Терраса с видом на море (джен)

Мы добрались до Рима около полуночи. Я гнал как мог, стараясь всё же не рисковать чрезмерно — в конце концов, всё уже случилось, и от нашего прибытия ничего существенного уже не зависело. Об отъезде, само собой, пришлось предупредить Бель — она просто не могла не заметить моего отсутствия — и Сильвио. Он был хоть немного в курсе, достаточно было сказать, что это связано с тем делом, по поводу которого я просил помощи. С Джанлукой было проще — его ночной отлучки никто бы не обнаружил.

Сальгари встретил нас на улице возле дома. Мы обменялись рукопожатием, я представил Джанлуку.

— Так что всё-таки случилось?

— Драка, — скучным голосом отозвался комиссар. — Перегрызлись, как пауки в банке... один оказался чуть крепче, второму не повезло. Хотя и у первого так себе везение — башка проломлена, в больнице сейчас. Ну а потом сядет, конечно.

— Так кто умер?

— Моро. А бабушка ваша кремень, — Сальгари обернулся к Джанлуке и слегка усмехнулся. — Выдала нам эпикризы обоих как под запись — у медиков аж челюсть отвалилась. У самой руки в крови, на платье пятна, а причёска волос к волосу, и даже помада не смазана.

— Она бывший хирург.

— Это я уже знаю.

— Как она? Отдыхает?

— Какое там... укол ей вкатили, конечно — давление прыгнуло, что немудрено... но она уже кофе глушит и вас требует, синьор Коста. Там пока мои ребята работают — труп Моро увезли, Фаллачи — ну который живой — в больнице... в принципе, работы как таковой немного, всё вроде ясно. Давайте так — вы, синьор Габбьяни, идите пока к бабушке, она про вас тоже спрашивала. Мы тут покурим с синьором Коста и вас догоним. Лора! — он махнул рукой девушке в форме, стоящей возле подъезда. — Проводи синьора наверх, это родственник хозяйки.

— Мне показалось, вы не курите, — заметил я, протягивая ему зажжённую зажигалку.

— В выходные стараюсь не курить, — объяснил он. — А на работе невозможно... привычка, иначе голова не варит.

— Вы хотите мне что-то сказать?

— Да, без лишних ушей. И до того, как вы отправитесь к этой старой ведьме.

— За что ж вы так старушку? — не удержался я.

— Я не со зла, — отмахнулся он. — Просто уж больно колоритная дама. Дело в том, что всё ясно, как я и сказал... слишком ясно и прозрачно. Идеальная ссора, идеальное стечение обстоятельств, полный набор складных случайностей... всё как по писаному. Дырка в шее у Моро просто как в учебнике анатомии. И старушка эта ваша вдобавок — как брошка на платье. Так редко бывает... хотя, если верить экспертам — а мне положено им верить — всё произошло именно так.

— Что же вы от меня хотите?

— Поговорите с ней. Вам она может сказать то, что не сказала мне. И не скажет. Поймите — у меня нет сомнений, что это была именно драка между двумя мужиками, и я легко могу достроить её слова про то, с чего всё началось... вы верно заметили — она явно решила поссорить их нарочно, с таким характером это сделать несложно. Она утверждает, что драку начал Фаллачи, и по тому, что я вижу, так и есть. Да Моро и не полез бы — вы же его видели, не тот типаж, чтобы так решать проблемы.

— Фаллачи — это прораб? Я не знаю его фамилии.

— Да, Филиппо Фаллачи.

— Понятно... и тем не менее, вас что-то смущает.

— Ещё как. Увечья все — ну просто в яблочко, ровно такие, чтоб один точно сдох, а второй отключился как следует, но дожил до нашего приезда и с большой долей вероятности смог выкарабкаться. Очень... как вам сказать... выверенные увечья. И это в спонтанной драке? Причём надо учитывать, что один из них и вовсе руки распускать не привык.

— Как же это всё выглядело? Ну, сама драка.

