзен раздражённо взглянула на ПиттЧая. – Как так получилось, что ты в порядке? Ты же выпил не меньше, чем я!

– Наверное, у меня просто не бывает похмелья, – беззаботно ответил он, ставя свою теперь уже пустую чашку на стойку.

Если бы Билиус ещё не возненавидел ПиттЧая после всего, что ему рассказала Виолетта, то это бы его окончательно добило. Бедный О Боже.

– Как ты сумел вскипятить горячий шоколад? – удивилась Сьюзен. – Время же не идёт.

ПиттЧай нахмурился.

– Я об этом не задумывался, – усмехнулся он. – Возможно, просто по привычке.

Сьюзен подняла брови и кивнула, соглашаясь.

– Вера и правда играет большую роль в повседневной жизни, – она сухо рассмеялась, – и, похоже, один ненормальный ассасин вторгся в мою. Ну кто бы мог подумать?

– Я бы с огромной радостью стал частью твоей повседневной жизни, Сьюзен, – сказал ПиттЧай, наклонив голову и тем самым подчёркивая важность своих слов.

– Не уверена, что у меня есть право голоса в этом вопросе. Но, – она на мгновение запнулась, – но если бы и было, то не думаю, что запросто смогла бы тебя вышвырнуть, – самодовольная ухмылка, которой ассасин вознаградил девушку, была слишком многозначительной, поэтому она после небольшой паузы добавила: – я бы просто проткнула тебя кочергой.

ПиттЧай же лишь улыбнулся на это замечание, и в его взгляде мелькнуло что-то опасное:

– Не двигайся.

– Что?..

Она не пошевелилась. Да и он вроде тоже. Нет, у Сьюзен создалось впечатление, что стена скакнула и врезалась ей в спину, а она сама оказалась нос к носу с ПиттЧаем, который, казалось, материализовался прямо из воздуха.

– Привет, Сьюзен.

И, пока не передумал, он подался вперёд и поцеловал её.

ПиттЧай в буквальном смысле почувствовал шок на лице девушки, и прошла добрая четверть минуты, прежде чем Сьюзен расслабилась и ответила на поцелуй. Молодой человек подивился тому, насколько изумительными и ошеломляющими оказались ощущения.

ПиттЧай слегка отстранился и посмотрел на Сьюзен, чтобы понять, что та чувствует: потрясение, ярость, смущение и… неужели наслаждение?

– Привет, – выдохнула она, затем сжала в кулаке волосы у него на затылке (весьма болезненно, но он посчитал, что заслужил это) и, дрожа, притянула к себе. Они целовались ещё несколько секунд, после чего Сьюзен прижалась своим лбом к его и коснулась пальцами своих губ. – Пока, – выдала она, неспособная встретить пронизывающий взгляд его разноцветных глаз. И убежала.

ПиттЧай усмехнулся, дал девушке десять секунд форы, затем бросился за ней.

«Он не понял, не так ли?» – подумала Сьюзен, почувствовав у себя за спиной характерные бесшумные шаги, и ускорилась. Она убегала от него. Хотела скрыться. Всё, что ей нужно, это горячая ванна, немного времени, чтобы во всём разобраться, тонны горячей воды, несколько кусочков шоколада, куча пены, хорошая книга, и она уже упоминала ванну?

Сьюзен была очень смущена и растеряна.

«Я только что целовалась с ассасином-учеником, – думала она, захлопывая за собой дверь спальни. – Хуже того. Я целовалась с ассасином-учеником, который пытался меня утопить, на моих глазах отравил человека, пытался меня споить и, кроме того, смертельно оскорбил, назвав милой, – маленькая, едва заметная часть её прошептала (с мечтательной улыбкой) «назвал меня милой…», но была мгновенно блокирована оставшейся частью Сьюзен. – И в довершение всего, я никогда в жизни не чувствовала себя настолько замечательно. Это ужасно!»

– Мы же только начали, Сьюзен. И не можем остановиться сейчас, – раздался голос за её спиной. Девушка ахнула и резко развернулась.

– Ты напугал меня.

– Правда? – усмехнулся ПиттЧай.

Ответом ему послужил лишь весьма недовольный взгляд.

– Ты воспользовался окном, верно? – холодно спросила Сьюзен.

– Зачем спрашивать, если и так знаешь?

– Наверное, ты прав.

ПиттЧай задумчиво наклонил голову:

– Я думал, ты убежала, чтобы проверить, смогу я тебя догнать или нет. Или я ошибся? Не понимаю.

– Я и сама толком не разобралась, – Сьюзен пожала плечами. – Просто… мой разум немного помутился. Когда мы поцеловались. Не когда я убежала. Нет, когда я убежала, эм, когда мы… Не могу сказать, в который момент это произошло, что, возможно, и является проблемой.

– Сьюзен, небольшое сумасшествие ещё никому не навредило, – с невинным видом ответил ПиттЧай и на шаг приблизился к девушке. – Смотри, я вот немного неадекватен, и, думаю, это мне идёт.

«Немного? – скептически подумала Сьюзен. – В это верится с трудом».

Однако вслух она это не произнесла.

– Тебе может и идёт. Но я не шибко-то уверена, что ты подходишь мне. Ну или я подхожу тебе, если уж на то пошло.

– Ты мне подходишь, – ответил ПиттЧай без тени сомнений. – Я знаю. И если ты подходишь мне, то и я наверняка подхожу тебе.

– Всё не так-то просто, – вздохнула Сьюзен.

– Почему?

– Потому что… – она прикусила губу. – Ну, понимаешь… – она замолчала. ПиттЧай терпеливо на неё смотрел, ожидая пояснений. – Дело в том… – она недовольно вздохнула. – Ты такой…

– Ты и сама не понимаешь, что говоришь, верно? – спросил ассасин-ученик, растягивая губы в дьявольской усмешке. Сьюзен явно не горела желанием в ту же секунду признавать его правоту. Он, наклонив голову, слегка подался вперёд. – Ты даже представления не имеешь, что хочешь сказать.

– Нет, имею, – непокорно ответила девушка.

– Тогда говори.

– Я… Ладно. Ты прав, – проворчала Сьюзен, с ненавистью буравя взглядом пол.

– О, Сьюзен, не стоит… злиться, – мягко прошептал ПиттЧай. – На это нет никаких причин. – Она могла поклясться, что он наслаждается ситуацией. – И мы так хорошо… повеселились вчера. Уверен, мы неплохо поладили, – в его голосе явно послышались характерные «я всегда прав» нотки, а от всей его фигуры повеяло непоколебимой уверенностью. Волосы девушки это оценили и потянулись к нему.

«Прекратите, глупые волосы!» – мысленно прорычала Сьюзен.

– Да и пару минут назад мы тоже хорошо ладили. И позволь поделиться секретом, – прошептал ПиттЧай с заговорщическим видом, наклоняясь ещё ближе. – Я всегда считал, что романтика – это глупо. И сейчас так думаю, – он уменьшил расстояние между ними ещё на пару сантиметров, – но романтические отношения с тобой совершенно не кажутся глупыми. На самом деле, я хочу, чтобы они были. А я не так-то часто чего-то хочу, Сьюзен.

– Невозможно всегда получать желаемое, – холодно ответила Сьюзен, не обращая внимания на близость, и встретилась с ним взглядом.

ПиттЧай нахмурился, на мгновение опустил глаза, но не отодвинулся.

– Люди постоянно повторяют это. Тем не менее, я подозреваю, что это правило применимо ко мне так же, как и некоторые законы физики.

– То есть, никак, – уточнила Сьюзен.

– Именно, – усмехнулся он.

ПиттЧай поцеловал её нежно, слишком нежно для кого-то столь бессердечного. Её волосы потянулись и, подобно осьминогу, обхватили его лицо, а Сьюзен обняла его за шею. Как бы парадоксально это ни звучало, она ещё ни разу не чувствовала себя настолько защищённой или настолько цельной.

К тому же, он знал, кем именно она была. Он знал, что она и Смерть, и человек, и просто Сьюзен, и всё ещё хотел быть с ней. И он так крепко прижимал её к себе, такой умный, и сильный, и интересный, и непредсказуемый, и он всегда рядом, когда нужен.

– Ты действительно мне подходишь, – прошептала Сьюзен.

– Я же говорил, – ответил ПиттЧай и в порыве чувств снова её поцеловал.

Перемирие. Часть пятая

— Привет, Сьюзен, — раздался весёлый голос.

— Чёртов сталкер, — не сбавляя шага, буркнула Сьюзен и продолжила идти по улице Анк-Морпорка. И тут кто-то дёрнул её за волосы, останавливая, и через мгновение ПиттЧай оказался прямо перед ней и поцеловал. Сьюзен едва сдержала довольный вздох (ведь успела-таки соскучиться по этому ассасину), не желая давать ему лишний повод для самодовольства, и вместо этого подняла бровь. — А, так ты из тех сталкеров, которые в итоге умудряются очаровать своих жертв. Хочешь сказать, тебе я должна быть рада?

ПиттЧай усмехнулся.

— Как поживаешь, Сьюзен? Извини, что давно не появлялся.

Сьюзен закатила глаза.

— Ну конечно, мы же целую неделю не виделись. — Если честно, для неё теперь и полдня без него казались вечностью. Сьюзен и правда начала привязываться к ПиттЧаю, и это её очень (очень) раздражало. — Как мир-то не рухнул? — Ей, если честно, так показалось, но не признаваться же в этом вслух.

— Кто мы с тобой, кстати? — спросил он, касаясь её щеки и наклоняя голову.

— Мы Сьюзен и ПиттЧай, смертельные вра-зья, — объяснила Сьюзен, позволяя едва заметной улыбке появиться на губах. — И мы, безусловно, неплохо ладим.

— Хорошо. Я тоже так думал, но вот твои мысли весьма… — ПиттЧай замолчал, а когда искомое слово пришло на ум, ухмыльнулся, — непредсказуемы.

— Даже сейчас? Что ж, по крайней мере, со мной не скучно.

— Скучно? С тобой? — он помотал головой. — Никогда.

— Если только я не читаю, — заметила Сьюзен.

— На это можно сделать скидку.

ПиттЧай наклонился и снова её поцеловал. Ему никогда прежде не доводилось испытывать подобные чувства. Настолько новые и яркие, что он никак не мог остановиться.

— ПитьЧай, — удалось отстраниться Сьюзен через несколько секунд, — мы же посреди улицы.

— И? — недоуменно наклонил голову находящийся в счастливом неведении ассасин.

— Ой, пошли уж! — рассмеялась Сьюзен и потянула его за собой. Она просто не смогла сдержаться — ПиттЧай иногда был таким глупым.

— Куда мы идём? — поинтересовался он, подстраиваясь под её темп.

— Забрать обувь для Твайлы и Гевейна.

— У кого?

— Ты определённо чрезмерно любопытен сегодня, — заметила Сьюзен. — Где пропадал-то?

— Я был ужасно занят, — ответил ПиттЧай и пояснил: — В преддверии выпускных экзаменов у меня появилось так много… сложных контрактов, которые необходимо выполнить. Это чудесно!

Сьюзен вдохнула.

— Знаешь, большинство боится своих выпускных экзаменов.

— Я не «большинство».

— Вот уж точно, — пробормотала Сьюзен.

— Что ты сказала? — полюбопытствовал ПиттЧай.

— Неважно.

— Сьюзен, у тебя есть выходной на Страждество? — перескочил на другую тему ПиттЧай. — Оно уже скоро наступит, и я подумал, что мы могли бы его провести вместе, как тот День Всех Пустых.

— Нет, — ответила она. — Я буду присматривать за Твайлой и Гевейном.

— О… — слегка нахмурившись, он опустил взгляд, но моментально оживился. — Что ж, может, тогда кто-нибудь захочет кого-нибудь устранить. Было бы замечательно. Не так хорошо, как провести день с тобой, но какой-никакой вызов.

— Погоди, — Сьюзен резко остановилась и схватила ПиттЧая за руку, останавливая и его тоже. — Ты только что сказал, что я лучше твоих контрактов?

В это просто невозможно было поверить.

— В твои лучшие дни, — одарил её своей фирменной усмешкой ПиттЧай.

— Разве у меня бывают плохие дни? — подняла бровь Сьюзен.

— Не без этого.

— Возможно, — она кивнула, соглашаясь. Какое-то время они шли в тишине, и тут Сьюзен выпалила то, что собиралась держать при себе: — Спасибо, что пришёл, ПитьЧай. И… и ты же знаешь, ты всегда можешь зайти ко мне через окно или через другой вход, верно? — Она правда не хотела снова проходить через ещё одну неделю одиночества. — Или встретить меня в парке, когда я гуляю с детьми. Или постучать в дверь. Я впущу тебя, ты же знаешь. Правда впущу, — Сьюзен кивнула для убедительности.

