Три ингредиента (гет)

«В память о тех, кто сидел здесь и был одинок».

выцарапано на дубе вблизи Чёрного озера

Для начала весны выдался необыкновенно жаркий день. После обстоятельного обеда, о котором Гермиона, оказавшись на солнцепёке, сразу же пожалела, троица друзей отправилась в Хогсмид — на долгожданную для Гарри встречу с Сириусом.

Их путь пролегал через магазин одежды для волшебников. Ребята рассудили, что Добби, как никто другой, заслужил подарок за помощь во втором туре. И тут уж было совсем не важно, сам ли домовик додумался насчёт жаброслей или кто-то его на эту помощь надоумил. Главное, дело было сделано — Гарри успешно прошёл испытание.

Деревенский магазинчик «Шапка-невидимка» располагал большим выбором носков на любой вкус и цвет. Гарри нашёл пару, которая по желанию владельца могла сделать массаж ступней. Гермиона по достоинству оценила находку и отметила себе на будущее взять две пары родителям. Между тем Рон откопал и загорелся желанием купить гольфы, кусающие за палец, если на контрольной выбираешь неправильный ответ. Товар имел довольно сомнительные вид и свойства. Гермиона воздержалась давать комментарии.

После вчерашнего разговора о Снейпе между ней и мальчиками осталось что-то томительное и недоговорённое, но все усиленно старались делать вид, будто всё позабылось.

«Разве ты не видишь, какой он?» — спросил тогда Рон.

И вот что Гермиона должна была увидеть? Что Снейп в своей неизменно чёрной мантии походит на образчик магловского злодея? Ну уж извините, заикающийся профессор Квиррелл совсем не был похож на злодея, зато под тюрбаном носил частицу Волдеморта! Что же теперь, о сути людей судить по внешности и манере себя держать? В случае с профессором зельеварения Гермиона почти не сомневалась, что настолько же, насколько неприветливо он выглядит снаружи, — он безобиден внутри. Иначе проработал бы он в школе столько лет?

«Я знаю, какой он».

Наверное, это прозвучало самонадеянно, но разве это не было правдой? Многому Гермиона сама стала свидетельницей.

Да, порой она строила догадки, как и все. Но её отличало то, что сперва она выискивала в людях положительные качества. А это, признаться, было куда труднее, чем обвинять и подозревать! Это была взрослая позиция. Рон же ни в чём не искал сложных путей. Бессмысленно было надеяться на его благоразумность в этом вопросе.

Друг понуро стоял над «контрольными» гольфами, с которыми не мог расстаться. Но и купить не мог: не позволяли финансы. Гермиону кольнула совесть. Она вспомнила вчерашний разговор с зельеваром. Как бы подгадать момент, чтобы объявить мальчикам о внеплановой отработке? Или — пришла малодушная мысль — подождать до следующей субботы, чтобы не портить отношения на всю неделю ещё и этой неурядицей?

— Как вам?

Гарри продемонстрировал друзьям носки, меняющие цвет в соответствии с настроением хозяина — сейчас они лиловели, как синяк. Общими усилиями подарок был согласован и куплен. Худенькая маленькая продавщица на кассе завернула покупку в незамысловатую подарочную бумагу и обвязала её белой лентой. Гермиона спрятала подарок в мантию, и ребята вышли на Верхнюю улицу. Миновав лавку «Дервиш и Бэнгз», они направились к краю деревни.

Друзья никогда раньше не бывали в этой части волшебного поселения. Каменные домишки с высокими каминными трубами попадались на пути всё реже и вскоре остались позади. Тропинка петляла между валунами и кустами ракитника. На пронзительно голубом небе не виднелось ни облачка. Создавалось впечатление, будто они в походе где-то далеко, далеко от Хогвартса. Гермиона, случалось, ходила с родителями в походы. Это были одни из самых ярких моментов в жизни. С волшебством, конечно, не сравнится, но то чувство единения с природой…

— М-м-м… Надо было побольше взять и перекусить.

Рон, который шёл следом за Гарри, мечтательно закатывал глаза всякий раз, когда порыв ветра доносил до него запах куриных ножек из рюкзака на плечах друга. Снедь со школьного стола была припасена для Сириуса, вынужденного прятаться по горам и лесам.

Гермиона раздражённо цокнула языком.

— Мы час назад обедали!

Рон обернулся через плечо и прищурился.

