Твой Авалон (гет)

Гермиона сидела рядом с Томом и смотрела сквозь прозрачную стену, которая с противоположной стороны казалась зеркалом. Маггловские диковинки. Столь причудливые и даже слегка пошлые, но в то же время эффективные. Никакая магия не засечет!

Для допроса Дамблдора Том нашел двух оперативников из России. Школьный учитель всего магического населения Британии не знал их и никак не мог повлиять на них своим не в меру раздувшимся авторитетом. Том подобрал как можно менее информированных кандидатов, говорящих по-английски с жутким акцентом. Вся ситуация была пропитана каким-то мрачным, болезненным юмором.

Закономерный этап расследования, но… отчего же так тошно?

Порядок был един для всех, мертвый и бездушный, как и закон. Но в то же время закон пока оставался единственной опорой, перед ним были равны и Дамблдор, и министр магии, и сам Том.

Двойственность вездесуща. Совершенство недостижимо.

Как же погано на душе.

Открылась дверь – в комнату вошел Дамблдор в сопровождении двух оперативников. Один был тучный, с окладистой бородой и сразу же напомнил Хагрида в миниатюре. А второй оказался поджарым, коротко стриженым, с холодными, как ледышки, глазами, пронзительно смотрящими сквозь овальные линзы очков.

Директора Хогвартса усадили за стол, напротив сели русские. Разговор начал последний – разумно, логично объяснил, по какому поводу Дамблдор понадобился Управлению магической безопасности.

Гермиона даже с облегчением вздохнула. Интересно, чего она ждала? Злобных хамов и шантажистов, как в маггловских фильмах? Классики мордобоя?

Очкастый поставил на стол флакон и внимательно посмотрел на Дамблдора.

– Не сомневаюсь, вы догадываетесь, что это, господин директор, – с ледяной вежливостью заявил он.

Дамблдор провел рукой по бороде:

– Полагаю, веритасерум.

– Совершенно верно, – подтвердил русский. – Я предлагаю выбор вам. Вы можете отказаться принять зелье, но тогда, сами понимаете, ваши показания останутся лишь формальностью.

– А вы настолько уверены, что я не смогу нейтрализовать действие веритасерума? – в бороду ухмыльнулся Дамблдор.

Что это?.. Почему директор так говорит? Он знает, что Том наблюдает за ним! Но откуда?

Вычислил логически, как иначе?

Гермиона невольно потянулась к руке Тома и крепко сжала ее. Тот в ответ погладил пальцами ладонь жены.

– Если бы могли, не сказали, не так ли? – отозвался оперативник. – Но даже если и сможете, выбор вам сделать придется.

Дамблдор был недоволен, Гермиона отчетливо видела это по нахмуренным густым бровям, напряженной спине, тягостным мгновениям молчания.

Миссис Риддл покосилась на мужа. Продолжая поглаживать ее ладонь, тот не сводил внимательных глаз с директора.

Знаменитый волшебник медленно протянул руку к флакону и поднес его к носу. Видимо, подозрений не возникло, потому что зелье наконец было выпито.

– Прекрасно, – кивнул русский. – Тогда приступим. – Он деловито пошуршал пергаментом и продолжил: – Где вы были 2 ноября 1956 года?

Дамблдор улыбнулся:

– Неужели вы действительно рассчитываете, что я могу это помнить?

Оперативник наградил его холодным взглядом.

– Не беда, я напомню. Вас видели на совете ООН, посвященному Суэцкому кризису.

– Не может быть! – решительно опроверг директор.

– В таком случае, быть может, вы вспомните, что делали в Кашмире в 1947 году?

– Я много путешествовал, когда выпадало свободное время, – вновь нахмурился Дамблдор.

– В ноябре месяце? У преподавателя Хогвартса? Да к тому же – Кашмир? – с показным недоумением уточнил русский.

– Нет, я там не был! – категорично возразил Дамблдор.

– Не страшно. География ваших появлений весьма впечатляет. За послевоенные годы вас видели в очагах маггловских конфликтов по всей земле. Пятидесятый год – Корея и Тибет. Пятьдесят второй – Куба и Непал. Пятьдесят третий – Берлин и Югославия. Мне продолжать?

Дамблдор сухо рассмеялся:

– Можете продолжать. Это все равно без толку. Меня там не было.

Гермиона вновь посмотрела на мужа. Тот наконец отвел пронзительный, будто препарирующий взгляд от бывшего учителя и повернул к ней голову.

– Думаешь, врет?

Том помолчал, потом вздохнул:

– Не знаю.

