Первый курс. If we could turn back time (гет)

1 сентября 1991 года. Хогвартс

Ярко-красный поезд затормозил на платформе Хогсмида. Он выделялся даже на фоне вечернего пейзажа, привлекая к себе внимание немногочисленных жителей деревни и знаменуя начало нового учебного года.

Невилл сошёл с поезда налегке — вещи из купе забирались эльфами и размещались в факультетских спальнях сразу после распределения. Он подставил лицо ночному бризу, прикрыв глаза. Он надеялся, что всё пойдёт по задуманному им плану и сегодня его вещи окажутся в другой спальне, нежели в прошлой жизни. Оставался лишь один пункт — уговорить Шляпу, что на Слизерине ему будет лучше, чем на Гриффиндоре.

— Нев, ты идёшь? — голос Панси вывел его из транса, и он, открыв глаза, улыбнулся подруге.

— Конечно, иду, — он взял её за протянутую руку. — Вперёд, в Хогвартс!

Зачарованные лодки, в которых разместились первокурсники, поплыли по глади Чёрного озера, отвозя детей к замку, который громадиной возвышался на другой стороне воды. Невилл охнул вместе со всеми, подходя к лодочной станции, когда ему впервые за много лет вновь открылся вид на Хогвартс. Он не видел его так давно, что его изумление было искренним.

Он вернулся.

По мере того, как они приближались к замку, в голове всплывали картины из прошлого. Казалось, словно всё вокруг — иллюзия. Что ему двадцать с хвостиком и он зачем-то ютится на скамейке в крошечной лодке с первокурсниками. Что величественные башни Хогвартса вот-вот снова охватит пламя, и они обрушатся одна за другой. Что вместо бесконечных стен замка останутся одни развалины, пробитые камнями и заклинаниями. В воздухе словно запахло дымом, и Невилл невольно сощурил глаза от возникшей в них рези. Перед его глазами стоял пылающий Хогвартс, а на полях, окружающих замок — трупы, трупы, трупы. Все, кого любил Невилл, были там. Близкие ему и не очень люди были разбросаны по всей территории Хогвартса. Он видел тех, кто погиб в битве, и тех, кто до неё не дожил, и тех, кого там даже быть не должно. С озера он не мог рассмотреть лиц, но знал, что все они — там. Мёртвые и холодные, смотрящие пустыми глазами в небо, затянутое дымом от горящего замка...

— Невилл, ты в порядке? — теперь тихий голос Дафны вывел его из транса.

Он пару раз моргнул, сгоняя наваждение. Перед ним снова был величественный, не тронутый войной Хогвартс, во всей красе разместившийся посреди холмов. Когда Невилл увидел этот замок впервые, он казался неприступной крепостью, которая защитит всех, кто будет внутри. Но теперь эта неприступность казалась таким же миражом, как и недавнее видение войны.

Прохладный ветер высушил дорожки слез, которых Невилл даже не ощущал до момента, пока их не пощекотал порыв ветра. Хорошо ещё, что у него сейчас чистое лицо, а не покрытое пылью, на которой эти слёзы увидели бы все, а не только Дафна, ютящаяся с ним на одной лавке.

— Да, всё хорошо, — он накрыл ладонь подруги своей и перевел взгляд на замок. — Просто я под впечатлением.

 

Когда лодки проплыли через величественный грот, скрытый за зарослями плюща, и причалили к пристани, Невилл понял, что был в этой части замка всего раз — когда в прошлый раз поступал на первый курс. И если тогда он был взволнованным рассеянным ребенком, которого больше волновали поиски пропавшей жабы, то сейчас он с интересом крутил головой, не узнавая своды подземной заводи. Крупные камни, на которых держался Хогвартс, были покрыты плотным мхом. Сейчас был вечер, и Невилл не мог рассмотреть в свете тусклых факелов, освещавших пристань, что это была за зелень, но едва выйдя в освещенный холл, отметил в записной книжке, что обязательно нужно будет спросить профессора Спраут о растениях в этой пещере и попытаться договориться о посещении. Захлопнув книжку, он поспешил за остальными первокурсниками, которых стайкой вели из подземелий ко входу в Большой зал, где их ожидала профессор Макгонагалл. Военное время не пощадило её, понял Невилл, глядя на женщину, которая выглядела не на семь лет младше, чем в его последнем воспоминании, а на все двадцать семь. Она держалась ровно, спокойным взглядом меряя будущих учеников; глаза не бегали, в панике оценивая окружающую обстановку. У неё не было поводов для беспокойства, потому что она была дома — в Хогвартсе.

Невилл улыбнулся, когда профессор завела первокурсников в отдельную комнату рядом с Большим залом и строгим тоном принялась рассказывать о том, что их ждёт. Он уже слышал эту речь раньше, так что вместо того, чтобы вслушиваться в слова профессора, он смотрел на своих будущих сокурсников. Гермиона Грейнджер, после того как оказалась в одной лодке с Гарри и Роном, села им на уши, буквально дословно цитируя «Историю Хогвартса». Невилл мысленно посочувствовал приятелям, но вмешиваться даже не собирался. Всё равно они с Гермионой подружатся сильно позже, а до тех пор она останется настырной всезнайкой.

«Может, дать ей потом совет поменьше болтать? А то слушать её трещание ещё семь лет я что-то не готов».

С будущего Золотого Трио Невилл перевёл взгляд на своих друзей. Драко о чём-то тихо перешептывался с Тео, Панси болтала с Блейзом, Винс и Грег просто не отсвечивали, а Дафна стояла по левую руку от него, внимательно слушая профессора, хоть и ничего из того, что произносила Макгонагалл, не было для неё в новинку. Будущие слизеринцы, а в результатах распределения Невилл не сомневался, были расслаблены, в отличие от большей части первокурсников, которые дрожали как осиновый лист, слушая строгую речь профессора. Невилл не разделял их ажиотажа, потому что уже проходил это ранее. Но сейчас ему предстояло поговорить со Шляпой, и он волновался только по этому поводу.

— Тебе крестный не рассказывал, как будет проходить распределение? — спросил Рон у Гарри, когда Макгонагалл вышла из комнатки, позволив первокурсникам собраться с мыслями.

— Вроде говорил что-то о Распределяющей Шляпе... — неуверенно ответил ему Гарри. — Я не помню, потому что это было в самую первую нашу встречу, — улыбнулся он своим воспоминаниям. — У меня была куча впечатлений, которые нужно было переварить.

— А мне близнецы говорили, что нужно будет пройти какое-то испытание! — возразил ему Рон. — Может, ты не так помнишь?

— Пройти испытание, победив Шляпу или достав из неё кролика? — усмехнулся Гарри.

— Почему в Шляпе должен быть кролик? — удивлённо спросил Рон.

— Какой же ты глупый! — влезла в их разговор Гермиона. — Он имел в виду знаменитый фокус по доставанию кролика из шляпы! Его первым показал Джон Генри Андерсон около ста шестидесяти лет назад...

— Я не глупый! — перебил её Рон. — И зачем тебе вообще знать, что произошло столько лет назад?

Гермиона не успела ответить, потому что её прервал резкий визг кого-то из девчонок — Невилл не увидел, кого именно, зато понял причину визга. В комнатку, где собрались первокурсники, сквозь стену просочились несколько призраков. Когда Невилл увидел их впервые, он тоже знатно струхнул, но сейчас он был самым спокойным из всех собравшихся. Дафна рядом с ним испуганно схватила его за руку, Малфой тоже напрягся, провожая взглядом белесые фигуры.

Призраки негромко переговаривались между собой и, казалось, вовсе не замечали первокурсников, отшатывающихся с их дороги. Но они внезапно замерли, прервав разговор, и их взгляды на несколько секунд оказались прикованы к Невиллу. Ему показалось, что в жемчужно-белых глазах мелькнуло подобие страха, если призраки вообще могли его испытывать. Но момент прошёл, и они вновь продолжили свой путь к Большому залу, поприветствовав учеников парой напутственных фраз.

Невилл стоял озадаченный. К его счастью, большинство учеников не обратили внимания на этот эпизод, поскольку их больше занимало волнение перед распределением. Но вот самому Невиллу было безумно интересно, что напугало призраков.

Вернулась профессор Макгонагалл и повела построившихся парами первокурсников в Большой зал, но через обычные двери. Оказавшись внутри, Невилл невольно загляделся на окружающую его красоту. Зал с зачарованным потолком поражал даже спустя столько лет, когда он бывал в нем ежедневно. Потолок копировал безоблачное звёздное небо, расстилающееся над Хогвартсом, и Невилл на автомате нашел несколько созвездий из тех, что украшали потолок в его комнате и в комнате Луны.

«Надо будет не забыть отправить вечером письмо домой!»

Невилл сделал соответствующую пометку в записной книжке, вновь пряча её в карман. Подарок Тео оказался на порядок полезнее напоминалки от Драко, которая оставляла ему ожог на запястье с завидной регулярностью, и Невилл перестал её носить. Пока его память напоминала решето, он забывал что-то слишком часто, и напоминалка никогда не бывала прохладной, как полагается камню. Тогда как блокнот позволял ему записать мысль, пока та крутилась у него в голове, а потом в свободное время вернуться к своим записям, чтобы вспомнить, что ещё он забыл.

Но сейчас наставало время распределения. Макгонагалл вынесла Шляпу, которая снова выдала тот же самый опус, что и в прошлом, и затем началась церемония.

Первокурсники один за другим выходили к табурету и скрывались под широкими полями Шляпы. Невилл всё ещё не верил, что с ней можно говорить, хотя почти все, кого он спрашивал, подтвердили, что это так. Похоже, он был единственным, кто струсил и не заговорил. Хотя Невиллу было интересно, как они разговаривают со Шляпой, потому что со стороны — а он продолжал наблюдать за распределением — выглядело, словно они просто сидят молча до момента, пока Шляпа не вынесет свой вердикт.

Ханна Аббот и её будущая подружка Сьюзен Боунс отправились на Хаффлпафф. Невилл скривился, вспоминая, сколько крови смогла ему выпить противная Сьюзи всего за одну встречу.

«Только бы не попасть к ним на Хаффлпафф!»

Лаванда Браун, глуповатая, но хорошенькая девочка, стала первой, кто пополнил гриффиндорской стол. Миллисент Буллстроуд, с которой Невилл так ни разу и не встречался, отправилась на Слизерин. Мэнди Броклхерст и Терри Бут открыли счёт Рэйвенкло. С последним они хотя бы оба состояли в ОД, но Невилл не помнил, перекидывались ли хоть парой слов.

Майкл Корнер, чью чудовищную смерть Невилл видел в битве за Хогвартс, был тоже распределен на Рэйвенкло. Тогда как Винсент Крэбб был моментально отправлен на Слизерин — иначе и быть не могло.

Фэй Данбар, которую Невилл едва помнил, вновь пополнила ряды гриффиндорцев, а Трейси Дэвис — слизеринцев. Она была полукровкой, почему Невилл и не мог с ней познакомиться до поступления — аристократические приемы были открыты лишь для чистокровных волшебников или как минимум сильных мира сего. Меган Джонс распределили в Хаффлпафф.

Джастин Финч-Флетчли, смешливый, но слегка заносчивый парень из богатой маггловской семьи, присоединился к ней на жёлтом факультете, тогда как Симус Финниган отправился на Гриффиндор, отравлять своим храпом жизнь будущим однокурсникам.

Грегори Гойл и Дафна Гринграсс были распределены буквально за секунды — Слизерин пополнился ещё двумя студентами. Гермиона Грейнджер ожидаемо отправилась к львам, радостно цокая каблучками по каменному полу, и тут же начала с кем-то болтать. Невилл заранее посочувствовал её собеседнику. Энтони Голдстейн попал на Рэйвенкло.

Уэйн Хопкинс отправился на Хаффлпафф. Сью Ли распределили в Рэйвенкло, и настала очередь Невилла.

— Лонгботтом, Невилл, — профессор Макгонагалл произнесла его имя, и Невилл на негнущихся ногах направился к табурету на возвышении. Драко и Тео ободряюще похлопали его по плечам, и это придало ему сил.

«Я смогу».

В этот раз он не спотыкался и не падал, а размеренным шагом шёл к своей судьбе. Уверенно и гордо он поднялся по ступенькам и приземлился на стул. Макгонагалл опустила ему на голову Шляпу, и мир вокруг него стих.

«Полог тишины! — догадался Невилл. — Вот почему никто не слышит разговора со Шляпой.»

— И да, и нет, молодой человек, — проскрипела ему на ухо Шляпа. — Полог заглушает произнесённые слова, но я слышу и твои мысли.

— Ой, — Невилл удивлённо дёрнулся, когда Шляпа ответила на его невысказанную мысль.

— Хотя ты и так об этом знал, просто не верил, — ему показалось, что Шляпа смеётся над ним. — Ну, здравствуй, Невилл. Куда же мне тебя распределить?

— А я правда могу выбирать? — на всякий случай уточнил он.

— Можешь, — коротко ответила Шляпа. — Я учитываю мнения первокурсников для всех факультетов, кроме Рэйвенкло. Туда действительно попадают лишь самые умные.

— Ясно. Тогда Слизерин! — он был уверен в своём выборе и сделал его много лет назад.

— Могу узнать, почему ты не хочешь снова попасть в Гриффиндор? — вкрадчиво спросила Шляпа.

— Почему снова? — запаниковал Невилл. Никто лишний не должен был узнать о его возвращении.

«Можно ли в принципе допрашивать Шляпу?»

— Да не бойся ты так. Тебе не одиннадцать лет, чтобы вести себя как трусливый мальчишка, — сердито осадила его Шляпа. — Я смотрю в суть вещей, Невилл Лонгботтом, в этом и есть моя ценность. Для меня твое сознание — как на ладони: я вижу твои мысли, твои воспоминания — от меня ничего не утаишь. Ты вернулся из будущего?

— Ага... — произнёс пораженный Невилл, который раньше не задумывался, насколько мощным артефактом была Шляпа.

— И сейчас ты боишься, что об этом узнают лишние люди, — Шляпа не спрашивала, а утверждала. — Не переживай, даже у директора Хогвартса нет надо мной власти. Я смогу вспомнить человека, лишь оказавшись у него на голове во второй раз. Во мне не хранятся воспоминания, я всего лишь зачарованная Шляпа, видящая истинное лицо человека.

— И что ты видишь во мне? — робко спросил Невилл.

— Ты мог бы учиться почти на любом факультете.Только путь в Рэйвенкло тебе закрыт, пока проклятие не снято.

У Невилла округлились глаза.

— Проклятие? — ошеломленно спросил он. — Это точно? Но какое? И как его снять?

— Я знаю не больше твоего. Так что не перебивай! — раздраженным тоном одернул его артефакт. — Ты мог бы учиться на Хаффлпаффе, если бы тебе было наплевать на судьбу мира. Но нет, ты уже ввязался в игру и приложил слишком много усилий, чтобы вот так всё бросить. Атмосфера Хаффлпаффа слишком расслабит тебя, что не поможет тебе достичь цели, — Шляпа на секунду умолкла, словно обдумывая следующую мысль. — Гриффиндор мог бы сделать из тебя истинного героя, но в первый раз не вышло, и ты не хочешь второй попытки.

Невиллу показалось,что в голосе Шляпы мелькнуло разочарование. Но он промолчал, не став перебивать её монолог.

— Слизерин — действительно неплохой выбор. Ты найдёшь там друзей, сплочённость, взаимовыручку... — она выдержала паузу, прежде чем продолжить: — Но в противовес ты получишь презрение, предвзятость и порой даже ненависть тех, кто не войдёт в ваш круг. Готов ли ты к этому?

— Готов, — кивнул Невилл. — Но я всё же хочу спросить...

Шляпа не дала ему закончить. Видимо, Невиллу оставалось разбираться самому.

— Слизерин! — выдала она свой вердикт, и под жидкие аплодисменты зала Невилл был вынужден пойти к своему столу. Усевшись рядом с Дафной, он принял приветствия от старшекурсников и затем сделал одну пометку в блокноте: «Проклятие!» Больше он записать не мог, потому что распределение продолжалось, и он не хотел привлекать лишнего внимания ведением записей.

Драко Малфой присоединился к Невиллу за столом одним из следующих, пока Эрни Макмиллан отправился на Хаффлпафф, а Мораг Макдугал и Лили Мун — на Рэйвенкло.

Затем к ним за зелёным столом присоединился и Теодор Нотт, которого Шляпа держала приличное время — явно пыталась уговорить на Рэйвенкло, но потерпела неудачу. Риона О'Нил отправилась в Гриффиндор, как и последовавшая за ней Парвати Патил. Её близняшка Падма была распределена на Рэйвенкло, а Панси Паркинсон отправилась к друзьям на Слизерин.

И вот фамилия, которую ждали все, была произнесена.

— Поттер, Гарри.

Все взгляды в зале оказались прикованы к вихрастому мальчишке в очках, который неуверенным шагом пошел к табурету на возвышении. Каждый волшебник знал его имя и то, какую роль он сыграл в современной магической истории.

— Тот самый Поттер?

— Гарри Поттер?

— Мальчик-который-выжил?

Шепотки по всему залу не прекращались даже после того, как Гарри скрылся под шляпой. Школьники перешептывались, обсуждая, на какой же факультет попадёт победитель Того-Кого-Нельзя-Называть. Невилл всеобщего ажиотажа не разделял и помнил, что Гарри там надолго, так что вместо бессмысленного сверления Поттера взглядом изучал тем временем стол преподавателей.

На самом отшибе сидел Хагрид — грузную фигуру лесничего невозможно было спутать ни с кем другим. И сейчас он вовсю махал рукой Гарри, вызывая едкие смешки со стороны слизеринцев.

Рядом с ним расположилась мадам Хуч, тренер полётов — Невилл не питал к ней ни толики тёплых чувств после того, как в прошлой жизни она даже не пыталась помочь первокурсникам оседлать метлу и научить, как это правильно делать. Она не искала подхода к неподготовленным ученикам, а просто раздавала направо-налево командирским тоном инструкции: вытяните руку, скажите «Вверх» и садитесь. Невилл ещё много лет вспоминал сломанный нос и запястье, так что на пушечный выстрел не подходил к метле до самого возвращения во времени. Как оказалось, впрочем, проблема была именно в учителе. После того, как он поборол страх высоты, он смог научиться держаться на метле под чутким руководством Драко, который был на удивление терпелив. Невилл всегда представлял, что тот бы просто насмехался над неумёхой, но, как оказалось, с друзьями Малфой был совсем иным.

Рядом с мадам Хуч в прострации сидела профессор Трелони. Очки с толстыми стеклами всё ещё делали её похожей на стрекозу, а десяток шалей придавали сходство с молью. Невилл недолго посещал занятия по прорицаниям, потому что после пары занятий с предсказаниями неминуемой гибели бабушка решила, что ему будет лучше изучать нумерологию вместо столь бесполезных прорицаний.

Что касается нумерологии, Невилл всё ещё испытывал стыд перед сидевшей рядом с Трелони профессором Вектор, которой приходилось обучать его в течение целого года, прежде чем Невилл отказался от всех дополнительных предметов, кроме ухода за магическим существами.

Зато следующей сидела профессор, которая разглядела в Невилле талант к травологии. Помона Спраут была любимым учителем Невилла, и он всерьез рассматривал вариант поступления на Хаффлпафф до того, как подружился с Драко, Тео и другими. На жёлтом факультете он бы оказался под крылом профессора, которая помогла ему раскрыть его дар в прошлой жизни. Но увы, Невилл всё же чувствовал ответственность за будущее на своих плечах и не мог пренебречь теми возможностями, которые открывал перед ним Слизерин, и тем более — не хотел расставаться с друзьями.

Рядом с профессором Спраут на высоком стуле примостился полугоблин профессор Флитвик, оживлённо ведя с ней беседу. Издалека казалось, что они бьются об заклад, делая ставки на то, на какой факультет поступит Гарри. Впрочем, с гоблинами всегда надо было держать ухо востро, так что догадка могла оказаться и верной.

Профессор Дамблдор восседал на своем троне по центру преподавательского стола и со скучающим видом скользил взглядом по первокурсникам. Невилл отвёл глаза, когда взгляд директора прошелся по нему.

«Не привлекать внимания и не смотреть в глаза!» — Невилла проинструктировали перед отъездом, что директор имеет слишком длинный нос, который любит совать в чужие тайны. Так что если Невилл не хотел попасться, ему было нужно не выделяться. В конце концов, он просто очередной чистокровный волшебник, поступивший на Слизерин. Бабушка его, вон, тоже на нём училась, так какая разница? Да и в учёбе он едва ли сможет преуспеть достаточно, чтобы привлечь к себе внимание. Так что он мог хотя бы чуть-чуть расслабиться. Через весь зал директор не мог прочесть его мысли, а подходить ближе Невилл не собирался.

Кресло по другую руку от директора пустовало, так как профессор Макгонагалл руководила церемонией. Зато следующее место было занято профессором Синистрой. Астрономия была вторым любимым предметом Невилла, потому что она имела слабое отношение к магии и неплохо давалась ему даже в прошлой жизни, пока дело не доходило до рисования карт по памяти.

Рядом с ней сидел профессор Квиррелл, ведущий тихую беседу со своим соседом, которым оказался никто иной, как Северус Снейп. Профессор зельеварения вызывал у Невилла уже меньше страха хотя бы потому, что он получил иммунитет к снятию баллов, попав на его факультет. Да и дедушка очень старался, чтобы Невилл понял хоть что-то в тонкой науке зелий. Конечно, успехи были откровенно неважные, но Невилл надеялся, что ему удастся хотя бы чуть реже оказываться в Больничном крыле после уроков Снейпа.

Что до профессора защиты от темных искусств, он по какой-то причине напрягал Невилла, но тот не мог вспомнить почему. Профессора сменялись каждый год, но именно с Квирреллом было что-то не так, и Невиллу было позарез нужно вспомнить, что рассказывал в конце первого курса Гарри! Но вспомнить не удавалось, так что Невилл решил обдумать это позже.

Рядом со Снейпом сидела профессор древних рун, чьего имени Невилл даже не знал, как и её пожилого собеседника — кажется, это был преподаватель ухода за магическими существами, который занимал эту должность до Хагрида.

Зато рядом с ними на краю стола сидели мадам Помфри, которая не раз лечила Невилла от последствий его неловкости, мадам Пинс, библиотекарь, а также Аргус Филч, со своей неизменной кошкой на коленях.

Почти все лица были знакомы Невиллу, и он с теплотой вспоминал одних преподавателей и с неприязнью — других. Но от воспоминаний его оторвал возглас Шляпы, которая, наконец, приняла решение, куда отправить Поттера.

— Гриффиндор! — радостно огласила вердикт Шляпа, и красный стол взорвался аплодисментами. Невилл задумчиво проводил Гарри взглядом, пока тот присоединялся к рыжему семейству Уизли, которые всячески радовались пополнению факультета самим Гарри Поттером. За столом Слизерина аплодисменты были жидкими. Невилл ни на секунду не сомневался, что Гарри повторит свою судьбу, поступит на львиный факультет и снова подружится с Роном, а потом и Гермионой. Эта часть будущего должна была остаться на месте.

Захария Смит без лишнего шума отправился на Хаффлпафф, Дин Томас — в Гриффиндор, Лиза Турпин — на Рэйвенкло.

Рон Уизли просидел под Шляпой чуть дольше других, чем вызвал насупленные брови у одного из старших братьев, но всё же присоединился к Гарри и своей семье за столом Гриффиндора. Невилл подозревал, что в прошлой жизни Рон не задумывался над выбором факультета, потому что Слизерин сплошь и рядом состоял из врагов. А теперь там был Невилл — его первый друг. И Рон мог задуматься, выбирая между уже проверенным другом, готовым защитить его от обидчиков, и только возможными. Но натура Уизли взяла верх, и под громкие аплодисменты половины своих братьев Рон присоединился к ним.

Блейз распределялся последним. В его случае Шляпа почти не колебалась и сразу же отправила его в Слизерин. Хотя Невилл догадывался, что Блейзу с его лёгким и фаталистическим отношением к жизни было бы неплохо и в Хаффлпаффе. Но, ожидаемо, Забини присоединился к их компании, и церемония завершилась.

 

Остаток вечера прошёл спокойно. Дамблдор, в своём репертуаре, нес околесицу, перемежая её со школьными правилами, но это совершенно не мешало студентам игнорировать его и наслаждаться пиром.

Невилл был счастлив. Он сидел за одним столом с людьми, которых мог назвать своими друзьями, и не чувствовал себя потерянным или недостойным, как было при распределении в Гриффиндор. Тогда первый вечер, да и многие годы после стали для Невилла тяжёлым испытанием — он был лишним. Он не был ни интересным собеседником, ни хорошим учеником, ни чьим-либо другом. Он одиноко влачил существование, думая, что Шляпа ошиблась. Сейчас же он понимал — да, так и было. Он пошел в Гриффиндор по стопам своего отца, но не мог приблизиться даже к его тени.

А сейчас — он был частью чего-то большего. Он не был безразличен окружавшим его людям, и это окрыляло. Невилл был уверен, что он справится со всем, что уготовила ему судьба.

Детство кончилось.

Невилл погрузился в рутину и школьные будни. Хотел бы он сказать, что его школьная жизнь не отличалась от прошлого раза, но это было не так. Как по одной дороге нельзя пройти дважды, так и обучение в Хогвартсе, пусть повторное и с теми же лицами, всё равно проходило для Невилла совершенно иначе.

Первой мелкой проблемой, с которой столкнулся Невилл, было то, что когда он оставался один и ходил по школе, задумавшись, то он несколько раз находил себя на полпути или уже у входа в гостиную Гриффиндора, и только после строгого вопроса «Что здесь забыл слизеринец?» от Полной Дамы, поспешно ретировался, вспоминая дорогу в подземелья. Привычкам было нужно время, чтобы сформироваться заново, так что Невилл старался просто не отставать от друзей и запоминать новый маршрут к гостиной, которая стала его домом.

Слизерин оказался совершенно не таким, как представлял его Невилл-гриффиндорец. В прошлом он представлял зелёный факультет редкостным гадюшником, где каждый сам за себя, и за вычетом пары друзей у тебя никого нет; все остальные — соперники. Однако реальность показала ему, что на деле Слизерин оказался на голову выше Гриффиндора в плане взаимовыручки и нормального общения. Единственным минусом было только то, что это распространялось лишь на «своих». На первом курсе в эту категорию попали почти все, за вычетом Трейси, чье происхождение сбрасывало её с хороших счетов, и Миллисенты, чьи родители раз за разом отклоняли все приглашения от других аристократических семей. Истинных причин отказов никто не знал, но к мисс Буллстроуд на Слизерине тоже относились настороженно. Невилл же подумывал, что для Милли было бы лучше поступить на Хаффлпафф, нежели попасть на факультет, где тебя сторонятся из-за нескольких лет затворничества твоих родителей.

Но за вычетом двух девочек, которые остались за бортом, все остальные первокурсники змеиного факультета и так были хорошими друзьями.

Драко мог похвастать хорошими знакомствами и со старшекурсниками — всё же его фамилия имела большой вес в магическом сообществе, да и наличие декана в качестве крестного отца могло открыть ему многие двери.

Тео блистал с первых дней, исправно зарабатывая баллы для песочных часов, расположенных за спиной директора. Нотт мог посоревноваться по уровню знаний с Гермионой, но одновременно был полной её противоположностью: если первая тянула руку, даже когда преподаватели не спрашивают, то Тео отвечал, лишь когда обращались к нему напрямую, и большую часть времени предпочитал держать свои знания при себе, не садясь на уши друзьям с ненужными фактами.

Панси и Блейз, шумные и деятельные, вечно были в центре внимания, разбавляя атмосферу в гостиной взрывами смеха после очередной истории Блейза, которых у него накопилось изрядно, пока его отчимы сменяли друг друга, и каждый привносил в его жизнь нечто новое. Он манерно рассаживался на диване и на разные голоса пародировал действующих лиц из тех сценок, что приходили ему на ум. Панси же была ходячим источником сплетен: если кто-то что-то сказал кому-то по секрету, то Панси об этом знала.

Невилл искренне задумывался, как бы сложилась её жизнь в будущем — из неё получилась бы отличная замена Рите Скитер.

Оставшиеся же Винс, Грег, Дафна и сам Невилл не сильно выделялись на фоне своих ярких друзей. Но и жаловаться на это даже не думали.

Дафна просто училась, что удавалось ей выше среднего. В шумную компанию её затаскивала только вездесущая Паркинсон, хотя самой Гринграсс это было не очень интересно.

Невилл тоже учился, в этот раз посвящая всё своё время именно учёбе, чтобы не бултыхаться по оценкам в самом дне. Ему было сложно, но он старался хотя бы не отставать от школьной программы, которая включала в себя не только заклинания и зелья. Предметов было много; эссе — ещё больше. Так что Невилл в компании Дафны и Тео чаще всего пропадал в библиотеке. Учиться с друзьями оказалось куда веселее! Хоть и менее продуктивно. Но у Невилла была небольшая фора, так что пока он не переживал.

Крэбб и Гойл просто тенями следовали за Малфоем, выступая в роли телохранителей. И признаться честно, Невилл вскоре понял, что это даже не было лишним. Уже буквально через неделю после начала занятий к Драко прицепились несколько хаффлпаффцев с четвертого курса, возглавляемые печально запомнившимся Малкольмом Присом, который ещё два года назад проявлял агрессию к тогда ещё будущим слизеринцам просто по факту их существования. Кажется, Люциус подсуетился, чтобы отец Приса потерял шансы на повышение в Министерстве, и теперь Драко приходилось отдуваться. К счастью, Грег и Винс были с ним и быстро сориентировались, напав первыми, чем застали старшекурсников врасплох. А дальнейшая эскалация событий не произошла, потому что на горизонте появился кто-то из преподавателей, разняв драку и сняв баллы, и на этом инцидент был временно исчерпан.

И если бы это был единичный случай!

К слизеринцам действительно отношение было преимущественно негативным. Вне зависимости от того, зелёная оторочка была на мантии первокурсника или выпускника, кривили губы при их виде почти все. И хорошо, если дело ограничивалось лишь косыми взглядами; но были и гадкие слова, осуждающие шепотки, неприязненные взгляды — а это просто первокурсники собрались на свое занятие. Невилл чувствовал спиной взгляды, прожигающие его мантию, но предпочитал игнорировать их. В отличие от Драко, которому только дай покрасоваться и поставить кого-нибудь на место, у Невилла такой потребности не было. Так что он просто проходил в компании друзей мимо завистников, словно не замечая их существования.

Всё равно он не сомневался правильности своего выбора. Вся эта ненависть, которую испытывала оставшаяся часть школы к юным слизеринцам, не волновала его, пока у него были друзья. Не просто однокурсники, которые забывают о твоём существовании, стоит на горизонте появиться их другу, а именно друзья. И для Невилла их дружба была самым ценным приобретением, ради которого он был готов сносить пренебрежение и неприязнь от всех остальных. В любом случае, а чем это отличалось от насмешек и издевок даже от бывших сокурсников-гриффиндорцев, которые хоть и пытались помогать Невиллу, всё равно смеялись над тем, как ему не даётся учеба?

Нет, Невилл понимал, что его новые друзья не идеальны и, как и все слизеринцы, все действия совершали, в первую очередь, ради собственной выгоды. Но он был таким же — потому что в первую очередь он хотел светлого будущего для себя и Луны. И все его действия, поступки и решения так или иначе были направлены именно на достижение этой цели. Он должен был стать сильнее, чтобы защитить Луну и выжить в грядущей войне. А вот какая сторона одержит верх — Невилла слабо волновало. Он не сомневался, что сможет устроиться в жизни при любом исходе войны.

* * *

С Луной и родными они обменивались письмами раз в несколько дней. Невилл отправлял письма со школьными совами, а получал ответы с одной из домашних или с любимой совой Луны, Крапинкой.

Первое письмо улетело из совятни уже на следующий день после распределения.

«Дорогие Луна, бабушка и дедушка!

Я поступил на Слизерин, как и хотел. Все мои друзья попали на этот же факультет, за вычетом Рона Уизли — он распределился на Гриффиндор. Но он там будет не один — Гарри Поттер тоже попал на этот факультет, и они поладили ещё в поезде. Думаю, они станут хорошими друзьями!

А ещё у меня был очень занимательный диалог со Шляпой, но о нём расскажу на каникулах.

С любовью,

Невилл»

Разумеется, Невилл не стал бы тянуть с рассказом до каникул, особенно при том, что он мог элементарно забыть разговор. Но и меры предосторожности они с родными обсудили, чтобы не передавать через сов какую-либо информацию, касающуюся возвращения Невилла. Под «расскажу на каникулах» подразумевалось, что он на самом деле передаст ещё одно письмо, но со своим личным домовиком, которого не могли перехватить, в отличие от совы.

Невилл к вечеру даже нашёл пустующий класс неподалеку от слизеринской гостиной, куда призвал Тилли, вручив ей ещё одну записку с указанием передать деду строго в руки.

«Дедушка,

Шляпа во время распределения сказала, дословно: «Путь в Рэйвенкло для тебя закрыт, пока не снято проклятие».

Надеюсь, эта информация поможет тебе и Сириусу сузить круг поисков! Шляпа — древний и мощный магический артефакт, так что я не думаю, что она ошибается. И весьма вероятно, что мои проблемы с памятью возникли из-за какого-то проклятия. Очень надеюсь, что вам удастся выяснить из-за какого!

С надеждой на лучшее,

Невилл»

* * *

2 сентября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Джером Лонгботтом сидел у себя в кабинете за столом, проверяя отчёты по лавке от управляющего, когда тишину нарушил хлопок, и домашняя эльфийка, заботившаяся о Невилле, появилась в центре его кабинета с запиской.

— Быстро он, однако, — хмыкнул Джером, поднимаясь и подходя к эльфийке.

— Мастер Невилл велел Тилли передать хозяину Джерому это сообщение, — домовушка глубоко поклонилась, мазнув ушами по полу, после чего протянула Джерому письмо и исчезла после его кивка.

Он уселся в кресло у камина и развернул сложенную вдвое записку. Первое письмо от Невилла пришло за обедом, и этой записки он ждал.

Закончив читать быстро накарябанные строчки, Джером откинулся в кресле и призвал со стола ещё не остывшую чашку чая.

— Проклятие, значит... — он задумчиво отхлебнул глоток. Горький чай с ноткой бергамота всегда действовал на него тонизирующе, помогая собраться с мыслями.

Джером взмахнул палочкой, складывая записку самолётиком в лучших традициях министерских работников. Ещё взмах, и к нему подлетела коробка с летучим порохом, стоявшая на камине. Он бросил щепотку пороха в огонь.

— Площадь Гриммо, двенадцать, — четко произнёс он, и камин полыхнул зелёным. — Сириус Блэк, — произнёс он, уже обращаясь к самолетику, и затем взмахом палочки отправил его в полет через зачарованный огонь к получателю. А сам вновь откинулся в кресле, попивая чай.

Сириус так и не отказался от своей подозрительности, из-за чего самолётик был единственным, что могло выйти из камина в доме Блэков. Доступ в дом был только у ближайших друзей Сириуса, в чье число Лонгботтомы не входили.

Ответ не заставил себя долго ждать; лорд Блэк, получивший этот статус несколько месяцев назад, собственной персоной завалился в кабинет Джерома через не успевший потухнуть камин.

— Чаю? — любезно предложил ему хозяин дома и кабинета.

— Нет, спасибо, — прорычал Сириус, усаживаясь в кресло напротив и закидывая ноги на чайный столик.

— Тогда сразу к делу, — покладисто ухмыльнулся в бороду Джером.

Сириус раздражённо бросил в него скомканной запиской Невилла.

— Подсказка не поможет? — проследив косую траекторию бумаги, спросил у гостя Джером, испепеляя записку.

— Нет, что вы, разумеется, поможет. Я всего-то сброшу со счетов десяток книжек из нашей библиотеки на несколько тысяч экземпляров, — с сарказмом ответил ему, потирая виски, Сириус. — Я торчу над этими пыльными фолиантами больше года, но всё, что я нахожу — это описание тысячи и одного способа, как причинить людям боль, проклясть их на вечные муки, заставить страдать от различных недугов и всё в этом духе. На вашем же внуке не такое проклятие, и я даже не уверен, что найду его.

— Как я могу помочь? — с готовностью спросил Джером.

— Не надейтесь, — отрезал Сириус. — То, что мы сейчас на одной стороне, не гарантирует мне того же в будущем. Так что я предпочту сохранить свое единственное приличное жилье инкогнито.

— Без проблем, — поднял руки в защитном жесте Джером. — Я не настаиваю на посещении вашего дома. Но, возможно, вы могли бы вынести и дать мне на изучение несколько книг?

— Боюсь, тут мой ответ тоже отрицателен, — качнул головой Сириус, но уже мягче. — Моя матушка страдала тяжёлой формой паранойи, так что на всех книгах целый ворох чар, не позволяющий вынести их даже за пределы библиотеки, не говоря уже о доме. Я новенького эльфа два месяца лечил от тяжелейшего ожога пальцев, когда он просто решил принести мне книгу, что я читал, вниз к камину.

— Я смотрю, ваша матушка была женщиной с утонченным вкусом, — со усмешкой заметил Джером.

— Был бы её вкус «утонченным», к книгам нельзя было бы без перчаток прикоснуться, — с ноткой неприязни протянул Сириус. — Хорошо, что все яды и проклятия замедленного действия она наложила всего на один стеллаж. Кажется, не успела — отдала концы раньше, чем закончила травить будущие поколения Блэков.

Джером усмехнулся в ответ.

— Но вообще, если честно, помощь нужна не мне, а вам, — вернулся к изначальной теме разговора Сириус. — Скорее всего, в своей библиотеке я не найду проклятия, которое наложили на вашего внука. Библиотеку Ноттов вы уже прошерстили. А в Хогвартсе нужная информация, если и будет, то только в Запретной секции. У вашего внука вряд ли есть туда доступ...

— Но у меня есть знакомый преподаватель, и Августа состоит в совете попечителей, так что я думаю, что смогу получить для Невилла допуск.

— Первокурсник в Запретной секции, Джером? — округлил глаза Сириус. — Я это больше в шутку сказал. Вы же сами знаете, что у вашего внука явно не будет «Превосходно» по всем предметам. И более того, в Запретную секцию раньше, чем на третьем курсе, допуск не получить.

— Ах, Мерлин, — выругался Джером. — Тогда что вы предлагаете?

— Вряд ли такое проклятие, раз его не обнаруживают стандартные заклинания диагностики, будет описано в книгах в общем доступе, — задумчиво почесал подбородок с пробивающейся щетиной Сириус. — Так что единственная надежда — на Запретную секцию. Или на библиотеки прочих ваших дружков, — последняя фраза просто сочилась неприязнью.

— Я уже был с визитом в библиотеках Ноттов, Малфоев, Гринграссов и Забини. Увы, безрезультатно. Остальные не могут похвастаться обширными собраниями книг по интересующим нас темам.

— Тогда остаётся Хогвартс, — пожал плечами Блэк. — Вы говорили, что знакомы с одним из преподавателей? Может быть, он сможет вам помочь с поисками?

— Я мог бы попросить Северуса... — задумчиво начал Джером.

— Нюниуса? — резко перебил его Сириус с удивлённым взглядом.

— Прошу прощения? — ответил таким же взглядом Лонгботтом, выразительно приподняв бровь.

— Ну, в смысле, вы сейчас про... Снейпа? — переспросил его Блэк, поправляясь. Хотя было видно, что фамилия далась ему без удовольствия.

— Да, Северус Снейп, мой добрый знакомый, сейчас преподает в Хогвартсе зельеварение, — подтвердил Джером.

— Мерлин и Моргана... — Сириус откинулся в кресле, прикрыв глаза ладонью. — Нет, Джером, я искренне вас не понимаю. Вроде бы вы нормальный мужик, но почему вас так и тянет в этот гадюшник?

— Не понимаю вашего недовольства, — сухо ответил Джером. — Мы с Северусом коллеги, последние Мастера зельеварения в Магической Британии, а вы считаете, что я не должен с ним поддерживать отношения?

— Да хоть с кальмаром отношения поддерживайте, Джером! — махнул на него рукой Сириус. — Просто ваши знакомые и друзья не позволяют мне довериться вам полностью. Да хотя бы выпить пригласить к себе!

— Не уверен, что смогу вести содержательную беседу с кальмаром, но благодарю за предложение, — прохладно ответил Джером, отставляя чай и подзывая эльфа с просьбой принести огневиски. Два бокала оказались перед собеседниками буквально через несколько секунд.

— Вы поняли, что я имею в виду, — раздраженно ответил Сириус, залпом осушая бокал. — Вы называете друзьями тех, кому я желал смерти всеми способами, которые только можно найти в моей библиотеке.

— А ещё я считаю другом вас, — резонно заметил Джером, поднимая свой бокал. — Если вы не заметили, вы единственный, кто знает главную тайну, что хранит наша семья.

— И я благодарен вам за доверие и те знания, которыми вы со мной поделились, — посерьезневшим тоном произнес Сириус. — Но прошу прощения за то, что не могу ответить тем же.

— Если бы я не принимал ваши извинения, вы бы не сидели в этом кресле, — качнул головой Джером, делая глоток. Огневиски теплой волной обожгло горло.

— Тогда давайте сделаем вид, что я не называл Нюн... Снейпа детским прозвищем и вы просто поделитесь со мной своей идеей, — миролюбиво ответил Сириус, не испытывая, впрочем, ни капли сожаления.

— Я полагал, что могу попросить Северуса поискать информацию о проклятиях в Запретной секции, — задумчиво протянул Джером. — Но мне придётся объяснить ему, что проклятие лежит на Невилле, и, возможно, попросить понаблюдать за ним — мало ли он заметит что-то, что упустили мы?

— О, это просто отличная идея! — саркастично растянул губы в усмешке Сириус. — Прямо сплю и вижу, как Нюнчик будет копаться в книгах ради какого-то левого ребенка.

— Сириус, попрошу вас не оскорблять моего коллегу, — твёрдо произнёс Джером, ставя бокал на стол. — Я осведомлен о ваших разногласиях с большей частью моих друзей и партнёров, однако попрошу вас воздержаться от язвительных комментариев или оскорбительных прозвищ.

— Ладно, ладно, — закатил глаза Сириус. — Забудьте, — просить прощения за это он даже не собирался.

— Так вот, во-первых, Невилл сейчас не «левый ребенок», как вы выразились, а студент его факультета.

— Ваш внук попал на Слизерин? — скривил губы Сириус. — Эх, жаль. А казался нормальным. Этот гадюшник его испортит, — последнюю фразу он пробормотал уже под нос.

— Да, Невилл поступил на Слизерин, и я не вижу в этом ничего зазорного. Моя супруга также училась на этом факультете, — Джером приподнял бровь, намекая Сириусу, что и эту тему лучше не поднимать в его доме. Зашоренность гриффиндорцев и непроходимая уверенность в собственном превосходстве всё же были их слабой чертой. И именно они, как казалось Джерому, толкнули в своё время Фрэнка на участие в войне. Так что он сам был искренне рад, что Невилл не пошел по стопам отца.

— Та-ак, я понял, — Сириус сцепил руки за головой в замок. — О слизеринцах плохо не говорить, о Н... Снейпе плохо не говорить, о Малфоях, Ноттах и иже с ними — тоже не говорить. О чем я вообще могу высказывать свое мнение?!

— Да обо всём оставшемся, — усмехнулся Джером. — Но давайте вернёмся к теме. Вы ведь были знакомы с Северусом, я верно понимаю?

— Ага, — согласился Блэк, совершенно не отвечающий своему громкому статусу лорда, расслабленно развалившийся в кресле в маггловской одежде, с ногами, заброшенными на стол. — Учились на одном курсе.

— И вы по какой-то причине уверены, что он не сможет или не захочет удовлетворить мою просьбу? — наводящие спросил Джером. — Давайте вы в первый и последний раз выскажете то, что думаете о Северусе, а я впоследствии приму решение сам.

— О-о-о, — оживился Сириус. — Это я всегда с радостью, — он сел прямо, сняв ноги со стола и, уперевшись локтями в колени, начал перечислять. — Он скользкий и мерзкий тип, для которого дружба ничего не стоит — он всегда ищет выгоды только для себя. Он был дружен в детстве с Лили Эванс, будущей миссис Поттер, но к пятому курсу порвал все их отношения в одночасье, потому что ему стала невыгодна дружба с грязнокровкой.

Джером нахмурился, но не стал прерывать гостя, когда сам ему дал право высказать все свои мысли.

— Не подумайте, Лили была хорошей, сильной ведьмой и приятной девушкой, — продолжил Сириус. — Мы все её любили, невзирая на происхождение — на Гриффиндоре не принято осуждать за него. Но для Снейпа она стала именно «грязнокровкой», потому что его покровители не одобряли его общения с магглорожденной ведьмой.

— Понял, и на основании этого эпизода вы уверены, что он не может дружить или делать что-либо без выгоды для себя? Хорошо, я попробую найти к нему подход, — Джером призвал взмахом палочки записную книжку и перо, сделав пометку.

— Ну, попытайтесь, — пожал плечами Сириус. — Только будьте осторожны с вашими тайнами. Нюниус всегда был доносчиком и лип к сильным мира сего, так что ваши секреты могут оказаться под угрозой, если вы решите поделиться с ним хоть крупицей лишней информации, — он тяжело вздохнул. — Но при всей моей ненависти к нему я не могу отрицать, что он всегда был умен и мог делать правильные выводы даже не обладая всей информацией. Так что, Джером, — Сириус наклонился к собеседнику, глядя ему прямо в глаза, — я рекомендую вам быть предельно осторожным, если вы хотите вести дела со Снейпом!

— Я вам понял, Сириус, благодарю за информацию, — кивнул ему Джером, делая пометки в записной книжке.

— Нет, не поняли, — Блэк встал, не разрывая зрительного контакта с Лонгботтомом. — На войне он точно был на стороне Того-Кого-Нельзя-Называть. Но каким-то чудесным образом после её окончания он оказался чист как стёклышко и даже получил должность в Хогвартсе. Не хотите сложить два и два, высказав предположение, кому теперь прислуживает этот змей?

— Дамблдору? — удивлённо приподнял бровь Джером.

— В точку! — ухмыльнулся Сириус, усаживаясь назад. — Точнее, это только моё предположение, но слишком уж удачно он устроился после окончания войны, когда явно должен был гнить в соседней со мной камере. Так что вариантов два: либо я полностью ошибаюсь в своих суждениях, что маловероятно, либо у Нюниуса новый покровитель. Я советую вам быть с ним предельно осторожным. Потому что если мы с вами правы, то вашим внуком может заинтересоваться директор.

— Что же, я приму ваши замечания к сведению и буду тщательнее планировать следующий шаг. Возможно, нужно будет искать другой подход к Запретной секции Хогвартса или вовсе отказаться от этой затеи и лучше сфокусироваться на поиске помощи за пределами Британии. Я уверен, мы сможем найти специалиста по проклятиям... — он задумчиво пощекотал кончик носа пером.

— Мне второй путь кажется более надёжным. Но решать, разумеется, вам, — Сириус встал с кресла, расправляя складки на джинсах. — А теперь, если вы меня простите, но мне надо бежать. У меня встреча с юристами по делу Гарри через час.

— Конечно, Сириус, — встал Джером, протягивая руку для прощального рукопожатия. — Спасибо, что так быстро заглянули и за ваш вклад.

— Обращайтесь, — кивнул Сириус и, пожав руку Лонгботтому, вышел в камин.

* * *

6 сентября 1991 года. Хогвартс. Класс зельеварения

Сдались они ему все! Сначала Нарцисса просит присмотреть за сыном, теперь Лонгботтом на побегушки посылает, что-то поискать в Запретной секции, и тоже просит присмотреть за внуком. Да за чем там смотреть? Бездарь! Ни грамма таланта деда!

Северус Снейп поднял раздраженный взгляд на сидевших перед ним первокурсников. Невилл Лонгботтом сидел за одной партой с Теодором Ноттом, и только бесконечная собранность последнего не позволяла запороть элементарное зелье окончательно. Мальчишка словно вечно витал в облаках, не мог элементарно проследовать инструкции и бросал на него взгляды, которые, не будь тот слизеринцем, Северус мог бы трактовать как напуганные. Но этого быть не могло. Профессор Снейп был суров, но отыгрывался он только на красной половине класса.

Северус перевел взгляд на гриффиндорцев и почувствовал, как вновь закипает кровь в жилах. Во втором ряду, рядом с очередным отпрыском Уизли, сидела их новая восходящая звезда, как две капли воды похожая на своего скотского папашку.

«Контроль, Северус, контроль», — процедил он себе мысленно и сделал несколько глубоких вздохов.

Поттер оказался таким же бестолковым, как и его отец. Хотя что тут ожидать — на него свои лапы наложил Блэк, стоило мальчишке переступить порог «Дырявого котла». Колдофото «счастливого воссоединения» разлетелись по всем газетам, и Северус потерял всякую надежду на то, что мальчишка окажется адекватным. Не то что бы у него были вообще хоть какие-то надежды, нет. Ему было лишь любопытно, каким будет сын Лили и этого рогатого придурка. Увы, последним. И даже глубокие зелёные глаза Лили не спасали ситуацию. Слишком много всё же в мальчишке было от Джеймса. А безалаберность на своем уроке он не потерпел бы даже от точной копии Лили.

Где-то подозрительно зашипел котёл, и Северус взметнулся из-за преподавательского стола, поспешно ставя щитовые чары на студентов. К счастью, котёл не взорвался, а лишь оплавился, потеряв пригодность. Профессор одним взмахом палочки очистил котел от синеватой булькающей жижи и поднял взгляд на виновников эксцесса.

Ну, конечно. Вторая головная боль, ещё и на его факультете.

— Мистер Лонгботтом, я не поверю, что ваш дед учил вас нарезать корень асфоделя не поперек, а вдоль волокон, — с тяжёлым вздохом произнёс он, окинув взглядом рабочее пространство Нотта и Лонгботтома.

Невилл покраснел и пробормотал что-то бессвязное под нос.

— Будьте любезны задержаться после урока, мистер Лонгботтом, — он развернулся и пошёл назад к своему месту. — Мистер Нотт, на следующем занятии поменяетесь с мисс Паркинсон. Мистеру Лонгботтому нужно уделять больше внимания своему зелью самостоятельно, а не работать под вашим чутким надзором.

Тео молча кивнул, соглашаясь с преподавателем. Невилл же так и сидел, потупив взгляд.

Прозвенел колокол, извещающий об окончании занятия. Снейп обошёл котлы учеников, испарив почти все образцы. Что-то похожее на согревающую мазь получилось лишь у Грейнджер, магглорожденной выскочки с Гриффиндора, которой даже не нашлось пары на занятие, и она упорно решила готовить зелье в одиночку. Разумеется, она не успела закончить варку, но для этапа, на котором она остановилась, зелье отвечало всем параметрам. Северус удостоил её работу двух баллов, как единственную, заслуживающую хоть какого-то внимание среди гриффиндорцев. Варево Уизли и Поттера он со злорадством испарил и даже снял пять баллов, потому что если бы рыжий добавил то, что лежало на его доске, взрыв был бы обеспечен.

У Слизерина дела обстояли куда лучше. Драко вместе с мисс Паркинсон смогли сварить почти идеальную мазь, которой оставалось настояться в течение двух недель. До эталона не дотянули лишь с цветом, видимо, переборщив с соком смоковницы. Они заработали честные десять баллов. Ещё пять баллов принесли Забини с Гринграсс, которые смогли хотя бы приблизиться к стадии Грейнджер.

Северус как всегда щедро раздавал баллы свои ученикам, прекрасно понимая, что отношение к ним других факультетов и преподавателей будет предвзятым. Так что он не испытывал ни малейшего угрызения совести, начисляя им приличное количество баллов, понимая, что почти все остальные преподаватели всегда будут смотреть на его змеек свысока, как и ученики других факультетов.

Он не снял баллы ни за зелье, запоротое Лонгботтомом, ни за варево, даже отдаленно не напоминающее заданное, которое сварганили Крэбб и Гойл.

— Занятие окончено, — подвёл он итог, возвращаясь к своему столу. — Все, кроме Лонгботтома, — свободны.

Ученики засуетились, спешно собирая инструменты и записи, и гурьбой повалили к выходу. Северус обратил внимание, что его крестник дружелюбно похлопал Невилла по плечу и шепнул ему что-то ободряющее, прежде чем покинуть класс со своими друзьями.

Наконец, они остались одни. Лонгботтом тоже собрал сумку, и она теперь сиротливо стояла на соседнем с ним стуле, где до этого сидел Нотт.

— Подойдите, мистер Лонгботтом, — с тяжёлым вздохом произнёс Северус, откидываясь в своём кресле.

Мальчишка встал со стула и нерешительно подошёл к декану. Насколько Северус помнил, в компании деда тот был гораздо решительнее, нежели сейчас: переминающийся с ноги на ногу и смотрящий в пол.

— Перечислите мне, с какими ингредиентами сочетается корень асфоделя, а с какими — нет, — Северус поднял взгляд на зашуганного мальчишку, который впервые за время разговора поднял на него взгляд.

— Корень асфоделя лучше всего синергирует с яйцами докси, они дополняют друг друга и являются основой для многих зелий. Ни в коем случае нельзя сочетать его тёртым рогом взрывопотама, даже в крошечных объемах. Ещё он нейтрализует действие сока смоковницы...

— Так, вы всё же небезнадежны, — прервал его Северус, устало потирая висок. — Сможете догадаться, что вы сделали не так?

— Я нарезал корень вдоль волокон тонкими полосками и добавил их в зелье, — констатировал очевидное Невилл. — Криво нарезал?

— Нет, с точки зрения техники в нарезке корня асфоделя вам нет равных, — саркастично ответил Снейп. — Ваш дед хотя бы научил вас работать с ингредиентами и, возможно, заставил вас хоть немного посидеть над таблицей совместимости.

— Тогда что?.. — обескураженно спросил мальчишка, и Северус вновь тяжело вздохнул.

— Когда вы нарезаете корень асфоделя вдоль волокон, они едва выделяют необходимый для зелья сок, который нужен для нейтрализации сока смоковницы, который, как вы, полагаю, знаете, в сочетании с соцветием валерианы становится очень едким. И вы допустили ошибку в том, что вам нужно было нарезать корень банальными кольцами, поперек волокон, чтобы они отдали нужное количество сока в зелье, нейтрализовав смоковницу. Вы думаете, я доверил бы первокурсникам на первом занятии хоть мало-мальски сложный способ нарезки?! — Северус старался не повышать голос на своего ученика, но всё же не смог сдержаться, чуть прикрикнув на него.

— Простите, сэр... Я перепутал, — вновь потупив взгляд, едва не задрожал Лонгботтом.

— Прекратите дрожать как осиновый лист, Лонгботтом, — раздражённо бросил ему Снейп. — Вы на моём факультете, поэтому вам не нужно меня бояться. Но это не значит, что я позволю безответственно подходить к своему предмету!

— Я понял, профессор. Я постараюсь быть внимательнее, — Невилл поднял на него странный взгляд, в котором отразилась какая-то неясная для Северуса эмоция, и поспешно отвёл глаза.

— Смотрите мне в глаза, когда я с вами разговариваю, — твёрдо проговорил Северус, ловя взгляд мальчишки и пытаясь разглядеть в его глазах объяснение.

Джером Лонгботтом прислал ему письмо с двумя просьбами — уточнить, какие книги есть в Запретной секции по несмертельным проклятиям, и присмотреть за его внуком. Возможно, эти две просьбы связаны?

Невилл стоял перед ним, выпрямившись по струнке и глядя ему в глаза. Что удивительно, в его взгляде всего несколько секунд назад был страх, а сейчас — какая-то обречённость. Северус едва сдерживался, чтобы применить к мальчишке Легилименс и понять, что же творится в его голове. Но для него это было табу. Своих учеников он никогда бы не тронул без их согласия. Тайны есть у всех, и пока они не обратятся к нему за помощью или пока эти тайны не станут опасными для окружающих, пусть так и остаётся.

— Свободны, Лонгботтом, — махнул на него рукой Северус. — И напишите деду, чтобы прислал вам к следующей неделе новый котел.

— Хорошо, сэр, — кивнул Невилл и, спешно развернувшись, направился к выходу из класса.

Из-за приоткрывшейся двери Северус заметил, что его ждали сокурсники: он успел увидеть светлую голову Драко, услышать весёлый голос Забини, а затем дверь затворилась.

«Что же с тобой не так, Невилл Лонгботтом?»

8 сентября 1991 года. Хогвартс

Приближался первый урок полётов, а вместе с ним росла нервозность Невилла. Причин тому было несколько. Во-первых, Невилл всё ещё не любил летать. Это, конечно, и в сравнение не шло с «ни разу не держал метлу в руках», как было на его самом первом уроке полётов, но всё равно не добавляло энтузиазма. Он так и не полюбил полеты на метле, хотя и мог сносно удержаться на ней. Во-вторых, воспоминания о предыдущих неудачах так и не оставили его, и квиддичное поле напоминало ему о падении, хрусте костей в руке, ночи с костеростом и ещё двух позорных неделях, во время которых слизеринцы при виде Лонгботтома изображали сценку «падение слизня».

И, признаться начистоту, Невиллу совершенно не хотелось ударить в грязь лицом перед двумя факультетами. Он даже поделился своими опасениями с Драко — всё же он летал до этого только у него дома на хороших новеньких «Чистомётах-6», тогда как школьный инвентарь мог похвастаться лишь убитыми мётлами из первой серии или, в лучшем случае, «Кометами-180». Так или иначе, школьным метлам было лет по шестьдесят, но так как их использовали исключительно для вводного курса полётов, который проводился для первокурсников, обновлять их никто не спешил. Игроки в квиддич чаще всего могли себе позволить если не последнюю модель метлы, то хотя бы предыдущее поколение. И все предпочитали летать на своих метлах, зная состояние школьного имущества.

Драко, конечно, не разделял беспокойства друга, но увидев, что тот действительно переживает, когда до урока полетов оставалось ещё два дня, решил помочь, чем мог. В дело вновь пошла фамилия Малфоя, когда он уверенным шагом повёл Невилла к компании пятикурсников в гостиной Слизерина.

— Эй, Флинт, — окликнул он крупного парня, который непринужденно болтал с однокурсниками. — Можно тебя на два слова?

Будь на месте Драко любой другой первокурсник, который так фамильярно обратился бы к пятикурснику, от него могли бы и отмахнуться. Но это был Малфой, чья порода узнавалась даже в нескладном теле одиннадцатилетнего мальчишки, а его собеседником был Флинт, чья фамилия тоже входила в список «Священных двадцати восьми». Так что Невилл логично предположил, что они с Драко уже были знакомы.

— Невилл, познакомься. Маркус Флинт — охотник сборной Слизерина, — кивнул на рослого парня Драко. — Марк, это — Невилл Лонгботтом, мой друг.

— Рад знакомству, — протянул ему руку Флинт с лаконичной улыбкой, за которой угадывалось аристократическое происхождение. Это была не та же широкая и искренняя улыбка, которая была на его лице всего минуту назад, пока он общался с друзьями, эта же улыбка была деловой и умеренной, выступая больше в роли знака вежливости.

— Взаимно, — отзеркалил его лёгкую улыбку Невилл, пожимая руку Маркусу. Ладонь того была жёсткой и мозолистой — видимо, сказывались долгие часы полётов на метле.

— Расслабься, Марк, — хлопнул его по плечу Драко. — Мы бы хотели попросить тебя об одолжении. У тебя же есть доступ к квиддичному полю?

— Ну, сугубо теоретически — да, — почесал голову Маркус. — А что вам нужно?

— Невилл не очень хорошо летает, и это даже на хороших метлах! — Драко кинул на него извиняющийся взгляд, но Невилл махнул рукой — мол, всё в порядке — на правду всё равно обижаться было глупо. — И он очень боится не справиться со школьным раритетом.

— Вполне здравое опасение, — хмыкнул, соглашаясь, Флинт. — А от меня что нужно?

— Ты не мог бы помочь нам добраться до школьных метел тайком от преподавателей? — перешёл к сути дела Драко. — Мы не будем полноценно летать, чтобы не подставлять тебя, а просто чуть-чуть попробуем, чтобы помочь Невиллу почувствовать метлу.

— Это рискованно, — скрестил руки на груди Флинт. — Если нас поймают, из отработок не выберемся. А я и места в команде лишиться могу.

— Мы будем осторожны! — горячо возразил Невилл.

— Даже если так? Какая мне с этого выгода? — Флинт смотрел Невиллу прямо в глаза.

— Я буду тебе должен, — уверенно ответил Невилл. — Для меня это очень важно, и я не хочу опозорить факультет.

— Ладно, я заберу долг позже, — они скрепили договор рукопожатием. — Сегодня, после ужина. Ждите меня у выхода на задний двор.

 

Маркус сдержал слово и смог провести Драко и Невилла на склад, где хранились метлы как игроков, так и школьные. Последние, конечно, представляли из себя жалкое зрелище: торчащие во все стороны ветки, затертые древки, гнутые подставки для ног. Они ни в какое сравнение не шли даже с самыми потрепанными мётлами игроков.

Драко наудачу выцепил одну из школьных метел и бросил её Невиллу, чтобы тот попробовал на неё сесть. Разумеется, реакция подвела Невилла, и он не смог поймать летящий в него кусок дерева, из-за чего схлопотал по лбу древком.

— Ай, Драко! — обиженно возмутился Невилл, потирая место ушиба.

— Прости-и, — протянул тот, расплываясь в виноватой улыбке.

— Н-да, парень, не быть тебе игроком в квиддич, — будничным тоном сообщил стоящий на стрёме у входа в сарай Маркус.

— Я и не стремлюсь, — обиженно просопел Невилл, перебрасывая ногу через древко метлы.

Они решили вообще не выходить со склада на улицу и попробовать взлететь прямо тут. Благо Невиллу только и требовалось, что оторвать ноги от земли и удержаться на тонкой метле всего ничего.

— Э, нет, Невилл, бросай, — Маркус жестом показал, чтобы Драко подменил его у входа, а сам подошёл к Лонгботтому. — Смотри, на первом занятии вас будут учить поднимать метлу командой «Вверх».

— Но я же просто могу на неё сесть и взлететь, нет? — удивлённо спросил у старшекурсника Невилл.

— Можешь, — кивнул Флмнт. — И все так делают, на самом деле. Но мадам Хуч учит первокурсников именно такой технике из-за грязнокровок. Им необходимо объяснять, что метла может летать ещё до того, как они на неё сядут. А не покажешь — не поймут, — пожал он плечами. — Так что давай клади её на землю, и всё по порядку.

Невилл с сожалением опустил метлу на пол и вытянул над ней руку.

— Вверх! — скомандовал он.

Метла недовольно задергалась на полу.

— Вверх! — снова скомандовал Невилл, настойчиво убеждая непокорный кусок дерева, что ему нужно оказаться в его ладони.

Метле, впрочем, было глубоко наплевать на его потуги, и она чуть не укатилась в сторону.

— Тебе, похоже, Строптивая Бетти досталась, — хохотнул Маркус. — Самая непослушная школьная метла.

— Ну, здорово, — упадническим тоном произнес Невилл. — И что мне делать?

— Давай попробуем другую, — сказал Маркус, поднимая своенравную метлу и вытаскивая из охапки школьных метел новую. Он положил её рядом с Невиллом. — Попробуй ещё раз.

— Вверх! — скомандовал Невилл, и новая метла влетела ему в руку с первой попытки. Он облегчённо выдохнул.

— Отлично, теперь садись на неё и несильно оттолкнись, — скомандовал Маркус.

Невилл обхватил древко метлы — оно было старым, потёртым, с облупленной лакировкой. Зажмурил глаза, оттолкнулся ногами и оторвался от земли.

— Вроде получилось, — несмело произнёс он, зависнув в метре от пола.

— Да, для урока полётов хватит, — удовлетворённо кивнул Флинт. — Как ощущения?

— Как будто я с благородного коня пересел на осла, — скривился Невилл. — Она дрожит так, словно я лечу уже на полной скорости. Тогда как я просто оторвался от земли.

— Так что ты хотел, у тебя «Комета-180» в руках. На ней ещё, наверное, твоя бабка летала!

— Возможно, — кивнул Невилл, отпускаясь на землю. Ровный пол был ему куда милее свободного полёта.

— Тогда, думаю, мы здесь закончили, — Флинт подошёл к двери, где стоял Драко, и осмотрелся. — Вроде бы никого, так что ставь метлу, и пойдём отсюда.

 

Невиллу действительно полегчало после этой вылазки, и он был благодарен Драко и Маркусу за то, что они помогли ему преодолеть страх перед первым уроком полетов. Но оставался ещё один насущный вопрос, который требовал решения — Гарри Поттер и квиддич.

Невилл метался в сомнениях, что ему делать. Да и близкие люди, посвященные в тайну, не облегчали задачу. Они разговаривали на эту тему незадолго до отъезда в Хогвартс, и Невилл ещё тогда понял, что решать ему придётся самому.

Сириус был в восторге, когда узнал, что в прошлом Гарри стал ловцом Гриффиндора ещё на первом курсе, и всенепременно хотел, чтобы его крестник снова получил звание «самого юного ловца». Сириус настолько был взвинчен этой идеей, что буквально сказал Невиллу: «Хоть в лепешку расшибись снова, но я хочу, чтобы Гарри стал ловцом».

Джером с Августой его энтузиазма не разделяли. Им казалось, что Поттеру будет лучше спокойно учиться, и не стоило давать ему лишних поводов зазвездиться и почувствовать себя особенным. В конце концов, именно это и сгубило народного героя в прошлой жизни, когда он был убежден, что никто, кроме него, не сможет спасти магический мир.

Пандора воздержалась от голосования, так как фанаткой квиддича не была и не считала, что позиция ловца хоть что-то изменит в будущем Поттера. Её больше напряг излишний энтузиазм Сириуса, которого устроило бы, если Невилл снова навернулся бы с метлы. Они сцепились в дискуссии, которую Невилл уже не слушал.

Луна же коротко сказала: «Гарри должен летать» — и улыбнулась своей отрешённой улыбкой, погружаясь в воспоминания.

Ну и как тут принимать решение?!

* * *

10 сентября 1991 года. Хогвартс. Квиддичное поле

День первого урока полётов настал на удивление быстро. Казалось, ещё пару дней назад Невилл трясся, как будто боггарта увидел, от одной мысли о школьных метлах. А сейчас он шёл на тренировочную площадку рядом с квиддичным поле вместе с друзьями, более чем уверенный в своих силах. Палочка в ножнах на запястье придавала ему уверенности. У него был план.

День выдался на удивление тёплый и солнечный. Невилл наслаждался лёгким ветерком, который трепал полы мантии, и шёл по траве следом за негромко переговаривающимися друзьями. Но их идиллию нарушили при подходе к тренировочной площадке.

— Эй, Невилл, Драко, — окликнул их знакомый голос со стороны красной массы гриффиндорцев. Гарри Поттер, а за ним и Рон Уизли отделились от остальных и вприпрыжку побежали навстречу слизеринцам.

Невилл чуть потянул Драко за рукав, вытаскивая его из толпы первокурсников, и оттащил его в сторону, навстречу гриффиндорцам. Слизеринцы проводили их сперва уважительными взглядами, поняв, что их окликнул Поттер. Но выражения лиц сменились на обескураженные, когда Малфой вслед за Поттером пожал руку Уизли. Панси даже скривила носик и демонстративно отвернулась. Винс и Грег в недоумении переминались на месте, не понимая, за кем следовать — за Драко или за остальными. Малфой махнул им рукой, чтобы те шли дальше.

— Что ты хотел, Поттер? — спросил Драко прохладным тоном, недовольно косясь на Невилла. Ему было некомфортно от осознания того, что его авторитет мог пошатнуться из-за рыжего придатка Поттера.

— Я думал, мы по именам общаемся... — обиженно протянул Гарри. — Да и вообще, уже вторую неделю учимся, а вы даже не здороваетесь с нами.

— Гарри, — влез Невилл, исправляя оплошность Драко. — Первые недели всегда очень суматошные. Все только привыкают к школе, к занятиям, теряются в лестницах и кабинетах — вот вы с Роном почти на каждый урок опаздываете. Когда тут поздороваться, если вы влетаете в класс уже к началу урока и уходите дружной толпой со своим факультетом?

— Ну-у, могли хотя бы помахать нам, — насупленно пробормотал Рон.

Невилл перевёл взгляд на Драко, картинно закатившего глаза. Он мог его понять — в его статусе не было необходимости оправдываться перед Уизли. Но одновременно она появлялась, потому что рядом с рыжим недоразумением стоял тот, с кем Драко хотелось наладить отношения.

— На уроках принято учиться, — менторским тоном сказал он. — Я не хочу терять баллы за лишние разговоры и телодвижения.

— Ой, заканчивай! — теперь насупился уже Гарри. — Я же видел, что вы с однокурсниками постоянно перешёптываетесь на уроках! Чем мы хуже? — обиженно спросил он. — Или ты мне соврал тогда в Косом переулке, что мы будем общаться, даже если поступим на разные факультеты?

— Не соврал, — резко ответил Драко. Он мог лгать, когда ему это было выгодно, но не собирался терпеть, когда его обвиняли во лжи без повода. — Я найду время, — отрезал он.

Малфой резко развернулся на каблуках и пошёл к однокурсникам, которые толпой стояли напротив гриффиндорцев, негромко переругиваясь с последними.

— Драко, подожди, — Невилл бросился было за ним, но затормозил на секунду, чтобы извиниться. — Простите его, он сегодня что-то не в духе. Мы ещё поболтаем позже!

Гарри и Рон кивнули, но весь их вид говорил о том, что они уже слабо верят словам двух слизеринцев. Невиллу было нужно срочно это исправлять.

— Эй, Драко, тебя околдовали? — хохотнув спросил Блейз, хлопая Малфоя по плечу, когда тот поравнялся с друзьями.

— Отвали, Блейз, — Драко был достаточно резок и прошёл мимо остальных, к самому началу колонны.

— Нет, я понимаю, жать руку Поттеру, — резонно заметил Тео. — Но Уизли...

— Ребят, оставьте Драко в покое, — подбежал к ним запыхавшийся Невилл.

— И ты туда же, — закатила глаза Панси. — Хотя к тебе вопросов нет — у тебя семья вообще ни с кем не враждует.

— Да вы не понимаете, — яростно зашипел Драко, разворачиваясь к друзьям, которые собрались вокруг него кругом. — Отец хочет, чтобы я подружился с Поттером. Но к нему в комплекте идёт Уизли. И у меня выбор не сказать что большой. Либо общаться с обоими, либо могу идти к Мерлиновой бабушке.

Повисла тишина, пока однокурсники переваривали слова Драко.

— Но твой же отец явно будет недоволен тем, что ты общаешься с Уизли, — резонно заметила, скрестив руки на груди, Дафна.

— Думаю, дружбой с Поттером он будет доволен больше, — озвучил свою мысль Невилл.

— Ну, возможно... — с сомнением протянул Блейз.

— Просто никому за пределами школы — ни слова о том, что я вообще здороваюсь с Уизли, — отрезал Драко, ставя точку в диалоге. — Договорились?

— Конечно, — легко согласились остальные.

— И ты, наверное, хотел сказать «мы»? — обречённо добавил Тео, тяжело вздыхая.

— Почему? — удивлённо округлил глаза Драко, обводя взглядом друзей, которые переминались с ноги на ногу, обдумывая слова Тео.

— Мне кажется, иметь если не в друзьях, то хотя бы в знакомых самого Гарри Поттера будет полезно для наших семей, — развил свою мысль Нотт. Их семья тоже причислялась к тёмным, и иметь на своей стороне символ светлой стороны могло быть выгодно для его отца, который чудом избежал Азкабана и ушёл в добровольное затворничество и науку, появляясь в обществе лишь на приёмах лояльных семей, и то — нечасто.

— Так или иначе, нельзя недооценивать влияние, которое в будущем будет у Мальчика-который-выжил, — быстро сообразила Дафна. Гринграссы придерживались нейтралитета в последней войне, так что для них дружба с Поттером зазорной не была, но могла открыть дополнительные двери.

— Ну и если мы будем издеваться над ним, то это помешает тебе, Драко, — добавил Винс. Пусть он и не был гением, но даже он понимал, что дела их семьи начали понемногу налаживаться лишь благодаря знакомствам и связям, так что заиметь в друзьях Гарри Поттера было лучше, чем стать его врагом. Да и мешать более значимым планам Малфоя — означало ставить крест на вассалитете их семьи.

— Хотя рыжему я бы морду набил, но могу попробовать сдержаться, — согласился с ним Грег. Вспыльчивый по натуре пробивной Гойл тоже понимал, когда нужно взять себя в руки ради собственной выгоды.

— А вот я не согласна! — взвизгнула Панси. Но стоило кому-то из гриффиндорцев оглянуться на неё, как она скорчила в ответ рожицу и, повернувшись назад к друзьям, заговорила жарким шёпотом: — Я могу понять общение с Поттером — Мальчик-который-выжил, народный герой, наши семьи только выиграют, если он не будет считать нас врагами... Бла-бла-бла... Но Уизли? Какой уже по счёту отпрыск предателей крови? Неотёсанный придурок из обнищавшей семьи? Что дальше, с грязнокровками здороваться начнём?!

— Панс, никто тебя не заставляет, — положил ей руку на плечо Тео. Та скинула её и скрестила руки на груди. — Не хочешь — можешь не общаться ни с Поттером, ни с его друзьями. Но, пожалуйста, не усугубляя ситуацию Драко, которому важно заиметь этого гриффиндорца в друзьях.

— Я не стану терпеть Уизли! — отрезала она.

— Да и не надо, — расслабленно сказал Блейз. — Делай вид, что его нет. От дружбы с Поттером можно будет получить выгоду, так что общайся только с ним. Да и тебя же один на один с ними никто не оставит. А если мы будем все вместе — кто-нибудь другой, менее радикально настроенный, скажет пару слов дружку Поттера.

— Ну-у-у, — протянула Панси. — Мне нужно время всё обдумать. Но мешать не стану, даю слово.

Невилл наблюдал за этой сценой с благоговением. Он искренне считал, что ему придётся приложить больше усилий, но нет — он не прогадал, поставив на Драко. Стоило тому сказать, что это для него важно — и друзья встали на его сторону, даже если были не согласны с ним. Невилл был поражен тому, как за такой короткий диалог они почти единогласно смогли решить проблему.

В прошлом он думал, что слизеринцы отвернутся от любого, кто просто поздоровается с гриффиндорцем. Но оказалось, что если этим любым будет Драко Малфой, то хотя бы его друзья будут на его стороне. Что до остального факультета — им предстояло ещё узнать.

Их оживленную дискуссию прервал резкий свисток мадам Хуч.

— Первокурсники, построились! — командный голос, усиленный Сонорусом, разлетелся вдоль поля, и дети выстроились в две шеренги вдоль ровных рядов метел.

Невилл встал у школьной метлы между Блейзом и Тео. Напротив него корчили недовольные рожи Симус и Дин. Невилл предпочёл проигнорировать их и переключил взгляд на тренера.

— Для начала вытяните правую руку вперёд и скажите «Вверх!»

В ответ преподавательнице прозвучал нестройный хор голосов.

Метла Невилла вскочила в ладонь с первой попытки. Он облегчённо выдохнул, переводя взгляд на остальных. У слизеринцев, за вычетом Трейси Дэвис, с метлами проблем не возникло. Трейси росла в маггловском окружении и ни разу не видела волшебных метел. Мама рассказывала ей, что такой способ перемещения распространен у волшебников, но не пользовалась им сама, так как работала в маггловской компании, почти полностью разорвав связи с волшебным миром.

У гриффиндорцев дела обстояли средне: половина смогла покорить метлы с первой попытки, тогда как у других ничего не выходило. Метла Гермионы опасно покатилась вбок, и Невилл чуть злорадно усмехнулся. Хорошо, что Бетти досталась не ему. У Дина и Симуса метлы вообще не сдвинулись с места, и Невилл услышал смешок со стороны Блейза, который покачивал в ладони уверенно прилетевшую туда метлу.

Потуги оставшихся продолжались ещё около минуты, но, наконец, даже Гермиона смогла поднять метлу в воздух.

— Теперь вам нужно оседлать метлу... — мадам Хуч продолжила объяснения и пошла вдоль рядов первокурсников, поправляя посадку, хват, постановку ног и прочие мелочи.

И когда она, наконец, осталась удовлетворена, они смогли оттолкнуться и приподняться в воздух. Метла Невилла дрожала, но не так сильно. Он увереннее обхватил её пальцами и обвёл взглядом оставшихся. Реакция детей выдавала, впервые ли они сидят на метлах: кто-то держался ровно и уверенно, тогда как другие — едва не зеленели, судорожно впивались в тонкое древко побелевшими пальцами, и вообще чувствовали себя максимально некомфортно на высоте всего в пару футов.

В прошлый раз именно в этот момент что-то пошло не так, когда Невилл так боялся остаться единственным неудачником на земле, что взлетел вверх как пробка, резко войдя в штопор. Но сейчас всё было в порядке, никто никуда не улетал и не падал, так что в этот раз уроку было суждено завершиться.

Мадам Трюк на своей метле показывала, как нужно управлять ей в воздухе. Раздавала команды, дула в свисток, пока первокурсники послушно летали в разные стороны, поворачивали, взлетали выше, спускались ниже и, наконец, приземлились.

— А теперь перейдём ко второй части нашего занятия, — радостно хлопнула в ладоши мадам Трюк, увидев, что со стороны склада к ним приближались две идентичные рыжие фигуры. Один из близнецов Уизли нёс на плече пару метел, тогда как второй тащил на поле большой ящик, в котором, как рассказал пару дней назад Маркус, хранились мячи для квиддича. Как оказалось, о правилах волшебного вида спорта первокурсникам должен был рассказать преподаватель. Но в прошлой жизни им не повезло, и их вводный урок полётов закончился падением Невилла и выкрутасами Гарри с Драко, так что о квиддиче все узнавали друг от друга.

— Мистер Уизли и мистер Уизли сегодня помогут мне объяснить вам правила игры в квиддич.

Близнецы дотащили ящик до тренера, поставили его на траву рядом с ней и взяли по своей метле. Взмахнув палочкой, мадам Хуч открыла ящик и вытащила из него большой красный мяч.

— Этот мяч называется квоффл, — пояснила она. — Охотники передают друг другу этот мяч и пытаются забросить его в одно из колец соперника. За каждое попадание — десять очков, — она дала отмашку близнецам, и те взлетели в воздух. Бросок! И мяч оказался у Фреда с Джорджем.

— Все мячи для квиддича зачарованы, — продолжала лекцию мадам Хуч, пока все заинтересованно наблюдали за выделывающимися в воздухе близнецами, перекидывающими друг другу мяч. — На квоффл наложены чары Арресто моментум, замедляющие его падение, — один из близнецов намеренно выронил мяч, и тот плавно полетел вниз, вместо того, чтобы упасть камнем. — А также хватательное заклинание, позволяющее охотникам легко удерживать большой шар одной рукой. Управлять метлой же всё ещё нужно, — и в подтверждение её слов второй близнец нырнул вниз и без каких-либо проблем поймал мяч одной рукой, после чего резко взлетел в пике и, подлетев к кольцам, забросил мяч в одно из них.

— В каждой команде есть по три охотника — эти игроки и ведут основную игру, пытаясь забить квоффл, как это сделал мистер Уизли, в кольца противника, — мадам Хуч говорила о квиддиче с огоньком в глазах. — Задача команды противника — помешать им. Во-первых, у каждой команды есть по вратарю, которые защищают кольца, а во-вторых, ещё и по два загонщика.

Близнецы отсалютовали тренеру и подлетели ниже, чтобы взять по бите.

— В игре также участвуют ещё два мяча, призванные усложнить её. Они заколдованы так, чтобы ударить ближайшего к ним игрока, вне зависимости от его специализации или принадлежности к той или иной команде, — мадам Хуч осторожно сдвинула ремень, удерживающий один из дергающихся мячей, и тот резко взлетел в воздух. — Эти мячи называются «бладжерами», и задача загонщиков в команде — защищать от них игроков своей команды и мешать команде противника.

Фред и Джордж в воздухе в начале виртуозно уклонялись от агрессивного железного мяча, а затем начали отбивать его друг в друга битами.

Невилл воспользовался моментом, пока все были отвлечены на выкрутасы близнецов, вытащил из рукава палочку и, прицелившись, — а он специально встал ближе к началу шеренги, чтобы оказаться неподалеку от тренера и ящика с мячами — одними губами пробормотал «Секо», направив палочку на тонкий ремешок, удерживающий снитч. Золотой мячик словно только этого и ждал, вылетев из ящика с огромной скоростью, стоило ремешку, удерживающему его, лопнуть. Невилл удовлетворённо улыбнулся, спешно спрятал назад палочку и продолжил наблюдать за близнецами.

Мадам Хуч совершила пасс палочкой, и бладжер, повинуясь её воле, влетел на своё место. Ремни, словно змеи, резко оплели непослушный мяч, фиксируя его на одном месте.

— И наконец, последний мяч и последний игрок, — с улыбкой начала мадам Хуч, но затем перевела взгляд на углубление, в котором должен был лежать золотой мячик, но оно пустовало. — Мистер и мистер Уизли! — крикнула она и подула в свисток, призывая близнецов. — Вы принесли неполный комплект!

— Не может быть, мэм, — отрапортовал... скажем, Фред. Всё равно различать близнецов Невилл так и не научился.

— Мы точно проверили... — подхватил Джордж.

— Все мячи были на месте.

— Но почему сейчас снитча нет? — мадам Хуч присела около ящика, изучая крепление, которое было разрезано, а не расстегнуто. — Это опять одна из ваших дурацких шуточек?! — взревела она, и близнецы отлетели в сторону.

— Никак нет, мэм, — ответил тот, которого Невилл назвал в голове Джорджем.

— Мы серьезно относимся к квиддичу...

— И не стали бы выпускать снитч ради веселья...

— Тем более, что мы не ловцы, — пожал плечами Фред.

— Я вам не верю, — процедила мадам Хуч. — Двадцать баллов с Гриффиндорца и отработка с мистером Филчем.

— Но так же нечестно! — простонал один из близнецов.

— Мы ничего не делали, — вторил ему брат.

— Слезайте с метел и проваливайте, — мадам Хуч была страшна в гневе, и близнецы, поняв, что справедливости им не добиться, понуро слезли с метел и подались в сторону замка, негромко бурча что-то о наказаниях, которого заслуживали не они.

— Так как благодаря выходке мистеров Уизли мы упустили мяч, я расскажу вам о нём исключительно на словах, — вернулась к уроку мадам Хуч. — Последнее и ключевое звено в каждой команде — это ловец. Задачей этого игрока является поймать золотой снитч, после чего игра завершится, а команда, к которой он принадлежит, получит сразу сто пятьдесят очков.

Те ученики, кто не знал правил квиддича заранее, восхищённо присвистнули. Ещё бы — за снитч давалось столько же очков, сколько за пятнадцать заброшенных мячей.

— Сложность заключается в том, что этот мячик маленький, — мадам Хуч показала колечко из пальцев, приблизительно демонстрируя размер, — и невероятно быстрый. И ещё он зачарован так, чтобы максимально долго не попадаться в руки, поэтому поймать его — задача не из лёгких.

На этом теоретическая часть закончилась, и дети вновь оседлали метлы. Со второго раза это получилось почти у всех. Мадам Худ дунула в свисток, и все взлетели в воздух, а она подбросила квоффл, пасуя Лаванде Браун, которая была ближе всех к тренеру.

— А теперь тренируется ловить и передавать квоффл друг другу, — скомандовала она, подлетая в воздух следом за первокурсниками. — Когда я дую в свисток, перекидывайте мяч ближайшему сокурснику. Начали!

Тренировочная площадка утонула в гаме, прерываемой лишь свистками и резкими окликами тренера. Первокурсники учились держаться на метлах увереннее, медленно летали кругами или висели на месте. Невилл сидел на метле без того страха, который овладевал им в прошлой жизни, но и без удовольствия. Он был даже рад, что если желания попасть в сборную у ученика не было, он мог и вовсе не садиться на метлу после этого занятия.

Зато он видел, как наслаждаются полётом те, кто в прошлой жизни увлекались квиддичем: Драко делал на метле сложные пируэты, пока мадам Хуч смотрела в другую сторону, Крэбб и Гойл летали наперегонки на короткие расстояния, Рону не хватало тренировок, но он тоже сидел на метле твёрдо и уверенно, а вот Гарри — просто парил. Невиллу казалось, что он, наконец, понял, что имела в виду Луна, говоря, что Гарри должен летать. Он словно был единым целым с метлой, лавируя в воздухе так, словно он всю жизнь учился, а не оседлал её впервые...

А потом произошло то, на что Невилл искренне надеялся. Блеск золотого шарика привлёк внимание Гарри, и он, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, дёрнулся за ним следом. А за ним — в ту же сторону полетел и Драко.

Только резкий свисток мадам Хуч остановил оставшихся школьников от того, чтобы рвануть следом. Но Гарри и Драко уже не слышали этого свиста, заглушаемого ревом ветра в ушах, когда они бок о бок неслись за первым в своей жизни снитчем. Да, они летели не на «Нимбусах» и «Молниях», а на допотопных «Кометах», и в зрителях у них был не весь Хогвартс, а лишь горстка первокурсников с двух факультетов, но на мгновение Невиллу показалось, что он снова на матче третьего или пятого курса. Гарри был великолепен, Драко ничуть не хуже. Их извечное противостояние в квиддиче словно брало новый оборот, ещё более накалённый, чем в прошлой жизни.

Казалось, все присутствующие на тренировочной площадке, включая мадам Хуч, замерли, наблюдая за необычайным зрелищем. Квоффл был забыт и медленно падал на землю, потому что никто не пытался его поймать — всё внимание сконцентрировалось на двух фигурках мальчишек, пытающихся поймать крошечный шарик.

И вот пальцы Гарри сомкнулись на снитче, и он победно вскинул руку с золотым мячиком. Драко затормозил рядом с ним. Издалека нельзя было расслышать, о чем они говорили, да и при всём желании Невилл не услышал бы ни слова за грохнувшим рокотом, который оказался голосом профессора Макгонагалл, усиленным Сонорусом.

— Мистер Поттер, мистер Малфой! Немедленно спускайтесь вниз! — декан Гриффиндора быстрым шагом приближалась к тренировочной площадке, куда приземлялись остальные первокурсники и подлетали Гарри и Драко. — Сдайте ваши метлы мадам Хуч и следуйте за мной, — она развернулась на каблуках и поспешила прочь от площадки.

Мальчишки, отдав метлы и снитч тренеру по полетам, едва ли не бегом припустили за ней. Уже за неделю учёбы они выяснили, что Минерву Макгонагалл лучше не злить.

— Похоже, на сегодня наше занятие закончено, — с миролюбивой улыбкой заметила мадам Хуч. — Ваши однокурсники показали вам хороший пример погони за снитчем. Но первокурсникам не разрешено вступать в сборные факультетов, так что буду рада видеть их в командах на следующий год.

* * *

— Профессор Дамблдор, я прошу вас сделать исключение! — декан Гриффиндора оперлась ладонями на стол директора, усиливая свой посыл. В кабинете помимо них с директором был ещё и декан Слизерина, который кидал на двух мнущихся у двери мальчишек недовольные взгляды.

Гарри было не по себе под цепким взглядом профессора Снейпа, который почему-то невзлюбил его с первых минут знакомства. Драко же рядом с ним чувствовал себя неуютно под холодным взглядом профессора Макгонагалл, которая предлагала очень нечестную вещь.

— Поправьте меня, если я ошибаюсь, Минерва, — вкрадчиво произнёс профессор Снейп. — Но после нарушения дисциплины, техники безопасности и банального непослушания, вы предлагаете одного студента наказать, а второму выдать место ловца в вашей сборной? Мне кажется, что вы перегибаете палку.

— Замолчите, Северус. Вас там не было, и вы этого не видели! — пылко ответила ему профессор Макгонагалл. — Гарри летает как его отец, и это при том, что впервые взял в руки метлу!

У Гарри ёкнуло сердце. Сириус рассказывал ему в письмах, что его отец было охотником сборной, но тогда ещё это ему ничего не говорило. Сейчас же, когда он сел на метлу, он почувствовал такую свободу, словно у него выросли крылья! И если его отец играл в квиддич, то и Гарри тоже хотел приобщиться к этому спорту, чтобы почувствовать себя чуть ближе к нему.

— Как мне сообщила мадам Хуч, мистер Малфой составил мистеру Поттеру достойную конкуренцию, — качнул головой Снейп, переведя взгляд на директора, который положил подбородок на переплетённые пальцы и прятал странную ухмылку в бороде — он словно не собирался встревать в их дискуссию.

Гарри перевёл взгляд на Драко, который стоял по правую руку от него, бледный, прикусивший губу и поступивший взгляд. Он не мог злиться на него сейчас, как утром.

«Отлично полетали! — с искренней улыбкой сказал он ему после того, как Гарри поймал снитч. — Надеюсь, ещё повторим».

А теперь они оказались здесь — в кабинете самого директора — и деканы факультетов никак не могли решить их судьбу. Гарри обводил восхищённые взглядом просторное помещение: здесь были десятки стеллажей, простирающихся до потолка, все полки которых были заставлены всевозможными странными приборами: последние шумели, жужжали, стучали, негромко напоминая о своём существовании, тогда как профессора делали это очень даже громко — весь разговор проходил на повышенных тонах.

— Но мистер Малфой нарушил правила, пролетев следом за снитчем! — возразила профессор Макгонагалл.

Гарри стало жалко Драко — декан Гриффиндора совершенно непрофессионально пыталась свалить вину за всё происшествие на него, хотя они оба гнались за золотым мячиком.

— То есть вы считаете, что правила применимы только к студентам Слизерина, а студентов Гриффиндора они не касаются? — ледяным тоном процедил Снейп.

В кои-то веки Гарри был даже солидарен с суровым профессором, который снова пытался завалить его, но сейчас хотя бы за дело.

— Мне кажется, для Гарри можно сделать исключение — он никогда не жил в магическом мире... — начала было профессор Макгонагалл.

— Я полагаю, что правило «слушать преподавателя» едино как у магглов, так и у волшебников, — отрезал Снейп. — Оба студента нарушили дисциплину, и понести наказание должны оба.

— Северус, Минерва, — подал, наконец, голос Дамблдор. — Давайте не будем относиться к этому так серьезно.

Оба преподавателя и провинившихся ученика перевели на директора непонимающий взгляд. Он же лишь усмехнулся, сверкая весёлыми глазами из-за очков-половинок.

— Я считаю, что такую любовь к полетам нельзя губить на корню, — продолжил свою мысль Дамблдор. — Зачем наказывать детей за то, что приносит им такое удовольствие?

— Затем, чтобы они соблюдали школьные правила, Альбус, — твёрдо стоял на своём Снейп. — Нельзя поощрять подобное поведение.

— Мальчик мой, а ты вспомни себя в их годы, — отеческим тоном обратился к нему директор. — Разве ты, впервые сев на метлу, не хотел пуститься в полет?

— Нет, не хотел, — отрицательно качнул головой Снейп. — Я хотел поскорее оказаться на земле.

— Ну, зато Минерва точно поймёт, о каком ощущении я говорю, — улыбнулся директор второму профессору. — Вы ведь были охотницей в сборной своего факультета?

