Первый курс. If we could turn back time (гет)

29 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Джером уже неделю почти не выходил из своего кабинета. Исписанный пергамент исчислялся милями, на пальце появилась новая мозоль от пера, а насесты в совятне почти всегда пустовали, пока он рассылал письма одно за другим.

Гриндевальд дал ему всю информацию о проклятии, наложенном на Невилла: как оно накладывается, как оно снимается, наработки, как изменить цель проклятия, не снимая его.

Джерому оставалось лишь провести все необходимые приготовления для ритуала, причём сделать это в кратчайшие сроки, потому что провести его нужно было в Самайн. Нужно было добыть несколько редчайших ингредиентов, согласовать их ввоз в страну, подписать десятки бумаг для Министерства, обосновав необходимость приобретения без освещения своей настоящей цели, и уложиться в неделю. А ещё часть ингредиентов была и вовсе запрещённой, так что Джерому пришлось подключить все свои связи в Лютном, чтобы добыть и их. Помимо этого ему пришлось связаться с Тёмной Ложей, в которую входили главы древнейших европейских магических родов, которые продолжали практиковать тёмную магию. По протекции Гриндевальда он смог добиться выделения ему одного волшебника, который согласился провести ритуал, не задавая лишних вопросов. Но затем Джером вновь увязал в бумагах, бумагах, бумагах: согласовать въезд, уточнить правила ввоза тёмных артефактов, которые этот волшебник должен был привезти с собой, убедить его передать артефакты контрабандистам, которые смогут ввезти их в обход министерского надзора, согласовать с контрабандистами доставку в условленные сроки...

И ладно бы, если этим дело заканчивалось — Джером был предпринимателем и понимал, что иногда для достижения цели требуется работать за семерых. Он умел планировать время и держать в голове десятки мелких задач. Самопишущие перья висели на изготовке, документируя продвижение по всем пунктам плана, пока Джером методично выполнял свой вечно обновляющийся список дел.

Но увы, помимо бумажной волокиты и кучи согласований Джерому требовалось ещё и выкроить время для разбора и изменения ритуала. Потому что Невилл, с которым он связался сразу по возвращении в мэнор, наотрез отказался лишаться возможности сосредоточиться ещё хоть на чём-нибудь. Он хотел именно избавиться от проклятия, и более того — наложить его же на директора. А Джерому теперь предстояло придумать, как реализовать этот план.

Джером никогда не видел такой ярости в глазах внука, как в тот вечер, когда он озвучил свой план. Разве что в его воспоминаниях, когда шла война. Но похоже, что в этот раз война Невилла началась гораздо раньше, и Джером уже не мог её остановить.

Так что после окончания рабочего времени, когда иссякал поток писем, он перебирался из кабинета в библиотеку вместе с Пандорой и Ремусом. Последний оказался введен в курс дела Сириусом — Мерлин побрал бы его длинный язык и неудачную формулировку Обета! — и Луной, которая была умницей и сразу же взяла у своего приёмного отца Непреложный обет, чтобы тот не мог сболтнуть лишнего. Да и у Джерома даже не было времени злиться или разбираться в сложившейся ситуации, так что он просто выдал Ремусу Омут Памяти и полную коллекцию воспоминаний, полученных от Невилла и Луны, с наставлением посмотреть все и задавать вопросы непосредственно Луне, если они возникнут. А через пару дней даже привлёк его, изрядно побледневшего и напряжённого, с Пандорой, наоборот, цветущей и радостной, что больше не нужно ничего скрывать, к решению задачки, которую придумал им Невилл. И, надо признать, вклад Ремуса был далеко не нулевым, так что Джером в итоге был даже доволен прибавлением ещё одного человека с мозгами к их безымянной команде по спасению магии.

Но амбициозная цель пока что маячила лишь где-то впереди, а сейчас на повестке дня был один из первых шажков, которым им было нужно предпринять — освободить Невилла от оков проклятия и придумать, как наложить это проклятие на директора.

Невиллу пришла в голову гениальная в своей простоте идея — наложить на директора проклятие, чтобы тот забывал о самом Невилле. Вроде как он останется студентом, вроде на Слизерине, но ничем не выделяющимся для директора — просто ещё один ученик из сотен ему подобных. И если всё пройдёт так, как они задумали, то директор больше никогда не вспомнит, что накладывал на Невилла проклятие, и не захочет его проверить. И даже если Невилл начнёт делать успехи в учёбе, Дамблдор не должен будет им заинтересоваться.

План был почти идеален, за вычетом того, что идей, как наложить проклятие на директора, у них пока не было.

Снимать проклятие, не предприняв никаких мер по отношению к директору, который мог в любой момент проверить возникшие подозрения, было рискованно. Так что вариант снять проклятие и потом научить Невилла, чтобы тот наложил его на директора, не рассматривался вовсе.

Пойти на опережение и сначала наложить проклятие на директора было нереализуемо. Слишком длинная формула, слишком долгий контакт — возможности подкараулить директора для наложения проклятия мимоходом не было. Да и даже если бы была, это сложная магия, едва ли доступная первокурснику, тем более с такой памятью, как у Невилла. А профессор Снейп отказался, приведя те же аргументы, до которых дошёл и сам Джером — этого не сделать незаметно, и рисковать, подставляя перед директором единственного взрослого человека в Хогвартсе, который был посвящен в тайну, было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Значит, нужно было обращаться к науке. И дорабатывать исследования Гриндевальда, который во время войны с Дамблдором стремился изрядно насолить тому, снимая проклятия с тех, кто попал под его влияние. Джером был удивлён, что из двоих друзей детства только один решил озаботиться способами снятия проклятия, если его наложил другой. Хотя Гриндевальд сразу прояснил, что он почти не применял это проклятие, тогда как Дамблдор использовал его направо и налево. И последнему не было нужды озаботиться разработкой ритуала для снятия чужого проклятия, потому что он был, фактически, единственным, кто его применял. Да и ритуалистика никогда не была сильной стороной Альбуса Дамблдора, который, похоже, искренне желал искоренить древние традиции, к которым относилась и ритуальная магия. Это могло сыграть им на руку, потому что это означало, что Дамблдор не сможет сразу снять с себя проклятие, даже если узнает, что на него его наложил. Ему потребуется время, чтобы узнать, кто за этим стоит, добыть все ингредиенты и найти того, кто проведёт ритуал над ним.