– Я уверена, что он невиновен, – прошептала Гермиона. – Да и Фламель…

– Не стоит закрепощать разум предубеждениями, – оборвал ее Том, быстро наклоняясь к жене и целуя ее в щеку.

Между тем в дело включился второй оперативник.

– Видимо, господин Дамблдор не понимает, как легко получить доказательства, – размеренно, с показной задумчивостью заявил он. Но никто не пропустил угрозу в низком голосе. – Хотя я мог бы поклясться бородой Мерлина, он в курсе, что такое омут памяти.

– Как вам будет угодно, – вскинув голову, гордо заявил Дамблдор. – Своих показаний я менять не собираюсь.

«Хагрид» подошел ближе, грозно нависая над волшебником:

– Уважаемый, вы, видимо, не понимаете, что речь идет о преступлении. Мы доберемся до истины – нравится вам это или нет! И плевал я на то, что вы засадили Гринделвальда за решетку! – теперь он говорил с откровенной угрозой и презрением, резко выделяя каждое слово. – Как бы не впечатляли ваши разборки мировую общественность, закон для всех един. И вы будете отвечать перед ним!

Он стукнул кулаком по столу.

На миг Гермионе показалось, что бородатый откуда-то знал. Но нет, он просто жестко бил в те точки, которые могли оказаться слабостью. Вопиюще несправедливые обвинения, угрозы, сбивание спеси…

– Я думаю, господин Дамблдор сам понимает всю серьезность ситуации, – с холодной вежливостью прервал коллегу очкастый. – Не так ли?

Гермиона могла поклясться, что по лицу Дамблдора скользнуло несколько противоречивых эмоций. Но он великолепно контролировал себя. Зато она ощутила, как проникается искренним гневом по отношению к этим русским. Да как они смеют так играть с самим Дамблдором!

– Разумеется, понимаю. Хотя иногда иллюзия опасности приносит куда больше проблем, чем сама опасность, – спокойно ответил директор Хогвартса.

Бородач взорвался:

– Это войны-то иллюзия? Следующий раз будете развеивать иллюзию на суде!

– Да что вы себе позволяете! – холодно, но жестко парировал Дамблдор.

Очкастый неожиданно улыбнулся.

– Полагаю, опасность Гринделвальда вы принижать не станете. И раз уж вы все прекрасно помните, давайте вернемся к вопросу о Берлине. 1939 года.

Теперь выражение лица Дамблдора изменилось – настолько, что это могла заметить не только его давняя ученица.

Гермиона затаила дыхание. Что же произошло перед началом маггловской войны?

– В августе вы встречались в Берлине с Геллертом Гринделвальдом, темным магом и преступником, – уверенно заявил русский и холодно прибавил: – Думаю, не надо напоминать, что в сентябре началась война. По его вине.

Дамблдор кивнул, на его лице вновь читалось спокойствие. Но Гермиона видела, что оно вымучено. Как жестоко. Она прочувствовала боль своего бывшего директора – скрытую, глубинную, непобежденную.

– О, это просто, – с ложной бодростью сказал Дамблдор. – Я познакомился с Гринделвальдом много лет назад, еще в юности. Осознав, какие события грядут в Европе, я встретился с ним, чтобы отговорить его. Очевидно, он не согласился.

Русский поправил очки:

– Как интересно, – после паузы заметил он. – В каких же отношениях вы состояли с преступником, чтобы надеяться отговорить могущественного темного мага от того, ради чего он, собственно, и стал темным магом?

Дамблдор слегка побледнел. Боролся с действием веритасерума?

– Никогда не поздно поговорить с умным человеком, – наконец промолвил он. – Даже для последнего злодея всегда остается шанс. В мире еще есть милосердие, и для него не требуются особые отношения.

Ловко уходит от ответа – промелькнул мысль, но быстро пропала, уступая ощущению комка в горле. Не милосердие ли вело ее в невозможной, но успешной попытке изменить судьбу Тома?

Не только, но и оно тоже. Если убрать из сердец милосердие, люди перестанут быть людьми! Дамблдор абсолютно прав. Он ни в чем не виновен!

Между тем вновь влез назойливый бородач.

– Раз вы такой умный, почему же пришлось с ним воевать? – с сарказмом и откровенным недоверием заявил он. И как директор его терпит? – Что ж вы не уговорили своего бывшего знакомого?

– Если люди не слышат, это не значит, что не надо говорить, – тихо, но решительно отозвался Дамблдор.

