Шифры (джен)

Что такое работа следователем? Я многое об этом уже говорил, повторяться не хочется. Одно могу сказать — будь я умнее, никогда бы не стал следователем. И оперативником. Экспертом-криминалистом тоже. Даже «пупсом». Вот так.

И поверьте, я не считаю тех, кто рядом со мной служит, дураками. Только отчасти. Потому что нельзя служить в полиции и не думать о себе, что ты конченный идиот, раз работаешь здесь. И в тоже время мы не дураки. А люди. Просто люди. Что в какой-то миг выбрали полицию. По зову сердца или же из-за денег… Это неважно.

Главное на самом деле совсем другое. Но мало кто из нас ответит на этот вопрос, что все-таки это самое «главное». Я — тем более. Просто у нас такая работа, что «главное» каждый день новое. Нет, не так. Мы ищем упрямо, очень важное, «главное» что-то, но никак не можем найти. Только мелькает оно на горизонте. Но, значит, так надо. Иначе — нельзя.

“Бобик” медленно катил по дороге от переулка Смирного до отдела. Пока мы разбирались с дверью Дориной, время было уже к обеду и вокруг нас было очень много машин. Поэтому путь обратно был чуть дольше, но меня это только радовало. Подумать было о чем. К примеру, кто украл “умную” дверь. Или…

— Лев Борисович, о какой девушке говорил Фофанов? Неужели?

— Насколько я знаю, такси вам вызывала Наташа. Но не думаю, что она отправила вас прямиком к трупу.

— Мне кажется, все наоборот.

— Вам лучше поговорить об этом с Наташей. Но я уверен, что она такого не хотела.

— Ладно.

— Павел, Наташа вас любит. Полагаю, вы ее тоже. А то, что вы о ней сейчас думаете — это неправильно. Даже у Шиповалова хватит ума, чтобы не пытаться подшутить так над вами. Вы же сейчас думаете, что вас подставила девушка, которой вы за буквально час до этого признались в любви. Не чувствуете, что попахивает бредом?

— Но…

— Никаких “но”. Поговорите с Наташей. А мне таких предположений о ней никогда больше не высказывайте. Мне все больше и больше хочется выбросить вас из машины.

— Я вас понял, Лев Борисович. Простите дурака.

— В принципе, вас можно понять. Правда, я бы не стал доверять высказываниям Фофанова без должной проверки…

— Как я помню, у вас есть видео из “Тихой гавани”. Вы не могли бы мне их показать?

— Но я же уже вам его показывал, разве не так?

— Нет, я не про парковку. А кадры из самого бара у вас тоже есть, не так ли?

— Да, имеются. Хотите убедиться, что Наталья ни в чем не виновата?

— Не знаю, как ответить. Подозревать Наташу… Это неправильно. Но кто это сделал…

— Это интересный вопрос. Приедем, поглядим.

— Спасибо, Лев Борисович.

— Не стоит. Я прекрасно понимаю ваши чувства. Вы знаете, каким образом я стал работать в милиции?

— Отец рассказывал, но…

— Но вы наверняка посчитали, что это очередная его байка? — с грустной улыбкой перебил меня Лев Борисович.

— Это не так, да?

— Да, к сожалению. Пересказывать вам свою историю я повторно не буду, это ни к чему. Но позвольте вам дать совет. Никогда не отказывайтесь от своей любви, и всегда добивайтесь своего. Иначе нельзя.

— Приехали, — скупо бросил через плечо водитель и дал по тормозам. Если бы мы не знали нашего «Шумахера», то сейчас бы нас всех хорошенько размазало по салону «бобика».

— Когда же ты тормозить научишься, гонщик доморощенный, — проворчал Хронов, вылезая из машины.

— Когда нам новые машины придут, тогда и научусь, — усмехнулся водитель.

— Боюсь, не доживем мы до этого счастливого момента, — помотал головой Хронов.

Я не стал дожидаться окончания их спора — он уже длился довольно давно и продолжаться мог до выхода обоих спорщиков на пенсию — выпрыгнул из «бобика» и направился в отдел.

У крыльца курила Аня. Я кивнул ей, несмотря на то, что сегодня мы уже виделись, та вдруг ехидно улыбнулась в ответ на мое приветствие и протянула:

— Куда бежишь? Вам по рации не передали, что кража на Матроскина, пятнадцать произошла?

— Нет, — покачал я головой.

— Ну так я передаю. Дожила, блин, уже рацией работаю. Лев Борисович, Серега, извините, вам предстоит еще одна поездка.