Но всё же это было хорошо лишь в теории. А сейчас им требовалось придумать способ наложить проклятие на директора, не попавшись тому на глаза.

— А что если проклясть какой-нибудь предмет, зачаровать на распространение проклятия при касании и понадеяться, что он его коснётся? — задумчиво протянула Пандора, листая разложенный на коленях фолиант по проклятым предметам.

— А ты сможешь изменить формулу проклятия, чтобы та наложилась на предмет? И более того, чтобы проклятие именно перенеслось при касании и не продолжало распространяться с каждым прикосновением? — с сомнением спросил Ремус, остановив палец на строчке, которую читал. — Так о Невилле вообще все забудут!

— Едва ли это подойдёт, — качнул головой Джером. — Или вы сможете придумать предмет, получив который от неизвестного получателя, Дамблдор гарантированно взял бы в руки?

Пандора не нашлась с ответом, и с тяжёлым вздохом отлевитировала книгу назад на полку, а себе призвала следующую.

— Возможно, получится подгадать расписание директора и пересечься с ним за пределами школы? — задумчиво произнёс Ремус, крутя в пальцах перо. — Там явно можно было бы незаметно сохранить с ним зрительный контакт достаточно долго. Скажем, затеряться в толпе в Министерстве.

— Идея была бы хороша, не посещай Дамблдор Министерство так редко, — с тяжёлым вздохом произнёс Джером. — Он хоть и является Верховным чародеем Визенгамота, присутствует лишь на самых громких делах и ежегодных открытых заседаниях. А Международная конфедерация магов и вовсе собирается два раза в год — в день летнего и зимнего солнцестояния.

— И как ты планируешь «незаметно» накладывать в толпе проклятие, которое включает в себя длинный текст заклинания и сложную схему движений палочкой? — с усмешкой произнесла Пандора.

— И, кстати, Пандора права, авроры среагируют быстрее, чем ты достанешь палочку, — согласился с ней Джером.

— Хорошо, этот вариант не подходит по целому ряду причин, — не стал спорить Ремус, вычеркивая с пергамента очередную идею.

На какое-то время в библиотеке повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом страниц: каждый листал свои книги и думал над вариантам, пока возглас Ремуса не прервал звенящую тишину.

— Мы всё делаем неправильно! — он вскочил с кресла, бросив книгу на стол, и быстрым шагом отправился к стеллажам с книгами. — Сейчас! Где же она?.. — он быстро водил пальцами по заголовкам книг под заинтересованными взглядами Пандоры и Джерома. — Ага!

Ремус торжествующе вытащил знакомую книгу и быстро начал её листать.

— Я подумал, что мы слишком зациклились на том, чтобы наложить проклятие на Дамблдора. А что если нам не нужно его накладывать?

— И как же ты хочешь наложить проклятие, не накладывая его? — удивлённо приподняла бровь Пандора.

— Или вы хотите поставить моего внука под удар, сняв проклятие и ничего не предприняв, чтобы обезопасить его от директора? — напряжённо произнёс Джером, выжидающе смотря на Ремуса, пока тот бегло просматривал строчки.

— Нет, конечно, нет, лорд Джером, — спешно открестился Ремус. — Я думаю, что нам нужно переложить то же самое проклятие, которое наложено на Невилла. Точнее, отразить его!

— Проясните, — заинтересованно наклонился Джером к столу, на который Ремус положил раскрытый на нужной странице фолиант.

— Отражающие чары, — коротко сказа он. — Применяются в качестве щита в дуэлинге, позволяя отразить заклинание в заклинателя.

— Но ведь на Невилла уже наложено проклятие, а не накладывается прямо сейчас, — с сомнением заметила Пандора. — И как ты хочешь применить их?

— Тут я готов сделать ставку на тебя, Пандора! — с сияющей улыбкой произнёс Ремус. — Ты же отлично разбираешься в чарах, так что мне кажется, что ты сможешь доработать формулу для переноса уже наложенного проклятия обратно на заклинателя.

— Кажется, я понял вашу мысль, Ремус, — сказал Джером, взмахом палочки призывая другую книгу из недавно прочитанной стопки. — Вот, здесь я видел чары для смены цели уже наложенных чар, — он протянул Пандоре книгу, раскрытую на нужной странице.

— А если модифицировать их, чтобы они переносили чары строго на заклинателя, взяв за основу ещё и отражающие чары... — добавил Ремус.

— То может что-то и получиться! — победно воскликнула Пандора. — Тогда простите, господа, но я позаимствую эти книги и отправлюсь к себе. Мне нужно срочно связаться со своим учителем, так как времени очень мало.

Она забрала обе книги, сложив их к себе на колени, прихватила ещё листы пергамента со своими записями о тонкостях наложения и снятия проклятия, и взмахом палочки заставила кресло выехать из библиотеки.

— Это была хорошая идея, Ремус, — довольно улыбнулся Джером. — Вы думаете, Пандора справится?

— Я верю в неё, лорд Джером, — уверенно кивнул Ремус. — И ей это сейчас нужно.

— Что именно нужно? — с интересом переспросил Джером.

— Поверить в свои силы, — пожал плечами Ремус. — Она рассказывала, что ей никак не удаётся перебороть свой страх перед разработкой или модификацией чар после того случая, который лишил её возможности ходить. Потому она никак и не может закончить обучение.