Все ещё присутствовавшая на губах ПиттЧая улыбка слегка померкла, и он снова поцеловал Сьюзен.

— Не волнуйся, Сьюзен, — мягко прошептал он и провёл костяшками пальцев по её подбородку (Сьюзен возненавидела приятные ощущения, вызванные этим действием), — я скоро вернусь, — убедил её ученик ассасина и исчез, словно бы растворившись в тени.

— Жулик, — проворчала она и снова двинулась в путь.

ПиттЧай любил так делать — подколоть и убежать. Бесило это невероятно, но при этом даже «подколки» казались ей такими чудесными, что она была готова мириться и с ними, и со всем остальным. Более того, он умел слушать её многословные тирады (судя по всему, они его ужасно забавляли), да и не существовало в её жизни людей, которым можно было бы спокойно излить душу. Почему именно с ним она чувствовала себя комфортно в такие моменты, Сьюзен не знала. В этом правда не было никакого смысла, но она ничего не могла поделать. ПиттЧай был таким чертовски замечательным.

— Лучше мне не превращаться в одну из многих безнадёжно романтичных девиц, — пробормотала она.

О, у Сьюзен и не получится.

И она быстрым шагом двинулась к особняку лорда Джорджа Арбитуара. Было слишком рано, чтобы искать его в магазине (рассвело совсем недавно), но обувь он хранил в другом месте, и поскольку они оба знали, кем он на самом деле был (лордом, притворяющимся сапожником), то какая разница, куда ей приходить за товаром? Сэр Джордж и правда был очень милым стариком, пусть и не конкретно старым (ему ещё и пятидесяти не исполнилось, но он уже будто излучал вековую мудрость).

Некоторое время спустя Сьюзен добралась до нужного квартала и увидела славный дом лорда Арбитуара (если элегантно сконструированное, роскошно отделанное, превосходно украшенное произведение искусства можно принизить до определения «славный дом»), освещаемый ярким утренним светом. Она подошла к входной двери, громко постучала и стала ждать.

Время шло, а ответа так и не последовало. Сьюзен удивлённо моргнула: как правило, в это время он уже был на ногах и всегда быстро подходил к двери. Она снова постучала, но безрезультатно.

— Сэр Джордж? — позвала она, ещё раз постучав. — Лорд Арбитуар?

Ответа не было. Сьюзен взволнованно рассматривала дом, раздумывая, стоит ли выяснить, что произошло, или нет.

«Наверняка с ним все в порядке. Может, он отправился на один из ужасных балов и там задержался допоздна. Может, он увлёкся хорошей книгой до трёх часов утра и теперь спит. Может, он куда-то вышел», — успокаивала себя она.

Но речь ведь идёт о Сьюзен. Она сомневалась ровно 10.3381 секунды, после чего толкнула дверь. Заперто.

Лорд Арбитуар никогда не запирал дверь.

Если до этого Сьюзен ещё старалась сохранять спокойствие, то сейчас она основательно забеспокоилась.

Решившись, она кивнула, воззвала к своим силам и прошла сквозь элегантную дверь в фойе. Напротив входа была лестница, ведущая наверх. Слева огромный арочный проём вёл в жилые комнаты, а по правому коридору можно было попасть в библиотеку, столовую и, соответственно, на кухню. Было смертельно тихо и довольно темно. В доме было очень мало окон: особняк-то выглядел восхитительно, а вот окружающие его городские постройки — нет.

Сьюзен вздрогнула от неожиданности, когда что-то капнуло ей на плечо. Пальцы нащупали нечто мокрое и липкое. Она поднесла руку к тусклому свету из дальнего окна и обнаружила, что неизвестная жидкость красная.

— Кровь, — ахнула Сьюзен. — Но как?.. — она медленно — очень медленно — подняла голову. Вовсе не потолок полностью приковал к себе её внимание. — Ох! — воскликнула Сьюзен в ужасе, шоке от жалости и отвращения. Это была самая мерзкая, самая ужасная вещь, которую она видела в жизни.

Собака, чьи очертания были едва заметны, была прибита гвоздями к потолку, именно её кровь и капала сверху.

— Ох, — повторила Сьюзен и открыла дверь за своей спиной, чтобы впустить в дом больше света. По-хорошему, нужно было уходить, но хотелось осмотреть дом. А что если сэр Джордж ещё здесь, всё ещё жив, но нуждается в помощи? Если она уйдёт, он может погибнуть, и она никогда себя за это не простит.

Сьюзен бросилась в жилые комнаты и ахнула, наткнувшись на изувеченные тела. Она поблагодарила богов за то, что не увидела там лорда. Нет, это были горничная и дворецкий, окровавленные и изуродованные, лежащие — явно мёртвые — в неестественных позах на полу. Она начала медленно пятиться, мотая головой и пытаясь унять бешеное сердцебиение. Сьюзен задела что-то каблуком, мгновенно развернулась и облегченно вздохнула — это всего лишь журнальный столик. И тут она с ужасом обнаружила безголовое тело, распластавшееся на полу неподалёку. Отсутствующую голову — голову лорда Арбитуара — долго искать не пришлось.

— Нет, — замотала Сьюзен головой, благо та крепко держалась на шее. — Нет, нет… НЕТ! — сорвалась она на Голос .

Подумать только, она ведь едва не притащила сюда детей!

* * *

Полчаса спустя Стража вовсю обшаривала особняк, а Сьюзен лежала на своей кровати и апатично разглядывала потолок. Ей было дурно и страшно закрывать глаза. Казалось, всё произошедшее отпечаталось на внутренней стороне век, и стоило только их сомкнуть, как сразу перед глазами появлялись окровавленные изуродованные тела.

— Сьюзен, ты в порядке? — раздался любопытный голос. Сьюзен не стала поворачивать голову — она и так узнала говорящего. Он вошёл неслышно, но в этом не было ничего необычного. ПиттЧай скорее всего присел на корточки возле края кровати. Не нужно было смотреть, чтобы понять.

— Кто только мог сотворить такое? — поинтересовалась она.

— Какое, Сьюзен?

— Сумасшедший оборотень? Или какой-нибудь… ненормальный монстр? Их ведь не просто убили. Их… изуродовали.

— Изуродовали?

Сьюзен, наконец, повернулась к нему и посмотрела в глаза:

— Я ходила забирать обувь.

— И? — ПиттЧай заинтересованно наклонил голову.

— Там была собака. Прибитая гвоздями к потолку. Все обитатели дома мертвы. — ПиттЧай забавно скривился, она ещё ни разу не видела у него такого лица. Сьюзен не уловила, что именно было у него на уме, но не стала разбираться. Она всё ещё была слишком шокирована. — Это было ужасно.

— Ты вся посерела, — заметил ассасин. — Обычно ты бледная, а теперь серая.

— Нужно успокоиться, — прошептала Сьюзен, закрывая глаза. — Мне дурно.

— Ты же практически неуязвима, — еле слышно ответил ПиттЧай, касаясь рукой её щеки. — Практически.

— Не чувствую себя неуязвимой.

— Тогда я неправ. Именно чувства определяют то, кем ты являешься, — он наклонил голову. — Но ты всё ещё моя Сьюзен. Не беспокойся, с тобой всё будет в порядке.

— И каким же образом?

— Я заставлю.

Сьюзен покачала головой:

— Я не могу так просто отмахнуться от произошедшего.

— Почему нет? Такое случается каждый день. У тебя родители погибли в горах, так ведь? Они явно были очень изуродованы и искалечены. Но это прошлое помогло тебе стать той, кто ты есть сейчас.

— Но… но не так ведь, — снова покачала она головой. — Мне просто нужно время.

— Всего лишь три тела и одна собака. Что в этом такого ужасного?

Сьюзен вздохнула. Он просто не понимал такие вещи.

— ПиттЧай, дело в том… — она вдруг резко села, внезапно замолчав. — Что ты сказал?

Ассасин вопросительно наклонил голову:

— То есть?

— Ты сказал, три, — шокировано ответила Сьюзен.

ПиттЧай поднялся, будто почувствовав надвигающуюся бурю, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Казалось, он смущён, но Сьюзен смогла разглядеть, что он пытался скрыть. Беспокойство. Она тоже встала.

— Я не понимаю, Сьюзен, — сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть изумленным.

— Я никогда не говорила, сколько там было человек, — сказала Сьюзен, шагая вперёд. — Я этого никогда не говорила.

— Может, я просто удачно угадал? — весело попытался вывернуться ассасин. — Их действительно было трое? Это настолько обычное число, будто вселенная устала выдавать случайные числа и сосредоточилась на одном.

— Боги, неужели это был ты? — ахнула Сьюзен, уставившись на него. — Ты… — она покачала головой, — не может быть.

ПиттЧай нахмурился, взволнованно опустив взгляд.

— Сьюзен, я не понимаю, в чём проблема. Ты же знаешь, что я учусь на ассасина.

— Знаю?! — недоверчиво воскликнула она. — Почему тогда ты врал, если никакой проблемы нет?

— Я не врал, — возразил он. — Ты была настолько расстроена произошедшим. Я не хотел, чтобы ты ещё и из-за меня расстраивалась. Но я до сих пор не понимаю. Ты же знаешь, что…

— Ассасины аккуратны! Действуют чисто! И не оставляют после себя реки крови! — кричала Сьюзен.

— Я действовал чисто! — буркнул он, опасно сверкнув разноцветными глазами. — Я даже дверь за собой запер.

— Это не чисто ПитьЧай, — прорычала она.

— Пит-Тчай, Сьюзен, — прозвучал ледяной ответ.

— Убирайся, — прошипела Сьюзен.

— А если я не хочу уходить? -ПиттЧай слегка наклонился, бросая вызов, и его глаза вновь опасно сверкнули.

— УБИРАЙСЯ. СЕЙЧАС ЖЕ, — ответила она, указывая на дверь.

— Я не пользуюсь дверьми.

— Тогда через окно. Мне всё равно. Я просто никогда больше не хочу тебя видеть.

— Но Сьюзен, — мягко произнес ПиттЧай и забавно надул губы, — я хочу с тобой видеться.

Сьюзен попыталась ударить его, прежде чем он успел ещё хоть что-нибудь сказать. Но, как всегда проигнорировав законы физики, ПиттЧай перехватил её руку на подходе и холодно посмотрел, в то время как она смотрела на него с чувствами, превышающими ярость и ненависть. Сьюзен попыталась вывернуться, но у него была поистине железная хватка. Его пальцы больно впивались в запястье.

— Однажды ты меня ударила, Сьюзен. Я не идиот, чтобы снова позволить тебе это сделать.

— Отпусти. Меня. Немедленно, — отчеканила она.

ПиттЧай и бровью не повёл, вместо этого резко завёл её руку ей за спину.

— Но я не хочу.

Слова, слетевшие с его губ, были очень похожи на нытьё упрямого ребёнка: дерзкие, с ноткой злости и очень решительные.

Боги (которые очень внимательно наблюдали за этой сценой) закрыли лица руками и подглядывали сквозь пальцы.

Сьюзен с отвращением скривилась и закрыла глаза, чтобы больше не смотреть на него.

— Отпусти меня сейчас же, — прорычала она, — или, клянусь, ты пожалеешь.

Сьюзен вскрикнула, когда он отпустил её руку, схватил за волосы и развернул, прижимая к себе спиной. Её волосы извивались в его руке, но он к этому уже привык.

— Сомневаюсь, Сьюзен. Видишь ли, я тебя не боюсь. Но подозреваю, — прошептал ПиттЧай, проведя указательным пальцем по её шее и заставив её поёжиться, — что ты меня немного опасаешься, я прав?

Послышались шаги на лестнице. Видимо, её вскрик услышали. ПиттЧай понял, что ему придётся быстро применить тактику стратегического отступления, но пара секунд у него в запасе была.

— Никогда, — злобно прошипела Сьюзен.

Он наклонился к её уху, всё ещё больно держа за волосы.

— Правда, что ли? Если это так, — он сделал паузу, и когда заговорил снова, его голос был тихим и мягким, — тогда почему ты дрожишь?

Дверь распахнулась, впуская в помещение взволнованных мистера и миссис Гайтер. Но ПиттЧай уже исчез.

* * *

— Противоречие и конфликт! — воскликнул Рок. — Говорил же, что у них ничего не выйдет!

Астория кивнула:

— Я надеялась, у меня будет шанс создать что-нибудь интересное. Знаете, отличное от обычных баллад о любви. Но там у них слишком мало любви. Я получила больше гнева, расстройства, смятения, отвращения и так далее.