— Свежий воздух нагоняет аппетит, не слышала?

— Смотрите! — прервал затевающийся спор Гарри.

В конце тропинки, у перелаза через невысокий забор, стоял чёрный пёс с газетой в зубах. Он был таким тощим, что бока его некрасиво впали, и если бы не шерсть, можно было бы разглядеть рёбра, обтянутые кожей.

— Здравствуй, Сириус! — радостно крикнул Гарри.

Пёс вздёрнул морду, в знак приветствия махнул хвостом и трусцой двинулся между кустов. Ребята молча и без промедлений последовали за ним. Подъём по холму был долгим и утомительным. Гермиона шла, отдуваясь. Где-то на половине пути она не выдержала и, как и Рон с Гарри, стащила с себя мантию. Без того было очень жарко, а учитывая, что физическая нагрузка пришлась на послеобеденное время… В общем, Гермиона пожалела не только о плотном обеде, но и о том, что не в ладах со спортом.

Тропинка извивалась, Сириус в обличии пса бодро бежал впереди. Всё меньше росло травы, пейзаж становился каменистым и пыльным. Наконец наклон стал не таким крутым. Сириус на несколько мгновений пропал из виду, а за ним и мальчики. Гермиона протиснулась в узкую расщелину следом за друзьями.

Взору открылся сумрачный прохладный грот. После того как глаза немного привыкли к темноте, ребята обнаружили в дальнем углу Клювокрыла, привязанного верёвкой к большому камню. Как давно они не виделись! Гермиона чуть сию секунду не кинулась к прекрасному благородному существу, но оно строго и важно посмотрело на друзей жёлтым светящимся глазом. Не сговариваясь, они поклонились. Клювокрыл, немного поразмыслив, ответил тем же, опустившись на передние орлиные лапы.

— Клювик, привет!

Гермиона подбежала к гиппогрифу и погладила его по шее. Клювокрыл блаженно прикрыл фосфоресцентные глаза. Было нечто необъяснимо прекрасное в том, чтобы ласкать такое гордое и опасное существо без страха быть затоптанным.

— Курица!

От громкого возгласа за спиной Гермиона едва не подпрыгнула на месте. Она обернулась. Сириус сидел на голой земле и с жадностью вгрызался в куриную ножку. Худой, грязный, косматый. Гарри, ссутулившись, стоял рядом с ним и силился улыбнуться. Гермиона несмело отвернулась обратно к Клювокрылу.

— Обычно мне приходится довольствоваться крысами, — пожаловался Сириус, отчего Гермионе стало совсем дурно, и добавил: — Чёрный пёс привлекает слишком много внимания в деревне. Ничего съестного не стащишь.

Когда Сириус утолил дикий голод, вероятно, мучивший его неделями, завязался разговор на самую животрепещущую тему — Крауч. Болен ли он, как многие утверждают, или есть другая причина. Гермиона, сначала решившая не вклиниваться в разговор, не смогла сдержаться.

— Неудивительно, что ему плохо. Выгнал Винки, а теперь, конечно, жалеет! Кто же будет присматривать за домом?

Рон в противоположном конце пещеры пренебрежительно фыркнул.

— Гермиона у нас сбрендила из-за этих домовиков, — по-приятельски поделился он с Сириусом.

Почему-то Гермиона ожидала, что и крёстный Гарри фыркнет. Однако тот в задумчивости почесал заросшую щетиной щёку.

— Говорите, Крауч выгнал своего домовика?

Гарри кратко пересказал события последнего дня на Чемпионате мира, когда в небе появилась Чёрная метка, а Винки обнаружили на месте преступления, из-за чего Крауч пришёл в ярость и отыгрался на бедной эльфийке. Гермиона слушала это, горько поджав губы. Каждый раз, когда воспоминания возвращались к сцене в лесу и слезящимся большим глазам Винки, мерцавшим в свете Люмосов, руки чесались схватить пергамент с пером и написать гневное письмо прямиком в министерский отдел, занимающийся магическими существами. И дай Мерлин, там, наконец, перестали бы просиживать штаны! В их же силах было прекратить весь этот беспредел в отношении домовых эльфов! Но Гермиона не питала бесплодных надежд и не писала письма. В месте, которое носило негуманное название «Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними», ей вряд ли бы ответили. Там судьба домовиков никого не интересовала.

