Телохранитель для Гермионы (гет)

Воздух в саду был душным, сильно пахло цветами и влагой. Небо вдалеке наливалось грозой. Темноту ночи разбивал яркий свет, льющийся из окон бальной залы, и волшебные точки развешанных везде фонарей.

Гермиона, придержав одной рукой юбку, ступила на дорожку. Ей хотелось уйти от гомона и шума многолюдного зала. На хорошо освещённых аллеях ей встречались разряженные маги, но Гермиона искала одиночества, поэтому лишь кивала на приветствия разной степени искренности. Она спешила оказаться в окутанной полумраком части сада.

Прохладный ветер налетел с запада и охладил горящие щёки и плечи. Гермиона с удовольствием подставила лицо под холодное дуновение, не опасаясь за целостность причёски. Привести её в порядок можно несколькими взмахами волшебной палочки.

Гермиона не стала засвечивать палочку — света, который доходил сюда с центральной части парка, было вполне достаточно. Да и видела она в темноте почти так же хорошо, как кошка.

Найдя удобную лавочку, Гермиона облегчённо села и, совсем не заботясь о приличиях, подняла белые юбки платья, чтобы снять изящные босоножки. Эти дизайнерские орудия пыток хорошо натерли ей ноги. Да и каблук был более высоким, чем она себе обычно позволяла.

Любимая бисерная сумочка, пережившая все приключения их бедовой троицы, и в этот раз не подвела — Гермиона достала балетки в тон платью и, залечив ссадины, переобулась.

Каждый, переживший войну, страдал по-своему. Безусловно, были и общие черты — бесконечные кошмары, воспоминания, что не выжечь калёным железом, и паранойя. Гермиона вот никогда не расставалась с бисерной сумочкой, таская в ней всё необходимое, чтобы в бегах выжить на лоне дикой природы.

Лучший друг, который стал ближе брата, без конца тренировался и усиливал защиту своего дома на Гриммо, 12. Особняк Блэков стал практически неприступен. Единственный, кому нравилось хобби хозяина, был старый брюзга Кричер, который с умилением замечал, что Гарри стал настоящим Блэком.

Гермиона невесело улыбнулась. Да уж, стал. Робкий мальчишка в горниле войны переплавился в авторитарного, сильного и уверенного мужчину.

Драко Малфой не мог выносить любой огонь — от горящих поленьев в камине до свечи. Рон навсегда утратил страсть к авантюрам любого толка и стал добропорядочным до тошноты.

Нужно говорить, что у них ничего не получилось? Рону была нужна жена, которая готова следить за домом, детьми и бесконечно восхищаться им. Гермиона не смогла так жить. Она строила карьеру, по мере сил борясь с несправедливостью и притеснениями. В её-то годы стать первым советником Министра Магии.

Посидев немного и придя к выводу, что предаваться грустным мыслям неконструктивно, она решила вернуться в поместье. Гарри, скорее всего, уже волнуется, потеряв её из виду. Главный Аврор и Советник Министра взяли за привычку посещать балы и приёмы вместе. В прессе который год судачили об их тайном романе и любви. Гермиона совсем несолидно фыркнула — россказни Скитер поражали своим идиотизмом.

Сама она не могла представить себя и Гарри вместе — это отдавало извращением. Всё равно, что лечь в постель с братом. Глупость какая.

Просто стоять спина к спине у них вошло в кровь. На Гарри вешались и совсем соплюшки, и дамы в возрасте. И у Гермионы в желающих недостатка не было. Стать её мужем и поправить положение в обществе, получить влияние и власть через её постель. Ни для кого секретом не было, что Кингсли Шеклболт всегда прислушивается к ней. Какая мерзость.

Гермиона насторожилась, когда услышала подозрительную возню в кустах. Тело среагировало раньше, чем разум — палочка уже в руке. Гермиона не стала бить на поражение, подозревая, что там может возлежать кто-то из перепивших гостей — бал был роскошным, и многих уносили домовики; или какая-нибудь не в меру нетерпеливая парочка решила уединиться в столь странном месте. В доме было полно альковов и свободных комнат. Да и в саду найдутся уголки для того, чтобы предаться греху.

Из кустов раздалось сопение и на свет показалась белокурая головка какого-то мальчишки. Гермиона опешила. Откуда здесь ребёнок, да ещё так поздно?! Она без колебаний подошла ближе, тем не менее стараясь его не пугать.

Ребёнок был в белой ночной рубашке и тапочках. Взъерошенный, перепачканный землёй, на вид лет шесть-пять, не больше. На неё смотрели испуганные серые глаза…

Очень похож на гостеприимного хозяина поместья Люциуса Малфоя… Но у него только внук. Скорпиус, кажется?

— Ты что здесь делаешь? — она помогла ребёнку выбраться, не обращая внимания на то, что тот пачкает платье. — Скорпиус, верно?

Мальчик молча разглядывал её. Поставив сорванца лицом на свет, Гермиона всё больше убеждалась, что от Драко сыну досталось мало. Мальчик был красив, как ангелочек. Чего не скажешь о Хорьке…

— Я ходил к Абигайль, — Скорпиус во все глаза смотрел на улыбающуюся незнакомку.

Она была непохожа на бабушку и маму. Он ни разу не видел, чтобы причёска мамы была так растрёпана или чтобы леди так беспечно приседала, пачкая платье. У неё были нежные руки и тёплые, как солнечные лучи, карие глаза. Бабушка была строгой и редко улыбалась, а у этой дамы была недопустимая привычка показывать эмоции.

— И кто такая Абигайль? — Гермиона чуть удивилась такому спокойствию.

— Это пони, — как само собой разумеющееся пояснил Скорпиус и поразился — как можно не знать лучшую в мире пони? Дедушка купил её специально для него.

Скорпиус заметил, что Леди в Белом, как он её назвал, нахмурилась, отчего глаза немного потемнели, а на лбу появилась морщинка. Ему категорически запрещалось покидать комнату после отбоя и, тем более, выбираться в сад в одной пижаме. Но Леди в Белом об этом не знала, а значит, не расскажет отцу. Нужно просто сбежать от неё до того, как появится кто-то из взрослых, иначе наказания не избежать. Скорпиус не любил, когда его наказывали — отец запрещал прогулки, любимые игрушки и книги.

— А тебе можно выходить в сад ночью? — Гермиона усмехнулась. — И кто-нибудь знает о твоей прогулке?

— Да, — не моргнув и глазом соврал Скорпиус, как его учил прадедушка Абраксас.

Настоящий Малфой врёт с самым честным и невинным лицом. И только дурак попадается на лжи, однако, даже если такое произойдёт, всегда можно выкрутиться — а раз не получилось, значит, ты никчёмный Малфой. Эту истину Скорпиус усвоил быстро, но врать не краснея не научился. Видимо, поэтому Леди в Белом ему не поверила. Она прошептала себе под нос «точно Малфой…» и посмотрела на него с укоризной. Скорпиус поёжился, но позиций не сдал. Пятый пункт семейного Кодекса гласил «Совесть совершенно лишняя вещь в бизнесе и заботе о своём благе и благе Рода».

— Тогда, может, позовём твоего отца или мать? — она не хотела пугать, но вывести маленького хитреца на чистую воду следовало. Пусть будет уроком.

Скорпиус посмотрел на Леди в Белом без всякой приязни. Теперь она ему не казалась такой красивой. «Противная какая», — обиженно подумал мальчишка.

— Зовите, я не сбегу, — пообещал он, собираясь рвануть в сторону окна своей комнаты, через которое выбирался.

Мальчику было страшно — отец очень разозлится, если узнает о его отлучках. Скорпиус вздохнул. Настоящий Малфой выносит наказание с честью.

— Тебя накажут? — Гермиона увидела опаску в его глазах. — Не выдам, — решила она великодушно.

Малыш был слишком милым и забавным, чтобы пострадать из-за неё. Насколько она имела сомнительное удовольствие знать, Драко стал ещё более нервным и злым, чем раньше.

— Гермиона? — к ним по дорожке приближался Гарри в компании Люциуса и Хорька.

Мальчишка в её руках побледнел и заметался. До того, как они увидят их, оставались минуты и Гермиона не растерялась.

— Сиди тихо, я набросила на тебя Чары Хамелеона, — прошептала она Скорпиусу на ухо. — Как только мы уйдём, беги к себе в комнату и обещай не гулять по ночам.

Она успела увидеть благодарный взгляд ребёнка и выпрямиться одним движением, приводя платье в порядок.

— Я здесь!

— Тебя долго не было, — Гарри осмотрел её с упрёком в глазах. — Я начал тревожиться.

— Залюбовалась садом, — беспечно пожала плечами Гермиона. — Благодарю, лорд Малфой, за прекрасный приём. Нам, пожалуй, пора.

— Рад, что вам понравилось, мисс Грейнджер. Я провожу, — любезно ответил Люциус. — Тем более, нам нужно обсудить возникшие споры по поводу закона о разрешении ввоза в страну…

Скорпиус сидел, чувствуя, как быстро-быстро бьётся сердце. Он не верил своим ушам. Значит, сегодня он познакомился со знаменитой Гермионой Грейнджер и видел Гарри Поттера… Он, как и все мальчишки, восхищался Героем и мечтал быть похожим на него. Деда называл это блажью, а отец страшно сердился от одного упоминания имени Героя.

Пробираясь в спальню, Скорпиус жалел, что его пока не выпускают из поместья, а Гарри Поттер и его подруга бывают у них крайне редко. Они пришли на этот бал только потому, что он считался благотворительным. Он хорошо помнил как бабушка, говоря о предстоящем бале, упоминала, что Гарри Поттер снова откажет им, и это негативно скажется на репутации семьи. Скорпиус очень удивился — почему Герой должен отказаться? Тогда отец прошипел что-то о «грязнокровке, у которой плохие воспоминания о меноре» и «чёртовом Герое, который от её юбки ни ногой».

Скорпиус поразился. Какие могут быть плохие воспоминания об их поместье? Он считал Менор самым прекрасным местом на земле…

Отец вообще говорил много плохого о Золотом Трио. Скорпиус думал, что отец ненавидит Гарри Поттера. Только почему? Бабушка Нарцисса питала к нему особую благосклонность — он спас отца. И деда крайне уважительно отзывался о Гарри Поттере и его подруге, намекая сыну, что его успехи не такие заметные, как у этих двоих. Отец обычно вылетал из комнаты, а потом срывал злость на эльфах. Или наказывал Скорпиуса…

Скорпиус сильно любил бабушку, которая почти всегда была рядом. Обожал дедушку — он всегда находил время, когда бы Скорпиус ни постучался в двери его кабинета.

Отец лишь ругал и наказывал. Мама была холодна и несчастна. Скорпиус видел, как она плакала несколько раз. Скорпиус решил, что, когда вырастет, станет таким же отважным героем, как Гарри Поттер. Или таким же умным, как мисс Грейнджер, которой пророчат пост Министра Магии через пару лет. Он ведь Малфой, а значит — всё получится!

Главный аврор Гарри Джеймс Поттер никогда не думал, что, стоя на смотре выпускников Академии, увидит белобрысую макушку. Оттенок волос и надменную рожу было невозможно перепутать — Малфой…

Скорпиус Гиперион Малфой. Один из лучших. Рекомендованный в элитные подразделения. Гарри надеялся, что у щенка будет характер чуть лучше, чем у папаши. Иначе пикнуть не успеет, как вылетит из Аврората с волчьим билетом.

Личные дела пополнения он обычно не читал — для этого был специальный человек, но в этот раз решил полюбопытствовать, о чём пожалел. Сынок Драко, судя по всему, будет ещё той занозой в заднице.

За прошедшие годы он научился и не таких борзых молодых на место ставить. Гарри понимал, что судит предвзято, но ничего не мог с собой поделать.

Люциус и Нарцисса Малфой пытались наладить отношения с Победителем. Со старшим Малфоем можно было иметь дело, если держать ухо востро. Его супруга была даже приятной женщиной, но к их сыну это не относилось. Гарри придерживался мнения, что Драко хорошо спятил после пережитого.

Поттер запустил руку в и без того растрёпанные волосы. Верхние пуговицы на рубашке были расстёгнуты, а алая мантия валялась на большом чёрном диване, где он часто ночевал.

— Зверская рожа, — хрипло прокомментировало отражение висящее над входом зеркало, — хозяин. — И утихло в мрачном молчании.

— И как ты не разбил эту стекляшку? — Дин Томас, его зам и правая рука, улыбнулся. — Хотя вы друг друга стоите.

— Дин…

Услышав в голосе начальника и друга предупреждение, тот поднял руки. Спорить с Гарри в таком настроении и остаться целыми могли единицы, а Дин отвагой Гермионы не обладал.

— Что скажешь по Малфою?

— Пацан толковый, но совершенно не командный игрок, — немного подумав, Томас добавил, — гонора много. Гарри, я бы отправил его на охрану какому-нибудь высокопоставленному мудаку. С полгода побегает за объектом и научится терпению.

— Думаешь?

Поттер потёр рукой абсолютно гладкий подбородок и вдруг совершенно преобразился в улыбке. От хмурого зверя не осталось и следа.

— Список персон А, находящихся под охраной, сильно сократили, — хмыкнул Поттер. — Кому его всучить?

— Министр отпадает, — Дин ухмыльнулся. — Кингсли большим терпением не отличается и лишней охраны не потерпит. Может, Бернард?

— Нет, — тяжело уронил Гарри. — Этот зализанный… — очень грубое слово, —  его уже охраняют, а тратить полезный ресурс я не намерен. Ты же сам сказал — щенок толковый, хоть и борзый!

Бернард был многолетней головной болью — прекрасный дипломат и в жизни, и в рабочих отношениях был с нижестоящими настоящим дерьмом. И ещё он требовал лучшей круглосуточной охраны. Гарри незатейливо посылал его куда подальше. Бернард жаловался Министру. Кингсли ставил ему на вид и упрашивал потерпеть. «Дерьмо» хоть и воняло, но свою работу исполняло виртуозно.

Их склоки с Гарри были постоянными, и все к ним привыкли. Гермиона, и та, выносила этого типа с большим трудом.

— Точно! Гермиона! — натурально обрадовался Гарри. — Она в списке А. Но охраны нет…

— Гарри, может, не стоит? — мягко спросил Дин, предвидя отнюдь не положительную реакцию мисс Грейнджер. Хрупкая заместительница Министра Магии, когда пребывала в гневе, внушала ему суеверный ужас. — Она будет не рада, — подобрал он не матерное слово. — Кроме того, я не могу гарантировать, что Малфой не выкинет что-то, когда узнает, кого будет охранять.

— Я ему голову оторву, — ледяным голосом пообещал Поттер. — И Гермиона сама может за себя постоять. Кинг давно требовал представить к ней охрану. Она же ум нашего Министерства, — голос стал нежным. — Решено.

* * *

Поттер смерил его холодным взглядом зелёных глаз. От вызова на ковёр к самому Главе Аврората Скорпиус не ждал ничего хорошего. Всем были известны отношения Поттера и отца…

— Скорпиус Малфой по вашему приказанию прибыл, сэр! — отрапортовал он, по форме вытянувшись в струнку.

— Вольно.

Голос начальника показался ему властным и усталым. Скорпиус немного расслабился и осторожно осмотрел строгий и чистый кабинет. Никаких личных вещей не обнаружилось, если не считать несколько рамок на столе.

— У вас отличные рекомендации, — начал Гарри, переходя к сути, не предложив Малфою сесть — много чести. — Но также в вашем деле отмечено, что вы совершенно не приспособлены к работе в команде.

— Я… — Скорпиус хотел было поспорить, но заткнулся под взглядом, не сулящим ничего хорошего.

— Младший аврор Малфой, на будущее — открывать рот, только когда я спрошу. Понятно излагаю?

— Так точно, сэр, — вежливо ответил Скорпиус.

— Вы будете работать в отделе охраны, — Гарри наблюдал из-под опущенных ресниц за реакцией подчинённого. Лицо, конечно, он держать умел, но у Гарри был многолетний опыт. Давно прошло то время, когда он учился читать людей. Теперь он подмечал малейшие изменения и мог понять настоящие чувства. Малфой был недоволен, но своё недовольство держал при себе. Гарри ожидал совсем другого — возмущения и споров.

— Ваш объект должен скоро прибыть, — в камине вспыхнуло зелёное пламя. Гарри повернулся и щелчком пальцев снял чары, впуская гостью. — А вот и она…

Он предвидел бурю, которую ему устроит подруга, но оставлять её без охраны больше не собирался. Гермиона была уязвимой, несмотря на прошлый боевой опыт. Пост она занимала важнейший и нажила множество врагов. Пока явных попыток покушения не было, но это не значит, что ничего не произойдёт.

Скорпиус кожей чувствовал неприятие Поттера. И был не удивлён подобным назначением. Могло быть хуже, рассудил он. Первое, чему его научили в Академии — это думать, а потом делать. Сейчас он просто не мог спорить и качать права. Начальство за один «вяк» вышвырнет его без долгих разговоров. И здесь отца… Так, не думать об этом! Он заставил себя сосредоточиться на работе, тем более объект прибыл.

Несмотря на свою выдержку, которой он мог гордиться, первым чувством было изумление. Из пламени грациозно вышла сверкающая глазами мисс Грейнджер. В белом деловом костюме, явно магловском. Скорпиус знал, что первый замминистра не выносит мантий. И Поттер доверил ему свою лучшую подругу? Как многие говорили, даже любовницу?

Скорпиус хорошо запомнил их первую встречу. Мисс Грейнджер почти не изменилась… Кудрявые волосы стали намного длиннее, чем он помнил — уложенные в две толстых косы они доставали до пояса; появились морщинки вокруг глаз. Исчезла улыбка. Женщина выглядела злой.

— Гермиона, позволь представить твоего телохранителя, — Гарри ловко остановил подругу, которая собралась высказать своё возмущение по поводу его самоуправства. — Скорпиус Малфой, младший аврор и один из лучших выпускников Академии.

— Рад познакомиться, — Скорпиус осторожно пожал маленькую, но неожиданно сильную ручку.

— Я могу вас попросить выйти, мистер Малфой? — Гермиона сложила руки на груди. — Мне нужно обсудить с вашим начальником один крайне важный вопрос.

Дождавшись кивка, Скорпиус быстро вышел. Что-то ему подсказывало, что сейчас шеф получит по голове. Почему-то в способности своего объекта охраны укротить Поттера он не сомневался.

Ждать пришлось долго. Когда его пригласили в кабинет, начальник выглядел потрёпанным, но не побеждённым. Мисс Грейнджер — раздражённой, она сидела в удобном кресле, покачивая ногой в туфельке на высоком каблуке.

— Аврор Малфой, приступайте к своим обязанностям! — рявкнул Поттер. — Все детали обсудите с мисс Грейнджер. И помните — от качества Вашей работы будет зависеть ваше дальнейшее будущее.

Идя по коридорам Министерства, Скорпиус чувствовал любопытные взгляды. Люди оборачивались им вслед. Объект выносил эту бесцеремонность с поразительным достоинством. В лифте Скорпиус настойчиво потеснил даму в угол и закрыл собой. Это было несложно — он был выше её на голову. Лифт был переполнен и дёргался, как припадочный. Малфой стоял скалой, охраняя от толчков пока молчаливый объект. Ему бы давно отдавили ноги, если бы не тяжёлые тактические ботинки повышенной прочности. В уме он сделал себе пометку перемещаться в Министерство только камином. Пост мисс Грейнджер позволял это.

На административном уровне они вышли, а лифт опустел. Коридор был застелен красным ковром, и было тихо. Насколько он помнил, кабинет Министра Шелкбота совсем рядом.

Пройдя пару метров, они остановились перед дверью с табличкой «Первый замминистра Магии Г.Д. Грейнджер». Секретарша, чопорная дама в годах, встретила появление молодого мужчины в аврорской мантии за спиной начальницы открытым ртом.

— Миссис Метьюс, перенесите встречу с Кларком на час, — устало попросила Гермиона. — Думаю, нам есть что обсудить. Проходите, мистер Малфой и садитесь, — она указала рукой на мягкое и удобное на вид кресло.

Кабинет мисс Грейнджер, в отличие от кабинета Поттера, был более светлым, просторным и лучше обставленным. Несмотря на царящий здесь порядок и функциональность каждого предмета обстановки, было видно, что хозяйка — женщина. По красивой резьбе на мебели, мягким тонам и приятных глазу цветам. В углу у окна стояла металлическая подставка с несколькими вазами живых цветов.

— Давайте договоримся о сотрудничестве, — Гермиона потёрла виски, чтобы унять головную боль. День и без того был напряжённым, и теперь этот «подарочек» от лучшего друга был больше похож на издевательство. Для неё не было тайной, что отец этого сопляка не поменял взглядов на таких, как она, и Гермиона, услышав фамилию «Малфой», не ожидала ничего приятного. Отношение было предвзятым, но чего он ожидал, идя в Аврорат? Она дала себе слово относиться к охраннику нормально, пока он не переступает границ. Всё-таки она надеялась надавить на Кингсли и вместе с министром уговорить Гарри избавить её от охраны. В ней она уж точно не нуждалась, а вот в толковом помощнике — да. Её дом был защищён всеми возможными способами, и она никогда не ленилась тренироваться. Так что форму не потеряла, если что — отобьётся.

— Вы не мешаете мне, а я — вам.

— Мисс Грейнджер, мне нужен Ваш график, список рабочих и личных контактов, также я должен осмотреть Ваш дом и кабинет, — Скорпиус чётко следовал инструкции.

Он видел неприятие к своему имени и фамилии. Но оно не было таким явным, как у непосредственного начальника. Скорпиус надеялся на понимание и сотрудничество. Без него будет крайне сложно выполнять свою работу. Поттер дал чётко понять — одна ошибка и его пнут под зад. Судя по сплетням, Глава и царапины не простит на своей подружке. Скорпиус не к месту вспомнил, как отец капал ядом, обсуждая отношения двух Героев. По его словам, Гермиона Грейнджер была напыщенной и самовлюблённой сукой, которая своего места добилась славой и дружбой с Поттером. Но он давно научился не верить словам собственного родителя. О ней говорили как о талантливой волшебнице, отличном управленце и хорошем человеке…

— За графиком обратитесь к моему секретарю, список рабочих контактов возьмёте у неё же, — она задумалась на минуту. — Личных у меня не так много. Я предоставлю их вам под клятву о неразглашении?

— Согласен, — Скорпиус кивнул. — Клятва стандартная. А дом?

— Защиту на моём доме устанавливали мы с Гарри лично, — Гермиона снисходительно улыбнулась. — Каждый месяц я её проверяю. Не думаю, что вы сможете что-то сделать, — она развела руками.

— Я должен посмотреть, — Скорпиусу было не занимать упрямства. — Инструкция, — напомнил он коротко.

— Хорошо, — Гермиона взглянула на маленькие часики из белого золота на руке. — Обычно я освобождаюсь к девяти часам, тогда и отправимся. Вас это устроит?

— Да. Мисс Грейнджер, по инструкции я либо должен жить с вами, либо вы должны носить браслет слежения, который даст мне знать о внештатной ситуации.

— Думаю, совместное проживание это лишнее, — отрезала она резко.

Гермиона не терпела чужих людей на своей территории, а дом был её крепостью. Туда никого не хотелось пускать, тем более Малфоя. Но носить браслет? Хотя требование было полностью законным и разумным, действие браслета было схожим с действием меток Пожирателей смерти. Браслет отслеживал состояние носителя и давал знать телохранителю об опасности, позволял ему аппарировать даже в защищённые дома вслед за объектом охраны. Магия браслета привязывалась к двоим — опекаемому и опекающему. Быть связанной с Малфоем? Бррр… Но жить с ним? Хорош выбор. Но и Гарри ясно дал понять, что решения не изменит. По его настроению Гермиона поняла, что Малфоя выгонят, стоит ей пожаловаться. И таким способом избавляться от него будет подло — всё равно, что сломать жизнь мальчишке. Для такого она была слишком гриффиндоркой.

— На браслет я согласна. Это всё? — Скорпиус успел увидеть бурю в глубине спокойных умных глаз. Глаза мисс Грейнджер были красивыми — карими с янтарными точками, это он признавал как мужчина. Но было то, что делало их владелицу выше обычной смазливости — светившийся в них незаурядный интеллект.

— Пока да. Я за браслетом и за списками, — Скорпиус встал. — Я могу попросить вас не покидать пока кабинет?

— У меня встреча, — раздражённо отмахнулась Гермиона, призывая палочкой увесистую папку с документами. — Мистер Малфой, чтобы присутствовать на моих встречах, придётся дать дополнительные клятвы.

— Я понимаю.

Он действительно понимал — многое, что обсуждают в этом кабинете, было секретным. Конечно же, авроров учат держать язык за зубами, но клятвы — это часть процедуры. Скорпиус порадовался, что в Академии их учили и защищать. Он был неплохо осведомлён о тонкостях работы телохранителя. Опыта не было, но это дело времени. В себе он не сомневался — он лучший! Если для того, чтобы доказать это Главе, придётся сдувать пылинки с мисс Грейнджер — он готов.

Скорпиус понимал — ему легко не будет… Дурная слава семьи преследовала везде. Он выбрал именно Аврорат, потому что надеялся это изменить. И глубоко в душе знал, что выбор сделал в угоду глупой детской мечте стать героем, как Гарри Поттер…

Теперь он хотел работать с ним. Первый шаг сделан, дальше будет легче…

* * *

К концу рабочего дня Гермиона сильно устала. Напряжения добавлял Малфой, не отходивший от неё целый день. Он ни на секунду не терял бдительности.

Она уже успела наслушаться сплетен о своём новом «телохранителе», большая часть из них была бредовой. Её это давно не задевало. Идя на работу в Министерство, Гермиона осознавала, что становится персоной публичной, а учитывая её статус Героини Войны и подруги Золотого Мальчика…

Пресса не давала жизни. Пока она не научилась скрываться, как заправский шпион. Дом был одним из тех мест, где не было места чужому вниманию. Впустить сюда малознакомого человека казалось святотатством. Это было её убежище, хранившее не одну тайну безупречного замминистра.

Сначала Гермиона дала доступ Малфою. Он придирчиво изучил внешний слой защиты. И, не найдя изъянов, кивнул, как ей показалось, с изрядной долей уважения. Что бы там ни думал мальчишка, они с Гарри хватки не потеряли. Прошлое сказывается. Как бы ни выматывалась, Гермиона не пренебрегала тренировками и учебными дуэлями. Её часто видели и в одной из тренажёрок Аврората, и в дуэльном зале, и даже на полигоне. Сражаясь, она будто выпускала часть эмоционального напряжения, сбрасывала его в жарком бою. И с Гарри происходило что-то подобное.

Её дом располагался на высоком холме посреди равнины. В трёх милях виднелся обычный городок. Живописная местность, несколько озёр. Двухэтажный небольшой особняк из белого кирпича прекрасно вписывался в зелёное пространство. Он сверкал блестящими на солнце окнами.

Скорпиусу неожиданно понравился дом. Обставленный очень дорогой мебелью, не производившей представления кричавшей роскоши, он был по-домашнему уютным. Везде господствовали мягкие, тёплые оттенки. Было видно, что всё выбрано с огромной любовью и заботой.

В гостиной, куда его первым делом провела хозяйка, их встретил большой и сердитый рыжий кот. Присмотревшись, Скорпиус понял, что это полукнизл. Мисс Грейнджер, которой это чудо прыгнуло на руку с дивана, пошатнулась, и Скорпиус поддержал её за локоть.

— Благодарю, — только и сказала она.

Скорпиус закатил глаза — всё её внимание занял кот, к которому она обратилась с мелодичным воркованием. Женщина…

— Глотик, соскучился? — Гермиона умилилась, увидев расчёсанную волосок к волоску густую шерсть и голубой бант на шее. — Какой ты красивый.

Кот сердито зашипел и дёрнул хвостом, спрыгивая с рук. Видимо, мнение хозяйки не разделял. Скорпиус развеселился, наблюдая, как умное животное стащило бант и с явным наслаждением на усатой морде порвало его на мелкие клочки. Потом котяра обратил своё внимания на него. Жёлтые глаза нагло и внимательно осмотрели Скорпиуса, а потом полукнизл с диким рёвом пошёл в атаку.

Скорпиус едва увернулся от летевшего ему в глаза орущего снаряда. Если бы не выучка, точно бы вцепился в лицо. Кот по инерции вписался в стену, но быстро пришёл в себя и, разочарованно дёрнув усами, пошёл на второй заход.  

— Глотик, — сердитый окрик Гермионы призвал кота к порядку. — Простите, он не любит чужих.

Живоглот, подтверждая сказанное, уселся между обожаемой хозяйкой и чужаком.

— Ничего страшного, я цел, — Малфой улыбнулся краешком губ. — Я могу осмотреть дом?

— Да, кроме некоторых комнат, — Гермиона позвала. — Винки.

Эльфийка, одетая в платье горничной, появилась мгновенно.

— Винки, накрой, пожалуйста, на стол и убери остатки ленты. Спасибо, Глотик был красивым.

Винки заломила руки, увидев разорванную ленту. Кот на неё зашипел, шерсть встала дыбом, из-за чего он стал похож на огромный рыжий шар.

Скорпиус в сопровождении хозяйки осмотрел почти весь дом: просторную библиотеку, гостевые комнаты, рабочий кабинет. Он скрупулёзно проверил все наведённые чары и остался доволен. Особое внимание он уделил единственному подключённому к сети камину. В дом невозможно было аппарировать или попасть порт-ключом без дозволения хозяйки. Модификация заклятия Доверия и чар Тайны. Дом был ненаносимым. Скорпиус признал, что здесь его объект в безопасности.

От любезного предложения поужинать он отказался — было видно, что мисс Грейнджер устала от чужого присутствия. Договорившись, что завтра ровно в полвосьмого он будет ждать, Скорпиус аппарировал.

Гермиона вздохнула, Глотик тёрся о ноги, прозрачно намекая, что пора ужинать. Выпроводив Малфоя, она почувствовала облегчение.

— А он умнее, чем может казаться, — обратилась она к Живоглоту, который притворялся, что спит у неё в ногах. — Ушёл, вежливо отказавшись от ужина. Может, всё будет не так ужасно?

Кот широко зевнул и выпустил когти, как бы говоря: «Не бойся, хозяйка, если что, я его…» Рассмеявшись, Гермиона начала засыпать.

— Нет, это возмутительно... Конечно же, я поддерживаю Вас... Стоит уведомить министра... Нет, документы... Да, форма изменилась... Нет, в этом деле лучше не спешить...

Скорпиус вполуха слушал диалог первого замминистра по сквозному зеркалу с очередным ослом из Визенгамота. Мисс Грейнджер проявляла чудеса терпения и такта. Он бы так не смог.

Он был от природы нетерпеливым, и взять себя под контроль стоило ему больших усилий. Как ни странно, добиться истинно Малфоевской невозмутимости помог отец. О методах Скорпиус предпочитал не вспоминать. Характером он пошёл точно не в отца, а в прадеда... Больше всего он походил на Абраксаса Малфоя в юные годы. Это потом прадедушка стал прожжённым интриганом. Далось ему такое перерождение кровью и потом.

Наблюдать за Гермионой было интересно. Она была необычной и совсем непохожей на тех женщин, что он знал до этого. Серьёзная, целеустремлённая, ответственная до занудства и одновременно забавная. Вот как сейчас, когда с гримаской недовольства откладывает зеркало.

Ему выделили помещение смежное с её кабинетом. Малфой отдыхал там, когда объект работал в одиночестве. Помещения разделяла тонкая дверь — очень удобно. Кроме того, мисс Грейнджер не протестовала против его присутствия на встречах. Скорпиус отслеживал посетителей и следил за безопасностью.

Его задачей было стать тенью охраняемой, и он справился. Гермиона, как он называл её теперь про себя, работала с упорством истинного трудоголика. Скорпиус только диву давался, сколько всего она успевала сделать за день — это вызывало уважение.

— Да... Нет... Заберите эти документы... Это министру на стол... Это в отдел статистики... Спасибо, миссис Метьюс.

Заскрипело Прытко Пишущее Перо, мисс Грейнджер владела им настолько, что текст диктовала мысленно. Скорпиус тихо заглянул, осмотрел кабинет. Хмыкнув, он оценил завал бумаг на столе и прикинул, что домой они отправятся позже десяти. Педантичная мисс Грейнджер не уходит, не доделав запланированный объем работы. Сам объект разминал руками затёкшую шею. Скорпиус уже знал, что это было своего рода ритуалом, помогающим мыслям вернуться в рабочее русло.

Мисс Грейнджер дважды в неделю посещала массажиста — сидячая работа не лучшим образом сказывалась на позвоночнике и мышцах.

Малфой знал, что в третьем шкафчике стола хранится сумочка с самыми необходимыми зельями. Там же лежит кожаный саквояж с гребнями и косметикой.

По утрам она пьёт крепкий горячий чай с большим кусочком лимона. Не любит кофе, с удовольствием завтракает овсянкой или хлопьями. Обедает ровно с часа до полвторого. По дороге в столовую обязательно заходит в Аврорат, чтобы, не слушая возражений, отконвоировать Поттера на обед.

Скорпиус поймал себя на том, что запоминает буквально всё. Многие мелочи, которые мало относятся к работе — например, что в кабинете туфли на каблуках заменяют удобные тапочки, количество запасных костюмов в шкафу, комфортную для неё температуру, любимые духи, предпочтения в еде...

Он подмечал малейшие детали поведения, эмоций. Это стало своеобразным развлечением. Мисс Грейнджер мало походила на ту, которую описывали в биографиях, написанных прилипчивыми журналистами. Гриффиндорский напор причудливо соединялся со слизеринской хитростью. И немалой властностью...

От Главного разило дикой мощью и харизмой. А мисс Грейнджер хоть и уступала другу в способности вести за собой людей, но обладала редким даром убеждать — точными, едкими, убийственными аргументами.

Политика научила её не идти напролом, а искать обходные пути.

Малфой знал, что в жизни мисс Грейнджер было очень мало людей, которым она доверяла. Поттер, Кингсли, странная, мягко говоря, Лавгуд.

На рабочем столе стояло несколько колдофото в пастельных рамках, на всех лица друзей — живых и мёртвых.

— Миссис Метьюс, пригласите, пожалуйста, Перси Уизли, — интонация не сулила вызываемому на ковёр ничего хорошего. — Зануда...

Гермиона, недовольно жмурясь, отбросила от себя длинный отчёт.

— Сколько можно говорить, что урезания недопустимы? — спросила она у себя самой. — Мистер Малфой, окажете любезность?

Скорпиус был заинтригован — за месяц он не слышал ни одной просьбы.

— Всегда рад помочь, — серые глаза вспыхнули.

— Видите вон те ящики? Отнесите их миссис Метьюс, — Гермиона потёрла висок. — К лежащим там документам нельзя применять магию.

Три внушительных ящика были не тем, что стоило таскать женщине. Скорпиус, не напрягаясь, перенёс их в указанное место. И вернулся, чтобы услышать обидный разнос важного Уизли. По мере повышения градуса сказанных слов, его физиономия то бледнела, то багровела. Он попытался возразить, но был буквально придавлен к полу ледяным взглядом и размазан благостно улыбающейся женщиной. При этом мисс Грейнджер ни разу не повысила голоса и не перешла границ вежливости.

Следующий посетитель протиснулся в кабинет бочком, с явной опаской. И тоже получил свою порцию «словесного линчевания» более мягкого, но всё же.

Тонкий писк белого шара связи, стоящего на когтистой подставке из тёмного металла, отвлек мисс Грейнджер от работы.

— Да, Кингсли, я поняла... Нет, не нужно... Да, отчёт будет... Я зайду чуть позже... Перси? Проинформирован о раздолбайстве своих непосредственных подчинённых. Хорошо... Нет, переговоры пришлось перенести... Поттер категорически против. Ты же знаешь... Ропот Визенгамота — последнее, что его волнует, это вопрос национальной безопасности. Нет, лучше тебе самому поговорить с ним... Да, господин министр.

Вечер подкрался незаметно, а с ним и позднее совещание у министра. Рык Шелкбота был слышен даже из-за закрытых дверей, как и не менее грозный голос Поттера. Скорпиус, недопущенный на секретное совещание, скучал в приёмной под насмешливыми взглядами охранников министра.

К нему почти все относились резко негативно. Аврорат, где он бывал на тренировках и отчётах, дружно игнорировал сынка Пожирателя. Слишком многие воевали, чтобы забыть прошлое его семьи, многие пострадали. Отец, славившийся мерзким характером, не добавлял ему популярности.

Несмотря на все усилия деда, фамилия Малфой всё ещё воспринималась как ругательство. Она была клеймом на всю жизнь...

Скорпиуса немного грела мысль, что его объект был почти беспристрастен. Присмотревшись к нему, мисс Грейнджер сделала какие-то свои выводы и стала более приветливой в общении. Безукоризненно вежливая поначалу, она чуть оттаяла, сменив настороженную враждебность на ровное деловое отношение. Словно отделила Скорпиуса от отца и славы семьи.

Он знал, что Поттеру несколько раз высказывали претензии за выбор телохранителя. Главный отбился от доброхотов в привычном для себя стиле. Министр Магии, и тот, счёл необходимым предупредить о важности миссии по охране его зама.

Скорпиус настолько привык к враждебным, злым, ненавидящим взглядам, что ясные глаза Гермионы, смотревшие на него с каплей приязни, стали своего рода светочем. Неделю назад он поймал себя на том, что давно называет объект охраны не по фамилии, а по имени, которое ей полностью подходило — напевное, мягкое и в то же время гордое и сильное.

Его охватывала непонятная радость по поводу того, что она одинока — ни мужа, ни любовника. Радость, которой Скорпиус не должен был чувствовать. Шипящая ревность в глубинах души к кумиру детства Поттеру, потому что ему всегда рады. Он мог с полным правом обнимать тонкий стан, целовать щёки и волосы. Касаться, как друг и брат... С полным осознанием своего права быть рядом.

Тогда как он сам был заключён в немилосердные рамки субординации и долга. Скорпиус находился в разладе с самим собой, не понимая, что происходит и чего он хочет.

Держать себя в руках он умел виртуозно — жизнь заставила, поэтому никто не догадывался, что что-то вообще происходит. Скорпиус безукоризненно выполнял свои служебные обязанности, посещал воскресные ужины в меноре, тренировался на полигоне по субботам с шести до восьми часов. Привычный график жизни, отлаженный и мерный.

Странным оказалось, что из всех, кто его окружал, самым проницательным был — кот.

Нда... Наглая скотина следила за ним в оба глаза. Демонстративно встречала, когда он забирал и провожал Гермиону. Живоглот не стеснялся показывать остроту когтей и зубов. Но больше не нападал.

Скорпиус и не сомневался, что стоит ему сделать лишний шаг — котик попытается его убить. Не делая скидку на то, что он вообще-то маг и человек. Живоглот людей венцом творения явно не считал. Для своей хозяйки только сделал исключение, обожая её всей своей кошачьей душой.

* * *

Он никогда не опаздывал, считая это просто недостойным мужчины и аврора. Выходя из камина, Скорпиус оказывался в маленькой комнатке недалеко от кабинета Гермионы. Она всегда встречала его полностью собранная и готовая к работе.

Но не в этот раз... Его насторожили и отсутствие объекта на привычном месте, и приглушённые крики.

Вбитый в подкорку рефлекс сработал раньше разума — Скорпиус, наложив на себя заклятие Невидимости, тихо двинулся к кабинету, откуда долетали сердитые голоса.

Двери были не заперты, и он, оценив обстановку, палочку убирать не стал, как и показывать своё присутствие.

Гермиона в платье цвета морской волны, с алмазными звёздами в волосах нервно теребила короткую белую перчатку — сегодня был назначен приём, поэтому привычные элегантные костюмы сменило платье. Да и сам он был в парадной форме.

Её собеседник, долговязый мужчина с солидным брюшком, нервно дергал руками с рыжей редкой порослью на пальцах. Малфою были прекрасно видны большие залысины в пламенеющей шевелюре.

