Рондо на Флейте (джен)

Хо-Боэ старался быть хорошим отцом.

Правда, старался.

Сам когда-то выросший в приюте, он прекрасно понимал, чего был лишен, и не хотел, чтобы его малышка когда-либо оказалась в том же положении, что и он. Великий дракон! Да он даже помыслить о таком не мог! Но Муза почему-то упорно рвалась туда, откуда он когда-то, сжав зубы от отвращения, выбирался.

Чем её манила грязь улиц? Вот чем? Пресловутой свободой?

Хо-Боэ фыркнул.

Да он в детстве чуть в ней не захлебнулся и всегда был готов променять её на тёплое место, которое можно было бы назвать домом. Но его дочь этого в упор не видела. Желала залезть туда, где уже столько людей покалечилось и изменилось до неузнаваемости.

В детстве она подавала большие надежды, её ждал бы огромный успех на поприще науки или любом другом, а теперь… Гуляет по ночам с парнями, зависает в клубах, безусловно пьёт и ведёт тот образ жизни, который когда-то по случайности миновал Хо-Боэ.

От этого трескалось в бессильной ярости лицо и сжимались до красноты кулаки. Хо-Боэ каждый день чувствовал, что жизнь его дочери уходит туда, откуда повернуть уже будет невозможно, и ничего не мог с этим поделать.

Слов она не понимала. Кивала только с каменным лицом, пропуская всё мимо ушей. Будто бы не стоил он того, чтобы его слушать! Будто бы он тут зря воздух сотрясал! Словно со стеной говорил, которой на его слова абсолютно наплевать!

Смириться и позволить ей плыть в этом направлении он просто не мог, поэтому эта поездка должна была стать мостом между ними, через который Хо-Боэ попытался бы вновь наладить хорошие отношения с Музой и убедить её в своей правоте.

Главной чертой Хо-Боэ всегда было ослиное, бескомпромиссное упрямство, которое он никогда за собой не признавал. Доходящее до абсурда. Порой глупое и совершенно не нужное. Смешное до болезненной хрипоты.

Из ресторанчика, в котором он сейчас находился, открывался чудесный вид на главный вход. Он специально выбрал это место, чтобы сразу увидеть Музу, когда она появится; а в том, что она появится, он и не сомневался.

Это была ничем не подкреплённая уверенность, такая же слепая, каким порой бывал он сам.

И он не ошибся.

Первым, что он заметил, были два нелепых хвостика и до смешного огромные ботинки, которые казались слишком громоздкими для её телосложения. Тем удивительней было то, как легко и плавно она в них шагала.

Сколько он не видел дочь? Месяц? Дольше? Сейчас ему казалось, что они только вчера ругались ночью в гостиной. Неприятный разговор. Неприятные последствия. Хо-Боэ признавал, что и поступил он тогда неприятно и неправильно.

Муза отчего-то посмотрела прямо наверх, сразу же находя его взглядом. И он от этого был готов провалиться сквозь землю.

Как на окружение смотрела. Словно он ей никто, обычный прохожий. Абстрагированно так.

Ему хотелось, чтобы она помахала ему рукой и радостно улыбнулась, но Муза только кивнула в сторону стоящих рядом с дешёвой кафешкой кресел и направилась в ту сторону.

Он ждал, что она вновь посмотрит на него, когда сядет, но она только уткнулась в телефон.

«Не простила», — зазвенело в голове.

Захотелось взвыть. Он привык к тому, что, как бы они с Музой ни ссорились, она всегда находила в себе силы его понять и оправдать. Привык к тому, к чему привыкать просто непростительно. К тому, что любую ошибку просто проигнорируют. Не заметят. Спустят с рук.

Видимо, не в этот раз.

Не спустят. Не проигнорируют. Заметят и макнут в неё носом, что дочь, в общем-то, только что и сделала.

Винить себя и злиться одновременно Хо-Боэ уже привык, но сейчас это чувство его под собой просто погребало.