— Да, я обратил внимание, что оно несколько затянулось, — согласно кивнул Джером. — Но не придавал этому такого значения, если уж говорить начистоту. Я был уже рад, что она хотя бы занимается любимым делом.

— Она тоже рада им заниматься, поверьте, — поспешил заверить его Ремус. — Но ей нужен был стимул, чтобы её знания и навыки оказались нужны. Потому что просто для себя модифицировать что-то «в стол» было недостаточной мотивацией. А тут такой повод!

— Я так понял, вы думали в сторону чар не просто так, — с лукавой улыбкой заметил Джером, подтрунивая над Ремусом, который чуть зарделся от такого прямого намёка.

— Я просто пытаюсь быть хорошим мужем, только и всего, лорд Джером, — смущённо пожал плечами Ремус, отводя взгляд. — Пусть и фиктивным.

— У вас неплохо получается, — ухмыльнулся в бороду Джером. — Продолжайте в том же духе, если захотите исправить последний факт.

* * *

31 октября 1991 года. Хогвартс

Невилл с самого утра был как на иголках. Вчера вечером прилетела сова от дедушки, который прислал официальный запрос декану на освобождение Невилла от занятий на два дня и отлучку из Хогвартса по семейным обстоятельствам. Профессор Снейп подписал пергамент не глядя и передал, что с директором он согласует пропуск занятий сам и заберёт Невилла после завтрака, чтобы тот отправился в мэнор из его кабинета.

И сейчас на этом самом завтраке Невиллу, пребывающему в мандраже от предстоящего вечером ритуала, кусок в горло не лез. Наконец-то он избавится от проклятия!

— Нев, ты чего не ешь? — с заботой истинной бабушки спросила у него Панси, сидевшая сегодня по правую руку от Невилла, между ним и Блейзом.

— Да я как-то неважно себя чувствую, — искренне ответил он, не вдаваясь в подробности.

— Тогда тебе нужно к мадам Помфри или к профессору Снейпу, — заметил с противоположного края стола Винс.

— Да я после завтрака вообще отправляюсь домой, — чуть замявшись, сказал Невилл.

Он не успел вчера рассказать друзьям, что пропадёт на пару дней из Хогвартса.

— Ты не говорил, — обиженно надул губы Драко, сидевший рядом с Винсом.

— И ты пропустишь Хэллоуинский пир? — переспросил Грег, сидевший по другую руку от Драко.

— Видимо, пропущу, — пожал плечами Невилл. — Дедушка прислал декану сову, чтобы меня освободили от занятий на два дня.

— А что случилось? — настороженно спросил Тео. — Просто так никого из школы не отпускают.

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Но мне пока не рассказали, так что, надеюсь, ничего серьезного.

— Но ты же всё расскажешь, когда вернёшься? — Блейз перегнулся через Панси, с любопытством глядя на Невилла.

— Конечно! — улыбнулся Невилл, но про себя подумал совершенно иное.

«Конечно же нет, — печально подумал он. — Я расскажу вам лишь согласованную с дедушкой сказку о том, что я делал эти два дня».

Невиллу не нравилось врать друзьям, но и правду он рассказать не мог. Как бы ему хотелось не иметь от них секретов! Но увы, он не мог подвергать их опасности, не мог напрямую влиять на их будущее. Одно радовало — его знание будущего очень слабо влияло на их текущую жизнь, так что у него пока не было возможности проколоться, озвучив то, о чём ему знать не следовало.

Хотя, признаться честно, Невилл был даже рад, что сегодня он будет не в школе. В прошлый раз Гарри и Рон утащили его за собой в охоту на тролля, который каким-то чудом проник в замок в этот Хэллоуин. И что-то повторения этого приключения, когда он бегал за профессорами, пока Гарри с Роном импровизировали, спасая Гермиону, ему не хотелось. Но профессора Снейпа он заранее предупредил, что тролль будет у туалета для девочек на третьем этаже, и искренне надеялся, что с Гарри и Роном окажется кто-нибудь из гриффиндорцев, чтобы было кому сбегать за учителями.

Но на самом деле, сейчас тролль, Гермиона и будущее Золотого Трио волновали Невилла в наименьшей степени. Он куда больше был заинтересован в ритуале, который ждал его этим вечером, и самым банальным образом не мог дождаться, ерзая на месте. Так что когда профессор Снейп подошёл к столу, окликнув Невилла по фамилии, тот вскочил с места за долю секунды и, распрощавшись с друзьями, побежал за не ставшим его ждать профессором.

— Желаю вам удачи, мистер Лонгботтом, — это напутствие звучало даже ободряюще из уст профессора, когда тот протягивал Невиллу коробку с летучим порохом.

— Спасибо, профессор! — искренне поблагодарил Невилл.

— Жду не дождусь, когда вы, наконец, обретёте голову на плечах, — почти беззлобно произнёс он, когда Невилла затянуло зелёное пламя.

* * *

31 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Дом встретил Невилла ураганом по имени Луна, которая налетела на него, стоило ему шагнуть из камина на ковёр, и чуть не сбила его с ног.

— Невилл! — Луна повисла у него на шее, с улыбкой от уха до уха.

— Луна, — выдохнул он куда-то ей в волосы, уткнувшись в них носом. — Я так скучал!.. — это было сказано свистящим шепотом на ушко любимой.

— Я тоже, — так же тихо шепнула ему Луна, отстраняясь.

Невилл обвёл взглядом комнату: тут действительно были все: бабушка с дедушкой сидели на диване, держась за руки, напротив них на другом диване сидел профессор Люпин, как привык обращаться к нему Невилл, а теперь мистер Лавгуд-Люпин, приобняв за плечи Джинни, и рядом с ними в инвалидном кресле сидела Пандора.

— Невилл, познакомься, это Ремус, наш с Джинни приёмный отец, — Луна за руку потащила его ближе к остальным, поддерживая иллюзию, словно они впервые видят Ремуса и им всего по десять и одиннадцать лет.

