Телохранитель для Гермионы (гет)

— Напомни мне, что я здесь забыл? — застегнутый на все пуговицы Гарри выглядел официальным до дрожи. А его фирменный взгляд «не подходи — убью»…

Гермиона вздохнула и мстительно впилась короткими ногтями в ладонь Поттера. Нелюбовь Главного Аврора к торжественным сборищам была общеизвестной. Гарри с потрясающей наглостью игнорировал даже обязательные для аристократии мероприятия и празднества. Лорд Поттер-Блэк излишней светской активностью не отличался, полностью наплевав на негласные правила приличия.

 — Улыбайся, — прошипела. — Мне хватило последней статьи этой дуры Скитер.

Тогда лучший друг смотрелся впечатляюще на первой полосе — с перекошенным злостью лицом и занесенным кулаком — воплощенное возмездие и правосудие. Если бы не одно, но — на министерских приемах не принято устраивать задержания. А уж тем более бить морду преступнику.

Поттер бывал иногда образцово послушен, вот и сейчас так оскалился в камеру, что несчастного колдофотографа как ветром сдуло — настолько быстро он ретировался. Тяжелый характер Поттера тоже был хорошо известен. А несносная сука Рита Скитер, замороженная многообещающим взглядом друга, пошла выискивать жертв в другом месте.

Благотворительный прием в Госпитале Святого Мунго проходил штатно. Легкий фуршет и ярмарка пустого тщеславия. Но в благое дело. Так что она была готова потерпеть, тем более, что ее очень просили. Чего не скажешь о Гарри. Лучший друг согласился ее сопровождать только после часа нотаций и трех минут шантажа.

Гермиона чувствовала себя не лучшим образом — во сне и наяву ее преследовал образ Скорпиуса. Поступив правильно, она будто отрезала от себя часть. И все разумные доводы, опасения совсем недавно неотступно ее терзающие, стали вдруг совсем не важны. Такими же пустыми, как и ее жизнь.

Ей было больно… Очень больно дышать, ходить, заниматься повседневными обязанностями. Но она справлялась, иначе быть просто не могло.

Заставляла себя вести так, как будто ничего и не произошло. Гермиона загружала себя работой, допоздна засиживалась за бумагами, искала любой повод, чтобы отвлечься. Она надеялась, что пройдет время и станет чуть легче. А сейчас каждый вздох порождал сумасшедшую боль. Она чувствовала себя так, будто скользит по тонкой нити, натянутой над пропастью, стоит остановиться на мгновение и все упадет. Но страха не было, скорее какое-то безбашенное отчаяние. Отчаяние обреченной.

 — Ради Мерлина, Герми, ты затащила меня сюда, — Поттер передернулся от отвращения. — Втиснула меня в эту пижонскую мантию и теперь не хочешь даже улыбнуться. Что с тобой?

 — Потом, Гарри, — коротко и болезненно произнесла она, старательно сдерживая муку. — Это не самое подходящее место для подобного разговора.

Поттер кивнул и тактично загородил ее своей широкой спиной от других гостей, давая время взять себя в руки. Остаток вечера Гарри необычайно любезно общался со всеми желающими, давая время ей. Он как будто чувствовал, что она не в состоянии говорить и вести себя, как обычно. Может для посторонних он и был толстокожей скотиной без сердца, но Гарри Поттер не предавал друзей. Он был самым верным и отважным человеком, что она знала. И понимание, что есть он, Гарри, на которого можно опереться, которому можно довериться, облегчало боль.

Чувствуя поддержку друга, опираясь на его руку, Гермиона выдержала встречу с Малфоями. И была в состоянии поддержать короткий разговор с Люциусом, когда тот затронул тему отстройки дополнительного корпуса для больницы. Проект, который она неустанно опекала вот уже более двух лет.

Кружащаяся по залу стервятница Скитер и ее коллеги так и не получили вожделенный повод раздуть скандал.

Неприветливый особняк Блэков показался ей едва ли не райским приютом после выдержанного за этот короткий вечер. Но не пойти она не могла. Тишина и пустота дома приятно остудили натянутые до предела нервы.

