Страна Берендея (джен)

Оглянуться не успели, как нагрянули двадцатые числа августа девяносто шестого года, а за Гарри приехал Густав. Настала пора возвращаться в Англию.

Невилла и Гарри провожала огромная толпа, состоящая из Вани, его семьи и театральной труппы во главе с Олегом, который специально приехал попрощаться с английскими мальчиками. Трогательное было расставание и тяжелое — Гарри и Ваня долго не могли распрощаться, хватались за руки, заглядывали в глаза и обещали, обещали… всё-всё обещали друг другу: и звонить, и писать, и в гости приезжать… Надежда Михайловна раз пять поцеловала Гарри, обнимала, тискала, называла солнышком. Марина задумчиво теребила на руке потрепанную фенечку, ту самую. Но время, увы, время доползло до посадки, сиплый репродуктор объявил разрешение на неё, и пришлось разойтись. Гарри подхватил рюкзак, купленный ему родителями Вани для поездки в Мурень, бросил прощальный взгляд на друга, Ваню Уайти, вздохнул и направился к посадочному рукаву. Мерлин пока оставался у Вани, везти его с собой в клетке было рискованно, чревато задержанием ветконтроля, документов-то на него не было. А так, надо будет, прилетит домой сам. Долетел же он до Петербурга да ещё и сестру ухитрился при этом привести.

Невилла еле-еле уговорили согласиться сесть на самолет, после долгих увещеваний и даже угроз его убедили-таки пострадать три часа в воздухе, вместо трехнедельного пути на поездах и машинах. Поняв, что так они рискуют опоздать в Хогвартс, Невилл сдался на милость победителей. Правда, Густав учел прошлое путешествие и со спокойной совестью споил Невиллу приличную дозу снотворного. Так что акрофоб мирно проспал весь полет. Гарри сидел возле Лиходея, решив, что пусть Густав нянчится с Невиллом, когда тот проснется. Он был расстроен разлукой с Ваней, и тоска буквально грызла его, когда-то он ещё увидит Уайти?.. Кузьма серьезно посмотрел на Гарри, опустил руку с книжкой на колени и негромко обратился к нему:

— Мне жаль, что вам пришлось расстаться, но это один из аспектов жизни, печальная реальность. Лично я бы радовался просто тому, что где-то есть на свете Ваня, твой лучший друг. Друг, товарищ и брат… — Кузя приложил ладонь к груди Гарри и слегка нажал в районе сердца. — И он всегда будет здесь, с тобой до последнего твоего вздоха. Ты помнишь его и хранишь память о нем в своем сердце… к тому же, ты увозишь с собой не только память о Ване, но частичку его.

— Какую?.. — слабо прошептал Гарри.

— Ваня подарил тебе Невского, подарил сказку своего города. Подарил белые ночи, которые ты теперь никогда не забудешь, где бы ты не оказался в дальнейшем. Ты всегда будешь помнить и связывать их воедино — Ваню и сказки белых ночей. Ему ты тоже оставил себя: имя Уайти и жемчужную сову.

Гарри сглотнул и с благодарностью взглянул на попутчика — вот умеет человек находить нужные слова! — и тихо спросил:

— А где вы остановитесь?

— Не знаю… — задумался Кузя. — А где ты посоветуешь?

Гарри пожал плечами, в Лондоне отелей целая уйма и на каждом шагу, выбирай любой и вселяйся. Дешевых отелей там тоже много. Назвал десятка два самых дешевых. Кузя выслушал, посчитал что-то на пальцах и вздохнул, покачал головой.

Прилетели. Сошли с самолета в том же Станстеде и вошли в терминал аэровокзала, где окунулись в объятия встречающих родственников. Сонного и какого-то вареного Невилла бабушка Августа тут же увлекла в вихре трансгрессии в неизвестном направлении, не успел тот даже вякнуть что-то насчет Живой воды. Северус и Вернон оглядели Гарри, вертя во все стороны и обсуждая, на сколько летних дюймов подрос их сын и племянник. Вопрос Петуньи отрезвил пьяную радость встречи:

— Что с вами? Вам нехорошо?

Гарри резко развернулся и увидел, как тётушка озабоченно обмахивает сложенной газетой Кузю, а тот стоит, устало сгорбившись и опираясь о колонну, его загорелое лицо совсем потемнело, а на лбу выступила крупная испарина.

— Кузя?! — безотчетно Гарри рванулся к нему, схватил за руки и даже через рукава пиджака ощутил его жар. У Кузи поднялась температура.

