От ненависти до... любви? (гет)

Когда сознание вернулось ко мне, первое, что я почувствовала — боль в затылке и тяжесть чьего-то тела сверху. Горло першило, глаза слезились. Приоткрыв их, я обнаружила, что комната затянута дымом. Слегка повернула голову — и увидела светлые волосы возле своего лица.

— Драко, — позвала я, хотя уже прекрасно поняла, что случилось.

Единственное, чем я могла помочь и себе, и ему — это действовать рассудительно. Подавив подступавшую панику, я вызвала эльфа. Поскольку до своей палочки я добраться не могла, то велела ему отлевитировать Драко на пол рядом со мной, затем отправила его за мадам Помфри и директором, а сама присела возле Малфоя-младшего. Вся спина Драко представляла собой сплошную рану. Появившаяся мадам Помфри с первого взгляда поняла, что случилось, и спросила только, что за зелье взорвалось. Названия я не знала. Разогнав дым, я взглянула на доску, но рецепта там уже не было — видимо, аккуратный, как всегда, Малфой собирался оставить класс в идеальном порядке. По памяти я назвала состав зелья и рецепт его приготовления. Всё это происходило уже в больничном крыле, куда мы по каминной сети доставили Драко. Зелье и вправду было недавно изобретённым, но, к счастью, Поппи о нём знала.

Через пару минут в больничном крыле появилась директриса, задержавшаяся у кабинета зельеварения, чтобы наложить на него запирающие чары. Я категорически отказалась покидать операционную, и, видя мою решимость, мадам Помфри велела мне очищать рану на спине. Взяв пинцет, который медсестра призвала манящими чарами, и подождав, пока она наложит на мои руки дезинфицирующее заклинание, я осторожно начала удалять из раны обрывки одежды.

Оказывая помощь Драко, мы одновременно отвечали на вопросы Минервы.

— Драко говорил, что в это зелье ни при каких обстоятельствах не должен попадать какой-то компонент, — вспомнила я, и внезапно меня осенила догадка: — Наверное, добавление этого ингредиента и спровоцировало взрыв.

— Почему ты так думаешь, Гермиона? — нахмурилась профессор МакГонагалл.

— Я спросила, почему цвет зелья стал фиолетовым. Драко удивился, но в следующую секунду он оттолкнул меня от котла. То есть он понял, что должно произойти, — при этих словах к моему горлу подступил комок, и я даже перестала выполнять свою работу, пытаясь справиться с эмоциями. — Но ведь сам Драко не стал бы добавлять компонент, если это могло привести к такому взрыву?

— Разумеется, нет. Его добавил кто-то другой. Но вот знал ли тот, кто это сделал, о последствиях или нет? И если знал, то это уже не несчастный случай. Это покушение на убийство. — Профессор МакГонагалл глубоко вздохнула. — В любом случае, мне необходимо сообщить о произошедшем в Аврорат. Согласно новой инструкции. И, Гермиона, думаю, нужно сообщить мистеру Малфою, что его сын пострадал. — Я согласно кивнула, и она спросила: — Ты сама это сделаешь или лучше я?

— Лучше вы, профессор, — тихо ответила я. Я и так чувствовала себя виноватой перед Драко и сейчас просто не выдержала бы, если бы пришлось ощущать вину ещё и перед Люциусом.

Пока я помогала мадам Помфри, я подавляла напряжение. Но когда вышла из операционной и села на диванчик в больничной палате, оно всё-таки прорвалось. Прорвалось слезами. Сначала я подавляла всхлипы, но когда увидела перед собой лицо Гарри, присевшего передо мной на корточки, сдерживаться не смогла и разревелась, уткнувшись ему в плечо.

— Ну, всё, всё, — легко поглаживая меня по голове, сказал Гарри. — Всё. Ты в порядке? — спросил он, пытаясь заглянуть мне в глаза.

Я кивнула, всё ещё всхлипывая:

— Я — да. Только Драко... Драко... — и слёзы с новой силой полились из моих глаз.

Гарри снова обнял меня.