Разговор был личным и неприятным. Собранная мисс Грейнджер выглядела расстроенной не на шутку. Ему этот факт не нравился особенно...

— Рон, пойми, твой статус Героя Войны не даёт тебе права нарушать закон, — Гермиона говорила твёрдо и убеждённо.

Она прекрасно знала старого друга и поэтому не надеялась, что до него быстро дойдёт. Гарри не для того последние двадцать лет жил на работе, чтобы некоторые «избранные» нарушали принятые ими законы. И общее прошлое — не аргумент, как и боевые заслуги. Все равны пред законом.

Рон, ставший совладельцем сети магазинов вместе с братом, решил, что можно уклониться от уплаты налогов, оперируя тем, что он Герой и имеет право на определённое снисхождение. Гермиона была убеждена в обратном.

Ни она, ни Гарри, ни тем более министр не собирались закрывать на это глаза. Перси уже получил за то, что закрыл глаза на махинации семьи. Ему было сделано первое предупреждение: одна маленькая ошибка и он безработный. Перси был умным и, главное, амбициозным, он понял и запомнил.

— Закон-шмакон... — передразнил Рон. — Ну Герми! Бизнес идёт неплохо, но нам нужно расширяться. Планируем открыть магазины во Франции, а это куча галлеонов.

— Значит, сократите личные расходы, — безжалостно отрезала она. — Твоя жена приобрела гоблинский гарнитур с рубинами совсем недавно? Сколько он стоил? А дом в Париже?

— Это мои деньги, как хочу, так и трачу! — побагровел Рон. — А ты, Герми? Скромная министерская служащая, а какой домина, — он обвёл рукой обстановку. — Или эти цацки в твоих волосах, бриллианты? А коллекция наручных часов? Лаванда говорила, что Поттер подарил тебе на последний день рождения браслет, принадлежавший какой-то королеве? А мог жениться на Джинни, как нормальный мужик. Сестра так ждала его...

— Да, ждала — каждый парень в Хогвартсе подтвердит добродетель твоей сестры! — холодно усмехнулась Гермиона. — А что Гарри дарит мне — не твоего ума дело. Я сказала — нет, и это моё последнее слово.

— Не смей трогать мою семью! — Уизли вскочил. — Вы с Гарри промолчите или я расскажу, чем ты занималась с нами втроём в палатке... Думаю, Скитер будет интересно...

— Ах, ты... — Гермиона передёрнулась от отвращения. С этим она могла прожить всю жизнь. Слава Магии, этого кошмара не случилось. — Гарри тебя по полу размажет, стоит тебе выдать хоть звук. И Рон, я уже не просто маглорождённая, и у меня в руках большая власть. Предупреждаю — одна подлость с твоей стороны, и я пущу её в ход. Вредить твоей семье я не хочу.

Взбешённый Рон замахнулся и взвыл от боли, когда ему немилосердно выкрутили руку за спину.

Гермиона вздрогнула, когда внезапно появившийся Малфой со скучающим лицом обезвредил Рона. Спокойные глаза телохранителя её не обманули — обычно серые и непроницаемые, сейчас они сверкали самой настоящей яростью.

Яростью контролируемой и обжигающе ровной. С такими глазами человек осознанно убивает.

— Мисс Грейнджер, как вы? — он посмотрел на неё, и взгляд ощутимо потеплел.

— Нормально, — она бледно улыбнулась. — Отпустите его, пожалуйста. Мистер Уизли уже понял свою ошибку.

— Не думаю, что это так, — обманчиво мягко ответил Скорпиус.

Белесая чёлка упала ему на глаза. Он профессионально несколькими ударами угомонил пытавшегося взбрыкнуть Уизли. От него несло смесью пота и приторно-сладких духов. И это могло касаться нежной кожи Гермионы? Быть её мужем?

— Я... Пусти!

— Сначала извинения перед дамой, — настоял Скорпиус. — Ну же, мистер Уизли, мы ждём. Ещё немного, и я вывихну вам руку... Стоит немного нажать, — вежливо уведомил он.

— Прости, Гермиона... Я погорячился... — выдохнул с трудом Уизли. Ему было больно, очень больно... Рука начала болеть, особенно, когда чёртов гад усиливал давление.

— Мисс Грейнджер? — Скорпиус бросил на неё вопросительный взгляд.

Будь его воля, он бы добавил этому уроду по физиономии. Только полное ничтожество может поднять на женщину руку. Это внушали ему с детства. Обидеть заведомо слабого, причинить боль, кем нужно быть?

Слушая речь министра, Скорпиус едва заметно улыбался, вспоминая, как за шкирку выбросил Уизли из дома. Повышало градус морального удовлетворения ещё и то, что предатель крови вспомнил, что он мужик и затеял драку. Наличие члена в штанах никак не помогло рыжему.

Он был в прекрасной форме, в отличие от оппонента. Многолетняя выучка тоже не подвела. Бой на кулаках один на один быстро превратился в избиение. Скорпиус накостылял Уизли от души, практически не пострадав сам.

Главному о драке стало известно быстро — противнику хватило ума жаловаться на его произвол. Он не был удивлён таким поведением, чего ожидать от предателя крови? Поттер чуть не добавил бывшему другу после того, как узнал причину драки. На самого Скорпиуса железный Гарри Поттер стал смотреть благосклоннее.

Сильнее всего грел сердце короткий благодарный взгляд карих глаз. Мисс Грейнджер, конечно же, отчитала его за излишнюю, на её взгляд, жестокость. Но как она посмотрела, пусть всего на мгновение! Скорпиус почувствовал себя настоящим рыцарем. Перед Хогвартсом он зачитывался рыцарскими романами. И часто воображал себя спасающим прекрасную принцессу от плена злодея или дракона. Яркая детская мечта, глупая и невинная, какая может быть только у мальчишки.

Мальчишки, ещё незнающего, что за воротами своего «замка» он станет сыном и внуком злодея. Незнающего, что будет неимоверно трудно добиться желаемого. То, что другие получали просто так — Скорпиус Малфой вырывал у судьбы зубами.

Приём был торжественным и роскошным. Скорпиус, привычный к такому, внимательно наблюдал за происходящим, так сказать, из первых рядов. Его место было рядом с Гермионой, а она стояла возле трибуны, откуда вещал Министр Магии.

Кингсли Шелкбот славился тем, что говорил кратко и по делу. От его речей не несло пустой демагогией и словесными кружевами.

Гарри Поттер внимательно отслеживал обстановку в зале. Наблюдал за работой своих подчинённых. Парадная мантия была неудобной и непривычно сковывала движения. Пару часов, и он привыкнет. А с привычкой вернётся свобода движений. На приёме не предполагалось эксцессов, но настоящий профессионал всегда начеку.

Он одобрительно посмотрел на Малфоя — прав был Дин, толковый пацан. Ненавязчиво пасёт танцующую Гермиону.

Понаблюдав за оживленной и от того ещё более прекрасной подругой, Гарри вернулся к работе. В любом, даже самом лучшем, плане есть слабая точка. Они десятки раз отрабатывали взаимодействие в случае внештатной ситуации, но всё же...

Незаметно подошёл Гай Маклагген, старший брат лорда и глава Службы Безопасности Министерства Магии. Крайне слабый маг и, тем не менее, очень опасный противник. Поттеру импонировал этот седой, с военной выправкой мужчина. Всегда спокойный, даже в самых критических ситуациях. Обладатель изворотливого ума и чёткого кодекса чести, через который не переступит никогда.

В отличие от своего кичливого и вечно разряженного брата, неприхотливый в одежде, зато требовательный к людям.

Вот и сейчас некоторые чистокровные снобы косились на его простую тёмную мантию. Открыто решались это делать единицы. Созданная пару лет назад служба, которую возглавлял Гай, уже успела заработать устрашающую славу.

Формально он подчинялся Поттеру, но ответ держал только перед министром. Гарри, слегка авторитарный и ненавидящий вмешательство в свою вотчину кого-либо, быстро сработался с Маклаггеном.

— Мисс Грейнджер сегодня блистает, — мужчина улыбнулся в аккуратно подстриженные усы. — Отбоя нет от кавалеров.

— Она просила вас звать её Гермионой, — Гарри дружески улыбнулся. — И, думаю, это не всё? — приподнял он бровь, автоматически кивая на приветствие леди Забини.

— Присмотритесь к послу Аравии, — ровно ответил Маклагген. — Этот господин начал забывать, что он не у себя дома.

— Вот же... — Гарри нашёл глазами «посла», которого он бы послал в жерло вулкана. — Думаю, мне пора вмешаться.

— Неприкосновенность, — бросил быстро уходившему Главному Аврору. — Эх, молодость, молодость, — ностальгически вздохнул Маклагген.

Привыкший отделять важное от второстепенного, профессионал своего нелегкого дела, он обратил внимание и на дополнение к Гермионе Грейнджер. Гаю нравилась умная и волевая волшебница. Он был начисто лишён любых предубеждений, которыми живут чистокровные, и отдавал должное этой выдающейся ведьме. И будь его племянник в своё время умнее, они могли оказаться родственниками. Не сложилось, о чём он сильно жалел.

Внук у пройдохи Люциуса получился интересным молодым человеком. В отличие от своего никчёмного родителя — на коем, как выражаются маглы, природа отдохнула. К Скорпиусу Малфою стоило присмотреться.

В Аврорате парень, скорее всего, не приживётся. А в его ведомстве — да. Гай не привык спешить, да и не нужно было в этом деле. Он всегда успеет предложить мальчишке перевод. Поттер против точно не будет.

Пусть сначала привыкнет к трудной службе. Охрана такой важной персоны, как его объект — дело нелёгкое.

Свод пещеры терялся в темноте, серый, влажный камень стен — грубый, без следа обработки; множество валунов и острых осколков, длинные, ветвистые молнии трещин на полу. Писк летучих мышей и холод.

Света нескольких Люмосов едва хватило, чтобы осветить маленький кусочек пространства. Ветер с побережья яростно трепал полы плащей и мантий. От дыхания шёл пар.

Там, на границе темноты и света, что-то двигалось. Переплетённые в немыслимый клубок серо-буро-зелёные стебли переползали и переплетались, недовольно дёргали листьями. Свет раздражал их.

Гермиона брезгливо дёрнула уголком рта — вонь стояла непереносимая. Заклятие Головного пузыря не помогало полностью избавиться от запаха разложения, крови и смерти.

Среди этого хаоса выделялась одна абсолютно чистая и ровная площадка. С обработанным валуном в центре. От камня тянуло явно ощутимой жутью…

Врезаясь в породу, тихо нёс свои воды неглубокий ручей. Вода в нём была прозрачной, чистой и спокойной.

Оцепление, состоящее из авроров, бдило, но на камень косилось. Никто не спешил приближаться к обманчиво безопасному и чистому месту. Невыразимцы осторожно сновали туда-сюда с таинственными приборами. Деловитые, как муравьи, и такие же суетливые. Впрочем, границу, очерченную кругом света, они переступать не спешили. Исследовательский интерес пока не перевесил желание жить.

Поттер застыл невозмутимой статуей с палочкой на изготовку. Зелёные глаза потемнели, а может, это было игрой света и тени?

Скорпиус больше беспокоился за свою подопечную. Гермионе здесь не место — это он чувствовал точно, но и увести её не мог. Главный периодически рявкал на замешкавшихся подчинённых и бросал на подругу обеспокоенные взгляды. Про себя Скорпиус материл министра за то, что отправил её в такое опасное место.

Влага оседала на одежде и коже. Пушистые локоны выбились из-под капюшона и потемнели от влаги. Гермиона постоянно поправляла их нервным жестом. Она умела держать себя в руках и делала это прекрасно. Но Скорпиус чувствовал, что ей не по себе. Ровно как и каждому присутствующему.

Место, где они находились, было откровенно нехорошим, даже паршивым. Не нужно было обладать и каплей дара, чтобы почуять опасность — недаром живущие здесь недалеко маглы обходили пещеру десятой дорогой, называя её проклятой. Не так уж они и ошибались.

— Придётся выжигать, — почти до истощения худой невыразимец огорчённо указал рукой на растения. — Что делать, выбора нет. Ах, какие великолепные экземпляры пропадают.

— Другого способа пройти к камню нет, как кроме через этих милашек? — недовольство Главного ощущалось физически. — Как близко можно подойти, прежде чем они атакуют?

— Не ближе, чем сейчас мои люди.

Неосмотрительно снизившуюся летучую мышь сцапали молниеносным броском несколько стеблей. Раздался отчётливый писк и смачное чавканье невидимых челюстей. Омерзительная растительная масса заколыхалась, как гнойник, борясь за жалкую добычу.

— Растения агрессивны и крайне голодны, — вступил второй невыразимец, в противоположность своему коллеге — низенький толстяк. Он извлёк платок и протёр лысину, покрытую каплями пота, несмотря на холод. — Рисковать людьми не стоит.

Поттер подал аврорам знак стать на исходную позицию. Тощий невыразимец дёрнулся с выражением ужаса на блеклом лице.

— Мистер Поттер, постойте! Министр обещал мне, что мы сможем забрать найденное, — возмутился невыразимец. — Ваши люди не должны ничего повредить!

— Я отвечаю за безопасность всех находящихся здесь, — голос Поттера опасно понизился. Все, кто знали его, поняли, что Главный очень, очень недоволен. — Я отвечаю за вас всех. Все, что здесь происходит, это дело Аврората. Вы всего лишь, при всём моём глубоком уважении, сторонние специалисты.

— Но министр обещал! — взорвался негодованием невыразимец.

— Насколько я помню, такого сказано не было, — мягко вмешалась Гермиона, но под этой мягкостью была сталь. — Министр обещал подумать. Мистер Доу, давайте вернёмся к работе, иначе, боюсь, делить будет просто нечего, — она позволила себе улыбнуться.

— Как скажете, — весьма кисло отреагировал невыразимец.

— Аврор Малфой, — позвал Поттер.

— Я, сэр! — вытянулся Скорпиус.

— Выведите мисс Грейнджер в безопасную зону.

— Ну уж нет! — рявкнула выведенная из себя женщина. — Я никуда не пойду.

— Выполнять, аврор, — равнодушно приказал Поттер и тихо добавил. — Гермиона, прошу…

Скорпиус не стал ждать реакции, а просто подхватил вскрикнувшую женщину на руки и устремился к выходу. Вырваться она не пыталась, но взгляд карих глаз был просто убийственным.

Отойдя на достаточно безопасное расстояние от пещеры, Малфой с величайшими предосторожностями поставил её на ноги и, склонив голову, отошёл. Виноватым он себя совершенно не чувствовал — выполнил прямой приказ командира и свои обязанности по охране.

Из тёмного зева пещеры раздался страшный грохот. Малфой перетёк в боевую стойку и плавно шагнул чуть вперёд. Ветер доносил до них крики и отрывистые команды Поттера. Были видны вспышки огня, ослепительно яркие на фоне серого неприветливого пейзажа.

Скорпиус был более-менее спокоен. Знал, что авроры там все сплошь опытные и бывалые — должны справиться. А вот Гермиона сильно нервничала. Тонкие пальчики комкали край плаща. Её переживания за одного конкретного человека были настолько очевидны, что ему стало неожиданно больно на это смотреть. Так переживают только за кого-то очень близкого и дорогого.

Грохот повторился в усиленном виде, больно ударяя по барабанным перепонкам. Завоняло палёным, крики ненадолго затихли, словно отрубили звук. Его эта тишина насторожила. Он спиной почувствовал как напряглась Гермиона…

Краем глаза он заметил движение, почти невидимую тень… Скорпиус резко толкнул Гермиону в сторону, уводя с линии атаки, и принял бросившегося на них инфернала на огненный щит. Тварь захрипела, пытаясь прорваться — мёртвая плоть пылала и трескалась кусками от жара. Но мертвец не чувствует боли.

Тонко вскрикнула Гермиона, разрывая ещё одну тварь на куски незнакомым ему заклятием. Малфой наконец сжёг своего противника и смог осмотреться. Его подопечная зажимала левой рукой рот, но палочки из правой не выпустила.

Разорванные части трупа усеяли пляж — сила заклятия, брошенного в него, была немалой.

— Вы как? — Скорпиус разумно остался на месте, хотя всего его существо стремилось к Гермионе. Не исключены повторные неприятные сюрпризы.

— Цела, Скорпиус, дай руку. Я, похоже, вывихнула ногу при падении…

Малфой убрал с лица неуместную радость — его назвали по имени впервые! — и поспешил на помощь. Дойти до подходящего валуна оказалось минутным делом. Усадив Гермиону, он стал на колено и осторожно стащил сапожок, вызвав болезненное шипение, и без магии вправил повреждение.

— Спасибо, но, боюсь, идти я пока не способна, — Гермиона улыбнулась, смахивая грязными ладошками песок с плаща.

— Всегда к вашим услугам, — Скорпиус поклонился и вернул сапожок на место, мимолётно погладив ножку.

Гермиона отвела глаза, на бледных щеках появились пятна румянца. Внезапно время будто застыло в неловком молчании и ощущении, что они здесь только вдвоём.

Малфой не спешил вставать, наблюдая за мелькающими в глубине карих глаз эмоциями. Гермиона подняла руку и почти коснулась его щеки…

И тут из пустоты появился величественный олень. Серебряный Патронус заговорил голосом Поттера:

— Гермиона, оставайтесь на месте, мы обнаружили гнездо инферналов. Малфой, глаз с неё не спускай. Головой отвечаешь! — пригрозил Главный.

Она вздрогнула и мгновение истаяло, как его и не было. Скорпиус видел, как на лице Гермионы появляется привычная маска — от неё повеяло холодом. Она жалела о невольном порыве, это он видел ясно. Малфой почувствовал себя уязвлённым. Ведь он видел, что небезразличен ей.

Далеко не безразличен… И ему она небезразлична, если выразиться дипломатично. Как раз дипломатичным Скорпиус быть не хотел. Так или иначе — он получит желаемое. Он терпеливый, он подождёт…

Приняв решение, Малфой успокоился. Терять бдительность надолго не стоило. Кто знает, что ещё может вылезти из пещеры? Прежде всего, он — аврор.

* * *

Гермиона вздохнула, по всему периметру пещеры валялись части тел мертвецов. Потоки гноя и лужи чёрной крови. От активных плотоядных растений остался лишь один пепел.

Гарри выглядел благодушным, насколько это возможно в такой ситуации. Его подчинённые действовали слаженно и чётко — никто не пострадал. Пещеру зачистили и блокировали со всех сторон. Теперь настал черёд невыразимцев, свою часть работы авроры с блеском выполнили.

— Придётся устанавливать дополнительный периметр, — Поттер коротко поморщился. — Алтарь сильно фонит.

— Некромантия, кровная магия, жертвоприношения? — живо поинтересовалась она.

— Скорее, последнее, мисс Грейнджер, — невыразимец продемонстрировал посох из белой древесины с вставленными в него разноцветными кристаллами. — И, скорее всего, массовые.

— Когда? — с трудом разомкнула губы Гермиона и тут же сама нашла ответ. — Во время войны, не так ли?

— Думаю, да. Видите, мисс Грейнджер, это место древнее и, думаю, жертвы здесь приносили с незапамятных времён, в том числе и человеческие. Но самый мощный всплеск тёмной магии пришёлся на войну, — маг брезгливо покачал головой. — Есть основания подозревать, что в этой пещере бывал…

— Мой мёртвый враг, — Гарри Поттер окаменел, не давая эмоциям выплеснуться.

Здесь любое тёмное переживание усиливалось в десятки раз, как и сила чёрной магии. Специфика ауры места, где веками лилась на жертвенник кровь. Все, кто наделён волшебной силой, чувствовали сильные эманации бессильного гнева, страха, боли, ярости, обречённости и смерти. Дикая смесь, способная любого вывести из равновесия.

Но он давным-давно научился держать себя в руках. Главный Аврор не имеет права срываться, как истеричный мальчишка. На его плечах огромный груз ответственности и психовать мог тот Поттер, которым он был до войны. Теперь же он чётко понимает, что есть такое слово как «надо». Надо всегда держать дурные порывы в руках, думать, прежде чем делать. Времена, когда он, очертя голову, бросался в любую передрягу, ушли в прошлое.

— Из допросов выживших последователей Лорда, нам известно о его экспериментах по сбору силы. В том числе через жертвенную магию, — невыразимец осторожно уложил посох в футляр. — Некоторые попытки увенчались успехом.

— Да уж. Мистер Доу, я читала вашу статью о тонких мирах, — Гермиона нахмурилась, вспоминая один из абзацев. — Там вы утверждали, что у расколотых нестабильная аура и им необходим постоянный приток магической силы.

— Да, чтобы удержать физическое тело, — было видно, что при упоминании своего труда, маг засиял. — Волан-де-Морт частично решил эту проблему, забирая силу через Чёрные метки. Но со временем этого, очевидно, стало недостаточно. И вы ускорили процесс, уничтожая его якоря. Тёмный Лорд был уникален — семь крестражей. До этого никто не решался на такое.

Поттер выразительно закатил глаза, он восторгов невыразимца не разделял. Гермиона придвинулась ближе к другу и подавила усмешку. Спину обожгло чужим взглядом…

Скорпиус… Она невольно покачала головой. Какой он ещё мальчишка. Его ревность была чётко ощутима. Но кто дал ему это право, ревновать её? Он её охранник и не более того. О мимолётной слабости она предпочла забыть — как её и не было.

Скорпиус Малфой — высокий, прекрасно сложенный. Серые глаза, белые волосы, классические линии лица. Почти совершенство, полученное веками селекции лучших черт. Умный, сильный, знающий, чего хочет, упрямый и молодой. Безнадёжно молодой для неё.

И опасный именно этой молодостью и привлекательностью. Гермиона жила взвешенными решениями разума. Притяжение, которое она чувствовала к нему, таким не назовёшь. Скорее, сумасшествием.

Старая дура запала на молодого красавчика. Что может быть пошлее и банальнее? Она не может позволить себе и ему переступить границ приличия и делового сотрудничества. Просто потому, что такие отношения невозможны. Она ни за что не станет так рисковать ради желания тела. Скорпиус чертовски привлекательный, а у неё давно никого не было. Неудивительно, что тело сбрендило на почве физической неудовлетворённости.

Гермиона решила забыть о том, что чуть не произошло на пляже. И наконец заняться личной жизнью, чтобы выкинуть дурь из головы.

— Гермиона, что с тобой?

Друг проницательно понял, что что-то не так. Пришлось улыбаться и заверять, что всё хорошо. Гарри с явно различимым скепсисом хмыкнул, но сделал вид, что поверил. Гермиона вздохнула — стоит им остаться наедине, и её ждёт допрос. Поттеры — они такие, если что в голову вобьют…

Гарри был уверен, что его святая обязанность заботиться о её благополучии. И никакие доводы о том, что она уже не маленькая девочка, не помогали. И также напоминания, кто ещё о ком заботился ранее. Поттер смущался, конечно, когда вспоминал приключения далёкой юности, но переть, как танк, ему это не мешало. Совершенно непрошибаемый в своём нахальстве тип!

— Аврор Малфой, можете быть свободны, — Поттер подал подруге руку. — Я лично доставлю мисс Грейнджер домой. Вы чем-то недовольны? — насмешливо поинтересовался он у закипающего парня. — Нет? Тогда кругом марш. Щенок… — рыкнул Гарри напоследок и заговорил с подругой мягко и чуть виновато. — Давай, держись за меня, я аппарирую. Ты порядком устала.

Недоволен? Ещё как! Скорпиус сжал зубы, чтобы не высказаться нелицеприятным образом или не дать начальству по морде. Наглой, самоуверенной морде Главного Аврора, который обнимает Гермиону за талию, как будто так и надо. С полным осознанием своего права. Целует висок, а она только улыбается так, как ему ещё не довелось видеть — ярко и нежно.

* * *

Развалившийся на диване Гарри пил молоко из большой ярко-красной кружки с золотым львом. Крошки печенья усеивали твердый подбородок, белую рубашку и нос. Он довольно жмурил зелёные глаза и выглядел расслабленным и довольным.

Гермиона погладила Глотика между ушами — он заурчал. Котик уютно устроился рядом с ней, грея бок. Пострадавшая нога, намазанная заживляющим зельем, лежала на мягкой подушке. Она с удовольствием переоделась в простую пижаму и халат. Немилосердно скрученные в тяжёлый узел волосы после дня мучений были распущены.

От затопленного камина шло тепло. По окнам круглой гостиной барабанил дождь.

Гарри, пошарив рукой в коробке, разочарованно вздохнул — она оказалась пустой. Единым глотком прикончив остатки молока, он потянулся — совсем как сытый, разморенный кот. Живоглот одобрительно мяукнул. Гермиона засмеялась, видя такое единодушие.

— А мальчик тебя ревнует, — нарушил мирную тишину Поттер. — Гермиона, не делай вид, что не понимаешь, о ком я, — поддел Гарри подругу.

— Гарри Джеймс Поттер, — строго возразила она, чувствуя себя неуютно под одинаково насмешливыми взглядами кота и друга. — Заканчивай свои выдумки! Это просто не может быть!

Живоглот, обиженно зашипев, перепрыгнул на диван к Поттеру. Откуда уставился на неё с немым обвинением на морде.

— Почему не может быть? — Гарри зарылся пальцами в густую кошачью шерсть и хитро улыбнулся. — Не я один видел, как он на тебя смотрит. Вот не надо мне говорить о разнице в возрасте… — хмыкнул он скептически, — волшебники живут долго. Малфой большой мальчик и это не совращение малолетки.

Живоглот, пушистый предатель, согласно замурчал и потёрся рыжей головой о руку Поттера.

 — Я… — она от возмущения не могла подобрать слов.

— Ты красавица, Герми, — серьёзно оборвал Поттер. — Не будь ты мне как сестра, я бы уже давно женился на тебе, — он встал и поцеловал её в макушку.

— Ты, Гарри, холостяк номер один, — на этот раз Гермиона лукаво усмехнулась. — Твои поклонницы порвали бы меня на мелкие ленты.

— Моя валькирия смогла бы отбиться, — притворно схватился за сердце Гарри Поттер. — Гермиона, прошу тебя, просто подумай. Может, Малфой не так уж и плох?

Живоглот смерил Поттера недовольным взглядом, а потом демонстративно повернулся к нему задницей, воинственно распушив хвост. Судя по всему, концепция «не такого уж плохого Малфоя» не нашла отклика в кошачьей душе.

Скорпиус привычно аппарировал в малую китайскую гостиную в меноре. Эта комната называлась так из-за двух старинных ваз, привезенных Аделаидой Малфой из Поднебесной. Здесь же висел портрет гордой светловолосой леди.

— Леди Аделаида, — он никогда не забывал о вежливости.

Нарисованная дама встала с резного кресла и, разметав серебристые юбки, сделала реверанс. Когда Скорпиус был маленьким, его всегда интересовало, почему одетая по европейской моде девятнадцатого века женщина держала в руках большой ярко-красный веер с двумя золотыми драконами? Потом бабушка объяснила ему, что Аделаида Малфой славилась своей эксцентричностью, много путешествовала по миру и осталась старой девой, отказав всем претендентам на свою руку. По преданию, любила она иностранца, который мало того, что был женат, так ещё и не имел права связывать себя отношениями с европейкой. Было ли это правдой или просто семейной сказкой? Скорпиус не знал.

Но леди Аделаида навсегда в сердце сохранила память о Востоке, где даже жила несколько лет. И привезла оттуда не только бесценные предметы, но и печаль. Такую глубокую, что остаток своих дней провела как затворница. Оставив после себя замечательные очерки о своих путешествиях и этот портрет, написанный ещё при жизни.

— Скорпиус, добрый день, — у неё был глубокий и сильный голос. — Рада видеть тебя дома.

— Благодарю, миледи, — он ещё раз склонил голову.

Аделаида Малфой кивнула и, чуть улыбнувшись, вернулась в своё кресло. Скорпиус знал, что больше на него внимания не обратят. Этот портрет был одним из самых молчаливых в поместье. Может, поэтому он любил эту просторную комнату с итальянской мебелью? За тишину и безмолвный покой, что исходил от портрета давно мёртвой женщины?

Остальные предки молчаливостью не отличались. Совсем наоборот…

Скорпиус поспешил вызвать домовика, не желая бродить по дому. Бывая здесь редко, он не хотел выслушивать полные укоризны речи портретов. Хватало вечного недовольства отца.

Он давно не мальчишка, чтобы трепетать перед гневными словами родных. Главные люди, чьим мнением Скорпиус действительно дорожил, смирились с его выбором. Что же до остальных — это не так важно.

Бабушка Нарцисса обнаружилась в саду, как и ожидалось. Она сама возилась с клумбами, приводя этим в ужас эльфов-садовников. Скорпиусу нравилось наблюдать, как заботливые руки бабушки пересаживают, подрезают, поливают цветы…

От одетой в лёгкое платье и соломенную шляпку Нарциссы веяло таким умиротворением. Она молодела на десятилетия, находясь среди цветов.

Засыпанная гравием дорожка вывела его к дальней клумбе. Скорпиус не торопился, а просто наслаждался прогулкой и красотой сада. Пусть там, далеко, царствует промозглая осень, а здесь же, в саду менора, пышное лето. Это стало возможно благодаря сложной системе погодных чар. Люциус Малфой, чтобы порадовать жену, ещё до рождения Скорпиуса, пригласил мастеров. С тех пор клумбы цвели даже зимой. На радость гостям и всем им…

Бабушка в перчатках из драконьей кожи рыхлила землю маленькой лопаткой. В кадках стояли готовые к пересадке кусты.

Завидев улыбающегося внука, Нарцисса бросила своё занятие. Скорпиус нечасто бывал в меноре и каждый визит был праздником. Она только рассмеялась, когда её порывисто обняли, и расцеловала смутившегося ребёнка. Густо-синие Блэковские глаза с тревогой осмотрели лицо внука.

Леди Малфой вздохнула — снова похудел, безобразник. Совсем не следит за питанием. Но от выговора удержалась: перед ней не тот мальчишка, которому она читала сказки. Её Скорпиус уже мужчина, красивый и очень похожий на Люциуса в молодости. Улыбка один в один.

— Простите, бабушка, соскучился, — Скорпиус усмехнулся. — Теперь я поздороваюсь, как надлежит хорошо воспитанному молодому человеку.

— Не нужно, — Нарцисса сняла перчатки. — Крапи, закончишь сам, и не забудь полить гладиолусы. Пойдем, — она повела внука в беседку. — Приказать подать чаю?

— Нет, бабушка, а у тебя грязь на лбу, — Скорпиус вытер пятнышко платком.

— Когда-то я чистила одного маленького грязнулю, — Нарцисса заулыбалась и потрепала внука по волосам. — Кто же это был? Не вы ли, молодой человек? Нет, я вспомнила, это был грозный пират Скорпи, упавший в грязь.

Скорпиус искренне расхохотался, вспомнив, как пытался перейти огромную лужу по самодельному мосту и как очутился в грязи. Бабушка тогда, увидев чумазое чудо, была сильно расстроена. Но отцу и деду не выдала…

— Сколько мне было — пять, шесть?

— Шесть, — Нарцисса с нежностью коснулась упрямого малфоевского лба. — Старик Кастор, твой домовик, чуть не разбил голову о колонну.

— Он не виноват, — Скорпиус насупился совсем как в детстве. — Я был жутким пройдохой и услал старика за шарфом.

— С тех пор ничего не изменилось, молодой человек, — строгой долго быть не удалось, Нарцисса прыснула. — Скорпи, чаю или ты останешься на обед?

Видя, как засияли бабушкины глаза, он решил остаться на весь день. Выпорхнув из родового гнезда, Скорпиус твёрдо решил жить независимо. Но это не значило, что стоило забывать семью. Кроме того, с бабушкой Нарциссой всегда было удивительно легко. Она понимала его лучше всех. И любила куда сильнее, чем мать…

Скорпиус поцеловал тонкую руку и заверил, что ради прекрасной леди расправится не только с обедом, но и с ужином. Повеселевшая бабушка, взяв его под руку, повела гулять. Ей не терпелось показать новые сорта роз, фонтан, который Люциус велел соорудить, и недавно построенную беседку.

— А где дедушка?

— У него собрание клуба, — неодобрительно прищурилась леди. — Вот придёт, я ему задам.

Скорпиус подавил неуместную сейчас улыбку. Нарцисса терпеть не могла собрание «пропойц, бездельников и игроков». В «Голове Василиска» собирались мужчины и культурно отдыхали от женского общества. Он и сам там бывал. Несмотря на постоянное возмущение бабушки, в «Голове Василиска» он не видел ничего плохого. Тамошняя публика была приличной и не превращала заведение в вертеп разврата. Дедушка возвращался оттуда в неизменно прекрасном расположении духа, пропахший табачным дымом и немного навеселе.

— Сезон скачек начнётся раньше, — леди махнула рукой. — Негодяю Нотту втемяшилось в его дурную голову выкупить Олимпию. Люциус, видимо, решил обговорить продажу. Эти двое — старинные приятели, и застрянут в этом… — Нарцисса проглотила бранное слово, видя, как загорелись глаза внука, — надолго.

Нечего подавать дурной пример. Она единственный раз сорвалась при внуке, о чём жалеет до сих пор. Бранное слово вырвалось непроизвольно, но что может сказать женщина, застав собственного сына с женщиной в более чем компрометирующей ситуации? Она, конечно же, выговаривала Драко, и часть выговора услышал Скорпи. Ибо нечего заниматься непотребством дома, чуть не в супружеской спальне и на глазах жены и маленького сына. Драко, тяжело перенесший Войну, так и не смог оправиться полностью. Их брак с Асторией Гринграсс она считала едва ли не провальным. Единственной радостью от этого, позвольте сказать, «союза», был внук. Сын не любил жену и не считал нужным этого скрывать. Положив руку на сердце, Нарцисса признавала, что поведение сына отвратительно — унижать мать своего единственного сына, законную супругу…

Драко давно никого не слушал, слыша лишь себя. Он требовал от близких создания образа идеальной семьи на людях. Причём о его загулах не говорил только ленивый. Люциус пытался вразумить сына — безуспешно, как показало время.

Астория, бедняжка, молча терпела. А что ей оставалось? Для самой Нарциссы такой вопрос не стоял — уж она-то, веди себя её собственный супруг так, нашла бы способ отплатить сторицей. Невестка же силой характера похвалиться не могла. Иногда Нарцисса думала — и слава Мерлину Заступнику. Превращать и так не слишком счастливую жизнь в поле боя не хотелось.

— А где мама? Я бы хотел её увидеть.

Скорпиус, несмотря на дурной пример отца, всегда относился к матери почтительно. Пусть она была холодна с ним, но дала жизнь. И только за это стоит быть благодарным. Бабушка вдруг смутилась… Посторонний бы ничего не заметил, но он-то знал её с рождения. Нарциссу выдал легчайший румянец и прикрытые на мгновение густыми ресницами глаза.

— Она на уроке верховой езды, — Нарцисса подавила очередной вздох, паршивец приподнял брови и скептически хмыкнул. Прямо как дражайший супруг, которого Салазар где носит, когда он нужен.

— Мама великолепно ездит верхом, осмелюсь заметить. Но я, конечно, верю вам, бабушка.

Скорпиус достаточно гнусно ухмыльнулся. Он кожей чувствовал, что ему врут. Пока только непонятно — зачем?

— Но не на гиппогрифе, — сладко улыбнулась в ответ Нарцисса. — Мистер Гойл даёт ей частные уроки.

— Она ужасно боится высоты, насколько я помню.

Матушка и правда боялась высоты. Скорпиус ни разу в жизни не видел её на метле. Страх высоты был таким, что Астория Малфой почти не выходила на балкон и шарахалась от любых окон выше третьего этажа. А тут гиппогриф? Более чем странно и подозрительно. Но он решил оставить эту тему, видя, что его расспросы неприятны бабушке. Не хотелось портить такой чудесный день.

К ужину прибыл дедушка. Они с ним по заведённому обычаю заперлись в кабинете. Скорпиус любил это помещение с тяжёлой тёмной мебелью и особенной тишиной.

— Ты похудел, — ровно заметил Люциус Малфой. — Нарцисса сильно волнуется. Неразумным было закрыть свою квартиру от наших эльфов.

Для Скорпиуса дед был много лет тем человеком, на которого нужно было равняться. Образцом безукоризненного джентльмена и успешного главы Рода. Люциус никогда не скрывал от него своих прошлых ошибок и старался быть честным с ним. Чувство вины перед женой и сыном изрядно сбили спесь с лорда Малфоя. Он всю последующую жизнь будет пытаться искупить свой неправильный выбор и загладить вину перед семьей. Бабушка простит, а вот отец, Драко — нет.

У него всегда были проблемы с «прощением»… Чужие ошибки Драко не забывал, а свои просто не замечал.

Маленький Скорпиус боялся отца, взрослый же презирал. Всё уважение и любовь достались Люциусу. С ним он мог быть откровенен в достаточной степени. Именно дед поддержал его стремление стать Аврором.

— У меня много работы, я редко там бываю, — Скорпиус поморщился, чувствуя, что невольно начинает оправдываться, как мальчишка.

Но потом развеселился, поняв, что перед дедом всегда будет мальчишкой. Для родителей мы не вырастаем.

— Да, я наслышан, — тон голоса деда остался таким же ровным, но глаза довольно сверкнули. — Мисс Грейнджер очень влиятельная и популярная фигура. Выше авторитет только у Поттера, — Люциус непроизвольно нахмурился. — Слава Мерлину, Главный, с его солдафонскими замашками, не лезет в политику. Впрочем, мистер Поттер может рассчитывать на пост Министра Магии, если решит выдвинуть свою кандидатуру.

— Тебя это тревожит?

Люциус молчал, не спеша отвечать на вопрос. Внук наполнял его сердце гордостью. Настоящий Малфой… С ним удалось избежать всех тех роковых ошибок, что он допустил в воспитании Драко. Скорпиус пока молод и неопытен, но эти недостатки сотрёт время. Может статься, что внук поднимет их Род на ту высоту, на которой им надлежит быть. Он давно оставил все надежды, которые возлагал на собственного сына. Драко разочаровал его полностью. Но Скорпиус, о котором отзываются влиятельные люди с большой похвалой, Скорпиус, сумевший в короткий срок добиться благосклонности Гермионы Грейнджер и получивший сдержанное одобрение Министра.

Внук, начисто лишённый спеси и излишнего самомнения своего отца. Не запятнанный грязными делами, умный, способный, обаятельный и главное — сильный. Ему нужно было помочь. И Люциус не собирался пускать дело на самотек.

Пусть дитя тешится, наслаждаясь буднями Аврора, нарабатывает репутацию и заводит полезные знакомства. Пройдёт пара лет, и он передаст внуку, а не сыну свой титул и место в Палате Лордов. Скорпиус станет тем, кто вернет им былое величие и славу. Его путь лежит в политику.

А пока он не собирался мешать Скорпиусу жить, как он хочет. Одного он уже контролировал — выросло такое, что хочется за голову схватиться и помянуть Мордредовы причиндалы. Он не станет врагом своему внуку, пытаясь управлять им, как марионеткой. Период юношеской дурости пройдёт быстро, и тогда он пойдёт по достойной стезе. Скорпиус не лишён здравомыслия и амбиций! Его, как истинного Малфоя, влечёт власть.

— Можно сказать, да, — Люциус неторопливо встал. — Гарри Поттер очень неоднозначная фигура — с одной стороны Герой, с другой параноик, невероятно силён магически, упрям, безрассуден. Имеет твёрдые убеждения, живёт по собственному кодексу чести, но уважает закон. Может вести за собой людей. Из него бы вышел прекрасный диктатор. Скорпиус, Поттер одинок, семьи нет, друзей, которых он действительно ценит, единицы. Повлиять на него практически невозможно. Это и объясняет его успешную работу на своём посту. Будь у Главного хоть одно слабое место, нашлось бы много людей, которые попытались на него надавить. А это чревато…

— И чем же?

— Скорпиус, для нас всех же будет лучше никогда об этом не узнать, — веско сказал Лорд Малфой. — Когда Лорд пал от руки тогда ещё мальчишки, словно лавина схлынула. Я хорошо помню, как волчонок превращался в волка. Поттер убил чудовище, и сам им стал.

