Переломный момент (гет)

Кристин

Мне даже страшно вспоминать тот вечер. Сначала всё было как нельзя лучше: мы прекрасно поужинали, погуляли, Эрик даже ни разу не вспылил, нет, он был чутким и сдержанным. Именно этим решающим вечером я поняла, что он именно тот, с кем мне бы хотелось провести остаток жизни. Не с каким-нибудь Раулем, а со своим Эриком, который пел мне в детстве, который любил меня, не смотря ни на что. Когда начало холодать, мы отправились домой и решили пойти через парк, чтобы быстрее оказаться дома. Мне это было на руку, потому что я хотела сказать ему кое-что наедине. Да, я хотела признаться в своих чувствах, я не могла больше молчать. Я даже собиралась поцеловать его, чтобы он понял, что я не шучу и мои чувства искренни.

А потом появились эти ублюдки и начали его избивать. Бог мой, как они его били! Я кричала, закрыв лицо руками, слёзы катились по щекам. Я задыхалась от страха за него, горло давили проклятые слезы! Когда я увидела, как на снег хлынула тёмно-алая кровь, меня замутило, я забыла, как дышать… Эти головорезы сбежали, а я буквально на себе притащила Ангела домой, который еле дышал. Дорога казалась бесконечно долгой, я потеряла один ботинок, и нога в тонких чулках то и дело проваливалась в холодный снег.

Дома я уложила Эрика в постель и приложила к его ране мокрое полотенце. Он застонал от боли. Потом я нервно сглотнула и взглянула на его ноги, насквозь пропитанные кровью. Мне страшно не хотелось видеть, что там, тошнота подступала к горлу, но опасение, что может случиться заражение, ведь там наверняка опасные раны, заставило меня взять себя в руки. Засучив рукава, я медленно начала заворачивать его штанины, стараясь причинить как можно меньше боли.

— Боже мой…

То, что я увидела в следующую минуту, заставило меня отшатнуться и прижать ладонь ко рту. Это были не ноги, а сплошное месиво. Скобы так глубоко врезались в ноги, что их нельзя было открепить, они буквально полностью вошли в кожу, кое-где белела кость… Я постаралась дышать носом, но это мало помогало. Не в силах больше терпеть, я бросилась в ванную, лишь бы не видеть этого ужаса. Бедный Эрик, как он ещё в сознании! Я металась по всей комнате, будто обезумевшая, голова раскалывалась от боли, лицо опухло от слёз, а ноги, казалось, были сделаны из ваты. Что мне делать? Я ведь не врач, да даже Эрик понимает в этом лучше меня! Истерика, паника, всё смешалось. Но нельзя же тут вечность сидеть, нужно действовать. Я трясущимися руками набрала в таз холодной воды, отыскала в шкафчике свернутую марлю и, глубоко вздохнув, вышла из ванны на трясущихся ногах.

— Эрик? — слабо позвала я, приближаясь. Он не ответил. Ангел лежал, уронив голову на подушку и закрыв глаза. Потерял сознание.

Сердце настолько сильно стучало в моей груди, что казалось, может выбить ребра, так мне было страшно. Я вытащила из шкафа подушку, бросила её у постели Эрика и опустилась на колени. Прямо перед моим лицом открылось это омерзительное зрелище. Но если я ему не помогу, то кто? Дрожащими пальцами я прикоснулась к одной ноге и дотронулась до металла, прицениваясь, можно ли его вытащить, но стоило мне потянуть за железный винт, торчащий прямо из его кожи, как раздался душераздирающий крик, и Эрик резко сел. Я в ужасе подалась назад.

Пот струился по его лицу, он тяжело дышал. С какой мольбой он взглянул на меня, как мне хотелось отбросить эти марли, чтобы не причинять ему боль! .. Но я должна. Я должна вытащить скобы из его ног, и я это сделаю. Эрик покачнулся и снова рухнул на подушку, полотенце на его щеке насквозь пропиталось кровью, и я, отсрочивая момент удаления скоб, долго полоскала полотенце в тёплой воде. Когда тянуть уже было нельзя, я снова приложила этот «компресс» к его лицу, протерла щеку, лоб и вновь вернулась на свою подушку. Нужно действовать.