— Рад знакомству, мистер Лавгуд-Люпин, — Невилл склонил голову в вежливом приветствии.

Ремус с тёплой улыбкой ответил ему тем же.

В гостиной были двое лишних лиц: Ремус и Джинни, которые не были в курсе их с Луной возвращения, и Невилл продолжал исправно играть роль первокурсника, который не знает, зачем его забрали домой.

— Дедушка, расскажешь, зачем меня забрали из школы? — с наигранной наивностью спросил он, падая на диван рядом с дедом, который потрепал его по волосам.

— О, Джинни, пойдём покажу лукотруса, который завелся в саду! — Луна тут же понимающе потащила за собой слегка сопротивляющуюся Джинни, которой, разумеется, тоже было интересно, о чём будут говорить взрослые.

— У нас в саду завёлся лукотрус?! — с восхищением присвистнул Невилл. — Это же очень здорово! А на каком дереве?

— На клёне, который привёз дядя Элджи, — ответила Луна, таща за собой уже менее упирающуюся Джинни.

— Только не спугните его, — погрозила девочкам пальцем бабушка. — Лукотрусы живут только на магически сильных деревьях.

— Хорошо, леди Августа! — ответили хором Луна и Джинни и скрылись за дверью.

Как только дверь захлопнулась, дедушка выдохнул и, приобняв внука, сообщил тому:

— Всё готово для ритуала.

Невилл округлил глаза, переведя непонимающий взгляд на Ремуса, который, к его удивлению, и бровью не повёл.

— Я уже в курсе ваших обстоятельств, мистер Лонгботтом, — с полуулыбкой заметил он.

— Почему вы мне не сказали? — чуть обиженно протянул Невилл, переводя взгляд на деда.

— Прости, малец, закрутились в делах, — виновато произнёс Джером. — Я думал, Луна тебе напишет.

— Ей сейчас было не до того, — подала голос Пандора. — Пока мы с вами покрывались библиотечной пылью, она почти всё время проводила с Джинни.

— А Джинни тоже?.. — Невилл не закончил вопроса.

— Нет, она не в курсе, — поспешно успокоил его дед. — Похоже, единственная в этом доме, и мне надо не забыть перезаключить Обет с Сириусом, чтобы он не растрепал вашу тайну кому-нибудь ещё.

— А что с прошлым обетом не так? — с удивлением спросил Невилл.

— Лорд Блэк, имея излишне длинный язык, решил поговорить о вас с Луной со своим лучшим другом, — пояснила Августа. — А Джерри — дуралей, который сформулировал Обет так, что он не распространяется только на жителей нашего мэнора.

— А я с недавних пор тоже здесь живу, — виновато развёл руками Ремус. — И Сириусу пришла в голову отличная идея растрепать вашу тайну.

— Ох, — понял, наконец, сложившуюся ситуацию Невилл.

Включение профессора Люпина в список осведомленных лиц было, скорее, вопросом времени, и Невилл подозревал, что после женитьбы на Пандоре тот узнает о них с Луной. Но он думал, что с ним хотя бы посоветуются.

Признаться честно, ему было немного обидно. Но злиться на кого-то конкретного он не мог. Да, дедушка прокололся с Обетом, но об их возвращении же узнал не кто-то, кто близок к Дамблдору или Тому-кого-нельзя-называть. Да, Сириус разболтал лишнего, не получив на то согласия, но и его можно понять, потому что он всегда был импульсивен и сначала делал, а потом думал — чего только стоило его появление в Министерстве, когда он узнал, что Гарри в опасности. Да, Луна забыла ему написать о том, что профессор Люпин теперь в курсе, но она была по уши занята отвлечением и развлечением Джинни, которая очень тяжело переживала предательство родной матери, и помогала ей освоиться в мэноре.

Так что да, Невилл мог простить их всех. Он был слишком счастлив в окружении семьи и друзей, чтобы держать на них обиды.

— Что же, тогда рад встрече, профессор Люпин, — широко улыбнулся Невилл.

— Мне нужно привыкать к новой фамилии, да и никакой я вам не профессор, — беззлобно усмехнулся Ремус, протягивая ему ладонь для рукопожатия. — А вообще, лучше зови меня Ремус, как девочки.

— Посмотрим, что ещё будет, проф... Ремус, — исправился и улыбнулся Невилл, пожимая протянутую руку.

* * *

Время до вечера тянулось непозволительно долго. Как оказалось, для ритуала Невиллу нужно было очистить тело и дух, так что он закрылся в своей комнате, принял ванну без малейшего применения магии, и затем, облачившись в белую робу со шнуровкой на груди, похожую на те, которые использовались во время ритуалов на праздники, проводил время в подобии медитации.

На самом деле, получалось у него, по его меркам, из рук вон плохо. Ему было скучно — раз, голодно — два, нервно — три. Запертый в четырех стенах без возможности пообщаться с Луной, Джинни, дедушкой или бабушкой, Невилл сходил с ума. Половина съеденного на завтрак тоста приказала долго жить ещё к полудню, а ритуал начинался в полночь, и урчащий живот отвлекал. А ещё этот же живот скручивали от волнения, потому что дедушка наотрез отказался посвящать его в детали ритуала, отделавшись от него лишь объяснением его роли: лежать смирно и не мешать им делать свою работу. И Невиллу хоть и было интересно, какой вариант ритуала они выбрали, но он понимал, что всё равно всё забудет. Так что оставалось просто плыть по течению... Но как же волнительно и страшно одновременно!

Невилл посидел на каждой свободной поверхности в комнате: полежал на кровати, посидел за столом на стуле, устраивался к кресле, затем он уже невоспитанно уселся на сам стол, ногой покачивая ставший ненужным стул, развалился в кресле поперек, устроив голову на одном подлокотнике, а ноги — на другом, лёг на кровать, забросив ноги на подушку и смотрел в потолок, на котором в дневном свете едва-едва переливались зачарованные несколько лет назад звёзды.

