Утёс (гет)

«С тобой, моя любовь

Под сенью старой ивы

Лежали, а теперь

Я плачу вместе с ней…»

Далёкий печальный голос проник сквозь сон, и Гермиона распахнула глаза, издав панический вздох. Вокруг стояла чернота ночи, и Грейнджер некоторое время пыталась вспомнить, где она находится. Ощупав холодную постель около себя, она поспешно села, подтягивая одеяло к груди. Утёс весь был пронизан ледяными порывами ветра, и даже затопленный альфарами камин не спасал ситуацию. Угли уже едва тлели, и Гермиона достала из-под подушки палочку, посылая в жерло сноп искр. Вспыхнул слабый огонь, и комната озарилась тусклым янтарным светом. Лакированная деревянная мебель, обитая бархатом, поблескивала по углам комнаты, и Грейнджер ощущала себя странно в этом не тронутом течением времени месте. Засыпая, она думала, что последней по просторным комнатам ходила Фейлин и, быть может, мягкость этой постели ещё помнила прежнюю хозяйку. Гермиона тихо вздохнула, чувствуя себя лишней в этом застывшем месте.

Грейнджер вернулась из Колыбели северного прилива с помощью Норда. Он не преминул несколько раз переспросить, действительно ли она желает покинуть замок без Его светлости. К последнему разу Гермиона ощутила в себе гнев, готовый вырваться повышенным тоном, но сдержалась. Домовик был недоволен, но перенёс её, а затем вернулся к своему господину.

Альфары сопроводили её в главную спальню и даже накормили небогатым ужином, состоящим из запечённой рыбы и горьковатого морса, а затем тихо удалились. Гермиона старалась не думать о том, чем будет заниматься Малфой, оставшись без её «опеки», и легла спать довольно рано. Возможно, если бы не странное пение, отзывающееся в памяти чем-то знакомым, она не проснулась бы посреди ночи. Глядя в окно, за которым ещё не проглядывалась линия горизонта, Гермиона неуютно поёжилась. Обо сне уже не было и речи, и она откинулась на подушки в надежде, что рассвет наступит как можно скорее. Внезапно где-то в стенах замка снова зазвенел голос, и Грейнджер напряглась всем телом, вслушиваясь в слова:

«Пою: "О Ива, Ива!

В какой мне искать стороне?"»

Пою: "О горе мне, Ива!

Пусть милый вернётся ко мне"».

Ужас выступил на коже липким холодом, Гермиона резко села и спустила ноги с кровати. Внезапное осознание участило её пульс: мелодия, сперва показавшаяся лишь смутно знакомой, оказалась той самой, что Грейнджер уже слышала в Малфой-мэноре, когда музыкальная шкатулка появилась в библиотеке.

Гермиона не ощущала страха, продвигаясь меж молчаливых стен замка в полной темноте, вооруженная палочкой со слабо горящим люмосом. Пение смолкло, и Грейнджер шла наугад, надеясь найти его источник. Один тёмный зал сменял другой, потоки холодного ветра, врывающиеся через балконные арки, забирались под одежду и покрывали кожу мурашками, но Гермиона думала лишь о скребущейся в груди тревоге. Наконец она остановилась, услышав голос совсем близко.

«И шепчет мне милая Ива,

Что смерть обнимает тебя.

Теперь в тени этой Ивы

Погибель моя! Погибель моя…»

В зале, где висел портрет Фейлин, было так же мрачно и холодно, но звуки голоса наполняли воздух подвижностью и жизнью, и Гермиона ощутила тепло, прилившее к щекам. На самом краю платформы, выступающей над скалами, сидела, подняв голову к небу, альфара. В её руке блестел гребень, которым она медленно вела по длинным прядям. Альфара замолчала, вглядываясь в темноту ночи своими неясными мутными глазами, и Гермиона, преодолевая иррациональный ужас, робко спросила:

— Это песня твоей госпожи?

Альфара некоторое время не отвечала, но когда заговорила, её голос разнёсся эхом под сводами зала и заставил кожу Гермионы покрыться мурашками.

— Она плачет, она снова заливается горькими слезами…

— Почему? — Гермиона удивилась тому, насколько хриплым и слабым был её голос. Альфара подняла гребень и вновь вонзила его в свои волосы.

— Дитя её крови в опасности; проклятья бессильны перед этой угрозой.

— Проклятья? — Гермиона подошла ближе, словно боясь, что любым резким движением она сможет спугнуть прекрасную фею.

— Госпожа дважды прокляла свою кровь.

Грейнджер лихорадочно облизнула губы.

— Я знаю, что она наслала проклятье на потомков, чтобы они никогда не стали вейлами и не смогли претендовать на наследство…

— Колыбель исчезла и появилась в холодном доме в далёкой земле, но в ней были двое: пророчество и младенец.

Гермиона некоторое время хмурилась, пытаясь понять, о чём идёт речь, а потом вдруг распахнула глаза, обращаясь к альфаре:

— Пророчество — это шкатулка! Но выходит, что Фейлин сама отдала ребёнка Малфоям?

— Холодный дом лучше холодной могилы, — альфара медленно провела гребнем по волосам.

— Дитя было в опасности?

Альфара выглядела утомлённой; она не спеша расправила полупрозрачные вытянутые крылья и поднялась вверх.

— Две жадности столкнулись в битве за богатство крови! Власть отравляет… — повторила она то, что уже говорила в первую встречу, и с тоской посмотрела на линию горизонта, от которой постепенно в небо поднималось рассветное зарево. — Наследник возрождён; войны́, как сотни лет назад, не избежать.

— Наследник — это Драко, но разве есть кто-то, претендующий на Утёс кроме него?