— Это было так давно, Альбус, — чуть зарделась она. — Не думала, что вы ещё это помните. Но да, чувство полета не передать словами.

— Вот видите, Северус! Что я говорил?

Снейп лишь скорчил недовольное лицо, но не стал отвечать, предпочтя отвернуться к большому камину возле которого стояла высокая клетка с невероятной красоты птицей. Она словно переливалась в отблесках пламени, сама похожая на огненный всполох.

— Гарри, Драко, а вы что думаете? — внезапно обратился к ним директор. Гарри поднял на него испуганный взгляд, чтобы увидеть, что тот улыбался. — Вам понравилось летать?

— Д-да, сэр, — промямлил Гарри, не думая, что у них с Драко вообще будет право голоса. В школе, куда его отдали Дурсли, с директором разговаривали только они, а Гарри должен был просто стоять у стены и не отсвечивать.

— Очень понравилось, — твёрдым голосом, словно с вызовом сказал рядом Драко. У него явно не было школьного директора по фамилии Хиггинс и неуравновешенного дяди, как у Гарри. Так что он не боялся высказать своё мнение.

— Ну, тогда, Северус, боюсь, ты в меньшинстве, — развел руками усмехающийся Дамблдор.

Профессор нейтрально хмыкнул в ответ, не оборачиваясь. Он понял, что наказание студентам не светит.

— Но, Минерва, твоя просьба предоставить Гарри место ловца тоже отдаёт излишним фаворитизмом, — пожурил профессора Макгонагалл директор. — Полагаю, лучше предоставить обоим талантливым мальчикам право участвовать в отборочных. Не пропадать же таланту!

— Но Альбус, — возмутился профессор Снейп, — они всего лишь первокурсники! В сборную набирают только со второго курса.

— Я думаю, мистер Поттер и мистер Малфой не будут против, если им позволят начать развивать свои таланты на год раньше, — миролюбиво осадил его Дамблдор. — Да и кто сказал, что они непременно попадут в команды? Отборочные испытания для того и нужны, чтобы выбрать лучших. Дай мальчикам шанс!

— Я считаю, вы допускаете ошибку, — отрезал Снейп и развернулся на месте, взмахивая полами мантии. — Если наказания не будет, то мы закончили. Уходим, Драко, — он ухватил за руку юного Малфоя и направился к винтовой лестнице на выход из кабинета директора.

Гарри перевёл вопросительный взгляд на профессора Макгонагалл, словно пытаясь понять, могут ли они тоже уходить. Но та всё ещё стояла рядом со столом директора, так гордо глядя на Гарри, что тому было даже неловко.

— Как твоя первая неделя в Хогвартсе, Гарри? — заботливо спросил директор.

— Очень здорово, сэр! — искренне ответил тот, пусть и удивляясь резкой смене темы. — Замок просто волшебный! А все эти лестницы, портреты, призраки!.. И столько интересных предметов! Я теперь могу заставить перо взлететь, здорово, правда?

— Я очень рад, что тебе нравится в школе, Гарри, — улыбнулся профессор Дамблдор. — Заходи ко мне почаще — я буду рад рассказать тебе больше о школе и её секретах.

— О-о-о! — глаза Поттера загорелись неподдельным интересом. — Я буду этому очень рад!

— Тогда можете пока быть свободны, мистер Поттер, — улыбнулась ему декан его факультета.

И Гарри, поклонившись профессорам, побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньку.

Сегодня был замечательный день!

14 сентября 1991 года. Хогвартс. Квиддичное поле

Новости разлетались по Хогвартсу быстрее, чем пикси из клетки Гилдероя Локхарта на втором курсе.

Во вторник проходил первый урок полётов у первокурсников, а уже в среду вся школа знала, что директор допустил Поттера и Малфоя до отборочных испытаний в сборные по квиддичу. Конечно же, ни Гарри, ни Драко не стали держать язык за зубами, рассказав об этом друзьям, а те, в свою очередь, всей школе.

Студенты и преподаватели разделились на три лагеря. Первые даже не пытались скрыть свой восторг от того, что первокурсники летают настолько хорошо, что впечатлили даже директора, который допустил их до отборочных испытаний. Вторые не разделяли их энтузиазма и вовсе считали, что Гарри и Драко было нужно наказать за то, что они нарушили правила и не слушали преподавателя, а не поощрять ещё большим нарушением. Третьи же были совершенно индифферентны по отношению к квиддичу, и не могли понять накала страстей вокруг этой игры, когда ещё даже не начался сезон.

Невилл же был искренне счастлив за своих друзей. Отношения между Гарри и Драко значительно потеплели после той судьбоносной гонки за снитчем. И они оба не могли дождаться субботы, на которую назначили отборочные испытания.

У него всё получилось как нельзя лучше.

 

В день отборочных испытаний было солнечно. Редкие облака резко контрастировали с пронзительно-голубым небом. Невилл сощурился, подняв взгляд вверх. Он, конечно, не был спортсменом, но в типичную для Шотландии облачную погоду игра всегда шла лучше, когда никого не слепило солнце. Но выбирать не приходилось, потому что отборочные не могли подождать. Командам было нужно добрать состав на ближайший год и приступать к тренировкам.

Невилл обвёл взглядом трибуны. На них, несмотря на то, что это были просто отборочные, собралась почти вся школа. Студенты со всех факультетов и курсов собрались, чтобы поддержать своих друзей и посмотреть на двух первокурсников, нарушивших все правила, чтобы попасть на это поле.

Первой поле заняла команда Слизерина. В их сборной были открыты только две позиции: охотника и ловца. На первую из них претендовал сразу десяток студентов, которых Маркус Флинт выпустил разом, чтобы они в честной борьбе за квоффл показали, на что способны. Вратарь команды, Майлз Блетчли, висел перед кольцами, успешно отражая мячи, летящие в них.

Команда Слизерина всегда славилась грубой и беспринципной игрой, и потенциальные охотники, зная это, пытались буквально вырвать мяч друг у друга. Это была потасовка, в которой каждый был сам за себя. Некоторые студенты не выдерживали этой напряжённой атмосферы и приземлялись на поле, выбывая из соревнования. В конце концов, в воздухе осталось лишь двое: Пьюси и Уоррингтон. Флинт подал им сигнал спускаться, подзывая их к себе. Парни приземлились рядом с капитаном. С трибуны, где сидела вся компания Невилла, не было слышно, о чём они говорят, но через пару фраз Уоррингтон понуро побрел к замку, а Пьюси пожал руку капитану и присоединился к команде.

Затем начался отбор ловцов. Команда Слизерина в полном составе поднялась в воздух вместе с двумя потенциальными ловцами. Драко Малфой, чуть побледневший от напряжения, судорожно хватался руками за древко самой новой «Кометы», которую он смог отыскать среди школьных метел. Пока он не получил места в команде, на него всё ещё распространялся запрет о метлах для первокурсников. Он очень не хотел ударить в грязь лицом перед всей школой, и Невилл его понимал. Его конкурентом был Теренс Хиггс, третьекурсник на новёхоньком «Чистомёте», с самодовольной ухмылкой поглядывающий на Драко. Двадцатилетняя «Комета», на которой летали первокурсники и бедные студенты, которые не могли позволить себе метлу, ни в какое сравнение не шла с прошлогодней моделью «Чистомета». У соперника Драко было ощутимое преимущество.

Флинт подбросил квоффл, пасуя Монтегю, а затем пинком открыл сундук, из которого в небо взмыли сразу два бладжера и золотой снитч. Ухмыльнувшись, Флинт оседлал свою метлу и взлетел к остальным.

— Тренируемся играть с новичком, — крикнул он Монтегю, который кивнул и вместе с Пьюси полетел к вратарю. — Боул, Деррек, — подозвал он охотников. — Цельтесь бладжерами в ловцов. Устройте им сладкую жизнь!

Загонщики, крупные старшекурсники, хищно улыбнулись и кивнули капитану, перехватывая биты поудобнее.

— А ваша задача — поймать снитч, — отдал он указания потенциальным ловцам. — Кто поймает, тот и получит место в команде.

Драко кивнул, пытаясь сохранить хотя бы видимость уверенности в себе. Его соперник, судя по всему, вовсе не считал Малфоя за конкурента, и Невилл очень надеялся, что тот ошибается.

Раздался свисток, и началась жара. Охотники летали по полю, уворачиваясь от бладжеров и перекидывая друг другу квоффл. Загонщики восприняли команду капитана со всей серьёзностью, поэтому бладжеры только и летели, что в ловцов, которые не прекращали уклоняться от них и одновременно искать снитч.

Невилл искренне восхищался Драко, для которого полёты на заднем дворе мэнора не прошли даром. Он выжимал из допотопной метлы всё, что можно, стремительно уходя с траектории полета металлических шаров, столкновение с которыми не закончилось бы ничем приятным.

Соперник Драко был чуть более неповоротливым, но компенсировал это новой метлой, которая была существенно быстрее школьной «Кометы».

— Смотри, куда прёшь! — возмущённо закричал Монтегю вслед Хиггсу, который чуть не столкнулся с ним, уворачиваясь от очередного бладжера.

Но тот его не услышал, потому что заметил, как Драко понёсся вниз, к трибуне, заметив снитч. Хиггс не видел снитча, но видел Малфоя, уверенно летящего вниз, вытянув руку, и полетел следом за ним, выжимая максимум из своей метлы.

Драко сделал кульбит в воздухе, уклоняясь от бладжера. Хиггс едва не пропустил свой, сконцентрировавшись на преследовании Малфоя.

Но тут Малфой резко затормозил, взлетая вверх. Хиггс не успел выровняться и кубарем полетел на землю. К счастью, его метла не пострадала, и он смог быстро собраться и вернуться в игру. Драко успешно провёл старшекурсника, чем явно разозлил того.

Малфой завис над квиддичным полем, как делали ловцы его любимых команд, и цепким взглядом следил за игроками, уклоняясь от бладжеров. Разозленный и перепачканные в земле Хиггс повис напротив него.

И тут Драко на самом деле увидел снитч. Тот повис прямо за спиной у Хиггса, и Драко, недолго думая, резко направил метлу на него, словно пошёл на лобовое столкновение. Старшекурсник едва успел отпрянуть с дороги, крича что-то нелицеприятное о «бешеных первокурсниках». Но было уже поздно — Драко поймал снитч!

Вся их компания грохнула, трибуна Слизерина взорвалась победными криками:

— Дра-ко! Дра-ко! — начала скандировать Панси, аплодируя победе друга. Её клич подхватили Блейз, за ним Невилл и Тео. А там и весь факультет победно выкрикивал имя своего нового ловца.

Драко победно воздел руку над головой, демонстрируя всем крошечный золотой шарик, и буквально лучился гордостью и счастьем.

Команда Слизерина, теперь в полном составе, опустилась на землю, приветствуя нового ловца.

 

Следом поле заняла команда Рэйвенкло. Они тоже искали ловца, и у них не хватало загонщика, который выпустился в прошлом году.

Ловцом их команды стала второкурсница Чжоу Чанг, за неимением конкурентов, а среди загонщиков лучше всего себя показал Джейсон Сэмюэлс. Но в отличие от сборной Слизерина, капитан команды Рэйвенкло не принимал окончательные решения прямо на поле, а делал пометки в записной книжке, чтобы потом вывесить результаты отбора на доске объявлений.

 

Команда Хаффлпаффа в этом году была укомплектована, так что следующей на поле вышла команда Гриффиндора. У них недоставало только ловца. Однако гриффиндорцы отличались тем, что отбор ежегодно перепроходила вся команда, чтобы быть уверенными, что среди них останутся только лучшие.

Соперничать с Фредом и Джорджем за звание загонщиков никто даже не претендовал, так что близнецы носились по полю как два рыжих бладжера, создавая помехи для остальных игроков. На место охотника хотела попробоваться Кэти Белл, соревнуясь с Анджелиной Джонсон, Алисией Спиннет и Айзеком Годфри, которые играли в сборной в прошлом году. За позицию ловца собирались бороться Гарри Поттер и Ли Джордан, потому что последний ловец, Чарли Уизли, о котором Рон в своё время прожужжал Невиллу все уши, как раз выпустился.

Оливер Вуд, вратарь и капитан команды Гриффиндора, поступил просто: выпустил снитч, чтобы ловцы уже начали искать и ловить его, а сам тем временем защищал кольца от четырёх охотников, которые стремились забить квоффл, чтобы получить место в команде. Первой мяч забила Анджелина, обманув Оливера обманным маневром. Затем, после долгих пяти минут безуспешных попыток, уже Кэти удалось пробить защиту Вуда, выкроив удачный момент, когда тот уклонялся от бладжера. Алисия забила гол следом за ней. Айзек, признавая поражение, пожал руку капитану и, отсалютовав, полетел восвояси.

Между ловцами же разразилась нешуточная битва. Снитч то появлялся, то пропадал из поля зрения, и Гарри с Ли вместе пускали метлы в полёт за неуловимым шариком. Ли держался на метле уверенно, но несколько скованно, тогда как Гарри буквально стал с ней единым целым: он грациозно уходил от летящих в него бладжеров, нырял вниз, взмывал ввысь, закручивался штопором, кувыркался и выделывал в воздухе такие петли, что даже Драко, присоединившийся к друзьям на трибуне, восхищённо присвистывал.

Всем на трибунах было ясно, что Гарри летает на порядок лучше Ли, из-за чего вопрос того, кто станет ловцом, скорее казался формальностью. И Гарри, словно почувствовав настроение зрителей, поймал снитч, поставив жирную точку в вопросе следующего ловца команды Гриффиндора.

Трибуны грохнули повторно. Поттеру аплодировали все четыре факультета: Слизерин вяло и вежливо, за вычетом Драко и Невилла, а остальные факультеты — громко и искренне. Ни Драко, ни Чжоу, которых отобрали в команды раньше, не получали такого шквала аплодисментов, как получил Гарри Поттер.

Что же, Невилл выполнил своё обещание. Гарри будет летать.

* * *

15 сентября 1991 года. Хогвартс. Большой зал

Воскресный выпуск «Пророка» заливался соловьём, обсасывая «самого молодого ловца за последнее столетие», которым стал Мальчик-который-выжил, и лишь на вторых местах упоминая Драко Малфоя, который был даже расстроен тем, что был старше Гарри на пару месяцев и не получил громкого звания сам. Но вся его обида испарилась, когда вслед за утренней почтой совы принесли в зал сразу несколько крупных пакетов.

Драко удивлённо смотрел на пакет, по форме напоминающий метлу, догадываясь, что отец прислал ему собственную метлу, раз уж он попал в сборную своего факультета. Но удивление вызывало не то, что он получил метлу, а то, что аналогичные свёртки оказались перед всеми членами команды Слизерина.

— От Люциуса Малфоя, с пожеланием побед! — зачитал записку, приложенную к своей метле, Маркус Флинт, сидевший неподалеку от Драко. — Твой отец приобрел метлы для всей команды? — неверяще переспросил он.

Драко развернул записку, привязанную к лапе его филина.

«Драко!

Мы с Нарциссой гордимся тем, что ты смог проявить себя и попасть в сборную факультета несмотря на то, что первокурсникам запрещено играть в квиддич.

Желаем успехов на первом матче и надеемся, что новые метлы помогут вашей команде выиграть кубок школы в этом году!

Люциус Абраксас Малфой

Свернув письмо, Драко повернулся к Флинту.

— Похоже на то, — он расплылся в улыбке.

— Ого! — все обернулись на возглас Пьюси, который оказался первым, кто развернул упаковку. — Это же «Нимбус 2000»!

— Теперь мы точно возьмём кубок! — Маркус и Драко спешно разорвали бумагу, открывая однокурсникам вид на древко из красного дерево, с выгравированным на нём золотом названием.

У Драко загорелись глаза, представляя, как он полетит на этой метле на первой тренировке. Он перевел взгляд на других членов команды и видел в их глазах то же предвкушение побед.

Но от сладких мыслей его оторвал шум за столом Гриффиндора. Драко поднял голову, пытаясь понять, по какому поводу те шумят, но тут близнецы Уизли ответили на его вопрос, вскочив на скамейку с ногами, поднимая над собой новёхонькие метлы, в которых даже издалека угадывались те же «Нимбусы».

— Славь-ся Блэк! Славь-ся Блэк! — скандировали они, привлекая внимание всего зала.

— Десять баллов с Гриффиндора за неподобающее поведение, мистер и мистер Уизли, — осадил их профессор Снейп, проходя мимо. — Сядьте и не мешайте другим завтракать.

Близнецы плюхнулись назад на скамейку и, судя по ажиотажу вокруг них, совершенно не переживали из-за потерянных баллов.

— Похоже, ты не единственный, чей отец оказался рад попаданию сына в команду, — заметил Винс, буквально пожирая взглядом метлу Драко.

— Похоже на то, — согласился тот. Мериться состояниями Блэков и Малфоев было бессмысленно. Оба семейства могли позволить себе купить по семь самых быстрых метел последней модели и не обеднеть от этого.

Гарри Поттер помахал Малфою из-за стола Гриффиндора, салютуя новой метлой. Драко ответил ему тем же.

«Что же, это будет интересное соревнование!» — ухмыльнулся он своим мыслям, пряча выражение лица за стаканом тыквенного сока.

— Драко, а ты дашь нам покататься на своей метле? — скорчила умоляющую рожица Панси.

— Да, мы тоже хотим, — наперебой начали просить его друзья, поднимая шум.

— Отец купил метлы для членов команды, в которую вы не входите, — чуть заносчиво протянул он и получил лёгкий толчок от Блейза в плечо.

— Заканчивай, Драко, — одернул тот друга. — Сам же знаешь, что дашь нам прокатиться!

У Драко даже перехватило дыхание от такой наглости, он хватал ртом воздух, собираясь с мыслями.

«Моя метла! Моя!» — собственнический голосок в голове не хотел делиться новым сокровищем ни с кем.

«У всей команды такие же. А друзья обидятся, если откажешь», — голос разума преобладал над эгоистичным, так что Драко закатил глаза и сдержанно кивнул.

— Ладно, дам, — обреченно произнес он.

Друзья зашлись радостными криками.

Драко слегка улыбался, склонив голову. Ему очень повезло по жизни, потому что его соратники действительно были его друзьями. В аристократических кругах не было места для дружбы — волшебники общались друг с другом и вели дела даже несмотря на то, что могли на дух друг друга не переносить. Полезность знакомств определялась толщиной кошельков и количеством полезных связей. Так что дружба была редким явлением.

Отец Драко держал дистанцию даже с близкими знакомыми. За черту смогли попасть лишь Брендон Нотт, Северус Снейп и Джером Лонгботтом, которых Люциус Малфой мог назвать друзьями. Даже Паркинсоны, Гринграссы, Забини, Гойлы и Крэббы оставались на расстоянии вытянутой руки — без лишней фамильярности и тем более без разговоров по душам. Его отец вообще был скуп на эмоции и учил Драко тому же.

И Драко следовал. Со всеми слизеринцами, кто не входил в его близкий круг общения, он был подчёркнуто вежлив, тогда как с представителями других факультетов старался вообще не вести дел. Хотя с некоторыми их представителями было сложно держать себя в руках.

Настырная грязнокровка с Гриффиндора с вороньим гнездом на голове вызывала у Драко зубной скрежет, стоило ей открыть рот. Даже её пустоголовые однокурсницы раздражали Драко на порядок меньше — они хотя бы не делали вид, что знают всё. С гриффиндорцами вообще было сложно — их гонор, совершенно несоизмеримый с тем, что они на самом деле из себя представляли, раздражал. К рэйвенкловцам Драко относился индифферентно, признавая их ум, за который и брали на их факультет. А хаффлпаффцев он просто не замечал.

Так что в целом Драко мог разделить школу на Слизерин, всех остальных, до кого ему не было дела, и своих друзей.

И последние сейчас сидели рядом с ним за столом его факультета, радостно обсуждая предстоящий полет на метле. Девчонки предлагали пойти к озеру, парни хотели сразу на поле.

— Эй, метла-то одна, так что не сильно вы разыграетесь, — заметил Драко, отсекая идею с квиддичным полем. — Можем пойти к озеру, раз Дафна и Панси хотят, — он кивнул довольным подругам.

— Драко, — окликнул его Невилл, сидящий напротив. — А ты не хочешь позвать ещё и Поттера?

За столом повисла напряжённая тишина, пока все друзья ждали ответа от Драко.

— Нев, ты думаешь, это хорошая идея? — с сомнением качнул головой Драко.

Он пока не понял, как найти подход к Поттеру. Реши Малфой подружиться с любым другим студентом любого факультета, это бы вышло само собой. Ему не потребовалось бы прилагать лишних усилий — его фамилия сделала бы всё за него, а ему осталось бы просто проявить вежливое дружелюбие.

Но с Поттером этот номер не проходил — тому не было дела до «священных двадцати восьми», до аристократии и полезности тех или иных знакомств. Впрочем, чего от него можно было ожидать — он сдружился с Уизли, чего ни один воспитанный волшебник себе не позволил бы. Ну, разве что Лонгботтом, но тот, повторяя за дедом, ратовал за нейтралитет. А его дед только поощрял общение со всеми подряд. Драко не понимал такой позиции, но так как его отец уважал лорда Лонгботтома, он не спорил с Невиллом на эту тему.

— Ну-у, сейчас у вас точно будет о чём поговорить, — пожал плечами Невилл, отвлекая Драко от размышлений. — Да и остальных сможешь представить Поттеру.

— И Уизли, — скривилась Панси. — Я просто хотела попробовать полетать на «Нимбусе», — закатила она глаза. — Зачем ты хочешь позвать гриффиндорцев?

— У Гарри тоже новая метла, а на неё претендует только Рон. Если будешь вести себя прилично, может, он одолжит свою метлу полетать, — Невилл увернулся от тычка в бок от Панси.

— Как будто я сяду на метлу гриффиндорца! — она отвернулась, задрав носик.

— Панс, ты перегибаешь палку, — спокойным тоном заметил Тео, накладывая себе овсянку. — Это просто метла. Более того, её только что принесли, как и метлу Драко. Она ещё не успела стать «гриффиндорской».

— Тео как всегда прав, — хлопнул того по плечу Блейз. — Так что, Драко? Одолжить тебе сову?

Маленький сычик Блейза сидел у того на плече, ожидая, пока тот напишет ответ матери, чтобы сразу забрать письмо.

— Ладно, давай, — неохотно согласился Драко.

Достав из сумки пергамент, он оторвал от него небольшую полоску и набросал короткую записку.

«Привет!

Мы после завтрака собираемся к озеру — опробовать новую метлу. Хотите с нами?

Драко Малфой».

— Отнеси Гарри Поттеру за стол Гриффиндора, — Драко вручил совёнку записку, и тот вспорхнул с плеча Блейза, улетая к получателю.

Стоило совёнку покинуть зелёный стол, как Драко сделал вид, что ему совершенно всё равно, ответят ли на его записку. Он продолжил завтракать, общаясь с друзьями, и был удивлён, когда сычик вновь занял место на плече Блейза всего через пару минут. Радостно ухнув, он выставил лапку с запиской в сторону Драко.

«Идите вперёд, мы вас догоним!»

* * *

Невилл подставил лицо под прохладный ветерок, круживший начинающие опадать листья. Всей шумной компанией, они шли от замка к озеру. Дорожка заворачивала в сторону, и ребята сошли с неё, ступив на мягкую траву.

— Давайте пойдём к той иве, — показала пальцем Панси, хватая Дафну за руку и утаскивая её вперёд. Мальчишки шли следом. Драко нёс метлу, забросив её на плечо, и негромко переговаривался с Винсом, обсуждая квиддич. Грег с Блейзом смеялись над какой-то шуткой, а Невилл с Тео шли в тишине, просто наслаждаясь тёплым осенним днём.

Под ивой сидела одинокая первокурсница с Хаффлпаффа, которая тут же вскочила и убежала к однокурсникам, увидев, что целая стайка змеек приближается к её месту.

— Ах, замечательно! — плюхнулась на траву Панси, опираясь на ствол дерева, где всего пару мгновений назад сидела, кажется, Меган Джонс, если Невилл правильно помнил её имя с распределения.

— Драко, давай, ты первый, — Винс очень хотел полетать на метле Драко сам, но понимал, что друг вряд ли уступит право первого полёта хоть кому-либо.

Пока слизеринцы устраивались на траве, Драко уверенно перебросил ногу через древко метлы и сорвался в полёт. Невилл даже со стороны видел, что скорость полёта «Нимбуса» ни в какое сравнение не шла со школьной «Кометой», на которой Драко проходил отбор.

Драко выполнил несколько пируэтов в воздухе и, выпендриваясь, пролетел над самой водой, коснувшись её кончиками пальцев и пустив небольшую волну.

— Ву-у-ху-у, — донёсся до его приятелей радостный крик.

Невилл улыбнулся, когда счастливый Драко приземлился рядом с компанией.

— Это просто офигенная метла! — Малфой был в восторге.

— Я следующая! — подскочила Панси.

— Нет, я! — Винс тоже не мог ждать и хотел полетать.

— Я первая сказала, — топнула ножкой Паркинсон.

— А я ещё по дороге сюда, — упёрся Крэбб.

— А я уже улетел, — показал им язык Блейз, отбирая у Драко метлу и взлетая на ней, оставив возмущённых приятелей на земле.

— Бле-ейз! — возмущённо прокричала ему вслед Панси.

— Кто не успел — тот опоздал, — донёсся до неё отклик от Забини.

Надув губки, Панси уселась рядом с Дафной, которая меланхолично перелистывала конспект.

— Даф, хватит учиться, сегодня воскресенье, — Панси отобрала у подруги записи.

— Эй, верни, — протянула Дафна обиженно.

— Ты всё веселье пропустишь, — качнула головой Паркинсон. — Смотри лучше на Блейза — он хоть и вредина, но классно летает же!

— Угу, — сдалась Гринграсс, переключая внимание на маленькую фигурку на метле. — Только конспект верни.

— Вечером в спальне отдам, — категорично качнула головой Панси. — В выходные нужно отдыхать!

Дафна закатила глаза и ткнула хохочущую подругу в бок.

— Эй, Невилл, Драко!

Лонгботтом оторвал взгляд от летающего Забини, и перевёл его на подходящих к ним гриффиндорцев. Гарри нёс метлу на плече, а Рон шёл рядом с ним, настороженно окидывая взглядом компанию слизеринцев под раскидистой ивой.

— Привет, Гарри, Рон, — Невилл встал с земли, отряхиваясь. Драко пожал руку Поттеру и, с лёгким недовольством, Уизли. Невилл повторил то же самое.

— Гарри, Рон, позвольте представить моих друзей, — важно произнёс Драко, обращая внимание гриффиндорцев на свою компанию. — Невилла вы и так знаете. Вот там под деревом сидят Дафна и Панси, — девочки помахали гриффиндорцам, когда Драко называл их имена. — Книжный червь рядом с ними — это Тео, — Нотт сдержанно кивнул и продолжил читать. — Винса и Грега, я думаю, вы помните, — крупные парни кивнули новоприбывшим. — А вон там в воздухе дурачится Блейз, — последний как раз подлетел к компании и соскочил с метлы.

— Метла просто шикарная, Драко, — раскрасневшийся Блейз вернул другу метлу. — О, привет, — кивнул он гриффиндорцам. — Я — Блейз, — лёгкий на подъем Забини уже смирился с тем, что Малфой попытается добиться расположения Поттера, так что без колебаний протянул гриффиндорцам ладонь для приветствия.

Гарри пожал ему руку, улыбаясь, а Рон — с заметным напряжением. Он чувствовал себя не в своей тарелке, оказавшись в большой и шумной компании, особенно слизеринской.

— Я следующая! — вскочила снова с места Панси и наперегонки с Винсом побежала к Драко. — Не успел, не успел! — девочка уверенно залезла на метлу и взлетела над озером, оставляя Крэбба с носом.

— Ну, блин... — обиженно протянул тот.

— Ты следующий, — успокоительно хлопнул его по плечу Драко.

— Договорились, — хлюпнул носом Винс, наблюдая за полетом подруги. Панси летала не так хорошо, как Блейз или, тем более, Драко, но ей всегда нравилось играть с мальчишками в квиддич, и на метле она держалась уверенно.

— Я тоже, наверное, попробую полетать, — неловко сказал Гарри и сел на свою метлу, которую завистливым взглядом провожал Рон.

Поттер взмыл в воздух, и ребята аж присвистнули. Если Драко летал очень хорошо, но это было результатом долгих тренировок, то Гарри словно был единым целым с метлой, даже при том, что в воздухе был всего в третий раз. Он зашёлся в штопоре, вкручиваясь в воздух, и Панси на второй метле резко отпрянула в сторону, когда Поттер пролетел мимо.

Качнув головой, она развернулась и полетела назад к друзьям.

— Спасибо, Драко, — она вернула метлу владельцу и вернулась на своё место рядом с Дафной, никак не прокомментировав то, что Поттер едва её не сбил. Она была всё ещё недовольна тем, что Драко и Невилл пытаются общаться с представителями львиного факультета, будь это хоть десять раз Поттер.

— Что это с ней? — спросил Рон у Невилла, видя в нем единственную поддержку в этом серпентарии.

— Наверное, испугалась, когда мимо неё пролетел Гарри, — пожал плечами Невилл.

Винсент тем временем дорвался, наконец, до метлы и тоже взлетел. Он держался на метле уверенно, но ему не хватало практики. Невилл даже знал, почему — его родители не могли позволить себе метлу, так что он летал только в гостях у Драко.

— Что это вы тут делаете? — оторвал Невилла от наблюдения за полетами противный голосок.

Невилл обернулся, увидев Сьюзен Боунс и за ней ту девочку, что убежала от ивы, когда увидела компанию слизеринцев.

— Летаем, Сьюзи, разве не видно? — спросил он с хамоватой улыбкой. Вездесущая и сующая свой нос, куда не просят, Сьюзен раздражала его.

— Мэгги сказала, что вы прогнали её, — ткнула она пальцем в однокурсницу. — А ещё вы нарушаете школьные правила!

— Она сама убежала, — пожал плечами Драко. — Мы никого не прогоняли.

— С темными волшебниками я не разговариваю! — взвизгнула Сьюзен. — Я говорила с Невиллом. Он единственный нормальный в вашем гадюшнике.

— О, нет, спасибо, мне от тебя похвалы не надо, — скривился Невилл. — Шла бы ты отсюда, Сьюзи.

— Ну уж нет! Вы нарушаете школьные правила! Первокурсникам нельзя иметь собственные метлы! — она топнула ножкой, уперев руки в бедра.

— Гарри получил место в команде! — возмутился Рон. — И этот тоже, — он как-то неопределенно махнул рукой в сторону Малфоя.

Гарри приземлился рядом с другом и вручил ему метлу.

— Что за шум у вас тут? — спросил он у собравшихся.

— Да тут ещё одна Гермиона к нам пристаёт, — скривил губы Рон. — Я пойду лучше полетаю.

— Но первокурсникам нельзя летать без присмотра тренера! — снова возмутилась Боунс. — Ладно Поттер и Малфой, но остальным летать нельзя!

— Бла-бла-бла, — Рон не слушал её и взлетел в воздух.

Половина слизеринцев сгибались от смеха, наблюдая за сценой.

— Я серьёзно! Вы не должны нарушать школьные правила! — заходилась визгом Сьюзен.

Винс приземлился рядом с ними, и Невилл перехватил у него метлу. Он не особо любил летать, но сейчас он просто не хотел продолжать разговор со Сьюзен.

— Сьюзи, тебя просто обижает, что тебе не предложили прокатиться, — показал он ей язык и взлетел, не дожидаясь ответа.

Да, «Нимбус-2000» был метлой совершенно другого уровня. Метла шла плавно и гладко, моментально реагируя на движения седока. Невилл впервые почти получал удовольствие от полёта.

— И-и-и-ха, — пронесся мимо него на скорости Рон, и Невилл непроизвольно дёрнулся. Он понимал Панси, которая решила спуститься, когда Гарри так же пролетел мимо неё. Но сейчас он очень не хотел назад к Сьюзен, которая, как он видел издалека, всё ещё не ушла.

Невилл развернулся и направил метлу к озеру, не разгоняясь, а просто наслаждаясь медленным полётом. Но его прервал оклик, усиленный Сонорусом.

— Мистер Уизли, мистер Лонгботтом, спускайтесь, пожалуйста!

Голос принадлежал профессору Флитвику, который мелкими шажками семенил рядом с... Невилл пытался рассмотреть издалека девочку, шедшую рядом. Кажется, с Ханной Аббот. Ну, конечно, Сьюзен послала подружку за преподавателем, пока сама наседала на слизеринцев.

Невилл с Роном синхронно вздохнули и полетели назад. Рон лихо развернулся почти на месте, пока Невилл брал большой круг для разворота.

Когда он приземлился, маленький профессор уже вовсю отчитывал Гарри и Драко.

— ...Несмотря на то, что вас взяли в сборные и разрешили иметь собственные метлы, это разрешение не распространяется на ваших однокурсников, — профессор Флитвик скрестил руки на груди. — Пять баллов Хаффлпаффу за ответственность мисс Боунс. И по пять баллов с мистера Поттера и мистера Малфоя за то, что дали однокурсникам полетать, и с мистера Лонгботтома и мистера Уизли за то, что нарушили школьные правила.

— Они все летали! — наябедничала Сьюзен, чем вызвала волну неприязненных взглядов.

— Мисс Боунс, — качнул головой профессор Флитвик. — Я знаю, что мистер Поттер и мистер Малфой являются владельцами этих метел, а в воздухе я видел только мистера Уизли и мистера Лонгботтома. Я не могу и не буду наказывать студентов, чья вина не доказана.

— Но я видела их, профессор! — возмутилась Сьюзен.

— Мисс Боунс, я благодарю вас за вашу ответственность, но моё решение окончательное. Вы можете идти, — он махнул девочке ручкой, и та, бросив уничтожающий взгляд на слизеринцев, фыркнула и развернулась на каблуках, уходя. Ханна и Меган последовали за ней.

— А теперь вернёмся к вам, — повернулся к ним профессор. — Я думаю, вам четверым будет полезно получить отработку с мистером Филчем, чтобы вы впредь дважды подумали, прежде чем нарушать правила, — профессор дружелюбно улыбнулся, но ему не ответили.

— Я уведомлю ваших деканов о том, за что снял баллы с ваших факультетов, и попрошу назначить время отработок, — хлопнул в ладоши профессор и, не дождавшись от школьников ответа, пошёл к замку.

— Это всё слизеринцы виноваты, подставили нас! — вспылил Рон.

— Эй, дружище, успокойся, — попытался урезонить его Гарри, но его друг уже не слушал и пошёл к замку, возмущённо бормоча что-то о «подлых змеях».

Невилл тяжело вздохнул. Подружить Гриффиндор со Слизерином будет сложнее, чем он думал.

18 сентября 1991 года. Хогвартс

Декан Слизерина был недоволен тем, что первокурсники растеряли десяток баллов из-за полётов на метле. Вот к чему профессор Снейп никогда не испытывал симпатии, так это к квиддичу и всему, что с ним связано. Так что он даже не попытался изменить наказание, назначенное профессором Флитвиком, как он обычно делал для слизеринцев, забирая их к себе, чтобы те хотя бы приносили пользу, заготавливая ингредиенты. Так что Драко, несмотря на то, что был крестником декана, и Невилл, несмотря на то, что был внуком его приятеля, отправились на отработку к Аргусу Филчу вместе с непутевыми гриффиндорцами. К их удаче, в начале года у завхоза было не так много работы, поэтому их отправили вручную полировать кубки в Зале трофеев, без магии.

Филч с противной улыбкой закрыл их в зале, отобрав палочки и выдав тряпки. И теперь четверо первокурсников с кислыми минами в течение нескольких часов должны были приводить в порядок кубки самых разных форм и размеров. Мальчишки дружно вздохнули, стоило двери закрыться за завхозом.

— Это всё из-за вас! — обиженно ткнул в Драко пальцем Рон. — Если бы вы нас не позвали к озеру, мы с Гарри полетали бы там, где нас никто не поймал бы!

Он всё ещё не мог простить потерю баллов, которая, впрочем, всё равно была существенно меньше, чем они могли потерять на одном уроке зельеварения. Невилл едва слышно усмехнулся, прикрыв рот рукой и радуясь, что Ханна нашла первым профессора Флитвика, а не Снейпа — тот не поступился бы и по десятку баллов с каждого снять и ещё за пререкания.

— Вас никто не заставлял приходить, — ледяным тоном ответил Драко, скрестив руки на груди.

Они стояли друг напротив друга: слизеринцы и гриффиндорцы. Рон хотел дружить с Невиллом, но недолюбливал Драко. Последний же хотел дружить с Гарри, но презирал Уизли, как бы ни пытался это скрыть. И Невилл с Гарри оказывались посреди этого бедлама, вызванного тем, что часть их друзей не ладит между собой, тогда как они хотят дружить со всеми.

— Рон, хватит, — попытался одернуть друга Гарри. — Думаю, пойди мы на квиддичное поле, нас бы тоже наказали. Профессор Макгонагалл даже мне дала разрешение на полеты только с командой Гриффиндора на тренировках.

— Так это всё после того, как мы попали, — обиженно протянул Рон.

— Так метлы только доставили, и мы сразу пошли летать, — возразил Гарри. — Думаю, профессор просто не успела объяснить мне правила. Мы же ушли ещё до окончания завтрака.

— Но слизеринцы... — хотел ещё возразить Уизли.

— Эй, «слизеринцы» всё равно пошли бы летать, — пожал плечами Невилл, пародируя интонацию Рона.

— Ну, и получали бы наказание одни и без нас! — насупленно пробормотал Рон.

— Мы все равно оказались заперты тут надолго, так почему бы нам не узнать друг друга получше? — миролюбиво предложил Невилл. — Мы же на разных факультетах, и редко выдаётся возможность пообщаться так долго.

— Я за! — выпалил Гарри, на лице которого было написано облегчение. — Давайте начнём уже протирать кубки и поболтаем в процессе. Не хочу засиживаться здесь до поздней ночи.

— Ты серьезно считаешь, что нам придётся полировать все кубки вручную? — насмешливо спросил Драко.

— Так вроде именно так мистер Филч и дал задание, — с удивлением сказал Гарри.

— Да ты думаешь, что старый сквиб заметит, что мы не все протёрли? — закатил глаза Драко. — Я вот отполирую лишь кубок отца, и хватит с меня.

В подтверждение своих слов Драко пошёл вдоль ряда с кубками лучших учеников в поисках нужной фамилии.

— Так, что у нас тут?.. Есть некий Уильям Артур Уизли, в восемьдесят восьмом году назначен лучшим учеником. Не твой родственник? — кивнул Драко на кубок Рону.

— О, это Билла! Дай сюда, — Рон на секунду забыл о негодовании в адрес слизеринца. — Так и быть, отполирую. Мама довольна будет, если ей сообщу.

— Окей, тебе нашли занятие, — Драко продолжил идти вдоль длинных полок, где в хронологическом порядке были расставлены кубки с именами лучших из лучших, кто учился в Хогвартсе. — М-м-м, а вот этот может тебя заинтересовать, — он махнул рукой Гарри, подзывая его, чтобы указать на таблички.

— Джеймс Карлус Поттер и Лили Лорет Эванс, — с придыханием прочёл Гарри. — Папа и мама...

У него на глазах выступили было непрошеные слёзы, но он смахнул их рукавом, тепло улыбаясь.

— Сириус писал мне, что мои родители были лучшими учениками, а теперь я вижу это своими глазами, — Гарри сгреб с полки оба кубка и поставил рядом со скамьей, на которую хотел сесть. — Эти два я забираю.

— Тут ещё есть, — с улыбкой окликнул его Невилл. Он отошёл к стенду с кубками школы по квиддичу и внимательно изучал таблички за семидесятые годы. — Твой отец же был охотником, верно?

Гарри с горящими глазами подошёл к квиддичным стендам, проводя пальцами по золотым табличкам, где были выгравированы имена всех участников команд. Он нежно провёл пальцами по имени отца, которое украшало целых три таблички: за семьдесят пятый, семьдесят шестой и семьдесят восьмой года, когда Гриффиндор брал кубок.

— На самом деле, я даже рад этому наказанию, — спустя некоторое время сказал Гарри, обводя взглядом собравшихся.

Рон стоял в обнимку с кубком брата, Драко повернулся к Гарри, отвлекаясь от поисков кубка отца, а Невилл просто стоял рядом с ним. Никто из них не проронил ни слова, давая Гарри закончить мысль.

— Я ведь не знал своих родителей, и для меня они словно персонажи историй, которые рассказывает Сириус, — он чуть замялся. — А сейчас я вижу, что они правда существовали, — тепло улыбнулся он.

Повисла неловкая тишина, во время которой оставшиеся мальчишки думали, что сказать. Драко и Рон молчали, понимая, что они знали своих родителей, и им не нужно было видеть какие-то чаши, чтобы удостовериться в их существовании. Невилл ещё мог бы понять Гарри, но тоже не до конца — потому что он точно знал, что его родители живы. Другое дело, что он не знал их как людей, потому что его визиты к ним даже «общением» можно было назвать с натяжкой. Фрэнк просто лежал, уставившись в потолок и никак не реагируя на присутствие сына, а Алиса, хоть и была в сознании, не узнавала его, хотя Невилл навещал их каждую неделю до того, как пойти в Хогвартс. Но даже Невилл не мог найти правильных слов, потому что не понимал, чего хотел Гарри: утешения; заверения, что родители им гордились бы; просто слов поддержки, в которых Нев был не силён...

Но, к счастью, неловкую ситуацию прервал звук открывающейся двери. Мальчишки спешно похватали тряпки и начали изображать бурную деятельность. Но когда дверь открылась, за ней обнаружился вовсе не Филч, а Забини.

— А вот и я! — радостно возвестил он с порога, убирая палочку.

— Блейз! — радостно воскликнул Драко. — Что так долго?

— Ты его ждал? — сузил глаза Рон, встречая настороженным взглядом новоприбывшего.

— Конечно! — с радостью откинул тряпку Малфой. — Ты же не думал, что наследник аристократической семьи будет вручную полировать кубки?

— То есть за тебя это сделает твой смуглый приятель? — насмешливо фыркнул Рон.

— Конечно же, нет, — вздернул нос Забини. — Во-первых, я Блейз, я же представлялся. А во-вторых, меня мама учила заклинанию для полировки столового серебра, так что я думаю, с кубками справлюсь.

— Но если есть такое полезное заклинание, зачем заставлять нас полировать всё здесь вручную? — удивлённо спросил Гарри.

— Для воспитания терпеливости и усидчивости, — гнусавым голосом произнес Драко, пародируя кого-то из учителей.

— А если серьезно, то это заклинание изначально даёт результат хуже, чем ручная работа. Но эти кубки явно переживут пару лишних царапин, — объяснил Невилл, заранее знавший о плане Драко и Блейза, когда им объявили, что за наказание их ждёт.

— Но это же... обман! — возмутился Рон.

— Это оптимизация времени, Уизли, — пожал плечами Драко.

— Панси, Винс и Грег отвлекают пока Филча, шумя по всему замку, так что после этой беготни он едва ли будет внимательно проверять результаты вашей работы, — Блейз закатал рукава и достал палочку. — Приступим?

Ответом ему были три синхронных кивка от Гарри, Драко и Невилла, и ещё один, с сомнением, от Рона.

 

Спустя всего полчаса все кубки сияли чистотой, а вымотанный Блейз сидел на скамейке, болтая с приятелями, сидевшими рядом, держала под рукой по кубку, чтобы начать натирать их в случае появления завхоза. Драко и Гарри сидели рядом с Блейзом, а Невилл с Роном — напротив.

— Итак, ты всё ещё считаешь, что было плохо позвать Блейза помочь, чтобы вместо отработки просто пообщаться? — Невилл легонько толкнул в бок Рона, который неопределенно мотнул головой в ответ, продолжая тереть кубок, пока Гарри общался с Блейзом и Драко.

Он понимал, что для Рона признать правоту слизеринца и, тем более, принять от него помощь, равносильно предательству. Но это мышление, которое прививалось всему рыжему семейству, было нужно сломать, и начать Невилл решил с него как с самой доступной для себя цели.

Он знал, что Луна, параллельно с ним, работала с Джинни, понемногу знакомя её с Асторией и пытаясь наладить контакт между враждующими семействами. Но как шли их дела, он мог узнавать лишь из писем и записок, передаваемых с эльфами.

На удивление, Джинни, в отличие от Рона, была настроена к новым знакомым куда благосклоннее. И если Луну она знала и общалась с ней ближе уже пару лет, то вот с Асторией они познакомились лишь пару недель назад, когда старшая часть их компании уехала в Хогвартс. И пока всё шло на удивление хорошо и цивильно. Ни Тори, ни Джинни не начали выяснять отношения, оказавшись в одной комнате, как это было при первой встрече Рона и Драко в Хогвартс-экспрессе. Луне было достаточно сказать, что они обе её подруги — и те оставили при себе всю предвзятость, потому что то, что Луна не ошибается в людях, ни для кого из их компании не было секретом.

Невилл улыбнулся своим мыслям, вспомнив, как на каком-то приеме к их компании пытался присоединиться случайный мальчишка на несколько лет старше Нева, кажется, сын какой-то министерской шишки, учившийся на Гриффиндоре. Он был дружелюбным, весёлым, смеялся над их шутками, пытался завладеть вниманием Драко, на что тот реагировал с прохладной благосклонностью, пока Луна с абсолютно безмятежным выражением лица не заметила, что нового знакомого переполняют зависть и злость, которую тот скрывает за улыбкой. Паренёк тогда взбеленился в момент — его словно подменили — от былого дружелюбия не осталось и следа. Стоило Луне сказать о его истинных чувствах, как его словно прорвало. Он высказал всё о привилегированных членах общества, из-за которых его отцу приходится годами ждать повышения, пока очередной наследник древнейшего и благородного рода становится его начальником. Ему было противно как общество «избалованных детей», так и то, что сам отец попросил его завязать знакомство с ними, рассчитывая, чтобы хотя бы сын устроился в жизни лучше, приобретя влиятельных друзей. Но увы, типично гриффиндорский характер не позволил мальчишке скрывать своё отношение к будущим слизеринцам, когда его эмоции были для Луны как открытая книга.

Невилл улыбался, полируя кубок дедушки, который был лучшим учеником на своём курсе. Он всегда улыбался, думая о Луне, и в груди разливалось приятное тепло.

— Эй, земля вызывает Нева! — махнул у него перед носом рукой Гарри.

Кажется, Невилл совсем ушёл в свои мысли, выпав из разговора.

— А? — он поднял взгляд на мальчишек.

— Я спрашивал, почему твой дед так сильно ратует за нейтралитет? — переспросил его Блейз, чья семья тоже была нейтральной, оставаясь в стороне от конфликтов, но по жизни он был куда более избирателен в выборе круга общения,

— Простите, я выпал из разговора, — чуть покраснел Невилл. — Как вы дошли до этой темы? И почему вдруг интерес к моему деду?

— Драко рассказывал мне, что магический мир достаточно строго делится на чёрное и белое, — ответил ему Гарри.

— Я не так говорил! — возразил Драко. — Просто есть рода, чья история и устои тянутся из глубокого прошлого, и все остальные, кто пытается принести свои порядки в магический мир: полукровки, грязнокровки... — ему не дали закончить.

— Ещё раз добавишь про предателей крови, я тебя этим самым кубком тресну, — прорычал Рон, сжимая побелевшими пальцами металлическую чашу. — Да и слово на «г» — это оскорбление.

— Ладно, — закатив глаза, ответил Драко. — Магглорожденные, так лучше?

— Сойдёт, — неопределенно качнул головой Рон.

Невилл понял, что упустил момент, когда диалог ушёл в это русло, и Драко с Роном, видимо, уже успели поцапаться.

— Да неважно, это же просто слова, — миролюбиво заметил Гарри.

Невилл чуть качнул головой, понимая, насколько сейчас Гарри далёк от понимания устройства магического сообщества. Если волшебника клеймили одним из тех слов, что перечислял Драко, то для него были закрыты почти все двери. И без знакомств и связей устроиться в магическом сообществе могли единицы. Тому же Рону мало что светило, даже при том, что он был из чистокровной семьи — клеймо предателей крови на его роде ставило крест и на нём. Про какую-нибудь Гермиону Невилл вообще бы не заикался. С её желанием перекроить магический мир под себя она никогда бы не прижилась в нём в будущем.

— Эти слова могут ничего не значить лично для тебя, потому что статус народного героя перекрывает то, что твой отец женился на магглорожденной ведьме, и, фактически, ты — полукровка, — заметил Невилл.

— Ладно, ладно, — отмахнулся от него Гарри. — У вас тут принято вешать ярлыки на людей, я понял.

— Нет, ты вряд ли понял, — качнул головой Драко. — Из-за того, что древние рода мельчают, в магическом мире назрел конфликт, разбивший его на две фракции.

— Ну, так что я и сказал, на тёмных и светлых, — просиял Гарри.

— Если бы всё было так просто, — вздохнул Невилл.

— Но вы же сами сказали, что большая часть чистокровных волшебников примкнула к Волдеморту, который убивал людей — значит, они плохие. А светлые волшебники пытались защитить себя и магический мир! — Гарри был так наивен, что Невилл невольно понимал, как того удалось втянуть во все приключения, что выпадали на его долю. Он действительно считал себя эдаким рыцарем света, чьей задачей было искоренить тьму.

— Гарри, — мягко осадил его Блейз. — У каждой стороны в этом конфликте — своя правда. Одни боролись за то, чтобы переделать под себя магическое сообщество, тогда как другие — за сохранение старых порядков.

— Но если порядки старые — зачем за них держаться? — удивлённо спросил Гарри.

Рон кивнул, соглашаясь с мыслями друга.

— Потому что Магия — практически разумна. И если отказаться от старых порядков, которые были приняты не просто так, то волшебники рано или поздно вымрут, — ответил ему Невилл.

— Почему же? — с вызовом бросил ему Рон. — Моя семья вот презирает старые устои и живёт в ногу со временем.

— А давно в твоей семье рождались по-настоящему сильные волшебники? — парировал Невилл. — Не просто умные, не хорошие игроки в квиддич, не изобретательные, а именно магически одаренные?

Рон ему не ответил, задумавшись.

— Кто-то из твоих предков пошёл против законов магии, и теперь вы всё пожинаете последствия, — констатировал Драко.

— То есть мне не стать сильным волшебником?.. — расстроенно спросил Рон.

— Пока на тебе лежит клеймо — нет, — констатировал Блейз.

— Так нечестно! — отбросил тряпку Рон, перекрещивая руки на груди и отворачиваясь.

— Детей из древних магических родов учат законам Магии с малых лет, чтобы они понимали устройство этого мира, — тоном лектора начал Невилл. — А приходящие в него извне этих законов не понимают, но их уже большинство.

— Тогда в чем смысл того, что твой дед держит нейтралитет, не поддерживая ни одну сторону? — вернулся к своему вопросу Блейз. — Ваша семья же придерживается старых традиций.

— Но точно не поддерживает насилие, — сказал Невилл. — Дедушка считает, что нужно искать компромиссы, а не пытаться истребить несогласных. Вернуть, например, в Хогвартс курс по магическим традициям, чтобы магглорожденные смогли понять главные принципы этого мира и не пытались идти наперекор Магии. Вы знаете, что каких-то пятьдесят лет назад этот курс был обязательным для всех, а сейчас его нет даже в факультативах?

— Да, отец рассказывал мне, что когда он учился в Хогвартсе, этот курс уже убрали, — кивнул Драко.

— Но почему? — спросил Гарри удивленно.

— Директор Дамблдор является символом так называемой «светлой» стороны и по какой-то причине словно презирает все законы магии, — выплюнул Блейз. — Так что после войны школа под его руководством окончательно взяла курс на отход от традиций.

— И всё равно ничего не понимаю, — обиженно застонал Гарри.

— Как и все мы, — с тяжёлым вздохом ответил ему Невилл. — Мотивы директора — загадка для всех.

 

Закончить разговор им не удалось, потому что в коридоре послышались шаркающие шаги Филча. Блейз, вскочив со скамейки, побежал прятаться от завхоза, тогда как ребята тоже разошлись к местам, где должны были стоять протираемые ими кубки.

— Опять чёртовы студенты по всей школе шумят! — ворча себе под нос, Филч подошёл к двери, которую Блейз предусмотрительно запер. — И тут ещё группа летунов, на мою голову!

Он распахнул дверь и проковылял внутрь, цепким взглядом обводя наказанных студентов. Блейз у него за спиной прошмыгнул на выход из зала трофеев, отсалютовав приятелям на прощание.

— Вы закончили? — рыкнул на провинившихся завхоз.

— Да, мистер Филч, — ответил за всех Невилл.

Аргус Филч поковылял вдоль рядов с кубками, в поисках, к чемуы придраться. Но все кубки сияли чистотой, и он огорчённо вздохнул.

— Ладно, выметайтесь отсюда, — со скрипом сказал он, доставая их палочки. — Забирайте палочки и проваливайте. У вас полчаса до отбоя, и смотрите: только попадитесь мне — будете унитазы чистить, а не блестяшки полировать.

 

Блейз с кислой миной ждал их за поворотом.

— Пивз забросал навозными бомбами коридор к нужной нам лестнице, — скривился он.

— И как нам теперь спуститься? — простонал Драко. — Я не хочу пахнуть навозом ещё неделю!

— Давайте поищем другой путь! — уверенно заявил Гарри. Всё равно им с Роном тоже было нужно спуститься в холл, потому что башня Гриффиндора находилась в другом крыле.

— Ну, веди, — пожал плечами Невилл. — Времени у нас мало, так что долго думать не стоит.

Стайка первокурсников последовала в соседний коридор с тем, что был им нужен. Он тоже заканчивался летающими лестницами, и мальчишки уверенно встали на ту, что вела вниз.

Невилл схватился за перила, когда лестница тронулась, увозя их на этаж ниже. С лёгким толчком она пристыковалась к незнакомому коридору, и ребятам только и оставалось, что сойти в него, в надежде найти другую лестницу уже с этого этажа.

Коридор, в который они вошли, был странным. Что-то выбивалось из общей атмосферы замка. Невилл скользнул взглядом по голым стенам и понял — в нём не было картин! И тут он сообразил, куда они попали.

— Ребя-ята, — притормозил он. — Кажется, это Запретный коридор.

— Зал трофеев на четвёртом, а мы спустились всего на этаж, — загнул пальцы Рон. — Вполне возможно.

— Давайте тогда уйдём отсюда, — поёжился Невилл, окидывая взглядом несколько одинаковых дверей, идущих вдоль одной из стен. Ему даже показалось, что он слышал рычание из-за одной из них, но судя по тому, что никто больше не был напуган, ему померещилось.

— Да ладно, у нас мало времени, а я не хочу терять баллы за прогулки после отбоя, — отмахнулся Драко. — Тут даже картин нет, чтобы донести преподавателям, что мы здесь были. Быстро пройдем насквозь и выйдем к другой лестнице!

Остальные были согласны с Драко, так что Невиллу пришлось сдаться.

Стайка первокурсников тихо шла по коридору, стараясь не шуметь, когда над их головами раздался грохот.

— Первокурсники в запретном коридоре! — возглас Пивза, сопровождающийся взрывом очередной навозной бомбы, застал их врасплох. Слизеринцы успели отпрыгнуть в сторону, а вот Рону повезло меньше — его мантию задело брызгами от разлетевшиеся бомбы. А следом летела ещё одна.

— Нужно спрятаться от него! — воскликнул Блейз. — Нев, открой дверь.

Невилл толкнулся в ближайшую дверь, которая оказалась заперта. Перебежал к соседней — тоже неудача.

— Алохомора! — ткнул он палочкой в дверную ручку и снова толкнул. Дверь не поддалась.

— Дай я! — Драко оттолкнул его в сторону. — Алохомора! — дверь поддалась с первой же попытки, и мальчишки гурьбой завались в темную комнату.

За дверью раздалось улюлюканье Пивза, пролетевшего мимо, а следом за ним — громкое мяуканье миссис Норрис. Ребята затаили дыхание, пока Филч, явившийся следом за своей кошкой, прошаркал мимо их укрытия в одну сторону, а потом назад.

Наконец, шаги стихли, и все выдохнули.

— Кажется, оторвались! — с облегчением выдохнул Рон. — Почему здесь так темно?

— Шторы на окнах, наверное, плотные, — ответил ему из темноты Блейз. — Люмос!

— Р-р-ребят-та, — заикаясь, произнёс Невилл, когда свет с кончика палочки Блейза осветил огромные зубы трёхголового пса, который снился ему в кошмарах ещё несколько недель, когда он у первый раз попал в эту комнату. Какая ирония судьбы, что он сам выбрал сейчас именно эту дверь!

— А-А-А! — синхронный вопль мальчишек прорезал тишину, и они, толкаясь, побежали наружу, пока у них за спинами зашлась лаем огромная собака.

Невилл не помнил, как они оторвались. Ему всё ещё мерещились смрадное дыхание собаки, капающая слюна и заливистый лай. Они бежали со всех ног, сворачивая в случайные коридоры, перепрыгивая через несколько ступенек по лестницам, и смогли перевести дыхание лишь оказавшись в холле, уже пустующем в этот час.

— Что это было?! — с ужасом выдохнул Рон.

— Кажется, цербер, — ответил Гарри. — Я видел такого в книжке у Дадли, но никогда не думал, что они существуют.

— Магглы ничего сами не придумывают, так что все их «мифические» существа существуют на самом деле, — закатил глаза Блейз.

— Да к Мерлину ваших магглов с их мифами! — воскликнул бледный как смерть Драко. — Как они могут держать эту тварь в школе?!

— Ну, коридор-то запретный не просто так, — пожал плечами Гарри, которого больше волновал тот факт, что цербер вообще может существовать.

— Я напишу отцу! — развернулся на каблуках Драко, направляясь в подземелья. — Блейз, Нев, идём! Скоро отбой.

— Спокойной ночи, — махнул им рукой Гарри.

— Ага, какая тут спокойная ночка будет, — поёжился рядом с ним Рон.

* * *

К огромному сожалению Невилла, то, что Драко написал отцу, никак не помогло. Попечительский совет был заткнут за пояс заверениями Дамблдора о том, что всё в порядке, животное находится под контролем и в коридоре всегда будет дежурить свободный преподаватель, чтобы избежать попадания туда случайных студентов.

На вопрос о том, почему в школе вообще присутствует огромный цербер, директор не ответил. Однако убедил совет, что летом, когда студенты разъедутся по домам, собаку уберут.

Драко, который и взбаламутил воду, вызвали к декану уже наутро. Снейп строго-настрого запретил ему обсуждать это с кем-либо и рассказывать другим о том, что он видел в этом коридоре.

Конечно, слово декана и крестного в одном лице имело для Драко вес, но вот Блейзу никто такого предупреждения не делал, поэтому к возвращению Драко от декана уже вся их компания знала о том, что находится в коридоре на третьем этаже. Драко, конечно, взбесился, но потом смирился. Лишь попросил друзей не болтать об этом в присутствии других.

* * *

28 сентября 1991 года. Хогвартс. Подземелья

Невилла же, в отличие от его друзей, больше занимал не факт присутствия огромного цербера в школе, а то, что он не смог в тот вечер открыть заклинанием дверь. Когда у Драко, научившегося Алохоморе всего неделю назад, получилось с первого раза. Невилл понимал, что он что-то снова спутал. Либо неправильно произнёс заклинание, либо не так взмахнул палочкой. Как же ему это надоело!

После приезда в Хогвартс, он забросил свои ежедневные тренировки с заклинаниями, которые он хотел довести до автоматизма. Вместо этого он проводил свободное время с друзьями, и вот результат. И он Невилла не устраивал.

Он нашёл пустующий класс неподалеку от входа в гостиную Слизерина, но немного в стороне, чтобы ему никто не мешал, и вовсю тренировал заклинания. Снова и снова повторял их, пока не выбивался из сил. Обложенный карточками-напоминалками, он пытался запоминать и правильно воспроизводить каждое из них, в особенности те, которые проходились на первом курсе.

Он пропадал там каждый вечер, и уже даже его друзья заметили, что он стал проводить с ними меньше времени под различными предлогами. Не понимая, что происходит, они даже обижались на Невилла, но тот сфокусировался на своей задаче и каждый вечер пропадал на пару часов перед отбоем, а по возвращении — засыпал, едва его голова касалась подушки.

И даже выходные не были исключением. В субботу днём у команды Слизерина была тренировка по квиддичу, и почти вся их компания приходила на стадион посмотреть за игрой и поддержать Драко. Только Тео и Дафна, которых слабо интересовал квиддич, проводили это время в библиотеке. Невилл же, по настроению, присоединялся либо к одним, либо к другим.

Но сегодня он собирался снова поработать над заклинаниями и поэтому отвязался даже от Тео с Дафной, которые пошли в библиотеку без него. Невилл же направился в «свой» кабинет, которым он окрестил его после двух недель занятий.

Он шёл по подземельям, а в груди у него разливалось тепло. Луна была счастлива. Невилл не мог не благодарить судьбу за то, что у них после возвращения во времени осталось некое подобие ментальной связи и они могли чувствовать отголоски ярких эмоций друг друга. Как сейчас, Невилл невольно улыбался сам, чувствуя, что его любимая в хорошем расположении духа.

Он добрался до кабинета, достал стопку карточек с заклинаниями и начал отрабатывать их, когда вдруг его тело прошила резкая боль. Невилл упал на колени, хватая ртом воздух, но боль лишь усиливалась. Его лицо горело, всё тело будто пронзала тысяча иголок. Это было похоже на действие Круциатуса, только боль была не единовременной, а нарастающей. Невилл с криком упал на пол. Боль была невыносимой. Пульсирующая, она волнами поглощала его тело, утаскивая в агонию. Невилл уже не слышал собственных воплей, мечась по полу... А потом эта боль ушла.

Он потерял сознание.

28 сентября 1991 года. «Нора». За несколько часов до этого

Джинни Уизли крутилась перед зеркалом, скептично оценивая свой внешний вид. Рыжие волосы с лёгкой волной она заплела в две кривоватые косички, но несколько коротких прядок у лица выбивались, обрамляя лицо с ярко-карими глазами. На ней был надет аляпистый желтый сарафан, который, по её мнению, был самым приличным из её платьев, а под ним — светлая водолазка. Осень уже начинала вступать в свои права, и на улице уже понемногу начинало холодать, так что одеваться на прогулку приходилось теплее.

Сегодня был очень важный для Джинни день. Астория, подруга Луны, с которой Джинни познакомилась около месяца назад, позвала их с Луной в гости, покататься на лодках по озеру до наступления холодов. И Джинни очень хотела произвести на неё хорошее впечатление!

 

До этого они пересекались всего несколько раз. Раз в неделю мама нехотя отпускала Джинни в Лонгботтом-мэнор, к подруге, и там они иногда встречались и с Асторией. Их первая встреча произошла совершенно случайно. Джинни, как обычно по субботам, была в гостях у Луны, и они сидели болтали о чём-то, когда вдруг из камина в гостиной, где они сидели, вывалилась заводная светловолосая девочка и прямо с порога начала тараторить, рассказывая Луне о заболевшем преподавателе, отмененных уроках и каких-то последних новостях. И только потом заметила незнакомую девочку. Джинни помнила, как резко та замолчала, сузив глаза и пристально глядя на неё, и как она сама резко почувствовала себя не в своей тарелке — в поношенном платье, которое мама перешила ей из своих детских вещей, и в стоптанных туфельках. Новая же гостья, на контрасте с ней, была одета с иголочки, как и Луна, у которой сильно обновился гардероб с того времени, когда она жила по соседству. И если общаясь только с Луной, Джинни чувствовала себя с ней на равных, то появление незнакомой ей девочки заставило её почувствовать себя не к месту.

— Дай угадаю, — с резкой прохладой в голосе произнесла незваная гостья, — Уизли?

— Тори, познакомься, — Луна ободряюще улыбнулась Джинни и переключила взгляд на эту «Тори». — Это Джинни Уизли, моя подруга, — она с нажимом произнесла последнее слова, и выражение лица новенькой сначала на долю секунды стало удивлённым, а затем смягчилось. Джинни не знала, почему, но эти слова повлияли на незнакомую девочку, и та достаточно быстро оттаяла.

— Подруга, значит? — хмыкнула Тори. — Ну, ладно.

Она на секунду выпрямилась, чтобы затем присесть в элегантном реверансе.

— Астория Мелинда Гринграсс, — представилась та с помпой и пафосом. — Но для друзей — просто Тори, — она взвизгнула, получив щипок от Луны в бок, и засмеялась.

— Тут все свои, Тори, — осадила её Луна. — Оставь свои манеры для занятий с мадам Диманш.

— Ладно, ладно, — Астория отошла от Луны на безопасное расстояние и плюхнулась в свободное кресло. — Джинни, значит?

— Джиневра Молли Уизли, — представилась Джинни в ответ.

Она встала с дивана и попыталась тоже изобразить книксен, но получилось несуразно. Астория рассмеялась, но беззлобно.

— Если бы я так приветствовала мадам Диманш — та бы отчитала меня за неуважение!

Джинни смутилась и попыталась присесть глубже уже в реверансе, но незнакомое движение не давалось ей с первой попытки.

— Джинни, прекрати, — Луна мягко улыбнулась ей. — Асторию учили этим движениям много лет, чтобы она смогла выполнять их безукоризненно. И я могу тебе напомнить, Тори, что у тебя самой начало получаться далеко не с первого раза!

— Конечно, не с первого, — улыбнулась ей Астория, сбрасывая туфельки и поджимая под себя ноги. — Так что для первой попытки неплохо, Джинни!

 

Джинни не знала, почему Астория так легко приняла её, даже при условии, что она была из Уизли. Джинни часто видела, какими взглядами провожают их семью, когда они бывали в Косом переулке. Было ещё множество бедных семейств и угасающих родов, но ни один из них не был таким ярким и заметным, как Уизли. Огненно-рыжие, они привлекали слишком много внимания, гурьбой заваливаясь в магазин с уцененными товарами. И Джинни помнила те взгляды, которые бросали на них маги в дорогих мантиях, переходя на другую сторону дороги, едва заметив рыжие головы.

И у Астории сначала был такой же взгляд, словно она смотрела на грязь под ногами. Но стоило Луне вступиться за Джинни, как резко стёрлись границы между ними с Асторией, оставив просто двух десятилетних девочек, невзирая на их фамилии. Джинни не знала, почему, но мнение Луны имело такой вес, что Астория, девочка из богатой семьи, легко согласилась с ней общаться, и была благодарна этому стечению обстоятельств, потому что у неё появилась вторая подруга. Конечно, они были не так близки, как Луна и Джинни, но той казалось, что они неплохо ладили.

И сегодня был первый раз, когда Астория позвала их обеих в гости, и Джинни очень переживала перед этим визитом. Она боялась, что сделает что-нибудь неправильно и её прогонят. А ей очень не хотелось снова оставаться одной.

— Джинни, солнышко, ты готова? — мама открыла дверь в её комнату без стука, как обычно.

— Мам, я же просила... — возмущенно протянула Джинни.

— Я закончила упаковывать твои подарки, — проигнорировала её просьбу Молли. Из широкого кармана передника она достала две аккуратные коробочки, перевязанные лентами.

— О, спасибочки! — Джинни радостно выхватила их у мамы и убрала в маленькую сумку, которую брала с собой. Внутри были два небольших кулончика — она упросила маму купить эти безделушки пару дней назад, когда они были в Косом переулке. Это были простые лунные камушки, в минимальной проволочной оправе, на тонкой цепочке, стоившие всего пару сиклей. Но Джинни очень хотелось подарить своим подругам пусть даже по такой маленькой безделушке, в знак их дружбы. Камушки переливались всеми цветами радуги и вызвали у Джинни бесконтрольную улыбку, и она надеялась, что хотя бы Луна тоже будет рада подарку.

Джинни аккуратно уложила коробочки с подарками, застегнула сумку и отправилась вниз, вслед за мамой, к камину.

— Не забудь, что я жду тебя дома к семи, — напутственно произнесла ей мама, обнимая её. — И если что-то пойдёт не так, то тут же уходи. Я очень надеюсь, что у этих Пожирателей хватит совести не удерживать маленькую девочку в заложниках.

— Ма-ам! — закатила глаза Джинни, отпихивая Молли. — Сколько раз тебе повторять, что я дружу с нормальными девочками!

— Луна-то ещё может быть — я знаю её с тех пор, как её мама гуляла с ней, когда та была малышкой, — качнула головой миссис Уизли. — Хотя после смерти Ксено и переезда к Лонгботтомам уж очень она зазвездилась! Почувствовала себя в высшем обществе и забыла, что её дом здесь!

— Не думаю, что нас касается, какое место Луна зовёт своим домом, — недовольно нахмурились Джинни.

— А вот вторая твоя «подружка» Астория — вообще будущая слизеринка! — продолжила гнуть своё Молли, не слушая Джинни. — Знала я её матушку — та ещё фифа, с вечно задранным носом ходила в школе, хотя училась на несколько курсов младше меня! А уж папаша — вообще мрак! Политик, интриган! И сейчас в Визенгамоте свои ужасные законы проталкивает! Наверняка он был в прислужниках у Сама-знаешь-кого!

— Всё, мам, — развернулась Джинни. — Я тебя не слушаю, и мне не интересно, что ты думаешь о моих подругах. Они классные!

— Эх, околдовали тебя, детка, — тяжело вздохнула Молли. — Скоро и Малфоев защищать начнёшь, а там и до Слизерина недалеко!

— Заканчивай, мам, — Джинни взяла пригоршню летучего пороха из банки на каминной полке. — Буду дома к семи, как и обещала. Лонгботтом-мэнор!

Водоворот зелёного пламени затянул её, и через несколько секунд противного удушья Джинни выбросило в малой гостиной особняка Лонгботтомов. Луна уже была здесь и негромко разговаривала с леди Августой за чашкой чая.

— О, Джинни! — Луна радостно подскочила и помогла подруге подняться с колен — Джинни всё же не удержала равновесие и плюхнулась на ковёр при выходе.

— Привет, Луна, — широко улыбнулась Уизли, отряхивая платье. — Добрый день, миссис Лонгботтом!

И Джинни присела в лёгком реверансе, приветствуя пожилую женщину. Астория научила её, как нужно правильно ставить ноги и приседать, так что у Джинни уже получался вполне сносный реверанс.

— Добрый день, мисс Уизли, — коротко кивнула ей Августа, окидывая взглядом её внешний вид.

Несколько секунд спустя она недовольно поцокала языком и обратилась к Луне:

— Луна, дорогая, вы же собрались с визитом к Гринграссам?

— Да, леди Августа, — кивнула Луна. — Тори нас пригласила.

— Тогда, боюсь, мисс Уизли одета не совсем подобающим образом. Леди Мелания достаточно серьезно относится к внешнему виду гостей, даже если они пришли к её младшей дочери, — покачав головой, произнесла Августа. — Не принимай близко к сердцу, девочка, — тепло обратилась она к Джинни, которая покраснела до корней волос.

Джинни так долго выбирала, в чём пойти, и всё равно промахнулась!

— Луна, одолжи, пожалуйста, мисс Уизли одно из своих прогулочных платьев, — кивнула им Августа, смотря на часы. — У вас есть немного времени, так что мисс Уизли успеет переодеться.

— Хорошо, леди Августа, — кивнула той Луна и, ухватив Джинни за руку, потащила ту на второй этаж.

— И лучше попроси эльфа сделать ей прическу, а то с этими косичками она теряет весь свой шарм!

Джинни, в расстроенных чувствах, покорно позволяла Луне вести себя по коридорам.

Всё её приготовления яйца выеденного не стоили! Миссис Лонгботтом разнесла в пух и прах что её одежду, что причёску. Джинни обиженно теребила косичку, глядя в спину подруги. На Луне было светло-серое платье с вырезом-лодочкой и объемными рукавами, которые сходились в аккуратные манжеты. Длина юбки, начинавшейся от узкого пояска, была средней, чуть ниже колена, покрой был свободным, без жёсткой основы, поэтому юбка буквально струилась по ногам Луны при ходьбе.

— Джинни, не обижайся на неё, — окликнула её Луна. — Леди Августа не со зла. Она правда хочет тебе помочь.

И как только Луна догадалась, о чём думала Джинни?

— Да, я понимаю, — со вздохом ответила она.

— Мы пришли! — радостно возвестила Луна. — Проходи, это моя спальня.

Она распахнула перед Джинни дверь в комнату, которая по размерам была сопоставима с гостиной Норы. И вся эта комната была в распоряжении одной лишь Луны. У одной из стен стоял большой платяной шкаф с зеркалами, куда и направилась Луна, искать платье. Джинни тем временем осматривала спальню дальше.

Кровать была не просто большой, а огромной! Даже у её родителей кровать была у́же, чем та, на которой спала Луна. На потолке слегка переливались зачарованные звёзды, складывающиеся в причудливый узор. Напротив кровати у одного из окон стоял широкий письменный стол, заваленный бумажками, рисунками, некоторые из которых были приклеены к стене рядом. А у второго окна стояли пара кресел и маленький столик. Также рядом со входом в ванную, как догадалась Джинни, был небольшой туалетный столик с ещё одним зеркалом.

— О, думаю, вот это тебе подойдёт, — Луна вытащила из шкафа синее платье, похожее по крою на то, которое было на ней. — Попробуй, примерь.

Луна отошла к окошку и отвернулась, пока Джинни спешно стаскивала свой сарафан и затем — водолазку. Ткань платья была очень приятной и нежной — Джинни впервые держала такую красивую вещь в руках и тем более надевала. Мама не разрешала ей даже смотреть на дорогие платья.

— Ну как? — спросила Луна, не оборачиваясь.

Джинни издала расстроенный стон. Платье было сшито под тоненькую Луну и не сходилось на более крупной и коренастой Джинни.

— Прости, но оно мне мало... — расстроенно произнесла Джинни, начиная снимать платье.

— Подожди! — развернулась к ней Луна. — Бонни!

Перед Луной возникла домашняя эльфийка. Джинни раньше видела их в Косом переулке, но никогда — так близко. Странное ушастое создание в наволочке с вышитыми буквами «ЛЛ» поклонились Луне и пропищало:

— Как Бонни может помочь хозяйке Луне?

— Бонни, это Джинни, — Луна указала на подругу рукой, пока та удерживала на месте платье, которое не получилось застегнуть. — Подгони, пожалуйста, под неё платье и помоги ей сделать прическу. Только мы торопимся!

— Бонни всё сделает, хозяйка Луна, — эльфийка поклонилась и развернулась к гостье. — Мисс Джинни, пожалуйста, опустите руки.

Джинни повиновалась и закрыла глаза. По всему телу растеклось ощущение, похожее на щекотку, пока ткань сама заскользила по телу Джинни, повинуясь магии эльфийки.

— Готово, мисс Джинни, — радостно возвестила эльфийка. — Можете открыть глаза.

Джинни открыла их и обомлела. Мама часто подгоняла ей платья, но они никогда не сидели так хорошо. Синее платье резко контрастировало с рыжими волосами, которые действительно теперь смотрелись неуместно заплетенными в тугие косички, больше напоминающие крысиные хвостики.

— Сядьте, пожалуйста, сюда, — жестом показала эльфийка на пуф у туалетного столика.

Джинни присела на мягкий кубик, тогда как эльфийка из ниоткуда наколдовала себе подставку и занялась её волосами. Длинные пальчики эльфийки нежно и осторожно расплетали косички, расчесывали волосы, а затем уложили их в аккуратную прическу с распущенными волосами, удерживаемую лишь двумя тонкими косичками, отходящими от висков и свёрнутыми в узелок на затылке.

— Вам нравится, мисс Уизли? — заискивающе спросила эльфийка.

— Бонни, это... — Джинни не находила слов. Из зеркала на неё смотрела вроде бы она же, но настолько непохожая на себя обычную, что казалось, что это совсем другой человек. — Это великолепно! Спасибо тебе большое, Бонни!

— Бонни рада служить! — радостно поклонилась эльфийка, мазнув ушами по полу. — Бонни может ещё что-то для вас сделать?

— Да! — спохватилась Луна, подбежав к шкафу снова. — Сможешь подогнать ещё и ботинки? — она вытащила черную пару на небольшом каблуке и шнуровке.

— Конечно, хозяйка Луна, — эльфийка щёлкнула пальцами, и ботинки, которые Джинни попыталась надеть вместо своих стоптанных туфелек, расширились, чтобы надеться на её ноги, а затем, по второму щелчку, сузились уже по ноге Джинни.

— Обалдеть! — восхитились Джинни. — Я вообще их не чувствую! Сидят как влитые!

— Спасибо, Бонни, — поблагодарила эльфийку Луна, и та с поклоном исчезла. — Пойдём, Джинни, мы торопимся.

Джинни поспешила за подругой в прекрасном расположении духа. В юбке платья обнаружились карманы, так что она, тайком от Луны, успела переложить туда коробочки с подарками.

— Мам, я ухожу, — чуть повысила голос у одной из дверей Луна.

— Хорошо проведи время, милая! — раздалось из-за двери.

Леди Августа тоже одобрительно кивнула и пожелала им хорошей прогулки, после чего две девочки скрылись в камине.

* * *

Поместье Гринграссов встретило их строгим интерьером, выполненным в зелёных тонах. Джинни невольно поёжилась. Атмосфера здесь была на порядок холоднее, чем в Лонгботтом-мэноре, и первое впечатление у неё сложилось неприятное.

— А вот и вы! — влетела в комнату Тори, радостно встречая подруг. — Я вас заждалась!

На ней было средней длины платье тёмно-зеленого оттенка, резко контрастировавшее с её светлыми волосами, и поверх него была наброшена куртка.

— И мы рады тебя видеть, Тори, — широко улыбнулась Джинни.

— Отлично выглядишь, Джин! — присвистнула Астория. — Я думала, у тебя только цветочные сарафаны есть.

— Это Луна одолжила, — покраснела Джинни.

— И правильно сделала, — кивнула Тори. — Ей синий не идёт, она сразу болезненно выглядит. А тебе очень к лицу.

— Спасибо, — смутилась Джинни и пошла следом за ней, в гостиную.

— Maman, papa, — обратилась к родителям на французском Астория. — C'est mon ami, Джиневра Уизли.

— Здравствуйте, мистер и миссис Гринграсс, — присела в реверансе Джинни, склонив голову.

— Добро пожаловать, мисс Уизли, — приветствовал её приятным баритоном хозяин дома, встав с кресла и отложив газету. — Меня зовут Эдриан Гринграсс, а это моя жена Мелания.

— Рада знакомству, — вежливо улыбнулась Джинни.

Эти люди были совершенно не похожи на то, как их описывала её мама. Леди Мелания, красивая и эффектная женщина, сидела в кресле с книгой и вежливо кивнула Джинни и Луне в знак приветствия. Её взгляд пробежался по внешнему виду девочек, и она удовлетворённо кивнула, возвращаясь к чтению. Лорд Гринграсс тоже не выглядел злым или хотя бы строгим человеком, когда любяще приобнял свою младшую дочь.

— Мы пойдём? — чуть ли не подпрыгивала на месте Астория. — Эдгар уже подготовил лодку?

— Да, дорогая, всё готово, — тепло улыбнулся Эдриан своей дочери, и та, восторженно взвизгнув, подскочила, целуя его в щёку, и побежала на выход.

— Пойдёмте! — окликнула их Тори, и Джинни с Луной последовали за ней.

Они выбрались из дома в сад и пошли по одной из дорожек, уходящей за забор, окружающий поместье. Тори радостно щебетала, рассказывая последние новости и жалуясь на строгость экономки. Луна с интересом слушала, задавая вопросы, да и Джинни вставляла свои пять кнатов, когда понимала, о чем речь. Она была счастлива.

Они свернули в узкий пролесок и через пару минут вышли к озеру. Спокойная водная гладь выглядела величественно, отражая в себе деревья и холмы, окружающие озеро. По центру озера был небольшой островок с редкими деревьями. На берегу располагался причал, где долговязый мужчина, видимо, Эдгар, как догадалась Джинни, возился с лодкой, вставляя весла в уключины.

— А, мисс Гринграсс, вот и вы! — окликнул их тот, махнув девочкам рукой.

— Спасибо, Эдгар! Всё готово? — уточнила Тори, поднимаясь на причал и осматривая критичным взглядом лодку.

— Конечно, мисс, — кивнул Эдгар. — Я как раз закончил с вёслами, так что можете отправляться.

— Хорошо, — уверенно кивнула ему Астория, запрыгивая в лодку. — Тогда можешь пока возвращаться в мэнор. Мы вернёмся где-то через три часа.

— Хорошо, мисс. Не забудьте привязать лодку к причалу на острове, если будете высаживаться, — напутственно сказал Эдгар, помогая Луне и Джинни сесть в лодку к Астории.

— Разумеется, Эдгар! — фыркнула Тори, закатывая глаза. — Как будто я в первый раз плаваю.

— Тогда желаю вам хорошо провести время! И не перегибайтесь через борт!

Эдгар убедился, что они расселись, и только затем неспешным шагом направился по тропинке к поместью. Но Джинни уже не следила за ним, испуганно вцепившись в бортик раскачивающейся лодочки. Тори уверенно взялась за вёсла, а Луна, будто не в первый раз катаясь с подругой, сняла верёвку, оканчивающуюся петлей, со столбика на причале и забросила её внутрь лодки, усаживаясь рядом с Джинни напротив Астории.

— Не бойся, — Луна ободряюще накрыла руку Джинни, которая судорожно ухватилась за сиденье, когда лодка вновь качнулась, пока Тори отталкивала её веслом от причала. — Лодка зачарована, так что когда мы поплывём, качать будет меньше.

— Ты впервые на лодке, Джин? — спросила у неё Астория, берясь за вёсла, которые были на порядок легче, чем выглядели, судя по тому, как ловко с ними управлялась десятилетняя девочка.

— Ага, — нервно сглотнув, ответила Джинни. — И вообще, такое большое озеро я вижу впервые. У нас рядом с домом есть только маленький прудик с тритонами.

— Тут они тоже водятся, только большие, — ухмыльнулась Астория. — Так что руки в воду не опускай, если пальцы дороги.

Джинни испуганно отдернула руку от бортика лодки и теперь уже двумя руками плотно вцепилась в сиденье под мелодичный смех Астории и Луны.

— Поплыли! — скомандовала Тори, и лодка, повинуясь её команде, тронулась с места.

Джинни сначала испуганно ойкнула и закрыла глаза. Но спустя несколько секунд она поняла, что они плывут очень ровно. Она несмело приоткрыла один глаз и увидела, что они уже порядком отплыли от берега. Астория, умело орудуя лёгкими вёслами, лишь немного направляла лодку, куда ей хотелось, и сейчас они описывали широкий круг по озеру, вокруг островка.

— Ва-ау, — восхищённо протянула Джинни, словно позабыв о своих страхах от открывающегося перед ней вида.

На другой стороне озера начинался холм. Он возвышался, наверное, футов на тридцать и состоял из нескольких крупных каменных плит, словно сложенных друг на друга. По этим камням, выточив себе русло, стекал широкий ручеек, образуя маленький водопад из десятка каскадов. Там, где вода сверху падала в озеро, стояла лёгкая водная дымка, переливающаяся всеми цветами радуги. Это место выглядело поистине волшебным.

Джинни, затаив дыхание, смотрела по сторонам. Величественный лес, окружавший озеро, совершенно не походил на жалкий пролесок, который раскинулся неподалеку от Норы.

— Я раньше не видела такого красивого леса, — с придыханием произнесла Джинни.

— О, этот лес очень старый, — с радостью пояснила Астория. — Он расположен на пересечении лей-линий, которые питают всё живое на его территории.

— И вашу семью тоже? — удивлённо спросила Джинни.

— Это не совсем так работает, но, в общих чертах, да, — рассмеялась Тори, орудуя вёслами. — Магам, живущим рядом с лей-линиями, проще колдовать, потому что их магию подпитывает сама земля. Луна может подтвердить, кстати, ведь Лонгботтом-мэнор тоже находится неподалеку от такого места.

— Да, — безмятежно кивнула Луна, смотря по сторонам и наслаждаясь единением с природой. — Колдуется там, и правда, легче.

— Ты уже колдовала?! — перевела на неё ошеломлённый взгляд Джинни. — Но ведь несовершеннолетним нельзя использовать магию за пределами школы!

— Джин, это правило слабо распространяется на чистокровных волшебников, — пожала плечами Тори. — На поместьях стоит целый ворох защитных чар, и никто не сможет определить, кто применял заклинание — ты или твои родители.

— И ты тоже уже колдуешь? — поникла Джинни. — Но ведь палочку покупают только перед школой.

— Мне купили палочку ещё пару лет назад, только не разрешали пользоваться без присмотра, — объяснила Луна. — А Тори купили этим летом.

— Да! — с горящими от восторга глазами воскликнула Астория. — И мама меня сейчас вовсю учит полезным заклинаниям!

Джинни насупилась. Её разрывало от противоречивых эмоций: с одной стороны, она была рада за подруг, которые могли почти неограниченно учиться колдовать, а с другой — ей было очень завидно. И сейчас, сидя среди них, даже в дорогом платье Луны и с красивой причёской, она чувствовала себя лишней. Луна из деревенской девочки с сумасшедшим отцом превратилась в юную леди, а Джинни как была, так и осталась деревенщиной. На Норе не было никаких защитных заклинаний, как на особняках, и когда Фред с Джорджем этим летом решили попробовать поколдовать, их семья схлопотала крупный выговор от министерства. Замять ситуацию и избежать штрафа получилось только благодаря тому, что её папа попросил знакомого об одолжении.

А у Астории и Луны уже были свои палочки, и они учились колдовать. Родители учили их заклинаниям, тогда как Молли только шпыняла детей, а после случая с близнецами вообще отобрала палочки у всех несовершеннолетних и вернула их только в день отбытия в школу. Так что да, Джинни завидовала подругам.

— Не расстраивайся, Джинни, — ободряюще произнесла Луна, прислоняясь к её плечу. — Я могу одолжить тебе свою палочку и показать пару заклинаний, когда ты придёшь в гости в следующий раз. Думаю, леди Августа не будет против.

— Правда? — глаза Джинни благодарно загорелись. — Спасибо-спасибо-спасибо! — она порывисто обняла подругу, качнув лодку, к неудовольствию Астории.

— Ладно, давайте причалим к острову! — Тори махнула рукой в сторону причала, который располагался у дальней части островка.

Она аккуратно управлялась с вёслами, разворачивая лодку, чтобы пристать к берегу. Луна с готовностью набросила веревку на столбик, когда лодка ударилась бортом о причал, и подтянула их ближе, пока Тори убирала вёсла.

— Добро пожаловать на остров призраков, — торжественно заявила Астория, первой сходя на дощатую пристань и помогая выбраться на берег Луне, а затем — Джинни.

— П-призраков? — переспросила Джинни, оглядываясь. — Тут можно встретить привидений, как в Хогвартсе?

— Нет, это просто название, — качнула головой Тори. — По давней традиции умерших в нашей семье сжигали на костре, который складывался на этом острове. А их прах разносился ветром над этим самым озером. Правда, последние несколько поколений погибших хоронят в фамильном склепе, на территории мэнора, так что привидений мы здесь вряд ли встретим, — закончила Астория.

— А жаль... — с искренним сожалением протянула Джинни. — Всегда хотела увидеть привидение!

— Пойдёмте! — Астория потопала по дорожке от пристани в небольшую ивовую рощицу.

Луна уверенно последовала за ней, явно уже бывавшая на этом островке. Джинни же старалась поспевать за подругами, не прекращая смотреть по сторонам: они шли сквозь невысокий туннель, образовавшийся из сплетённых над их головами ивовых веток. Деревья росли не очень густо, и сквозь них был виден блеск воды, в которую спускались свободные длинные ветви.

Они вышли из этой аллеи достаточно быстро, чтобы оказаться у беседки, которую Джинни даже не заметила с воды, потому что вовсю глазела на водопад. А из этой беседки вид открывался как раз на него.

Астория первой зашла в круглую резную беседку и с наслаждением рухнула на скамейку, вдыхая воздух полной грудью. Луна устроилась неподалеку, как и Джинни, рядом с последней. В обществе подруг та всё равно продолжала держаться ближе к Луне, поскольку была знакома с ней дольше.

— И как тебе этот островок, Джин? — спросила Тори, буквально растекаясь по сидению в неге.

— Он потрясающий, Тори! — искренне ответила та. — Тут очень красиво!

— И очень спокойно, — с улыбкой добавила Луна.

Девочки замолчали, наслаждаясь тишиной и тихим журчанием водопада. Каждая думала о чём-то своём. Джинни же вспомнила о подарках, которые она подготовила для подруг.

— Кстати, Луна, Тори! — Джинни встала и залезла в карман платья, через пару секунд вытащив оттуда две коробочки, перевязанные лентами. — Это вам, — пробормотала она, краснея и протягивая им подарки.

— О, Джин, не стоило, — Астория, слегка качнув головой, приняла коробочку, но не стала открывать, поставив её рядом с собой. — Но большое спасибо!

Ни для кого не было секретом, что у семьи Уизли не было свободных денег, поэтому любой вид подарков от Джинни казался бы излишеством. Но Луну это сейчас совершенно не смущало: она развязала ленту и открыла коробочку, где был аккуратно закреплён крошечный кулон с лунным камнем.

— О, Джинни, — расплылась в улыбке Луна. — Он прекрасен!

Джинни, конечно, сомневалась в словах подруги, прекрасно понимая, что у них с Тори уже есть доступ к дорогим ювелирным украшениям, и бижутерия вроде этого дешёвого камушка даже рядом с ними не стоит. Но Луну это нисколько не смущало, и она с широкой улыбкой потянулась взять безделушку.

Однако стоило ей взять цепочку с подвеской в руки, как её светлое лицо исказила гримаса боли, а из груди вырвался нечеловеческий крик.

Джинни в ужасе отпрянула, прижав руки к лицу.

«Что происходит?!»

Тело Луны выгнулось под неестественным углом, приподнимаясь в воздух. А в ушах Джинни звенел нескончаемый вопль агонии подруги. Она не понимала, что происходит и почему любовно выбранный ею кулон сотворил такое с Луной.

Джинни стояла в ступоре, расширенными глазами смотря на Луну и не зная, что делать.

Но, на её счастье, Тори оказалась сообразительнее — она подскочила с места и побежала отломать ветку от ближайшего дерева. Затем, запрыгнув на скамейку, она этой палкой едва дотянулась до цепочки в руках Луны и со всей силы ударила по ней. Цепочка порвалась и выскользнула из сжатых кулаков, падая на землю. Тори едва успела оттолкнуть кулон в сторону, прежде чем Луна тоже упала вниз.

Джинни присела на корточки, обхватив голову руками, и покачивалась на месте, выпав из реальности.

«Что случилось?! Я сама держала эти подвески в руках, и всё было в порядке! Что с Луной?! Она упала с двух метров и не шевелится... О, Мерлин! А если она умерла?! Но я же не хотела! Я не знала, что так будет! Всё должно было быть в порядке! А если меня посадят в Азкабан за убийство?!»

Из прострации её выбила резкая пощёчина от Астории.

— Соберись, Джинни!

Джинни открыла глаза, увидев, что грудь Луны, лежащей по центру беседки, едва заметно поднимается.

«Жива!»

— Что с ней?.. — жалобно спросила Джинни, напуганно глядя на бесчувственную Луну.