Госпожа изящно взяла ещё одну попкоринку и поудобнее устроилась в кресле.

— А мне понравилось, — беззаботно сказала она.

— Ну естественно, — ответили боги хором.

— У тебя всегда было нестандартное чувство юмора, Госпожа, — заметил Слепой Ио.

Госпожа вздёрнула бровь:

— По крайней мере, я не настолько чокнутая, как Рок

— О, вот кто бы говорил. Именно из-за тебя мы в это ввязались, а я был против.

— Ага, и только подумайте, сколько веселья мы могли пропустить, — возразила Госпожа. — Даже я не знала, что Сьюзен танцует степ. Она очень хорошо это скрывала. Кто-нибудь ещё об этом знал? — Боги вопросительно посмотрели друг на друга, но никто так и не нарушил молчание. — Тогда предлагаю прекратить спор.

Рок что-то невнятно проворчал.

Она прильнула к нему в поцелуе, его тёплая и сухая ладонь ласково касалась шеи. Подсознание вопило, что всё это неправильно и не стоит так расслабляться, но Сьюзен никак не могла вспомнить, почему (и даже если бы причина объявилась, у Сьюзен было стойкое чувство, что остановиться не получилось бы в любом случае).

— Я скучала, — выдохнула она.

— Хорошо.

Вторая рука тоже коснулась шеи, и Сьюзен снова оказалась вовлечена в поцелуй. Пальцы, поначалу нежно поглаживающие шею, сжались, больно сдавливая горло. Она схватила ПиттЧая за запястья, но тот толкнул её, и с силой впечатал спиной в стену. Голова закружилась, когда Сьюзен безуспешно попыталась вдохнуть воздух.

— Отпусти, — прохрипела она. Но вместо воздуха вернулись воспоминания: собака, слуги, безголовое тело лорда…

Сьюзен изо всех сил пыталась наполнить легкие кислородом, но безуспешно. Она начала впадать в панику, царапая душащие её руки, но никак не могла ослабить смертельную хватку. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда Сьюзен стала оседать на пол. Уже лёжа на полу, она дёрнулась, когда ПиттЧай усилил нажим.

— Пожалуйста… остановись.

— Но Сьюзен, я не хочу останавливаться, эта игра такая забавная, — с довольной улыбкой объяснил он, и мир померк.

* * *

Сьюзен резко подскочила в кровати и прижала к груди одеяло, пытаясь стряхнуть оковы сна. Возникло желание закричать, которое удалось подавить исключительно усилием воли. Она же Сьюзен, паника недопустима.

— Дальше так продолжаться не может, — пробормотала она.

Уже седьмой кошмар на этой неделе — ровно семь дней прошло с тех пор, как она вычеркнула ПиттЧая из своей жизни. И всё это время мысли о нём никак не хотели выходить из головы. На протяжении семи дней Сьюзен не могла избавиться от чувства одиночества, только Твайла и Гевейн составляли ей компанию.

— Ненавижу его, — проворчала она. — Ненавижу его идеальные кудряшки, ненормальную кривую усмешку, странные глаза и дурацкий смех. Ненавижу его необычный голос и то, как он пялится на меня. Ненавижу его любовь к играм, детское поведение и как он не может сосредоточиться на чём-то одном — если только речь не об убийстве — больше пяти минут. Ненавижу его!

Сьюзен уже перестала считать, сколько раз за эту неделю она перечисляла всё это. Но не признавать же, что на каждую вещь, которую она в нём ненавидит, приходится минимум одна, по которой она скучает.

Не хватало умения ПиттЧая слушать её размышления о жизни и его странного хода мыслей, когда он пытался её подбодрить. Сьюзен скучала по их дуэлям на кочергах и по тому, как он никогда не мог полностью понять окружающий мир. Скучала по его (безуспешным) попыткам играть в шахматы и по его манере постоянно делать ей горячий шоколад. Вспоминала совместно проведенные выходные и грустила, что все последующие придется провести в одиночестве. Сьюзен даже не хватало того, что она ненавидела: кудряшек, сумасшедшей улыбки и неумении сосредоточиться на чём-то одном. Сьюзен скучала по нему, и из-за того, что она в то же время ненавидела его сильнее, чем любое другое существо на диске, противоречивые эмоции едва не раздирали её душу на части.

— Дальше так продолжаться не может, — повторила она, тряхнув головой.

Сьюзен прокляла тот день и тот идиотский бал, когда она изрядно сглупила, обратив своё внимание на Промелькнувшую Тень. Что, в свою очередь, привлекло внимание идиотского ученика ассасина, и тот заинтересовался её глупою особой. Как же хотелось вычеркнуть его из жизни и из сердца, потому что как бы она его ни ненавидела, она также сильно в нём нуждалась. Хотелось вновь оказаться в компании ПиттЧая и в который раз обескуражить его попытками выправить его извращенную логику. Не хватало его излюбленной манеры проникать через окно и высказывать поразительные идеи, которые всегда вводили её в ступор. Но сильнее всего Сьюзен скучала по только ему присущему умению её смешить.

— Ну всё, — выплюнула она с яростью и досадой, отшвырнула одеяло, встала и протопала к окну. Рывком раздвинула занавески и полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. — Хватит. Я не позволю всяким ненормальным, даже не закончившим обучение, ассасинам разрушить мою жизнь. И больше так жить не собираюсь. Я не сдамся, перестану проявлять слабость и страдать. Я Сьюзен, гувернантка, нормальный человек. У меня нет дедушки по имени Смерть, и я совершенно точно не встречала Джонатана ПиттЧая на скучнейшем маскараде. Не встречала и не встречу.

Сьюзен кивнула в подтверждение своим мыслям. Сегодня первый день, она всё начинает заново, с чистого листа. У неё есть Твайла и Гевейн, и главная цель — научить миссис Гайтер не делать реверансы при каждой встрече. Пора двигаться дальше.

Сьюзен снова кивнула, успокаиваясь, и позволила себе слабо улыбнуться, после чего снова скользнула под одеяло. Остаток ночи она впервые за неделю проспала без кошмаров.

* * *

— Я скучаю по тебе, — проныл ПиттЧай в кухонное окно. Сьюзен не стала поднимать голову. Она прекрасно знала, что увидит — слегка взволнованное, по-детски надувшееся лицо в обрамлении светлых кудряшек. Он будет одновременно несчастным, унылым, нетерпеливым, взволнованным, любопытным и очень грустным. Интересно, у него было такое же выражение лица, когда он отрезал голову Джорджу Арбитуару?

«Да ну, — подумала Сьюзен, — он явно ухмылялся».

Самое грустное в том, что её последнее предположение определённо было верным.

Сьюзен не подняла голову. ПиттЧай не заслуживает прощения. Его вообще не существует. И она его не знает.

— Ты нужна мне.

Она и бровью не повела, продолжая мыть посуду.

— Сьюзен, ты меня отравила. — В этих словах явно слышалась свойственная ему нервная ухмылка. — Я ни на чём не мог сосредоточиться, и не нашёл ничего лучше выполнения контрактов.

«Да, прибивать собак к потолку и уродовать беспомощных горничных ведь так «весело», верно? Бедная девушка едва ли была старше меня. Ты не можешь признать, насколько чудовищны твои действия. Даже не видишь этого. Не осознаёшь», — мрачно думала Сьюзен, не отрываясь от своего занятия.

— Я не знал раньше, каково это: проводить с тобой выходные, разговаривать, играть в шахматы и драться на кочергах. А сейчас я снова один, и возвращение к старому мне не понравилось. Пожалуйста, Сьюзен, не заставляй меня испытывать подобное.

Сьюзен не смогла сдержать вздох. Она тоже скучала по ПиттЧаю, без сомнений. Но разве можно быть с тем, кто совершает настолько… зверские поступки? Это было невозможно, и она не могла его простить. Благодаря ему она узнала вкус любви, товарищества, они были вра-зьями, в конце концов. ПиттЧай показал ей, что нет ничего страшного в необычности, если есть, с кем её разделить. А затем взял и выбил у неё почву из-под ног, напомнив, что принятие своей необычности ведёт к катастрофе, одиночеству и зверским убийствам. Подобное простить невозможно.

— Я знаю, ты меня слышишь, — сказал ПиттЧай, прислонившись к стеклу. Судя по голосу, он явно начал терять терпение. Он ненавидел, когда его игнорировали, и Сьюзен прекрасно это знала.

«Но здесь никого нет, — уверила она себя. — Я одна. И знать не знаю никаких ассасинов».

— Сьюзен, пожалуйста, обрати на меня внимание. Я во всём этом не силён. И практики у меня не было. Пожалуйста, перестань. Прошу тебя.

«Я одна. Я одна. Я одна», — повторяла она про себя без остановки.

ПиттЧай в порыве гнева стукнул по подоконнику. Проснулось непреодолимое желание проникнуть внутрь и схватить её за извивающиеся волосы. Хотелось заставить её корчиться и страдать, шептать на ухо разные вещи и вызвать дрожь. Может, разрезать что-нибудь — или кого-нибудь — на части. Даже если Сьюзен атакует его кочергой, по крайней мере, она его заметит. Но на это не было времени. Срок обучения подходил к концу, и ПиттЧаю даже находиться здесь было не положено.

— Я скоро вернусь, Сьюзен, — мягко сказал он. — Пожалуйста, впусти меня, когда этот день настанет.

В эти слова был вложен не буквальный смысл. Серьёзно, для него не было разницы, нужно ли вламываться в её дом или нет, если Сьюзен позволила ему вернуться в её жизнь. Лишь бы они, как и прежде, были друг другом, лишь бы снова прикасаться и выслушивать гневные возмущения о тех или иных глупых вещах. Он хотел быть с ней, и чтобы она была с ним.

Придётся подождать. Он мог быть терпеливым, если хотел.

«Мне просто нужно время», — сказала она. Если дело только во времени, Сьюзен его получит. Он умел ждать, если необходимо, просто ненавидел это до смерти. Но ничего, он справится. Нужно просто подождать.

«УБИРАЙСЯ», — сказала она. Значит, Сьюзен теперь его ненавидит. Ну и пусть, если ей так хочется. ПиттЧай привык к тому, что его ненавидят, но ранее это никогда не доставляло каких-либо неудобств. Ничего страшного, Сьюзен уже доводилось его ненавидеть, а потом это чувство изменилось. Пусть её ярость вся выгорит и успокоится, перерастёт в нечто более мягкое.

ПиттЧай был уверен, что сможет справиться со всем случившимся. Пройдёт время, и он сможет вернуть Сьюзен. Она принадлежит ему, а он никогда ещё не терял своё надолго.

«Ассасины действуют аккуратно! Чисто! И не проливают реки крови!» — это были не просто слова. Это был крик, вопль, вой, до сих пор эхом отдающийся в ушах. И именно эту претензию ПиттЧай никак не мог понять. Он ужасно гордился тем, что почти стал полноправным ассасином, и очень старался всё делать правильно. И он был аккуратен. Дом был идеально чистым, тела не в счёт. Цель устранена, и он ведь проверил отсутствие у цели дыхания при помощи зеркальца, как и было сказано. И да, пролилось немного крови — вполне ожидаемо, верно? — но не река же. Правда?

ПиттЧай посмотрел в никуда, и Никуда в который раз искренне пожелало сменить род и место своей деятельности. А ученик ассасина, бывший причиной этих переживаний, очень четко осознавал собственное одиночество. Он скучал по Сьюзен и на самом деле не понимал, почему она на него обозлилась. На самом деле, это был всего лишь второй раз, когда он разозлился на неё. Он хотел её вернуть, чтобы она объясняла ему что-то, бросала недовольные взгляды и вздергивала бровь. Вот только она не хотела возвращаться.

Удвоившаяся сила его взгляда заставила Никуда задрожать.

* * *

— Они движутся совершенно не в том направлении! — жалобно захныкала Астория, богиня любви, так и не прожевавшаяся попкорн. — Хочу любовь, ломающую все преграды! Неутолимую страсть! Переходящую в жесткую любовную сцену! А не всю эту чушь, вроде «ты не существуешь» или «я просто подожду». Это так скучно. А ведь раньше они были невероятно романтичны.

Слепой Ио сморгнул слёзы своими маленькими глазками.

— Серьёзно, у них ничего не могло получиться, — хрипло прошептал он. — ПиттЧай — сумасшедший ассасин, а Сьюзен мыслит слишком логично, чтобы быть с кем-то вроде него. Есть у кого-нибудь платок?