— Не тот предатель, кто мешает кровь ради любви, а тот, кому любовь — кровопролитью не помеха.

— Кто-то близкий угрожал Фейлин? — Гермиона сжала кулаки, ощущая беспомощность: правда была близко, но она никак не могла дотянуться до неё. Метафоры альфары вводили в ступор.

— Власть отравляет… — печально вторила она. — Власть отравляет! — и вспорхнула вверх, исчезая в темноте сводов.

— Дитя её крови в опасности… — пробормотала Гермиона, стараясь уложить в голове полученную информацию. Внезапно мысль, острая, как нацеленный клинок, разрезала сознание на части и заставила Гермиону покрыться холодным потом.

— Норд! — крикнула она и испугалась эха, которое вторило ей несколькими голосами.

* * *

— Ты не должен бояться вейлы, она — не чужеродный организм, а часть твоего. Поэтому подчинить её способности можно лишь избавившись от страха, — Люци сжала плечо Драко, и он коротко кивнул, глядя на свои руки. — Ты можешь контролировать огонь, можешь использовать его для защиты. Представь, как пламя зарождается на кончиках пальцев, — она вытянула свою руку, и Драко вздрогнул, заметив уже почерневшую плоть и вытянутые когти. Люци коротко улыбнулась, заметив его реакцию, а после над её пальцами вспыхнули крошечные огоньки. — Видишь? Ничего ужасного. Я могу усилить или ослабить потоки огненной магии, когда мне нужно, — и в доказательство продемонстрировала, как огонь образуется в плотный шар над ладонью.

Малфой вытянул свою руку; пальцы дрожали в предчувствии метаморфоз.

— Расслабься, — шёпот Люци прозвучал над ухом, и Драко почувствовал, как она поддерживает его ладонь снизу. — Закрой глаза, представь огонь, который живёт внутри. Ты уже знаком с ним, он пробуждается время от времени, когда твои эмоции выходят за пределы сознания…

Драко покорился; он глубоко вдохнул и попытался представить пламя, однако сознание настойчиво подсовывало ему лишь черноту. Раздражение укололо под лёгкими: вейла спала, когда он нуждался в её присутствии, и пробуждалась, когда отчаянно этого боялся.

— Ничего не получится.

— Конечно, если ты продолжишь проводить между вами грань. Невозможно жить с двумя душами в одном теле; тебе это и не нужно. Вейла долго дремала и не должна была проснуться, но это не значит, что её никогда не было. Уверена, ты всегда ощущал силы соперника, знал, на что способен тот или иной волшебник. Это подсказывала она. Постарайся принять её, а не отвергать. Она не причинит вреда тебе или тому, кто тебе близок.

— Даже наречённой? — Драко тяжело сглотнул.

— Особенно ей.

Люци нахмурилась, заметив, как по его лицу внезапно пробежала волна расслабления. За последние несколько часов это было самым ободряющим, что Драко довелось услышать. Он облегчённо выдохнул, неизбежно возвращаясь к образу Грейнджер. Тепло разлилось в груди при воспоминании о её спутанных после ночи исследований в библиотеке волосах, которые тяжелыми кольцами спускались намного ниже лопаток, скрывая изгиб позвоночника. Драко представил её большие удивлённые глаза, лёгкую улыбку персиковых губ с едва заметной ранкой от постоянного прикусывания, вспомнил воодушевлённые и уверенные движения рук, когда она рассказывала о новом открытии. В памяти всплыла белизна кожи и россыпь родинок на ключицах, замеченная им в тот вечер, когда Грейнджер надела свитер, сползающий на одно плечо. Малфой подумал о том, как причудливо переплетались в её голосе строгость, требовательность и робость в те секунды, когда его прямой взгляд сбивал Гермиону с толку.

— Неплохо, Драко, — голос Люци вывел его из транса, и Малфой открыл глаза. Его руки, снова поменявшие облик, источали языки пламени, пляшущие на ладонях. Драко не испытал страха. Он наклонил голову, рассматривая магию, и представил, что Грейнджер рядом и сможет обжечься о его руки, если захочет прикоснуться. Языки пламени вспыхнули в последний раз и исчезли; плоть от локтей начала стремительно белеть. Несколько секунд — и руки вновь вернулись к обычному состоянию.

— Невероятно, — пробормотал он, неверяще разглядывая пальцы.

— И это только начало, — не без самодовольства заметила Люци. — Тебе предстоит узнать ещё много нового о своих способностях.

— Боюсь, у меня нет времени. Энмара хочет, чтобы мы как можно скорее покинули замок.

— Чушь! — Люци изобразила пренебрежение. — Ты имеешь полное право оставаться здесь столько, сколько пожелаешь. В конце концов, ты наследник Фейлин, — она бросила на него многозначительный взгляд и отвернулась. Драко нахмурился.

— Разве это имеет значение? Прошли столетия.

— Видишь ли, когда-то давно младшая сестра Фейлин взяла управление колыбелью, так как не было больше ни одного наследника.

— Но разве у Фейлин не было ребёнка?

— То был мальчик, в котором никогда бы не проснулись гены. И поскольку пара умерла, следующих детей ожидать не приходилось…

— Отец убил Квартуса, — вспомнил Драко.

— Так говорят, — Люци внезапно улыбнулась и, не дав ему произнести ни звука, заговорила: — Наследование по старшинству — такая глупость! Младшие зачастую намного прозорливее. Они знают, чего хотят, и умеют добиваться своего. Взять, к примеру, мою сестру, — она неприязненно скривилась. — Великолепная Мэй! С самого рождения её видели такой, какой и должна быть первая дочь. Но не нужно шевелить и пальцем, чтобы быть хорошей, когда все вокруг говорят о твоих способностях, красоте и достоинствах.