— Я ничего такого не замечал, — Скорпиус ухмыльнулся. —  Главный упрямый, требовательный, сильный, но в дракона не превращается и подчинёнными не завтракает.

— Хорошо себя держит в руках, — пожал плечами Люциус.

Внук мог думать по этому поводу всё, что хочет. Но он знал Тёмного Лорда, так вот от Героя Света тоже иногда тянуло чем-то таким нехорошим. В этом вопросе Люциус придерживался мнения большинства, что, прожить с осколком Лорда в голове семнадцать лет и умереть, убив, остаться нормальным — нельзя. Это невозможно! Поколение Войны жило по своим законам, и многие, стоявшие на стенах Хогвартса и перед ними, так и не смогли зажить нормальной, мирной жизнью. Его сын тому пример.

Война разрушает, убивает, калечит, сжигает, отравляет, ломает. Пройдя через Ад, часть его унесёшь с собой. Нет ничего прекрасного в бое — только кровь, только смерть, только пепел…

Люди войны с пустыми глазами и геенной огненной в душах…

Он не был неженкой, такие в Пожирателях Смерти не выживают. Впервые Люциус убил в семнадцать на церемонии принятия Метки. Он даже под пытками не сможет вспомнить лица того магла. Слишком много их было после… Если хочешь выжить и сохранить трезвость рассудка, учишься убивать равнодушно, как будто это всего лишь рутинная обязанность. Но остекленевшие глаза его первой жертвы через вот уже много лет преследуют его во снах.

— Нам пора на ужин, — Люциус направился к дверям первым. — Нехорошо заставлять Нарциссу ждать нас.

Может, внук и проницательный, но пока недостаточно, чтобы увидеть, что творится в его душе. Некоторые воспоминания лучше похоронить в самых дальних и тёмных закутках разума. Иначе они отравят твою жизнь.

Малфои много потеряли, но выжили, это ли не главное? Сейчас мирная жизнь, где нет места уродливым призракам.

В этих пронзительных чертах уже не было красоты. Орлиный профиль, тонкие сухие губы, глубокие морщины, но это не лишало сидящую в траурном уборе женщину некоторой величественности. Годы и невзгоды оставили на ней глубокий, страшный след, еще более заметный при ярком свете дня.

Она сидела чрезвычайно прямо, не касаясь спинки кресла, сложенные на коленях руки теребили старомодную сумочку. Больше ничего не выказывало внутреннего волнения. Лицо она держала превосходно.

Аристократка… Гермиона не улыбнулась, зная, что неуместная в данной ситуации улыбка смертельно оскорбит сидящую перед ней женщину. Просительницу, которая не один месяц добивалась этой встречи. Пару десятилетий назад в такое невозможно было бы и поверить — чистокровная леди древнего рода в роли просительницы перед маглорождённой…

Но, тем не менее, это так. Гермиона не испытывала от этого факта ни злорадства, ни торжества. Была лишь затаенная жалость, которую высказать не было никакой возможности — так много их разделяло. Для этой дамы она наглая выскочка, оскорбляющая ее самим фактом своего существования. Для нее самой эта старая женщина — мать врага, врага побежденного, но снисхождения не заслуживающего. Гермиона не собиралась быть снисходительной, а напротив была настроена на строгость.

Проиграв войну, ее бы не пощадили, как и тысячи других. Так почему же она должна щадить? Проявлять понимание?

Тот, за кого просит старая дама, заслужил свою кару от и до. Легко проявлять милосердие, если видел дела рук этого ревнителя чистой крови? О нет! Гермиона бы убила его собственными руками, и палочка бы не дрогнула. Он был убийцей, садистом, насильником и палачом… Азкабан стал закономерным итогом и мерой за его преступления.

Её телохранитель Скорпиус, стоящий за креслом гостьи, отводил глаза. Гермиона чуть качнула головой — мальчику жаль отчаявшуюся мать. Тем более, что леди Роули одного с ним круга.

— Вы же понимаете — то, о чём вы просите, невозможно? — негромко спросила Гермиона и открыла кожаную папку с гербовым листом прошения внутри. — Ни я, ни министр никогда не пойдём на подобное.

— Мисс Грейнджер, думаю, двадцати лет нижних уровней Азкабана достаточно, чтобы смягчить вину моего сына и его жены, — леди Роули говорила медленно и с перерывами. Слова ей давались с трудом. — Я прошу перевести их в лучшие условия.

— Ваш сын и его супруга особо опасные преступники, убившие во время войны более сотни волшебников и вдвое больше маглов, — с нажимом процедила Гермиона, отбрасывая тяжёлые косы за спину и наклоняясь над столом. — Смягчение приговора невозможно.

— Я могу подать жалобу в Визенгамот, — старая дама решила не сдаваться. — Мой сын — урожденный Лорд, с его смертью наш старинный род прервется.

— Можете, это ваше законное право, — спокойно кивнула Гермиона. — Но вам ни за что не набрать достаточного количества голосов для пересмотра решения. Именно поэтому вы пришли ко мне, — констатировала она холодно. — И мы обе это знаем.

— Мисс Грейнджер, поймите, Азкабан ужасное место, и мой сын не выдержит еще столько же, — леди Роули совладала с прервавшимся голосом. — Подумайте, волшебников мало, а гибель целой семьи только ухудшит ситуацию.

— Леди Роули, при всем моем уважении, — Гермиона встала и налила воды в стакан. — Выпейте, может, вызвать колдомедика? Ваш сын немало постарался, сокращая численность, по его мнению, недостойных волшебников.

— Он ответил за это, — леди Франциска Роули презрительно отбросила стакан, так и не притронувшись к воде. — Я прошу у вас не о помиловании, а всего лишь о возможности получить внука! Если перевести Вильгельма и Изабеллу в одну камеру, есть надежда… Азкабан давно не охраняют дементоры, условия сильно улучшились. Мой сын в надлежащих условиях быстро пойдет на поправку.

— Это тюрьма, а не санаторий, — иронично напомнила Гермиона, взмахом палочки убирая лужу на ковре и возвращая стакан на место. — И не родильный дом. Я согласилась вас выслушать, леди Роули, чтобы сказать, что ваше прошение не будет удовлетворено.

— Ну что же, это ваше последнее слово, госпожа заместитель министра? — старая дама медленно встала и, опираясь на трость, надменно выпрямилась. — Чего еще ожидать от грязнокровки…

Малфой потемнел лицом и открыл рот для гневной отповеди. Гермиона заставила его замолкнуть легким взмахом маленькой ручки. Ей не привыкать.

— Думаю, всем присутствующим лучше забыть сказанное вами в порыве горя и гнева, — она улыбнулась. — Мистер Малфой, проводите леди Роули до каминов.

Когда двери за излучающей даже спиной ненависть старухой закрылись, Гермиона потерла виски и села. Руки сами вытащили толстую папку с делом супругов Роули. Она перелистнула несколько десятков страниц и остановилась на приложенных к делу колдографиях — большой детский госпиталь в центре Лондона был атакован незадолго до Битвы за Хогвартс, были убиты больше шестидесяти детей и сорок взрослых: персонал больницы и посетители. Почти все Пожиратели Смерти, участвующие в атаке, погибли во время Последней битвы. Чета Роули выжила, но была схвачена через несколько лет.

Изабелла Роули, надменная блондинка с тяжелым подбородком, подожгла здание. А ее муженек устроил настоящую резню в отделении кардиологии. Тела, которые там были найдены, было невозможно опознать без экспертизы ДНК…

И за этих смеют хлопотать? Иногда она искренне жалела, что казнь через «Поцелуй Дементора» была отменена.

— Мистер Малфой, считаете, что я была жестока? — неожиданно для себя спросила Гермиона у вернувшегося телохранителя.

После того случая на пляже она старательно соблюдала формальности, позволявшие увеличить расстояние между ними.

— Леди Роули уверена в этом, но я считаю иначе. — Скорпиус отвечал коротко. — Вы поступили абсолютно правильно.

Правильно? В полной мере — да. Повторись эта сцена еще раз — она бы не изменила решения. Решения, может, и жесткого, но справедливого и необходимого. Многие пособники Темного Лорда заключены в стенах Азкабана, и у всех есть родственники на воле, желающие облегчить их участь. Для чистокровных снобов кровные узы не были пустым звуком. Казалось бы, легче всего и намного безопаснее отречься от осужденной родни, но так поступили единицы, заслужив тем самым порицание и презрение своих же.

Кровь не водица… Но общество никогда не примет снисхождения к убийцам, тем более снисхождения преступного, ведь Гермиона и Гарри сами сделали многое, чтобы убийцы ответили по всей строгости закона. Почти у всех кто-то погиб или пострадал на войне.

Бывшим слугам Лорда не забыли и не простили кровавого террора, который был развернут во имя мифической чистоты крови. Этот путь вел к вырождению, угасанию магов и общества. Без притока свежей крови гордые чистокровные умерли бы от болезней и слабоумия, передающегося по наследству. Закономерный конец безумных идей Волан-де-Морта.

— Хватит об этом, — Гермиона призвала из кресла портфель, туго набитый бумагами. — Совещание у Кингсли никто не отменял.

Скорпиус посторонился и, пропустив даму вперед, пошел в двух шагах сзади. Вид открывался с этого положения завлекательный — на туго обтянутый юбкой… Впрочем, долго пялиться он себе не позволял, все-таки на работе, а не на прогулке. Сохранению бдительности не помогает совершенно очевидное неудобство в штанах, удобно скрытое плотной форменной мантией.

Мрачное настроение Гермионы к вечеру только усугубилось. Прежде всегда собранная и энергичная, сейчас же ей не удавалось сосредоточиться. Работа буквально валилась из рук. Ужасно болела голова…

Маячивший в кабинете Малфой только прибавлял раздражения в топку и так не слишком радостного настроения. В третий раз вчитываясь в текст документа и не улавливая сути, Гермиона решила, что на сегодня хватит. Она слишком устала, чтобы работать дальше. Кроме того, час уже был поздний.

— Мистер Малфой, на сегодня все. Вы можете быть свободны, я спокойно доберусь домой камином прямо из кабинета.

— Я должен вас проводить, такова моя обязанность, — насколько мог мягко возразил Скорпиус.

Невыносимо упрямая женщина стала возражать, но не зря же он был Малфоем? Ему удалось переупрямить ее с великим трудом. Путешествие через каминную сеть лишено какого-либо удобства, кроме скорости.

Скорпиус, вместо того, чтобы подать руку Гермионе, просто подхватил ее за талию и переставил через каминную решетку.

Спавший на расшитой подушке Живоглот потянулся и, спрыгнув на пол, устремился к хозяйке. К Малфою он повернулся тылом в знак своего величайшего презрения. Любимая хозяйка отреагировала на него странно — обескураженный кот не дождался привычного воркования и ласки. Зато наглый чужак выглядел необыкновенно довольным, а хозяйка явно смущенной.

В благородном сердце сэра Глота начала разгораться ярость. Разумный полукнизл не любил тех, кто отвлекал хозяйку от него. Но еще больше он ненавидел двуногих идиотов, которые огорчали Гермиону. Своей обязанностью верного кота он считал оберегать покой и счастье хозяйки.

Скорпиус вовремя заметил готового к прыжку рыжего кота. Глотик казался очаровательным и безобидным созданием только своей кудрявой хозяйке. Для остальных это же был весьма опасный и когтистый зверь. Он сам не раз страдал от когтей и зубов этого кота, очевидно не питавшего ни капли почтения к древней крови Малфоев.

От законной расправы пушистого хулигана надежно берегла Гермиона. У него просто не поднималась рука проучить рыжее чудовище, видя, с какой любовью к нему относится она. Но всякому терпению есть предел. А он извел немало бадьяна, залечивая царапины и укусы.

Кот, между тем, прилег на брюхо и весь напружился перед прыжком. В желтых глазах горел азартный огонь. Но великолепный прыжок, который должен был войти в анналы истории славного кошачьего рода, был прерван на полпути.

Злорадно скалящийся Малфой поймал кошака магией и держал в воздухе на достаточном расстоянии от себя, чтобы не опасаться когтей.

Живоглот извивался всем телом, громко воя. Он был оскорблен подлым приемом и это явно читалось на необычно выразительной рыжей морде.

— Съел? — Малфой с победным видом щелкнул кота по носу и увернулся от когтей, что чуть было не достали руку.

— Мистер Малфой, отпустите Живоглота, а Глотик пообещает мне, что станет вести себя прилично, — Гермиона улыбнулась, едва сдерживая хохот.

Эти двое — кот и мужчина были очень похожи в этот момент в своем почти детском торжестве у одного, и бессильной ярости у другого.

— Глотик, успокойся, — попросила она со смешком.

На самоуправство Малфоя она не разозлилась — Живоглот заслужил наказание. Сколько можно истязать ни в чем неповинного человека? Пусть он Малфой. Кот пронзительно мявкнул и закатил глаза, почти правдоподобно потеряв сознание. Длинный рыжий хвост уныло повис немым укором жестокой хозяйке. Но внушительное пузо, которым обзавелся почтенный кавалер, ровно опускалось и поднималось в такт дыханию.

— Скорпиус, положи его на диван, будь добр, — Гермиона все-таки засмеялась. — Я сама присмотрю за ним.

Оказавшись на упругой поверхности дивана, Живоглот продолжил изображать мертвого, паршивец. Гермиона решила временно оставить этот кошачий бунт без внимания. Тем более, полукнизл явно приоткрыл глаза и ждал реакции на свое якобы бездыханное тело.

— Эй, сэр Живоглот, давай разберемся сами, как мужчина… — Скорпиус замялся и насмешливо закончил, — с котом. Не будем вмешивать прекрасную леди?

Живоглот, подозрительно просверлив Малфоя взглядом, согласно мурлыкнул. В своих силах кот был уверен…

* * *

К себе Скорпиус вернулся очень поздно — к подопечной вернулось хорошее настроение и ему предложили отужинать. В домашней обстановке Гермиона быстро оттаяла и превратилась в любезную хозяйку и очаровательную собеседницу, остроумную и внимательную.

Мягко горели свечи в серебряных канделябрах, освещая красивое женское лицо. Он с удовольствием вспоминал, как она смеялась над его удачными шутками — звонко и простодушно. В тот момент в Гермионе не было видно железной министерской леди.

Разделяющее их расстояние, словно пропасть без дна, сократилось мгновенно и эта перемена горячила кровь.

Скорпиус был здоровым мужчиной и поэтому держать себя в руках рядом с предметом страсти, ранее недоступным, было тяжело. Но дать себе волю — значило разрушить то дружеское расположение, которым его одарили впервые.

Гермиона словно проверяла его, на время отколов холодную маску, приоткрыв настоящее лицо. Они много говорили обо всем: о книгах, историях, путешествиях, людях. Не сговариваясь избегая лишь двух тем — Второй Магической Войны и политики. Скорпиус не хотел, чтобы ледяное дыхание вторглось и разрушило чары этого чудесного вечера.

В его квартире не царил обычный для холостяка бардак. Приученный еще в Академии к идеальному порядку, Скорпиус никогда не запускал свой дом. Просторная, но такая маленькая в сравнении с родовым гнездом квартира была ему убежищем. Здесь он отдыхал в одиночестве, наедине с самим собой, что невозможно было в меноре, где в его комнату в любой момент мог ворваться отец, появиться эльфы или деликатно войти бабушка Нарцисса, волнующаяся за него, будто он остался сопливым мальчишкой.

Безупречно выбритый Скорпиус подмигнул своему отражению в самом обычном зеркале. Он не хотел приносить в этот тихий мирок болтливые волшебные зеркала. Он чувствовал, что этот день должен стать прекрасным.

И первые часы подтверждали смелые мечты. Гермиона в нежно-зеленом брючном костюме тепло поприветствовала его. День в министерстве начался лениво, даже тихо. Двери кабинета Гермионы не штурмовали просители и подчиненные. Никто не бегал и не орал об очередном локальном конце света.

Встретивший их Поттер был заспан, ленив и благодушен. Скорпиус хмыкнул — шею Главного украшал потрясающий засос, видимо, ночка выдалась бурной. Неуместную зависть он подавил, известно же — довольное начальство меньше сношает мозг подчиненным. Герой поболтал с подругой, выжрал весь запас печенья и отбыл в Аврорат, расцеловав шипевшую, как кошка, Гермиону.

Ревности, смотря на это безобразие, Скорпиус не почувствовал. Сердце не рвалось под когтями безумного зверя, а в голове не звенело от желания сломать Поттеру нос.

— Обормот, — бросила в спину другу еще более веселая Гермиона и, призвав себя к порядку, занялась работой.

Заскучавший Скорпиус из-под полуприкрытых век наблюдал за ней, устроившись на диване в своей комнате. Он было решил, что день удался, когда из приемной раздались возмущенные и напуганные крики секретарши. Гермиона, отодвинув бумаги, встала с палочкой в руке. Он сам не очень деликатно толкнул ее в свою комнату, и только после того, как запечатал дверь, отправился проверять какого собачьего хрена там творится?

Миссис Метьюс мужественно закрывала своим тощим телом проход в кабинет начальницы. Почтенная дама потеряла часть шпилек и измяла ранее безукоризненно отглаженную блузку в неравной борьбе. На ее вытянутом лице читалась решимость не двигаться с места до прибытия подкрепления, а стыло-холодные голубые глаза от подобного бесцеремонного вторжения сверкали огнем возмущения и гнева.

— Я требую, чтобы вы пропустили меня! — низенькая полная женщина в возрасте, лихо сдвинув набок фиолетовую шляпу с блестками, грудью наступала на плоскую, как доска, секретаршу. Сзади ее поддерживало десяток товарок. — Мы требуем, чтобы нас выслушали! Иначе пойдем к министру! Да что там к министру, к Поттеру пойдем!

— Тихо! — рявкнула вышедшая Гермиона и железным тоном, не допускающим никаких возражений, продолжила. — Миссис Метьюс, пропустите дам, и огромное спасибо за вашу самоотверженность.

— Что у вас случилось? — она пребывала в замешательстве, но всеми силами старалась это скрыть.

— Мисс Грейнджер, мы просим о справедливости, — ведьма в фиолетовой шляпке отвечала с редким достоинством. — Мы больше не можем терпеть такого отношения. Нет, это решительно невозможно!

— Прошу ко мне в кабинет. Там я выслушаю вас всех.

Незадачливому телохранителю ничего не оставалось, как пропустить нарушительниц спокойствия. Единственное, что утешало — стайка пожилых, прилично одетых дам опасными не выглядели. Скорпиус предусмотрительно занял позицию рядом с охраняемым объектом, воспитанно расставив магией стулья и кресла для женщин вокруг стола. За что получил короткий признательный кивок начальницы и благодарность от пожилых леди.

Когда дамы извинились за столь яростное вторжение и перешли к сути своего вопроса, Скорпиусу оставалось порадоваться, что он умеет хорошо держать лицо.

Пришедшие дамы были владелицами маленьких мастерских по пошиву одежды и обуви. Славы мадам Малкин они не имели, но круг их клиентов был другим — взрослые маги, которые покупали одежду целыми поколениями. У всех леди это дело было семейным, и секреты передавались от матери к дочери или невестке. Еще одной особенностью было то, что вещи, пошитые в таких вот мастерских, защищали своих владельцев от злого ока и недобрых слов. У них заказывали свадебные платья, приданое для младенцев, парадные мантии.

До некоторых пор бизнес процветал. Все семьи были чистокровными и даже при режиме Темного Лорда не пострадали, разумно сохранив нейтралитет. Им просто не было дела до политики и дрязг за власть. Средней руки буржуа прекрасно чувствовали себя при любом Министре Магии. Они не нарушали закона, исправно платили налоги и жили тихо и мирно.

— Мы уже пять десятков лет шьем форму для работников некоторых отделов министерства, — та самая дама гордо улыбнулась. — И за все это время ни одной неприятности. Мадам Дадье шьет форменные мантии для хозяйственного отдела, — она указала рукой на высокую сухопарую даму в шляпке с вуалью. — Мадам Бридж обшивает внутреннюю охрану.

Гермиона слушала внимательно, хотя не понимала, чем может помочь. Такими вопросами она не занималась. Но выгнать посетительниц, не выслушав, не могла. Не стали же они так рваться к ней без какой-либо веской причины? Нужно проявить терпение и она получит объяснение.

Объяснение она получила и обстоятельное, да такое, что сломала перо, которое вертела в руках.

— Я верно поняла, что ваши договоры разорвали без каких-либо пояснений? — переспросила она. — Мисс Метьюс, передайте мистеру Маккинану, что я желаю его видеть немедленно.

— Мисс Грейнджер, — заговорила мадам Дадье. — Поймите правильно наши чувства, наше возмущение, что после стольких лет безукоризненного сотрудничества от нас отказались, как от надоевшей тряпки, — она гневно топнула ногой. — И наш гнев, когда мы узнаем, что ателье мадам Малкин получает нашу работу после того, как ее внучка объявляет о помолвке с сыном мистера Маккинана! Это чистой воды махинация!

У нее на языке вертелось другое слово, которое полно и емко передавало охватившие ее чувства. Гермиона уже предчувствовала, что придется обратиться к Гаю Маклаггену. Налицо злоупотребление властью и коррупция — это по части его ведомства. Ей предстоит еще раз все проверить и уведомить его о явном преступлении.

Кингсли будет в восторге, кисло подумалось Гермионе. В свое время Маккинана на его пост назначили по креатуре самого министра. Он ручался за старого друга. И вот — на тебе! И сама она доверяла ему. Этот человек умел расположить к себе сердца людей.

От энтузиазма и вдохновенности этой женщины через десять минут начиналась мигрень. Марион Урлок была бурной и неудержимой, как горный поток. И громогласной…

Обсуждение организации традиционного воскресного приема у министра быстро превращалось в поток ярких, но бредовых по большей части идей.

Сидевший в конце стола Перси Уизли со скучающей миной листал свои записи. Гримаса величественного недовольства не сходила с его лица. По мнению Перси, будущий прием был таким пустяком, на который не стоило тратить его драгоценное время. Гай Маклагген спал с открытыми глазами и выражением величайшего внимания на лице.

Кингсли время от времени тер лысину и пытался умерить пыл своего пресс-секретаря мисс Урлок.

Сама Гермиона гипнотизировала стену и мечтала о благословенной минуте, когда совещание подойдет к концу. Зато дражайший друг Гарри выглядел спокойным, как каменное изваяние — и таким же равнодушным.

Поттер, не обращая ни на кого внимания, читал утренние сводки и рапорты, оставляя пометки по мере необходимости.

Марион, конечно, была упорной женщиной, но не настолько, чтобы лезть под руку хмурому Поттеру.

— Думаю, министр, что вы согласитесь, что классика совершенно вышла из моды, — красавица Марион стрельнула в сторону Поттера своими черными очами. — Я думаю, концепция восточной сказки — это то, что нужно для приема. Маски и восточный колорит «Тысяча и одной ночи». Иначе будет та же смертельная скука, что и в прошлом году. Вас можно нарядить султаном, — пальчик с аккуратным маникюром ткнул в следующую жертву. — Мистер Поттер может стать арабским воином. Ох, ему так пойдут шальвары, жилетка на голое тело, — Марион облизала взглядом плечи и торс Поттера, — и кривые сабли…

— Не думаю, — резко и холодно ответил Поттер, вставая. — Кингсли, разбирайся с этим курятником сам, у меня завал. Безопасность данного идиотизма я, так и быть, обеспечу. У меня все.

Громко хлопнув дверью, Главный вышел. За ним выскользнул Маклагген и откланялся Перси.

— И чего ты добилась? — тихо и устало спросила Гермиона. — Марион, стоит тебе увидеть Гарри и ты включаешь дуру.

— Ничего, — брюнетка грустно улыбнулась и вытащила из сумочки папку. — Министр, здесь все по приему: оформление зала, список гостей, рассадка по столам, список блюд, оркестр и смета. Мне нужна ваша подпись. Просматривать будете?

— Нет, Марион, зная тебя — все безупречно, — в густом голосе Кингсли слышалось ободрение. — Не переживай так, у Поттера была нелегкая ночка.

Догнать стремительно идущую в сторону своего департамента Марион было трудно. Та передвигалась быстро в независимости от длины каблуков. Гермиона смогла поймать ее возле лифта и затащить к себе только чудом. Урлок была неуловима, когда ей нужно было побыть одной.

— Может, чаю или успокоительного?

Марион гордо вздернула подбородок и сморгнула слезы. Не хватало, чтобы лучшая подруга Поттера в очередной раз вытирала ей сопли.

— Нет, Гермиона, не стоит, я возьму себя в руки, — чтобы отвлечься от переживаний, Марион начала рассматривать свою собеседницу. И удивилась: кремовое платье и нитка жемчуга на шее очень отличались от ее повседневных костюмов, строгих, но элегантных. — Тебе идет.

— Спасибо, — слегка покраснела Гермиона. — Решила, что костюмы осточертели мне.

— Правда ли костюмы? — с чисто женским лукавством спросила Марион. — Я думаю, эта счастливая перемена в гардеробе произошла из-за молодого красавца, который так трогательно тебя оберегает.

— Глупость, — Гермиона истово надеялась, что ее хмурый тон убедил болтушку не продолжать эту опасную тему. Но, в любом случае, у нее было чем отплатить ей. — Давай лучше поговорим о тебе и Гарри…

— Тут не о чем говорить или думать… Он меня совсем не замечает…

Марион была по общему признанию красавицей. От матери, известной певицы магического мира, ей достался приятный голос и мраморно-белая кожа. От отца, чьего имени никто не знает, черные глаза и пылкий темперамент. Ее влюбленность в Поттера для близко знавших Марион людей была очевидна. Как и то, что сам предмет влюбленности относился к мисс Урлок в лучшем случае презрительно. Отчасти в этом была виновата сама Марион — видя Гарри, она вдохновенно несла чушь или не могла выговорить ни слова.

Гермиона жалела ее. Надежды привлечь Гарри надолго не было никакой. Друг довольствовался скоротечными романами с первыми красавицами и безжалостно бросал женщин, получив желаемое. О женитьбе и серьезных отношениях он даже и не думал.

Все это было не от душевной черствости или природной склонности к пороку. Гарри Поттер пережил очень много разочарований, чтобы остаться несмелым романтиком. Женщины видели в нем лишь приз, он отвечал им тем же.

Гермиона знала, насколько Гарри внутри добр, насколько сильно способен любить. Но те времена, когда он легко открывал свое сердце, прошли. Теперь через адамантовую броню цинизма и равнодушия было практически невозможно пробиться.

Марион ушла, а она все перебирала в голове те отчасти забавные и болезненные эпизоды ее столкновений с Поттером. Гермиона не могла рассказать другу, что его любят, потому что обещала молчать. Марион не выдержала бы, если бы стала очередной победой Поттера, для этого она была слишком горда.

У Гермионы самой царила сумятица в голове и в сердце. Не годилась всегда хладнокровная мисс Грейнджер в советчицы и утешительницы. Когда борешься с самой собой, лучше не лезть в чужие чувства.

Гермиона много раз пожалела о том ужине. С тех пор расстояние между ней и Скорпиусом неумолимо сокращалось. Для посторонних все было точно так же. Но она видела, как в ней ломается корка отчужденности. Одеваясь по утрам, она старалась понравиться не только себе, а еще ему…

Щеки окрашивал румянец, когда глаза телохранителя вспыхивали от восхищения. Дурость просто, недопустимая дурость!

Разум твердил — смотри, в кого ты превращаешься, взрослая, самодостаточная женщина, а наряжаешься, как девчонка, чтобы понравиться мальчишке, который тебе в сыновья годится! Стыд и позор тебе, Гермиона Джин Грейнджер! Но глупое сердце бунтовало, и этот бунт не удавалось усмирить…

Каждый вечер твердила себе, что все — больше никакого попустительства этому губительному чувству. Но с утра, напевая, она укладывала волосы вместо привычных кос в элегантную прическу. Десяток раз меняла украшения и платье. Как идиотка ждала его прихода.

Гермиона усмехнулась: диагноз почти поставлен, лекарства не существует… А борьба заведомо проиграна. Она не потеряла ясность ума до конца, и поэтому понимала, что не принадлежит к числу тех героических и редких натур, которые имеют власть над своими чувствами. О нет, она была женщиной, всего лишь женщиной. Притом влюбленной… Признать это оказалось неожиданно легко и сладостно. Но затем пришел стыд. Как можно было до такой степени забыться, чтобы по уши втрескаться в своего подчиненного, который младше ее на много лет? Скорпиус был ей дорог достаточно, чтобы решить, что он никогда не узнает об этом чувстве. Она уже решила, что скоро отправит мальчика в Аврорат, и пусть только Гарри посмеет возразить.

Не видя его каждый день, можно будет спокойно забыть, излечиться. Она приняла решение и твердо была намерена следовать ему. Тем более что препятствий не было, Скорпиус отлично показал себя на посту ее телохранителя. Из него выйдет прекрасный аврор. Подальше от старой дуры…

Пусть живет, делает карьеру, строит личную жизнь, пусть будет счастлив. А она через некоторое время снова станет самой собой. Это как ампутировать пораженный орган: больно, страшно, но необходимо для выздоровления. Иного пути нет, если она хочет сохранить остатки чувства собственного достоинства и самоуважения.

Вот только поговорить о переводе она пока не решалась. Уговаривала себя подождать еще немного, а потом уже… Примерная дата была уже назначена. Решимости ей хватит. И Гарри должен понять ее желание. Он был тем единственным, на кого она могла опереться в любой ситуации, зная, что ее поддержат.

Гермиона всегда работала с максимальной самоотдачей и теперь ничего не изменилось. Имея в своих руках реальную власть, она старалась применить ее с пользой. От многих идей, которыми она жила в юности, пришлось отказаться. Мир Гермионы больше не делился на черное и белое. От идеализма успешно излечила взрослая жизнь, где пришлось принимать не всегда легкие решения, где ответственность охлаждала души прекрасные порывы. Она больше не рвалась наносить добро и причинять справедливость…

Теперь она предпочитала думать и поступать разумно. На глупости просто не осталось права.

Со Скорпиусом она распрощалась поспешно, чем, наверное, обидела его. Но сегодня Гермионе было необходимо побыть в одиночестве и тишине, чтобы подумать. Компанию ей составляли Живоглот и бутылка вина — выдержанного и терпкого, как поздняя осень.

Гермиона размеренно гладила кота и слушала приятное слуху мурлыканье. Сейчас она чувствовала в какой-то степени покой, которого так не хватало в последние месяцы ее жизни.

И грустные мысли больше не тревожили ее. Зачем же жить, если нельзя позволить себе таких вот спокойных вечеров? Было бы хорошо, если бы Гарри составил ей компанию. Но друг был занят по горло. Она не вникала в подробности, но Аврорат проводил серьезную операцию в нескольких точках страны, и Поттер не мог оставить пост.

Сигнальные чары на границе ее участка вспыхнули и погасли. Гермиона встала, сбросила ленивую расслабленность и достала палочку. До окна было три шага, за стенами дома — темная осенняя ночь. О ноги потерся насторожившийся Живоглот, он нервно дергал ушами. Темноту прорезали злыми лучами всполохи заклинаний.

Замкнутая на ней защита дома пошатнулась, но устояла. С хлопком появилась перепуганная Винки.

— Чужаки! Горит беседка… — эльфийка сжалась, когда звук взрыва раздался совсем рядом. — Винки не может переместиться… — она виновато выкручивала уши. — Не может забрать хозяйку Гермиону.

— Винки, немедленно уходим, — Гермиона схватила в охапку не слишком довольного таким обращением Живоглота и устремилась к камину.

Снова грохнуло, да так, что заложило уши и с потолка посыпалась штукатурка. Живоглот зашипел и спрыгнул с рук хозяйки. Гермиона пригнулась, чувствуя, как защиту постепенно проламывают. Но авроров все не было… Они уже должны были получить сигнал о том, что на дом одного из первых лиц государства совершено нападение.

Дорогу к камину перегородил Живоглот, вцепившись в край ее халата. У Гермионы не было времени разбираться, что такое с ним случилось, потому что защита пала и заклинания нападавших выбивали окна и били по стенам дома. Нужно было срочно уходить.

Винки с воинственным выражением на мордочке запустила антикварным столиком в одного из нападавших. Судя по сдавленному крику — попала. Маленькая эльфийка метала мебель, прячась от ответных заклятий за стенами.

Гермиона схватила Глотика за шкирку и забросила в камин. Винки прибежала сама.

— Министерство Магии.

Огонь вспыхнул… Живоглот заорал дурным голосом и успел укусить Гермиону, прежде чем их всех завертело, закрутило и выбросило в темноту.

То место, где они очутились, совсем не было похоже ни на Атриум министерства, ни на ее кабинет. Гермиона огляделась: грязная низкая комнатка, полностью пустая. Глотик, выпустив когти, дергал усами и хвостом. В темноте его глаза горели двумя болотными зелеными огнями… Винки робко топталась рядом с ней.

Гермиона поудобнее перехватила палочку и направилась к покосившейся двери, по пути наступив на обломки мебели. Она мысленно клялась себе, что в следующий раз обязательно послушается своего умницу кота. Если выживет…

Ничего не скажешь, жизнеутверждающая мысль! Двери открылись с резким скрипом, и она не сдержала крика удивления. Впрочем, это не помешало ей наставить на вошедшего палочку. Живоглот угрожающе зашипел.

— Ты?! — изумление было таким большим, что совладать с собой было невозможно. Гермиона не верила своим глазам. Потому что этого просто не могло быть… Тот, кого она сейчас видела перед собой, был мертв уже много много лет.

В полумраке сверкали желтые глаза зверя в обличии человека. Оборотень улыбнулся, блеснув необычно острыми зубами.

Гермиона больше не раздумывала и пустила в ход магию. Призраков она не боялась, а если он жив, то тем хуже для него. Прикончить эту тварь еще раз будет удовольствием.

От режущего оборотень просто отклонился и одним ударом ладони выбил волшебную палочку из ее руки.

Бросившегося в атаку кота пнули ногой, отчего бедный Глотик впечатался в стену и затих.

Гермиона, забыв обо всем на свете, рванулась к пушистому другу, но ее грубо скрутили. Запищала Винки поднимая лапку, чтобы защитить хозяйку, но ей свернул шею выступивший из скрытой ниши другой зверь.

— Добро пожаловать в мою скромную обитель, мисс Грейнджер, — хриплый голос оборотня прорезал тишину. — Кота в клетку, а нашей гостьей я займусь лично. А, еще одна маленькая предосторожность, — он разорвал рукав халата, порезав кожу когтями, и стянул с ее руки браслет. — Нам ни к чему лишние хлопоты.

Прочный металл был смят одним движением руки. Гермиона дернулась и, забыв о страхе, влепила волку локтем в живот. Она еще помнила, как много лет назад из последних сил отбивалась, когда их волокли к Малфой-менору… Похоже, кошмар повторялся. Только рядом не было друзей, и Добби больше не поможет.

Ее протащили по обветшавшим ступеням в подвал, где бросили в каменный мешок. Следом влетела клетка с Живоглотом. Дверь бесшумно захлопнулась…

* * *

Он уже много лет не чувствовал такой злости и одновременно тревоги. На месте дома Гермионы обгоревшие развалины, а в небе Темная Метка…

Поттер держал себя в руках, хотя от бешенства темнело в глазах. Он-то думал, что этот кошмар похоронен вместе с Лордом. За все эти годы мира ни один отмороженный ублюдок не решился использовать знак Мрака.

Череп зловеще скалился, призрачная змея извивалась. Главный Аврор взирал на это вроде бы бесстрастно, если бы не ощутимое давление магии. Она нарастала, как прибой.

Он обещал себе, что не допустит, чтобы с Гермионой случилась беда — она все, что у него осталось. Расследование идет полным ходом, и Поттер был уверен, что результаты будут, и скоро. Подчиненные рыли носом землю. Еще бы, фактически второе лицо в государстве похитили. Он боялся предположить во что это может вылиться. Гермиона за эти годы обзавелась большим списком недругов. Но среди них были единицы, способные действовать так открыто и нагло. Бросая вызов ему…

Сам Поттер знал, что подруга не трепетная лань, но он страшился, что они могут не успеть. Гермиону могли убить в любой момент. Самое паршивое — мотивы похитителей пока оставались неизвестными. Требований никто не выдвигал. Это настораживало чутье опытной ищейки, как и то, что каминная сеть была взломана, и Гермиону выбросило в неизвестном направлении. А ведь после войны каминную сеть серьезно модернизировали и защитили. Особенно это касалось каминов, напрямую связанных с Министерством. Значит у преступников был свой человек, который помог им, изменив наложенные чары. На это способны сотрудники с высоким уровнем доступа, и половина вне подозрений, потому что ходила под клятвами.

— Сэр, мы нашли артефакты, которыми взламывали защиту, — отчитался старший аврор группы.

— Очень хорошо, — Поттер оскалился, точь-в-точь как тигр, почуявший след добычи. — Все на экспертизу. Дом хорошо осмотрели?

— Да, сэр, остаточные следы темной магии, сильные разрушения, — аврор поежился. — Дом сожгли специально.

В Аврорате, против обычного, стояла почти гробовая тишина. Почти все люди были распределены по стране. Только в экспертном отделе кипела жизнь. Поттер прошел мимо помещения координаторов групп — там распоряжался Томас. В его кабинете на столе сиротливо расположились десяток листов с первыми отчетами. Но сейчас его не интересовала успешно прошедшая крупная операция против контрабандистов.

— Гарри, министр у себя, — Томас взглянул на наручные часы. — Экстренное совещание через полчаса. И да, все сотрудники отдела «Управления сетью каминов летучего пороха» рассажены по допросным. Нужно твое разрешение на применение сыворотки правды, — Дин выложил на стол папку с бумагами.

— Журналисты еще ничего не пронюхали? — Гарри не глядя подписывал бумаги. Чем быстрее они обнаружат крысу, тем выше шансы спасти Гермиону.

— Нет, — Дин поморщился, как от сильной зубной боли. — Мисс Урлок предлагает министру представить так, что его заместитель отбыла в командировку. Это пока поможет не поднимать панику.

— И здесь эта сорока, — Поттер захлопнул папку, подписав последнее разрешение. — Но в этот раз она права. Дин, когда выявите подозрительных, допросом буду заниматься лично я.

— Как скажешь, — Томас внешне сохранил бесстрастное выражение лица, но в душе передернулся от предвкушения в голосе друга. — Гарри, наша Гермиона, она сильная, очень сильная, так было всегда, я уверен, она дождется нас, — он положил руку Поттеру на плечо в жесте поддержки. — Ты же знаешь ее не хуже меня. Гермиона прошла огонь, воду и медные трубы…

— Мы вместе прошли, — поправил Гарри Поттер, сжимая кулаки. — И я поклялся себе, что больше не допущу, чтобы она снова оказалась в опасности. Видимо, слово сдержать не удастся.

Они вместе шли по опустевшим коридорам до лифта. Каждый думал о своем. Томас размышлял, что если Поттер слетит с нарезки, то всем мало не покажется. А он может сорваться, если с Гермионой произойдет непоправимое. Эти двое были близки, как никто другой.

А Гарри мысленно умолял подругу потерпеть и продержаться до прихода помощи. Иначе жизнь, которая его и так не баловала, станет полным дерьмом!

Поттер не готов был снова терять… Скольких он уже похоронил? Еще одного вырванного куска души ему не пережить. Тогда он точно станет чудовищем. Сильные люди могут любить. Он, может, и черствый сухарь, но Гермионы это не касалось никогда. Она ему как сестра, которой у него никогда не было. Может, даже ближе и родней. Пережить столько вместе и теперь…

Гарри, как ни парадоксально, успокаивала мысль, что кот Гермионы, Живоглот, тоже исчез. Он верил в силы полукнизла. Глотик не позволит обидеть хозяйку, пока сам стоит на лапах. И Живоглот способен доставить серьезные проблемы любому, стоит вспомнить Рона, которому котик чуть не выцарапал глаза.