— Ну, успокойся. Всё будет в порядке с твоим Драко, — с доброй усмешкой сказал он. — Успокойся.

Постепенно я перестала плакать.

— Рон тоже скоро появится. Когда директор сказала нам, что случилось, Джинни хотела было сказать об этом Астории, но ей в её состоянии трансгрессировать нельзя, поэтому Джинни отправила за ней Рона. Скоро они будут здесь. Ты успокоилась?

Я кивнула, ладонью вытирая мокрые дорожки на щеках. Подняв глаза, я увидела Люциуса.

— Что с Драко? — спросил он. Не раз за последний год я вспоминала его взгляд, случайно замеченный мною тогда, во время битвы, а потому не сомневалась, что сейчас он будет волноваться за сына. Но тон, которым он задал вопрос, был ровным, и лицо при этом тоже не выражало никаких эмоций. И от этого мне стало страшно.

— Он... — начала я, запинаясь, — он ещё не пришёл в сознание. Мадам Помфри сказала, что если он не придёт в себя до вечера, его нужно будет переправить в больницу Святого Мунго.

— Что произошло? — тем же тоном спросил Люциус, и я напряглась после этих слов.

— Зелье взорвалось. Он оттолкнул меня, а сам... — я прижала ладонь ко рту и снова уткнулась в плечо друга. Не плача — пытаясь подавить слёзы.

— Мистер Малфой, — почувствовав моё напряжение, решил вмешаться Гарри, — со слов директора я понял, что, возможно, это не был несчастный случай. Поэтому я здесь. Чтобы расследовать это дело. Думаю, будет лучше, если мы присядем, и Гермиона расскажет, что произошло.

Взяв себя в руки, я снова рассказала, что произошло. Во время рассказа я старалась не смотреть на мужа, боясь, что прочту в его глазах, что это я виновата в несчастье с его сыном. Но даже не глядя, я чувствовала, как от него буквально веет холодом. Сам он не произнёс ни слова, пока длился мой рассказ.

— Хорошо, — сказал Гарри, когда я замолчала. — Думаю, что самым лучшим будет просто взять у тебя воспоминания. Сейчас появится Рон, и мы посмотрим, что происходило на уроке и непосредственно перед взрывом. Кстати, напомни мне ещё раз состав зелья.

Я перечислила ингредиенты, а потом добавила:

— Драко сказал, что изобретателю в этом зелье удалось совместить алихоцию с белладонной.

— Ну да, — задумчиво ответил Гарри. — Где-то я недавно читал про него. Ладно, пока Рона нет, свяжусь с отделом, пусть поищут информацию.

— Мистер Поттер, — раздался голос Люциуса. — Я хотел бы принять участие в вашем расследовании. Это возможно?

Гарри на минуту задумался.

— Вообще-то это запрещено. Но речь идёт о вашем сыне. Думаю, исключение сделать можно.

Наколдовав флакон, он протянул его мне. Я вытянула ниточки воспоминаний и опустила их в пузырёк.

— Пойдёмте в кабинет директора, мистер Малфой, — позвал Люциуса Гарри.

У выхода из палаты они столкнулись с Роном и Асторией Гринграсс. Гарри тут же утащил нашего друга с собой, по пути пересказывая, что ему удалось узнать, а Астория подошла и села рядом со мной.

— Как Драко? — спросила она. — И что вообще произошло?

Уже в который раз за последние часы я пересказала события сегодняшнего дня. Закончив рассказ, я внимательно посмотрела на Асторию. Внешне она никак не показала своих чувств, и только по тому, как она сглотнула, я поняла, что ей сейчас очень тяжело.

— С ним всё будет хорошо, — сказала я, осторожно накрывая своей рукой руку Астории. Она руку не убрала. — Должно быть. Иначе это будет несправедливо. Ты очень его любишь?