— Кажется, ты считаешь, что твоя сестра недостойна управления Колыбелью.

— Она справится, — Люци пожала плечами. — Но не так хорошо, как мог бы другой наследник. Мэй мягкосердечна, а между тем магическое общество с каждым годом всё больше настраивается против вейл. Это приносит много проблем. Если европейский очаг не окажется в твёрдой руке… — вейла словно невзначай скользнула взглядом по Драко. — Боюсь, нас ждут тяжелые времена.

— Почему волшебники боятся вейл?

— Всё по той же причине, что и сто лет назад. Твои предки, Драко, на дух не переносили тех, у кого было больше способностей, чем у них. А у кого больше способностей — у того больше власти.

— Тогда я не понимаю, почему Квартусу было необходимо убивать сына. Он мог получить влияние на европейский очаг. Уверен, что даже предательство крови не показалось бы ему препятствием.

— Ты говоришь словами своих прадедов, Драко. Они готовы были пожертвовать чем угодно ради власти. Меня это восхищает… — она подошла ближе и прикоснулась к его предплечью. — В тебе течёт удивительная кровь, достойная большего, чем ветхий замок на скале.

Драко непонимающе нахмурился, глядя, как осторожно её пальцы поднимаются вверх по его руке и останавливаются на плече.

— Что, если я скажу, что ты и есть истинный наследник Колыбели? — она победно усмехнулась, поймав его изумлённый взгляд. — Пойдём, я покажу тебе твой настоящий дом.

* * *

— Ох, леди, я знал, я знал, что вы передумаете! — причитал Норд, секунду назад перенёсший Грейнджер в один из залов Колыбели. — Зачем же вы покинули Его светлость? Он не призывал бедного Норда с того самого момента, как светловолосая женщина вошла в его покои.

— Люци? — Гермиона вскинула брови. — Но ведь сейчас только девять часов утра!

— Они разговаривали почти всю ночь, — с неприязнью пояснил домовик, и Грейнджер испытала лёгкое облегчение от того, что была не одинока в своих чувствах по отношению к Люци. — А теперь прогуливаются где-то в замке. Старый Норд чувствует: что-то не так! Ради четырёх основателей, убедите Его светлость поскорее покинуть это место!

Гермиона сердито нахмурилась, минуя длинную анфиладу. Домовик рассеянно семенил следом.

— Нам следует разделиться. Если ты найдешь Драко первым, постарайся уговорить его немедленно отправиться в Утёс, — скомандовала Грейнджер, напряжённо всматриваясь в темнеющий впереди коридор.

— Хорошо, леди, — отрывисто произнёс Норд и тут же испарился.

Теперь, когда у Гермионы было больше времени на то, чтобы прислушаться к своим ощущениям, она поняла, что стены замка подавляли её и источали едва скрытую пышным убранством угрозу. Обхватив себя руками, она спешно продвигалась вперёд, стараясь ступать тише, чтобы ни один обитатель Колыбели не смог услышать.

Грейнджер миновала несколько коридоров, пока наконец не оказалась в округлом зале с большим окном, выложенным разноцветными стёклами. Из помещения вело несколько выходов, и Гермиона на мгновение застыла, раздумывая, куда ей стоит идти дальше.

— Первородные вейлы! — понеслось ей в спину, и Грейнджер вздрогнула от звучания глубокого насыщенного голоса. — Откуда же к нам прилетела такая прелестная птичка?

— Простите? — Гермиона недовольно поджала губы, раздражённая подчёркнуто фривольным обращением, и обернулась.

Высокий юноша стоял, привалившись плечом к колонне, и внимательно разглядывал её напрягшуюся вмиг фигуру. Светлые волосы, спадающие на лоб, молочная кожа, красиво очерченный рот и глубокие, чарующие глаза говорили о том, что незнакомец явно был потомком вейлы. Он улыбнулся, заметив озадаченность на лице гостьи, и, оттолкнувшись от колонны, направился к ней.

— Наверняка это та самая девушка, прибывшая сюда с мужчиной-вейлой, — раздалось сбоку. Из ниши, находящейся слева, показалась ещё одна мужская фигура, и Гермиона пару раз моргнула, прежде чем понять, что это был всё тот же незнакомец, на которого она смотрела секунду назад. Грейнджер начала подозревать у себя галлюцинации, но вскоре обернулась к первому и поняла, что тот никуда не исчез и уже находился на расстоянии вытянутой руки.

— Вы близнецы? — испуганно выдавила она, вопреки здравому смыслу ощущая опасность, исходящую от их высоких фигур.

— Феб, Леб… — ударило со спины, и Грейнджер, не сдержав панического вздоха, потянулась к палочке. — К чему вы пугаете бедную девушку? — и третий близнец подошёл к Гермионе, протягивая вперёд руку. Заинтересованность на его лице не казалась угрожающей, и Грейнджер неуверенно приняла рукопожатие. — Меня зовут Деб, — и широко улыбнулся, вызывая доверие. — Простите бестактность моих братьев, мисс…

— Грейнджер, — поспешила произнести она. — Гермиона Грейнджер.

— Польщён, — он снова обезоруживающе улыбнулся, и Грейнджер ощутила, как напряжённость постепенно покидает её тело.

— Где ваш… наречённый? — подкравшись сбоку, спросил один из них. — Ходить одной может быть опасно.

— Феб, — Деб поморщился. — Она только перестала дрожать.

— Вам не стоит бояться, мисс, — тот обольстительно улыбнулся. — Летать мы не умеем, но возвести на небеса вполне способны.