— Это я хочу спросить у тебя, — резко процедила Астория. — Но сейчас не до этого — нам нужно срочно доставить её в мэнор. Домовики не могут переместиться на этот остров, так что нам нужно дотащить её до лодки. Мерлин, знала ведь, что нужно брать с собой палочку... — последнее она пробормотала уже совсем под нос.

Астория стащила куртку, накрыв ей отброшенный в сторону кулон, и, недолго думая, добавила туда же и свою коробочку с подарком, после чего завязала куртку узлом и поставила на скамейку.

— Это мы заберём с собой, но сперва нужно отнести Луну, — скомандовала Тори, полностью отключившая эмоции.

Джинни завидовала ей, потому что она сама не могла расслабиться, чувствуя себя виноватой в случившемся. А при взгляде на побледневшую Луну, ей и вовсе хотелось снова сесть, обняв коленки, и зареветь в голос.

Но Астория не давала ей этого сделать. Она подошла к Луне и, присев на корточки, приподняла её, забрасывая одну из её рук себе на плечо.

— Джинни, книззл тебя за ногу! — рявкнула она на снова впавшую в ступор Джинни. — Помоги мне! Я не смогу унести её одна!

Джинни мотнула головой, стряхивая наваждение. Она была нужна Луне. Прямо сейчас.

Джинни подошла к подругам и, присев схожим с Тори образом, закинула вторую руку Луны себе на плечи. Она была ледяной.

— Так, на счёт три поднимаем её. Раз, два, три, — Астория с Джинни подняли тело Луны, безвольной куклой повисшее на их плечах. Джинни обхватила Луну за талию, и Астория сделала то же самое, чтобы не сильно волочить её по земле.

Они понесли Луну, которая оказалось куда тяжелее, чем им казалось. Или проблема была в том, что её тащили две других десятилетних девочки, которым по жизни не особенно приходилось таскать тяжести. Но в любом случае, вместо пары минут, что было идти до лодки, они тащили подругу, казалось, все десять.

— Так, осторожно, — скомандовала Тори, когда они вытащили-таки Луну на пристань. — Клади её. Нет, не так. Давай развернём её головой к лодке.

Они уложили Луну, и Астория спрыгнула в лодку, осторожно затаскивая туда Луну за плечи.

— Джин, придержи её!

Джинни подхватила Луну под ноги, чтобы та не сползла в лодку под собственным весом, и помогла Астории осторожно опустить её на дно лодки.

— Так, я побежала за источником наших бед, а ты побудь с ней. Залезай в лодку; мы отплывём сразу, как я вернусь, — раздав указания, Тори убежала в беседку за узелком с подарками.

Джинни же, следуя её командам, осторожно залезла в лодку и уселась на сиденье, головой к которому положили Луну. Джинни, повинуясь секундному порыву, подтащила подругу чуть ближе и положила её голову себе на колени.

— Луна-а, — несмело позвала она, проводя по светлым волосам. — Давай, ты сейчас очнёшься, а? — с надломом произнесла Джинни.

Но, разумеется, простого желания было недостаточно, чтобы привести её в чувство.

— Луна, я не знаю, как так получилось... И мне очень-очень жаль. Если бы я знала, что моё желание сделать вам с Тори по подарку обернётся такой катастрофой... — Джинни тихо всхлипнула. — Прости меня, пожалуйста, прости! Я не хотела...

Джинни плакала, обнимая бессознательную подругу, когда вернулась Тори.

— Заканчивай разводить нюни, — отрезала она, запрыгивая в лодку и сбрасывая позади себя узелок из своей куртки.

Астория стянула веревочную петлю со столбика и взялась за весла. В этот раз она не делала кругов вокруг острова и не плыла размеренно, а буквально неслась по озеру с максимально доступной скоростью, не обращая внимания на то, что Джинни, всего второй раз в жизни оказавшаяся на воде, едва не зеленела. Но Уизли стоически терпела неудобства, потому что сейчас её самочувствие всё же было на порядок лучше, нежели у Луны, которую она так и не прекратила приобнимать.

Стоило им причалить к берегу, как Тори выскочила на берег и призвала пару домовиков.

Джинни сидела в лодке, и её била мелкая дрожь. Ей было страшно: за Луну и... за себя. Джинни не знала, как среагируют на ситуацию Гринграссы, но понимала, что им нужна помощь. Они с Тори — несовершеннолетние и даже не школьницы. Им нельзя колдовать, и они не смогут помочь Луне, в отличие от взрослых. А сейчас на счету была каждая минута.

Джинни послушно ухватилась за костлявую лапу домовика, который одной рукой коснулся её, а второй — бесчувственной Луны. Рывок — и они оказались в гостиной поместья Гринграссов.

Надо было отдать должное выдержке мистера и миссис Гринграсс, которые лишь едва вздрогнули, когда в комнате с громким хлопком появились девочки, всего полчаса назад ушедшие плавать на озеро.

— Maman, Lune est inconsciente, — затараторила на французском Тори.

— Можешь говорить на английском, — бросила разрешение леди Мелания, подходя к бесчувственной Луне. Она нахмурилась, наколдовала пару диагностических заклинаний.

— Мы были на острове, когда Луна коснулась вот этого, — отрапортовала Тори, разворачивая на столике свою куртку, в которой лежали кулон на порванной цепочке и коробочка со вторым кулоном.

— Откуда это у вас? — напряжённо спросил лорд Эдриан Гринграсс, осматривая подвеску.

— От Джинни, — констатировала очевидное Астория. — Она подарила нам с Луной по коробочке с украшением, но стоило Луне коснуться своего, как... — Тори замялась, подбирая слова, и только сейчас, когда они были, наконец, дома, Джинни заметила, что той тоже страшно. — Она взлетела в воздух и так страшно кричала...

Мелания подошла и обняла дочь, поглаживая её по волосам, пока Тори, всхлипывая, спрятала лицо в её платье.

— Я вспомнила всё, чему вы меня учили: первым делом — разорвать контакт с опасным артефактом, вторым — позвать на помощь, — Тори плакала в голос, потому что её лимит собранности подошёл к концу.

Джинни же сидела, потерянно глядя в пространство и не прекращая обнимать Луну, чья голова всё ещё лежала у неё на коленях.

— Ты всё правильно сделала, Тори, — успокаивающе похлопал её по плечу лорд Гринграсс. — А сейчас мы разберемся с остальным. Эдгар!

Дворецкий появился в гостиной в мгновение ока.

— Да, сэр?

— Немедленно вызови целителей из Мунго. У нас тут воздействие про́клятого артефакта.

— Мне вызвать ещё и авроров? — уточнил Эдгар.

— Пока нет, — качнул головой Эдриан. — Я свяжусь с Лонгботтомами и матерью девочки, и мы сперва разберемся в ситуации сами.

Дворецкий кивнул и скрылся за пределами гостиной. Эдриан же направился к камину в гостиной, и связался с Лонгботтом-мэнором.

— Они скоро прибудут, — произнёс он, вставая с колен. — А пока я хочу услышать вашу версию истории, мисс Уизли.

Джинни встрепенулась, когда хозяин дома обратился к ней холодным тоном, потому что она представляла угрозу для его дочери. И Джинни не выдержала, зайдясь снова плачем.

— Я купила эти подвески всего пару дней назад в Косом переулке. Я сама держала их в руках, пока выбирала самые красивые камни для Тори и Луны, — она размазывала слёзы кулаком. — Со мной всё было в порядке, и я не знаю, почему Луне стало плохо-о...

— Потому, что на обоих кулонах, — Эдриан кивнул на развернутую куртку, — наложено по проклятию. Если бы Тори коснулась второго кулона, то тоже бы была в таком состоянии.

Джинни испуганно ахнула.

— Но я ничего об этом не знаю! Я не желала зла ни Тори, ни Луне! Они мои подруги, зачем мне им вредить?!

— Это мы ещё выясним, мисс, — неясно качнул головой Эдриан с непроницаемым выражением лица.

28 сентября 1991года. Хогвартс. Подземелья

— Эннервейт! — Невилл очнулся от резкого голоса, произнёсшего заклинание. В голову словно впилась тысяча иголок, стоило ей шевельнуть, и он непроизвольно застонал, хватаясь за неё и пытаясь принять вертикальное положение. Как оказалось, он был на полу: каменные плиты холодили горячую ладонь, на которую он оперся, чтобы присесть.

— И долго вы будете здесь корячиться, мистер Лонгботтом? — уточнил у него ледяной голос.

Невилл распахнул глаза и резко сощурился. Сейчас даже свет факелов казался ему слишком ярким. Он прикрыл глаза второй рукой и поднял взгляд на обладателя голоса, который привёл его в чувство.

— Профессор Снейп? — переспросил Невилл, достаточно однозначно идентифицировав своего декана, который высокой тенью нависал над ним.

— Я крайне рад, что зрение вас не подводит, — саркастично ответил он. — Не уточните, почему на ваши крики сбежалась не половина Хогвартса, а всего лишь мисс Грейнджер?

— Крики? Грейнджер? — Невилл мотнул головой, собираясь с мыслями.

— Мистер Лонгботтом, не позорьте свой факультет, — одернул его Снейп. — Вы кричали, после чего, видимо, потеряли сознание. Вам повезло, что мисс Грейнджер оценка за её эссе волновала больше, чем возможность отдохнуть на свежем воздухе в последние теплые дни. В противном случае, вы бы так и остались на полу в этом кабинете и закончили бы в Больничном крыле. Что вы здесь делаете?

Невилл нахмурился, восстанавливая в памяти события перед потерей сознания. Он направлялся в кабинет, чтобы потренировать заклинания — об этом говорил ворох карточек с заклинаниями, разбросанными по полу вокруг него. Кажется, он был в хорошем расположении духа, но по неясным причинам: друзья были либо на тренировке, либо в библиотеке, и Невилл сейчас явно был не лучшим другом, отстранившись от них, чтобы не отставать в занятиях. Так что эмоции явно были не его, а...

— Луна! — воскликнул он, соображая, что как радость и счастье были её, так и боль, при отсутствии физических повреждений у самого Невилла, явно была не его. Он вскочил на ноги, игнорируя закружившуюся голову. — Простите, профессор, но мне срочно нужно домой. Произошло что-то очень плохое!

Снейп открыл было рот, чтобы отчитать студента, но не успел.

— Тилли, — позвал Невилл, и перед ним возникла домовичка. — Перенеси меня в мэнор!

Тилли кивнула, и в тот же момент, когда Невилл коснулся её руки, за его мантию успел ухватиться и профессор Снейп. С громким хлопком все трое исчезли.

* * *

Незадолго до этого

Гермиона Грейнджер всегда была любопытной девочкой, и было не важно, касалось ли это учебы, где она хотела знать всё, потому что ей было интересно изучать что-то новое, или если это касалось людей вокруг неё. Она хотела знать всё обо всех, но никогда не обсуждала ничего ни с кем, как это делали девочки-сплетницы из её комнаты. Ей было достаточно самого факта того, что она знала чужие тайны и секреты, но никогда ими не пользовалась в корыстных целях.

А сейчас удачное стечение обстоятельств подсунуло ей новые знания. Она просто спускалась в подземелья к профессору Снейпу, чтобы уточнить, почему тот за последнее эссе поставил ей не «Превосходно», а всего лишь «Выше ожидаемого», когда её отвлек жуткий крик. Она поспешила на звук, потому что, судя по голосу, это кричал студент, а Гермиона не могла пройти мимо, когда кому-то было плохо. Но когда она подошла ближе к источнику звука, тот стих. Гермиона была в незнакомой ей части подземелий, где было несколько дверей в кабинеты, которые использовались, судя по всему, достаточно редко. Но из-под одной из дверей лился свет, из чего она сделала предположение, что кричали оттуда.

— Ты в порядке? — спросила Гермиона из-под двери, постучав в неё.

Ответом ей была тишина.

Рассудив, что отсутствие ответа было нехорошим знаком, Гермиона решила толкнуть дверь. Но та, к её удивлению, не поддалась.

— Эй! — окликнула она снова таинственного незнакомца, стуча в дверь. — Открой дверь, или я открою её сама!

И снова лишь тишина в ответ.

Гермиону учили, что нужно помогать тем, кто попал в беду, и у незнакомого студента за дверью, судя по всему, была именно беда.

— Алохомора! — она направила палочку на дверную ручку, вспоминая отпирающие чары, которым их учил профессор Флитвик на одном из первых занятий.

Дверь поддалась, и Гермиона сразу же её толкнула. Её худшие опасения подтвердились — в центре комнаты лежал без сознания один из первокурсников со Слизерина. Как же там была его фамилия? Лонгботтом, кажется?

Гермиона потрясла мальчишку за плечо, но тот не приходил в себя. Ей стало немного страшно, но она знала, что нужно делать в таком случае — позвать взрослых. Оставался только вопрос, кого именно: бежать за мадам Помфри было далеко, а в любой экстренной ситуации время могло быть критично, так что оставался только второй вариант — позвать профессора Снейпа, чей кабинет был относительно недалеко.

— Никуда не уходи, — строго наказала она бессознательному Невиллу и побежала за преподавателем.

На её удачу, профессор был на месте, проверял эссе за своим рабочим столом в кабинете зельеварения. Он поднял на Гермиону недовольный взгляд, когда та влетела в комнату без стука.

— Профессор! Я хотела узнать, почему вы снизили мне оценку за эссе, но... — быстро затараторила Гермиона, но Снейп прервал её достаточно резко.

— Но это не повод врываться в мой кабинет в выходной день, мисс Грейнджер, — ледяным тоном произнёс один из нелюбимых Гермионой профессоров, потому что он всё время был несправедлив к её факультету.

— Но я не закончила! — топнула она ножкой. — По дороге сюда я наткнулась на вашего студента без сознания!

— С этого и нужно было начинать, глупая вы девчонка, — раздраженный профессор встал из-за стола и быстрым шагом направился к выходу. — Ведите.

Гермиона открыла было рот, чтобы возмутиться тем, что её назвали глупой, но, увидев суровый взгляд профессора, проглотила оскорбление и, развернувшись на каблучках, повела профессора к кабинету, где она оставила Лонгботтома.

К её счастью, или к несчастью, тот лежал на полу в той же позе, как она его оставила. Профессор Снейп нахмурился, помахав над ним палочкой. Видимо, пытался понять, что произошло, как догадалась Гермиона.

— Можете быть свободны, мисс Грейнджер, — отмахнулся от неё профессор, заметив, что та всё ещё стоит в дверях этого кабинета, внимательно за ним наблюдая.

— Но, профессор, раз вы уже здесь, я могла бы позвать мадам Помфри, — возразила Гермиона, которой очень хотелось быть полезной.

— Нет нужды, мисс Грейнджер, — качнул головой профессор. — С мистером Лонгботтомом всё в порядке — вероятно, он переутомился.

— Но он кричал, когда я услышала его! — пылко перебила его Гермиона.

Профессор Снейп нахмурился, снова делая пару взмахов палочкой над бессознательным мальчиком. И покачал головой, совершенно ничего не понимая.

— В любом случае, вы уже сделали всё, что могли, мисс Грейнджер, — вновь попытался избавиться от неё профессор. — Так что можете оставить нас. Я декан Слизерина и со своим учеником смогу разобраться без помощи настырной первокурсницы.

У Гермионы едва дыхание не перехватило от возмущения, когда профессор буквально выставил её за дверь и захлопнул ту прямо у неё перед носом.

Она попробовала толкнуть дверь, чтобы высказать всё, что думает о профессоре, но та снова не поддавалась.

«Ну, и ладно! — обиженно подумала Гермиона — Расскажу профессору Макгонагалл, что тут произошло».

* * *

Невилл с громким хлопком появился посреди малой гостиной своего дома под раскатистый вой охранных чар. Августа, которая чаще всего бывала здесь в течение дня, испуганно подпрыгнула, когда перед ней появился внук, в компании своего преподавателя, но быстро взяла себя в руки и взмахом палочки отменила тревогу.

Джером Лонгботтом с палочкой наперевес появился в гостиной в ту же минуту. Но когда он заметил, кого переместила домой Тилли, округлил глаза.

— Невилл? Северус? — удивлённо обратился к ним Джером, явно не ждавший гостей.

Невилл обернулся на балласт, случайно прихваченный им с собой, и увидел не сулящий ему ничего хорошего взгляд профессора.

— Разве ты не должен быть в школе? — удивлённо всплеснула руками Августа, вставая с дивана.

— Луна! — перебил их Невилл, отбросив все лишние мысли. С последствиями он разберётся потом, а сейчас самым важным для него было узнать, что с Луной. — Где она?

— На прогулке с подругами, — пожала плечами Августа. — Она ушла в гости к Астории с этой, рыженькой, Джинни.

— Бабушка, — Невилл подлетел к старушке и заговорил быстрым шепотом, чтобы профессор, которого пока что подошёл поприветствовать Джером, его не услышал. — С ней что-то произошло, я это чувствую. Что-то ужасное! Пожалуйста, ты сможешь связаться с Гринграссами, уточнить, всё ли в порядке?

— Да, конечно, дорогой, я могу проверить, — кивнула Августа, так же тихо отвечая ему. — Но ты уверен?

Невилл, стиснув зубы и пытаясь унять головную боль, резко кивнул. Августа напряглась, отмечая излишнюю бледность внука, и приложила руку к его лбу, но Невилл скинул её.

— Пожалуйста, бабушка, — умоляюще пробормотал он. — Сейчас плохо не мне, а Луне. Я чувствую это, как в тот день, когда чуть не умерла её мама.

Августа на секунду замерла, вспоминая, как внук сорвался с места в карьер, следуя своему внутреннему чутью, и это спасло Пандоре жизнь. И сейчас он говорил о том же ощущении, так что Августа не стала спорить, и направилась в сторону камина.

— Мистер Лонгботтом, — окликнул Невилла профессор. — Надеюсь, вы закончили и готовы вернуться в школу?

Невилл обернулся к Снейпу, который выглядел крайне раздражённым, тогда как Джером рядом с ним, которому, видимо, рассказали, что случилось с Невиллом, был очень мрачен и смотрел на внука обеспокоенным взглядом.

— Профессор, я не могу вернуться, не убедившись, что с Луной всё в порядке! — пылко возразил он.

— Да, что вы заладили: Луна, Луна... — проворчал Снейп. — Вы переутомились и придумали повод, чтобы нарушить правила и покинуть школу без согласования с директором или деканом.

— Нет! — вскрикнул Невилл. — С Луной что-то случилось!

— Мистер Лонгботтом, заканчивайте сцену, — скрестив руки на груди, проговорил Снейп. — Вы должны немедленно вернуться со мной в школу.

Но их диалог прервался взметнувшимся зелёным пламенем камина, из которого появилась голова Эдриана Гринграсса ещё до того, как Августа успела открыть коробку с летучим порохом.

— О, вы все здесь, — отметил он. — Замечательно. Точнее, нет, — он посерьёзнел и продолжил. — Мне нужно, чтобы вы срочно прибыли к нам, лорд Джером. Вы же являетесь опекуном мисс Лавгуд?

— Да, — кивнул Джером. — В случае необходимости могу исполнять эту роль. А что случилось?

— Луна попала под действие проклятия, — понуро произнёс лорд Гринграсс. — Астория доставила её в мэнор в кратчайшие сроки, но нужно срочно передать её колдомедикам. Она сейчас без сознания.

— Ох, Мерлин! — Августа ошеломлённо прижала ладони ко рту, переводя взгляд с Эдриана на Невилла. — Я схожу сообщу Пандоре. Мы направимся сразу в Мунго и свяжемся с целителем Филлардом, чтобы он принял пациентку.

Не дожидаясь ответа, она спешно вышла из гостиной.

— Я прибуду через несколько минут, Эдриан. Спасибо, что среагировали так быстро, — искренне поблагодарил его Джером, и Гринграсс, кивнув, исчез в пламени.

В комнате повисла неловкая тишина. Профессор Снейп, казалось, впервые в жизни не находил слов, пытаясь понять, что сейчас произошло.

— Полагаю, вы хотите получить объяснения, профессор? — обречённо произнёс Невилл, уставившись на свои ботинки.

— Был бы премного благодарен, — с небольшой задержкой ответил Снейп, скрестив руки на груди и пристально глядя на своего студента.

— Что же, полагаю, это было вопросом времени, — миролюбиво сказал Джером, подзывая внука. — Дайте нам минуту.

Снейп кивнул и отвернулся к камину, обдумывая сложившуюся ситуацию.

— Невилл, я думаю, всё же придётся поделиться твоей тайной с Северусом, если мы хотим получить его помощь, — тихо произнёс Джером, чтобы профессор их не услышал.

Невилл тяжело вздохнул. Он уже знал о планах деда по включению профессора в круг доверенных лиц, но не мог сказать, что одобрял их. В его воспоминаниях всё ещё был жив и старый профессор Снейп, который третировал Невилла в прошлой жизни, когда тот был гриффиндорцем. И хотя его декан был на порядок мягче к студентам своего факультета, Невилл всё равно невольно дёргался, стоило тому повысить голос.

Возможно, дед был и прав, Северус Снейп действительно мог бы помочь им хотя бы с определением проклятия, которое лежало на Невилле. На большее он не особенно надеялся, но было бы проще, если бы в школе был хотя бы один человек в курсе ситуации.

Так что Невилл, пусть и с долей сомнения, но кивнул, соглашаясь. Джером ободряюще улыбнулся ему, и обратился к Снейпу.

— Северус.

Профессор вновь повернулся к Лонгботтомам, прекратив изучать резной узор на камине.

— Сейчас я спешу, поэтому, думаю, Невилл справится с тем, чтобы ввести вас в курс дела. Однако я вынужден попросить вас дать Непреложный Обет, чтобы услышанное вами не узнал никто за пределами определённого круга людей...

Снейп удивлённо приподнял бровь, переводя взгляд с пожилого Лонгботтома на молодого, и с сомнением хмыкнул.

— Вы пытаетесь меня втянуть в какую-то интригу, Джером? — недовольно произнёс он. — Тогда, пожалуй, я откажусь.

— Северус, у меня сейчас нет времени, чтобы расшаркиваться и ходить вокруг да около, — раздражённо произнёс Джером. — Я не собираюсь втягивать вас ни в какие интриги без вашего на то согласия. Но нам нужна ваша помощь, признаю. И в обмен на неё я готов поделиться информацией, которую вы не сможете получить нигде больше.

— Ну, и какая же информация может быть столь ценна, что её нужно защищать Обетом? — со скепсисом произнёс Снейп.

— Я дам вам ровно один факт, чтобы вы поняли, как много нам известно и может стать известно вам, — скрестил руки на груди Джером. — Я знаю, что вы подслушали пророчество, произнесённое Сибиллой Трелони в «Кабаньей голове» в восьмидесятом году, и донесли о нём Темному Лорду. Из-за чего впоследствии погибла семья Поттеров, а мой сын с невесткой оказались на пожизненном лечении в Мунго.

От и без того бледного лица Северуса, казалось, отлила вся кровь, но он держал себя в руках, не выдавая собственной нервозности.

— Какое нелепое предположение, — сухо ответил он. — Вы блефуете, Джером. У вас нет доказательств, но вы пытаетесь меня во что-то втянуть. Мне это не нравится.

— А если я скажу вам, что знаю о вашей двойной игре? Или о том, что мне известно, что в её результате вы оказались под каблуком директора? — сузив глаза, спросил Джером.

— Я отвечу, что вам и самому нужно обратиться в Мунго, — грубо произнёс Северус.

— Что же, хорошо, — сдался Джером. — У меня нет на это времени. Мне нужно к Гринграссам. Попросите домовика перенести вас назад.

— Я с тобой! — Невилл рванул было за дедушкой к камину.

— Нет, — отрезал тот. — Ты должен быть в школе. Мы со всем разберемся.

— Первая здравая мысль, которую вы озвучили за последние несколько минут, Джером, — криво усмехнулся Снейп. — Зовите домовика, мистер Лонгботтом. Нам нужно возвращаться.

— Но Луна!.. — возразил Невилл, когда профессор поймал его запястье в стальную хватку.

— Будет в полном порядке, я обещаю, — тепло улыбнулся внуку Джером. — Возвращайся в школу, Нев.

Он шагнул в камин, и Невилл с профессором Снейпом остались в гостиной одни. И последний не собирался отпускать его руку, пока они не вернутся в Хогвартс.

Невилл тяжело вздохнул и позвал Тилли, чтобы через несколько секунд снова оказаться в кабинете, где всё началось.

Невилл понуро присел на корточки, собирая с пола разбросанные карточки с заклинаниями, которые он повторял. Ему не хотелось смотреть на профессора, который увязался за ним и не позволил ему увидеть Луну. Однако Снейп этого желания не разделял, наоборот, буквально прожигая спину Невилла взглядом.

— Мистер Лонгботтом, вы так будете собирать свои бумажки до отбоя, — раздражённо произнёс профессор Снейп, призывая их заклинанием.

Зачарованные картонки выскользнули из пальцев Невилла, чтобы через секунду оказаться в руках его декана. Снейп аккуратно сложил карточки в стопку и хотел было отдать их Невиллу, но тут его взгляд зацепился за написанные на них слова.

— Акцио? — удивлённо спросил он. — Это уровень четвертого курса, мистер Лонгботтом.

— Верните, пожалуйста! — вскрикнул Невилл, поднимаясь на ноги.

Ему даже не приходило в голову, что профессор может так легко раскусить его, просто увидев эти картонки, которые он так неудачно выронил.

— Импедимента? Пятый курс. Ревелио? Второй курс. Сектусемпра.... — глаза профессора округлились, когда он поднял взгляд на Невилла. — Где вы взяли это заклинание?

— Я ничего вам не скажу, профессор, — твёрдо ответил Невилл, отводя взгляд.

Насколько он помнил, для чтения мыслей был нужен прямой зрительный контакт, и не собирался давать профессору хотя бы шанс.

— Что, играете в недотрогу, как ваш дед? — хмыкнул профессор. — Тогда мне не остаётся ничего, кроме как отвести вас к директору. Вы нарушили школьные правила, покинув школу, и ещё занимаетесь самодеятельностью, изучая заклинания не вашего уровня, да ещё без присмотра преподавателей или старшекурсников.

— Нет! — воскликнул Невилл, выбрасывая палочку из ножен на предплечье. — Акцио карточки! — он взмахнул палочкой, но стопка в руках профессора даже не шевельнулась.

— Вы просто безнадежны, Лонгботтом, — качнул головой профессор Снейп. — Я только что видел карточку с подробной подсказкой по заклинанию, а вы всё равно не можете повторить движение палочкой.

— Акцио! Акцио! Акцио! — Невилл, распаляясь, пытался вспомнить правильное движение, но карточки всё ещё не шевелились.

От обиды у него на глаза наворачивались злые слёзы. Он всё ещё был бесполезен. Он не сможет защитить Луну, не сможет стать нормальным волшебником, не сможет снять чёртово проклятье! И закончит так же как в прошлой жизни. В памяти начали всплывать сцены, как профессор Снейп раз за разом испаряет его зелья, обзывая ничтожеством, недостойным наследия своего деда; как слизеринцы обзывают его полусквибом; как Кэрроу ломают его палочку; как Беллатриса играючи достает меч Гриффиндора из шляпы; как она убивает их с Луной...

— Легилименс! — тихий голос профессора был едва различим за плачем Невилла, которому никак не давались манящие чары и который рассредоточился, зло глядя на профессора, наставившего на него палочку.

Вторжение в голову было почти незаметным. Если бы Невилл не видел сейчас профессора, который с ошеломлённо просматривал те же сцены, что крутились сейчас у него в памяти, то он бы и не заметил, что к нему в разум вторглись.

Снейп резко прервал контакт и, тяжело дыша, поднял озадаченный взгляд на Невилла.

— Мистер Лонгботтом, что это было? — спросил он, опершись на стол.

— То, о чем я не могу вам рассказать, не будучи уверенным, что эти знания останутся при вас, — Невилл отвернулся от профессора, вытирая рукавом мантии злые слёзы. — Вы и так увидели слишком много.

— Прошу прощения, — тихо сказал профессор. — Я не должен был так поступать.

— Да какая разница! — вспылил Невилл. — Вы не позволяли мне увидеть Луну, обвиняя во лжи, теперь вообще влезли в голову, когда дедушка вас уже предупредил, что эти знания могут быть опасны! Что их нужно защищать!

— Я прошу у вас прощения, мистер Лонгботтом. Это и так дорогого стоит, поскольку я редко признаю свои ошибки, — холодно ответил профессор, поднимая строгий взгляд на распаляющегося первокурсника.

— Ну, и что с того? — буркнул Невилл.

— То, что я, видимо, сам того не желая, подписал себе приговор, и теперь мне придётся сохранить вашу тайну, даже если я ещё не до конца понимаю, в чём она заключается.

Невилл удивлённо приподнял голову, пытаясь понять, что хочет сказать профессор.

— Я увидел слишком много вещей, которые вызвали у меня множество вопросов... А ответы я могу получить лишь от вас или вашей семьи, — обречённо произнёс Северус.

— И вы согласны на Непреложный Обет? — уточнил Невилл.

— А у меня есть выбор? — пожал плечами Снейп. — Я сам виноват, что полез к вам в голову, так что готов принять последствия.

Профессор достал палочку и, отложив злосчастную стопку карточек на стол, подошёл к Невиллу.

— Только я не знаю заклинания для Обета, сэр, — пробормотал Невилл. — Возможно, вам будет лучше пообщаться с моим дедушкой.

— Мистер Лонгботтом, если я верно всё понял, то вы — источник тех знаний, которыми пытался меня шантажировать ваш дед, о котором я был, признаться, лучшего мнения, — сурово произнёс профессор Снейп. — И если я хочу узнать какую-то информацию, я предпочту получить её из первых рук, а не через посредников.

Он протянул руку Невиллу, и тот неуверенно взялся за неё, лишь приблизительно представляя, как заключаются подобные клятвы.

— Повторяйте за мной: «Клянетесь ли вы, Северус Тобиас Снейп», и затем добавьте от себя то, что считаете нужным.

— Клянетесь ли вы, Северус Тобиас Снейп, хранить в тайне информацию, которую вы получите от меня, и не обсуждать её ни с кем, кроме посвященных в эту тайну? — Невилл попытался на ходу придумать формулировку, которая ограничила бы профессора и не позволила бы рассказать его секрет не причастным людям.

— Дайте конкретные имена, — мотнул головой профессор.

— Джером Лонгботтом, Августа Лонгботтом, Луна Лавгуд, Пандора Лавгуд, Сириус Блэк, — перечислил Невилл короткий список тех, кто знал их с Луной секрет.

Северус Снейп вздернул бровь, услышав имя Блэка, и Невилл не мог его винить, помня рассказы Гарри о том, как эти двое собачились ещё в школьные годы и, впоследствии, даже во взрослом возрасте. Но Северус Снейп не был бы собой, если бы не умел держать лицо, которое быстро приобрело назад непроницаемый вид.

— Клянусь, — коротко ответил он.

Из палочки Невилла непроизвольно вылетела лента света, опоясавшая их рукопожатие, и затем исчезла, словно растворившись в их коже.

— Ух ты! — восхищённо произнёс он,глядя на палочку. — Это так просто?

— Большинство самых действенных заклинаний, проклятий и сглазов донельзя просты, — спокойно произнёс профессор, разворачиваясь к двери. — Забирайте свои вещи, мистер Лонгботтом, и следуйте за мной в мой кабинет. Я хочу задать вам несколько вопросов, но предпочту сделать это там, где нас не смогут подслушать.

Невилл понятливо кивнул, спешно побросал свои вещи, включая злосчастную стопку карточек, в сумку и вприпрыжку побежал за профессором, который, не дожидаясь его, покинул кабинет.

 

В подземельях было тихо. Невиллу нравилась их атмосфера: приглушённые отблески факелов на каменных стенах, коридоры без вечного гама портретов, лёгкий запах сырости от близости Черного озера. Ему было здесь комфортно. В прошлой жизни подземелья ассоциировались лишь с нелюбимым предметом и преподавателем, а теперь они стали его вторым домом.

Невилл молча шёл за профессором, пока они не оказались у кабинета зельеварения. Пройдя его насквозь, профессор толкнул одну из дверей в дальнем углу комнаты, которая вела к его личным покоям, как догадался Невилл.

За дверью оказалась небольшая гостиная, больше всего напоминающая Невиллу кабинет его деда: длинный шкаф с книгами тянулся вдоль одной из стен, перед ним стоял массивный письменный стол с удобным креслом и парой стульев напротив, а у потрескивающего камина расположился длинный диван с небольшим столиком, на котором лежало несколько выпусков «Вестника зельеварения» и стояла пустая чашка. Невилл никогда раньше не был в личных комнатах своего декана, поэтому с любопытством глазел вокруг. Эта комната, явно служившая профессору Снейпу местом работы и отдыха, очень ему подходила: строгая и аскетичная, без излишеств и украшений. Даже на стенах не было ни единого портрета.

Но сам профессор его интереса к интерьеру не оценил, и после того как наложил на дверь несколько заклинаний, жестом пригласил Невилла к столу, а сам уселся в кресло за ним, переплетая пальцы и облокотив на них подбородок. Невилл уселся на стуле напротив него, а на второй положил свою сумку.

— Итак, мистер Лонгботтом, — начал профессор. — Сейчас мы поступим следующим образом, чтобы не тратить ни ваше, ни моё время. Я буду задавать вам конкретно поставленные вопросы, а вы — давать на них максимально чёткие и краткие ответы. Если мне будут нужны подробности, я задам ещё вопрос. Вам всё ясно?

— Да, сэр, — кивнул Невилл, невольно потупив взгляд.

— И вы можете смотреть мне в глаза. Я больше не буду применять к вам легилименцию без вашего согласия.

Невилл кивнул и поднял глаза на профессора, который на секунду задумался, прежде чем задать первый вопрос.

— Те сцены, которые я увидел в вашей голове — что это было? Видения, пророчества? — начал он с самого насущного вопроса.

— Воспоминания, сэр, — ответил Невилл максимально коротко.

— Чьи это воспоминания? — после небольшой паузы спросил Снейп.

— Мои.

Снейп задумался, словно вспоминая, что именно он успел увидеть.

— Значит, я смотрел вашими глазами. Объясните, почему я видел несколько неприятных сцен, в том числе со своим участием, но ничего об этом не помню?

— Потому что это воспоминания о будущем, — ответил Невилл, глядя прямо в чёрные глаза профессора.

— Как вы можете помнить будущее? — спросил Снейп.

— Потому что я прожил его, — произнёс Невилл, наблюдая за реакцией профессора, которому надо было отдать должное, потому что он смог сохранить невозмутимое выражение лица. — Я уже прожил одну жизнь, которая оборвалась в семнадцать лет.

— Как это возможно? — в голосе профессора всё же проскользнула удивление.

— Сама Магия обернула время вспять, дав мне второй шанс, чтобы исправить будущее.

— Что случилось в этом будущем, что Магия сочла необходимым вмешаться в естественный ход событий? — профессор Снейп задавал на удивление правильные вопросы.

— Если коротко, то Темный Лорд восстал из мёртвых, начал вторую магическую войну и победил в ней, истребил магглорожденные и полукровок, установил жёсткую диктатуру, а затем отменил Статут о Секретности и потерпел сокрушительное поражение от мира магглов, которое привело к полному уничтожению магов в Британии.

— И всё это за каких-то семь лет? — со стоном откинулся в кресле профессор.

— Нет, за семь лет он дошёл только до стадии победы в войне. Я погиб в последней битве, развернувшейся у стен Хогвартса.

— Тогда откуда вам известно о последствиях? — резонно заметил Снейп.

— Я говорил со Смертью, которая выступала в роли глашатая Магии. Она и показала мне, какое будущее ждёт магический мир, если ничего не предпринять.

— Но почему вы? — чуть скривил губы профессор, во взгляде которого читалось, что он не считал Невилла подходящей кандидатурой на роль спасителя мира магии. Да и Невилл был с ним согласен.

— Случайность, — пожал тот плечами. — Или судьба. Так вышло, что я являюсь наследником древнейшего и благородного рода, чьи предки приносили клятву самому Мерлину о том, что они сохранят магию любой ценой. И в тот день Магия решила истребовать исполнение этой клятвы с меня

— Но вы были не одни, — заметил Снейп. — Если я правильно понял, то видел воспоминание о вашей смерти, и вы погибли на том камне не один. И это сразу же объясняет, почему в столь важную тайну посвящена десятилетняя девочка и её мать.

— Вы всё верно поняли, профессор. Луна тоже вернулась во времени, как и я, — кивнул Невилл, приятно удивлённый способностью профессора делать выводы.

— И ваш сегодняшний обморок?.. — здесь Снейп уже задумался.

— У нас с Луной после возвращения образовалось некое подобие ментальной связи. Я могу чувствовать отголоски её ярких эмоций и, как выяснилось сегодня, чувствовать её боль, — Невилл тяжело сглотнул и потупил взгляд. — Ей было очень больно, профессор, и я должен был предупредить родных. Простите, что нарушил школьные правила и втянул вас в эту историю. Мне очень жаль.

— Я принимаю ваши извинения, — кивнул ему Снейп. — Уточните, кто для вас мисс Лавгуд?

— Я люблю её, профессор, — с искренней улыбкой ответил Невилл, поднимая взгляд на Снейпа. — Она — самое дорогое, что у меня есть, и я не могу потерять её.

В глазах профессора отразилась какая-то незнакомая Невиллу боль, но лишь на мгновение, чтобы затем смениться его обычной маской безразличия. А затем он кивнул.

— Хорошо, мистер Лонгботтом, я постараюсь согласовать с директором разрешение на посещение Мунго завтра.

Невилл просиял.

— Огромное вам спасибо, профессор!

— Не надейтесь, что это будет так просто, — осадил его Снейп. — Вы с мисс Лавгуд хоть и помолвлены, но не являетесь кровными родственниками, так что директор может и не одобрить вашу отлучку из школы.

— Но вы же сможете договориться, профессор? — с надеждой спросил Невилл. — Пожалуйста!

— Я сделаю то, что в моих силах, — кивнул Снейп, откидываясь в кресле. — Но давайте вернёмся к моим вопросам.

Невилл с готовностью кивнул.

— В начале учебного года Джером обратился ко мне с просьбой помочь в поисках какого-то проклятия. Так как я уже дал вам Непреложный Обет, я хочу знать конкретнее, что он ищет. И связано ли это с его просьбой присмотреть за вами? — профессор выжидающе уставился на Невилла, который снова потупил взгляд.

Говорить о том, что у него что-то не получается, было стыдно, как и перекладывать вину за свою рассеянность на абстрактное и, вероятно, не существующее проклятье.

— Ну, вообще-то, это связано, — тихо подтвердил Невилл. — Мы подозреваем, что на мне лежит какое-то проклятие, потому что у меня серьезные проблемы с памятью и особенно с запоминанием всего, что имеет отношение к магии.

— Например, с запоминанием заклинаний? — профессор кивнул на приоткрытую сумку, в которой виднелись карточки с подсказками.

— Запоминанием, применением — без разницы. Стоит мне прекратить повторять их, как я забываю самые базовые вещи: как взмахнуть палочкой, на какую букву сделать ударение, что должно сделать заклинание, — щёки Невилла стыдливо алели. — Если я несколько дней не буду использовать заклинание, то я его забуду. Поэтому я и занимаюсь их повторением каждый день.

— Но рано или поздно вы упретесь в свой предел, — неодобрительно качнул головой профессор. — У вас не будет хватать времени в сутках, чтобы повторять всё то, что вы должны знать.

— Я знаю, — понуро кивнул Невилл. — Я и так уже реже вижусь с друзьями даже для учебы, потому что они идут вперёд, а мне нужно каждый раз повторять старое, прежде чем приступать к новому.

— То есть вы поэтому запороли последнее зелье на моём занятии? — уточнил Снейп.

— Да, сэр, — опустил голову Нев. — Я не смог вспомнить точный состав основы для зелья и пытался воссоздать его по таблице совместимости, чтобы хотя бы не рвануло. А потом забыл перепроверить, как моя основа будет сочетаться с ингредиентами из вашего задания.

— Хорошо, что вы отделались лёгким испугом, мистер Лонгботтом, — Снейп тяжело вздохнул, прикрыв глаза ладонью.

Невилл сидел молча, словно ожидая приговора, пока профессор обдумывал его слова. Так прошла минута, другая, и только потом Снейп заговорил снова.

— Насколько я помню, в библиотеке Хогвартса едва ли можно найти информацию о таких проклятиях, — начал он.

Невилл поник. Они снова зашли в тупик.

— Но у меня есть ощущение, что я где-то читал про подобные проклятия, — задумчиво произнес Снейп. — Я попробую поднять записи...

— Большое вам спасибо, профессор! — Невилл едва не подпрыгнул на месте, услышав хорошую новость.

— Не перебивайте меня, когда я говорю, — твёрдо отчеканил Снейп. — И не благодарите, пока нет результата. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — кивнул Невилл, радостно ерзая по стулу, чем явно нервировал профессора.

— Тогда ещё несколько вопросов, и я вас отпущу. И прекратите ерзать! — Снейп был хмур. — Вам же не одиннадцать лет, в конце концов!

— Если посчитать, то мне должен был бы быть двадцать один год, — задумчиво протянул Невилл. — Но должен вести я себя на одиннадцать, если не хочу вызывать лишних подозрений.

— То есть вы вернулись во времени около пяти лет назад? — удивлённо приподнял бровь Снейп.

— Да, меня вернуло на десять лет назад со дня моей смерти, — кивнул Невилл.

— А проблемы с памятью начались у вас до или после возвращения? — задал уточняющий вопрос Снейп.

— До, — не задумываясь, ответил Невилл. — Я едва бы закончил школу, потому что учеба давалась мне очень плохо.

— Значит, источник проклятия мы вряд ли узнаем, так как оно могло быть наложено в те годы, что откатила вам магия, — покачал головой Северус. — И тогда эти события в нашей временной линии либо ещё не произошли, либо уже не произойдут.

— А это критично — знать, кто и когда наложил проклятие? — уточнил Невилл.

— Это могло бы помочь в его идентификации, но будем работать с тем, что есть.

Снейп не делал никаких пометок, но Невилл видел, как тот берет небольшие паузы, чтобы уложить в голове полученную информацию.

— Уточните, пожалуйста, вы вернулись в своё собственное тело на десять лет младше, сохранив лишь воспоминания? — задал внезапный вопрос профессор.

— Вроде бы да, — с лёгкой заминкой произнёс Невилл.

— У вас не было никаких заболеваний или травм, приобретенных в более взрослом возрасте, которые бы перенеслись на ваше детское тело?

— Кроме шрама, полученного в момент смерти — нет. Если бы у меня семилетнего в одночасье появились все травмы, полученные во взрослом возрасте, у бабушки сдало бы сердце! — ужаснулся Невилл.

— Всё было настолько плохо? — приподнял бровь профессор.

— Шла война, сэр, — ответил ему Невилл. — А после смерти Дамблдора школа очень сильно изменилась под вашим руководством.

— Под моим? — удивлённо переспросил Снейп. — На месте Дамблдора я бы отдал руководство Минерве...

— Директор Дамблдор был убит вами на Астрономической башне во время вторжения Пожирателей Смерти в Хогвартс в мае девяносто седьмого, — отчеканил Невилл, глядя прямо в глаза профессору и наблюдая за его реакцией. — А на следующий год Темный Лорд назначил вас директором школы и также добавил близнецов Кэрроу в преподавательский состав.

— Вы сейчас говорите серьезно? — на Снейпа было жалко смотреть.

В прошлом ненавистный преподаватель-тиран, ненавидевший Невилла-гриффиндорца, оказался вполне нормальным, пусть и строгим, в роли декана для Невилла-слизеринца, и сейчас, когда ему приписали немалые прегрешения из будущего, он был раздавлен этими вестями.

— Боюсь, да, — кивнул он. — Если вы не хотите знать, я могу не рассказывать...

— Нет, расскажите. Я хочу знать всё, что случилось со мной в будущем и как это сказалось на всех вокруг, — отрезал Снейп. — А лучше покажите, я хочу видеть это своими глазами.

Невилл опустил взгляд, вспоминая последний год в Хогвартсе. Это были не самые приятные воспоминания, но поделиться ими он был обязан, чтобы предотвратить их повторение.

А потом он поднял взгляд на профессора Снейпа, который выжидающе смотрел на него, и постарался вспомнить всё, что было с ним было связано. Увы, преимущественно воспоминания были негативными, из опыта самого Невилла, или вторичными — не из первых рук. Он вспоминал комментарии Гарри, Рона и Гермионы, для которых Снейп был злом во плоти, но они взаимодействовали с ним чаще Невилла и знали о нём больше.

— Я готов, сэр, — кивнул Невилл. — Я могу дать вам воспоминания, или вы можете снова применить легилименцию.

— Давайте не будем оставлять улик, — серьезно проговорил профессор. — Если вы не против, разумеется.

— Не против, — Невилл поднял глаза, встречаясь со Снейпом взглядом.

— Легилименс!

28 сентября 1991 года. Поместье Гринграссов

Джером Лонгботтом вышел из камина в поместье Гринграссов, отряхиваясь от пепла. Его встретил Эдгар, дворецкий Гринграссов, и проводил в гостиную, где Джерома ждали.

В небольшой гостиной было людно: Эдриан и Мелания Гринграсс переговаривались с парой колдомедиков над диваном, на котором лежала неестественно бледная Луна. Чуть в стороне стояли подруги его воспитанницы — Астория Гринграсс, пылко что-то шепчущая плачущей девочке, в которой даже со спины однозначно угадывалась по рыжей копне волос Джинни Уизли.

Лорд Гринграсс коротко кивнул ему и вернулся к разговору с колдомедиками, которые проводили диагностику Луны. Так что Джером решил не мешать им и тем временем выяснить детали происшествия у непосредственных свидетелей инцидента.

— ...Она тебе доверяла, и я тоже! Как ты могла, Джинни?! — услышал он обрывок обвиняющий фразы Астории, подходя ближе.

Джинни вместо ответа лишь сильнее зашлась слезами.

— Мисс Гринграсс, мисс Уизли, — прервал их Джером.

— Здравствуйте, лорд Лонгботтом, — присела в реверансе Астория, приветствуя его.

Джинни лишь хлюпнула носом, сильнее обнимая себя руками, и словно не заметила появления Джерома за плачем.

— Я так понял, что вы были с Луной, когда с ней случилось это несчастье? — Джером присел в кресло рядом с девочками, чтобы взглянуть им в глаза.

— Да, сэр, — ответила ему Астория. — Мы были на острове, когда Луна открыла подарок от Джинни и коснулась подвески. Как я поняла, на украшении лежало проклятье, потому что Луна взлетела в воздух со страшным криком, не в силах разжать пальцы, — Астория поёжилась и покосилась на Луну, которая всё ещё была без сознания. — Меня учили, что нужно делать в такой ситуации, так что я сразу нашла, чем выбить подвеску у неё из рук, чтобы разорвать контакт с источником проклятия. А дальше мы с Джинни дотащили Луну до лодки и, едва домовики смогли нас забрать — переместились домой, где родители вызвали колдомедиков.

Астория закончила пересказ событий и затем, переведя дух, добавила уже своё мнение.

— Подвески были подарком Джинни и предназначались мне с Луной. Я не стала открывать свою коробочку, но papa говорит, что на второй подвеске тоже проклятие. Я не знаю, чего Джинни хотела этим добиться, но я ей больше не верю!

— Я не хотела никому навредить! — сквозь слёзы воскликнула Джинни. — Это правда был просто подарок!

— Тихо, тихо, — осадил обеих девочек Джером, касаясь их плеч. — Давайте не будем делать поспешных выводов.

Астория закатила глаза.

— Но это же Джинни дала Луне эту подвеску!

— Мисс Гринграсс, я не вижу причины, по которой мисс Уизли могла бы хотеть навредить вам с Луной, — покачал головой Джером. — Вы же подруги, разве не так?

— Мы с Луной подруги, — процедила Астория, кидая неприязненный взгляд на Джинни. — А насчёт неё я сомневаюсь.

— Ну, То-ори-и, — прохныкала плачущая Джинни. — Почему ты мне не веришь?

— Луна тебе верила, и что с ней теперь?! — Астория указала рукой на бессознательную подругу. — Она тебе доверяла, а ты её чуть не убила, и меня заодно!

Джинни отшатнулась от них.

— Я не хотела никого убивать! Я не хотела никому вредить! У меня даже мысли такой не было!

— А какая была? — наседала Тори. — С какой мыслью ты решила подсунуть нам проклятые кулоны?

— Они не были прокляты! Я сама их выбирала, держала в руках, и со мной всё было в порядке!

— И мы должны тебе поверить? — презрительно скривила губы Астория. — Чем ты докажешь, что не лжешь?

— Да хоть сывороткой правды! — выпалила Джинни. — Я не желала зла вам с Луной, это чистая правда!

Джером тихо присвистнул. Обе девочки были уверены в своей правоте, и ни одна из них не хотела отступать. Но сейчас их разборки ни к чему бы не привели.

— Астория, Джинни, — обратился он к ним по именам. — Давайте попробуем успокоиться, хорошо?

Он перевел взгляд с одной девочки на другую. Те нехотя кивнули. Астория вздёрнула подбородок и демонстративно отвернулась от Джинни, размазывающей слёзы по лицу.

— Мы вызовем авроров, которые во всём разберутся, — он ободряюще сжал плечи девочек. — Виновные будут найдены и наказаны. А до тех пор давайте вести себя цивилизованно — вы же всё-таки воспитанные юные леди.

Воспитанные юные леди явно были не согласны с такой характеристикой, но спорить с лордом Лонгботтомом не стали. Астория фыркнула и, возмущённо топая, отошла к родителям, тогда как Джинни неловко села в соседнее кресло.

— Джинни, — обратился к ней Джером, когда они остались одни. — Кого из твоих родителей мы могли бы позвать, чтобы ты не была одна?

— У мамы куча дел по дому, а папа работает в Министерстве — они оба очень заняты и вряд ли смогут прийти, — хлюпнула носом девочка.

— Я думаю, для тебя они обязательно найдут время, — ободряюще улыбнулся Джером. — Я попрошу авроров зайти к твоему отцу, прежде чем прибыть сюда.

Джером поднялся и направился к остальным. По стихшему разговору он понял, что осмотр завершился.

— Как она? — обеспокоенно спросил Джером у Эдриана и Мелании, которые были рядом, пока колдомедики осматривали Луну.

— Всё ещё без сознания, — качнула головой леди Гринграсс. — Её перевезут в Мунго через несколько минут.

— Уточните, есть ли у пациентки семейный врач? — обратился к Джерому один из колдомедиков, парень лет двадцати пяти.

— Целитель Филлард, — моментально отозвался Джером. — Миссис Лавгуд уже связалась с ним и будет ждать дочь в Мунго.

— Понял, — кивнул колдомедик, делая пометки в блокноте. — Мы передадим пациентку целителю Филларду.

Джером присел на корточки рядом с диваном, на котором лежала без сознания Луна, и осторожно погладил её по голове, когда колдомедики отошли к камину.

— Всё будет хорошо, — тихо прошептал он, не зная, больше успокаивал он этим себя или Луну.

 

Камин пыхнул зелёным, но вместо ожидаемых медиков из него вышли авроры, которых здесь ещё не ждали. Джером хотел связаться с ними для разбирательства позже, когда Луну уже доставят в Мунго.

— Старший аврор Руфус Скримджер, — отрапортовал высокий мужчина с гривой медных волос, возглавляющий группу из ещё двух авроров. — Мы прибыли по вызову целителя Кромсбери о нападении на несовершеннолетнюю девочку с использованием темномагического артефакта.

— Нападении? — удивлённо переспросил Джером. — Вы преувеличиваете, мистер Скримджер. Скорее всего, здесь просто несчастный случай.

— Могу я узнать ваше имя? — вместо ответа переспросил Скримджер, обводя собравшихся в гостиной людей цепким колючим взглядом.

Гринграссы отвечали ему таким же ледяным взглядом. Мелания закрывала собой напуганную внезапным приходом авроров дочь. Джинни, поджав под себя ноги, старалась скрыться за спинкой кресла и не привлекать к себе внимания.

— Джером Лонгботтом, — холодно ответил Джером на вопрос незнакомого ему аврора.

— А-а, мистер Лонгботтом, — перевёл вновь на него хищный взгляд аврор, сжав губы в тонкую линию. — У нас есть факт воздействия проклятого предмета на вашу воспитанницу, мисс Лавгуд. Этого достаточно для начала следствия.

— Допустим, — нахмурился Джером, выпрямляясь в полный рост. — Но я бы хотел, чтобы это дело вёл аврор Келсби. Я собирался связаться с ним позже.

— Боюсь, ваше желание не имеет значения, — отрезал Скримджер, оскаливая зубы в подобии улыбки. — Все преступления, связанные с проклятиями, в настоящий момент находятся в юрисдикции моего отдела. Так что я буду вести это дело, нравится вам это или нет.

— Хорошо, — покладисто согласился Джером, решив не вступать в полемику с агрессивным аврором. — В таком случае, делайте свою работу, не буду вам мешать.

Он отступил в сторону и хотел отойти к колдомедикам, чтобы узнать, когда Луну, наконец, заберут в Мунго. Но его прервал резкий голос аврора:

— Эннервейт!

Джером резко обернулся, чтобы увидеть, как аврор наставил палочку на бессознательную Луну, пытаясь привети ту в чувство.

С громким стоном Луна распахнула глаза. Её тело свело судорогой, и она начала мелко дрожать. Джером в два широких шага пересёк разделявшее их расстояние и схватил Луну за руку, падая рядом с ней на колени.

— Луна, Луна, ты меня слышишь?

Взгляд девочки едва фокусировался. Глазные яблоки были налиты кровью от полопавшихся сосудов, зрачки хаотично сужались и расширялись, пока, наконец, не сфокусировались на Джероме. В глазах Луны мелькнула искра узнавания.

— Дже... ром... — едва слышно выдохнула Луна.

— Да, я здесь, — с облегчением произнёс Джером, сильнее сжимая ледяную ладошку.

— Джинни... — пробормотала едва слушающимся языком Луна. — Не... виновата...

Её глаза закатились, а всё её тело снова свело конвульсией, неестественно изгибая позвоночник.

— Не стойте столбом! — взревел Джером на пару колдомедиков у камина. — Ей срочно нужен целитель!

— Я должен допросить пострадавшую, — совершенно будничным тоном заметил Скримджер.

— Вы сейчас издеваетесь?! — переключился на него Джером. — Луна была стабильна до того, как вы, несомненный специалист по проклятиям, решили привести её в чувство!

— У меня есть протокол, согласно которому я обязан допросить...

— Да вы в своём уме?! — Джером перебил его, схватив аврора за грудки и оттесняя его от Луны, к которой тут же подбежали колдомедики и, уложив её на носилки, отлевитировали в камин.

— Вы собираетесь мешать следствию, мистер Лонгботтом? — безэмоционально приподнял бровь Скримджер, приставляя палочку к горлу напавшего.

— Для вас, лорд Лонгботтом, — ледяным тоном произнёс Джером, впервые за долгие годы чувствуя такую ярость.

Луна не была связана с ним по крови, но она была дорога Невиллу, и Джером сам тоже привязался к светлой мечтательной и беззаботной девочке, осветившей мэнор своим присутствием. И он обещал Невиллу защищать её, пока тот не сможет защитить её сам. А сейчас он чуть было не подвёл своего внука.

— Я куда больше вас заинтересован в том, чтобы узнать, кто за этим стоит, и наказать его, — процедил он, отпуская мантию Скримджера и небрежным жестом отталкивая палочку от своей шеи.

— В таком случае, не мешайте мне делать мою работу, — ответил ему раздраженным взглядом Скримджер, отряхивая и оправляя мантию.

Он отдал распоряжения аврорам, пришедшим с ним, чтобы те начали изучение улик, и крутанулся на пятках, переключая внимание на хозяев поместья и на тихо похныкивающую в дальнем кресле Джинни..

— Кого из присутствующих зовут Джинни? — спросил было он, но его перебили.

Камин вновь полыхнул зелёным, и из него на ковёр шагнул седой мужчина в аврорской мантии, в котором Джером с облегчением признал аврора Келсби. Следом за ним кубарем выкатился рыжий слегка пухловатый мужчина в поношенной мантии министерского работника.

— Папа! — радостно воскликнула Джинни, срываясь с места и подлетая к отцу, который, отряхиваясь от пепла, поднимался на ноги.

— Джинни, детка! — облегчённо воскликнул он, обнимая дочку.

Седой аврор отошёл от них, не мешая воссоединению семьи, и подошёл поприветствовать Джерома.

— Леди Августа связалась со мной из Мунго, — тихо сказал он Джерому, пожимая тому руку. — Она коротко обрисовала ситуацию и возможно замешанных в ней детей, так что я счёл необходимым привести мистера Уизли, резонно полагая, что с ним ещё не связались.

— И вы были совершенно правы, аврор Келсби, — с заметным облегчением выдохнул Джером, искренне приветствуя старого знакомого. — Думаю, мисс Уизли тоже будет вам благодарна.

— Не везёт девочке, вечно влипает в неприятности, — вздохнул пожилой аврор. — Сначала с Петтигрю, теперь вот с проклятьями...

Джером синхронно вздохнул, кивая и переводя взгляд на Уизли. Как он и говорил Джинни несколькими минутами ранее — родители всегда найдут время для своих детей. Даже непутевый отец нищего семейства, забыв обо всем, сломя голову бросился на выручку дочери, которая попала в беду.

— Что тут происходит?! — фраза была произнесена Артуром Уизли возмущенным тоном и обращена к собравшимся в гостиной людям.

— Насколько я могу судить, ваша дочь подозревается в покушении на жизнь мисс Лавгуд и мисс Гринграсс, — сухим тоном произнёс Скримджер, достав из кармана свёрнутый самолётик, полученный от колдомедиков. — Орудие пока ещё не успешного убийства — проклятые кулоны, — добавил он, забрав у подошедшего ассистента запечатанный стеклянный куб, куда тот отлевитировал кулон, которого коснулась Луна.

— Да как вы можете обвинять десятилетнюю девочку в покушении на убийство?! — взревел Артур, крепче прижимая к себе дочь.

— Вы видели ранее этот кулон, мистер Уизли? — Руфус Скримджер подошёл ближе к Уизли и продемонстрировал тому кулон.

— Да, Джинни купила пару таких для подруг, — кивнул мистер Уизли. — Она буквально вчера вечером приносила мне эти побрякушки, показать.

Скримджер с кислым выражением лица кивнул одному из авроров, делающему пометки на пергаменте.

— Видели ли вы, как ваша дочь касалась этого кулона руками? Тот ли самый это кулон?

— Конечно! Откуда у Джинни взяться другому кулону? И чем ещё она должна была касаться его? Поднимать крошечный камушек на цепочке каминными щипцами? Вы издеваетесь?! — Артур Уизли был разъярен несуразными обвинениями, предъявляемыми его дочери. — Вы всерьез полагаете, что моя дочь, у которой ещё даже нет волшебной палочки, могла бы проклясть долбаную подвеску, чтобы всучить её одной из своих богатых подружек?!

— Мистер Уизли, мы обязаны рассмотреть все версии, — скучающим тоном проговорил Скримджер, глядя куда-то мимо него. — И пока ваша дочь возглавляет список подозреваемых.

На щеках Артура заиграли желваки, когда он бросился на старшего аврора с кулаками.

— Да как вы смеете обвинять мою дочь в использовании темной магии?!

Увы, его кулак не достиг цели, потому что его уверенным движением скрутил незанятый аврор. Скримджер, сфокусировавший, наконец, на Артуре взгляд, вздохнул.

— Мистер Уизли, прошу вас, не усугубляйте своё положение. В настоящий момент ваша дочь, а вслед за ней и вся ваша семья, являются главными подозреваемыми в покушении на жизнь мисс Лавгуд. Мисс Гринграсс, по счастливому стечению обстоятельств, не попала под воздействие проклятого амулета, но её семья вправе тоже предъявить...

— Я так и знал! — воскликнул Артур, пытаясь вырваться из хватки аврора, который, впрочем, превосходил того по силе, и попытки были безуспешными. — Они все сговорились! — он обвёл злым взглядом собравшихся в комнате волшебников. — Эти снобы на дух нас не переносят и решили избавиться от моей дочери таким жестоким способом, сломав ей жизнь!

— Мистер Уизли, — ледяным тоном процедил Эдриан Гринграсс. — Вы находитесь в моём доме и обвиняете меня и мою семью. Вы отдаёте себе отчёт в своих действиях? — в его голосе звучала явная угроза, и под его посуровевшим взглядом Артур чуть поёжился.

— Более того, мистер Уизли, зачем кому-то из нас «избавляться от вашей дочери» при условии, что девочки хорошо между собой ладят? — добавил более мягко Джером, пытаясь сгладить острые углы. — Да и ни один родитель никогда бы не рисковал жизнью своих детей, особенно для такой мелочной цели, как вы обозначили.

— Если бы мы были против общения Джинни с Асторией, мы бы просто дали им прямой запрет и точно не приглашали бы вашу дочь к нам в дом, — поддержал Джерома Эдриан.

Но Артуру было плевать на их доводы, и он продолжал вырываться из железной хватки аврора, возмущённо выкрикивая оскорбления в адрес «вшивых аристократов», «зазнавшихся снобов» и «беспринципных слизеринцев».

Джером, которого за компанию загребли под одну гребёнку с Гринграссами, хотел было поспорить, заметив, что он учился в Рэйвенкло, но ситуация не располагала к юмору, а Уизли — к хоть какому-то диалогу.

Скримджер, впрочем, которого крики Уизли порядком утомили, решил проблему элегантно, наложив на возмущённого мужчину Силенцио, после чего в комнате, наконец, стало тихо.

— Мистер Гринграсс, — обратился старший аврор к хозяину дома. — Мы изымаем проклятые предметы и позже попросим вас с семьёй явиться в Аврорат для дачи показаний.

— Разумеется, — кивнул Эдриан. — Я загляну к вам после завтрашнего заседания Визенгамота.

— Мистер Лонгботтом, — Скримджер переключил внимание на Джерома. — Ваше присутствие более не требуется, так что вы можете отправляться в Мунго к воспитаннице. Если нам потребуются дополнительные показания, мы пришлём вам сову.

— Благодарю, — кивнул аврорам Джером, тут же отправляясь к камину.

— Что же касается вас, мистер Уизли, — расслышал он, уже уходя, — ваша реакция вынуждает нас отправиться к вам домой с обыском. Если ваши слова о невиновности вашей дочери и вашей семьи подтвердятся, мы принесем извинения и продолжим...

Окончания фразы Джером уже не услышал, так как шагнул в зелёное пламя.

 

А через несколько секунд вышел из камина в пустом кабинете целителя Филларда. Того не было на месте, что было логично, учитывая, что ему доставили пациентку в тяжелом состоянии.

Джером вышел в коридор и первым делом поймал проходившего мимо младшего целителя, чтобы выяснить, в какой палате разместили Луну. А затем, узнав направление, отправился туда сам.

В палате было людно. Августа сидела на стуле у стены, рядом с которым пристроила коляску и Пандора. Они обе обеспокоенно смотрели на лежащую на больничной койке Луну, вокруг которой столпились сразу три колдомедика во главе с целителем Филлардом. Пандора нервно кусала губы, пока Августа плотно держала её руки в своих, шепча что-то успокаивающее.

— Авенир, — негромко окликнул целителя Джером, заходя в палату.

— Позже, Джером, — отрезал тот, взмахом руки указав на стул рядом с Августой, куда Джером не преминул сесть, не отвлекая колдомедиков от работы.

— Как Луна? — негромко спросил он у дам, пытаясь разглядеть девочку за спинами целителей.

— Плохо, — поджав губы, ответила Августа, обеспокоенно глядя на Пандору, которая, казалось, вот-вот заплачет.

— Она вся в синяках и кровоподтеках, — негромко пролепетала та. — Как будто её избивали...

— Это результат проклятия, миссис Лавгуд, — понуро произнёс целитель Филлард, поворачиваясь к ним. — Гадкая вещица, которая разрывает кровеносные сосуды в организме, начиная с самых тонких и заканчивая венами. Если его не остановить, то Луна может умереть от внутреннего кровоизлияния.

Пандора в ужасе прижала руки ко рту, глядя на дочь, на чьих бледных руках, лежащих поверх одеяла, как смог заметить Джером, когда целители сдвинулись в сторону, расцветали синевато-алые цветы кровоподтеков.

— Но вы же сможете всё исправить, Авенир? — резко спросила Августа, пытаясь говорить спокойно, чтобы не нервировать Пандору ещё сильнее.

— Мне нужно знать точное проклятие, так как с подобным эффектом их существуют десятки, — развел руками Филлард. — Пока всё, что мы можем сделать — это попытаться замедлить его распространение, но для этого пациентку придётся поместить под чары Стазиса.

— Но это же опасно! — воскликнула Пандора, побелевшими пальцами вцепляясь в кресло, к которому она оказалась прикована именно из-за неудачно срикошетивших экспериментальных чар Стазиса.

— Миссис Лавгуд, — успокаивающе заговорил целитель, присев перед ней. — Я понимаю ваше беспокойство как никто другой. Но, к сожалению, не буду вам лгать, если мы не наложим эти чары, проклятие сожрёт вашу дочь быстрее.

Пандора всё же не смогла сдержать слёз. Августа успокаивающе приобняла её за плечи, и та прижалась к плечу пожилой волшебницы в сдавленных рыданиях.

— Миссис Лавгуд, мы примем все меры предосторожности. Чары будут накладываться стандартные и всего на два часа из трёх допустимых. После чего мы будем снимать их, давать вашей дочери целый набор зелий: укрепляющее, кроветворное и для восстановления сосудов. После чего не позднее чем через десять минут мы снова будем погружать её в Стазис и повторять цикл. Это даст нам достаточно времени, чтобы авроры либо провели расследование и нашли злоумышленника, от которого мы уже узнаем точное проклятие, либо пока разрушители проклятий смогут определить, что именно было наложено на предмет, которого коснулась ваша дочь, и определить контрзаклятие.

— Ладно, — сквозь слёзы всхлипнула Пандора, понимая, что счёт идёт на минуты и медлить действительно нельзя. — Делайте свою работу.

— Благодарю вас, миссис Лавгуд, — кивнул целитель, возвращаясь к ассистентам.

По его команде они втроём начали плести тонкую вязь заклинания, которое словно останавливало время вокруг Луны, окутывая её тонким полупрозрачным коконом. Девочка, и без того бледная, под действием этого заклинания казалась почти фарфоровой, если бы не отвратительные синяки, покрывшие почти полностью её руки и немного перешедшие на плечи.

Джером вспомнил заплывшие кровью глаза Луны, которые та открыла, когда её привёл в сознание Скримджер. Видимо, это тоже был результат проклятия. Капилляры в глазах полопались первыми, вызвав такой эффект, а мелкие вены по остальному организму начали лопаться постепенно, расходясь от точки взаимодействия с проклятой подвеской.

«Джинни не виновата.»

Это была единственная фраза, которую смогла произнести Луна, прежде чем потерять сознание. Значит, она сочла, что этот факт был достаточно важным, чтобы невзирая на боль сообщить его Джерому. Смелая, самоотверженная девочка сама находилась на грани, но всё равно пыталась защитить подругу.

Джером забросил ногу на ногу, откинувшись на спинку стула, пока Августа рядом с ним успокаивала Пандору, которая с дрожащими губами смотрела на бессознательную дочь, которую опутывали сложной сетью чар.

Луне не было смысла врать о причастности Джинни к проклятым подвескам. Скорее всего, она почувствовала, что Джинни была удивлена не меньше неё самой, когда подвеска оказалась с сюрпризом. Но кто же тогда за этим стоит?

Джером тяжело вздохнул. Ему не понравился аврор, который должен был вести это дело: слишком резкий, слишком бескомпромиссный, готовый обвинить в преступлении десятилетнюю девочку без мотива и средств к реализации такого сложного плана. Пусть Джером и был заинтересованным лицом, так как пострадал близкий для него человек, всё равно он хотел справедливости, а не быстрого закрытия дела. Для него было очевидно, что Джинни Уизли не могла желать зла Луне или Астории.

Но даже влияния Лонгботтомов совместно с Гринграссами не хватило бы, чтобы повлиять на Аврорат и заставить их сменить следователя. Знакомый Джерома, старший аврор Келсби, занимал позицию на одном уровне со Скримджером и не смог бы сместить того с расследования, особенно при условии, что проклятия не были его специальностью. Так что Джерому оставалось только надеяться, что Скримджер добросовестно подойдёт к расследованию.

* * *

Спустя всего пару часов, как раз к тому моменту, когда подошло время обновлять чары Стазиса на Луне, в больнице поднялся шум. Целитель Филлард с ассистентами возились со сложными чарами, накрыв себя пологом тишины, но напряжённые посетители могли услышать гвалт разномастных голосов в коридоре.

— Я схожу проверю, что случилось, — кивнул Джером в ответ на обеспокоенные взгляды Августы и Пандоры, которые те бросили на него, не желая покидать своих мест: Пандора — подле дочери, а Августа — подле Пандоры, чьё состояние сейчас оставляло желать лучшего, и той была нужна поддержка. Джером, будь его воля, тоже не хотел бы покидать супругу, которая тоже была крайне обеспокоена из-за Луны, но держала себя в руках, не позволяя проявиться лишним эмоциям. Всё же Августа была истинной слизеринкой и, когда это было необходимо, могла включить режим непоколебимой железной леди. И сейчас Пандоре было нужно как раз её надёжное плечо.

Джером встал со стула для посетителей и спокойным шагом вышел из палаты. В коридоре было на удивление пусто, а весь гам шёл из приемного покоя, куда Лонгботтом и направился.

— С дороги! — резко скомандовал ему мужчина в мантии целителя, левитирующий следом за собой носилки, на которых лежала без сознания Джинни Уизли.

Джером едва успел отодвинуться с прохода, пропуская целителей с пациентом.

«Что произошло?»

Он решил отправиться на поиски ответов на источник шума, который становился всё громче при приближении к холлу.

— Верните мою дочь!

Джерома чуть не сбило с ног пронзительным визгом, когда он шагнул в холл больницы. Кричала рыжая пухлая женщина, которую скрутил веревками один из сопровождавших Скримджера авроров, пока он сам, полностью игнорируя её возмущение, заполнял какие-то бумаги за стойкой. В холле больницы собралась толпа зевак: пациенты, посетители и целители — все наблюдали за разворачивающейся сценой.

— Заткните уже её, — махнул Скримджер пером подчинённому, не отрываясь от документа, пока Молли продолжала верещать.

— Силенцио! — и в коридоре повисла долгожданная тишина. — Инкарцеро! — и ещё одна порция веревок связала всё ещё пытающуюся отбрыкаться Молли.

— Мистер Скримджер, — уверенно направился к аврору Джером. — Что здесь происходит?

— А, мистер Лонгботтом, — криво ухмыльнулся аврор, подняв взгляд на нарушителя его долгожданной тишины. — Получите, распишитесь — мы нашли преступника.

Всё ради семьи. Таково было жизненное кредо Молли Уизли.

Ради своих детей она была готова из заботливой матери и домохозяйки превратиться в разъяренную фурию, если тем угрожала опасность. И из-за своих же детей она могла потерять остатки рассудка, увидев опасность там, где её не было.

И если более близкое знакомство с Луной Лавгуд она ещё могла одобрить, пусть и с долей скепсиса, поскольку Луна выпала из их деревенской лиги после смерти отца и переезда к Лонгботтомам. Но вот когда её дочь сдружилась ещё и с Асторией Гринграсс, избалованной младшей дочерью аристократического семейства Гринграссов, Молли забила тревогу. Эти девочки были не той компанией, которую она хотела для своей дочери.

В идеальном представлении Молли Уизли о круге общения её дочери тот должен был ограничиваться её семьёй — будто ей шести братьев мало! — и будущими однокурсниками — разумеется, с Гриффиндора, куда поколениями поступали все Уизли. А будущие слизеринки — судя по тому, что младший Лонгботтом поступил на этот факультет, Луна собиралась туда же, тогда как Гринграссы и так все поголовно учились там — были для Джинни дурной компанией и дурным примером. Не дай Мерлин, она ещё вздумает поболтать со Шляпой на распределении и не пойти по стопам родных! Так что нет, Молли была против привязанности Джинни к девочкам, которые не вписывались в идеальную картину мира Молли. Лучше бы продолжала расспрашивать Ронни о Гарри Поттере!

Молли всячески старалась культивировать в Джинни интерес к Мальчику-который-выжил. Он был всего на год старше неё и мог бы стать идеальным кандидатом в будущие супруги. Выращенный магглами, он явно должен был знать о магическом мире... почти ничего. Такой мальчик едва ли отвернется от заботливой семьи, которая будет готова встретить его с распростёртыми объятиями. Конечно, вышедший из Азкабана Блэк, который, со слов Артура, безуспешно пытался получить опеку над Гарри, путал все планы Молли. Но пока опекунами Гарри Поттера оставались магглы, у Уизли был шанс подарить ему новую семью, полноценную, а не крестного — бывшего уголовника.

Молли помогла мальчику ещё на платформе девять и три четверти, тогда только смутно догадываясь, что это может быть Гарри Поттер. А его хвалёный крестный, которому воспевали дифирамбы в «Пророке» после его освобождения, даже не явился проводить крестника. Безалаберный Сириус был бы плохим родителем для Гарри, и Молли. даже не особо скрываясь, радовалась тому, что тот не мог получить опеку над Гарри. Самим Уизли её бы не досталось и подавно, поскольку финансовое состояние семьи было плачевным, и своих детей у них было уже целых семеро. Но вот попросить у директора, который являлся опекуном Гарри, чтобы тот смог приехать, скажем, следующим летом в гости к своему школьному другу на пару недель — это было вполне реальным.

А там уже и свести Гарри с Джинни было бы плевым делом. Молли даже не пришлось бы напрягаться — просто почаще давать им общие задания, и пусть общаются детки.

Но даже в случае, если что-нибудь пошло бы не так, у Молли всегда был запасной план на запасной план, и до поступления младшего Лонгботтома на Слизерин она думала, что если с Мальчиком-который-выжил задумка не выгорит, можно будет захомутать нейтрального аристократа, которых за пределами Слизерина было по пальцам пересчитать, и обеспечить своей дочке финансово стабильное будущее. Но последний внезапно заключил даже официальную помолвку с Луной Лавгуд, чем немного расстроил запасные планы Молли.

Ох, эта Луна! Рассеянная дочка их соседа, которая внезапно после его смерти резко прибавила веса в магическом сообществе. Её взяли под официальное опекунство Лонгботтомы, заключили помолвку, обеспечили безбедную жизнь. И почему Джинни не повезло так же?!

Молли представляла, как бы сложилась их жизнь, если бы Джинни оказалась помолвлена с каким-нибудь аристократом. Мысленно ворочала тысячами галлеонов, которые выделяла бы семья жениха на будущую невесту; обустраивала спальню в каком-нибудь старинном особняке, которые достанутся каждому из их семьи — они же будут семьёй! Алчность застилала ей глаза, когда она представляла, как, наконец, после долгих лет бедности, они заживут, когда она удачно пристроит свою единственную дочку.

Изначально Молли мечтала всего о двух детях: сыне, который бы продолжил их род, чтобы Артур не переживал о том, что Уизли канут в небытие, и дочке, которую они бы удачно выдали замуж. И вначале все шло по плану: родился Уильям, а Молли всего через год снова забеременела. Она даже придумала имя для дочки — Черити, но её мечтам не удалось сбыться, потому что родился Чарльз. Отдохнув несколько лет после рождения первых сыновей, она рассчитывала, что новая попытка подарит ей, наконец, дочку — Персефона должна была родиться в семьдесят шестом, но вместо неё родился Персиваль. Опять её мечты пошли крахом. Но теперь она ни в коем случае не могла остановиться. Ей была нужна дочь, чтобы окупить все затраты на сыновей! Через два года — ещё попытка и снова промах. Близнецы, и оба мальчишки. Ещё попытка! И снова мальчик. Молли уже даже перестала придумывать вычурные имена заранее, потому что почти перестала верить в возможность рождения дочки, когда вслед за Перси их семья пополнилась Фредом, Джорджем и Роном. Но затем Мерлин её услышал, и у неё наконец родилась её чудная дочурка, её Джинни.

И после того, сколько сил и неудачных попыток ушло на реализацию мечты о дочери, Молли не могла позволить каким-то случайным богатеньким девчонкам отобрать у Джинни её надежды на светлое будущее!

А план в её голове созрел, когда в магазине с барахлом, где Джинни наткнулась на подвески, которые решила подарить своим так называемым «подругам», сама Молли за бесценок нашла книгу о проклятиях и сглазах. Некоторые заклинания из неё были относительно безвредны и доставляли лишь умеренные неудобства — например, летучемышиный сглаз, призывавший стаю мышей и дезориентирующий оппонента, которого они окружали и облепляли — такому заклинанию она бы смогла даже научить Джинни, чтобы та отбивала от себя неугодных маме кавалеров. Пролистав несколько страниц, Молли решила, что эта книга может стать полезным приобретением, и решила приобрести её, несмотря на достаточно кусачую для неё цену в полгаллеона.

Вечером, зачаровав домашнюю утварь, чтобы та готовила-стирала-убирала, и убедившись, что Джинни чем-то занята у себя в комнате, а Артур ещё не вернулся с вечернего дежурства, Молли погрузилась в изучение книги тайком, словно школьница, боящаяся, что её поймают над чтением похабных романов. Но эта книга была очень далека от горячих романтических историй, которыми Молли зачитывалась в юности, и открывала перед ней совершенно новые перспективы.

Раздел, посвященный сглазам, очень понравился Молли. Все заклинания из него попадали в категорию тех, за применение которых не было никаких последствий со стороны Министерства. Даже в школьной программе преподавались более опасные заклинания, а здесь половина могла вызвать, максимум, некие неудобства. Но была загвоздка — для наложения сглаза Молли должна была видеть цель заклинания. Но после единственного визита в Нору Луна больше у них дома не появлялась. А Молли очень хотелось насолить именно ей, потому что она была связующим звеном между Джинни и той же Асторией, с которой её дочка не смогла бы ни познакомиться, ни общаться впредь, не будь между ними Луны. Но так как Луна сочла их дом недостойным её посещения — понятное дело, после Лонгботтом-мэнора — Молли нужно было придумать что-то другое.

Времени на поиски оставалось всё меньше, потому что Артур должен был вернуться с работы, а Молли слишком много времени потратила на чтение раздела о сглазах. Поэтому теперь она судорожно пролистывала следующую часть книги, где приводились различные проклятия. Ей было нужно что-то, что можно было применить, не видя цель или... Она задумалась, и её взгляд упал на пару кулонов, которые Джинни попросила её упаковать, чтобы преподнести подругам красивые подарки. Или ей нужно проклятие, которое можно наложить на предмет!

Молли зашуршала страницами, перелистывая их одну за другой и отметая совсем уж травмоопасные проклятия. Ей не нужно было убивать или калечить Луну — просто поставить её на место. Возможно, если её личико перестало бы быть столь миловидным, Лонгботтомы расторгли бы помолвку? Или если бы она резко поглупела?

Молли не успела найти что-нибудь ещё, потому что вернулся Артур. Едва она услышала хлопок аппарации, как тут же поспешила убрать книгу на каминную полку, заложив закладку на развороте с одним из интересных проклятий, а сама вернуться к готовке.

— Папа! — с верхнего этажа, громко топая, сбежала Джинни, налетая на отца с объятиями.

Молли даже чуть ревниво передернула плечами, отворачиваясь к кастрюле с супом. Она проводила дома всё время, заботясь о Джинни и мальчиках, но они все всё равно больше любили отца, которого видели лишь по вечерам, когда тот возвращался с работы. Но, видимо, такова была судьба: ей досталась роль строгой матери, а Артуру — доброго отца. Конечно, легко быть добрым папочкой, когда ты видишь своих детей всего пару часов перед сном! А Молли их приходилось строить на постоянной основе, чтобы это стихийное бедствие не разнесло весь дом.

— Привет, моя хорошая, — с тёплой улыбкой закружил в воздухе смеющуюся дочь Артур. — Как прошел ваш с мамой день?

— Мы были в Косом переулке, — отчиталась Джинни. — И я купила подарки Тори и Луне!

Она подбежала к столу, где лежали подвески, и схватила их, чтобы показать отцу. Молли облегчённо выдохнула. Как же хорошо, что она ещё не успела ничего с ними сделать!

Артур уселся в своё кресло, а Джинни устроилась у него на коленях, вовсю показывая ему, как свет от камина играет в неровных боках камушков.

Вечер прошёл спокойно.

А вот утро началось у Молли достаточно сумбурно. За весь вечер она так и не выкроила времени, чтобы вернуться к книжке и подобрать подходящее проклятие. А ещё и Артур, как назло, решил с утра чуть задержаться, чтобы обсудить с ней планы на Хэллоуин, чтобы уже договориться о тыквах, которые они обычно меняли у соседей на яблоки из их сада.

— ...Но у Вернеров в этом году неурожай. Прошлой зимой крысы пожрали их рассаду, и тыкв будет меньше. Так что нужно договариваться уже сейчас.

Молли слушала супруга вполуха, погруженная в свои мысли, которые всё крутились вокруг книги, которая стояла над камином среди её любимых романов, и возможности, которую ей упускать не хотелось.

— Так мне договариваться с Вернером, Моллипусенька? — настойчиво переспросил Артур, привлекая внимание супруги ласковым обращением.

— Конечно, договаривайся, дорогой, — просияла она, собираясь с мыслями. — И так как все мальчики разъехались, можно взять у него всего пару тыкв. Я попрошу Джинни набрать корзинку яблок и отнести им завтра. Сегодня она уходит к подружкам.

— Ну, вот и договорились, — облегчённо вздохнул Артур, откладывая вилку. — Я загляну к нему после работы, так что вернусь позже. Скажи Джинни, чтобы не ждала меня и ложилась спать.

— Конечно, я уложу её, — кивнула ему Молли, левитируя опустевшие тарелки в раковину и зачаровывая губку, которая сразу начала натирать их до блеска.

— Тогда я побежал, — Артур спешно обнял жену, целуя ту в щёку, и поспешно покинул Нору. Хлопок аппарации через несколько секунд ознаменовал его уход.

Молли тут же бросила домашние дела, оставив их на откуп заклинаниям, и пошла возиться с кулонами. Несколько взмахов палочкой, и картофельные очистки, отлевитированные из мусорного ведра, были трансфигурированы в аккуратные синие коробочки, куда Молли положила подвески. Она не смогла отказать себе в маленькой гадости. Закончив с трансфигурацией, она уложила подвески на подушечки, а затем призвала с полки книгу, быстро-быстро начав перелистывать страницы.

Не то! Снова не то!

А времени оставалось всё меньше. Она услышала, как Джинни проснулась и уже шумела створками скрипучего шкафа в своей комнате. У Молли совсем не было времени!

Она спешно долистала до страницы, на которой были перечислены уже точные формулировки заклинаний, и ткнула наугад в два проклятия, даже не вчитываясь в то, что они будут делать. Спустя несколько зубодробительных фраз на смеси латыни и гэльского, Молли убедилась при помощи диагностического заклинания, что оба кулона получили по секретному «подарку», уже от неё.

Взмах палочки, и обе коробочки закрылись, перевязанные лентами, трансфигурированными из пары обрезков бечевки. Молли убедилась, что ленты плотно удерживали коробочки закрытыми — не дай Мерлин сама Джинни их коснется! — и пошла подниматься к дочери.

Молли была довольна собой. Она была абсолютно уверена, что богатым девочкам не будет дела до подарка Джинни, с высоты их положения. А когда они, наконец, возможно, откроют коробки с побрякушками, Джинни уже не будет рядом с ними, а искать концы у подвесок по паре сиклей никто не станет.

* * *

Прошло уже больше трёх лет после скандальной отставки Аластора Грюма, загремевшего в Азкабан, и его заместитель, Мартин Невис, занявший место главы Аврората, наконец, понял, что не справляется со свалившимися на него обязанностями. Бардак в службе магического правопорядка был виден даже невооружённым глазом, так что Невис заявил о своей грядущей отставке и объявил конкурс, в котором должны были принять участие все старшие авроры, чтобы определить наиболее подходящего для руководящей должности.

В Аврорате поднялся, на удивление, небольшой ажиотаж. Даже среди старших авроров желающих занять место главы было мало. По-настоящему горел этой идеей только Руфус Скримджер, но из-за его относительно молодого возраста — тому ещё не было даже сорока — большая часть авроров не воспринимали его всерьез. Большинство хотело бы видеть в кресле главы Аврората старшего аврора Малкольма Келсби, который, в отличие от Скримджера, имел репутацию справедливого и последовательного аврора, тогда как Руфус отличался своим жёстким подходом для достижения скорейшего результата. Большинство авроров опасались, что если в роли их начальника окажется Скримджер, то он превратится во второго Аластора Грюма, столь же беспринципного и даже жестокого.

И Руфус знал об этих разговорах, этих шепотках, но всё равно хотел занять эту должность. У него был план. Он знал, как сделать лучше, знал, как исправить ошибки Грюма и разгрести последствия управления Невиса. И всё, что ему было нужно, это свобода действий, которую могло дать только место главы Аврората.

Но сейчас ему приходилось хвататься за все крупные дела, чтобы выслужиться и доказать всем, что он тоже чего-то стоит. У него был ещё месяц, чтобы добиться лучшего результата, нежели Келсби. А с ноября у Аврората будет новый глава, и Руфус был готов костьми лечь, но получить эту должность.

И сегодня Руфус сорвал куш. Бывший однокурсник с Рэйвенкло, а теперь целитель в больнице Святого Мунго, прислал ему записку с отчетом по срочному вызову: покушение на жизнь несовершеннолетней с использованием проклятого предмета, ещё и в поместье Гринграссов.

О, Руфус ни за что бы не упустил такую возможность! Прижать аристократов тоже было его давней мечтой. А тут такой подарок судьбы: вызов поступил от колдомедика, а не от одного из пострадавших, а значит, те хотели что-то скрыть. Наверняка у них в поместье хранился какой-нибудь темномагический артефакт, которого неосторожно коснулся ребенок, а теперь лорд Гринграсс будет пытаться замять это дело, не подмочив свою кристально чистую репутацию.

Руфус предвкушающе ухмыльнулся своим мыслям. Из отчёта он узнал версию произошедшего, которую рассказали колдомедикам, но та звучала совершенно неправдоподобно: в ней проклятый предмет мисс Лавгуд вручила мисс Уизли, которой по её происхождению вообще должен был быть закрыт ход в высшее общество, к которому принадлежали Гринграссы. Тем более, Уизли, пусть и были предателями крови, никогда не были замечены в применении темной магии, так что это больше выглядело как подстава.

И Руфус был уверен, что докопается до истины, шагая в камин с двумя аврорами.

Его методы расследования было достаточно грубы: для начала он принимал на веру версию, которую ему сообщали пострадавшие, и следуя ей, относился к подозреваемым сразу же как к преступникам. Мало кто выдерживал то давление, которое оказывал на них Руфус, и подозреваемые либо очень быстро ломались, сознаваясь во всех прегрешениях, либо с нервным срывом были готовы свидетельствовать о своей непричастности под Веритасерумом. И получив признание, Руфус начинал проверку уже своих теорий и всегда докапываться до правды в кратчайшие сроки.

Так и сегодня, первым подозреваемым была юная мисс Уизли, а вслед за ней — её родители, одного из которых вездесущий Келсби притащил в поместье, не дав Руфусу надавить на девчонку, пока та была напугана и одна. Но мистер Уизли оказался ещё большим подарком судьбы — он совершенно не умел держать лицо, в отличие от аристократов, которые были всегда вежливы и холодны с аврорами. Даже секундный несдержанный гневный порыв лорда Лонгботтома, когда Руфус хотел допросить пострадавшую, но своими действиями вызвал у той новый приступ, был жалок в сравнении с мистером Уизли, который порывался расквасить Скримджеру нос за одни лишь слова и обвинения. Это были любимые клиенты Руфуса — эмоциональные и шумные, они раскалывались легче прочих.

Отпустив Гринграссов и Лонгботтома, чьё участие пока больше не требовалось, Скримджер переключил всё своё внимание на Уизли. Скрученный младшим аврором Артур Уизли злобно сверкал глазами — единственное, что ему оставалось под Силенцио, а Джинни держалась в стороне, стараясь слиться с интерьером.

— Что же касается вас, мистер Уизли, — произнёс Руфус, обращаясь к подозреваемым, — ваша реакция вынуждает нас отправиться к вам домой с обыском. Если ваши слова о невиновности вашей дочери и вашей семьи подтвердятся, мы принесем извинения и продолжим расследование. Но до тех пор, пока мы не найдем доказательств, вы с семьёй находитесь под подозрением.

Уизли, уже порядком подрастерявший пыл, обречённо кивнул.

— В таком случае, мы отправляемся к вам домой, — Руфус кивнул свободному аврору, чтобы тот отправил улики в Аврорат, а сам шагнул к камину.

— Старший аврор Скримджер, — остановил его скрипучий голос Келсби. — У вас нет ордера на обыск «Норы», так что вы не имеете права врываться в дом семьи Уизли.

— Старший аврор Келсби, — с елейной улыбкой ответил ему Руфус, раздражённо поворачиваясь к коллеге и конкуренту. — Подозрение в покушении на убийство не является для вас достаточно весомым основанием для обыска их дома?

— Боюсь, вам нужно получить ордер у начальства, — развел руками Келсби.

— И вы предлагаете отпустить этих преступников, пока мы будем заниматься бумажной волокитой? — раздражённо приподнял бровь Руфус. — Ещё скажите, стоит отпустить обоих, чтобы они предупредили свою возможную сообщницу, и та избавилась от улик?

— Регламентом установлено, что пока вина волшебника не доказана, вы не имеете права задерживать его, — скрестил руки на груди Келсби.

— Послушайте, Малкольм, — прошипел Руфус, подходя почти вплотную к старому аврору. — Не лезьте не в свое дело и не мешайте мне выполнять свою работу. Проклятые предметы и проклятия не относятся к вашей компетенции, и вы не знаете специфики этих расследований. Так что не донимайте меня своими советами и проваливайте в свой уютный кабинет в Аврорате!

Руфус резко крутанулся на каблуках, отворачиваясь от него.

— Я доложу об этой ситуации Невису, будьте уверены, — посуровевшим голосом ответил Келсби, скрываясь в зелёном пламени, уносящем его в Аврорат.

— Да плевать, — пробормотал себе под нос Руфус.

Когда он раскроет это дело, всем снова будет плевать на его методы, и никакая жалоба старого моржа этого не изменит. Невису сейчас было не до того, чтобы отчитывать Скримджера за нарушение протокола — у него своих забот хватало в связи с грядущей отставкой.

Руфус подошёл к мисс Уизли и взял ту за руку. Напуганная девочка даже не сопротивлялась. Спустя несколько секунд они тоже скрылись в камине, а следом за ними и Артур Уизли с ещё двумя аврорами.

«Нора» встретила их запахом свежих булочек, от которого у Скримджера предательски скрутило живот. Поглощённый работой, он напрочь забывал нормально питаться, и сейчас аромат свежей выпечки одновременно манил и раздражал.

— Джинни, детка, ты уже вернулась? — раздался голос из кухни, чуть приглушённый стуком кастрюль.

— Да, мам, — сдавленно подала голос Джинни.

Невероятных объемов пухлая приземистая женщина появилась в дверном проёме. Её глаза округлились, когда она увидела всю процессию из трёх авроров в форменных мантиях, один из которых крепко держал её мужа, как в тисках, а другой — не отпускал руки её дочери. Палочка, до этого спрятанная в кармане фартука, перекочевала в руки владелицы и оказалась направлена на незваных гостей.

