Годовщина (гет)

— А ты, наверное, Макс?

Ральф протянул руку, представился.

— Твой ведь? — кивнул Ральф Рыжему. — Похож!

Рыжий растянул рот в фирменной улыбке и с гордостью кивнул, как будто минуту назад этот «твой» не допрашивал его с пристрастием. От очередного «похож» Макса слегка замутило. Он ждал дежурной реплики «про непохожие глаза», но Ральф сказал другое:

— Рекс тебя ценит. Очень. Говорит, что ты умеешь стратегически мыслить.

— Спасибо.

— Рекс не уехал?

— Нет, он в клубе. На площадку вызвали. Можно позвонить, но он скоро вернется.

— Ладно, минут десять могу подождать.

— Может, чай или кофе?

— Не парься. Я покурю, — отмахнулся Ральф.

Проработав почти три месяца со Стервятником, Макс видел этого человека впервые и сейчас слегка офигевал от того, насколько уверенно, почти по-хозяйски, тот вел себя, как будто бывал здесь каждый день. Он уселся в кресло у окна, невольно согнав оттуда Слепого, откуда-то извлек пепельницу и закурил. Бывший Хозяин Дома недовольно фыркнул, скупо кивнул в знак приветствия бывшему воспитателю и перебрался на подоконник, ловко устроившись между горшками со спатифиллумом. Глядя на Ральфа, закурил и Рыжий. Вообще-то, Стервятник никому из посторонних не позволял курить в своем кабинете. Это вообще кто?

— Все время забываю, сколько у тебя детей, Рыжий. Как семья?

— Восемь. Да все нормально. Растут, как видите. Некоторые тут уже меня самого пытаются поучать и воспитывать, никакого почтения к возрасту, — Рыжий посмотрел на Макса, и тот, закусив губу, все-таки хмыкнул.

— Это они умеют, привыкай, — кивнул Ральф и добавил с усмешкой. — Между прочим, тебе, пацану, невежливо напоминать мне о возрасте.

Рыжий рассматривал поседевшего Черного Ральфа и думал, что, пожалуй, старость ему даже к лицу. Неспешный, грузный, но не обрюзгший. Сквозь седину пробивались остатки черной шевелюры, а аккуратная бородка красиво оттеняла смуглую кожу. Своим шрамом он немного напоминал старого пирата. Сильвер, как есть, усмехнулся Рыжий, только курит теперь легкие сигареты, а не те адские папиросины, которыми насквозь пропах Стервятник в первые годы после Выпуска. Кстати, жизнь с пижонистым Стервятником не прошла даром — Ральф выглядел теперь почти стильно. Рыжий не удивился бы, если бы узнал, что его гардеробом занимается сам Птица.

Глядя на Ральфа, Рыжий осознал, что возраст не пугал его. Рыжий честно признался себе, что ни за что, ни за какие блага не хотел бы вернуться в свои восемнадцать. И никогда не променяет их на свои сорок пять. Хрен вам. С возрастом меньше судишь, больше понимаешь, меньше сожалеешь, больше ценишь, меньше обижаешься, больше благодаришь. Слизывая здоровье, внешность и силы, возраст преподносит главный приз — опыт и пофигизм — умение ценить то, что есть, и игнорировать то, что не существенно.

В Ральфе по-прежнему чувствовалась сила, хотя уже без той пробойной, сметающей препятствия энергии, которая переполняла его раньше. Пожалуй, только на таком топливе можно было решиться в свое время забрать с собой из Дома нервного, трясущегося от боли, ненависти и страха Стервятника, не оглядываясь ни на Дом, ни на слухи, которые еще много лет будут их преследовать.

Рыжего ничего особо не объединяло с бывшим воспитателем в наружной взрослой жизни. Он даже на «ты» с ним не перешел, в отличие Сфинкса, который изредка пересекался с Ральфом по работе. Но между ними существовали негласные и невидимые связи, прочные, о которых они знали, но никогда не обсуждали. Когда-то их навсегда повязала Самая Длинная — шрамами и кровью, общим страхом и обоюдным нежеланием вспоминать об этом. Рыжий помнил, кому обязан жизнью, помнил, кто нес его на спине в Могильник. А в последнюю Ночь Сказок Ральф узнал, кому обязан, что Стервятник согласился уйти с ним в наружность. Птица рассказал.

— Как община? Как ваши? — Ральф тоже с интересом рассматривал Рыжего, словно в очередной раз удивлялся, что из того неуравновешенного наркоманистого отморозка, которого он много лет назад гонял по Дому, вырос вполне себе взрослый человек — с детьми, работами и заботами. На вид, конечно, чучело редкостное, тем не менее, восемь детей и община. Сын вон приличный. У Ральфа это до сих пор в голове не укладывалось. Удивительно, что он вообще жив. Они живы. Не все, конечно. Но большинство.