— Ты невыносим, — Леб хмуро взглянул на брата. Из всех троих он выглядел самым недружелюбным, однако так же, как и братья, не мог скрыть своей заинтересованности. Гермиона ещё раз посмотрела на новых знакомых и изумилась их безупречной красоте, в точности повторённой трижды.

— Вы здесь живёте? — осторожно спросила Гермиона, чувствуя, что её право на личные границы попрано. Братья окружили её плотным кольцом, и, если бы Грейнджер шагнула в любую сторону, то наткнулась бы на одного из них.

— О нет, милая Гермиона, — Феб коснулся её запястья, и она дёрнулась в сторону, задевая плечом Деба. — Наш дом далёк от этих угрюмых гор и холодных ветров… Ты когда-нибудь бывала на Сицилии? Нашу землю омывают воды средиземноморья, когда-то ласкающего на своих берегах величайшие древние цивилизации. Мы росли под палящим солнцем среди яркой зелени, наши ночи темны и теплы, а не морозны, как здесь. В здешней земле говорят о мужестве и чести, в нашей же воспевают страсть и любовь…

Гермиона знала, что краснеет. Она ощущала это слабо, но всё же по очарованию, внезапно поднявшемуся в душе, могла понять, что братья опутывали её своими чарами, переданными им прабабками-вейлами.

— Но вы говорите почти без акцента, — Грейнджер попыталась выскользнуть из образованной ими западни, однако тут же наткнулась на хмурого Леба.

— Наша мать родилась в тех же землях, что и вы, — пояснил он, разглядывая её лицо. — Чаще всего мы разговариваем на вашем языке. Он прост и изящен.

Гермиона кивнула и лихорадочно огляделась, размышляя о том, где же носит Норда.

— Вы прибыли в Колыбель на Обряд единения?

— Именно так, — Феб кивнул. — Но не стану лукавить: слух о появлении мужчины-вейлы взволновал семьи. Они стремятся сюда прежде всего для того, чтобы взглянуть на такое чудо.

— Драко — не диковинный зверь, — грубо заметила Гермиона, наконец выбираясь из окружения. — И мы намерены покинуть это место до вечера.

— Какая жалость, Гермиона, — Феб двинулся следом. — А я так хотел разделить с тобой лунное вино на завтрашнем празднике.

— Мой брат позволяет себе лишнее, — Деб устремился вслед за ними, и Грейнджер наконец поняла, что страх, прежде слабым огоньком теплящийся в груди, теперь перерос в серьёзные опасения. — Но я понимаю его; каждый из нас всегда хотел себе только самое лучшее, а вы, мисс Грейнджер… — он прикоснулся к пряди волос, упавшей ей на лицо, и осторожно заправил её. — Вы определённо относитесь к самому высшему сорту. Я не удивлён, что мужчина-вейла выбрал именно вас.

— Я его наречённая, — подтвердила Гермиона, звуча при этом так неуверенно, что и сама не поверила себе.

— В таком случае я удивлён вашему одиночеству ещё больше, — Деб потянул её локон на себя, отпустил и улыбнулся, когда прядь упруго подпрыгнула вверх. — Будь я вашим наречённым, я не поступал бы так беспечно…

— Да, но вы не вейла, — Гермиона машинально убрала волосы за спину.

— К счастью, это так… — он покачал головой, забавляясь испугом в её глазах.

— Вейлы дарят наслаждение, — прозвучал голос Феба в сантиметрах от её уха. — Мы же можем подарить свободу.

Гермиона извернулась и ловко выскользнула из окружения тел, приближающихся к ней.

— Пара соединяется добровольно, и Обряд единения — высочайшее проявление доверия и любви, которое вам и не снилось! — запальчиво произнесла она.

— Уверен, бедный наречённый Мэй думает точно так же, — Феб неприятно усмехнулся. — Жаль, что этот союз продлится не так долго, как мог бы. Но несчастный юноша ничего не сможет сделать, даже если узнает о тайне, которую хранят главы Колыбели…

— О какой тайне вы говорите? — Грейнджер вдруг поняла, что заинтересованность пересилила страх и неприязнь.

— Среди нас говорить об этом напрямую считается дурным тоном, но каждая семья европейского очага знает, почему пара главы с момента Обряда единения начинает угасать. Это может продолжаться десятки лет, но итог один: пара умирает, забирая с собой и вейлу. Это старое проклятье, насланное на семью за предательство, — пояснил Леб, настороженно наблюдая за каждым её движением.

— Я ничего не понимаю, — Гермиона не заметила, как Феб подобрался ближе и коснулся её запястья.

— Проклятье Фейлин, — дополнил Деб, медленно обходя её вокруг и останавливаясь за спиной. Грейнджер ощутила, как по её спине быстрым движением пробегаются чужие пальцы, но не смогла отстраниться, парализованная ощущением, что она близка к разгадке.

— Но зачем ей проклинать свою семью? — Гермиона запоздало осознала: альфара уже говорила ей об этом, когда упоминала о том, что Фейлин прокляла свою кровь дважды.

— Затем, что это они убили её пару, конечно…

Грейнджер с ужасом распахнула глаза, ощущая, как вся картина произошедшего переворачивается в её голове, складываясь заново.

— Я не понимаю…

Леб, подошедший совсем близко, осторожно коснулся её плеча, словно проверяя, действительно ли она настоящая. Его взгляд дрогнул, словно под пальцами вдруг ощутилось нечто недоступное взгляду.