— Кто вы? И какого гиппогрифа вы забыли в моём доме?! — взвизгнула она, поочередно переводя палочку с одного аврора на другого.

— Старший аврор Скримджер, — устало произнёс Руфус. — Со мной авроры Бут и Рейган. Мы расследуем дело о покушении на жизнь Луны Лавгуд. Вам знакомо это имя?

— Конечно, — нахмуренно произнесла Молли, всё ещё не опуская палочки, направленной теперь прямо в грудь Руфусу. — Это подруга моей дочери. Но какое отношение это имеет к тому, что вы вламываетесь в наш дом?

— Прямое, миссис Уизли, — едва сдерживая предвкушающую улыбку, ответил Руфус. — Ваша дочь является главной подозреваемой в этом деле. И так как она является несовершеннолетней, ответственность за её действия также ложится и на вас.

— Вы вообще в своём уме, мистер Скримджер?! — возмущённо воскликнула Молли. — Как вы можете обвинять ребенка...

Ей не дали договорить. Не желающий слышать её верещание Руфус заткнул её Силенцио, подобно мужу, и обезоружил Экспеллиармусом.

— Бут, забери палочку и у мистера Уизли, — отдал распоряжение подчинённому Руфус.

Через минуту обе палочки четы Уизли оказались у Скримджера. Он указал рукой на диван, куда авроры усадили Артура и Джинни.

— Присоединяйтесь к семье, миссис Уизли, — приглашающим жестом указал на свободное место на диване Руфус. — Обыск пройдёт достаточно быстро, и если вам нечего скрывать, то и бояться вам нечего.

Молли, громко топая, словно пытаясь тем самым показать своё возмущение, прошла к дивану и уселась рядом с мужем.

Руфус махнул рукой, отпуская авроров, которые тут же направились со сканирующими заклинаниями в разные части дома. Сам же он решил присесть в кресло напротив Уизли, пристально за ними наблюдая, и держа под прицелом собственной палочки.

— Если вы обещаете не повышать голос, я сниму с вас Силенцио, и мы поговорим, как взрослые и адекватные люди, — Руфус перевёл взгляд с Артура, который уже был совершенно поникшим и не боевым, на Молли, которая прямо-таки полыхала возмущением, скрестив руки на груди и напоминая курицу-наседку.

Артур с готовностью закивал — длительное вынужденное молчание начинало его напрягать. Молли, бросив взгляд куда-то за спину Скримджеру, тоже нехотя кивнула.

Руфус взмахом своей палочки снял с обоих заклинание и откинулся в кресле, держа в одной руке палочки четы Уизли, а в другой свою, которая всё ещё была направлена на подозреваемых, чтобы те ничего не предприняли.

— Итак, — начал он. — Начнём с простого вопроса...

— Вы не имеете права вламываться в наш дом без ордера! — возмущенно перебил его Артур, впрочем, не переходя на крик и не вставая с места, а просто сверля Скримджера недовольным взглядом.

— Если вы не заметили, мистер Уизли, — начал было Скримджер, но затем поправился. — Да, вы не заметили, так как прибыли позже, но пострадавшая находится в критическом состоянии. Я думаю, что колдомедики смогут подтвердить, что если мы не узнаем, что за проклятие было наложено на эти кулоны, то мисс Лавгуд придётся остаток жизни провести на больничной койке. Впрочем, что переживать, если жизнь эта будет недолгой, верно? — он подмигнул Уизли, отмечая их реакцию: Джинни снова хныкала, стараясь делать это беззвучно; Молли побледнела, что можно было списать на впечатлительность матери, которые всё проецируют на своих детей; Артур же лишь сжимал зубы и кулаки, неприязненно глядя на Руфуса.

— В любом случае, вы ошиблись, — резко ответил он. — Если счёт идёт на часы, не лучше бы было искать настоящих подозреваемых, а не вламываться в дом законопослушных граждан?

— О, не беспокойтесь, мы просто проверим ваши слова, — хищно улыбнулся Руфус.

— Вы ищете не там, — посуровевшим голосом произнесла Молли, нервно ёрзая на месте. Ей явно было некомфортно под прицелом палочки аврора. — Почему, когда замешана темная магия, вы идёте с обыском не к Гринграссам, а к нам?! Они все учились на Слизерине и наверняка прячут у себя в поместье темномагические артефакты!

— Это наши следующие подозреваемые, миссис Уизли, — согласно кивнул Скримджер. — Но первоочередно мы должны проверить вашу дочь, так как именно от неё вещь с проклятием попала в руки пострадавшей.

— Спальни — чисто, — отчитался аврор Рейган, спускаясь с верхних этажей.

— Проверь придомовую территорию, — кивнул тому Руфус, кивая на дверь в сад.

Подчинённый кивнул и прошёл к входной двери, заставляя теперь ощутимо напрячься Артура. Руфус с интересом наблюдал его оцепеневший взгляд, прикованный к какой-то халупе на улице. Он не стал окликать подчинённого, зная, что тот и сам проверит все пристройки и помещения. У Руфуса закралось подозрение, что они не уйдут отсюда с пустыми руками, и он слегка усмехнулся своим мыслям.

— Так что, вернёмся к моим вопросам? — почти дружелюбно спросил он.

— Я отказываюсь говорить с вами без ордера, — твёрдо ответил Артур, качая головой. — Молли, Джинни, ничего не говорите. Они не имеют права находиться здесь, значит, и мы не обязаны отвечать на их необоснованные обвинения.

Руфус недовольно поцокал языком. Уизли работал в министерстве и хотя бы знал свои права, а треклятый Келсби дал ему наводку, что говорить, чтобы Руфус не мог докопаться. Старый прохвост и стукач!

От мыслей о конкуренте его отвлек аврор Бут, выглянувший с кухни.

— Скримджер, подойдите сюда, — окликнул он старшего аврора.

— Иду, — отозвался Руфус, вставая с кресла и не сводя палочки с Уизли, провожающих его непонимающим взглядами.

— Кухонный стол, остаточный фон от темной магии, — шепотом отрапортовал Бут.

— Принято, — кивнул Руфус. — Я перепроверю, а вы последите за подозреваемыми.

Бут кивнул и сменил своего начальника на посту, пока Руфус скрылся за дверью кухни, плотно затворяя её и накладывая запирающие и заглушающие заклинания.

— Итак, что тут у нас? — он положил палочки четы Уизли на столешницу и произнёс диагностическое заклинание, проводя палочкой над поверхностью стола. В одном месте палочка начала нагреваться, что означало, что здесь был темномагический фон, и Руфус, нахмурившись, произнёс другое заклинание, которое сгустило воздух над столом в клубы дыма, которые вполне однозначно окрасились в тёмно-фиолетовый цвет в двух точках, неподалеку друг от друга. Небольшие облачка по размеру вполне совпадали с коробочками, в которых были убраны проклятые кулоны. Так что это можно было считать, пусть и косвенной, но уже уликой.

Перехватив вкусно пахнущую булочку из корзинки на другом конце стола, Руфус с наслаждением вонзил в неё зубы.

«Наверное, миссис Уизли продала душу за такие кулинарные навыки!» — с усмешкой подумал он, подбирая палочки Уизли и выходя в гостиную, в которой, внезапно, градус страстей начал накаляться и без участия Скримджера.

Артур Уизли больше не сидел на диване с женой и дочерью, а стоял, связанный, потупив взгляд, пока аврор Рейган зачитывал ему его права.

— Что здесь происходит? — уточнил Руфус, вынимая булочку изо рта.

— Незаконное хранение, использование и зачарование изобретений магглов, — отрапортовал Рейган. — У него целый склад под завязку забит всем, что Отдел борьбы с незаконным использованием изобретений маглов должен конфисковать и уничтожать.

Руфус присвистнул.

— Тогда добавьте ещё и превышение должностных полномочий, — посоветовал он. — Если мне память не изменяет, он этот Отдел и возглавляет.

— О, даже так, — на секунду задумался Рейган. — Хорошее замечание, впишу ещё и это. Плюс, кражу имущества в ведомстве Министерства.

— Вы не можете арестовать Артура! — выкрикнула, вскакивая с дивана, Молли. — Он единственный, кто обеспечивает нашу семью! И он не преступник!

— Надо было думать прежде, чем красть и тащить всё в дом, — отрезал Рейган. — Я забираю его. Скримджер, дайте его палочку.

— Минуту, — ответил тот. — На кухне были обнаружены следы использования тёмной магии. Я должен узнать, чьей палочкой производились заклинания.

Руфус взмахнул палочкой мистера Уизли, воспроизводя последние наколдованные заклинания при помощи Приори Инкантатем. Увы, всё было вполне буднично, и ни одно из заклинаний не нарушало закон. Скримджер с сожалением покачал головой и передал палочку коллеге.

— Я пришлю несколько авроров изъять и описать содержимое его склада, — добавил Рейган, прежде чем скрыться с Артуром в камине.

— Па-апа-а, — захныкала Джинни, прижимаясь к боку матери, которая приобнимала её, прижимая к себе. — Что теперь с нами буде-ет?..

— Ш-ш-ш, не плачь, детка, — поглаживала её по голове Молли. — Я думаю, всё образуется. Папа заплатит штраф и вернётся, всё будет хорошо.

Руфус с сомнением хмыкнул — Артуру светил не просто штраф: минимум — увольнение и штраф, максимум — вплоть до заключения в Азкабан. Но тут уже его судьба будет в руках Визенгамота, а не Руфуса, поэтому ему было наплевать — он ловил преступников, а не судил их.

Достав палочку самой Молли, пока та отвлеклась на успокаивание дочери, Руфус наколдовал то же Приори Инкантатем и начал повторять движение палочкой, воспроизводя все бытовые заклинания, которых Молли использовала десятки. Но он оторопел и замер на месте, когда среди всевозможных очищающих чар и чар готовки появились два совершенно неуместных. Тёмных. Очень тёмных проклятия. У Руфуса глаза на лоб полезли, когда он понял, что за проклятия были наложены на кулоны.

Проклятие стылой крови заставляло кровь в венах жертвы холодеть и густеть, пока сердце не отказывало, потому что не могло перекачивать столь густую жидкость. Симптомы при смерти больше походили на отказ сердца, так что выявить воздействие проклятия можно было далеко не всегда.

А второе — проклятие вскрытых вен, которое разрывало все кровеносные сосуды в теле жертвы, вызывая обширное внутреннее кровотечение, от которого человек погибал за считанные часы, без надлежащей помощи.

Руфус и подумать не мог, что он найдет преступника в этом доме, но он ошибался.

— Миссис Уизли, — ледяным тоном проговорил он, обращаясь к Молли. — Кто-нибудь кроме вас, имел доступ к вашей палочке?

— Нет, — резко ответила она. — Я не расстаюсь с палочкой ни на миг, пока бодрствую. А ночью дверь в спальню заперта.

— Значит, это вы наложили проклятия стылой крови и вскрытых вен на кулоны, которые ваша дочь отдала своим подругам? — прогремел Руфус.

— Ч-что? — Джинни подняла взгляд на мать и отодвинулась, неверяще глядя на неё. — Мама, это правда?

— Конечно, нет, детка, — потянулась к ней Молли, но Джинни резко отшатнулась, вскакивая на ноги.

— Приори Инкантатем показало, что именно вашей палочкой были наложены эти заклинания. А магический фон на кухне вашего дома это подтвердит, — холодно добавил Руфус.

— Ваши заклинания всё врут! — взвизгнула Молли. — Я этого не делала!

— Ну, значит, это сделали ваша дочь или ваш муж, получив доступ к вашей палочке, пока вы не видели, — пожал плечами Руфус. — В таком случае, мистеру Уизли может светить очень несветлое будущее, как и вашей дочери...

— Нет! — воскликнула Молли, когда один из авроров сделал шаг к Джинни, которая стояла на месте, дрожа и обнимая себя руками.

Она неверяще смотрела на мать, пока её щёки стремительно теряли цвет.

— Ма... ма... — едва слышно пролепетала она. — Как ты могла?..

Это были её последние слова, прежде чем потерять сознание.

Бут, стоявший неподалеку, едва успел подхватить девочку, прежде чем та упала на пол.

— В Мунго её, — отдал распоряжение Руфус. — Я разберусь здесь.

Бут кивнул, перехватывая бессознательную Джинни, и шагнул с ней к камину. Пламя окрасилось зелёным от пороха, и аврор шагнул в него, называя точку назначения.

— Не забирайте её! — воскликнула Молли, с удивительной для её телосложения скоростью бросаясь к камину, и, пока Руфус ещё не успел среагировать, прыгнула следом.

— Вот Мордред её подбери, — выругался Руфус, зачерпывая порох и шагая следом.

* * *

29 сентября 1991 года. Больница Святого Мунго

Джинни открыла глаза.

Вместо деревянного потолка в её спальне её встретила яркая белизна. Где она?

Джинни несколько раз моргнула, но белизна не пропадала. Она повернула голову вбок, и её взгляд наткнулся на незнакомую ей мебель: рядом с кроватью, на которой она лежала, стояло несколько простых стульев, которые сейчас пустовали. Она повернула голову в другую сторону и увидела ещё одну кровать, которая тоже была пустой.

Джинни не успела вновь задуматься, куда же она попала, когда дверь открылась и на пороге появилась молодая ведьмочка в лимонном халате до колен.

— О, мисс Уизли, вы пришли в себя! — радостно воскликнула она. — Я сейчас позову целителя Сметвика, и он вас осмотрит!

Ведьмочка затоптала каблучками по коридору, а Джинни с тихим стоном осознала, где она — в больнице Святого Мунго. После того, как потеряла сознание. После того, как узнала о предательстве мамы. После ареста папы.

Воспоминания лавиной нахлынули на неё, и Джинни едва могла дышать, когда боль от обиды и предательства захлестнула её. Она свернулась калачиком на боку, отвернувшись от двери, и глотала злые слёзы, которые текли ручьем.

Мама... Как она могла так поступить?! Как она могла хотеть навредить первым друзьям Джинни? Почему она это сделала?..

Дверь с тихим стуком отворилась, и в палату кто-то вошёл, но Джинни даже не заметила этого, полностью поглощённая своими страданиями. До неё доносились лишь отголоски голосов:

— ...Успокоительное.

— ...Нервное потрясение.

Она почувствовала, как её обнимают незнакомые руки и переворачивают на спину, помогая усесться. Она не видела лиц, потому что слёзы застилали ей глаза. Эти же незнакомые руки коснулись её подбородка, приоткрывая ей рот и вливая какую-то жидкость, вкуса которой Джинни не почувствовала, но совсем скоро ей стало чуть легче дышать.

Она моргнула пару раз, сгоняя слёзы, и размазала их по щекам, поднимая, наконец, взгляд на целителя, сидевшего на краю её кровати.

— Как ты себя чувствуешь, Джинни? — с участием спросил целитель Сметвик.

Джинни открыла рот, пытаясь ответить честно, что ей очень плохо, но не смогла издать и звука. Слова комом застревали в горле, когда она пыталась их произнести, словно голос отказывался слушаться её. Она предприняла ещё несколько попыток, но не смогла выдавить из себя ни звука.

— Похоже, всё хуже, чем мы думали, — расстроенно качнул головой целитель. — Но ничего, мы со всем разберемся, не волнуйся, Джинни!

«Да как тут не волноваться!»

— Ты испытала очень сильное потрясение, и организму потребуется время, чтобы прийти в норму, — ободряюще улыбнулся ей целитель и встал с кровати. — Я пойду разрабатывать курс лечения, а к тебе пока пустят посетителей.

«Кого?» — одним лишь взглядом попыталась спросить Джинни, но целитель уже отошёл к двери, подзывая кого-то из коридора.

И через несколько секунд палату заполонили рыжие головы её братьев, которые тут же окружили кровать Джинни, заняв все свободные стулья. Она тихо всхлипнула, даже под успокоительным не сдержав эмоций от их появления. Рон, Фред, Джордж, Перси, и даже Чарли с Биллом — все были здесь.

— Как ты, Джинни? — с тревогой в голосе спросил у неё Билл, устроившись у изголовья кровати.

Она попыталась было снова что-то сказать, но голос не слушался её. Так что она просто открывала и закрывала рот, выдавая только невнятное мычание.

— Что с ней, целитель? — обеспокоенно спросил у Сметвика Чарли.

— Временная потеря голоса, — отозвался тот. — Это последствия пережитого стресса.

— Это пройдёт, или она останется немой? — бестактно спросил Рон, за что получил от Джинни лёгкий пинок, потому что он сидел в опасной близости от её ног.

— Конечно, пройдёт, только дайте ей время, — успокоил Уизли Сметвик, и скрылся за дверью.

В палате повисла неловкая тишина.

Джинни переводила взгляд с одного из братьев на другого, и видела в глазах у всех из них ту же самую боль от предательства. Они все страдали не меньше неё самой, но должны были быть сильными ради своей маленькой сестрёнки.

— Суд над родителями прошёл в срочном порядке сегодня утром, — прервал, наконец, тишину Перси.

Джинни подняла на него обеспокоенный взгляд и кивнула, чтобы тот продолжал.

— Папу лишили должности в Министерстве, выписали огромный штраф, который он будет выплачивать до конца жизни, и приговорили к трём месяцам в Азкабане, а затем году исправительных работ, — сухо отрапортовал Перси, потупив взгляд. — Он ничего не знал о проступке мамы...

— О проступке! — фыркнул Джордж, откидываясь на стуле, скрестив руки на груди.

— Называй вещи своими именами, Перси, — поддержал его Фред.

— О её преступлении...

— ...о покушении на жизнь подруги Джинни.

— ...К счастью, неудачном.

— ...Но всё равно осознанном, — печально закончил за двоих Фред.

— Она считала, что поступает правильно! — пылко воскликнул Перси. — Но признаю, что это её никак не оправдывает... — понуро добавил он.

Джинни перевела недоуменный взгляд на Билла и подергала его за рукав, прося объяснить.

— Мама во всём призналась под Веритасерумом, — печально произнёс тот, рассказывая о заседании, что прошло утром. — Это она наложила проклятия на кулоны, чтобы, цитирую, «проучить зазнавшуюся соседскую девчонку и отвадить тебя от слизеринок».

— Я, кстати, навещал Луну вместе с Невиллом, — подал голос Рон. — Она ужасно выглядит и всё ещё не приходила в сознание, но идёт на поправку. Целители смогли найти контрзаклинание, чтобы остановить распространение проклятия, и теперь лечат его последствия.

Джинни вздохнула с облегчением, узнав, что жизнь Луны больше не в опасности. Камень на её душе стал чуточку легче.

— Ты всё ещё общаешься с этим слизеринцем? — скривил губы Джордж.

— Ну, да, мы дружим, — недоуменно кивнул Рон.

— А как его бабка зверствовали на суде, ты, наверное, прослушал? — Фред был раздражен, как и его близнец.

— «Эта женщина покусилась на самое ценное — наших детей!» — паясничая, процитировал Джордж леди Августу.

— Визенгамот осудил маму по всей строгости не из-за слов леди Лонгботтом, — покачал головой Чарли. — А за покушение на жизнь сразу двоих несовершеннолетних и нанесение тяжкого вреда здоровью одной из них.

— Её приговорили к семи годам Азкабана, — коротко подвёл итог Перси, потупив взгляд.

В палате повисла тишина. Братья молчали, давая Джинни возможность переварить услышанное.

Семь лет! Это целая жизнь! Через семь лет уже даже Рон закончит Хогвартс, и только Джинни будет доучиваться на последнем курсе. А мама всё это время проведёт в Азкабане...

Джинни невольно поёжилась, вспоминая страшилки о дементорах, охраняющих тюрьму, которыми её пугали братья в детстве. Но затем она вспомнила не страшную историю, а страшную реальность, когда Луна прямо перед её глазами взлетела в воздух, крича от непереносимой боли, с закатившимися глазами, впившись руками в проклятый кулон... Всю жалость к матери как рукой сняло. Она заслужила. За то, что заставила подругу Джинни так страдать.

Но потом к Джинни пришло осознание другого страшного факта. Родители в Азкабане, братья до конца года в Хогвартсе. А где же будет она?

Джинни подняла взгляд на братьев и ткнула пальчиком себе в грудь. Она подняла взгляд на Билла, затем на Чарли, но те лишь отводили взгляд.

— Мы не знаем, что с тобой будет, Джин, — произнёс, наконец, Билл. — Ни мне, ни Чарли не дали опеку над вами, потому что мы сейчас работаем и живём не в Англии и у нас нет ни семей, ни стабильного дохода.

Он виновато потупил взгляд, под обиженными взглядами младших братьев и сестры. Чарли делал то же самое.

— Билл пока на испытательном срок в Гринготтсе, в Египте, а я живу в маленькой комнате при заповеднике. Конечно, нам не дадут заботиться ещё и о вас! Мы о себе-то позаботиться еле можем! — в сердцах воскликнул Чарли.

— То есть мы с Фредом, Джорджем и Роном остаёмся в Хогвартсе до конца этого года, пока ищется опекун? — уточнил Перси. — А что будет с Джинни? Ей-то вообще некуда идти.

Проницательный Перси озвучил вопрос, который мучил Джинни, и она благодарно кивнула ему за то, что понял её без слов.

Но увы, ответа на этот вопрос ни у кого не было. А Джинни на глаза снова начали наворачиваться слёзы.

* * *

За окном начало темнеть, когда за братьями вернулась профессор Макгонагалл, сопровождавшая их на заседание Визенгамота и в больницу, куда они отпросились, чтобы навестить сестру, и забрала их в Хогвартс.

Билл и Чарли посидели с Джинни ещё немного, но и им было нужно возвращаться — выходной день подходил к концу, и им было нужно ещё успеть оформить пропуски в Министерстве, чтобы воспользоваться международными каминами в Румынию и Египет.

И Джинни снова осталась одна. Теперь, похоже, надолго.

Она не знала, что происходит с детьми волшебников, если их родители оказываются в Азкабане. Куда их отправляют? Ей было ясно, что её никто не отправит одну в «Нору», потому что она ещё несовершеннолетняя, без палочки, не умеет колдовать и не сможет о себе позаботиться. Да даже Перси, который уже на пятом курсе, тоже не смог бы остаться дома один дольше чем на день!

Значит, скорее всего, им должны будут найти опекуна. Только кто будет его выбирать? И какая из семей волшебников не будет негативно настроена к Уизли?

Джинни понуро опустила голову, глядя на свои руки, лежащие на больничном одеяле. Ей хотелось кричать и выть от бессилия, но предательское горло всё ещё не могло выдавить ни звука.

Ей хотелось просто исчезнуть.

Тихо скрипнула дверь, открываясь, а следом за этим звуком последовал совершенно незнакомый Джинни — какое-то тихое шуршание с поскрипыванием и тяжёлые вздохи. Джинни резко вскинула голову, чтобы понять, откуда исходил звук.

Источником оказалась хрупкая женщина с длинной белоснежной косой, которая лежала у неё на коленях. А скрипело инвалидное кресло, в котором она сидела. Незнакомка подкатилась к кровати Джинни, откуда братья отодвинули стулья перед своим уходом, и отпустила колеса кресла.

— Обычно я передвигаю кресло магией, но в больнице нельзя использовать заклинания, чтобы не навредить пациентам, — словно оправдываясь, произнесла она.

У незнакомки был очень приятный уху мелодичный голос.

Джинни смотрела на неё чуть исподлобья, пытаясь понять, кого она ей напоминает. Та проследила её взгляд и поспешила исправиться.

— Да мы же так и не встречались лично. Моё имя Пандора Лавгуд, я мама Луны, — красивое лицо Пандоры исказилось лёгкой горечью, когда она произнесла имя дочери. Но она быстро взяла себя в руки, снова приобретая нейтральное выражение лица.

Джинни охнула, поняв, что действительно ни разу не видела маму Луны за последние годы, и что подруга говорила ей, что мама больна, почему редко выходит за пределы комнаты. А на похоронах Ксенофилиуса её не было, так что единственные воспоминания о Пандоре Лавгуд были больше мимолётным воспоминанием из детства.

Джинни было пять лет, когда они с мамой возвращались из поселка, куда они выбирались, чтобы поменяться продуктами с соседями. У Молли в руках была корзина со свежими кабачками, которые они выменяли на яйца, которые снесли их куры, а Джинни несла бумажный пакет с охапкой ароматных трав, которые не хотели приживаться на заднем дворе «Норы», из-за чего им приходилось их покупать.

Стоял приятный летний день, из-за чего Джинни упросила маму пройтись пешком, а не аппарировать. Они шли по просёлочной дороге вдоль поля, которое простиралось вширь на несколько миль.

Дождь в тот день налетел внезапно, буквально за пять минут разойдясь с лёгкой мороси до проливного ливня. Молли, недовольно ворча, наколдовала им обеим водоотталкивающие заклинания, спрятавшись под одиноким деревом у дороги, где они вначале думали переждать дождь, а затем — аппарировала с дочкой домой.

Но пока та возилась с заклинаниями, внимание Джинни привлекли две тонкие фигуры: высокая светловолосая женщина с волосами, спускавшимися до бедер, в тонком белом платье, которое полностью промокло от воды и облепляло её тело, самозабвенно танцевала под дождём среди колосьев пшеницы. А вокруг неё в похожем танце кружилась маленькая девочка, приблизительно ровесница Джинни. Они выглядели такими счастливыми и свободными...

Она не успела рассмотреть незнакомок, когда аппарация утянула их в «Нору».

— Кто это был, мам? Там, в поле, — спросила Джинни у матери, когда их выбросило на крыльце дома.

— Лавгуды, — пренебрежительно ответила Молли. — Они все там сумасшедшие, так что я бы не хотела, чтобы ты с ними общалась.

А сейчас перед ней сидела эта же женщина, но потухшая, словно задутая свеча. Волосы, ранее ниспадающие по плечам, убраны в строгую косу, легкомысленное платье сменилось на тяжёлые драпировки, прикрывающие ноги, и только в глазах горел отблеск того огонька, который Джинни видела много лет назад, всего на мгновение. Того огонька, что горел и в глазах Луны.

При мысли о подруге Джинни снова захотелось плакать, и она сжала пальцами одеяло, чтобы не разрыдаться перед Пандорой. Однако та, увидев её состояние, вместо того, чтобы разозлиться, наоборот, приглашающе раскрыла руки. Джинни непонимающе моргнула.

— Иди сюда, — негромко произнесла Пандора. — Поплачь.

Джинни только сейчас поняла, как ей было одиноко в этой пустой палате. Даже братья, пришедшие поддержать её, не обняли сестрёнку на прощание, а просто помахали рукой, максимум потрепали по голове. А тут незнакомая ей женщина, чью дочь она едва не убила, просто предлагала ей материнские объятия, которых она лишилась вместе с тем, как родная мама предала её.

Джинни бросилась к Пандоре, которая была совершенно не против этого, и разревелась у неё на груди. Она чувствовала лёгкое прикосновение почти невесомой руки к своим волосам и услышала успокаивающий шепот:

— Всё образуется, малышка. Всё будет хорошо.

А Джинни ревела, заливаясь горькими слезами, оплакивая потерянную семью, предательство мамы, плакала от обиды.

«Как, как мама могла так поступить?..»

Постепенно её слёзы иссякали, как и силы оставляли её. В последний раз хлюпнув носом, Джинни отползла от Пандоры и устроилась снова на кровати, обняв колени руками.

— Джером передал мне, что Луна, придя в сознание, первым делом сказала, что ты не виновата, — негромко сказала Пандора, перебирая пальцы. — Она очень заботится о тебе, Джинни.

Джинни подняла на Пандору заплаканные глаза, чтобы увидеть её печальный, но всё равно светящийся теплом взгляд.

— Я думаю, Луна хотела бы, чтобы ты не оставалась на произвол судьбы, — задумчиво произнесла Пандора. — И я думаю, она будет рада, если я попробую получить над тобой опеку. Если ты не против, разумеется.

Джинни неверяще округлила глаза.

«Почему вы так добры ко мне, когда я чуть не убила Луну?» — она пыталась передать эти слова взглядом, и Пандора словно поняла её.

— Я не держу на тебя зла, Джинни, — развела она руками. — Ты не виновата в том, что доверяла женщине, которая решила тобой воспользоваться ради своих, одной ей известных, целей. Как ты и не виновата, что эта женщина — твоя мать.

Пандора ненадолго замолчала, сжимая подол платья.

— Но не пойми меня неправильно. Молли Уизли я никогда не прощу. Она чуть не убила мою дочь, — в её мелодичном голосе проскользнула очень злая и резкая нота. — Но ты не несёшь ответственности за её действия, и ты дорога Луне. А я никогда не сужу детей за грехи родителей.

Джинни понимающе кивнула, поражаясь, как в одном человеке могут уживаться столь разноплановые эмоции.

— Так ты не будешь против, если я запрошу у Министерства разрешение, чтобы взять тебя под свою опеку? — ещё раз спросила Пандора. — У тебя будет дом.

Джинни всё ещё не верила, что все её тревоги и заботы готова была решить Пандора Лавгуд, но не собиралась отказываться от такого подарка судьбы.

Она закивала головой с энтузиазмом, соглашаясь. И ответом ей была первая тёплая улыбка Пандоры за этот короткий вечер.

7 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Чуда не произошло.

Пандора раздражённо крутила колеса коляски руками. Ей было нужно выдохнуть, и физическая нагрузка здорово отвлекала от мыслей о провале.

Она обманула Джинни, нечаянно, не преднамеренно, а совершенно случайно, полагая, что действительно сможет дать той дом. Но Пандора совершенно не предусмотрела того, что ей придется столкнуться с системой, которая всегда работает против людей.

Пандора сама хотела помочь девочке, в одночасье лишившейся родителей, Луна, пришедшая в себя пару дней назад, тоже была рада её решению. Но вот Министерство в грубой форме отказало ей в опеке, потому что она прикована к инвалидной коляске и не замужем. Главным аргументом было то, что она не сможет заботиться сразу о двух детях, когда как сама не полностью дееспособна.

Пандора толкала коляску по коридору второго этажа мэнора, тихо ругаясь под нос по-французски. Когда она злилась, она непроизвольно переходила на родной язык, вспоминая самые витиеватые и многоэтажные выражения, которыми только можно было описать сложившуюся ситуацию. Судя по взглядам, которыми её провожали портреты предыдущих поколений Лонгботтомов, большая их часть понимала, что она говорит, а особенно чувствительные — даже покинули свои картины, лишь бы не слышать нецензурную брань. Впрочем, самой Пандоре до их мнения не было совершенно никакого дела. Она ехала к кабинету Джерома, чтобы обсудить с тем сложившуюся ситуацию и найти решение.

Дверь кабинета открылась перед Пандорой — та отправила домовика предупредить о визите заранее — и она, переходя на магию, взмахнув палочкой, вкатила кресло в кабинет.

Джером сидел за столом, обложенный бумагами, и что-то сосредоточенно читал. Но он был не один. В кресле для гостей, стоящем напротив рабочего стола Джерома, вальяжно развалился Сириус Блэк, покачивая бокалом с каким-то янтарным напитком. Пандора чуть удивлённо приподняла бровь.

— Выпиваете с утра пораньше, лорд Блэк? — вместо приветствия сказала она, останавливая коляску рядом с ним.

— Я тоже рад вас видеть, Пандора, — лающе хохотнул он. — И да будет вам известно, это яблочный сок, а не виски, как вы могли подумать, — он отсалютовал Пандоре и сделал большой глоток, после чего отставил опустевший бокал на стол, откуда он тут же пропал — эльфы исправно делали свою работу, тут же пополнив бокал и вернув уже два: второй появился на столе рядом с Пандорой.

— Что привело вас сегодня, Сириус? — с интересом спросила Пандора, пока Джером продолжал изучать бумаги, полностью отрешившись от двух посетителей.

— Полагаю, у нас с вами есть общая проблема, и я считаю, что мы сможем помочь друг другу, — лучезарно улыбнулся Блэк, поворачиваясь к Пандоре. — Джером, конечно, сказал, что вы откажетесь, но я не могу не спросить лично вас: вы выйдете за меня замуж?

Пандора чуть не поперхнулась яблочным соком — в бокале был действительно он — и, откашлявшись, подняла обескураженный взгляд на Блэка, которого, впрочем, совершенно не смутила её реакция.

— Вы станете леди Блэк, я гарантирую вам безбедную жизнь, заботу и уважение со своей стороны, а там посмотрим, как пойдёт, может, и до любви дойдем, — внаглую рекламировал себя Сириус с самоуверенной ухмылкой.

Пандора улыбнулась. Ей нравился Блэк, харизматичный, статный, весёлый, надёжный — он был бы идеальным женихом, но, увы, не для неё.

— Со всем уважением и благодарностью, Сириус, я не смогу принять ваше предложение, — мягко ответила она.

— Ну, попытаться стоило, — улыбка Сириуса не померкла, когда он снова откинулся в кресле. — Джером сказал мне, что вы планируете основать свой род, так?

— Именно, — кивнула Пандора. — У Луны проявился дар, которого не встречалось у моей семьи, так что она сможет основать полноценный род Лавгудов. Так что я не рассматриваю варианты брака со вступлением в другие семьи. Я хочу сохранить этот род в память о своём покойном муже.

— Я вас понял и уважаю ваше решение, — серьезно кивнул ей Сириус.

С тяжёлым вздохом он потер виски и сделал ещё один глоток сока.

— Но тогда мой вопрос остаётся нерешенным, — с усталым стоном произнёс он. — Сегодня я снова получил отказ в опеке над Гарри, — поделился он.

— Какое совпадение, я тоже получила сову с отказом в опеке над Джинни этим утром, — скрежетнула зубами Пандора. — Дайте угадаю, вам тоже отказали, потому что вы не женаты?

— Я же сказал, у нас общая проблема, — ухмыльнулся Сириус. — Но вы бессердечно отказались решать её самым простым способом! — он картинно закатил глаза и приложил тыльную сторону ладони ко лбу в притворной обиде.

— Заканчивайте спектакль, Сириус, — рассмеялась Пандора. — Лучше подскажите, нет ли у вас знакомых, кто был бы согласен на договорной брак со вступлением в род будущей супруги?

— Я так понимаю, вы решили пересмотреть своё решение о повторном браке не раньше, чем через три года? — заметил Джером, ненадолго оторвавшийся от бумаг, которые изучал.

— Обстоятельства, Джером, — развела руками Пандора. — Я не могу оставить Джинни после того, как дала ей обещание забрать её к себе.

— Вы это и хотели со мной обсудить? — уточнил Джером.

— Да, — коротко ответила Пандора. — Как ваш вассал, я же должна спросить у вас разрешения?

— Я думал, мы выше этих понятий, — усмехнулся Джером. — Разумеется, если это ваше решение, я полностью его поддержу.

— Спасибо вам, Джером, — улыбнулась Пандора. — Так вот, возвращаясь к моему вопросу, Сириус, что скажете?

— Я уже успел обсудить этот вопрос с Джеромом, — начал тот. — И у меня есть на примете один человек, подходящий под ваши условия, за которого я готов поручиться. Вам же не принципиально, чтобы волшебник был именно чистокровным?

— Нет, я не придерживаюсь столь строгих взглядов. Кто он? — с интересом спросила Пандора.

— Мой лучший друг, Ремус Люпин, — с тёплой улыбкой произнёс Сириус. — Честный, добропорядочный волшебник и верный друг...

— Это, случайно, не сын Лайелла Люпина? — задумчиво перебила его Пандора, вспоминая. — Из отдела регулирования магических популяций и контроля над ними.

— Вы знакомы? — удивлённо спросил Сириус.

— Едва ли. Он помогал нам с Филом избавиться от боггарта, который завелся на чердаке нашего дома, — кивнула Пандора. — Я тогда была беременна, и Фил категорически запретил мне самой приближаться к боггарту и вызвал специалиста. Так что не могу сказать, что мы именно знакомы, скорее, как-то раз пересекались.

— У вас хорошая память на имена, — с одобрением произнёс Сириус. — И да, Ремус — сын Лайелла. Правда, есть одна загвоздка... Или две...

— Полагаю, они взаимосвязаны, — заметил, перебирая ещё стопку бумаг, Джером.

— Вас уже просветили? — приподняла бровь Пандора, переводя взгляд с одного мужчины на другого. — И что это за загвоздки?

— Меня просветил не Сириус, а Невилл, — отметил Джером. — И уже давно.

— То есть я зря тут распинался, пытаясь доказать вам, что это лишь небольшое неудобство? — картинно ахнул Сириус.

— В прошлом варианте будущего ваш друг целый год проработал в Хогвартсе преподавателем, — пожал плечами Джером. — Будь эта загвоздка нерешаемой, это не было бы возможным.

— Да объясните вы уже мне, наконец, в чём дело! — воскликнула Пандора, прерывая их. — Говорите загадками, обсуждая человека, с которым мне, возможно, жить...

— Ликантропия, — коротко произнёс Джером, наблюдая, как расширяются глаза Пандоры.

— Он о-оборотень? — у неё чуть дрогнул голос, когда она переспросила.

— Я бы сказал, почти безобидный волчок, — поспешил успокоить её Сириус. — Ремуса покусали ещё в детстве, но смог спокойно отучиться все семь лет в Хогвартсе. И никто рядом с ним не пострадал. А мы с ним спали в одной комнате семь лет!

— А сейчас я смогу договориться с Северусом и получить у него более точный рецепт аконитового зелья, которое призвано снять все приступы агрессии у оборотня на время полнолуния и сохранить хотя бы частично человеческое сознание, — Джером сосредоточенно перелистывал свои записи, всё ещё пытаясь что-то найти.

— То есть вы уже всё решили за меня? — скрестила руки на груди Пандора. — Я в глаза не видела вашего оборотня, а вы уже спланировали наше совместное будущее?

Джером и Сириус переглянулись, осознав неловкость ситуации.

— Конечно же, нет, — кашлянув, поспешил извиниться Джером. — Последнее слово в любом случае останется за вами.

— Да и Ремус ещё ни сном ни духом о том, что я тут его личную жизнь обсуждаю, — открестился Сириус. — Тут, кстати, и вторая загвоздка — он считает, что не заслуживает нормальной жизни, семьи и любви.

Пандора тяжело вздохнула. Походило на то, что Сириус пытался сосватать своего друга больше как раз из-за второй загвоздки.

— Я-то сидел все эти годы в тюрьме, а он? — продолжал Сириус. — Он мог жить дальше, отпустив прошлое, но предпочел не жить, а выживать, на грани бедности и безнадёжности, без постоянной работы, без своего дома... Пандора! — Сириус поймал её взгляд своим и совершенно серьезно закончил свою мысль: — Я знаю, что прошу о многом, но, пожалуйста, дайте ему шанс. Спасите моего друга... — последнее было сказано почти шепотом.

Пандора не знала, какой ответ на столь отчаянную просьбу будет верным. Почему именно её Сириус Блэк определил в спасители Ремуса Люпина? Почему из всех возможных неженатых магов Британии их поколения он так хотел устроить жизнь полукровки-оборотня?

Пандора поёжилась. Перспектива близкого общения с оборотнем её откровенно пугала. Но Сириус, судя по отчаянному взгляду, который он бросал на Пандору, был уверен в безопасности их обоих и очень рассчитывал на её положительный ответ.

— Ладно, — с тяжёлым вздохом согласилась Пандора. — Я дам ему шанс.

* * *

8 октября 1991 года. Площадь Гриммо, 12

Ремус Люпин нервно мерил шагами гостиную в доме Сириуса.

Раньше он не любил бывать в этом доме, когда ещё были живы родители Блэка — Вальбурга и Орион с пренебрежением относились к полукровке-однокурснику Сириуса, в отличие от того же Джеймса Поттера, к которому они относились в первое время более лояльно. А Ремусу хватило всего одного визита, чтобы понять, что ему здесь не рады. А когда Сириус сбежал из дома, Ремус думал, что тот больше не вернётся на Гриммо.

Однако они оба были здесь. В светлой гостиной, которая после глобального ремонта в доме полностью сменила облик: пропали монструозные украшения, лепнина, излишние украшения и драпировки, сменившись практичной и лаконичной мебелью, часть которой и вовсе была куплена у магглов. Дом словно вздохнул полной грудью, освободившись от накапливаемого годами хлама, как окрестил все старинные украшения и элементы роскоши Сириус. Он никогда не любил этот дом, поэтому, когда ему пришлось принять своё наследие и продолжить жить в нём, Ремус был ни капли не удивлен, что тот переделал его под свой вкус, чтобы ничего не напоминало о том, что это тот же дом, в котором Сириус провёл своё детство.

И сейчас, по центру этой гостиной, развалившись на диване, сидел Сириус Блэк, в маггловских драных джинсах и футболке с очередным кричащим принтом. Он был совершенно спокоен и даже веселился, тогда как Ремус наматывал круги вдоль камина.

— Двойное свидание, Сириус?! — наконец, вспылил он. — Ты серьезно?!

— Абсолютно! — рассмеялся Блэк, запрокинув голову. Его явно веселила нервозность друга.

— Хорошо, давай перефразирую, — Ремус резко развернулся к Сириусу, глядя тому в глаза. — Ты за моей спиной пригласил сразу двух девушек на свидание, пообещав, что я приду?

— Ну, если быть честным, то я подал объявление в «Пророк», что в срочном порядке ищу невесту, и рассчитываю, что девушек придёт куда больше двух, — протянул Сириус с лукавой ухмылкой.

Ремус со стоном спрятал лицо в ладонях. Ни тюрьма, ни статус лорда, ни возраст ни капли не прибавили Сириусу солидности. Был бабником — им же и остался. Объявление в «Пророк» — это же надо было додуматься! Так же половина магического Лондона сбежится за деньгами и статусом семьи Блэк!

— А я-то тут при чём?.. — всё ещё в прострации от размаха, с которым Сириус подошёл к поиску кандидатуры на роль своей невесты, спросил Ремус.

— При том, что я также позвал девушку, которая отказала мне, но она находится в похожей ситуации и срочном поиске партнёра, — беззаботно улыбнулся ему Сириус. — Так что я себе выберу девушку из толпы, которая придёт в надежде стать будущей леди Блэк, а тебе останется провести вечер с моей знакомой. Обещаю, ты не пожалеешь!

Ремус с полустоном-полурыком зарылся руками в волосы.

— Сириус, ты серьезно желаешь своей знакомой общения со мной? — спросил он с нажимом.

— Я больше тебе скажу, Реми, — просиял Сириус. — Я желаю тебе счастья, и так как ты никогда не сделаешь первого шага, я сделал его за тебя.

— Почему ты вообще решил, что можешь за меня решать? — бесцветно спросил Ремус, поднимая усталый взгляд на друга, который неприкрыто веселился от его реакции. — Я оборотень, Бродяга! Ты об этом словно забываешь ещё со школы, вечно пытаясь свести меня с кем-нибудь.

— А ты не мог бы сам об этом забыть хоть на минуту, а, Лунатик? — закатил глаза Сириус, тоже переходя на прозвища. — Тебе едва за тридцать, а ты не себе крест поставил!

— Потому что я опасен, — кротко ответил Ремус, совершенно не выглядя в этот момент опасным. — Я не контролирую себя в полнолуния и боюсь задерживаться на одном месте надолго, боясь, что волк вернётся в знакомые мне места и навредит кому-нибудь.

— Знаешь, у меня есть знакомый зельевар, который читает скучные журналы вроде «Вестника Зельеварения», — начал невпопад рассказывать Сириус, вытащив из стопки бумаг на столе вышеозначенный журнал. — И он рассказал, что для моего друга сможет, при необходимости, связаться с соавтором одной крайне занимательной статьи для получения рецепта...

Сириус перебросил Ремусу журнал, датированный восемьдесят шестым годом, как тот заметил по обложке.

— Восьмая страница, — намекнул Сириус, кивая на журнал, который Ремус пока просто держал в руках. — Тебе будет интересно.

Ремус с сомнением хмыкнул, перелистывая страницы до нужной статьи. А затем, мимолетно пробежавшись глазами по заголовку, едва не выронил журнал из рук, подняв неверящий взгляд на Сириуса.

— Ты меня не разыгрываешь? — с сомнением переспросил Ремус и даже для уверенности помахал палочкой над журналом. Текст на страницах не изменился.

— Нет, Лунатик, — расплылся в широкой улыбке Сириус. — Это зелье правда существует.

— Невероятно, — прошептал под нос Ремус, вчитываясь в текст статьи.

Некий профессор Белби писал о процессе разработки зелья, которое помогло бы сохранить человеческое сознание в дни трансформаций. Он с учеником проводил эксперименты на нескольких добровольцах в Румынии и отмечал существенное снижение агрессии и почти полное сохранение человеческого сознания. Оборотни принимали это зелье на протяжении недели, предшествующей полнолунию, и во время него пусть и обращались, но были практически безобидны.

Ремус дочитал статью до момента, где начиналось обсуждение влияния различных ингредиентов на экспериментальные составы, и понял, что эти детали ему уже не помогут. Зато мог помочь Сириус, который удовлетворённо наблюдал за реакцией друга на статью.

— И у тебя есть знакомый зельевар, который сможет получить рецепт и сварить это зелье? — нетерпеливо спросил Ремус, поднимая взгляд на Сириуса.

— Ну, как сказать... — протянул тот. — Соавтор этой статьи — небезызвестный тебе Нюниус.

— Снейп принимал участие в разработке этого зелья? — удивлённо спросил Ремус.

— Ага, — кивнул Сириус. — Видать, настолько впечатлился встречей с твоим зубастым альтер-эго, что решил внести вклад в науку, обезопасив окружающих.

— Но он же нас всех ненавидит! Как ты сможешь получить у него рецепт?

— Не я, а знакомый моей знакомой... А, к Мерлину! — выругался Сириус. — Прости, Ремус, но я не смогу держать дальше анонимность, называя всех подряд знакомыми.

— Ладно, не томи, — махнул рукой Ремус, откидываясь в кресле.

— Короче, я достаточно близко общаюсь с лордом Джеромом Лонгботтомом, который, как и Нюниус, является одним из двух оставшихся мастеров зелий в Магической Британии. Ну, и ввиду того, что они коллеги, между собой они общаются неплохо. Так что Джером мог бы, при необходимости, получить этот рецепт и даже предоставить тебе зелье. Но есть условие...

— Какое? — встрепенулся Ремус. — Я согласен почти на всё, если это означает, что я смогу нормально жить!

Ремус устал. Быть оборотнем для него означало постоянно менять место жительства, нигде не задерживаться и ни к кому не привязываться. Все его друзья либо погибли, либо оказались предателями. А открыться новым людям он больше не мог. Он мотался по Британии с одним потрёпанным саквояжем, не задерживаясь в одном магическом городке дольше, чем на месяц-два, потому что если одно полнолуние и проходило спокойно, то ко второму люди начинали задавать неудобные вопросы. Болеющий каждый месяц Ремус мог вызвать подозрения, и он предпочитал не рисковать.

Он снимал крошечные комнаты, подрабатывал на самой низкооплачиваемой работе, за которую большинство магов не хотели даже браться, поэтому на неё брали любого, кто был согласен работать едва ли за десяток галлеонов. Сбережений у Ремуса практически не было, гардероб не обновлялся со школы: потрепанная штопанная-перештопанная мантия, две пары брюк, пяток рубашек, пиджак на выход, и всё.

Отец звал его к себе, но Ремус не мог и дальше жить за его счёт, ещё и подвергая его опасности. Так что он ограничивался редкими посещениями и нестабильной перепиской. Лайелл, разумеется, обижался на сына, но Ремус просто не мог остаться.

— Моя знакомая, которую я пригласил этим вечером на свидание с тобой — Пандора Лавгуд, — отвлек его от грустных мыслей Сириус и сделал небольшую паузу после имени девушки.

Ремусу едва ли что-то говорило это имя. Он не выписывал «Пророк» и новости узнавал скорее по слухам в кабаках и тавернах. А в окрестностях Глазго, где он провел последнюю пару месяцев, всех больше интересовали новые налоги, которыми обложили импортную магическую рыбу, что ловили у берегов Гренландии и отправляли в Британию на ингредиенты. А до магической аристократии никому не было дела, так что Ремус, занимавшийся приемкой груза в порту, не интересовался новыми фамилиями, которые всплывали в центре скандалов, интриг и просто рядовых новостей.

— Ничего не говорит это имя, так что продолжай, — пожал плечами Ремус.

— Если коротко, моя знакомая — вдова Ксенофилиуса Лавгуда. Это тот придурочный, который в своем журнале писал о поисках выдуманных животных, — пояснил Сириус и увидев, что Ремусу и это ни о чем не говорит, махнул рукой. — А, ладно, не важно. Её муж погиб пару лет назад, оставив её одну с дочерью. Девочку зовут Луна, и она в следующем году пойдет в Хогвартс...

— Так, это всё, конечно, замечательно, но я не понимаю, какое отношение эта девушка имеет ко мне и к условиям Лонгботтома? — перебил его Ремус, возвращая к основному вопросу.

— Самое прямое, — чуть серьезнее произнёс Сириус. — После смерти Ксенофилиуса, его жену и дочь взяли под опеку Лонгботтомы. Луна помолвлена с внуком Джерома, а Пандора принесла вассальную клятву их семье.

— И? — приподнял бровь Ремус, который был очень далек от аристократии и не знал ценности подобных клятв. — Я всё ещё не понимаю, при чем тут я.

— Пандора хочет взять под опеку ещё одну девочку, десятилетнюю Джинни Уизли, подругу своей дочери, — терпеливо, как ребенку, рассказывал Сириус, прекрасно понимая, что друг не в курсе событий. — Ты хотя бы про недавний скандал с Уизли слышал? У них мамаша поехала головой и решила прикончить подружек дочки, подсунув им проклятые артефакты, потому что те ей не понравились, как тебе?

— Уизли, Уизли... — задумчиво покусывал губы Ремус. — Кажется, жили такие неподалеку от Оттери-Сент-Кэчпоул, да? Я там жил пару лет назад около месяца, подрабатывая в местном пабе. Иногда посетители что-то говорили про рыжую семью с бессчетным количеством детишек, что жила на отшибе. Но не пересекался, это точно.

— Ну, я плохо знаю, где они жили, но похоже на них. У Уизли семеро детей, и сейчас пятерых несовершеннолетних будут раздавать под опеку, потому что оба родителя залетели в Азкабан. И Пандора хотела забрать к себе единственного ребенка, который сейчас не в Хогвартсе — собственно, младшую дочь. Она сейчас, я так понял, вообще в Мунго лежит, и ей просто некуда вернуться — дом отобрали за долги отца, а родственники не отвечают на совы от Министерства.

— И в чём проблема? — спросил Ремус. — Если готова взять опеку ещё над одним ребенком — пусть забирает, нет?

— Министерство сейчас вообще не даёт одиночкам опеку. Я вот тоже забрать Гарри от его маггловских родственников не могу, а всё потому, что у меня ребенок будет расти в «неполноценной семье», — скривился Сириус. — И у Пандоры то же самое, так что она ищет партнёра для договорного брака.

— Так поженились бы, и дело с концами! — развел руками Ремус. — Зачем меня приплетать?

— Ох, Реми, если бы всё было так просто, — вздохнул Сириус. — Мне Пандора отказала, имея на то вполне веские причины. И я уважаю её решение.

В гостиной повисла тишина, прерываемая лишь пощёлкиванием часов на каминной полке. Ремус осмысливал полученную информацию, а Сириус не мешал ему думать, понимая, что давить на друга бессмысленно, можно только убедить.

— Ладно, — вздохнул спустя пару минут Ремус. — Значит, ситуация такова: Пандора хочет усыновить или взять под опеку ребенка, ей отказывают, и она, с дозволения своего сюзерена, спешно ищет супруга, а ты, по каким-то одному тебе понятным причинам, предлагаешь меня, из которого жених максимально незавидный, да ещё и с пушистой проблемой. И пытаешься подкупить меня её хотя бы частичным решением. Кстати, похоже, что ты разболтал мой секрет, — насупился Ремус, приходя к этому выводу.

— Я не знаю источников Лонгботтома, но он уже был в курсе, — тут же открестился Сириус. — Я обсуждал с ним вопрос замужества Пандоры наедине, первоначально планируя сам сделать предложение, но он, во-первых, знал, что та мне откажет, а, во-вторых, когда я сказал, что у меня есть хороший человек на примете и предложил тебя, он сам свёл диалог к ликантропии.

— Похоже, я был неосторожен, — тут же напрягся Ремус, в голове просчитывая, где он мог оставить следы.

Он старался нигде не задерживаться дольше, чем на месяц, максимум два. Разовую отлучку на пару дней никто бы не заметил, а регулярная — вызвала бы вопросы. Так что он приезжал в новый город после полнолуния, находил подработку, снимал комнату и просто влачил своё существование до следующей луны. А затем собирал свои вещи и уезжал по очередной надуманной причине, чтобы обратиться в глуши, вдали от людей, чтобы никому не навредить. А на следующий цикл всё повторялось снова.

— Кто ещё знает? — спросил он, обеспокоенно зарываясь рукой в волосы.

— Только Джером и... Пандора, — с лёгкой заминкой произнёс Сириус.

— То есть она в курсе? — удивлённо расширил глаза Ремус, неверяще поднимая взгляд на Сириуса. — И более того, всё ещё согласилась на свидание вместо того, чтобы сразу сказать «нет»?

— Она, пусть и не сразу, но решилась дать тебе шанс, — мягко ответил тот, наклоняясь вперёд и касаясь плеча друга. — Не упусти его.

Ремус промолчал, всё ещё твёрдо уверенный, что не заслуживает вообще чьего-либо внимания. Но под умоляющим взглядом Сириуса ему было сложно отказать другу, который всё же хотел как лучше.

* * *

8 октября 1991 года. Косой переулок. Ресторан «Опал». Вечер

Ремус переминался с ноги на ногу в незнакомой части Косого переулка. Магическая улица растянулась на добрую пару миль, и в этой её части, где уже не было магазинов для школьников, Ремус ни разу не бывал. Он вообще в последний раз был в Косом переулке перед седьмым курсом, покупая в последний раз принадлежности для школы. А потом началась война, потом погибли Джеймс и Лили, а Питер подставил Сириуса, сымитировав свою смерть. После того, как все друзья Ремуса оказались либо мертвы, либо в заключении, он не мог заставить себя снова прийти на ту улицу, где они проводили своё последнее беззаботное лето, слишком многое напоминало ему об утерянных друзьях.

Но сейчас всё было иначе. Справедливость восторжествовала, Сириус оказался невиновен, и даже был настолько благодушен, что простил Ремуса, который все эти годы считал его виновным в смерти Джеймса и Лили. А теперь даже пытался устроить его личную жизнь, показывая, что ему не всё равно. И Ремус, хоть и не понимал внимания друга к своей собственной скромной персоне, был ему благодарен.

Он наколдовал Темпус, проверяя, что не опаздывал, поправил одолженный Сириусом классический коричневый костюм, убедился, что после подгонки домовиком тот сидит сидит нормально, одернул плащ и уверенно зашагал к ресторану, который полностью снял Сириус для вечернего мероприятия.

Ремус завернул в тупик, в котором расположился вход в ресторан, и удивился, увидев, что ожидаемой Сириусом толпы не было. Одинокая девушка со светлыми завитыми волосами, собранными в небрежный пучок, и в узких очках в блестящей оправе, подпирала стену. На ней был длинный расстегнутый плащ, из-под которого виднелось бордовое платье-футляр, заканчивающееся чуть ниже колен, тогда как вырез заканчивался чуть ниже приличного, открывая вид на ложбинку промеж грудей. Ремус тихо хмыкнул, не выходя из тени — эта девушка явно ждала не его. А в типаж Сириуса вполне попадала, если вспомнить его школьные похождения и каких девушек он тогда обхаживал.

К слову, о Сириусе, тот аппарировал прямо к входу в ресторан, с охапкой красных роз, среди которых была всего одна белая, и обескураженно обвёл взглядом тупик. Ремус едва сдержался, чтобы не засмеяться в голос, когда увидел, как вытянулось лицо друга, который ожидал толпу поклонниц, а пришла всего одна. Но нужно было отдать ему должное, Сириус очень быстро перестроился и взмахом палочки превратил охапку роз в аккуратный букет, который элегантным движением вручил ожидавшей его девушке.

— Доброго вам вечера, мисс... — галантно поздоровался Сириус, целуя тыльную сторону руки девушки

— Скитер, — представилась та, хихикнув. — Но вы можете звать меня просто Рита.

— Рад знакомству, Рита! Прелестно выглядите, — сверкнул зубами в обескураживающей улыбке Сириус, окидывая взглядом внешний вид Скитер. — Вы случайно не тезка одной известной журналистки? — он предложил ей локоть.

— Считайте, вам повезло! Я — она и есть, — со слегка смущенной ухмылкой ответила Рита, перекладывая букет в свободную руку и берясь за локоть своего партнёра на этот вечер.

— О, так я сегодня ужинаю со знаменитостью! — Сириус обвёл взглядом переулок, зацепив взглядом Ремуса, который чуть подался вперёд из тени. — А вот и мой друг! Вы же читали объявление, что свидание будет двойным?

— Думаю, только я его и читала, — коварно улыбнулась Рита. — Я подумала, что в щекотливом вопросе опеки над вашим крестником вам не нужны лишние скандалы ввиду того, что вы буквально ищете супругу по объявлению. Так что я изъяла ваше письмо и подправила память всем, кто его видел, кроме меня.

— Так вы даже в курсе сложившейся ситуации? — удивлённо спросил Сириус.

— Я не была бы лучшим репортёром, если бы не умела добывать информацию, — широко улыбнулась Рита. — Так что да, я знаю, что вы безуспешно искали своего крестника до его поступления в Хогвартс, а теперь уже несколько месяцев пытаетесь добиться опеки, в которой вам раз за разом отказывают по более надуманным причинам.

— Снимаю шляпу перед вашей находчивостью, леди, — Сириус картинно попытался изобразить полупоклон, но так как Рита уже держала его под руку, получилось не очень.

Ремус качнул головой, подходя к ним. Ему не очень понравилась Скитер, хоть он и не читал её статей. Беспринципный репортёр, которая добывала даже закрытую информацию одним ей известным способом и не гнушалась применять Обливиэйт к коллегам — это своеобразный набор для будущей леди Блэк. Но Сириус, судя по всему, имел какой-то план, раз подыгрывал ей, и Ремус решил не вмешиваться.

— Ремус Люпин, — представился он, приветственно склонив голову.

— Рита Скитер, — с кивком ответила та. — А где ваша пара на сегодняшний вечер? — с интересом спросила она.

— Полагаю, она уже ждёт нас внутри, — ответил за Ремуса Сириус. — Так что предлагаю переместиться из этого промозглого переулка в ресторан.

Сириус галантно придержал дверь, пропуская Риту, затем Ремуса, и зашел внутрь последним.

В фойе их встретил управляющий, мистер Уолден Хаксли, который забрал верхнюю одежду гостей, после чего повёл их через узкий коридор, в котором Скитер, глуповато хихикая, жалась к Сириусу, а Ремус просто шёл следом за ними, в основной зал. Ресторан был богато украшен, под стать особнякам древнейших и благородных семейств, которые и были основными клиентами; обычные же волшебники вроде Ремуса едва ли попали бы внутрь. Но сегодня балом правил лорд Блэк, поэтому весь роскошный ресторан был в их распоряжении.

Ремус обвёл взглядом место, где он оказался. Помещение ресторана было круглым. По периметру всего зала располагались массивные столы с резными стульями, обитыми бархатом; их разделяли ажурные перегородки из чистого золота, которые наверняка были зачарованы, чтобы сквозь них никто не мог услышать чужих разговоров по соседству. Но если посетителям хотелось большей приватности — каждый стол можно было отгородить от остальных массивным пологом. В правой части зала столов не было, но вместо них там расположилась барная стойка с богатым выбором всевозможных алкогольных напитков, за которой располагался бармен, приветствовавший гостей полупоклоном. В центре зала располагался ещё десяток столиков, которые отводились для менее богатых гостей, кто не мог позволить себе приватную кабинку. Какой-нибудь сотрудник Министерства Магии, старший по званию, даже не рядовой, возможно, смог бы себе позволить одно из этих мест — настолько высоки были цены в этом определенно элитном заведении, которое крайне неохотно пускало внутрь тех, кто не принадлежал к высоким слоям общества. И рядом со входом в зал, через который вошли Ремус с Сириусом и Ритой, располагался большой камин, чтобы прибывающие им гости могли сразу переместиться в ресторан, так как им не нужно было сдавать верхнюю одежду.

Всё помещение освещалось свечами, парившими в зачарованных канделябрах над каждым столиком. Взгляд на них невольно вызвал у Ремуса тоску, напоминая о лучших годах его жизни в Хогвартсе, когда все его друзья были ещё живы.

Мистер Хаксли взмахом палочки уменьшил все столики по центру зала, кроме одного, который он увеличил следующим взмахом. Хлопок в ладоши, и невидимые домовики засуетились, накрывая стол на четыре персоны по центру зала, пока управляющий левитировал ненужные столы и стулья к стене.

Ещё хлопок — и зачарованные инструменты, расположившиеся на небольшом возвышении рядом с барной стойкой, пришли в движение и заиграли какую-то расслабляющую мелодию, создавая романтическую атмосферу.

— Кажется, ты говорил, что Пандора будет нас ждать? — уточнил у Сириуса Ремус, не увидев в зале никого, кроме управляющего.

— Я думал, она прибудет раньше, — удивлённо обвёл взглядом пустующее помещение Сириус.

Ремус невольно поник. Сам того не заметив в спешной подготовке, он даже настроился на это свидание и ждал его с легким нетерпением. Это был его шанс на нормальную жизнь, который рассыпался в пыль и утекал сквозь пальцы, пока они втроём рассаживались за столом, а стул возле Ремуса оставался пустым.

Управляющий принёс винную карту, и Сириус с напускной экспертностью заказал пару бутылок шампанского под одобряющий кивок Риты.

Завязалась беседа. Точнее, говорила больше Рита под расспросы Сириуса, которому, похоже, была даже интересна эта женщина, которая с репортерской проницательностью смогла собрать вполне цельную картину из разрозненных фактов, которые плавали на поверхности или не слишком хорошо охранялись. Сириус заливисто хохотал, слушая байки Скитер, тогда как Ремус чаще лишь покачивал головой, давя лёгкую ностальгическую ухмылку. Ему казалось, что он снова в гриффиндорской гостиной, а рядом с ним его друзья смеются над жертвой очередного их розыгрыша. Но стоило моргнуть — и наваждение спадало, и перед ним были лишь Сириус с Ритой, которая точно не была другом Ремусу, а место возле него пустовало.

Тяжело вздохнув, Ремус тряхнул головой, вставая из-за стола.

— Ладно, Сириус, — ответил он на удивленный взгляд друга. — Не буду мешать вам с мисс Скитер. Рита, было приятно познакомиться! — он галантно коснулся её руки губами.

— Рем, ты уже уходишь? — обиженно протянул Сириус, глядя куда-то за плечо другу. — Вечер же только начинается!

— Судя по всему, я тут лишний, — с печальной улыбкой произнёс Ремус. — Так что, думаю, мне пора.

— Подождите! — окликнул Ремуса незнакомый голос из-за спины.

Ремус развернулся на каблуках, поворачиваясь к обладательнице этого голоса. А затем обомлел.

Пандора Лавгуд, если это действительно была она, была красива, и даже очень: светлые волосы, почти белоснежные, были переброшены через одно плечо и, едва перехваченные лентой, ниспадали аккуратным хвостом с лёгкой волной ей на колени, где были свёрнуты аккуратным колечком; а небесно-голубые глаза смотрели прямо на Ремуса с каким-то потусторонним спокойствием. Одно её присутствие, в отличие от шумной и смешливой Риты, отдавало умиротворением и лёгкостью.

И была в Пандоре одна деталь, которую Сириус забыл упомянуть или осознанно не стал этого делать: Пандора была прикована к инвалидному креслу. У Ремуса невольно сжалось сердце, глядя на эту прекрасную птицу, прикованную к земле, без возможности летать. Но во взгляде Пандоры он увидел, что та точно не ждёт от него жалости. Лёгкими взмахами палочки она без проблем управлялась с этим креслом, которое катилось, повинуясь воле хозяйки, чтобы остановиться рядом с Ремусом.

— Простите, я задержалась в больнице у дочери, — слегка потупив взгляд, промолвила Пандора. — Надеюсь, я не заставила вас долго ждать?

— Ничуть, — тепло и искренне улыбнулся Ремус. — Я рад знакомству, миссис Лавгуд, — он наклонился, беря её руку и невесомо касаясь губами тыльной стороны её узкой изящной ладони.

— Взаимно, мистер Люпин, — улыбнулась ему в ответ Пандора. — Ужин уже подали? — перевела она взгляд на стол, где их ждали Сириус и Рита.

— Думаю, подадут с минуты на минуту, — Ремус подошёл к столу, отодвигая в сторону стул, чтобы Пандора могла подкатить кресло на его место.

— Спасибо, — благодарно кивнула она, подъезжая к столу.

Ремус устроился рядом, пока в Пандору впилась совершенно бесцеремонным взглядом Рита.

— Я правильно расслышала вашу фамилию, миссис Лавгуд? — уточнила она, копошась в сумочке.

— Пандора Лавгуд, совершенно верно, — кивнула ей в ответ Пандора. — А вы?..

— Какая удача! Рита Скитер, «Ежедневный Пророк», — Рита вытащила из сумки пухлый блокнот, а также ядовито-зеленое перо, которое тут же зависло в воздухе над новой строчкой. — Скажите, что вы почувствовали, когда узнали, что на жизнь вашей дочери было совершено покушение?

— Без комментариев, — отрезала ледяным тоном, не терпящим возражений, Пандора. — Я не даю интервью.

Ремус удивился столь резкой перемене её настроения: вся лёгкость и расслабленность ушли из её взгляда в одну секунду, сменившись арктическими льдинами, о которые разбился неуместный вопрос Риты.

— Рита, — в голосе Сириуса тоже проскочили серьезные нотки. — Если вы хотите, чтобы я рассмотрел вас на кандидатуру своей невесты, а не вышвырнул вас вон в эту же секунду, пожалуйста, забудьте о том, что вы журналист, хотя бы на этот вечер. А затем мы обговорим с вами круг лиц, о которых вы не будете писать без моего на то согласия.

— А как же свобода слова? — возмущённо ахнула Рита. — Читатели должны знать правду, а не отцензуренную версию событий!

— Выбирайте, что вам интереснее: очередная статья, поливающая кого-либо грязью, или статус супруги лорда Блэка? — беззаботно пожал плечами Сириус. — Я не буду отрицать, мне нравится читать ваши статьи. И я не буду влиять на то, что вы пишете, но я бы предпочел, чтобы о некоторых лицах вы не писали вовсе.

— Ладно, — нехотя согласилась Рита. — Я же верно понимаю, что вы предлагаете брачный контракт, в котором будут оговорены все эти моменты?

— Разумеется, — кивнул Сириус. — Конечно, с учётом вашего рода деятельности, мне нужно будет попросить юристов внести пару дополнительных пунктов, но я думаю, мы придём к согласию.

— Хорошо, — Рита взмахом палочки отправила блокнот с пером назад в сумку. — Сегодня я побуду просто Ритой, — она кривовато улыбнулась Пандоре, которая, впрочем, её веселья не разделяла.

— Сириус, — обратилась она к Блэку, полностью игнорируя Скитер. — Вы не будете возражать, если наше двойное свидание перейдёт в два одиночных?

Ремус удивлённо приподнял бровь, наблюдая за всей сценой со стороны. Сириус, впрочем, бросив взгляд на посуровевшую Пандору, не стал спорить.

— Эх, как бы я ни хотел провести время в приятной компании своего друга, так и быть, позволю вам его похитить, Пандора, — он картинно заломил руки.

— То есть моё общество вам неприятно? — наигранно ахнула Рита, подыгрывая Сириусу.

— О нет, прекрасная леди, как вы могли такое подумать? — переключил своё внимание на наигранно оскорбленную спутницу Сириус, по дороге кивнув Ремусу, чтобы те уходили.

— Давайте переместимся за один из приватных столов, миссис Лавгуд, — негромко произнес он, берясь за ручки её кресла.

— Премного вам благодарна, — слегка грассируя, произнесла Пандора, нервно теребя кончик своего хвоста, пока Ремус, с её позволения, покатил её кресло к одному из дальних столиков в уединенной нише.

— Спасибо, — шумно выдохнула Пандора, когда они остались наедине, оказавшись в пределах заглушающих заклинаний, наложенных на индивидуальные столики. — Простите, я не переношу журналистов.

— Могу вас понять, — с сочувствием кивнул Ремус. — Гадкие и беспринципные люди, в любом событии или происшествии видящие не людей и их проблемы, а лишь материал для статьи.

— Меня преследуют с самой смерти моего покойного мужа, — устало поделилась Пандора, потупив взгляд. — Сперва хотели написать о Филе, затем из-за помолвки Луны с Невиллом, теперь вот из-за этого покушения! Ça me fait chier!⁽¹⁾

— Меня они преследовали десять лет назад, пытаясь получить комментарии о Сириусе, Питере и Джеймсе с Лили, — понимающе кивнул Ремус. — Именно тогда я перестал читать газеты и вообще уехал из Лондона.

— Я редко покидаю Лонгботтом-мэнор, — печально улыбнулась Пандора. — Туда журналистам дороги нет, чего нельзя сказать о Мунго.

— К слову, как себя чувствует ваша дочь? — вежливо поинтересовался Ремус, потихоньку отходя от темы журналистов и переводя разговор в более приятное для Пандоры русло.

— Она почти неделю была без сознания, но сейчас уже пришла в себя и чувствует себя лучше, — тёплая улыбка тронула губы Пандоры. — Простите ещё раз, что задержалась — я договаривалась с целителем, чтобы подругу Луны перевели в ту же палату и под его наблюдение. Это было сложнее, чем я ожидала, потому что опеку над этой девочкой мне не дают.

— Из-за?.. — Ремус неловко кивнул на кресло.

— Нет, — беззаботно отмахнулась Пандора. — Это не из-за ног. Их, к слову, теоретически можно вылечить, и лорд Лонгботтом работает над лекарством. Но опеку мне не дают из-за того, что я не замужем, а ребенку нужна полноценная семья.

— Сириус в двух словах описал вашу ситуацию, — кивнул Ремус. — Но, при всём уважении, я не уверен, что подойду вам для этой цели.

— Это из-за вашей... проблемы? — замявшись, спросила Пандора.

— Именно, — сдержанно кивнул Ремус. — Я не могу подвергать вас опасности.

— Опасности? — хмыкнула Пандора. — Мистер Люпин, нет, Ремус. Могу я вас так называть?

— Как вам будет угодно.

— Тогда Ремус, — Пандора посмотрела ему прямо в глаза. — Для вас я выгляжу слабой и беззащитной девушкой, прикованной к инвалидному креслу, но это далеко не так. Я без пяти минут Мастер чар и могу за себя постоять в случае непредвиденной ситуации.

— Ну, и зачем вам создавать эти непредвиденные ситуации столь недальновидным решением, как фиктивный брак с оборотнем-полукровкой? — Ремус был убеждён, что их никто не услышит, потому что, судя по яркой жестикуляции Риты, та говорила громко, но он не слышал ни звука. Чары работали исправно. — Вы могли бы выбрать любого неженатого мужчину плюс-минус вашего возраста.

— Почти никто из неженатых мужчин не хочет терять этот статус и тем более входить в род невесты, — покачала головой Пандора. — А за вас поручился Сириус, чьему мнению я доверяю.

— Мерлин бы его побрал, — тихо выругался Люпин, вызвав у Пандоры мелодичный и переливчатый смех.

— Ремус, я понимаю, что давлю на вас, — отсмеявшись, продолжила Пандора. — Но вы ничего не потеряете, если примете моё предложение, а скорее приобретёте.

— Вы ведь сейчас о зелье? — понуро спросил Ремус, понявший, что даст согласие, ещё после разговора с Сириусом.

— Именно, — кивнула Пандора. — По договору вы будете обязаны прожить со мной всего год, после чего мы сможем развестись по обоюдному согласию. И на протяжении всего этого года вы будете получать аконитовое зелье от лорда Лонгботтома.

— Миссис Лавгуд, — тяжело вздохнул Ремус.

— Прошу, просто Пандора.

— Пандора... Вы ведь понимаете, что ваше предложение слишком щедро? — озабоченно спросил Ремус. — И мне действительно стоит очень больших усилий продолжать отказываться.

— Так прекратите отказываться, — подвела к логичному выводу Пандора, улыбнувшись и накрыв ладонь Ремуса своей. Он не отдернул руки. — Ремус, мы можем помочь друг другу. Я могу дать вам свободу от вашего проклятия, а вы можете помочь мне. Мы ведь оба останемся в выигрыше.

— Но это выглядит, словно вы меня подкупаете, — качнул головой Ремус.

— Так и есть, — кивнула Пандора. — Я предлагаю заключить взаимовыгодное соглашение, без долгосрочных обязательств. А через год мы вернёмся к этому вопросу, и если вы захотите уйти — у вас будет полная свобода, я не стану вас удерживать.

— Мне нужно подумать, — Ремус всё же забрал руку и нервно вытер вспотевшие ладони о штанины брюк. — Мы с вами едва знакомы, Пандора.

— Так давайте познакомимся поближе, — улыбнулась та. — Но только после того, как я съем этот божественно пахнущий стейк. Умираю от голода!

Домовики отлевитировали тарелки с едой к их столику, и Ремус тоже повелся на ароматный стейк с кровью.

Что же, его однозначно ждал вкусный ужин в приятной компании. Он поднял взгляд на свою спутницу, которая уже элегантно отрезала кусочек от стейка и с наслаждением отправила его в рот. Ремус улыбнулся, наблюдая за её довольным выражением лица.

«Возможно, это и неплохое предложение», — подумал он, разливая вино по бокалам и заводя непринуждённую беседу на отвлеченную тему. Атмосфера за столом несколько разрядилась, и Ремус искренне наслаждался вечером.

Постепенно он укреплялся в мысли, что год без страха навредить кому-либо в полнолуние стоил того, чтобы дать согласие. Тем более, такой милой и очаровательной женщине, которой была Пандора Лавгуд.

---

1) Ça me fait chier!(фр.) — Это меня бесит!

Вернуться к тексту

13 октября 1991 года. Хогвартс

Хогвартс отреагировал на новости об аресте и заключении четы Уизли неоднозначно. Школьники преимущественно разделились на два лагеря: первые со злорадными усмешками даже не шептались, а в полный голос обсуждали «Уизли, которые ни нормально убить кого-то не могут, ни скрыть следы преступления»; вторые же больше проявляли искреннее сочувствие ко всем братьям Уизли, которые в одночасье остались без семьи и оказались буквально брошены на произвол судьбы.

Реакция у самих мальчишек была совершенно разной.

Рон, единственный из Уизли, с кем общался Невилл, был раздавлен. Если в Мунго он ещё пытался держаться ради сестры, то вернувшись в Хогвартс и покинув кабинет Макгонагалл, он не мог сдержать слёз. Икая сквозь судорожные рыдания, он цеплялся за плечо Невилла, как за единственный уголок спокойствия в той неопределенности, что ждала Рона впереди. И Невилл, несмотря на то, что времени до отбоя было мало, проводил в тот день друга до гостиной, чтобы поддержать его и дать время прийти в себя. Невилл не нашел слов, которые смогли бы успокоить друга, но тому они и не были нужны — ему хватало того, что хотя бы он был не один.

Перси, на контрасте с эмоциональным Роном, наоборот закрылся в себе. И пока оценки последнего нещадно ползли вниз, потому что тот едва мог сосредоточиться на учебе, у Перси они всё так же оставались идеальными. Старший из братьев Уизли, оставшихся в Хогвартсе, нацепил на себя непроницаемую маску безразличия и продолжал жить как ни в чём не бывало, полностью игнорируя шепотки и даже громкие замечания в свой адрес. Самые агрессивные студенты, конечно, удостаивались снятия баллов — значок старосты у Перси никто не отнимал — но лишь за откровенное хамство.

Но хуже всех среагировали близнецы. Первым звоночком стало то, что они отказывались отзываться на свою фамилию. Как во всеуслышание заявили они в Большом зале, когда их отчитывали за неподобающее поведение, они теперь просто Фред и Джордж, или Дред и Фордж, да хоть Кальмар и Гиппогриф, но не Уизли. И никакие снятые баллы и возмущение профессоров не могли заставить их отзываться на мистеров Уизли. Но при этом за замечания в адрес себя или своей семьи они жестоко карали любого.

Если до происшествия с их семьёй кто-то считал их ходячей неприятностью, то после того, как половина школы посмеялась над ними, они совершенно вышли из-под контроля. Любой косой взгляд, шутка или замечание в их сторону выливалось в целую серию неудач для того, кто открыл рот в их сторону. У всех задевших их студентов рвались сумки, взрывались котлы, развязывались шнурки, терялись вещи, чтобы обнаружиться позже в самых неожиданных местах. И близнецов не останавливали ни потерянные баллы, когда их ловили с поличным, ни то, что на них ополчилась половина школы. Преподаватели и Филч сбились с ног, пытаясь поймать неуловимых шутников и воззвать к их совести. Но Фред и Джордж лишь с хохотом убегали от очередного патруля, скрываясь в одним им известных проходах.

Но основной мишенью для своих уже не всегда безобидных приколов они выбрали Невилла и Дафну, как самых близких к Луне и Астории, из-за дружбы с которыми и пострадала Джинни, а за ней и вся их семья. И близнецов совершенно не смущало то, что Невилл был другом Рона, да и Дафна в общей компании слизеринцев относилась к нему нейтрально, не выражая ни излишнего сочувствия, ни злорадства. Но Фред и Джордж были неумолимы, и поэтому на бедных Невилла с Дафной неудачи сыпались буквально со всех сторон.

Невиллу пришлось оставить свои индивидуальные занятия, потому что его кабинет в подземельях оказался скомпрометирован: во-первых, Гермионой Грейнджер, которая донесла профессору Макгонагалл, что он там занимается в одиночестве, после чего кабинет начали запирать, и Невиллу пришлось тренировать Алохомору прямо в коридоре, пока дверь не поддалась, а во-вторых, вездесущими близнецами, которые пару раз устраивали ему ловушки в этом же кабинете. Один раз все поверхности оказались покрыты чем-то липким, так что Невилл едва смог оторвать сумку от стола, а чтобы оторвать мантию от стула, пришлось и вовсе звать Тилли. В другой раз на комнату наложили заклинание, создающее эхо, и каждый раз, как Невилл произносил заклинание, оно повторялось раз пять, каждый раз со случайной задержкой, что очень мешало сосредоточиться на занятии. Так что Невилл решил не испытывать на себе весь арсенал близнецов, который они могли подготовить в пустом классе, и временно оставить занятия.

Он вернулся к занятиям теорией с Тео и Дафной в библиотеке. Последние подулись на Невилла пару часов за то, что тот избегал их, но потом всё же сменили гнев на милость, и они вместе продолжили учиться. Увы, на оценках Невилла отсутствие практики, которой он занимался в уединенном кабинете подземелий, сказалось неудачно. Если тратя пару-тройку часов в день на повторение заклинаний, он мог получать «Удовлетворительно», а то и «Выше ожидаемого», то в последние дне недели он скатился на «Слабо» с редкими «Удовлетворительно» за любые задания, выполняемые в классе. Тео и Дафна, которые получали «Превосходно» лишь удивлённо качали головой, когда Невилл в очередной раз получал плохие оценки.

Но Невилл едва мог сосредоточиться на учебе, когда на него одни за другим сыпались подлянки от близнецов: чернила в сумке вечно оказывались разлитыми, сумка открывалась в самый неподходящий момент посреди коридора, свитки с хорошо выполненными заданиями, с которыми ему помогал Тео, пропадали без следа...

Но самым запомнившимся Невиллу был подсунутый ему в сумку росток мандрагоры, который заверещал на весь кабинет трансфигурации, когда Невилл хотел просто достать пергамент и перо. Профессор Макгонагалл рвала и метала, нещадно снимая баллы со слизеринцев за нарушение дисциплины, так как прямых доказательств, что за этим стояли близнецы Уизли, не было. Впрочем, те даже не скрывали своего авторства этой шутки, помахав руками в перчатках красному от стыда Невиллу, которого выставили с урока, чтобы вернуть мандрагору в теплицы.

Что до Дафны, на которую сыпались схожее количество неудач, даже её воистину бескрайнему терпению пришёл конец, когда на завтрак она явилась с копной болотно-зеленых волос вместе своей светло-русой шевелюры. Проигнорировав смешки со столов других факультетов, она, гордо вздернув подбородок, проследовала к своему месту за столом, чтобы позавтракать. Но на этом её злоключения в тот день не закончились, потому что вместо тыквенного сока в бокале оказался томатный. Дафна тогда скривилась, выплевывая сок назад, закрыла глаза, сделав глубокий вздох... Но потом всё же резко мотнула головой и, подхватив бокал, быстрым шагом направилась к столу Гриффиндора, где вовсю гоготали Фред с Джорджем. Правда, их улыбки быстро оказались стёрты, когда Дафна с поистине хладнокровным лицом вылила сок им на головы. И никакие снятые баллы и возмущение профессора Макгонагалл о том, что юные леди так себя не ведут, не могли стереть самодовольной усмешки на её губах.

Но Фред с Джорджем не отличались понятливостью, поэтому травля Невилла и Дафны не прекратилась даже после того, как последняя дала им сдачи.

Драко и всю их компанию, разумеется, безумно злила эта ситуация, но они держали себя в руках, потому что их об этом попросили и Невилл, и Рон.

— Они сейчас злятся, но это пройдёт, и они отстанут, — потупив взгляд, сказал Рон, сидя на подоконнике в одном из коридоров пятого этажа в окружении слизеринских приятелей. Гарри сидел рядом с ним, покачивая головой.

— Я тоже пытался с ними поговорить, но им вообще до лампочки! — вздохнул Гарри.

— До чего? — заинтересованно переспросил Блейз. — Что такое «лампочка»? Очередное маггловское изобретение?

— Ага, у магглов это источник света вместо свечей, — пояснил Гарри. — Хочешь, в библиотеке учебник по маггловедению возьму, показать? — он с готовностью спрыгнул с подоконника, отряхивая мантию.

— А давай! — Блейз, к удивлению Невилла, интересовался маггловским миром и с неподдельным интересом расспрашивал Гарри о каких-то незнакомых словах, изобретениях магглов, и вообще проявлял заинтересованность нетипичную для представителя чистокровной семьи.

— Я пас, — сразу поднял руки в защитном жесте Драко. — У меня тренировка скоро, так что я в библиотеку не пойду. Да и зачем туда в выходной тащиться?

— Ну ты и зануда, Драко, — показал ему язык Блейз. — Неужели не интересно, чего магглы напридумывали, чтобы компенсировать свою ущербность?

Гарри нахмурился, но промолчал. Пусть слово на букву «Г» и не использовалось слизеринцами в компании гриффиндорцев, но его отголоски все равно повисали в воздухе невысказанными. И это уже было достижением, заставить аристократических отпрысков если не перестать смотреть на магглов и магглорожденных свысока, то хотя бы не опускать их ещё ниже словами.

— А я с вами, — оттолкнулась от стены Дафна. — У меня эссе по чарам не дописано. Тео, Нев, вы свои закончили?

— Я уже закончил, — кивнул Тео. — Хочу сегодня отдохнуть от библиотечной пыли. Так что схожу, для разнообразия, посмотреть на тренировку Драко.

— О, сам мистер Нотт почтит поле своим присутствием, я польщён, — картинно поклонился Драко под заливистый смех Панси.

— А я, кажется, забыл про эссе для Флитвика, — с сомнением протянул Невилл. — Дафна, ты же дашь списать?

— Размечтался! — припечатала Дафна, очень сильно напомнив Невиллу в этот момент Гермиону. — Но могу помочь, чтобы ты сам его написал, так что пошли в библиотеку. Чары завтра первым уроком!

— Что бы я без тебя делал, Дафна, — с искренней благодарностью сказал Невилл, поднимая с пола, где были свалены их вещи, свою сумку.

— Учился бы на одни «Тролли», — хмыкнула та, беззлобно подначивая его.

Невилл тихо рассмеялся в ответ.

— Рон, ты пойдешь с нами? — спросил Гарри, оборачиваясь к другу, всё ещё сидящему на подоконнике.

— Не хочу, — качнул головой Рон. Он очень остро реагировал после заключения отца на любой интерес к маггловской культуре. — Я подожду тебя здесь.

— Ну, смотри сам, — пожал плечами Гарри. — Я постараюсь вернуться поскорее.

— Ага, — как-то отрешённо кивнул Рон, забираясь на подоконник с ногами и переводя взгляд на пейзаж за окном. — Всё в порядке, не переживайте, — последнее он сказал всей компании, которая обеспокоенно смотрела на друга.

Постепенно все разошлись: Драко с Винсом, Грегом, Панси и Тео направились на тренировку слизеринской команды, болеть за Драко, а Невилл с Дафной и Гарри с Блейзом пошли в библиотеку.

Гарри с Блейзом шли чуть впереди, обсуждая маггловские изобретения. Невилл не особенно вслушивался в разговор, тем более, что Дафна слегка ворчала на него за то, что ей приходится напоминать Невиллу о невыполненных заданиях.

— Нет, ну ты серьезно хотя бы отдельный свиток для домашних заданий заведи, раз не можешь в своих записях разобраться! — Дафна была крайне организованной, и подобная безалаберность Невилла её раздражала.

Они подходили к лестнице, ведущей с пятого этажа на четвертый. Гарри с Блейзом уже спускались.

— Ну, прости меня, — взмолился Невилл, раздосадованно взъерошив волосы. — Я вечно отвлекаюсь на середине чтения конспекта, так что до записей о задании не дохожу.

— Вот потому и говорю, записывай в отдельное место! — вздохнула Дафна. — А то... А-а-а!

Она не закончила фразу, начав спускаться по лестнице, но внезапно подскользнувшись и полетев вниз. Невилл рванул вперёд, пытаясь поймать подругу, но тоже подскользнулся на внезапно скользких ступеньках, и кубарем свалился следом.

— Берегись! — едва успел крикнуть он, пока они с Дафной падали вниз на пролет. Блейз едва успел отпрыгнуть в сторону, тогда как Гарри повезло меньше — Дафна влетела прямо в него, сбивая его с ног. Невилл приземлился рядом, больно ударившись плечом о перила.

«Хорошо ещё лестница была с короткими пролетами! — подумал Невилл, глядя на десяток ступеней, что они пролетели. — Будь лестница повыше, мы бы костей не пересчитали!»

— Что случилось?! — обеспокоенно подбежал к ним Блейз, помогая Невиллу подняться. Последний зашипел от боли, когда друг взял его под локоть. — Как вы упали?

— Не знаю... Ай, похоже, я плечо свернул, — раздражённо произнёс Невилл, освобождая больное плечо из хватки друга и осторожно вставая самостоятельно. — Дафна, Гарри, вы в порядке?

— Не-ет, — простонала Дафна, пытаясь встать. — Ай, нога!

Невилл перевел взгляд на ноги Дафны, заметив, что щиколотка на одной из них оказалась вывернута под неестественным углом.

— Блейз, надо позвать мадам Помфри или кого-то из учителей, — кивнул Невилл на ногу Дафны. — Она вряд ли дойдет до Больничного крыла.

— А что с Гарри? — Блейз помог Дафне слезть с Поттера, который и вовсе оказался без сознания, и сесть рядом, чтобы не тревожить сломанную ногу.

— Кажется, он затылком приложился о перила, — напуганно пролепетала Дафна, размазывая слёзы, выступившие на глазах от боли, по щекам ладошками с содранной о каменные ступеньки кожей.

— Мордред, это плохо! — выругался Блейз, единственный оставшийся невредимым, присев на корточки рядом с Гарри. — Ох, у него кровь!

Блейз нервно вытер руку, которой приподнял голову Гарри, о брюки.

— Дафна, я переложу его голову к тебе на колени? Надо зажать рану, чтобы кровь не шла сильнее.

Блейз быстро сориентировался в ситуации, и при помощи Невилла, который пытался помочь здоровой рукой, кое-как помог развернуть бессознательного Гарри, чтобы Дафна смогла подержать тому рану.

В таком положении их застал Пивз, вылетевший из коридора четвертого этажа.

— О-о-о, Гиппогриф и Кальмар сегодня в ударе! — воскликнул он, сделав кульбит в воздухе. — Слушайте все! Близнецы-чью-фамилию-нельзя-называть пошли по стопам мамочки! Нападение в Хогвартсе!

С шумом и гиканьем полтергейст улетел, скандируя очерняющие близнецов фразы.

— Думаешь, это они? — напряжённо спросила Дафна, переводя взгляд с Невилла на Блейза.

— Ну, у этих рыжих уродов на вас с Невиллом зуб, так что не исключаю, — выплюнул Блейз. — Да и Пивз наверняка их застукал.

— Вы же с Гарри прямо перед нами спустились и всё было в порядке, — поджал губы Невилл, опираясь на перила и переводя взгляд на верхние ступеньки. — А мы с Дафной как по льду скатились.

— Значит, они вас здесь караулили, — сделал логичный вывод Блейз. — И наложили Глациус, когда мы уже спустились.

— Только вот не рассчитали, что мы в вас полетим, — зло произнесла Дафна. — Придурки!

— Надеюсь, Пивз и правда поймал их с поличным! — устало вздохнул Невилл.

— Зато Пивз точно растрезвонит по всей школе, что тут пострадали ученики, так что преподаватели явятся с минуты на минуту, даже идти никуда не надо, — заметил Блейз, и очень верно.

Буквально через пару минут к лестнице прибежала обеспокоенная профессор Макгонагалл. Увидев, в каком состоянии Гарри, Дафна и Невилл, она спешно вызвала ещё пару преподавателей, и они отлевитировали травмированных студентов в Больничное крыло.

* * *

14 октября 1991 года. Хогвартс. Больничное крыло

Ночь Невилл, Дафна и Гарри провели в Больничном крыле.

У Невилла оказалось вывихнуто плечо, и пусть вправила его мадам Помфри за секунды, отек держался ещё несколько часов, даже после мазей и зелий, которые школьная медсестра щедро влила в пациента.

Дафна сломала ногу, а также ободрала ладони о каменные ступеньки, когда приземлилась, тормозя ими. Так что ей намазали руки заживляющей мазью, тщательно перебинтовав, и остаток ночи она провела под Костеростом.

Гарри отделался разбитым затылком и сотрясением мозга. Его мадам Помфри даже не стала приводить в сознание, пока не пройдет целебный эффект зелий.

А наутро в школу прибыли Эдриан Гринграсс, которому Дафна отправила сову о происшествии, Джером Лонгботтом и Сириус Блэк, обеспокоенные здоровьем детей. В Больничном крыле было шумно, когда лорд Гринграсс распекал безответственность преподавателей, которые не могут следить за дисциплиной в школе и никак не пресекают розыгрыши, которые бесконтрольно заходят слишком далеко. Джером и Сириус были на порядок спокойнее, хотя Гарри и Невилл тоже пострадали, но именно Эдриан вовсю отчитывал профессора Макгонагалл за то, что она не следила за дисциплиной на собственном факультете. Немного перепало и профессору Снейпу, который темной тенью стоял в одном из дальних углов Больничного крыла, но больше за то, что не донес до декана Гриффиндора информацию, что студенты его факультета страдают от рук львят.