Он слишком резко подскочил, а потом, иногда срываясь на бег, устремился в её сторону. Лишь за несколько десятков метров остановился, выровнял шаг, принял гордый вид и степенно двинулся дальше к сидящей в наушниках дочери.

Точнее, теперь уже в одном. Другой она сняла сразу же, как только заметила его появление. Кивнула ему, словно перед ними стояла пропасть и звуки через неё просто не доходили, и опять уткнулась в экран.

Хо-Боэ хотелось поговорить. Очень сильно хотелось. Он перекатывал на языке слова, с которых можно было бы начать разговор, но не мог ничего придумать.

Все, что приходило на ум, совершенно не подходило к ситуации. Казалось излишне вычурным или просто нелепым.

Это молчание убивало. Въедалось куда-то в подкорку и стопорило все сигналы.

Злость растворилась в этой удушающей атмосфере безразличия.

— Посадка на корабль будет разрешена минут через пять. Мы можем пораньше пройти к контрольному пункту, если хочешь, — голос у неё такой же мягкий и льющийся. Спокойный, как и она сама.

Муза всегда чувствовала, когда ему сложно было начать, и подбирала слова, на удивление удачные, в любой ситуации.

Поздороваться они просто не могли. «Привет», «Здравствуй», «Доброе утро»… Для Музы это значило бы прощение и возвращение их отношений во времена до конфликта. Для него же… Да он и сам не знал, почему не мог начать разговор. Может, потому, что знал, что она не ответит на это приветствие в той мере, в которой он от неё ожидает? А, может, оттого, что он был слишком горд и непримирим?

— Ты хочешь сидеть в корабле лишние полчаса? — раздражение он подавить всё-таки не успел.

Идиот! Идиот! Идиот! Что его дёрнуло это сказать?! Нужно было соглашаться! Сидеть в молчании хуже, чем в нём хоть как-то двигаться!

Муза пожала плечами, вновь отвернувшись.

— Как скажешь.

Руки под столом сжались в кулаки, затем расслабились и оказались на столе. Он отдёрнул рукав дорогого пиджака, посмотрел на наручные часы, просто чтобы что-то сделать.

Не выдержав без слов и какого-либо действия и отдачи, Хо-Боэ чуть дёрганно встал.

— Куплю воды.

Хоть пить ему совсем и не хотелось.

Дочь кивнула с тем же бесстрастным лицом, что и до этого.

Конфликт не хотел сглаживаться. Муза не хотела как-либо это исправлять, а Хо-Боэ этого просто не умел, привыкнув к тому, что это всегда делала дочь.

Теперь у него было две бутылки воды и новое занятие, помимо поднимания рукава и слежения за секундной стрелкой. Через десять минут, почувствовав, что больше не может, и отсидев необходимое время, чтобы это не слишком бросилось в глаза Музы, он наконец встал.

— Можем идти.

Дочь покорно последовала за ним.

Сначала они зашли в камеру хранения, где он оставил чемоданы. Один свой, кожаный и дорогой. Другой — Музы, детский и с разноцветными мороженками.

По тому, как он замялся перед тем, как его ей отдать, не решаясь опять начать разговор, Муза первая всё поняла, взяла за ручку, поставив рядом с собой, и равнодушно поблагодарила его.

По крайней мере, так показалось Хо-Боэ, ожидающему от этого своего поступка больше радостных эмоций от неё.

Но сухое «спасибо» только заставило его в очередной раз скрипнуть зубами.

С тем же настроением они дошли до контрольного пункта, прошли регистрацию и сели в малый космический корабль, в котором было всего около двадцати мест и три салона для пассажиров, по восемь человек в каждом. Довольно просторно, хотя чего ещё мог ожидать Хо-Боэ от премиум-класса?

На таких шаттлах летали не то чтобы богачи, но люди с довольно хорошим доходом. Что-то среднее между высшим и средним классом, ближе к первому.