— Вейлы не ищут пару среди влиятельных семей, иначе соблазн сменить власть в Колыбели будет слишком сильным, — пояснил он. — Так было и с Фейлин. Её семья не могла позволить чистокровному магическому роду вмешаться в управление европейским очагом. Это разрушило бы всё, что вейлы создавали столетиями…

— Но ведь у неё был сын, — Гермиона судорожно выдохнула, ощутив, как чья-то ладонь прижимается к её лопаткам. — Его потомки вполне могли претендовать на Колыбель…

— Ребёнок исчез прежде, чем семья успела до него добраться, — мрачно пояснил Леб.

— Вот почему Фейлин прокляла своё дитя! — воскликнула Гермиона, за порывом воодушевления не замечая, что близнецы вновь окружили её. — Она не могла позволить…

— К чему забивать этим голову, милая Гермиона? — Феб оскалился, обхватывая её запястье и притягивая к себе. — Всё это дела минувших дней, и тебе не следует думать о подобном. Твои мысли должны быть заняты любовью, нежностью и страстью…

Гермиона хотела возразить, однако прикосновение тёплых пальцев Феба к её шее спутало мысли и заставило беспомощно захлебнуться фразой, готовой слететь с языка.

— Разве он не прикасался к тебе? Наверное, ты уже знаешь, насколько темпераментны и плодовиты вейлы. После Обряда они не могут думать ни о чём, кроме своей пары; они сходят с ума и могут не покидать постель сутками…

— Я не… — Гермиона смущенно опустила голову, теряясь под таким давлением. — Мы не…

— Так значит, он не собирается вскоре провести с тобой Обряд? — Леб подозрительно прищурился.

— Он не уверен, мы ещё…

— Выходит, ты свободна?

— Нет, нет, я просто…

— Какие ничтожные отговорки, — прошептал Феб, приближаясь к ней настолько, что Гермиона ощутила тепло её дыхания на своей шее. — К чему эта неопределённость? Мы не вейлы, но ты можешь выбрать любого, Гермиона. Разве мы не красивы? Хочешь жить в нашем доме на Сицилии? Там всегда праздник: вино льётся рекой, а дни и ночи мешаются с блаженством. Ты когда-нибудь купалась обнажённая под луной, ласкаемая волнами и чужими руками? Даже объятия первородной вейлы не сравнятся с тем блаженством, которое мы можем тебе предложить…

— Вынуждена отказаться, — Гермиона увернулась от его ладони, уже приближающейся к её лицу, но тут же наткнулась спиной на грудь Деба. Ужас пронзил всё тело; она ощущала, что находится в ловушке, и паника постепенно воцарялась в сознании.

— Быть может, желаешь попробовать каждого? — Феб наклонил голову, рассматривая изгиб её шеи. — Скажи, кто будет первым? Или хочешь всех и сразу? Мы подчинимся любому твоему желанию, Гермиона, ты исключительная ведьма…

Гермиона сжала палочку пальцами и уже вознамерилась использовать её, однако не успела. Голос, пославший сознанию поцелуй облегчения и в то же время прозвучавший грозно, расколол пространство между ней и близнецами:

— Чем это вы занимаетесь?

Все, кроме Феба, отпрянули, словно эта фраза была достаточным предупреждением. Рука же самого смелого из братьев всё ещё покоилась на её талии. Драко сделал медленный шаг вперёд и наклонил голову, глядя на ладонь, прижатую к телу Грейнджер. Она напряжённо сглотнула, заметив за спиной Малфоя Люци, в предвкушении закусившую губу. Подумав о том, что они провели вместе всю ночь и теперь одному лишь Мерлину было известно, насколько Драко сблизился с вейлой, Гермиона испытала новый приступ горечи и обиды. Она всё ещё сжимала палочку в ладони, но не спешила угостить Феба жалящим заклинанием. То, с каким выражением лица Драко смотрел на них, почти вжавшихся друг в друга, окупало все возможные неудобства.

— Убери руки, — проговорил Малфой пугающе безэмоционально, и Грейнджер удивилась внезапному спокойствию в его взгляде и голосе.

— Она не твоя пара, — Феб криво улыбнулся и, накаляя обстановку в сотни и тысячи раз, прикоснулся пальцами к её шее.

— Пока.

Гермиона испугалась горячего спазма, пронзившего низ её живота, когда его голос понизился.

— Драко, она… — Люци, заметив, что с каждой секундой тело Малфоя напрягается всё больше, словно готовясь к атаке, поспешила к нему с протянутой для прикосновения рукой, однако одного отрицательного движения головы Драко хватило, чтобы она остановилась.

— Она моя наречённая.

— До Обряда путь неблизкий, — с насмешливой издёвкой продолжал Феб, и по тому, как заворачивалась ледяная ярость в зрачках Малфоя, Гермиона поняла, что пора было прекращать эту провокацию.

Уверенно дёрнувшись назад в надежде наконец избавиться от неожиданного навязчивого поклонника, она сдавленно охнула, когда пальцы опустились на её бедро и сильно сжали.

— Феб, — предостерегающе проговорил его брат, пятясь к выходу всё больше. — Послушай его.

Но Феб, то ли опьянённый энергией, исходившей от тела в его руках, то ли слишком горделивый, чтобы принять поражение, не внял ни одному слову. Всё ещё глядя Драко в глаза, он приблизился к лицу Гермионы и многообещающе улыбнулся.

— К чему бояться? Он, должно быть, при смерти и слаб, словно больной цыплёнок.

Потребовалась всего лишь доля секунды, прежде чем Грейнджер обнаружила, что навязчивые руки исчезли с её тела. Её оттолкнули в сторону, и какое-то время она пыталась вернуть себе координацию. Когда же Гермиона снова подняла голову, перед её глазами вспыхнула картина, обещающая надолго засесть в сознании.