Внимательно выслушав Гарри, Сириус поднялся с камней и принялся прохаживаться взад-вперёд по гроту, задумчиво жуя куриную ножку. Он задал ребятам несколько уточняющих вопросов и предположил, что палочку у Гарри — ведь именно с помощью неё была оставлена метка — забрали на трибунах. Это было вполне вероятно, только вот круг подозреваемых был немилостиво велик: болгары (не все из них были такие же хорошие ребята, как Виктор), Фадж, Малфой.

— Да это наверняка Малфой! Кто же ещё! — воскликнул Рон.

Клювокрыл вскинулся под поглаживающей его рукой. Видать, от звучания имени бедняга вспомнил, что ему пришлось пережить год назад. Гермиона почесала гиппогрифа в районе уха.

— Подожди-ка, — Гермиона призадумалась. — А как же Людо Бэгмен? Он тоже там был.

По-хорошему, этого Бэгмена надо было давно прижать к стенке и заставить говорить начистоту. Он повсюду ходил с таким беззаботным видом, словно ни к чему не имел отношения; в то же время было очевидно, что он имел отношение ко многим странностям. Даже с близнецами Уизли он успел что-то не поделить, насколько поняла Гермиона по той сцене в «Трёх мётлах». И вскоре она намеревалась разузнать — что. Конечно, Фред с Джорджем так просто не сдадутся, будут упираться, но Гермиона добьётся истины.

— Ты хочешь сказать, что это Людо Бэгмен наколдовал метку? — с недоверием переспросил Рон.

Ко всему, что она говорила, Рон стал относиться с недоверием.

— Я хочу сказать, что это точно не Винки, — отрезала Гермиона. Рон возвёл глаза к потолку. — Единственная её вина в том, что она не осталась в палатке и подобрала чужую палочку. А Крауч просто взял и выгнал её из дома!

— Да можешь ты отстать от этих домовиков!

Едва Гермиона набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы разразиться негодованием по поводу тугоумости одного рыжего мальчишки, как Сириус сказал:

— Нет, Рон, Гермиона верно поняла характер Крауча. Если хочешь узнать, каков человек, посмотри, как он относится к тем, кто слабее.

Гермиона благодарно улыбнулась. Неужели кто-то к ней прислушался! Хотя слова Сириуса не были в точности тем, что она собиралась сказать, но по-настоящему (а не из чувства дружеского долга) с ней соглашались до того редко, что иногда Гермионе казалось, будто она говорит с окружающими на каком-то русалочьем наречии.

Тем временем Сириус заключил, что поведение Крауча в последние месяцы совершенно ему не соответствовало. В здравом уме глава Отдела международного магического сотрудничества не допустил бы подобного беспорядка, который самым прямым образом отражался на его репутации.

— Получается, ты хорошо знаешь Крауча? — заметил Гарри.

Сириус ответил не сразу, но по его сгорбившимся плечам Гермиона поняла — знает.

— Ещё бы я его не знал, — мрачно проговорил Сириус. — Это он отправил меня в Азкабан.

Новость об этом порядком потрясла друзей. Сириус, надкусив очередную ножку, принялся рассказывать о событиях пятнадцатилетней давности.

Он говорил и говорил: про то, что Крауч всегда был против чёрной магии, однако невозможно любил власть; про то, как Министерство от страха перед неизвестностью стало прибегать к Непростительным; как сына самого Крауча поймали вместе с пожирателями и посадили в Азкабан.

Гермиона слушала историю о младшем Крауче, и сердце у неё против воли болезненно сжималось. Ясно, что тот человек попался с пожирателями неспроста, но разве заслуживал он, чтобы собственный отец устроил над ним публичный суд, приговорил к Азкабану и обрёк на ужасную смерть! И ведь никто наверняка не знал, был ли тот парень пожирателем на самом деле! То, что Винки отделалась лишь увольнением, сейчас казалось почти удачей…

— Грюм сказал мне, что Крауч помешан на ловле тёмных магов, — задумчиво молвил Гарри.

Сириус поставил фляжку с тыквенным соком на выступ в стене пещеры и кивнул.

— Я тоже об этом слышал. Думаю, он до сих пор надеется, что поймает какого-нибудь пожирателя и вернёт прежнее уважение.

Рон оживился. Глаза у него заблестели не хуже, чем у гиппогрифа.

— Вот почему Крауч залез к Снейпу в кабинет! — заявив это, он мигом посмотрел на Гермиону.

— И какой в этом смысл? — безразлично спросил Сириус.

