Отвергая смерть. История Тома Риддла (джен)

Выпускные экзамены Том сдал, разумеется, блестяще. Уже в середине курса он обгонял школьную программу как минимум на год, а возможность читать книги из Запретной секции открыла перед ним новые горизонты. Он не только выучил множество новых заклинаний, но и продвинулся в исследовании философского камня. Директор Диппет был прав: арабские маги писали об алхимии совсем не так, как европейские. В их трактатах, по слогу напоминающих сказания или легенды, не было места богословской чепухе, а их познания в химии и математике поражали воображение. К концу года Том составил более или менее точное представление о философском камне. По всем его расчетам выходило, что «философский камень» — это не просто предмет, это что-то среднее между живым и неживым. Вещество, обладающее душой и магией, меняющее все, искажающее суть предметов. Квинтэссенция абсолютной трансфигурации.

С нетерпением Том ждал наступления каникул. Конечно, директор пока не выписал ему разрешение остаться в школе, но, судя по всему, отменять своего решения был не намерен. Перед сном Том мечтал о времени, когда школа опустеет, и он сможет почти поселиться в библиотеке, изредка выбираясь на воздух и наслаждаясь одиночеством и спокойствием.

На утро перед Прощальным пиром Том проснулся в прекрасном расположении духа. Вряд ли такой обстоятельный человек, как Диппет, отменит свое решение в последний момент, а значит, он мог уже вечером распаковать чемодан, который сложил, чтобы не привлекать лишнего внимания. С определенным удовольствием Том представлял себе выражение лиц его товарищей, когда они узнают, что Тому разрешили остаться на каникулы в школе. Абраксас будет поражен, Альфард скажет что-то вроде: «И как только тебе это удается?», а остальные просто лишний раз убедятся в исключительности своего лидера.

Разумеется, кубок школы в этом году выиграл Слизерин. Когтеврану, как всегда, не хватило амбициозности, а Гриффиндор и Пуффендуй по большому счету и соперниками считаться не могли: барсуки делали все слишком основательно и медленно, чтобы выбиваться в победители, а гриффиндорцы из-за постоянных дисциплинарных нарушений теряли больше баллов, чем зарабатывали.

Получившему из рук Диппета кубок Слизнорту Том аплодировал вместе со всеми — он однозначно чувствовал гордость за свой факультет и за себя лично. В конце концов, на его курсе никто не набирал больше баллов, чем он.

— Мои поздравления факультету Слизерин и их декану, профессору Слизнорту! — торжественно объявил Диппет, переждал гром оваций, а потом поднял руку, призывая к тишине. — Студенты Хогвартса! — произнес он весомо и как-то мрачно. — Сейчас мы с вами находимся в безопасности, в стенах древнего замка. За его пределами идет война. Кого-то из вас она коснулась, кого-то нет, но всем вам я приказываю: не вмешивайтесь! Это не ваша война. Вы дети, и даже сто войн не изменят этого. Многие из вас захотят погеройствовть, — Диппет перевел колючий взгляд на притихший стол Гриффиндра, — другие же, — он посмотрел в сторону Слизерина, — могут захотеть отомстить. И то и другое недопустимо. Хогвартс никогда не вмешивался в войны, и так будет всегда. Поэтому в этом году Министерство Магии будет отслеживать ваше колдовство. Не пытайтесь провести его: любая ваша магия будет замечена. Тот, кто отважится нарушить этот запрет, будет исключен. А теперь можете приступать к трапезе.

Школьники окаменели, даже не заметив появления еды. Настолько суровым ограничение на колдовство вне школы не было никогда.

— Отец будет в ярости, когда узнает, что я не смогу тренироваться на каникулах, — прошептал Альфард.

Абраксас промолчал, но Том догадывался, что он с ужасом думал о лете без отца, под контролем опекуна и без магии. Но все-таки, хотя он и сочувствовал им, в глубине его души горел огонек радости. Его это не касается. Он будет в Хогвартсе!

Ему не терпелось спровадить всех учеников и остаться одному. Сначала он пройдет по замку, всегда предлагающему короткий путь или удобную лестницу. Посмотрит на окрестности с Астрономической башни. Посидит у озера. А потом направится в библиотеку, возьмет недочитанную «Магию превращений» и будет медленно изучать ее, наслаждаясь каждым словом.