Феб беспомощно болтал ногами, вцепившись руками в чёрные когтистые пальцы, обхватившие его шею. Драко, казалось, нисколько не волновали хриплые ругательства, вырывавшиеся сквозь стиснутые зубы жертвы. Всё ещё сжимая горло Феба одной рукой, Малфой поднял вторую, и Грейнджер с ужасом заметила, как над его ладонью вспыхивает хорошо контролируемый сгусток огненной магии.

Драко смутно помнил, что пришёл сюда по просьбе Люци, и что они шли, казалось, невыносимо долго. Рука вейлы цеплялась за его локоть, когда они проходили огромные залы, увешанные картинами разных эпох и обставленные надоевшей до тошноты раритетной мебелью. И всё же окружавший его пафос сердца европейского очага имел хоть какое-то значение, пока Малфой не оказался здесь, в округлой маленькой комнатке с окнами, причудливо выложенными витражными стёклами, перед входом в библиотеку, куда его и вела Люци.

Малфой вряд ли мог вспомнить в своей жизни момент, когда он соображал более чётко, чем в ту секунду, когда макушка Грейнджер показалась среди плотного скопления тел, бесстыдно жмущихся к ней со всех сторон. Он знал ещё тогда, когда поймал нахальный взгляд одного из них: уже через секунду никто не посмеет прикасаться к ней, не пожалев об этом.

Больше не было мучительных сомнений, которыми он убивал себя всё время после того, как Грейнджер покинула Колыбель. Мысли о том, что она имела право выбирать и целовать кого угодно, теперь показались беспросветной глупостью. Он ощущал её страх, ощущал стыд и унижение так остро, словно сам являлся его источником. Малфой не мог простить того, кто посмел заставить её испытать подобные эмоции.

Когда огонь пополз по венам, опережая его мысли, Драко не испугался. Он наконец-то понял, что означали слова Люци о том, что вейла — не чужеродное существо и не паразит, отравляющий организм. Вейла была его желаниями, оголёнными до очевидности, была силой, способной удовлетворить их, жадностью, требующей желаемое снова и снова. Она жила короткими вспышками в его сознании, мягко направляла, расковывая мышцы, сияла и отражалась в огромных глазах Грейнджер, когда та смотрела в ответ.

И теперь, держа в одной руке жизнь ничтожества, посмевшего посягнуть на недостижимое, а в другой — поток смертельного пламени, подаренный разъярённой вейлой, Драко как никогда был уверен: он знает, что делает, и то, что он делал, было правильно.

— Люци, сделай что-нибудь! — крикнул Леб, в панике оглядываясь по сторонам, и Гермиона удивилась, мимоходом осознав, что Деб куда-то исчез. — Мы так не договаривались!

Грейнджер возмущённо приподняла брови, посылая Люци полный ненависти взгляд, однако та, кажется, не заметила этого и даже не услышала мольбу о помощи. Вейла стояла, поражённая зрелищем, и на её лице читались ужас и отчаяние краха надежд.

— Драко, — наконец придя в себя, слабым голосом позвала Гермиона и сделала неуверенный шаг к нему. — Драко!

Малфой остановил руку, пылающую огнём, в десятке сантиметров от лица Феба. Тот уже едва двигался, обессиленный из-за удушья. Голос Грейнджер пробил брешь в монолите гнева и решимости, потому что звучал умоляюще, а Драко знал задолго до этого дня: он намерен дать Гермионе всё, что она попросит. Ему не нужно было поворачивать голову, чтобы видеть: она приближается. Её магия, казалось, плескалась в воздухе, дразня и заставляя бояться того, что кто-то способен забрать её раньше него.

— Не нужно, Драко…

Он не понимал, почему её голос звучит так испуганно. Огонь погас сам собой, хотя Малфой всё ещё был уверен в том, что мерзавец должен поплатиться. Наконец маленькая ладонь опустилась на его плечо, и это обрушило слабость на все мышцы.

Гермиона лишь раз взглянула на Феба, свалившегося на пол у ног Драко и тут же схватившегося за горло. Через какую-то секунду всё тело Малфоя уже было обращено к ней. Глаза, вновь вспыхнувшие огнём, терпеливо ожидали её действий, словно для него не было ничего важнее.

— Всё в порядке, со мной ничего… — она вскрикнула, не договорив. На талии сомкнулись жесткие пальцы, и её тело поднялось вверх лишь для того, чтобы после этого опуститься на его плечо. Рёбра сдавило от непривычного положения, и Гермиона вцепилась в рубашку на спине Малфоя, боясь упасть. — Мерлин, да что же ты…

Пальцы, уже принявшие обычную форму, сильнее сжались на бёдрах, и Гермиона не смогла понять, было ли это в целях безопасности или предупреждения. Резким движением распахнув ближайшую дверь, он вошёл и машинально пробормотал запирающее заклинание.

— Малфой! — Гермиона возмущённо шлёпнула его по спине, призывая наконец поставить на ноги, однако Драко не торопился. Взволнованная подобным поведением, она не сразу поняла, что оказалась в библиотеке. Высокие полки уходили к потолку, и Грейнджер лишь на мгновение задумалась о том, что, пожелай она достать книгу, пришлось бы взять в руки метлу. Приглушённый свет лился из окон с матовыми синеватыми стёклами, и Гермиона успела заметить разбросанные там и тут кресла, скрывающиеся в тени.

— Малфой, я повторяю последний раз и… — она глухо вскрикнула, не договорив, потому что Драко одним резким движением усадил её на широкий деревянный стол. Гермиона, стараясь удержать равновесие, оперлась ладонями о гладкую лаковую поверхность, и прикосновение к прохладе породило поразительное ощущение контраста: до этой секунды Грейнджер не подозревала о том, что вся горит.

