Излом (джен)

Все следующие дни прошли в сборах. Как только расположились на базе, отмылись и отоспались, моментально всплыл вопрос о дальнейших планах. Асока и думать не хотела сидеть ровно, все время рвалась между «Партизанами» и перепиской с «Сыновьями», выбивая из них сведения про работорговцев.

Выяснилось, что они звали себя «Свободным Союзом» и состояли из нескольких банд, промышлявших живым товаром в кластере соседних секторов. Селосил вырезал их из принципа, убил лидеров трех группировок и наследника зайгеррианского картеля, предварительно пустив к нему позабавиться его же бывших рабов. Члены «Союза» давно зализали раны, но не было возможности вернуться: слишком много у Селосила было влияния, слишком дорого бы стоили полученные с его смертью обязательства. До последнего момента все так и оставалось, пока не изменилось в одночасье. Со слов Асоки, «Сыновья» до сих пор не могли понять, что произошло.

В новостях, которые через силу удалось выскрести из барахлящего голонета, слишком мало упоминали о произошедшем. Зато присутствовал некролог на Нульфджа Варрафа — того самого человека Таркина, который, судя по всему, и был ответственным за покушение. Он умер со вставшим сердцем в госпитале, и снизу было неясно, то ли это сам Уилхафф избавляется от свидетелей, то ли кто-то за Уилхаффа избавляется от его верных рук… О самом Уилхаффе ни слова, как ни слова и о Вейдере, и о любых назначениях во дворце.

На зубах скрипело бессилие, незнание не давало спать. Вейдер медитировал, крупица за крупицей восстанавливал легкие, с Силой дышал без маски, но концентрировался с трудом. Все чаще мысли возвращались к Бонтери, который точно знал больше. Стоило бы поговорить с ним, чтобы узнать, в какую войну ввязался. Вот только парень был хорош, и потрошить ему мозги не хотелось, а любые вопросы, несомненно, натолкнутся на встречные, на которые нельзя будет дать ответы.

Ситуация решилась сама собой на следующий день, когда Асока и Кес выбрались в зал спарринговать, а Вейдер остался в казармах чистить протезы. Через полчаса, как все разошлись, в дверях появился Бонтери, закрыл за собой дверь и уселся на койку прямо напротив Вейдера, положил какую-то деку на тумбу между ними.

— Не помешаю? — он осмотрелся вокруг, словно проверяя, действительно ли они одни.

Вейдер кивнул — и на вопрос, и на немое приветствие.

— Признаться честно, не ожидал, что ты выживешь, — Лакс огорошил его одной фразой, словно между этой встречей и Войной клонов, когда они виделись в последний раз, не прошло почти десять лет. — То, что переживешь Приказ, не сомневался, но полагал, будто годы в Империи тебя убьют.

— Почему же? — действительно стало интересно. Все же он узнал его в лицо, когда даже сам Вейдер не любил смотреть в зеркало. Асока точно не сказала Лаксу ни слова.

— Слишком ты был ярок, а чтобы выжить, требовалось быть гибким. Не обижайся уж, но гибкостью ты не отличался.

Вейдер усмехнулся, прочищая от пыли сочленения в голеностопе.

— Какие обиды? — будто бы он сказал неправду. Не отвечать же ему, что Император имеет свойство менять людей. То, чего Оби-Ван добивался почти десять лет, Шив сделал за два. Не абсолютно, конечно: основное так и осталось неизменным, — но юношеская горячность уходит быстро, когда наступает ответственность. Его начали менять Войны клонов, продолжил Мустафар, и завершила Империя. Отточить полученный результат было делом практики, и Палпатин блестяще справился с задачей.

— Ты тоже тогда был категоричен. Помню эту историю с Дозором, — Вейдер усмехнулся, припоминая, что у него самого вместо Дозора была кровавая баня на Татуине… Почти что обряд посвящения: и в ситхи, и в совершеннолетие.

Лакс сморщился, вспомнив, очевидно, что-то свое.

— Дураком был, — коротко бросил он. — Да и было-то мне шестнадцать. Мать умерла, отец умер, не было понятно, как дальше жить.