Фред и Джордж тоже были здесь. Их едва ли не за уши притащил Перси, показательно при взрослых сняв с них по пятьдесят баллов, а профессор Макгонагалл добавила поверх ещё и отработки с Филчем до самого Рождества.

Когда лорд Гринграсс, наконец, закончил распекать профессоров, и те, распрощавшись с недовольными родителями, вернулись к занятиям, слово взял Перси.

— От лица моих безалаберных братьев я приношу вам свои извинения, лорды Гринграсс, Лонгботтом и Блэк, — склонился в полупоклоне Перси, пока пристыженные близнецы за его спиной корчили недовольные рожицы. — Я чрезмерно потакал им в свете недавних событий и слишком долго закрывал глаза на их выходки. Так что ответственность за этот неприятный инцидент лежит в том числе и на мне, и я искренне сожалею о случившемся с Дафной, Невиллом и Гарри.

— Я принимаю ваши извинения, — кивнул ему выпустивший пар Эдриан Гринграсс. — У вас неплохо подвешен язык, мистер Уизли, — заметил он, отходя к кровати дочери, которая вовсю крутила ногой, разрабатывая восстановленную щиколотку. — Как ваше полное имя?

— Персиваль Игнатиус Уизли, сэр. Можно просто Перси, — представился тот, удивлённо.

— Вы не думали о карьере в Министерстве, Персиваль? — спросил, оценивающе осматривая вытянувшегося по струнке Перси, Эдриан.

— Раньше это было моей мечтой, сэр, — печально произнёс Перси, понурив голову.

— А теперь? — с интересом спросил Эдриан.

— А теперь я осознаю своё положение, и ввиду того, что мои родители осуждены за совершенные ими преступления, я не смогу работать в Министерстве, — отчеканил он. — Мой старший брат, работая даже в египетском отделении Гринготтса, был вынужден отречься от фамилии преступников, чтобы сохранить за собой должность.

Невилл, сидя в своей кровати, удивлённо распахнул глаза. Он не знал, что за две недели после ареста старших Уизли происходило с их старшими детьми.

«Нужно будет расспросить Рона — возможно, он уже знает, потому и настолько подавлен в последние дни».

— Как интересно, — поцокал языком Эдриан. — А вы отказываетесь следовать по его стопам, потому что?..

— Я не отказываюсь, — мотнул головой Перси. — Но я ещё несовершеннолетний, и Визенгамот ещё не назначил мне с братьями и сестрой опекуна, с кем мы и должны в дальнейшем решать эти вопросы.

— Вопрос опекунства над вашей сестрой решится в ближайшие дни, — негромко заметил Джером, сидевший на койке в ногах у Невилла.

— Вы серьезно?! — Перси перевёл взгляд на Джерома, и Невилл увидел в его глазах нескрываемое облегчение. — Ох, Мерлин, это просто замечательные вести, лорд Лонгботтом!

— А кто претендует на Джинни? — возникли за плечами у Перси долговязые близнецы, которые несмотря на то, что были на два года младше брата, уже были одного с ним роста.

— Миссис Лавгуд с супругом подали заявление на опеку над подругой дочери, — прояснил Джером. — Сейчас решается вопрос, будет ли это формальная опека или полноценное удочерение, но последнее слово, в любом случае, останется за Джинни.

И Невилл вновь казался непомерно удивлен. Последние две недели он почти не писал домой, кроме как осведомиться о здоровье Луны и когда её выпишут. А тут оказалось, что Пандора успела не только обзавестись мужем, но ещё и подать заявление на опеку Джинни. За пределами школы, оказывается, происходило множество событий и без участия Невилла.

— Это мама той девочки, которая попала под проклятие? — удивлённо приподнял брови один из близнецов, стоявший за левым плечом Перси. Пусть будет Фред.

— И зачем ей забирать Джинни? — насупленно спросил второй — по остаточному принципу, Джордж.

— Не переживайте, ваша сестра будет в хороших руках, — улыбнулся рыжим братьям Сириус, развалившийся на гостевом стуле рядом с Гарри и забросивший ноги к нему на койку. — Пандора хочет помочь подруге своей дочери без всякой задней мысли.

— Как вы можете это гарантировать? — скрестил руки на груди Фред, недоверчиво глядя на Сириуса, который в драных джинсах и косухе, из-под которой виднелась маггловская футболка с ярким принтом, совершенно не выглядел на свой статус «лорда Блэка».

— Вдруг она хочет отыграться на Джинни за то, что стало с её дочерью? — поддержал близнеца Джордж, копируя позу брата.

— Миссис Лавгуд не такая! — пылко воскликнул Невилл со своего места. — Она добрая и заботливая.

— Словам слизеринцев веры нет, — отрезал Джордж, отмахиваясь от Невилла.

— О, какие мы колючие! — хохотнул Сириус. — Вы мне нравитесь, — искренне добавил он, отсмеявшись. — Ладно, слово гриффиндорца, Пандора и Ремус не желают зла вашей сестре и действительно просто хотят позаботиться о ней, раз никто из ваших братьев не в силах.

Ремус? Невилл удивлённо округлил глаза. У него было всё больше вопросов, что произошло за последние две недели.

— Всё, Фред, Джордж, хватит! — возмущённо развернулся к ним Перси. — Оставьте лордов в покое!

— Да я-то не против, — доброжелательно заметил Сириус. — У мальчишек правильные вопросы и опасения.

— Но это всё равно не значит, что они должны влезать в разговор со старшими! — нахохлился Перси.

— А мистер и миссис Лавгуд с каких факультетов? — проигнорировав Перси, заинтересованно спросил у Сириуса Фред.

— Мистер Лавгуд-Люпин, — поправил его Сириус, — учился в один год со мной на Гриффиндоре, был моим соседом по спальне и очень близким другом. Так что за него ручаюсь!

— А миссис Лавгуд-Люпин? — построил аналогию Джордж.

— А миссис Лавгуд и вовсе училась во Франции, в Шармбатоне.

— А, ну, значит, не Слизерин! — с облегчением синхронно выдохнули близнецы.

— Фред, Джордж! — возмущённо одернул их Перси. — Хватит дискриминировать людей по факультету! Берите пример с Рона — он дружит со слизеринцами.

— И они плохо на него влияют, — Фред показал Невиллу язык.

Тот лишь закатил глаза в ответ.

— Как и на Джинни, — поддакнул ему Джордж.

— Молодые люди, — негромко кашлянув, перебил их Эдриан Гринграсс. — Задумайтесь вот над чем: это же ваши родители воспитали вас с установкой «все слизеринцы плохие». И где они теперь, в результате своих взглядов?

Братья Уизли замолчали. Действительно, спорить с этим утверждением было глупо. Молли Уизли совершила преступление на почве неприязни к слизеринцам, в целом считая, что они окажут дурное влияние на её дочь. А теперь близнецы, которые не хотели, чтобы их ассоциировали с матерью, продолжали, по сути, придерживаться её взглядов.

— Мы подумаем, — неуверенно ответил Джордж, толкая близнеца в бок. — Пойдём отсюда, братец Дред.

— Эй, куда вы пошли?! — возмутился Перси, уперев руки в бока.

— Подальше отсюда, — пожал плечами Фред в дверях. — Подумать.

— Оставьте их, Персиваль, — махнул рукой Эдриан. — Пусть уходят.

— Но они не принесли извинения за случившееся, — мотнул головой Перси.

— Ещё успеется, — губы Эдриана тронула лёгкая улыбка, когда он отвернулся от Перси к дочери.

Невилл понятия не имел, что происходит в голове лорда Гринграсса, поэтому следующая его фраза была неожиданностью для всех собравшихся в больничном крыле.

— А, знаете, Персиваль, — обратился он к вытянувшемуся при звуке своего имени Уизли. — У меня к вам предложение.

— Какое, сэр? — вежливо уточнил тот.

— Проявите себя, — с ухмылкой произнёс Эдриан, скрестив руки на груди. — Если вы докажете, что умеете убеждать и склонять людей к выгодной вам позиции словами, я убежусь в наличии у вас потенциала, чтобы стать хорошим политиком.

— Я не очень понимаю, к чему вы клоните, сэр, — с лёгким сомнением протянул Перси.

— Если вы сможете убедить своих братьев в том, что их суждения ошибочны, и заставить их прекратить издёвки над моей дочерью и её друзьями, то я буду готов рассмотреть вопрос вашей поддержки.

Глаза Перси округлились, когда он поднял неверящий взгляд на лорда Гринграсса.

— Вы сейчас серьезно, сэр? — переспросил он, с сомнением.

— Я не разбрасываюсь пустыми обещаниями, Персиваль, — отрезал он. — Докажите, что инвестиция в вас будет стоящим вложением, и мы вернёмся к этому вопросу перед Рождеством.

Перси молча стоял, открывая и закрывая рот, не находя слов. Но затем смог собраться.

— Спасибо за предоставленную возможность, сэр! Я вас не разочарую, сэр! — он едва не подпрыгивал на месте от возбуждения.

— Приложите все усилия, Персиваль, — с полуулыбкой ответил ему Эдриан. — Можете идти.

— Спасибо, сэр, — Перси склонился в полупоклоне и, распрощавшись с остальными, спешно покинул Больничное крыло. Вся его походка выдавала нервозность и едва сдерживаемый ажиотаж — ещё бы! — не каждый день выпадает такая возможность!

Насколько помнил Невилл, Перси быстро взлетел до помощника министра, так что характера и целеустремленности ему было не занимать. Невилл был уверен, что теперь близнецы оставят их в покое, раз за дело взялся Перси, ещё и с такой мотивацией.

— Неплохой ход, Эдриан, — похлопал с кровати Невилла Джером, когда за последним Уизли закрылась дверь. — Ищете себе преемника?

— Для начала — помощника, — парировал Гринграсс. — А там уже зависит от того, как мальчик себя проявит.

— Ну, язык у него подвешен, и лизать задницы, кому нужно, парнишка умеет, — произнёс Сириус, почесывая себя за ухом, проигнорировав недовольные взгляды всех собравшихся взрослых и смешливые — детей.

— Хоть я и не согласен с вашей формулировкой, Сириус, — скептично отметил Эдриан, — но у мальчика есть задатки, которые можно развить. Так что если он сможет не только извиняться, но и убеждать — то может далеко пойти.

— Даже на ваше наследное кресло в Визенгамоте? — удивлённо приподнял бровь Джером.

— А что поделать, если ни одна из моих дочерей не интересуется политикой? — с разочарованным вздохом развел руками Эдриан. — Да и они утратят свою фамилию при замужестве, если только будущий супруг не согласится вступить в род.

— Papá, ты же не хочешь выдать меня или Тори замуж за этого... Персиваля? — скривилась Дафна, покосившись на закрывшуюся за ним дверь.

— Судя по вашей реакции, юная леди, этот вариант не рассматривается, — поспешил заверить её отец, ободряюще приобняв за плечи. — Так что мы с мамой обсудим варианты, если мальчик действительно окажется способным.

* * *

Приемные часы в лазарете закончились, так что Джером с Эдрианом неспешно спускались в подземелья, в кабинет декана своих детей, откуда собирались переместиться в свои поместья.

— Ваша дочь схватывает ваши намерения на лету, Эдриан. Ей всего одиннадцать, но вы уже можете ей гордиться, девочка весьма сообразительна, — заметил Джером.

Эдриан Гринграсс усмехнулся в ответ.

— Да, обе мои дочери вырастут замечательными леди, я в этом уверен, — кивнул он с благодарностью.

— Но вы даже не рассматриваете вариант помолвки как самый простой для возможного вступления этого мальчика Уизли в вашу семью?

— Он носит значок старосты, значит, ему не меньше пятнадцати. Дафне всего одиннадцать, а Астории и того меньше. Я не стану заставлять своих дочерей заключать помолвку с почти взрослым мужчиной, — качнул головой Гринграсс. — И Дафна знает, что я никогда не заставлю её делать что-то против её воли.

— Четыре года только сейчас кажутся большим разрывом... — задумчиво пожал плечами Джером.

— Не все женятся на девушках на десяток лет старше или младше себя, Джером, — с усмешкой заметил Эдриан. — Обычно предпочитают ровесников.

— Ваша взяла, — с улыбкой приподнял руки в защитном жесте Лонгботтом.

Дальше они спускались в тишине.

Джером обводил взглядом коридоры, в которых прошла его юность, и его губ касалась лёгкая улыбка. Его школьные годы были тихими и уединенными: он учился, как и все рэйвенкловцы, уже с третьего курса начал дополнительные занятия со Слагхорном, который разглядел его Дар к зельям, общался с несколькими приятелями, и в целом вел спокойную студенческую жизнь. Но всё изменилось с Рождества на четвертом курсе, когда на рождественском приёме в Министерстве, куда его с братом взял отец, он встретил её — свою красавицу-Августу.

 

Рождественский бал в Министерстве был крупнейшим приемом, на который приглашался весь высший свет магической Британии: члены Визенгамота со своими семьями, высшие чины Министерства, представители «Двадцати восьми», если они каким-то образом не входили в ранее перечисленные группы. Отец Джерома и Элджи, Чарльз Лонгботтом был почетным членом Визенгамота, так что он с супругой Аннабель и сыновьями, разумеется, был в числе приглашенных.

Для мальчишек этот бал был далеко не первым, так что они, вышколенные гувернантками, чинно следовали за родителями, пока те лавировали среди гостей, приветствуя знакомых, справляясь о здоровье, обсуждая последние новости и представляя своих детей.

Джерому через месяц исполнялось пятнадцать лет. Он носил волосы в низком хвосте, уже вытянулся, будучи всего на полголовы ниже отца, голос перестал ломаться, приобретя приятный баритон, а подростковая нескладность понемногу отходила в прошлое, так что многие, кто не знал его возраста, предполагали, что он почти выпускник. На деле же он был лишь на четвертом курсе, но уже успел отличиться, попав в ученики к самому Слагхорну. Сам именитый зельевар, к слову, приветственно кивнул ученику из дальнего конца зала, и Джером ответил таким же сдержанным кивком.

Обычно Джером откровенно скучал на приемах и с огромным трудом сдерживал себя, чтобы не присоединиться к младшему брату, который, не будучи наследником, мог уже после первого круга приветствий скрыться в направлении своих ровесников и избежать скучных диалогов, в которые вступал их отец. У Джерома такой возможности не было, так что он добросовестно исполнял роль будущего лорда, следуя за отцом шаг в шаг.

Но в тот день его жизнь перевернулась, когда он встретил её. Незнакомая ему молодая девушка в тёмно-фиолетовом платье с бокалом шампанского стояла в окружении нескольких мужчин и вела с ними непринуждённый диалог. Джером, у которого была неплохая память на лица, узнал в нескольких мужчинах глав крупных отделов Министерства.

— Отец, кто это? — Джером осторожно кивнул на незнакомку, привлекая внимание Чарльза.

— Августа Макмиллан, второй заместитель Министра Вильгемины Тафт. Вступила в должность этим летом, — чуть сощурившись, окинул её взглядом тот. — Дочь Стерджиса Макмиллана, владельца лавки с антиквариатом в Косом переулке. Невеста Альфарда Блэка, — второй кивок он сделал уже в сторону развязно ведущего себя юноши, который громко хохотал в обществе нескольких дам, скромно хихикающих и прикрывающих лица веерами.

— Бывшая невеста, — строго поправила его Аннабель, придерживаясь за локоть супруга. — Ты разве не слышал о скандале и расторжении помолвки? — в её голосе читалось неподдельное удивление.

— Нет, не слышал. Просвети меня, дорогая, — Чарльз тепло улыбнулся супруге и взял два бокала с шампанским с ближайшего подноса, левитируемого эльфом.

Аннабель Лонгботтом была истинной светской львицей, всегда бывшей в курсе любых новостей и сплетен, она буквально жила тем, что знала всё и обо всех — и передавала эти слухи дальше, рассказывая их нужным людям и в нужное время. Она легко могла как возвысить одного человека, так и втоптать в грязь другого, и искренне наслаждалась этой властью и тем, как в её ногах валялись людишки, умоляя не распространять полученную информацию, или же как тщетно пытались её скрыть, чтобы ни в коем случае не узнала леди Лонгботтом. Но она всегда узнавала.

— Начнем с того, что ни для кого не секрет, что Альфард Блэк тот ещё кутежник и повеса, не обходит ни одной юбки, а уж количество бастардов, которых он не признает, исчисляется десятками. Кстати, я слышала, что его мать безжалостно отсекает от рода всех детей, которых приносят в подоле обесчещенные Альфардом девушки, так что ни один из них не является потомком Блэков — их кровь буквально выжигается из младенцев древним ритуалом, — последнее она произнесла зловещим шепотом, почти на ухо супругу, но так, чтобы слышал и Джером.

— Какое оскорбительное поведение! — ахнул Чарльз.

Джерома терзала та же мысль, а внутри поднимался гнев на Альфарда Блэка за то, что так некрасиво поступал, игнорируя свою суженую, которая... Джером поднял на неё взгляд ещё раз и потонул в мимолетном взгляде её глубоких карих глаз, которые безразлично скользнули по нему. Она была прекрасна. Статная фигура, облаченная в закрытое платье, не показывающее ничего лишнего, но тем не менее манящая взгляд. Тёмно-каштановые волосы крупными завитками, по последней моде, ниспадали ей на плечи, придавая её строгому образу миловидности.

Джером сам того не заметил, как застыл на месте, не в силах отвести взгляд от Августы, тогда как его родители неспешным шагом уходили вперёд.

— Так вот, Августа — девушка мало того что пробивная, так ещё и крайне гордая. Она год за годом откладывала свадьбу, ожидая, что жених нагуляется. А потом и вовсе поставила ультиматум: либо Альфард сможет хотя бы в течение года не смотреть на других девушек, либо она разрывает помолвку, — воодушевленно произнесла Аннабель.

— Судя по всему, она переоценила мистера Блэка, — хмыкнул Чарль, глядя на молодого парня, который вел себя так, словно это не с ним расторгли помолвку. — И сколько он продержался?

— Две недели, — торжествующе заявила Аннабель, неприязненно косясь на Альфарда. — Поллукс рвал и метал, грозился отрезать сына от рода, а тому хоть бы что! Вы представляете, что он заявил отцу?

— И что же? — заинтересованно спросил Джером.

— «Не придётся жениться на этой правильной зануде!» — попыталась изобразить Блэка Аннабель. — В её присутствии!

— Как так можно говорить о девушке, тем более о своей невесте! — Джером пылал праведным гневом за совершенно незнакомую ему девушку.

— Нет таких гласных и негласных правил, которые не нарушил бы Альфард Блэк, — подвёл печальный итог Чарльз, завершая их разговор, потому что к ним подошёл очередной знакомый.

И пока отец вел светские беседы, Джером продолжал обдумывать поведение Альфарда и принял решение. Увидев, что родители полностью поглощены разговором, Джером тихо отделился от них и уверенно направился через толпу в сторону девушки, что забрала его сердце.

— Мисс Августа Макмиллан, я полагаю? — неловко уточнил он, привлекая её внимание лёгким покашливанием.

— Да. А кто спрашивает? — Августа обернулась к Джерому. Его обдал лёгкий аромат цитрусовых духов, когда копна её волос пролетела у него перед глазами.

— Джером Лонгботтом, старший сын и наследник древнейшего и благородного дома Лонгботтомов, — склонился он в поклоне, пока Августа присела в реверансе.

— И чем я могу вам помочь, будущий лорд Лонгботтом? — спросила она, окидывая Джерома, ещё совсем мальчишку, оценивающим взглядом.

— Вы окажете мне честь стать моей супругой? — Джером опустился на одно колено, не обращая внимания на шумиху, поднявшуюся вокруг него после одной этой фразы. Для него весь мир сейчас сводился к одной единственной девушке, что стояла перед ним, совершенно выбитая из колеи его внезапным предложением.

— Вы сейчас серьезно? — переспросила она после секундного замешательства. — Вы не слишком юны, чтобы делать подобные предложения, мистер Лонгботтом?

— Мой возраст не имеет значения, — отрезал Джером, жалея, что ему нет ещё даже двадцати, чтобы он выглядел хоть немного солиднее. — Я влюбился в вас с того момента, как впервые увидел. Вы бесподобны, мисс Августа. Вы одним-единственным взглядом заставили моё сердце биться чаще. Я обещаю... — Джером на секунду запнулся, пока вокруг них собиралась толпа зевак. — Нет, я клянусь, что вы будете для меня единственной. Я клянусь любить вас до конца своих дней, поддерживать вас и быть рядом. И в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас. Я клянусь в этом своей магией!

Зал ахнул. Клятва на магии была для мага равносильна подписанию себе смертного приговора, ведь в случае её нарушения давший клятву человек превращался в сквиба, когда магия оставляла его.

Августа стояла, прижав ладонь ко рту, неверяще глядя на Джерома, который смотрел на неё выжидающе.

— Глупый мальчишка, да ты хоть понимаешь, что ты творишь?! — Чарльз Лонгботтом подлетел к сыну, поднимая того за грудки с пола.

— Да, отец, я понимаю, — уверенно произнёс Джером, отталкивая его и вновь подходя к Августе. — Я клянусь в вечной любви и верности Августе Макмиллан, в надежде, что в один поистине прекрасный день она станет Августой Лонгботтом. И я не заберу своих слов назад.

Чарльз бессильно отступил назад к супруге, а Джером всё ещё ждал ответа.

 

Разумеется, Августа не смогла ответить ему взаимностью в тот же вечер, но она обещала подумать о его предложении, пока Джером должен был доказать свои слова действием. И он доказал. Он закончил Хогвартс, ни разу даже не взглянув в сторону других девушек. Каждый день он писал Августе письма, рассказывая, как он провел этот день, и узнавая, как шли дела у неё.

Джером коснулся рукой подоконника, с которого открывался вид на Запретный лес — он, казалось, хранил воспоминания о том, как Джером проводил на нем долгие часы, перечитывая те редкие письма, что писала ему в ответ Августа, и разглядывая её колдографию, на которой её губы трогала лёгкая улыбка. А потом, в конце седьмого курса, он помнил, как едва не свалился с подоконника от счастья, когда Августа ответила, наконец, согласием на его предложение.

Стены Хогвартса хранили для Джерома множество приятных воспоминаний, но эти уютные одинокие вечера в обнимку с письмами от любимой девушки запомнились ему сильнее всех.

— Джером, вы идёте? — окликнул его Гринграсс, вырывая из плена воспоминаний.

— Да, да, иду, Эдриан, — тряхнул головой, улыбаясь своим мыслям, Джером.

* * *

Когда они дошли до кабинета профессора Снейпа, тот уже ждал их. Гринграсс скрылся в пламени первым, а вот Джерома окликнули ещё до того, как он зачерпнул Летучий порох.

— Джером, подождите, — Северус опирался на стол, положив перед собой какую-то потрепанную стопку писем. — Кажется, я знаю, что за проклятие на вашем внуке.

22 октября 1991 года. Австрия. Альпы. Нурменгард

В горах было холодно. Промозглый ветер раздувал полы утеплённой мантии, забираясь под неё и заставляя её хозяина поеживаться и плотнее запахивать непослушную ткань.

Джером шел пешком, потому что тюрьма Нурменгард была окружена широким антиаппарационным куполом, простиравшийся на добрый километр вокруг башни. Джером поднял взгляд вверх и сощурился от яркого солнца, которое уже совершенно перестало греть, когда осень вступила в свои права. Башня Нурменгард, когда-то в прошлом штаб-квартира печально известного Геллерта Гриндевальда, а теперь его тюрьма, возвышалась на вершине горы, в которую по припорошенной снегом тропинке поднимался Джером, вспоминая, как же так вышло, что сегодня ему пришлось оставить недоваренное аконитовое зелье под чарами стазиса, в надежде вернуться к нему через несколько часов, а самому отправиться в Австрию.

 

Джером осторожно отряхнул пальцы, которые уже успел погрузить в ёмкость с летучим порохом, и развернулся к Северусу.

Снейп, увидев, что Джером заинтересован, несколькими взмахами палочки наложил заглушающие чары на дверь и запер камин, чтобы их никто не потревожил. Затем жестом предложил Джерому сесть напротив него.

— Так что у вас, Северус? — Джером перешёл сразу к делу.

— Поиски в Запретной секции не дали плодов, — вздохнул Северус. — Все же в школе почти не держат книги по темной магии и проклятиям, так что мне попалось всего пара уникальных книг, которых я не встречал в библиотеке Малфой-мэнора. Но увы, в них не встречалось ничего похожего на симптомы вашего внука.

— И исходя из этого, вы решили, что знаете, что за проклятие на Невилле? — скептично поднял бровь Джером, скрестив руки на груди.

— Если вы не будете меня перебивать, то получите свои ответы гораздо быстрее, — раздражённо выплюнул Северус.

Их отношения с Джеромом стали несколько натянутыми после того, как последний едва ли не силой и угрозами пытался втянуть его в круг знающих тайну Невилла. И сейчас хоть они и помирились, но осадок остался.

— Ладно, простите, Северус, — искренне извинился Джером, почувствовав раздражение Снейпа. — Продолжайте, я вас слушаю.

— Благодарю, — поджав губы, ответил Северус, откинувшись в кресле. — Так как поиски в школе результатов не дали, я решил обратиться к записям своей матери. Хотя после того, как она вышла замуж за маггла, её отец отрекся от неё, она не покинула магический мир до конца, продолжая поддерживать связь с бывшими коллегами.

— Коллегами? — не удержался от вопроса Джером. — Простите, что перебиваю, но мне интересно, в какой сфере работала ваша мать? Я не помню никого кроме вас по фамилии Снейп.

— Эйлин Принц. Специалист в области исследования темной магии, проклятий и сглазов, — коротко ответил Северус. — Одно время работала в Отделе тайн, пока её не вышвырнули из дома за связь с этим магглом, а затем и из Министерства.

— О, похоже, ваша мать — профильный специалист по интересующей нас теме, — с воодушевлением отметил Джером, тактично проигнорировав обращение «этот маггл» по отношению, вероятно, к отцу Северуса и не задавая лишних вопросов по поводу отношения последнего главы рода Принц к своему талантливому внуку. — Можно ли будет с ней увидеться для обсуждения деталей?

— Она умерла через год после окончания войны, — поджал губы Северус, жестом показав Джерому, что не стоит извиняться или проявлять сочувствие. — И так как возможности посоветоваться с ней больше нет, я обратился к её записям, найдя в них кое-что по интересующей вас теме.

Северус одной рукой придвинул стопку писем к Джерому, и тот благоговейно потянулся к свиткам, норовя сразу погрузиться в чтение.

— Стойте, — притормозил его Снейп, накрыв бумаги ладонью. — Я дам вам время почитать эти письма позже, но для введения в ситуацию: моя мать поддерживала идеи Гриндевальда, и после его заключения в Нурменгард она стала писать ему письма. Австрийцы куда как менее скрупулёзно подходят к проверке их содержания, так что она смогла поддерживать с ним переписку под предлогом исследования.

— Северус, можно уже закончить ваше введение, если вы не против? — нетерпеливо перебил его Джером, постукивая ногой по полу. — Что за проклятие на Невилле?

— Проклятие рассредоточенности внимания, — ответил Северус. — Личная разработка Гриндевальда и Дамблдора в их юные годы.

— Дамблдор с Гриндевальдом вместе над чем-то работали? — удивлённо переспросил Джером. — Но ведь они соперничали, и Дамблдор был как раз тем, кто победил Гриндевальда и посадил его под замок!

— Да, но это уже происходило во взрослом возрасте. В молодости они одно время жили по соседству и были даже друзьями, если брать на веру истории, которые он писал моей матери, — качнул головой Северус.

— Какие интересные факты открываются о нашем дражайшем директоре, — неприязненно заметил Джером. — Впрочем, не важно. Расскажите подробнее о проклятии.

— Боюсь, я знаю немного, — с сожалением заметил Северус. — Только то, что это проклятие не даёт человеку сфокусироваться на каком-то предмете или факте — оно вечно ускользает от него. Ничего не напоминает?

— Вы думаете, Невилл не может сосредоточиться на изучении магии из-за этого проклятия? — удивлённо ахнул Джером. Это бы объясняло всё — и его рассеянность, и плачевные результаты, которые он показывал в изучении новых заклинаний, и забывание уже изученных — абсолютно всё.

— Я не знаю наверняка, но это было бы самым логичным объяснением, — кивнул Северус.

— И в этих письмах есть какие-нибудь инструкции, как снять это проклятие? — Джером подвинулся ближе к краю стула, хватая стопку писем и начав судорожно их листать.

— Боюсь, нет, Джером, — осадил его Снейп с лёгкой усмешкой. — Это было бы слишком просто.

— Тогда что нам делать? — напрягся Джером. — Нужно проверить эту теорию, но если вы говорите, что это похоже на самопальное заклинание, изобретённое двумя сильнейшими волшебниками нашего поколения...

— Да, у вас всего два источника — Дамблдор и Гриндевальд, — подтвердил догадку Джерома Северус, переплетая пальцы. — И один из них явно и был тем, кто наложил на вашего внука это проклятие, или один из их учеников, кому они доверяли настолько, чтобы делиться такими наработками.

— Ох, Мерлин... — осел в кресле Джером, потирая виски. — Но это проклятие было наложено на Невилла ещё в детстве, насколько я понимаю... Только он не пересекался ни с кем из них в одном помещении, это точно! Гриндевальда посадили ещё до рождения Невилла, а Дамблдор впервые посетил наш дом, когда у Невилла случился магический выброс после возвращения.

— Он мог тогда наложить проклятие? — серьезно спросил Снейп.

— Нет, — отрицательно качнул головой Джером. — Он пробыл у нас не дольше десяти минут, и Августа сказала, что он лишь наложил лишь диагностические чары, более того, невербально и вообще из-под полы мантии, после чего она его выставила.

— Проклятия такой силы невербально не наложишь, — согласился Северус задумчиво. — Тут явно нужна сложная формула, а не лёгкие взмахи из-под полы. Но зачем он приходил к вам?

— Поздравить Невилла с выбросом, — с сомнением произнёс Джером. — Вы же не думаете?..

— Что он пришел проверить проклятие на мальчике? — закончил за него Северус. — Вполне вероятно.

— Тогда директор в качестве источника информации точно отпадает... — спрятал лицо в ладонях Джером.

— Тогда остаётся герр Гриндевальд, — подвёл к логичному выводу Северус. — Или его ученики. Вы знаете хоть одного?

— Смеётесь, Северус? — иронично приподнял бровь Джером. — Разумеется, нет.

— Тогда советую вам написать в Нурменгард и придумать вескую причину для визита.

 

Джером не смог найти адекватной причины для визита, не раскрывая своих истинных целей, но с помощью Люциуса, который подёргал за ниточки и смог связаться с австрийскими властями для согласования посещения Нурменгарда, получил заветное разрешение с целью визита «интервью для журнала «Придира», который так удачно полностью контролировался Джеромом. Он рассчитывал, что бумажная волокита займет несколько месяцев, но по факту уже через неделю после его запроса ему согласовали визит, так что Джером был вынужден в спешке переигрывать планы, бросив дела в мэноре и недоваренное зелье для Ремуса, оставлять заявление на международное перемещение камином в Австрию, по прибытию в местное Министерство получать координаты для аппарации и наконец — взбираться на мордредову гору под порывами ледяного ветра.

Хорошо, что он был волшебником — согревающие заклинания никто не отменял, так что шёл он вполне комфортно, если бы не режущий глаза ветер и общий уклон горы, который заставлял его колени напомнить ему, что ему уже не двадцать, а пятьдесят. Небольшой возраст для волшебника, но, похоже, это было первым звоночком о том, что пора варить и себе мазь для укрепления суставов, которую он уже много лет заботливо варил для Августы.

Тем временем за воспоминаниями и размышлениями Джером добрался до вершины горы. У входа в узкую башню, сложенную из темного камня, дежурили двое австрийских авроров. Джером не говорил на немецком, так что объясняться пришлось жестами и бумагами, которых, впрочем, хватило для того, чтобы его пропустили внутрь без проблем.

Джером с облегчением зашёл из холода в полукруглое помещение, которое было на порядок больше, чем основание башни, и явно было искусственно увеличено чарами, как и банкетный зал в Лонгботтом-мэноре. В дальнем конце зала стоял стол, за которым расположился ещё один аврор, к которому Джерома и сопроводили. Тот бегло пробежал по переведенному разрешению глазами, после чего кивнул аврорам, и те начали досматривать Джерома: один прощупывал все карманы его дорожной мантии, а второй сканировал его диагностическими чарами. Джером не сопротивлялся — Люциус, в совершенстве знавший помимо английского ещё французский и немецкий, предупреждал его о порядках в Нурменгарде, которые австрийцы описали в приложении к разрешению.

Из карманов его мантии, повинуясь заклинанию второго аврора, вылетело их содержимое. Первой на стол легла палочка, немедленно конфискованная и убранная в отдельный запертый футляр, который старший аврор убрал в ящик стола. Следом за палочкой приземлился флакон общеукрепляющего зелья. Джером хотел выпить его перед следующим выходом на холод, так что не стал возмущаться, когда флакон отправился к палочке. Все его вещи ему должны были вернуть при отбытии из башни. Список на скорую руку составленных вопросов для создания иллюзии интервью, австрийские авроры даже не удостоили внимания. Кажется, Джером понял, почему корреспонденция Гриндевальда на английском языке не особо подвергалась цензуре — его охранники просто не знали этого языка! И последними на столе остались лежать лишь перо и зеркало в массивной серебряной оправе. Перо быстро отправилось к блокноту, тогда как над зеркалом сгруппировались все авроры, что-то негромко обсуждая на немецком и периодически используя диагностические заклинания.

Джером стоял расслабленный, убрав руки в карманы мантии. Сквозное зеркало — а это было именно оно — в деактивированном состоянии почти не давало магического фона, так что он был почти уверен, что сможет пронести этот артефакт с собой к Гриндевальду. Так и вышло. Но найдя причины конфисковать обычное на вид зеркало, авроры отложили его к записной книжке и перу, жестом приглашая Джерома забрать их.

Затем его повели наверх. Камера Гриндевальда располагалась на самой вершине башни, куда вела длинная винтовая лестница, опоясывающая своими кольцами всю башню. Небольшие площадки перед другими дверьми отмечали для Джерома этажи. Пятый этаж — последний — и был точкой его назначения.

За дверью, в которую постучал условным кодом охранник, располагались ещё двое авроров. Джером вошёл следом за своим сопровождающим, окидывая взглядом помещение: круглая комната была разделена пополам решеткой, от которой так и фонило магией. Наверняка защитных заклинаний на неё было наложено больше, чем на среднестатистическое поместье. В той части комнаты, где оказался Джером, всё было достаточно аскетично: стул по центру, перед ним — линия в метре от решетки, за которую ему жестами объяснили, что заходить нельзя.

А по другую сторону металлической преграды стоял спиной к визитёру, сцепив руки в замок за спиной, Геллерт Гриндевальд собственной персоной. Его волосы, непонятным колтуном спускающиеся едва не до лопаток, успели поседеть. На нём была поношенная тюремная роба, перехваченная бечёвкой вокруг пояса, на запястьях и щиколотках — металлические браслеты-ограничители, которые должны были сдерживать его магию. Но во всей его фигуре, даже облаченной в обноски, сквозила такая мощь и уверенность, что Джером невольно поразился. Сколько лет Гриндевальд был в заточении? С сорок пятого, шестого? То есть уже почти пятьдесят лет он находился в тюрьме, но всё ещё не растерял свой дух.

Когда Гриндевальд развернулся к Джерому, тот застыл на месте, так и не дойдя до своего стула. Во взгляде полупрозрачных голубых глаз всё ещё горел огонь. Тот огонь, за которым в своё время пошла чуть ли не вся Европа, добровольно вставая под знамёна сильнейшего мага своего времени.

— Чем обязан визиту? — спросил он скрипучим от долгого молчания голосом.

Джером засуетился, усаживаясь на стул, на полпути к которому его и сбил властный голос Гриндевальда. Авроры вновь заняли свои места по обе стороны от двери. Сопровождающий Джерома вышел на лестничную клетку и плотно затворил за собой дверь.

— Добрый день, герр Гриндевальд! Меня зовут Джером Лонгботтом, журнал «Придира», — Джером раскрыл блокнот на странице с накиданными вопросами и достал перо, пытаясь подражать манере поведения журналистов.

— Какое идиотское название, — холодно и безразлично ответил ему с лёгким акцентом Гриндевальд.

Джером проигнорировал его выпад и продолжил вживаться в роль.

— Я пишу статью по наработкам Эйлин Принц. Вам знакома такая? — он приставил перо к новой строчке в блокноте и перевел взгляд на Гриндевальда.

— Нет, — в спутанной бороде, как показалось Джерому, мелькнула ухмылка. — Вы зря приехали.

— Боюсь, я не соглашусь, сэр, — с улыбкой парировал Джером. — В моё распоряжение поступили письма, адресованные Эйлин Принц, которые были подписаны вашим именем.

— Подделка, — фыркнул Гриндевальд.

— На них печать Нурменгарда.

— Подделка!

Джером тяжело вздохнул. Он и не рассчитывал, что разговор пройдет как по маслу, но такой упертости от пробывшего полвека в заключении волшебника он не ожидал. Джером невольно покосился на авроров, один из которых пристально следил за Гриндевальдом, пока второй не спускал глаз с Джерома.

— Эти бараны не говорят на английском, — презрительно скривил губы заключённый. — Так что можете говорить прямо, зачем вы приехали, мистер подложный журналист.

Повернувшись к Гриндевальду, Джером столкнулся со взглядом мутных глаз, которые, казалось, видели его насквозь.

— Мне перепадает не больше пары английских газет за год, но я не помню новостей о разорении одной из «Двадцати восьми» фамилий, — пояснил тот свою догадку. — А ваш перстень говорит о том, что вы глава Рода, лорд Лонгботтом. Так что ни за что не поверю, что в качестве хобби вы берете интервью у международных преступников. Если бы вам были нужны ответы на простые вопросы для интервью, вы бы прислали кого-то другого. Но вы пришли сами, чем даже меня немного заинтриговали.

Джером только поразился его догадливости.

— Пожалуй, вы правы, — справедливо заметил он в ответ. — Что же, если вы хотите перейти сразу к делу, ради которого я нарушил ваше уединение...

— Буду премного благодарен, если вы оставите расшаркивания при себе, — кивнул ему Гриндевальд. — Вы тратите моё время.

— Проклятие рассредоточенности внимания, — коротко обозначил цель визита Джером. — Я хочу знать о нём всё: как его наложить, как его снять, побочные эффекты, а также кто владеет этим проклятием...

— А не слишком ли много вопросов вы задаёте, лорд Лонгботтом? — приподнял бровь Гриндевальд. — И вы рассчитываете, что я, видя вас впервые, раскрою перед вами секреты своего мастерства?

— Признаю, я и не рассчитывал, что вы ответите на все, но попытаться стоило, — развел руками Джером. — Но раз сегодня не мой день, тогда ответьте хотя бы на один вопрос: как снять проклятие?

— Если снимает тот, кто наложил проклятие, достаточно будет простого контрзаклинания. Уверен, наложившему это проклятие человеку оно известно.

— Если бы я мог попросить об этом наложившего, как вы думаете, я бы стоял сейчас перед вами? — Джером чуть раздражённо закатил глаза.

— А вы знаете, кто наложил проклятие, которое вы так желаете снять? — приподнял бровь Гриндевальд, с большим интересом обращаясь к посетителю.

— Это лишь догадки без доказательств, — качнул головой Джером. — Но если информация в ваших письмах к миссис Принц верна, то кандидатов всего два, а временной промежуток оставляет и вовсе одного.

— И раз вы обратились ко мне, то подозреваете великого и светлого Альбуса? — расхохотался Гриндевальд.

Авроры недоуменно покосились на него, пока старый волшебник заходится почти истерическим хохотом, усевшись на аскетичную койку.

— Ох, я и думать забыл об этом проклятии! Но Альбус, похоже, полюбил его. Он всегда любил творить сомнительные поступки исподтишка, чтобы никто даже не подумал на него, — Геллерт утёр слёзы, выступившие на глазах от смеха кончиком бороды. — Но раз его вычислили даже вы, англичане, значит, он порядком облажался с целью! И кто же попал под проклятие? Очередной чиновник? Министр? Или сразу глава Аврората, решивший его посадить в камеру под моей?

— Мой внук, — коротко ответил Джером.

— У вас ещё только пробивается седина в волосах, — с сомнением произнёс Гриндевальд. — Либо у вас в семье рожают наследников ещё до совершеннолетия, либо ваш внук ещё мальчишка.

— Ему одиннадцать, — подтвердил догадку Гриндевальда Джером.

— И зачем Алу проклинать ребенка? — удивлённо спросил тот.

— Я знаю не больше вашего, — качнул головой Джером. — Я даже не знаю, точно ли это ваше проклятие. Я надеялся, что вы мне поможете.

В камере повисла тишина. Джером сидел ровно, словно в ожидании вердикта, пока Гриндевальд задумчиво чесал бороду, словно решая, стоит ли этот случай его времени или лучше вернуться к изучению пейзажа за окном.

— И на чем ваш внук не может сосредоточиться? — спросил тот после пары минут напряжённого молчания. — Это хоть серьезно, или он забывает, почистил ли он зубы? — Гриндевальд снова рассмеялся. — Альбус Дамблдор, хранитель детских улыбок!

Дав Гриндевальду отсмеяться, Джером ответил, разом посуровев.

— Он не может сосредоточиться на самой магии.

В темнице повисла тишина. На секунду даже Гриндевальд потерял самообладание, и Джером заметил, как расширились в удивлении его глаза.

— Вы уверены, что он именно не может сосредоточиться? — кашлянув, переспросил Гриндевальд, возвращая лицу безразлично-нейтральное выражение. — Может быть, он просто валяет дурака, как все дети?

— Невилл проводит часы, тренируя элементарные заклинания и чуть не валясь с ног от истощения. А на следующий день забывает то движения палочкой, то вербальную формулу, — с тяжестью на сердце произнёс Джером. — Мне больно смотреть, как все его усилия идут прахом.

— И вы полагаете, что сыграете на жалости и я вам помогу? — криво усмехнулся Гриндевальд, залезая с ногами на узкую кушетку и усаживаясь по-турецки, облокотившись на колени. — Вы вообще обо мне слышали, или меня заперли здесь ещё до вашего рождения? Мне нет дела до какого-то одиннадцатилетнего мальчишки, особенно если помощь ему приведет в мою сычевальню Дамблдора, который меня здесь и запер.

— Я знаю достаточно, много читал о вас, герр Гриндевальд, — забросил ногу на ногу Джером. — Однако я не понимаю, как помощь Невиллу может привести к вам Дамблдора.

— То есть вы думаете, что можете незаметно снять проклятие, и Альбус ничего не заметит? Особенно если мальчишка учится в его школе. Ведь вряд ли вы английские аристократишки отправили бы своего отпрыска в Дурмстранг.

— Признаю, у меня не было времени подумать о последствиях, — задумчиво произнес Джером. — Я лишь думал о том, как снять проклятие.

— Если вы не хотите повышенного интереса со стороны Альбуса, вы не должны снимать проклятие, — пожал плечами Гриндевальд. — Всё просто.

Джером вздохнул. Такой вариант его не устраивал. Он обещал Невиллу, что они найдут решение, чтобы его внук не повторил свою историю из прошлой жизни, и не собирался подводить его.

— Нет, такой вариант я не рассматриваю, — твёрдо ответил Джером. — Так что мы всё равно снимем проклятие.

Гриндевальд с интересом всматривался в лицо Джерома, задумавшись.

— Воистину, никогда не понимал самоотверженности родителей по отношению к своим детям, — качнул он головой. — То есть вы готовы снять проклятие с внука, даже если это буквально повесит ему на спину мишень?

— Я придумаю, как этого избежать.

— Зачем избегать, если можно не снимать проклятие, и не будет никаких проблем? — с усмешкой произнёс Гриндевальд.

— И как вы предлагаете Невиллу учиться в магической школе, жить в магическом мире, становиться наследником рода? Если он сдастся сейчас, то будет немногим лучше сквиба.

— А зачем вам такой наследник рода? Почему вы вообще перепрыгиваете своего сына, оставляя всё внуку?

— Мой сын с супругой уже десять лет находятся на лечении в Мунго. Последствия длительного Круциатуса, деградация нервов в мозгу, — Джером говорил с отрешенностью. Этого факта было не изменить.

— Постойте, — перебил его Гриндевальд, вскакивая с кушетки.

Он отошёл к колченогому столу, на котором лежал ворох старых, пожелтевших от времени газет, и начал спешно перелистывать пожухшие страницы.

— Говорите, вашему внуку одиннадцать?

— Да, — кивнул Джером, пытаясь понять, что так спешно ищет Гриндевальд.

— О, вот она, юбилейная третья газета за восемьдесят первый год. Главная новость о падении очередного Темного Лорда... Мальчик-который-выжил... А, вот оно!

Гриндевальд вытащил газету из стопки и развернулся к визитеру с ней в руках. Джерому не нужно было даже видеть этой газеты — вырезка, посвященная семье его сына, отпечаталась у него в памяти калёным железом.

 

Чета Лонгботтомов была атакована в собственном доме! Авроры Фрэнк и Алиса Лонгботтом пытались оказать сопротивление нападающим, но были подвержены многочисленным пыткам заклятием «Круциатус». В настоящий момент они отправлены на лечение в больницу святого Мунго вместе с годовалым сыном, который при нападении почти не пострадал.

Нападавшие были опознаны и переданы в руки правосудия. Барти Крауч-младший, Беллатрикс, Родольфус и Рабастан Лестрейнджи обвиняются в пособничестве Тому-кого-нельзя-называть, нанесении тяжкого вреда и покушении на убийство. Они предстанут перед Визенгамотом уже завтра!

 

— Я ведь никак не мог вспомнить, почему ваша фамилия мне знакома, — протянул Гриндевальд, закончив читать вырезку.

— И что с того, что вы вспомнили вырезку десятилетней давности? — Джером скрестил руки на груди. Тема болезни его сына всегда давалась ему тяжело.

— У меня вопрос к вам, лорд Лонгботтом. Почему приспешники Волдеморта напали на вашего сына с семьей в тот же день, когда он сам отправился — к как их там? — Поттерам? — Гриндевальд поднял на Джерома заинтересованный взгляд.

А Джером обомлел, осознавая, что ответ всё время лежал у него под носом. С того самого момента, как он увидел воспоминание Невилла о битве в Министерстве на пятом курсе. Пророчество!

«Тот, кто может победить Темного Лорда... Рождённый на исходе седьмого месяца... Теми, кто трижды бросал ему вызов...»

Ещё в первый раз услышав текст пророчества, он понял, что Фрэнк с Алисой пострадали не случайно. Что Невилл был вторым кандидатом на звание победителя Темных Лордов.

«Но не мог же Дамблдор убрать конкурента для Поттера?!»

Джером тяжело дышал, обдумывая догадку, а затем мотнул головой.

«Нет, нельзя делать выводы, пока не узнаю наверняка».

Гриндевальд с каким-то особым удовлетворением наблюдал за сменой выражений лиц Джерома, пока тот обдумывал разрозненные факты, пытаясь составить картину в голове.

Джером же потянулся к карману и, достав оттуда сквозное зеркало, вложил его в блокнот, постаравшись не вызвать подозрений у скучающих охранников, которые уже не особо следили за посетителем.

— Невилл Лонгботтом, — чётко произнёс Джером, и поверхность зеркала помутнела, чтобы через пару секунд показать лицо его внука. — Ничего не говори! — резко оборвал он мальчишку, открывающего рот для приветствия.

Невилл в отражении обескураженно завис с открытым ртом, но через секунду закрыл его и кивнул. На звуки его голоса охранники точно среагировали бы.

— Невилл, ты сейчас в своей спальне? — спросил Джером.

Они договаривались, что Невилл выпьет зелье, которое ему передала Тилли, и этот день, на всякий случай, с разрешения мадам Помфри проведет в постели. Все остальные студенты были на занятиях, так что Невилл был один и мог провести разговор по зеркалу без свидетелей.

— Мне нужно, чтобы ты сейчас же отправился к профессору Снейпу — вроде бы он говорил, что по вторникам у него нет занятий до обеда — и попросил его о помощи.

Невилл в отражении закопошился, слезая с кровати.

— Невилл, слушай внимательно, — строго произнёс Джером. — Мне нужно, чтобы профессор попробовал при помощи легилименции найти твои воспоминания о глубоком детстве. О Хэллоуине тысяча девятьсот восемьдесят первого и о твоём пребывании в Мунго после нападения на родителей.

Невилл кивнул и отключился. Джером тяжело вздохнул, возвращаясь взглядом к Гриндевальду, который снова уселся на кушетке, отложив злосчастную газету.

— Я смотрю, сын Эйлин теперь профессор? — хмыкнул он.

— То есть вы теперь перестали отрицать, что были с ней знакомы? — иронично приподнял бровь Джером.

— Ну, вы меня порядком развлекли, лорд Лонгботтом, — пожал плечами Гриндевальд. — И даже удивили, протащив магический артефакт в мою клетку.

— Чистое везение, — искренне ответил Джером. — Хотя я надеялся, что мы с вами будем говорить наедине и я смог бы дать вам поговорить с внуком, чтобы вы точно идентифицировали, ваше ли это проклятие.

— О, я не стал бы вести беседы с малолеткой, не переживайте, — оскалился Гриндевальд. — Вы ничего не потеряли!

Джером вздохнул. Характер Геллерта Гриндевальда однозначно оставлял желать лучшего.

— Ладно, я думаю, у нас есть ещё около двадцати минут, пока Невилл не выйдет на связь. Может быть, поиграем в журналиста? Я действительно буду рад получить ответы на ряд моих вопросов, чтобы позже опубликовать разгромную статью об Альбусе Дамблдоре, если подтвердится, что он замешан во всём этом бардаке.

— Только если обещаете прислать мне выпуск, — закатил глаза Гриндевальд, понимая, что от назойливого визитёра так просто не избавиться.

— Он может выйти через много лет, — с сомнением заметил Джером.

— Я умею ждать.

* * *

22 октября 1991 года. Хогвартс

Невилл, спешно, едва ли не бежал по пустынным подземельям. Все однокурсники были на занятиях, поэтому в тишине каменных сводов негромким стуком отдавались только его шаги. Он уверенным шагом шёл к кабинету зельеварения, где надеялся найти профессора Снейпа.

Вот и заветная дверь. Ещё год назад Невилл не представлял, что будет с таким рвением стучаться в дверь преподавателя, которого до ужаса боялся в прошлой жизни. Но времена меняются. И Невилл тоже изменился. Зелёная оторочка мантии шла ему больше, не подчёркивая раскрасневшиеся от быстрого шага щёки.

— Войдите, — раздалось из-за двери.

Невилл радостно толкнул дверь и зашёл в кабинет зельеварения. Парты и котлы пустовали — у профессора Снейпа действительно было окно, и он занимался проверкой работ, сидя за своим столом.

— Мистер Лонгботтом? — удивлённо выгнул бровь, он увидев внезапного визитёра. — Разве вы не должны быть на занятиях?

— Мадам Помфри меня освободила от уроков на сегодня, — словно оправдываясь, извинился Невилл. — Но я к вам по другому вопросу, — он сделал выразительный акцент на слове «другому», и профессор Снейп понял его без дополнительных пояснений.

— Идите за мной, — он встал из-за стола и жестом пригласил его в свои личные покои, дверь в которые Невилл запомнил ещё по прошлому визиту.

Оказавшись внутри, Невилл неловко мялся на месте, пока профессор накладывал несколько защитных и заглушающих заклинаний на дверь, а также запирал камин.

— Итак, мистер Лонгботтом, что у вас? — профессор Снейп развернулся к Невиллу.

— Дедушка связался со мной через зеркало из Нурменгарда, — перешёл сразу к делу Невилл. — Ему нужно, чтобы вы попробовали при помощи легилименции докопаться до моих младенческих воспоминаний. Это возможно?

— Ох, Джером! — закатил глаза Северус, отходя к столу.

— Нет? — поникнув, спросил Невилл.

— Возможно, — мотнул головой Снейп. — Сложнее обычного, потому что вы не можете направить меня к этим воспоминаниям, потому что сами их не помните. Но это возможно.

— Это же отлично! — радостно хлопнул в ладоши Невилл, подпрыгивая на месте.

— Без лишнего энтузиазма, мистер Лонгботтом, — осадил его Северус. — Вам нужно постараться ни о чём не думать. Это же достаточно срочный запрос?

— Да, дедушка ещё там, и, видимо, ему нужно что-то проверить, чтобы убедить Гриндевальда сотрудничать, — пожал плечами Невилл.

— Какой временной промежуток из вашего младенчества его интересует? — спросил Снейп, закатывая рукава мантии.

— Хэллоуин восемьдесят первого, — немедленно ответил Невилл. — Нападение на моих родителей и последующий день в Мунго. Дедушка говорил, меня забрали туда вместе с ними.

— Я понял, — кивнул Снейп. — Тогда садитесь, — он указал рукой на кресло. — Постарайтесь расслабиться, ни о чём не думать и не сопротивляться вторжению.

— Хорошо, — Невилл уселся на диван, закрыл глаза и глубоко вздохнул.

Мысли скакали как бешеные, но он постарался представить себе ночное небо, на котором сияла луна и переливались звёзды. Тонкие полупрозрачные облака плыли по этому небу, скрывая от его взгляда часть звёзд, но луна всегда оставалась яркой и светила даже сквозь них.

— Легилименс, — тихий голос профессора донёсся до Невилла словно издалека. А на облаках начали друг за другом появляться видения.

 

Вчерашний день. Гарри одалживает ему двойное зеркало, по просьбе Сириуса.

Неделя назад. Ночь в Больничном крыле с противным привкусом зелья от ушибов на губах.

Месяц назад. Он падает в обморок, чувствуя боль Луны.

Воспоминания словно разгоняются, перепрыгивая через всё большие промежутки времени.

Чуть больше года назад. Крыса на столе их малой гостиной превращается в Петтигрю.

Ему шесть лет. Он просыпается в кровати, охваченной пламенем от стихийного выброса.

Ему семнадцать лет. Он умирает, истекая кровью, на камне, пронзённый мечом Гриффиндора. Он чувствует последние слабые удары сердца Луны и винит себя, что подвёл её.

Ему пятнадцать лет. Он со сломанным носом идёт на Пожирателей, пытаясь наколдовать Ступефай.

Ему одиннадцать лет. Он ищет Тревора, ища в каждом купе Хогвартс-экспресса вместе с Гермионой.

Ему восемь лет. Дедушка истекает кровью в холле их мэнора.

Ему год. Он на руках на тот момент ещё незнакомой ему женщины. Беллатрикс Лестрейндж прижимает его к груди, пока под действием заклинания из её палочки корчится от боли мама. Беллатрикс смеётся жутким и кровожадным хохотом, наблюдая, как Алиса бьётся в конвульсиях, когда Родольфус добавляет второй Круциатус, обнимая свою супругу за талию.

Из соседней комнаты доносятся крики отца. Фрэнка пытают Барти и Рабастан, Невилл не видит их, но отголоски сознания взрослого Невилла уже знают, кто был в тот роковой вечер в их доме.

А потом пытка прекращается. Пожирателей прошивает резкой болью, и, прервав заклинания, они хватаются за руку, где горит огнём чёрная метка. Невилл падает на пол и бьётся головой, когда Беллатрикс сгибается от боли. Последнее, что он видит, это вспышки аппараций, с которыми появляются авроры.

Воспоминания, перемотанные слишком далеко назад, ускоряются в обратную сторону.

Ему год. Он плачет в кроватке в больнице. Вокруг темно и страшно, а мамы нет рядом. Единственный источник света — фонарь за окном. А над его кроваткой нависает высокая тень, проводя какие-то пассы палочкой и бормоча под нос длинное заклинание на латыни. Невилла обдает волной жара, и он начинает плакать ещё громче.

— Магическому миру не нужны два героя. Ты ещё поблагодаришь меня за то, что я дарую тебе нормальную жизнь, — тихо шепчет тень смутно знакомым голосом.

На секунду старик оборачивается к окну, и свет от фонаря падает ему на лицо, освещая седую бороду и отражаясь в ярко-голубых глазах, скрытых за бликующими очками-половинками.

Набросив капюшон неприметной дорожной мантии, Дамблдор спешно покидает палату, оставляя маленького Невилла в одиночестве. Сиделка появляется лишь через минуту и уже не сталкивается с незваным посетителем.

 

Невилл резко вздохнул, словно выныривая из этого потока воспоминаний. В его глазах стояли слёзы. Видеть, как пытают его маму, оказалось тяжелее, чем он ожидал.

Профессор Снейп тактично отвернулся, дав Невиллу минуту, чтобы прийти в себя. Впрочем, как подозревал, хлюпая носом, Невилл, тот был больше удивлен их внезапным открытием.

— Я без понятия, о чём говорил ваш дед с Гриндевальдом, но похоже, что он понял, где искать, — в голосе профессора звучало искреннее уважение.

Невилл кивнул, соглашаясь. Теперь многое вставало на свои места, когда было известно место и время наложения проклятия, а самое главное — кто его наложил. Под своим извечным лозунгом «Ради общего блага».

И это знание сейчас злило его. Он не представлял, как теперь сможет сидеть в одном зале с директором, который самолично обрёк его, младенца, на жизнь почти без магии! Он прожил семнадцать лет, пользуясь лишь самыми базовыми заклинаниями, потому что не мог освоить более серьезные! Потому что директор решил, пусть он не может сосредоточиться на магии, чтобы не составлять конкуренцию Гарри. Как будто Невилл бы полез на рожон так, как это ежегодно делал Поттер!

— Выдохните, мистер Лонгботтом, — негромкий голос профессора Снейпа вывел Невилла из прострации — он сам не заметил, как слёзы сменились злостью.

— Как он мог? — всё, что смог выдавить из себя Невилл.

— У меня нет ответа на ваш вопрос, мистер Лонгботтом, — качнул головой профессор, и на секунду Невиллу почудилось даже сочувствие в обычно непроницаемом взгляде чёрных глаз.

— Не прощу, — выдохнул он себе под нос, так, чтобы профессор не услышал его. Но он давал обещание самому себе и теперь знал, кто его враг.

— Дайте мне зеркало, пожалуйста, — профессор Снейп протянул руку за хрупким зеркалом, которое начинало опасно гнуться в руке у Невилла, которую тот не заметил, как сжал до белизны. — Блэк не простит вам, если вы лишите его удобного способа связи с крестником.

— Ой, простите, — Невилл покраснел, выпуская зеркало из пальцев и кладя его на протянутую ладонь профессора.

— Спасибо, — кивнул тот и выпрямился. — Джером Лонгботтом, — чётко произнёс он.

Невилл сидел на диване, понурив голову и вцепившись пальцами в мягкую обивку. Он был сейчас не в силах даже поговорить с дедушкой, поэтому был благодарен, что профессор связался вместо него.

— Северус, ничего не говорите, — вместо приветствия произнёс Джером, едва увидев лицо в отражении. — Вы смогли найти воспоминания?

Профессор Снейп коротко кивнул.

Невилл сидел на диване, поэтому не видел выражения лица дедушки, когда профессор сообщил ему об успехе.

— Это Дамблдор? — короткий вопрос.

И в ответ — снова кивок.

— Ох, Мерлин! Не буду спорить, я надеялся на то, что мы ошиблись!

Северус кивнул, поджав губы, словно соглашаясь.

— Хорошо, большое спасибо! Сможете слить мне копию этих воспоминаний?

Кивок.

Невилл искренне надеялся, что воспоминаний профессора о просмотре воспоминаний самого Невилла будет достаточно. Ему не хотелось снова видеть пытки родителей.

— Тогда увидимся позже. Я приглашу вас в мэнор, чтобы обсудить ситуацию.

Судя по вздоху, который издал профессор, связь оборвалась. Невилл не поднимал головы, внимательно изучая носки своих туфель. Он пытался отвлечься.

— Вот, возьмите, — внезапно в поле его зрения появилась рука с тонкими пальцами, на ладони которой лежала шоколадная лягушка.

Невилл поднял удивленный взгляд на профессора.

— Вам не помешает шоколад после таких тяжёлых воспоминаний, — пояснил профессор Снейп совершенно будничным тоном, словно каждый день предлагает студентам шоколадных лягушек. — Или вы предпочтёте успокаивающее зелье?

— Спасибо, лучше лягушку, — сконфуженно произнёс Невилл, с благодарностью забирая шоколадку с ладони профессора, который был известен как самый строгий и суровый во всей школе.

Расскажи он кому, что Снейп угостил его лягушкой — не поверят! Да и обстоятельства спросят, а тут Невилл точно не сможет ответить честно. Так что лучше молчать, пусть это будет их маленький секрет.

* * *

22 октября 1991 года. Австрия. Альпы. Нурменгард

Джером прервал соединение по зеркалу и зарылся руками в волосы, пытаясь обдумать следующий разумный шаг.

Всё же это был Дамблдор. Действительно, именно он стоял за проклятием на Невилле. Так что Гриндевальд был прав, говоря, что тот несомненно заметит, если его проклятие будет снято.

— Подскажите, а диагностическое заклинание, проверяющее наличие этого проклятия, можно наколдовать невербально? — решил он проверить ещё одну догадку.

— Конечно, — пожал плечами Гриндевальд. — Это самое обычное диагностическое с нужной приставкой. Не зная её, вы вообще не обнаружите этого проклятия. Зато зная, достаточно лёгкого круга палочкой.

— Ох, Мерлин! — в голове Джерома встал на своё место даже эпизод с визитом Дамблдора в Лонгботтом-мэнор в день первого выброса у Невилла. Тот явно рассчитывал, что с проклятием первое проявление магии у Невилла задержится — как в прошлой жизни — но перемещение во времени вызвало выброс, и директор тут же явился проверить, всё ли в порядке с проклятием. Какая мерзость!

— Что, сообразили, что Альбус проверял мальчишку? — хмыкнул Гриндевальд. — И всё равно хотите снять проклятие?

— Да, — уверенно кивнул Джером. Хотя бы в этом он не сомневался ни на секунду: раз дал обещание, значит, выполнит его, а с последствиями они разберутся вместе. — Кстати, другой вопрос — диагностика только определяет наличие проклятия или и его объект тоже?

— Только наличие, — одобрительно кивнул Гриндевальд. — Я смотрю, вы наконец-то начали понимать, к чему я клоню.

— То есть если снять проклятие и наложить его заново, но выбрать какую-нибудь неважную вещь, о которой Невилл не будет помнить, то Дамблдор не заметит подвоха?

— Именно! — хлопнул в ладоши Гриндевальд. — А вы не безнадежны, лорд Лонгботтом.

— Сочту за комплимент, — с сомнением кивнул Джером. — Но тогда вам придется помочь мне не только со снятием, но и с наложением проклятья.

— Так и быть, — потянулся на кушетке Гриндевальд. — За то, что развлекли меня сегодня, я поделюсь с вами информацией о проклятии. Почти всё, что вы запросили, лорд Лонгботтом: как наложить, как снять — оба варианта: и для того, кто наложил, и ритуал для прочих ситуаций. Только взамен я попрошу вас об услуге.

— Конечно! О чём вы хотите попросить?

— Я понимаю, что никто из вас даже близко не ровня Дамблдору, но я хочу, чтобы вы приняли непосредственное участие в его падении. Пошатните его трон, отнимите у него власть, опустите его на самое дно, чтобы он закончил в соседней со мной камере, — Гриндевальд говорил негромко, с придыханием, словно одна идея этого возбуждала его. — Я не могу взять с вас Обет, но я понадеюсь, что вы куда более честный волшебник, чем я или Альбус Дамблдор, и что вы сдержите данное вами слово.

— Хорошо, герр Гриндевальд. Я даю вам слово, что Альбус Дамблдор падёт. Не сегодня и не завтра, но он пожнёт плоды своих деяний и ему воздастся по заслугам.

24 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Ремус мерил шагами небольшую спальню. Интерьер был достаточно простым: кровать с парой тумбочек, кресло, журнальный столик и стеллаж с книгами. Обычная гостевая спальня за вычетом того, что на стенах были вырезаны защитные руны, которые равномерно светились тускло-жёлтым светом. Заклинаний на этом помещении было немерено — он сбился со счёта, пока Пандора с леди Августой накладывали всевозможные защитные чары на эту спальню на случай, если зелье не сработает и Ремус будет не в себе. Меры оказались даже чрезмерными, поскольку под действием зелья, которое варил лорд Джером Ремусу, тот действительно обращался почти в безобидную собачку.

Вчера было полнолуние. Ремуса заперли в комнате заранее, едва начало смеркаться. К счастью, домовики подготовили ужин из печенья с молоком, который уже был в комнате, когда Ремус попал внутрь. Так что время до восхода луны он коротал с печеньем во рту и книгой в руках.

Возможно, когда-нибудь он сможет, как в старые добрые времена, просидеть вечер с Сириусом, смеясь над его сальными шутками, слушая очередные байки, а потом, когда его начнёт ломать и искажать проклятие, верный друг в обличье пса будет рядом.

Но пока Сириус был занят. Он готовился поднять шум, а в этом деле всегда было нужно планирование. Как понял Ремус из беглого объяснения друга после прошлого полнолуния, Сириус вознамерился выжать всё что можно из грядущей женитьбы: он собирался создать сенсацию из того, что он женится на Рите, а затем на волне популярности выкатить ещё и жалостливую историю о том, как плохо Гарри жилось с маггловскими родственниками и как Сириус хочет помочь крестнику. Юристы Сириуса решили придерживаться не защиты, а нападения — они пришли к выводу, что если пытаться сделать всё в рамках закона, то Министерство будет придумывать новые и новые поводы, чтобы отказать ему в опеке; так что вместо этого они решили буквально вытащить грязное бельё на свет, подняв общественный резонанс, и тогда Министерство будет вынуждено передать опеку над Гарри Блэку.

Рита, со слов Сириуса, сейчас полностью погрузилась в работу. Ещё бы — ей нужно было написать сразу две статьи, которые привлекут внимание в том числе к её персоне, так что они должны были быть идеальны. Для второй она брала интервью у Гарри через сквозное зеркало, которое Сириус так удачно передал крестнику пару недель назад, когда навещал того в Хогвартсе. А теперь её задачей было вывернуть историю Гарри так, чтобы даже самый чёрствый сухарь вроде Аргуса Филча проникся сочувствием к бедному и несчастному мальчику Гарри, которого злой опекун Дамблдор решил оставить на попечение гадких магглов и спрятать от магического мира так, что даже крестный отец не найдёт. Ремус почитал целенаправленно несколько статей Скитер и уже не сомневался, что она справится с задачей. А какая доля правды будет в её тексте — это уже дело десятое. Главное — поднять шум.

Ремус вздохнул, снова погружаясь в воспоминания.

Сириусу всегда было комфортно в центре внимания. Он был ярким, эксцентричным и чувствовал себя как рыба в воде, когда взгляды всех окружающих были направлены на него. И сейчас весь его план походил на одну большую шалость: убедить весь магический мир, что его фиктивный брак на самом деле был давним и бурным романом, который ярко вспыхнул в зале суда, когда Сириуса освободили из-под стражи, а мисс Скитер была первой, кто удосужился взять у него интервью.

Ремус усмехнулся. Он был там и помнил, что к Сириусу было не пробиться сквозь целую армию журналистов.

«Но его глаза были направлены лишь на одну тонкую фигуру в этой необузданной толпе. Ему хватило лишь одного взгляда, чтобы понять — это судьба свела их вместе в этот счастливый день. Сириус Блэк в одночасье обрёл свободу и любовь...»

Ремус видел часть черновых набросков статьи, пока Рита, внаглую развалившись в кресле на Гриммо, обсуждала их с Сириусом, размышляя, как лучше подать их отношения. По меркам Ремуса, её статья начинала больше походить на любовный роман, которыми с упоением зачитывались женщины почти всех возрастов. С другой стороны, нельзя было причислить это к минусам — если Сириусу и Рите была нужна огласка, то через сердца женщин, которые несомненно расскажут о воплотившейся в жизнь сказке своим мужьям, они могли добиться своего.

Ремус заходил к нему после прошлого полнолуния, чтобы забрать свои немногочисленные пожитки и перевезти их в Лонгботтом-мэнор, где ему любезно предоставили целых две комнаты: одну для обычной жизни и одну для полнолуний. Так как брак с Пандорой был тоже фиктивным, но последняя не особенно покидала пределов мэнора, они не стремились разыгрывать влюблённых молодожёнов перед домочадцами. Так что Ремусу хоть и отвели соседнюю с Пандорой спальню, он ни разу не заходил в комнаты своей супруги, ограничиваясь общением в гостиных или в её кабинете.

Нет, нельзя было сказать, что у них установились какие-то отстранённые отношения, скорее даже наоборот — Пандора была очень приятной. Начитанная, образованная, она была интересной собеседницей, и Ремус почти каждый вечер находил себя в её обществе возле камина, обсуждая всевозможные темы: от специфики каких-то чар, которые хотела модифицировать Пандора, до высшей трансфигурации и особенностей цветения ночных лилий.

Ремусу было легко в обществе Пандоры. Она стала третьей женщиной в его жизни, кто знал его секрет, но первой, к кому он мог испытывать какие-либо чувства, кроме дружеских. Первой была его мама, которую Ремус любил всем сердцем, второй — Лили Поттер, которая была ему лишь другом, потому что её сердце в итоге покорилось Джеймсу, и третьей — Пандора, с которой их пока связывали лишь кольца на пальцах и магический контракт. Но с каждым вечером, проведённым в её обществе, Ремус понимал, что был бы не против, если между ними зародится что-то ещё. Но он не собирался давить или навязываться; всё же Пандора вышла за него по необходимости, и для неё он — больше инструмент для достижения её цели: удочерения в одночасье почти что осиротевшей девочки.

С Джинни и Луной Ремус познакомился очень поверхностно. Пандора привела его в больницу на следующий же день после знакомства, чтобы получить у дочери разрешение на повторный брак. Пандора ещё за ужином в ресторане дала понять, что для неё очень важно мнение Луны, и если та будет против — ей придётся искать другие варианты. Но опасения Пандоры оказались напрасны — Луна была совершенно не против его кандидатуры, как и Джинни, если это означало, что у неё снова будет дом.

Но эта встреча оставила много вопросов уже у Ремуса.

Во-первых, его смутила Луна, которая ещё до того, как мама представила ей Ремуса, поздоровалась с ним и назвала его «профессор Люпин». Он понятия не имел, откуда она знает его фамилию и почему она обратилась к нему «профессор», когда он никогда им не был и даже не планировал становиться.

Во-вторых, его заинтриговало, что хотела обсудить с дочерью Пандора, что потребовало наложения полога тишины, чтобы ни Ремус, ни Джинни не услышали их.

И хотя он пытался подвести к этим вопросам Пандору во время их вечерних дискуссий, она всегда сворачивала с этой темы, причём так искусно, что Ремус не мог на неё злиться. Видимо, в этой семье были свои секреты, и ему, как временной её части, не положено было их знать. Но любопытство и исследовательский интерес в Ремусе брали верх, и он очень хотел получить ответы на свои вопросы.

Сегодня Луну и Джинни, наконец, выписывали из Мунго. Ремус даже ждал этого момента с нетерпением.

Пару дней назад они с Пандорой и Джинни посещали Министерство — оформляли документы. Ремус думал, что они просто возьмут над девочкой опеку, но их планы смешала заговорившая впервые с происшествия Джинни. Она даже вполне внятно смогла ответить на вопрос работника о том, хочет ли она остаться частью своей старой семьи или взять фамилию новой. Она достаточно резко сказала, что её настолько задел поступок матери, что она не хочет считать себя её дочерью, поэтому будет рада, если её удочерят.

Пандора была удивлена не меньше Ремуса, но, видимо, ожидала такого поворота, поэтому не стала спорить. А Ремус и не возражал — всё же именно ради помощи этой девочке Пандора и вышла за него замуж. В тот день он поймал себя на мысли, что ему становится важно то, что важно ей. И опять же, он не был против.

Так Ремус Лавгуд-Люпин за месяц обзавёлся приставкой к фамилии, прекрасной супругой и двумя почти взрослыми дочерьми, оставаясь при этом оборотнем. А в дополнение ко всему прочему шли крыша над головой и аконитовое зелье. Осталось чуть-чуть прийти в себя после стольких лет скитаний и найти работу, чтобы не висеть мертвым грузом на шее супруги. Жизнь определенно налаживалась!

И ещё лучше она стала со звуком отпирающегося замка, на который была заперта дверь на время полнолуния. За дверью стояла или, корректнее будет сказать, сидела Пандора. На её коленях стоял поднос с несколькими склянками зелий.

— Доброе утро, Ремус! — с тёплой улыбкой приветствовала его она, заезжая внутрь и обводя помещение взглядом. — Как прошла ночь?

— К сожалению, пушистый друг отказался читать книгу, что я начал, и вместо этого разорвал её в клочья, — Ремус печально указал рукой на ошмётки бумаги, разбросанные по всей комнате. — Но больше никто не пострадал. Мы неплохо поспали, спасибо.

— Надеюсь, это была не одна из редких книг Джерома? — с улыбкой спросила Пандора. — Сейчас он слишком занят, чтобы заметить пропажу, но потом может и голову открутить!

— Нет, слава Мерлину, я решил почитать что-то с широким тиражом выпуска. Потому что после встречи с зубами оборотня этой книге, кажется, никакое Репаро не поможет, — с сомнением заметил Ремус, рассматривая клочки бумаги.

— Я спрошу у эльфов, смогут ли они это исправить, не переживай так сильно, — тепло улыбнулась ему Пандора. — Вот, держи, — она протянула ему поднос с зельями и развернула кресло на месте. — Пей свои зелья и догоняй, к завтраку ждём только тебя!

Ремус улыбнулся, залпом опорожнил пару бутылочек с зельями и уверенным шагом пошёл следом за своей женой. На удивление, это слово совершенно не отдавало диссонансом, а наоборот, было таким правильным. Ему казалось, что он заслужил этот небольшой островок спокойствия в своей суматошной жизни.

Завтраки в Лонгботтом-мэноре напоминали Ремусу о доме. До того, как его мама заболела, они всегда завтракали вместе, всей семьёй. Ремус с теплотой вспоминал это время, когда они с отцом сидели за небольшим кухонным столом, пока мама готовила неизменно вкусный завтрак, а потом, уплетая его за обе щеки, они обсуждали планы на день или просто разговаривали. И даже когда Рем пошёл в Хогвартс, он неизменно возвращался к родителям домой в каждые каникулы. Но потом мама заболела, а через несколько лет умерла. И эти семейные завтраки остались в прошлом тёплым и терпким воспоминанием, которое каждый раз царапало сердце.

Но, как оказалось, не только у Люпинов была такая традиция. Лонгботтомы, несмотря на высокое происхождение и громкий статус одних из «двадцати восьми», были очень дружной семьёй, и все жители мэнора обязательно завтракали вместе. Ремус понял бы, если бы это устраивалось лишь для детей, но даже когда внук лорда Лонгботтома был в Хогвартсе, а родная и приёмная дочери Пандоры — в Мунго, всё равно старшие поколения собирались и завтракали вместе.

Но сегодня, в отличие от других дней, лорд Джером был несколько рассеян и едва поддерживал беседу, полностью погруженный в свои мысли, тогда как леди Августа и Пандора расспрашивали Ремуса о прошедшей ночи, а потом переключились на обсуждение возвращения девочек.

Ремус вежливо поддерживал диалог, но сам волей-неволей искоса наблюдал за хозяином дома. Пару дней назад тот резко сорвался из дома, бросив и недоваренное зелье, и прочие дела, и пропал почти на целый день. Вернулся Джером под самый вечер, чем-то очень сильно озабоченный, закончил варку зелья для Ремуса, после чего заперся в кабинете до глубокой ночи, и вновь появился лишь за завтраком. И судя по его сдвинутым бровям, он решал сейчас какую-то проблему, о которой не мог рассказать даже домашним, или же только Ремусу.

Сам Ремус не мог до конца понять своего статуса в этом доме. Если его брак с Пандорой — фиктивный и временный, то и дружелюбие Лонгботтомов к нему тоже фиктивно и временно? Он, конечно, не возражал против того, что к нему относились хотя бы без видимых предубеждений, но какое-то зудящее чувство недосказанности не покидало его, несмотря на то, что Пандора взирала на него с искренним теплом и благодарностью. Потому что в глазах Лонгботтомов он не успевал прочитать ничего, так как те держали дистанцию.

И сегодня, после очередного теплого завтрака, наполненного ни к чему не обязывающими разговорами, Джером снова скрылся в своём кабинете, Августа отправилась на заседание Визенгамота, а Пандора, многократно извинившись, на занятие чарами. Ремус же, несколько помятый после полнолуния, но всё равно чувствующий себя на порядок бодрее, чем обычно после обращения — всё же зелья лорда Лонгботтома творили чудеса! — отправился в одну из гостиных ждать прибытия Луны и Джинни. Сегодня девочек выписывали из Мунго, и к полудню одна из ассистенток целителя Филларда должна была доставить их домой. Пандора была занята, так что Ремус вместо неё собирался встречать своих новоиспечённых приемных дочерей и познакомиться с ними поближе.

Но, к удивлению, камин пыхнул зелёным пламенем чуть ли не на час раньше нужного, прерывая уединение Ремуса с книгой, и из камина вывалился Сириус, отряхивая с кожаных брюк пепел, на которые тот нещадно лип.

— О, Рем, давно не виделись, — поприветствовал он друга, разгибаясь. — Джером у себя?

— Да, закрылся в кабинете сразу после завтрака, — кивнул Ремус, давя лёгкий укол ревности, когда Сириус в первую очередь спросил о хозяине дома, вместо того, чтобы пообщаться с другом, которого не видел с самой его свадьбы.

— Он заблокировал камин в кабинете, так что пришлось перемещаться в гостиную, — раздражённо протянул Сириус, не заметив чуть нахмурившегося Ремуса. — У нас с ним была договоренность на сегодня, так что пойду пристану к эльфу, чтобы меня пустили.

Сириус коварно ухмыльнулся и быстрым шагом покинул гостиную.

Ремус тяжело вздохнул. То есть не заблокируй Джером камин, они бы с Сириусом не пересеклись. Это было немного обидным. Друг словно отдалялся от Ремуса с того момента, как тот перебрался в Лонгботтом-мэнор, и избегал его. В воздухе висело какое-то напряжение, только вот Ремус, хоть убей, не мог понять причину.

Чтение не давалось. Строчки ускользали он его понимания, путались слова, буквы начинали водить бессмысленные хороводы, пока мысли самого Ремуса вновь и вновь возвращались к Сириусу.

«Я сделал что-то не так?..» — неуверенная мысль испуганной птицей влетела в стаю роящихся в голове Ремуса мыслей, подрывая и без того довольно шаткую уверенность в себе.

Ремус захлопнул книгу и зарылся руками в отросшие почти до плеч волосы.

— Эй, что за самобичевание, Реми? — смешливый голос знающего его как облупленного Сириуса застал Ремуса врасплох.

Он вернулся в гостиную, подбрасывая в ладони зеркало в тяжёлой оправе.

— Это ваши с Регом сквозные зеркала? — вместо ответа спросил Ремус, придавая своему лицу невозмутимое выражение и поправляя растрёпанные волосы.

— Ага, — хмыкнул Сириус, плюхаясь с размаху в кресло рядом с Ремусом. — Я одолжил его Джерому, чтобы тот смог связаться с Невиллом из Нурменгарда.

— Что, прости? — Ремус обескураженно открыл рот. — Когда это Джером успел побывать в Нурменгарде, и зачем ему связываться оттуда с внуком?

— Да буквально пару дней назад, — неопределенно пожал плечами Сириус. — Они с Нюниусом вроде бы нашли какой-то намек, что за проклятие может лежать на Невилле, но оно настолько редкое, что либо Дамблдора, либо Гриндевальда спрашивай!

— И почему вместо Хогвартса лорд Джером отправился в Нурменгард? Если они со Снейпом ищут вместе, то спросить Дамблдора было бы проще, — Ремус ничего не понимал. — И что за проклятие на внуке лорда Джерома? И почему лорд Джером хотел с ним связаться?

— Тебе что, ни о чём не рассказали?.. — округлил глаза Сириус, прикрыв рукой рот, словно понимая, что сболтнул лишнего.

— О чём не рассказали? — напрягся Ремус.

— О... — Сириус нервно сглотнул. — О Невилле и Луне, — он прикрыл глаза, словно ожидая кары небесной, но той не последовало, в отличие от приподнятой в осуждении брови Ремуса.

— Что о них мне не рассказали? — с лёгким нажимом спросил он. Любопытство брало верх над индифферентностью, которой он старался придерживаться, осознавая своё временное положение.

— О их возвращении, — осторожно произнёс Сириус и победно ударил кулаком по ладони. — Ха! Точно, ты же теперь живёшь в Лонгботтом-мэноре, так что на тебя мой Обет не распространяется! — Сириус просиял, как ребенок, которому дали конфетку.

— Обет? — устало переспросил Ремус, массируя пальцами брови. — Пожалуйста, заканчивай говорить загадками, Бродяга! Какой, к Мерлину, обет? Какие тайны?

— Да не заводись, Лунатик! — Сириус хлопнул его по плечу. — Я так долго ждал, пока смогу всё с тобой обсудить!..

Сириус осекся на полуслове, когда камин пыхнул зелёным.

«Позже», — одними губами произнёс он и откинулся в кресле, вальяжно разваливаясь.

Из камина одна за другой вышли Луна, Джинни, судорожно вцепившаяся в руку бывшей подруги, а теперь сестры, и следом за ними медиковедьма в лимонной мантии с бейджиком «Д. Кристал».

— О, мистер Лавгуд-Люпин, лорд Блэк, — просияла она, слегка зардевшись, когда Сириус послал ей одну из своих обаятельных улыбок. — Отлично, что вы здесь! — она быстро пришла в себя, и с профессионализмом целителя переключилась на Ремуса. — Миссис Лавгуд дала нам знать, что вы подпишете все документы.

Мисс Кристал взмахнула палочкой, увеличивая требующие подписи Ремуса свитки о выписке девочек. Тот призвал перо и чернильницу и уверенно расписался, оставив на листе свою новую подпись, с двумя размашистыми буквами «Л». Медиковедьма удовлетворённо кивнула, пробежавшись взглядом по бумагам.

— Благодарю, — кивнула она, вновь уменьшая свиток и пряча его в нагрудный карман. — Тогда я оставляю обеих мисс Лавгуд на вас, — она улыбнулась. — Счёт за лечение будет направлен сразу в Гринготтс.

— Хорошо, я передам Пандоре, — кивнул Ремус, подходя к девочкам и приобнимая их за плечи. — Спасибо вам, мисс Кристал.

— Спасибо, что проводила нас, Долли! — Луна с тёплой улыбкой попрощалась со скрывающейся в камине медиковедьмой, тогда как Джинни, напротив, топталась на месте, глядя себе под ноги.

Ремус чуть нахмурился. Причин для такого поведения могло быть много, но он не хотел играть в догадки, так что решил пойти самым простым путём — спросить.

— Джинни, всё хорошо? — встав с дивана, он сократил расстояние до девочек и присел на корточки, чтобы его глаза оказались на одном уровне с Джинни. Та, стесняясь, отвела взгляд, продолжая цепляться за руку Луны.

— Да, мистер Лавгуд-Люпин, — неловко пробормотал она. — Всё хорошо.

— Тогда зови меня просто Ремусом, — новоиспеченный отец двух девочек, к своему в этот момент сожалению, имел очень маленький опыт в общении с детьми, но даже ему казалось, что формальное обращение к нему не заставит Джинни почувствовать себя как дома.

— А точно можно?.. — замявшись, спросила она, поднимая неуверенный взгляд на Ремуса.

— Конечно! — тот тепло улыбнулся, ободряюще погладив её по щеке. — Мы теперь семья, так что мне было бы очень приятно, если бы ты обращалась ко мне по имени и на «ты».

— Я постараюсь... Ремус, — Джинни словно через силу выдавила его имя, смущённо ковыряя носком туфельки ковёр.

— К тебе это, кстати, тоже относится, Луна, — перевёл взгляд на вторую девочку Ремус, положив руку и ей на плечо.

— Хорошо, Ремус, — без тени сомнения произнесла его имя Луна, перекатываясь с носков на пятки. Когда к ней обратился Ремус, она тепло улыбнулась ему в ответ.

— Вот и славно, — улыбнулся обеим девочкам Ремус, распрямляясь. — Вы, наверное, устали от больничной палаты, так что, давайте, я провожу вас до ваших комнат.

Он протянул руки дочкам, и те ухватились за них: тонкая ладошка Луны уверенно легла в его грубоватую ладонь, тогда как ладошка Джинни скользнула в его руку словно с опаской и недоверием. Ну, ничего, у Ремуса ещё будет время, чтобы преодолеть неловкость, которая волей-неволей возникла между новоиспечёнными родственниками.

— Сириус, дождёшься меня? — спросил Ремус, уже подходя к двери из гостиной.

— Конечно, Рем, — с удовлетворённой ухмылкой кивнул тот. — Позже договорим.

Выходя из комнаты ему послышалось, что Сириус пробормотал себе под нос что-то вроде «А из тебя получился неплохой отец, Лунатик».

 

По коридорам они шли в неловкой тишине. Ремус терялся, не понимая, о чём ему нужно говорить с десятилетними девочками, поэтому разговор быстро стих после парочки дежурных вопросов: как самочувствие? Нормально ли им было в Мунго? Ещё несколько вопросов он задавать не стал, глядя на Джинни. Например, не соскучились ли они по дому? Потому что Джинни не жила в мэноре, а её дома больше не было.

Ремус перевёл взгляд на девочек. Джинни шла, потупив взгляд, на все вопросы отвечала односложно и вообще чувствовала себя не в своей тарелке. На ней были поношенные вещи братьев, которые висели на ней мешком и резко контрастировали со строгой обстановкой поместья. А других теплых вещей, как догадался Ремус, у неё не было — её только выписали, и Пандора явно ещё не успела озаботиться её гардеробом.

Зато Луна, на контрасте с подругой, была беззаботной и радостной. Она чуть ли не вприпрыжку шла рядом с Ремусом, напевая под нос какую-то одной ей известную мелодию, здороваясь с портретами и, в целом, чувствуя себя как дома.

— Так, мы пришли, — оповестил их Ремус. — Джинни, тебе отвели комнату рядом со спальней Невилла, — он указал на соседнюю дверь. — Спальня Луны напротив Невилла, а напротив твоей комнаты — спальня Пандоры. Моя спальня следующая за ней. А лорд и леди Лонгботтом занимают угловую спальную в начале коридора.

Джинни кивала, запоминая, где она сможет найти всех домочадцев.

— У Пандоры сейчас занятие по чарам в другом крыле, и она зайдёт к вам, как только закончит, — ободряюще похлопал девочек по плечам Ремус, после чего уверенно толкнул дверь в спальню, которую отвели Джинни, заводя ту внутрь.

Вдоль одной из стен комнаты стояло несколько коробок, увидев которые, Джинни перевела удивлённый взгляд на Ремуса.

— После получения опеки Пандора распорядилась, чтобы твои вещи из «Норы» доставили сюда, — пояснил тот. — Эльфы помогут тебе разобрать вещи, и можешь сама решить, что оставить, а что выбросить.

— Спасибо... — тихо прошептала Джинни, теребя подол не подходящего по размеру джемпера.

Ремус обеспокоенно присел рядом с Джинни и раскрыл руки для объятий, словно приглашая. Та колебалась всего несколько секунд, прежде чем броситься к Ремусу, судорожно вцепившись пальчиками в его жилетку и подавляя слёзы.

— Всё будет хорошо, малышка, — он тепло обнял её, поглаживая по волосам, пока та не перестала плакать. — Хочешь, вообще не будем разбирать твои старые вещи? Можем купить всё новое, чтобы тебе ничего не напоминало о доме.

Ремус, конечно, не был уверен, что он вправе решать вопросы бюджета в их временной семье, когда Лавгуды фактически находились на полном обеспечении Лонгботтомов, а значит, платил за всё лорд Джером. Но он почему-то надеялся, что тот не будет против, если Джинни не захочет сохранять старые вещи.

Но та помотала головой, неловко отстраняясь от Ремуса.

— Я хочу найти несколько вещей, — твёрдо сказала она, вытирая рукавом слёзы.

— Хорошо, — улыбнулся ей Ремус. — Тогда пока можешь позвать Тилли, и она поможет тебе. А на днях отправимся в Косой переулок и выберем нам с тобой по эльфу.

— У меня будет свой эльф? — в удивлении расширила глаза Джинни.

— Да, у нас у каждого есть, — безмятежно заметила Луна. — У Невилла — Тилли, у меня — Бонни, у мамы — Кейси. Леди Августе помогает Франни, а лорду Джерому — Диппи, — она улыбалась, перечисляя всех эльфов по именам. — А ещё в поместье работают Конни, она главная по готовке, и Олли, он помогает Невиллу с садом.

Ремус распрямился, отмечая очень хорошую память Луны и тепло, с которым она отзывалась о каждом эльфе. Наверняка эльфы её любили.

— Как их много! — удивлённо пробормотала Джинни. — Я думала, их меньше...

— Поместье большое, так что чем больше эльфов, тем проще поддерживать его в порядке. И Пандора рассказывала, что у Лонгботтомов это традиция, чтобы у каждого члена семьи был свой личный эльф, — заметил Ремус, поясняя количество эльфов.

— Но я же теперь Джинни Лавгуд, не Лонгботтом, — непонимающе наклонила голову Джинни.

— Мама принесла вассальную клятву лорду Джерому, — пояснила Луна, кружась по комнате вокруг Ремуса и Джинни. В отличие от последней она уже давно чувствовала себя в этом поместье дома. — И мы живём в их доме. Так что теперь мы почти семья.

Джинни насупилась, пытаясь понять сложные взаимоотношения между двумя семьями. Ремус не исключал, что она и слово «вассал» слышала впервые.

— Давай я тебе вечером расскажу, что такое вассалитет? — подмигнув, предложил он Джинни.

Та с облегчением закивала в ответ.

— Вот и договорились, — Ремус тепло улыбнулся девочкам. — Тогда не буду вам мешать, — он направился к двери, развернувшись у самого выхода. — Если что-то потребуется, можете попросить эльфов позвать меня. Я буду в малой гостиной с Сириусом.

— Хорошо, Ремус, — ответила за двоих Луна, прежде чем за ним закрылась дверь.

 

Отправившись по коридору назад, Ремус выдохнул с облегчением. Первая встреча с приемными дочками наедине прошла вполне... неплохо? Он не знал, по какой шкале оценивать собственный уровень отцовства. Всё же для него это всё было в новинку. Но девочки не шарахались от него и не пытались держать дистанцию. Наверное, это же добрый знак?

У Луны и Джинни были родные отцы, и Ремус понимал, что едва ли он сможет с ними соревноваться. Да и он не стремился сразу занять место в их сердцах, чтобы его называли «папой». Он хотел стать для них другом. Потому что он не мог сказать, что будет через год — и если Пандора решит, что он больше ей не нужен, он не хотел бы ранить девочек, которым пришлось бы снова лишиться отца. Так что лучше пусть он останется просто Ремусом.

За размышлениями он и не заметил, как добрался до гостиной, где его ждал Сириус, потягивая кофе, принесённый домовиком. Терпкий запах ударил Ремусу в ноздри, и он с удовольствием втянул его.