Астория взглянула на меня и кивнула. Наверное, ей было очень плохо, раз она позволила мне обнять её, а себе — рассказать то, что она рассказала:

— Очень. Я влюбилась в него, когда мне было тринадцать лет. Драко тогда учился на пятом курсе. Если помнишь, он как раз стал старостой факультета. Да ещё эта инспекционная дружина. В общем, он тогда был очень популярным на Слизерине. А я... Среди волшебников всегда было деление не только на чистокровных и магглорождённых. Моя семья хоть и была чистокровной, но Малфоям не чета. Я и мечтать не смела, что когда-нибудь он обратит на меня внимание.

Я даже дыхание затаила, слушая рассказ Астории. Как она боялась, что над её чувствами будут смеяться, а потому старалась вести себя так, чтобы никто не заметил, как она восхищается Драко. Как держала всё в себе и никому не рассказывала о своих чувствах. Даже сестре. Как сходила с ума от ревности, видя рядом с Драко Пэнси, вцепившуюся в Малфоя мёртвой хваткой. Как она переживала, когда Люциуса посадили в Азкабан, потому что Драко изменился, но эти изменения видны были только ей — ведь с окружавшими его людьми Малфой старался вести себя так же, как прежде. Как она наблюдала, что любимому становится всё хуже и мечтала, чтобы представился случай, когда она смогла бы ему помочь и стать ему хотя бы другом. Как уверенно она говорила, что тогда она смогла бы стать ему больше, чем другом, и никакая Паркинсон не помешала бы ей в этом. Но случай не представился, а подойти и спросить первой Астория не могла — гордость не позволяла, да и Драко не стал бы уважать её за такой поступок. Как она боялась, что Драко посадят в Азкабан после войны, ведь тогда он исчез бы из её жизни. И как он всё равно исчез после окончания школы. Как первое время она надеялась, что это ещё не конец. Но время шло, и она смирилась, что её мечте не суждено сбыться. Как начала работать и сделала неплохую карьеру в качестве репортёра...

— Когда Драко стал преподавать в Хогвартсе, — продолжала Астория, — я снова начала надеяться, что жизнь сведёт нас вместе ещё раз, и на этот раз я своего шанса не упущу. Но Драко избегал общества. Мне было уже двадцать два, и отец всё более настойчиво заводил со мной разговор о замужестве. Тот день, когда мы встретились в кафе — я до сих пор считаю его сказкой. Потому что я уже решила, что вечером скажу отцу, что согласна выйти за того, кого выберет он. Драко — он моя самая заветная мечта. Ты понимаешь меня? — Астория посмотрела на меня. — Я не могу его потерять — не теперь, когда моя мечта наконец-то сбылась!

— Не потеряешь, — ободряюще улыбнулась я ей и добавила: — Он тоже любит тебя.

Астория недоверчиво взглянула на меня:

— Он сам тебе это сказал?

— Нет, я просто вижу. Он весь светится, когда говорит о тебе. И с тех пор, как вы стали встречаться, он стал более общительным.

— Вы так сдружились? Вы же всегда враждовали.

— Когда он начал преподавать, мы лучше узнали друг друга. И мы повзрослели, не забывай, так что настала пора детские обиды оставить в прошлом. — Я встала, опасаясь, что по моему лицу моя собеседница сможет понять, что это не вся правда о наших отношениях с Драко.

После недолгого молчания Астория сказала:

— Возможно, вы и подружились с Драко. Но он Малфой, а Малфои близко не подпускают к себе посторонних. И ты не смогла бы так уверенно сказать, что он любит меня, если бы была ему просто другом. Ты ведь замужем за его отцом?

Я резко обернулась:

— Астория, это глупость, и ты сама знаешь это.

— На одном светском вечере я случайно увидела магический браслет у мистера Малфоя, — словно не слыша меня, продолжила Астория. — Тогда я не придала этому значения. Когда Драко рассказывал о тебе, я удивлялась, насколько вы сблизились. Он не тот человек, который впустит в свой мир чужого. Я начала размышлять и пришла к выводу, что вас связывает что-то большее, чем дружба. Но понять смогла только сейчас, когда увидела точно такой же, как у мистера Малфоя, браслет на твоей руке.

— Значит, наша конспирация бессмысленна? — с горечью спросила я.