— Потом вспомнил, что не ради мести?

— Ну да, — Лакс через силу усмехнулся. Было видно, как сглатывает гнилую горечь, — когда умерла Стила. Мы с Со до сих пор о ней не говорим.

Вейдер припомнил образ девчонки, стянул с протеза гайку — та придушенно скрипнула.

— Ты же вроде ее любил? — о чем-то таком плакалась Асока, пока думала, что ее никто не видит. Потом плакалась уже и так, когда Вейдер видел и когда утешал.

— Я был на войне, — Лакс пожал плечами, — на войне любовь быстрая.

Вейдер отложил ключ и щетку, оценивающе глянул на Бонтери, пока тянулся за колбой с машинным маслом. Если он хотел расположить Скайуокера к себе, чтобы тот помог ему с Асокой, это было смелое заявление. Мог, конечно, предполагать, что у него изменился характер, но не так же радикально, чтобы строить на этом разговор.

Впрочем, как оказалось, все было проще. Лакс хотел поговорить не об этом. Он тяжело вздохнул, нахмурился и размял пальцами брови. Посмотрел на Вейдера, на протезы, на все шрамы, что остались у него после разрыва с джедаями, и только потом произнес:

— Асока рванет назад со дня на день, как бы я ни пытался удержать ее здесь, — было слышно, что ему тяжело дается это признание. Что бы он там ни говорил про гибкость, он не привык уступать. — Я против того, чтобы она куда-то летела, но чем сильнее сожму хватку, тем быстрее вырвется. Здесь, — Лакс кивнул на деку, которую положил на тумбу, — список баз «Союза» и невольничьих рынков. На той точке, которую уже зачистили, была информация о переводе группы на луну, но там сейчас точно пусто — мои ледорубы взломали сеть. Дальше пока не пробились, но советую начать с особняка в Палисаде. Он принадлежит давнему другу одного из лидеров банд, который очень любит экзотику. Ему наверняка предложили забрать зелтронку. Поймаете след — найдете остальных. Я оставлю в ангаре корабль.

Вейдер отряхнулся от пыли, отложил разобранный протез в сторону и взял деку, на которую указал Лакс, повертел в руке. Мазнул взглядом по экрану — расплылась паутина координат. Штук пять-семь баз в разных точках сектора, три рынка рабов, разбросанных в паре сотен парсеков друг от друга.

— А сам-то что с Асокой не поговоришь?

— Ты же видел наш разговор, — усмехнулся Лакс. Отвел глаза к дальнему углу, удрученно покачал головой. — Первое, что она мне скажет, это что я виноват в том, что все допустил. А потом задаст вопрос, почему не разобрался с ситуацией, раз мог.

— А ты мог?

Лакс скосил на него взгляд, ухмыльнулся криво. Взгляд остановил на глазах, и не надо было быть телепатом, чтобы прочитать: мог он все, разумеется. Примерно так же, как Джаред мог не влезать в историю с Банкиром, чтобы Асоке спокойно спалось. Просто ее спокойный сон не был в приоритете Джареда.

— Если бы я направил своих людей решать разборки во Внешнем кольце, я бы лишился не только влияния в своих системах, но еще и уважения солдат. Это так не работает, Энакин.

— У тебя есть и другие люди, которых ты должен защищать, — Вейдер ответил на его кривую улыбку.

Лакс явно удивился его словам, но вида почти не подал. Не то чтобы он рассчитывал на понимание — он надеялся, что его хотя бы выслушают. Вейдер и выслушал — выслушал, и сделал вывод. Бонтери до чертей перед глазами боялся показаться перед Асокой слабым.

— Как вообще так получилось, что Селосил за день потерял все влияние?

Бонтери удивился вопросу. Сама по себе мысль уже подразумевала, что Вейдер знает больше, чем видят остальные. Впрочем, Лакс не стал интересоваться причинами, только отвел глаза и прищурился, а во взгляде вместо отстранённости моментально родилась хваткость.