— Конни, — негромко позвал он.

Домовичка в опрятном фартуке с гербом Лонгботтомов появилась перед Ремусом и мазнула ушами пол, склонившись в приветствии.

— Чем Конни может помочь мастеру Ремусу? — почтительно произнесла она, распрямившись и поправив полотенце, висящее на её локте в духе официантов из пафосных ресторанов.

— Сделай мне тоже чашку кофе, пожалуйста.

— Чёрный, в большой кружке, с одним кубиком сахара, — отрапортовала домовичка, которая уже запомнила предпочтения Ремуса. — Будет через минуту, сэр! — и с хлопком исчезла.

— Да ты уже освоился с бытом аристократа, я смотрю, — хрипло хохотнул Сириус, отставляя пустую чашку и откидываясь в кресле.

— Как будто я не наблюдал за вами с Джеймсом, — с печальной улыбкой ответил Ремус. Воспоминания о погибшем друге всегда нагоняли на него тоску. — Я прожил с вами семь лет в одной спальне и не раз бывал в ваших поместьях, так что не думай, что я тут впопыхах всё изучал. У меня были примеры для подражания.

— И тебе идёт такая жизнь, Лунатик, — негромко заметил Сириус, отведя взгляд. — Ты достоин лучшего, чем скитаться по клоповникам, в которых ты жил в последние годы.

— Не надо преувеличивать, Бродяга, — беззлобно заметил Ремус. — Я все же старался жить в приличных местах.

— Зная тебя, ты и четыре палки под листом фанеры можешь назвать приличным местом, — проворчал Сириус. — Впрочем, неважно, проехали! Главное, сейчас ты выглядишь лучше, чем когда мы впервые увиделись после суда.

На столе с тихим хлопком появилась чашка кофе, и Ремус с удовольствием взял её в руки. Тёплая керамика с ароматным напитком внутри приятно согревала его ладони, когда он сделал большой глоток.

Он и сам видел себя в зеркале и был согласен с Сириусом. После переезда в Лонгботтом-мэнор он и правда стал выглядеть лучше: эльфы готовили еды до отвала, так что Ремус стал лучше питаться и перестал походить на скелет, обтянутый кожей; Пандора, несмотря на все его возражения, вызвала портного и заставила Ремуса обновить гардероб, чтобы он не ходил в латаных-перелатаных вещах, которые носил ещё со школы; регулярный доступ к душу и качественной косметике, которую для домочадцев варил сам лорд Джером, тоже не прошли даром: его кожа перестала идти рытвинами, а волосы из мышиного оттенка приобрели свой природный пшеничный цвет и лежали объемной копной, а не лежали зализанными вбок, чтобы скрыть раннее облысение. Ремусу и самому нравилось, как он стал выглядеть всего за месяц, что провёл в этом доме. Из зеркала на него теперь смотрел не побитый оборванец, скитающийся по стране, а нормальный мужчина тридцати с небольшим лет. И это было приятным изменением.

— Кстати, по секрету, — Сириус резко сменил тему, отвлекая Ремуса от мыслей. — Я скоро тоже стану многодетным папашей, — он нагло забросил ноги на журнальный столик, ожидая реакции Ремуса.

— Мне поздравить тебя или посочувствовать детям? — иронично спросил Ремус, пряча улыбку за чашкой кофе. — Воспитание у них будет весьма посредственным, если ты за него возьмёшься.

— Ой да ладно тебе быть таким правильным, Рем! — закатил глаза Сириус, снимая ноги со стола. — Вечно настрой сбиваешь!

— Да ладно, ладно, — отмахнулся Ремус, отставляя опустевшую чашку, которая тут же исчезла, и забрасывая ногу на ногу. — И как так получилось? Даже если допустить, что тебе всё же дадут опеку над Гарри, откуда возьмётся приставка «много»? Рита беременна?

— Мерлин упаси! — Сириус поперхнулся кофе из новой чашки, принесённой домовиками, и поставил пару коричневых пятен на белой рубашке. — А, чёрт! Лунатик, ты, блин, нашёл время шутить! — он недовольно отставил чашку на столик и попытался оттереть пятно салфеткой, но безуспешно. — Ну и гиппогриф с ним. Эльфы отстирают!

— Ладно, прости, — виновато улыбнулся Ремус. — Давай рассказывай, что ещё за дети.

— Ну, во-первых, Гарри попросил меня помочь его лучшему другу, Рону Уизли, — начал загибать пальцы Сириус. — А во-вторых, мне самому приглянулись ещё и близнецы из этой семейки. Они уже сейчас ходячее несчастье, а в будущем, со слов Невилла, потеснят Мародёров с их пьедестала главных шутников Хогвартса! — Сириус загнул ещё два пальца. — Ну, и Гарри, итого четыре ребенка. Мне положены льготы от Министерства?

— Были бы положены, Уизли не оказались бы в той ситуации, в которой они сейчас, — пробормотал Ремус на автомате. — А что ты имеешь в виду под «в будущем потеснят Мародёров»?..

— Например, на седьмом курсе они превратят один из коридоров в болото, которое ещё несколько месяцев не смогут вывести даже преподаватели! — восхищённо воскликнул Сириус. — А теперь представь, что они будут жить со мной, и вместо того, чтобы ругать их, я буду культивировать их талант к шалостям!.. — он мечтательно откинулся в кресле.

— Но они же сейчас на третьем курсе, нет? — Ремус на долю секунды засомневался в своём понимании мира, хотя и изучил семью Уизли перед тем, как усыновлять Джинни. — Так откуда ты знаешь что-то про их седьмой курс?

— Говорю же, Лунатик, от Невилла! — объяснял ему как ребенку Сириус.

— От Невилла Лонгботтома, который учится сейчас на первом курсе? Или от какого-то другого? — с нажимом переспросил Ремус.

— Да, именно от этого Невилла Лонгботтома после его возвращения, — кивнул Сириус.

— Какого, к мерлиновой бабушке, возвращения, Сириус?! — Ремус ударил ладонью по подлокотнику, пытаясь добиться от друга ответов.

— Так они и правда тебе не рассказали... — Сириус прикрыл рот рукой. — Мне, наверное, влетит... — на долю секунды он стал похож на провинившегося ребенка, но быстро собрался с мыслями и вернул на лицо самоуверенную ухмылку. — Впрочем, ты бы всё равно рано или поздно узнал! Заметил бы необъяснимые странности и начал бы задавать вопросы. Так что то, что я тебе это рассказал, не так страшно.

— Ты пока ни черта не рассказал, Сириус, — устало помассировал виски Ремус. — Так что заканчивай валять дурака и расскажи уже нормально. Откуда вернулись Невилл и Луна?

— Из будущего, Реми, — с хитрой улыбкой Сириус выдержал драматическую паузу, но Ремус не особенно проникся, со скепсисом приподняв бровь. — Ну, конечно, ты мне не веришь! — он разочарованно хлопнул по коленям.

— Серьезно, если бы ты сказал, что у детей пророческий дар, это звучало бы правдоподобнее, чем возвращение из будущего, — недовольно ответил Ремус.

— Но если это правда? — Сириус посмотрел на друга с надеждой, но тот был непреклонен.

— Мы дружим много лет, Бродяга, и ты знаешь, что я прагматичный человек, который верит только фактам, а не словам, — Ремус качнул головой. — И пока ты мне рассказываешь какую-то чушь.

— И как лорд Джером это делает?.. — Сириус качнул головой. — Впрочем, да, у него-то были доказательства. А у меня что? Воспоминание о просмотре воспоминания? Да ты меня засмеешь!

— Я думаю, у тебя даже омута памяти нет, — скептично заметил Ремус. — Так что воспоминания о воспоминаниях — это, конечно, здорово, но я бы хотел увидеть доказательства здесь и сейчас.

— Да я сам за пределами Азкабана — живое тому доказательство! — вспылил Сириус, вскакивая с кресла. — Если бы Невилл не рассказал своему деду о том будущем, из которого он вернулся, и если бы Джером не смог воспользоваться этим знанием, то гнить бы мне в тюрьме ещё пару лет! А потом жить не как лорду Блэку, а как беглому преступнику! — он не мог усидеть на месте и начал мерить шагами комнату.

— Ты принял очень близко к сердцу какую-то сказку, Сириус, — попытался осадить его Ремус.

— Знаешь, я думал, мы уже прошли ту стадию, когда ты мне не верил, — Сириус, до этого наворачивающий круги перед камином, застыл на месте и резко посерьёзневшим взглядом уставился на друга.

Ремус почувствовал укол совести, когда Сириус резанул по больному. Ведь именно потому, что Ремус не поверил в невиновность друга, тот был отправлен в Азкабан без суда и следствия. А если бы Ремус настоял! Если бы провели расследование! Всё могло сложиться совсем иначе...

— Ладно, прости, — негромко сказал он. — Я был неправ.

— Ты очень часто был неправ, Лунатик, — отрезал Сириус. — И в прошлом, и в будущем. Профессор Люпин, который преподавал у Гарри и Невилла на третьем курсе защиту, всё ещё верил, что Сириус Блэк преступник. И только крыса смогла убедить его в обратном.

— Стой, ты сказал «профессор Люпин»? — удивлённо перебил его Ремус.

— Именно, — Сириус скрестил руки на груди, облокотившись на каминную полку.

— Луна так обратилась ко мне при нашей первой встрече, — ошеломлённо пробормотал он.

— Ну, тогда почему бы тебе не спросить об этом её, раз своему единственному другу ты никогда не веришь? — зло выплюнул Сириус.

Он развернулся, взял из коробки пригоршню летучего пороха и бросил её в огонь.

— Можешь не провожать, — и ещё до того, как Ремус успел сказать хоть слово, шагнул в огонь.

Ремус спрятал лицо в ладонях. Он обидел Сириуса, опять не поверив ему. Но долбаное желание получить доказательства перевешивало в нём потребность сразу же извиниться перед другом.

«Надо поскорее всё проверить, а потом я обязательно извинюсь!»

И с такими мыслями Ремус встал с кресла и быстрым шагом направился в сторону спален девочек, чтобы найти Луну и задать ей несколько вопросов.

* * *

Луна сидела в своей кровати, ласково перебирая пальцами волосы Джинни, чья голова лежала у неё на коленях. Волшебная палочка, которую мама оставила для неё на тумбочке, была привычным образом заткнута за ухо. А по кровати прыгал её Патронус в виде длинноухого зайца.

Джинни была подавлена. Новый дом, новая обстановка — всё это было ей в новинку, и поэтому она цеплялась за единственную знакомую ниточку в лице Луны. Они вместе разбирали коробки, когда Джинни наткнулась на что-то, что вызвало болезненные воспоминания, и она снова разревелась. Луна увела её в свою комнату и ещё долго сидела с ней, успокаивая. Потом призвала Патронуса, чтобы хоть как-то поднять Джинни настроение. И действительно, увидев забавно прыгающего серебряного зайца, словно сотканного из звёздного света, Джинни впервые улыбнулась и потом успокоилась, задремав на коленях подруги и уже сестры.

Но Луна не стала прогонять Патронуса, потому что давно не колдовала, и магических сил на его поддержание у неё хватало. Но на самом деле, она оставила его, погрузившись в воспоминания. Ей вспоминалась Выручай-комната, мягкий смех, тёплые пальцы Невилла, которые уверенно сжимали её ладошку, его судорожный шёпот: «У тебя получится!», его неиссякаемую веру в её силы, которая просто лилась из него через край, и их общую радость, когда такой же заяц впервые поскакал вокруг них.

Она улыбнулась своим мыслям, пытаясь коснуться пальцами призрачных ушей зайца, подошедшего к хозяйке, когда после тихого стука скрипнула и приоткрылась дверь. Вперёд Ремуса Лавгуда-Люпина летел его комок сомнений и неверия, приправленный столь резким чувством вины, что горчило на языке.

«Он знает! — Луна повернулась к зашедшему с мягкой улыбкой. — Но не верит».

Под неверящим взглядом Ремуса она привычным движением достала палочку из-за уха, прогнала Патронуса и произнесла заглушающее заклинание, чтобы не тревожить сон Джинни.

— Здравствуйте, профессор Люпин.

29 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Джером уже неделю почти не выходил из своего кабинета. Исписанный пергамент исчислялся милями, на пальце появилась новая мозоль от пера, а насесты в совятне почти всегда пустовали, пока он рассылал письма одно за другим.

Гриндевальд дал ему всю информацию о проклятии, наложенном на Невилла: как оно накладывается, как оно снимается, наработки, как изменить цель проклятия, не снимая его.

Джерому оставалось лишь провести все необходимые приготовления для ритуала, причём сделать это в кратчайшие сроки, потому что провести его нужно было в Самайн. Нужно было добыть несколько редчайших ингредиентов, согласовать их ввоз в страну, подписать десятки бумаг для Министерства, обосновав необходимость приобретения без освещения своей настоящей цели, и уложиться в неделю. А ещё часть ингредиентов была и вовсе запрещённой, так что Джерому пришлось подключить все свои связи в Лютном, чтобы добыть и их. Помимо этого ему пришлось связаться с Тёмной Ложей, в которую входили главы древнейших европейских магических родов, которые продолжали практиковать тёмную магию. По протекции Гриндевальда он смог добиться выделения ему одного волшебника, который согласился провести ритуал, не задавая лишних вопросов. Но затем Джером вновь увязал в бумагах, бумагах, бумагах: согласовать въезд, уточнить правила ввоза тёмных артефактов, которые этот волшебник должен был привезти с собой, убедить его передать артефакты контрабандистам, которые смогут ввезти их в обход министерского надзора, согласовать с контрабандистами доставку в условленные сроки...

И ладно бы, если этим дело заканчивалось — Джером был предпринимателем и понимал, что иногда для достижения цели требуется работать за семерых. Он умел планировать время и держать в голове десятки мелких задач. Самопишущие перья висели на изготовке, документируя продвижение по всем пунктам плана, пока Джером методично выполнял свой вечно обновляющийся список дел.

Но увы, помимо бумажной волокиты и кучи согласований Джерому требовалось ещё и выкроить время для разбора и изменения ритуала. Потому что Невилл, с которым он связался сразу по возвращении в мэнор, наотрез отказался лишаться возможности сосредоточиться ещё хоть на чём-нибудь. Он хотел именно избавиться от проклятия, и более того — наложить его же на директора. А Джерому теперь предстояло придумать, как реализовать этот план.

Джером никогда не видел такой ярости в глазах внука, как в тот вечер, когда он озвучил свой план. Разве что в его воспоминаниях, когда шла война. Но похоже, что в этот раз война Невилла началась гораздо раньше, и Джером уже не мог её остановить.

Так что после окончания рабочего времени, когда иссякал поток писем, он перебирался из кабинета в библиотеку вместе с Пандорой и Ремусом. Последний оказался введен в курс дела Сириусом — Мерлин побрал бы его длинный язык и неудачную формулировку Обета! — и Луной, которая была умницей и сразу же взяла у своего приёмного отца Непреложный обет, чтобы тот не мог сболтнуть лишнего. Да и у Джерома даже не было времени злиться или разбираться в сложившейся ситуации, так что он просто выдал Ремусу Омут Памяти и полную коллекцию воспоминаний, полученных от Невилла и Луны, с наставлением посмотреть все и задавать вопросы непосредственно Луне, если они возникнут. А через пару дней даже привлёк его, изрядно побледневшего и напряжённого, с Пандорой, наоборот, цветущей и радостной, что больше не нужно ничего скрывать, к решению задачки, которую придумал им Невилл. И, надо признать, вклад Ремуса был далеко не нулевым, так что Джером в итоге был даже доволен прибавлением ещё одного человека с мозгами к их безымянной команде по спасению магии.

Но амбициозная цель пока что маячила лишь где-то впереди, а сейчас на повестке дня был один из первых шажков, которым им было нужно предпринять — освободить Невилла от оков проклятия и придумать, как наложить это проклятие на директора.

Невиллу пришла в голову гениальная в своей простоте идея — наложить на директора проклятие, чтобы тот забывал о самом Невилле. Вроде как он останется студентом, вроде на Слизерине, но ничем не выделяющимся для директора — просто ещё один ученик из сотен ему подобных. И если всё пройдёт так, как они задумали, то директор больше никогда не вспомнит, что накладывал на Невилла проклятие, и не захочет его проверить. И даже если Невилл начнёт делать успехи в учёбе, Дамблдор не должен будет им заинтересоваться.

План был почти идеален, за вычетом того, что идей, как наложить проклятие на директора, у них пока не было.

Снимать проклятие, не предприняв никаких мер по отношению к директору, который мог в любой момент проверить возникшие подозрения, было рискованно. Так что вариант снять проклятие и потом научить Невилла, чтобы тот наложил его на директора, не рассматривался вовсе.

Пойти на опережение и сначала наложить проклятие на директора было нереализуемо. Слишком длинная формула, слишком долгий контакт — возможности подкараулить директора для наложения проклятия мимоходом не было. Да и даже если бы была, это сложная магия, едва ли доступная первокурснику, тем более с такой памятью, как у Невилла. А профессор Снейп отказался, приведя те же аргументы, до которых дошёл и сам Джером — этого не сделать незаметно, и рисковать, подставляя перед директором единственного взрослого человека в Хогвартсе, который был посвящен в тайну, было бы по меньшей мере неосмотрительно.

Значит, нужно было обращаться к науке. И дорабатывать исследования Гриндевальда, который во время войны с Дамблдором стремился изрядно насолить тому, снимая проклятия с тех, кто попал под его влияние. Джером был удивлён, что из двоих друзей детства только один решил озаботиться способами снятия проклятия, если его наложил другой. Хотя Гриндевальд сразу прояснил, что он почти не применял это проклятие, тогда как Дамблдор использовал его направо и налево. И последнему не было нужды озаботиться разработкой ритуала для снятия чужого проклятия, потому что он был, фактически, единственным, кто его применял. Да и ритуалистика никогда не была сильной стороной Альбуса Дамблдора, который, похоже, искренне желал искоренить древние традиции, к которым относилась и ритуальная магия. Это могло сыграть им на руку, потому что это означало, что Дамблдор не сможет сразу снять с себя проклятие, даже если узнает, что на него его наложил. Ему потребуется время, чтобы узнать, кто за этим стоит, добыть все ингредиенты и найти того, кто проведёт ритуал над ним.

Но всё же это было хорошо лишь в теории. А сейчас им требовалось придумать способ наложить проклятие на директора, не попавшись тому на глаза.

— А что если проклясть какой-нибудь предмет, зачаровать на распространение проклятия при касании и понадеяться, что он его коснётся? — задумчиво протянула Пандора, листая разложенный на коленях фолиант по проклятым предметам.

— А ты сможешь изменить формулу проклятия, чтобы та наложилась на предмет? И более того, чтобы проклятие именно перенеслось при касании и не продолжало распространяться с каждым прикосновением? — с сомнением спросил Ремус, остановив палец на строчке, которую читал. — Так о Невилле вообще все забудут!

— Едва ли это подойдёт, — качнул головой Джером. — Или вы сможете придумать предмет, получив который от неизвестного получателя, Дамблдор гарантированно взял бы в руки?

Пандора не нашлась с ответом, и с тяжёлым вздохом отлевитировала книгу назад на полку, а себе призвала следующую.

— Возможно, получится подгадать расписание директора и пересечься с ним за пределами школы? — задумчиво произнёс Ремус, крутя в пальцах перо. — Там явно можно было бы незаметно сохранить с ним зрительный контакт достаточно долго. Скажем, затеряться в толпе в Министерстве.

— Идея была бы хороша, не посещай Дамблдор Министерство так редко, — с тяжёлым вздохом произнёс Джером. — Он хоть и является Верховным чародеем Визенгамота, присутствует лишь на самых громких делах и ежегодных открытых заседаниях. А Международная конфедерация магов и вовсе собирается два раза в год — в день летнего и зимнего солнцестояния.

— И как ты планируешь «незаметно» накладывать в толпе проклятие, которое включает в себя длинный текст заклинания и сложную схему движений палочкой? — с усмешкой произнесла Пандора.

— И, кстати, Пандора права, авроры среагируют быстрее, чем ты достанешь палочку, — согласился с ней Джером.

— Хорошо, этот вариант не подходит по целому ряду причин, — не стал спорить Ремус, вычеркивая с пергамента очередную идею.

На какое-то время в библиотеке повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шорохом страниц: каждый листал свои книги и думал над вариантам, пока возглас Ремуса не прервал звенящую тишину.

— Мы всё делаем неправильно! — он вскочил с кресла, бросив книгу на стол, и быстрым шагом отправился к стеллажам с книгами. — Сейчас! Где же она?.. — он быстро водил пальцами по заголовкам книг под заинтересованными взглядами Пандоры и Джерома. — Ага!

Ремус торжествующе вытащил знакомую книгу и быстро начал её листать.

— Я подумал, что мы слишком зациклились на том, чтобы наложить проклятие на Дамблдора. А что если нам не нужно его накладывать?

— И как же ты хочешь наложить проклятие, не накладывая его? — удивлённо приподняла бровь Пандора.

— Или вы хотите поставить моего внука под удар, сняв проклятие и ничего не предприняв, чтобы обезопасить его от директора? — напряжённо произнёс Джером, выжидающе смотря на Ремуса, пока тот бегло просматривал строчки.

— Нет, конечно, нет, лорд Джером, — спешно открестился Ремус. — Я думаю, что нам нужно переложить то же самое проклятие, которое наложено на Невилла. Точнее, отразить его!

— Проясните, — заинтересованно наклонился Джером к столу, на который Ремус положил раскрытый на нужной странице фолиант.

— Отражающие чары, — коротко сказа он. — Применяются в качестве щита в дуэлинге, позволяя отразить заклинание в заклинателя.

— Но ведь на Невилла уже наложено проклятие, а не накладывается прямо сейчас, — с сомнением заметила Пандора. — И как ты хочешь применить их?

— Тут я готов сделать ставку на тебя, Пандора! — с сияющей улыбкой произнёс Ремус. — Ты же отлично разбираешься в чарах, так что мне кажется, что ты сможешь доработать формулу для переноса уже наложенного проклятия обратно на заклинателя.

— Кажется, я понял вашу мысль, Ремус, — сказал Джером, взмахом палочки призывая другую книгу из недавно прочитанной стопки. — Вот, здесь я видел чары для смены цели уже наложенных чар, — он протянул Пандоре книгу, раскрытую на нужной странице.

— А если модифицировать их, чтобы они переносили чары строго на заклинателя, взяв за основу ещё и отражающие чары... — добавил Ремус.

— То может что-то и получиться! — победно воскликнула Пандора. — Тогда простите, господа, но я позаимствую эти книги и отправлюсь к себе. Мне нужно срочно связаться со своим учителем, так как времени очень мало.

Она забрала обе книги, сложив их к себе на колени, прихватила ещё листы пергамента со своими записями о тонкостях наложения и снятия проклятия, и взмахом палочки заставила кресло выехать из библиотеки.

— Это была хорошая идея, Ремус, — довольно улыбнулся Джером. — Вы думаете, Пандора справится?

— Я верю в неё, лорд Джером, — уверенно кивнул Ремус. — И ей это сейчас нужно.

— Что именно нужно? — с интересом переспросил Джером.

— Поверить в свои силы, — пожал плечами Ремус. — Она рассказывала, что ей никак не удаётся перебороть свой страх перед разработкой или модификацией чар после того случая, который лишил её возможности ходить. Потому она никак и не может закончить обучение.

— Да, я обратил внимание, что оно несколько затянулось, — согласно кивнул Джером. — Но не придавал этому такого значения, если уж говорить начистоту. Я был уже рад, что она хотя бы занимается любимым делом.

— Она тоже рада им заниматься, поверьте, — поспешил заверить его Ремус. — Но ей нужен был стимул, чтобы её знания и навыки оказались нужны. Потому что просто для себя модифицировать что-то «в стол» было недостаточной мотивацией. А тут такой повод!

— Я так понял, вы думали в сторону чар не просто так, — с лукавой улыбкой заметил Джером, подтрунивая над Ремусом, который чуть зарделся от такого прямого намёка.

— Я просто пытаюсь быть хорошим мужем, только и всего, лорд Джером, — смущённо пожал плечами Ремус, отводя взгляд. — Пусть и фиктивным.

— У вас неплохо получается, — ухмыльнулся в бороду Джером. — Продолжайте в том же духе, если захотите исправить последний факт.

* * *

31 октября 1991 года. Хогвартс

Невилл с самого утра был как на иголках. Вчера вечером прилетела сова от дедушки, который прислал официальный запрос декану на освобождение Невилла от занятий на два дня и отлучку из Хогвартса по семейным обстоятельствам. Профессор Снейп подписал пергамент не глядя и передал, что с директором он согласует пропуск занятий сам и заберёт Невилла после завтрака, чтобы тот отправился в мэнор из его кабинета.

И сейчас на этом самом завтраке Невиллу, пребывающему в мандраже от предстоящего вечером ритуала, кусок в горло не лез. Наконец-то он избавится от проклятия!

— Нев, ты чего не ешь? — с заботой истинной бабушки спросила у него Панси, сидевшая сегодня по правую руку от Невилла, между ним и Блейзом.

— Да я как-то неважно себя чувствую, — искренне ответил он, не вдаваясь в подробности.

— Тогда тебе нужно к мадам Помфри или к профессору Снейпу, — заметил с противоположного края стола Винс.

— Да я после завтрака вообще отправляюсь домой, — чуть замявшись, сказал Невилл.

Он не успел вчера рассказать друзьям, что пропадёт на пару дней из Хогвартса.

— Ты не говорил, — обиженно надул губы Драко, сидевший рядом с Винсом.

— И ты пропустишь Хэллоуинский пир? — переспросил Грег, сидевший по другую руку от Драко.

— Видимо, пропущу, — пожал плечами Невилл. — Дедушка прислал декану сову, чтобы меня освободили от занятий на два дня.

— А что случилось? — настороженно спросил Тео. — Просто так никого из школы не отпускают.

— Не знаю, — пожал плечами Невилл. — Но мне пока не рассказали, так что, надеюсь, ничего серьезного.

— Но ты же всё расскажешь, когда вернёшься? — Блейз перегнулся через Панси, с любопытством глядя на Невилла.

— Конечно! — улыбнулся Невилл, но про себя подумал совершенно иное.

«Конечно же нет, — печально подумал он. — Я расскажу вам лишь согласованную с дедушкой сказку о том, что я делал эти два дня».

Невиллу не нравилось врать друзьям, но и правду он рассказать не мог. Как бы ему хотелось не иметь от них секретов! Но увы, он не мог подвергать их опасности, не мог напрямую влиять на их будущее. Одно радовало — его знание будущего очень слабо влияло на их текущую жизнь, так что у него пока не было возможности проколоться, озвучив то, о чём ему знать не следовало.

Хотя, признаться честно, Невилл был даже рад, что сегодня он будет не в школе. В прошлый раз Гарри и Рон утащили его за собой в охоту на тролля, который каким-то чудом проник в замок в этот Хэллоуин. И что-то повторения этого приключения, когда он бегал за профессорами, пока Гарри с Роном импровизировали, спасая Гермиону, ему не хотелось. Но профессора Снейпа он заранее предупредил, что тролль будет у туалета для девочек на третьем этаже, и искренне надеялся, что с Гарри и Роном окажется кто-нибудь из гриффиндорцев, чтобы было кому сбегать за учителями.

Но на самом деле, сейчас тролль, Гермиона и будущее Золотого Трио волновали Невилла в наименьшей степени. Он куда больше был заинтересован в ритуале, который ждал его этим вечером, и самым банальным образом не мог дождаться, ерзая на месте. Так что когда профессор Снейп подошёл к столу, окликнув Невилла по фамилии, тот вскочил с места за долю секунды и, распрощавшись с друзьями, побежал за не ставшим его ждать профессором.

— Желаю вам удачи, мистер Лонгботтом, — это напутствие звучало даже ободряюще из уст профессора, когда тот протягивал Невиллу коробку с летучим порохом.

— Спасибо, профессор! — искренне поблагодарил Невилл.

— Жду не дождусь, когда вы, наконец, обретёте голову на плечах, — почти беззлобно произнёс он, когда Невилла затянуло зелёное пламя.

* * *

31 октября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Дом встретил Невилла ураганом по имени Луна, которая налетела на него, стоило ему шагнуть из камина на ковёр, и чуть не сбила его с ног.

— Невилл! — Луна повисла у него на шее, с улыбкой от уха до уха.

— Луна, — выдохнул он куда-то ей в волосы, уткнувшись в них носом. — Я так скучал!.. — это было сказано свистящим шепотом на ушко любимой.

— Я тоже, — так же тихо шепнула ему Луна, отстраняясь.

Невилл обвёл взглядом комнату: тут действительно были все: бабушка с дедушкой сидели на диване, держась за руки, напротив них на другом диване сидел профессор Люпин, как привык обращаться к нему Невилл, а теперь мистер Лавгуд-Люпин, приобняв за плечи Джинни, и рядом с ними в инвалидном кресле сидела Пандора.

— Невилл, познакомься, это Ремус, наш с Джинни приёмный отец, — Луна за руку потащила его ближе к остальным, поддерживая иллюзию, словно они впервые видят Ремуса и им всего по десять и одиннадцать лет.

— Рад знакомству, мистер Лавгуд-Люпин, — Невилл склонил голову в вежливом приветствии.

Ремус с тёплой улыбкой ответил ему тем же.

В гостиной были двое лишних лиц: Ремус и Джинни, которые не были в курсе их с Луной возвращения, и Невилл продолжал исправно играть роль первокурсника, который не знает, зачем его забрали домой.

— Дедушка, расскажешь, зачем меня забрали из школы? — с наигранной наивностью спросил он, падая на диван рядом с дедом, который потрепал его по волосам.

— О, Джинни, пойдём покажу лукотруса, который завелся в саду! — Луна тут же понимающе потащила за собой слегка сопротивляющуюся Джинни, которой, разумеется, тоже было интересно, о чём будут говорить взрослые.

— У нас в саду завёлся лукотрус?! — с восхищением присвистнул Невилл. — Это же очень здорово! А на каком дереве?

— На клёне, который привёз дядя Элджи, — ответила Луна, таща за собой уже менее упирающуюся Джинни.

— Только не спугните его, — погрозила девочкам пальцем бабушка. — Лукотрусы живут только на магически сильных деревьях.

— Хорошо, леди Августа! — ответили хором Луна и Джинни и скрылись за дверью.

Как только дверь захлопнулась, дедушка выдохнул и, приобняв внука, сообщил тому:

— Всё готово для ритуала.

Невилл округлил глаза, переведя непонимающий взгляд на Ремуса, который, к его удивлению, и бровью не повёл.

— Я уже в курсе ваших обстоятельств, мистер Лонгботтом, — с полуулыбкой заметил он.

— Почему вы мне не сказали? — чуть обиженно протянул Невилл, переводя взгляд на деда.

— Прости, малец, закрутились в делах, — виновато произнёс Джером. — Я думал, Луна тебе напишет.

— Ей сейчас было не до того, — подала голос Пандора. — Пока мы с вами покрывались библиотечной пылью, она почти всё время проводила с Джинни.

— А Джинни тоже?.. — Невилл не закончил вопроса.

— Нет, она не в курсе, — поспешно успокоил его дед. — Похоже, единственная в этом доме, и мне надо не забыть перезаключить Обет с Сириусом, чтобы он не растрепал вашу тайну кому-нибудь ещё.

— А что с прошлым обетом не так? — с удивлением спросил Невилл.

— Лорд Блэк, имея излишне длинный язык, решил поговорить о вас с Луной со своим лучшим другом, — пояснила Августа. — А Джерри — дуралей, который сформулировал Обет так, что он не распространяется только на жителей нашего мэнора.

— А я с недавних пор тоже здесь живу, — виновато развёл руками Ремус. — И Сириусу пришла в голову отличная идея растрепать вашу тайну.

— Ох, — понял, наконец, сложившуюся ситуацию Невилл.

Включение профессора Люпина в список осведомленных лиц было, скорее, вопросом времени, и Невилл подозревал, что после женитьбы на Пандоре тот узнает о них с Луной. Но он думал, что с ним хотя бы посоветуются.

Признаться честно, ему было немного обидно. Но злиться на кого-то конкретного он не мог. Да, дедушка прокололся с Обетом, но об их возвращении же узнал не кто-то, кто близок к Дамблдору или Тому-кого-нельзя-называть. Да, Сириус разболтал лишнего, не получив на то согласия, но и его можно понять, потому что он всегда был импульсивен и сначала делал, а потом думал — чего только стоило его появление в Министерстве, когда он узнал, что Гарри в опасности. Да, Луна забыла ему написать о том, что профессор Люпин теперь в курсе, но она была по уши занята отвлечением и развлечением Джинни, которая очень тяжело переживала предательство родной матери, и помогала ей освоиться в мэноре.

Так что да, Невилл мог простить их всех. Он был слишком счастлив в окружении семьи и друзей, чтобы держать на них обиды.

— Что же, тогда рад встрече, профессор Люпин, — широко улыбнулся Невилл.

— Мне нужно привыкать к новой фамилии, да и никакой я вам не профессор, — беззлобно усмехнулся Ремус, протягивая ему ладонь для рукопожатия. — А вообще, лучше зови меня Ремус, как девочки.

— Посмотрим, что ещё будет, проф... Ремус, — исправился и улыбнулся Невилл, пожимая протянутую руку.

* * *

Время до вечера тянулось непозволительно долго. Как оказалось, для ритуала Невиллу нужно было очистить тело и дух, так что он закрылся в своей комнате, принял ванну без малейшего применения магии, и затем, облачившись в белую робу со шнуровкой на груди, похожую на те, которые использовались во время ритуалов на праздники, проводил время в подобии медитации.

На самом деле, получалось у него, по его меркам, из рук вон плохо. Ему было скучно — раз, голодно — два, нервно — три. Запертый в четырех стенах без возможности пообщаться с Луной, Джинни, дедушкой или бабушкой, Невилл сходил с ума. Половина съеденного на завтрак тоста приказала долго жить ещё к полудню, а ритуал начинался в полночь, и урчащий живот отвлекал. А ещё этот же живот скручивали от волнения, потому что дедушка наотрез отказался посвящать его в детали ритуала, отделавшись от него лишь объяснением его роли: лежать смирно и не мешать им делать свою работу. И Невиллу хоть и было интересно, какой вариант ритуала они выбрали, но он понимал, что всё равно всё забудет. Так что оставалось просто плыть по течению... Но как же волнительно и страшно одновременно!

Невилл посидел на каждой свободной поверхности в комнате: полежал на кровати, посидел за столом на стуле, устраивался к кресле, затем он уже невоспитанно уселся на сам стол, ногой покачивая ставший ненужным стул, развалился в кресле поперек, устроив голову на одном подлокотнике, а ноги — на другом, лёг на кровать, забросив ноги на подушку и смотрел в потолок, на котором в дневном свете едва-едва переливались зачарованные несколько лет назад звёзды.

Казалось, словно только вчера он во «Флориш и Блоттс» обсуждал с Луной созвездия, увидев её впервые в этой жизни. Но с того момента прошло уже несколько лет...

«Интересно, как там сейчас Луна?» — подумал Невилл, устроившись теперь с ногами на подоконнике, как часто любила садиться Луна, пока ждала вечно опаздывающего Невилла.

Он вообще заметил за собой, что он ещё в прошлой жизни начал перенимать некоторые привычки Луны в разных мелочах: например, заворачивать уголок страницы в книге вместо использования закладок; изредка убирать палочку за ухо, когда стол завален книгами, и среди них можно её потерять; подписывать конспекты датой занятия, а затем высчитывать её по разным календарям, если лекция скучная.

Но некоторые привычки всё ещё оставались «фишечками» Луны. Например, Невилла умиляла её жизнерадостность и желание из каждого дня делать праздник. У Луны в календарике каждый день был подписан: «День, когда я впервые попробовала маффины от Конни», «День, когда я впервые прокатилась на крылатом коне», «День, когда Невилл впервые меня поцеловал» — последнее относилось к дате в их прошлой жизни, «День моей первой смерти», «День нашего перерождения»... Каждый день в зачарованном календаре, который автоматически подстраивался под дни недели актуального года, имел порой по несколько таких записей на один день, и Луна каким-то неведомым Невиллу образом умудрялась помнить все эти события и не забывать при этом и общепринятые праздники: Колесо года, Рождество, Хэллоуин, Пасху, дни рождения родственников и друзей.

«Наверняка к сегодняшнему дню она добавит запись «День снятия проклятия с Невилла», — с теплом подумал Невилл, раз за разом возвращаясь мыслями к любимой.

Он уже даже не пытался очистить сознание и ни о чём не думать, потому что ни одна предположительно успокаивающая картинка, которую он должен был представлять в воображении, не помогала ему расслабиться. А вот мысли о Луне приводили его в состояние умиротворения. Возможно, это был эффект и от их тонкой ментальной связи, по которой он чувствовал спокойствие и уверенность Луны.

А раз Луна верила, что всё получится, значит, и Невилл тоже будет верить. На его памяти, Луна никогда не ошибалась.

День сменялся вечером, и солнце катило свой розовеющий диск к горизонту, чтобы скрыться за ним, уступив место на небе своей сестре луне. Невилл сидел на подоконнике и считал звёзды, когда в его дверь коротко постучали.

— Пора, — произнёс с акцентом из-за двери незнакомый голос, и Невилл, уже заждавшийся, спрыгнул с подоконника, чтобы открыть дверь ночному гостю.

За дверью его поджидал высоченный мужчина, бывший чуть ли не на голову выше его деда. На незнакомце была длинная мантия с капюшоном, полностью скрывающим его лицо. Тонкие длинные пальцы, неприязненно напомнившие Ннвиллу пальцы дементора, высунулись из-под рукава, извлекая на свет тканевую повязку.

— Закрой глаза, — скомандовал мужчина.

Переливы буквы «р» в его голосе были не похожи на оные у Пандоры, но были нетипичны для английского языка, из чего Невилл сделал вывод, что мужчина под капюшоном, скорее всего, немец или австриец.

Невилл послушно повиновался, и спустя пару секунд, его глаза оказались плотно завязаны полосой плотной ткани, не пропускающей свет.

Мира вокруг не стало.

Удивительно, насколько иначе воспринимается даже родной дом, когда его не видишь. Невилл ступал по тому же ковру, который застилал коридор от его спальни, но не узнавал его. Тихий шепот портретов замолкал, стоило им приблизиться. А потом начались повороты, повороты и ещё раз повороты. Ковровое покрытие сменилось сначала деревом, а потом камнем. Холодный грубо обтесанный камень обжигал пятки при каждом шаге. У Невилла начинала кружиться голова, и он терялся, пытаясь понять, где находится сейчас. Коридор, ведущий к спальням, был прямым и заканчивался лестницей, но они пока не спускались. Или спускались? Снова поворот, ещё один.

«Видимо, мы идём скрытым проходом к ритуальному залу», — догадался, наконец, Невилл.

Он был в нём не так много раз: первый — во время своей помолвки, и ещё девять раз — для проведения девяти различных ритуалов, которыми дедушка пытался вылечить его память. И он очень надеялся, что десятый юбилейный ритуал увенчается успехом. Он очень хотел в это верить.

Предыдущие ритуалы были проще, и там допускалось вмешательство домовиков, чтобы перенести гостей и хозяев к алтарю, но сегодняшний был исключением, требуя идеальных условий и отсутствия любых воздействий извне.

Ещё несколько поворотов спустя Невилл понял, что они начали спускаться. Он едва не оступился на узкой ступеньке, но не улетел кубарем вниз, пойманный уверенной рукой своего таинственного сопровождающего, которую тот не снимал с его плеча, направляя Невилла в нужном направлении.

Лестница шла винтом, уходя глубоко вниз, сильно глубже, чем на пару этажей. Ритуальный зал и родовой камень Лонгботтом-мэнора были тщательно скрыты от посторонних глаз. Да и от родных тоже, что уж тут юлить. Только действующий глава рода знал, как попасть в этот зал, и делился этим знанием лишь по острой необходимости и лишь под защитой Обета, чтобы семейная тайна не стала общественным достоянием.

Невилл резко остановился, повинуясь стальной хватке руки, держащей его за плечо.

— Садись, — короткая односложная команда, сопровождающаяся тычком в спину.

Невилл шагнул вперёд, натыкаясь ладонями на знакомый ритуальный камень, испещренный вязью мелких рун, образующих фигуры, в которых он ничего не смыслил. С повязкой на глазах было неудобно, но незнакомец строго-настрого запретил её снимать, так что Невиллу пришлось забираться на камень на ощупь.

Наверное, со стороны он выглядел смешно, корячась и взбираясь на камень, путаясь в длинном подоле. Но Невилл старался не думать об этом, потому что не знал, есть ли в ритуальном зале хоть кто-нибудь кроме них с незнакомцем. Возможно, ещё дедушка, который в каких только положениях не видел Невилла за свою жизнь. Так что Невилл старался не отвлекаться на бессмысленные тревоги о том, насколько элегантно он забирается на камень — как мешок с картошкой.

Наконец, Невилл сел на камень и затем, повинуясь направляющей его руке, лёг. Камень под его затылком был твёрдым, и Невилл чуть начал крутить головой, устраиваясь поудобнее, когда его лоб внезапно перехватила тугая лента, останавливая голову от кручения.

— Что?.. — он не успел задать вопроса, потому что в открытый рот легла другая лента, затыкая его и не давая делать ничего содержательнее, чем мычать.

Невилл попытался рукой сорвать кляп и повязку, но её перехватили на полпути, и через каких-то пятнадцать секунд он лежал привязанный за руки и ноги, распятый на камне и ничего не понимающий. Дедушка не предупреждал его о том, как будет проходить ритуал, из чего Невилл сделал вывод, что ему придётся просто снова поваляться на камушке, пока над ним будут читать заклинания на латыни. Но, похоже, его надежды не оправдались.

Вокруг всё стихло. Невилл перестал дёргаться, пытаясь расслабиться, но получалось плохо. Ему категорически не хватало информации о том, что происходит вокруг. Сколько людей в зале? Судя по тому, как быстро его скрутили без магии, явно минимум ещё двое: наверняка дедушка и бабушка или дедушка и Ремус. И незнакомец.

Последний, к слову, начал подавать голос. В тишине гулкого зала эхом отдавался его голос, пока он ходил вокруг Невилла, начав читать какое-то заклинание. Он останавливался в пяти точках, чиркая огнивом и поджигая свечи, которые сразу же начинали дымить, обволакивая помещение и надсадно садня в лёгких. Но Невилл не мог даже откашляться от их сладковато-горького дыма, который заполнял его лёгкие — мешал кляп во рту.

На последней пятой свече незнакомец умолк, и на несколько секунд зал снова погрузился в тишину. Последняя точка была прямо над головой Невилла.

Несколько секунд тянулись медленно, словно плавящийся воск свечи. Капля уже собралась, уже перевалилась за тонкую грань, подгоняемая расплавляющим её пламенем, но никак, никак не могла стечь вниз. А потом критическая температура, наконец, достигалась, и капля резко стекала вниз, оставляя за собой восковой след.

«Ай!»

Резкая боль прошила сразу оба запястья Невилла, когда по ним резанули холодными лезвиями. Это было больно! Куда больнее, чем порезанные при заключении помолвки пальцы! Тёплая, почти горячая кровь потекла по пальцам Невилла, которыми он пытался схватиться хоть за что-нибудь, пока повязка на его глазах начала мокнуть от выступивших от боли на глазах слёз.

Кап. Кап. Кап.

Капли крови стекали вниз, отправляясь в полёт, и с тихим звоном приземлялись в подставленные ёмкости.

Невилл тихо хныкал, насколько позволял кляп. Он, оказывается, успел отвыкнуть от боли. Словно в прошлой жизни осталась вся его стойкость, с которой он мужественно выдерживал пытки Кэрроу, раз за разом становился боксерской грушей для слизеринцев, ломал всё, что можно было сломать, и всё равно поднимался и продолжал идти вперёд. В этой жизни он испытывал такую боль всего раз, когда Луна попала под проклятие, но это была не его, а чужая боль, которую он почувствовал лишь отголоском, но и того хватило, чтобы потерять сознание. А сейчас эта боль была его собственной и не настолько ошеломляюще-резкой, чтобы отключиться, но саднящей, ноющей, долгой. Невилл закусил плотнее кляп и постарался выдохнуть. Боль должна была закончиться вместе с ритуалом. Скоро всё закончится.

Незнакомец над его головой начал нараспев читать какое-то заклинание на древнем мёртвом языке. Невилл никогда не учил латынь, так что узнавал лишь часть слов, имеющих общие корни с английскими словами, которые от них произошли, или с заклинаниями, назначение которых Невилл вспомнить не мог. Но голос незнакомца звучал успокаивающе, так что Невилл смог, наконец, расслабиться, примирившись с ноющей болью в руках.

Нужно было просто вытерпеть. Он сильный. Он сможет.

В тексте заклинания произошло резкое восклицание, вслед за которым на левое запястье Невилла начали выливать какую-то тягучую тёплую жидкость, которая тоже потекла вниз, смешиваясь с кровью, и продолжая капать в ёмкости.

Ещё куплет, который снова заканчивался восклицанием, и другая жидкость, ледяная и колючая, потекла по правому запястью Невилла, обжигая края открытой раны.

А незнакомец всё пел и пел. Длинное заклинание, больше походящее на молитву, возносимую безымянному богу или самой магии, всё продолжалось, и Невилл очень жалел, что он почти ничего не понимает, кроме того, что этим текстом просят вернуть отобранное и забрать что-то взамен.

Стоп! Забрать взамен? Он завозился в путах, пытаясь снова вырваться. Они так не договаривались! Они должны были просто снять проклятие! Почему забрать?!

Но холодный палец незнакомца, покрытый чем-то влажным, прикоснулся ко лбу Невилла, и тот чуть не потерял сознание от прошившей его боли.

 

Тишина.

Тук-тук-тук. Тихий стук сердца в грудной клетке отдавался в ушах.

Вокруг — темнота.

Кто он? У него не было ответа.

Он попытался напрячься и вспомнить, кто он, но в памяти было пусто.

Он — человек. Он — мужчина. Он — волшебник.

Он понимал свою суть, но он не знал, кто он такой. Как его зовут? Почему он здесь, лежит в тишине? Почему вокруг кромешная тьма?

Он попытался дёрнуть рукой, чтобы нащупать хоть что-нибудь вокруг себя, но рука не поддалась и отозвалась тупой болью в запястье. Со второй было то же самое. Почему он не может поднять руки?

Хотя... Он же волшебник, значит, он может исправить хоть что-то.

«Хочу, чтобы стало светло!»

И магия внутри него отозвалась первобытной, дикой волной, опаляющей его нервные окончания, и накрывая его живительным пламенем. Огонь зарождался внутри него и стремился освободиться, вырваться, как и его создатель. И повинуясь желанию пламени, он освободил его.

Вокруг него были люди. И они, судя по удивлённым возгласам, стояли слишком близко и не ожидали внезапной волны пламени, которая накрыла его тело, избавляясь от всех ограничивающих его элементов.

Тканевая повязка, которая была на его глазах, рассыпалась в прах. Кляп во рту и веревки, привязывающие его руки и ноги, постигла та же участь. Огоньки пламени играли на его пальцах, когда он сел на камне, разглядывая свои руки. Они казались чужими. Чьё это тело? Оно не было его. Оно было ему незнакомо. Нелепое, нескладное тело ребенка. Почему он ощущал себя старше?

Он поднял взгляд на людей вокруг. Его окружали несколько мужчин в робах: Джером Лонгботтом, Ремус Лавгуд-Люпин, некий немец со скрытым капюшоном лицом. Он узнавал их всех, но не понимал, почему он находится в их окружении.

Где он?

Он силой воли погасил пламя на руках и ногах, радуясь тому, что его желание избавиться от пут преобладало над желанием огня бесконтрольно вырваться на волю, иначе он бы остался в чём мать родила. Хотя он даже не знал, кто он и кто его мать, как следствие.

Задумчивым взглядом он обвёл помещение, в котором находился. Тёмный зал, кажущийся знакомым. Вроде бы это был ритуальный зал Лонгботтом-мэнора, но почему он здесь? Он обвёл взглядом камень, на котором сидел: тот находился по центру большой пентаграммы, на каждом конце которой располагалось по какому-то предмету, а в точках пересечения линий находились чаши с какой-то жидкостью. Хотя нет, не с какой-то: в двух из пяти точно была кровь. Его кровь. Два едва затянувшихся и саднящих пореза на запястьях давали однозначный ответ, чья кровь была в этих чашах, смешанная с какими-то зельями.

— Невилл, — подал голос Джером Лонгботтом, обращаясь, по всей видимости, к нему.

Но имя не вызывало в нём никакого отклика. Он не Невилл.

— Не приближайтесь, — резко отдёрнулся он, когда пожилой мужчина протянул к нему руку.

Огонь с готовностью вернулся к нему на ладонь, повинуясь первобытному инстинкту. Этот человек навредил ему. Он не подпустит его ближе.

— Невилл, это же я, — с болью и непониманием в глазах отдёрнулся Джером. — Ты меня не узнаёшь?

— Джером Лонгботтом, — выплюнул он, держа дистанцию. — Я вас знаю, но я не знаю, почему вы здесь и почему вы зовёте меня чужим именем.

— Но это твоё имя, Невилл, — с удивлением произнёс Джером.

Но он не знал этого имени. Так что он мотнул головой, держа между ним с Джеромом вытянутую ладонь, на которой всё ещё плясал огонёк, защищая хозяина.

— Тогда как твоё имя? — печально спросил старик.

— Я... — он замолк. Ни одного имени не приходило на ум. — Я не знаю...

Огонёк на ладони неуверенно качнулся, но не погас, всё ещё держа дистанцию между ним и Джеромом.

— Ты — Невилл, — мягко, как умалишённому, объяснял Джером. — Ты вспомнишь, кто ты, как только мы сможем провести второй ритуал...

— Нет! — резко воскликнул он, когда Джером двинулся в его сторону. Огонёк вспыхнул, вырываясь струёй пламени вперёд, и Джером был вынужден отступить. — Вы проводили надо мной ритуал? Это вы сделали со мной?

Он поднял вторую руку, демонстрируя запястье с запекшейся кровью.

— Да, но... — Джером не смог закончить.

— Тогда не приближайтесь ко мне! — он выставил руки с огнём в разные стороны, не позволяя никому приблизиться.

Ремус Лавгуд-Люпин осторожно тронул Джерома за плечо и отвёл в сторону, о чём-то перешёптываясь. Затем вышел из зала через дальнюю дверь, замаскированную под камень.

Время вновь тянулось медленно, и он уже начал уставать поддерживать огонь, высасывающий его силы, когда дверь, наконец, отворилась, и в неё вслед за Ремусом зашла та, кто своим появлением тронула сразу несколько струн его души.

— Луна, — выдохнул он, пытаясь понять, откуда он знает эту девочку и почему сердце так сжимается при одном взгляде на неё.

— Невилл, — воскликнула Луна, побежав к нему между рядов скамеек, обгоняя Ремуса, который отступил в сторону, когда бесстрашная девочка аккуратно перепрыгнула нарисованные на полу линии пентаграммы, и в мгновение оказалась рядом с камнем.

Ещё секунда — и она, проигнорировав огонь, всё ещё пляшущий на его ладонях, заключила его в объятия, усевшись на камень рядом.

— Но... — он попытался возмутиться, но Луне было совершенно не важно всё, что он хотел сказать. Он чувствовал её беспокойство, её заботу и... Её любовь?

— Невилл, я понимаю, что тебе страшно, — Луна тоже обращалась к нему «Невилл», но почему-то ему не хотелось отогнать её в сторону, как до этого Джерома. — Ты не помнишь даже своего имени, но поверь мне, что оно правда твоё.

Он всё ещё сомневался, но уверенность Луны словно передавалась ему.

— Если ты мне не веришь, взгляни на свою руку, — серьёзно произнесла Луна, кивая на его левую руку.

Он поднял ладонь, не понимая, что он должен увидеть. Луна же перехватила его руку ладошками и, шепнув пару слов на латыни, показала ему результат: на безымянном пальце проступила едва заметная светящаяся полоса, как от кольца. Он удивлённо приподнял бровь, а затем и вторую, когда Луна показала такую же полосу на своём пальце.

— Мы с тобой связаны, Невилл, — прошептала она, нежно целуя костяшки его пальцев. — Я знаю лучше других, кто ты такой. Так что, прошу тебя, поверь сейчас мне, если не хочешь верить никому больше.

— Хорошо, — вырвалось у него до того, как он успел вновь засомневаться в её словах.

— Позволь им тебе помочь, — она обвела рукой мужчин, собравшихся в комнате.

— Но они мне навредили, — обиженно пробормотал он.

— У них не было цели тебе навредить, Нев, — ласково провела по его щеке Луна. — Это ради твоего же блага. Они пытаются помочь тебе освободиться.

— Но почему я не помню, кто я и что это за ритуал? — с сомнением спросил он.

— Потому что это один из его этапов, — терпеливо пояснила Луна. — Я не знаю деталей, но знаю, что нужны были два ритуала, потому что одним нельзя было достичь того, что ты хотел.

— То есть я сам хотел участвовать в этом ритуале? — неуверенно переспросил он.

— Да, Нев, — кивнула та. — Так что, пожалуйста, дай им закончить и всё исправить.

Луна, сидящая рядом с ним, выглядела очень печальной и обеспокоенной, так что он подался вперёд, импульсивно обнимая её.

— Хорошо, пусть заканчивают, — кивнул он. — Только ты сможешь остаться?

Луна перевела вопросительный взгляд на Джерома и незнакомого немца. Те, словно пройдя к выводу, что это единственный способ заставить его сотрудничать, переглянулись и кивнули. Луна просияла и, спрыгнув с камня, уверенно кивнула.

— Я буду тут, — она вновь переступила через пентаграмму и уселась на скамью в первом ряду. — Всё будет хорошо.

— Только без повязки, — резко сказал он приблизившимся к нему мужчинам. — Я хочу видеть Луну.

— Хорошо, — покладисто согласился Джером. — Но мы должны тебя снова привязать, прости.

— Делайте, что должны, — он отрешенно повернул голову, пересекаясь взглядом с Луной, пока трое мужчин вокруг него восстанавливали веревки и проверяли целостность пентаграммы и все её ключевые составляющие.

А затем ритуал продолжился. Незнакомец начал нараспев читать какое-то заклинание, сопровождая его хитроумными пассами руками. Джером и Ремус стояли по две стороны от незнакомца, положив руки ему на плечи и закрыв глаза. По мере того, как незнакомец читал заклинание, на их лбах проступала испарина от напряжения. Видимо, они выступали в роли подпитки для проводящего ритуал.

Но он лежал на камне, повернув голову к Луне и смотря только на неё, словно они были одни в этом мире. Луна была его единственным якорем в этом непонятном мире. Он не знал, кто он сам, но он знал, что именно она, побледневшая и сжимающая пальчиками сидение скамейки, была единственной, кто был ему нужен, чтобы он чувствовал себя спокойно.

Незнакомец всё говорил и говорил, читая нараспев какое-то заклинание, и с каждым его словом Луна становилась всё бледнее. Он не понимал и половины слов на латыни, что произносил незнакомец, но Луна, судя по выражению её лица, понимала куда больше, и в какой-то момент она резко зажмурилась, отводя взгляд. Он сперва не понял, почему, но через несколько секунд, когда незнакомец закончил фразу, его накрыло осознание вместе с волной боли.

«И почему ритуалы — это всегда больно?» — как-то отрешённо подумал он, пока его тело изогнуло болезненной дугой, словно прошитое молнией. Каждая частичка его тела словно орала, разрываемая пополам, и он вторил им, даже не пытаясь геройствовать и терпеть эту боль.

Но затем в один миг всё закончилось.

 

— Невилл! Невилл! — Луна, наплевав на безопасность, подбежала к нему и начала судорожно развязывать веревки, которыми было привязано его обмякшее тело. — Невилл! Скажи что-нибудь!

Он повернул голову в сторону Луны и открыл глаза.

— Я люблю тебя, — прошептал он сорванным от крика голосом. — И спасибо вам всем, дедушка, Ремус и мистер, чьего имени я не знаю, — это относилось уже к остальным мужчинам, находившимся в комнате.

— Как ты, малец? — обеспокоенно спросил Джером, помогая Луне развязать веревки с другой стороны камня.

— Лучше всех, — криво усмехнулся Невилл. — Только очень хочу есть! А то в Хогвартсе еда не лезла вообще, а дома меня кормить отказались, — он попытался обиженно надуть губы, но зашёлся смехом.

Джером рассмеялся вслед за Невиллом, помогая ему сесть.

— Не переживай, тебе не единственному нужно было подготовиться к ритуалу, мы с Ремусом и герром Шварцем тоже не ели весь день. Так что, думаю, Ави должна была распорядиться, чтобы нам приготовили поздний ужин.

— Тогда чего мы ждём? — Невилл бодро спрыгнул с камня, смазывая босыми ногами мел, которым была нарисована пентаграмма.

Он снова помнил, кто он такой. А ещё он очень хотел оказаться у себя в спальне и проверить, запомнит ли он повторённые заклинания.

Луна, сияя, протянула ему ладошку, и Невилл с радостью за неё ухватился.

— Тилли, — громко позвал он эльфийку, которая появилась в тот же момент. — Уноси нас отсюда!

1 ноября 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Это было волшебно. Забавное слово, учитывая, что оно описывало восприятие мира никем иным как волшебником. Но не просто волшебником, а впервые почувствовавшим магию без ограничений. Невилл словно начал дышать полной грудью после того, как долгие годы кутался в шарф и не знал, что его можно приспустить с носа и вдохнуть воздух в его первозданной форме. И магия была этим самым воздухом: податливым, пластичным, послушным его воле.

Оказалось, что заклинания не так сложны, как он всегда считал. Стоило просто запомнить вербальную формулу, один раз отработать правильную последовательность взмахов палочки, и затем было достаточно чистой воли заклинателя, чтобы заклинание сработало нужным образом. Это было поистине волшебно: видеть, как, повинуясь твоей воле, магия обретает форму.

После ритуала и ужина Невилл не помнил, как уснул — провалился в черноту, стоило голове коснуться подушки. Зато наутро он проснулся раньше всех, и уже который час, не слезая с кровати, завороженно использовал одно заклинание за другим. И у него получалось! Магия отзывалась охотно, словно ждала этого момента, затаившись в глубине, и сейчас вырвалась на волю. По щекам Невилла текли слёзы, но он не ощущал их, потому что всю его душу заполняло безграничное счастье. И с каждым новым заклинанием, которое он воспроизводил со своих карточек, это чувство лишь росло. Он смеялся, наблюдая за покорным огоньком Инсендио, который не обжигал, потому что Невилл так хотел; струйка воды от Агуаменти летала в воздухе, выписывая хитроумные фигуры, повинуясь движению палочки; увеличенная Энгоргио до размеров ладони муха радостно жужжала у окна; заглушающее заклинание на двери скрывало звуки взрыва, когда Невилл разносил Редукто дурацкую вазу, подаренную тётушкой Энид, а затем собирал её назад Репаро; Акцио заставляло книги влетать к нему в руки, а Вингардиум Левиоса — парить в воздухе. И напоследок, в состоянии эйфории, в котором он пребывал, он решил опробовать последнее заклинание, которое так и не далось ему в прошлой жизни, несмотря на все старания и потраченные часы.

— Экспекто Патронум, — шепнул он, закрыв глаза и повторяя движение палочкой с карточки. Он почувствовал, как волна магии прошла сквозь него, концентрируясь в палочке, но никак не решался открыть глаза.

Тихо скрипнула дверь, и раздался восхищённый вздох.

— Что там? Я могу открывать глаза? — взволнованно спросил Невилл у нежданного визитёра.

— Конечно, Невилл! Она прелестна! Посмотри сам! — радостный голосок Луны придал Невиллу уверенности в себе, и он нерешительно приоткрыл глаз.

Серебристая лиса сидела посередине комнаты, переливаясь в лучах утреннего солнца. Луна, восхищённо улыбаясь, стояла у двери, и увидев, что Невилл перевел на неё взгляд, подбежала к нему, порывисто его обнимая.

— Ты смог, Невилл! — она звонко чмокнула его в щеку, радостно смеясь.

Невилл сам не верил в реальность происходящего. Он нерешительно протянул руку к лисе, и та потянулась к нему иллюзорным носом. Ему казалось, что он сможет пересчитать каждый волосок на узкой мордочке, настолько четкой она была. Но стоило ему коснуться места, где она была, как Патронус растворился в воздухе.

— Ух ты... — только и смог протянуть он абсолютно зачарованно, прижимая к себе Луну.

Это было самое лучшее утро за обе его жизни.

* * *

1 ноября 1991 года. Хогвартс

В школу Невилл вернулся уже после ужина, так что компания друзей напала на него уже только в спальне после отбоя, наперебой рассказывая, что он пропустил. Драко даже пришлось их тормозить, потому что все, кроме Тео, говорили одновременно, и в спальне поднялся жуткий гвалт! В итоге они распределились и решили рассказать обо всем по порядку.

Тео вкратце рассказал, что они проходили на уроках, и даже передал Невиллу скопированные конспекты и обещал помочь завтра разобраться в том, что тот пропустил. Грег в красках расписывал праздничный ужин по случаю Хэллоуина, а Винс даже спрятал в тумбочке прихваченный для Невилла кусок праздничного пирога и немного смущённо вручил его другу.

Невилл на несколько секунд даже выпал из реальности, совершенно обескураженно смотря что на конспекты за пару дней, выведенные каллиграфическим почерком Тео и переписанные для него явно от руки — они ещё не проходили заклинание для копирования текста, — что на кусочек пирога, завёрнутый в салфетку, и сохранённый для него. У Невилла никогда не было друзей, которые бы вспоминали о нём, даже когда его нет рядом, а сейчас «бездушные, подлые и самовлюблённые слизеринцы», которых презирало три четверти школы, демонстрировали ему, что такое настоящая дружба. Невилл едва смог совладать со своими эмоциями, чтобы не расплакаться и не полезть обниматься со всеми — такой фамильярности ему бы не простили. Хотя кто их знает?

А затем перешли к самому интересному! Блейз взял слово и театрально описал и даже изобразил пробежку профессора Квиррелла по Большому залу с заикающимися воплями о тролле в замке. А Драко, чьё любопытство превозмогало пиетет перед профессором Снейпом, который всё же был его крёстным, успел расспросить того наутро, что произошло.

— В общем, тролль оказался не в подземельях, как уверял профессор Квиррелл, а на третьем этаже! — он выдержал театральную паузу. — Грязнокровка с Гриффиндора ревела в каком-то туалете после того, как Тео её обозвал, когда та пристала к нам в библиотеке...

Невилл перевел удивлённый взгляд на Тео, зажевывая кусок пирога. Кстати, действительно вкусного! Он кивнул Винсу с благодарностью и показал большой палец в одобряющем жесте.

— Я не хотел! — искренне воскликнул Тео, отрываясь от пергамента, на котором он писал эссе. — Просто эта всезнайка меня достала! Я объяснял Грегу, как правильно произносить Вингардиум Левиоса, а она давай влезать с поправками!

— Но ты ее здорово отшил! — довольно заметил Драко. — «С такой занудой, как ты, даже собственный факультет водиться не хочет».

— Ну, и она, разревевшись, убежала, — подвел итог Грег. — А у меня получилось заклинание и по инструкции Тео.

— Некрасиво получилось, — чуть поджал губы Невилл, но не стал прерывать рассказ друзей нравоучениями.

— Да кому какое дело до грязнокровки, — отмахнулся Драко. — Так о чем я там говорил?

— О том, что Грейнджер ревела в туалете, — напомнил Блейз, растянувшийся на своей кровати на животе.

— А, да! — продолжил Драко. — Короче, на её рёв сначала пошёл тролль, а затем Поттер с Уизли. Понятия не имею, как им удалось оторваться от старост и зачем они побежали за этой заучкой...

— Так Уизли же наехал на Тео сразу в библиотеке, — заметил Винс, застегивая пуговицы на пижамной рубашке. — И Поттер тоже недовольно косился.

— Смотрите, как бы они не предпочли вам эту заучку, — с сомнением протянул Невилл.

— С чего бы это? — с вызовом спросил Блейз. — Чем она лучше нас?

— Она с их факультета, может помочь с уроками, не использует оскорбления, которые задевают Уизли, и будет благодарна за спасение от тролля, — перечислил, загибая пальцы, Невилл. — Они же побежали её спасать?

— В точку! — отметил Драко, ухмыльнувшись. — Профессор Снейп рассказал, что этим «гриффиндорским придуркам» — это его слова, если что, — каким-то чудом удалось оглушить тролля его собственной дубиной!

— Ого! — присвистнул Невилл, имитируя восхищение, словно он впервые слышал о том, как Гарри с Роном победили тролля и спасли Гермиону. — Нехило! Тролли же почти непробиваемые, и на обычные заклинания им вообще наплевать.

— Так и есть, — кивнул Тео, подтверждая его слова. — Но, видимо, в их гриффиндорских головах остались зачатки мозга, и они смогли-таки применить Вингардиум Левиоса правильно, чтобы ударить тролля его же дубиной.

— И что в итоге? — спросил Невилл, обращаясь уже ко всем.

— Грейнджер наплела профессорам небылиц, что это она пошла искать тролля, так что с нее сняли баллы, а Поттеру и Уизли — накинули, типа за «доблестную победу над троллем», — с недовольством протянул Драко. — Профессор Снейп настаивал на наказании, но профессор МакГонагалл проигнорировала его и сама пошла отчитываться директору о происшествии.

— А вы уже виделись с Гарри и Роном после произошедшего? — слегка переживая, спросил Невилл.

— Нет, — последовал ожидаемый ответ от Блейза, потому что общих занятий с Гриффиндором по вторникам не было.

— Но косились они на нас из-за своего стола не очень дружелюбно, — заметил Винс.

— И ещё эта грязнокровка теперь сидит рядом с ними, — скривился Грег.

— Ты серьезно думаешь, что они променяют нас на грязнокровку? — с неверием спросил Драко, который обычно сидел спиной к гриффиндорскому столу.

— Её фамилия Грейнджер, — поправил Невилл. — Хватит называть ее грязнокровкой, — ему было неприятно такое отношение к одиннадцатилетней девочке, которая не была виновата в том, что не выросла в магическом мире.

— Да ладно тебе! Уизли рядом же нет, а это только он возмущается, когда называешь вещи своими именами, — беспечно откинулся на подушки Драко.

— А если ты оговоришься при нем? — скрестил руки на груди Невилл. — У нас всех с грифами напряжённые отношения. И если ты не хочешь упустить возможность подружиться с Гарри, лучше приучай себя говорить так, чтобы не злить Рона. Тот проводит с Гарри куда больше времени и может попробовать убедить его, что мы все же «скользкие гады», которыми нас считает вся школа.

— Невилл прав, Драко, — Блейз перевернулся на спину и сел на кровати, обнимая подушку. — И вас, Грег, Винс, это тоже касается. Если гриффиндорцы сдружатся с Грейнджер, то на «грязнокровку» они будут реагировать ещё острее. А оно нам нужно?

— Какие же вы все занудные... — закатил глаза Драко. — Я согласен был терпеть Уизли ради Поттера, но гря... Грейнджер — это уже перебор!

— Драко, ты же Малфой, должен приспосабливаться лучше других, — с ухмылкой осадил его Невилл. — Тебе выгодно терпеть Грейнджер, так что не выпендривайся и переучивайся. Можешь ещё её имя потренировать, оно сложное — Гер-ми-о-на...

— Да иди ты! — Драко, покраснев, запульнул в Невилла подушкой. Тот не успел увернуться, поэтому удар пришёлся точнехонько в лицо, опрокинув его на кровать.

— О, спасибо, мне будет мягче спать, — захихикал Невилл, подкладывая вторую подушку под голову.

— Эй, мы так не договаривались! — вскочил Драко, в пару шагов пересекая спальню и плюхаясь на кровать Невилла. — Отдай!

— Мне вполне удобно! — Невилл забросил руки за голову, придавив собой обе подушки, и не отдавая ни одну, пока менее крупный Драко пытался извернуться и отобрать их.

— Драко, подсказка — он боится щекотки, — не поднимая головы от пергамента, намекнул Тео, которому шум и возня в спальне явно мешали сосредоточиться.

— Так нечестно! — Невилл зашёлся истеричным смехом, когда Драко с хитрой улыбкой, последовав совету Тео, отвоевал у него назад свою подушку. — Хватит! Хватит!

— Ладно, неженка, — оставил его в покое Драко и уселся в ногах его кровати, обняв отвоеванную подушку. — Рассказывай, кстати, где ты был и зачем тебя забирали из Хогвартса?

На этом вопросе все мальчишки в спальне подняли на него заинтересованные взгляды. Невилл невольно поежился под их взглядами, глубоко вздыхая. Настал момент истины, и ему требовалось убедительно соврать, рассказав заранее заготовленную историю.

— Я расскажу, где я был, но только сначала я должен попросить вас никому об этом не рассказывать, договорились? — он обвёл друзей пристальным взглядом, видя, как в их глазах разгорается неподдельный интерес. Как же легко манипулировать вниманием подростков.

— По рукам, — ответил за всех Блейз, свешивая ноги с кровати и поворачиваясь к Невиллу. — Давай, рассказывай!

— В общем, несколько лет назад я начал видеть очень странные сны, — начал издалека Невилл. — В них я видел события, которые должны были произойти в ближайшем будущем.

— То есть ты пророк? — скептично приподнял бровь Тео, не веря ни единому его слову.

— Тео, не перебивай! — шикнул на него Грег с соседней кровати. — Рассказывай, Нев.

— Нет, не пророк, это точно. Мои сны не всегда сбывались в точности, как я их видел. Потому что когда ситуация происходила на самом деле, я мог что-то сделать и помешать ходу событий, который я видел во сне. А иногда эти ситуации и вовсе не возникали, оказываясь просто снами. Или мне снилась какая-то альтернативная ветка развития событий.

— То есть ты недо-пророк, — подвёл итог Тео, опуская взгляд к пергаменту, явно теряя интерес к сказке Невилла.

— Да я сам не знаю, что это за странные сны, — пожал плечами Невилл. — Но дедушка нашел какого-то дальнего родственника из другой ветви нашей семьи, который живёт в Германии, и любезно согласился приехать к нам на Йоль, чтобы провести какой-то ритуал «открытия третьего глаза» или что-то типа того. Так что меня забрали, и в полночь читали-читали какие-то заклинания, пока я не отрубился прямо на ритуальном камне.

— И как этот ритуал, сработал? — с интересом спросил Винс.

— А я не знаю, в эту ночь мне ничего не снилось, — с сожалением сказал Невилл. — Но герр Лангербоден сказал, что мои сны должны будут стать чётче со временем, и что мне стоит взять через пару лет Прорицания, чтобы развивать дар, если это действительно окажется он.

Это было ложью, разумеется: никаких снов Невилл не видел, но он решил, что будет неплохо, если он сможет предостерегать друзей от повторения старых ошибок, ссылаясь на провидческие сны. Дедушка его план одобрил, но только с условием, что Невилл не будет своим знанием будущего злоупотреблять.

— А что тебе снилось в последний раз? Расскажи! — Блейз тоже заглотил наживку и проявил интерес.

— Последним мне снился тролль в женском туалете и Гарри, засунувший свою палочку ему в нос, пока Рон левитировал его дубину.

— Я про палочку в носу ничего от профессора Снейпа не слышал... — задумчиво протянул Драко. — А давай спросим завтра у Гарри, совершал ли он такую глупость!

— Звучит как план, — кивнул с кровати напротив Тео. — Потому что без доказательств я что-то слабо верю в твои сны, Нев, уж прости.

— Я бы сам не поверил, — в защитном жесте поднял руки Невилл. — Так что без обид. Давайте проверять!

Сойдясь на этой мысли, мальчишки разбрелись по кроватям, погасили свет, и вскоре спальня погрузилась в тишину, нарушаемую лишь тихим скрипом пера Тео и сопением Винса с Грегом.

Нев повернулся на бок и, убедившись, что Блейз с Драко спят, шепотом окликнул последнего бодрствующего.

— Тео.

— Чего тебе, Нев? — с лёгким раздражением сонно переспросил тот, поднося свиток поближе к свече, чтобы было лучше видно текст.

— Ты такой напряжённый из-за Грейнджер? — спросил Невилл, переворачиваясь на кровати, чтобы подобраться поближе к собеседнику.

— Как ты?.. — Тео удивлённо оторвал взгляд от пергамента. — А, неважно. Да, я места себе не нахожу, понимая, что из-за моих резких слов эту заучку чуть не сожрал тролль. Не то чтобы мне было до нее дело, но виноватым я себя чувствовать не хотел бы.

— Но всё же обошлось, — подбодрил его Невилл.

— Чистое везение, что о ней вспомнили Гарри с Роном, — покачал головой Тео. — А если бы что-то пошло не так?

— Если ты так переживаешь, то почему бы тебе для очистки совести хотя бы не извиниться перед Грейнджер? — предложил, пожав плечами, Невилл.

Тео не ответил, старательно выводя последнее предложение на пергаменте, затем сворачивая его в трубочку и убирая в сумку.

И только спустя пару минут, когда он закончил приготовления ко сну, Тео ответил:

— Я подумаю, — и задул свечу.

* * *

2 ноября 1991 года. Хогвартс

Следующее утро ознаменовалось самым шумным обсуждением утренней газеты, которое Невилл помнил за обе свои жизни. Многострадальные статьи Риты Скитер, а теперь будущей Скитер-Блэк, наконец-то увидели свет!

Целую половину первой полосы занимала огромная колдография Сириуса и Риты, которые провели этим утром пресс-конференцию, объявив во всеуслышание о своей помолвке и грядущей свадьбе. На снимке Сириус игриво приобнимал Риту за талию, притягивая её к себе, а она хихикала, прикрываясь блокнотом, и целовала его в щеку. Сама статья была написана действительно в стиле женских романов, слащаво и сказочно, но судя по восторженным охам девочек, девушек и даже некоторых преподавателей, смущённо прячущих алеющие щеки за газетными листами, Рита попала в яблочко. Кто не любит истории о любви с первого взгляда, которую описывали во всех красках и подробностях: первый пересекшийся взгляд, первый диалог, первое прикосновение... Признаться честно, даже сам Невилл ненадолго зачитался, вспоминая свои первые моменты с Луной и расплываясь в глупой улыбке.

Он пробежался по статье наискосок, удовлетворённо хмыкнув над окончанием статьи, где Сириус с Ритой заявляли, что решили обнародовать свои отношения из-за вопиющей несправедливости по отношению к Гарри, в опеке над которым Министерство отказало Сириусу уже два десятка раз по различным надуманным причинам.

А весь следующий разворот занимало подробное слезодавящее интервью с Гарри, который рассказывал, как ему жилось с Дурслями. Конечно, статья пестрила любимыми оборотами Риты о блестящих слезах в глазах юного героя, когда тот произносил, что не помнит своих родителей; о неприемлемом отношении к мальчику, которого безжалостно эксплуатировали как домашнего эльфа и пытались выбить из него магию кулаками; о тонкой комплекции Гарри, который всю свою жизнь питался объедками со стола каких-то магглов, вообразивших себя по меньшей мере пупами земли, и так далее. Каким-то образом, статью даже смогли снабдить колдографиями чулана под лестницей, где Гарри провел своё детство — наверняка Сириус озаботился визитом с камерой к Дурслям, когда уже знал, где те живут. И Невилл был уверен, что те его радостно впустили после заверения о том, что это поможет им избавиться от ненормального племянника. Более того, Сириус с Ритой смогли добыть у гоблинов копию завещания Джеймса и Лили, в котором Сириус шёл первым кандидатом на опеку над Гарри, а Дурсли были указаны как люди, которым ни за что нельзя доверить Гарри, несмотря на то, что Лили и Петуния были родными сестрами.

В общем и целом эти две статьи заняли почти весь выпуск «Пророка», и сейчас ими зачитывался не только весь Хогвартс, но и весь волшебный мир. И Невилл почти не сомневался, что если после такой статьи Сириусу откажут в опеке над Гарри, то маги просто взбунтуются. Так что это был однозначно хороший ход, чтобы убить двух зайцев: и решить причину последнего отказа женитьбой на Рите, и пресечь следующие попытки не дать Сириусу опеку.

Все шло по плану.

* * *

Трансфигурация в этот день была сдвоенной с Гриффиндором, так что ещё на подходе к кабинету Невилл заметил Гарри с Роном и приветственно им помахал. Но, к его удивлению, те не ответили на приветствие и просто отвернулись, заходя в класс и игнорируя всю компанию слизеринцев.

«Ой-ёй, — прикусил язык Невилл. — Похоже, все хуже, чем я думал».

У Драко и Блейза, шедших за Невиллом, вытянулись лица при факте, что предположения того о поведении Гарри и Рона сбывались. А Тео мрачнел всё сильнее, явно виня себя в размолвке двух факультетов.

— Я всё улажу, — шепнул друзьям Невилл, прежде чем отделиться от них на входе и, вместо того чтобы сесть с друзьями в правой половине класса, которую исконно занимали слизеринцы, направиться уверенным шагом к столам гриффиндорцев, где за первой партой устроились Рон и Гермиона, тренирующие движение палочки для превращения спички в иголку, а за ними в одиночестве сел Гарри.

— Привет, тут не занято? — бодро спросил Невилл, опуская сумку на соседний стул.

— Э-э, привет, — отводя взгляд, пробормотал Гарри. — Ну, вообще, занято...

Невилл скептично обвёл взглядом гриффиндорскую половину класса, но там все уже были в полном составе, расселись привычными парами, и только Рон с Гарри решили изменить привычке сидеть вместе, решив составить компанию Гермионе.

— Да? — удивлённо спросил Невилл. — Вроде бы ваши уже все тут.

— Я... — замялся Гарри. — Я занял место для Гермионы, она обещала сесть со мной и помочь. Так ведь, Гермиона? — последнюю фразу он спросил чуть громче, привлекая внимание последней.

— А? — удивлённо обернулась Гермиона, сузив глаза, едва завидев зелёную оторочку мантии Невилла. — Да, конечно! Рон, ты все понял, что я объяснила?

— Да, конечно, — насупленно кивнул тот, сосредоточенно водя палочкой по кругу, пытаясь повторить движение без ошибки.

— Вот и славненько, — Гермиона подхватила свои книжки с первой парты и громко бухнула их на парту Гарри, с вызовом глядя на Невилла, который был вынужден посторониться.

Прежний Невилл под таким недружелюбным взглядом стушевался бы и безропотно ушел в дальний конец класса, даже если пришлось бы сидеть одному. Но этот Невилл уже знал всех вокруг как облупленных: он знал тонкие оттенки настроения Гермионы, скрываемые за напускным недовольством; знал, что заводилой всех конфликтов чаще всего становился бескомпромиссный Рон; знал о неуверенности Гарри из-за неосведомлённости в магическом мире, который почитал его за случайное событие десятилетней давности. И так же, как он знал Золотое Трио, он успел узнать за несколько лет тесной дружбы до Хогвартса и старых врагов, а нынче близких друзей, которые оказались такими же обычными детьми, ещё не успевшими испортиться под дурным влиянием и озлобиться на тех, кто в прошлом отверг их. И Невилл не собирался отказываться от попытки примирить соперничающие факультеты, пусть и не так глобально, а просто заставив всех своих друзей: старых и новых, — жить в мире.

— Ну, ладно, тогда я сяду с Роном, — невозмутимо и дружелюбно улыбнулся Гермионе Невилл, разворачиваясь к приятелю, но тот тоже был не особо рад его компании.

— А почему ты не сядешь со своими? — нахмуренно спросил Рон, когда Невилл устроился на соседнем стуле и начал доставать все для занятия. — Ты же с Блейзом обычно на Трансфигурации сидишь.

— Просто не захотелось, — беспечно пожал плечами Невилл. — Плюс, вы тут такие мрачные сидите, что я решил узнать, что случилось. И как вы внезапно подружились с Грейнджер?

— Ты лучше Нотта спроси! — зло выплюнул Рон. — Весь такой ходил тихий, примерный, а потом взял и ни с чего обидел девчонку!

— Ну, мне в двух словах рассказали, что случилось, но я хочу выслушать обе версии событий, — мягко попросил Невилл, пытаясь не разозлить Рона ещё сильнее.

— Ага, конечно, хочет он, — огрызнулся Рон, отворачиваясь от незваного соседа. — Все равно ведь будешь на стороне своих чистокровных змеюк!

— Рон, мы с тобой уже дружим сколько лет? — со вздохом спросил Невилл. — Ты же знаешь, что вот до чистоты крови мне никакого дела нет...

— Только вот друзья твои — сплошь и рядом чистая кровь, высокомерные и заносчивые снобы! И с чего ли ты решил, что ты лучше?! — Рон начинал заводиться и повышать голос. — С того, что снизошёл до общения со мной?!

— Эй, приятель, остынь, — осадил его Невилл, одергивая за рукав мантии. — Я не снисходил до общения с тобой, а я рад называть тебя своим другом. И Тео, на которого ты так взъелся, тоже мой друг, так что я лишь хочу решить возникшее у вас недопонимание...

Рон тяжело вздохнул и откинулся на стуле, взъерошив рыжие вихры. А Невилл продолжил:

— Давай так, я смог добиться того, чтобы мои «высокомерные и заносчивые» друзья переступили через свои предрассудки...

«Ну, или хотя бы делали вид», — подумал он, памятуя о Панси, наотрез отказавшейся общаться с Уизли и просто игнорирующей его присутствие в компании.

— ...и общались с тобой на равных, не =смотря на твою фамилию и чистоту крови.

— Звучит так, словно ты мне этим одолжение сделал, — буркнул Рон. — Может, я не хотел общаться с твоими «друзьями».

— А разве ты не хотел? — вопросительно приподнял бровь Невилл. — Несмотря на то, что ты постоянно пытался нас в чём-нибудь обвинить просто за то, что мы со Слизерина, ты не выглядел недовольным...

— Ну, да... — неуверенно протянул Рон. — Но вы же не просто так попали на Слизерин! Там учились все тёмные волшебники!

— Далеко не все тёмные волшебники учились на Слизерине, — терпеливо сказал Невилл. — Например, человек, предавший родителей Гарри, из-за которого они погибли, а его крестный на много лет попал в Азкабан, учился в Гриффиндоре. А моя бабушка, например, училась в Слизерине — это делает ее тёмной волшебницей?

Рон смутился и слабо помотал головой.

— Все могут совершать ошибки, Рон, и, поверь мне, Тео, на которого ты так взъелся, правда чувствует себя виноватым, — Невилл поднял взгляд на Нотта, который сидел с Дафной, делая вид, что читает учебник. Но его пальцы побелели от напряжения, сжимая книгу, а глаза не шевелились и были прикованы к Невиллу, который сидел в окружении гриффиндорцев. Невилл улыбнулся ему уголками губ, и Тео слегка расслабился, кивнув ему.

— Тогда почему об этом мне говоришь ты, а не он сам? И вообще, это не передо мной ему нужно извиниться, а перед Гермионой! — Рон обернулся к Тео, но тот стремительно уставился в книжку, делая вид, что погружен в чтение.

— Я решил сказать об этом тебе, потому что ты острее всех среагировал на эту ситуацию, — мягко произнёс Невилл. — Это ведь ты убеждал Гарри, что все слизеринцы на самом деле подлые гады, и вот мы, наконец, показали своё истинное лицо?

Рон стушевался. Видимо, Невилл попал если не в точку, то хотя бы очень близко к тому, в чем Рон пытался убедить Гарри.

— Ну, я говорил не так... — по щекам Рона пошли красные пятна от смущения и неловкости.

— Рон, — серьезно произнёс Невилл, глядя тому прямо в глаза. — Гарри ещё не до конца освоился в магическом мире, и он очень высоко ставит твое мнение, потому что ты его ближайший друг. Поэтому, пожалуйста, подумай дважды, прежде чем начинать убеждать его, что кто-то плохой или хороший. Он верит тебе.

— Ты правда думаешь, что Гарри считает меня своим лучшим другом? — шепотом переспросил Рон, косясь на Гарри, который был погружен в диалог с Гермионой и не особо вслушивался в разговор на парте перед ними.

— Конечно, кого же ещё? — удивился Невилл.

Рон стал почти пунцовым от смущения и спешно обернулся назад к доске.

— Так что дай нам всем, — под «всеми» Невилл подразумевал компанию слизеринцев, — ещё один шанс. Если вы хотите дружить с Гермионой — пожалуйста, мы не будем мешать. И я даже постараюсь убедить ребят, чтобы они приняли и ее. Возможно, не сразу, но я обещаю сделать все, что в моих силах.

— Обещаешь? — недоверчиво спросил Рон, поднимая взгляд на Невилла.

— Обещаю, — твёрдо ответил Невилл.

«Вашему трио всё равно суждено быть вместе, так что кто я, чтобы вставать на пути вашей дружбы?»

2 ноября 1991 года. Хогвартс

Разговор с Роном не прошел даром.

Когда занятие закончилось, тот вскочил с места чуть ли не первым и, едва выйдя из класса, оттащил Гарри и Гермиону в сторону, о чём-то негромко переговариваясь с ними у окна. Невилл не особенно спешил за ними следом, понимая, что больше ничего сделать не может, да и лезть со своим зелёным галстуком в серьезный разговор к гриффиндорцам было плохой идеей. Но он знал, кто может туда влезть, и даже было бы неплохо, если бы он это сделал.

Невилл поймал взгляд Тео, который нарочито медленно собирал сумку, пока остальные одногруппники уже понемногу уходили из класса, и хотел было подойти к нему, но тот уверенно мотнул головой и, быстрым шагом направился вслед за остальными. На выходе из класса он вновь затормозил и, бросив взгляд на гриффиндорцев у окна, сжал ремень сумки плотнее и уверенно пошел к ним.

Невилл не слышал, о чём они говорили. Диалог продлился не больше пары минут, но Рон и Гарри, изначально нахмурившиеся и заслонившие собой Гермиону, сделали более спокойные выражения лиц. И даже последняя перестала напряженно поджимать губы и неуверенно кивнула Тео, на чем они и распрощались.

— Ну, как все прошло? — пристроился к Тео Невилл, когда тот пошел догонять друзей.

— Терпимо, — коротко ответил Тео. — Теперь я хотя бы чувствую себя менее гадко.

— Ты всё правильно сделал, Тео, — Невилл улыбнулся и ободряюще хлопнул его по плечу, после чего окликнул остальных: — Эй, подождите нас!

* * *

После извинения Тео отношения между гриффиндорцами и слизеринцами вновь наладились через какую-то пару дней. Все же сложно было дуться друг на друга, если вам по одиннадцать лет и вы еще не сформировали четкой жизненной позиции. Вы едва вырвались из-под родительского крыла, и делаете первые самостоятельные шаги, заводите первые знакомства. В детстве нет места долгим ссорам, если их не подпитывать извне: излишним фаворитизмом, уверенностью в правоте взрослых, которые зачастую клеймят детей за поступки их родителей...

И сейчас Невилл наблюдал, как легко можно было избежать в прошлом извечного противостояния Поттер-Малфой, когда всего-то было нужно отбросить навязанное извне им всем: Гарри, Рону, Гермионе, и также Драко, Панси и другим. Отложить в дальний ящик оскорбительные эпитеты, которые навесили их родители, и попытаться увидеть друг в друге независимых, уникальных и неповторимых людей. Если бы Гарри и Драко смогли бы просто поговорить, то вся эта семилетняя вражда сошла бы на нет.

Невилл искренне гордился своим достижением по примирению двух факультетов, пусть и лишь в рамках их компании, пока остальные курсы смотрели друг на друга волками и не прекращали взаимных издевок, приколов, а то и неприкрытой травли. Но Невилл не ставил себе недостижимых целей. Все начиналось с малого, и пока даже такая небольшая победа была хорошим знаком.

Сейчас они все сидели в библиотеке, занимаясь и негромко общаясь, пока бдительная мадам Пинс не кидала на них выразительный взгляд и покашливала, призывая к тишине.

Гермиона, столь очевидно сошедшаяся помимо Гарри и Рона с Дафной и Тео, с упоением обсуждала с ними тему будущего занятия по чарам. Рон вместе с Блейзом, Винсом и Грегом вместо занятий занимались складыванием самолётиков из пергамента и, когда мадам Пинс отворачивалась, запускали их между стеллажами, соревнуясь, чей пролетит дальше. Побеждал в этих соревнованиях обычно Гарри, который и рассказал приятелям о маггловской забаве, но сегодня ему запретили участвовать, потому что остальные мальчишки тоже хотели выиграть. Но Гарри и не обижался, сидя с Драко, Панси и самим Невиллом за одним столом, где они лениво писали эссе по трансфигурации.

Драко с лёгкой завистью косился на мальчишек, в очередной раз запускающих самолётики, но не шел к ним. Он немного дулся на Блейза, потому что проиграл в споре и теперь неделю должен был писать за него эссе. Они поспорили на то, правду ли сказал Невилл о своих пророческих снах: Блейз поверили сразу и настаивал на этом, а вот Драко отнесся скептически и, в отличие от не азартного Тео, решил поспорить с Блейзом на желание и проиграл. Потому что Гарри в первый же вечер после того как они помирились, с радостью в красках рассказал, перебиваемый Роном и Гермионой, об их доблестной победе над троллем. И, разумеется, палочка в носу там фигурировала, так что спор Драко проиграл, и с тех пор писал по целых два эссе, пока Блейз пускал самолётики.

Невилл же просто наслаждался теплой атмосферой в компании близких ему людей. Он очень жалел, что в прошлой жизни ему не хватило смелости, чтобы завести друзей, но был счастлив, что ему предоставили второй шанс и он его не упустил.

Невилл писал эссе по трансфигурации и внутренне ликовал: оказывается, нормальным людям достаточно раз-два прочесть главу из учебника, и дальше можно писать эссе, вообще не обращаясь к учебнику, кроме как за какими-нибудь конкретными цифрами, которые не имело смысла запоминать. Это было настолько проще, нежели раньше, когда Невилл путал факты, потому что стеснялся попросить у друзей лишний раз учебник, бывший в единственном экземпляре, или занимал этот самый учебник на целый час, попросту переписывая главу, чуть-чуть меняя порядок слов, потому что не мог запомнить ничего. А сейчас эссе писалось так легко, что он готов был скакать по библиотеке, смеясь от счастья. Но приходилось лишь прятать улыбку, склонившись над пергаментом, и пытаться не выдавать своей внезапной радости.

Ритуал прошел успешно. Первой и главной радостью Невилла было то, что он избавился от тумана в голове, который обволакивал все знания о магии, что он пытался получить, и теперь вся новая изучаемая информация откладывалась у него в голове без каких-либо проблем. Но был один минус, требующий решения: он все ещё плохо помнил свою прошлую жизнь в тех аспектах, где фигурировала магия.

Невилл задумчиво посасывал кончик пера. Со стороны выглядело так, словно он думал, как сформулировать предложение для эссе, тогда как на самом деле его мысли витали совершенно в другой области. Лучшей идеей, что пришла ему на ум, было попросить профессора Снейпа снова залезть к нему в голову, потому что смог же тот нарыть там воспоминание вообще из его младенческого возраста. Но это нужно было обсуждать с дедушкой и с самим профессором, а пока что те были заняты: дед наверстывал время, которое упустил при подготовке к ритуалу, и был погружен в работу; а профессор был, в общем-то, самим собой и стандартно зверствовал на уроках, опуская гриффиндорцев, пусть и чуть меньше, после воспоминаний, которые ему показал Невилл.

