Сон взаймы (гет)

— Добрый день, я пришёл за результатами запроса, оставленного неделю назад.

Полноватый, с неряшливо обвисшими усами, секретарь сыскной конторы Барти Джонса перевёл сонный взгляд с лежавшего перед ним «Ежедневного Пророка» на посетителя, сопоставил дорогую мантию с увесистым мешочком галеонов в руке и тут же подтянулся:

— Чем могу служить, мистер?

Люциус презрительно поджал губы:

— Я оставлял запрос на поиск ведьмы по имени Ромина Грей. Результаты должны были быть готовы вчера.

Секретарь торопливо полез в ящик стола, что-то неразборчиво бормоча себе под нос. Неловко вытащил и бросил поверх газеты стопку папок, просмотрел её, нахмурился. Снова полез в стол.

Люциус брезгливо отвернулся и принялся рассматривать тесное помещение: старая контора секретаря, пыльные полупустые стеллажи, ветхий диван для посетителей у окна и новенькая дубовая дверь в кабинет начальника. Та ещё дыра. Как, собственно, половина заведений в Лютом переулке. Но если что-то действительно нужно, приходится мириться с неряшливыми, как будто сальными помещениями и их малоприятными хозяевами. А после неудачи с чистеньким частным детективом из Диагон-аллеи результат ему действительно нужен.

Усатый секретарь кое-как затолкал бумаги обратно в ящик, свернул газету и принялся перебирать лежавшие под ней листки и конверты. Малфой опустился на низкий диванчик, закинул ногу на ногу и приготовился ждать.

Лощёный частный детектив оказался книжным червём. Он перерыл какое-то невообразимое количество источников, чтобы доказать, что мать Ромины Грей — кузина известного австралийского зельевара — была сквибом и умерла при невыясненных обстоятельствах в возрасте тринадцати лет. «Ричард Грей действительно существует, но никакой информации о его жене и, тем более, детях нет… потому что он не женат», — и, крайне довольный своей сообразительностью и тонким юмором, гладко выбритый, одетый с иголочки сыщик многословно похвалил свою находчивость, мельком упомянул дотошность, с которой была составлена «легенда», и отказался продолжить поиски несуществующего человека. А Люциус впервые ощутил что-то похожее на страх при мысли, что ему не удастся разыскать девушку. Ощущение оказалось столь неожиданным и неприятным, что уже через два часа он сидел в кабинете мистера Джонса, наблюдал за составлением портрета Ромины Грей и слушал заверения немолодого, худощавого и чем-то напоминавшего ему отца волшебника в стопроцентной гарантии результата поиска.

Усатый секретарь выудил из кучи бумаг на столе обрывок пергамента и довольно уставился на него. Пробормотал: «Одну секундочку», — совершенно неуместно подмигнул и побежал к начальнику. Ещё через минуту заметно нервничающего посетителя пригласили пройти в уже знакомый кабинет хозяина агентства. Магическое окно во всю стену, аккуратные стопки папок на полках, столе и в шкафах, облезлая и как будто измученная сова в клетке в углу.

Барти Джонс поднялся со своего места, вежливой улыбкой поприветствовал молодого человека и, мельком указав на стул, опустился обратно в кресло. Стараясь ничем не выдать нетерпения, Малфой сел и выжидающе замер.

— Боюсь вас расстроить, мистер Малфой, но нам не удалось найти ни одного соответствия тому набору данных, который вы нам предоставили. Проще говоря, описанной вами волшебницы не существует.

Повисло молчание. Барти Джонс давал собеседнику время осознать услышанное. Люциус затолкал поглубже отвращение к его снисходительному тону и зарождающуюся панику. Ерунда. Если человек существует, его можно найти. Он, Люциус Малфой, готов поклясться собственной жизнью, что Ромина Грей существует. Следовательно, пусть не Барти Джонс, но очередной сыщик найдёт её. Нужно только время и деньги. А это для него не проблема. Не дождавшись ответа, детектив ударился в перечисление своих заслуг: что-то про проведённый его подчинёнными магический поиск соответствия портрету среди пятидесяти тысяч англоговорящих волшебниц в возрасте от четырнадцати до двадцати двух, об анализе источников, на базе которых могла быть составлена родословная, об английских и австралийских Роминах Грей и Ромильдах Грин, не подходящих по возрасту или внешности. Люциус рассеянно убрал выбившуюся прядь и прервал его на полуслове:

— Она не может не существовать. Я учился с этой ведьмой на одном факультете.