Казалось, словно только вчера он во «Флориш и Блоттс» обсуждал с Луной созвездия, увидев её впервые в этой жизни. Но с того момента прошло уже несколько лет...

«Интересно, как там сейчас Луна?» — подумал Невилл, устроившись теперь с ногами на подоконнике, как часто любила садиться Луна, пока ждала вечно опаздывающего Невилла.

Он вообще заметил за собой, что он ещё в прошлой жизни начал перенимать некоторые привычки Луны в разных мелочах: например, заворачивать уголок страницы в книге вместо использования закладок; изредка убирать палочку за ухо, когда стол завален книгами, и среди них можно её потерять; подписывать конспекты датой занятия, а затем высчитывать её по разным календарям, если лекция скучная.

Но некоторые привычки всё ещё оставались «фишечками» Луны. Например, Невилла умиляла её жизнерадостность и желание из каждого дня делать праздник. У Луны в календарике каждый день был подписан: «День, когда я впервые попробовала маффины от Конни», «День, когда я впервые прокатилась на крылатом коне», «День, когда Невилл впервые меня поцеловал» — последнее относилось к дате в их прошлой жизни, «День моей первой смерти», «День нашего перерождения»... Каждый день в зачарованном календаре, который автоматически подстраивался под дни недели актуального года, имел порой по несколько таких записей на один день, и Луна каким-то неведомым Невиллу образом умудрялась помнить все эти события и не забывать при этом и общепринятые праздники: Колесо года, Рождество, Хэллоуин, Пасху, дни рождения родственников и друзей.

«Наверняка к сегодняшнему дню она добавит запись «День снятия проклятия с Невилла», — с теплом подумал Невилл, раз за разом возвращаясь мыслями к любимой.

Он уже даже не пытался очистить сознание и ни о чём не думать, потому что ни одна предположительно успокаивающая картинка, которую он должен был представлять в воображении, не помогала ему расслабиться. А вот мысли о Луне приводили его в состояние умиротворения. Возможно, это был эффект и от их тонкой ментальной связи, по которой он чувствовал спокойствие и уверенность Луны.

А раз Луна верила, что всё получится, значит, и Невилл тоже будет верить. На его памяти, Луна никогда не ошибалась.

День сменялся вечером, и солнце катило свой розовеющий диск к горизонту, чтобы скрыться за ним, уступив место на небе своей сестре луне. Невилл сидел на подоконнике и считал звёзды, когда в его дверь коротко постучали.

— Пора, — произнёс с акцентом из-за двери незнакомый голос, и Невилл, уже заждавшийся, спрыгнул с подоконника, чтобы открыть дверь ночному гостю.

За дверью его поджидал высоченный мужчина, бывший чуть ли не на голову выше его деда. На незнакомце была длинная мантия с капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Тонкие длинные пальцы, неприязненно напомнившие Ннвиллу пальцы дементора, высунулись из-под рукава, извлекая на свет тканевую повязку.

— Закрой глаза, — скомандовал мужчина.

Переливы буквы «р» в его голосе были не похожи на оные у Пандоры, но были нетипичны для английского языка, из чего Невилл сделал вывод, что мужчина под капюшоном, скорее всего, немец или австриец.

Невилл послушно повиновался, и спустя пару секунд, его глаза оказались плотно завязаны полосой плотной ткани, не пропускающей свет.

Мира вокруг не стало.

Удивительно, насколько иначе воспринимается даже родной дом, когда его не видишь. Невилл ступал по тому же ковру, который застилал коридор от его спальни, но не узнавал его. Тихий шепот портретов замолкал, стоило им приблизиться. А потом начались повороты, повороты и ещё раз повороты. Ковровое покрытие сменилось сначала деревом, а потом камнем. Холодный грубо обтесанный камень обжигал пятки при каждом шаге. У Невилла начинала кружиться голова, и он терялся, пытаясь понять, где находится сейчас. Коридор, ведущий к спальням, был прямым и заканчивался лестницей, но они пока не спускались. Или спускались? Снова поворот, ещё один.

«Видимо, мы идём скрытым проходом к ритуальному залу», — догадался, наконец, Невилл.

Он был в нём не так много раз: первый — во время своей помолвки, и ещё девять раз — для проведения девяти различных ритуалов, которыми дедушка пытался вылечить его память. И он очень надеялся, что десятый юбилейный ритуал увенчается успехом. Он очень хотел в это верить.

Предыдущие ритуалы были проще, и там допускалось вмешательство домовиков, чтобы перенести гостей и хозяев к алтарю, но сегодняшний был исключением, требуя идеальных условий и отсутствия любых воздействий извне.

Ещё несколько поворотов спустя Невилл понял, что они начали спускаться. Он едва не оступился на узкой ступеньке, но не улетел кубарем вниз, пойманный уверенной рукой своего таинственного сопровождающего, которую тот не снимал с его плеча, направляя Невилла в нужном направлении.

Лестница шла винтом, уходя глубоко вниз, сильно глубже, чем на пару этажей. Ритуальный зал и родовой камень Лонгботтом-мэнора были тщательно скрыты от посторонних глаз. Да и от родных тоже, что уж тут юлить. Только действующий глава рода знал, как попасть в этот зал, и делился этим знанием лишь по острой необходимости и лишь под защитой Обета, чтобы семейная тайна не стала общественным достоянием.

Невилл резко остановился, повинуясь стальной хватке руки, держащей его за плечо.

— Садись, — короткая односложная команда, сопровождающаяся тычком в спину.

Невилл шагнул вперёд, натыкаясь ладонями на знакомый ритуальный камень, испещренный вязью мелких рун, образующих фигуры, в которых он ничего не смыслил. С повязкой на глазах было неудобно, но незнакомец строго-настрого запретил её снимать, так что Невиллу пришлось забираться на камень на ощупь.