— Игра ещё не окончена, — сказал Рок, в его пустых глазах зажегся опасный огонек. — У этой истории есть продолжение.

— Страсть! Хочу страсть! — воскликнула Астория, вскинув кулаки и драматично закинув голову назад.

— Я подумаю, — хитро ответил Рок.

Госпожа закатила глаза и проглотила свою порцию попкорна, прежде чем заговорить.

— Просто пусть это будет интересно, хорошо? — попросила она. — Всё, что мне нужно — это развлечение.

— О, об этом можешь не беспокоиться, — Рок лукаво ухмыльнулся. — Подобное забыть просто невозможно.

---

**Крещендо (итал. crescedno) — музыкальный термин, обозначающий постепенное увеличение силы звука. Решила оставить этот термин непереведённым, тк слишком уж глубокое у него значение. Если говорить проще, то главу можно было бы перевести как "Страсти накаляются".

Раунд шестой: Сьюзен

А ведь всё к этому шло.

Но среди них девчонка.

Тогда вежливо избавьтесь от неё.

ПиттЧай не знал, что мистическая «она» окажется ею. Хотя следовало бы и догадаться. Жизнь обладала весьма своеобразным чувством юмора. Естественно, на ум приходило много людей, которые могли бы попытаться ему помешать, но объявилась именно внучка Смерти — единственная женщина, которая не должна была погибать от рук обычных грабителей.

Нет, если жизни Сьюзен и суждено было прерваться, то только от его рук.

«Спокойно, — мысленно приказал он себе, наблюдая, как девушка с опаской поднималась по стерильно белой лестнице. — Спокойно, из-за гнева ты становишься беспечным».

ПиттЧай не любил держать эмоции в узде. Он был очень импульсивным и безумно злился на Сьюзен. Но не важно, это всё в прошлом. Она снова здесь, и можно опять начать Игру. Да, Сьюзен поначалу тоже его ненавидела, но оттаяла со временем. И, добившись её расположения однажды, он сможет сделать это и вновь. Теперь-полноправный-ассасин позволил себе слабо улыбнуться, усмиряя взбесившиеся эмоции и оставляя лишь чувство удовлетворения. Игра продолжится — очень веселая игра.

Наконец, Сьюзен подошла достаточно близко, и появилась возможность выскользнуть из тени и мгновенно её обезоружить. Это не было воровством. Он вернёт меч, когда всё закончится (что наверняка может оказаться концом всего сущего, если удастся зайти настолько далеко).

— Привет, — раздался весьма знакомый голос, и Сьюзен резко развернулась. Сердце мгновенно ускорило темп, стоило только взглянуть на до боли знакомое ангельское лицо. На идеальные золотые кудряшки, на сумасшедшую обаятельную улыбку. Устрашающие разномастные глаза будто пытались прожечь в ней дыру.

Получается, всё шло именно к этому.

«Следовало бы догадаться, — подумала она. — Ну кому ещё они могли поручить убийство Санта-Хрякуса? Кто ещё мог придумать именно такой способ?

При этом она всё равно удивилась. Не смогла выдавить ни слова, дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. Вся эта ситуация показала, насколько глупо было ожидать нечто иное. И она усилием воли отмахнулась от хаотично бегающих мыслей. Этот мужчина не имел с ней абсолютно ничего общего. Ничего. Они никогда раньше не встречались при лунном свете, заставляющем его идеальные кудряшки светиться. Она никогда его не видела, точно также как не видела окровавленных тел. Она не знала его.

— Так, так, так, что тут у нас? — задумчиво произнёс ПиттЧай, изучая меч. — Костяная рукоять, довольно безвкусно украшенная черепом и костями… Второе любимое оружие самого Смерти. Я прав?

В конце он попытался съязвить. Это прозвучало настолько же неумело, как и раньше. ПиттЧай испытал слабый укол досады из-за этого, но быстро пришел в себя. У него есть куча времени, чтобы научиться. Однако его серьёзно смутило поведение Сьюзен, которая ничего не предпринимала (то, что она медленно пятилась, не считается). Такое поведение для неё нехарактерно. Он на самом деле ожидал от неё большего и был немного разочарован.

— Ну надо же, сегодня и правда Страждество. А это значит, что ты Сьюзен, — наконец, ПиттЧай поднял голову и встретился с ней взглядом для подтверждения. Сьюзен смотрела на него и, опираясь рукой о стену, медленно поднималась спиной вверх по лестнице. — Знаменитая внучка. Аристократка. Я бы поклонился, — добавил он, — но боюсь, ты сделаешь что-нибудь… жуткое.

Сьюзен всегда делала что-то жуткое, и обычно он был совсем не против — обычно он наслаждался этим — но у ПиттЧая на данный момент не было времени на расшаркивания. Сегодня он приложит все усилия, чтобы она просто стояла и не двигалась.

Сьюзен старалась следить за дыханием, один вздох, чтобы наполнить легкие и успокоиться. И потом снова на мгновение вернуться к испугу, после чего снова напомнить себе о необходимости дышать.

Медленно. Назад. Шаг за шагом. У неё получится сделать ещё один шаг.

Вот только бы в голову пришло что-нибудь стоящее.

ПиттЧай выглядел зловеще, в какой-то мере старше с тех пор как она видела его в последний раз. Нелепая мысль, учитывая, что они виделись всего две недели назад. Он был одет как полноправный ассасин, полностью в чёрное, и ему шло. Сьюзен едва не сообщила об этом, но тут же напомнила себе, что она его не помнила и даже никогда не знала. Она снова напомнила себе о необходимости дышать и осознала, что при всём желании не смогла бы произнести ни звука. И всё же, впрочем, нельзя не отметить, как её сердце трепетало под его интенсивным взглядом. Она скучала по ПиттЧаю.

Кто-то за её спиной что-то промямлил, но он не важен. Есть только она и мужчина перед ней, устроившие что-то вроде состязания воли.

«Я скучал, Сьюзен, — казалось, говорили его глаза. — Давай снова сыграем, а?

«Я-не-знаю-тебя-я-не-знаю-тебя, — отвечали её. И ещё это: — Почему ты выглядишь так чертовски привлекательно во всём чёрном?»

Сьюзен очень надеялась, что её вторая мысль не настолько заметна, как его сообщение.

— Как продвигаются дела, мистер Сидни?

В ответ прозвучало нечто невнятное, отдалённо напоминающее человеческую речь.

«Сидни, значит? Это мужчина, стоящий за мной?» — Сьюзен готова была ухватиться за какую угодно мысль, лишь бы не обращать внимания на ассасина. К несчастью, он продолжал буравить её взглядом, и просто невозможно было сосредоточиться на чём-либо ещё под пристальным взглядом разноцветных глаз. Она не была уверена, как долго сможет выдержать такое интенсивное внимание.

Поэтому Сьюзен решила ударить первой.

— Откуда ты меня знаешь?

ПиттЧай шагнул вперед, в глазах на мгновение зажегся опасный огонек. Сьюзен была уверена, что переступила черту, вот сейчас он кинется на неё и… но прежде чем кто-либо успел что-нибудь сказать, ассасин расслабился и успокоился. Он отмахнулся от обиды, и в его глазах снова вспыхнул веселый огонек.

— Легко, — беззаботно ответил ПиттЧай, — из книги Пэров. — Итак, он, получается, решил подыграть. Сьюзен на время растерялась, прежде чем осознала это.

«Он решил превратить это в игру, — поняла она. — По-другому он не умеет».

— Семейный девиз «нон тиметис мессоре», — замолчав, он окинул её взглядом сверху до низу, видимо, пытаясь понять ход её мыслей, понять её чувства. — Твой отец был широко известен, — негромко продолжил он. — Прошёл длинный путь очень быстро. А что до твоего дедушки…

Сьюзен едва не вздрогнула. Серьёзно, он же не собирался это поднимать? Она столько времени потратила, пытаясь забыть, не обращать внимание…

«Двое могут играть в эту игру, — мелькнула у неё мысль. — Я кидаю ему в лицо то, что он ненавидит больше всего — не признаю, игнорирую, — а он бьёт в ответ».

— Честно, этот девиз «не убоись жнеца», — ПиттЧай наклонился, произнося это. Движения плавные, словно бегущая вода, а голос негромко раздавался в комнате. Сьюзен сдержала дрожь. — Разве это показатель хорошего вкуса?.. Естественно, тебе-то нет нужды его бояться, я прав? — он говорил это мягко, размеренно. Сердце забилось быстрее, и Сьюзен молила богов, чтобы он не заметил. ПиттЧай наклонил голову и, когда заговорил, его едва было слышно: — Или не прав?

Дыхание перехватило, и Сьюзен пересилила желание закрыть глаза. Она знала, дело было не в том, что он сказал, а в том, как он это сделал. И самое ужасное — ему прекрасно было известно, как его слова на неё подействуют.

И она была права. ПиттЧай в тот момент наблюдал за едва ли не дрожащей Сьюзен, которая казалась ранимой как никогда. Невозможно было не восхититься, как стойко выдерживала она его взгляд, вздрагивая в душе, хотя снаружи выглядела абсолютно спокойной.

Сьюзен опустила взгляд, ах если бы только ей больше не приходилось больше на него смотреть. Казалось, она не может дышать, и очень хотелось высунуть голову в окно хоть на пару секунд.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — выдала она. Каким-то образом это прозвучало вызывающе, пусть и настолько тихо, чтобы только он мог расслышать. Сьюзен собралась с духом, и снова посмотрела ему в глаза. — И кто ты вообще такой?

ПиттЧай посмотрел по сторонам. Он выглядел немного расстроенным, когда вздохнул, но мгновенно вернулся в своё неестественно радостное состояние.

— Прошу меня извинить, — негромко ответил он и продолжил уже более веселым и беззаботным голосом: — Меня зовут ПитТчай. Джонатан ПитТчай, — он произнёс своё имя как напоминание, словно будильник, приказывающий проснуться, — к вашим услугам, — мягко закончил он.

Это уже чересчур. Воздух слишком густой, а мир слишком сильно давит на виски. Он слишком близко. Слишком, слишком близко.

— То есть, — Сьюзен понадеялась, что это сможет поколебать его непрошибаемое самообладание, — уже четыре часа пополудни, и пришло время пить чай?

Не сработало. Более того, его внимание ещё сильнее сосредоточилось на ней, а на лице на мгновение промелькнул гнев.

— Нет. Я точно произнёс Пит-Тчай. Пожалуйста, не раздражай меня в надежде отвлечь, — спокойно ответил он и глянул ей за плечо. Сьюзен едва не вздохнула от облегчения, когда взгляд ПиттЧая наконец оставил её, позволив нормально дышать. Воздух вокруг неё, казалось, замерз, а из неё будто выжали все соки. — Как у вас идут дела, мистер Сидни? Если двери заперты при помощи последовательности Вудли, то шестая должна открываться при помощи голубого и зелёного цветов.

ПиттЧай услышал, как Сьюзен вздохнула от облегчения, и очень развеселился, когда она снова напряглась, встретив его взгляд. Её глаза забегали, будто она пыталась найти выход.

«Ах, вот бы только дедушка был здесь», — мысль возникла неожиданно и внезапно. Смерть бы вошёл, вернул свой меч и дал бы ПиттЧаю парочку советов о том, как следует обращаться к Смерти и его родне. И проделал бы всё это одновременно с вышвыриванием чёртового ассасина ВОН.

— Думаешь, придёт твой дедушка и тебя спасёт? — спросил ПиттЧай, чувствуя невероятную уверенность в себе от того, что смог прочитать эмоции на её лице. Это потрясающее ощущение переполняло его и, казалось, делало новым человеком. Губы растянулись в слабой улыбке, когда глаза Сьюзен слегка раскрылись от удивления. — Но видишь ли, его меч теперь у меня. Интересно…

«О, боги, — подумала Сьюзен, узнавая кривую ухмылку и любопытство, явно читающееся на ангельском лице. — Он же не может всерьёз думать, что у него есть хоть малейший шанс причинить дедушке хоть малейший вред…»

Видимо, её глаза слишком явно выражали эмоции, потому что его чётко ответили:

«Я могу сделать всё, Сьюзен. Всё, что захочу. Но у меня есть и другие желания… ты же знаешь, как легко меня отвлечь.

Сьюзен вздрогнула, но всё равно демонстративно вздёрнула подбородок.

За её спиной что-то щёлкнуло, и на этот раз ПиттЧай не стал сводить глаза с Уязвленной Сьюзен, когда заговорил. Он не хотел, чтобы она испытывала облегчение. Он хотел, чтобы всё на неё навалилось. Чтобы она захлебнулась замешательством, злостью и страхом, и, возможно, чем-нибудь ещё, пока не придёт время её вернуть. Он хотел, чтобы она испытывала потрясение и одиночество. Это было бы честно, учитывая, через что она заставила пройти его.