Исчезла и эльфийка Винки, еще один привет из прошлого. Гермиона пожалела бедное создание и приняла на службу. Поттер пытался ее вызвать, но безуспешно. Это могло означать сразу несколько вещей: то место, где держат Гермиону, невозможно покинуть даже магическим созданиям или домовая мертва. Иначе она бы пришла на его зов.

Перечень плохих новостей этим не ограничивался. Гермиону искали зельем Поиска и магией. У них были ее волосы и кровь. Результата не было. Зелье бестолково металось по карте мира, будто она была везде и нигде одновременно. А заклятие указывало в пустоту посреди Тихого океана.

Значит место, где ее держали, отлично защищено от поиска магией. Но это не значит, что нет других путей.

— Гарри, чуть не забыл, — Дин виновато пожал плечами. — Малфой тоже пропал. На сигнал экстренного сбора не явился. В квартире его нет. Может, пацан причастен?

— Нет, — подумав, ответил Поттер. — Если бы он был причастен, то не стал бы пропадать, вызывая подозрения.

Живоглот выбрался из клетки, как только очнулся, он прихрамывал на левую лапу. Больше повреждений она не обнаружила, да и не может смертельно раненый кот быть таким злым. В темнице вообще не было света, но Глотику это не помеха. Он обшарил каждый угол их клетушки и, судя по тихому шипению, не нашел ни одной лазейки.

Гермиона на ощупь добралась до кучи чего-то травяного и колючего — солома. Завернулась в халат поплотнее и поджала под себя ноги. В темнице сыро, было слышно как со стен капает вода. Умница Живоглот забрался к ней на руки, грея своей пушистой персоной.

— Влипли мы с тобой, Глотик? — она очень постаралась чтобы голос не дрожал от страха. Она Героиня Войны и гриффиндорка, а не абы кто...

Кот слегка куснул ее за руку, напоминая что «влипла» как раз она самостоятельно. Не нужно было бежать сломя голову, а подумать чего он ее к камину не пускал.

Гермиона думала, и думы ее веселыми не назвать. Ей больше всего было интересно — как эта тварь выжила? Она отчетливо помнила, что оборотня раздавил обрушившийся кусок стены. Ночь Битвы, как и все выжившие, она помнила до малейших подробностей. Как ему удалось не только выжить, но и скрыться и еще не постареть ни на миг за прошедшие годы? Или это был не Сивый?

А кто тогда? Злобный брат-близнец... Гермиона хихикнула. Живоглот боднул ее головой, мол, хозяйка, для истерики не время.

Если не брат, то кто? Допустим, сын. Гермиона отчетливо вспомнила разговор с Гарри несколько месяцев назад. Тогда Главный Аврор, хмурясь, докладывал о возрастающей опасности оборотней. Участились нападения на селения магов и обычных людей, пропадали дети и за всем этим стояла одна стая. О вожаке которой, кроме того, что он считал себя продолжателем и наследником дела Фенрира Сивого, известно ничего не было. Кингсли тогда приказал ликвидировать угрозу.

После Победы они с Гарри в память о Ремусе сделали все, чтобы оборотням жилось лучше. Почти все законы, притесняющие их, были отменены. Делалось все, чтобы дать им возможность жить полноценной жизнью. Но радикалы все равно оставались, как и предубеждение волшебников против темных тварей.

Не так легко сломать то, что было впитанной в кровь истиной. Они старались, очень старались. Тем более волшебники быстро оценили оборотней-охранников, телохранителей, поставщиков редких ингредиентов и животных. Пусть и не полный рабочий месяц — власть луны никто не отменял.

И вот она в лапах одного из вождей непримиримых, так они себя называли. Война со всем миром, мечта о власти волков, как над волшебниками, так и над маглами. Невозможный бред, конечно же, но последователи этой ужасной химеры были.

Семь лет назад было совершено нападение на небольшой поселок маглов: тогда волки устроили кровавую бойню, которой не было с конца Войны. Она хорошо помнила осунувшегося Гарри и его бешеный взгляд. И приказ министра не брать совершивших резню живыми. Тогда она поддержала Кинга, потому что понимала: попытка взять волков живыми обернется потерями для Аврората, потерями бессмыленными. Все равно оборотней ждала смертная казнь.

Живоглот в ее руках насторожился и бесшумно спрыгнул на пол, чтобы затаиться около двери. Гермиона тоже встала и напряглась, если Глоту удастся отвлечь... То она сможет попытаться вырваться. Отобрать палочку. В конечном итоге, что она теряет?

Но дверь не открылась. Судя по звукам, кто-то прошел мимо. Гермиона села обратно и кот, ударив по двери лапой, вернулся обратно к ней.

Тишина сохранялась довольно долго. У нее не было необходимости прислушиваться. Если что, любимый питомец предупредит. По внутренним ощущениям приближалось утро.

Принесли миску дурно пахнущей похлебки, втиснув ее в отверстие в полу. Гермиона была не настолько голодна, чтобы преодолеть отвращение и есть это. Уж очень напоминающие ее супы из собранных по лесам грибов, которыми она пыталась накормить мальчишек во время их странствий. В кулинарном плане она была полностью безнадежна...

— Мя! — выразил свой протест Живоглот, понюхав варево.

На его морде читалось стойкое отвращение напополам с презрением. Он приличный полукнизл и чем смеют его кормить?

— Да уж, не твоя любимая рыба и паштет из печени, — насмешливо ответила Гермиона. — Ну что, Глотик, придется терпеть.

Кот взглянул на развеселившуюся хозяйку как на душевно больную, и принялся обнюхивать отверстие, в которое им пропихнули еду. Морду кололо короткими разрядами.

— Не получится, Глотик, на двери сильная магия, — Гермиона встала и забрала любимца подальше от двери. — Без палочки не снять. Кто бы ни зачаровывал двери, это точно не оборотни.

Глотик согласно мурлыкнул. Он тоже был не высокого мнения о магических способностях оборотней.

— Лапка болит, мой хороший? — Гермиона в который раз прощупывала повреждение.

— Мувр, — Глот лизнул пальцы хозяйки. — Мя? — с расстановкой «ты что, раскиснуть вздумала, хозяйка?»

— Нет, конечно, кто же тогда тебя спасать будет?

Живоглот с такой постановкой вопроса не согласился и для острастки куснул палец хозяйки. Мол, будешь знать, как сомневаться в моих силах. Кто еще кого спасать будет.

Кот в мгновение спрыгнул с колен и загородил собой хозяйку. Он раздувался и шипел с подвыванием.

— Уймите свою тварь, мисс Грейнджер, — последовал приказ из-за двери. — А не то убью его.

— Не нужно! — теперь она действительно испугалась.

— Посадите кота в клетку, — новый приказ.

Гермиона запихнула отпирающегося Глота в клетку. Кот орал дурным голосом и почти поцарапал ее. Но она была уверена, что если бы он действительно не хотел возвращаться в клетку, ей бы ни за что не удалось посадить его туда. Живоглот в любой момент может выбраться, это успокаивало. Вся надежда на Гарри и Рыжего защитника. В друга она верила: если он ее не найдет, то это не сможет сделать никто.

Осталось продержаться до прихода спасательной группы. Гермиона ободрила тебя тем, что если не убили до сих пор, значит пока смерть ей не грозит. Им что-то нужно от нее...

Но вот что? Над этим стоило поразмыслить. Она знала много — должность такая. Что могло заинтересовать банду оборотней? Скоро она узнает ответ на этот вопрос.

Гермиону вели наверх. Не забыв прихватить и клетку с котом. Живоглот пока что затаился и не принимал враждебных действий. Какой он умница. Ее втащили в знакомую комнату, на этот раз освещенную и почти чистую. На монументальном стуле, больше похожем на трон, разместился главный злодей.

Она едва не фыркнула — пафосная поза и выражение лица точь-в-точь как у Темного Лорда. Гореть ему в Аду!

Почему-то ее это не устрашило, а только рассмешило. Особенно когда стоящие сзади бугаи жестко надавили на плечи, заставляя встать на колени. Гермиона, конечно, подергалась, но сопротивляться долго не могла — они были на порядок сильнее.

— Как вам мое гостеприимство?

— Не на высшем уровне, — дерзко отрезала Гермиона. — Позвольте вопрос: стульчик не жмет?

За насмешку она поплатилась. Удар наотмашь был страшен. Перестав считать звездочки, она попыталась сесть.

— Мне говорили, у вас острый язык, — оборотень снова стал спокоен, будто не было вспышки, — но я вижу, ваш блестящий ум оказался мифом. Кто хамит тому, от кого зависит его жизнь?

— Хотели бы убить, сделали это раньше, — с холодной логичностью ответила Гермиона. — А теперь, господин злодей, давайте от угроз перейдем сразу к делу: чего вы от меня хотите?

Лучше бы не спрашивала, ответ совершенно не вписывался в ее теорию о больном на голову оборотне-маньяке. Гермиона переглянулась с котом, безмолвно спрашивая «мне это послышалось? ». Судя по совершенно обалдевшему Глоту — нет.

— Это безумие, — прошептала она сухими губами и добавила громче. — Эта информация ничего не даст вам. Он мертв много лет.

— Много ты знаешь о магии, грязная девка...

Говорившая старуха до оторопи была похожа на ведьму, какими их изображали обычные люди. Скрюченная, в черном балахоне и остроконечной шляпе. Она опиралась на клюку, а лицо... Гермионо присмотрелась: правая половина была обезображена ужасным шрамом. Один воспаленный глаз полностью не открывался. Передвигалась она с трудом и дышала тяжело, но, несмотря на дряхлость от нее исходило ощущение опасности. Оборотни, что ее окружали, тоже не были домашними песиками, но все равно старуха выглядела страшнее. Гораздо лучше тупые в своей агрессии оборотни, чем эта ведьма.

— Жалкое отродье, министерская шлюха... — старуха с видимым усилием села на низенький стульчик у подножия трона. — Дик, вы зря теряете время, — без всякого почтения она обратилась к вожаку. — Эту дрянь не запугать угрозами и не сломить пытками. Сыворотка правды развяжет ей язык быстрее.

Гермиона дернулась когда на ее плечах и подбородке сомкнулись железные пальцы. Из рукава балахона появился маленький флакончик.

— Три капли, Дикон, иначе сдохнет раньше срока, — властно приказала старуха.

Она вырывалась и брыкалась... И корила себя за то, что в свое время информация, которую желают узнать эти ненормальные, не относилась к особо секретной. Поэтому клятвы хранить тайну она не давала. Тогда, годы назад, это сочли лишней предосторожностью. Теперь же эта беспечность могла отлиться кровью, большой кровью. Гермиона не знала, есть ли магия, способная совершить то, что задумано, но проверять не хотела. В этом мире самые невероятные вещи могли стать реальностью...

Прошлый опыт показывал, что самая гадкая мерзость невероятно живуча...

Ее вывернули наизнанку, а потом бросили в камеру как куль с грязными тряпками. Гермиона, получившая несколько сильных ударов когда пробовала сопротивляться, с трудом добралась до своей жалкой лежанки. Голова разваливалась на части от резкой и тупой боли и любое усилие вызывало тошноту

— передозировка сывороткой, судя по симптомам.

Отлежавшись, она смогла сесть и улыбнуться — умница Живоглот сумел сбежать и так, что оборотни не заметили. Он точно приведет подмогу...

Может, кому-то странным покажется то, что она уповала на кота? Но Глотик никогда не был обычным котом. Для нее он был лучшим в мире. В уме, отваге своего любимца Гермиона убеждалась неоднократно. Как и в способности выживать.

Она обхватила колени руками и приготовилась ждать. В тишине камеры хорошо думалось над тем, что она успела выболтать, находясь под действием Сыворотки Правды. Опасность словно подстегивала ее аналитический ум, мобилизировала скрытые прежде резервы.

Ее похитители не только спрашивали, но и говорили сами. Очевидно считая, что она не представляет угрозы для их планов. Опасно недооценивать живого противника. Сами того они не желая, дали ей несколько зацепок.

Выбраться бы живой из этой передряги, и она лично выжжет это осиное гнездо каленым железом!

Нечего плодить безумцев и фанатиков. Англия еще не оправилась от прошлой войны и повтор бойни может стать концом. Как не последнее лицо в государстве, Гермиона была осведомлена о печальной статистке — численность магов сократилась почти вдвое и последующий за Победой бум рождаемости не слишком исправил положение. Потери были очень велики. Множество погибших, пропавших без вести и просто эмигрировавших подальше от террора Темного Лорда.

Изолированное общество без притока свежей крови обречено на вырождение и медленное вымирание. А англичан на континенте с некоторых пор не жаловали. Капитально им подгадили борцы за чистоту крови. Из этой ямы Британия не скоро выберется...

Министерство поощряло рождение детей и создание новых семей. Но проблема была в том, что детей у волшебников рождалось немного. Особенно у чистокровных — плата за близкородственные браки и многочисленные ритуалы в попытках усилить потомков. Уизли были счастливым исключением.

* * *

Скорпиус не поднимал взгляда от своей тарелки. Мясо было великолепным, да и гарнир удался. Эльфы расстарались. Мягко отражался свет свечей в серебре тарелок. Приятно пахло живыми цветами.

Он делал все, чтобы не слушать и не слышать собственного отца. Сидящая рядом Нарцисса лишь кротко вздыхала на очередную реплику сына.

Дедушка предпочитал резко отвечать, стараясь не перейти грань и не вызвать скандала.

Бледная матушка безучастно выслушивала все сказанное мужем и молчала. Сколько Скорпиус себя помнил, так было всегда — мать не смела перечить и покорно сносила все выходки отца. Да и сам он перестал ее интересовать довольно быстро. Чем старше Скорпиус становился, тем реже видел маму. Зато внимания отца прибавлялось, что абсолютно не радовало.

Деда он любил, а собственного отца не мог даже уважать. Драко Малфой был хреновым человеком, плохим мужем и никудышним отцом.

Вот и сейчас Скорпиус чувствовал только гнев, слушая напыщенную речь отца. Он почему-то решил что если будет выражаться как джентльмен прошлого века, это прибавит ему солидности. Как будто при малейшем неудовольствии весь лоск воспитания не слетал мгновенно.

Он редко присутствовал на таких вот семейных ужинах. Бабушка приказала заменить фарфор по этому случаю серебряной посудой как для большого праздника. Это старинное серебро он тоже терпеть не мог. Красивый набор работы итальянских мастеров достался ей в наследство от сестры, чье имя не принято упоминать.

В дальней комнате менора, возле будуара бабушки, висел портрет в овальной раме. На нем была черноволосая женщина с тяжелыми веками, прекрасная диковинной, хищной красотой. Но взгляд у нее был неприятный — тяжелый, властный и темный. Когда-то эта дама очень интересовала его, потому что знала много бранных слов и могла рассказать кучу интересного об ужасно «темной магии»... Когда семилетний Скорпи попытался вызвать демона с помощью принесения в жертву пойманной эльфами крысы и чуть не спалил библиотеку, разъяренный дед ограничил доступ к портрету и отходил его розгами так, что неделю сидеть не мог. Тогда он и узнал имя той, с кем говорил втайне — Беллатрикс Лейстрендж, урожденная Блэк. Палач и вернейшая сторонница Темного Лорда, убийца...

И по этому чудовищу тосковала добрая Нарцисса? Много позже он поймет, что бабушка помнит сестру другой, еще не ставшей монстром.

Теперь он ненавидел мертвую родственницу. Все потому, что отец, будь он неладен, ухмыляясь рассказал, как пытали в их доме Гермиону... И почему она прятала одну руку под одеждой, надевала высокие перчатки. Скорпиус желал воскресить Беллатрикс, чтобы затем убить снова или сжечь проклятый портрет. Еще хотелось сломать отцу нос. Нельзя так наслаждаться подобной мерзостью.

— Она довольно высоко поднялась для своего низкого происхождения, — Драко смаковал каждое слово. На бледных щеках появился румянец и глаза заблестели не только от выпитого.

— Сын, не будем об этом, — холодно оборвал Люциус. — Тем более, что ты, несмотря на свою чистейшую кровь, подобного не достиг. Мисс Грейнджер через пару лет станет Министром Магии, это несомненно. Она выдающегося ума женщина и волшебница с незаурядным талантом.

— Не ожидал от тебя отец таких слов, — растянул губы в улыбке Драко. — Тем более в свете твоих прошлых убеждений.

— Убеждения меняются со временем, — стойко парировал намек Люциус. — Малфои стоят стойко на страже интересов семьи.

— Не могу с тобой не согласиться, — важно кивнул Драко. — Чего не скажешь о Скорпиусе... — после паузы он продолжил. — Чего он может добиться в Аврорате, гоняя мелкое отребье под началом Поттера? Или, лучше того, охраняя Грейнджер?

Отец умел жалить презрением, в этом ничего удивительного. Скорпиус услышал другое: чистейшую, концентрированную ненависть, которую не спишешь на детскую вражду или войну. Было что-то еще. Подозрение, зарождающееся в голове, поражало своей абсурдностью и невозможностью.

Не мог высокомерный Драко Малфой, известный сноб влюбиться в...

— Уверяю вас, отец, в Аврорате занимаются не только мелкими жуликами, — Скорпиус посмотрел на отца с вызовом. — Для меня честь служить под началом лорда Поттера-Блэка и мисс Грейнджер, — он намекнул отцу на потерянный титул.

Еще один удар по самолюбию. Поттер вырвал титул, который Драко уже считал своим. Лицо отца пошло пятнами, и он с силой сжал нож.

Скорпиус почувствовал себя удовлетворенным. Пусть через мелочную месть. Все равно отец не заслуживал большего. Обстановка за столом накалилась. Мать взглянула на него с испугом, отчего Скорпиус почувствовал мимолетную вину и раздражение. Гнев Драко его больше не пугал.

Все равно их отношениям не стать лучше. Между ними такая пропасть, что кровное родство почти ничего не значит. Он долго терпел отцовские выходки.

После ужина дамы удалились в гостиную. Отец поспешно откланялся. Скорпиус же с удовольствием последовал за дедом в кабинет. Он любил такие моменты, когда они одни.

— Не обращай на Драко внимания, — мягко начал Люциус, не зная как правильно донести свои мысли. — Он всегда был несдержан на язык.

В серых глазах деда промелькнула тоска. Скорпиус поморщился и кивнул.

— Но, похоже, его несдержанность перешла в новое качество, — мрачно заметил лорд Малфой. — Скорпиус, мне нужно поговорить с тобой о важных вещах.

Он самолично закрыл двери и взмахом руки активировал защиту. Скорпиус встревожился: к чему такие предосторожности в полностью безопасном доме? Зачем? Его терзали нехорошие предчувствия.

Дед не спешил начинать разговор, молча ходил по кабинету, заложив руки за спину. Наконец он открыл шкаф и достал бутылку с коллекционным вином и два стакана. Налил и указал Скорпиусу — угощайся.

— Ты знаешь, чем в последние месяцы занимался твой отец?

— Заседания Визенгамота, Палаты Лордов и семейным бизнесом, все как обычно. Разве нет? — пожал плечами Скорпиус. — К чему это вопрос? Мы с отцом не очень близки.

Люциус кивнул и сделал еще один глоток, думая, что нужно было больше воспитывать сына и меньше потакать ему. Может быть, сейчас бы он гордился не только внуком. Эта тема для него вообще была больной. Родного сына, несмотря на все регалии и возраст, хотелось перекинуть через колено и хорошенько отходить фамильной тростью, чтобы сидеть не мог. Все равно ведет себя как несмышленый мальчишка — вздорный, капризный и упрямый.

— Твой отец сблизился с некоторыми политическими кругами, — осторожно подошел к сути Люциус. — Эти знакомства не только компрометируют нас, — скривился как от зубной боли Малфой. — Они опасны.

— Что ты имеешь в виду?

Внук подобрался как большой хищный кот. Люциус подавил неуместную гордую улыбку — весь в него. Он с тоской вспомнил свою молодость, которую не вернуть. Но была и радость — случись что с ним, род не пропадет с таким наследником. Из Скорпиуса со временем выйдет великолепный Глава.

— Новые друзья Драко некоторым образом связаны с почившим Темным Лордом.

— Дед, что ты говоришь? Отец не мог!

— Боюсь, мог, — безрадостно отрезал старший Малфой. — Не горячись, внук, — властно приказал он. — Пока о глупости Драко знаем только мы. Ни к чему волновать Нарциссу и твою мать.

— Я бы не был так уверен, — Скорпиус встал. — Если до Гарри Поттера дойдет хотя бы слух... Он уничтожит отца.

— Я знаю, — кивнул Люциус. — Но, тем не менее, твой отец рискнул. Он ведь далеко не дурак и понимает всю опасность своих игр. Это приводит нас к другому вопросу: зачем ему это?

— Амбиции, слепая жажда власти. — Он не задумывался над ответом. Всем было известно, что Драко Малфой мнил о себе, как о великом политике.

— Ты всегда был умным мальчиком, Скорпиус, — похвалил Люциус. — И желание отомстить. Думаю, ты догадываешься кому?

Скорпиус похолодел... Да, он отчетливо понял, кого отец ненавидел достаточно сильно, чтобы поставить ради мести под угрозу все, вплоть до жизни. И теперь они с отцом по разные стороны баррикад. Потому что он скорее сам умрет, чем позволит причинить ей малейший вред. Или убьет, не задумываясь, любого, кто осмелится на это.

— Как давно ты узнал об этом?

Дед задумчиво потер подбородок, очевидно думая, что ответить. Потом встал и касанием открыл потайной шкафчик в стене.

— Догадывался я давно, но факты получил лишь недавно. — Малфой вытащил красную папку. — Скорпиус, ты же понимаешь, что если бы эта затея имела шансы на успех, я бы не стал мешать Драко. Благо рода прежде всего, — отчеканил он. — Но авантюра, в которую так неосмотрительно ввязался твой отец, не возвысит нас. Скорее, приблизит к краху.

Дед был предельно откровенен и он это оценил. Скорпиус принял тот факт, что семью не выбирают, но иногда он жалел, что его отец не Люциус. Хладнокровный, умный, расчетливый и так многому его научивший. Была еще одна сторона, о которой посторонние не знали — великолепный лорд Малфой был примерным супругом, обожая свою фею Нарциссу.

Скорпиус пересмотрел собранные дедом материалы, чувствуя подступающее к горлу холодное бешенство. Для него не было тайной на чьей стороне была его семья в Войну. Точнее, кому они были вынуждены служить и сколько усилий стоило деду, чтобы хоть как-то восстановить репутацию. И теперь его отец снова добровольно вошел в то же дерьмо и грязь. Была слабая надежда, что он не подозревает с какими отбросами на самом деле сотрудничает.

— Драко в очередной раз разочаровал меня, — несгибаемый лорд Малфой показался собственному внуку сломленным и усталым. — Можно понять его контакты со старыми семьями и консервативно настроенными членами Визенгамота... Но откровенные подонки!

— Эти бумаги должен увидеть Поттер, — Скорпиус закрыл папку. — Дедушка, рано или поздно и все это выплывет на поверхность и тогда... Отца может ждать поцелуй. Нам нужно договориться с министром, Поттером или мисс Грейнджер.

Он представил презрение в карих глазах и вздрогнул от внутренней боли. Это конец... Доверие, улыбки, тепло — все исчезнет, стоит ей узнать. Но иного пути не было.

— Скорпиус, я сам отправлюсь к министру. Тебя это не коснется никоим образом. Не хватало, чтобы ты пострадал из-за моего неумения присмотреть за Драко. Это будет наилучшим выходом из ситуации.

Ответить он не успел, Следящий браслет вспыхнул сигналом опасности. В голове прогремело «Гермиона»... Только успеть. Скорпиус переместился в ту точку, где чувствовал ее в последний раз, прежде чем браслет погас. Фамильные чары над особняком мягко расступились, пропуская Малфоя по крови. Другой бы не смог уйти без разрешения Главы Рода.

Какой-то лес, а он утопает в грязи ногами. Темно и слышится отдаленный вой. Скорпиус выбрался на относительно сухое место и приготовился к бою. По краю болота скользили стремительные и гибкие силуэты. План действий был составлен моментально: сначала он спасет себя сам, а потом найдет Гермиону и предупредит Поттера, но сначала отбиться.

Он стоял и ждал, крепко зажав в руке палочку. Страха как не бывало, в крови вскипал азарт. Наверное, это у него от капли крови бешеных Блэков. Истинный Малфой без плана и поддержки не сунулся бы в потенциально опасное место.

Стены кабинета министра магии видели многое, очень многое... Но такой тяжелой и давящей атмосферы еще не было.

Всклокоченный Гарри Поттер нарезал круги по большому красному ковру. Сильно помятая мантия валялась в ближайшем кресле. Предплечье перетягивали тугие бинты.

Министр же, напротив, был спокоен и внимательно читал некие бумаги. Именно они привели Поттера в такое невменяемое состояние.

Он корил себя, что преступно расслабился и пропустил у себя под носом настоящий заговор, который мог стоить в будущем не одной жизни и уже угрожал безопасности страны. Кто бы мог подумать, что Драко Малфоя сдаст собственный отец? И что у этого лощеного ничтожества хватит смелости на подобное? Подлый, мерзкий...

Люциус Малфой появился в его приемной ранним утром и с бесстрастным лицом вручил ему папку, которая обеспечивала его сыну десять лет Азкабана при условии снисхождения. А снисходительным он не хотел быть. Эта тварь недобитая была причастна к похищению Гермионы. И еще Мерлин знает, к чему...

Гарри приносил облегчение только тот факт, что ниточки, ведущие к подруге, в его руках. Еще несколько часов, и он будет точно знать, где искать.

Драко сейчас отлеживается в изоляторе после Сыворотки правды и сеанса насильственной легилименции. С ним не церемонились. Специалисты в рекордно короткий срок вытащили из него всю информацию. А знал он немало. Конечно же, сообщники не доверяли Малфою полностью, но, тем не менее, Хорек мастерски вынюхивал то, что от него скрывали. Подлая тварь...

— Это все? — Кингсли отодвинул бумаги в строну.

— Все. Утаить что-либо он не мог при всем желании, — недобро улыбнулся Поттер.

Их разговор прервал короткий и робкий стук в дверь. Опасливо вздрагивая, в кабинет протиснулась секретарь министра.

— Министр, там миссис Астория Малфой, — доложила она. — Она настойчиво просит о встрече и с вами, и с мистером Поттером.

Кингсли и Поттер переглянулись и синхронно поморщились — бабские истерики были бы не очень кстати. Но был и мизерный шанс, что дама может и желает сообщить что-то полезное.

— Она одна? — поинтересовался Поттер взмахом руки призывая мантию.

— Нет, с ней лорд Гойл.

Вот это было странно... Насколько Гарри знал, Гойл не поддерживал почти никаких связей с своим бывшим "другом Малфоем", а теперь сопровождает его супругу к министру магии. Что бы это значило?

— Впусти, — решил Кингсли. — Поттер, будь добр, держи себя в руках.

Гарри в ответ хмыкнул и поудобней устроился в кресле, всем своим обликом излучая сдерживаемую угрозу.

Леди смело вошла и, нервным жестом комкая сумочку, сразу перешла к делу.

— Министр, мистер Поттер, я знаю где искать мисс Грейнджер...

— Да неужели? — Поттер скептически хмыкнул. — И так просто, безо всякой причины, пришли нам сообщить об этом? Поймите правильно, леди Малфой, я задержал вашего мужа, и вы не должны питать никаких теплых чувств к аврорату. А тем более, испытывать желания помочь...

— Мистер Поттер, я понимаю ваши сомнения, — женщина вздохнула. — Но дело в том, что там может быть и мой сын. Вот причина, по которой я пришла сюда. Скорпиус в опасности.

— Присаживайтесь, леди, — Кингсли встал. — И расскажите все, пожалуйста, по порядку. С чего вы решили, что аврор Малфой в опасности?

— Скорпиус отправился спасать мисс Грейнджер, — Астория не сдерживала испытываемую ею неприязнь. — Я случайно услышала разговор моего мужа... Он оказался причастен к похищению и настаивал на убийстве мисс Грейнджер.

— И вы так спокойно об этом рассказываете? — усомнился Поттер.

И было от чего: он то был уверен, что специалисты выжали Драко досуха. И вот теперь, приходит его жена и рассказывает такие интересные подробности. Осталось понять, не лжет ли леди Малфой сейчас?

— Я спасаю сына, — пожала плечами Астория. — И кроме того, вы рано или поздно докопаетесь до этих фактов сами! — бросила она с отвращением.

Мужчины переглянулись, ведя беззвучный диалог. Оба склонялись к тому, что им не врут. Не укрылось от них и то, что Астория Малфой сильно переживала, красные глаза от недавних слез и испуг.

— Почему вы уверены, что сын в опасности? — задал интересующий вопрос Гарри.

— Скорпиус крайне ответственно относился к своей работе, и кроме того, он исчез почти одновременно с мисс Грейнджер. Я достаточно хорошо знаю сына, чтобы решить, что он отправился спасать ее. Умоляю, мистер Поттер, поверьте мне, иначе... В том месте, где держат пленницу, серьезная охрана, и мой мальчик рискует жизнью.

Гарри хмыкнул... Рискует? Это слабо сказано, если, конечно, леди не наплела им с три короба. Но врать ей смысла не было, все ее слова было легко проверить. Да и Астория Малфой сейчас находилась не в том положении, чтобы играть с двумя самыми влиятельными магами страны. Сына она любила, этот факт он не отрицал, и вполне могла предать супруга, спасая его.

— Какого рода охрана? — дёрнулся Кингсли.

— Оборотни и еще кто-то... — Леди беспомощно развела руками. — Я не знаю точно.

— Количество охраны вам, надеюсь, известно, хотя бы приблизительные цифры?

— Нет, мистер Поттер. Мой супруг не говорил об этом.

— Вам придется принять Сыворотку правды и дать показания, — предупредил Поттер. — Кинг, я готовить штурмовую группу.

Поттер стремительно вышел, взмахом руки призывая мантию. Он сухо кивнул напряженному Гойлу, который смерил его недружелюбным взглядом. В уме он уже просчитывал план предстоящей операции, надеясь, что мальчишка Малфой не успел наворотить дел. Спасатель мордредов....

— Одни проблемы от этой скользкой семейки, — прошептал Гарри себе под нос.

Впрочем, когда это было иначе? Самое место Малфоям за надежными стенами Азкабана. И в этот раз, он позаботится о том, чтобы Драко получил то, на что давно напрашивался, без поблажек.

Гарри рявкал на подчиненных, отдавал последние указания и давил в себе дерьмовое предчувствие. За полную опасностями жизнь невольно учишься доверять своим ощущениям. Сейчас под ложечкой сосало как тогда, когда они втроем грабанули Гринготс. Несомненно, впереди их ждал феерический пиздец, он надеялся, что только без дракона. Во второй раз, это было бы совсем не смешно!

Группа была готова, он лично отобрал лучших из лучших. Парни молчаливо проверяли снаряжение, все понимали, что легкой прогулки не будет. Главный взвинчен до последнего предела. Да и похищения такой важной особы, как Грейнджер, не случалось давно.

Неудивительно, что все они ждали больших проблем. Поэтому в оружейке царило мрачное предгрозовое настроение.

Все они были профессионалами и сильными волшебниками, но после стольких лет спокойствия такое событие выбивало из колеи. Многие из них пережили Войну и сейчас давили нехорошие предчувствия. Никто не хотел повторения бойни.

— Парни, местность там болотистая и лесистая, — заговорил Поттер. — Стараемся рассредоточиться. Связь держать постоянно. Действуем тройками, отрыв между разведкой и группой зачистки... четыре минуты. И прошу без накладок, — он обвел тяжелым взглядом двоих новичков. — Главная задача — спасти заложницу! Ричардсон, ты за старшего во второй группе.

Высокий, зверского вида мужик кивнул, заряжая в свой пистолет обойму с серебряными пулями.

— Диана, — обратился Поттер к единственной женщине в отряде. — Не высовываться вперед, твоя задача прикрывать нас. Все взяли обычное оружие? Помните, против нас будут оборотни, не ручные шавки. Дин, ты за старшего, смотри, чтобы пока меня не будет, не случилось нового конца света. Это будет не вовремя, — скупо улыбнулся Поттер.

Только держись, Гермиона, ты у меня сильная... Скоро я приду.

* * *

В тот момент Гермиона думала, что ситуация совсем плохая, и держаться уже не было сил. Живоглот пропал без следа. Похитители, которые ее до сих пор не трогали, будто с цепи сорвались: допросы, сыворотка правды, побои...

Самое паршивое — большинство вопросов ублюдков просто не имели смысла.

Да, у нее был высокий уровень допуска, но не настолько же... Тем более то, что они хотели узнать, относилось к Отделу Тайн. А невыразимцы берегли свои секреты получше многих.

У нее было полное ощущение, что ее мучили для того, чтобы мучить...

Когда ее в очередной раз вернули в камеру, она даже стонать не могла. Грёбаные садисты...

Ещё невыносимо ныла рука — поблекшая надпись "грязнокровка" воспалилась и горела огнём. Гермиона свернулась калачиком и, закусив кулак, постаралась унять подступающие к горлу рыдания. Слезами делу не поможешь, это она понимала как никто другой.

Сдаваться было рано и не по ее правилам... Глотик смог сбежать, значит что-нибудь придумает. Осталось дожить до того, как ее вытащат.

Гермиона просто не позволяла себе упаднических мыслей — она обязана держаться, несмотря ни на что. Кроме того она знала, ее ищут. Гарри придет, обязательно. Но до тех пор она обязана бороться с болью, собственным страхом, безнадежностью...

Когда в очередной раз скрипнула дверь, Гермиона не стала дергаться — ничего нового, сейчас поволокут на допрос. Ласковые руки на спине стали сюрпризом, как и голос...

— Гермиона? — Скорпиус с силой сжал пальцы на ее плечах, осторожно поворачивая на спину. — Ты слышишь меня?

— Скорпиус?

— Да, я, — он улыбнулся ее изумлению и неверию. — Нам нужно спешить, — тот час же нахмурился Малфой. — Мне удалось пробраться к вам с некоторой помощью.

Живоглот боднул Малфоя головой и потерся головой о руку хозяйки. В желтых глазах полукнизла горели дьявольские огни.

— Выйти будет не так легко, — Гермиона с трудом села. — Я не смогу двигаться быстро, — поморщилась она от резкой боли в ребрах.

— Не волнуйтесь, им сейчас не до нас, — он легко встал и протянул ей руку. — Мистер Поттер штурмует эту халупу с трех сторон.

Малфой заметил счастливую улыбку на ее губах и ревниво вздохнул. Он рискует жизнью, пробирается сюда, попутно отрываясь от погони, находит её, а в ответ... Чертов Гарри Джеймс Поттер! Тем не менее, он помог ей встать и опереться на стену. Живоглот, воинственно распушив шерсть, от чего стал похож на большой рыжий шар и скользящей походкой, отправился на разведку. Скорпиус нацелил палочку на выход из камеры, стоило ждать гостей. Главный вломился в защиту с изяществом носорога в посудной лавке. Оборотни и прочее отребье пытаются удержать позиции, но и ёжику ясно, что это им не удастся. Но время... Скорее всего, уроды решат сбежать, прихватив с собой ценную заложницу. Гермиона была их единственным шансом уйти отсюда живыми. И они не могли этого не понимать.

Первым в камеру влетел нервный кот, шипя в строну коридора. Скорпиус отправил Гермиону себе за спину и встретил двух оборотней Авадами. На грязный пол с глухим стуком упали два бездыханных тела. Глот благосклонно мяукнул и дернул головой в строну выхода, торопя...

Первым шел кот, за ним Скорпиус и только потом Гермиона. Двигались они медленно, отчасти из осторожности, отчасти от того, что она просто не могла идти быстрее.

Откуда-то сверху были слышны взрывы и крики, приглушенные толщей земли. К их счастью, им не попадались больше противники. Скорпиус, чтобы осложнить преследователям жизнь завалил часть коридора, рискуя вызвать обвал.

— Далеко еще? — Гермиона прислонилась к стене. Она просто выбивалась из сил, стараясь не отставать.

— Тот вход, через который я вошел, находится приблизительно через сто метров, — Скорпиус обеспокоенно всмотрелся в ее бледное лицо. — Нам придётся пройти еще метров триста по лесу, а потом можно будет аппарировать.

Гермиона бледно улыбнулась, когда Глотик потерся о ее руки. Нужно встать, вот когда будет в безопасности, тогда и раскиснет. А теперь нужно идти.

Скорпиус без слов помог ей подняться и придерживая одной рукой продолжил идти. Умница-кот рыжей искрой метнулся в темноту. Через каждые десять метров он останавливался и прислушивался. В свете одинокого Люмоса его глаза горели зелеными фонариками.

Вдруг котяра насторожился и зашипел кинувшись на тень. Тень дернулась и заорала. Живоглот увлеченно работал когтями раздирая рубашку и старую мантию.

Скорпиус выругался и бросил Оглущающие... В кота не попал. Глот, извернувшись в воздухе, приземлился на четыре лапы. Дернув хвостом, он примерился к левой ноге незнакомца.

— Глотик, хватит, — приказала Гермиона. — Кто это?

— Сейчас узнаем, — Малфой перевернул тело и отпрянул. Физиономия ему была знакома. — Майколсон?

— Джордж? — вскрикнула Гермиона.

Ответ на вопрос, что здесь делает помощник главы отдела управления Каминной сетью, был ясным. Пленника он не напоминал.

Чужая палочка неприятно обожгла ладонь, но Гермиона благодарно улыбнулась Скорпиусу. Без палочки она чувствовала себя голой и беззащитной. Люмос вышел с первой попытки, она знала, немного усилий, и палочка будет ее слушаться. Пусть не так хорошо, как родная, но в этих условиях это огромная удача.

— Тащить с собой его я не вижу смыла, — Скорпиус наколдовал прочные веревки. — Я оттащу его в тупик. Если повезет — выживет.

Гермиона кивнула, возражать она не собиралась. Не та ситуация, чтобы играть в благородство и рисковать своими жизнями ради мрази, предавшей их всех.

Наверху что-то мощно громыхнуло, и усиленный Сонорусом голос Гарри приказал сдаваться.

Гермиона покрепче сжала палочку и прислушалась. Друг уже близко. Ей не хотелось даже думать о том, что творится наверху. Ясно, что Гарри не будет щадить противников. Главное, чтобы сам был цел и невредим. Остальное можно пережить, забыв, как кошмарный сон. Которого в ее жизни было с избытком. Она давно уже забыла, что это такое — оказаться в центре заварушки. Все же последние семь лет были мирными для всех. И не сказать, что она скучала.

Расслабилась она только в Министерстве. Через полчаса примчался Гарри в прожженном местами костюме и с разбитым лбом.

— Гарри, почему у тебя вечно голова? — сказала она, как только ее отпустили из душащих объятий.

— Пустяк, Гермиона, — улыбнулся Поттер. — Лучше скажи, ты как? — он выразительно посмотрел на старшего медика Аврората.

— Обезвоживание, многочисленные ушибы, трещина пятого ребра, вывих запястья, остаточная интоксикация после сыворотки правды. Жить будет.

— Что они хотели узнать? — закаменел лицом Поттер. — Герм?

— Я думала, ты уже знаешь... — Гермиона поежилась и вытащила из руки капельницу. — Никаких возражений, доктор, я сделаю все необходимое позже. Сейчас мне нужно поговорить с министром, это срочно. Гарри, помоги...

Поттер легко подхватил ее на руки и вышел, кивнув возмущенному до глубины души колдомедику. Он знал, насколько упряма подруга и решил, что лучше послушать её, чем выдержать бесполезный бой, потому что Гермиона все равно поступит по-своему.

— А где Скорпиус... То есть мистер Малфой? — поправилась она под насмешливым и чуть тревожным взглядом друга.

— В третьей допросной, — Поттер хмуро взглянул на небольшую толпу подчиненных в коридоре. — Вам что, заняться нечем? Так я найду. Марш по рабочим местам!

— Гарри, — с укоризной произнесла Гермиона.