– Быть может, надо на другом языке? Уж не беседовали ли вы с Гринделвальдом на парселтанге?

Волшебник промолчал, и было заметно, как сильно он сдерживал себя.

– Отказываетесь давать показания?

– Не все бывает, как хочется, к сожалению, – уже даже слегка надменно отрезал Дамблдор.

Но оперативников не так легко было поймать.

– А как вам хотелось? – заинтересованно подхватил очкастый. – Давайте с этого и начнем.

Может быть, вы предлагали ему сотрудничество?

Больная тема. Русский бил в уязвимую точку, даже не зная, что она являлась таковой, бесстыже, без какого бы то ни было зазрения совести и признаков уважения. Идеальный оперативник.

– Полагаю, вам не нравится отвечать на подобные вопросы, – прервал молчание очкастый. – Поэтому все будет проще.

Перед Дамблдором появились перо и пергамент.

– Вы очень подробно расписываете обстоятельства вашего знакомства и встреч с Гринделвальдом, содержание разговора в Берлине, а мы вас больше ни о чем не спрашиваем.

Дамблдор долго смотрел на русского. Потом молча взял перо и начал писать. Бородатый поднялся на ноги и стал ходить по комнате, будто пытаясь измерить ее шагами. Это раздражало. Очкастый молча смотрел на директора. Все, буквально все предназначалось для того, чтобы действовать на нервы.

– Не сочувствуй ему, жена, – Гермиона ощутила руку вокруг плеч. – Каждый, кто становится на подобный путь, должен быть готов отвечать за свои действия.

Она вздохнула.

– Но это же не значит, что остальные должны совсем лишиться сострадания.

– Уж лучше помочь избавиться от страданий, чем сострадать, – слегка усмехнулся Том. – Со-страдание – это ощущение чужого страдания, не так ли? И какой смысл плодить боль?

– А если их не облегчить? – покачала головой Гермиона. – Дамблдор может освободиться от тягости прошлого только сам.

– Тем более, – муж прижал ее сильнее к себе, и она склонила голову ему на плечо.

Когда директор закончил писать и передал пергамент очкастому, тот даже не взглянул на лист и спокойно сказал:

– Отлично, господин Дамблдор. До свидания. Не удивляйтесь, если вызовем еще раз.

– Но даже если не вызовем, – подхватил бородатый, – мы все равно будем… иметь вас в виду.

– Всего доброго, господа, – сухо кивнул директор и, не задерживаясь ни на секунду, вышел из кабинета.

Ждала ли Гермиона откровений? Скорее, нет. Поэтому она нисколько не удивилась тому, что никаких интересных подробностей в показаниях Дамблдора не обнаружила. Ее поразило другое – муж пробежался по тексту поверхностно, практически не читая.

На ее немой вопрос он повел плечами:

– Мне совершенно не важно, что он тут наврал. Или даже не наврал. Главное, что он здесь был и показания дал, – голос Тома был холоден и тверд. – Ему это сделать пришлось. Как пришлось бы любому другому.

Расширившимися глазами глядя на мужа, Гермиона на миг забыла, как дышать.

Манипулятор! Игрок, погрязший в своем азарте! Экстремист!

– И если он сейчас задергается, мы легко отследим его связи.

Мерлин, вопреки этому или за это она так сильно любила его?

* * *

Дамблдор не знает, где находятся все Дары Смерти. Не знает. И это дает большое преимущество!

Нет, Том не собирался отнимать мантию у Поттера. Лучшего тайника было просто не найти. Но сам факт не мог не радовать. Малейшее преимущество могло сказаться на результате удивительных хитросплетений.

Управление магической безопасности плотным колпаком накрыло всех потенциальных врагов по всему миру. И тех, кто мог участвовать в маггловских конфликтах, и тех, кто имел мотив. Не говоря уже о тех, кто каким-то образом оказывался в радиусе военных действий. И Дамблдор был одним из них, как бы это ни противоречило здравому смыслу. Но у любой головоломки есть отгадка!

Весь месяц после допроса Том был настолько занят, что свободная минута казалась ему роскошью.

Не начать ли следить еще и за женой? Как бы она не убежала к своему недоумку-другу за мужским вниманием.

Какой-то невеселый юмор. Злой, как февральские метели.

А Мерлин уже давно не снился.

Том не мог предсказать точно, когда ему вновь привидится полусон-полуявь из жизни великого мага и его ученика. Значимых событий было настолько много, что они никак не выстраивались в систему относительно странных сновидений.

Поэтому он даже слегка удивился – настолько, насколько возможно было во сне, – когда появился знакомый сумеречный туман.