— Ты его знаешь? — с облегчением спросила тётя. Гарри кивнул:

— Да, это Кузьма Лиходеев, он прилетел с нами. Вообще-то он собирался к Долгопупсам, но… бабушка слишком быстро забрала Невилла, он не успел ничего рассказать.

— Так, в машину все, живо! — сориентировался дядя Вернон. И они с Северусом подхватили Кузю под руки и уволокли к семейному вместительному «Форду-Седану». Посадили на заднее сиденье, дядя сел за руль, дождался, пока все не погрузятся, и тронул машину. Выехали из Лондона, Гарри, полный переживаний, держал Кузю за горячую руку и недоумевал — всё же нормально было в самолете, с чего такой скачок температуры? Тётя Петунья неуверенно предположила:

— Может, смена часовых поясов и климата так на него подействовала? Помню, как-то раз в Японию летала, точно так же меня мутило…

Северус, сидевший спереди на месте пассажира, оглянулся, пристально оглядел Кузю и задал совершенно неожиданный вопрос:

— Кого ты любишь обнимать на ночь?

Кузя внимательно посмотрел в ответ и кивнул:

— Кролика, если можно.

Северус тут же велел Вернону:

— Вези нас к нам! — и назад, к Петунье: — Дженни и Сайруса с Кеннетом заберете к себе на несколько дней? Вдруг заразятся дети…

— Конечно, Северус, конечно заберем, — успокоила его Петунья.

А Гарри… ну ничегошеньки не понимал — куда «к нам», к кому «к себе»? И при чем тут кролики?! Но вопросы благоразумно решил оставить при себе, тем более что они и так ехали куда-то, а значит, он сам скоро всё увидит. Приехали, но не в Литтл Уингинг, а на его южную окраину, на какую-то небольшую фермушку с просторной левадой на берегу Уинг-ривера. Большой двухэтажный дом с белыми оштукатуренными стенами сразу бросился в глаза, и у Гарри взволнованно-радостно заколотилось сердце — неужели?.. Его догадка оказалась верной, Северус приобрел для своей семьи большой дом с конюшней для Даса.

Дядя Вернон помог Северусу доволочь заболевшего Лиходея до комнаты на первом этаже, после чего они с Петуньей, прихватив Кеннета, Джона Сайруса и Дженни, спешно укатили. Не до сантиментов, знаете ли… дети маленькие, заморский гость неизвестно чем болен, а ну как заразным окажется? Гарри, слегка замороченный, занес в дом багаж, оглядел светлый и просторный холл с широкой парадной лестницей по центру. Заглянул на кухню, прошелся вдоль стойки с кухонным комбайном, мойкой и разделочным столом, поглазел на мощный холодильник с двумя камерами, на духовой шкаф-хлебопечку… и пораженно покачал головой — эк папаня раскрутился, и откуда что взял?! Бросился в ту комнату и испуганно спросил:

— Папа! Ты же дом в Коукворте не продал?..

И осекся. Северус поднял голову от кровати, на которой дрожал в лихорадке Кузя, и устало помотал головой:

— Нет, Гарри… Твой дед отписал тебе наследство, и я решил распорядиться им… так. Надеюсь, ты не осудишь меня за то, что я присвоил твои деньги? К тому же...

Гарри отмахнулся — какие, к лысому брауни, деньги! — с Лиходеем-то что?! А видок у того был довольно плачевным, весь мокрый, трясется, зубами стучит, одеяло комкает, то накроется, то со стоном откинет его, в общем места себе не находит. Северус кротко вздохнул и как-то застенчиво попросил:

— Ты не посидишь с ним, пока я жаропонижающее приготовлю?

— Хорошо… папа, а что с ним?

— Сегодня двадцать третье августа, и ночью ожидается полнолуние, у него предлунная лихорадка. Но он не оборотень, а волвен, по-русски вилктак, не бойся. Он — не Люпин.

— А… а они чем-то отличаются? — заробел Гарри, с опаской подходя ближе. Северус нахмурился и заторопился:

— Давай-ка я всё-таки приготовлю лекарство. Сейчас вернусь и всё расскажу тебе, а ты пока посиди с ним, проследи, чтобы он с кровати не свалился.

Сказав это, Северус поспешно вымелся, а Гарри робко присел на краешек стула, с тревогой глядя на Кузю и пытаясь припомнить, читал ли он что-то про волвенов. Или русских вилктаках. К чести сказать, Кузьма при нем старался не двигаться, а только болезненно дрожал и ежился под одеялом. Гарри это отметил, конечно, и проникся ещё большим уважением к нему — шутка ли, больной насквозь, а стремится удержать уплывающее сознание и никому не навредить! И что такое волвен? Он нигде про них не читал… Вернулся Северус с миской и полотенцем, Гарри тут же уступил ему стул, на который отец поставил миску, смочил полотенце, отжал и бережно приложил к горячему лбу больного, тот аж вытянулся во всю длину и благодарно-облегченно застонал. И началось печальное дежурство у постели занемогшего Лиходея. А также лекция.