— Отпустят твоего спасителя, и уже скоро, — недовольно фыркнул тот в ответ. — Ответит на вопросы и свободен. Лучше скажи, что ты хочешь рассказать министру? Чего мы не знаем?

И вот что ему ответить? Гермиона закусила губу. Ей очень не хотелось взваливать на широкие плечи друга еще и этот груз. Но, похоже, это произойдет независимо от ее молчания. Гарри был упрямым, твердым и совершенно не умел отступать — грифиндорец до мозга костей, даже спустя столько лет. Не научившийся отделять личное от работы. Для него не стоял выбор вмешаться или остаться в стороне. Поттер всегда выбирал "проблемы"...

Сердце полнилось щемящей нежностью, как к непутевому младшему брату. И что если между ними нет кровного родства? Он ей дороже брата.

Судя по тому, что Гарри еще не в курсе — живыми при штурме волков не брали. Или ему просто не успели доложить о результате допросов.

— Их интересовало прошлое, — глухо произнесла Гермиона, пряча лицо у него на плече. — К сожалению, сыворотка правды заставила меня сказать...

— Что именно? — напрягся Поттер. Было полное ощущение, что то, что он услышит, будет худшей новостью за этот непростой день, а может и год.

— Они хотели знать, где были развеяны останки Тома Марволо Ридла.

Гарри встретил эту новость спокойно, разве что взгляд еще больше ожесточился, говоря, что пощады не будет.

— Вы же взяли главаря?

— Нет, успел уйти, — тон Поттера не предвещал ничего хорошего проштрафившимся подчиненным. — Отряд оцепления бездарно все прохлопал. За эти годы я поверил, что никто не станет искать его... Видимо ошибся.

— Мы все ошиблись, — Гермиона завозилась у него на руках и соскользнула на пол. — От Волдеморта не осталось даже праха. Он в волнах морских.

— Для некромантии немного надо, — обманчиво спокойно возразил Поттер. — Но Тома им точно не воскресить, — Гарри злорадно улыбнулся. — Крестражи уничтожены, тела нет и потомков у этой твари точно нет.

— Оборотень и старуха все-таки на что-то надеются... — нахмурилась она. — В любом случае, Кингсли должен знать. Нужно решить, как действовать дальше. И Гарри, я хочу видеть Скорпиуса не позже через час.

— Как скажешь, принцесса, — он поцеловал Гермиону в лоб и открыл дверь. — Но сначала ты все расскажешь до малейших подробностей.

Гермиона улыбнулась вставшему из кресла Кингсли и облегченно подумала, что на министра магии уж точно можно положиться. Бывший аврор и член Ордена Феникса далеко не трус, а надежный и проверенный друг. Министерство, если и произойдет самое худшее, будет защищать людей, а не заниматься травлей невинных, как при Фадже. Их задача чтобы это самое "худшее" никогда не случилось...

— Ну, рассказывай, пленница, — добродушно прогудел Кингсли Шеклбот, отмечая для себя и поникшие плечики своей обычно железной заместительницы, и ледяной огонь во взрывоопасном Поттере. И то, и другое сулило неприятности.

— Кингсли, лучше прикажи доставить Омут памяти, я покажу, — Гермиона без приглашения опустилась в мягкое кресло.

Как же она устала, не до выдуманных приличий. Да и вспоминать подробности недолгого плена ей хотелось меньше всего. Лучше уж пусть сами смотрят. Может, заметят в ее воспоминаниях что-нибудь важное, на что она просто не обратила внимания.

Омут появился на столе, как по волшебству. Гермиона, сосредоточившись, вынимала из виска тонкие серебристые нити воспоминаний. С чужой палочкой получалось не так ловко, как со своей.

— Приятного просмотра, а я, пожалуй, закажу перекусить, — Грейнджер кивнула головой на Омут.

Когда она хотела, то бывала невыносимо упрямой, пока не добивалась желаемого. А это был именно тот случай. Гермиона не собиралась отступать, хотя признавала разумность доводов и министра, и Гарри. Но, черт их дери, она должна поговорить с ним!

Пусть думают, что хотят, но Хорек знал явно больше, чем из него удалось вытянуть допросами. По заверениям друга с ним нисколько не церемонились, но ей ли не знать, что под любой пыткой можно молчать, если это действительно важно?

Малфой столько лет их ненавидел и так хотел навредить, что рискнул всем, что имел. Подлец нанес удар, несмотря на то, что невольно подставлял этим собственного сына. Неужели так сильно хотел ее смерти? А, значит, для такой ненависти должна быть большая причина, чем школьное прошлое и Война. И теперь он сидит на намертво привинченном к полу стуле среди голых каменных стен в допросной Аврората. Вместо того, чтобы ей наконец отправиться домой и нормально отдохнуть после произошедшего.

Удалось только приказом отправить домой Скорпиуса… Мальчишка смотрел на нее взглядом побитой собаки, предполагая, что участие в заговоре отца перечеркнет все его усилия. И от этого все переворачивалось внутри. Гермиона полагала, что он знает ее достаточно хорошо, чтобы понять: она не судит только по тому, кто чей брат или сын.

Он спас ее, и это признавали все. Даже Гарри расщедрился на искреннюю похвалу после того, как убедился в непричастности «героя» к похищению. Гермиона выпроводила его с единственной целью — для его же блага. Любому Малфою сейчас не место в Министерстве.

Все-таки память удивительная штука… Гермиона переплела пальцы на коленях, совершенно спокойно отвечая на яростный взгляд Драко Малфоя.

 — Надеюсь, сосуды лопнули не от Круцио? — непринужденно поинтересовалась она, следя, как двое дюжих головорезов Гарри пристегивают заключенного к креслу. — Господа, я бы попросила оставить нас с мистером Малфоем одних.

 — Мисс Грейнджер, простите, мы не можем, — тот, что был повыше, развел руками. — Четкие инструкции, — произнес он, словно извиняясь.

Сильно потрепанный Малфой с приличным бланшем под глазом и разбитыми губами гордо выпрямился на своем неудобном сидении. Он осмотрел покрасневшими глазами ее простую мантию, бледное лицо. Да уж, выглядела она не сильно лучше него…

 — Не самый цветущий вид, Грейнджер, — бросил он хрипло. — Не волнуйся, святой Поттер не опускался до Пыточного. Но лицо — его работа кулаками по-плебейски, — бросил он ядовито. — Зачем пришла, лахудра грязнокровная?

 — Не стоит, господа, — Гермиона знаком остановила одного из авроров. — Мистер Малфой немного забылся, это ведь больше не повторится, ведь правда же, Драко?

 — Как скажете, госпожа заместитель министра, — издевательски протянул Малфой. — Так зачем явилась? А, давай угадаю, — тонкие губы растянулись в неприятной ухмылке. — Попытаешься вызнать то, что не удалось выбить из меня придурку Поттеру? Я разочарован, Грейнджер, ты всегда казалась мне умной.

 — Ты мне тоже, Драко, — Гермиона улыбнулась весьма угрожающе. — Малфой, зачем? Ну, кроме очевидного? Зачем так рисковать?

 — Я ненавижу вас. Такой ответ тебя устроит? Ненавижу вашу лицемерную и ханжески правильную власть победителей! И еще одно, Грейнджер, без обид, но я не смог бы видеть твою поганую личность в кресле министра магии.

 — Отчего же? — ей было искренне интересно, что он скажет. — Может, потому, что твою карьеру никто не назовет блестящей?

Гермиона расчетливо и хладнокровно ударила по гордости Хорька. Уж ей-то был прекрасно известен размер его эго. И то, что клеймо политического неудачника больно ранит его. Малфой непозволительно часто терял над собой контроль, и в такой момент мог проболтаться о чем-то важном. Все-таки во многом Малфой не перерос того злого мальчишку, которого она знала когда-то. Все они считали его слабаком ещё с Войны и поэтому не ждали такого удара. Всем казалось, что он мог только в тихую гадить за спиной. Жизнь сильно поломала Драко Малфоя, искалечив его душу еще больше.

Если там изначально было что калечить… Она же не Альбус, чтобы во всех видеть добро.

И в который раз Гермиона спросила у себя с удивлением — как у такого ничтожества, как Драко, родился такой сын, как Скорпиус? Как смог стать настоящим человеком, видя перед собой пример отца? Они были такими разными.

 — Сука ты, Грейнджер, — выплюнул Малфой. — Всегда ею была и сдохнешь ею же. Высокомерная выскочка.

— Боюсь, ты отправишься на тот свет гораздо раньше меня, Драко, — с напускной мягкостью произнесла Гермиона. — Ответь мне, Малфой, ты знал, что твои дружки ищут прах твоего бывшего Повелителя? Или тебя не просветили?

Судя по тому, как забегали глаза и острое лицо побледнело, став просто землистым, Гермиона осознала, что попала в точку. Он ничегошеньки не знал!

Она хорошо помнила того, еще совсем молодого Хорька, какое облегчение было написано у него на лице, когда он понял, что Лорд пал. В тот решающий день в Хогвартсе от тирании Лорда освободились и те, кто сначала пошел за ним добровольно. Такие придурки, как Малфой. Он был трусом и подлецом, но все-таки нашел в себе крохи отваги, чтобы упорно не узнавать их тогда в меноре.

Меньше всего Малфоям нужно было возрождение Повелителя. С годами Темная метка сильно потускнела, но не исчезла до конца.

Хорек, как никто, понимает, кем был Повелитель, и знает, чем может для них всех закончиться его возрождение. Поэтому он поможет. Из страха за свою шкуру или понимания, все равно.

 — Может, теперь поговорим серьезно и откровенно?

 — Но не с тобой, Грейнджер, я хочу видеть Поттера… Он у нас патентованный убийца Темных Лордов, — Малфой нервно дернул головой. — Позови его, я готов рассказать все, что знаю за некоторые уступки с вашей стороны.

 — Чего ты хочешь, Малфой? Свободы?

 — Нет, я не такой дурак, чтобы думать, что покушение на тебя останется без последствий. Но я не желаю всю жизнь гнить в Азкабане. Я вам информацию, а вы мне сокращение срока за сотрудничество.

 — А ты не обнаглел, Хорек? — коротко спросила Гермиона. — Ты ведь знаешь, что мы все равно вытащим из тебя все?

 — На это уйдет время, а его у нас всех практически нет, — улыбнулся он победно. — Я бы не рисковал проверять. И, Грейнджер, проследи, чтобы твой дружок не сломал мне шею.

Гермиона закатила глаза, зная, что лучший друг и вправду был очень несдержан. И вполне мог, разозлившись, без магии нанести языкастому Хорьку тяжкие телесные повреждения. Но Гарри, как никто, умел отбрасывать сантименты и личные обиды, когда дело шло о работе. Малфой прав, в одном они не станут рисковать: пока есть хоть тень угрозы на повторение кошмара многолетней давности. Лучше договориться с этим мерзавцем, чем ждать удара неведомо откуда. На кону слишком многое, чтобы выбирать союзников или раздумывать о цене.

И, несомненно, Малфой это понимал, как никто другой. Именно поэтому он так нагло выторговывал себе послабления.

Что ни говори, а Хорек знал и ее, и Гарри достаточно хорошо, чтобы просчитать их действия в такой ситуации. Слабым местом был министр, которому эта история уже встала поперек всех мест, как впрочем, и им всем. С Кингом вполне можно было договориться, хотя он был сторонником жестких мер, а не переговоров с врагом. Гермиона поморщилась: при всем ее уважении к Кингсли, как к сильному и честному человеку, излишняя твердолобость министра в вопросе соблюдения буквы закона иногда сильно выматывала ей нервы.

Она предполагала, что Гарри будет не восторге от предполагаемой сделки с Малфоем, но силу его гнева недооценила. Можно сказать, над ее головой пронеслась буря из рычащего Поттера. Дражайший друг сверкал глазами не хуже злющего кота, и она почти видела, как по бокам хлещет отсутствующий хвост. Хорька от немедленной расправы спас тот факт, что Мальчик-который-выжил за годы обрел подобие контроля над порывами души и какое-никакое хладнокровие.

 — Нам выгоднее согласиться, — Поттер приглушенно ругнулся, а потом бесцеремонно сдернул подругу с дивана к себе на руки. — Как же меня достали эти сделки с совестью!

 — Не кипятись, — Гермиона поерзала и уложила голову на крепкое плечо. — По совести…

 — По совести, — противно передразнил ее Поттер и рявкнул на всю мощь легких, благо кабинет был обвешан заглушками. — По совести, Хорька стоило вздернуть за яйца за все его фокусы!

 — Министр?

 — Согласился, — прошипел Гарри, — с тобой. Кингсли хочет минимизировать ущерб.

 — И чем ты недоволен? — она стукнула друга по упрямому лбу ладошкой.

 — А есть причины для довольства? Чёрт, я думал мы уже забыли о Его Темнейшестве… После стольких относительно спокойных лет…

Они оба подумали об одном и том же… Любой ценой не допустить повторения!

Ночевать ей предстояло на Гриммо. Мрачный дом сильно изменился с тех пор, как в нем стал полноправным хозяином Гарри. Но все равно она его не любила — слишком много плохих воспоминаний. Гермионе было не очень комфортно там без друга, сама магия дома давила, будто выражая свое недовольство ее присутствием.

Гарри уничтожил почти все следы того дома, в котором они скрывались много лет назад. Комнаты посветлели и посвежели. Поттер обставил дом соответственно собственным вкусам, переместив все старинные и темные предметы в сейф. Брюзгу Кричера едва не хватил удар при виде одного из залов подвала, превращенного хозяином в ультрасовременный тренажерный зал.

Гарри не хотел жить в склепе и сделал все, чтобы тени воинственных Блэков ушли на покой. Ведь теперь он лорд Блэк, и это его дом.

У нее была своя комната через коридор от хозяйских покоев. Гермиона вздохнула. Кричер всегда содержал ее в порядке, но все равно, ночевать на Гриммо она не любила.

Справедливо полагая, что никто, кроме Гарри, ей в этом доме не рад.

* * *

Поттер закончил читать последние отчеты и готовился отправиться домой — день был чертовски тяжелым. Все, что можно было сделать на данный момент, уже сделано. Приказы отданы, нужно ждать.

Сильные пальцы повертели перо и отбросили его в сторону. Поттер грациозно потянулся, совсем как крупный кот, зевая.

Устал, с неудовольствием понял он. Расслабился, отвык от дикого напряжения. Относительно мирные годы сгладили вечное напряжение. Гермиона была давно дома, в безопасности. Судя по последнему докладу Кричера, спала сном младенца.

Дикий ужас при мысли, что он может ее потерять навсегда, уже не сжимал сердце когтистой лапой. Теперь Гарри чувствовал ослепляюще-холодную ярость, расчетливое желание свернуть тому ублюдку, из-за которого она пострадала, шею. И он удовлетворит это желание. Поттер давно не обманывался на сладкие иллюзии для слабаков — убив чудовище, станешь им же. Только, в отличие от Тома, он себя контролирует.

Доброго и наивного мальчика, которым он был когда-то, давно нет. Вернувшись с Изнанки, трудно сохранить розовые очки. Касание Бледной Госпожи отрезвляет.

Он давно разучился чувствовать сожаление или жалость. Теперь при необходимости он может убить врага без малейшего колебания. Гарри там, в лесу, идя умирать, потерял важную часть себя — умение прощать. Годы у власти сделали его жестким, чаще жестоким мудаком с весьма странным кодексом чести и условным уважением к закону, который он обязан был защищать. Насколько он силен по-настоящему знали немногие люди. А тех, за кого он был готов снова умереть, почти не осталось. Поттер уверенно мог назвать только одно имя — Гермиона Грейнджер. То, что было между ними давно переросло детскую дружбу, стало сильнее уз крови, которых между ними не было. Гермиона, как женщина, никогда не привлекала его, это так и не понял бывший рыжий друг. Она была намного дороже любой, с кем он спал. Единственный настоящий друг, ближе и дороже сестры. Он любил ее чистой любовью, без капли похоти или физического желания. Чистое светлое чувство, то немногое, что осталось в нем от семнадцатилетнего победителя и Героя. Последний осколок детства и света…

Гарри поднял голову от бумаг — в комнату вошел встревоженный Томас. Своего бессменного зама и правую руку Поттер знал досконально, поэтому подметил резкие нервные движения и свинцовую печать усталости.

 — Дин, какие новости? Садись, не маячь.

 — Группы разосланы, новых данных не поступало, — зам Главного Аврора устало опустился в ближайшее кресло. — Но это вопрос времени. Мы трясём осведомителей, где-нибудь они облажаются. Я пришел не за этим… Гарри, там младшенький Малфой ждет в приемной.

 — Я же приказал сопляку не появляться несколько дней, — тут же нахмурился Поттер, темнея глазами. — Ему положен отпуск… Чего он здесь забыл?

 — Хочет поговорить с тобой, — Дин невольно поежился: много лет проработавший с Поттером, он хорошо знал, насколько Главный на самом деле вспыльчив. Пусть Поттер практически в любой ситуации держит себя в руках, но раздражать его понапрасну не рекомендовалось. — Видимо, ему уже успели сообщить о переводе.

 — И чем же мистер Малфой недоволен? — опасно тихо спросил Поттер. — Или спец отдел для только что покинувшего учебку щенка слишком мало, как и внеочередное звание?

 — А вот это спросишь у него самого, — Томас встал. — Мне давно пора быть дома. В штабе остался Донован.

 — Можешь быть свободен и позови Малфоя, — Гарри хлопнул Томаса по плечу. — Но в понедельник жду тебя свежего и бодрого, у нас много работы.

Малфой вошел, печатая шаг, с гордо задранным подбородком. Вытянувшись по форме, доложил о своем прибытии. Поттер на этот демарш лишь хмыкнул. Капризами сопляков его было не пронять. И чтобы там не думал Скорпиус, он не собирался оставлять представителя гадючьей семейки так близко к Гермионе. Несмотря на все заслуги самого телохранителя.

Он поступил с ним справедливо: повысил и перевел туда, куда мечтает попасть любой аврор. Мальчишка и впрямь оказался способным и толковым. Спецотделу он принесет больше пользы, чем охраняя очередную шишку. А к подруге ни один носящий фамилию Малфой больше и близко не подойдет.

 — Вот скажи мне, Малфой, чего тебе дома не сидится? — неформально произнес Поттер. — У тебя отпуск. И ты его, признаться, честно заслужил, как и повышение.

 — При всем уважении, сэр, я хочу вернуться к своим прежним обязанностям, — раздувая крылья породистого носа произнес Скорпиус.

 — Это невозможно, — лениво, но непреклонно отрезал Гарри. — Вы теперь сотрудник специального отдела. И к охране мисс Грейнджер не можете иметь никакого отношения. Тем более, что приказы начальства не обсуждаются. Вам есть, что сказать?

 — Да, сэр, — Скорпиус подошел ближе к столу, где сидел этот самоуверенный и властный мудак. — Я, по вашим словам, справлялся с охраной… объекта и свое отстранение считаю нецелесообразным.

Эта запинка и яркое смятение в серых глазах сказали Гарри больше, чем упрямство мальчишки. Он и раньше замечал открытую ревность к Гермионе и взгляды Скорпиуса, красноречивые, как тысячи слов. Но не придавал этому значения, считая, что законным восхищением подругой может быть влюбленность. А тут сильное и серьезное чувство. Ну что ж, тем хуже для Малфоя!

Теперь он даже понимал многочисленных недоброжелателей Главного — тот был ублюдком…

Скорпиус, кипящий горячим, как магма, гневом, не добился ничего, кроме снисходительности. Его непосредственный начальник ловко сделал наказанием якобы награду. Одним махом он отблагодарил его за спасение Гермионы и убрал от нее недосягаемо далеко. Спецотдел не имел никакого отношения к охране госпожи заместительницы Министра Магии. Он даже видеть ее не сможет — отдел находился совсем на другом уровне, очень далеко от расположения кабинетов министерской верхушки.

Получив приказ о переводе, Скорпиус даже не сразу поверил… Всегда мудрый дед посоветовал успокоиться и подумать трезво: о таком повышении мечтает любой. Это путь к блестящей и быстрой карьере. Поттер был очень щедр.

Молодой мужчина до хруста сжал челюсти, сдерживая поток нелестных слов, готовых сорваться с языка.

Скорпиус не мог уже представить жизни вдали от нее… И этот перевод рушил все. Он так надеялся, что их отношения перейдут на новый уровень. По крайней мере, он видел, что это возможно. У него появилась пусть и слабая, но надежда на взаимность! И теперь все рушится из-за решения начальника. И, судя по всему, этот мудак всё прекрасно понимает. Скорпиус всегда восхищался великим Гарри Поттером, он был его героем, а теперь он начинал ненавидеть этого незаурядного человека.

Решение идти прямо к Поттеру было скорее последним жестом отчаянья. Он надеялся найти слова, аргументы, которые заставивили бы Главного передумать. Но он забыл, что Гарри Поттер не меняет принятых решений и не идет на попятный. Упрямый…

Малфой добился только одного: его отчитали, как провинившегося мальчишку, и выставили вон, как нашкодившего щенка. Самодовольный Поттер ухмылялся, вовсе не считая его хоть сколько-то опасным соперником. Он ясно дал понять тому, кто умеет читать между строк, что не потерпит его, Скорпиуса Малфоя, рядом с бесценной подругой. Черных красок добавила и весть о том, что Гермиона собирается жить у Поттера. Скорпиус ревновал, как последний идиот.

С момента покушения он видел ее только мельком, а поговорить и вовсе не удалось.

Судя по всему, его перевод из телохранителя в оперативники полностью устроил мисс Грейнджер. Утешением был только мимолетный взгляд карих глаз, в которых была неподдельная теплота. Чертовски мало, но все же…

Бреясь с утра, он так замечтался, что рука с палочкой дрогнула и бреющие чары едва не отхватили ему часть щеки и задели ухо. Заливая белоснежный мрамор ванны кровью, он заживлял рану и искал бадьян, уставившись на свою бледную и окровавленную физиономию. Ничего не скажешь, хорошее начало дня.

Переместившись камином, он отправился к новому месту работы, где прошел проверку на чары, оборотку и получил пропуск.

По приказу Поттера ему выделили отдельный кабинет — вполне приличную каморку для новичка.

Непосредственно спецотдел подчинялся напрямую Главному, но руководство на месте осуществлял его заместитель Дин Томас. Спокойный профессионал и человек с железными нервами, раз смог столько лет проработать в паре с непредсказуемым Поттером.

Не сказать, чтобы Скорпиуса приняли тепло, но и откровенной враждебности не было. Просто потому, что случайных людей здесь не было. Спецотдел комплектовал лично Поттер, а он выбирал лучших из лучших. Многие авроры были ветеранами Второй Магической и плохо реагировали на фамилию Малфой.

Его отец сидел уровнем ниже, в изоляторе для особо опасных преступников — камеры блокировали любую магию. Скорпиус знал, что дед на этот раз не собирался помогать ему выйти сухим из воды. Да и мог Люциус Малфой в этой ситуации практически ничего — у Поттера была хватка бультерьера, и пытаться вырвать из его лап добычу мог пытаться только обреченный безумец. Пытаться вытащить отца значило бы погубить их род окончательно.

Да и сам Скорпиус считал наказание справедливым и не собирался его защищать. Драко Малфой заслужил все, что с ним происходит целиком и полностью.

Ему, как сыну, не за что было любить вечно холодного и гневного родителя. Он не видел от Драко ни капли ласки и любви, даже когда был совсем малышом. Отцу всегда было плевать на него и мать. Единственное, что его по настоящему тревожило — это репутация. На людях они были идеальной семьей. Создавали видимость любви. Скорпиус видел совершенно четко, что его родителю глубоко плевать на всех, кроме себя. Он не позволял никому ни малейшего промаха, а сам не стеснялся открыто изменять жене. Совершенно не заботясь о ее чувствах. Себе Драко Малфой всегда находил оправдание.

Скорпиус благодарил Магию, что его воспитанием занялся дед, с определенного возраста полностью отстранив от него отца. Он помнил страшный скандал между отцом и дедушкой. И тогда Люциус впервые применил власть Главы Рода, запретив сыну вмешиваться в жизнь Скорпиуса. А ведь, воспитывай его отец, он бы вырос таким же чудовищем, слабаком, трусом и подлецом.

Томас был известен как практичный руководитель, умевший находить применение любым ресурсам. Так что наскоро введя Скорпиуса в курс дел, ему дали первое задание — скучнейшую подборку воспоминаний сотрудников Министерства за тот день, когда похитили Гермиону — он должен был просмотреть их все, несмотря на то, что воспоминания разобрали по минутам намного более опытные специалисты. Но Томас посчитал, что новичок со свежим взглядом может заметить что-то, на что не обратили внимания лучшие из лучших.

К обеду у него плавали цветные пятна в глазах от долгого пребывания в Омуте Памяти, и болела спина от полусогнутого положения.

Обедали они все за отдельным столом в общей столовой Аврората. Там был шанс увидеть Гермиону. Она не брезговала солдатским пайком и часто вытаскивала Поттера поесть. Скорпиус надеялся, что сможет увидеть ее, пусть и издалека. Но надежды не оправдались — стол, за которым обычно сидел Главный, был пуст. И в этом не было ничего удивительного — введен усиленный режим службы, по всей стране объявлен оранжевый, предпоследний, уровень тревоги — красный это уже военное положение. Все важные объекты усиленно охранялись, а регулярные патрули авроров были увеличены.

К себе Скорпиус вернулся злой, заранее негодуя на бесполезную работу. Но на столе его ждал аккуратный конверт, подписанный знакомым каллиграфическим почерком. Так писала только она. Ему показалось, что он услышал слабый, едва ощутимый, запах духов Гермионы.

* * *

Прежде, чем прочитать письмо, он поцеловал бумагу, радуясь, как ребенок. Но вместе с тем и тревожась. Гермиона была самой непредсказуемой из женщин. И он просто не знал, что от нее ждать.

В конверте оказался сложенный вдвое белый лист. Несколько строчек и короткая подпись — ее имя. Прочитать вышло не сразу, смысл слов просто не доходил до мозга. Но вчитавшись, Скорпиус вскинул кулак вверх в победном жесте и едва сдержал дикий вопль торжества — Гермиона приглашала его на ужин.

Это было больше, чем он мог мечтать совсем недавно. Это шанс поговорить и рассказать все то, что он так долго запирал в себе. Не смея, не то, что сказать, но и даже запрещая себе мечтать о взаимности.

Письмо он бережно спрятал у сердца, как герой сопливого романа. И принялся за работу, сохраняя радостную улыбку влюбленного по уши идиота. Казалось, даже ранее бессмысленное задание обрело смысл и перестало раздражать. Как мало в сущности человеку нужно для счастья. На волне трудового рвения он досмотрел воспоминания и даже написал пространный отчет для начальства. Где доложил, что по делу ничего нового не найдено.

Главный был уверен, что в Министерстве есть люди, которые помогают банде оборотней. Ведь именно предательство сотрудника Отдела Транспорта дало возможность похитителям добраться до Гермионы. И он был не один.

Злоумышленники были осведомлены о таких вещах, о которых может знать лишь сотрудник министерства с высоким уровнем личного допуска. Трясли всех, невзирая на ранг и регалии — Поттер плевал на возмущение. И действовал в своей привычной манере — быстро и жестко.

* * *

Гермиона злилась и негодовала на саму себя… Где же ее разум, хладнокровие, собранность в конце концов?! Куда все подевалось? Голову одолевали сотни мыслей, ненужных и пустых. И это всё тогда, когда ей понадобится вся ее энергия, вся сила для работы. Куда же исчезла собранная, уверенная в себе женщина, которой она стала за отнюдь не легкие годы? Сейчас она просто не имела права заниматься самоедством. Ее депрессия была не ко времени. Гарри и министру нужна была та она, прежняя, умеющая не дрогнуть в самых страшных обстоятельствах. Гермиона опиралась на те крохи мужества, что в ней еще остались. Она искала ту храбрую юную девушку, которая осознанно смотрела в глаза смерти и шла вперед, потому что пути назад не было.

Она не убегала от проблем и всегда считала, что справится сама, ведь она сильная.

Растрепанная Гермиона медленно застегивала мелкие жемчужные пуговки на новой блузке из белого тяжелого шелка, пальцы едва заметно подрагивали. Она смотрела на свое отражение в большом, во весь рост, овальном зеркале и в который раз задавалась вопросом: какого черта она делает?

Да, ее не назовешь старой уродиной, сильные волшебники живут гораздо дольше. И стареют медленней. Она все еще довольно привлекательная: высокая грудь, ровная линия плеч, гордая посадка головы, идеальные зубы, маленькие ножки. Волосы такие же непослушные, как в далекой молодости — целая грива медового оттенка. Карие глаза, которые она не рискнет назвать прекрасными, но все же… Кожа чуть поблекла, появились первые морщинки — следы бессонных ночей и усталости. Но все равно она не пара мальчишке, едва перешагнувшему порог зрелости.

Особенно тогда, когда ее со всех сторон обступили проблемы, как стая гончих псов. У каждой повадки гиены и хватка мастифа.

Гермиона вздрогнула, когда запястья коснулся холодный металл браслета — широкий чеканный серебряный узор: звезды и луны, а если знать, куда нажать, то выступает тонкий стилет, смазанный мгновенно действующим ядом. Наследство Блэков, вещь из семейной сокровищницы. Дорогой друг позаботился о том, чтобы у нее было что-то кроме волшебной палочки. Противоядие может сварить только Блэк, а учитывая воистину «выдающиеся» способности последнего из Блэков в тонкой науке зельеварения, шансов нет.

Она взмахом палочки уложила волосы в сложную прическу, взяла сережки из небрежно открытой шкатулки — Гарри был навязчиво щедр в стремлении обвешать ее драгоценными побрякушками. Он любил делать и получать подарки, но только от близких людей. Поэтому, как бы не кривились ревнители традиций, но грязнокровка носила семейные драгоценности Блэков. Поттеру было плевать на общественное мнение.

Общественное мнение… Она села, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, а щеки опаляет чувство мучительной, стыдной неловкости.

Самый старший Малфой знал, куда бить. Она усмехнулась. Он был безукоризненно вежлив… ещё бы! Короткое письмо с просьбой о встрече утром принесла сердитая сипуха. Увидев на конверте герб Малфоев, она удивилась, но не слишком. Они предполагали что-то такое. Люциус славился изворотливостью, он должен был попытаться помочь сыну.

Но в шикарном маггловском ресторане (разумеется, им не нужны были слухи и лишние уши), где он ее ожидал, лорд Малфой заговорил о внуке, выбив Гермиону из колеи. Люциус дипломатично обходил острые углы, видимо, щадя ее гордость, но его глаза оставались холодны, как лед.

Такие же серые, как и у внука. Гермиона, сохраняя невозмутимость, корчилась на костре стыда где-то глубоко внутри. Она невольно подмечала схожесть обоих мужчин. Скорпиус так же наклоняет голову. И вот откуда у него привычка сидеть на стуле, словно на золотом троне. Даже интонации… прикрыть на мгновение глаза, и покажется, что это и есть он.

Она, овладев собой, встала и наклонилась, чтобы поправить крошечную складочку на чулке. Ей всегда нравилась эта широкая юбка с цветами. Хорошо, что не весь ее гардероб погиб в пожаре, часть вещей хранилась на Гриммо. Туфли, пиджак, сумочка. Брызнув на себя духами, Гермиона бросила последний взгляд на свое отражение. Тянуть больше не было смысла.

Чем быстрее она с этим покончит, тем лучше будет для всех.

Именно поэтому она написала Скорпиусу. Как бы там ни было, он не заслужил напрасных надежд.

Гермиона надеялась, что в отдалении от нее его чувства остынут, и сама она сможет забыть. Поэтому не стала возражать, когда Гарри перевел ее телохранителя в спецотдел. Настояла лишь на повышении и выкинула Малфоя из головы. Веря, что тот смирится, а сама старательно избегала встреч. Это было легко: на высший административный этаж у Скорпиуса больше не было пропуска, а сама Гермиона не появлялась в Аврорате.

Люциус лишь открыл ей глаза, она давно должна была покончить с этими робкими надеждами, не ломая жизнь Скорпиусу.

 — Поймите меня правильно, мисс Грейнджер, — лорд Малфой сделал глоток вина. — Скорпиус — все, что у меня осталось. И я не хочу видеть его страданий.

 — И причина только в этом? — не очень-то веря, спросила она. Овладеть собой оказалось сложно, но возможно.

 — Не только, — серые глаза сверкнули почти угрожающе, но встретив ее твердый взгляд, почти сразу угасли. — Он любит вас… И в других обстоятельствах я бы аплодировал подобному союзу.

 — Не сомневаюсь, — бросила Гермиона с сарказмом.

 — Не только из-за вашего положения. Если говорить откровенно, мисс Грейнджер, вы очень сильная волшебница, — усмехнулся Малфой. — И наш будущий министр. Не отрицайте, Шеклболт уже несколько лет думает об отставке и видит в Вас преемника. Великолепные возможности, — сухо произнес он. — Есть одно «но»…

 — Разница в возрасте? — перебила она. — Я угадала?

 — Не только, — Люциус кивнул с легким сожалением, которого скорее всего не испытывал. Хотя кто его разберет. — Вы не любите Скорпиуса… Я допускаю легкий интерес, может, чуть больше. Видите, мисс Грейнджер, я могу только предполагать о Ваших чувствах, но мой внук без памяти влюблен, это мне известно точно. Это первое. Второе — Вы не та женщина, которая будет играть вторую роль, как супруга лорда. Третье — Вам известно о нашем семейном проклятии? Один наследник — единственный шанс Рода на жизнь. С таким грузом исход беременности и у молодой-то волшебницы предположить сложно. Простите, но Вы уже не так молоды и, кроме того, скажите себе честно, Вы готовы пойти на брак? Если нет, то прошу, не давайте напрасных надежд.

Самодовольный павлин действительно просил искренне, насколько мог. Гермиона чувствовала это. Видела, что Люциусу действительно не плевать на внука. Он убеждал, подбирал все новые аргументы — начиная от общественного мнения до негодования Гарри.

И то, что он пришел к ней, а не пытался надавить на Скорпиуса, говорило многое, если не все…

Гермиона ничего не обещала, но после целого дня раздумий написала злосчастное письмо и отправила в ту же секунду, не давая себе шанса передумать. Им будет больно сейчас, но даже разбитое сердце не перестает биться от этого. Как написано на перстне царя Соломона «Все проходит и это пройдет». Мудрые слова. Горькое, но утешение для того, кто сумеет по-настоящему понять и принять древнюю истину.

Гермиона, качая в руке бокал с превосходным французским вином, ждала Скорпиуса. Она умела принимать последствия своего решения. И кроме того, как говорят русские «Коней на переправе не меняют». Поговорки у них, конечно, странные, но емкие. Поздно было метаться и что-либо менять. Услужливый официант открыл дверь приватного кабинета.

Скорпиус вошел. Высокий, элегантный, в своем безукоризненном костюме. Он держал в руках красивую розу. И когда увидел ее, глаза засияли таким счастьем, что сердце Гермионы сжалось.

 — Я так рад тебя видеть, — он протянул цветок. — Мне нужно многое тебе сказать… Прости, что на ты. Но соблюдение видимых приличий для меня больше не имеет смысла. Гермиона, — с видимым удовольствием он произнес ее имя.

Нарцисса нашла внука в дальнем уголке поместья недалеко от большого круглого озера. Скорпиус сидел под старым дубом, отрешенно смотря на воду.

Женщина вздохнула и ступила с каменной дорожки на покрытую росой траву. Внук вернулся в менор полностью разбитым и сильно поскандалил с Люциусом. Сути обвинений она не знала, но Скорпи никогда раньше не позволял себе такого тона по отношению к деду.

Да и сам супруг наотрез отказался объяснить ей причину ссоры. Как будто несчастья с Драко им мало.

Гордая и очень красивая несмотря на более чем почтенный возраст, она очень сдала за последнее время. Она и сама это видела: волосы посеребрила тонкая сеть седины, а следы тревожных ночей и слез все яснее отражались на лице. И самое страшное — у Нарциссы не было ни сил, ни желания с этим что-то делать. Ей было почти все равно.

Драко избалованный, слабый, пусть жестокий, но он был ее сыном. Она рожала его в муках, помнила трогательным белокурым младенцем. Он всегда будет для нее в первую очередь сыном — маленьким мальчиком, которому она пела колыбельные и читала сказки. Мальчиком, которому они с Люциусом так и не научились отказывать. Много лет она закрывала глаза на недостатки сына, заставляла молчать мужа и недостатки стали пороками.

Люциус чувствовал бесконечную вину за то, что им довелось пережить во время Войны.

Драко был внутренне хрупок и надломился в то ужасное время уже безвозвратно. И вся их любовь не смогла сделать с этим ничего.

Они старались помочь сыну построить нормальную счастливую жизнь. Но не получилось, Драко не желал забывать и прощать. Он терзался сам и терзал других. Когда-то влюбленная в мужа, Астория много лет тихо ненавидит его и боится. Нарцисса передернулась от отвращения — сын был столь груб и циничен по отношению к бедной девочке. Она годами терпела обращение, которого не заслужила и публичная девка. Прекрасно воспитанная, она умело скрывала весь ужас своей семейной жизни, но разве утаишь что-то, живя в одном доме? Пусть и в таком большом, как Малфой-менор.

Они сумели оградить только Скорпи… Единственным выходом было свести общение внука с отцом к минимуму. Иначе Драко покалечил бы и собственного сына.

Скорпиус в отличие от Драко родился крепким и сильным. Он мало болел и был очень активным и любопытным. И еще мальчик просто обожал сказки. Для нее внук стал спасением — играя, заботясь о нем, Нарцисса забывала о сыне. О том что не сумела ему дать — не вырастила человеком.

Узнав о том, что сделал сын, она лишь обронила горько «Этого стоило ждать…». И сбежала в свои комнаты, где прорыдала целый день. Это был конец, ни она, ни Люциус уже не помогут.

Сердце матери кричало, заливаясь кровью, что она обязана, должна попытаться спасти непутевого, но ребенка. Нарцисса была готова упасть на колени перед Поттером. Но разум холодно замечал, что это не поможет. Покушения на Грейнджер тот не простит. Только ленивый не сплетничал о природе привязанности Героя к своей лучшей подруге.

 — Бабушка? — Скорпиус встал. — Что ты здесь делаешь?

Нарцисса с любовью и сожалением вглядывалась в лицо внука: глаза красные… плохо спал или, может быть, плакал? На щеках короткая щетина, а в волосах трава. Ночевал на конюшне? Или опять, как в детстве, убежал на дальние луга — там как раз сейчас косили.

 — Пришла поговорить, — Нарцисса грациозно села на траву, совсем не заботясь о сохранности своего светло-голубого платья. — Ты же мне расскажешь?

 — Ты всегда меня понимала…

Скорпиус осторожно взял тонкую нежную руку, коснулся знакомых золотых колец. Легкий ветерок доносил невыразимо пленительный аромат любимых духов бабушки. Хотелось как в детстве зарыться в мягкие юбки и рассказать о своих бедах, точно зная, что поймут и утешат. Ведь Нарцисса Малфой одна из тех женщин с редким даром понимать и утешать, умеющая любить и дарить тепло и свет.

 — Не будь вы моей бабушкой, леди, я бы на вас женился, — полушутливо-полугрустно произнес он. — Но я вырос, и не могу плакать у тебя на руках. Я люблю тебя, бабушка, но справлюсь сам.

Еще одно отличие между сыном и отцом… Драко уже бы выплескивал свои эмоции, не заботясь о чувствах других. Нарцисса вздохнула: внук был упрям и если не хочет говорить, то ничего и не добьешься.

Малфои сильные и даже личные трагедии переживают сами… Какая чушь! Сын потерян, но она не даст разбить жизнь внука. Люциус задолжал ей ответы и пусть только попробует не сказать, старый негодяй!

Леди Малфой поцеловала светлую макушку и стремительно поднялась.

Она собиралась поговорить с супругом и добиться правды. И если окажется, что в состоянии ребенка виноват Люциус, ему точно не поздоровится. Нарцисса не намерена больше смотреть на несчастных детей.