Наверное, со стороны он выглядел смешно, корячась и взбираясь на камень, путаясь в длинном подоле. Но Невилл старался не думать об этом, потому что не знал, есть ли в ритуальном зале хоть кто-нибудь кроме них с незнакомцем. Возможно, ещё дедушка, который в каких только положениях не видел Невилла за свою жизнь. Так что Невилл старался не отвлекаться на бессмысленные тревоги о том, насколько элегантно он забирается на камень — как мешок с картошкой.

Наконец, Невилл сел на камень и затем, повинуясь направляющей его руке, лёг. Камень под его затылком был твёрдым, и Невилл чуть начал крутить головой, устраиваясь поудобнее, когда его лоб внезапно перехватила тугая лента, останавливая голову от кручения.

— Что?.. — он не успел задать вопроса, потому что в открытый рот легла другая лента, затыкая его и не давая делать ничего содержательнее, чем мычать.

Невилл попытался рукой сорвать кляп и повязку, но её перехватили на полпути, и через каких-то пятнадцать секунд он лежал привязанный за руки и ноги, распятый на камне и ничего не понимающий. Дедушка не предупреждал его о том, как будет проходить ритуал, из чего Невилл сделал вывод, что ему придётся просто снова поваляться на камушке, пока над ним будут читать заклинания на латыни. Но, похоже, его надежды не оправдались.

Вокруг всё стихло. Невилл перестал дёргаться, пытаясь расслабиться, но получалось плохо. Ему категорически не хватало информации о том, что происходит вокруг. Сколько людей в зале? Судя по тому, как быстро его скрутили без магии, явно минимум ещё двое: наверняка дедушка и бабушка или дедушка и Ремус. И незнакомец.

Последний, к слову, начал подавать голос. В тишине гулкого зала эхом отдавался его голос, пока он ходил вокруг Невилла, начав читать какое-то заклинание. Он останавливался в пяти точках, чиркая огнивом и поджигая свечи, которые сразу же начинали дымить, обволакивая помещение и надсадно садня в лёгких. Но Невилл не мог даже откашляться от их сладковато-горького дыма, который заполнял его лёгкие — мешал кляп во рту.

На последней пятой свече незнакомец умолк, и на несколько секунд зал снова погрузился в тишину. Последняя точка была прямо над головой Невилла.

Несколько секунд тянулись медленно, словно плавящийся воск свечи. Капля уже собралась, уже перевалилась за тонкую грань, подгоняемая расплавляющим её пламенем, но никак, никак не могла стечь вниз. А потом критическая температура, наконец, достигалась, и капля резко стекала вниз, оставляя за собой восковой след.

«Ай!»

Резкая боль прошила сразу оба запястья Невилла, когда по ним резанули холодными лезвиями. Это было больно! Куда больнее, чем порезанные при заключении помолвки пальцы! Тёплая, почти горячая кровь потекла по пальцам Невилла, которыми он пытался схватиться хоть за что-нибудь, пока повязка на его глазах начала мокнуть от выступивших от боли на глазах слёз.

Кап. Кап. Кап.

Капли крови стекали вниз, отправляясь в полёт, и с тихим звоном приземлялись в подставленные ёмкости.

Невилл тихо хныкал, насколько позволял кляп. Он, оказывается, успел отвыкнуть от боли. Словно в прошлой жизни осталась вся его стойкость, с которой он мужественно выдерживал пытки Кэрроу, раз за разом становился боксерской грушей для слизеринцев, ломал всё, что можно было сломать, и всё равно поднимался и продолжал идти вперёд. В этой жизни он испытывал такую боль всего раз, когда Луна попала под проклятие, но это была не его, а чужая боль, которую он почувствовал лишь отголоском, но и того хватило, чтобы потерять сознание. А сейчас эта боль была его собственной и не настолько ошеломляюще-резкой, чтобы отключиться, но саднящей, ноющей, долгой. Невилл закусил плотнее кляп и постарался выдохнуть. Боль должна была закончиться вместе с ритуалом. Скоро всё закончится.

Незнакомец над его головой начал нараспев читать какое-то заклинание на древнем мёртвом языке. Невилл никогда не учил латынь, так что узнавал лишь часть слов, имеющих общие корни с английскими словами, которые от них произошли, или с заклинаниями, назначение которых Невилл вспомнить не мог. Но голос незнакомца звучал успокаивающе, так что Невилл смог, наконец, расслабиться, примирившись с ноющей болью в руках.

Нужно было просто вытерпеть. Он сильный. Он сможет.

В тексте заклинания произошло резкое восклицание, вслед за которым на левое запястье Невилла начали выливать какую-то тягучую тёплую жидкость, которая тоже потекла вниз, смешиваясь с кровью, и продолжая капать в ёмкости.

Ещё куплет, который снова заканчивался восклицанием, и другая жидкость, ледяная и колючая, потекла по правому запястью Невилла, обжигая края открытой раны.

А незнакомец всё пел и пел. Длинное заклинание, больше походящее на молитву, возносимую безымянному богу или самой магии, всё продолжалось, и Невилл очень жалел, что он почти ничего не понимает, кроме того, что этим текстом просят вернуть отобранное и забрать что-то взамен.

Стоп! Забрать взамен? Он завозился в путах, пытаясь снова вырваться. Они так не договаривались! Они должны были просто снять проклятие! Почему забрать?!

Но холодный палец незнакомца, покрытый чем-то влажным, прикоснулся ко лбу Невилла, и тот чуть не потерял сознание от прошившей его боли.

Тишина.

Тук-тук-тук. Тихий стук сердца в грудной клетке отдавался в ушах.

Вокруг — темнота.

Кто он? У него не было ответа.

Он попытался напрячься и вспомнить, кто он, но в памяти было пусто.