По кругу пошла чаша, из которой каждый отпил по глотку. Пьянящий аромат вошел в ноздри, перед глазами появились сверкающие искры белого. Или это опять туман?..

Том открыл глаза. Серое февральское небо слегка подсвечивало готовое взойти солнце. Орден Мерлина! Надо посмотреть в библиотеке.

– Куда это ты, дорогой? – раздался сонный голос жены. – Еще рано. Дай себе поспать.

– Не могу, – Орден Мерлина, – буркнул Том.

– Что-что? Орден бороды Мерлина? – переспросила она и, кажется, окончательно проснулась.

Том сделал большие глаза и спустил ноги с кровати. Его ступня почувствовала что-то пушистое, и раньше, чем он успел выругаться, раздался бодрый голос сфинкса:

– Когда один плюс один не равняется двум?

Том тяжело вздохнул и приготовился пнуть наглое животное, готовое вцепиться ему в ногу. Но их обоих спасла Гермиона.

– Когда они разного пола, – уверенно ответила она, и тварь, что-то проворковав, опять исчезла под кроватью.

– Какие пошлые загадки у твоего гаденыша, – с иронией заметил Том.

Жена потянула его обратно, крепко прижимаясь горячим телом.

– Это зависит от точки зрения, дорогой, – дотрагиваясь губами до его уха, промурлыкала она. – Объяснить тебе, почему она у тебя такая?

Он мысленно простонал, уже не в силах игнорировать ладони, добравшиеся до живота, а вслух проворчал:

– Каким образом сфинкс оказался у нас под кроватью?

– Не волнуйся, он не будет подсматривать.

Том повернулся и встретил ее лукавый, внимательный взгляд.

– Что? – сконфуженно переспросил он.

– Ничего, – слегка засмеялась она. – Ты просто такой милый: заспанный, небритый, в пижаме…

Том критично осмотрел батистовую пижаму в бело-голубую полоску и вновь перевел взгляд на жену. Причинно-следственные связи даже у самых умных женщин все равно зачастую оставались выше его понимания. Впрочем, долго думать ему не дали. Да и он сам нисколько не возражал против сладости ее тела, настойчивого жара, поглощающего сознание, упоительной близости…

Про Орден Мерлина Том вспомнил, только выйдя из душа. Когда домовые эльфы принесли кофе и тосты, Гермиона появилась в зале с парой увесистых томов.

– Орден действовал скрытно, но на протяжении многих веков, – сообщила она. – Более тысячи лет их деятельность охватывала, по крайней мере, Европу. А в Британии Орден проявлял себя вплоть до принятия статута секретности в 1692 году.

– А что потом? – Риддл поставил чашку и теперь внимательно смотрел на жену.

– Неизвестно, – задумчиво ответила она, усаживаясь за стол.

Мгновенно появился эльф и налил ей кофе.

Какое-то время Том и Гермиона молча смотрели друг на друга.

– Могу поклясться, ты думаешь о том же, – наконец промолвила она. – Орден существует до сих пор.

Риддл согласно кивнул.

– Но тогда, получается, у них есть и враги, – продолжил он ее мысль. – Так просто подобные сны не снятся, не правда ли?

Намек был прозрачным, и Гермиона слегка покраснела.

Отпив кофе, чтобы оправдать свое молчание, она ловко переменила тему:

– Получается, наша задача найти идейных врагов Ордена, а потом уже искать сам Орден от противного.

– Если бы все было так просто, – покачал головой он, намазывая джемом тост. – Если это и вправду Орден, то действует он из рук вон плохо. Зачем противникам мешать ему? Причем настолько серьезно, чтобы добраться до меня таким способом, который магически не выявляется. Куда легче было бы действовать напрямую.

Гермиона долго молчала.

– Я не знаю, Том. Видимо, стоит поискать информацию об Ордене в Министерстве. Не все есть в книгах.

Он допил кофе, решительным движением поставил чашку на стол, будто подводя итоги беседы.

– Да, это пока единственный вариант. – Том встал из-за стола, дотронулся губами до руки жены. – Не задерживайся, дорогая. Ты мне понадобишься в офисе.

Гермиона тепло улыбнулась в ответ:

– Я скоро буду. Мне осталось просмотреть пару страниц.

Том не мог однозначно сказать, что он верит, будто за всем этим стоит пресловутый Орден. Но он был рад, что у него есть Гермиона. Даже не люби он ее, и то стоило бы на ней жениться. Польза была несомненной!