Я снова с силой повернула винт, косясь на Ангела, но он не реагировал, почти не дыша. Шумно выдохнув, я докрутила до конца. Послышался лязг, и металл разошелся. Осталось только потянуть, чтобы вытащить железку из ноги, но как же это будет больно! Но ведь Эрик пока без сознания, и лучше сделать это сейчас, чем тогда, когда он будет всё чувствовать. Зажмурившись, я обхватила скобу и дернула, что есть сил. Послышался неприятный звук, словно она проехалась по его кости, и спустя мгновение я уже держала её в руках, всю в крови. Отвращение ушло на задний план, сейчас я думала только о том, как спасти Ангела. Мужчина застонал, но в себя не пришел. Он горел, словно в лихорадке, его лицо освещала только слабая свеча, стоящая на прикроватной тумбе, и бросала жуткие тени на его маску. Я ещё долго возилась со второй скобой, но когда обе железки валялись в стороне, я выдохнула с облегчением. Мне показалось, что самое ужасное позади, но когда я снова со стороны взглянула на это кровавое месиво… Меня опять начало тошнить.

Я распахнула окно, высовываясь наружу и хватая ртом морозный зимний воздух, который как нельзя лучше охлаждал мою горячую голову. Снова стон. Я обернулась. Ангел перевернул голову, его грудь тяжело вздымалась, но глаз он не открыл, его била дрожь, он истекал потом. Ах, Эрик! Захлопнув окно, я вернулась к его постели, протерла лицо и, смочив марлю, приступила к самому неприятному. Я провела влажной тканью по одной из его ног, послышалось мерзкое хлюпанье. Не знаю, сколько прошло времени, мне показалось, минула вечность, прежде чем я закончила. Вода в тазу была кроваво-красной, наволочку и матрас можно было сразу выбрасывать, их уже не отстирать от крови. Я не могла поверить, что сделала это. Ох, как только наступит утро, я сбегаю за врачом.

Я помыла гостиную, нашла в аптечке обезболивающее, а потом стянула с Эрика грязную одежду. Пускай мне и было неловко, но не лежать же ему в мокрой от крови одежде. Правда, рубашку я не сняла, пришлось бы переворачивать Ангела, а мне не хотелось его тревожить.

На улице уже светало, и я переместилась на кухню, приготовила тост с джемом, хотя кусок в горло не лез. Это на случай, если Эрик проснётся и проголодается. Я села и опустила голову на стол, а спустя мгновение заснула. Наверное, прошло часа два, потому что когда я проснулась, за окном уже рассвело, но людей в парке пока не было. Сейчас где-то семь утра, наверное. Потянувшись, я почувствовала, как сильно затекла шея и спина. На кухонной тумбе всё ещё стояла тарелка с тостом и персиковым джемом. Плеснув в стакан холодного молока, я заглянула в гостиную. Эрик спал, солнечные зайчики прыгали по его маске. Он лежал в том же положении, что я и оставила его вчера, укрытого по шею одеялом. Когда я поставила тарелку на прикроватную тумбу, то поспешила поправить подушку, но в этот момент Ангел открыл глаза.

— Эрик, — выдохнула я и, стараясь говорить шепотом, спросила, — как ты себя чувствуешь?

Он не ответил, только повернул голову, закрыл глаза и прижался здоровой щекой к подушке.

— Я приготовила тебе завтрак и нашла лекарство, но сначала нужно поесть.

— Я… Я не голоден… Мне так больно, что я не могу думать о еде.

Я нахмурилась, коснулась его руки и сказала таким тоном, который не потерпит возражений:

— Я позвоню доктору, Эрик.

Эрик резко повернул голову и забормотал:

— Нет… Нет, пожалуйста!