Он вышел из зала в числе последних: Абраксас и Альфард поспешили сложить в чемоданы оставшиеся вещи, а остальную свою свиту он разогнал. Но возвращаться в подземелья не хотелось, Тому претила суета, поэтому он нырнул за гобелен недалеко от Большого зала и устроился в удобной нише. Хотя в сумке у него было несколько книг, он не стал их доставать, стараясь продлить минуты предвкушения удовольствия. Отстраненно он слушал голоса выходящих из зала профессоров.

— …сады победы. Мне кажется, Министерство могло бы и помочь магглам! — это профессор Вилкост.

— Вы все такая же идеалистка! — это Марчбэнкс. — Статут на то и Статут…

— …позвал меня к себе. Очень любезно с его стороны подумать о бедном зельеваре, — это, конечно, Слизнорт.

Постепенно все профессора разошлись по своим делам, и Том подумал, что ему пора возвращаться в спальню, но услышал новые голоса. По коридору шли Диппет и Дамблдор.

— Я не знал, что ты настолько не считаешься с моим мнением, — холодно сказал Дамблдор.

— Считаюсь. Но, Альбус, я фактически дал слово! — ответил Диппет очень потерянным голосом.

— Еще не поздно ему сообщить…

Они прошли дальше, а у Тома по спине пробежали мурашки. «Ерунда, — сказал он себе, — едва ли я единственное, что занимает Дамблдора». Он успокаивал себя тем, что профессора говорили о чем-то другом до тех пор, пока староста не передал ему приказ явиться в кабинет директора. Утром Том пошел бы туда с легкостью, уверенный в том, что Диппет подтвердит свое разрешение провести лето в школе, но после услышанного обрывка разговора ему было страшно подниматься по лестнице за горгульей.

Его сердце гулко стучало где-то в ушах, руки подрагивали. Из последних сил он пытался успокоить себя, но вид нахмуренного директора был слишком красноречив.

— Мистер Риддл, — произнес директор, — поздравляю с успешной сдачей экзаменов. Вы оправдываете мои ожидания.

— Спасибо, сэр, — сказал Том, давя в себе все эмоции.

— Мистер Риддл, я хорошо помню, что обещал подумать над тем, чтобы оставить вас в школе на лето.

«Пожалуйста!» — отчаянно подумал Том, чувствуя, как разбиваются вдребезги те мечты, которые он так старательно лелеял последний месяц.

— И я был бы рад пойти вам навстречу, если бы не сложное время. Сейчас нам всем важно находиться рядом с близкими людьми, дома.

Наступая на свою гордость, Том тихо сказал:

— Сэр, простите, но у меня нет дома.

— Тем не менее, — поджал губы директор, — у вас есть место, где вы выросли, и есть люди, которые вас воспитали. Да, они магглы, но сейчас они нуждаются в вашей поддержке.

«Врешь! — хотелось воскликнуть Тому. — Дело не в мифической поддержке, а в том, что наплел этот чертов Дамблдор!» Но он был слизеринцем и не позволил себе подобной выходки.

— Я надеюсь, вы правильно поймете это мое решение, — сказал директор, и Том почти на автомате ответил:

— Да, сэр.

— Можете идти.

Том покинул кабинет на негнущихся ногах. Вот и все, не будет ни спокойных дней в библиотеке, ни прогулок по коридорам замка, ни отдыха у озера. Будет маггловский приют, в котором ему запрещено колдовать, будут наполненные скукой недели, изредка его будут бить, а по ночам он будет бояться засыпать, опасаясь бомбежек.

Он радовался только одному: что никому ни слова не сказал о возможности остаться в школе на лето. Сочувствия или насмешек он бы сейчас не перенес. Не чувствуя в себе сил вернуться в гостиную Слизерина, Том направился в библиотеку. Миссис Дженкинс только головой покачала: к нему она уже привыкла и без вопросов пропустила в Запретную секцию. Трясущимися пальцами Том достал с полки книгу, на которую наткнулся пару недель назад. Она называлась «Несущие смерть». Тогда книга с подборкой смертельных проклятий не заинтересовала его: убивать он никого не собирался, а его ученики до такой магии еще не доросли. Зато теперь он с наслаждением вдохнул запах пыли и бумаги и открыл книгу. Читая о каждом из проклятий, он представлял себе, как использует его на Дамблдоре. От «Адского огня», например, тот обратился бы в чурку пепла, а правильно сотворенная «Карнификара» отделила бы его голову от тела быстрее, чем гильотина. Но лучше всех была «Авада Кедавра» — мгновенная смерть. Да, она не несла мучений, но ее нельзя было отразить. Дамблдор очень удивился бы, увидев, как Том Риддл посылает в него зеленый луч. И это было бы последним зрелищем в его жизни. Он так и останется лежать на полу с большим удивлением на лице и больше ничего никому не сможет сказать.