— Как какой? — удивился Рон.

— Если бы Крауч подозревал Снейпа, он бы лично приехал на ваш Турнир. Лучше случая, чтобы следить за ним, может и не представиться. Дело в чём-то другом.

Гермиона с усилием втянула в себя воздух, стиснула зубы и продолжила гладить гиппогрифа, про которого совсем позабыла.

— А если Снейп правда что-то недоброе задумал? — выдал Гарри.

Сама от себя не ожидая такой прыти, Гермиона затараторила оправдательную речь:

— Задумал или не задумал, а Дамблдор доверяет Снейпу, и…

Рон её перебил.

— Да брось, Гермиона! Дамблдор, конечно, очень умный, но его, думаешь, никто никогда не сможет провести?

Вообще-то, именно так Гермиона и думала.

— Зачем же тогда Снейп спас Гарри на первом курсе и в прошлом году? — выдвинула она неоспоримый аргумент и для пущего эффекта вздёрнула брови. — Оставил бы его умирать, и дело с концом!

— Мне откуда это знать? Испугался, наверное, что без работы останется.

Как же захотелось придушить Рона, который стоял с таким равнодушным и уверенным видом, будто он числился в совете попечителей школы и от него зависела дальнейшая судьба преподавателей! Да профессору плевать, что думает про него Рон Уизли, двоечник и лентяй, — мысленно успокоила себя Гермиона, и ей действительно полегчало.

В этот момент Сириус начал рассказывать про Снейпа. Не хотелось ничего упускать, поэтому Гермиона отвернулась от Рона и обратилась в слух.

— Уже в школьные годы он увлекался тёмной магией и сильно в ней поднаторел, — сказал Сириус.

Мальчики посерьёзнели. А на Гермиону это не произвело никакого впечатления. Во-первых, она не находила ничего плохого в стремлении к знаниям, порой даже таким. Во-вторых, надо учитывать, что Снейп — слизеринец. Подобные вещи для них залог уважения однокурсников. Наверняка многие из нынешних слизеринцев почитывают книги из запрещённой секции перед сном, как сказку. Теперь всех поголовно записывать в будущие пожиратели?!

Сириус продолжил:

— …он и тогда был худым, немытым, с сальными длинными волосами.

Гарри с Роном гаденько улыбнулись, и Гермионе показалось, что Сириус тоже. Появилось желание немедленно выйти из грота и не видеть эти глумящиеся лица. Гермиона, как она полагала, не была слепой. И что же? Уж немытым Снейп точно не ходил!

В конце концов, обзывания за глаза — низкий поступок. Ладно, мальчишки. Наверное, воображают себе, что всегда ходят чистенькие, причёсанные и пахнут отменно, особенно после того как полетают на мётлах. Как же! Гермиона хмыкнула. Дружба с Гарри и Роном для неё не прошла бесследно, пришлось узнать о жизни мно-о-огое… Но Сириус — взрослый человек! Мог бы держать себя в руках и не говорить так о преподавателе, которого им положено уважать и слушаться. О Крауче он не отзывался с такой надменной неприязнью!

— …а на первом курсе Снейп знал больше заклинаний, чем львиная доля семикурсников. Он крутился в шайке слизеринцев, многие из которых потом стали…

«Знал больше, чем семикурсники» — эта фраза пронзила Гермиону, будто молния.

Интересно, откуда профессор знал так много? И как он мог знать настолько много? Очевидно, у него были незаурядные способности и блестящая память. Это ясно и сейчас, но Гермионе отчего-то трудно было представить Снейпа выдающимся одиннадцатилетним мальчиком, который тянет на уроке руку, чтобы ответить.

Неожиданно Гермиона обнаружила себя заложницей иллюзии, которая возникает либо в глубоком детстве, либо у ученика перед учителем. Кажется, что взрослые были и будут взрослыми вечно. Но когда-то и Снейп был первокурсником, правда умным не по годам. Во сколько же он начал преподавать? Если он ровесник отца Гарри, Сириуса и Люпина, а Дамблдор взял его в Хогвартс лет так… Произведя несложные подсчёты, Гермиона восхитилась профессором пуще прежнего.