— Бли-и-ин, — едва не взвыл Хронов, посмотрев на надоевший ему хуже горькой редьки «бобик» вместе с его водителем.

— Леша, почему не сказали, что по рации был вызов? — с легким упреком в голосе спросил у водителя Лев Борисович.

— Да никто не вызывал, — почесал затылок Леха.

— Может, рация неисправна? — предположил я.

— Да нет, не может быть.

— Скорее, Толик просто забил. Или не успел, — усмехнулась Аня. — Я шла курить, как раз в дежурку вызов поступил, вышла на крыльцо, подкурилась и вы подъехали.

— Девятка, я первый, — словно услышав объяснение Ани, ожила рация. — Кража на Матроскина, пятнадцать.

— Ань, может быть, ты съездишь? — спросил я.

— Нет, — кратко ответила мне Аня и, выбросив недокуренную сигарету в урну, ушла в отдел.

— Поехали, чего стоим? — проводив ее грустным взглядом, я вздохнул и повернулся к “бобику”.

— Мы здесь ненадолго, но это было хорошее время, — улыбнулся Леша и полез за “баранку”.

— Мне показалось, или он действительно едва ли не дословно процитировал Колина МакРэя? — спросил у меня Лев Борисович.

— Не знаю, — развел я руками. — Честно признаться, не имею малейшего понятия, о ком вы сейчас.

— Это был знаменитый гонщик. К сожалению, он погиб. Поэтому такого рода высказывания от нашего Леши немного меня настораживают.

— Не думаю, что он хочет разбиться на служебном автомобиле. Тем более, как мне кажется, все мы зачастую говорим фразами умерших уже людей.

— Глубокое умозаключение. Ладно, Паша, поедем уже. Чем быстрее начнем, тем быстрее закончим.

Новогорск город молодой, маленький. Едва ли здесь проживает больше ста тысяч человек. Но нам, полиции в частности, хватает. Несмотря на то, что в городе целых пять отделов полиции.

Почему так? Некомплект. К примеру, в нашем следственном отделе должно работать не четыре следователя и Щукин, а минимум шесть. Но откуда их взять? Из других отделов к нам не переводятся, у них самих с кадрами там напряг. Из Академии молодые приходят, конечно, но мало кто задерживается. Мечты о доблестной службе остаются мечтами. А нагрузки молодые организмы не выдерживают. Я, наверное, тот редкий случай, что вцепился зубами в эту работу и несмотря на усталость и разочарование, все еще работаю.

Так вот, город у нас маленький, поэтому все рядом. Это удобно, но порой не очень. К примеру, как сейчас. Пешком до парикмахерской, а именно она находится по адресу Матроскина, пятнадцать, было минут пять, больше. А мы ехали целых двадцать. Вот так вот.

Но все-таки мы приехали. Серега сразу же, без напоминаний, отправился на поиски понятых. Всегда удивлялся тому, насколько у нас “сознательные” граждане. Только скажешь, что нужны понятые, как вокруг образуется свободное пространство. У всех срочно появляются какие-то дела, другие вдруг становятся глухими. И так далее. Даже думать не хочу, какими способами опера все-таки находят тех, кто согласен молча постоять и тем самым помочь полиции.

У крыльца парикмахерской стоял и чего-то ждал “де Жюссак”.

— И снова здравствуйте, — улыбнулся он, едва мы с Львом Борисовичем подошли к крыльцу.

— Здравствуй, Андрей, — отозвался Лев Борисович. Иногда он меня пугал своей осведомленностью и памятью. Он знал, кажется, каждого сотрудника полиции и не только в нашем городе.

— Привет, — произнес я. — Что там?

— Судя по тому, что я видел и выслушал, будет весело.

— Конечно. Мне везет именно на такие дела.

— Ну тогда прошу внутрь.

Кивнув в благодарность “де Жюссаку” за то, что он любезно распахнул перед нами дверь, мы прошли внутрь парикмахерской. К нам навстречу сразу же поднялся со стула и подошел парень лет двадцати пяти-тридцати:

— Здравствуйте. Я Николай, администратор. Директор еще едет.

— Здравствуйте, Николай. Я следователь Павел Федорович Томин. Директора мы ждать не будем. Думаю, он мало что нам сможет рассказать. А вы напротив.

— Да, да, конечно.

— Тогда слушаю вас рассказ.

— Да там собственно рассказывать нечего. Лучше показать. Пройдемте?