— У вас все пальцы большие, мистер Сидни? — спросил он, посмеиваясь про себя над столь очевидным страхом волшебника.

— Эм… мне удалось открыть шестой замок, мистер ПитьЧай, — выдавил он, поднимаясь.

— Правда? — ПиттЧай сделал вид, что заинтересовался, не прекращая тем временем буравить Сьюзен взглядом. — Но это уже не так важно. — Он наклонился к герцогине, но продолжил говорить с Сидни. — Спасибо, в любом случае. Ты был весьма… полезен.

— Эм?.. — промямлил волшебник.

— Да, можешь идти, — ПиттЧай ответил негромко, но Сьюзен показалось, что он немного раздражен. Волшебник так стремительно метнулся к выходу, что напомнил Сьюзен её первую встречу с ассасином на балу. Но эта параллель не может существовать. Она всё ещё пыталась себя убедить в том, что никогда не знала его.

— Так вот зачем ты здесь? Грабишь? — сказала она, надеясь вывести его из себя. Её голос был тихим и спокойным, но не дрожал, и тон (если уши были способны его уловить) был очень вызывающим. Сьюзен даже загордилась. — Как самый обычный воришка? — она решила добавить ещё веса своим словам. Она едва сумела сдержать довольную усмешку.

— Я не вор, мадам, — он начал переминаться, едва не подпрыгивая, с одной ноги на другую. Такое поведение подозрительно сильно смахивало на поведение Твайлы и Гавейна, собирающихся играть в популярную среди детей игру «Дом» (ту, в которой у них на пару дней появляется милая маленькая семейка, которую впоследствии вырезает целая армия вооруженных воинов). Губы ПиттЧая растянулись в дьявольской усмешке. Он поднял брови и с заговорщическим видом наклонился к ней. — Но если бы я был таковым, я бы сумел украсть огонь у самих богов.

— У нас уже есть огонь, — отрезала Сьюзен. Это было довольно сложно сделать, когда у неё постоянно перехватывало дыхание. Сложно думать, когда он стоит так близко, уверенный в своей привлекательности.

— Они наверняка его уже улучшили, — отмахнулся ПиттЧай. — Но нет, я не вор. Воры — вот эти джентльмены. Это Средний Дэйв, — глянул он через плечо на мужчину, а потом махнул головой на кого-то за спиной Сьюзен, — и экспонат Б — это его брат Банджо, — ПиттЧай снова наклонился к ней и заговорил с таким видом, будто рассказывал самую интересную, беспрецедентную и мистическую вещь в мире: — Он и говорить умеет! — Где-то внизу раздался жуткий крик. По голосу Сьюзен определила мистера Сидни, но никому, кроме неё, не было до этого дела. Она уже было собиралась про это спросить, когда ПиттЧай снова заговорил: — Больше никакого Санта-Хрякуса. И это только начало. Готов поспорить, я могу заставить людей поверить… во всё, что пожелаю.

Сьюзен могла поклясться, что он был чудовищно доволен собой.

— Что такое? — недоуменно выдохнул Экспонат Б. — Как это, никакого Санта-Хрякуса?

ПиттЧай тут же уставился на крупного мужчину, появившееся при этом на его лице недоумение, было просто бесподобно. Он развернулся к тому, кого назвал Средним Дэйвом.

— Он же знает, чем мы тут всё это время занимались, да? — Ответом была тишина. — Ты же… сказал ему?

Сьюзен захотелось рассмеяться над выражением лица ПиттЧая, когда выглядящий как головорез мужчина покачал головой (будто говоря «Извини. Сам попробуй сказать двухгодовалому малышу, что ему нельзя конфетку»), но смогла сдержаться. Но это было приятное чувство. Определенно приятное.

— Санта-Хрякус есть, — бедный Банджо был смущён и растерян. — Всегда есть Санта-Хрякус.

ПиттЧай начал понемногу выходить из себя. Сначала объявилась Сьюзен, что поначалу казалось приятным сюрпризом, но выяснилось, что она сильно его отвлекала. И явно получала от этого удовольствие.

Не говоря уже о том, что теперь ему нужно найти оправдание своим действиям. Каждый ассасин знал, что попадёт в беду при попытке оправдаться перед собой, мысля дальше фразы «мне нужна еда и золотая посуда к ней». И уж тем хуже, когда ты оправдываешься перед кем-то другим. Это запретная — не говоря уже об опасности — территория.

Гораздо легче переложить вину на чужие плечи.

— Это она сделала, — осуждающе выдал ПиттЧай, указывая на Сьюзен. Недоумение и замешательство разбило ранее бесстрастную маску на её лице, и это вскружило ПиттЧаю голову и доставило несказанное удовольствие. Она же про себя посмеивалась над ним раньше, он был уверен, и теперь пришла его очередь смеяться. — Она убила его, — продолжил ломать комедию ПиттЧай, добавив в голос немного грусти и потрясения.

Банджо уставился на неё.

— Я этого не делала! Он… — в смятении попыталась оправдаться Сьюзен, всё ещё не переборовшая удивление.

— Делала, — припечатал ПиттЧай.

— Не делала!

— Делала.

-Не делала!

— Делала.

Последнее слово было сказано так, что тут же поставило точку в перепалке.

Сьюзен раздраженно вздохнула, и ПиттЧай усмехнулся. Последнее слово осталось за ним.

— Так что там с Санта-Хрякусом? — жалобно заныл здоровяк Банджо. Да, оказывается, это возможно.

— Не думаю, что он умер, но из-за ПитьЧая он серьёзно заболел, — Сьюзен наклонила голову, подчёркивая последнее слова, её взгляд, направленный на ассасина, метал молнии.

— Да какая разница, — ПиттЧай попытался размышлять спокойно и здраво, разговаривая с Банджо, но при этом стараясь взглядом прожечь дырку в Сьюзен. — Когда всё закончится, Банджо, у тебя будет столько подарков, сколько захочешь. Поверь мне.

«Я уже допустила эту ошибку, Банджо, — подумала Сьюзен. — Не ведись и ты».

Она тут же сделала себе выговор за то, что признала, что знала ПиттЧая, и выкинула эту мысль из головы.

— Без Санта-Хрякуса не будет Страждества!

Бедолага хватался за единственную соломинку, в существовании которой был уверен.

— Это же просто очередной солнечный фестиваль.

Сьюзен расслышала тонкий намёк на волнение, проникший в голос ПиттЧая.

Средний Дейв решительно шагнул вперёд.

— Мы с Банджо уходим, — рыкнул головорез. ПиттЧай неспешно повернулся к нему, наклонил голову и медленно подался вперёд, будто некое желе затрудняло движение. Он моргнул, когда Средний Дейв снова заговорил. Даже он перенял странную привычку внимательно смотреть на одного человека, а говорить с другим. — Банджо, ты идёшь со мной, живо.

Мужчина без малейших признаков страха выдержал взгляд ПиттЧая, но ассасин, судя по всему, не обратил на это внимание.

— Хватай её, Банджо. Это она во всём виновата, — сказал он, взывая к детской логике.

Банджо озадаченно огляделся и шагнул к Сьюзен. Она вздрогнула, надеясь, что тот послушается брата, а не ассасина. Не послушал, зато остановился и беспомощно посмотрел на ПиттЧая.

— Мама говорила не бить девчонок, — пояснил он. — Не трогать их и не дёргать волосы.

ПиттЧай едва удержал недовольный вздох. Всё складывалось довольно скверно, но он точно сможет всё разрулить.

Он повернулся к Банджо, краем глаза глянув Сьюзен. Та была взволнована, возможно, так выражалось её беспокойство, и внимательно разглядывала пол. Милая Сьюзен, бледная и идеально отрицающая, что они знакомы. Нет сомнений, она знала, что это его расстроит. Это она так ему мстила. Но ему есть, чем ответить, око за око. Он напомнит ей об их знакомстве — он напомнит о времени, проведённом вместе, и, в то же время, как он повредил ей руку. И даже если б у него не было никаких причин это говорить, сам момент, этот разговор был слишком идеален, чтобы просто держать эту мысль при себе.

— А она не девчонка, — сказал ПиттЧай, вспоминая, как проследил за ней до бара, — она выродок.

Сьюзен потрясённо подняла взгляд, чувствуя, как вдребезги разлетелась маска невозмутимости на её лице. Сердце пропустило удар, и только два слова крутились в голове.

«Чертовски больно, — подумала Сьюзен, и даже её мысленный голос, казалось, звучал обиженно. Его слова были острее его маленького практичного ножа и сильнее резанули по сердцу. — Это больно, ПиттЧай. Это больно, и ты прекрасно это знаешь. Возьми слова обратно», — хотелось закричать. Но она сдержалась.

Его ужасные глаза снова уставились на неё.

«Это очень больно, ПиттЧай».

У Сьюзен возникло непреодолимое желание ударить в ответ.

— Думаю, я знаю тебе, ПитьЧай, — тихо сказала Сьюзен. — Ты тот мальчишка, которого все боятся, да?

Сумасшедший? Да, это точно он. Ребёнок? Тоже подходит, неестественная весёлость, мальчишечьи причуды, извращенная логика. Чудаковатый ПиттЧай.

Теперь он обескуражено посмотрел на неё. Теперь он выглядел задетым.

— Банджо, — выдавил ассасин странным голосом. В нём появилось что-то, чего Сьюзен не доводилось слышать. — Я сказал, хватай её.

— Мама говорила… — снова прогудел здоровяк, смущенно качая головой. Он выглядел потерянным, но никто не обращал на него внимания (если не считать крутящуюся на задворках сознания ПиттЧая фразу «почему этот тупой увалень просто не схватит её?»).

— Маленький мальчик, который не видит разницу между швырянием в кошку камня или поджигания её.

Она очень живо представила, как он подпаливает шерсть несчастного создания, как зажигается огонёк любопытства в его глазах и сопровождается маниакально очаровательной улыбкой.

— Я сказал, заткнись, — отрезал ПиттЧай. Он собирался, но забыл, что ещё не говорил эту фразу, и был слишком подавлен воспоминаниями, чтобы помнить такие мелочи.

Выродок. Он был очень хорошо знаком с этим понятием. Хотя он предпочитал другое — страх. Он научился любить его, ведь это единственное, с чем ему приходилось сталкиваться кроме издёвок, потасовок и насмешек, которые были весьма жестоки. Мир делился на плохое и хорошее. Поскольку насмешки, он был уверен, были однозначно плохими, он давным-давно пришёл к выводу, что страх — это наверняка хорошее. Поэтому он выбрал страх и начал извлекать из него пользу.

Выродок. Это слово ему не нравилось.

— Хватай её, Банджо, — в его голосе послышалось отчаяние.

Сьюзен начала понимать, почему ПиттЧай так любил всё контролировать, и почему он всегда так элегантно при этом смотрелся. Ведь ощущения просто незабываемые.

— Ты из тех мальчишек, которые заглядывают куклам по юбки, — нанесла она последний удар и едва сдержала ликование.

ПиттЧай решительно замотал головой. Он был очень похож на Гевейна, пойманного за руку на том, чего делать не следовало.

Она всегда опасалась этого ассасина. Всегда в глубине души боялась его. Но сейчас, когда удалось его так опустить, это было бесценно. Сьюзен явно будет гордиться этим до конца жизни. Это из тех поступков, которые вспоминаешь, постоянно прокручиваешь в голове и очень дорожишь. Никогда ещё вечно хладнокровный, радостный, уверенный в своих силах ПиттЧай не выглядел таким выбитым из колеи, униженным, и в то же время таким виноватым и испуганным.

— Я никогда… — прошептал он, широко распахнув глаза.

Банджо настойчиво замотал головой. Оказалось, замедленный ход его мыслей всё ещё не преодолел предыдущий разговор, и он не следил за текущей ненормальной перепалкой, в которую были вовлечены остальные. Сьюзен уже и забыла про него, проводя психическую атаку на ассасина, но здоровяк всё ещё застрял на…

— Мама говорила…

— Да к чёрту твою маму! — воскликнул ПиттЧай, выпуская наружу всю свою неуверенность и расстройство.

— Что ты сказал про нашу маму? — злобно прорычал Средний Дейв, доставая меч.

Сьюзен наслаждалась ситуацией.

— Готова поспорить, никто не хотел с тобой играть, — добавила она. — Недоребёнок без друзей.