В настоящее получилось вернуться, только когда речь зашла о Берте Джоркинс, сотруднице Министерства, которая таинственным образом исчезла, отправившись к тёте в Албанию. Людо Бэгмен в интервью для «Пророка» утверждал, что Берта просто страдает дырявой памятью. Сириус помнил Берту другой. Память у неё в то время была что надо — всевозможные сплетни и слухи она запоминала дословно. Говорила же Гермиона, вокруг этого Бэгмена одни неясности. Опять её никто не слушал.

— Который час? — утомлённо спросил Сириус.

Часы показывали половину четвёртого. Пора было возвращаться в замок. Сириус принял свою анимагическую форму, Гермиона последний раз провела ладонью по гладким перьям Клювокрыла, а потом трое друзей в сопровождении чёрного пса покинули грот и отправились вниз по холму — в направлении Хогсмида.

Солнце клонилось к закату. Гарри шагал впереди налегке. Все куриные ножки из рюкзака были съедены, косточки достались гиппогрифу. У забора, за которым начиналась деревня, Сириус разминулся с ребятами, позволив на прощание погладить себя по голове. Оставшись втроём, они двинулись прямиком к замку.

По дороге Рон вспомнил о своём поручении, которое дал ему Сириус. Оно состояло в том, чтобы написать Перси и расспросить о состоянии Крауча, его нынешнего начальника. Все знали, что Перси высокого мнения о Крауче и, вероятно, не станет выдавать рабочие и личные секреты. Но Рон опять умудрился уйти в своих рассуждениях в какие-то непролазные дебри.

— Если Перси узнает, — заявил Рон, — что Крауч так обошёлся с сыном, то ещё больше его зауважает. Крауч ведь поступил по правилам, а Перси очень любит всякие правила.

Вывод показался Гермионе совершенно кошмарным. Она тоже любила «всякие правила», но знала, когда ими стоит пренебречь. Перси, она не сомневалась ни секунды, тоже знал. И ни за что бы не поступил, как Крауч. Но Рона было не переубедить. Он становился всё страннее и страннее с каждым днём и наговаривал уже не только на профессора Снейпа, но и на собственного брата. Спорить Гермиона не собиралась, это давно было гиблым делом.

Друзья зашли в вестибюль Хогвартса и сразу отправились в Большой Зал. Гермиона про себя порадовалась — сейчас Рон забьёт рот едой и больше не скажет ни слова.

* * *

После ужина Гермиона оставила подарок для Добби в спальне и поспешила в библиотеку. Шёл седьмой час.

Хотя библиотека в такое время никогда не пустовала — в этот вечер она по традиции полнилась школьниками, мечтающими поскорее разделаться с заданиями, чтобы завтра отдыхать весь день — там было удивительно уединённо. Каждый занимался своим делом. Гермиона выбрала кое-какие книги по нумерологии и села с краю длинного стола у лампы. Однако душевный настрой совсем не располагал к построению диаграмм. Хотелось просто поразмышлять.

Сегодня, стоя в тёмном гроте и слушая Сириуса, Гермиона особенно остро почувствовала, насколько малой крупицей знаний владеет. О ней нельзя было сказать, что она знает больше, чем старшекурсники. То, что Гермиона делала, ей всегда казалось недостаточным. А бесконечно читая в надежде, что старания окупятся, на выходе, как выяснилось, она получала до обидного ничтожный остаток.

Желание действовать снедало изнутри, но Гермиона была в совершенной растерянности, за что хвататься. Собственные задумки уже не привлекали, как прежде. Да и вдруг начало казаться, что она действительно не так умна, как ей думалось…

«Настоящий ум — тонкая и сложная материя. Он охватывает куда более широкий спектр способностей, помимо бездарного заучивания учебников и решения никому ненужных задач».

Если бы только… Только что? Кто-нибудь опытный подсказал ей, на что именно обратить внимание, за что браться, к чему стремиться? Как сделать правильно? И где это «правильно»?

Ровные ряды цифр беспорядочно бежали перед глазами. Перо щекотало ладонь, как бы намекая, что пора взяться за уроки. А если внимательно прислушаться к коротким моментам полной тишины, можно было услышать в ней шуршание многочисленных книг на полках: «Возьми меня, открой меня. Я дам тебе ясность сознания и силу».

Чтобы куда-то прийти, надо знать, куда идёшь. Простая истина, которая работает даже при выборе книги. Но как трудно она порой давалась!

Относительный покой был нарушен негромкой беседой. Из-за стеллажей вышли две семикурсницы с Когтеврана и, поставив на стол по высокой книжной стопке, сели напротив. В спёртом библиотечном воздухе Гермиону обдало облачком нежного, едва различимого парфюма.