Зато главным достижением был головокружительный успех ритуала по переносу проклятия на директора! Невилл заметил, что тот периодически хмурится, смотря на слизеринский стол, но не мог считать эту эмоцию подтверждением удачно переложенного проклятия. Зато через пару дней, столкнувшись с профессором Дамблдором в коридоре, Невилл смог добыть однозначные доказательства.

 

Они с Дафной выходили из зала последними из своей компании и чуть не столкнулись с директором в дверях.

— Осторожнее, мисс Гринграсс, — отечески улыбнулся ей Дамблдор, отодвигаясь в сторону и пропуская первокурсников. — Юным леди не пристало так бегать.

Дафна, которая очень не хотела опоздать на следующий урок, едва ли не подскакивала на месте, не чувствуя и капли вины за то, что очень быстро шла ранее, таща за собой Невилла.

— Впрочем, не буду вас задерживать, мисс Гринграсс. Я уверен, ваш... спутник проводит вас до кабинета, — директор замялся, переведя взгляд на Невилла.

Тот почувствовал жжение на груди, которое могло обозначать лишь одно — Дамблдор пытался прочесть его мысли, но безуспешно. Невилл мысленно поблагодарил бабушку ещё раз и со спокойной совестью и самым беззаботным выражением лица посмотрел директору прямо в глаза.

— Тогда мы поспешим, профессор Дамблдор, — ответил за двоих Невилл, дёргая Дафну за рукав. — Мы не хотим опоздать на Чары.

— Да, да, конечно, — рассеянно ответил директор, задумчивым взглядом проводив Невилла и Дафну, которые скрылись на лестнице.

 

Невилл задумчиво крутил в руках амулет: восьмиугольная звезда была заключена в круг, и на каждом пересечении луча звёзды с окружностью располагалось по драгоценному камешку. А в центре располагался более крупный прозрачный камень, переливающийся на солнце всеми цветами радуги.

Этот амулет ему подарила бабушка перед возвращением в школу. На нем была наложена целая сеть заклинаний, защищающих от вторжения в мысли носителя. Так что теперь при попытке кого-нибудь применить к Невиллу легилименцию тот нагревался, предупреждая об этом. Так что пока Невиллу не нашли учителя окклюменции, по школе он должен был ходить с этим амулетом, не снимая.

Самым интересным было то, что похожими амулетами обладали все чистокровные друзья Невилла. То есть все родители знали, что директор шалит, залезая ученикам в головы, но не могли с этим ничего официально сделать, так что предпринимали меры для защиты своих детей самостоятельно.

— Нев, ну ты как девчонка, — пнула его под столом Панси, сидевшая напротив. — Заканчивай пялиться на побрякушки!

Невилл стушевался и убрал амулет на длинной цепочке под рубашку, возвращаясь мыслями к трансфигурации.

— Ты уже дописала про превращение мыши в шкатулку? — спросил он, переводя тему.

— Да, смотри...

* * *

30 ноября 1991 года. Гринготтс

Рита Скитер, а по бумагам уже без пяти минут Скитер-Блэк, скучала, сидя в кресле напротив своего будущего супруга, пока гоблин Бикшек на противоположном от посетителей стороне стола проверял документы. Рита знала, что там написано, до последнего слова — они с Сириусом проговаривали все пункты их соглашения последние два месяца. Договор получился объемным, потому что Блэк, с учётом профессии будущей супруги, хотел предусмотреть всё, что только можно, чтобы обезопасить себя и своих близких от прыткого пера Риты.

С одной стороны, журналистская гордость вопила в груди Риты с каждым новым именем или событием, на которое накладывалось табу. Но с другой, расчетливая сторона Риты радостно потирала лапки, потому что на фоне этих запретов она смогла добиться отличных условий и для себя. Она на три года получала статус леди Блэк, закреплённый документально. Когда Рита попыталась уточнить насчёт ритуала, памятуя о традициях чистокровных семей, Сириус лишь отмахнулся. Позже за бокалом вина он объяснил свой отказ тем, что в случае их развода, который вполне может случиться по истечении контракта, бумаги подписываются легко, а вот клятвы на крови так просто не разорвать, чтобы они оба не получили магического отката, а род Блэков не ослаб, лишившись леди. Так что Сириус предложил вернуться к этому вопросу позже, спустя три года, когда они будут решать, продлевать ли их соглашение.

А до тех пор Рита могла наслаждаться безбедной жизнью. Сириус обещал предоставить ей полное содержание, оплачивая любые её капризы, тогда как все деньги, что зарабатывала Рита, оставались бы лично ей. Более того, в случае развода по истечении трёх лет Сириус обещал утроить ту сумму, что Рита заработала бы за три года, и добавить к этому небольшую загородную резиденцию, которая перешла бы в полное её владение. Это было очень щедрое предложение, с учётом того, что бросать работу Рита не собиралась — её позиция ведущего репортёра была заработана потом и кровью, а журналистика была её жизнью.

Так что за вычетом редких ограничений и цензуры, Рита была в плюсе. А всего-то требовалось подтвердить их роман на публике, сыграть громкую свадьбу и усыновить ораву детей. К слову, о детях, Сириус строго прописал в контракте, что у них не будет общих детей. Только усыновлённые или взятые под опеку, в зависимости от решений самих детей. И Рита, в целом, не была против, потому что детей она не любила, а младенцы или, тем более, перспектива рожать самой и вовсе вызывали отвращение. Так что этот пункт она даже за ограничение не держала — он полностью совпадал с ее желаниями.

Рита лениво качнула ногой, обутой в дорогую туфлю на высоком каблуке, задумчиво глядя из-под пушистых ресниц на своего будущего супруга. Всё же она не прогадала, буквально вырвав его объявление из печати — Сириус действительно был хорош собой и вполне во вкусе Риты. Его черные как смоль волосы ниспадали на плечи мягкими волнами, на остро очерченном подбородке — аккуратно выстриженная бородка, а под раскидистыми бровями были его глаза — глубокие, серые, цепкие — и в них горел настоящий огонь. Рита увидела его отблески ещё в тот день, когда увидела Сириуса впервые — в день его освобождения. В эти глаза можно было влюбиться...

Рита прикусила губу, представляя, какой будет их брачная ночь. Как же хорошо, что она даже не думала настаивать на том, чтобы их отношения были фиктивными и в постели!

Рита качнула головой, отправляя своевольные кудряшки в полет и сбивая себя с пошлых мыслей. Она не могла пока позволить себе такой роскоши, как поддаться влечению. Этот брак был сделкой. Взаимовыгодной, надо заметить. И для начала стоило разобраться со всеми деталями, и лишь потом, когда они выполнят свои первичные договоренности и перейдут к совместному быту, можно будет попробовать потихоньку начинать наводить мосты к постоянному статусу леди Блэк.

Хотя все это было возможным только в случае, если их контракт не будет разорван. Три года — испытательный срок, на протяжении которого Рита обязана была хранить верность супругу, стать приемной матерью для оравы мальчишек, которыми проникся Сириус, и самое неприятное для неё — держать перо под строгим контролем и без разрешения Сириуса не писать о целом списке людей, начиная с него самого и его крестника, а заканчивая его разношерстными друзьями и родственниками из всех кругов.

Рита хотела тяжело вздохнуть от подобной перспективы, но тут её взгляд поймал Сириус, тепло улыбнувшийся будущей супруге, и её сердце — невоспитанная птица! — слабо трепыхнулось в ответ. Рита чуть улыбнулась уголками губ и неловко отвела взгляд.

«Сколько ещё нам тут сидеть?!»

Длинный ноготок отстукивал секунды, которых было неприлично много в этой тишине, пока Бикшек, зарывшийся в длинный контракт, не поднял наконец голову.

— Лорд Блэк, мисс Скитер, — обратился он к изрядно заскучавшим посетителям. — Замечаний к контракту у меня нет.

«Ещё бы они были! — раздражённо подумала Рита. — Мы эту бумажку два месяца вылизывали!»

— Гринготтс выступит гарантом для данного договора, — подвёл итог Бикшек, подзывая помощника, молодого гоблина, который все время, что его начальник читал документы, стоял по стойке смирно с небольшим ящиком в руках. И как раз этот ящик и примостился на столе перед Бикшеком, и тот открыл крышку своими длинными крючковатыми пальцами, извлекая изнутри два пера и протягивая их Сириусу и Рите. Последняя отдернулась, узнав, что это за перо, которое не требует чернил.

— А Министерство знает, что в Гринготтсе все ещё в ходу запрещённые темномагические артефакты?! — с вызовом спросила она.

— Уверяю вас, мисс Скитер, знает. И ничего не может сделать, потому что законы и ограничения волшебников не распространяются на гоблинов, — оскалил зубы Бикшек, недовольно глядя на Риту. — И все члены магического сообщества принимают наши условия, если хотят получить наши услуги.

— Рита, это просто формальность, — попытался охладить её пыл Сириус, накрыв ее руку своей. — Нам нужно поставить по одной подписи лишь на последнем листе контракта. Никто не заставит тебя подписывать режущим пером триста страниц.

— Тогда какие гарантии, что контракт не будет изменен без моего ведома? — резко перевела на него взгляд Рита, пытаясь отдернуть руку, но Сириус держал ее ладонь на удивление крепко.

— Вы пытаетесь сказать, что гоблины Гринготтса рискнут своей честью, чтобы подменить какую-то жалкую бумажку? Или что нас можно подкупить, чтобы изменить контракт без уведомления всех сторон?! — Бикшек вскочил со стула и обошел стол, чтобы ткнуть длинным пальцем в грудь Риты.

— Господин Бикшек, уверяю вас, Рита ничего такого не имела в виду, — с нажимом сказал Сириус, сдавливая пальцы Риты в руке, и та, не спорившая раньше с гоблинами, решила последовать его совету.

— Да, конечно, простите меня, — забормотала она. — Я просто хотела уточнить, как проходит процедура подписания контракта.

Гоблин нахмурился, но отошёл от посетителей и неспешной походкой направился назад к своему высокому стулу.

— На все контракты, подписанные на территории Гринготтса, накладываются специальные чары, которые сшивают все страницы документа в неразрывное целое, а также дублируют подписи всех сторон на всех страницах.

— То есть от нас требуется лишь подписать одну, а все остальные тоже будут иметь наши подписи? — уточнила Рита, хотя и поняла Бикшека с первого раза.

Сириус отпустил ее руку, и она с облегчением вытащила её из его медвежьей хватки.

— Да, все верно, мисс Скитер, — кивнул Бикшек. — Так что давайте уже перейдем к подписанию документов, после чего вы, наконец, покинете мой кабинет, и я смогу принять следующих посетителей.

— Конечно, господин Бикшек, — с готовностью откликнулся Сириус, первым взяв перо и поставив размашистую подпись на листе, подсунутом ему гоблином.

Рита покосилась на стопку других бумаг и, увидев, что на верхней тоже проступила подпись Сириуса, облегчённо выдохнула и тоже потянулась за пером.

Это было неприятно. Пока она выводила свою длинную подпись, руку неприятно саднило. Хорошо, что ей нужно было подписать эту бумагу всего раз, а не то остались бы шрамы.

Бикшек удовлетворённо кивнул, забрав у них перья, убрал их в коробку и отдал ту помощнику, который тут же с поклоном скрылся за задней дверью. Затем он собрал все страницы контракта в единую стопку и что-то забормотал на гоббледуке. Рычащие горловые звуки казались какафонией неподготовленному слушателю, но на деле они творили магию. Повинуясь движениям рук Бикшека, из ниоткуда возникли ленты, перевязавшие стопку пергамента, на котором был записан их контракт. Ещё полурык-полускрип, и по центру верхнего листа полыхнула ярким светом печать со знаком Гринготтса, знаменуя тем самым скрепленный контракт.

— Спасибо, что воспользовались услугами Гринготтса, лорд Блэк, мисс Скитер, — Бикшек расплылся в улыбке, обнажая ряды острых зубов. — Комиссию спишет с вашего счета поверенный Блэков и направит вам сову с отчетом.

— Благодарю вас за уделённое нам время, господин Бикшек, — встал с места Сириус, протягивая Рите руку. — Если вы не возражаете, мы с будущей супругой оставим вас.

— Спасибо за вашу неоценимую помощь, господин Бикшек, — подыгрывая Сириусу, Рита тоже распрощалась с гоблином и с удовольствием приняла поданную руку, вставая с кресла для посетителей.

Они выходили из банка не через главный вход, а через боковую дверь для сотрудников, на которую был наложен целый ворох чар, отвлекающих внимание. Ни одна лишняя душа не должна была знать, что их брак договорной и требует контракта, заверенного гоблинами. Для всего магического мира они женились по любви, и уже завтра должны были принести друг другу клятвы перед алтарем.

— Заглянем к Фортескью отметить? — расслабленно спросил Сириус, когда они покинули, наконец, пределы защитного купола и влились в толпу волшебников, стремящихся по своим делам в Косом переулке.

— Чтобы я не влезла завтра в свадебное платье? — хохотнув, спросила Рита, беря Сириуса под руку.

— Обещаю, что я прослежу, чтобы ты не съела слишком много мороженого, — ухмыльнулся Сириус и уверенно потащил её в сторону любимого кафе.

* * *

30 ноября 1991 года. Забини-мэнор

В свой последний пункт назначения в предсвадебный день Рита попала с большим опозданием. Левитируя перед собой несколько чехлов с платьями, она, едва выйдя из камина Забини-мэнора, аккуратно приземлила их на диван, после чего усилила голос Сонорусом и поспешила оповестить хозяйку мэнора о своем прибытии.

— Донни, а вот и я! — и устало упала на любимое кресло неподалеку от камина.

— Что-то ты не торопилась, Рири, — леди Донателла Забини ждала её, поэтому появилась в гостиной всего через пару минут: чинная и степенная, как обычно.

— Ох, ты не знаешь Сириуса, — махнула на неё рукой Рита. — Мы закончили все наши дела ещё к полудню, но вместо того, чтобы разойтись, он потащил меня в кафе.

Щеки Риты подёрнул лёгкий румянец, что не осталось незамеченным хозяйкой дома, и та тут же отбросила манеры, усаживаясь в соседнее кресло лицом к Рите и выжидающе облокотив подбородок на кулачок.

— Ладно, Рири, рассказывай, что теперь натворил твой Блэк!

 

Донателла была кузиной Риты и, пожалуй, единственным человеком, кто мог терпеть её в обычной жизни и кого Рита могла назвать своей подругой. Их отцы были братьями: Уильям Скитер, отец Риты, прожил всю жизнь в Англии, тогда как его брат, Арчибальд Скитер, покинул Туманный Альбион, чтобы жениться на матери Донателлы. И после рождения у них дочери Риту часто отправляли на лето к дяде в Италию, так что девочки сдружились, несмотря на то, что между ними была разница в три года.

Рита очень тепло относилась к своей кузине и была просто в ужасе, когда мать Донателлы, по старой клятве, выдала её в семнадцать лет замуж за восьмидесятилетнего старика Антонио Забини, последнего в своем роде, который отчаянно нуждался в супруге. Так Донателла стала леди Забини и даже через много лет безуспешных попыток родила от него сына, Блейза. А через несколько месяцев после рождения сына и введения его в род Антонио скончался. Длительных расследований обстоятельств его смерти никто не вел — просто взял и скончался старик от сердечного приступа, бывает; а на превосходные оценки его молодой вдовы по зельеварению никто и не думал обращать внимания. Впрочем, Донателла не стала задерживаться в Италии и уехала с младенцем в Англию, где Рита помогла ей обустроиться в первое время, а потом понеслось...

Второго мужа Донателле присмотрела Рита. Старик Забини почти не оставил наследства, растеряв его так же, как и первую жену с наследниками. Так что Донна оказалась едва ли не на пороге нищеты, но зато с титулом. И только титул леди Забини и позволил ей пробиться в высший свет Англии. Гоблины куда охотнее дали ссуду леди итальянского рода, бежавшей от внешних обстоятельств; за эти деньги Донателла приобрела небольшой особняк, создав видимость богатства, и поспешила зарабатывать репутацию в новой стране. Вторым её мужем стал второй сын Треверсов, который не претендовал на титул главы рода, но был финансово обеспечен. И после того, как Рита нашла на него грязь, приумножив её для читателей «Пророка», его дела шли из рук вон плохо. И тут на его горизонте возникла молодая и знойная итальянка, которой было наплевать на слухи, которые ходили о бедном Тречерсе в высшем обществе. И вот через какую-то пару месяцев новоиспеченный мистер Забини вел свою супругу от алтаря в их новую совместную жизнь, прихватив и передав супруге половину своего наследства, покрыв тем самым ссуды, которые получала Донна, и преумножив деньги.

Но, к несчастью Треверса, Донателла больше не хотела терпеть рядом с собой мужчину на постоянной основе, так что как только улеглась бумажная волокита и все его средства перешли в пользование рода Забини, Треверс тоже погиб при загадочных обстоятельствах: утонул в пруду на территории Забини-мэнора, отправившись поплавать на лодке. В его смерти обвинили и казнили домового эльфа, который подготавливал лодку к плаванию. Слезливая речь Донателлы произвела на суд большее влияние, недели сбивчиво лопочущий эльф, который утверждал, что этого не делал. А проверять на яды утопленника никто и не думал...

Вслед за Треверсом были и другие мистеры Забини, которые совершали одну и ту же ошибку: велись на женские чары Донателлы и заканчивали свою жизнь отравленными ядами её собственного производства. Рита принимала активное участие в процедуре отбора и каждый раз помогала кузине уронить репутацию будущего жениха, чтобы тот отбросил свой гонор и женился на Донателле, покинув свой род и преумножив богатство леди Забини.

 

— Сириус ведёт себя как влюбленный мальчишка! — воскликнула Рита, встряхивая кудряшками.

Номинально он и был для неё мальчишкой, ведь она была на восемь лет старше своего будущего супруга. И хотя в сорок и тридцать два соответственно эта разница казалась уже не такой существенной, как в детстве, все равно ей иногда казалось, словно Сириус только вчера выпустился из Хогвартса.

— И что же этот влюбленный мальчишка делает, чтобы заставить саму Риту Скитер краснеть, как девчонку на выпускном? — ухмыльнулась Донателла.

Рита покраснела ещё сильнее — румянец на ее от природы бледной коже выделялся красными пятнами, поэтому она годами вырабатывала умение держать себя в руках. Только вот дурацкий Сириус спутал все карты!

— Мы были у Фортескью, сидели на веранде, у всех на виду, когда этот балбес решил, что это лучшее место, чтобы проявлять свои чувства, — Рита рассерженно стукнула кулачком по подлокотнику.

— Но тебе, судя по всему, это понравилось? — протянула Донателла, расплываясь в улыбке.

— Он поцеловал меня на глазах у всех под предлогом, что целая порция мороженого — это много для меня, и он решил доблестно спасти меня, съев его с моих губ, — Рита спрятала лицо в руках.

Донателла не знала, что Риту и Сириуса связывает только контракт, а все это — игра на публику. Так что реакцию Риты она трактовала как: «О Мерлин, как он мог позволить себе выставлять свои чувства напоказ», а не «Как же он подставляет нас своими выходками под прицел прессы». Рита не была против огласки, особенно когда это и было основной целью их брака — огласка настолько широкая, насколько возможно, чтобы поднять шум вокруг ситуации с мелким Поттером. Но быть по другую сторону камер и читать опусы своих коллег о своей личной жизни ей не нравилось. А в кафе, когда Сириус застал ее врасплох, Рита сперва оторопела, а придя в себя, не оттолкнула наглого Блэка, а ответила на поцелуй, следуя зову трепещущего в груди сердца. И вот именно на этом моменте она и услышала проклятый звук колдокамеры, который Рита узнала бы в любой ситуации. Стоило ли говорить, что снимок у робеющей перед кумиром девочки она изъяла?

И сейчас этот снимок лежал у неё в сумочке. На нем Рита и Сириус сидели в обнимку на одном из диванов на веранде: Рита кушала мороженое и смеялась над шуткой Сириуса, с довольной ухмылкой потягивающего черный кофе. А потом, засмотревшись на губы Риты, пока та что-то говорила, Сириус внаглую наклонился, накрыв ее губы поцелуем.

Рита думала даже сентиментально поместить эту фотографию в рамку, как напоминание об этих пусть фальшивых, но счастливых днях. И обязательно поставить ее рядом с их свадебной фотографией, которая непременно будет сделана завтра во время церемонии.

— Впрочем, забудь! — резко перескочила с темы Рита под хихиканье Донателлы. — Я забрала у портного наши платья на завтра! — она махнула рукой в сторону чехлов, и Донателла, падкая на красивые вещи, не заставила себя ждать. Всего пара заклинаний, и платья уже закружились в воздухе перед кузинами.

— Хм-м... — Донателла придирчиво рассматривала вышивку на свадебном платье Риты. — Джузеппе превзошел себя! Великолепная работа!

— Сириус сказал, что их с шафером смокинги уже готовы и тоже отличного качества. Просил передать благодарность за рекомендацию, — Рита лениво потянулась в кресле и встала, выхватывая из воздуха свое платье и прикладывая его к себе. — Ну, и как я выгляжу?

— На «невесту десятилетия» по версии «Ведьмополитена», — хохотнула Донателла и тоже встала рядом с Ритой, аккуратно взяв платье подружки невесты за тонкие бретели. — А что скажешь обо мне?

— Овдовевшая в шестой раз леди Забини ищет утешения в счастье других, — начала жеманно тянуть Рита. — Обратите внимание на эту сильную женщину, которая вновь осталась без твердого мужского плеча, но продолжает гордо держать голову и с надеждой смотреть в будущее...

— Так, ладно, давай без спойлеров, — отмахнулась от нее Донателла со смешком. — Когда напишешь и выпустишь статью, откроем сезон охоты на следующего мужа. А сегодня — ни слова о работе, это же твой девичник!

— О Мерлин, Донни, это просто наш с тобой вечер, и все. Не придавай этому такого значения, — отмахнулась Рита, призывая зеркало и крутясь перед ним, прикладывая платье.

— Ты так никого и не позвала, Рири? — с лёгкой досадой произнесла Донателла, опуская платье.

— А кого? — пожала плечами Рита. — Как ты знаешь, я так и не обзавелась друзьями...

Донателла понимающе кивнула и, отложив платье в сторону, махнула рукой домовому эльфу, который уже через несколько секунд подал им по бокалу белого вина. Рита благодарно кивнула и, по примеру подруги отложив платье, уселась назад в кресло.

— Большинство моих коллег скрипит зубами при моем появлении и на дух меня не переносит. Вечно ищут, как подгадить — просто потому, что мои статьи лучше продаются, и они никак не попадают на передовицу, — она сделала крупный глоток.

— А теперь они ещё больше взбеленятся, потому что ты выйдешь завтра замуж за Блэка, — с пониманием кивнула Донателла.

— Ага, именно так, — рассеянно кивнула Рита. — А те немногие, кто меня рад видеть — сумасшедшие фанатики. Ты бы видела лицо той корреспондентки, у которой я забрала колдографию нас с Сириусом!

— А покажешь? — Донателла потянулась к сумочке Риты, лежавшей неподалеку, но была отрезана резким движением ее палочки.

Сумочка, повинуясь Акцио, влетела в руки хозяйки, и та прижала ее к груди.

— Не покажу, — показала Рита язык кузине, с ухмылкой убирая сумку себе под бок.

Донателла наигранно нахмурилась, но отступилась.

— Так вот, на работе либо завистники, либо фанаты. Ни тех, ни других я не хочу видеть на своем девичнике. А за пределами работы ситуация не лучше, так что остаёшься только ты, Донни.

— Эх, — вздохнула та, — знали бы они, что на самом деле у тебя не такой склочный характер!..

— Я не для того строила образ стервы, чтобы снимать его при каждом встречном! — не согласилась с ней Рита.

— Но перед Сириусом сняла? — с хитрой ухмылкой спросила Донателла.

Рита чуть покраснела.

— В любом правиле бывают исключения...

И не важно, связано ли исключение с контрактом или с реальными чувствами.

1 декабря 1991 года. Вестминстерский собор

Ремус обводил взглядом высокие своды собора, искренне поражаясь тому, как он здесь оказался, в дорогом фраке, на свадьбе лучшего друга, которую тот закатил в самом Вестминстере!

Сириус действительно превзошёл сам себя, блестяще отыграв амплуа несправедливо осужденного аристократа, и не просто перед журналистами, а перед самим Фаджем. Со всем доступным ему артистизмом Блэк продемонстрировал, как сильно пострадала его гордость, когда его вначале посадили в тюрьму на девять лет за преступление, которого он не совершал, а теперь когда ему не давали воссоединиться с крестником. И пока министр смягчился, Сириус поставил его перед ультиматумом: он скоро женится и хочет провести свадьбу, пригласив половину магической Британии. А для этих целей сгодился бы лишь Вестминстер. И пока министр, открыв рот от такой наглости, не успел возразить, Сириус поблагодарил его за то, что тот так любезно согласился помочь им, и, едва покинув кабинет, объявил журналистам, что свадьба пройдёт в Вестминстере и что приглашены абсолютно все.

Фаджу не оставалось ничего другого, кроме как дать Сириусу то, что тот хотел: договориться с премьер-министром магглов, чтобы на тот день всю территорию Вестминстерского собора освободили от охраны, перекрыли подходы на территорию, оправдав это чем угодно, лишь бы никого из магглов там не было.

В итоге все подходы к соборы оказались перекрыты сквибами из королевской гвардии, которых оказалось куда больше, чем мог бы предположить Ремус. Вместе с ними на всех выходах дежурили авроры, накладывая отвлекающие чары, чтобы ни единая любопытная душа не захотела попасть в этот день в собор, где собирался весь свет Магической Британии. Гости ехали изо всех уголков страны — свадьба века, с поистине королевский размахом — как такое пропустить?!

Ремус искренне радовался, что мероприятие вышло столь масштабным, и вместо того, чтобы скидывать организацию гостей на друзей, Сириус просто нанял два десятка недавних выпускников Хогвартса, которые за десяток галлеонов радостно носились между рядами, провожая гостей по местам.

Ремус в последний раз обвел взглядом заполняющийся зал и, вздохнув, ушёл в небольшую дверь, спрятанную за драпировкой. Пандора должна была прибыть с Лонгботтомами, которым Сириус, в благодарность за помощь с освобождение из Азкабана — как гласила официальная легенда, — отвел места в первом ряду, прямо у алтаря, где должны были сидеть ближайшие члены его семьи. Некоторые уже были там: Андромеда Тонкс с мужем и дочкой, чьего имени Ремус никак не мог заполнить, потому что оно было длинным и дурацким — хорошо, что они не были представлены друг другу, иначе Ремус попал бы в неловкую ситуацию. Но девушка с ярко-розовыми волосами, закрученными в небрежный пучок, даже не глядела в сторону Ремуса, всецело поглощенная диалогом с Альфардом Блэком. Старый затворник, в свое время поддержавший Сириус, когда тот сбежал из дома, и тоже выжженный с семейного древа, не смог пропустить свадьбу любимого племянника, пусть до этого и жил в уединении, не выходя на связь, и никто даже не знал, жив он или нет.

По другую сторону от центрального прохода расположилась чета Малфоев; гордая Нарцисса, которая хоть и помирились с Сириусом, так и не смогла простить Андромеду за то, что та вышла замуж за маггла. И места рядом с Малфоями, отведенные Лонгботтомам и Пандоре с девочками, пустовали.

Ремус так и не дождался их появления и вместо этого отправился проведать Сириуса. Последний нашёлся в небольшой комнатке перед зеркалом, где эльф заканчивал колдовать, приводя причёску хозяина в порядок. Сириус же развалился в кресле в брюках и рубашке, забросив ноги на столик и беззаботно напевая что-то из маггловских хитов себе под нос.

— Как ты, Бродяга? — спросил Ремус, подсаживаясь на соседний стул рядом с другом. — Волнуешься перед свадьбой? — вопрос был больше риторическим, так что Сириус лишь приподнял бровь, словно пытаясь понять, шутит Ремус или нет, прежде чем лающе рассмеялся.

— Волнуюсь? Я? — спросил он, отсмеявшись. — Конечно же, нет, это же просто игра на публику. А кто у нас в ней самый лучший?

— Скромности тебе, я посмотрю, как всегда не занимать, — с укоризной качнул головой Ремус.

— Лучше бы учился, пока я жив, Лунатик! — махнул на него рукой Сириус. — А то ты со своей скромностью так и продолжил бы шляться по подворотням, если бы я тебя не пристроил.

— Не по подворотням, а по вполне приличным гостиницам, — надулся Ремус, скрестив руки на груди.

— А каждое полнолуние — по лесам, вечно боясь навредить кому-нибудь, — резонно заметил Сириус. — Не спорь, Реми, сейчас твоя жизнь стала куда лучше!

— Так я и не спорю, — качнул головой Ремус, вновь возвращаясь мыслями к Пандоре.

Он стали гораздо ближе — друзьями, собеседниками, партнёрами, — но так до сих пор и не стали друг другу мужем и женой. Ремус делал все, что было в его силах, чтобы стать для неё кем-то большим, но пока не преуспевал. Луна и Джинни чувствовали себя уже совсем расслабленно рядом с Ремусом, выпустив того в свою жизнь, делясь заботами и стремлениями, стараясь узнать больше о самом Ремусе и завороженно слушая его истории. С Пандорой все было так же, но Ремусу хотелось большего. Он сам не понял, когда в нем появилась эта жадность, которая не позволяла ему довольствоваться тем, что есть.

— Сириус, а как ты относишься к Рите? — спросил у него невпопад Ремус.

— Как к партнёру, — пожал плечами Сириус. — Как помнишь, в школе я на седьмом курсе попросил Марлин рассказать всем, что мы с ней встречаемся, чтобы от меня отстали на день Святого Валентина. А на самом деле мы просто с ней вместе пили сливочное пиво в Выручай-комнате и травили истории об однокурсниках. Вот так и с Ритой — она просто прикрытие.

— А она знает об этом? — спросил Ремус, уже жалея, что поднял эту тему.

Он слишком легко проводил параллели со своей ситуацией — он тоже лишь прикрытие для Пандоры, инструмент. И почему он хотел большего?

— Разумеется, знает, — отмахнулся Сириус, вставая. — На её месте могла бы быть любая другая девушка, если бы то объявление вышло в тираж. Но оказалась Рита — и это не самый худший вариант.

Сириус подхватил со спинки стула пиджак от своего костюма и набросил его, позволяя эльфу разгладить складки, после чего повернулся к Ремусу, нацепляя лучезарную улыбку плейбоя.

— Ну, что, Лунатик, отправляемся на самое большое представление в нашей жизни?

Сириус хлопнул вставшего Ремуса по плечу и пошёл к выходу первым. Ремусу ничего не оставалось, как с тяжёлым вздохом последовать за ним.

Однако Сириус отправился не в основной зал собора, из которого доносится ропот голосов, а в другую комнату, где его ждали. Трое рыжих мальчишек и Гарри подняли на него взгляд, когда он зашёл.

— Сириус! — Гарри радостно подскочил и крепко обнял крестного.

— Мистер Поттер, ведите себя достойно, — строгий голос профессора Макгонагалл ничуть не изменился с тех пор, как Ремус помнил себя ещё школьником.

— Здравствуйте, профессор Макгонагалл, — в унисон поздоровались с ней Ремус и Сириус, вновь чувствуя себя нашкодившими студентами. Но та, вопреки их ожиданиям, тепло улыбнулась в ответ.

— Рада снова видеть вас в добром здравии, мистер Блэк. И вас, мистер теперь Лавгуд-Люпин, верно? — Минерва подошла к своим бывшим ученикам, положив им руки на плечи. — Рада, что вы все же оба остепенились, мальчики.

«Мальчики» дружно кивнули в ответ декану.

— Профессор Макгонагалл, — обратился к ней Сириус. — Вы не могли бы оставить нас на минуту?

— Конечно, — понимающие кивнула Минерва. — Я буду за дверью.

Шорох мантии и хлопок возвестили о том, что Сириус и Ремус остались с детьми наедине. Ремус рассматривал их: двое рыжих мальчишек постарше, идентичные до последней веснушки, видимо, были теми самыми близнецами Уизли; более стеснительный мальчишка, что сидел рядом с Гарри, неловко поправляя парадную мантию, видимо, был Роном; и, наконец, сам Гарри Поттер — Ремус впервые видел его вживую, и он действительно был копией Джеймса.

— Итак, — прервал тишину Сириус, звонко хлопнув в ладоши и привлекая всеобщее внимание. — Не буду ходить вокруг да около, тем более, что вы сами, наверное, понимаете, почему вы сегодня здесь...

— Не понимаем! — встрял один из близнецов.

— Нас просто забрали с завтрака...

— Выдали парадные мантии...

— И приволокли сюда.

Ремус чуть не схватился за голову. Он знал, что близнецы, особенно у волшебников, чувствуют друг друга, но чтобы настолько, чтобы заканчивать друг за другом фразы — это было уже перебором!

— Профессор ничего нам не сказала, — добавил Рон, вытирая рукавом мантии нос.

И только Гарри сидел с хитрой улыбкой, в этот момент напоминая Джеймса, задумавшего какую-то шалости. Видимо, его Сириус посвятил в свой план, рассчитывая, что тот подготовит друзей к этому дню. Но судя по реакции Уизли, тех никто ни к чему не готовил.

— Я собираюсь подать заявление на опеку над вами четырьмя, — резюмировал Сириус, вводя мальчишек в состояние шока.

— Вы сейчас шутите, мистер Блэк? — недоверчиво нахмурился брови один из близнецов, спрашивая то, что было на языке у братьев.

— Просто Сириус, можно на «ты», и, нет, не шучу, — просиял тот.

— Хорошо, Сириус. А ты будешь нас ругать за приколы? — спросил уже более деловым тоном второй из близнецов.

— Если профессор Макгонагалл нас слышит, то, да, конечно, — нарочито громко произнёс Сириус, а затем продолжил заговорщицким шёпотом: — А на самом деле, наоборот, даже помогать буду, если что!

— И купите все ингредиенты, что нам потребуются? — подключился к их кружку второй.

— Вообще забудьте, что такое ценники. Все у вас будет в избытке! — махнул рукой Сириус.

— А вы, — замялся первый, — дадите нам свою фамилию? А то мы остались без своей...

— Фред, Джордж, это подло! — вскочил со стола Рон. — И вы тоже хотите избавиться от своей фамилии? Отказаться от семьи? От родителей?

— Они нам больше не родители, — в один голос ответили близнецы.

— Они предали и бросили нас...

— Так что мы не хотим иметь с ними ничего общего.

Ремус мысленно присвистнул. В обоих мальчишках горела уверенность в своих словах, тогда как их брат выглядел как побитый щенок.

— Сперва Билл и Чарли женятся на каких-то девчонках и берут их фамилии, лишь бы не возвращаться в Англию, к нам. Джинни удочеряют Лавгуды. Перси теперь у нас без пяти минут Гринграсс. И теперь ещё вы?! — обвиняюще спросил их Рон.

— Мы уже просто Фред и Джордж, не Уизли, — сказал один из близнецов.

— И если можно стать Фредом и Джорджем Блэками — мы бы хотели этого, — с надеждой перевёл на Сириуса взгляд второй.

— Разумеется, можно, — охотно кивнул Сириус. — А можно остаться Уизли, без проблем. Гарри вот тоже Поттером останется, — обратился он уже к Рону. — Я в любом случае готов взять на себя заботы о вас, чтобы вы не остались без семьи.

— Зачем вам это? — буркнул Рон.

— Я в любом случае получу опеку над Гарри, а вы — его друзья. Так что я просто хочу помочь, — улыбнулся Сириус, присев перед Роном на корточки. — Ты позволишь мне?

— Я подумаю, — неохотно сдался Рон, отходя в сторону.

— Вот и славно, — радостно объявил Сириус, поднимаясь. — Тогда идите в зал вслед за профессором Макгонагалл. Церемония скоро начнётся!

Мальчишки засобирались и уже были почти в дверях, когда Сириус добавил:

— Мы будем делать семейный снимок после церемонии. Если вы примете моё предложение — присоединяйтесь!

— Хорошо, Сириус! — ответил за всех Гарри, и они скрылись за дверью.

— Большая будет у тебя ватага, — с усмешкой сказал Ремус.

— Уверен, что ещё и очень крутая! — улыбнулся в ответ Сириус. — Ладно, пошли. Меня женить пора!

 

Церемония прошла без эксцессов, чему Ремус был удивлён, учитывая, сколько народу явилось на праздник.

Рита, в жемчужно-белом платье с корсетом, отделанным драгоценными камнями, чуть ли не летела к алтарю. Золотистые кудряшки были собраны в высокую причёску, украшенную диадемой с переливающимися изумрудами, а на носу не было неизменных очков в тяжёлой оправе, из-за чего ее лицо выглядело заметно моложе, словно она и не была на восемь лет старше Сириуса.

Длинный подол многослойной юбки несли Луна и Джинни в серебристых парчовых платьях. Ремус улыбнулся своим девочкам, которые безукоризненно, ни разу не споткнувшись, помогли Рите дойти до алтаря, а затем убежали и расселись вокруг Пандоры. Последняя тепло улыбнулась им, обнимая обеих, и Ремусу, чьё сердце защемило от нежности при взгляде на эту идиллическую картину.

А затем он поднял взгляд на Риту и понял, что та не знала, что их с Сириусом отношения были просто фальшивкой. Во взгляде Риты, направленном на Сириуса, было нечто большее, чем сухое партнерство. И это было печально, зная, что Сириус просто будет играть роль и в итоге разобьет ей сердце.

— Согласны ли вы, Сириус Орион Блэк, взять в законные жены Риту Марию Скитер? — спросил священник у Сириуса.

— Согласен, — коротко ответил тот, надевая кольцо на палец Риты, пока та стремительно краснела.

— Согласны ли вы, Рита Мария Скитер, взять в законные мужья Сириуса Ориона Блэка? — перешёл ко второй части священник.

— Согласна, — с придыханием ответила Рита, надевая на палец Сириуса кольцо.

— Объявляю вас мужем и женой... — священник не успел закончить фразы, когда Сириус, в свойственной ему нетерпеливой манере подался вперёд, обнимая Риту за талию и целуя под шум аплодисментов из зала.

Леди Донателла Забини, исполняющая обязанности подружки невесты, недовольно закатила глаза на подобное нарушение традиций. Но чихал, конечно же, Сириус на эти длинные речи. Он добился своей цели и сейчас скрепил свой договор кольцом и поцелуем.

Защелкали колдокамеры. Абсолютно все завтрашние выпуски газет будут пестреть этим кадром. Действительно, свадьба века!

Ремус невольно вспомнил их с Пандорой свадьбу — тихую и никем не освещавшуюся. Они принесли клятвы перед министерским работником, который просто вписал их имена в книгу, выдал свидетельство и отпустил на все четыре стороны. Ни церемоний, ни поцелуев — просто подписание контракта. Ему было немного завидно...

В наивных мечтах он хотел того же, только в меньшем масштабе: небольшую свадьбу, на которую будут приглашены лишь самые близкие, Пандору в белоснежном платье, которое сделало бы её похожей на лесную нимфу, принесение клятв, которые не были бы пустым звуком, и поцелуй, первый из многих тысяч. Но увы, он упустил свой шанс, согласились на брак по расчёту, и теперь жалел об этом до зубовного скрежета. Но Ремус не позволял эмоциям пробиться сквозь вежливую улыбку, словно приклеенную к его лицу, и просто смотрел печальным взглядом на друга, разыгрывающего лучшую постановку в своей жизни.

 

Официальная часть церемонии завершилась фотосессией новобрачных. Сириус и Рита замечательно смотрелись вместе. Ремус и Донателла лишь оттеняли друзей на их празднике. На большую семейную фотографию со всеми родственниками Сириус позвал и мальчишек, с которыми говорил каким-то часом ранее. Они пришли все: близнецы уверенно влезли в кадр, ставя рожки Рону, который несколько нерешительно, но все же подошел туда же вместе с Гарри. Так что этот вопрос был, по всей видимости, решён. Ремус лишь тепло улыбнулся, радуясь за ребят, которые не останутся в одиночестве.

Ремус с облегчением покинул свое место подле Сириуса, который с новоиспеченной супругой принимал продолжительные поздравления от большей части гостей, и присоединился, наконец, к Пандоре. Она сидела в своём кресле у стены и, вероятно, наложила чары отвлечения внимания, чтобы ей никто не досаждал, раз уж прийти на свадьбу все равно пришлось. Но, к огромной радости Ремуса, его Пандора исключила из заклинания, позволяя найти себя.

— Пандора! — Ремус ласково прикоснулся к её плечу в знак приветствия.

Она накрыла его руку своей, и по спине Ремуса пробежали мурашки.

— Ты замечательно сегодня выглядишь, — искренне отвесил комплимент Ремус, окидывая супругу взглядом.

На той было мятного цвета платье с длинными узкими рукавами, подчеркивающее изящные руки. Лиф платья обрамлял округлые формы груди, но не давал увидеть лишнего, потому что вырез был прикрыт тонкой сеткой, переливающейся в пламени свечей, которые горели по периметру зала. Из той же сетки, только в несколько слоев, был сделан и подол платья, начинающийся от широкой ленты на талии и опускавшийся вниз до самого пола, прикрывая ослабшие ноги. Волосы были собраны в сложную объемную косу, заброшенную на одно плечо и украшенную цветами.

— Спасибо, — чуть покраснела Пандора. — Ты тоже хорошо смотрелся рядом с Сириусом.

— Ты мне льстишь, — усмехнулся Ремус, наколдовывая себе стул и расслабленно присаживаясь рядом с Пандорой. — На фоне Сириуса, особенно сегодня, все выглядят едва симпатичнее флоббер-червя.

— Так я смотрела не на Сириуса, а на тебя, — мягко произнесла Пандора, тепло улыбнувшись.

Сердце Ремуса сделало кульбит, и он спешно отвернулся, прокашливаясь.

— Кстати, портной Риты действительно расстарался, инкрустируя платье зачарованными тобой камнями, — поспешно перевёл он тему.

— О да, — улыбка Пандоры стала более жёсткой. — Надеюсь, Сириус не зря перестраховался, и в его невесту действительно пускали заклинания во время церемонии.

— Почему? — с интересом переспросил Ремус.

Зал собора, пока они говорили, вовсю превращался в фуршетно-бальный. Сотни домовых эльфов присоединились к волшебникам, чтобы помочь убрать все лавки, отлевитировать столы, принести закуски и шампанское.

— Потому что я зачаровала эти камни так, чтобы они нагревались, когда отражают проклятие или даже безобидное заклинание, — Пандора расплылась в злорадной ухмылке. — Так что даже то мелкое заклинание подножки, которое я послала в неё во время церемонии, она почувствовала.

— Пандора, это, конечно, некрасиво, но в изобретательности тебе не откажешь, — усмехнулся Ремус.

— Я ненавижу таких как она — журналюг до мозга костей, — неприязненно повела плечом Пандора. — Ни капли жалости или сострадания. Любая ситуация — лишь повод для статьи, ещё и мерзкой.

— Тут я соглашусь, хоть и не до таких крайностей. У меня нет к ней именно ненависти, лишь неприязнь и желание держаться подальше, насколько это возможно при условии, что она теперь Скитер-Блэк, — пожал плечами Ремус. — Хотя сейчас ты можешь немного расслабиться в её присутствии. Сириус сказал, что по моей просьбе включил нашу семью в список тех, о ком Рита писать не сможет без его согласия.

— О, это отличная новость, — улыбнулась Ремусу Пандора, переведя на него взгляд своих полупрозрачных серебристых глаз. — Спасибо, что сделал это для нас.

— Я сделал это для тебя, — Ремус взял её руку в свою и осторожно, словно боясь спугнуть, прикоснулся губами к тыльной стороне ладони.

Пандора не отдернула руки, но и не ответила, отвернувшись и спрятав лицо за объемной прической. Ремус не знал, как трактовать ее действия, и не видел алеющих щек своей супруги, которые та поспешно спрятала.

 

Поток гостей с подарками, пожеланиями и поздравления и постепенно начал сходить на нет: гости либо покидали церемонию, аппарируя из внутреннего дворника, где настроили специальные площадки для аппарации, либо рассасывались по залу, пригубляя шампанское и выхватывая закуски. Все ждали финальной части церемонии, а именно бала, который должен был начаться после окончания всего официоза.

В центре собора на возвышении, где проходила церемония бракосочетания, уже разместилась музыкальная группа — «Бешеные сестрички», куда же без них! Сириус был в своём репертуаре и не желал танцевать свой первый танец под заунывные классические мотивы. А Рита либо раздела его любовь к современной музыке, либо не стала спорить, так как платил за всю свадьбу Сириус — так что ему и выбирать.

Зазвучали первые аккорды, и Рита, сменившая платье на более лёгкое, для танцев, позволила Сириусу утащить себя на танцпол. Ремус не мог поспорить, что их первый танец, пусть и нестандартный, но был гармоничен для их пары. Мелодия, начавшаяся медленной балладой, переходила в ритмичный бит на припеве, и вместе с этим менялся и танец новобрачных: плавные движения сменялись рывками и выпадами. Сириус уверенно вёл партнершу, выполняя трюки, на которые далеко не каждый решился бы, а в конце, после очередного пируэта, завершил танец поцелуем.

Зал грохнул. Овации отдавались эхом под свода и старинного собора, который ещё никогда не видел такого непотребства на своей территории.

А затем начался бал. Или дискотека, тут уж как посмотреть. При всей своей чопорности волшебники и волшебницы лихо отплясывали под задорные мелодии, которые совершенно не сочетались с церемонией, но всем было плевать — в первую очередь Сириусу, а вслед за ним и всем остальным.

Пандора, сидевшая по левую руку от Ремуса лишь укоризненно покачивала головой, глядя, как столетние старикашки пытаются повторить со своими не менее дряхлыми партнёршами те же кульбиты, что и Сириус. Разумеется, безуспешно.

А затем мелодия сменилась нежной и медленной. Запыхавшиеся гости спешно расползлись по краям зала, позволяя желающим пригласить друг друга на медленный танец сделать это. Люциус Малфой, до этого подпиравший стенку в компании других аристократов, уверенно повел супругу в центр зала; Андромеда Тонкс с магглорожденным супругом, который на удивление легко относился к происходящему вокруг, начали свой танец, наоборот, в стороне.

Десятки пар закружились в классическом вальсе, когда Ремус перевёл взгляд на Пандору. В глазах той была глубокая тоска: она с завистью наблюдала за танцующими парами, отстукивая кончиком пальца ритм на деревянном подлокотнике.

И Ремус не стал задавать лишних вопросов. Он просто встал со своего места и, сделав шаг под пристально взглядом Пандора, присел перед ней на одно колено и приглашающе протянул руку:

— Окажешь ли ты мне честь, позволив пригласить тебя на этот танец? — спросил он, пристально глядя в кристально чистые глаза Пандоры.

— Как ты себе это представляешь, Ремус? — с горечью произнесла Пандора, отводя взгляд.

— Предоставь это мне, — нежно сказал Ремус, подаваясь вперёд, и одним плавным движением подхватил Пандору на руки.

Она была лёгкой как пушинка.

Пандора сдавленно пискнула от неожиданности и спешно обвила руками шею Ремуса, пытаясь удержать равновесие.

— Поставь меня на место, Рем, — она легонько стукнула его по груди кулачком. — Все же смотрят, — Пандора спрятала лицо, уткнувшись ему в плечо.

— Тш-ш, — ласково шепнул ей на ухо Ремус. — Пусть смотрят, сколько влезет. Но я хочу потанцевать сегодня именно с тобой.

И он уверенно направился к центру зала, где в ритме танца уже кружились другие пары.

Раз-два-три, раз-два-три.

Ремус легко влился в ритм, и через несколько тактов уже танцевал свою партию, кружась в танце с Пандорой на руках.

Этот танец пробуждал в нем воспоминания: тёплые и горькие. Ему было двенадцать, когда его мама решила научить его танцевать. Хоуп Люпин уверенно танцевала вальс под запись, крутившуюся по обычному маггловскому радио, и учила этому танцу и Ремуса. Это были тёплые и беззаботные воспоминания о детстве, когда все казалось таким простым и замечательный: он попал в Хогвартса, нашёл друзей, а дома его ждала семья, которая любила его. Это было до болезни Хоуп, до того, как их дом пропах лекарствами, и до того, как из дома Люпинов ушла вся радость.

У воспоминаний Ремуса был запах горячего шоколада, которым мама поливала булочки; в них был задорный смех Хоуп, которая уверенно вела за собой сына, показывая правильные шаги: раз-два-три...

Музыка закончилась, и Ремус остановился вместе с ней, крепко прижимая к груди Пандору и спрятав лицо у неё в волосах.

— Ремус? — тихо спросила Пандора, прикасаясь к его щеке. — Всё в порядке?

Ремус поднял на неё взгляд и сделал то единственное, что казалось ему правильным в этот момент: накрыл её губы своими, вовлекая в поцелуй. Кровь била в ушах, заглушая все шумы. Они словно остались одни посреди этого огромного зала. Ремусу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Пандора ответила на поцелуй. Робко она приоткрыла губы, призывая Ремуса, маня его; нежный язычок пробежался по губам, вызвав всплеск эмоций, захлестнувший сознание Ремуса. Это не был его первый поцелуй, но он был первым, имевший значение.

Ремус не знал, как долго они стояли так, слившись в глубоком поцелуе посреди чужой свадьбы, пока их не прервали.

— Реми, Дора! — Сириус навеселе подошёл к Лавгудам, хлопнув обоих по плечу и разрушая все настроение. — Нашли бы вы себе комнату, не посреди моей свадьбы же... — в его голосе была наигранная укоризна.

Ремус поднял взгляд на друга, который, судя по его чистым глазам, лишь делал вид, что пьян. Сириус едва заметно качнул головой в сторону, и Ремус, повернув свою, увидел, как Рита о чем-то говорит с молодым парнем с колдокамерой.

— Держите, в печать это не попадёт, — Рита, оставив расстроенного фотографа, подошла к ним, протягивая фото, на котором Ремус и Пандора заканчивали танец и сливались в поцелуе.

— С-спасибо, — неловко прочистив горло и забрав фотографию, ответила Пандора, впервые сказав доброе слово в адрес Риты.

— Это мелочь, — отмахнулась та и подхватила Сириуса под руку. — Ты обещал мне ещё один танец! — громче заявила она.

— Всё что угодно для дражайшей супруги, — с ухмылкой ответил Сириус. — Я сейчас подойду.

Рита отошла назад, тут же подхваченная гостями, а Сириус ненадолго задержался.

— Рем... — начал было он.

— Спасибо, Сириус, сам знаю, — кивнул ему Ремус. — Мы, пожалуй, направимся домой, чтобы не привлекать ещё больше внимания.

Сириус понимающе кивнул.

— Еще раз поздравляю, — добавила за двоих Пандора. — Возможно, Рита не так плоха.

— Время покажет, — улыбнулся во все тридцать два Сириус и, махнув друзьям рукой, отправился вслед за супругой.

— Пора и нам, Дора, — улыбнулся Ремус Пандоре, подхватив от Сириуса короткое обращение.

Пандора лишь качнула головой, пряча смущенную улыбку.

— Ты не видел девочек? — внезапно встрепенулась она, когда они направились к её кресло.

— Джером с Августой забрали их ещё до начала бала, так что они уже дома, — мягко улыбнулся Ремус, осторожно неся супругу. — Я лично попрощался с Джеромом, когда они уходили, строго наказав нам повеселиться сегодня.

— То есть это было просто веселье? — обиженно пробормотала Пандора.

— Нет, это было нечто большее...

Ремус ненадолго перехватил Пандору, удерживая ее одной рукой, благо сила оборотня позволяла ему это, и достал палочку. Взмах — и кресло уменьшилось, Акцио — и оно влетело Пандоре в руку.

— Я так понимаю, ты меня не отпустишь? — с мягкой улыбкой спросила она.

— Ни за что на свете, — ответил Ремус, целуя её в щеку и снова аккуратно перехватывая её в две руки. — Нам пора домой.

* * *

Им вслед смотрела только девушка с ярко-розовыми волосами, которая тоже откликалась на имя Дора, несмотря на всю свою нелюбовь к выбранному мамой имени. Нимфадора Тонкс тоже хотела, чтобы её кто-нибудь называл Дорой с такой же нежностью, как Ремус называл Пандору. И она была бы совершенно не против, если бы вместо супруги в инвалидном кресле Ремус называл так её.

9 декабря 1991 года. Хогвартс. Квиддичное поле

Первый в этом году квиддичный матч между Рэйвенкло и Хаффлпаффом прошёл ещё в ноябре, вопреки тому, что Невилл помнил, что первыми сходились Гриффиндор и Слизерин. Но, как ему сказал Драко, попавший в слизеринскую сборную, расписание матчей изменили, чтобы дать командам сыграться с первокурсниками, которые заняли позиции ловцов.

Так что вечно соперничающие факультеты сошлись в матче лишь в декабре.

Невилл не в прошлой жизни, не в этой не бывший фанатом квиддича, недовольно кутался в шарф на трибуне, пряча замерзающий нос в шерстяную защиту. Вокруг бесились его друзья, пересмеиваясь и делая ставки на победителя этого матча; старшекурсники не отставали от них — буквально вся школа собралась на этот матч, в котором встречались две команды с самыми юными ловцами в истории Хогвартса.

Три четверти трибун были покрыты красными и золотыми шарфами, флажками и плакатами, в поддержку Гриффиндора, и только Слизерин был сам по себе, как и всегда. Невилл не был этому удивлён — за вычетом редких исключений, их факультет недолюбливали, и за дело. Но даже сейчас, он ни капли не жалел о том, что попал сюда.

Винс и Грег вовсю обсуждали, как в следующем году будут тоже пробоваться в команду. Блейз саркастически отмечал, что умение бить людей отличается от умения бить по мячу. Тео по левую руку от Невилла лишь сдержанно хмыкал на это и продолжал читать книжку, пока матч не начался. По правую руку от Лонгботтома сидели Дафна и Панси, пытающиеся развернуть плакат в поддержку Драко, который они тайком подготовили за пару дней до матча в своей спальне.

Невилл перевёл взгляд на трибуну напротив, где сидели гриффиндорцы. Рыжие головы терялись на фоне красных шарфов, так что он смог найти приятелей только по растрепанной шевелюре Гермионы. Рон сидел рядом с ней и жарко о чем-то спорил. Ни один из них и не думал поднять взгляда на слизеринцев — все же в спорте не могло быть никакой дружбы, и на ближайшие часы они были соперниками.

Невилл поерзал на месте. Погода была премерзкой, и он сейчас с куда большим удовольствием не торчал бы на трибуне, а сидел бы в гостиной у камина или возился бы с растениями в отапливаемых теплицах. Но, во-первых, и Драко, и Гарри обиделись бы, если бы кто-то из друзей пропустил бы их первую игру; а во-вторых, Невилл должен был своими глазами убедиться, что в этот раз ничего с метлой Гарри не произойдёт.

В прошлом, первый матч с участием Гарри едва не закончился фатально, когда его новенький Нимбус внезапно взбеленился и едва не сбросил наездника, будто это не метла, а бык во время корриды. Тогда Невилл не придал этому инциденту значения, выслушав лишь версию Гермионы, которая была стопроцентно уверена, что это дело рук профессора Снейпа, и согласился с её выводами, потому что ненавидящий гриффиндорцев и Поттера профессор был идеальным кандидатом на роль злодея. Но сейчас Невилл был уверен, что профессор Снейп не будет ничего делать с метлой Гарри, хотя бы памятуя о воспоминаниях, которые ему показал сам Невилл. А это значило, если с метлой что-то случится — это будет дело рук кого-то другого. И задачей Невилла, которую он поставил перед собой, было узнать, кто именно.

Память восстанавливалась неохотно. Он не испытывал трудностей с чем-то новым, но вот копнуть глубже, найти воспоминания десятилетней давности представлялось куда более сложной задачей. И тут он прекрасно понимал, что ему будет нужна помощь: профессора Снейпа или другого легилимента, — но ему будет нужен тот, кто смог бы всколыхнуть воспоминания, которые мёртвым грузом лежали в дальних уголках памяти.

Но это могло подождать. Близился конец полугодия, и все — и ученики, и преподаватели — были сосредоточены на подготовке к экзаменам, после которых школьники отправились бы на рождественские каникулы, радостно забывать все, чему научились. Невилл не был исключением — он тоже ждал Рождества, чтобы вернуться домой и вновь увидеть Луну. Они писали друг другу письма каждый день, но это было не то же самое, как если бы все эти слова произносились бы вживую. Невилл успел соскучиться и мечтал о том, чтобы этот год поскорее закончился и следующей осенью они поехали бы в Хогвартс уже вдвоём.

Но до этого было ещё много месяцев и уйма неразгаданных тайн. Невилл должен был вспомнить, что произошло на первом курсе в его прошлой жизни, и постараться либо помочь Гарри, либо не мешать. Заканчивать учебный год ночью под Петрификусом от Гермионы он не планировал, но вот вспомнить, почему так вышло, он пока не мог. И он надеялся, что сегодняшний матч даст ему какую-то зацепку.

Игроки тем временем уже начали выходить на поле под громкие комментарии Ли Джордана, перемежающиеся недовольными замечаниями профессора Макгонагалл. Драко и Гарри, разумеется, были в центре внимания, и трибуны бесновались, поддерживая двух юных ловцов. За Гарри болела без малого почти вся школа, так что Невилл вместе с остальными слизеринцами выполнял свой долг, крича за троих в поддержку Драко. Последний с уверенной ухмылкой на лице помахал друзьям рукой, прежде чем оседлать метлу и взлететь по свистку мадам Хуч.

Матч начался.

Первые десять минут прошли без происшествий. Слизерин, как и всегда, играл грязно и грубо, но Гриффиндор держал удар, подстраиваясь под манеру игры противников. Квоффл летал от игрока к игроку, попеременно оказываясь в кольцах то одной, то другой стороны. Загонщики обеих команд не стеснялись отправлять бладжеры напрямую в игроков, так что у них тоже игра шла нелегко, но близнецы-которые-отказывались-отзываться-на-Уизли все же были куда сыграннее, чем загонщики Слизерина, заставляя тех потеть и постоянно защищать охотников.

Счёт был практически равным, потому что ни одна из команд не желала уступать извечному сопернику. Так что весь стадион был в напряжении, наблюдая за перебрасыванием квоффла и поглядывая краем глаза, не сорвалась ли куда-либо ловцы. Как помнил Невилл, матчи между зелёным и красным факультетами всегда были такими — судьбу всей игры решал именно ловец. Поэтому сейчас он поднял взгляд на Гарри и Драко, которые кружили над полем, сосредоточенно высматривая снитч.

Он возвращался к друзьям взглядом далеко не в первый раз, но пока все было спокойно. Драко подался чуть вбок — видимо, заметил золотую искру, и Гарри тут же рванул следом, но как-то излишне резко.

С трибун не было видно выражения лица Поттера, так что Невилл не мог быть уверен, что это не просто не справившийся с управлением Гарри или что-то другое. Но на всякий случай он отвлекся от основной игры и переключил внимание на друзей — все равно ему не было дела до матча и результатов.

Драко разочарованно затормозил, видимо, ошибившись, и вновь приподнялся над полем, но когда Гарри потянул метлу вверх, та внезапно едва не сделала сальто.

«Началось!» — Невилл напрягся, сжимая палочку в кармане мантии.

Трибуна вокруг бесновалась, наблюдая за игрой, поэтому он был уверен, что никто не заметит, как он будет колдовать.

— Виде Максима, — шепнул он, сжав в пальцах слегка нагревшуюся в ответ палочку и применяя на себя заклинание дальнего зрения, и весь мир вокруг обрел нереальную, болезненную чёткость. Невилл едва смог подавить стон — ему совершенно не стоило привлекать внимание к своей персоне, хотя и вряд ли бы кто-то заметил в шуме трибун.

«Посмотрим...» — приноровившись к сверхострому зрению, которое позволяло ему разглядеть бисеринки пота на лбу Гарри, чья метла в очередной раз дернулась в сторону и не позволяла выровнять себя, Невилл перевёл взгляд на преподавательскую трибуну. Гермиона была уверена, что в происходящем с метлой Гарри был виноват профессор Снейп, но Невилл был уверен, что это не он. Хотя губы профессора действительно шевелились, пока тот неотрывно следил за метлой Гарри, но если посмотреть на них обоих, то как раз после каждой фразы Снейпа метла Гарри наоборот становилась покорнее. Так что это был не он — напротив, он пытался спасти Гарри. Но кто тогда?

Невилл заскользил внимательным взглядом, игнорируя резь в слезящихся глазах, по преподавательской трибуне. Профессор Макгонагалл выговаривала Ли Джордану, держа того за ухо; профессор Флитвик с воодушевлением подпрыгивал на месте, не отрываясь и следя за игрой; профессор Вектор и профессор Синистра уже обратили внимание на метлу Гарри, которая начала уже выделывать в воздухе совершенно небезопасные пируэты, и показывали на неё, привлекая внимание остальных. Все профессора вели себя совершенно нормально. Нет! Неужели Невилл ошибся, и за этой выходкой стоит профессор Снейп? Или кто-то из старшекурсников? Невилл в отчаянии забегал глазами по стадион, но поняв, что шансы найти буквально иголку в стоге сена слишком малы, вновь сосредоточился на преподавателях.

«Ну же, где же ты?! — судорожно подумал Невилл, пока его голова уже начинала раскалываться от боли. — Попался!»

Его взгляд упал на самый край профессорской трибуны, где сидел чуть в отдалении бедный заикающийся профессор Квиррелл. Но с ним что-то было не так: начиная с того, что он тоже шевелил губами, бормоча какое-то длинное заклинание, которое заика просто не смог бы выговорить, и заканчивая его взглядом: холодным, жестоким и чужим. Профессор Квиррелл смотрел на Гарри с такой ненавистью, что Невилл невольно поежился. Что такого ему сделал Гарри, чтобы попытаться его убить, не скрываясь, перед всей школой? У Невилла не было ответа и не было времени об этом думать, не сейчас. Сейчас нужно было спасти Гарри.

— Силенцио, — прошептал он, наставляя палочку на профессора и чувствуя, как отзывается магия. Нацеленность, настойчивость, неспешность. Правила аппарации, которым их учили в прошлой жизни были применимы и к заклинаниям. Невилл зафиксировал взгляд на профессоре, чётко представляя, что должно произойти в результате заклинания: профессор лишится голоса — связки прекратят вибрировать, издавая звуки, и он не сможет читать заклинание дальше. Ограничения — лишь в голове у Невилла, поэтому он верил, что сможет применить заклинание через все поле и сможет попасть точно в профессора Квиррелла и ни в кого другого. И он не спеша водил палочкой, выписывая ей правильную спираль и завершая её указанием на профессора. Чётко, точно, уверенно. Невидимый импульс сорвался с кончика палочки Невилла и полетел, подгоняемый его силой воли, огибая игроков на своём пути. У этого заклинания была цель, и она, судя по удивлённому взгляду профессора Квиррелла, была достигнута.

— Он падает! — взвизгнула рядом с Невиллом Панси, отвлекая последнего.

Невилл резко перевёл взгляд, чтобы увидеть свой провал — он не успел остановить профессора, и Гарри, не удержавшийся на метле, летел вниз.

— Нет! — Невилл вслед за половиной стадиона вскочил на ноги. Время словно замедлилось, пока он в деталях видел перепуганное лицо Гарри. Но тут — рывок! — и тот останавлился, повисая на руке Драко, который прекратил гонку за снитчем и поймал падающего Гарри в каком-то десятке футов от земли.

— И-и-и, снитч поймал Гарри Поттер! Которого поймал Драко Малфой! — крик Джордана прорезал повисшую тишину, прежде чем трибуны взорвались грохотом. — Со счётом триста — двести пятьдесят побеждает команда Гриффиндора!

Невилл тяжело осел на свое место, отменяя Виде и снова привыкая к привычному зрению. Тяжёлое в поддержании заклинание уровня СОВ далось ему очень сложно, так как его одиннадцатилетнее тело ещё не было подготовлено к таким нагрузкам. Невиллу ещё предстояло тренироваться и тренироваться для укрепления магического ядра, чтобы полноценно колдовать без оглядки на возраст. Но пока можно было выдохнуть, потому что он добился своей цели на этот матч: выяснил, кто стоял за покушением на Гарри. И теперь нужно было узнать, что делать с этой информацией и кем с ней поделиться.

* * *

12 декабря 1991 года. Хогвартс. Кабинет зельеварения

— Лонгботтом, задержитесь, — Невилл, неспешно собиравший инструменты в сумку, поднял взгляд на профессора Снейпа, который буравил его недовольны взглядом, и кивнул.

— Идите, я позже догоняю вас, — кивнул он друзьям, которые уже стояли в дверях и ждали только Невилла.

Зельеварение было последним уроком на сегодня, так что те не стали спорить и направились в гостиную.

Невилл убрал последние ножи в кожаный чехол — каждый на свое место, убрал чехол в сумку и, наконец, под недовольным взглядом профессора подошёл ближе.

Снейп тем временем, пока Невилл собирался, наложил заглушающие чары на дверь, и теперь сидел за столом, скрестив пальцы, и цепким взглядом провожая каждое движение Невилла.

— Где вы заработали магическое истощение, Лонгботтом? — перешёл сразу к сути профессор, когда Невилл остановился перед ним, переминаясь с ноги на ногу.

— На квиддичном матче, сэр, — не стал утаивать Невилл. — Я искал того, кто проклинал метлу Гарри.

Профессор Снейп тяжело вздохнул, потирая виски, и закатил глаза.

— Для начала расскажите, что именно вы делали, чтобы я отчитал вас за безалаберность и дал вам подходящие зелья, — он встал и отошёл к шкафу с готовыми зельями в ожидании ответа.

— Я поддерживал Виде Максима около семи минут. И наколдовал Силенцио через все квиддичное поле, — пробормотал Невилл, потупив взгляд.

— Глупый мальчишка! — раздраженно выплюнул Снейп. — Вы бы ещё заклинание уровня ТРИТОН решили бы использовать, впервые взяв в руки палочку!

Он тихо выругался, доставая пару флаконов и возвращаясь к столу.

— Вот, выпейте, — он протянул Невиллу склянки и, когда тот взял их в руки, продолжил его отчитывать. — Ваше магическое ядро ещё нестабильно. Вам нужно несколько лет интенсивных тренировок, чтобы укрепить сеть магических жил в вашем теле. Вы же растете, в конце концов! Вам не семнадцать!

— Простите, сэр... — неловко пробормотал Невилл.

— Что мне толку от вашего «простите», Лонгботтом? Это вы могли остаться сквибом, если бы продолжили поддерживать Виде — да ещё и Максима! — ещё хоть пару лишних минут!

— Но, сэр... — попытался возразить Невилл.

— Никаких «но», — отрезал Снейп. — Вы слишком ценны своим знанием будущего, чтобы вот так бездарно растрачивать свой потенциал. Запомните, вы можете использовать лишь слабые утилитарные заклинания старших курсов без вреда для себя. Тогда как сложные заклинания, требующие поддержания — забудьте. Ещё не время. Вы меня поняли?

— Да, сэр, — кивнул Невилл. — Я буду осторожнее.

— Не пытайтесь геройствовать, Лонгботтом. Вы больше не гриффиндорец. А от своих студентов я жду умения работать головой и искать самый простой путь решения проблемы. Это вам ясно?

— Да, сэр.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно кивнул Снейп. — Тогда рассказывайте, ради чего вы так рисковали, что вы узнали и почему не предупредили меня заранее?

Невилл вздохнул и начал рассказ. Спорить с деканом было бесполезно.

— В прошлый раз, — он скосился на профессора, убеждаясь, что тот понимает, что речь идёт о прошлой жизни, — матч Гриффиндора со Слизерином был первым в сезоне, и на нем метла Гарри взбесилась таким же образом.

— Кто стоял за этим? — спросил у него Снейп.

— Я не знал наверняка, — пояснил Невилл. — Я не люблю квиддич, так что не присутствовал на матче и слышал лишь пересказ событий от Гермионы, которая была уверена, что за этим стояли вы, и даже подожгла вам мантию, чтобы остановить вас.

— Серьёзно? — удивлённо приподнял бровь профессор. — То есть я спасал шкуру Поттера, а меня выставили злодеем?

— Я уже рассказывал вам, какую репутацию вы имели, так что это было неудивительно, — пожал плечами Невилл под раздосадованный вздох Снейпа. — Но сейчас я узнал вас чуть лучше и был уверен, что вы не станете вредить Гарри, так что пришёл на матч, чтобы узнать, повторятся ли события прошлого вновь...

— Продолжайте, — настойчиво сказал профессор, вновь облокачивая подбородок на переплетенные пальцы.

— Ну, и когда метла Гарри начала чудить, я применил заклинание дальнего зрения и искал виновного...

— И кто он? — нетерпеливо переспросил Снейп.

— Профессор Квиррелл, — произнёс Невилл, наблюдая за реакцией декана, но тот сохранил идеально спокойное лицо. — Он словно был другим человеком: во-первых, он проговаривал длинное заклинание без запинок, а он вроде бы заикается, а во-вторых, он смотрел на Гарри с такой злобой...

— Словно желал его смерти? — уточнил профессор.

— Именно! — кивнул Невилл. — Но я не смог сам вспомнить что-нибудь о профессоре Квиррелле из прошлой жизни, так что надеялся, что вы мне поможете.

— Легилименция сейчас может только навредить вам, Невилл, — отрицательно качнул головой Снейп. — Так что давайте вернёмся к этому вопросу после Рождества, когда вы восстановитесь.

— Но если профессор что-то замышляет, не нужно ли его остановить?! — возразил Невилл.

— Он действует украдкой. Так что вряд ли он предпримет следующую попытку навредить Гарри так скоро, — рассудил профессор Снейп. — Время есть. А вам нужно восстановиться и, для начала, попытаться самостоятельно вспомнить все, что сможете, про профессора Квиррелла. И если вы не преуспеете — после Рождества я назначу вам дополнительные занятия, на которых мы с вами займемся легилименцией и окклюменцией. Раз уж вы не в первый раз понимаете вопрос помощи вам с восстановлением воспоминаний, продуктивно будет научить вас легилименции, чтобы вы в дальнейшем справлялись без меня и могли самостоятельно извлечь собственные воспоминания. А окклюменция, в свою очередь, может оказаться достойным подспорьем в будущем для защиты вашего разума.

— Большое вам спасибо, профессор! — просиял Невилл, разворачиваясь было к своим вещам, но затем замер вполоборота, задумавшись. — Постойте, сэр, а почему вы не удивились, когда я сказал, что за инцидентом на квиддиче стоял профессор Квиррелл?

— Что же, вы действительно стали внимательнее, мистер Лонгботтом, — с беззлобной усмешкой заметил профессор Снейп. — Я поймал профессора, пытающегося попасть в Запретный коридор несколько недель назад, во время моего дежурства.

— Что он там делал? — напряженно спросил Невилл. — Там же цербер! — воскликнул он и тут же зажал рот рукой.

— Видимо, вы тоже бывали там, где вам не следует, — качнул головой профессор Снейп, строго глядя на стремительно бледнеющего Невилла. — Но раз вы не попались, то наказывать вас я не буду.

Невилл облегченно выдохнул.

— Если же я вас спрошу, что вы там делали и в чьей компании, вы не ответите? — спросил профессор, словно заранее ожидая отрицательного ответа.

— Мы правда попали туда случайно, ошиблись лестницей, а там ещё Пивз, — сбивчиво пробормотал Невилл, потупив взгляд.

— То есть вы там были вместе с мистером Малфоем пару месяцев назад, когда тот поднял на уши весь Попечительский совет? — полуутвердительно спросил профессор Снейп.

— Да, сэр, — не стал отрицать очевидного Невилл.

— И больше туда не ходили? — строго переспросил декан.

— Нет, сэр, — мотнул головой Невилл. — Я не хочу, чтобы меня покусала собака в три человеческих роста!

— Вот и славно, — кивнул профессор. — А возвращаясь от нотаций к теме разговора, профессор Квиррелл порой ведёт себя подозрительно, но я пока не смог его поймать и получить какие-либо доказательства.

— Так может быть, в моих воспоминания есть ключ к разгадке того, что хочет профессор Квиррелл?! — Невилл в пару шагов пересек разделявшее их с профессором пространство и резко поставил ладони на стол. — Посмотрите мои воспоминания, профессор!

Невилл хотел выглядеть уверенно и настойчиво, но ему было одиннадцать, а не двадцать один, и в исполнении первокурсника эта поза не внушала ровным счётом ничего, так что профессор лишь качнул головой.

— Оставьте свою гриффиндорскую самоотверженность в прошлой жизни, мистер Лонгботтом, — неприязненно скривив губы, произнёс профессор Снейп. — Иначе закончите так же.

Это было грубо, но отрезвляюще. Невилл тяжело вздохнул, выдавая свое разочарование.

— Прежде всего, слизеринцы думают о себе, Невилл. И ни один из ваших друзей в аналогичной ситуации не устроил бы мне здесь сцену достойную самого отшибленного гриффиндорца, — покачал головой Снейп. — Так что побудьте эгоистом. Время у нас есть, так что лишний риск не оправдан.

— Хорошо, профессор, — понуро согласился Невилл, возвращаясь к своим вещам.

— А теперь ступайте, — профессор Снейп отменил заглушающие заклинания, наложенные на дверь, тем самым давая понять, что разговор окончен.

* * *

Едва за Невиллом закрылась дверь, как он услышал щепотки и шум за доспехами, примостившимися в нише дальше по коридору. Он тяжело вздохнул и, поправив сумку на плече, решительно подошёл ближе — он почти не сомневался в том, кого он там найдёт. И его догадки оправдались — за доспехами действительно пряталось Золотое Трио в полном составе: Гарри, Рон и Гермиона, присев на корточки, прятались за мраморным постаментом, на котором стояли доспехи, и практически неотрывно смотрели на дверь, из которой вышел Невилл всего несколько секунд назад.

— Привет, ребята, — нарочито беспечно поздоровались Невилл. — А что вы тут делаете?

— Тш-ш, — резко шикнула на него Гермиона, хватая его за рукав и утаскивая за те же доспехи, где даже троим места было мало, а вчетвером — и того меньше!

— Мы следим за профессором Снейпом, — шёпотом пояснил Рон.

— Зачем? — искренне удивился Невилл, хоть и догадывался об их ответе.

— Похоже, именно он заколдовал метлу Гарри на последнем матче, я видела, — с уверенностью заявила Гермиона. — А ещё я видела, как он все время ходит в Запретный коридор!

«Чтобы не дать Квирреллу пройти в него, глупые вы дети», — с тоской подумал Невилл, ощущая себя стариком, которому надоело видеть глупость младших поколений.

— И что же вы хотите увидеть? — он не стал спорить с ними.

— Что-нибудь подозрительное, — ответил за всех Гарри. — Но он очень осторожен, словно чувствует, что за ним следят.

«Наверняка! — мысленно согласился Невилл. — И потакает вашим играм в шпионов, игнорируя вас ровно до того момента, пока вы не начнёте мешаться ему под ногами».

— Я, конечно, ничего подозрительного не заметил, — пожал плечами Невилл, вставая с корточек. — Так что я пойду, наверное. А то меня уже заждались.

— Только не говори остальным, что мы следим за вашим деканом, — поймал его за рукав Рон.

— Ладно, ладно, — поднял в защитной жесте руки Невилл. — Удачной вам охоты!

Ему не ответили, вернувшись к наблюдению за дверью кабинета, впрочем, Невилл и не ждал ответа. Гриффиндорцы нашли друг друга и сплотились друг с другом гораздо быстрее, нежели с подозрительно дружелюбными слизеринцами. Он не мог их винить, когда вражда между их факультетами была не надуманной, а многолетней и исторически сложившейся. На что они могли повлиять, начав выстраивать мосты? Едва ли на многое — их могло снести малейшим прорывом ветра — настолько хрупки были приятельские отношения между ними. Стоило кому-то повести себя не так — и их ещё не сформировавшаяся дружба даст трещину. Но Невилл намеревался быть миротворцем до самого конца и сохранить всех своих друзей любой ценой. Кто знает, может, у него бы и получилось.

20 декабря 1991 года. Хогвартс-экспресс

Рождественские каникулы подкралось незаметно. За контрольными и проверочными работами, которыми преподаватели стремились закрепить у учеников в головах хотя бы крупицу полученных знаний, приближение праздников было легко упустить. Студенты всех курсов дневали и ночевали в библиотеке, спешно пытаясь запомнить все, чему их учили полгода. Паника нарастала до самого последнего дня, и только выйдя с последней контрольной, вся школа вздохнула спокойно, кроме Перси Уизли.

Он был бы только рад продолжить повторять пройденный материал, переживать из-за оценок, которые неизменно оказывались лучшими на курсе, но заставляли Перси все равно волноваться и сгрызать к Мерлиновой бабушке кончики пишущих перьев. Но теперь учёба кончилась, и его ждало новое испытание, всего с одной попыткой и без права на ошибку.

Перси патрулировал коридоры Хогвартс-экспресса в одиночку. Пенелопа Кристал, вторая староста пятого курса Гриффиндора и, по совместительству, его девушка, осталась на это Рождество в Хогвартсе. Перси же ехал в логово волка, ощущая себя жалким кроликом, которому нужно будет нацепить волчью шкуру и завыть на луну, если он хочет в этом логове остаться.

А он хотел. Как бы страшно ему ни было, Перси понимал, что такой шанс выпадает в жизни всего раз, и он не мог упустить его. Не каждый день старинный род из «Священных двадцати восьми» предлагает сыну преступников опеку и покровительство. Предложение лорда Гринграсс, показавшееся Перси шуткой, оказалось правдой. И Перси не мог поверить своим глазам, когда перед ним приземлилась упитанная сова с привязанным к лапе письмом, перехваченным зелёной лентой. А прочитав содержание письма, он и вовсе подумал, что спит, и даже попросил Пенни ущипнуть его и прочесть письмо ещё раз, чтобы убедиться, что он точно правильно всё понял.

 

«Мистер Персиваль Уизли,

Я был рад узнать от Дафны, что вы выполнили вашу часть уговора, и ваши братья более не досаждали моей дочери.

В связи с этим я был бы крайне рад пригласить вас на рождественские каникулы в моё поместье, дабы обсудить дальнейшие шаги, которые мы могли бы предпринять вместе.

Искренне ваш,

Эдриан Гринграсс»

 

И таким образом, всего через несколько дней Перси, который рассчитывал остаться на каникулы в Хогвартсе, несся на поезде сквозь заснеженные поля, навстречу своему шансу.

Никто из Уизли не остался в Хогвартсе на это Рождество. Фред и Джордж сидели в отдельном купе вместе с растянувшимся и спящим на сидении напротив Ли Джорданом. Они негромко о чем-то переговаривались и обсуждали какую-то бумажку, которую они держали в руках — наверное, план нового розыгрыша, догадался Перси и пошёл дальше в обход. Рон нашёлся в следующем вагоне в купе с Гарри Поттером и их новой подругой, Гермионой Грейнджер, единственной первокурсницей с Гриффиндора, за которую Перси не было стыдно. Они о чем-то спорили, активно жестикулируя, и Перси, лишь мельком взглянув через окошко, пошёл дальше.

Его братья, все трое, ехали вместе с Гарри в дом его крестного, Сириуса Блэка, ранее несправедливо осужденного преступника, а теперь — одного из видных лордов. Эпатажный до кончиков ногтей Блэк не нравился Перси, потому что он казался слишком играющим на публику. Однако чего Перси не мог отрицать — так это щедрости, которую он проявил к его братьям, взяв их всех под свою опеку, почти не задумываясь. Главным опасением Перси было: как бы они ему не наскучили и он не избавился бы от них столь же быстро.

Поезд издал гудок, оповещая о скором прибытии в Лондон, и Перси поторопился дальше по коридору, завершая обход. Через пару купе от Рона он наткнулся взглядом на Дафну Гринграсс. Девочка с абсолютно спокойным выражением лица читала книгу, слабо отвлекаясь на окружающих, которых было достаточно много, но первокурсников Слизерина Перси не знал по именам. Драко Малфой, единственный опознанный Перси, заметил последнего, когда тот заглядывал в купе, и неприязненно скривился, что-то сказав остальным. Дафна оторвала взгляд от книги и подняла его на Перси. Последний неловко отшатнулся от двери и поспешил отойти от двери, когда из-за спины его окликнул негромкий мягкий голос.

— Мистер Уизли, mon papa будет ждать нас обоих у аппарационного круга, так что не спешите выходить в здание вокзала, — сказала ему в спину Дафна, высунув голову из купе.

— Хорошо, мисс Гринграсс, — Перси покраснел и повернулся к ней с полупоклоном. — Я буду там через три минуты после остановки поезда.

Дафна лишь кивнула ему в ответ и закрыла за собой дверь.

 

Сходя с поезда, Перси чувствовал себя странно. Его не встречали родители с братьями и сестрой, как все пять лет до этого, не было шума и гама — напротив, он шёл, никем не замечаемый, в потоке воссоединяющихся семей и чувствовал лёгкую горечь. Он не хотел прощать деяния своей матери или выгораживать отца, который оказался достаточно глуп, чтобы нарушить десятки законов сразу, но всё равно в глубине души он скучал.

Младшим братьям повезло больше — они дружной ватагой двинулись к махавшему им рукой Сириусу Блэку, который в утепленном кожаном плаще, выглядевшем так, словно его сняли с маггловской рок-звезды, ждал их неподалёку от прохода в маггловскую часть вокзала. Перси и Дафна, которой он любезно подал руку, помогая слезть с высоких ступенек поезда, и чей чемодан он сейчас нес во второй руке, направились к Эдриану Гринграсс, который стоял, облокотившись на ограждение зоны аппарации, поджидая их.

— Привет, снежинка, — ласково произнёс Эдриан, обнимая Дафну.

Перси решил не мешать встрече семьи и остановился чуть в стороне, поставив свой потрепанный чемодан на землю, резонно сочтя, что хуже от этого он выглядеть не станет. Тогда как чемодан Дафны он продолжил держать в руках — не пристало дорогому и чистейшему чемодану опускаться в растаявший снег, который под шагами сотен ног превратился в грязь и слякоть.

— Мистер Уизли, рад, что вы приняли моё приглашение, — обменявшись парой тихих фраз с дочерью, Эдриан подошёл к Перси, протягивая руку для приветствия.

— Благодарю за ваше приглашение, лорд Гринграсс, — Перси спешно переложил чемодан из одной руки в другую, чтобы ответить на рукопожатие.

— Что же, тогда не будем терять времени, — Эдриан подозвал Дафну, чтобы та забрала свой чемодан, а Перси поднял с земли свой.

К аппарационным кругам стояла небольшая очередь: Гринграссы и Перси оказались третьими, пристроившись вслед за шумными хаффлпаффцами, где пара братьев наперебой рассказывала о прошедшем полугодии матери, недовольно закатывающей глаза и постоянно их одергивающей. Перси перевёл взгляд на своих спутников и был приятно удивлён обратной картине — лорд Гринграсс вовсю слушал что-то, что рассказывала ему дочь, ещё и с интересом в глазах.

Но чем ближе они подходили к аппарационному кругу, тем сильнее начинал нервничать Перси. Ладони вспотели, и держать чемодан стало сложнее, так что он то и дело пытался вытереть руки о складки мантии и переложить чемодан в ту руку, из которой он не станет выскальзывать. Всю свою жизнь Перси перемещались на вокзал либо камином, либо заранее заказанным отцом порталом; Артур Уизли ещё лелеял мечту однажды доехать всей семьёй до вокзала на «Фордике», который он модифицировал уже который год, но Молли все же зарубала его идею на корню. Тогда как аппарацией, как заметил Перси, его родители пользовались крайне неохотно, по возможности выбирая другие способы передвижения: даже отец, которому ежедневно было нужно на работу в Министерство, предпочитал ежемесячно покупать новую банку летучего пороха, которая вылетала в кругленькую сумму, лишь бы не аппарировать.

Эдриан заметил, что Перси рядом с ними идёт словно на иголках и, прервав Дафну, обратился к нему.

— Вы в порядке, Персиваль? — с искренним удивлением спросил он побледневшего мальчишку.

— Д-да, сэр... — Перси съежился под строгим взглядом лорда Гринграсс, и поспешил исправиться. — Нет, сэр. Я ни разу не аппарировал.

— Вам уже пятнадцать, а ваши родители ни разу не брали вас в совместную аппарацию? — удивился Эдриан.

— Нет, сэр, они всегда говорили, что аппарации опасна для детей, и мы перемещались только каминами или порталами.

Эдриан рассмеялся. Перси, сконфуженный от стыда, отвел взгляд.

— Нет, Персиваль, не принимайте это на свой счёт, — хлопнул его по плечу Эдриан, заставляя Перси, который и без того был на нервах, чуть не подпрыгнуть. — Слабые волшебники, а ваша семья из-за клейма предателей крови именно такой и являлась, не любят пользоваться аппарацией, поскольку не всегда уверены, что смогут не расщепиться хотя бы сами. Поэтому не удивительно, что при наличии семи детей им не хотелось рисковать и аппарировать ещё и вас.

Перси задумался. Он, вслед за родителями повторявший, что не кровь определяет человека, никогда не задумывался над тем, а какие реальные ограничения ложатся на него из-за иллюзорного клейма. Он как-то не проводил параллелей с тем, что он был достаточно посредственным волшебником, который лишь благодаря усидчивости и долгим часам зубрежки выделялся на фоне ровесников.

— Я вижу, вы хотя бы задумались о чем-то отвлеченном и перестали дрожать как осиновый лист, — с улыбкой отметил Эдриан, и Перси, на секунду отвлекшийся от разговора, виновато потупил взгляд. — Аппарация очень схожа с перемещением через портал, — начал пояснять ему Эдриан. — Только вместо предмета, настроенного на перенос в конкретную точку, используется воля человека и его желание попасть в намеченную цель. А в нашем случае, перенести с собой ещё и вас.

— А вам хватит сил перенести и Дафну, и меня? — настороженно спросил Перси. — Или вы аппарируете с нами по очереди? Не подумайте, что я в вас сомневаюсь — я просто стараюсь понять лимит возможностей среднестатистического волшебника...

Пока Перси говорил, мать с двумя сыновьями встала в центре круга и, чуть крутанувшись на каблуках, исчезла, унося за собой двух мальчишек.

— Мне правда нужно отвечать на ваш вопрос? — с усмешкой спросил Эдриан, наблюдая за взглядом Перси.

— То есть, выходит, аппарация не вредит детям? — Перси удивлённо наблюдал, как в соседних кругах родители аппарируют со школьниками всех курсов. — И это было просто оправдание моих родителей, чтобы не аппарировать вместе с нами?

— Научно доказанный вред аппарации для ребёнка отмечают только в последний месяц беременности матери, — качнул головой Эдриан, предлагая пройти вперёд к аппарационному кругу. — А дальше, стоит ребёнку родиться, как аппарация не вредит ему. Максимум вызовет головокружение и тошноту, но это и у взрослых людей с непривычки наблюдается... А теперь дайте мне руку.

Перси неуверенно протянул руку Гринграсс и зажмурил глаза, когда весь мир резко ушёл у него из-под ног.

* * *

21 декабря 1991 года. Поместье Гринграсс

Перси приняли довольно радушно. Он, признаться, не ожидал, что с ним все будут любезны, когда, фактически, он был случайным подобранным Эдрианом оборванцем, крайне неуютно себя чувствующим в поношенной одежде на фоне одетых с иголочки Гринграссов. Но, к его удивлению, никто ничего не сказал по этому поводу — даже леди Мелания, изысканная хозяйка дома, никак не прокомментировала гардероб Перси. И на том спасибо!

Астория, младшая сестра Дафны, была шебутной и неусидчивой девочкой — она напоминала ему Джинни, и, глядя на неё, беззаботно щебечущую с сестрой, он понимал, почему они с Джинни были хорошими подругами. Или все ещё являлись? Перси понял, что за учёбой и семейным дрязгами совсем позабыл о Джинни и понятия не имел, помирились ли они с Асторией или нет.

Надо было написать сестре, хотя бы в преддверии Рождества, чтобы поздравить с наступающими праздниками. Правда, подарка в этом году он сделать не сможет — карманных денег оставалось около галлеона, и в связи со своим шатким положением и неопределенностью будущего, в целом, Перси не спешил расставаться ни с кнатом.

Но перед сестрой было неловко за то, что он последний раз говорил с ней в больнице. А потом она перестала быть Джинни Молли Уизли, став Джиневрой Морганой Лавгуд. И Перси, пусть и не показывал этого, на тот момент завидовал сестре, чья судьба разрешилась в какие-то недели после инцидента, тогда как он провел ещё несколько месяцев в неопределённости.

И вот сейчас, сидя в выделенной ему комнате, Перси задумчиво сидел над пергаментом, на котором пока красовалось всего несколько строк:

«Дорогая Джинни! С наступающим Рождеством тебя!»

И дальше — пустота. Они никогда не были особенно близки с сестрой, и теперь, когда рядом не было родителей, склеивающих всю их рыжую ватагу воедино, Перси терялся. Или дело было не в родителях, а в нем самом? Он всегда мечтал вырваться из родного дома и пойти другим путем, добиться большего, чем его родители, и не оглядываться на семью, если они будут тянуть его назад. И тогда ему казалось нормальным, что он не стремился проводить время с родными, погружаясь в учёбу, а теперь этих родных-то и нет рядом, когда у Перси проснулось чувство ностальгии.

— Хозяин Эдриан приглашает мистера Уизли в свой кабинет, — с негромким хлопком за спиной Перси появился домовой эльф, заставив того чуть ли не подпрыгнуть.

Раньше он видел эльфов только на кухне, и никогда — так близко.

— Спасибо, Шебби, — прочистив горло, Перси отложил в сторону перо и чернильницу и встал из-за стола. — Вы не проводите меня до кабинета лорда Гринграсса?

— Хозяин Эдриан будет ждать вас через двадцать минут. Он приказал помочь вам одеться соответствующе, прежде чем идти к нему, — эльф щелкнул пальцами, и на кровати появился комплект новой одежды, которую подготовили для Перси.

Он окинул себя взглядом: на нем был свитер домашней вязки, надетый поверх его лучшей рубашки, которую он исправно чинил и гладил магией, находясь в школе, и даже специально наложил чары несминания, чтобы парадная рубашка оставалась такой даже после путешествия в чемодане. Дополнялось это все школьным форменными брюками и стоптанными ботинками, которые уже не могла починить даже магия. Пожалуй, да, не самый презентабельный образ, пусть Перси и старался одеть лучшее из того, что у него было.

Через каких-то десять минут Перси осматривал себя в зеркале, наколдованном эльфом, не веря своим глазам. Как же сильно одежда меняет человека! На смену мешковатым вещам не по размеру пришли идеально подогнанные эльфом: темно-синие брюки не висели, удерживаемые на месте лишь ремнем, а сидели как влитые, подчеркивая длину ног; на ногах — аккуратные лакированные туфли, которые нигде не жали и не натирали; белоснежная заправленная рубашка наглядно демонстрировала, что предыдущая «парадная» даже близко не была белой уже много лет; а на смену свитер пришёл жилет в тон брюк, который согревал при этом на порядок лучше колючего свитера — видимо, был зачарован. Вьющиеся волосы, обычно лежащие неаккуратные гнездом на голове, теперь были приведены в порядок эльфом и аккуратно зачесаны назад, всё ещё сохранив лёгкую волну.