Одиночество. Он всегда был одинок до встречи со Сьюзен, но понятия не имел, как это исправить. Не знал, как заводить друзей. Как он и говорил уже Сидни, у него не было к этому таланта. И не то чтобы ему хотелось, то, что он был одинок, не значило, что ему нужны друзья. Но Сьюзен показала ему положительную сторону дружбы. А потом забрала.

Довольно странно, что при всём его коварстве, гениальности и тьме, в голове у ПиттЧая крутилась только одна мысль, и не та, которую можно было от него ожидать.

«Это не честно, — больше ни о чём он думать не мог. А ведь сё так хорошо складывалось, всё было идеально, а теперь разбилось в дребезги как и его искажённый ум — первый контракт, который он выполнял как полноправный ассасин, был сорван. — Это не честно. Она жульничает!»

Он открыл было рот, пытаясь заговорить, но впервые в жизни не смог подобрать слова. Он попытался снова, не в силах поднять глаза.

— Банджо, сделай то, что я тебе сказал, — равнодушно произнёс ПиттЧай. Это прозвучало слабо, будто последний вздох умирающего, как последний скулёж теряющей сознание собаки, как последний вздох ребёнка, наконец осознавшего, что ему никогда не достанется вон та лошадка-качалка. Сьюзен почувствовала слабый укол жалости, и тут же возненавидела себя за это. Этот человек развеселил её в баре, сражался с ней на кочергах, выслушал её тираду о маскарадах и… гвоздями прибил собаку к потолку. Убил несчётное количество людей. И тот, кого она встретила только сегодня и никогда-никогда раньше не знала.

Тот факт, что она хоть чуть-чуть, но начала сочувствовать сумасшедшему ассасину, ещё сильнее её разозлил. То, что для него всё ещё было место в её сердце, и какие чувства — помимо ненависти и злости — это вызвало, было просто неправильно. Она принадлежала только себе, и была довольна этим.

Банджо её мысли не разделял.

— Мама… — бормотал он и, казалось, был весьма близок к слезам. — Мама… мама говорила…

Закончить фразу ему было не суждено, ведь громко треснула реальность, и из пола выплыла Ма Белолилия — огромная, вызывающая дрожь женщина с огромными злыми глазами.

— Ты снова был плохим мальчиком, Банджо? — воскликнула она. — Ты снова позволил ему угодить в неприятности, Дейви? А, позволил же?

— Нет, мама… нет, мама! — закричал Средний Дэйв, усиленно мотая головой. Это действие, видать, сегодня было весьма популярно.

Сьюзен взглянула на ПиттЧая, чьи глаза сияли, а губы едва удерживали усмешку, когда два взрослых мужчины рухнули на колени у ног своей матери и начали кричать и умолять её. Чем дольше длилась эта сцена, тем шире становилась его улыбка, и он, видимо, был очень близок к смеху, когда Средний Дейв исчез из реальности.

ПиттЧай совсем недавно был в таком затруднительном положении, а сейчас стоит как ни в чем не бывало и словно маленький ребёнок получает дикое удовольствие от Игры. В кои-то веки неумение надолго сосредотачиваться на одном и том же сыграло ему на руку. Но Сьюзен вовсе не хотела, чтобы он был счастлив, она хотела, чтобы он исчез, и все закончилось. Поэтому она собралась с духом и замахнулась, надеясь, что ПиттЧай слишком занят развернувшейся перед ним сценой и ни на что больше не обращает внимание.

И тут же выяснилось, что обращает, когда его пальцы с нечеловеческой силой сомкнулись на её запястье. Он уставился на неё с непередаваемым удивлением и слегка покачал головой.

— О, нет, — тихо произнёс ПиттЧай, широко распахивая глаза для убедительности, и продолжил: — не думаю. — Он шагнул ближе, опуская её руку и напоминая, как неестественно он силён. — Это место, оно проникает в мысли, не так ли? Подглядывает и выясняет, как с тобой расправиться.

Его пальцы до боли сжимали запястье, и Сьюзен с огромным трудом удержала рвущиеся на волю слёзы. Она не доставит ему подобное удовольствие.

ПиттЧай наклонил голову — и больно вывернул её руку так, что Сьюзен спиной врезалась в его грудь. Она потрясенно вздохнула, и замерла настолько неподвижно, насколько была способна. Странно, насколько отчетливо она чувствовала его присутствие за своей спиной. Странно, что она знала, что он там. Это неправильно, едва сдерживать дрожь. Сердце яростно билось в груди, и каждая клеточка в теле кричала. Из-за этого или вопреки, она не знала.

— Но я в ладах со своим внутренним ребёнком, — мягко прошептал ПиттЧай, его лицо было слишком близко и вызывало дискомфорт, затем он немного отступил и схватил её за волосы. Сьюзен едва не вскрикнула, и ПиттЧай отметил, что её волосы не извивались в его руке. Это расстраивало, и, при последующем размышлении он пришёл к выводу, что это было его первым звоночком, но он его проигнорировал — был слишком занятым доставлением Сьюзен много-много неудобства, чтобы беспокоиться о таких вещах. — Так гораздо веселее, — едва слышно выдохнул он, наклоняясь к её уху. Это был её шанс. Он задолжал ей за всё то, что она показала ему, пусть впоследствии она и отняла это. И он всё ещё хотел быть с ней. Она снова признает его, он закончит контракт, и всё будет как прежде. Но сначала контракт, и если неуёмная внучка Смерти встанет у него на пути, её проблемы. Но он даст ей — и ей одной — шанс.

Присоединишься ко мне?

Сьюзен почти услышала его немой вопрос. Она очень четко ощущала его горячее тело, прислоняющееся к её спине. Чувствовала себя целой, завершенной и невесомой. Щёки горели, в животе будто порхали бабочки. И что самое худшее, она хотела этого. Хотела до безумия сильно — близость, тепло, негу и напряжение. Чувство было слишком ярким, слишком сильным. Его одновременно было слишком много, и недостаточно. Хотелось плакать. Хотелось кричать.

А затем ПиттЧай исчез, хватка на волосах ослабла, а он сам улетел в другой конец комнаты. И впервые со своего появления в башне она смогла свободно вздохнуть.

— Не хватать девчонок за волосы. Это плохо! — сделал замечание Банджо.

«Ох, храни тебя боги», — подумала Сьюзен, её мышление тут же прояснилось.

И всё же, часть неё хотела проклясть здоровяка за вновь возникшее чувство пустоты и одиночества, и из-за этого она снова разозлилась. Нет, не на несчастного Банджо. На ПиттЧая. Как он посмел заставлять её желать его?

ПиттЧай рывком сел и широко улыбнулся Сьюзен, когда та быстро шагнула к нему. Он не смог сдержать желание покрасоваться и, перекувыркнувшись, вскочил на перила, так и не выпустив меч из руки. Он игриво ткнул в им её сторону — ну или, настолько игриво, насколько возможно ткнуть в кого-то мечом, при этом явно намереваясь его использовать.

— Я так с ним повеселюсь, — ПиттЧай поднёс лезвие меча к лицу, с восхищением разглядывая, как тот разрезает воздух. — Такой лёгкий, — добавил он, очень довольный собой и слегка восхищенный.

— Не смей им пользоваться, иначе дедушка придёт за тобой, — прорычала Сьюзен.

— Он за всеми приходит, — отмахнулся ПиттЧай. Наверняка и за ней придёт, родной дедушка. Никто не сможет избежать встречи с подобным.

— Он очень целеустремлённый, — мрачно добавила Сьюзен.

«Что ж, ты сделала свой выбор», — подумал он. Грустно, правда. Он будет скучать.

— Я буду готов к его приходу.

И возможно, когда он покончит со Смертью, ему удастся вернуть к жизни Сьюзен. Неделя в загробном мире, каким бы он ни был, должна идеально усмирять непокорный дух. Может, она даже успеет по нему соскучиться.

Меч поднялся и опустился, разрезая само измерение, прошёл через герцогиню, и...

Ничего не произошло.

ПиттЧай моргнул и предпринял ещё одну попытку, уверенно пронзая её сердце. В башне происходили странные вещи. Галлюцинации, неурядицы. И это одна из них.

Верно?

Сьюзен улыбнулась. Выглядело зловеще.

ПиттЧай нервно оглянулся. Вполне возможно, перила балкончика не были такой уж хорошей идеей. Он скинул меч, который должен появиться в Незримом университете. И, судя по выражению лица Сьюзен, он сам тоже весьма скоро отправится туда же.

— Он здесь не работает, — самодовольно сказала она, шагая к нему.

О, умница Сьюзен. Так она всё это время была в безопасности и прекрасно это знала. Играла с ним, в то время как он думал, что играет с ней. Не удивительно, что она его настолько завораживала. Как бы противоречиво это ни звучала, ПиттЧай обнаружил, что чрезвычайно рад тому, что не смог её убить. Она была такой многогранной, слишком интересной, чтобы так рано покидать мир. Он поймал себя на том, что смотрит на девушку со смесью уважения и удивления с маленькой примесью волнения. Но он не боялся. Подобную эмоцию он был не способен испытать.

— Здесь нет Смерти, — не унималась она.

Не удивительно, что её волосы не извивались. Жаль. ПиттЧай любил волосы Сьюзен.

Сьюзен снова улыбнулась. Выглядело зловеще, и никогда не должно было появляться на лице главной героини.

— Привет, внутренний ребёнок! — звонко воскликнула она и ударила его по щеке.

ПиттЧай не стал её останавливать. Сьюзен это заслужила, она честно его обыграла (сейчас, по крайней мере) и победила. Кроме того, не очень удобно хватать её, стоя на перилах.

Было больно, и он слегка потёр щёку.

— Я твоя внутренняя няня!

Блестяще. Она была великолепна. Он не мог отрицать поэтическую притягательность её гениальных слов, когда Сьюзен снова его ударила другой рукой и скинула с перил. Но ПиттЧай не позволил ей так легко от себя избавиться. Нет, если он упадёт, он упадёт вместе со Сьюзен. Он перекувыркнулся в воздухе, схватил её за запястье и утянул за собой. Она схватилась за перила, а его рука соскользнула с запястья на рукав.

У неё не выйдет. Им суждено упасть. Ему всегда было любопытно, каково это, но он всегда был слишком занят тренировками, чтобы иметь дело с выводящими из строя травмами, которые он наверняка бы получил. А теперь они очень высоко, и будут падать очень долго. Это наверняка будет похоже на полёт, прямо как когда они катались на Бинки. Только в этот раз под ними не будет лошади, а Незримый университет будет на другой стороне, чтобы — он надеялся — вылечить их. Будет весело.

Вот только Сьюзен не отпускала.

Он хотел снисходительно цокнуть языком, но передумал и вместо этого свободной рукой вытащил нож. Глаза Сьюзен расширились, когда она в шоке уставилась на него. ПиттЧай усмехнулся, из-за чего на её лице мелькнуло замешательство и волнение. Он даже заметил, как в её глазах мелькнул страх. Ну очень забавно.

И тут её рукав оторвался, и удивление захлестнуло ПиттЧая, когда он начал падать.

Внутренний ребёнок был прав. Это было похоже на полёт.

Но внутренняя няня всё равно победила в этом раунде.

* * *

— Ты же сказал, что будет страсть, — заныла Астория.

— Я сказал, что подумаю.

— Это было… — заговорил Слепой Ио, качая безглазой головой. — Это было…

— Эпично? — понимающе спросил Рок.

— Да, — согласился верховный бог. — Эпично.

Рок горделиво надулся, очень довольный собой.

— Я же говорил, что так будет.

— А вот я не особо впечатлена, — зевнула Госпожа. — И это всё?

— Что? А чего там не хватало? — воскликнул безглазый бог, защищаясь. — Там было напряжение, химия, злость, противоречивые эмоции, тоска, одиночество, страсть, любовь, уловки — чего ещё ты хочешь, Госпожа?!

Она скрестила руки на груди и сузила глаза, открывая рот, чтобы сказать…

— А это часть плана? — удивленно спросила Астория.

Головы богов резко повернулись в её направлении, а потом уставились на диск, чтобы увидеть ПиттЧая, выходящего из Незримого университета и направляющего к дому Гайтеров. Слепой Ио покосился на происходящее летающими вокруг маленькими глазками, а затем выжидающе уставился на Рока.

— И?

Несколько секунд Рок то открывал, то закрывал рот, пытаясь осознать ситуацию, а когда он поднял взгляд, там отчётливо читалась злость.

— Невозможно обмануть судьбу! Он должен был… — он запнулся и замолчал. — Что делает вообще?!

— Что-то эпичное, я полагаю, — самодовольно улыбнулась Госпожа.