— Для тех, кто стремится узнать о магии больше, чем это требуется по школьной программе — да, — пожала плечами Астория. — Но для большинства — нет. В любом случае, я хотела сказать тебе спасибо.

— За что? — удивилась я.

— За Драко. Нет, подожди, — остановила она меня, потому что я хотела возразить ей. — Если я не скажу этого сейчас, то, скорее всего, не скажу уже никогда. А мне нужно это сказать. Из того, что мне рассказывал Драко, я поняла, что это благодаря тебе он вышел из того состояния, в котором оказался после войны. А значит, благодаря тебе он оказался в тот день в кафе. И получается, что именно тебя я должна поблагодарить за своё счастье.

Я прекрасно понимала, чего стоило сказать чистокровной Астории эти слова мне, магглорождённой. А потому просто кивнула.

— И ещё, — продолжила Астория. — Я понимаю, что если два таких непримиримых, как ты и мистер Малфой, врага заключили брак, значит, выбора у вас не было. Если брак магический и вы о нём не распространяетесь — значит, причина очень серьёзная. Но, наверное, рано или поздно вам всё-таки придётся сообщить о нём. И если вам понадобится помощь, вы можете рассчитывать на меня. Я имею влияние в газетах. Не такое, как в своё время было у Скитер, но всё же достаточное, чтобы к нему прислушивались.

— Спасибо, — только и смогла сказать я.

В это время в палату вошли Гарри, Рон и Люциус. Мы вопросительно посмотрели на них.

— Мы выяснили, что вызвало взрыв зелья, — начал Гарри, когда они подошли к нам. — Зелье действительно уникально, там нейтрализовано взаимодействие алихоции и белладонны, и нейтрализовано гноем бубонтюбера. А единственный компонент, который не должен контактировать в этом случае...

— Высушенные саламандры, — прошептала я. — Но ведь это не такой редкий ингредиент.

— Гермиона, — сказал Гарри, — мне нужно знать имена трёх человек. Гриффиндорец — невысокий, плотный, смуглый, темноволосый, темноглазый, на подбородке родинка. Слизеринец — высокий, худощавый, смуглый, тёмные волосы, зелёные глаза. И слизеринка — худощавая, невыского роста, тёмные волосы, светлые глаза.

— Гриффиндорец — это Ланс Эдвардс, — начала отвечать я. — Слизеринец — Макс Ланди. Девушка — либо Эмили Донахью, либо Кейтлин Вайрис. У неё волосы на уроке были распущены?

— Нет, заплетены в косу, — ответил Рон.

— Значит, Кейтлин.

— Что ты можешь рассказать о них?

— Ланса и Кейтлин я знаю только по именам, мой предмет они не изучают. А Макс — из магической семьи, хороший мальчик. Очень способный, живой, любознательный. Что ещё? Душа компании.

— Про двух других могу рассказать я, — к нам подошла директор. — Я так поняла, вы считаете, что взрыв был неслучаен, и вы подозреваете трёх студентов.

— К сожалению, да, профессор. Поверьте, я очень хочу, чтобы мои подозрения не оправдались.

Директриса глубоко вздохнула:

— Я тоже надеюсь, что ваши подозрения не оправдаются. У меня есть предложение — сейчас будет ужин, и вы сможете понаблюдать за интересующими вас студентами, не особо привлекая к себе внимание.

— Замечательная идея, профессор, — одобрил Гарри.

— Что же, тогда через пятнадцать минут в Большом зале, — с этими словами директор повернулась к выходу.

— Минерва! — окликнула я её. — Нельзя ли поужинать и Астории? Думаю, сегодня она переночует в Хогвартсе.

Со стороны моё поведение могло бы показаться наглостью — не спросить разрешения у директора школы, а поставить её в известность, что посторонний человек проведёт ночь в стенах вверенного ей учебного заведения. Но профессор МакГонагалл достаточно хорошо меня знала, чтобы понять, что если я поступила таким образом, то у меня на это были очень веские причины. Поэтому она лишь коротко кивнула и повторила:

— Через пятнадцать минут в Большом зале, мисс Гринграсс.