Гермиона кивком головы поблагодарила друга за бокал огневиски. Пила она крайне редко, но Гарри понял, что это ей сейчас необходимо. Личный кабинет Гарри был обставлен не так аскетично, как его обиталище в Аврорате. Ей нравилась тяжелая старинная мебель и современный ноутбук у Поттера на столе. Друг разумно не отказывался от технологий маггловского мира. Хотя только Мерлин ведает сколько пришлось поколдовать над современной техникой, чтобы она работала в таком доме, как этот.

 — Поговори со мной, Гермиона, — попросил Поттер, грея ее холодные пальцы в своих руках. — Что случилось, принцесса?

 — Не называй меня так, — Гермиона высвободила руки и положила голову другу на плечо.

 — Я готов побыть твоей жилеткой, сестренка… Расскажи мне все, — Гарри осторожно приподнял рукой маленький подбородок и вздрогнул, потому что в карих глазах действительно были слезы.

Гермиона, его сильная подруга, плакала очень редко. За те годы, что он ее знает, такие случаи можно перечесть по пальцам одной руки.

Он ненавидел слезы… Особенно женские, потому что всегда чувствовал себя беспомощным и бестолковым ослом.

Гарри сам осознавал, что в какой-то степени стал черствым, а подчас безжалостным. Но это не касалось дорогих людей. Чтобы ни говорили, у Гарри Поттера было сердце, только достучаться до него могли не многие. Он любил Гермиону, как друга, как сестру. Она принимала его таким, какой он есть. Знала не Героя Поттера и не ублюдка Главного Аврора, а его настоящего. В том числе темную сторону, которую он не стремился показывать людям. У его подруги был не только невероятный интеллект, но и что-то большее — свет, который давно погас в нем.

Она была сильной, верной, справедливой, а еще очень доброй. Умела прощать и понимать.

Гарри бы женился на ней, но это отдавало инцестом для них обоих. Пусть не по крови, но Герми — его сестра.

 — Кто тебя обидел? — ровно спросил Поттер, чувствуя, что звереет. Гермиона не была беззащитной и могла за себя постоять, но… Он никому не позволит делать ей больно безнаказанно!

 — Никто… — она всхлипнула. — Я сама…

Что делать с ревущей в три ручья подругой Поттер просто не представлял. На все расспросы и попытки успокоить Гермиона реагировала усилением слезоразлива. Там, где не подействовали ласка и доброта, поможет шоковая терапия.

Гарри, кое-как оторвав подругу от своей промокшей рубашки и чертыхаясь, вызвал Кричера. Мрачный домовик мигом доставил успокоительное и лед. Влить в Герми зелье и приложить к лицу завернутый в полотенце лед. А потом обнимать и ждать пока ей станет полегче.

 — Лучше? — Гарри облегченно выдохнул. — А теперь рассказывай, Гермиона, почему ты в таком состоянии. И кого мне следует отблагодарить за это? И не ври, — приказал строго Поттер.

Гермионе было стыдно за устроенную истерику. Взрослая, самодостаточная женщина, а повела себя… Просто не выдержала. И теперь придется как-то объяснить подозрительному другу причину такой бурной истерики. И так, чтобы он поверил. В способности Гарри пойти и открутить голову ее обидчикам, мнимым и настоящим, она не сомневалась. Осталось этого не допустить! Меньше всего она хотела, чтобы от горячего нрава лучшего друга пострадал Скорпиус — она и так перед ним виновата. Гермиона поступила правильно, в это она хотела верить. Но так не справедливо по отношению к нему. И сколько себя не убеждай, что так будет лучше, легче не станет. Ей теперь жить с тем, что она разбила чужое сердце.

 — Это все Малфой?

Гермиона вздрогнула: друг бывал не к месту проницательным и злым.

 — Что он сделал?

 — Ничего, — огрызнулась Гермиона. Желание раскрыть душу уходило стремительно.

 — Он тебя бросил? — подозрительно спросил Гарри, ожидая реакции подруги.

Гермиона зло рассмеялась и ударила друга по плечу.

 — Это я его бросила… Если можно так сказать.

* * *

Гермиона отложила зеркало. С помощью магии и зелий удалось скрыть следы слез и бессонной ночи. А то хороша была бы госпожа заместитель министра с кругами под глазами. На работу она переместилась каминами, не позволяя себе поблажки аппарировать сразу в кабинет. Нет, она не изменит обычного графика своей жизни и привычек. Отчего-то казалось, что так будет проще.