Следующее утро наступило слишком быстро, а Хогвартс-экспресс, похоже, развил невероятную скорость: никогда еще время в пути не пролетало так стремительно. Том был по обыкновению мрачен и молчалив, хотя Альфард пытался его развеселить.

— Ты будешь мне писать? — спросил он наконец.

— Посмотрим, — неопределенно ответил Том, хотя точно знал, что не будет. У него ведь нет совы.

— Ну, от наших писем тебе не отделаться, — улыбнулся Абраксас, — особенно в конце июля. Учти, я случайно проговорился ребятам, когда у тебя день рождения.

Том сначала удивился, но потом вспомнил свою маленькую ложь.

— И как я без этого переживу, — фыркнул он, но в глубине души был признателен за то, что Абраксас не забыл о его дне рождения, пусть и выдуманном.

Они распрощались на платформе, и Том, оставляя своих друзей в волшебном мире, прошел через барьер в убогий маггловский.

Конечно, его никто не встречал, поэтому он сел на автобус и направился в сторону приюта. По дороге он подобрал газету, из которой узнал последние новости. Бомбежки Лондона прекратились, хотя (и он видел это своими глазами) город еще не оправился от удара. Множество зданий было разрушено, автобус то и дело сбрасывал скорость, объезжая завалы. Но зато на острова пришел другой враг, намного более опасный. Голод. Немцы не пропускали продовольственные корабли через Атлантику, и Британия жила на износ. В январе правительство стало ограничивать продажу продуктов: мяса, яиц, муки и многого другого. Появилась система «карточек», по которым каждый человек получал определенное количество унций еды. Том сглотнул: его затошнило от того, как разителен контраст. Он только сегодня завтракал за столом, заполненным вкусными блюдами. А теперь вынужден экономить пищу.

Автобус остановился на нужной Тому остановке, и он вышел на улицу, заранее готовясь к оскорблениям и упрекам миссис Коул. Конечно, она назовет его «противным мальчишкой» и будет попрекать тем, что от него одни неприятности. Волоча за собой чемодан, он свернул с Уайтчепел-Хай-стрит в проулок и замер.

Приюта Вула не было. За покореженной оградой стоял полуразрушенный фасад, засыпанный обломками деревянной крыши. Двор был усеян мелкими камнями. Тому больше некуда было идти.

Он сел на чемодан, на который предусмотрительно еще в школе наложил защитные заклинания. Чемодан — это все, что у него осталось. Каким бы мерзким ни был приют, он все-таки гарантировал Тому крышу над головой и еду трижды в день. На улице, да еще и без магии, ему делать было нечего.

— Эй, малыш, ты кого-то ждешь? — к нему подошла миловидная женщина в темном легком пальто.

Том поднял на нее глаза.

— Ты не из приюта? — спросила она.

— Нет, — быстро соврал Том.

Она нахмурилась:

— Уверен? Ты выглядишь так, словно кого-то ждешь, а здесь ждать некого: все уехали куда-то на восток, подальше от столицы.

Женщина казалась приятной и неопасной, и Том хотел бы рассказать ей о своей проблеме, но что-то его остановило, и он уверенно заявил:

— Я просто жду друга.

Только когда она ушла, Том понял, в чем дело: он слишком недавно напрасно поверил обещаниям директора и повторять эту ошибку не стремится.

Когда начало темнеть и полил дождь, Том решительно открыл ворота и прошел на территорию приюта. К его радости, привратницкая уцелела, и он вошел в небольшое, пропахшее перегаром и чужим потом помещением. Здесь было отвратительно, но все-таки лучше, чем на улице. По крайней мере, он может переночевать под крышей, а завтра разберется, что ему делать.

Уже засыпая, Том вспомнил, что ничего не ел с утра, но понадеялся, что новый день поможет ему решить эту проблему.

На следующий день он узнал очень неприятную истину: за ночь сами по себе проблемы не решаются.