— Если вкратце, то всё случилось так — по словам синьоры Варезе, после её упрёков в адрес Фаллачи о нерасторопности, вылезли нестыковки по выплатам, которые указывали на утайку Моро солидной части средств, выделенных на ремонт — денежными делами занимался Моро, она только давала распоряжения. Разгорячённый неприятным разговором и обиженный со всех сторон Фаллачи, естественно, озверел и кинулся с кулаками на Моро — ну не с бабкой же ему воевать. Тот отшвырнул его, Фаллачи врезался спиной в какую-то стеклянную мебелину, разбил её собой, и до кучи ему прилетело по маковке бронзовой статуэткой, что стояла сверху. Но этот удар был скользящим, крови много, а урон незначительный. Однако злости, как вы понимаете, добавилось изрядно, он цапнул первый попавшийся осколок стекла и попёр на Моро уже всерьёз. Завязалась потасовка с опрокидыванием мебели — вы же там были, нагромождение вещей видели — Фаллачи порезал противнику лицо, поцарапал шею... в какой-то момент возня перешла в партер, Моро потянулся за упавшей статуэткой, успел приложить ею Фаллачи по башке, но в тот же момент получил осколок точно в артерию. Вуаля — один труп, второй живой, но покалеченный.

— Красота какая.

— И не говорите, прямо пьеса как есть. Это меня и смущает.

— Если вы намекаете на то, что пьеса срежиссирована синьорой Летицией, то в таком случае она и полслова об этом никому не скажет, — покачал головой я.

— Чудес я не жду, просто посмотрите на неё повнимательней. Вы знаете её лучше.

— Ну хорошо. А почему у неё руки в крови были?

— Это как раз понятно — пыталась помочь, кровотечение останавливала, она же врач как-никак. Но не успела.

Мы поднялись в квартиру. В кабинет, где всё и произошло, меня не пустили — я краем глаза заметил разгром, но Сальгари прикрыл дверь и кивком указал на следующую.

Эта комната была побольше и, видимо, выполняла роль гостиной — впрочем, была так же густо заставлена. Хозяйка полулежала на диване, удобно пристроив больную ногу, и невозмутимо пила кофе. Джанлука сидел в кресле рядом.

— Доброй ночи, синьора Летиция.

— Доброй, синьор Коста, — иронично отозвалась она. — Принимайте работу. Довольны?

Джанлуку перекосило, но он сдержался и промолчал.

— Можно подумать, что вы их своими руками так приласкали, — усмехнулся я.

— Зачем? Я их стравила, этого достаточно. Каждый сам себя наказал. По справедливости.

Именно в этот момент у меня мелькнула мысль, что Сальгари прав — другое дело, насколько далеко простирались границы её режиссуры. Но в том, что режиссура присутствовала, я уже не сомневался.

— А справедливость вы определяете?

— Хотите меня обвинить в этом?

— Боже сохрани, — я примирительно выставил ладони. — Я просто хочу понять, почему вы считаете, что вышло именно по справедливости.

— Предательство не прощается, — спокойно объяснила она. — А хапуги и мошенники слишком примитивны. Это противно, и всё. Не убивать же за это.

— Вы опять говорите так, будто это ваших рук дело.

— Вас тот полицейский послал? — поинтересовалась она. — Он ваш?

— Он свой собственный. Но я с ним знаком, это верно.

— Удачно вышло. Он выглядит разумным.

— Вы убили Моро? — рискнул я.

— Нет, — она посмотрела мне в глаза и улыбнулась — впервые улыбнулась за всё время нашего знакомства. — Так ему и скажите. И хватит. Я позвала вас для другого.

— Зачем же?

— Первое. Вы можете организовать официальную экспертизу коллекции?

— Могу. Во всяком случае, я знаю, к кому обратиться. Я сообщу вам сразу же, как договорюсь с подходящими людьми.

— Не мне. Ему, — она кивнула в сторону внука.

— Бабушка! — Джанлука подал голос впервые за всю нашу перепалку — до этого момента он сидел неподвижно, будто его оглушили чем-то тяжёлым.

— Летиция, — опять поправила она. — Не спорь. Ты наследник. Я попыталась, вышло плохо. Твоя очередь. Теперь второе.

Она отставила чашку, которую всё ещё держала в руках.