Он — человек. Он — мужчина. Он — волшебник.

Он понимал свою суть, но он не знал, кто он такой. Как его зовут? Почему он здесь, лежит в тишине? Почему вокруг кромешная тьма?

Он попытался дёрнуть рукой, чтобы нащупать хоть что-нибудь вокруг себя, но рука не поддалась и отозвалась тупой болью в запястье. Со второй было то же самое. Почему он не может поднять руки?

Хотя... Он же волшебник, значит, он может исправить хоть что-то.

«Хочу, чтобы стало светло!»

И магия внутри него отозвалась первобытной, дикой волной, опаляющей его нервные окончания, и накрывая его живительным пламенем. Огонь зарождался внутри него и стремился освободиться, вырваться, как и его создатель. И повинуясь желанию пламени, он освободил его.

Вокруг него были люди. И они, судя по удивлённым возгласам, стояли слишком близко и не ожидали внезапной волны пламени, которая накрыла его тело, избавляясь от всех ограничивающих его элементов.

Тканевая повязка, которая была на его глазах, рассыпалась в прах. Кляп во рту и веревки, привязывающие его руки и ноги, постигла та же участь. Огоньки пламени играли на его пальцах, когда он сел на камне, разглядывая свои руки. Они казались чужими. Чьё это тело? Оно не было его. Оно было ему незнакомо. Нелепое, нескладное тело ребенка. Почему он ощущал себя старше?

Он поднял взгляд на людей вокруг. Его окружали несколько мужчин в робах: Джером Лонгботтом, Ремус Лавгуд-Люпин, некий немец со скрытым капюшоном лицом. Он узнавал их всех, но не понимал, почему он находится в их окружении.

Где он?

Он силой воли погасил пламя на руках и ногах, радуясь тому, что его желание избавиться от пут преобладало над желанием огня бесконтрольно вырваться на волю, иначе он бы остался в чём мать родила. Хотя он даже не знал, кто он и кто его мать, как следствие.

Задумчивым взглядом он обвёл помещение, в котором находился. Тёмный зал, кажущийся знакомым. Вроде бы это был ритуальный зал Лонгботтом-мэнора, но почему он здесь? Он обвёл взглядом камень, на котором сидел: тот находился по центру большой пентаграммы, на каждом конце которой располагалось по какому-то предмету, а в точках пересечения линий находились чаши с какой-то жидкостью. Хотя нет, не с какой-то: в двух из пяти точно была кровь. Его кровь. Два едва затянувшихся и саднящих пореза на запястьях давали однозначный ответ, чья кровь была в этих чашах, смешанная с какими-то зельями.

— Невилл, — подал голос Джером Лонгботтом, обращаясь, по всей видимости, к нему.

Но имя не вызывало в нём никакого отклика. Он не Невилл.

— Не приближайтесь, — резко отдёрнулся он, когда пожилой мужчина протянул к нему руку.

Огонь с готовностью вернулся к нему на ладонь, повинуясь первобытному инстинкту. Этот человек навредил ему. Он не подпустит его ближе.

— Невилл, это же я, — с болью и непониманием в глазах отдёрнулся Джером. — Ты меня не узнаёшь?

— Джером Лонгботтом, — выплюнул он, держа дистанцию. — Я вас знаю, но я не знаю, почему вы здесь и почему вы зовёте меня чужим именем.

— Но это твоё имя, Невилл, — с удивлением произнёс Джером.

Но он не знал этого имени. Так что он мотнул головой, держа между ним с Джеромом вытянутую ладонь, на которой всё ещё плясал огонёк, защищая хозяина.

— Тогда как твоё имя? — печально спросил старик.

— Я... — он замолк. Ни одного имени не приходило на ум. — Я не знаю...

Огонёк на ладони неуверенно качнулся, но не погас, всё ещё держа дистанцию между ним и Джеромом.

— Ты — Невилл, — мягко, как умалишённому, объяснял Джером. — Ты вспомнишь, кто ты, как только мы сможем провести второй ритуал...

— Нет! — резко воскликнул он, когда Джером двинулся в его сторону. Огонёк вспыхнул, вырываясь струёй пламени вперёд, и Джером был вынужден отступить. — Вы проводили надо мной ритуал? Это вы сделали со мной?

Он поднял вторую руку, демонстрируя запястье с запекшейся кровью.

— Да, но... — Джером не смог закончить.

— Тогда не приближайтесь ко мне! — он выставил руки с огнём в разные стороны, не позволяя никому приблизиться.

Ремус Лавгуд-Люпин осторожно тронул Джерома за плечо и отвёл в сторону, о чём-то перешёптываясь. Затем вышел из зала через дальнюю дверь, замаскированную под камень.

Время вновь тянулось медленно, и он уже начал уставать поддерживать огонь, высасывающий его силы, когда дверь, наконец, отворилась, и в неё вслед за Ремусом зашла та, кто своим появлением тронула сразу несколько струн его души.

— Луна, — выдохнул он, пытаясь понять, откуда он знает эту девочку и почему сердце так сжимается при одном взгляде на неё.

— Невилл, — воскликнула Луна, побежав к нему между рядов скамеек, обгоняя Ремуса, который отступил в сторону, когда бесстрашная девочка аккуратно перепрыгнула нарисованные на полу линии пентаграммы, и в мгновение оказалась рядом с камнем.

Ещё секунда — и она, проигнорировав огонь, всё ещё пляшущий на его ладонях, заключила его в объятия, усевшись на камень рядом.

— Но... — он попытался возмутиться, но Луне было совершенно не важно всё, что он хотел сказать. Он чувствовал её беспокойство, её заботу и... Её любовь?

— Невилл, я понимаю, что тебе страшно, — Луна тоже обращалась к нему «Невилл», но почему-то ему не хотелось отогнать её в сторону, как до этого Джерома. — Ты не помнишь даже своего имени, но поверь мне, что оно правда твоё.