Раунд седьмой

ПиттЧай шагал по знакомой улице. Дорога к дому Гайтеров была ему отлично знакома, ведь он уже не раз проделывал этот путь. Вот парк, в котором они со Сьюзен сражались на кочергах. А вот и окно, в которое он так часто залазил. Знакомое место, хорошее место — место, в которое Сьюзен обязательно вернётся.

Решительно кивнув, ПиттЧай проскользнул в окно кухни, и начал разрезать воздух мечом, чтобы скрасить ожидание. Время до прибытия Сьюзен обещало быть скучным, но у него, по крайней мере, есть этот военный трофей, приз, новая, однозначно неординарная игрушка. Что именно он может разрезать? И есть ли такое, что он разрезать не сможет?

ПиттЧай отыскал парочку столовых приборов, с удивлением наблюдая, как они развалились на две части. Таки да, им можно с лёгкостью разрезать металл. А что насчёт чашек и кружек?

А как насчёт ресниц?

* * *

Сьюзен облечено вздохнула, разговаривая с дедушкой возле дома Гайтеров. Привычная натянутость все ещё имела место, и в кои-то веки Сьюзен была за это благодарна. Это было нечто знакомое, за что можно было смело ухватиться. И напоминало, что сегодняшний переполох, наконец, закончился, и обо всём можно забыть, с головой окунувшись в неловкий разговор, который явно ничем хорошим не закончится.

Сьюзен стянула перчатки и сняла пальто. Вдохнула обычность и безопасность тёплого дома Гайтеров. Расслабилась, осознавая, что она в безопасности и всё закончилось, все испытания и волнения позади. Всё, что ей сейчас было нужно — это чашечка горячего какао.

— Там есть печенье, — сказала Сьюзен дедушке, ушла на кухню и взялась за чайник.

Какао.

Сьюзен постаралась выкинуть это слово из головы, параллельно пытаясь приготовить напиток. Она не хотела вспоминать человека, который настолько сильно ассоциировался с тёплой, сладкой, шоколадной субстанцией.

Сделать это оказалось гораздо тяжелее, чем изначально казалось.

— Боюсь, я уничтожил большую часть кружек, но я был бы очень признателен, если б ты сделала какао и для меня.

Сьюзен буквально застыла. Не оглянулась. Не подпрыгнула. Не вскрикнула или вздрогнула. Просто застыла, не двигаясь и даже не дыша. Она сжала чайник так, будто от него зависела её жизнь, и только спустя мгновение осознала, что дрожит.

Чужие пальцы сомкнулись вокруг её, вытягивая чайник из её хватки и ставя на плиту.

— С другой стороны, горячий шоколад может и подождать. Нам много о чём нужно поговорить, да, Сьюзен? Нужно уладить одно недоразумение, не так ли?

Сьюзен зажмурилась.

— Ты же мёртв, — выдавила она. Её голос был тихим и хриплым, поскольку горло не хотело издавать ни звука.

— Твои ощущения говорят, что я мёртв, Сьюзен?

Тёплые сухие пальцы скользнули в её. Сплетаясь, смягчая, намекая на новизну, недолговечность и возобновление всех новых встреч.

— Я скучала по тебе. — Слова вырвались непреднамеренно. Сьюзен даже не успела их подумать, а они уже сорвались с языка. Они шли от самого сердца, полностью игнорируя приказы мозга.

Мягкая рука нежно сжала её ладонь.

— И я по тебе скучал, — ответил ПиттЧай. Она смогла услышать кривую, ребяческую усмешку в его голосе. Его образ чётко и очень детально отпечатался в памяти, вплоть до опасного блеска в глазах. Она слишком хорошо его знала.

Сьюзен побоялась открывать глаза. Если это сделать, исчезнет даже малейшая надежда на то, что всё происходящее — это просто очередной кошмар. Придётся вспомнить, почему у них никогда ничего не выйдет. Здравый смысл снова начнёт давить на плечи, и она вспомнит, почему они никогда не смогут быть вместе. Но на данный момент единственное, чего хотелось — никогда больше не испытывать одиночества. Всё, чего хотела Сьюзен — провести вечность с кем-то, кто понимает её, кому можно выговориться и провести плечом к плечу остаток жизни. На мгновение она забыла обо всех преградах, и просто наслаждалась его присутствием, наслаждалась моментом.

«Больно. Ты причиняешь боль, и у нас ничего не выйдет», — осознала Сьюзен, когда таки вернулся здравый смысл. Теплота, зарождающаяся внутри, сменилась горечью, но всё равно была в некоторой степени приятной. Горьковато-сладкий огонь в груди, поразительная боль, тёмное одиночество и грустная правда. Но это было так, и ничего нельзя было поделать.

Одинокая слезинка скатилась по щеке, когда Сьюзен схватила чайник и резко развернулась, открывая глаза и целясь чайником ему в голову. ПиттЧай увернулся, отпрыгнув, и выставил меч вперёд. Он выглядел удивлённым и расстроенным. Она впервые в жизни видела, чтобы он был настолько близок у обиде.

Всё ещё не опуская чайник, Сьюзен взглянула на светящееся, поблескивающее лезвие меча. ПиттЧай покачал головой:

— Ох, Сьюзен. Обязательно всё рушить? Обязательно? Мы же могли так повеселиться. Не лишай себя этого. Я знаю, ты хочешь этого точно также, как и я.

Неспособная произнести ни слова, Сьюзен молча смотрела на него. Хотелось заплакать, в горле першило, а по телу разливалась предательская слабость. Она медленно покачала головой, и выражение лица ассасина тут же изменилось: помрачнело и лишилось эмоций. Он мотнул головой к выходу их кухни в сторону жилых комнат.

— Пошла, — холодно произнёс он. Но ПиттЧай никогда не был холоден. Он был ярким, весёлым, тёмным и изворотливым — но холодным он был только когда злился. А сейчас он не просто злился. Он был обижен.

Сьюзен кивнула и повернулась к входу.

— СЬЮЗЕН? — послышался голос дедушки. Он явно немного заволновался.

ПиттЧай наклонил голову, на его губах заиграла ужасная усмешка, и он слегка подтолкнул её вперёд остриём меча, каким-то образом умудрившись не порезать её спину.

— Так-так, — радостно произнёс он, когда в поле зрения появился Смерть. — Это очень… неожиданно. Я попал на семейное торжество.

У Сьюзен возникло стойкое чувство, что ПиттЧай никогда не был настолько опасным.

И это стойкое чувство было невероятно право.

Дедушка безмолвно наблюдал за ассасином, который обогнул Сьюзен, двигаясь по комнате с нечеловеческой грацией.

— Интересно, а возможно ли убить… Смерть?

Сьюзен ещё никогда в жизни не было так страшно. Она прекрасно знала, что никому на свете не под силу ранить её дедушку, но если поверить в обратное… Если кто-нибудь искренне поверит, что есть возможность убить Смерть, наверняка у него появится шанс. Но поверить в такое способен только совершенно и полностью безумный человек. К несчастью, совершенно и полностью безумный имел на груди именную табличку с надписью «ПиттЧай».

«Ты ненормальный, — подумала Сьюзен. — Неужели обязательно быть настолько ненормальным?»

И что самое грустное — она обожала его за это. Любила смотреть, как простейшие вещи приводят его в замешательство. Любила посмеиваться над его растерянностью, пока дело не дошло до отнимания жизней.

— Это наверняка очень особенный меч, — предположил ПиттЧай, лениво разглядывая поблескивающий клинок.

Сьюзен отметила, как он намеренно не замечал её, пока говорил. Он всегда смотрел на Смерть или на меч. ПиттЧай краем глаза уловил, что она заметила его манёвры, и остался доволен. Хотелось бы надеяться, что её огорчит или, на крайний случай, разозлит тот факт, что её игнорируют. Очень хотелось расстроить её. Хотелось, чтобы она почувствовала себя потерянной и беспомощной, ведь он бы мог о ней позаботиться. Составил бы ей компанию и рассмешил. Сражался бы с ней и разговаривал, ведь он был её партнёром, они были равными. И вот, она отвергла его, когда он открылся ей так, как никому другому. Он искренне извинился. Она и правда была ему небезразлична, и хотелось сделать её счастливой.

А теперь мысли о ней опустошали, лишали сил, и вместе с этим появлялась нестерпимо острая боль где-то в районе груди, и это ему ни капли не нравилось. Хотелось заставить Сьюзен испытать такую же сильную боль. Он найдёт способ ранить её также сильно, как ранила его она, и начать следует со Смерти. А потом можно будет придумать ещё какой-нибудь способ, чтобы она чувствовала себя так ужасно, как только возможно. И затем, может, только затем она осознает, что игнорирование ни к чему хорошему не приводит. И, может, тогда она к нему оттает.

ПиттЧай на самом деле весьма сильно отчаялся.

Он обезглавил куклу мечом так легко, словно резал масло. Было так весело и замечательно слышать, как меч разрезал воздух, когда он снова поднёс его к лицу.

— И он точно работает здесь. — Хотелось убедиться, что Сьюзен в курсе, что он понял. — И, конечно же, это можно и не рассматривать как убийство, — добавил ПиттЧай, снова двигаясь по комнате. Он едва не пританцовывал с одной ноги на другую, даже делал это элегантно. — Наверняка это… благотворительность, — весело подытожил он. Сьюзен могла только молча смотреть. — И очень, как говорится… очень щедрая.

Каково это — иметь возможность похвастаться успешным устранением Смерти? Интересно, что скажет об этом гильдия Ассасинов? Конечно же, ассасинам не положено убивать без соответствующей платы, но должны же быть исключения, когда выпадает шанс один на миллион. Да и не то чтобы он стал их случать. Кроме того, ради того, чтобы заставить Сьюзен горевать, можно и парочку правил нарушить.

— Полагаю, ты многое можешь сказать о своей уязвимости, — объяснил ПиттЧай тихо сидящему скелету, поедающему печенье, а затем, опасно сверкнув глазами, повернулся к Сьюзен. — Но я полностью уверен, — громко сказал он, но продолжил тише, когда встретился с нею глазами: — что Сьюзен определённо умрёт. — Слово «умрёт» каким-то образом эхом отразилось от стен. Сьюзен незаметно вздрогнула. — Поэтому не советую пытаться выкинуть какую-нибудь… чепуху в самый последний момент.

— Я И ЕСТЬ ЧЕПУХА, ПОЯВЛЯЮЩАЯСЯ В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, — эти слова производили слегка опасное впечатление, особенно когда скелет поднялся на костяные ноги и посмотрел на ассасина, а не на Сьюзен.

ПиттЧай тут же оказался в замешательстве. Получается, Смерть был таким же остроумным, как и его внучка. Этого определенно следовало ожидать.

А затем он услышал шум.

Сьюзен похолодела от беспокойства.

— Не припоминаю, чтобы они просили что-нибудь шумное, — заметила она со смесью нервозности, спокойствия и раздражения, глядя на дедушку.

— О, В НОСКЕ ВСЕГДА ДОЛЖНО БЫТЬ ЧТО-НИБУДЬ, ИЗДАЮЩЕЕ ЗВУК, — пояснил он. — А КАК ЕЩЁ УЗНАТЬ О НАСТУПЛЕНИИ УТРА?

Сьюзен едва не выругалась.

— Так здесь дети? — моргнул ПиттЧай, вспоминая о роде занятия Сьюзен. Он настолько увлёкся, что совершенно об этом позабыл. Он встретился глазами со Сьюзен. — О, да. Ну конечно. — Он с трудом сдерживал усмешку, которая хотела появится при мысли о том, как сильно девушка заботилась о них. — Позови их.

Вполне ожидаемо. Она знала этот нездоровый блеск в его глазах.

Это был не, повторюсь, не хороший знак.

— Однозначно нет, — решительно отрезала Сьюзен, настолько смело и уверенно, насколько была способна. Прозвучало гораздо мягче, чем хотелось бы, но мысль донести удалось. Будь на месте ПиттЧая кто-нибудь другой, она бы воспользовалась Голосом, но у неё было стойкое чувство, что для ассасина не было особой разницы, как с ним разговаривают.

— Это будет поучительно, — мягко возразил он. — Познавательно. — Он ненадолго задумался. — И когда твой противник — Смерть, невозможно быть… плохим парнем. — ПиттЧаю всегда было интересно, каково это, быть хорошим, но слишком уж это трудная и невеселая роль, поэтому в играх он всегда был тем, кого любой писатель обозначил бы как «злодей». Было бы просто замечательно ненадолго попробовать что-нибудь новое, после чего снова стать собой. К тому же, можно до жути запугать Сьюзен в процессе. — Позови их.