— Я рассказала комиссару о мошенничестве. Думаю, большую часть он и так знал. Я хочу разбирательства. Эти двое не вся шайка. Это тоже передайте, заявление я напишу. И третье. Ремонт виллы должен быть закончен. Люди Филиппо теперь меня не устраивают. Вы можете помочь?

— Придумаем что-нибудь. Где-то через месяц у меня освободится хороший прораб, а пока что могу дать несколько человек, чтобы доделать начатое. Присмотреть присмотрю, конечно. Ну и с лестницей на той неделе начнём, там своя бригада будет.

— Хорошо. Спасибо.

В дверях появился Сальгари.

— Синьора Варезе, мы закончили, мои люди уже собираются. Вас и вашу горничную ещё вызовут в управление — вы сможете приехать?

— Да.

— Хорошо, отдыхайте. До свиданья.

Он вышел, а синьора Летиция вдруг нашарила свою палку, всю перепачканную бурыми пятнами, и протянула её внуку.

— Выкини эту гадость. Вспоминать не хочу.

— А как же ты без неё? — удивился Джанлука.

— Другая есть. Выкинь. Прямо сейчас.

Джанлука послушно взял палку и вышел за дверь — в коридоре ещё слышались голоса полицейских.

— Синьор Коста! На минутку можно вас? — вдруг позвал Сальгари.

Я вышел в коридор, протолкался к нему — он стоял на пороге кабинета и вертел ту трость, что велела выбросить синьора Летиция.

— Пьетро, притормози, — скомандовал он одному из полицейских. — Дай-ка мне вон ту хреновину... смотрите, синьор Коста, как любопытно. А вы ступайте к бабушке, синьор Габбьяни — не стоит её одну оставлять.

Джанлука попытался было возразить, но я поспешно махнул рукой — идите, мол, всё потом, и он нехотя вернулся обратно.

Я протиснулся поближе. У Сальгари в руках была упакованная в пластик статуэтка — видимо, та самая, — и трость, латунный набалдашник которой был точно такого же размера, как голова безделушки.

— Занятно, да? — хмыкнул комиссар, и поднял на меня взгляд. — Остроумная женщина. И главное — честная, что особо приятно. Выдирать у инвалида из рук трость никто бы не стал, когда и так всё ясно, верно? А она взяла и сама отдала её, не дожидаясь, пока мы отсюда уберёмся.

— Вы думаете...

— Зайдите-ка сюда, — он сделал несколько шагов внутрь кабинета. — Я не знаю, что она вам сказала, но абсолютно уверен, что без её участия тут не обошлось.

— Ну не могла же она убить двоих здоровых мужчин.

— Она и не убивала, я думаю. Я же вам уже сказал — я верю экспертам и фактам, а не чьим-то словам. Но вы вполне можете пофантазировать — вы же не комиссар полиции.

Я задумался. Раз комиссар так уверен, что драку и прочие подробности никто не отменял, то так оно и есть... вот только исход синьору Варезе мог не вполне устроить. Вполне возможно, что она их немножко добила, как ни цинично это звучит. Одного — до смерти, второго — чтоб отключился как следует. Прелесть в том, что это недоказуемо. Однако всё и впрямь как по писаному — это ж как точно должны были сойтись по времени их взаимные удары? Хорошо, допустим, Моро огрел прораба первым — тот не сразу отключился, всадил осколок и потом сомлел. Может, так и было. А может, и нет.

— И что вы намерены делать?

— Ничего. Свидетелей, кроме самой синьоры Варезе, нет. Если Фаллачи вдруг что-то вспомнит и будет настаивать — тогда придётся покопаться в истории поглубже, но глядя на это, — он взвесил в руках трость и статуэтку, — я сомневаюсь, что он вспомнит что-то ещё, кроме собственно драки.

— Вы правы, — хмыкнул я. — Синьора Летиция и впрямь остроумная женщина. Помните, я говорил — она ни за что не отдаст первый шаг полиции, она сделает его сама. Мне кажется, она его сделала.

— Возможно, — кивнул он. — Но домыслы подобного рода вне моей компетенции.

— Во всяком случае, объяснение я от неё получил.

— Объяснение? — подался вперёд Сальгари. — Какое?