Джонс усмехнулся:

— Я помню. Это направление мы тоже проработали. Проблема в том, мистер Малфой, что, по данным Хогвартса, Слизерин в этом году закончили всего три волшебницы: Нарцисса Блэк, Джейн Линдом и Лидия Стэехоуп. И ни одна из них не подходит под остальные критерии поиска.

Несколько секунд Люциус не мигая смотрел на детектива, пытаясь как-то осознать услышанное.

— Это недоразумение, здесь какая-то ошибка.

— Однако согласитесь, подозрительно, что одна и та же ошибка повторяется во всех моих источниках, — иронично отозвался Джонс.

— К чему вы клоните? — вдруг разозлился Малфой, глубоко вздохнул, запретил себе повышать голос. — Я учился с ней, я видел её каждый день весь этот год, я знаю, что она была.

— Факты, мистер Малфой, вещь упрямая, — протянул детектив. — А я работаю исключительно с фактами.

Голос Джонса — скучающе-равнодушный: в меру вежливый, чтобы не потерять богатого клиента, и в меру отстранённый, чтобы не было и намёка на дружеское участие. Он профессионал и знает своё дело. Он перепроверил пятьдесят тысяч девушек, чтобы теперь максимально дипломатично насмехаться над незадачливым посетителем.

— Вы сомневаетесь в моих словах? — в голосе Люциуса появилась угроза.

— Что вы! Возможно, вам изменили память. Поэтому рекомендую обратиться к специалисту другого профиля.

— Значит, вы ничего не нашли и отправляете меня в Святого Мунго?

Джонс тактично отвёл глаза и неопределённо пожал плечами. С каменным лицом Люциус поднялся и направился к выходу.

— К вашему сведению, мистер Джонс, — ядовито процедил он, не оборачиваясь, — ни одно заклятье памяти не способно вызывать столь отчётливые образы на подобном отрезке времени.

— На этот случай существует специальное зелье, — тихо парировал волшебник.

Люциус развернулся на каблуках, смерил его уничтожающим взглядом и прошипел:

— А спал я, по-вашему, с котлом?

Джонс еле заметно усмехнулся и снова пожал плечами. А Малфой, до боли закусив щёку изнутри, пообещал себе, что больше никогда и ни перед кем так не унизится.

* * *

На улице шёл дождь. Даже не дождь, а просто морось. Как будто туман, который можно потрогать. Он прилипает к волосам, делая их сальными на вид. Он оседает на накрахмаленном воротничке тонкой рубашки, на бархатной якобы непромокаемой мантии. Люциус бросил плащ зеленоглазому домовому эльфу и направился в свои комнаты.

Западное крыло замка было в его полном распоряжении вот уже пять лет, с тех пор, как скончалась Долорес Малфой, его бабка. Отец, по традиции, предпочёл одиночество, и, вернувшись на лето после второго курса, Люциус стал полноправным хозяином просторного кабинета с потайным ходом в библиотеку, личных покоев, подходящих скорее немолодой чете, нежели одному человеку, пяти гостевых апартаментов и двух каминных залов. В четырнадцать лет пустые комнаты и гулкие коридоры казались полными загадок и романтики. К девятнадцати они превратились в необходимое и достаточное личное пространство и, как бы странно это ни звучало, в некоторое подобие… друга? Неприменимо к замку. Слугу? Неуважительно. Наставника? Преувеличенно.