Я покачала головой, стянула с вешалки свой плащ и наклонилась, чтобы дотронуться его лба. Так и есть, он всё ещё горит.

— Я ничего не понимаю в медицине, Эрик, а у тебя слишком серьезные травмы, чтобы игнорировать врачей.

— К-кристин!..

— Тише, Эрик, просто закрой глаза и попытайся заснуть. Я скоро вернусь.

Он хотел, было, что-то возразить, но я уже захлопнула за собой дверь. Быстро сбежав по ступеням, я бросилась к телефонной будке. Когда я позвонила в больницу, мне сказали, что доктор будет в течение часа. Поблагодарив, я вернулась в квартиру. Войдя, я увидела, как Эрик весь трясётся от лихорадки, он хрипло дышал. Ангелу явно стало хуже.

— Бог мой, ты весь горишь! — крикнула я, бросая плащ прямо на пол.

— Нет, — стиснув зубы, пробормотал Ангел, — я… я чувствую себя лучше всех.

— Думаешь, сейчас я в это поверю? — спросила я, распахивая окно, чтобы проветрить душную комнату.

Оглянувшись на Ангела, я обнаружила, что он по-прежнему лежит в рубашке, на которой оставались пятна крови. Скоро ведь врач придет.

Я порылась в его шкафу и выудила чистую ночную рубашку, а затем направилась к Эрику. Он удивленно на меня взглянул, а потом, когда я принялась расстегивать его рубашку, начал возмущаться:

— Что ты делаешь?! Немедленно прекрати!

Он был слишком слаб, чтобы мне противостоять, поэтому я не обращала на его гневные крики никакого внимания, разве что спокойным тоном сказала:

— Успокойся, скоро доктор придет, ты не можешь оставаться в таком виде.

Когда я расстегнула последнюю пуговицу и распахнула рубашку, то замерла. Ребра сильно и неестественно выпирали, словно не раз были сломаны, а грудь была покрыта множеством шрамов. Самые длинный тянулся от шеи до самого пояса! Они перекрывали друг друга… Как неприятно. Я вдруг осознала, что бесстыдно пялюсь на него, причем довольно давно. Он не мог таким родиться, это люди… люди так над ним издевались! Ох, Эрик. Я, стараясь сдержать слёзы, стянула с него рубашку и увидела его костлявые плечи. Они тоже были в старых ранах, как и спина, и руки… Да на нём живого места нет!

Отвернувшись, я поспешила в ванную, чтобы замочить одежду, а вскоре в дверь постучали. Я вытерла руки и пошла открывать. На пороге стоял мужчина, держащий в руках кожаную сумку с красным крестом.

— Вы Кристин?

Я молча кивнула и жестом пригласила его войти. Когда я говорила с ним по телефону, то оказалось, что это тот же врач, что прописал ему скобы и лечил после первого нападения бандитов, когда ему выбили колени. Он сорвал с него одеяло и даже не сморщился при виде его изуродованных ног. Врач сел на край кровати и принялся ощупывать ноги Ангела. Он с силой нажимал на какие-то точки, а когда Эрик начинал кричать от боли, то давил ещё сильнее. Я не могла просто стоять и наблюдать, как он страдает, это было неправильно!

— Эй, поосторожнее с ним! Если вы не заметили, ему очень больно.

— Я врач, леди, и я знаю, что делаю. Стойте там и не мешайте мне. Где его скобы?

Я кивнула в угол комнаты:

— Я их все раскрутила, чтобы достать из его ног. Они полностью вошли в кожу.

— Ну, сейчас это не имеет никакого значения, можете их выбросить, он больше не сможет ходить.

Я не поверила своим ушам:

— Что?

— Он калека, инвалид. Я ничем не смогу ему помочь. Если в прошлый раз была хоть какая-то надежда, и скобы немного ему помогли, то сейчас — увы. Он не встанет на ноги, это точно.

Я растерянно опустила руки:

— А… а лекарства? Обезболивающие? Рецепты?