Вилктак с литовского переводится как «бегущий волком» или «человек, идущий волчьим шагом». Рождается обычно в цыганской семье, но может быть и обращен насильно плохим колдуном. На людей не нападает, но, проголодавшись, способен украсть из стада овцу или корову. Во время насильственного превращения в волка сохраняет разум, в отличие от оборотня, вервольфа и волкодлака. Луна на него влияет плохо, она давит на него, заставляет мучиться болями во всем теле, из-за чего их называют лунатиками, бывают случаи снохождения, дети-волвены часто страдают этим, ходят во сне. И в отличие от того же оборотня, вилктак может превращаться в волка по своему желанию в любое время суток, вне зависимости от лунных фаз.

— А как же тогда… полнолуние? — озадачился Гарри.

А что такое полная луна? Это луна без тени, и она сама по себе крайне магическая составляющая окружающего мира, её влияние действует не только на оборотней, но и на растения, собак, китов… да что там, она даже на обычных людей порой так негативно воздействует, что у них случаются обострения в виде жажды крови у маньяков, приступов снохождения у лунатиков, а многим людям и просто кошмары снятся именно в полнолуние. А если ты оборотень или вампир… тут уж, как говорится, без комментариев.

Настала ночь. Кузя обморочно затих на смятых простынях, слепо таращась в потолок желтыми глазами. Гарри стало жутко, и он потихонечку отполз к стене, шаг за шагом, прижался к стенке и замер, готовый дать стрекача. Северус кивнул ему и попросил:

— Позади дома стоит сарай, принеси оттуда кролика. Поскорей.

Гарри пулей вынесся вон, не спрашивая, зачем и для чего нужен кролик. Сарайчик он нашел в один миг, ещё быстрее — кроликов, схватил первого попавшегося и назад. Принес, подал папе, тот передал кроля в руки Лиходею. Кузя прижал беленького пушистого зверька к груди и начал его… любить. Он ласкал его по спинке, нежно чесал за ушком, бормотал и шептал ласковые слова. Гарри прямо приморозился к полу, совершенно растерявшийся от абсурдности положения. Перевел очумелый взгляд за окно, на полный диск идеально-круглой Луны, оранжево-серый шар таинственно сиял в космической пустоте. Что она с нами со всеми делает, а? Собаки воют на неё, киты выбрасываются на берега, густеет кровь в жилах оборотней, заставляя их потерять разум и начать охоту на человека. И всё это происходит под властью полной Луны. Как же много, оказывается, на свете лунных пленников. И всё же Гарри был вынужден признать, что любящий кроликов волвен намного лучше и безопаснее бешеного оборотня.

Северус погасил свет и повернулся к двери:

— Всё, Гарри, пошли, покажу тебе твою комнату.

Поднялись на второй этаж, прошли по длинному коридору и остановились возле второй двери справа. Гарри толкнул её и вошел, следом шагнул отец и щелкнул по выключателю, освещая большую, угловую комнату с двумя окнами. Остальные две стены занимали встроенные шкафы с гардеробом. Кровать, стол в углу между окнами. Красиво и практично. Гарри снова задумался об отцовском достатке, переспросил:

— Так что там с деньгами, папа?

Тот развел руками.

— Твой дед, оказывается, знает о бесплодии сына, и знает, что ты не родной его внук. И отписал тебе его долю наследства, то есть те деньги, официально завещанные Джеймсом Поттером своему сыну Гарри Поттеру. Эти деньги твои по закону. И я ещё раз, на всякий случай, прошу у тебя прощения за то, что распорядился ими по своему усмотрению.

Гарри хмыкнул:

— Ну что ты, пап, ты весьма разумно распорядился ими. Правда. Я очень рад, у нас ведь большая семья, а ты ещё и про Даса не забыл, за него — отдельное спасибо.

Северус облегченно улыбнулся:

— Ну, как тебе комната, нравится?

— Да, папа… — Гарри снова огляделся. — Комната чудесная. Спасибо! Вот только… почему занавески серые?

Северус перевел смущенный взгляд на окно и виновато пробормотал:

— А они серые? Я думал — бежевые, как Дженни просила…

Гарри страдальчески уставился в бежево-розовый ковер на полу, совершенно случайно он сейчас узнал, что его папа — дальтоник. Так вот почему он всё время носит черные и серые одежды, вечная альтернатива-компромисс всех людей, не различающих цвета.