Он всё ещё сомневался, но уверенность Луны словно передавалась ему.

— Если ты мне не веришь, взгляни на свою руку, — серьёзно произнесла Луна, кивая на его левую руку.

Он поднял ладонь, не понимая, что он должен увидеть. Луна же перехватила его руку ладошками и, шепнув пару слов на латыни, показала ему результат: на безымянном пальце проступила едва заметная светящаяся полоса, как от кольца. Он удивлённо приподнял бровь, а затем и вторую, когда Луна показала такую же полосу на своём пальце.

— Мы с тобой связаны, Невилл, — прошептала она, нежно целуя костяшки его пальцев. — Я знаю лучше других, кто ты такой. Так что, прошу тебя, поверь сейчас мне, если не хочешь верить никому больше.

— Хорошо, — вырвалось у него до того, как он успел вновь засомневаться в её словах.

— Позволь им тебе помочь, — она обвела рукой мужчин, собравшихся в комнате.

— Но они мне навредили, — обиженно пробормотал он.

— У них не было цели тебе навредить, Нев, — ласково провела по его щеке Луна. — Это ради твоего же блага. Они пытаются помочь тебе освободиться.

— Но почему я не помню, кто я и что это за ритуал? — с сомнением спросил он.

— Потому что это один из его этапов, — терпеливо пояснила Луна. — Я не знаю деталей, но знаю, что нужны были два ритуала, потому что одним нельзя было достичь того, что ты хотел.

— То есть я сам хотел участвовать в этом ритуале? — неуверенно переспросил он.

— Да, Нев, — кивнула та. — Так что, пожалуйста, дай им закончить и всё исправить.

Луна, сидящая рядом с ним, выглядела очень печальной и обеспокоенной, так что он подался вперёд, импульсивно обнимая её.

— Хорошо, пусть заканчивают, — кивнул он. — Только ты сможешь остаться?

Луна перевела вопросительный взгляд на Джерома и незнакомого немца. Те, словно пройдя к выводу, что это единственный способ заставить его сотрудничать, переглянулись и кивнули. Луна просияла и, спрыгнув с камня, уверенно кивнула.

— Я буду тут, — она вновь переступила через пентаграмму и уселась на скамью в первом ряду. — Всё будет хорошо.

— Только без повязки, — резко сказал он приблизившимся к нему мужчинам. — Я хочу видеть Луну.

— Хорошо, — покладисто согласился Джером. — Но мы должны тебя снова привязать, прости.

— Делайте, что должны, — он отрешенно повернул голову, пересекаясь взглядом с Луной, пока трое мужчин вокруг него восстанавливали веревки и проверяли целостность пентаграммы и все её ключевые составляющие.

А затем ритуал продолжился. Незнакомец начал нараспев читать какое-то заклинание, сопровождая его хитроумными пассами руками. Джером и Ремус стояли по две стороны от незнакомца, положив руки ему на плечи и закрыв глаза. По мере того, как незнакомец читал заклинание, на их лбах проступала испарина от напряжения. Видимо, они выступали в роли подпитки для проводящего ритуал.

Но он лежал на камне, повернув голову к Луне и смотря только на неё, словно они были одни в этом мире. Луна была его единственным якорем в этом непонятном мире. Он не знал, кто он сам, но он знал, что именно она, побледневшая и сжимающая пальчиками сидение скамейки, была единственной, кто был ему нужен, чтобы он чувствовал себя спокойно.

Незнакомец всё говорил и говорил, читая нараспев какое-то заклинание, и с каждым его словом Луна становилась всё бледнее. Он не понимал и половины слов на латыни, что произносил незнакомец, но Луна, судя по выражению её лица, понимала куда больше, и в какой-то момент она резко зажмурилась, отводя взгляд. Он сперва не понял, почему, но через несколько секунд, когда незнакомец закончил фразу, его накрыло осознание вместе с волной боли.

«И почему ритуалы — это всегда больно?» — как-то отрешённо подумал он, пока его тело изогнуло болезненной дугой, словно прошитое молнией. Каждая частичка его тела словно орала, разрываемая пополам, и он вторил им, даже не пытаясь геройствовать и терпеть эту боль.

Но затем в один миг всё закончилось.

— Невилл! Невилл! — Луна, наплевав на безопасность, подбежала к нему и начала судорожно развязывать веревки, которыми было привязано его обмякшее тело. — Невилл! Скажи что-нибудь!

Он повернул голову в сторону Луны и открыл глаза.

— Я люблю тебя, — прошептал он сорванным от крика голосом. — И спасибо вам всем, дедушка, Ремус и мистер, чьего имени я не знаю, — это относилось уже к остальным мужчинам, находившимся в комнате.

— Как ты, малец? — обеспокоенно спросил Джером, помогая Луне развязать веревки с другой стороны камня.

— Лучше всех, — криво усмехнулся Невилл. — Только очень хочу есть! А то в Хогвартсе еда не лезла вообще, а дома меня кормить отказались, — он попытался обиженно надуть губы, но зашёлся смехом.

Джером рассмеялся вслед за Невиллом, помогая ему сесть.

— Не переживай, тебе не единственному нужно было подготовиться к ритуалу, мы с Ремусом и герром Шварцем тоже не ели весь день. Так что, думаю, Ави должна была распорядиться, чтобы нам приготовили поздний ужин.

— Тогда чего мы ждём? — Невилл бодро спрыгнул с камня, смазывая босыми ногами мел, которым была нарисована пентаграмма.

Он снова помнил, кто он такой. А ещё он очень хотел оказаться у себя в спальне и проверить, запомнит ли он повторённые заклинания.

Луна, сияя, протянула ему ладошку, и Невилл с радостью за неё ухватился.

— Тилли, — громко позвал он эльфийку, которая появилась в тот же момент. — Уноси нас отсюда!