— Рецепты? Ох, леди, вот мой вам совет — сдайте его в госпиталь или дом инвалидов, не ломайте себе жизнь, вы слишком хороши и молоды для такого балласта.

С этими словами он захлопнул за собой дверь. Ублюдок! Как он смеет? Ему наплевать на Ангела, он даже не осмотрел его толком! Если он думает, что я избавлюсь от Эрика, то черта с два!

Ругая про себя незадачливого докторишку, я решила обработать щеку Ангела. Отмотав новый кусок марли, я намочила его и провела по длинной глубокой царапине на щеке. Единственное целое место было, теперь и тут шрам останется.

— Эрик, ты в сознании? — шепотом спросила я.

Тот что-то пробормотал, и это было лучше, чем ничего. Нужно чем-то продезинфицировать. Я случайно наткнулась на полупустую бутылку коньяка, плеснула немного на марлю и приложила к щеке. Ангел тут же зашипел:

— К-кристин, перестань… пожалуйста… очень больно.

— Я почти закончила, Эрик.

И правда, кровь давно перестала сочиться, значит, скоро заживёт. Потом я как можно осторожнее подложила под его ноги подушки.

— Лучше?

— Да… Ты не могла бы… помочь мне сесть? Спина жутко затекла… и… ты посидишь со мной?

Я тепло улыбнулась, взяла его за руку и посадила, подложив под спину пуховую подушку.

— Удобно?

— Да, спасибо.

Эрик дрожал. Я закрыла окно, накинула тёплый плед ему на плечи и спросила:

— Хочешь выпить? Или есть?

— Нет, — Эрик нахмурился, — даже думать о еде не могу.

Я подумала, что его ноги надо расслабить, а лучше всего расслабляет массаж. Да, ноги Эрика изуродованы и болят, но ступни-то в порядке. Я села на подушку перед его кроватью, стянула с него носки и удивилась. Я думала, что ступни и икры будут так же покрыты шрамами, как и всё тело, но нет, у него были на удивление красивые ноги. Стоило мне коснуться их, как Ангел вздрогнул. Я массировала его пальцы, пока кости вдруг не захрустели. Я остановилась. Вдруг ему больно?

— Мои ноги отвратительны, да? — тихо спросил Эрик.

— Нет, нет, у тебя прекрасные ноги.

Подняв глаза, я увидела, как он плачет. Слёзы струились по его щекам, капая на ночную рубашку.

— Эрик… У тебя правда красивые ноги, я остановилась, потому что подумала, что тебе больно.

— Мне… мне не больно. Никто никогда раньше не касался меня, а ты… ты умеешь делать массаж.

— Спасибо, Эрик, — я улыбнулась и продолжила массировать. Но тут мне снова вспомнился этот дурацкий врач. — Знаешь, я пожалела, что вызвала доктора, от него и толку-то не было. Пусть сам отправляется в дом для инвалидов, придурок!

— Кажется, там мне самое место.

— Эрик! — возмутилась я.

— Что? Там все такие же, как и я, без будущего. Подумай, Кристин, кто меня такого полюбит? Да и моложе я не становлюсь, Кристин, ты что, слепая? Ты видела мои ноги? Видела, как отреагировал доктор? Я никогда не смогу ходить.

— Он не врач, а какой-то проходимец, — проворчала я, — клоун. Врачи себя так не ведут.

Я переместилась к лодыжке, когда Эрика передернуло, он закусил губу и прошипел сквозь зубы:

— Морфий… Принеси мне морфий!

Я бросилась на кухню за ампулой и чистыми шприцами и вернулась обратно. Эрик сдавленно пробормотал:

— Я не могу сам, у меня дрожат руки. Помоги мне, сделай укол.

— Эрик… Я не могу! Я не умею!

— Это… это просто… наполни шприц до указанной черты.

Мои руки тряслись почти так же, как у него. Я понимала, что кроме меня ему не на кого положиться, поэтому послушно распаковала иглу. Я боялась причинить ему боль, боялась, что наберу слишком много и будет передозировка. Как он и сказал, я набрала из ампулы ровно до нужной черты:

— Что дальше?