— Крутимся как-то. Вот, хочу Стервятнику предложить кое-что из нашей продукции. Торгуемся. Я вам заверну кое-что из нашего, попробуете.

Ральф знает, как умеет торговаться Птица. Посмеялись.

— Вы-то как сами? Чем занимаетесь?

— Рекс разве не рассказывал? Нет? Я все время забываю, что он любит скрытничать. В общем, пытаюсь что-нибудь изменить в системе интернатов. Пробиваю один проект на уровне областной администрации. Не слышал? Рекс, кстати, весьма помогает мне в этом. На его деньги сейчас ремонтируют одно помещение. Если все выгорит, то там будет первое учреждение, которое будет работать уже по моей схеме. Вот как раз сейчас еду туда. Еще немного помощью приемным семьям занимаюсь. Если получится, обязательно Сфинкса привлеку. А может, еще кого из ваших, кто готов с детьми работать. Ваш опыт пригодится.

Вот тебе и бордель «Гнездовище». Ну, Птица. Рыжий с уважением поднял большой палец.

— Если нужна будет помощь… Чем смогу.

— Хорошо. На самом деле я несколько лет уже пытаюсь пробить эту дебильную систему… То, что у вас было в Доме… Сам Дом. Ну в общем… — Ральф сжал зубы и с досадой махнул рукой.

— Не повторяйте эти трюки в домашних условиях, — тоном телевизионного диктора закончил за него Рыжий и невольно почесал шрамы на правой руке.

— Примерно так, — подтвердил Ральф и провел пальцем по левой щеке, словно пытаясь стереть с нее то, что стереть нельзя.

Помолчав несколько секунд, Ральф неожиданно спросил:

— Вы где так погуляли вчера, а?

— Так у Лорда с Рыжей. Все там были.

— До пяти утра? — Ральф приподнял свою серебристую бровь и посмотрел на Рыжего знакомым взглядом Черного Ральфа, не обещающего ничего хорошего. — Сфинкс сказал, что вы вернулись в начале четвертого. А Стервятник уехал раньше всех.

— А? — опытный Рыжий на автомате придал лицу самый невинный вид, чтобы не дай бог, не сболтнуть лишнего. Даже очки на нос спустил.

Блин, Сфинкс, кто ж тебя с похмелья за язык-то тянул, глупая лысая кошка. Сразу видно, что настоящей семейной жизни ты почти не нюхал. Кто ж о таких деликатных вещах рассказывает, не разведав обстановку? Мало ли что там у Ральфа со Стервятником. Может, у них сложный период? Или Ральф просто беспокоится? Но своих-то не сдают! Ни жёнам, ни любовницам, ни… Ральфу.

Рыжий понятия не имел, где Птица шарахался со своим голубчиком. И чем они там занимались до пяти утра. Но предполагал. Возможно, они ходили на это, как его… биеннале. А обнаружив, что, биеннале уже закрылось, отправились в городской парк нюхать последние бархатцы. Не расскажешь же всего. Думать головой надо, Сфинкс, а не херню морозить.

Макс чуть не подавился от предчувствия скандала. Вот это да. За несколько минут личность экстравагантного босса заиграла новыми гранями. Слепой с подоконника слал Рыжему воздушные поцелуи и приветственно махал старой гвардии сцепленными над головой руками.

— А, ты уже приехал? — с порога спросил вернувшийся Стервятник, не подозревая, что только что спас сам себя. — Быстро ты.

За ним в кабинет вплыл Тень, несколько секунд смотрел на Ральфа, и Максу показалось, что его желтые полупрозрачные глаза засветились. Он широко улыбнулся и подплыл к креслу. С минуту он просто топтался за его левым плечом, потом, не выдержав, легонько приобнял и прикоснулся рукой к голове, а потом забрался к Слепому на подоконник. И они принялись о чем-то шушукаться.

— Мне выезжать уже пора. По темноте не хочу ехать, — Ральф не стал продолжать допрос.

— Так чего ж ты мотаешься, ей-богу? Пригнали бы тебе машину вместе с ключами, — вытаскивая из кармана пиджака небольшую связку, ворчал Стервятник.

— Вы на открытие не остаетесь? — вежливо спросил Макс. Он уже даже не пытался понять, кто такой Ральф, и кем он приходится Стервятнику.

— Нет, не остаюсь, да и чего я тут не видел.

— Не скажи, — прищурился Стервятник. — Будет интересно. Много теряешь.

— Мы с тобой это обсуждали, Рекс. Главное, не разнесите тут все. Знаю я вас.

— Это уж как пойдет, — заржал Рыжий.