Сьюзен в отчаянии взглянула на Смерть, пока ПиттЧай смотрел в сторону звуков.

«Что мне делать?» — спросила она мысленно.

И словно боги услышали её мольбы и послали ангела, Смерть подмигнул. Сьюзен едва не вздохнула от облегчения. Не нужно думать. Не нужно беспокоиться. У дедушки был план.

— Гевейн! — позвала она. — Твайла!

Дети были немного мрачными из-за того, что прервали их Страждественское утреннее веселье. Не говоря уже о том, что Сьюзен даже ещё страшилу не била. Всё это было очень досадно.

— Заходите, заходите, кудрявенькие малыши, — сказал ассасин. И очень ошибся. — Посмотрите на этого страшилу. — Смерть оторвал взгляд от шоколадного печенья в руке. Детей он не впечатлил. — Что бы нам с ним сделать?

ПиттЧай явно был слишком заинтересован детьми, а Смерть определённо ничего не предпринимал. Ассасин слишком близко подобрался к её подопечным, чтобы она была спокойна.

— Но это же просто скелет, — заметил Гевейн.

Сьюзен в отчаянии отрицательно мотнула головой. Они должны оставаться с ним в хороших отношениях.

ПиттЧай, видимо, характерным ему способом почувствовал её движение, потому что он резко развернулся, чтобы её проверить. Девушка стояла спокойно, он бегло её оглядел, убеждаясь, что она не собирается предпринимать какую-нибудь «чепуху в самый последний момент», и снова повернулся к детям.

— Да, противный, жуткий, ужасный скелетище, — предпринял новую попытку ПиттЧай. Оказалось, это не возымело желательного эффекта. Разве что Сьюзен была довольно взвинчена, и это единственное имело значение. Он увидел выражение её лица. — Страшно, да?

— Он ест печенье, — сухо заметила Твайла. ПиттЧай слишком хорошо знал этот тон.

— Жуткий скелетище в чёрной мантии. — Забавно, казалось, ничего в Смерти их ни капли не пугало. Возможно, дело во всех тех страшилах, с которыми им доводилось сталкиваться. Не говоря уже о влиянии Сьюзен.

«Ах, на свою беду, эти дети слишком похожи на свою гувернантку, — подумал он. — Бесстрашные, спокойные, дерзкие, прямолинейные — смелые. Она их хорошо обучила, не так ли? Сьюзен наверняка ими так гордится. Наверняка очень сильно печётся о них. Просто замечательно. И, раз уж речь зашла о…»

— Ты покачиваешь чайником, — воскликнул ПиттЧай, разворачиваясь и наставляя меч на девушку. — Я уверен, ты планируешь сделать что-нибудь… изобретательное. Поставь его. Пожалуйста. — Сьюзен не кинула в него убийственный взгляд, как он ожидал. Нет, она просто встретилась с его глазами и едва заметно кивнула. Она наверняка знала, что он успеет её перехватить, но могла и попытаться. Её дедушка так ничего и не предпринял за всё это время, а сам ПиттЧай стоял слишком близко к её подопечным. — Медленно, — добавил он, растягивая слово гораздо больше, чем нужно.

Сьюзен подчинилась на редкость послушно, поставив чайник на ближайшую ровную поверхность и не прерывая зрительного контакта. Он слегка наклонил голову, осознав, что на самом деле она пыталась что-то ему сказать — хотела передать мысленно

«Прошу тебя. Пожалуйста, не причиняй им вреда», — явно читалось на её лице. Что ж, по крайней мере, ему удалось до неё достучаться.

Сразу вспомнилось, как он сам говорил ей «пожалуйста». Всего пару недель назад, когда пытался поговорить через окно. Пожалуйста, Сьюзен, обрати на меня внимание. У меня все это не очень хорошо получается. У меня не было много практики. Пожалуйста, не делай этого. Пожалуйста. А она никак не отреагировала тогда. С чего тогда он должен её слушать сейчас?

— Да ну, это же совсем не страшно! — воскликнул Гавейн, он выглядел несколько разочарованно. — Обычные кости. Просто стоят там, и всё. И даже «бу!» ни разу не сказали. А вот ты жуткий. И глаза у тебя странные.

Сьюзен побледнела.

«Нет, — подумала она. — Нет, Гавейн, ты же только что не…»

— Правда? — очень уж мягко спросил ПиттЧай. Его голос был едва отличим от шёпота, его поза была такой же уверенной, как и всегда, когда он явно был сильнее кого-то. Он наклонился и приблизил лицо к лицу мальчика.

Сьюзен запаниковала. Она знала этот взгляд, это напряжение в его теле. Боги, чем там занят Смерть? Гавейн же просто-напросто не мог просто стоять спокойно и молчать, а дедушка ей подмигнул. Подмигнул! Должно же быть что-то — что угодно — что Сьюзен могла бы предпринять, чтобы остановить безумного ассасина до того, как он сделает что-нибудь… безумное. Или хуже. Она протянула руку за спину к кочерге, сомкнув пальцы на таком знакомом шершавом металле, который дарил безопасность и силу.

— Что ж, давай проверим, насколько жутким, — теперь это был не шёпот, а, можно сказать, едва слышимый шелест, — я могу быть. — Он медленно мигнул, как и в общении со Средним Дейвом, также неспешно, и стремительно выпрямился.

А Сьюзен замахнулась кочергой, молясь любому богу, который бы её услышал, чтобы ПиттЧай не заметил.

Ну, Астория, Рок, Слепой Ио и Госпожа её слышали и наблюдали очень внимательно. Но никто из них не пожелал вмешиваться, так что мольбы Сьюзен были пропущены мимо ушей. Или же просто были услышаны теми, кому было без разницы, что произойдёт, лишь бы было интересно. Дело в том, что ПиттЧай сумел заметить её движение, мгновенно переместился за спину Смерти и занёс поблескивающий на свету меч над его головой.

Сьюзен не думала. Она просто метнула кочергу.

По крайней мере, подумала не сразу. Мысли пришли, когда металлический снаряд вылетел из ладони. Когда кочерга минула пальцы и полетела в воздухе, Сьюзен позволила себе вспомнить ПиттЧая. Она думала о том, как он сфальсифицировал предложение, чтобы вытащить её с бала. О том, что она наверняка сказала бы «да», если бы он на полном серьёзе попросил её руки неделю спустя. Вспомнила, как он её напоил, и они танцевали. О том, как он повредил её запястье. Думала о том, как он её поцеловал, когда она мучилась похмельем. Они тогда были так близки.

Хотелось всё вернуть, но слишком поздно. Вернуть кочергу в руку, метнуть по-другому, но слишком поздно. Вернуться бы во времени на три минуты назад, на кухню, прокричать «да», улететь на Бинки на Противовесный континент и жить долго и счастливо с его очаровательно безумной улыбкой. Но уже слишком поздно.

«У нас бы всё равно ничего не вышло, — подумала она. — Мы бы никогда не смогли».

Сьюзен была уверена, что даже сейчас он хотел причинить ей сильную душевную боль, потому что смогла с лёгкостью прочитать в его глазах следующее: «Я бы смог ради тебя, Сьюзен. Я бы сделал так, что у нас бы всё получилось, если бы ты только дала мне шанс. Что угодно ради тебя».

… и ничто на свете не могло её ранить сильнее.

ПиттЧай выронил меч (который Смерть довольно элегантно поймал) и улыбнулся Сьюзен, но в глазах застыло удивление. Чёрная и чистая слеза медленно скатились по щекам. Как и всегда, Чёрное и Белое.

Возникло странное чувство пустоты, а в груди, куда попала кочерга, пульсировала ужасная боль, но ему было всё равно из-за того, что он увидел. Было достаточно увидеть невероятную боль, появившуюся на лице Сьюзен в тот момент, когда он уронил меч. Теперь он знал, что Сьюзен страдала также сильно, как и он. Возможно, она всё время испытывала эти чувства, вот только по странной причине, которую ПиттЧай так и не смог уловить несмотря на все её попытки объяснить, она их не показывала. По крайней мере, он умрёт довольный, зная одну важную вещь: он был ей небезразличен настолько, что она страдала.

— О, нет, — сказал ПиттЧай, в голосе явно слышалось недоумение и приступы боли. — Она же не могла пройти сквозь тебя. — Он говорил так спокойно, будто и не плакал. Так спокойно, будто Сьюзен не страдала на его глазах.

Он будет скучать по ней. По Сьюзен. По его Сьюзен.

— Столько костей… и не только.

И с этими словами ассасин замертво упал спиной на пол.

— Ею можно убить только чудовище, — как ни в чём не бывало, пояснила Твайла.

— Останови время сейчас же! — почти гневно воскликнула Сьюзен.

Да, ПиттЧай был чудовищем. Да. Но ещё он был кем-то большим. Он был особенным, другим. Она не хотела, чтобы его называли этим словом, пусть даже он его вполне заслуживал.

Смерть щёлкнул пальцами, и со свистящим звуком реальность подчинилась, время замерло.

Сьюзен была в ужасе. Остро почувствовала одиночество. Была охвачена горем. Сердце будто разбилось на миллиарды маленьких кусочков, и она, если честно, понятия не имела, что делать. Поэтому Сьюзен предприняла единственное, что могло помочь ей собраться с силами. Сьюзен разозлилась.

— Ты подмигнул мне! Я думала, у тебя был план! — прорычала она.

— ДА, ВЕРНО, — не стал отпираться Смерть. — Я ПЛАНИРОВАЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО ТЫ ПРЕДПРИМЕШЬ.

— Что?!

— Я ДОБАВИЛ ЭФФЕКТЫ: ИСКРЫ И ЗВУК, — оптимистично добавил дедушка. — Я ПОДУМАЛ, ЭТО БУДЕТ УМЕСТНО.

— А если бы я ничего не сделала?

ПиттЧай бы не погиб.

А вот Твайла и Гавейн могли бы и не выжить. Или, по крайней мере, Гавейн — он явно провоцировал ассасина. Или, возможно, ребёнок бы просто лишился руки.

Сьюзен вздрогнула.

Нет, не стоит сожалеть о содеянном. Этим явно бы всё закончилось, не важно, как считал сам ПиттЧай. Но эта мысль не смогла облегчить боль.

— ОСМЕЛЮСЬ СКАЗАТЬ, ЧТО Я БЫ ПРИДУМАЛ ЧТО-НИБУДЬ… В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ.

— Это и был самый последний момент!

— ВСЕГДА НАЙДЁТСЯ ВРЕМЯ ДЛЯ ЕЩЁ ОДНОГО САМОГО ПОСЛЕДНЕГО МОМЕНТА, — пояснил Смерть. Сьюзен чуть не зарычала. Скелет развернулся к лежащему на полу телу ассасина, кочерга, торчащая у него из груди, выглядела жутковато. — ХВАТИТ ПРИТВОРЯТЬСЯ МЁРТВЫМ, МИСТЕР ПИТ-ТЧАЙ, — сказал он.

Сьюзен увидела, как душа ПиттЧая поднялась из тела. Она хотела, но так и не смогла на него не смотреть. Он же весьма удивился.

— Ты произнёс её… правильно, — поразился ПиттЧай.

— НУ КОНЕЧНО, — ответил Смерть.

У Сьюзен немного потеплело в груди. Возможно, ему этого было достаточно, услышать, как его фамилию произносят правильно.

ПиттЧай взглянул на неё и начал исчезать, напоследок грустно ей улыбнувшись.

«Нет, Сьюзен, — казалось, безмолвно сказал он. — Без тебя мне ничего не достаточно. Ну что ж. Я буду ждать на другой стороне, когда придёт твоё время. А я могу быть терпеливым, если требуется».

«Ты просто чертовски это ненавидишь», — также безмолвно ответила она.

«Верно», — ПиттЧай улыбнулся шире, а затем окончательно исчез.

Любопытно, что они смогли вот так поговорить. Любопытно, что в его разноцветных глазах она столь чётко смогла прочитать его мысли. Но это ей однозначно удалось, без сомнений.

И что самое необычное. Той ночью, когда боги делились платками, убирали рассыпанный попкорн и вспоминали лучшие моменты, Сьюзен, лежащая в кровати и едва сдерживающая слезы, и скучающий в загробной жизни ПиттЧай одновременно подумали друг о друге.

«Она победила, — размышлял ПиттЧай. — Победила в Игре и убила меня».

«Я победила в битве, — думала Сьюзен. — Я убила его, но он победил в Игре. Он ранил меня. Я никогда его не забуду. Никогда не избавлюсь от сумасшедшего ассасина. И это чертовски нечестно».

Как нечестна и сама жизнь.