— Хорошо, показывайте. Если есть кино, отчего бы его не глянуть. Вдруг хорошее?

— Вам понравится.

Администратор Николай провел нас с Львом Борисович в небольшую комнатку, где едва-едва помещались небольшой столик и стул. Как туда влезли мы втроем — не знаю, но сельдям в банке просторнее бывает, чем нам было в этой комнатушке.

На столике был установлен видеорегистратор с подключенными к нему монитором, клавиатурой и мышкой. Николай быстро пробежался пальцами по клавиатуре, щелкнул мышкой и на экране появилось видео.

Время — около полуночи. С минуту на экране ничего не происходило, а потом дверь отворилась, и в парикмахерскую вошел человек. Он остановился на пороге, чего-то подождал, потом огляделся по сторонам и спокойно прошел к небольшому диванчику у противоположной от двери стены…

— Он отключил сигнализацию и проверял, не сработает ли она, — прокомментировал действия преступника Николай.

— Есть возможность отключить сигнализацию снаружи? — удивился Лев Борисович.

— Да. Электрощиток. Он у нас не в здании, а в переулке стоит.

— Надо будет посмотреть. А как видеокамеры продолжили работать? Автономное питание?

— Да, — кивнул Николай. — Вон там источник бесперебойного питания, — он указал на стену позади нас.

Мы продолжили смотреть видео. Некоторое время на экране ничего не происходило. Парень преспокойно себе валялся на диванчике. Наконец он поднялся, прошел к зеркалам, нашел на полочках возле них электробритву и начал стричься.

— Да ладно, — усмехнулся я. — Он забрался ночью в парикмахерскую, чтобы постричься?

— Предполагаю, что не только за этим, — ответил мне Лев Борисович.

На экране парень закончил стричься и прошел к стойке администратора.

— Можете чуть назад отмотать? — попросил вдруг Лев Борисович.

После нескольких нажатий по клавишам клавиатуры видео на экране начало идти назад.

— Стоп, — скомандовал Лев Борисович и Николай нажал на “пробел”, останавливая видео. — Познакомьтесь, Павел, — указал Лев Борисович на застывшего на экране парня. — Если мне не изменяет память, это Шведов, Олег Михайлович, вор-рецидивист, недавно должен был освободиться.

— Как я понимаю, освободился, — вздохнул я.

— Да, и сразу принялся за старое. И, посмотрите, как нагло он это делает.

— Не то слово. Полагаю, смотреть дальше нет смысла. Сейчас он обчистит кассу и уйдет.

— Не совсем так, — возразил мне Николай. — Кассу он обчистит, но потом еще немного поваляется на диванчике и, наконец все-таки удалится.

— И отдохнул, и заработал, — усмехнулся Лев Борисович.

— Ладно. Пожалуйста, загрузите нам это видео на флешку…

— У меня только CD-диски есть. Пойдет?

— Да. Лев Борисович, что думаете? — спросил я у эксперта.

— Полагаю, что вам, Павел, нужно ехать на адрес Шведова. А я здесь закончу — отпечатки сниму, еще какие-нибудь улики поищу, хотя и видео, в принципе, достаточно.

— Ну, на задержании нам Паша так-то не нужен, — произнес Хронов, неизвестно когда оказавшийся в этой комнатке. — Ему и здесь пока что тоже работы хватит.

— Ну да, — вздохнул я. — Бумаги… Куда же без них.

— Кто на что учился, Паша, — улыбнулся Хронов. — Я там, кстати, понятых привел.

— Спасибо, Серега. Ладно, езжай с де Жюссаком к Шведову, а мы тут с Львом Борисовичем закончим.

Дальнейшие наши действия не иначе как рутиной и не назовешь. О них даже рассказывать не интересно. Хронов умчался по адресу Шведова, а мы с Львом Борисовичем методично проводили полноценный осмотр места происшествия: Лев Борисович искал всевозможные улики — пальцевые следы, остатки волос, короче, все, что могло указать нам на то, что здесь совершил преступление Шведов, а не кто-то иной; я же еще раз, но уже под протокол, опросил Николая, продемонстрировал видеозапись совершения преступления понятым, а также, когда Лев Борисович что-то находил, просил понятых обратить на это их внимание, чтобы они с чистой совестью при завершении наших мероприятий поставили свои подписи там, где я им укажу.