— Не трясись так, Кристин, — попросил Ангел, — теперь затяни жгут вокруг моего предплечья. Потуже. Вот так, да, а теперь вколи обезболивающее.

Я шумно выдохнула и закрыла глаза, стараясь унять дрожь.

— Старайся попасть в вену, — советовал Эрик, — пожалуйста, кроме тебя мне некого просить.

Я кивнула, глубоко вдохнула, успокоилась и сделала это! Я попала ровно в вену, а потом, введя лекарство, мягко вытащила иглу.

— Ну, как? — нервно спросила я.

— Лучше.

Скоро его веки начали тяжелеть, и он заснул, уронив голову на грудь. Я уложила его, а сама пошла стирать. Отстирывая тёмные пятна крови с его рубашки, я думала о том, что тогда, десять лет назад, монстром была я, а не он. Он тянулся ко мне, кричал о помощи, а я не слышала… Сколько времени утекло зря. Будь я рядом, он бы не попался тогда тем головорезам и не носил эти чертовы скобы. Мы бы вообще не уезжали из Парижа.

Я повесила рубашку на верёвку, когда услышала из гостиной тихое рыдание. Ахнув, я кинулась в комнату и увидела, что Эрик полусидит, закрыв лицо руками, и глухо всхлипывает.

— Боже мой, Эрик, что случилось? Кошмар?

— Я… Я не достоин любви! — рыдал он.

— С чего ты взял? — я села на край кровати и погладила его по плечу.

— Потому что я жалок! Жалок! Я должен был защитить тебя от тех ублюдков! Я! А вместо этого ты возишься со мной. Я не смог их остановить!

Я поняла, что ему приснился тот вечер. Ох… Я убрала его руки от лица и приподняла его за подбородок, чтобы он взглянул на меня:

— Эрик, ты тут не при чём. Ты заступился за меня.

— Я так жалок, что не могу даже без происшествий поужинать с девушкой! От меня одни проблемы! Ты больше не согласишься обедать со мной.

— Эрик, тише… Я буду завтракать, обедать и ужинать с тобой, не говори ерунды.

— Но я урод, Кристин! Ты достойна большего! Все косятся на нас, потому что не понимают, как такая красивая женщина может проводить время с таким уродом!

— Мне плевать на них, Эрик. Я буду всегда рядом, пусть они все подавятся своей желчью. Я буду помогать тебе, убираться, готовить.

— Кристин… Ты не достойна быть какой-то… горничной! Пообещай мне, что не будешь целыми днями работать тут, наводить порядок. Мне неловко оттого, что я ничем не могу помочь.

— Хорошо, Эрик. А ты мне пообещай сдерживать свою вспыльчивость.

— Я постараюсь, — уклончиво ответил Ангел, опускаясь на подушку, — но ничего не могу обещать.

— Тебе не холодно? — спросила я, заметив, как его снова бьет лихорадка. Дотронувшись до его лба, я резко отдернула руку. Он снова горел! — О, Эрик… Я принесу компресс, нужно сбить температуру.

Я быстро вернулась, ополоснув марлю в ледяной воде. Когда я положила её ему на лоб, Эрик вздрогнул:

— От этого мне ещё холоднее.

Я стянула с кровати своё одеяло и накрыла его поверх одеяла Ангела:

— Просто скажи, когда он нагреется. Так и должно быть.

— Скорее бы.

— Ты должен что-нибудь поесть, ты не ел со вчерашнего вечера.

— Я не голоден.

— Ты обязан поесть, это был не вопрос. Что тебе приготовить?

Эрик закатил глаза и застонал:

— Ты снова ведешь себя как служанка.

— Прости, но пока ты болен, тебе придётся это терпеть. Отдохни, я скоро загляну к тебе.

Я грустно улыбнулась и вышла из комнаты, чувствуя, как тепло разливается внутри. Пусть он никогда не будет ходить, но я не стану любить его меньше, каким бы капризным он не был.