Перси пораженно крутился перед зеркалом, как девчонка, но он никогда не думал, что может выглядеть так: богато, стильно, серьёзно. Он неловко прокашлялся, одергивая жилет и протягивая руку воображаемому собеседнику:

— Доброе утро, лорд Гринграсс, — иллюзорное рукопожатие, разумеется, осталось без ответа. — Нет.

Перси переставил ноги, попытавшись встать более расслабленно, а не словно лом проглотил. Ещё попытка. Куда деть руку? Левая рука ушла в карман брюк, правая наигранно расслабленно протянулась вперёд. Нет, не то!

Эльф за спиной у Перси тихо кашлянул.

— Мистер Уизли, вам пора, — эльф склонился в поклоне, открывая перед Перси дверь, и тот так и не остался довольным своим приветствием.

Они шли по старинному поместью, которое было буквально пропитано магией. Несмотря на то, что дом разменял явно не одну сотню лет, он не выглядел заброшенным или ветхим. Свежая краска на стенах — ни единой трещины; идеально выбеленный потолок; все декоративные элементы начищены до блеска; картины на стенах яркие и сочные; ни одна пословица не скрипнула под ногами Перси. Дом был жилым и поддерживался в идеальном состоянии. Перси едва мог представить, сколько сил требовал уход за столь огромным домом, пусть и силами домашних эльфов. Даже Хогвартс был наполовину заброшенным, а «Нора» и вовсе держалась на честном слове, тогда как поместье Гринграссов сверкало чистотой и ни одно из помещений, что проходил Перси по дороге к кабинету лорда Гринграсса, не выглядело неиспользуемым.

Чего стоила только комната, отведенная Перси на эти каникулы — одна лишь двуспальная кровать была размером со всю комнату Перси в «Норе»! А здесь были и книжные шкафы, которыми лорд Эдриан разрешил ему пользоваться в свое удовольствие, и большой письменный стол, за которым Перси планировал сделать домашние задания на каникулы, и личная ванная — что для него, выросшего в семье, где одной ванной пользовались вдевятером, было и вовсе невозможной роскошью.

Перси понимал, что все эти жесты доброй воли — комната, одежда, хорошее к нему отношение, — были подкупом. Гринграссам он был нужен, и они не скупились на то, чтобы Перси ответил согласием на вопрос, который ему зададут. И он не врал себе сам — подкуп удался. Он все равно планировал ответить согласием без оглядки на условия, которые ему предложат: в любом варианте, который приходил Перси в голову, это было бы лучше, чем будучи несовершеннолетним пытаться найти летнюю подработку, чтобы оплатить хотя бы комнату в «Дырявом котле».

Они подошли к тяжёлой резной двери, которая вела в кабинет хозяина дома. Эльф с тихим хлопком исчез, и Перси остался один перед дверью в новую главу своей жизни. Из-за двери раздался приглушенный бой часов. Ровно двенадцать ударов — они пробили полдень — и с последним ударом, Перси, набравшись храбрости, постучал.

Дверь распахнулась перед ним по взмаху палочки хозяина кабинета.

— Проходите, Персиваль, — Эдриан Гринграсс был приветлив, но сегодня Перси видел и серьёзность в его глазах. — Присаживайтесь!

Леди Мелания в изящном платье винного оттенка сидела в одном из кресел, расположенном перед широким письменным столом лорда Гринграсса.

— Добрый день, лорд Эдриан, — склонился в полупоклоне Перси, понимая, что до дружелюбного рукопожатие через весь стол он ещё не дорос. — Леди Мелания, — зато приветствовать хозяйку поместья он мог, и не преминул продемонстрировать знание этикета, лёгким и невесомым поцелуем касаясь её руки, прежде чем опуститься в кресло напротив.

— Вы пунктуальны, мистер Уизли. Это хорошо, — констатировала факт Мелания. — И можете выглядеть приемлемо для высшего общества.

Этот комментарий слегка выбил землю из-под ног Перси, когда он понял, что пусть вчера ему ничего и не сказали, но его внешний вид оставил плохое впечатление у хозяйки дома.

— Мел, не смущай мальчишку, — качнул головой Эдриан, осуждающе глядя на супругу.

— Ладно, — быстро сменила гнев на милость та. — Я не верила, что он может выглядеть достойно, но ты оказался прав — и в грязи можно найти цветок. Так что я не против, — она улыбнулась мужу и встала с кресла. — Я оставлю вас для обсуждения деталей, а сама пойду и уберу от двери лишние уши.

И верно, под дверью оказались подслушивавшие разговор сестры Гринграсс, которые не успели спрятаться и оказались пойманы с поличным. Впрочем, кто бы сомневался, что девочкам будет любопытно, о чем будет говорить их отец с гриффиндорцем-старшекурсником.

Под строгим взглядом леди Мелании девочки стушевались и вынужденно ушли вслед за ней, и дверь вновь закрылась.

— Итак, перейдём к делу, Персиваль, — не стал тянуть лорд Гринграсс, едва за Меланией закрылась дверь, и Перси услышал, как пропадают сторонние шумы, видимо, от наложенного заклинания. — Я надеюсь, вы понимаете, что у меня в приоритете всегда стоят интересы моих дочерей.

— Разумеется, понимаю, лорд Эдриан, — покладисто кивнул Перси, не понимая, как именно это относится к теме их разговора.

— Тогда для вас не станет неожиданностью, что несмотря на то, что я предлагаю вам вступить в род Гринграссов, я делаю это лишь для того, чтобы вы вместо них продолжили нашу фамилию. Я не хочу ограничивать своих дочерей в выборе партнёра, чтобы им приходилось выбирать лишь из вторых сыновей мелких родов или полукровок.

— То есть вы хотите, чтобы они смогли выйти замуж по любви? — неловко спросил Перси, откровенно удивленный ходом мысли Гринграсс.

— Именно так, — кивнул, переплетя пальцы, Эдриан. — Я приму любого мужчину рядом со своими дочерьми, если он сделает их счастливыми.

— Это редкое стремление в настоящие дни, особенно для представителей фамилий с долгой историей, — озадаченно высказался Перси.

— И, Персиваль, если вы согласитесь стать моим наследником, вы получите те же привилегии, что и Дафна с Асторией, — с ухмылкой заметил Эдриан.

— В каком смысле? — удивлённо переспросил Перси.

— Я не буду принимать участия в вашем выборе будущей супруги и благословлю любую, кто сделает счастливым вас.

— Даже если я приведу в ваш дом магглорожденную или предательницу крови? — ошарашенно спросил Перси.

— А вы собирались? — с усмешкой спросил Эдриан. — А любом случае, ответ «да». Гринграсс женятся лишь по любви. А пара ритуалов исправят статус любой, кого вы приведете в дом.

— Это... Очень щедро с вашей стороны, — с усилием прочистив горло, заметил Перси, боязливо поморщившись при слове «ритуалы», догадываюсь, что речь идёт о давно запрещенных Министерством. — А я могу продолжить отношения с девушкой, с которой я встречаюсь в настоящий момент? — попытался он отвлечься от пугающей его темы.

— Конечно, можете, — расслабленно кивнул Эдриан. — Её имя?

— Пенелопа Кристал, сэр.

— Молодая чистокровная семья, кажется, седьмое поколение... — задумчиво почесал бородку Эдриан. — Не уверен, что она продолжит с вами отношения, если вы станете наследником рода Гринграсс, но можете попытаться.

— Почему вы в этом не уверены? — напряженно переспросил Перси.

— Если мисс Кристал является единственным ребёнком в семье, на ней лежит обязанность по продолжению своего рода. Так что вероятность того, что она согласится отказаться от своей фамилии или родить по наследнику и Гринграссам, и Кристалам, крайне мала.

— Но вы же не знаете Пенни! — пылко воскликнул Перси, вскакивая с места.

— Я не спорю, что могу ошибаться, — миролюбиво ответил Эдриан, разводя руками. — Но ответьте мне на один вопрос, Персиваль. Что перевесит в случае, если у вас будет выбор между мисс Кристал и моим предложением?

— Вы спрашиваете, променяю ли я возможность избавиться от клейма предателя крови, войти в древний род, в будущем жениться по любви, возможность работать в Министерстве и даже кресло в Визенгамоте на чувства к Пенелопе? — Перси тяжело вздохнул и сел назад в кресло. — Конечно же, нет. Я прагматик и привык оперировать вещами материальными. А чувства — это проходное...

— Я бы не относится к чувствам столько легко, Перси, — Эдриан впервые за диалог назвал его сокращенным именем. — В любом случае, дайте себе и мисс Кристал время. Если её чувства к вам искренни, то её не смутит ваш изменившийся статус. А если смутит — перед вами открыт весь мир...

— Спасибо за вашу поддержку, лорд Эдриан, — склонился голову Перси. — Я обдумаю ваши слова.

Гринграсс кивнул, сделав какие-то пометки в записной книжке на столе.

— В таком случае, перейдём к более насущным вопросам. Я уже услышал ваше предварительно согласие, но хочу поставить вас в известность обо всех условиях моего предложения.

Перси кивнул, пододвигаясь ближе.

— Вы не могли бы одолжить мне перо и пергамент? — неловко спросил он. — Я привык все записывать.

— Разумеется, — с лёгкой улыбкой Эдриан подвинул к Перси желаемое, после чего продолжил: — Итак, начнём с финансовой стороны.

Перси удивлённо расширил глаза, полагая, что финансы Гринграссов не коснутся его никаким боком, и застрочил на пергаменте соответствующий заголовок.

— Как я уже говорил ранее, мои дочери для меня идут на первом месте, поэтому основная часть состояния отойдет им, в качестве приданого, когда они покинут семью. Ваша же доля — три процента всего состояния Гринграссов — перейдёт в ваше распоряжение. Сумма по меркам моей семьи небольшая, но для вас её хватит на несколько десятков лет безбедной жизни.

Перси замер с приоткрытым ртом, так и не написав ни слова под заголовком. Капля чернил с пера упала на пергамент, поставив жирную кляксу.

— Но зачем вы спонсируете меня? — прочистил горло Перси, неверяще глядя на Эдриана.

— Я не спонсирую, а инвестирую, Персиваль, почувствуйте разницу, — Эдриан переплёл пальцы рук. — Я планирую принять вас в семью, обучить и вырастить достойным преемником. В вас есть потенциал, Персиваль, и я планирую его развить. Считайте сумму, которую я вам выделю, вашим стартовым капиталом. Я обучу вас, и вы сможете преумножить её в десятки раз, обеспечив светлое будущее себе и своим детям...

— А какая вам от этого выгода, лорд Эдриан? — с сомнением спросил Перси.

— Род Гринграссов не угаснет, — начал перечислять тот, загибая пальцы. — Мои дочери смогут прожить жизнь так, как захотят сами. Я смогу отойти от дел и наслаждаться старостью со своей супругой, зная, что род в надёжных руках. В конце концов, я всегда мечтал о сыне, — последнее было сказано со светлой грустью. — Но увы, Мелания больше не сможет иметь детей, так что у меня остаётся не так много вариантов, — тут же пояснил он.

— Но, при всем моем уважении, я же не стану вашим сыном только от того, что возьму вашу фамилию, — осторожно заметил Перси, поднимая не уверенный взгляд на Гринграсс.

— А тут мы подходим к другой части нашего соглашения, — Эдриан замолчал, отведя взгляд и собираясь с мыслями.

Перси непонимающе смотрел на него, но Эдриан хранил молчание. Так прошла минута, другая. Перси прекратил невежливо пялиться и заскрипел пером, делая тезисные пометки на пергаменте, аккуратно огибая кляксу.

— Я хочу провести два ритуала с вашим участием, Персиваль, — наконец подал голос Эдриан. — Вторым ритуалом я приму вас в род Гринграссов.

Ну, это было очевидно. Раз Эдриан так волновался именно о сохранении рода, то Перси догадался, что без ритуалистики тут не обойдётся.

— А первым? — спросил про очевидную несостыковку Перси.

— А первым я хочу провести ритуал выжигания крови, — негромко сказал Эдриан, словно это о чем-то говорило Перси за вычетом того, что звучало название опасно.

— Вы не могли бы подробнее рассказать об этом ритуале, сэр? — спросил Перси. — Боюсь, в Хогвартсе уже около десяти лет нет факультатива по ритуалистике.

— Разумеется, — кивнул Эдриан. — В рамках этого ритуала мы в буквальном смысле выжжем вашу кровь, а вместе с ней и все ваши связи с родами Уизли и Прюэттов. Вы станете чистым листом, и когда я приму вас в род, вы примете мою кровь и кровь Мелании, что сделает вас фактически нашим сыном.

Перси поежился, представив процесс «выжигания» крови. Эдриан, заметив это, вздохнул.

— Вы правильно опасаетесь, Перси, — вновь короткое имя. — Это очень болезненный, но действенный ритуал. В результате него вы избавитесь и от клейма Предателей крови, что лежит на семье Уизли, и от слабой крови угасающего рода Прюэттов. Нужно ли мне говорить, что вы станете сильнее магически, когда вас будет подпитывать один из древнейших Источников Англии? А также вы приобретёте и вес в обществе, вместо презрения, которое получаете сейчас...

Перси молча делал пометки на пергаменте, записывая всё, что говорил Эдриан.

— Я понимаю, что прошу о рискованной вещи, и сразу говорю, что вы можете отказаться, — Эдриан едва заметно улыбнулся, когда Перси испуганно встрепенулся при этих словах. — Но я гарантирую, что если вы пойдёте на этот риск, то через несколько лет вы станете гордостью нашего рода. Карьера в Министерстве вам будет обеспечена, кресло в Визенгамоте станет вашим, как только я отойду от дел. У вас будет все, что вы пожелаете, Персиваль, и почти полная свобода.

— Но, разумеется, и ответственность, — задумчиво пробормотал Перси, перечитывая свои записи.

— Так и есть, — с лёгкой удовлетворенностью от его замечания кивнул Эдриан. — Вы должны будете вести себя соответствующе вашему новому статусу: вы больше не будете третьим ребёнком Уизли, вы будете Наследником рода Гринграсс. Вы должны одеваться и говорить подобающим образом, посещать вместе со мной некоторые мероприятия, всегда отстаивать честь рода...

— Я понял вас, — кивнул Перси, когда Гринграсс закончил перечисление. — Вы дадите мне время, чтобы принять решение?

— Разумеется, — кивнул Эдриан. — Ритуалы нужно провести на Йоль, так что у вас есть время до завтрашнего вечера. Если вы окажетесь, я просто сотру вам память об этом визите и верну вас в Хогвартс, словно этой поездки и не было.

— Я понимаю, вы поделились со мной информацией, которая не должна достичь чужих ушей, — кивнул Перси.

— Вы схватываете на лету, — тепло улыбнулся Эдриан. — Не буду вам врать, я очень надеюсь на положительный ответ.

— Я обдумаю ваше предложение и дам ответ уже сегодня вечером, — кивнул ему Перси, поднимаясь из кресла. — Не буду заставлять вас ждать.

Эдриан взмахнул палочкой, снимая заглушающие заклинания с двери, и Перси, попрощавшись, покинул кабинет.

 

Перси сидел в библиотеке Гринграссов, куда ему любезно разрешили полный доступ, и изучал всю доступную информацию по ритуалам, родовой магии, а также пару исторических трактатов, написанных людьми, которые были приняты в род таким же образом, который предстоял Перси. Признаться начистоту, его пугал только ритуал, поэтому, чтобы уменьшить страх, Перси пытался понять, что ему предстоит.

Он удобно устроился в широком кресле, а на столе перед ним лежали несколько листов пергамента, где он делал пометки. Один из листов был крупно озаглавлен «за» и исписан мелким почерком, тогда как другой — «против» — имел всего несколько записей, часть из которых после изучения книг была перечеркнута, а у других стояли вопросительные знаки или другие понятные только Перси пометки.

— Ты такой же как Дафна, — протянул скучающий голосок из кресла напротив.

Перси чуть не подскочил от неожиданности. Астория развалилась в кресле напротив и лениво подкидывала в воздух скомканный Перси пергамент.

— Вы напугали меня, мисс Гринграсс, — прокашлявшись, заметил Перси. — Подкрадываться нехорошо.

— Можно просто Тори, — сморщилась девочка, недовольна формальным обращением. — И ты сам за своей книжкой не обращал внимания на все вокруг.

— Простите, я был слишком поглощен книгой, — Перси заложил фолиант на странице, которую читал, и отложил его в сторону. — Так чем я напомнил вам вашу сестру, Тори?

— О, она также любит зарыться в книжки, — отметила, подкидывая бумажный шарик, Астория. — А ещё слишком долго думать над простыми вопросами.

Перси не успел среагировать, когда она схватила лист с пунктами «против» и, увернувшись от потянувшегося за списком Перси, начала зачитывать его вслух.

— Болезненный ритуал? — она скептично посмотрела на Перси. — Разумеется, любые ритуалы болезненны! Ты должен отдать что-то магии взамен, чтобы получить желаемое. И чем сложнее ритуал, тем больнее будет в процессе. Но и тем сильнее результат.

Перси оставил попытки отобрать пергамент у настырной девчонки и вместо этого решил послушать свежий взгляд на свои вопросы.

— Сквиб? Да ты книжек перечитал! Любой ритуал может оставить участников сквибами, если те не рассчитают свою магию и отдадут алтарю слишком много. А тебе хотят выжечь всю слабую и грязную кровь и заменить её сильной, так что сквибом ты не станешь, не бойся!

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Перси, тоже переходя на «ты».

Девочка перед ним располагала к неформальному общению, в отличие от строгой сестры.

— Я изучила чары прослушки ещё в восемь лет, — гордо выпятила грудь Тори. — Но сейчас не об этом! Что тут у нас дальше? Пожиратель? Papa был бы очень оскорблен твоим предположением! У него даже метки нет! И Тёмного Лорда он не поддерживал.

Перси выдохнул, с плеч словно гора упала, потому что он уже был морально готов на болезненный ритуал, но сомневался до последнего — не приведёт ли это его на темную сторону. А тут такой подарок судьбы в виде Астории, которая словно специально пришла, чтобы вытряхнуть из его головы последние сомнения.

— А дальше... Бла-бла-бла, французский? Ну, подтянешь. Этикет? О-о-о, мадам Диманш будет рада новому подопечному. По струнке у неё ходить будешь! Надеюсь, хоть меня в покое оставит...

Перси улыбался, пока Астория читала бумажку с начавшими казаться надуманными страхами, и понимал, что эта семья будет не хуже его предыдущей.

— Ты очень напоминаешь мне Джинни, — внезапно вырвалось у него невпопад.

Тори резко посерьезнела, отведя взгляд.

— Как она? — неловко спросила она.

— Вы разве не общаетесь? — удивлённо спросил Перси.

— Я... наговорила много лишнего в тот день, — Астория не стала уточнять, да и Перси понимал, о каком дне идёт речь. — И с тех пор мы не общались. Я никак не могу собраться отправить сову и попросить прощения...

— А давай отправим её вместе? — предложил Перси.

Астория подняла на него удивленный взгляд.

— Я, как бы мне ни было стыдно в этом признаться, последний раз виделся с Джинни в больнице, — слегка стушевался он. — А потом учёба, предложение твоего отца, младшие братья, которые остались буквально на мне...

— Я понимаю, — печально кивнула Тори.

— Так что, как насчёт того, чтобы мы вместе написали Джинни письмо или два, а потом отправили их? — Перси с энтузиазмом вытащил чистый лист пергамента и протянул Астории перо.

— Начнёшь?

* * *

23 декабря 1991 года. Поместье Гринграсс

В ритуальном зале царил полумрак, освещающийся лишь зыбким пламенем свеч, расставленных по углам многоконечной звезды. В её центре находился алтарь, на котором лежал тяжело дышащий Перси, уже не Уизли.

Ритуал прошёл успешно, и Перси ощущал, как магия, древняя, первобытная, наполняет его тело, восполняя силы, выжженные первым ритуалом. В изголовье камня стоял Эдриан, заканчивая читать длинное заклинание на мёртвом языке, а в ногах — Мелания, повторяющая отдельные куплеты.

Теперь они стали его родителями, пусть и не рожая его, но приняв его в свой род и отдав ему свою кровь. И, возможно, вся боль, что он испытал во время ритуала, того стоила: он получал свой шанс на светлое будущее без оглядки на биологических родителей, прозябающих в Азкабане.

Перси закрыл глаза, вдыхая аромат плавящегося воска, который теперь будет стойко ассоциироваться у него с перерождением.

— Принимаю тебя в род Гринграссов, — финальная фраза заклинания была произнесена уже на английском. — Встань, Персиваль Эдриан Гринграсс.

— Добро пожаловать в семью, — тёплая рука Мелании легла на плечо Перси, когда он сел.

— Спасибо, maman.

* * *

То же время. Гриммо, 12

— Сириус! — голос Фреда был севшим от крика.

— Ты обещал... — прохрипел рядом с ним Джордж.

— Простенький ритуал...

— Чтобы отвадить кузин от дома...

— Ты не говорил...

— Что будешь жечь нас магией!

Два возмущенных взгляда одинаковых синих глаз уставились на Сириуса, который поднял руки в защитном жесте, отступая от алтаря, на котором сидели близнецы, на пару шагов назад.

— Не переживайте вы так! Все же прошло хорошо, — попытался улыбнуться им Сириус, но был встречен колючими взглядами.

— Фредерик Сириус Блэк, — пробормотал Фред, ероша волосы.

— И Джордж Регулус Блэк, — скривился второй близнец. — Ты где такие имена взял?

— Пойдём покажу, — махнул рукой Сириус, подзывая их к неприметной двери в глубине зала.

Фред и Джордж сползли с алтаря и босиком потопали вслед за Сириусом, потому что желание удовлетворить любопытство оказалось выше, чем желание огрызаться на Сириуса за то, что тот не предупредил, что ритуалы — это больно.

За дверью оказалось небольшое помещение с огромным фамильным древом, размещенным во всю стену. Сириус подошёл к нему и задумчиво проследи пальцами самые нижние ветки.

— Вот, смотрите, теперь с точки зрения магии вы мои сыновья, — Сириус показал на два портрета, соединенных с его.

— Ух ты! — Джордж восхищенно уставился на гобелен. — Тут даже наши лица есть! Правда, почему у нас волосы чёрные?

Фред за его спиной хмыкнул и рассмеялся.

— А ты внимательный, братишка!

Джордж обернулся и удивлённо отметил, что волосы близнеца постепенно темнели, от корней, сменяя рыжий цвет чёрным.

— У меня так же? — удивлённо спросил он.

Фред кивнул.

— Это побочный эффект ритуала — в вас не осталось крови ваших родителей, и теперь вы можете приобрести часть моих черт, будучи моими магическими сыновьями, — пояснил Сириус. — А Рите скажем, что вы просто захотели покрасить волосы, а я не запретил. Договорились?

Фред и Джордж переглянулись, общаясь взглядами. Приподнятая бровь. Косая усмешка. Джордж обернулся к гобелену, изучая его, пока Сириус не торопил их с ответом.

— А почему Риты нет на гобелене? — спросил он после более внимательного изучения.

— Что, правда нет? — Фред положил голову на плечо брату, глядя на гобелен. — О, тут даже мелкий Малфой есть, а Сириус холостяк, — Фред ткнул пальцем в портрет светловолосого однокурсника Рона и Гарри.

— Рита не была представлена алтарю и не была официально введена в род ритуалом, — замялся Сириус. — Может быть, позже я это сделаю, но пока придерживаюсь стратегии «я не парюсь по этим аристократическим заморочкам», — объяснил он.

Фред и Джордж заговорщицки переглянулись.

— Ты же понимаешь, что это значит, братец Дред? — ухмыльнулся Фред, снимая голову с плеча близнеца и переводя взгляд на Сириуса.

— Конечно, братец Фордж, — растянул губы в хитрой улыбке Джордж. — У нас есть рычаг давления на нашего новоиспеченного папашу.

— Он понимал, на что шёл, усыновляя нас, — с милейшей улыбкой встал перед Сириусом Фред.

— Но уже поздно поворачивать назад, — встал рядом с ним близнец. — Ведь так, Сириус?

На лице последнего была растерянность. Но буквально на пару секунд.

— Что вы хотите за молчание? — со вздохом произнёс он, осознавая, что близнецы — это не просто новые Мародеры, а куда более хитрая и изворотливая их версия. И что они только забыли на Гриффиндоре?..

— Вот это другой разговор, — потирая руки, произнёс Фред.

24 декабря 1991 года. Уэльс. Понтервид

Они аппарировали вечером на задворки какого-то шумного паба, где за празднованием наступающего Рождества никто не расслышал бы хлопка аппарации. Ремус держал Пандору на руках — так было удобнее аппарировать, особенно при условии, что последняя не знала точки назначения. Пандора уже вполне уверенно держалась за шею супруга, пока тот нежно прижимал её к груди.

— Секунду, — Ремус аккуратно перехватил Пандору одной рукой, чтобы достать палочку и увеличить кресло, после чего аккуратно посадил её.

— Где мы, Реми? — спросила Пандора.

Она переиначивала его имя на французский манер, потому что так оно проще ложилось на язык, а Ремус был не против — так его звала только Пандора.

— В Понтервиде, — Ремус поцеловал её в щеку, обошел кресло-каталку и взялся за ручки. — Небольшая деревушка в Уэльсе, где-то в сотне миль от ближайшего крупного города. Я здесь вырос.

— О, — Пандора удивлённо обернулась к Ремусу, пока тот начал аккуратно толкать кресло по припорошенной снегом дорожке, выходящей к основной улице. — А что мы здесь делаем?

— Мне нужно забрать кое-что из моего старого дома, — уклончиво ответил он.

В этом была доля правды, но не вся: ему действительно потребовались его школьные записи — Сириус подвязал его на повторение крупного школьного проекта, а у Ремуса не было времени и желания вспоминать все источники, из которых он брал информацию, — он предпочёл бы провести вместо этого время с Пандорой и девочками. Но о чем он умолчал, так это о том, что его отец все ещё жил в том же доме, где и десять лет назад, и что они с большой вероятностью застанут его дома в канун Рождества.

— И ты решил воспользоваться случаем и пригласить меня к себе? — игриво спросила Пандора с усмешкой, заставив Ремуса покраснеть.

— Мои помыслы абсолютно чисты, — пробормотал он смущенно. — Но раз уж мы тут, давай я проведу тебе небольшую экскурсию по местным немногочисленным достопримечательностям.

Ремус аккуратно наклонил кресло, закатывая его на тротуар.

— Это, как ты могла догадаться, главная улица нашей деревушки...

— Главная, потому, что единственная асфальтированная? — со смешком спросила Пандора.

— Скорее наоборот, асфальтированная, потому что идёт через всю деревню и иногда по ней даже ездят машины, — ответил Ремус.

— Это маггловская деревня? — с интересом спросила Пандора, глядя по сторонам на россыпь разрозненных домиков, украшенных переливающимися гирляндами.

— Да, мы с отцом были единственными магами, кто жил здесь, — утвердительно кивнул Ремус, несмотря на то, что Пандора не видела его лица.

— А твоя мама?.. — неловко спросила Пандора, зная, что Ремус почти не говорил о семье.

— Мама была магглой, — с тихим вздохом произнёс Ремус. — Ты же знаешь, что я полукровка, Дора.

— Да, знаю. Но ты почти не рассказывал о ней, — негромко произнесла она, потупив взгляд. Хотя и говорила тихо, она прекрасно понимала, что Ремус услышит.

— Возможно, сегодня я расскажу больше, — так же тихо ответил он спустя несколько мгновений.

Снег скрипел под колёсами кресла, пока Ремус аккуратно катил его вперёд, избегая особо высоких сугробов. С неба падали мелкие полупрозрачные снежинки, переливаясь в свете редких фонарей. Пандора завороженно протянула руку вперёд, ловя снежинки раскрытой ладонью, и Ремус мягко улыбнулся этой идиллической картине.

— Я знаю, что ты улыбаешься, — не поворачивая головы, сказала Пандора. — Делай так чаще.

— Обязательно, — Ремус наклонился и поцеловал её в макушку, припорошенную снегом.

По правую руку от них начался кованый забор, и Ремус передернул плечами.

— Что здесь было? — спросила Пандора, заметившая лёгкое вихляние кресла.

— Моя школа, — ответил Ремус. — В детстве я ходил в маггловскую школу, потому что отец решил, что Хогвартс для меня будет закрыт из-за ликантропии, и пытался вырастить меня так, чтобы я смог вписаться хотя бы в маггловской общество. Но это было сложно с учётом того, что я «болел» каждый месяц, а в семь лет даже трех дней достаточно, чтобы твои друзья о тебе забыли, — печально произнёс Ремус. — Так что очень скоро моими новыми друзьями стали только книги. А дети не любят заучек, — усмехнулся он.

— Да уж, живо могу себе представить маленького тебя, уткнувшегося в книжку за последней партой, и шумных одноклассников, перекидывающихся твоим портфелем или придумывающих обидные прозвища, — с сочувствием произнесла Пандора. — Со мной в школе училась магглорожденная девочка, с которой обращались именно так.

— Видимо, дети во всех странах одинаково жестоки к тем, кто не похож на них, — улыбнулся Ремус и продолжил толкать коляску дальше. — Только у меня отбирали не портфель, а пенал в форме щенка, сшитый для меня мамой: она пришила к нему лапы, хвост и голову с ушами. Одноклассникам казалось это смешным, так что они отобрали его в первый же день и вернули крайне потрепанным. Мне было стыдно показывать маме, во что всего за день превратился её подарок...

— Но она же увидела? — неловко спросила Пандора.

— Разумеется, спустя пару недель она заметила, что я искал при ней карандаш просто в рюкзаке и спросила, почему я не пользуюсь пеналом. Пришлось показать его: потрепанный, подранный и испачканный. Я хранил его в ящике письменного стола и держал там свои любимые цветные карандаши.

— И как она отреагировала?

— Она у меня была волшебницей и безо всякой магии. Она отправила меня в школу, а когда я вернулся вечером, в столе меня ждал чистый и заштопанный пенал, почти как новый. И она не злилась, что я позволил испортить её подарок...

— Она была замечательной, Реми, — тепло сказала Пандора, накрывая его руку, державшуюся за ручку рядом с её плечом, своей.

Они поднялись на небольшой мост, переброшенный через замерзшую речку, которая протекала через весь город. Пандора невольно засмотрелась сквозь резные перила на переливающийся в лучах фонарей лёд, причудливыми узорами сковавший узкое устье.

Ремус много говорил в тот вечер, захваченный воспоминаниями и ностальгией. Рассказывал, как мама учила его кататься на коньках, а отец — водить маггловский автомобиль; как они чинили этот самый автомобиль в гараже всей семьёй; как мама учила его танцевать вальс под песни по радио; как она готовила домашние неуклюжие торты на дни рождения Ремуса и даже отправляла их ему в Хогвартс... Но он старательно избегая темы её болезни. Не озвучивал вслух обратную сторону воспоминаний, связанных с родной деревушкой. Как угасала и слабела мама; её трясущиеся руки, выводящие все более неровные буквы «С днем рождения, Ремус»; письма отца с потекшими чернилами в местах, где на пергамент капли его слезы, пока он писал сыну все как есть — Хоуп оставалось совсем недолго. Ремус не рассказывал, как после шестого курса он вернулся домой, а мама не вышла встречать его на крыльцо, потому что больше не могла ходить. Не рассказывал о комнате, превращенной в больничную палату; о том, как он помогал отцу передвинуть постель ближе к окну, чтобы мама могла смотреть на свой любимый сад, за которым продолжал ухаживать отец. Не рассказывал о той боли, которая защемила его сердце, когда он увидел маму после курса химиотерапии: без волос, без бровей и ресниц. Видел Мерлин, она боролась с болезнью до конца! Но её все равно не стало. И Ремус прошёл мимо ворот кладбища с максимально прямой спиной. Сегодня он был не готов навестить маму.

Сегодня он планировал навестить отца, который не ждал, что Ремус будет не один.

После получаса прогулки они подошли к небольшому двухэтажному домик на отшибе деревни. Ремуса захватил острое чувство ностальгии, когда он увидел аккуратно подстриженные кусты живой изгороди, за которыми продолжал ухаживать отец, знакомый «Форд» на подъездной дорожке, покосившиеся качели. Он был дома.

— Рем! — Лайелл распахнул дверь всего через несколько секунд после того, как тот постучал, и сразу же сграбастал сына в медвежьи объятия.

Ремус искренне ответил тем же.

— Привет, пап, — мягко сказал он, снова чувствуя себя школьников, вернувшимся домой после долгой разлуки.

— Сколько мы лет не виделись? Пять? Шесть? А ты поднабрал! — усмехнулся, отпуская сына, Лайелл. — Нашёл, наконец, достойную работу?

— Нет, удачно женился, — ответил со смешком Ремус, отступая на пару шагов назад и открывая вид на Пандору, которая осталась сидеть у подножия крыльца, чтобы не мешать воссоединению семьи. — Познакомься, это моя супруга, Пандора.

По лицу Лайелла промелькнула какая-то тень, но всего на долю секунды, так что Ремус решил, что ему показалось. Лайелл спустился с крыльца и, подойдя к Пандоре, наклонился, чтобы поцеловать тыльную сторону её ладони.

— Рад знакомству, миссис Люпин.

— Лавгуд, — мягко поправила она его. — Но можете звать меня просто Пандорой. Ремус много о вас рассказывал.

Лайелл перевёл на сына недоумевающий взгляд, который можно было трактовать и как вопрос про фамилию, и как интерес, что же о нем рассказывали.

— Ремус Лавгуд-Люпин, — пожал он плечами и, судя по опустившейся брови отца, он все же угадал, на какой из немых вопросов стоило ответить.

— Что же, я надеюсь ты мне расскажешь эту историю, — миролюбиво заметил он и, обойдя кресло Пандоры, уверенно взялся за ручки. — Придержи дверь, Рем.

На крыльце и, как догадывался Ремус, на лестнице в доме все ещё были тонкие пандусы, которые они с отцом прибивали, чтобы можно было аккуратно спускать кресло с мамой, когда той хотелось подышать свежим воздухом. И сейчас по этим же пандусам Лайелл закатывал супругу уже своего сына с горечью в глазах, которая не укрылась от цепкого взгляда Ремуса.

— Всё хорошо? — тихо спросил он, когда отец поравнялся с ним.

— Позже поговорим, — одними губами ответил Лайелл, закатывая коляску в дом. Ремус зашёл следом, закрывая дверь.

Дом почти не изменился с момента его ухода. Привычно скрипнула пословица, пока Ремус разувался и менял зимние сапоги на домашние тапочки, а затем наклонился помочь разуться Пандоре. Она тем временем сняла с плеч пальто и привычно охватила за шею Ремуса, когда тот наклонился, чтобы поднять её и забрать лишний для дома элемент одежды.

Лайелл наблюдал за этой сценой со стороны, недовольно нахмурившись, но стоило Ремусу перевести на него взгляд, как на его лице вновь расплылась вежливая улыбка.

— Не желаете чаю, Пандора? — спросил он несколько натянуто и явно не понимая, о чем вести разговор со свалившейся на голову невесткой.

— Не откажусь, — мягко согласилась Пандора, поправляя подол зимнего платья.

— Схожу поставлю чайник и выйду до магазина. Ремус, покажи пока гостье дом, — Лайелл скрылся за дверью кухни, пока его сын покатил кресло супруги в противоположную сторону.

— Здесь у нас гостиная, напротив — кухня. Из-под лестницы выход в гараж. А на втором этаже спальни и кабинет отца.

— А покажешь мне свою комнату? — обернулась с просьбой в глазах Пандора.

— Конечно, — легко согласился Ремус, подводя кресло к лестнице и аккуратно ставя его на направляющие.

— А почему ты просто не отлевитируешь кресло? — спросила Пандора, когда Ремус возился с креслом на промежуточной площадке.

— Ой, — округлил глаза Ремус. — Прости, я забыл.

Он достал палочку и помог креслу с женой взлететь на второй пролет.

— Когда мама заболела, ей становилось хуже, когда мы с отцом использовали магию. Так что я слишком привык не колдовать дома.

— Всё в порядке, не объясняй, — Пандора вновь накрыла его руку своей, нежно сжав. — Так какая из комнат твоя?

— Эта, — Ремус толкнул дверь в спальню, выходящую окнами на задний двор.

В комнате все было точно так же, как он оставил, уезжая в последний раз. Идеально заправленная кровать, покрытая тонким слоем пыли. Письменный стол с ворохом ручек вперемешку с перьями в обычном стакане, по соседству с которым стояла закрытая чернильница. Учебники за все годы обучения стояли в хронологическом порядке на полках книжного шкафа у стены. Рядом с учениками на тех же полках лежали стопки пергамента: аккуратно расправленные листы были прошиты по краю страниц. Ремус любил порядок в записях. На отдельной полке стояло несколько одинаковых маггловских записных книжек, в которых он держал уже другие записи — об их экспериментах с Мародерами. Бесценное сокровище!

Ремус призвал записные книжки Акцио, уменьшил и убрал в карман брюк. Пандора изогнула бровь в немом вопросе.

— Дома вместе почитаем, — Ремус наклонился и поцеловал её в макушку.

Пандора согласно кивнула, обводя взглядом достаточно аскетичную комнату.

— А у вас есть фотоальбомы? — внезапно спросила она. — Я бы хотела посмотреть на тебя в детстве.

Ремус на секунду задумался, вспоминая.

— Думаю, парочка найдётся. Подожди здесь.

Он вышел на лестницу и, замерев на несколько долгих секунд, толкнул дверь в комнату, которая теперь ассоциировалась у него только с утратой. Та не поддалась, видимо, запертая на ключ. Ремус тяжело вздохнул и, прошептав Алохомору, открыл её, словно пройдя сквозь время.

В комнате все было по-прежнему: медицинская кровать с регулируемой спинкой стояла у окна, на прикроватном столике стоял букет из высохших несколько лет назад цветов. За спинкой кровати — стойка, на которой висели пустые пакеты из-под лекарств с колышущимися на ветру тонкими шлангами капельниц.

На мгновение Ремусу показалось, что он увидел призрак матери, сидящей на кровати и улыбающейся ему. Но стоило сморгнуть непрошенную слезу, как наваждение исчезло.

Ремус отвернулся от кровати и спешно подошёл к шкафу, где хранились альбомы с рисунками матери и их фотографиями, и замер на полпути. Рядом со шкафом, в углу, стояло покрытое пылью инвалидное кресло. И понял, откуда взялась тень в глазах отца при взгляде на Пандору.

— Реми, ты идёшь? — негромкий голос Пандоры раздался с лестницы.

Ремус поспешил схватить пару альбомов и выйти, пока Пандора не увидела этой комнаты. Но не успел.

— Что это, Реми? — её глаза округлились в непонимании, когда она окинула взглядом комнату.

— Это мамина комната. Последние несколько лет она тяжело болела, и в какой-то момент настолько ослабла, что больше не могла ходить, сидеть, есть самостоятельно. А в один день она просто не проснулась. Я лишь год как закончил Хогвартс, когда она оставила нас.

— А твой отец?.. — Пандора прикрыла рукой трясущиеся губы, едва сдерживая слезы от этого душераздирающего зрелища.

— Был с ней каждый день, оставляя её лишь на несколько часов, чтобы разобраться с работой в Министерстве.

— Она угасала у него на глазах...

Одинокая слеза скатилась по щеке Пандоры, и Ремус поспешно присел рядом с ней на корточки, вытирая её пальцем.

— Тшш, это все в прошлом, — он нежно наклонился к Пандоре, соприкасаясь лбами. — Не плачь...

Пандора тихо всхлипнула и кивнула.

— Тогда пойдём смотреть фотографии, — наигранно весёлым голосом произнесла она, откатываясь назад в комнату Ремуса.

— Конечно, — Ремус тепло улыбнулся ей и вышел из комнаты, хранящей болезненные воспоминания, запирая дверь заклинанием.

Ремус устроился на стуле, поставив его рядом с креслом Пандоры и листая пожелтевшие от времени страницы. Маггловские фотографии перемежались с шевелящимися колдографиями, на которых всегда были запечатлены три человека: Ремус, Лайелл и Хоуп. Аккуратные каллиграфические подписи к фотографиям — мамины; кривые неровные детские буквы — это Ремус учился писать и очень хотел вписать дату и событие в общий альбом; записи отца — лаконичные, без изысков и лишних вензельков, почти печатные.

Пандора тихо смеялась над одними историями, сочувственно сжимала его ладонь во время других, она нежно водила пальцами по фотографиям маленького Ремуса, не скрывая улыбки. А Ремус просто наслаждался её обществом и любовался всей гаммой эмоций на лице Пандоры.

Снизу хлопнула дверь, возвещая о возвращении Лайелла. Ремус услышал тихий топот, пока отец отряхивал ботинки от снега, а следом за этим — шуршание снимаемой куртки.

— Рем, я вернулся, — громко возвестил Лайелл. — Поможешь накрыть на стол?

— Конечно, — откликнулся Ремус, с неохотой вставая.

— Я пока останусь тут, — не спрашивая, а утверждая, сказала Пандора, перетягивая альбом себе на колени. — Отец явно хочет поговорить с тобой наедине.

Пандора не обладала даром Луны, который позволял ей читать эмоции других, но она была просто проницательнее многих, из-за чего общаться с ней было легко.

— Спасибо, — Ремус наклонился, чтобы поцеловать супругу. — Я вернусь за тобой через несколько минут.

— Не спеши, — Пандора нежно провела рукой по его щеке, прежде чем отстраниться.

Ремус сбежал вниз по лестнице и уверенно направился на кухню. Чайник вовсю свистел на плите, и он лёгким движением подхватил его, снимая с огня. На столе уже стоял заварочный чайник с отмеренным на троих количеством чайных листьев.

Лайелл стоял у другого конца стола и доставал коробку с рождественским кексом из пакета. Совладав с хитрой упаковкой, он вооружился ножом и начал нарезать кекс, пока Ремус доставал чашки из верхнего ящика над раковиной.

— И где ты её нашёл? — негромко спросил Лайелл, не поднимая головы от кекса.

— Кого? Пандору? — недоуменно переспросил Ремус. — Судьба свела, — он пожал плечами, не понимая сути вопроса.

— Только в Англии найдётся несколько сотен незамужних волшебниц, с которыми ты мог бы построить семью... А ты притаскиваешь в дом больную вдову редактора «Придиры» и заявляешь, что теперь она твоя жена? Серьёзно, Рем? Никого лучше не нашлось?!

Ремус только сейчас, глядя на распаляюшегося отца, заметил, как тот постарел. Все ещё широкоплечий и высокий, Лайелл все же сильно сдал: волосы отливали грязной полупрозрачной сединой, пальцы, сжимающие нож, были узловатыми, руки покрыты пятнами.

— Разве тебе дедушка сказал не то же самое, когда ты женился на маме? — нейтрально заметил Ремус, наблюдая, как кровь отливает от лица отца.

— Ты не понимаешь, это другое! — поспешно возразил он.

— Да, другое, — покладисто кивнул Ремус. — Потому что тебя отрезали от рода за связь с магглой. И ты пожинаешь последствия.

Ремус раньше не придавая значения своему происхождению, но, живя у Лонгботтомов, он прочёл на досуге несколько книг про магию рода и сейчас видел на живом примере своего отца, что бывает, когда тебя отрезают от источника.

Лайеллу было чуть больше пятидесяти, он был ровесником Джерома, но в отличие от последнего, у которого лишь седина на висках выдавала его реальный возраст, он состарился как маггл. Ещё и побитый жизнью маггл.

— Это не имеет значения, — мотнул головой Лайелл. — Сейчас речь вообще не об этом! А о том, что ты ничему не научился на моем опыте и женился на женщине, которую ты переживаешь! И что ты будешь делать, когда её не станет?!

Ремус тяжело вздохнул, прежде чем ответить.

— Ты ошибаешься. Пандора не умирает. Её состояние — результат несчастного случая, и лекарство уже ищут...

— Ищут, ха! — Лайелл горько рассмеялся. — Лекарство от рака тоже искали, только вот не успели! И моя Хоуп умерла, не дождавшись его...

— Папа...

Ремус печально опустил взгляд. Состояние его отца только ухудшилось за те годы, что они не виделись. Он все ещё жил прошлым, цепляясь за воспоминания, и не мог двигаться дальше, застряв в темнице своего бессилия.

— Я больше не могу, Рем, — голос Лайелла дрогнул. — Я не могу работать, не могу спать по ночам. Каждый боггарт при виде меня принимает её облик, а я не знаю, как сделать смешными её пустые мёртвые глаза...

Ремус обошел стол и крепко обнял отца, подрагивающего в скупых мужских рыданиях.

— Ты не думал бросить работу в Министерстве? — спросил Ремус. — Продать дом и уехать подальше от места, что хранит столько воспоминаний? Начать новую жизнь?

— Куда я денусь? Я никому не нужен, — Лайелл отстранился и отвернулся, снова концентрируя все свое внимание на кексе.

— Я могу с этим помочь, — заметил Ремус, доставая из внутреннего кармана пиджака пухлый конверт. — Я думал вручить его тебе за ужином, но сейчас это более уместно. Внутри — приглашение на работу и портключ, который сработает через неделю.

— О чем ты, Рем? Какая работа для такого разваливающегося старика? — усмехнулся Лайелл.

— У моих знакомых, Лонгботтомов, есть небольшой особняк в магической Барселоне. И недавно их управляющий подал в отставку, так что они ищут ему замену, — пояснил Ремус. — Работа не пыльная и не сложная. Нужно будет лишь следить за особняком, управлять эльфами и поддерживать дом в идеальном состоянии, чтобы он в любой момент был готов принять хозяев. Бонусом идут полный пансион и проживание в этом самом особняке. Новая страна, новый город, новые люди, смена деятельности. Разве ты этого не хочешь?

Нож замер над многострадальным кексом, пока Лайелл замер, смотря в одну точку. Ремус не торопил его, понимая, что такие решения за минуту не принимаются: бросить все, что составляло твою жизнь, оставить в прошлом привязанности и привычки, чтобы начать все с начала — это трудное решение.

— Я не могу, Рем, — наконец, выдохнул Лайелл. — Я не могу оставить её.

Лайелл смотрел куда-то вдаль, но по направлению Ремус догадывался, куда именно. В сторону кладбища, где была похоронена Хоуп.

— Ты все ещё навещаешь её каждый день?

— А что мне остаётся? — пожал плечами Лайелл. — Сын оставил меня, друзей у меня так и нет ни среди магглов, ни среди волшебников. Так что всё, что у меня осталось, — это воспоминания о ней, — Лайелл отложил нож, опираясь на стол.

Ремус не стал подходить ближе.

— Тебе давно пора её отпустить, папа. И жить уже, наконец, дальше...

— Но я не умею жить без неё! — повысил голос Лайелл, ударяя в сердцах кулаком по столу. — И теперь ты притаскиваешь в дом девушку, которая, кажется, сломается от малейшего дуновения ветра! Чем ты думал, Рем?!

— Сердцем, отец, — развел руками Ремус, словно извиняясь. — Я думал, уж ты-то меня поймёшь.

— Не пойму! — мотнул головой Лайелл. — Ты же видишь, во что превратилась моя жизнь, когда Хоуп не стало. Зачем повторять мою судьбу?!

— Я... Нет, мы с Пандорой сделаем все, что в наших силах, чтобы не повторить вашу с мамой судьбу. И мы не одни. Нас поддерживают Лонгботтомы: Джером бьётся над разработкой зелья вместе со Снейпом, Августа всячески помогает Пандоре. А ещё у нас две замечательные дочери, ради которых стоит жить...

— У нас с Хоуп тоже был ты, но это не помешало ей оставить нас... — упрямо мотнул головой Лайелл.

— Папа! Ты правда не чувствуешь разницы?! — Ремус не выдержал, тоже вспылив. — Мама умерла от маггловской неизлечимой болезни. От магии ей становилось лишь хуже, так что мы были бессильны и должны были полагаться только на маггловских врачей. А Пандора пострадала от экспериментального заклинания, и её состояние обратимо! У неё не идёт счета на месяцы, как было с мамой. У Пандоры впереди вся жизнь, и я сделаю все, чтобы она была в ней счастлива, — последнюю фразу он произнёс уже тише, успокаиваясь.

Лайелл молчал, глядя на сына нечитаемым взглядом.

— Постарайся увидеть, наконец, дальше собственного носа и узнать её получше, — Ремус раздраженно схватил стопку чашек и развернулся на пятках, резко выходя с кухни.

* * *

Пандора с Ремусом не стали задерживаться на ужин. Даже чаепитие в обществе Лайелла прошло напряженно — Пандора раз за разом ловила на себе его взгляд, в котором была целая гамма эмоций: от раздражения до тоски. Она впервые сталкивалась со столь прямолинейным человеком, который даже не пытался делать вид, что она ему нравится.

Ещё сидя наверху и листая альбомы, она слышала, как Лайелл и Ремус спорят. И, очевидно, из-за неё. Обрывки обидных фраз доносились до неё через приоткрытую дверь, но она старалась не слушать, так как разговор явно не предназначался для её ушей. Но одна фраза всё же задела её.

«Никого лучше не нашлось?!»

Она понимала, что их с Ремусом связывает лишь контракт, но все же ей хотелось верить, что их симпатия взаимна и Ремус не оставит их с девочками после его окончания. Но вслед за надеждой приходил страх: она не знала, насколько высоко Ремус ценит мнение отца, и мало ли, вдруг оно заберётся ему в голову, пустит корни и разрушит их только начавшиеся отношения.

Пандора не хотела снова оставаться одна.

После смерти Ксенофилиуса она была раздавлена, потеряна и опустошена, и лишь Луна была её маяком в беспросветной тьме. А затем в этой тьме появились и другие: Августа, которая коротала с ней вечера, клещами вытаскивая её из бездны уныния; Джером, который своим энтузиазмом зарождал в Пандоре искру надежды; Джинни, робкий огонёк свечи, почти потухший, которому была нужна материнская рука, закрывающая ото всех невзгоды; и, наконец, Ремус, который появился в её жизни неожиданно, но своим появлением начал разжигать почти потухший огонёк в её душе. Пандора уже не обманывала себя, что их отношения были обусловлены лишь контрактом — для неё они стали чем-то большим. Конечно, Ремус не мог заменить Фила, но и не должен был. В сердце Пандоры хватало места для всех. И Ремус уверенно начал занимать в нем места больше, чем просто друг.

И ей очень не хотелось, чтобы случайно брошенная Лайеллом фраза повлияла на них с Ремусом. Но она не могла знать наверняка.

Ремус помог Пандоре одеться, и, попрощавшись с Лайеллом, они вышли на улицу.

— А почему мы не аппарировали из дома? — спросила Пандора, разрезая звенящую тишину, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием снега.

Ремус толкал кресло в задумчивости, и Пандора напрягаясь в ту длинную минуту, что ждала ответа.

— Я хотел сводить тебя ещё в одно место, — без подробностей сказал он, увозя Пандору все дальше от последнего дома в сторону леса.

Они подошли к узкой просеке, снег в которой был слегка утоптан, но недостаточно, чтобы смогла проехать коляска. Ремус недовольно цыкнул языком.

— Дальше пойдём пешком, — констатировал он. — Ты же не против сменить колеса на мои руки? — он обошел коляску и со слегка вымученной, как показалось Пандоре, улыбкой, наклонился к ней, чтобы она смогла ухватиться руками за его шею.

Ремус поднял её легко, словно пушинку, и в пару взмахов палочки расправился с креслом, уменьшая его и призывая в карман. А затем перехватил Пандору поудобнее и уверенно пошёл вглубь леса.

— Если тебе станет темно, наколдуй Люмос. Едва ли мы встретим здесь этим вечером магглов.

Пандора не сразу, но воспользовалась советом — в сени деревьев было темно, и лишь волчье зрение помогало Ремусу ориентироваться в темноте, уверенно переступая через узловатые корни. Тогда же как она едва видела очертания его лица в полумраке. Резкий свет озарил задумчивое лицо Ремуса с прикушенной губой, и Пандора на секунду даже пожалела, что наколдовала Люмос, потому что на сердце вновь стало тяжелее. А вдруг слова отца уже возымели эффект?

Ремус же за долю секунды стер с лица озабоченное выражение и снова тепло улыбнулся ей. Пандора отвела взгляд, смотря вперёд.

— Куда мы идём, Реми? — спросила она, пытаясь не думать о задумчиво-обеспокоенном лице супруга.

«Временного супруга», — поправил едкий внутренний голосок, который изводил Пандору последние часы.

— Скоро увидишь, — шепнул ей Ремус, целуя её в висок и прижимая к себе чуть ближе.

Они шли в тишине ещё где-то с минуту, когда впереди забрезжил свет. Пандора убрала палочку и как раз вовремя, чтобы увидеть, как они выходят на опушку леса на холме. Она не обратила внимания, что они поднимались в горку — Ремус ничуть не запыхался, а её нес настолько аккуратно, что она не заметила перепад высот.

Они остановились у самой вершины холма, где он резко уходил вниз, обрывом к реке, которая переливающейся в свете фонарей змейкой тянулась из деревушки, раскинувшейся у их ног. Понтервид действительно был небольшим: Пандора узнавала издалека здания, о которых ей рассказывал Ремус, а сейчас они переливались в сумерках, украшенные разноцветными гирляндами. Атмосфера праздника витала над деревушкой.

Ремус сделал несколько шагов в сторону, к покосившейся скамейке на вершине холма, и бережно опустил туда Пандору, после чего сам присел рядом.

— Здесь волшебно, Реми, — с придыханием сказала Пандора, поворачиваясь к супругу.

На губах Ремуса блуждала довольная улыбка.

— Я рад, что тебе понравилось.

Снег падал крупными хлопьями, оседая на волосах Ремуса, и Пандора потянулась рукой к его голове, чтобы стряхнуть налипающие снежинки, но Ремус перехватил её руку на полпути и поднес к губам.

— Пандора, выходи за меня, — произнёс он, целуя её пальчики.

— Что, прости? — не понимающие моргнула Пандора, пытаясь осознать смысл сказанной фразы.

— Я хочу расторгнуть наш контракт, — серьёзно произнёс Ремус. — И я хочу, чтобы ты стала моей женой. Не фиктивной, а настоящей.

Пандора, чьё сердце сначала ухнуло вниз при фразе о расторжении контракта, сидела и с глупой улыбкой моргала, пытаясь осознать смысл сказанного.

— Последние месяцы были для меня самыми счастливыми за долгие годы, и я не хочу упустить этот шанс. Я узнал тебя ближе и не смог не полюбить... — Ремус нежно сжал её озябшую руку и потянулся за второй, чтобы согреть обе узкие ладошки в своих руках. — За какие-то месяцы вы с девочками заняли уголок в моем сердце, и я не хочу вас терять.

Ремус аккуратно поднес ладошки Пандоры к лицу и подышал на них, согревая дыханием.

— Но твой отец... — лёгкая нотка неверия на задворках сознания Пандоры подала голос, чтобы получить ответ на мучающий её вопрос.

— Не имеет никакого отношения к моему счастью, — отрезал Ремус. — Он поймёт. Или нет, я не знаю. Но это и не важно, потому что это моя жизнь, и я вправе сам принимать решения.

У Пандоры словно камень с души свалился.

Ремус на секунду отпустил руки Пандоры и, спешно встав, начал рыться в кармане пальто. Затем с победным возгласом он опустился перед Пандорой на одно колено и протянул ей руку, сжав в пальцах тонкое кольцо, украшенное россыпью небольших сапфиров.

— Это кольцо моей матери, — пояснил Ремус. — Она отдала его мне перед смертью с пожеланием, чтобы я нашёл себе женщину, с которой я буду так же счастлив, как они были с моим отцом...

По щеке Ремуса скатилась одинокая слеза, и Пандора невольно потянулась к нему, чтобы стереть эту слезу так же, как он успокаивал ее несколько часов назад.

— И мне кажется, я нашёл её... Тебя, Дора, — Ремус прикрыл глаза, наслаждаясь прикосновением ладошки к щеке. — Ты станешь моей настоящей женой? — он с надеждой смотрел в её глаза, и Пандора поняла, что сама едва сдерживает слезы.

— Конечно, Реми, конечно!

Ремус просиял, надевая кольцо ей на палец и затем заключая Пандору в объятия.

— Я люблю тебя, Дора, — прошептал он ей на ухо.

— Я тебя тоже, Реми, — так же шепнула в ответ она.

Ремус неверяще отстранился от неё, и Пандора первой подалась вперёд, накрывая его губы своими.

В небе взорвался фейерверк, запускаемый деревенскими мальчишками.

27 декабря 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Невилл был счастлив оказаться дома. В его прошлой жизни мэнор больше напоминал склеп, по которому бродил призрак бабушки, разве что не завывая. Нет, Августа, разумеется, была жива, но без Джерома её существование скорее влачилось по инерции, нежели имело смысл.

Сейчас же мэнор пылал жизнью: дедушка с бабушкой, Ремус с Пандорой, Луна и Джинни наполняли ранее нежилые комнаты и вдыхали жизнь в пустовавший в прошлом особняк. Чету Лавгуд в можно было почти всегда найти либо в малой гостиной, либо в библиотеке. Когда Пандора переключалась на занятия по чарам, Ремус находил себе занятие вместе с девочками: учил их простеньким заклинаниям или выводил их на прогулку. Луна старательно делала вид, что не умеет применять эти заклинания, колдовала их правильно лишь с третьей-четвёртой попытки, а затем помогала разучивать их Джинни. Последняя до сих пор не могла поверить, что ей уже купили палочку и что можно колдовать вне школы. Но жаловаться, разумеется, она не собиралась — наоборот, с упорством старалась догнать Луну, чтобы не быть отстающей, когда они поступят в Хогвартс.

Августа тоже проводила много времени с девочками, стараясь сделать из двух пацанок маленьких леди. Получалось с переменным успехом, поскольку занятия по этикету были откровенно тягостными, и Джинни с Луной сошлись на том, чтобы побыстрее запомнить все скучные правила, которые пыталась вбить в их головы Августа, но применять их лишь в тех случаях, когда ситуация обязывает. Августа, в целом, тоже не возражала, и за пределами уроков, на которых она включала «железную Августу», вновь превращалась в добрую бабушку, для которой дети были счастьем, вне зависимости от степени их хулиганистости. Так что по мэнору часто раздавались девчачий смех и стук каблучков, пока сестры носились по этажам, придумал себе новое развлечение.

Джером, к слову, часто выступал генератором новых идей для развлечения двух непоседливых девочек. Варил с ними простенькие зелья или брал с собой в лавку, где те маленькими ураганами носились по помещению, заглядывали в каждый котёл, тыкал пальцами во все ингредиенты в стеклянном шкафу и расспрашивали про все зелья из каталога и с настенных плакатов. Он же предложил им устроить интервью всех портретов в доме, и дав возможность предкам Лонгботтомов рассказать о себе, и заняв этим девочек на целую неделю. Они решили сделать альбом с иллюстрациями разных рассказов портретов: Луна рисовала схематичные картинки, а Джинни тренировалась красиво писать, и с каждой новой страницей и новой историей у них получалось все лучше. Джинни с гордостью потом показывала этот альбом Невиллу, когда тот вернулся на каникулы домой.

Дом жил своей жизнью и без него, но Невилл не был расстроен, а даже наоборот — все эти люди были живы и были счастливы. А не за это ли он и боролся?

* * *

Невилл копался в теплице, пересаживая проросшие саженцы бургундского вечноцвета, которые ему прислал в подарок на Рождество дядюшка Элджи. Луна расслабленно сидела рядом на скамейке, болтая ногой и беспечно улыбаясь. У Джинни был урок танцев с Августой и помогавшим ей Ремусом, а Луна отпросилась, чтобы побыть с Невиллом.

— Спасибо, что поливала мои растения, пока я был в школе, — благодарно улыбнулся ей Невилл, откидывая с лица прилипшую прядку — в теплице было душно и жарко даже зимой.

— Мне было не сложно, — Луна протянула руку наверх, ловя пальцами свисающую с потолка лиану. — Тем более, все эти растения напоминали мне о тебе.

Невилл слегка зарделся, но решил отшутиться.

— То есть растения обо мне напоминают, а мои ежедневные письма — нет... — в лучших тонах оскорбленного Драко протянул он, растягивая гласные.

Они с Луной ежедневно обменивались письмами. Невилл писал свое перед сном и передавал его с Тилли, а Луна присылала ответ с утра с Крапинкой. Они говорили на бумаге обо всем: как прошёл день, что было на обед, что проходили на занятиях; Луна рассказывала об их с Джинни развлечениях; Невилл — о том, как пытается примирить и заставить уживаться в одном помещении Золотое Трио и их слизеринскую компанию. Они делились буквально всем, и Невиллу казалось, что он и не уезжал.

Но один факт ему удалось утаить, и он собирался сделать сюрприз позже.

— Письма тоже напоминали о тебе, но на них нет твоего магического отпечатка. А вот всех этих растений касалась твоя магия... — Луна задумчиво перебрала в руках прядку волос, плетя тонкую косичку. — Я часто выбиралась читать твои письма сюда. Чтобы чувствовать, что ты рядом.

Всё же восприятие мира Луны настолько отличались от других... Но это была лишь одна из тысячи причин, почему Невилл любил её только больше с каждым днем.

— Уже осенью ты тоже пойдёшь в Хогвартс, и мы будем вместе куда чаще, — тепло улыбнулся он ей.

— Жду не дождусь, — искренне ответила Луна, отвечая на улыбку.

— Кстати, — Невилл закончил высаживать последнюю луковицу и встал, вытирая лоб рукой. — У меня для тебя сюрприз!

Луна сощурилась, буквально сверля Невилла взглядом, но его торжество не давало ей ни малейшей подсказки. Невилл же, ухмыляясь, наколдовывал Агуаменти, чтобы смыть с рук землю и полить свежие саженцы.

— Ладно, я сдаюсь, — наконец, подняла руки в побежденном жесте Луна. — Рассказывай! — она поставила локти на колени и положила подбородок на кулачки, выжидающе смотря на Невилла.

Тот убрал палочку в чехол и отряхнул руки от капель.

— Не поможешь? — спросил он, поняв, что забыл взять полотенце.

— Ты так и не выучил высушивающее заклинание? — закатила глаза Луна, но палочку достала, и через секунду руки Невилла были сухи.

— Ты обещала меня научить, — пожал плечами Невилл. — Я никогда раньше не учил бытовые чары, а сейчас в школе было не до них.

— Вечером объясню, как применять высушивающее, — пообещала Луна. — Но теперь вернёмся к сюрпризу!

— Акцио карта Мародеров! — не стал томить Невилл, увидев, как расширяются глаза Луны.

— Ты её добыл! — восторженно воскликнула она, вскакивая со скамейки.

— Да! — Невилл с гордостью выхватил из воздуха подлетающий пергамент и протянул его Луне.

— И у кого она была? — она благоговейно провела пальцами по сложенному листу пергамента, который здорово выручал участников Армии Дамблдора в год, когда в школе зверствовала Амбридж.

— Как ты и думала, уже у близнецов. Было нелегко достать её незаметно, — посетовал Невилл.

— Расскажи, — Луна потянула его назад к скамейке, и Невилл уселся рядом с ней.

— Ну, если в двух словах, мне пришлось устроить диверсию, разыграть главных шутников Хогвартса и под шумок стащить карту, пока те получали нагоняй, — Невилл с улыбкой вспомнил тот день. — Но я должен сказать, планирование подобных подлянок занимает очень много времени — не понимаю, почему близнецы этим постоянно занимаются.

— Можешь считать, это их дар, — улыбнулась Луна. — Ты же тоже готов очень долго возиться с растениями, когда остальные лишний раз не захотят пачкать руки, — пример был хорошим. — Но не уходи с темы, я жажду деталей.

— Я узнал расписание третьего курса Гриффиндора и решил устроить диверсию после трансфигурации, — начал Невилл. — Сам отпросился с чар пораньше, сославшись на больную голову, и как раз успел зачаровать пол на выходе из кабинета трансфигурации.

— Глациус? — спросила Луна, наклонив голову в сторону.

— Он самый, — кивнул Невилл. — Я специально следил за ними пару дней, когда у меня были окна в расписании, чтобы узнать, что они всегда выбегают с занятия самыми первыми, стоит прозвучать колоколу. Так что я был уверен, что они подскользнутся первыми.

— Так и вышло?

— Ага! — довольно кивнул Невилл. — Я спрятался за статуей и ждал. А пол я зачаровал не сразу от порога, а в нескольких шагах, чтобы успеть надрезать их сумки до того, как они полетят на землю. Ты знала, сколько хлама они таскают с собой?!

— Догадывалась, — кивнула в ответ Луна. — У них всегда с собой очень много прикольных штук.

— Навозные бомбы — тоже прикольно? — скривился Невилл. — А то в тот день у них реально половина сумок была забита целой батареей этих бомбочек.

— Ой, фу-у, — скривила носик Луна, явно представив аромат.

— Мне очень повезло, что они просто раскатились из упавших сумок, а не взорвались все сразу! Хотя шум поднялся, конечно, жуткий! Ты видела их наработки крикливых камней?

Луна отрицательно качнула головой.

— Они как-то раз раскидали эти камушки по пустым доспехам, и те кричали разные непристойности, стоило кому-то пройти мимо...

— О, и они разорались в этом коридоре? — догадалась Луна с хитрой улыбкой.

— Да! — Невилл рассмеялся. — Макгонагалл рассвирепела, когда, выйдя на гомон в коридоре, получила целый котёл оскорблений от крикливых камней, наступила на навозную бомбу и ещё до кучи подскользнулась, не сломав ничего только потому, что превратилась в кошку. Очень злую и шипящую кошку, которая сразу после превращения в человека безжалостно лишила собственный факультет сразу пятидесяти очков.

Луна рядом заходилась хохотом, представив в красках эту картину.

— И как ты в этом хаосе успел добыть карту? — спросила она, вытирая выступившие на глазах слезы от смеха.

— То же Акцио в момент, когда профессор выходила из кабинета и близнецы отвлеклись от своего хлама на неё, — пожал плечами Невилл. — Всё ещё непривычно, что заклинания даются с первого раза.

— Ты молодец, — Луна звонко чмокнула его в щеку, и Невилл зарделся.

— Правда, я не знаю слов для активации карты, — он потупил взгляд.

— Не переживай, — Луна развернула сложенный пергамент и коснулась его кончиком палочки. — Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость!

От места касания палочки начали расползаться чернила, складываясь в приветствие от Мародеров. Невилл широко улыбнулся.

— Я думал, нужно будет спрашивать профессора Люпина, как активировать карту.

— Я видела, как это делает Гарри, — пожала плечами Луна. — Вот и запомнила.

Она развернул карту, и они с Невиллом едва не столкнулись головами, всматриваясь в небольшие надписи, плавающие рядом со следами, которыми обозначались люди.

— Это первый этаж, — догадался по планировке Невилл. — Сможешь найти пятый? Я хочу найти профессора Квиррелла.

Луна коротко кивнула и принялась вертеть, складывать и раскладывать карту, пока ей это, наконец, не удалось.

— Ага, — торжественно воскликнула она. — Вот, тут подписан этаж.

Невилл снова склонился над картой. Имя и следы профессора Квиррелла ожидаемо обнаружились в его личных покоях, примыкающих к кабинету Защиты. Но он был не один. Некий Том Риддл следовал за ним по пятам, пока профессор накручивал круги по комнате.

— Ты знаешь какого-нибудь Тома Риддла? — с сомнением спросил Невилл. Браслет-напоминалка слегка нагрелся, подсказывая, что Невилл точно должен был знать что-то связанное с этим именем. Но на ум ничего не приходило.

— Не помню такого, — нахмурилась Луна. — Может, это какой-нибуль семикурсник? — высказала она предположение. — В каникулы самое время договариваться о дополнительных занятиях, когда преподаватели отдохнувшие.

— Наверное, ты права, — с сомнением сказал Невилл. — Но я все же буду следить за профессором по карте — может, замечу что-нибудь подозрительное.

Он не собирался сидеть сложа руки, ожидая, когда профессор Снейп сможет достать недостающую деталь пазла из его головы. Возможно, он сможет найти разгадку сам. Что именно скрывал профессор Квирелл? Почему он хотел убить Гарри? У Невилла не было ответов, но он намеревался их получить.

* * *

29 декабря 1991 года. Лонгботтом-мэнор

Чутье не подвело Невилла, потому что именно этот Том Риддл и оказался той самой подозрительной деталью. Он следовал за профессором по пятам: в любое время дня и ночи на карте отображались два имени, почти внахлест. Квиррелл и Риддл. Риддл и Квиррелл.

Невилл медитировал каждый вечер, пытаясь вспомнить свой первый курс, но фамилия Риддл не говорила ему ни о чем. Он вспомнил, что у Хагрид скоро вылупится дракончик, и пометил в записной книжке, что нужно будет проследить, чтобы Гарри с компанией не попали в неприятности, как в прошлый раз. Он вспомнил, что в наказание за ночную прогулку по замку они отправятся в Запретный лес, где кто-то убивал единорогов.

Но картинка в памяти никак не желала складываться в единое целое, и Невилл едва ли не кипел от злости на себя.

Риддл. Браслет-напоминалка нагревался всякий раз, как Невилл возвращался в мыслях к нему. В конце концов, единственное, в чем он уверился, так это в том, что Риддл — это ключ к разгадке планов Квиррелла. Но ему не хватало информации, чтобы распутать клубок собственных воспоминаний.

За отсутствием доступа к школьной библиотеке Невилл не мог проверить теорию Луны, что это старшекурсник. Конечно же, эта теория была ошибочной, но Невилл хотел убедиться в этом на сто процентов. Пока же в его распоряжении были домашняя библиотека и жители мэнора.

Дедушка не знал никакого Тома Риддла — фамилия не принадлежала ни одному чистокровному роду, так что этот человек был либо магглорожденным, либо полукровкой от волшебницы и маггла, давшего сыну свою фамилию. Ремус, учившийся в Хогвартсе двадцатью годами позже, тоже никогда не слышал о Риддлах.

И к большому удивлению Невилла, только бабушка пролила свет на личность этого таинственного человека, тенью следовавшего за профессором Квирреллом.

— Единственный Том Риддл, которого я знаю, был старостой Слизерина, когда я училась в Хогвартсе, — Августа чинно попивала вечерний чай, пока Невилл, нарушивший её редкое уединение, жевал печенье, расположившись на диване напротив.

Он чуть было не поперхнулся печеньем, когда бабушка дала ответ на его вопрос.

— То есть он учился в Хогвартсе одновременно с тобой? Это сколько же ему лет?! — Невилл ошеломленно откинулся на спинку.

— Он учился на три курса старше меня, так что в районе шестидесяти четырёх, — ни капли не смущаясь своего возраста, произнесла Августа.

Невилл глубоко задумался, посасывая овсяное печенье. Если это был тот самый Том Риддл, которого знала бабушка, то он должен был быть старше профессора Квиррелла — тот был, скорее, ровесником Ремуса. Но что такой солидный по возрасту волшебник мог делать в рождественские каникулы в Хогвартсе? При условии, что о нем не слышали ни Ремус, ни дедушка, мистер Риддл явно не был публичным человеком. Значит, он старался не светиться и либо был известен лишь в узких кругах, либо занимался не самой законной деятельностью. В принципе, одна догадка другой не мешала.

Или это и вовсе мог быть кто-то под оборотным зельем. Интересно, как карта отображала людей под оборотным: указывала ли она их настоящее имя, или имя того, в кого превращался человек, или оба, как в этом случае?

Невилл задумчиво почесал голову. Вдруг бабушка могла знать Тома Риддла достаточно, чтобы отметить какие-то отличительные черты характера или поведения? Возможно, этот Риддл выдаёт себя за Квиррелла!

— Бабушка, а каким ты помнишь Тома Риддла? — задумчиво пробормотал Невилл, твёрдо решив попытаться узнать хоть немногим больше о потенциальном сообщнике или похитителе профессора Квирелла.

Пока Невилл погрузился в свои мысли, он впал в лёгкую прострацию, перестав обращать внимание на окружение, и только задав вопрос, заметил, что они уже не одни.

Профессор Снейп, сжимая в руке стопку бумаг, отряхивался от каминной золы.

— Почему вас интересует этот человек, мистер Лонгботтом? — вместо бабушки ответил профессор Снейп, сводя брови на переносице.

— Северус, вы прерываете наш частный разговор с внуком, — недовольно поджала губы Августа. — Вы направлялись к Джерому, разве не так?

Августа приоткрыла перед ним дверь, но профессор не сдвинулся с места, буравя Невилла взглядом.

— Приношу свои извинения, леди Лонгботтом, но я уйду, как только узнаю, почему ваш внук интересуется Темным Лордом, — ледяным тоном произнёс профессор Снейп.

Августа прикрыла рот рукой и спешно затворила дверь, накладывая заглушающие заклинания — на случай, если Джинни, единственная во всем доме неосведомленная о прошлом Невилла и Луны, будет проходить мимо. Затем она жестом пригласила профессора присесть и сама устроилась напротив Невилла, присоединив свой настороженный взгляд к взгляду профессора.

Снейп уселся в кресло, отложил на столик бумаги и попросил кофе у мгновенно материализовавшегося рядом домовика.

Невилл же сидел как громом пораженный. Тёмный Лорд? В Хогвартсе? Прямо сейчас? До его возрождения оставалось ещё три с половиной года! Как он мог быть в школе уже сейчас?

— Я не знала, что Том Риддл и Тёмный Лорд это один и тот же человек... — задумчиво произнесла Августа, покачивая головой. — Конечно, он вечно находился в обществе тех, кого впоследствии судили за пособничество Темному Лорду, но я просто думала, что он сгинул в годы войны, а не то, что он возглавил всех этих волшебников... Подумать только!

Августа сделала крупный глоток чая, и Невилл отметил, как мелко подрагивали её руки.

— Я жду ответа, мистер Лонгботтом, — холодно проговорил Снейп, продолжив сверлить Невилла взглядом.

— Он сейчас в Хогвартсе! — выпалил Невилл, сжимая подлокотник дивана так сильно, что побелели пальцы.

В комнате повисла напряженная тишина. Августа схватилась за сердце, а профессор скептично приподнял бровь.

— У вас есть доказательства ваших слов? — спросил он.

Невилл нервно сглотнул. Он не планировал распространяться о том, что добыл карту, кому-либо кроме Луны, но другого аргумента у него не было.

— Акцио карта Мародеров, — чётко проговорил он, достав палочку.

Пергамент, пролетев через окно гостиной, спикировав к нему в руку.

Профессор нахмурился ещё сильнее, услышав название артефакта, и недоверчиво покосился на Невилла, когда тот произнёс фразу-пароль.

— Вот, смотрите, — Невилл зашуршал пергаментом в поисках профессора Квиррелла. Тот нашёлся в Большом зале с другими профессорами и учениками — в школе как раз начинался ужин. И имя Тома Риддл все так же висело рядом с его точкой.

Бабушка с профессором склонились над картой, удивлённо наблюдая за рисующимися следами, отмечавшими передвижение всех живых существ в Хогвартсе. Даже миссис Норрис, крутившуюся в ногах Филча в Большом зале, карта распознавала, рисуя крошечные лапки.

— Вы уверены, что эта карта показывает верную информацию, мистер Лонгботтом? — со скепсисом спросил Снейп, откидываясь в кресле. — Зная её создателей, я бы не доверял тому, что показывает этот так называемый артефакт. Не удивлюсь, если он покажет директора с подписью Гриндевальд.

Невилл покосился на карту, проверяя точку Дамблдора, восседающего в центре стола, и подпись была всего одна.

— Насколько мне известно, эта карта точна, сэр, — твёрдо ответил он. — Я видел, как ей пользовался Гарри в моей прошлой жизни.

— И вы точно уверены, что завладели именно тем артефактом, которым в будущем должен был пользоваться Поттер? — приподнял бровь Снейп.

— Я думаю, да, — неуверенно произнёс Невилл.

Слова профессора Снейпа заставили его засомневаться, и теперь он думал, как подтвердить подлинность карты, чтобы быть уверенным, что это действительно та самая карта, а не копия, сделанная близнецами по образу и подобию оригинала, только показывающая чушь.

— Может быть, мы попросим проверить её профессора Люпина? — неуверенно спросил он. — То есть мистера Лавгуд-Люпина, — поправился он под вопросительным взглядом Снейпа.

— Ну, хоть не блохастого Блэка об этом просить решили, — скривился Снейп. — Что же, зовите.

Августа кивнула и призвала Патронуса, которого отправила к Ремусу. Через несколько минут в дверь постучали и, когда Августа сняла запирающие заклинания, вошли Ремус с Джеромом.

— Вы же не против, если я присоединюсь? — спросил последний, усаживаясь на диван рядом с внуком. — Судя по всему, у вас серьёзный разговор, который касается всех нас.

— Разумеется, Джерри, — с облегчением кивнула Августа, вновь накладывая заглушающие и запирающие заклинания на дверь.

— Мы с лордом Джеромом как раз обсуждали наработки по зелью для Пандоры и ждали профессора Снейпа с его замечаниями... — пояснил Ремус, обходя диван, и сбился на полуслове, заметив карту на столе.

Снейп цепким взглядом наблюдал за реакцией Ремуса.

— Откуда у вас эта карта? — посерьезнев, спросил тот, переводя взгляд с Невилла на Северуса.

— Я... — начал было Невилл, но его перебил профессор.

— Неважно, откуда она. Нас интересует только точность того, что показывает этот артефакт.

Ремус сузил глаза, подозрительно глядя на Снейпа.

— Ты конфисковал её у близнецов, Снейп? — от вежливого «профессор» не осталось и следа.

— Я не при чем, Люпин, — огрызнулся тот. — И я жду ответа.

— Значит, Невилл, — полуутвердительно заметил Ремус и уселся в кресло напротив Снейпа, чтобы их разделял весь стол. — А отвечая на ваш вопрос, эта карта не лжет.

Невилл потупил взгляд.

— Вы же не отберёте у меня карту, мистер Лавгуд-Люпин?

— Видимо, нет, раз она настолько нужна вам, — со вздохом сказал Ремус. — Но вы будете мне должны за то, что мне придётся провести ближайшие месяцы за созданием копии.

Невилл удивлённо посмотрел на Ремуса.

— Близнецы остались крайне недовольны утратой карты и каким-то образом смогли добиться от Сириуса обещания, что он сможет воссоздать для них артефакт как один из создателей, — пояснил Ремус. — А так как его вклад сводился лишь к зачарованию длинного списка оскорблений, которые карта выдавала бы при неправильном пароле, угадайте, к кому он обратился, — Ремус развел руками.

— Это всё, конечно, очень интересно, но нам нет дела до твоих проблем, Люпин, — холодно прервал их Снейп, который явно не испытывал удовольствия от общения с бывшим неприятелем и надеялся свести его к минимуму.

— Полно, Северус, — миролюбиво осадил того Джером. — Лучше объясните, что это за карта и что на ней заставило вас так переживать.

— Это артефакт, отображающий всё происходящее в Хогвартсе. Он показывает всех: людей, животных, призраков... — пояснил Ремус. — Мы с друзьями создали этот артефакт, когда учились в Хогвартсе.

Взгляд Джерома полыхнул исследовательским интересом, и он склонился над картой, внимательно её изучая.

— Это же Большой зал? Поразительная точность! — присвистнул он. — Поттеру нужно было идти в артефакторы, а не губить талант в Аврорате!

— Заканчивайте петь дифирамбы этим хулиганам, Джером, — скривился Снейп. — Лучше сосредоточьтесь на деле.

— А в чем состоит дело? — поднял голову Джером.

— Вероятно, в Тёмном Лорде в Хогвартсе, — очень тихо сказала Августа.

— Что?! — в один голос переспросили Ремус и Джером.

Невилл наклонился и снова нашёл профессора Квиррелла на карте — тот уже возвращался в свои покои, и Невиллу пришлось перевернуть карту, открывая часть с пятым этажом. Подпись Том Риддл не отставала от Квиррелла ни на шаг. Невилл ткнул в него пальцем.

— Ты только сегодня спрашивал меня про Тома Риддла... — задумчиво произнёс Джером, поглаживая бородку.

— Который в дальнейшем стал известен как Лорд Волдеморт, — закончил за него фразу Снейп, с удовлетворением отметив, как с удивлением вытягиваются лица Ремуса и Джерома, а также в страхе — Августы.

— Пожалуйста, не произносите это имя в моем доме, — передернула плечами Августа.

— Прошу прощения, — извинился Снейп. — Однако если эта карта не врет, то Тёмный Лорд действительно находится в настоящий момент в замке, и он каким-то образом использует личину профессора Квиррелла.

В гостиной вновь воцарилась тишина, пока вновь прибывшие переваривали полученную информацию.

— Мистер Лавгуд-Люпин, как карта показывает человека под оборотным зельем? — решил сразу проверить свою догадку Невилл и немного разрядить атмосферу.

— Ничего не изменится. Она покажет настоящее имя человека, — задумчиво пробормотал Ремус.

— Значит, это не оборотка, — сделал логичный вывод Джером, внимательно глядя на точку с двумя именами. — Это что-то другое...

— Невилл, как давно ты заметил, что Том Риддл всегда вьется вокруг профессора Квиррелла? — спросила Августа.

— Только пару дней назад, когда впервые активировал карту, — честно ответил Невилл. — Но они не расстаются ни на секунду. И я думаю, будь их двое, в Большом зале бы это заметили. А директор Дамблдор сидел рядом как ни в чем не бывало, хотя он точно мог быть знаком с мистером Риддлом, когда тот учился в школе.

— Может быть, он скрывается под мантией-невидимкой? — высказал предположение Ремус. — У Джеймса была такая. Правда, я не знаю, что с ней стало после его смерти.

— Я не знаю, как и от кого, но она попадёт к Гарри, — уверенно ответил Невилл. — Или уже попала. Вроде бы он говорил, что получил её в подарок на первое Рождество в школе.

— Конечно, вариант с мантией или дезиллюминационным заклинанием отметать нельзя, — качнул головой Джером. — Хотя, может быть, эту теорию можно проверить. Северус? — он поднял взгляд на профессора Снейпа, и тот коротко кивнул.

— Хорошо, у меня как раз был вопрос к Кривинусу по поводу снятых с Монтегю баллов, — он встал и направился к камину. — Скоро вернусь.

Бросив в камин летучий порох, профессор скрылся в зеленом пламени. В комнате стало чуть легче дышать, когда её покинул напряженный профессор.

— Итак, пока мы ждём, Ремус, ты не мог бы рассказать об этой карте? — Джером хлопнул в ладоши, восхищенно глядя, как на ней проявилось имя профессора Снейпа. — Я поражен, как вы смогли создать ее ещё будучи школьниками!

Ремус стушевался от похвалы и, неловко прокашлявшись, начал описывать, как Мародерам пришла в голову идея этой карты, и как они, методом проб и ошибок, создали артефакт, который лежал теперь перед ними.

— Конечно, в большей мере это заслуга Джеймса, что у нас получилось, — с печальным вздохом отметил Ремус. — Если бы не доступ к библиотеке Поттеров, мы не смогли бы составить ритуал, чтобы связать сущность карты с замком. А если бы не Джеймс, мы не смогли бы его провести...

Ремус зарылся руками в волосы, собираясь с мыслями. Рассказ давался ему тяжело, как и воспоминания о погибшем друге.

— Я помню отчётливо, словно это было вчера, как мы проводили ритуал, и что-то пошло не так. Джеймс тогда был ведущим в ритуале, и увидев, что магия вырывается из-под контроля, он начал менять его на ходу. Начал наворачивать круги вокруг пентаграммы, не прерывая чтение кантат, выбросил из ключевых точек мешающие ингредиенты, смог жестами объяснить нам, не участвовавшим в ритуале, что нужно призвать и быстро, чтобы все наши усилия не пошли крахом. Он был бесподобен в своей стихии. Уроки Флимонта не прошли даром, несмотря на то, что Джеймс всячески от них отлынивал летом, предпочитая гонять с Сириусом на метлах.

— А потом и вовсе решил загубить свой дар, отправившись в авроры, — раздраженно качнул головой Джером. — Война войной, но неужели нельзя было следовать призванию?..

— Не все любят свои дары, Джерри, — мягко осадила его Августа. — Я знала многих, кто отказывался от них, добровольно. И если судить по рассказам Ремуса, Джеймс был одним из таких.

— Вот из-за таких безответственных болванов магия и вырождается, Ави, — проворчал Джером, скрестив руки на груди. — Но как бы то ни было, уже это и не важно.

— Джеймс действительно не хотел идти по стопам отца и деда, — решил пояснить Ремус. — И не из-за юношеского максимализма, и не назло родителям. Просто он слишком любил жить. И для него оказаться запертым в лаборатории, рассчитывая ритуалы, ставя эксперименты и изобретая новые артефакты, было равносильно смерти. Его дар требовал усидчивости и внимания, а Джеймс был слишком порывист и импульсивен. В один день ему что-то интересно, а на следующий — уже нет.

— Можешь не объяснять, Ремус, — вздохнул Джером. — Я могу его понять, но это не мешает мне считать, что он поступил безответственно.

Ремус лишь печально улыбнулся.

— Но мне вот что интересно, — решил отойти от воспоминаний о Джеймсе Джером. — А как ты планируешь воссоздать эту карту без помощи Джеймса?

— У меня все записано, Джером, — с лёгкой гордостью отметил Ремус. — Я сразу после успешного ритуала прицепился к Джеймсу, чтобы тот помог мне исправить наши начальные расчеты, отметить изменения в ингредиентах и ритуале. Так что у меня сохранилась пошаговая инструкция, которую мы попробуем повторить.

— Поражаюсь твоей педантичности, — с улыбкой отметил Джером. — Но если что-то не сработает и потребуется помощь артефактора — обращайся, найдём кого-нибудь.

Оставшееся время прошло в обсуждении деталей различных экспериментов, которые проводили Мародеры. Джером бросал обеспокоенные взгляды на Августу и смог вздохнуть спокойно только когда та пришла в себя, отвлекшись на разговоры на сторонние темы. А затем она и вовсе отправилась отдохнуть, по совету супруга, чтобы не волноваться снова, вне зависимости от новостей, которые принесёт Снейп.

Невилл не помнил, чтобы бабушка так остро реагировала на новости о Волдеморте в прошлой жизни. Но все обстоятельства были другими: Невилл уже закончил четвёртый курс, когда Тёмный Лорд вернулся; Августа была одна, и у неё не было опоры в лице Джерома, так что она не могла позволить себе сломаться. И Невилл был рад тому, что ей не придётся снова тащить все на своих плечах.

 

Профессор Снейп вернулся через полчаса, злой как мантикора.

— Либо я ничего не смыслю в обнаруживающих заклинания, либо ваша карта лжет, — безаппелляционно заявил он, падая в кресло.

— Карта никогда не лжет, — качнул головой Ремус. — Её сущность связана с самим Хогвартсом.

— Тогда как вы объясните, что в кабинете Квиррелла точно нет никого, кроме него самого? — скрестив руки на груди Снейп, испытующе глядя на Ремуса.

— Проверьте мои воспоминания, сэр, — неловко встрял Невилл. — Всё равно вы собирались сделать это после каникул...

— Джером, объясните хоть вы своему внуку, что легилименция после магического истощения противопоказана! — закатил глаза профессор.

Дедушка перевёл задумчивый взгляд на Невилла и произнёс несколько диагностических заклинаний.

— Насколько я могу судить, Северус, его магическое ядро пришло в норму. Я готовил для него укрепляющий тоник по индивидуальному рецепту, так что его магия уже пришла в норму. И если Невилл уверен, что он может знать ответ на нашу загадку, то я не буду его останавливать.

Невилл благодарно посмотрел на дедушку и нетерпеливо перевёл взгляд на Снейпа.

— Я готов, профессор!

Северус недовольно вздохнул, но спорить не стал.

— Тогда сосредоточьтесь на воспоминаниях, которые могут пролить свет на эту ситуацию. Легилименс!

* * *

Пятый курс. «Кабанья голова».

— Он ещё на первом курсе победил Сами-Знаете-Кого! — вставил свои пять кнатов Невилл, убеждая Захарию Смита в том, что Гарри мог учить их Защите.

Это, конечно, подтверждает, что Темный Лорд в школе, но это не то!

Первый курс. Гостиная Гриффиндора.

— Мне очень жаль, Невилл, — Гермиона переступила через скованного Петрификусом Невилла.

— Ты нас вынудил. У нас нет времени объяснять, — в голосе Гарри твердая решимость.

— Ты всё поймёшь потом, — Рон выскользнул из гостиной последним.

Почти попали! Чуть-чуть вперёд!

Та же гостиная, через три дня.

Рон никогда не умел держать язык за зубами, поэтому к его вчерашнему рассказу об испытаниях на пути к философскому камню добавилась, наконец, последняя часть от лица Гарри.

— И когда Гарри сквозь заколдованный огонь прошёл в последнюю комнату, там его поджидал профессор... — Рон на пустил на лицо загадочности.

— Снейп? — вставила догадку нетерпеливая Парвати.

— Квиррелл!

Гриффиндорцы, столпившиеся вокруг Рона, ахнули.

— Не может быть!

— Может! Тем более, что он там был не совсем один...

— Как это «не совсем один»? — переспросил сгорающий от нетерпения Симус.

— У него под тюрбаном прятался Сами-Знаете-Кто! — Рон гордо скрестил руки на груди, наблюдая за реакцией.

Но она была тухлее, чем он ожидал.

— Эх, заврался! — махнул рукой кто-то из старшекурсников, отходя к камину.

— Но это правда! — воскликнул Рон, стремительно теряющий аудиторию. — И Гарри победил его силой любви!

— Это поцеловал, что ли? — с хохотом спросил один из близнецов.

— Нет, — стушевался Рон от поднимающегося в гостиной смеха. — Профессор просто не мог к нему прикоснуться...

* * *

Невилл выпал из воспоминания. В ушах звенело, и он схватился за голову.

— А я же говорил, — ядовито процедил Снейп.

Джером недовольно качнул головой и призвал обезболивающее, после чего протянул флакон Невиллу. Тот поморщился, но выпил, пока профессор коротко вводил всех в курс дела об их открытии.

— Со слов мистера Уизли, Тёмный Лорд «прячется под тюрбаном» у Кривинуса. И пусть его рассказ в воспоминаниях звучал максимально неправдоподобно, в свете известных нам фактов, где мы точно знаем, что Лорд вернется несколькими годами позже, в его околесицу можно поверить.

— Что значит «прячется под тюрбаном»? — спросил уже у Невилла Джером.

Невилл напрягся, концентрируясь на найденном профессором воспоминания.

— Рон назвал его человеком с двумя лицами, — остаток рассказа Рона с трудом всплывал в памяти. — Словно Тёмный Лорд буквально торчал у профессора из затылка.

— Одержимость? — спросил Ремус. — Разве Сами-Знаете-Кто превратился в неупокоенного духа?

— Мы не знаем наверняка, что произошло с Темным Лордом, — заметил Снейп, — но своего физического тела он точно лишился.

— А значит, теория об одержимости вполне имеет право на жизнь, — подвёл итог Джером. — Вы сможете её проверить, не вызвав подозрений? — последний вопрос относился к Снейпу.

— Не думаю, — качнул головой тот. — Если Тёмный Лорд заподозрит опасность или то, что его раскрыли, он немедленно покинет эту оболочку.

— Значит, нам остаётся только ждать его следующего шага? — подвёл с тяжёлым вздохом итог Ремус.

— Боюсь, что так, — впервые согласился с ним Снейп.