— Его покровителя убрали. А вот почему — никто не знает, — он был сосредоточен: тема тоже его волновала. — Прошла какая-то большая интрига на высшем уровне дворца. Ты же слышал про Вейдера?

Вейдер кивнул.

— Он мертв, хотя всех упорно хотят убедить, что жив. Император не появлялся на людях с самого покушения, и до сих пор нет ни намека на то, кто виновен. Одни слухи, и каждый дурней другого.

— Хочешь сказать, что Внешнее кольцо зашаталось от того, что пропало влияние Вейдера?

— Нет, — Лакс качнул головой, морщась от своих мыслей. — Вейдер вообще не имел своих систем, все его влияние было сосредоточено во флоте, а флот на удивление спокоен. Там даже перестановок не было, только распределили обязанности между адмиралами. Зато все внутренние войска будто с цепи сорвались, уже идет слух про объединение СИБа и Разведки, резко поднялась дочь директора Айсарда…

— Расследование покушения даст чрезвычайные полномочия для Бюро, — прищурился Вейдер.

— Да, — Лакс скосил к Вейдеру хмурый взгляд, — и из-за этого уже шатается все, что можно. То тут, то там вспыхивают локальные конфликты. Таркин пропустил несколько встреч, ведет себя странно. Никто уже неделю не видел его любовницу, хотя раньше и дня не проходило без ее флота на внешних территориях.

— Если это он виновен в смерти Вейдера, то может укреплять тыл.

— Может, — Лакс встретился с ним глазами, скривив губы. — Только вот у меня был личный интерес к благополучию Селосила, а он как раз ходил под людьми Таркина. И тот парень, который его крышевал, погиб под ножом хирурга на плановой операции. Он к этой операции за полгода готовился, и весь персонал у него был проверен. И сейчас эта смерть — как песок в глаза всем, кто следит за ситуацией. Слишком невовремя, почти как заявление перед всем миром в том, что Таркину есть, что скрывать.

— Чтобы пошатнулась власть такого человека, как Таркин, молвы мало. С чего бы ему бояться слухов?

— Слухи готовят почву, — Лакс скривился, спрятал лицо за ладонью, размял лоб пальцами. — Работорговцы заранее знали, когда будет кровь, чтобы подготовить удар. Они знали, что Селосил труп, еще до того, как человек Таркина залез на операционный стол. Зачем Таркину сливать им информацию?

Вот оно.

Вот оно, а Вейдер и не заметил.

Воспоминания джедаенка про облаву были недельной давности, но, когда Вейдер искал информацию в голонете, его уже не интересовали даты: он и так знал, что найдет там смерть мужчины, под которым ходили «Сыновья». Не подумал про то, что Селосил не мог быть идиотом; не задумался над тем, сколько времени нужно, чтобы подготовить общее нападение на все базы группировки…

— Если не Таркин, то кто? — вполголоса пробормотал Вейдер скорее себе, чем Лаксу.

Уилхаффа никогда не интересовали мелкие разборки банд, он просто ставил своих людей и позволял кормиться с поля в обмен на безусловную верность. Если ему было нужно кого-то убрать, он убирал и не задумывался о влиянии на регион. У Таркина никогда не было ни времени, ни желания заниматься делами низов.

Лакс откинулся к стенке за кроватью, стукнулся о побелку затылком.

— Слушай, я не знаю. И не знаю тех, кто знает, — он прикрыл глаза и тяжело вздохнул, явно прогоняя в голове раз за разом тревожные мысли. — Скоро в любом случае кого-то снимут из-за Вейдера, и все взорвется. Надо чтобы вы успели слетать до работорговцев прежде, чем Кольцо превратится в минное поле. Не тяните, вылетайте завтра же.

— Я поговорю с Асокой.

Лакс сжал кулак, пересекся глазами с Вейдером. Видно было, как он не хочет ее отпускать, как сама мысль о том, чтобы отправлять ее в логово этих ублюдков, приводит его в бешенство.

— И позабочусь о ней.

— Еще одно, почему я рад, что ты выжил, — криво ухмыльнулся он.