На лестнице ей встретилась невестка. Астория не выглядела ни убитой горем, ни поникшей и, видит Мерлин, Нарцисса не могла ее винить за это. Сколько боли и унижений выдержала эта хрупкая девочка. Но все же сыну не удалось до конца сломать жену. Молчаливая, напоминающая больше тень, чем живую женщину, Астория тихо скользила по менору, но, когда дело касалось Скорпиуса, она осмеливалась бунтовать. Именно она забила тревогу и послужила причиной того, что Драко полностью отстранили от воспитания сына. За эту смелость она расплачивалась все эти годы, слишком гордая, чтобы попросить помощи для себя.

 — На прогулку? — коротко поинтересовалась Нарцисса. — У дальнего пруда Скорпиус.

В глубине души она надеялась, что мать сможет пробиться к нему — раз уж у нее не получилось.

Астория никогда не была особенно близка с сыном, большая заслуга в этом Драко. Она боялась лишний раз приласкать ребенка и старалась держаться на почтительном расстоянии, чтобы еще больше не злить супруга. Неудачи превратили Драко в мелкого и деспотичного тирана. Он пользовался властью над женой по всякому поводу. Их брачный контракт был одним из пережитков прошлого, и пережитком довольно жестоким. Неравный брак в худшем своем проявлении.

Нарцисса вошла в кабинет мужа, не утруждая себя вежливым стуком. Люциус работал над бумагами, как бы показалось постороннему человеку. Но ей, знавшей мужа, как никто другой, было понятно, что он только делает вид, что работает. Чтобы ни произошло, это выбило ее супруга из колеи. Даже арест Драко он пережил спокойней.

 — Нарцисса, что случилось? — дорогой супруг напрягся, она не имела привычки врываться в его кабинет.

Она обошла стол и взяла его лицо в свои ладони. Люциус на мгновение прикрыл глаза, а потом, повернув голову, поцеловал пальцы каждой руки. Ему было тяжело и больно. Просто он никогда этого не показывал. Люциус любил сына не меньше нее и переживал точно так же, как и она. Только он не имел права опускать руки. Глава Рода не может позволить себе слабости.

 — Случилось, — Нарцисса отодвинула кожаные папки и села на стол. — Люциус, что произошло между тобой и Скорпи? И, дорогой, я желаю слышать правду, — надавила она голосом.

 — Он тебе ничего не сказал? — хмыкнул Люциус. — Ничего серьезного, звезда моя.

Нарцисса вздохнула и пересела на колени к супругу для удобства ведения допроса. А ведь предполагалось, что на крайние меры идти не придется. Руки мужа обняли ее за талию, нежно придерживая.

 — Мне казалось ты на меня злишься, или? — с насмешливой нежностью спросил он, с удовольствием зарываясь лицом в ее волосы.

 — Злюсь, — беззаботно согласилась Нарцисса. — Что ты сделал?

Его руки непроизвольно напряглись, сжимая почти до боли, но Люциус тут же опомнился, отпуская.

 — Всего лишь уберег мальчишку от крупного разочарования, — нехотя признался мужчина, пряча глаза.

 — Люциус, — с досадой произнесла Нарцисса. — Правду, пожалуйста.

 — Он влюбился…

 — И что в этом плохого?

 — В совершенно неподходящую женщину, — лорд Малфой встал и, с женой на руках, дошел до углового диванчика. — Это чувство разбило ему сердце.

 — Почему ты так уверен в этом? — Нарцисса высвободилась из объятий и отсела подальше.

 — Потому что у этой любви нет и не может быть будущего, — отрезал помрачневший супруг.

 — Кто она?

 — Ее зовут Гермиона Грейнджер…

Нарцисса вскрикнула от удивления, шока и мимолетного гнева. От понимания, что муж прав: здесь нет счастливого конца, просто не может быть. Не с этой женщиной.

 — Я поговорил с ней, и она бросила его. Теперь Скорпиус меня ненавидит.

Всегда сильный мужчина сгорбился, пряча истинные чувства за каменной маской спокойствия.

 — Как долго это продолжается? — она не узнавала свой надтреснутый голос.

 — Точно не знаю… Но после похищения я понял, что внук совсем потерял голову от любви. Нарцисса, она бы никогда не ответила ему… Мисс Грейнджер явно не та, кто ему подходит. Скорпиус жил бы мечтой, не имевшей шансов стать реальностью.

Нарцисса никак не относилась к Гермионе Грейнджер, может быть, уважала, как сильную личность. Но четко знала, что, несмотря на все их послевоенные усилия, они останутся под подозрением. Она была благодарна всей душой Поттеру за защиту во время судов. Но не стремилась приблизиться к Герою, тому не нужны были ничьи благодарности. Благодаря изворотливости и мудрости Люциуса, им удалось восстановить, частично, влияние и репутацию. И, даже, найдя подход к новой власти, они не стали изгоями.

 — После выходки Драко такие отношения тем более невозможны. Поттер ни за что не подпустил бы его к Грейнджер. А, попытайся Скорпиус настаивать, это не закончилось бы ничем хорошим. Ты это понимаешь?

 — Я-то да, — Нарцисса положила руку мужу на плечо. — А вот наш внук — нет. И он не собирается сдаваться.

* * *

Поттер долго отучал себя закатывать глаза — после первых новобранцев, которых ему вручили на заре карьеры, он всерьез боялся, что глаза останутся так навсегда. Щенки творили такое, что до сих пор вспоминать было дурно. А он ни разу не был мамочкой-наседкой…

Терпения ему всегда было не занимать, а уж тем более на чужой идиотизм. Тогда же он усвоил, что процесс воспитания молодежи — это много кнута и крошечный пряник, если заслужили. Без животворящих пиздюлей никогда. Именно поэтому после полигона, где тренировали щенков, он выходил злой, как черт и, чуть что, ловил себя на желании кидаться Непростительными.

Иногда Гарри ловил себя на том, что теперь понимает Снейпа… Два десятка идиотов-новобранцев мало чем отличались от малолетних учеников. И как добрейший профессор никого не отравил за годы в школе?

Именно поэтому он вертел предложения Минервы о преподавании на одном очень неприличном месте. Ему нравилась его работа в Аврорате. Сеять доброе, светлое, вечное в детских душах — не его путь. Что бы ни говорила госпожа директор. Это Гермиона навещала школу по крайней мере раз в год и проводила лекции для учеников. Но она — оплот терпения и лучших качеств человека, почти совершенство во плоти. А не старый, потасканный жизнью Герой.

Вот и сейчас он чувствовал себя усталым и умудренным жизненным опытом псом перед сворой шкодливых и шелудивых щенков. Пополнение этого года обещало быть худшим за последние лет семь. Чего стоили десяток строящих ему глазки девиц. Им бы замуж, а не в Аврорат. Он был более чем уверен, что каждая из этих райских птичек не выдержит и нескольких месяцев трудовых будней аврора без всякой романтики. Их работа — это грязь и, чаще всего, кровь.

Раздав указания и замотивировав списком кар, он ушел, предоставив щенков инструкторам. Гарри рассчитывал тихо добраться до кабинета и восстановить равновесие, читая последние сводки и проверяя отчеты дежурных групп. Но в который раз убедился, что жизнь — сука, и любит делать неприятные сюрпризы, когда меньше всего этого ждешь.

Мисс Урлок, пресс-секретаря министра, он терпеть не мог. Болтливая пустышка постоянно смотрела на него очами раненной лани. И это раздражало почище ее грандиозных идей. Нет, внешность Марион была выше всяческих похвал. Красотка с бархатным голосом, ей бы не официальные заявления читать, а стонать… Но у Гарри было правило: секс, только секс. Никаких игр в любовь.

Дураком он не был и видел, что Марион влюблена. Что бы там ни думали женщины, но мужчины вовсе не слепые.

Навязывать себе на шею такой геморрой не в его правилах. Несмотря на весь свой цинизм, обманывать чужие чувства он так и не научился. Он не мог ей ничего обещать, а уж тем более дать.

 — Чем обязан? — равнодушно спросил Поттер, одобрительно кивнув плотному, как перчатка, белому платью. Снежно-белый к смуглой коже Марион удивительно шел.

 — Я по личному вопросу, — тихо и очень смущенно произнесла Марион, чувствуя себя маленькой и слабой по сравнению с высоким Поттером. Зеленые глаза смотрели на нее с насмешкой. К этому она уже привыкла.

 — Проходите, — массивный Поттер посторонился. — Надеюсь вопрос серьезный? — Гарри кивнул на свой стол, заваленный документами. — У меня много работы.

Женщина мялась, как влюбленная школьница, кусала губы, а Гарри чувствовал, что еще совсем немного, и он заржёт, как жеребец. Не хотелось бы, чтобы его репутация урода бессердечного подтвердилась еще раз, не в этом случае. Эта миленькая куколка была подругой Гермионы. А ее не хотелось огорчать, бедняжка в последнее время и так расстроенная.

 — Что у вас случилось, Марион, что вы решились прийти в мое логово? — мягко спросил Поттер, пряча насмешку подальше. И становясь почти человечным, почти добрым.

 — Я давно должна была Вам сказать… Сказать тебе, — Марион перестала запинаться и посмотрела ему в глаза прямо. — Что…

Поттер громко хмыкнул и поерзал, удобнее устраиваясь в кресле.

 — Интересное начало, — заметил он. — Можете продолжать, — снисходительно разрешил он.

 — Я люблю тебя, — отчаянно произнесла она с глазами, полными невыплаканных слез.

 — Это все? — коротко спросил Гарри, чувствуя себя последним мерзавцем.

 — Нет, — топнула ногой Марион. — Какой же ты гад, Поттер, — она отвернулась и холодно продолжила, глотая слезы. — Я не могла больше молчать и поэтому пришла к тебе. Больше не побеспокою вас, мистер Поттер.

 — Ну зачем же так категорично, — ленивый голос Поттера застиг её, когда она бралась за ручку двери. — Вернись, пожалуйста, ко мне, Марион.

Не дожидаясь ответа, Гарри резко встал и подошел к замершей женщине. Хмыкнул, увидев закрытые глаза и дрожащие плечи — плачет дурочка. И вдруг крепко, до хруста в ребрах, обнял, пресекая попытки вырваться с решительностью, свойственной ему одному.

 — Ты должна знать, я закоренелый холостяк и не смогу дать тебе ничего того, что ты ждешь.

Марион от возмущения открыла глаза.

 — А откуда ты знаешь, чего я жду?!

 — Не трудно догадаться, — Гарри наконец отпустил ее, теряя интерес. — Не делай из себя жертву, а из меня палача. Ты сама пришла ко мне, зная, что я циничный мудак, который пользуется женщинами. Чего ты ожидала, что я растаю от одного признания?

 — Нет, — прошептала Марион. — Но зачем так?

 — Чтобы потом не было иллюзий, — Гарри прикрыл глаза и уверенно произнес. — Ты нравишься мне, Марион, такой тихой, уязвимой и настоящей. Но я не романтичный Герой и не рыцарь печального образа. Не жди от меня многого. Сладкая, тебе не понравится настоящий Гарри Поттер, поверь мне. Иди и забудь этот разговор.

 — Я не хочу забывать, — топнула ногой Марион и, наконец собрав всю свою смелость, подошла к спокойно сидевшему в кресле Поттеру. Дрожащей рукой коснулась колючей из-за щетины щеки. — Я могу поцеловать Вас, мистер Поттер?

Вместо ответа на двери легли запирающие чары, а Поттер дернул ее к себе на колени. Губы обжег властный, почти болезненный поцелуй.

— Напомни мне, что я здесь забыл? — застегнутый на все пуговицы Гарри выглядел официальным до дрожи. А его фирменный взгляд «не подходи — убью»…

Гермиона вздохнула и мстительно впилась короткими ногтями в ладонь Поттера. Нелюбовь Главного Аврора к торжественным сборищам была общеизвестной. Гарри с потрясающей наглостью игнорировал даже обязательные для аристократии мероприятия и празднества. Лорд Поттер-Блэк излишней светской активностью не отличался, полностью наплевав на негласные правила приличия.

 — Улыбайся, — прошипела. — Мне хватило последней статьи этой дуры Скитер.

Тогда лучший друг смотрелся впечатляюще на первой полосе — с перекошенным злостью лицом и занесенным кулаком — воплощенное возмездие и правосудие. Если бы не одно, но — на министерских приемах не принято устраивать задержания. А уж тем более бить морду преступнику.

Поттер бывал иногда образцово послушен, вот и сейчас так оскалился в камеру, что несчастного колдофотографа как ветром сдуло — настолько быстро он ретировался. Тяжелый характер Поттера тоже был хорошо известен. А несносная сука Рита Скитер, замороженная многообещающим взглядом друга, пошла выискивать жертв в другом месте.

Благотворительный прием в Госпитале Святого Мунго проходил штатно. Легкий фуршет и ярмарка пустого тщеславия. Но в благое дело. Так что она была готова потерпеть, тем более, что ее очень просили. Чего не скажешь о Гарри. Лучший друг согласился ее сопровождать только после часа нотаций и трех минут шантажа.

Гермиона чувствовала себя не лучшим образом — во сне и наяву ее преследовал образ Скорпиуса. Поступив правильно, она будто отрезала от себя часть. И все разумные доводы, опасения совсем недавно неотступно ее терзающие, стали вдруг совсем не важны. Такими же пустыми, как и ее жизнь.

Ей было больно… Очень больно дышать, ходить, заниматься повседневными обязанностями. Но она справлялась, иначе быть просто не могло.

Заставляла себя вести так, как будто ничего и не произошло. Гермиона загружала себя работой, допоздна засиживалась за бумагами, искала любой повод, чтобы отвлечься. Она надеялась, что пройдет время и станет чуть легче. А сейчас каждый вздох порождал сумасшедшую боль. Она чувствовала себя так, будто скользит по тонкой нити, натянутой над пропастью, стоит остановиться на мгновение и все упадет. Но страха не было, скорее какое-то безбашенное отчаяние. Отчаяние обреченной.

 — Ради Мерлина, Герми, ты затащила меня сюда, — Поттер передернулся от отвращения. — Втиснула меня в эту пижонскую мантию и теперь не хочешь даже улыбнуться. Что с тобой?

 — Потом, Гарри, — коротко и болезненно произнесла она, старательно сдерживая муку. — Это не самое подходящее место для подобного разговора.

Поттер кивнул и тактично загородил ее своей широкой спиной от других гостей, давая время взять себя в руки. Остаток вечера Гарри необычайно любезно общался со всеми желающими, давая время ей. Он как будто чувствовал, что она не в состоянии говорить и вести себя, как обычно. Может для посторонних он и был толстокожей скотиной без сердца, но Гарри Поттер не предавал друзей. Он был самым верным и отважным человеком, что она знала. И понимание, что есть он, Гарри, на которого можно опереться, которому можно довериться, облегчало боль.

Чувствуя поддержку друга, опираясь на его руку, Гермиона выдержала встречу с Малфоями. И была в состоянии поддержать короткий разговор с Люциусом, когда тот затронул тему отстройки дополнительного корпуса для больницы. Проект, который она неустанно опекала вот уже более двух лет.

Кружащаяся по залу стервятница Скитер и ее коллеги так и не получили вожделенный повод раздуть скандал.

Неприветливый особняк Блэков показался ей едва ли не райским приютом после выдержанного за этот короткий вечер. Но не пойти она не могла. Тишина и пустота дома приятно остудили натянутые до предела нервы.

Гермиона кивком головы поблагодарила друга за бокал огневиски. Пила она крайне редко, но Гарри понял, что это ей сейчас необходимо. Личный кабинет Гарри был обставлен не так аскетично, как его обиталище в Аврорате. Ей нравилась тяжелая старинная мебель и современный ноутбук у Поттера на столе. Друг разумно не отказывался от технологий маггловского мира. Хотя только Мерлин ведает сколько пришлось поколдовать над современной техникой, чтобы она работала в таком доме, как этот.

 — Поговори со мной, Гермиона, — попросил Поттер, грея ее холодные пальцы в своих руках. — Что случилось, принцесса?

 — Не называй меня так, — Гермиона высвободила руки и положила голову другу на плечо.

 — Я готов побыть твоей жилеткой, сестренка… Расскажи мне все, — Гарри осторожно приподнял рукой маленький подбородок и вздрогнул, потому что в карих глазах действительно были слезы.

Гермиона, его сильная подруга, плакала очень редко. За те годы, что он ее знает, такие случаи можно перечесть по пальцам одной руки.

Он ненавидел слезы… Особенно женские, потому что всегда чувствовал себя беспомощным и бестолковым ослом.

Гарри сам осознавал, что в какой-то степени стал черствым, а подчас безжалостным. Но это не касалось дорогих людей. Чтобы ни говорили, у Гарри Поттера было сердце, только достучаться до него могли не многие. Он любил Гермиону, как друга, как сестру. Она принимала его таким, какой он есть. Знала не Героя Поттера и не ублюдка Главного Аврора, а его настоящего. В том числе темную сторону, которую он не стремился показывать людям. У его подруги был не только невероятный интеллект, но и что-то большее — свет, который давно погас в нем.

Она была сильной, верной, справедливой, а еще очень доброй. Умела прощать и понимать.

Гарри бы женился на ней, но это отдавало инцестом для них обоих. Пусть не по крови, но Герми — его сестра.

 — Кто тебя обидел? — ровно спросил Поттер, чувствуя, что звереет. Гермиона не была беззащитной и могла за себя постоять, но… Он никому не позволит делать ей больно безнаказанно!

 — Никто… — она всхлипнула. — Я сама…

Что делать с ревущей в три ручья подругой Поттер просто не представлял. На все расспросы и попытки успокоить Гермиона реагировала усилением слезоразлива. Там, где не подействовали ласка и доброта, поможет шоковая терапия.

Гарри, кое-как оторвав подругу от своей промокшей рубашки и чертыхаясь, вызвал Кричера. Мрачный домовик мигом доставил успокоительное и лед. Влить в Герми зелье и приложить к лицу завернутый в полотенце лед. А потом обнимать и ждать пока ей станет полегче.

 — Лучше? — Гарри облегченно выдохнул. — А теперь рассказывай, Гермиона, почему ты в таком состоянии. И кого мне следует отблагодарить за это? И не ври, — приказал строго Поттер.

Гермионе было стыдно за устроенную истерику. Взрослая, самодостаточная женщина, а повела себя… Просто не выдержала. И теперь придется как-то объяснить подозрительному другу причину такой бурной истерики. И так, чтобы он поверил. В способности Гарри пойти и открутить голову ее обидчикам, мнимым и настоящим, она не сомневалась. Осталось этого не допустить! Меньше всего она хотела, чтобы от горячего нрава лучшего друга пострадал Скорпиус — она и так перед ним виновата. Гермиона поступила правильно, в это она хотела верить. Но так не справедливо по отношению к нему. И сколько себя не убеждай, что так будет лучше, легче не станет. Ей теперь жить с тем, что она разбила чужое сердце.

 — Это все Малфой?

Гермиона вздрогнула: друг бывал не к месту проницательным и злым.

 — Что он сделал?

 — Ничего, — огрызнулась Гермиона. Желание раскрыть душу уходило стремительно.

 — Он тебя бросил? — подозрительно спросил Гарри, ожидая реакции подруги.

Гермиона зло рассмеялась и ударила друга по плечу.

 — Это я его бросила… Если можно так сказать.

* * *

Гермиона отложила зеркало. С помощью магии и зелий удалось скрыть следы слез и бессонной ночи. А то хороша была бы госпожа заместитель министра с кругами под глазами. На работу она переместилась каминами, не позволяя себе поблажки аппарировать сразу в кабинет. Нет, она не изменит обычного графика своей жизни и привычек. Отчего-то казалось, что так будет проще.

Гора бумаг и прошений, три встречи и совещание в Отделе Тайн, все это только обрадовало ее — нет времени на глупые мысли.

Гермиона так закрутилась, что почти опоздала в Отдел Тайн. А ведь речь должна была идти о найденных в той самой пещере артефактах. Невыразимцы привычно требовали увеличения их финансирования, а ведь бюджет Министерства Магии не бездонный к сожалению. И, кроме того, министр не терпит вольного обращения с казной.

Так что встреча быстро превратилась в склоку за дополнительное финансирование. Гермиона в очередной раз разочаровалась: невыразимцы, несмотря на всю свою таинственность и секретность, и то, что в их работу не вмешивались посторонние, выдавали низкий результат. Большинство их исследований были столь оторваны от реальности, что им не находилось практического применения. Исследования ради чистой науки были убыточными. Поэтому министерская верхушка все чаще задумывалась о том, чтобы сократить и бюджет, и полномочия Отдела Тайн. Выбрасывать миллионы галеонов в трубу они не могли себе позволить.

 — Марион? — Гермиона удивилась, застав ее у себя в кабинете. — Тебя министр прислал?

 — Нет, я хотела поговорить с тобой, — Марион неловко улыбнулась. — Это личный вопрос, уделишь мне время? Я знаю, у тебя много работы…

 — Нет, что ты, — Гермиона указала ей на кресло. — Садись, — а сама попросила домовика принести им чая. — Как раз перекушу и отдохну.

 — Гермиона, ты ведь знаешь, мы теперь с Гарри вместе, — осторожно произнесла Марион. Она с почти злорадством отметила про себя, что всегда собранная подруга выглядит усталой. — Я так счастлива. Но я бы хотела, чтобы мы не только встречались, но и жили вместе.

 — Я тут причем? — Гермиона глотнула чая, чувствуя, как проясняется в голове. — Марион, давай не будем юлить, говори прямо: чего ты хочешь? Почему ты пришла ко мне, а не к Гарри? Ведь у тебя с ним отношения и решает он.

 — Понимаешь, — Марион взглянула прямо в глаза Гермионе, — я думаю Гарри не предложил мне переехать к нему, потому что ты…

 — Потому, что я живу с ним? — Гермиона засмеялась. — Особняк большой, и я ни в коем разе не смогла бы мешать вашей личной жизни. Но ты ведь хочешь, чтобы я съехала? — дождавшись кивка Марион, она продолжила. — Не волнуйся, я еду в составе нашей делегации в Берлин, а потом вернусь в свой дом, ведь ремонт там практически завершен. Так что вашему счастью не буду мешать…

Марион ушла, а Гермиона все сидела, делая маленькие глоточки чая — ей было противно. Не ожидала она такого от подруги: прийти к ней за спиной у Гарри. И фактически выставить ее из дома друга. Не спросив мнения самого Поттера. Она поставила чашку и призвала портфель с бумагами — может, она сгущает краски, но ситуация в целом неприятная. Гермиона встала и приказала себе забыть об этом. Нужно было зайти к Кингсли, уточнить последние позиции министерства по переговорам с гоблинами и наконец дописать законопроект об ограничении сбора ингредиентов в Запретном лесу. А завтра еще слушания в Визенгамоте по поводу Драко Малфоя.

И зайти к Поттеру. Проследить, чтобы его раздолбаи-подчиненные приготовили все бумаги по этому делу. Потому что в Аврорате все вечно в последний момент. А любая задержка не желательна: чем скорее Малфоя осудят, тем лучше.

Чего она не ожидала, вернувшись в собственную приемную, так это найти ее уставленной цветами.

 — Это все вам…

Ее секретарь широким жестом указала на десятки букетов красных и белых роз. И передала запечатанный конверт под чарами конфиденциальности. Гермиона усмехнулась: обычно сдержанная ведьма почти подпрыгивала от любопытства — настолько хотела узнать, кто так романтично ухаживает за ее начальницей.

Письмо она вскрыла у себя в кабинете и замерла, увидев имя в конце — Скорпиус.

" Любимая… Необыкновенная моя Гермиона!

Чтобы ты там ни думала, я не сдамся так просто. Я люблю тебя! И буду повторять это, пока ты не поверишь и не ответишь… Можешь избегать меня, можешь игнорировать, но этим ты ничего не изменишь. Для меня важна только ты…

Мне плевать на разницу между нами, на общественное мнение. Это такая чепуха в сравнении с невозможностью увидеть тебя.

Я буду бороться за нас обоих! Гермиона, ты односторонне разорвала все отношения, но я так не поступлю. Прошу тебя, дай нам шанс.

С любовью и

надеждой, Скорпиус Малфой»

Некоторое время она сидела, перечитывая текст послания, очнулась лишь тогда, когда на белом листе появилась влажная капля. Гермиона со злостью бросила письмо на пол и вытерла слезы. Ну кто его просил? Зачем этот мальчишка? Она злилась на себя, потому что обрадовалась дерзости Скорпиуса, потому что, как он посмел ставить ей условия? И не знала, чего сейчас хочет больше: испепелить эти пошлые розы или броситься дарителю на шею…

Поступок Скорпиуса выбил ее из колеи. И с чего она решила, что он так легко смирится?

Ведь знала, что этот Малфой на диво упрям, раз поступил по-своему и пошел в авроры. Имела возможность убедиться, что в некоторых ситуациях телохранителя не переспорить.

 — Присцилла, зайдите ко мне, пожалуйста, — Гермиона приняла решение. — Отправите эти цветы по указанному мной адресу. И не болтайте о случившемся, — строго предупредила она.

Записки по зрелом размышлении писать она не стала. Не нужно вступать в диалог, тем самым давая ему надежду. А розарий уже вечером доставят Скорпиусу домой. Гермиона никогда бы не призналась в этом, но ей было интересно, что предпримет он дальше. Почему-то она хотела верить, что, несмотря на ее холодность и отчужденность, Скорпиус не сдастся.

Еще она понимала, что дальнейшее принесет боль, как ей, так и ему.

Гермиона не собиралась сдаваться. Она обещала себе быть твердой и последовательной. Не дать ни себе, ни Скорпиусу совершить большую ошибку, какой могут стать любые отношения между ними.

И раз Люциус Малфой так печется о будущем внука и о приличиях, пусть поможет. Не ей же одной справляться с заваренной кашей. Пусть повлияет на Скорпиуса для его же добра. Ему не в чем упрекнуть ее — она выполнила все требования. И поступила, как должно. Но лорд Малфой должен был позаботиться о том, чтобы Скорпиус принял разрыв как можно более разумно. И Люциус со своей стороны гарантировал ей примерное поведение внука.

Он был настолько уверен в себе и в своем влиянии на Скорпиуса, что она положилась на него во всем. Это Гермионе было совсем не свойственно — она предпочитала контролировать свою жизнь сама, не доверяя решения посторонним. Они условились: она прямо говорит Скорпиусу о невозможности исполнения его надежд, а Люциус взамен держит внука как можно дальше.

 — И кто сей пылкий поклонник? — Поттер окинул цветы нелюбезным взором и прошагал к креслу. — Не говори мне, что…

 — Не скажу. Гарри, это мое дело, и я разберусь сама, — приказала Гермиона, наблюдая, как друг разваливается в кресле со всей скорбью мира на челе. — Что случилось, герой? — с нежной насмешкой произнесла она.

 — Расследование дела оборотней и твоего похищения буксует, сучок Брайнор отделался крупным штрафом и конфискацией контрабанды, — начал перечислять Поттер. — Мои долбоебы из отдела слежения снова упустили связника в Лютном, и десяток ложных вызовов. А чтобы мало не было, щенки взорвали третью секцию на полигоне.

 — Постой, третья секция — это ведь болото и скалы? Как там можно было что-то взорвать?

 — Я тоже удивлен, Герми, — мрачно произнес Гарри. — Но, тем не менее, все чары слетели, а скалы оплавились. Хорошо, что сами сопляки почти целы. Зато инструктор Майлз чуть в Мунго не попал, а у завхоза пришлось отобрать палочку, когда он увидел разгром. Еще и ты в Берлин уезжаешь, — пожаловался он. — Я останусь сам, один…

 — А как же Марион? — напрямую спросила Гермиона.

Кто сказал, что любовь — это всегда счастье и радость?

Те, кто верит в это — дураки.

Это чувство разрушительнее самой темной магии и более жестокое, чем любые пытки. Будучи наивным мальчишкой, он мечтал о любви — сначала хотел, чтобы любили его, а потом хотел любить сам. Но Героям пророчества отказано в этом. Пройдя через войну и смерть, буквально избавляешься от многих иллюзий. Гарри испытал это на себе и понял, что больше никогда не позволит себе пустые мечты. Теперь он будет брать все, что хочет и к дьяволу чувства!

Жестокая, полная опасностей жизнь научила твердо стоять на ногах. Надеяться только на себя, зная, что единственный, кто может защитить тебя — это только ты сам. Гарри поклялся себе, что больше за него не умрет никто.

В своих редких беседах с портретами почивших директоров Хогвартса он не скрывал, что давно перегорел давними обидами. Дамблдор не защитил их всех от мира, он сделал гораздо лучше — он дал им шанс сражаться самим. В его поступках не было справедливости и добра, была холодная логика полководца, жертвующего пешками ради победы. И пусть он, Поттер, был ферзем. Все равно им должны были пожертвовать в конце. То, что он выжил, редчайший дар судьбы, шанс один на миллиард. Больше никогда и никому он не доверял решать за себя.

Наверное, именно поэтому ожесточившегося и повзрослевшего Героя так и не принял лучший друг и когда-то боготворимая им девушка. Гарри сейчас улыбался, вспоминая свое робкое и нежное чувство к ней. Джинни — рыжие кудри, сладкий запах и ангельская улыбка. Из нее вышла бы хорошая мать и недурная жена. Если бы Поттер не повел себя, как последняя скотина, и не разбил «бедной» девочке сердце. Он, конечно, был сволочью, скотиной, гадом, сатрапом, тираном (со всем списком можно ознакомиться у подчиненных), но семейная жизнь с Джинни была бы адом для них обоих. Тогда, победив, они все хотели жить, как никогда раньше. Жить ярко, до остатка, словно за всех, кого уже нет. Гарри хорошо помнил первый год после Битвы, упоительное безумие, которое царило повсюду. А он загонял себя на тренировках, ведь Кингсли свалил на него группу быстрого реагирования. Они гонялись за скрывшимися приспешниками Тома по всему миру — он тогда спал по два часа в день. И ночевал дома в лучшем случае раз в месяц. Неудивительно, что полудетская влюбленность не выдержала — его рыжий ангел унаследовала темперамент маменьки. А он тоже не был образцом терпения. Череде скандалов положил конец факт измены. Он не изменил ей — когда? Ему пожрать-то было некогда, не то что трахаться. А вот Джинни, видимо, надоело ждать своего Героя с очередной командировки. Тогда же он узнал, что невинная малышка Джинни ещё в школе зажигала с мальчиками. И вопли Рона мало помогали усмирить любвеобильность сестрицы.

Они, наверное, были красивой парой в глазах людей. Но скажите мне, вы жили с гарпией? Нет? А он — да.

Гарри до сих пор бесился, спустя столько лет, стоило кому-то вспомнить их неудавшийся роман. И сильно радовался, что не успел жениться и стать настоящим рогоносцем.

Много лет прошло с тех пор, крошка Джинни сменила четырех мужей с солидным состоянием и много любовников. Но все так же не оставляет надежды найти своего идеального принца. Поттер желал ей от всей души удачи и временами сильно веселился, видя бывшую подругу сердца с новой жертвой. Трави она своих мужей, как Забини, то у него, как у Главного Аврора, появилась бы большая головная боль. Но Джинни осталась практичной девочкой, она предпочитала не яд, а адвокатов. Громкий развод, раздетый до трусов несчастный и поиск нового супруга — стандартная схема прелестницы. Бывшая Уизли ни в чем себе не отказывала, благо, обобранные мужья озолотили ее. Они изредка пересекались в свете, когда он сопровождал Гермиону, но общаться не стремились.

А вот теперь ворчащий и извергающий себе под нос проклятия Кричер положил ему на стол надушенный тошнотворно розовый конверт. Джинни приглашала его отужинать, намекая, что ей есть, что рассказать.

В Гарри настойчиво боролись два желания: испепелить проклятущий конверт и сделать вид, что ничего и не было. Или пойти и узнать, что задумала эта молодящаяся стерва. Так он ее прозвал, когда на последний министерский бал она прибыла в сопровождении мальчишки, едва окончившего школу. Гермиону тогда чуть не вывернуло от отвращения. Нужно было посоветоваться с ней, но его сестренка вне пределов досягаемости. Встреча в Берлине была настолько важной в политическом значении, что ее нельзя было отвлекать.

Поттер хрустнул шеей и встал — душ и пожрать… Зная Джинни и меню этого новомодного ресторана «Стрела Амура», он не сможет там нормально поесть.

А день ведь был пиздец, какой тяжелый и что-то подсказывало ему, что это не конец. Поттер поправил запонки с изумрудом на рукавах и скорчил зверскую рожу зеркалу. В белой рубашке и костюме он чувствовал себя не совсем удобно, но родная красная мантия аврора была неуместной для такой встречи. Он только что побрился, наконец избавившись от трехдневной щетины, и отбился от попытки верного эльфа вручить ему положенную Главе Благороднейшего и Древнейшего Рода Блэк мантию для выхода в свет.

Выйдя из камина и отмахнувшись от подобострастных заверений метредотеля в радости и великой чести для их заведения от присутствия его особы, он прошел в приватный кабинет. Где его уже ждали…

Медовые глаза Джинни скользнули по безупречному крою костюма, сильным ногам, узкой талии, широкой груди, на которой трещала рубашка, упрямому подбородку и остановились на холодных пробирающих до нутра зеленых омутах Поттера. Она с минуту стойко держала взгляд, но потом, спрятав улыбку в бокале мартини, отвела глаза. Сукин сын Поттер был хорош, ну диво, как хорош для своей паршивой работы и характера. И еще ходили слухи, что с возрастом Гарри стал ненасытен в постели. Она бы проверила это утверждение, но, увы, Поттер не спит с бывшими подружками.

 — Здравствуй, Гарри, — нежно и томно произнесла она. — А задница все еще ничего, — едко добавила Джинни, когда он повернулся, чтобы закрыть двери.

 — Я тоже рад тебя видеть, Джинни, — по-волчьи усмехнулся Поттер, непринужденно опускаясь в роскошное кресло. — Прекрасно выглядишь.

Гарри оценивающе осмотрел представленные в глубоком декольте платья прелести и сделал справедливый комплимент. От него не убудет, тем более, что это правда. Джинни была очень привлекательна и бесстыдно этим пользовалась.

 — Зачем звала, сладкая? — Гарри захлопнул меню и бросил его на стол. — У меня нет аппетита и мало времени.

 — Как всегда, — надула губки Джинни, но, поймав потяжелевший взгляд бывшего, тут же перешла к делу. Уж ей-то была известна легендарная вспыльчивость Гарри Поттера не понаслышке. Конечно, он крепко держит себя в руках, но тем не менее злить она его бы не решилась. — Гарри, ты знаешь, до меня дошли интересные слухи, — она сделала паузу. — Поговаривают, что один убежденный холостяк скоро женится.

Воздух чуть нагрелся, хотя сам Поттер оставался каменно спокойным. Намеки он понимал влет.

 — Продолжай, — бросил он.

 — Твоя последняя пассия почему-то свято уверена, что скоро станет леди Поттер-Блэк, — едко произнесла мисс снова Уизли. Ее глаза остановились на сдвоенном массивном перстне Лорда на пальце Поттера. — И поговаривают, что она надоумила искать Гермиону жилье, чтобы не мешать ее счастью, — нанесла она последний удар.

Эта красивая выскочка Марион давно ее раздражала и забавляла. Забавляла тем, что ее вздохи по неприступному Поттеру не слышал только глухой, и тем, что у нее не было шансов. Гарри практично не связывался с влюбленными дурочками, его интересовали несколько другие типы близости. А раздражать начала тем, что, попав к нему в постель, стала много болтать. Джинни отнюдь не любила Гарри — расстались они хреново. Но не собиралась смотреть, как хорошенькая куколка окрутит того, кто ускользнул от нее, Джинни, в свое время. Это был вопрос гордости — у Поттера была одна женщина, которой он предложил брак — и это она. Джинни до сих пор гордилась тем фактом, что была его невестой. Женой не стала, но это и к лучшему. За невинный флирт этот ревнивец мог убить. А жизнь добродетельной жены смертельно скучна…

Кроме того, Гермиона — умница, влиятельнейшая дама и единственная, к кому ублюдок Поттер был привязан по-настоящему. Ее тоже мисс Уизли было не за что любить. Но тут, открыто говоря, Джинни понимала Гермиону — Рончик был дерьмом, и хорошо, что она его бросила. Претензий к лучшей подруге своего бывшего она не имела. Но она не хотела, чтобы та из-за Марион теряла свою связь с Поттером. А эта Уорлок уже показала, что не будет терпеть рядом с ним других.

Также она знала, что обо всем этом Гарри пребывает в счастливом неведении. Иначе он бы не допустил, чтобы о его личной жизни болтали, и, прежде всего, это делала невеста. В этих вопросах он был до смешного щепетилен.

 — Это все? — лениво спросил Гарри, впрочем не теряя бдительности, ведь стерва могла запастись неприятными новостями. И еще его брала досада… Марион оказалась такой же, как и остальные.

 — Мой дорогой, я бы советовала проверить свою кровь на постороннее компоненты, — Джинни облизала губы и сладко улыбнулась. — Твое увлечение говорило слишком уверенно, и это наводит на мысли. А то мало ли…

 — Спасибо, — кивнул Поттер. — Но ведь ты вызвала меня не только ради этого? Я ведь знаю тебя.

Джинни согласно качнула головой и, нервно передернув плечами, заговорила.

 — Мой новый любовник оказался неприятным типом…

 — Джинни, не верю, что с этим ты не справишься, или твой любимый сглаз давал сбои? — с усталой иронией спросил Поттер. — И, кроме того, у тебя есть братья, на скептический взгляд, — он засмеялся. — Сладкая, я не о Роне, Перси и Чарли. Первые двое безнадежны — слюнтяй и законопослушный зануда. Чарли не покидает Румынию вообще. Но Билл, Джордж? Оба вправят мозги любому нахалу.

 — Не все так просто, мон ами, — погрустнела она. — Понимаешь мой ужас, когда привлекательный и отнюдь не бедный мужчина оказался членом радикальной организации. Теперь понимаешь?

 — Говори, — Гарри подобрался, чувствуя, что дело может быть интересным.

 — Он один из тех, кто стоит за нападением на Гермиону… Судя по тому, что вы их не поймали, а из Малфоя ничего не удалось выбить, — Джинни насмешливо улыбнулась, — душка Драко совсем не изменился, всё такая же плакса.

Что-то в ее тоне насторожило Поттера. Так говорят не о школьных врагах, а о бывших любовниках. А зная раскрепощенность и неразборчивость Джинни, он бы не удивился, если бы эти двое спали. Но сейчас его интересовало не кто с кем трахается, это не преступление, а то, что она могла сообщить. Джинни не пришла бы на встречу, основательно не подготовившись к разговору. Она была из тех женщин, что зачастую идут на поводу у своих желаний, но голову не теряют. Именно поэтому Джинни пришла сама и пришла к нему.

 — Здесь копии документов из его сейфа, — Джинни передала ему папку. — И я дам показания при условии, что мне предоставят защиту. — Она вдруг поникла, на мгновение, растеряв самоуверенность и чем-то, напомнив ту девочку, которую он спас в Тайной Комнате. Почти забытую им. — Гарри, знаешь, я ведь не трусиха, — она порылась в сумочке и закурила тонкую ароматную сигарету. — Война на всех оставила свой след… Но я больше не хочу воевать.

 — Знаю, Джинни, — он нежно сжал ее пальцы. — Тебе и не придется. А теперь расскажи мне все, что знаешь, а потом в Аврорат.

Можно много сказать о Джинни Уизли, но она не была ни слабой, ни малодушной и уж точно не была трусихой. Несмотря на беспутную жизнь, ей удалось сохранить мужество и стержень гриффиндорки. И еще она была упрямой и ненавидела бояться.

Она говорила, а у него в голове складывалась картина — ее показания были важной подсказкой. Так что Гарри, не медля, разослал Патронусов. Это был шанс поймать преступников и избежать лишних жертв. И как же хорошо, что Гермиона так далеко.