Гора бумаг и прошений, три встречи и совещание в Отделе Тайн, все это только обрадовало ее — нет времени на глупые мысли.

Гермиона так закрутилась, что почти опоздала в Отдел Тайн. А ведь речь должна была идти о найденных в той самой пещере артефактах. Невыразимцы привычно требовали увеличения их финансирования, а ведь бюджет Министерства Магии не бездонный к сожалению. И, кроме того, министр не терпит вольного обращения с казной.

Так что встреча быстро превратилась в склоку за дополнительное финансирование. Гермиона в очередной раз разочаровалась: невыразимцы, несмотря на всю свою таинственность и секретность, и то, что в их работу не вмешивались посторонние, выдавали низкий результат. Большинство их исследований были столь оторваны от реальности, что им не находилось практического применения. Исследования ради чистой науки были убыточными. Поэтому министерская верхушка все чаще задумывалась о том, чтобы сократить и бюджет, и полномочия Отдела Тайн. Выбрасывать миллионы галеонов в трубу они не могли себе позволить.

 — Марион? — Гермиона удивилась, застав ее у себя в кабинете. — Тебя министр прислал?

 — Нет, я хотела поговорить с тобой, — Марион неловко улыбнулась. — Это личный вопрос, уделишь мне время? Я знаю, у тебя много работы…

 — Нет, что ты, — Гермиона указала ей на кресло. — Садись, — а сама попросила домовика принести им чая. — Как раз перекушу и отдохну.

 — Гермиона, ты ведь знаешь, мы теперь с Гарри вместе, — осторожно произнесла Марион. Она с почти злорадством отметила про себя, что всегда собранная подруга выглядит усталой. — Я так счастлива. Но я бы хотела, чтобы мы не только встречались, но и жили вместе.

 — Я тут причем? — Гермиона глотнула чая, чувствуя, как проясняется в голове. — Марион, давай не будем юлить, говори прямо: чего ты хочешь? Почему ты пришла ко мне, а не к Гарри? Ведь у тебя с ним отношения и решает он.

 — Понимаешь, — Марион взглянула прямо в глаза Гермионе, — я думаю Гарри не предложил мне переехать к нему, потому что ты…

 — Потому, что я живу с ним? — Гермиона засмеялась. — Особняк большой, и я ни в коем разе не смогла бы мешать вашей личной жизни. Но ты ведь хочешь, чтобы я съехала? — дождавшись кивка Марион, она продолжила. — Не волнуйся, я еду в составе нашей делегации в Берлин, а потом вернусь в свой дом, ведь ремонт там практически завершен. Так что вашему счастью не буду мешать…

Марион ушла, а Гермиона все сидела, делая маленькие глоточки чая — ей было противно. Не ожидала она такого от подруги: прийти к ней за спиной у Гарри. И фактически выставить ее из дома друга. Не спросив мнения самого Поттера. Она поставила чашку и призвала портфель с бумагами — может, она сгущает краски, но ситуация в целом неприятная. Гермиона встала и приказала себе забыть об этом. Нужно было зайти к Кингсли, уточнить последние позиции министерства по переговорам с гоблинами и наконец дописать законопроект об ограничении сбора ингредиентов в Запретном лесу. А завтра еще слушания в Визенгамоте по поводу Драко Малфоя.

И зайти к Поттеру. Проследить, чтобы его раздолбаи-подчиненные приготовили все бумаги по этому делу. Потому что в Аврорате все вечно в последний момент. А любая задержка не желательна: чем скорее Малфоя осудят, тем лучше.

Чего она не ожидала, вернувшись в собственную приемную, так это найти ее уставленной цветами.

 — Это все вам…

Ее секретарь широким жестом указала на десятки букетов красных и белых роз. И передала запечатанный конверт под чарами конфиденциальности. Гермиона усмехнулась: обычно сдержанная ведьма почти подпрыгивала от любопытства — настолько хотела узнать, кто так романтично ухаживает за ее начальницей.

Письмо она вскрыла у себя в кабинете и замерла, увидев имя в конце — Скорпиус.

" Любимая… Необыкновенная моя Гермиона!