Попутно я размышлял об очередном предстоящем мне разговоре с Наташей. По всему выходило, что именно она вызвала мне то злополучное такси и дала таксисту адрес Нежданова как точку назначения. И это никак не укладывалось у меня в голове. Потому что это было, по моему мнению, настоящим бредом. Не могла Наташа так поступить со мной. Она озорная, смешливая, надежная, добрая, но вот это звонок в таксопарк перечеркивал все её эти качества. А такого просто не могло быть.

Многие, услышав эти мои мысли, могли бы посчитать меня излишне наивным… Да, это так. Я мог бы сомневаться и не доверять многим своим сослуживцам. Но не Наташе. Слишком давно я ее знаю. Конечно, никто не знает человека, как он сам, но… Это же Наташа…

Ладно, сопли в сторону, я надеюсь, что мы с ней сегодня обсудим сложившуюся ситуацию и узнаем некоторые ответы. А пока надо делать работу.

Едва я принял это решение и, к тому же, поставил последнюю точку в протоколе осмотра места преступления, как зазвонил мой телефон.

— Да?

— Приняли Шведова у подъезда его дома, — звонил мне Хронов. С хорошими новостями. — Подтягивайтесь.

— Принято, скоро будем.

— Шведов? — спросил у меня Лев Борисович.

— Да, наши его взяли. Вы закончили, Лев Борисович?

— Думаю, да. Осталось осмотреть только электрощиток. Может быть, там найдутся отпечатки Шведова. Здесь же, — взмахом руки обведя помещение парикмахерской, — с такого рода уликами очень сложно. Хотя благодаря видео, кое-что я все же нашел, — кивнув, как мне показалось, самому себе, он вышел из парикмахерской через запасной выход, показанный ему Николаем. Благодаря этому выходу можно было не обходить вокруг здания, чтобы добраться до электрощитка.

— Вот и все, можем ехать, — Льву Борисовичу понадобилось всего ничего, чтобы снять отпечатки с электрощитка…

“Бобик” резко затормозил у крыльца отдела полиции.

— Все, приехали! — устало проворчал Алексей.

— Слава богу, — с трудом сдерживаясь, чтобы не обматерить нашего водителя, едва слышно произнес я.

Не знаю, услышал ли это бог, но Лев Борисович, точно также, как и я, воткнувшийся лицом в спинку переднего сидения, услышал и едва-едва пожав плечами, подмигнул мне. Словно поддерживая меня в моей благодарности богу. И ведь было нам с чего воздавать хвалу господу. Я бы и чертям сейчас порадовался. Хотя бы потому, что вот таких резких остановок на злосчастном “бобике” с “Шумахером” с мозгами набекрень за его баранкой за сегодня было уже бесчисленное количество.

Шведова Хронов взял прямо у его дома. Едва он вместе с “гвардейцами” подъехали туда, как на горизонте нарисовался любитель ночной парикмахерской. Грех было не воспользоваться таким шансом. По словам Хронова, они с “гвардейцами” даже из машины выходить не стали. Просто подъехали прямо к Шведову и Сергей схватил его за шиворот через опущенное стекло.

Отнекиваться от содеянного Шведов не стал, сразу стал “каяться”. Часть украденных денег Хронов нашел у него в карманах, остальное — как заявил Шведов — он потратил на выпивку и продукты.

Когда мы с Львом Борисовичем подъехали к дому Шведова, тот оказывал всевозможное содействие — рассказывал Хронову, как он пару дней наблюдал за парикмахерской, вычислял, когда весь персонал уходит и как обойти видеокамеры. Рядом с Шведовым стоял пакет, доверху набитый продуктами, рядом с которыми скромно притулились пара бутылок “Пшеничной”.

Долгим рассказ Шведова не был, а также мало времени занял осмотр его квартиры. Там и осматривать то было нечего. Небольшая, в пятнадцать квадратов, однушка. Тем более, что украденные деньги, а также пакет с продуктами Шведов выложил сам. Так что он с “гвардейцами” отправился в отдел, а я…

Я надеялся тоже заглянуть в отдел, но этого было мне не суждено…

Едва мы вышли от Шведова, как поступил еще один вызов. Ограбили гараж на Советской. А потом был еще вызов. И еще…

В конечном итоге, в отдел наша следственно-оперативная группа вернулась ближе к восьми часам вечера. Результатами мы не блистали, но они, в принципе, были очень даже хороши. Не считая Евсеева и Шведова, еще по двум происшествиям были серьезные подвижки. То есть стопроцентные подозреваемые, железные улики против них и все такое прочее.