Уже на следующее утро, подводя итоги начатой накануне вечером операции, он выглядел довольным и почти счастливым. Несмотря на то, что был легко ранен. Им удалось накрыть все четыре базы оборотней и всех, кто не сдался, уничтожили на месте, не жалея. А остальных распихали по камерам. Но радовало другое — мерзкая старуха из воспоминания Гермионы была убита. Карга успела поднять маленькое кладбище, прежде чем ее прикончила Авада. С их стороны потери были незначительными — никто из авроров не погиб.

 — Дин, всем участникам премию. Министр одобрит, — Поттер хлопнул в ладоши. — Молодцы, парни, — переждав, пока довольное гудение подчиненных утихнет, он продолжил также весело. — Подробные отчеты от командиров ударных групп ко мне на стол завтра с утра. Подробно разберем операции тогда же. Теперь всем отдыхать. Дин, — добавил он тихо, — переведи дежурных в усиленный режим, не хочу сюрпризов. Мы еще не всех переловили.

Гарри промчался в свой кабинет, по пути приветливо здороваясь — после удачных операций весь мир хотелось осчастливить радикально и безжалостно, таким радостным он себя чувствовал. Даже бестолковые щенки, гурьбой вывалившиеся из тренировочной, удостоились почти не раздраженного взгляда. В любой другой день за крики и идиотский ржач на весь этаж получили бы наряды вне очереди. Но сегодня он позволил себе быть великодушным.

 — Джинн? — Гарри удивился, застав ее у себя в приемной.

 — Тебя жду, герой, — последнее она выделила интонацией. — Нужна твоя виза, чтобы меня отпустили, как особо важного свидетеля. И да, Поттер, тебя там ждут, — тонкий пальчик указал на дверь кабинета.

 — Сейчас выставлю посетителя и угощу тебя кофе, а потом отпущу… Марион? — настроение испортилось моментально. — Кто тебе дал право входить без меня?

Когда тяжелые переговоры подходят к концу, все стороны, независимо от результата, чувствуют некоторое облегчение. Гермиона не любила надолго уезжать. Наверное, это было данью детству: в Хогвартсе ей по-глупому постоянно казалось, что оставь она Гарри хоть ненадолго одного, и он снова найдет «приключение» на свою геройскую, кхм, голову. Временами она забывала властного мужчину, которым он стал, и вспоминала нескладного и робкого очкарика. И даже тогда в лучшем друге таилась особая сила.

Наверное, вдали от Лондона ей должно было стать лучше, нет… Стать легче. Ведь здешние места ничем не напоминали о неудавшемся романе.

Но, засыпая, она вновь и вновь видела белые волосы, серые глаза и дерзкую улыбку. Скорпиус Малфой был болезнью, для которой расстояние не являлось преградой. А она ведь очень гордилась когда-то своим умением мыслить здраво. Оказывается, даже самый дисциплинированный ум бессилен перед идиотским чувством, которому Гермиона страшилась дать название. Всеми воспеваемая «любовь» совершенно мешала продуктивной работе. Она бы злилась, если бы на это остались силы.

После подписания договоренностей и прощального ужина их делегация могла возвращаться домой. Но, везя домой хороший результат, Гермиона не чувствовала себя довольной и счастливой, как это бывало раньше. Она до того помешалась на чувствах к «мальчишке», что и любимая работа почти опротивела. Нет, умом она понимала, что нужно встряхнуться, что на носу выборы, что это ее решение. И будь она чуть более эгоистична, не мерзла бы в постели одна, как последняя из праведных дур. Во время приступов малодушия и жалости к себе Гермиона жалела, что не послала сиятельного лорда Малфоя куда подальше.

Поплакав, она приводила себя в порядок и клялась, что это было в последний раз.

Ох, если бы она верила самой себе. Именно поэтому в «последний раз» Гермиона сидит в одиночестве на лавочке в парке и грустит. Из-за этого дурацкого мазохизма не накладывает согревающие чары, наказывая себя за очередные минуты слабости, постыдной для той, что привыкла всегда отвечать за последствия своих решений.

Взгляд карих глаз упал на ее собственные, замершие до онемения, пальцы. Именно поэтому она не заметила человека, который долго наблюдал за ней, и сильно испугалась, когда перед ней упали на колени и пребольно сжали руки, растирая их. От крика она сдержалась, опознав платиновую макушку. Грабитель не стал бы стоять перед своей жертвой на коленях и целовать руки, как одержимый.

 — Ты совсем замерзла, — хрипло произнес Скорпиус Малфой, грея тонкие ручки своим дыханием. — Я… Я очень хотел тебя увидеть.

Гермиона вздрогнула от его взгляда — столько любви, надежды и отчаянной преданности было в таких холодных обычно глазах. Нужно было встать и оттолкнуть его, уйти. Но сил уже не было…

 — Как давно ты следишь за мной?

 — Я бы никогда не посмел… — Скорпиус выхватил палочку и одним движением согрел все пространство вокруг. — Не скрываю, я приехал в Берлин только ради того, чтобы увидеть тебя… — он осторожно коснулся бледной щеки и проследил пальцем соленую дорожку. — Но я бы не опустился до слежки. Имея удостоверение аврора, мне было достаточно задать вопрос секретарю нашей делегации. И вот я здесь.

 — Зачем? — чувствуя себя очень глупой, спросила Гермиона. — Я ведь все тебе сказала, — неубедительно, скорее самой себе, сказала она.

Скорпиус упрямо посмотрел на нее и с силой привлек к себе. Гермиона уткнулась холодным носом ему в шею.

 — Можешь прогонять, можешь проклинать, но я больше не уйду… Я люблю тебя и не позволю никому решать за меня, — сжав ее плечи, Скорпиус аппарировал, совсем не заботясь о том, что их могут увидеть случайные прохожие.

Оказавшись в полутемной комнате, он первым делом усадил Гермиону в кресло и разжег огонь в камине пожарче. За то время, что они не виделись, она стала еще тоньше. Скорпиус все еще злился на решение, которое возлюбленная приняла за них двоих, но больше не собирался позволять даже ей делать себя дураком. Первое настоящее чувство, которым он, казалось, жил, и болезненный отказ избавили его от остатков беззаботности. Такие, как Гермиона, не выбирают слабаков, неспособных на поступок. Скорпиус не отрицал, что ради нее готов стать на колени, ведь в любви, если она истинная, унижений не бывает. Но он так же был готов бороться хоть со всем миром за возможность быть с ней.

Он не собирался позволять обстоятельствам, деду, чужим предубеждениям ломать себя. Как сломали его отца…

И пусть Скорпиус большую часть сознательной жизни презирал Драко, это не помешало понять ему, что вся его мерзость — это следствие отцовской слабости. Он так прячется от мира, от себя истинного. Большую часть детства он боялся отцовского гнева, пока не пришло осознание того, что таким образом самый родной человек стремится сломать его. Сделать таким же, как и он. А это Скорпиус не мог позволить… Больше всего на свете он боялся стать похожим на собственного отца. Именно чтобы доказать всем и прежде всего себе, что он другой, Скорпиус выбрал карьеру аврора, противоречил родительской воле во всем. Он не искал для себя легких путей, веря, что только упорством можно добиться своего.

Скорпиус не был столь прямым, как гриффиндорец, но Гермиона… Она, несмотря на годы в политике, внутри осталась все той же правдолюбивой, твердолобой гриффиндоркой. А, как показывал опыт, интриги с такими ничего не дают, поможет только честность.

Да и что ему скрывать? Быть может то, что он ни о чём не думал, только о ней? Или то, что он впервые поругался с дедом? Или то, что он готов отказаться от всего ради нее?

Он грустно улыбнулся впервые за много-много лет: дедушка не нашел нужных слов для упрямого внука. Скорпиус не желал слушать разумных слов. Люциус сетовал на дерзость юности и предсказывал ему разочарование. Что только еще больше его ожесточало. Скорпиусу было чуть легче, потому что несмотря на их противостояние, дед не стал угрожать изгнанием. Просто упрашивал подумать, взвесить, прежде чем делать.

 — Не смотри на меня так, — Скорпиус мягко улыбнулся, аккуратно избавляя свою бесценную гостью от пальто и сапожек. — Гермиона, мы оба знаем, что если бы ты действительно не хотела пойти со мной, то аппарация не удалась. Я сильный маг, но ты намного искусней.

 — Да, это так.

Она резко отвернулась, дыша с присвистом через нос, словно сдерживая слезы. Скорпиус, плюнув на все, сел прямо на пол у кресла и положил повинную голову на ее колени.

 — Я люблю тебя… И не стану держать силой…

 — Не думаю, что тебе это удастся.

Сухо произнесла она и дернула его за волосы, чтобы затем погладить. Скорпиус счастливо вздохнул и прижал ее ладошку к своей щеке.

 — Колючий… Многовато глупостей для одного вечера, ну ладно, — Гермиона произнесла тихо. — Обними меня, пожалуйста. Я так устала.

Это, определенно, лучшее, что он слышал за несколько месяцев. Гермиона положила голову ему на плечо, их руки сплелись, и он чувствовал себя полностью счастливым. Если на земле возможно абсолютное счастье, то для него, Скорпиуса Малфоя, оно такое — держать в объятиях любимую женщину.

 — Расскажи, какие глупости ты уже успел совершить? — после уютного молчания спросила Гермиона.

 — Кроме того, что испросив отпуск, сбежал за границу в твоих поисках? — Скорпиус осторожно, боясь спугнуть, поцеловал улыбающуюся женщину. — Никаких, моя госпожа, — он коснулся пальцами мягких завитков волос на висках. — Всегда мечтал увидеть их распущенными, — он нащупал шпильки.

 — Ничего интересного, — со снисхождением произнесла Гермиона и зажмурила от удовольствия глаза, когда, массируя кожу головы, Скорпиус избавлялся от шпилек, распуская прическу. — Двадцать минут махания палочкой…

Но она не добавила, что это стоило восхищения в глазах Скорпиуса, когда он закончил, и Гермиона, дерзко тряхнув головой, укрылась волосами, как плащом. Она казалась дикой и какой-то совершенно не похожей на ту, что он знал до этого.

 — Скорпиус, нам нужно поговорить серьезно, — Гермиона коснулась ладонью упрямого подбородка и, медленно наклонившись, поцеловала его. Довольно быстро мальчишка с неожиданным опытом перехватил инициативу. — Перестань.

 — Хорошо, — с большим трудом Скорпиус остановился. — Но не вздумай сказать, что это больше не повторится.

 — Я и не думала, — качнула головой Гермиона. — Милый мой, я ведь тоже не железная… Не улыбайся так самодовольно. И убери руки оттуда, пол не самое удобное место для подобных занятий.

Серьезно поговорить? Только не рядом с этим мальчишкой, который словно чувствует, что она сдалась, и позволяет себе все больше. И при этом в его действиях нет ничего оскорбительного, ни капли принуждения или пошлости, только яркое желание близости. Он ее хотел. С очевидным нетерпением сдерживал себя, позволяя ей выбирать.

Гермиона убрала волосы за спину и всмотрелась в лицо молодого мужчины — без сомнения красив, как может быть красива античная статуя, почти совершенные линии. Но в нем нет ничего от надменности деда и низменности отца. Почти совершенство делала обычным земным мужчиной щетина на лице, следы недосыпа и тяжелых дум. И глаза того тошнотворно холодного серого цвета, который у нее ранее не связан был ни с чем хорошим. Кто бы мог подумать, что она может потерять голову от представителя фамилии Малфой? Это она-то, в свое время ненавидящая Люциуса и до сих пор глубоко презиравшая Драко?

Очевидно, что он ждет ее решения. И Гермиона больше не собиралась делать больно себе и, в первую очередь, ему. Пусть она об этом пожалеет, но это будет позже. Если повезет, то это непрошеное чувство оставит после себя тепло и приятные воспоминания. Слишком прагматичная, чтобы верить в клятвы вечной любви, Гермиона понимала: рано или поздно даже самая сильная страсть угасает. Может, сейчас этот красивый, очаровательный в своей непосредственности малыш и верит, что это «навсегда» — таково счастье юности, незнающей еще горьких разочарований зрелости. Она позволит себе маленькую слабость, ведь это не преступление? А, впрочем, все равно. Каплю счастья она заслужила.

Тем более, что Гермиона вовсе не собиралась привязывать к себе Скорпиуса навсегда. И, тем более, выходить за него замуж. Когда придет время — они расстанутся без взаимных обид, и честь рода Малфой не пострадает.

Она не будет мешать. Скорпиус будет волен обручиться, жениться, дать роду наследника, о котором так печется Люциус. В конечном итоге, женщина ее возраста не годится в супруги. Для любовницы возраст не имеет никакого значения. Она с этим статусом легко смирится. Ее моральные принципы и не такое выдерживали. Гермиона хмыкнула и вспомнила о проблеме. Проблема была высокой, громкой и была уверена, что ее нужно оберегать. Гарри мог кинуться защищать ее честь — это вполне в его стиле. Но друга можно убедить, в конце концов, она большая девочка.

 — Скорпиус, я готова на отношения, — она прикрыла ладошкой ему рот, сдерживая ликующий крик. — Какой же ты все-таки мальчишка. Но у меня будут условия.

 — Все что угодно, — пылко произнес он. — Я сделаю все.

 — Первое условие — это соблюдение тайны. Никакой публичности, для всех мы останемся чужими людьми. Все наши встречи будут проходить на нейтральной территории. Я не хочу встречаться у тебя в квартире, мой дом не подходит, там идет ремонт, и может заглянуть…

 — Поттер? — ревниво перебил Скорпиус.

 — Министр, мои друзья и Гарри в том числе. Я не хочу трудностей, которые неизбежно возникнут, если нас застанут вместе. Скорпиус, пойми, это может стоить тебе карьеры, — Гермиона легонько постучала по упрямому лбу. — И еще, мой дорогой, больше никаких сцен ревности, ты меня понял?

 — Хорошо, но это будет трудно, — честно признался Малфой.

Дело в том, что его Герой, которым он так пылко восхищался в детстве, на поверку оказался властным ублюдком, плевавшим на других. Скорпиус поцеловал Гермиону… На всех кроме нее. И в этом проблема: Поттер был к ней ближе, чем кто-либо другой. И она его любила. Он бесился, понимая, что такой душевной близости, как между Гермионой и ее другом, у них не будет. Он может ее любить и боготворить, но Гарри Поттер будет ее самым близким человеком. Их взаимная привязанность была так очевидна, и если бы она не была скорее чувством брата к сестре — гармоничней пару представить было бы сложно.

Они дружат уже много лет, не раз сражались плечом к плечу. Поттер — единственный, с кем ее видели в свете уже много лет. Он единственный, кто смеет ей указывать. Единственный, кому она доверяет полностью.

Скорпиусу до судорог было страшно, что однажды братская привязанность станет любовью. Поттер, при всех его недостатках, далеко не дурак. И должен понимать, какое она сокровище.

Ему предстоит жить с этой мыслью и ревностью. Ведь он ничего не может поделать. Очень глупый человек попытается разорвать такую глубокую связь, которая существует между Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер. За время работы рядом он понял одну простую истину: эти двое — верные друзья. Они скорее откажутся от чувств, но не от дружбы. И Скорпиус не мог осуждать Гермиону за это. Он любил ее, но и чувствовал глубокое восхищение — ее отвагой, умом и проницательностью. Она была самой необычной женщиной, что он встречал. А течение мыслей в этой хорошенькой головке до сих пор ставило его в тупик. Никогда не скажешь, как она поступит…

— Где твой мальчик?

 — У него ночное дежурство, — Гермиона привстала и потянула Гарри к себе на диван за сильную руку. Усадив его рядом с собой, она довольно вздохнула. — Ты выглядишь усталым.

Поттер поморщился, но сдержал так и рвавшийся с губ резкий ответ. А как он должен выглядеть? Расследование дела оборотней было в разгаре и требовало постоянного контроля. Кинг был недоволен мерами безопасности, принятыми для охраны стратегической сети порталов. Требование выделения вспомогательных отрядов для Отдела Тайн, скандал с превышением полномочий. Пиявка Скитер настрочила омерзительно слащавую статейку по поводу откровений одной из его бывших пассий. И, чтобы этого не казалось мало, Гильдия Артефакторов собралась поднять цены на артефакты для Аврората. После грандиозной склоки между министерским казначеем, главой Гильдии и им самим, цену удалось сбить до адекватного уровня.

Он банально задолбался рваться на несколько частей. И еще Марион…

Всего один раз Поттер нарушил собственное правило и связался с «влюбленной» дамой. Марион была отвратительна в своих попытках оправдаться, навязаться, и, вообще, действовала на нервы похлеще Северуса Снейпа. А это, согласитесь, достижение!

Неудивительно, что он был раздражен и зол. Гермиона, добрая душа, тоже подливала масла в огонь своими робкими попытками оправдать эту двуличную идиотку. Гарри ненавидел, когда что-то делали за его спиной. А Марион поступила именно так, не спросив его мнения, собиралась избавить его от «обузы». Только подумать, Гермиона — обуза! Его сестренка, его здравый смысл, его сестричка… Да их дружба в миллион раз дороже, чем любая глупая баба, как бы она ни была красива. Женщин много, а единственная и неповторимая — одна. По крайней мере, для него такой всегда была именно Гермиона Грейнджер. И никто на свете не имеет права выставлять ее из его дома. А кто попробует, тот горько об это пожалеет.

Поттер задавался вопросом: ну почему вроде вполне умные женщины так резко глупеют, стоит им достичь маленького успеха?

Это что, заразная болезнь или общее свойство крайне своеобразного женского мышления?

Из своего опыта Гарри вынес, что хоть сколько-то серьезные отношения не для него. Потому, что одна единственная женщина, которая его не раздражает, слишком родная, чтобы между ними было место для романтики. Отношения с Марион казались глотком свежего воздуха и, причиндалы Мордреда, он еще ни разу так не ошибался. Когда же влюбленная девочка решила, что может управлять им, как марионеткой? Он что, казался ей таким слабым и жалким, что можно интриговать за его спиной? Решать с кем жить, а с кем нет?

Поттер ведь не дал ей ни малейшего повода считать, что они будут жить вместе или тем более, что он женится на ней. С чего она так решила — для него и по сей день непостижимая тайна. Блядь, остались на этой земле нормальные бабы без заскоков и желания сделать мужчину комнатной собачкой, или как?

Гарри боялся себе признаться, но он даже немного завидовал счастливой подруге. Гермиона выглядела какой-то неземной из-за счастья, что скользило в каждом ее движении. На нее было очень приятно смотреть — такой он подругу не видел много лет. Пожалуй, она была такой до того, как по ним прошла Война. За этот свет, за постоянно изгибающиеся в улыбке губы он был готов смириться даже с Малфоем. Несмотря на весь свой гонор, пацан был неплох. Если Скорпиус Малфой делает ее счастливой, то пусть будет так. Но только посмеет обидеть…

Поттер крепко обнял ее и поцеловал пахнущую цветами макушку. Кого ты обманываешь, Гарри, только слепец бы не заметил, как этот щенок смотрит на нее. С такими глазами не обижают, а боготворят землю, по которой ступает милая.

Ему было глубоко плевать на неуместность этого чувства — пусть все недовольные засунут свое мнение поглубже, он с большим удовольствием поможет. Из-за его скверного настроения задержанные просились в Азкабан уже после получасового личного допроса. По мнению несчастных подчиненных — дорогой начальник превзошел сам себя. А они-то видели его самым разным. Авроры не трепетные барышни, пусть терпят. В конце концов о его дурном нраве ходят легенды — Гарри никогда особо не скрывал, что он последний мудак.

 — Останешься у меня сегодня? — тихо спросила Гермиона, с нежностью глядя на друга. — Поужинаем вместе. Без возражений, Поттер, а то я тебя знаю — или попрешься на работу и всю ночь просидишь без сна за бумагами, или напьешься в одиночестве.

 — Ты же знаешь, я не пью. Но твое предложение принимаю, что-то совсем паршиво на душе.

В гостиную, тяжело переваливаясь на лапах, вошел Живоглот. Он, завидев хозяйку, в один момент сбросил ленивую одурь и стремительным прыжком оказался на диване. Большая рыжая голова подлезла Гермионе под руку, напоминая о том, что такого славного кота неплохо было бы погладить.

 — Вот кому все жизненные невзгоды нипочем, — улыбнулся Гарри, наблюдая, как кот под легкой ручкой хозяйки мурлыкает и довольно жмурит горящие неистовым пламенем глаза.

 — Ммфр, — отреагировал на заявление Гарри кот. — Мя? — это уже Гермионе, потому что она перестала чесать его за ухом.

 — Сам такой, — ничуть не обиделся Поттер, ведь с этим полукнизлом его связывали давние приятельские отношения. После истории с Коростой он очень уважал Живоглота.

 — Гарри, ты решил, как поступишь с Марион? — мягко спросила Гермиона.

 — Не думаю, что это твое дело, принцесса… Я уже ей все сказал. Ты мне — как сестра, и я не потерплю, чтобы тебя гнали из моего дома…

Тон Поттера не оставлял сомнений в том, что дальнейшие разговоры бесполезны. Более твердолобого образчика мужской породы еще поискать. В немалой степени эта твердость, это упрямство были от природы, но также таким его сделала не самая легкая жизнь. И не ей упрекать Гарри в этом. И, откровенно говоря, она не считала Марион достойной своего заступничества. Тогда, говоря с ней, Гермиона ничем не показала своего возмущения и не собиралась жаловаться Гарри. Но нахальство подруги ей совсем не пришлось по душе.

И она изрядно повеселилась, узнав, каким образом друг проведал обо всем. Приятно знать, что Джинни осталась верна себе — была и осталась стервой. Вот, кто получает от жизни максимум удовольствия, не заботясь о последствиях. Не самая худшая жизненная позиция, и по-своему мудрая. Джинни обладала легкостью нрава и огромным жизнелюбием. В этом ее главное отличие от Рона, тот был настоящим нытиком. Гермиона содрогалась от ужаса, стоило представить их возможную совместную жизнь. А ведь в юности она его пылко любила, как можно только любить первым чувством. Ума хватило не выскакивать замуж сразу после Победы, хотя не сказать, что Молли не настаивала. К счастью, их так захватила охота за приспешниками Лорда, что это «счастливое» событие пришлось отложить. А там и розовый туман выветрился из головы…

 — Знаешь, если бы я мог вернуться назад во времени, — задумчиво произнес Гарри. — Я бы очаровал тебя, и сейчас мы были бы мужем и женой.

 — Брр… — красноречиво отреагировала она на предложение Поттера. Представить их вместе — это все равно, что лечь в постель к единокровному брату — гадко, мерзко и абсолютно невозможно. — Хорошо, что мы разбили хроновороты.

 — Жестокая, — насмешливо упрекнул ее Гарри. — Я ведь буду чудесным мужем, не сомневайся.

 — Да, — Гермиона серьезно кивнула. — Ты будешь отличным мужем и прекрасным отцом. Когда встретишь ту единственную и полюбишь.

Выражение стойкого скептицизма, которое исходило от Поттера, можно было резать ножом и раздавать людям. Зеленые глаза мягко смеялись над ее оптимизмом. Все-таки лучший друг часто бывал зазнайкой, считавшим, что он знает лучше других.

Гермиона хотела бы продолжить убеждать его, но противно заоравший Живоглот отвлек внимание на себя. Бедный котик указывал на то, что время ужина давно пришло, а они стоят, болтают о пустяках и морят животное голодом. И это при том, что «несчастное», «недоедающее» животное, Гермиона была в этом более, чем уверена, уже побывало на кухне — новая домовушка, взятая в услужение вместо геройски погибшей Винки, совершенно разбаловала хвостатого нахала.

Кот первым прошествовал в столовую, где его ждала полная миска отборных кошачьих консервов, столь любимых им.

Они ужинали, оживленно болтая и попутно обсуждая министерские дела. Гарри традиционно не вникал в подробности министерской бюрократии, но старался быть в курсе всех текущих дел. Что поделать, на его плечах лежала безопасность страны, и его стараниями полномочия Аврората были существенно увеличены. Поттер с первых дней на своем посту взялся за реформирование устаревшей системы правопорядка, и конца этой реформе не было видно. Он работал на износ, не щадя ни себя, ни подчиненных, и результатом такой работы был самый низкий уровень преступности. Простые маги много лет спали спокойно благодаря эффективной работе авроров.

 — У нас гости, — Гермиона прислушалась к легкому звону охранных чар. — Так поздно, — на часах было без четверти одиннадцать.

Сделавший выводы после ее похищения Поттер настоял, чтобы защита отремонтированного дома была самой мощной и сложной из всех возможных. Несмотря на то, что в некоторых комнатах еще шли ремонтные работы и не было мебели, Гермиона пожелала переехать к себе немедленно. Все-таки дом Блэков был не самым гостеприимным местом, но Гарри в его стенах смотрелся на своем месте.

 — Марион? — Гермиона не сказать, чтобы была удивлена, скорее поразилась упрямству. Среди недостатков Гарри или достоинств, как посмотреть, было одно качество — он не прощал предательства.

 — Я могу войти? Мне нужно поговорить с ним, — отчаянно произнесла она, даже не пряча слез.

Гермиона впустила ее, зная, что Марион ничего не добьется — женские слезы давно не трогают сердце Героя. Она оглянулась на Гарри, тот смотрел на заплаканную Марион со сложной смесью чувств. Гермиона смогла прочесть досаду в его глазах. Поттер не любил, когда ему надоедали.

 — Гермиона, мы воспользуемся твоей библиотекой, — Поттер не спрашивал. — Пойдем, раз ты так хочешь поговорить со мной, что даже заявилась сюда.

Марион оглядела голые стены, кое-где со следами копоти, строительные леса до потолка: ранее уютную, полную книг залу было не узнать. Гарри стоял в стороне, сложив руки за спиной, такой далекий… И злой, судя по обжигающему взгляду.

 — Я думал, мы все сказали друг другу, — Поттер подавил недобрую усмешку, наблюдая за поникшей бывшей любовницей. Трогательная беспомощность во взоре, трагическая героиня, несчастная жертва… Его такими женскими фокусами давно не обмануть и не тронуть. — Марион, на что ты надеялась, вламываясь сюда среди ночи? Неужели на то, что я все забуду, увидев твои слезы. Дорогая моя, ты же не настолько глупа? Настолько, — констатировал с неудовольствием Гарри, поймав ее взгляд.

 — Я хотела… Я должна была… — Марион стремительно подошла к нему и опустилась на колени, цепляясь руками за его бедра. — Гарри, я люблю тебя! Я ведь только поэтому… Я думала только о нас… Хотела, чтобы нашему чувству никто не мешал. Хотела быть рядом с тобой.

Поттер отступил, не собираясь помогать ей встать — от такого дешевого трюка у него аж запершило в горле. Отчаянно смотрящая на него Марион с разметанными роскошными черными волосами была классически красива — жертва, умоляющая о милости палача. В высшей степени драматическая роль…

 — И для этого решила выгнать из моего дома сестру? Или для этого распускала слухи о нашей скорой свадьбе? — тихо и разочарованно спросил Поттер.

 — Все было не так…

 — А как, дорогая? — насмешливо спросил Поттер. — И встань, наконец!

 — Прошу, прости меня, я больше никогда, — Марион медленно встала. — Я извинюсь перед Гермионой.

 — Не думаю, что это что-либо изменит, — Гарри качнул головой. — Марион, между нами все кончено. Я не хочу больше возвращаться к этой теме. А теперь уходи…

— Скорпиус?

Гермиона легко встала, прекрасная, в своем строгом синем костюме и туфлях на высоком каблуке. Сегодня она спрятала густую массу волос под золотую сетку. Двери за его спиной закрылись, и он поцеловал протянутые руки.

 — Я принес тебе аналитическую сводку, — Скорпиус трепетно коснулся губами тонкого запястья как раз там, где ровно бился пульс.

Иногда даже приказания сволочного Главного могут доставить огромное удовольствие. С их напряженными рабочими графиками крайне трудно было выкроить время для свиданий. Его, как новичка, часто ставили на ночные дежурства, чтобы набирался опыта. А Гермиона всегда много работала. Так что он был эгоистично рад любой возможности ее увидеть. Скорпиус помнил свое обещание и не нарушал ее условий. Но это было сильнее его.

Да, они встречались в уединенном домике, о котором знало мало людей. Он лично приводил в порядок пустующее жилье.

Как ни странно, но для него, выросшего в роскоши, милее всего стал утлый домишко с крошечными комнатками, стоящий над обрывом. Его скрипучие половицы, мутноватые окна с тяжелыми ставнями и запущенный сад, в котором он повесил гамак.

У них была большая кровать, чугунная ванна и кухня, где он варил кофе по утрам еще сонной Гермионе. А она сидела босая, в его рубашке в низком кресле, подобрав под себя ноги. Там он чувствовал себя дома, был счастлив. Далеко от Лондона и людей его любимая становилась собой и между ними больше ничего не стояло. Не нужно было каждое мгновение контролировать себя, опасаться чужих взглядов. Можно было, взявшись за руки гулять, целоваться и пить вино, любуясь звездами.

Свечи мягким желтоватым светом освещали кровать. Гермиона лежит обнаженная на животе, а он целует нежную кожу спины. Она смеется от щекотки, стоит прижаться губами к области между лопатками. И Скорпиусу кажется, что нет ничего лучше на свете.

Но проходят украденные часы, и все снова становится на свои места. Гермиона отдаляется, и он не смеет сделать шаг навстречу. Они практически не видятся в министерстве. Исключая те случаи, когда она заходит в Аврорат к Поттеру. Но и тогда он может лишь бросить взгляд украдкой. Словно он вор… Скорпиус говорит себе, что нужно быть терпеливее, что он не имеет права, не может давить на любимую. Что нужно дать ей и себе время. Что рано или поздно для них все изменится. Он любит ее и хочет большего, чем тайные отношения, словно они делают что-то постыдное. Свойственное ему здравомыслие отказывает, стоит только представить саму возможность открытых отношений. Но так же Скорпиус понимает, почему они скрываются.

Он меньше всего хочет доставить любимой проблемы. Ведь их связь, несомненно, вызовет грандиозный скандал.

У Гермионы достаточно врагов, которые используют чистое чувство, чтобы очернить ее. Общественное мнение редко щадит оступившихся кумиров. А связь с человеком, носящим фамилию Малфой, не добавит ей популярности среди граждан. Последнее, что он хочет сделать — разрушить ее жизнь и блестящую карьеру. Гермиона всего добилась сама своим трудом, своим интеллектом. Чем больше он ее узнавал, тем больше любил и восхищался. Она была чудом.

При этом он не считал возлюбленную ангелом — честно говоря, характер у нее был такой, что только держись! Скорпиус мог только молчаливо посочувствовать всем тем, кто вызвал ее гнев. Прежде всего, она была сильной личностью. Большая честь, что она выбрала именно его.

Изрядную долю раздражения приносили попытки деда вмешаться в его жизнь. Скорпиусу пришлось закрыть доступ в свою квартиру для эльфов менора. Он игнорировал все попытки Люциуса поговорить, но понимал, что долго так продолжаться не может. Дед оставался Главой его рода и рано или поздно применит свою власть. То, что он этого до сих пор не сделал — это значит лишь то, что он хочет попытаться договориться по-хорошему. Или то, что бабушка, как всегда, защищает его.

Скорпиус понимал, чем обязан дедушке, прежде всего… Если бы не он, Драко вырастил бы из него свое подобие. Именно Люциус научил его многому из того, что он знает. Именно дед был с ним рядом во все важные моменты его жизни — грустные и радостные. Он всегда поддерживал Скорпиуса и любил его. И теперь он фактически платит за поддержку и заботу неблагодарностью. И кроме того, черт возьми, он не привык бегать!

Сердце требовало одного, долг послушного наследника велел совсем другое. Он любил дедушку и безмерно его уважал, но знал, что выберет. Если его заставят делать этот выбор.

 — Почему ты?

 — Видимо, Поттеру захотелось сделать тебе приятно, — ответил он честно. Малфою хотелось сказать совсем другое.

Потому, что на фоне великолепного Поттера большинство мужчин чувствовали себя неполноценными. Скорпиус не любил быть вторым и уступать кому-либо. Но на фоне начальника он смотрелся довольно бледно. Он был самолюбив и настолько очевидное превосходство другого порядком его задевало. Будь он таким же мстительным эгоистом, как отец, это бы его сломало. За столько лет ненависть Драко к школьным недругам ничуть не утихла, и это выглядело просто-напросто жалко. Скорпиус по мере взросления все больше разочаровывался в родителях. И, как ни больно это признать, это касалось не только отца, но и матери, которую он практически не знал. Она была, словно бледная тень и не стремилась к общению с собственным ребенком. Что сказать, он мог пересчитать ласки матери за все детство на пальцах одной руки.

Сказки читала ему Нарцисса, она же держала его за руку, когда он болел. Утешала в неудачах.

Слабую попытку матери поговорить откровенно у озера, когда он был полностью разбит решением Гермионы, Скорпиус в расчет не принимал. Взрослый он понимал, что мать была глубоко несчастным существом, но ребенок глубоко внутри был сильно обижен. Иррационально он не мог простить матери то, что она ни разу на протяжении всех этих лет не попыталась его защитить. Это всегда делали дед и бабушка. Все, что он видел от Астории — это равнодушие, равной долей смешанное со страхом.

Астория, избавившись от мужа, словно расцвела и обрела невиданную до ныне отвагу — собиралась разводиться… Ну что же, он принял новость о разводе родителей безразлично. Они никогда не были счастливой семьей. А мать после стольких лет супружеского ада заслужила счастье. Отцу же Скорпиус желал заживо сгнить в Азкабане.

 — Ты задумчив, — Гермиона напряженно вглядывалась в его лицо. — Что случилось?

 — Ничего серьезного, — Скорпиус наконец смог обнять ее с несравненным чувством облегчения. — Я хотел пригласить тебя в одно место… Думаю, тебе понравится.

 — И куда же? — Гермиона лукаво улыбнулась, от чего стала до неприличия желанной.

По детской радости на ее лице Скорпиус понял, что не ошибся с выбором места. Для сильного мага было просто на пару часов превратить поляну в полноценный ледяной каток. Наколдовать множество огней для освещения и плавно падающий на землю снег — только сухой и теплый. Пусть на улице была осень, для Гермионы он создал зиму. Эта идея возникла у него, когда он увидел фото, обычное, маггловское — молодая Гермиона скользит по льду под руку с похожим на нее немолодым мужчиной.

Ей, несущей на своих плечах такой тяжелый груз, полезно хоть на несколько часов снова стать беззаботным ребенком. Он бы все отдал, чтобы Гермиона чаще смеялась так звонко и весело.

На коньках в длинном белом вязаном свитере она выглядела очень хрупкой и юной. Гермиона слегка неуверенно скользила по льду, но от его руки отказывалась.

 — Я сама, — сказала она, забавно отдуваясь. — Только нужно немного времени, и тело вспомнит.

Скорпиус ехал рядом, готовый в любой момент поймать. Умом он, конечно, понимал, что Гермиона вовсе не такая хрупкая и слабая, что в постоянной няньке она не нуждается. И что в мгновение от улыбчивой и мягкой женщины может ничего не остаться, если что-то пойдет не так. Его возлюбленная снисходительно принимала его заботу, но не более того. Гермиона не давала ни ему, ни себе забыть, что происходящее между ними зависит лишь от ее желания и воли.

 — Видишь, — она обернулась и поманила его рукой. — Догоняй, Скорпи… Как же хорошо, — Гермиона полной грудью вдохнула морозный воздух, улыбаясь. — Это лучшее мое свидание за последние лет десять.

Скорпиус поцеловал ее, с удовольствием забираясь руками под теплый свитер. Провел рукой по обнаженной спине. Гермиона шумно выдохнула и уткнулась носом ему в ключицы.

 — Скорпиус, мне, конечно, приятен твой пыл, — она насмешливо сверкнула глазами. — Но боюсь, что если ты меня сейчас не отпустишь, то мы испытаем все прелести секса на льду.

Скорпиус засмеялся и, легко подхватив свое счастье на руки, поехал к краю катка. Гермиона обвила его шею руками и чихнула, забавно сморщив носик.

 — Нас ждет ужин, — он осторожно поставил свою прекрасную ношу на землю. — И ты устала, я знаю.

 — День был не самым легким, — кивнула Гермиона и трансфигурировала коньки обратно в ботинки.

Столик разместился под большим деревом, которое Скорпиус из хулиганства обвешал сосульками и посеребрил нижние ветви.

 — Вина?

 — Пожалуй, — Гермиона зевнула, кивнув на стол. — И как ты все успел? В Аврорате сейчас дурдом.

 — Да, — Скорпиус поморщился. — Главный требует результат. Мы ведь так и не смогли поймать вожака оборотней.

 — И пока его не возьмут, не будет нам покоя, — Гермиона сделала глоток из бокала. — Никаких зацепок?

Скорпиус поморщился: две попытки взять похитившего Гермиону ублюдка провалились. Когда к месту лежки оборотня перемещалась группа захвата, его там уже не было, словно его предупреждали. Поттер, будь он неладен, совсем озверел и подозревал наличие «крысы» среди сотрудников. Для него это было таким же личным, как и для Поттера — оба страстно мечтали прикончить обидчика мисс Грейнджер. В одном авроры были уверены: вечно оборотень прятаться не сможет, его обложили со всех сторон. Оставалось ждать, и рано или поздно он попадется. Большая часть его банды уже наслаждалась всеми прелестями Азкабана.

Старые пни из Визенгамота против обыкновенного спешно выносили обвинительные приговоры. Не желая затягивать процесс и марать руки об отребье Магического мира.

 — Несколько ложных следов, — Скорпиус сжал ее руку. — Поттер думает, у нас завелась крыса.

 — Я знаю, — Гермиона кивнула. — Министр на днях подпишет приказ о проверках. Но я тебе этого не говорила.

Скорпиус хмыкнул: ему-то скрывать нечего было. Он даже рад был принять дозу Сыворотки правды и ответить на все вопросы, чтобы быть избавленным от подозрительных взглядов коллег. Репутация семьи в очередной раз сыграла против него. Даже сил злиться не было — если Малфой, так обязательно предатель? Он был слишком гордым, чтобы оправдываться, но если бы не угроза вылететь из Аврората — набил бы паре умников морду без всякой магии. Было довольно тяжело не замечать шепотков за спиной и настороженных взглядов.

Он был уверен, что и до начальника доходили слухи о нем. Поттер, конечно, не верил, но рты всем сплетникам заткнуть не мог. У Главного не было любимчиков, зато были те, кого он едва терпел. И Скорпиус Малфой уверенно относил себя к последним.

Герой Магической Британии был самым недоверчивым типом и относился с подозрением ко всем. Но при этом держал себя в руках и не стал рабом этой подозрительности, как легендарный мракоборец и параноик Аластор «Грозный Глаз» Грюм. Его девиз «Постоянная бдительность!» сидел у Скорпиуса в печенках еще с Академии.

Она словно вернулась в прошлое. Каменные завалы, следы крови, тела людей…

Перед глазами стоял полуразрушенный Хогвартс, раненый почти смертельно, но не покоренный до конца. Как они разбирали камни, балки, доски и находили тела… Своих, чужих…

Тошнотворный запах крови, который, казалось, пропитал все древние камни. Следы шальных заклятий и неуловимая поступь смерти, которая взяла щедрую жатву жизней в тот переломный день. Молодых жизней. Свинцовая усталость в голове, в теле и горький комок острой боли где-то в груди. И не вздохнуть. Гермиона помнила, как они носили тела и захлебывались запоздалыми рыданиями. Каждый, кто был там, до конца жизни будет помнить тех, кто погиб в стенах замка, ставшего самым родным.

Тогда же она усвоила, что побед без жертв не бывает. Как же бессмысленна и жестока война. Нет ничего красивого в ней. Только кровь, смерть, боль и отчаянье. Они тогда победили, но она, юная Гермиона, чувствовала себя опустошенной старухой. И боялась даже вообразить, что переживал Гарри.