— Он же через неделю задал подготовить ингредиенты, — сказала одна из девушек, пытаясь пригладить длинные локоны. Мантия на ней выглядела всклокоченной, глаза сияли в свете ламп, на щеках играл румянец.

— Я тебе сотню раз повторила. Эссе — через неделю, а варим — в этот понедельник, — жуя жевательную резинку, ответила ей подруга.

— А мне кажется, наоборот.

— Поступай как хочешь, — та, что с аппетитом жевала резинку, открыла первый учебник из своей стопки. — У меня нет сил выслушивать его отповедь и терять баллы. Да где тут содержание…

— В любом случае придётся выслушивать, — вздохнула девушка с локонами.

Она продолжала бесцельно, с грацией шармбатонок перебирать волосы. Её взгляд бродил по помещению, не задерживаясь ни на чём конкретном. Это создавало какое-то неприятное впечатление абсолютного безразличия ко всему.

— Кстати, — подруга с резинкой усмехнулась и отложила учебник, — помнишь, что он в последний раз сказал Хелен? Я тогда чуть со смеху не умерла.

— О-о…

Девушки посмотрели друг на друга и начали сдавленно хохотать в кулаки. Мадам Пинс на них шикнула.

— Мерлин, как же там было?..

На лицах обеих отразилась задумчивость.

— Не… Недо… Ой, хоть белладонну мне скорми, не вспомню! Что-то он намудрил тогда.

Они опять хихикнули.

— А давай переспросим его в понедельник? — предложила та, что с локонами. Внезапно она пришла в движение, и взгляд её перестал быть таким уж стеклянным. — Хочу своего придурка кузена обзывать. Николас даже не поймёт, что это ругательство. Спорим, этот идиот ответит мне «и ты будь здорова»!

— Стой, ты серьёзно собираешься переспросить? У него? — неверяще уставилась на неё подруга. — Думаешь, твои девять жизней тебя спасут?

— А что? Что он мне сделает? — девушка с локонами подцепила пальцем свою истерзанную неведомыми силами мантию за ворот и с придыханием произнесла: — Разве профессор сможет мне отказать?

Повисло короткое молчание. А затем подруги разразились до того оглушительным смехом, что в два счёта были изгнаны мадам Пинс из цитадели знаний. Но это совсем не заставило их устыдиться. Наоборот, это развеселило их ещё больше.

Гермиона, со всей дури захлопнув томик «Профессионалы о нумерологии», гордо встала со стула и ушла читать в гостиную. Она устала и была не в настроении, а от этого дикого гоготания, переглядываний и улыбочек у неё окончательно разболелась голова.

По пути в башню её уже не терзали философские вопросы. Мучил лишь один: почему люди не могут заниматься в библиотеке тем, чем, Клювокрыл их дери, там заниматься положено?! Гермиону крайне удивило наполнение голов когтевранских старшекурсниц. Она-то привыкла считать, что они должны быть одними из тех, кто в этой школе больше других стремится к знаниям. А стремления, например, той девицы с краснеющими щеками и губами не оставляли никаких сомнений. Как она вообще умудрилась попасть в продвинутый класс зельеварения?

— Я тоже такую хочу. Но они говорят, у них много заказов. Попросили подождать до конца месяца.

В коридоре у сводчатого окна стояла группка гриффиндорских первокурсников. Они столпились и что-то с интересом рассматривали. Пройдя рядом, Гермиона увидела, что это была обычная волшебная палочка. Один из мальчиков, кажется, Деннис Криви взял её в ладонь и взмахнул, будто хотел что-то наколдовать. Вдруг палочка превратилась в белую резиновую курицу и протяжно пискнула, пустив испуганное эхо по лабиринтам замка.

Гермиона вспомнила: это была работа близнецов Уизли. Они корпели над этим изобретением прошлым летом, а теперь продавали его среди прочих «Ужастиков умников Уизли». Они ещё назвали его как-то… Палочка-пугалочка, что ли? Нет. Палочка, палочка… Точно, надувалочка!

Надувалочка…

Вдруг Гермиону осенила незамысловатая, но отличная в своей простоте идея. Это заставило расправить плечи и уже бодрее продолжить путь в гостиную. Хорошо бы, Фред с Джорджем были там! У Гермионы как раз появилась к ним пара вопросов.