— Что они делали с тобой? — он звучал низко, и несмотря на то, что Драко выглядел как обычно, Грейнджер могла поклясться: вейла в нём была сильна как никогда.

— Мы просто разговаривали, и…

— Ты пахнешь ими… — он наклонился к её шее и тут же сморщился. — Они оставили на тебе след. Снимай одежду.

— Прости? — Гермиона возмущенно вскинула брови.

— Нужно избавиться от одежды, — он, казалось, разговаривал сам с собой. Пальцы суматошно потянулись к её рубашке в намерении расстегнуть пуговицы.

— Малфой, прекрати…

— Я должен, — бормотал он, несмотря на её сопротивление вынимая из петель несколько верхних пуговиц. В вырезе показалась кромка нижнего белья, и Грейнджер, наконец собравшись с силами, уперлась ладонями в его грудь. Пальцы Малфоя незамедлительно перехватили её запястья и потянули вниз, пресекая возможность сопротивления. Гермиона хрипло вдохнула, когда широкая ладонь легла на её шею, а большой палец ощутимо надавил под подбородком, заставляя запрокинуть голову. Горло дёрнулось: она нервно сглотнула, искоса наблюдая за тем, с каким вниманием Малфой изучает её шею.

— Что ты делаешь? — дрожащим голосом спросила она.

Широкое движение языка вдоль шеи послужило ответом, и Гермиона ощутила, как от стремительной волны желания, пронёсшейся по телу, поджимаются пальцы на ногах. Малфой прикусил кожу у самого основания шеи, и Грейнджер невнятно пискнула, дергая руками в попытке освободиться.

— Драко…

— Они продолжат, — пробормотал он, прижимаясь лбом к её плечу. — Если я не… они продолжат пытаться.

Гермиона краем зрения заметила, как сверкнули заострившиеся клыки, когда Драко замер над её шеей, и в последний раз отчаянно дёрнулась.

— Малфой, мне страшно! — закричала она и удивилась горячей влаге, выступившей на глазах.

Пальцы на её запястьях разжались, и в следующую секунду Малфой уже был на расстоянии нескольких шагов. Гермиона хотела перевести дыхание, но выражение его лица, полное непонимания и боли предательства, выбило из её лёгких кислород. Он ошеломлённо смотрел на неё некоторое время, а потом черты лица искривились от нахлынувшего внезапно ужаса.

— Господи, Грейнджер, да что же со мной такое?! — он резко отвернулся, схватившись за голову. Испуг в её глазах резал по живому, выворачивая внутренности, и Драко мог поклясться, что ещё не ощущал боли сильнее этой. Он посмотрел на свои руки, которыми секунду назад пытался сорвать с неё одежду, и захотел отрезать их по локоть — лишь бы ничего не напоминала о постыдных порывах. — Уходи, убирайся, отправляйся обратно в Хогвартс!

Он шумно дышал, заставляя себя смотреть на корешки книг с тиснёными золотом названиями, на высокие окна, на мебель, обитую дорогой кожей, но только не на Грейнджер, нелепо замершую на столе.

— Малфой… — голос ударил по затылку тупой болью.

— Я прошу тебя, прошу, Грейнджер! Пусть в моей жизни останется хоть что-то хорошее, хоть что-то, что я не разрушил своими же руками!

— Драко, послушай…

— Ты не должна…

— Можешь быть немного нежнее?

Он собирался привести ряд аргументов против того, чтобы Грейнджер и дальше оставалась рядом с ним, но так и замер с приоткрытым ртом. Драко не посмел повернуться даже когда её рука ласково очертила его плечо и остановилась на ключице. Он ожидал увидеть порицание и гнев в её глазах, но Грейнджер по-прежнему выглядела умоляющей, словно уже в сотый раз требовала от него что-то, о чём он даже не хотел задумываться.

— Прости? — он сглотнул, непонимающе пялясь на румянец, расползающийся по её щекам.

— Ты бываешь довольно властным, — пробормотала она, глядя в сторону. — Сомневаюсь, что это только вейла. Но ведь можно попробовать иначе…

В его зрачках всё ещё теплились остатки пламени, разверзшегося из гнева, и Гермиона чувствовала, что она должна — обязана — искоренить из напряжённого тела Драко остатки бурлящих эмоций.

— Иди сюда, — она потянула его за собой и, остановившись у широкого кресла, способного вместить, кажется, троих человек, мягко толкнула Малфоя вниз. Драко ощущал себя беспомощным, когда усаживался в кресле, но наблюдение за Грейнджер было слишком увлекательным, и он ни за что не променял бы его на собственную инициативу.

Гермиона не чувствовала смущения, опускаясь на его колени и кладя руки на тяжело вздымающуюся грудь. Внимательный, изучающий прищур вейлы больше нисколько не пугал её. Оцепенение, внезапно охватившее его тело, немного дезориентировало, и Грейнджер неуверенно предложила, ощущая в себе зуд провокации:

— Может, мне стоит позвать Люци?

Тут же широкие ладони нашли место на её бёдрах, притягивая ближе и надёжно фиксируя в одном положении.

Она склонилась ближе, замечая заострённые клыки меж приоткрытых губ. Грейнджер осторожно тронула подбородок пальцами, призывая Драко открыть рот. Он повиновался, напряжённо сжимая руками её бёдра. Казалось, Гермиона вот-вот скривится от ужаса, взглянув на то, что можно было бы назвать пастью чудовища, но она лишь учащённо дышала.

— Ты не боишься?