— Я тебе напишу, если что, — ответил Стервятник.

— Главное, чтоб без «скорой», — Ральф глядел Стервятнику в глаза, голос его был серьезен.

— Не беспокойся.

В незакрытую дверь робко постучали.

— Рекс, ты здесь? — раздался хриплый голос.

В дверном проеме показался блондинистый, худенький и размалеванный молодой человек, вероятно, один из клубных птенчиков. Но не вчерашний. Макс не всех их и в лицо-то знал, так они были похожи. Он их специально отбирает, что ли? Стервятник и Ральф синхронно повернули головы к дверям, Стервятник сделал неуловимое движение подбородком, птенчик пискнул что-то неразборчивое и исчез. И дверь за собой прикрыл. При всей вольности нравов дисциплина у Папы царила железная.

Ральф как ни в чем не бывало продолжил негромко переговариваться с Птицей:

— Обойдешься без машины пару дней?

— Вообще без проблем. Ты уже с вещами?

— Да, сумка внизу, у охраны.

— Лекарства взял?

— Да взял, взял. Хватит уже напоминать, я еще не в маразме, слава богу.

— Пойдем, провожу.

Все встали. С подоконника спрыгнул Слепой и обратился к Рыжему:

— Пригласи, пожалуйста, Черного Ральфа на годовщину. С ним хотят поговорить.

При этих словах Макс затаил дыхание и впился глазами в отца. Вот он, момент истины! Слышал или нет? Отреагирует или нет?

Рыжий стал прощаться с Ральфом и Стервятником, словно никакой просьбы не было.

— Кстати, Рыжий, насчет скидки, — заметил Птица, как всегда оставляя в деловом споре последнее слово за собой. — Я серьезно говорю. Подумай.

— Уже подумал, десять процентов, как ты и просил, — глаза Птицы округлились. Но Рыжий предпочел в подробности не вдаваться.

— Слушай, — Рыжий сменил тон на интимно-заговорщицкий. — Где тут у вас заведение? Очень надо. И я тоже пойду.

Макс замер. А как же просьба Слепого? Неужели…

Стервятник нехотя кивнул куда-то влево.

— Клянусь, я никому не расскажу до завтра, — Рыжий прижал ладонь к груди, словно давал государственную присягу. — Могила.

— По коридору налево.

— Хорошей дороги вам, Черный Ральф! Рад был повидаться. Кстати, когда возвращаетесь?

— Послезавтра. А что?

— У Слепого годовщина. Пятнадцать лет. Мы собираемся на кладбище. Знаете ведь? Приходите со Стервятником, — после всего услышанного Рыжий счел уместным пригласить их вместе. Зачем цирк ломать.

— Надо же, — покачал головой Ральф, задумавшись о чем-то своем. — Уже пятнадцать лет. Приду, конечно.

Стервятник хотел было что-то сказать, но промолчал, обдумывая приглашение Рыжего.

Значит, нас уже двое таких, пораженно думал Макс. Может, он их и не видит, но точно слышит. И понимает. А какова выдержка! Ни один мускул не дрогнул, и на Слепого ни разу не посмотрел. Интересно, сколько он так тренировался? Это ж как можно так жить?

И что теперь? Как ему сказать? Пойти мириться? А как же…

Стервятник попросил Макса подождать его в кабинете. Рыжий вышел с ними, завернул за угол и слышал, как Ральф со Стервятником еще некоторое время топтались и возились возле дверей кабинета, а потом двинулись к выходу. По темноте гулкого коридора разносились их приглушенные голоса.

— Ты все-таки где гулял сегодня? Только не говори, что у Лорда — ты раньше всех ушел.

— Уже все выяснил? Опять? Ну ты даешь. Гхм… Тогда придумай что-нибудь сам, — голос Стервятника сухой и тусклый.

— Слушай, я никогда не лез в твою личную жизнь, — Ральф говорил тихо и спокойно, без раздражения и злости. — Просто звони в следующий раз, ладно? Просто звони. Или отвечай на звонки. Ты же трубку не брал. И прекрасно знаешь, что я не сплю, пока ты не придешь.

— Чччерт. Прости, пожалуйста, Ральф. Я правда забыл.

— Все так серьезно?

— Да не… Так…

— Короче, просто предупреждай.

— Ладно. Позвони, как доедешь…

Надо сказать Стервятнику при случае, что у него тут в коридоре акустика, как в филармонии, подумал озадаченный услышанным Рыжий и, пройдя в указанном направлении еще несколько шагов, замер перед двумя одинаковыми черными дверями, на одной из которых был нарисован петух, а на другой — курица.

Стервятник, ты в своем репертуаре, оценил птичий стиль Рыжий, толкнул дверь с петухом и вздрогнул.