Но было уже восемь вечера. Не знаю, как в других отделах, но в нашем следователи заступали на дневное дежурство в восемь утра и сдавали двенадцать часов спустя. Казалось бы, можно было радоваться, но ведь никто не говорил, что сдав дежурство, следователь может со спокойной душой идти домой.

На самом деле, меня ждало еще очень много работы. Той самой, из-за которой я не очень любил свою работу. Бумаги. Документы, протокола, акты, заявления, дела. Просто приехав на вызов, поступивший в дежурную часть отдела полиции, уголовное дело не откроешь. Все-таки уголовное дело — всегда очень непростое дело. Уж простите за тавтологию. Но по другому и не скажешь. Даже с Евсеевым, несмотря на то, что его поймали на горячем и он уже во многом сознался, все это было только началом. И хорошо, что оно было таким. Меньше письменной работы.

Это только в сериалах полицейский сочувственно выслушивает жертву, подает ей бумажный платок, чтобы вытереть слезы, и тут же бежит искать виновника по горячим следам.

Все намного хуже. Выслушать, мы, конечно, выслушаем. Заявление примем. Даже осмотр места происшествия проведем безотлагательно, если есть возможность. Но вот на то, чтобы рассмотреть заявление и принять решение о возбуждении уголовного дела, у меня есть три дня. И я, как и любой следователь, из кожи вон вылезу, но постараюсь отказать в возбуждении этого самого дела. И на это у меня есть даже не пять, а поболее причин. Только если вы не Евсеев, любовник енотов, или Пирогова, владычица жестянной утвари. Там хочешь, не хочешь, отказать не получится.

Почему так? К примеру, сегодня нам поступил вызов — я уже упоминал о нем ранее — ограбили гараж. Мы приехали, я принял заявление, написанное под мою диктовку, Лев Борисович осмотрел гараж на предмет улик: отпечатков пальцев, следов обуви и все такое прочее. Украли, кстати, карбюратор от мотоцикла “Иж”. И на этом все, мы уехали.

Стоит ли возбуждать уголовное дело по данному происшествию? Я вот не знаю. Карбюратор сейчас стоит от силы тысячу рублей. Это если новенький. А б/у вообще можно за бутылку водки сторговать. Или на свалке найти, если не брезгуете.

Помните, как Шиповалов пытался отказать Пироговой в поисках ее драгоценного ведра в связи с незначительной суммой ущерба. Карбюратор — тот же случай. Вот так.

И по другому можно. Но обо всем рассказывать — неправильно как-то по отношению ко мне самому, да и другим полицейским.

Так что сдав дежурство, я застрял в отделе еще на часа полтора. Мог и дольше просидеть, но меня спасла Наташа. Заглянула ко мне в кабинет, посмотрела на мое удрученное лицо и позу компьютерного динозаврика, и потребовала, чтобы я шел домой. Ибо ей одной страшно. Вдруг еще какой опер вздумает, что он — собака. Отговорка, конечно, но за такой шанс я не мог не ухватиться. Поэтому был готов на выход еще до того, как Наташа закончила объяснять, зачем ей вдруг понадобилось мое сопровождение.

Наша служба такова, что мы хоть и постоянно работаем с людьми, но совершенно перестаем ими быть. Поэтому наша прогулка с Наташей была для меня так драгоценна. И пусть немного болела от работы голова. Но впереди меня шел мой ангел. И я не знал ничего прекрасней, чем этот вечер…

Не было разговоров о работе. Не было ничего, что не давало нам наслаждаться друг другом. Только мы. Немного скованные от того, что порой даже не знали, чему мы улыбаемся… И такие счастливые от того, что мы могли это делать. Просто идти рядом друг с другом и молчать, изредка улыбаясь друг другу.

Не нужно было слов, поцелуев. Лишь тишина. Это вечер. Легкий ветерок. Шепот листвы. Редкие автомобили где-то там вдали… И мы. Только мы.

Однажды мне сказал отец, что любить кого-то — это влюбляться в него каждый день, каждый миг… Не знаю, как Наташа, но я влюблялся в нее каждый наш шаг. Влюблялся в смех. В отблески от едва виднеющихся звезд в её волосах. В её тишину. Которой она меня обнимала и любила. Я надеюсь на это...

Глупо это все, по-детски, но после того, что мы пережили… Я небо за тебя благодарю, Наташа…

Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. У нас с Наташей оно закончилось слишком быстро.

— Пока, — улыбнулась мне Наташа и скрылась за дверью своей квартиры.

— До завтра, — кивнул я уже закрывшейся её двери и повернулся к своей.