Гермиона мотнула головой, стараясь освободиться от наваждения: нечто внутри призывало её коснуться Малфоя не только пальцами, но и губами. Она запоздало мотнула головой. Опасность, исходящая от него несколькими минутами ранее, внезапно испарилась. Агрессия обратилась в бессилие перед эмоциями. Драко выглядел готовым на всё, что Грейнджер была способна ему предложить.

Она бережно обхватила его лицо ладонями и приблизилась. Дыхание коснулось плотно сжатых губ: Малфой ощущал, что клыки ещё не исчезли, и испытывал за них отчаянный стыд. Гермиона лишь на секунду подняла умоляющий взгляд вверх и прошептала:

— Давай, Драко, — она облизнула губы. — Никто не узнает.

Ему внезапно захотелось рассмеяться: Грейнджер считала, что он не хотел целовать её, боясь огласки, однако даже не подозревала, что ещё несколько секунд назад он готов был разослать весть об этом каждому в магическом мире и даже отцу в Азкабан, чтобы ни у кого не осталось сомнений по поводу его намерений.

Он не успел ничего сказать, прежде чем её тёплые губы прижались к его рту, ища ответа. Драко вздрогнул, ощущая прилив нежности и благодарности за эту ласку, которую она дарила ему просто так, не прося ничего взамен. Его ладони осторожно скользнули вверх, задирая рубашку и останавливаясь на талии. Кожа покрылась мурашками под его прикосновениями, и Гермиона невнятно всхлипнула, когда он осторожно, словно боясь её реакции, коснулся губ языком. Приоткрывая для него рот, Грейнджер знала, что окончательно срывается с обрыва, за края которого до сих пор отчаянно старалась цепляться. Позади оставалась привычная жизнь, в которой не было ни этих рук, ни губ, ни ощущения абсолютного счастья от прикосновения к чужому телу.

Ладони поднялись выше, пробираясь под кромку белья, вырывая из её груди хриплый выдох. Лишь на секунду отстранившись, Гермиона взглянула вниз и суматошно дёрнула его рубашку вверх, освобождая из-под пояса брюк. Влажные ладони прижались к его животу. Ощутив под пальцами напряжение мышц, Гермиона попыталась сжать ноги и тут же ощутила столь необходимое ей давление: Малфой толкнулся бёдрами вверх, уплотняя приятную тяжесть внизу её живота. Его грудь тяжело вздымалась, и Грейнджер, следуя лишь слепому инстинктивному желанию, пробежалась пальцами по поясу брюк, устремляясь ниже. Под ладонью ощущалась восхитительная твёрдость, и Гермиона нетерпеливо потянулась к ремню.

— Послушай, я хочу всё сделать правильно. Пожалуйста, Гермиона… — он застонал, перехватывая её руку. — Ты мне совсем не помогаешь.

Грейнджер нетерпеливо облизнула губы, уже почти не досадуя на чувство радостного возбуждения, охватившего её с головой.

— Вот уж не думала, что ты такой зажатый, — она насмешливо фыркнула, сжимая его бёдра сильнее. Драко терпеливо улыбнулся, и когда его пальцы внезапно оказались у самых корней волос, сжимая и натягивая их, Гермиона уже не могла заставить себя продолжать поддразнивания.

— Я не зажатый, милая. Может быть, немного традиционный, — и постарался немного отстранить Грейнджер, чтобы собраться с мыслями. — Кстати говоря, мы всё ещё не выяснили, что ты делала в окружении трёх мужчин, пытающихся тебя соблазнить.

— О, — Гермиона поёрзала на его бёдрах, почти не понимая вопроса, но Драко уверенным движением зафиксировал её ноги, лишая столь желанного трения. — Ну… — она рассеянно посмотрела на своё запястье, всё ещё находящееся в плену его пальцев. — Вообще-то, я искала тебя.

— О, меня? — он улыбнулся и, поднеся её ладонь ко рту, поцеловал. — И зачем же?

Гермиона пару раз моргнула, наблюдая за тем, как он прогладывает дорожку поцелуев по её запястью.

— Мерлин, — с ужасом прошептала она, вспоминая всё, о чём ей удалось узнать. — Нам нужно бежать отсюда… — и поспешно слезла с его коленей, опасливо оглядываясь по сторонам.

— Что случилось? — он поднялся и устремился следом.

— Альфара предупредила меня, — отстраненно пробормотала Гермиона, ища другие выходы из библиотеки. — «Дитя её крови в опасности»…

— Грейнджер, подожди. Объясни по порядку! — он ухватил её за руку, останавливая панические метания.

— Они знают, что ты наследник Фейлин. И поскольку в тебе пробудилась вейла, ты можешь претендовать на Колыбель! Европейский очаг не может позволить твоей семье встать во главе, они захотят избавиться от тебя, как избавились от Квартуса! — она потянула его за собой к единственному выходу, отчаянно надеясь незаметно покинуть замок. Запоздало вспомнилась просьба Энмары, и Гермиона разозлилась на себя за то, что не сразу вняла совету. — Нужно поскорее попасть в Утёс.

Драко не стал продолжать расспросы. Он видел, что Грейнджер взволнована и едва ли способна удовлетворить его любопытство. Нейтрализовав запирающее заклинание, он дёрнул дверь на себя, ступил за порог и внезапно замер. Грейнджер едва не врезалась в спину Драко и возмущённо зашипела.

— Почему ты… — она замерла с открытым ртом, так и не договорив: всё пространство небольшого округлого зала перед библиотекой было заполнено толпой.

Светловолосые женщины и мужчины разных возрастов с неизменными ясными глазами и чертами лица, близкими к совершенным, устремили напряжённые взгляды на незваных гостей Колыбели северного прилива.