Гарри, с его обостренным чувством вины и справедливости. Но сломаться и сдаться они не имели права, и прежде всего перед теми, кто ушел. Отпустить погибших и строить новый мир, такова была их обязанность. Чтобы жертва, принесенная ими, не была напрасна!

От пафоса слов горчит на губах. Но Гермиона верила в это тогда и верит сейчас. Эта вера помогла ей выстоять.

Сообщение о масштабном теракте в Лондоне застало ее в постели. В законный выходной она нежилась в объятиях любимого и не собиралась вставать чуть свет, как привыкла. Рычащий Патронус Кингсли стал полной неожиданностью и предвестником беды или, как говорит лучший друг, «недетского пиздеца». Скорпиуса вызвали в Аврорат. А она, путаясь в одежде и признавая, что за мирные годы подрастеряла способность одеваться быстро, спешила собраться.

Сейчас, стоя на месте происшествия, Гермиона с болью наблюдала ужасную картину. Тот, кто это сделал, был полным психом. Оборотень разнес в одиночку несколько маггловских домов вместе с жителями. А потом вступил в бой с усиленной группой авроров. Точку в его кровавом шествии поставил Гарри Поттер, прибывший на место в разгар побоища.

 — Цел? — Гермиона тревожными глазами оглядела всклоченного, но вполне целого Поттера.

 — Что мне сделается, — иронично ответил Гарри, но его лицо ожесточилось, стоило увидеть разрушения. — Гермиона, много погибших. Ублюдок напал незадолго перед рассветом, люди мирно спали.

 — Точное число известно? — сглотнула она.

 — Пятьдесят взрослых и девять детей, — бесцветно произнес Поттер. — Мы разбираем завалы и стираем память. Обычные люди будут уверены, что произошел взрыв газа.

Гермиона не стала мешать, просто, вытащив палочку, присоединилась к работающим магам. Может, удастся найти еще живых, если поспешить? В любом случае от мадам заместителя министра мало толку, а вот от еще одной сильной волшебницы куда больше в данной ситуации. В одном она была уверена: сосредоточенно злой друг не допустит утечки информации и раскрытия их мира. Магия повиновалась легко, она поднимала обломки стен и опускала их подальше. В такой монотонной работе была своя прелесть. Через каждые очищенные два метра Гермиона бросала поисковое заклинание, надеясь найти выживших.

Кожу покалывало от знакомого неприятного чувства: здесь использовали темную магию. Судя по оплавленным уцелевшим стенам, Адское пламя.

Она пробралась в необвалившуюся комнату с провалами в полу и обнаружила два обгоревших тела. Мужчина и женщина. Аккуратно поднять их в воздух и вынести к тому месту, где складывают погибших.

И так целый день. Гермиона работала, не позволяя себе и краткой остановки. Как и все здесь. Она мельком видела мрачного Кингсли. Мелькал Дин Томас, весь в копоти и крошках цемента. Даже индюк Перси, кусая губы, орудовал палочкой с лихорадочной поспешностью, так отличимой от его обычной невозмутимой манеры. Ему-то и повезло, он обнаружил раненую, но живую пожилую женщину. Гермиона работала с группой едва знакомых аворов-новичков, временно отстранив их командира, у которого совсем не было опыта работы в таких условиях.

А работать следовало осторожно, чтобы не обвалить здание окончательно, погребая под ним немногих живых. Она была в своей стихии, пусть это и страшно. Всегда умела мыслить трезво в самых критических ситуациях, и с годами это не изменилось. Авроры были достаточно хорошо вышколены стараниями тирана Поттера. Но это были недавние выпускники Академии, для которых это первое серьезное дело.

 — Поднимаем эту балку в две палочки, очень медленно, — четко и ясно командовала Гермиона. — Потом вы трое отодвигаете плиту плавно и не спеша. Я удерживаю мелкие обломки, которые посыпятся на нас обязательно, как только мы сдвинем завал. И страхую вас.

Лицо, волосы в грязи, руки содраны — неудачно упала. А на зубах скрипит пыль. Чисти — не чисти воздух, дышать становится легче только ненадолго. Они добрались до подвала, который, судя по всему, пострадал меньше верхних этажей. И Гермиона надеялась обнаружить там выживших.

 — Гермиона!

 — Гарри?! — она обернулась и увидела спускающегося к ним Поттера.

 — Выбирайся наверх, тебя заменит Дин.

Что-то случилось. Гермиона с помощью друга быстро вскарабкалась наверх, чтобы едва слышно выругаться.

 — Что здесь делает эта старуха? — задала она резонный вопрос.

 — Гермиона, она все это время помогала оборотню. Прятала его у себя. Вот почему мы так долго его не могли найти. У нее шестеро детей в плену, и леди Роули утверждает, что отдала эльфам приказ убить всех, если не вернется через полчаса.

Отражение ее ярости было у Гарри на лице. В такие моменты, что уж скрывать, они оба плохо контролировали себя. И еще с Войны ненавидели чванливых аристократов, которые считали себя выше закона и морали.

 — Чего она хочет?

Гермиона смотрела на гордо стоящую под прицелом десятка палочек старуху и жалела, что не может запустить в нее Непростительным.

 — Дай угадаю, требует освобождения сына и невестки из Азкабана?

 — Да, и того, чтобы мы отпустили их за границу, — прошипел точь-в-точь, как покойник Темный Лорд, чтобы ему в аду жарко было, Гарри Поттер. — Тогда она отпустит детей.

 — Сколько мы будем ломать защиту менора Роули?

 — Нельзя сказать точно, — сжал кулаки Гарри и недобро сощурился. — Говорил я Кингсли, нужно было конфисковать родовые гнезда вечных узников Азкабана. Эта сука старая успеет убить детей, пока мы до нее доберемся.

Гермиона не любила злиться впустую. Злость туманит рассудок, мешает мыслить логично. Что толку в злости, если она не может помочь изменить ситуацию к лучшему? Она умела отстраняться от сильных эмоций, чтобы спокойно думать. Там, где не поможет сила, найдет правильный выход интеллект. Она размышляла: что они могут сделать, чтобы спасти жизни детей? Не отпускать же парочку чокнутых садистов? Нет, слишком велик риск, что если они уступят, то подобное повторится. Много кто захочет шантажировать власти таким образом. Кроме того, по закону помилование преступникам может даровать только решение полного состава Визенгамота. А большинство сейчас там как раз составляют не бывшие сторонники Лорда, а пострадавшие в войну. И эти люди никогда не дадут согласие на освобождение двух осужденных Пожирателей Смерти. Даже в таких экстренных обстоятельствах.

Но дети, их жизни… Они обязаны их спасти. Заложники как раз ни в чем не виновны. И какова вероятность, что спятившая Роули отпустит их после выполнения условий?

Действия людей отчаявшихся прогнозировать крайне трудно, почти невозможно. Приходившая к ней леди Роули была в отчаянии, и Гермиона ей отказала. И, несмотря на произошедшее, не жалела об этом. Считала, что поступила правильно просто потому, что Пожиратели Смерти теперь пожинают плоды своих деяний. Роули ненавидела ее… Гермиона улыбнулась. Отличная идея. Но, взглянув на лучшего друга, немного сникла, а потом вспомнила о министре. Эти двое ни за что не согласятся на ее план. А времени мало, очень мало.

Значит, придется обойтись без их одобрения. Она не впервые рискует жизнью. И леди Роули — она, лучшая подруга Мальчика-Который-Выжил и Героиня Войны, занимающая важнейший пост в Министерстве Магии, покажется более весомой заложницей. По крайней мере, Гермиона на это искренне надеялась.

Если чему она научилась в детские годы у своих друзей-шалопаев, то это тому, что делая крупную глупость, не нужно думать. Только действовать.

Гарри, наивный, совсем не ожидал от нее такого фортеля и не успел остановить. Его лицо сделалось по-детски обиженным и ошарашенным. Гермиона чуть улыбнулась: не все ей быть образцом собранности и продуманности.

Она умела подмечать детали и сразу поняла, что не ошиблась в своей оценке престарелой дамы. Леди Роули ее люто ненавидела и была только рада поменять не представляющих в ее глазах маггловских выродков на такую ценную особу. Пока Поттер наливался яростью на заднем плане, и хватал ртом воздух министр, совсем не ожидавший такого поворота, Гермиона уточняла условия обмена своей жизни на детские. Верить интриганке на слово было по меньшей мере глупо.

Она хотела быть уверена, что подвергает себя опасности не напрасно. Роули должна была отпустить детей.

За что Гермиона любила магический мир, так за то, что проблемы с доверием можно было решить достаточно просто — существовали клятвы, контракты, обязательство. Естественно, магические, и за нарушение следовало обязательное наказание, вплоть до смерти.

Стребовать клятву с леди Роули оказалось на порядок сложнее, чем решиться на эту авантюру с обменом заложниками. Гермиона видела, что старуха хитрит, желая получить ее и не отпускать детей, но лазейки ей намеренно не оставила. Все дело было в типе мышления этой гордой аристократки. Высокородная леди до конца не верила, что Министерство Магии будет спасать обычных детей. Она переносила свое презрительное отношение к магглам и на них. Не желала понимать, как маги могут рисковать собой ради грязных животных, коими она считала магглов.

При этом понимала, что отпустив детей и взамен забрав Гермиону, её шансы освободить сына возрастают. Поэтому согласилась.

Бросив мимолетный взгляд на взбешенного ее самоуправством Гарри, она внутренне поежилась. Выживет — не избежать ей страшного скандала и головомойки. У друга была тяжелая рука и привычка переживать по любым пустякам, если они касались действительно дорогих людей.

Лишь в последний момент она вспомнила о Скорпиусе. И заколебалась, наверное, впервые в жизни. Как никогда Гермионе хотелось жить и любить. Жертвовать собой в очередной раз не так легко, когда есть кто-то безумно дорогой сердцу. Она любила этого мальчишку. И не желала терять.

К черту разницу в возрасте, в положении… К черту павлина Люциуса, общественное мнение и ее карьеру. Важно только чувство, без которого ее жизнь станет пустой. Она обязательно скажет это Скорпиусу, нужно только выжить снова.

Хватит бояться и прятаться. В конце концов, имеет она право на любовь? Имеет! И чужое мнение в этом вопросе — это последнее, что ее будет волновать. Пора начинать жить ради себя. Любить никогда не поздно. Сколько лет она провела, служа людям, старательно хороня мечты о семье и доме где-то в глубине души? Неужели теперь так глупо все можно потерять?

Гермиона впервые задумалась: а ради чего, собственно, жила? Ради поста Министра Магии или ради изменения общества в лучшую сторону?

Ей хотелось увидеть, обнять Скорпиуса. Сказать самые важные слова.

Она качнула головой: сколько времени упущено бездарно. Скорпиус заслужил чего-то лучше и больше, чем тайный роман. И, может, чем судьба не шутит, у нее получится подарить любимому ребенка? Чудного мальчика с такими же, как у него, глазами. Гермиона будет любить его больше всех на свете.

То, что возлюбленная упрямей тысячи чертей, Скорпиус знал. Как и то, что она отважнейшая из женщин. Но также он искренне верил, что глупости совсем не в духе этой умнейшей женщины. Хотя, это он не имел счастья знать ее в пору безбашенной юности. Лучший друг и его непосредственный начальник быстро просветил Скорпиуса насчет разумности мисс Грейнджер.

Гермиона была из той редкой породы людей, которых называют светлыми душами. Она была способна на жертву и бескорыстие. Ей было не занимать смекалки и решительности. Скорпиус любил ее так сильно, что порой забывал, через что прошла его несгибаемая любимая. Он видел ее бескомпромиссность и железную волю.

Его отец был слабаком и трусом, дед был сильным человеком, бабушке было не занимать тихого мужества. Но ни один из них не способен был поставить на кон свою жизнь ради чужой. Гермиона сунула голову в петлю ради совершенно посторонних ей детей.

От ярости Поттера дрожали остатки стен. А он, Скорпиус, не мог всерьез разозлиться, потому что боялся до ослепления, что она погибнет. Ему ли не знать, как белая кость ненавидела маглокровную выскочку? Для них несомненные таланты и выдающиеся способности Гермионы были словно красная тряпка для быка. Ее ненавидели. Особенно родственники тех, кто заживо был обречен гнить в Азкабане.

Он бы с радостью сорвался, если бы мог позволить себе это. Скорпиус не был наивным идиотом, чтобы поверить, что старая ведьма отпустит Гермиону после обмена заложниками. Леди Роули осталось жить не так долго, и она постарается забрать его любовь с собой.

Поттер, переборов бешенство, стал готовить обмен. Хотя все видели, что тот едва сдерживается, чтобы не придушить узников.

Скорпиус же волей начальства был прикреплен к штурмовой группе. В любом случае, никто не собирался отпускать Пожирателей на волю. Он бы отдал многое, чтобы быть там в тот роковой момент, когда эта невыносимая сумасбродка, сломя голову, кинулась в новую авантюру, чтобы остановить ее. В том, что это у него получилось бы, Скорпиус не сомневался.

Сейчас он почти ненавидел свои чувства к ней. Нужно было оставаться хладнокровным любой ценой. Малейшая ошибка может обернуться трагедией.

Штурм был назначен одновременно с переходом заключенных через барьер поместья. Поттер здраво рассудил, что тогда защита ослабнет на несколько мгновений. И, кроме того, получится накрыть всех крыс одним ударом.

Скорпиус проглотил гордость — да и была ли она вообще, когда дело касалось Гермионы — и послал Патронус деду. Ему нужен был один артефакт из хранилищ менора. Артефакт был из приданого бабушки. Древнейший и благороднейший род Блэк во все времена умел и любил повоевать. Если дед отзовется, то штурмовой группе не придется тратить уйму времени, снимая один слой защиты за другим. Артефакт проест барьеры и через образовавшийся проем можно будет войти.

И все равно, несмотря на все усилия, вероятность гибели заложников велика…

Все были уверены, что спятившая леди приготовила неприятные сюрпризы на случай штурма. Но и Аврорат был уже не тот, что раньше. Главный пусть и был живодером, вынимающим все соки из подчиненных, но это давало результат.

Авроров учили не только патрулировать и задерживать мелких правонарушителей. Их учили воевать и убивать. Прошедшая война показала чудовищную неэффективность правоохранительной системы. И Поттер взялся это исправить. Чтобы ситуация, когда за свободу и мир сражались дети, больше никогда не повторилась.

Скорпиус открыл свой шкафчик и достал небольшую красную коробочку. Если бы… Если бы Гермиона не рискнула собой, он сегодня или через неделю сделал ей предложение.

На самом деле это было очень трудно — набраться храбрости и стать на одно колено, предложив любимой женщине брак. Какой же он осел. Скорпиус выдохнул сквозь сжатые зубы и захлопнул крышку, торопливо убирая коробку. Еще будет время.

У них будет время. По-другому думать нельзя. Гермиона сильная и самая умная женщина, что он встречал. Она обязательно выберется.

Она не любила вспоминать Войну, и не только из-за истории его семьи. Фамилия Малфой для нее никогда не была клеймом, по крайней мере, в отношении к нему. Гермиона охотно говорила о Хогвартсе, о приключениях, пережитых там. Но никогда не рассказывала о том, через что прошла в тот страшный год и во время Битвы. Это было между ней и Поттером. Память, разделенная когда-то на троих… И кто бы мог поверить, что обрюзгший мистер Уизли был тем самым, кто разделил с ней и Гарри Поттером все тяготы?

Сигнал сбора прозвучал резко и тревожно. Скорпиус закрыл глаза, всего на секунду представляя ее лицо. И поспешил, моля Мерлина и всех святых, чтобы все получилось.

* * *

Гриффиндорка и после стольких лет… Гермиона бы посмеялась над собой, если бы могла. Она вообще быстро научилась иронизировать над опасными ситуациями, в которые попадала. Где-то со второго курса, когда почти год провела, как статуя. Чертово отродье Слизерин и его сумасшедший потомок. Гореть им обоим в аду!

Старый шрам на руке отозвался жгучей вспышкой боли. И она как наяву увидела черные глаза той, кто вырезала ей это вечное напоминание, кто Гермиона для чистокровных. Бешеная сука Лестрейндж…

Кого бы еще вспомнить? Долохова, который так ловко вырубил ее тогда в отделе Тайн? Или Руквуда? Модифицированное Секо в Большом зале почти отрезало ей руку. Некстати перед глазами предстало бледное землистое лицо Драко Малфоя… Недовраг. Его, наверное, даже презирать не стоило. Единственное, что Хорек умел, это бить чужими руками.

Зачем она все это вспоминает? А просто так, чтобы время быстрее прошло. О чем еще думать, если сидишь на прицеле палочки полоумной старухи, которая хочет твоей смерти?

Гермиона не могла думать о Гарри, о Скорпиусе… Не могла, потому что боялась расклеиться и потерять контроль. Она всегда умела сдерживать страх. Могла смотреть ему в лицо и идти вперед. Но теперь это было другое. Тогда, в юности, казалось, им всем не пережить Войну, и Гермиона была готова умереть. Со всем пылом и безрассудством молодости. Сейчас же, она как никогда хотела жить. Просто жить. Не ради великих и благородных целей. Просто для себя.

Егеря, пролетевшая мимо Авада, Хогвартс, Лейстрендж и заклятие Кипящей крови, которое она едва удержала щитом…

Сколько раз смерть проходила мимо? Гермиона даже сосчитать затруднялась.

Акромантулы, восточная стена замка, Выручай-комната, снова Авада, Адское пламя, Роули, Костоломка, к счастью, промазал.

 — Отдаю дань вашему мужеству, — старая карга отсалютовала ей бокалом с вином.

Она скоро умрет, какой смысл быть вежливой, лучше уж называть вещи своими именами. Леди Роули расположилась в соседнем кресле поближе к огню, дающему такое необходимое в этом сумрачном и холодном зале тепло.

 — Вы, мисс Грейнджер, истинная дочь своего факультета, — тонкие губы растянулись в бледном подобии на улыбку. — Непреклонная и отважная… Из-за таких, как вы, мы и проиграли.

 — Да проиграли, — Гермиона пожала плечами и сдула челку с глаз. — Смириться с этим нелегко?

Ей действительно было интересно. Прошло уже столько лет, но потери Войны не забыты. И, казалось, ни один здравомыслящий человек не должен желать повторения бойни, через которую прошло их общество. Но находятся такие, как эта знатная дама, желающие реванша. Что это — спесь, гордыня, жестокость, глупость? Неужели хуже жить в мирной преуспевающей стране? Неужели террор и беззаконие могут привлечь больше? Гарри частенько повторял, что она наивна, раз до сих пор ищет в людях лучшее. Пора согласиться с лучшим другом.

Гермиона убивала и была готова умереть, и ради чего? Чтобы эта чванливая старуха шантажом вынуждала отпустить худших их преступников и рассуждала о превосходстве и старых добрых временах?

И сколько еще таких?

 — У меня были бы внуки, мой сын и моя невестка жили бы со мной, — леди Роули обвела рукой находящийся в запустении зал. — В этих стенах звенел бы детский смех, раздавались бы голоса, гремели бы праздники и балы. Наш родовой дом не был бы склепом, где я обречена влачить существование, наблюдая, как грязнокровка попирает законы Магии и обрекает древний Род на увядание, — она повысила голос, а глаза заблестели фанатичным огнем. — Наш мир принадлежал бы нам.

 — В Вашей картине есть неувязка, — Гермиона просто не могла смолчать. — Подвалы дома, скорее всего, были бы заполнены неугодными и недостойными. А Ваш сын и Ваша невестка были бы рабами чудовища. И Ваших внуков постигла бы та же судьба. Пока ваш древний и славный род не зачах от близкородственных браков.

Леди отвесила ей пощечину, оставив кровоточащую борозду на щеке острой гранью кольца. Гермиона вытерла испачканные кровью пальцы о штаны и с вызовом посмотрела на разозлившуюся собеседницу.

 — Не советую меня убивать, — максимально доброжелательно произнесла она, прижимая чистый край рукава к ране. — Гарри Поттер — не тот человек, которого стоит злить. Если мое сердце остановится, то Вашего сына и его жену поцелует дементор или что похуже. После Войны у Гарри превосходная фантазия.

 — Как только они будут в безопасности, ты умрешь, поганая грязнокровка…

Гермиона едва не закатила глаза, но сдержалась. Сколько раз она слышала эти слова? Роули вернулась в свое кресло. А Гермиона собралась — злость плохой советчик, особенно в подобных обстоятельствах. Леди настолько самоуверенна, что даже не связала ее и не наложила заклятие. Верит, что пока волшебная палочка у нее в руках, Гермиона ничего не сделает.

За столько лет дружбы с Поттером поневоле научишься грязным приемчикам, в том числе рукопашному бою. Она, конечно, далеко не супер боец. Но много ли нужно, чтобы справиться со старухой?

Главное, выбрать правильный момент для нападения. Попытка у нее одна и второго шанса не будет.

Штурма не случилось, чему Гарри был искренне рад. Был велик шанс, если бы все-таки пришлось брать поместье, потерять Гермиону и заложников. Он научился мириться и жить с чувством вины, если во время операций Аврората страдали невинные — борьбы без потерь не бывает. Но делал все, чтобы избежать напрасных жертв.

Гермиона всегда была невероятной умницей. Он отдавал ей должное: большинство своих приключений в юности помогла пережить ему именно она, лучшая подруга и сестра.

Гарри вспоминал себя в школе и содрогался — маленький раздолбай, который лез в каждую щель, словно бессмертный. Сейчас он — мужчина, который не умеет ничего, кроме как отдавать приказы и воевать. Временами он чувствовал себя по-настоящему одиноким. Хотя давно перестал мечтать о семье и детях. Не с его характером и работой…

Подруга утверждала, что он просто закрылся в своей броне рака-отшельника и не дает шанса никаким отношениям, кроме временных — переспали и разбежались. Ну что же, Гермиона права. И он это признавал.

У него были огромные проблемы с доверием, и каждое новое разочарование в женщинах подтверждало это. На самом деле, Гарри был бы рад почувствовать хоть что-то кроме азарта охотника и скуки, после того, как добивался желаемой цели. Но он научился читать в человеческих душах, и чаще всего за прекрасной оболочкой очередной красотки находил пустоту, тщеславие, расчетливость и неприкрытую алчность. Поиски идеальной принцессы затянулись на одинокие десятилетия, но Гарри не хотел серьезных отношений без настоящего и глубокого чувства.

Марион разбудила в нем что-то… Может, мечтательного мальчишку, которым он был когда-то?

Но ее глупость разбила все иллюзии. Едва ли он мог простить ей такое отношение к самому дорогому — дружбе с Гермионой. Гарри разозлился, и сильно. Он ей еще ничего не обещал, а она уже строит козни за спиной.

Поэтому расставание с Марион прошло без сожалений. Оценив трезвым взглядом их недоотношения, Гарри увидел, что просто пожелал обмануть сам себя. Самообман не лучший фундамент для чувств.

Видя, какой искренней радостью сияют глаза мальчишки Малфоя при одном упоминании имени любимой, невольно чувствовал себя сухарем. Или, того хуже, стариком, уже не способным ощутить всю прелесть и полноту взаимного чувства.

Гермиона много храбрее его, Гарри Поттера…

Она не боялась рисковать там, где отступал он. Гарри старался не вмешиваться в любовные романы подруги, чтобы не накалять сплетни, веером кружившиеся вокруг их отношений. Они были столько лет вместе и так хорошо понимали друг друга, что многие считали их отношения не только дружбой.

Гарри отдавал себе отчет, что завидует, наверное, все же по-доброму любви Гермионы и ее мальчика. Несмотря на въевшийся негатив и неприязнь к самой фамилии «Малфой», он не мог не заметить, насколько Скорпиус отличается в лучшую сторону и от отца, и от деда. Если к лорду Малфою он испытывал здоровую толику недоверия и неприязни с каплей уважения, то бывшего школьного врага не мог даже презирать толком.

Драко Малфой превратился в совершенного червяка… Размазня, а не мужчина. Противно было пачкать руки об такое.

Да, никого из них не пощадила жизнь. Всем крепко досталось, но стоило так опускаться из-за полудетских обид? Все, что они, по мнению Малфоя незаслуженно, получили — это плод долгого труда. Они пахали до черных кругов перед глазами и не за былую славу получили высокие посты и власть.

Поттер был уверен, что Азкабан окончательно сломает бывшего недруга. К сожалению, у Хорька начала основательно подтекать крыша. Ну, туда ему и дорога.

Сейчас были проблемы поважнее: он уже предчувствовал недолгое, но скандальное разбирательство в Визенгамоте по поводу престарелой леди Роули и ее подвигов. По-хорошему, старой перечнице грозил Поцелуй. Нападение на, фактически, второе лицо в государстве, шантаж, убийство, укрывательство разыскиваемых преступников, финансирование террористической организации, использование запрещенной магии… Плюс количество жертв и пострадавших.

Гарри глотнул виски, чтобы унять нездоровую злость. У Гермионы было разбито лицо, когда она вышла.

Он сделал последний глоток и убрал стакан и бутылку — нажраться можно и позже… Сейчас нужно было работать.

И все-таки подруга его удивила — огреть свою тюремщицу подсвечником, а потом отобрать ее же палочку. И, использовав на Роули Империо, заставить снять защиту с дома. И еще расстроиться из-за троих эльфов, которых пришлось прикончить, так сказать, во избежание. Похищенным детям подправили память и вернули семьям. И с их родителями поступили также, стирая все, что могло привести к открытию Магического мира.

Отдел Тайн, как стервятники, роются в арестованном поместье, которое в скором времени перейдет в собственность Министерства Магии вместе со всем содержимым. Вот кто обожает выгребать весь жар чужими руками, так это невыразимцы. Даже больше, чем тащить все, что плохо и хорошо лежит, в свои, похоже, бездонные, хранилища.

 — Гарри, у нас внештатная ситуация, — призрачная сойка влетела через стену. — Тюремный уровень. Тебе лучше подойти.

Поттер встал и взмахом палочки убрал все важные бумаги. Он спешил, потому что Диана Спенсер не та, которая будет напрасно беспокоить уставшее начальство и разводить панику на пустом месте. Гарри ценил ее, прежде всего за спокойный и очень уравновешенный характер. Она служила около четырех лет без единого замечания, безукоризненно выполняя все должностные инструкции. Идеальный аврор.

Несколько наград и похвальных грамот. И он подумывал ее повысить до должности командира штурмовой группы. Диана отлично бы справилась, как и со всем, что он ей поручал.

Возле камеры, в которую поместили леди Роули, наблюдалось столпотворение, которое он разогнал одним раздраженным взглядом. Стоило войти, и он едва подавил готовое сорваться нецензурное слово от открывшей картины. Блядь… Только этого не хватало.

 — Кто сегодня дежурил?

Диана кивком головы указала на трясущегося от испуга мага в серой форме надзирателя. Оказалось, он проспал сигнал тревоги и не успел вытащить заключенную из петли.

 — Снимите ее и еще раз осмотрите все, — Гарри потер переносицу. — Я хочу быть уверен, что она сама и ей никто не помог. Отчет мне в устной форме через полчаса. Диана, за мной…

Стоило закрыться двери кабинета, Поттер не сдержал себя и выругался самым неприличным образом. Самоубийство наделает много шума в прессе. И придется объясняться с Кингом…

 — Диана, следов использования магии не было? — он сел в кресло, окинув усталым взглядом, стоящую навытяжку молодую женщину.

 — Нет, как и следов физического насилия, — Спенсер качнула головой и смущенно посмотрела в пол. — Я полностью уверена, что это самоубийство.

Как всегда, рядом с Гарри Поттером она чувствовала себя неуютно. И страшно волновалась. Пусть за годы работы научилась подавлять непроизвольную дрожь, стоило увидеть начальника. Конечно, Диана уже не была той краснеющей и заикающейся через слово дурехой, что в начале службы. Ее спасало то, что Поттер никогда не обращал на нее внимания. Он замечал ее только в рабочем смысле. Не улыбался и не шутил, как с этими клушами из секретариата.

Вот и сейчас он сидел такой серьезный, чуть откинув голову в своем кресле. А у нее потели ладони. Хотелось подойти, коснуться морщинки на лбу, убрать ее лёгким прикосновением. Коснуться губами чувственно очерченных губ. Зарыться пальцами в непослушные волосы.

Но Диана никогда и ни за что на такое не решится. Все знали девушек Поттера — все как на подбор утонченные красавицы. Она в сравнении с ними — что букет роз и армейский нож с потертой ручкой.

 — Можешь идти, — устало приказал он. — И жду твой рапорт в ближайший час.

Уже в коридоре она прислонилась к стене и заморгала часто-часто. Не хватало, чтобы ее увидели плачущей. Нет, из кабинета Главного в каком только состоянии не выходили провинившиеся. Но она, по общему мнению, была любимицей строгого Поттера, и ее расстроенный вид вызовет много ненужных вопросов. Успокоившись, она поспешила к своему столу — рапорт не напишет себя сам…

* * *

Оказаться дома было чудесно… Гермиона делала маленькие глотки подогретого со специями вина. И признавала, что стала старовата для таких приключений. Нервы уже не те.

Ужасно трусила, когда брала тот треклятый подсвечник и заносила его над головой Роули для одного единственного удара. Обернись она, и все бы закончилось на месте…

Уже оказавшись в безопасности, она позволила себе спрятать заплаканное лицо на груди у Гарри. В его сильных руках можно было позволить себе и слабость, и подступающую истерику. Гермиона улыбнулась. Кроме того, ее слезы заткнули тот вулкан гнева и возмущения, который лучший друг готов был на нее извергнуть. Нет, она, конечно, осознавала, что неприятный разговор еще впереди. Гарри так легко не простит ей самовольства и того, что она сама предложила себя в качестве заложника.

Не будь он так рад, что она вернулась целой и невредимой — самолично прибил бы… Как грозил однажды.

Гермиона полулежала на груди у Скорпиуса, ощущая, как он поглаживает ее руки и плечи.

 — Знаешь, я ведь готов тебя придушить, — заявил он совершенно серьезно, а в серых глазах пылала злость и остатки тревоги. — Гермиона, хватит улыбаться!

Бурю удалось унять слезами и обещаниями, больше похожими на клятвы, больше никогда не рисковать так собой. Она чувствовала себя сильно уставшей, но заснуть не могла. Пришлось объясняться даже с Живоглотом. Последнего умилостивить до конца так и не удалось. Гермиона посмотрела на большую подушку у окна, на которой, свернувшись дремал рыжий котище.

Глотик дулся на нее так сильно в последний раз тогда, сразу после Войны. Ей тогда не удалось отправить его вместе с родителями в Австралию. Но и взять собой в скитания не было возможности. Весь тот год он прожил в семье Уизли. И решил, что хозяйка его бросила.

Живоглот был не просто котом. Он был ее другом много лет. И без полукнизла она уже не представляла жизни. На почве злости на нее Глотик даже примирился со Скорпиусом. Осталось выяснить: примирение временное или, все же, это постоянный мир?

 — Он места себе не находил, ободрал портьеры у тебя в кабинете, порвал бумаги и обвивку на креслах, — произнес Скорпиус, проследив за ее взглядом. Он поцеловал ее в висок и теснее прижал к себе. — И сожрал часть твоих бумаг из папки «Важное»…

Гермиона дернулась с намерением хорошенько наподдать одному разбойнику, усатому и хвостатому. Бумаги — это святое. Но Скорпиус легко ее удержал и, не обращая внимания на недовольный писк, перевернулся, вжимая ее в диван.

 — Согласись, ты заслужила наказание? — прошептал он, касаясь губами уха и пробираясь рукой за ворот халата.

Гермиона подалась вперед и поцеловала его. Чувствуя, как комок напряжения отпускает. Выгибаясь под знакомой тяжестью. Пережитый страх ушел куда-то далеко, было важно только то, что происходит сейчас. Скорпиус еле слышно выругался, пытаясь справиться с поясом ее халата и своими штанами одновременно. Она, улыбнувшись, оттолкнула его руку и распустила узел.

 — И все равно, я тебя еще не простил, — сдавленным голосом произнес Скорпиус, целуя ее в ключицу.

 — Но ведь злишься уже меньше? — Гермиона встала и потянулась. — Вина? — она встала и, как была обнаженная, пошла к столику.

 — Я знаю, чего ты добиваешься, — проворчал он, принимая бокал. — Гермиона, может, все-таки поговорим?

Она вздохнула. И что он надеется услышать? Что она сожалеет? Да. Но снова поступила бы так же. Потому что есть вещи, важнее одной жизни.

Жизнь редко преподносит нам приятные сюрпризы. Еще реже мы способны пойти против своих страхов в погоне за настоящим. В каком-то смысле, любовь — это шаг в бездну. С неизвестным исходом.

Но когда пережил столько, сколько она, как-то уже поздно и глупо бояться.

Гермиона твердила себе это, критически осматривая свое отражение в огромном, во всю стену, зеркале. Представители Гриффиндора во все века славились своим бесстрашием, а, если говорить откровенно, отбитостью на всю голову.

Она не чувствовала себя уверенной сегодня ни в чем: ни в себе, ни в правильности сделанного выбора. Как ни странно, ей не мешало это чувствовать себя при этом счастливой и дико испуганной. Мягко говоря, странный коктейль чувств для невесты в день свадьбы?

Гермиона, приподняв расшитую жемчугом юбку, спустилась по ступенькам к креслу и столику с шампанским. Что скрывать, она бы не отказалась от бокала огневиски тридцатилетней выдержки, если бы это помогло успокоиться.

Все два мучительных месяца подготовки она тысячу раз думала — правильно ли поступила?

И не находила ответа — сердце твердило одно, а рассудок говорил другое. И чей голос звучал громче, сказать было невероятно трудно.

Всю жизнь руководствоваться разумом и отколоть такой номер… Запоздалый брак с мужчиной много младше себя. Накануне выборов. Поставить на карту свои амбиции и мечты о честно заслуженном кресле министра. Ради семьи…

Скорпиус… Все из-за него и ради него. Она любила его больше, чем все политические резоны и всю возможную полноту власти. Он значил гораздо больше, чем тщеславие.

Гермиона вздохнула в очередной раз. У нее раскалывалась голова и немели ноги и руки, все от нервов. Она была не готова, и, вероятно, не будет готова никогда.

Шампанское приятно охладило пылающее горло. Она сделала еще один щедрый глоток. Надеясь найти истину на дне бутылки, как писал тот поэт. Бежать и паниковать поздно. Еще каких-то полчаса и нужно будет собраться с силами и идти к алтарю. И выглядеть при этом радостной невестой, а не жертвой, которую волокут на эшафот.

То-то Скитер и прочие падальщики обрадуются ее убитому виду. Не говоря о том, что это разобьет сердце Скорпиусу.

 — Накручиваешь себя? — в комнату вошел Гарри, великолепный в черном смокинге. — Блядь, туфли за сотню галеонов не должны быть такими неудобными…

Гермиона фыркнула и бросила на друга уничижительный взгляд. Она тут, можно сказать, страдает…

 — Равнодушная скотина ты, Гарри Джеймс Поттер! Я тебе уже говорила это?

 — Пару раз, — улыбнулся он, не став ни спорить, ни отрицать. — Если хочешь сбежать, я только за. И даже помогу. Не переживу, если ты станешь миссис Малфой.

 — Грейнджер-Малфой, — произнесла Гермиона с удовольствием. — Скорпиус согласен на двойную фамилию.

 — Вот почему у Люциуса такой вид, как будто он кучу гиппогрифьего дерьма унюхал, — Гарри взял ее ладони в свои и стал мягко растирать. — Холодные. Все-так плохо? Может, сразу после свадьбы сделать тебя вдовой?

Она зашипела и отвесила хохочущему и пытающемуся увернуться другу пару подзатыльников. Чем превратила аккуратную укладку на черноволосой голове в привычное всем торчащее безобразие Поттера.

 — Жених весь извелся от нетерпения, — сообщил он, целуя тонкие пальцы. — Гермиона, ты знаешь, я тебя люблю. Именно поэтому приму любое твое решение. Выбирай сейчас: либо я отвожу тебя к алтарю счастливую и довольную жизнью, либо мы отменяем все, а с Малфоями, прессой и остальными я разберусь так, что твоя репутация не пострадает.

 — Я люблю его, — беспомощно признала Гермиона, ненавидя себя за это. — Но это так глупо… — она обвела руками комнату, утопающую в цветах. — Это платье, этот праздник, столько гостей…

 — Гермиона, любить не глупо и не стыдно, — Поттер усмехнулся. — Гораздо хуже понять, что ты слишком циничен и опытен для искреннего и настоящего чувства. Если хочешь с ним быть, забудь про все остальное.

Она позволила себя обнять и, чувствуя родное тепло Гарри, успокоилась. Опираясь на его сильную руку, шла уверенно по дорожке в белую беседку, увитую цветочными гирляндами. Где ее ждал будущий супруг.

Их клятвы друг другу не были замысловатыми или сложными, зато искренними. Глаза в глаза.

Позже, когда веселящиеся гости уже меньше внимания обращали на молодоженов, Гермиона созналась теперь уже мужу во всех своих глупостях и страхах. И мысленно поблагодарила друга, брата, Гарри. Он, как и всегда, пришел как нельзя вовремя. И нашел нужные слова с поразительной точностью.

Она пообещала себе, что сделает все, чтобы однажды вот так же погулять уже на его свадьбе.

Неприручаемому кошаку пора остепениться и перестать развлекаться одноразовыми встречами. Пусть Гарри артачится и уперт, как никто другой, но пару Гермиона ему найдет. Ведь он заслужил и семью, и детей. И любви настоящей, когда любят не твою славу и положение, а тебя.

Их со Скорпиусом свадьба была не концом истории, и даже не серединой. А только началом.

Она не обольщалась, мечтая о безоблачной жизни в браке. Их чувства должны будут пройти проверку на прочность и не единожды. Им обоим нужно будет научиться жертвовать чем-то, договариваться и искать компромиссы. Без этого совместное будущее не построить.

Пусть Малфои приняли ее как невестку. Но это произошло с огромным скрипом. И под страхом потери внука, сына, наследника.

Люциус все еще надеется, что внук прозреет через несколько лет. А пока подсчитывает все возможные выгоды от этого брака. Нарцисса готова улыбаться ей, но только до тех пор, пока Скорпиус будет доволен. Астория тихо ненавидит, считая, что сын ломает себе жизнь, связываясь с женщиной не первой молодости.

Скандал, возмущенная общественность, немногие друзья, которые смогли принять ее выбор. Пресса, сплетни. Со всем этим они справятся вместе.

И чтобы там не говорили о старой кобыле, захомутавшей бедного мальчика, Гермиона собиралась родить мужу ребенка. Не для того, чтобы заткнуть глотки новоявленным родственникам. А просто потому, что сама этого хотела.

Лучшая ученица за последние сто лет, выдающаяся ведьма, Героиня Войны, Мозг Золотого Трио, Лучшая подруга Мальчика-который-выжил, первый заместитель министра Магии… Кем она только не была…

Мама… Теперь она хочет услышать это слово. А трудности преодолимы. Тем более для твердолобой всезнайки, привыкшей добиваться своего.

Ради себя, ради Скорпиуса и ради их ребенка. Их будущего, в которое она верила.

Будущего, за которое они сражались и умирали…

Уже целуя на прощание Гарри, она глазами указала на смотревшую на него девушку, которая профессионально держалась в тени. Прежде чем портключ перенес их на тропический остров подальше от свадебного дурдома, туда, куда ни одна сова не долетит, она успела увидеть озадаченность и огонек интереса в глазах Поттера.

А если он кем-то заинтересовался, то у нее нет шансов. Даже если это твердый орешек и известная любительница одиночества, как Диана.

Поттеры всегда добиваются своего: все как один — упертые олени.

Гермиона с удовольствием посмотрит, как друг очнется от своей спячки и начнет жить. Без вечного самолюбования — все женщины мои. Потому что, если она верно поняла характер девочки, Гарри остается только посочувствовать. Побегать придется, и репутация бабника и ловеласа очков ему не добавит.

Может жизнь и не пощадила их, выбила до донышка наивность. Но это не значит, что они все перестали верить в любовь.

Кто не любил, не любит, тот и не жил…