Два сидения, рядом удобные столики, а напротив висели экраны, за просмотром которых и предполагалось проводить время полёта. Который, кстати, будет длится около десяти часов.

Кресла можно раздвинуть и поднять, тем самым превратив их в кровати, поэтому всё было довольно удобно.

Полёт длился уже часа два. Муза лениво листала какой-то журнал, взятый со стойки, а он изнемогал от скуки и не разделённого дочерью восторга.

Скоро должен был последовать первый межгалактический прыжок, с возможной тряской, а после него подадут обед.

Тихие разговоры попутчиков только сильнее подогревали раздражение. Ведь он, в отличие от них, должен сидеть в этой плотной атмосфере, где звук перелистываемых страниц — единственное, на что он мог обратить внимание.

Рукав кофты Музы чуть задрался, оголив запястье, на котором он с удивлением узнал знакомый браслет.

— Откуда это у тебя? — тело всё напряглось, а в голове проскочил образ белой мёртвой руки с точно таким же украшением.

Муза подняла руку, коснулась пальцами одного из камней, и впервые в её голосе проскочила теплота:

— Себастьян подарил.

— Ян?

Невозможно. Где он мог его достать? Два были потеряны, один хранился в шкатулке у него в комнате, а другой… Другой был в таком месте, где его никогда не достанут.

В могиле.

Дочь кивнула.

— На День рождения.

Он замер.

День рождения?

День?.. Рождения?.. Тридцатого мая… Точно… Тот день, когда они поссорились… Тот день, когда Муза появилась на свет…

Он… Забыл?..

Голова слишком резко опустилась на руки.

— Чёрт. Прости меня.

Хо-Боэ не видел её, но это не мешало ему представлять, как она, должно быть, презрительно на него смотрела.

— За что?

Недоверчиво вскинулся.

Дочка смотрела всё так же равнодушно, но было в этом равнодушии что-то новое. Какая-то другая нотка. Словно…

Она давала ему возможность?..

— За тот вечер, — сглотнул. — Я виноват. Ужасно виноват перед тобой. Я не хотел этого. Я не знал, что так получится. Правда, не знал. Но я… Я всё исправил… Починил мебель… Попытался высушить листы… Не все… Но большинство. Они у тебя в комнате. Там так же, как и до той ночи… Прости меня. Прости меня, пожалуйста…

Голова вжалась в плечи, а руки намертво вцепились в подлокотники.

На заднем фоне какая-то дама розовым пятном проскочила мимо них, оставив после себя приятный запах духов.

Но даже он не отрезвил Хо-Боэ.

Такие же глаза, как у него, смотрели с удивлением, не в силах поверить в то, что он впервые извинялся перед ней лично. Не коротким сообщением по телефону. Прямо перед ней. Переступая через собственную гордость и упрямство.

Он сам не понял, как образ мёртвой руки с браслетом на ней смог так на него подействовать.

— Я…

Её ответ прервала ощутимая тряска, и он из-за не пристегнутого ремня полетел чуть в сторону, ударяясь головой о железную обшивку.

— Что за?! — послышались возмущённые крики откуда-то сзади.

— Пространственный прыжок?

— Не уверен. До него ещё минут пятнадцать, — он обратил свой взгляд на старика в очках с широкими нечёсаными бровями.

— Тогда что?

— Может, воздушная яма? — испуганный голос молодой девушки.

— Дурочка. В космосе нет воздуха!

Продолжить ей не дало тело, с криком влетевшее в салон.

Та самая дама с собранными в высокую прическу розовыми волосами…

Спустя несколько миллисекунд следом вошли трое мужчин в форме с огромными бластерами в руках.

— Надеюсь, вы не будете против экстренного захвата этой посудины.

Скалящаяся улыбка.

И Хо-Боэ сам не понял, как быстро он взял дочь за руку, отчаянно жалея, что позволил ей сесть близко к проходу.

Какого чёрта в третьем кольце забыли космические пираты?!