Родовое поместье — это не просто гектары земли и каменные стены. Замок подобен живому существу, он постепенно осознаёт себя, веками учится, взрослеет, мудреет. У него есть свой характер, привычки, привязанности, секреты. В чём-то он подобен ребёнку или магическому животному. Вот только сова связана с одним человеком, тогда как поместье принадлежит целому роду — не каждому отдельно взятому Малфою и даже не главе семейства. Наверное, в некотором роде замок живёт своей собственной жизнью, прислушиваясь лишь к тем, кто владеет им по праву крови, подпитывая себя их силой и отдавая свою силу взамен. Для любого магического семейства «фамильное гнездо» — будь то замок, поместье, городской дом или лесная хижина — является своеобразной точкой опоры, залогом благополучия и процветания рода. Забота о нём — святая обязанность главы семейства. От его сына, будущего наследника, замок требует лишь признания, в какой-то мере — уважения и, пожалуй, умения доверять.

Малфои — владельцы одного из крупнейших состояний в Европе. И пусть новоявленная миссис Лестрандж кичится своей безукоризненной родословной, судя по усмешкам и недомолвкам отца, Друэллу Розир выдали за Блэка уже после неудачной попытки устроить брак с Дереком Малфоем. Родись Белла его сестрой, с тем же успехом убеждала бы всех в безукоризненной родословной Малфоев. А отец терпел бы постоянные придирки и истерики её неугомонной матушки. И, возможно, был бы счастливее, чем сейчас, проводя долгие вечера перед единственным портретом вечно молодой Игнации Малфой. Хотя, конечно, нужно обладать определённой долей скептицизма, чтобы воспринимать романтические причитания экономки. Да, Дерек Малфой любил свою жену, которая умерла при родах, дав жизнь единственному наследнику. И да, его отец не женился повторно, но это никоим образом не означает, что он выжил из ума и не может ни дня без злополучной картины.

Люциус устало опустился в дубовое кресло в кабинете и мельком оглядел стол: несколько писем от приятелей ждут ответа. Посылка от Снейпа — это по делу, что-то связанное с Лордом, из разряда «внимательно разораться, но не сейчас». Снежно-белый — аж режет глаза — конверт от Нарциссы: очередное вежливое приглашение в гости, которое ожидает очередного вежливого отказа. Из верхнего ящика стола Люциус бережно достал объёмистую папку с печатью Барти Джонса. Отчёты, частичные совпадения, выводы, несоответствия… И портрет. Карандашный набросок, сделанный опытным мастером с воспоминаний «заказчика». Тот самый, с которым сличали тысячи англоговорящих ведьм. С потёртого пергамента на него неподвижно смотрела Ромина Грей. Взгляд открытый, доверчивый, застывшая в уголках губ тёплая улыбка. Если портрет не двигается, значит, либо изображённый на нём волшебник ещё не умер, либо он является лишь плодом фантазии художника.

Сегодня он был в Святого Мунго. Вызывать семейного доктора не стал — и правильно.

— Да, мистер Малфой, я совершенно уверен, что ваша память не изменялась относительно событий прошедшего года. Можете быть спокойны, — пожилой целитель устало улыбнулся и попросил позвать следующего пациента.

Эта девушка была. И она есть сейчас. Она жива. И её можно найти. Он пойдёт в другое агентство, подаст объявления в газеты, напишет письма и поднимет нужные знакомства в Министерстве. У него есть время и деньги — он добьётся своего. Потому что он — Люциус Малфой. И если кто-то и может диктовать этому миру свою волю, то именно он. Он молод, богат, влиятелен. Он никому не позволит решать за себя. Он непременно найдёт девчонку.

… Хотя бы затем, чтобы увидеть, как растерянность в её взгляде сменится недоверчивой радостью. Она тепло улыбнётся и скажет что-то бессмысленное. Смутится. Будет путано объяснять ту кучу вранья, которую не смогла разгрести вся команда Джонса.

Люциус одёрнул себя. Найти Ромину необходимо как можно скорее. А то уж слишком часто он думает о ней, когда думать нужно совсем о других вещах…