Чтобы ты там ни думала, я не сдамся так просто. Я люблю тебя! И буду повторять это, пока ты не поверишь и не ответишь… Можешь избегать меня, можешь игнорировать, но этим ты ничего не изменишь. Для меня важна только ты…

Мне плевать на разницу между нами, на общественное мнение. Это такая чепуха в сравнении с невозможностью увидеть тебя.

Я буду бороться за нас обоих! Гермиона, ты односторонне разорвала все отношения, но я так не поступлю. Прошу тебя, дай нам шанс.

С любовью и

надеждой, Скорпиус Малфой»

Некоторое время она сидела, перечитывая текст послания, очнулась лишь тогда, когда на белом листе появилась влажная капля. Гермиона со злостью бросила письмо на пол и вытерла слезы. Ну кто его просил? Зачем этот мальчишка? Она злилась на себя, потому что обрадовалась дерзости Скорпиуса, потому что, как он посмел ставить ей условия? И не знала, чего сейчас хочет больше: испепелить эти пошлые розы или броситься дарителю на шею…

Поступок Скорпиуса выбил ее из колеи. И с чего она решила, что он так легко смирится?

Ведь знала, что этот Малфой на диво упрям, раз поступил по-своему и пошел в авроры. Имела возможность убедиться, что в некоторых ситуациях телохранителя не переспорить.

 — Присцилла, зайдите ко мне, пожалуйста, — Гермиона приняла решение. — Отправите эти цветы по указанному мной адресу. И не болтайте о случившемся, — строго предупредила она.

Записки по зрелом размышлении писать она не стала. Не нужно вступать в диалог, тем самым давая ему надежду. А розарий уже вечером доставят Скорпиусу домой. Гермиона никогда бы не призналась в этом, но ей было интересно, что предпримет он дальше. Почему-то она хотела верить, что, несмотря на ее холодность и отчужденность, Скорпиус не сдастся.

Еще она понимала, что дальнейшее принесет боль, как ей, так и ему.

Гермиона не собиралась сдаваться. Она обещала себе быть твердой и последовательной. Не дать ни себе, ни Скорпиусу совершить большую ошибку, какой могут стать любые отношения между ними.

И раз Люциус Малфой так печется о будущем внука и о приличиях, пусть поможет. Не ей же одной справляться с заваренной кашей. Пусть повлияет на Скорпиуса для его же добра. Ему не в чем упрекнуть ее — она выполнила все требования. И поступила, как должно. Но лорд Малфой должен был позаботиться о том, чтобы Скорпиус принял разрыв как можно более разумно. И Люциус со своей стороны гарантировал ей примерное поведение внука.

Он был настолько уверен в себе и в своем влиянии на Скорпиуса, что она положилась на него во всем. Это Гермионе было совсем не свойственно — она предпочитала контролировать свою жизнь сама, не доверяя решения посторонним. Они условились: она прямо говорит Скорпиусу о невозможности исполнения его надежд, а Люциус взамен держит внука как можно дальше.

 — И кто сей пылкий поклонник? — Поттер окинул цветы нелюбезным взором и прошагал к креслу. — Не говори мне, что…

 — Не скажу. Гарри, это мое дело, и я разберусь сама, — приказала Гермиона, наблюдая, как друг разваливается в кресле со всей скорбью мира на челе. — Что случилось, герой? — с нежной насмешкой произнесла она.

 — Расследование дела оборотней и твоего похищения буксует, сучок Брайнор отделался крупным штрафом и конфискацией контрабанды, — начал перечислять Поттер. — Мои долбоебы из отдела слежения снова упустили связника в Лютном, и десяток ложных вызовов. А чтобы мало не было, щенки взорвали третью секцию на полигоне.

 — Постой, третья секция — это ведь болото и скалы? Как там можно было что-то взорвать?

 — Я тоже удивлен, Герми, — мрачно произнес Гарри. — Но, тем не менее, все чары слетели, а скалы оплавились. Хорошо, что сами сопляки почти целы. Зато инструктор Майлз чуть в Мунго не попал, а у завхоза пришлось отобрать палочку, когда он увидел разгром. Еще и ты в Берлин уезжаешь, — пожаловался он. — Я останусь сам, один…

 — А как же Марион? — напрямую спросила Гермиона.