— Справедливость. Судите сами — чем кончилось бы для этих двоих разбирательство дела о мошенничестве? Потерей репутации, тюрьмой... ну я не знаю, что-то такое же, да? Ну вот с прорабом так и будет. А Моро был ей должен не за мошенничество. Всё вот это, — я сделал жест вокруг себя, — не так уж много для неё значит. Она никогда это не ценила и не понимала, чем владеет. Но она ему верила, а он её пошло продал. Вот вам и ответ.

— Пожалуй, — задумчиво кивнул Сальгари. — Интересно, а если бы они вообще не подрались?

— Филиппо вспыльчивый жадный хам, и она это знает. Раскрутить такого на скандал — комиссар, я вас умоляю...

Мы помолчали.

— Ну ладно, — подытожил Сальгари. — Идите к ним, пофантазировали, и будет. Можете передать, что тросточку я взял на память. Впрочем, можете не говорить — сам скажу при встрече.

— До свиданья, — усмехнулся я, пожимая ему руку. — Ещё увидимся. И спасибо вам.

Я вернулся в гостиную. Синьора Летиция смерила меня внимательным взглядом и поинтересовалась:

— Они ушли?

— Да. Комиссар просил вам кланяться ещё раз. Он позвонит насчёт дальнейших шагов.

— И всё?

— А что ещё должно быть? — пожал плечами я. — Он комиссар полиции, а не пастор. Свою работу сделал и ушёл, не сидеть же ему тут для того, чтобы нас успокаивать. Синьора, могу я ещё чем-то помочь?

— Нет, — помедлив, отозвалась она. — Передайте комиссару мою благодарность. И вам я тоже признательна. Поздно, езжайте. Джанлука, ты останешься?

— Конечно, — с готовностью отозвался тот. Кажется, он изрядно удивился. — Если ты хочешь.

— Переночуй. Завтра поедешь. Доброй ночи, синьор Коста.

На виллу я не поехал, оставив это до утра — четвёртый раз за сутки проделывать этот путь мне показалось перебором. На осмысление произошедшего сил уже не было, поэтому я просто доскрёбся до квартиры, приткнул кое-как машину и рухнул спать.

Разбудил меня очередной телефонный звонок. За окном вовсю лупило солнце. Я продрал глаза — на часах была половина двенадцатого. Ничего себе поспал, называется...

— Да, слушаю.

— Мауро, ты там вообще живой? — голос Бель не предвещал ничего хорошего — она была явно взволнована до крайности.

— Живой, проспал вот только всё на свете... что случилось?

— Всё! — выпалила она. — Всё и сразу! Сперва Джанлука пропал. Потом...

— Джанлука со мной, — перебил я. — Ну, вернее, вчера вечером был, мы вместе в Рим приехали. Сейчас или у бабушки, или уже едет на виллу — мне не звонил, по крайней мере. Что ещё?

— А, — озадаченно отозвалась она. — Ну ладно. Но тут и без него хватает... короче, все живы, но ехал бы ты уже обратно, а? Тут полный кошмар и неразбериха, и на половину полицейских вопросов всё равно никто, кроме тебя, не ответит.

— Чего? — я сел в кровати и, кажется, проснулся окончательно. — Что значит — "все живы"? Какие полицейские вопросы? Бель, ты что несёшь?!

Она заговорила сбивчиво и торопливо, но всё же стараясь умерить эмоции, чтобы донести суть. Более-менее уяснив случившееся и убедившись, что острая фаза прошла, я обещал приехать как можно скорее, после чего позвонил Джанлуке, велел ему быстро собираться и ждать, пока я за ним заеду. А потом набрал номер комиссара Сальгари.

— Здравствуйте, комиссар. Извините, но это опять Коста.

— Слушаю. Случилось что-то ещё?

— Да. Моя провокация с Симоне рванула. Результат — моему сыну поломали несколько рёбер, Симоне опять приложили по голове, случилась шумная драка, в ходе которой всё это и произошло, зато скульптуру никуда не вывезли, и она даже цела. И сейчас там местная полиция с кучей вопросов. Я только что узнал, поскольку ночевал в Риме, но немедленно еду туда.

— Понятно, — протянул Сальгари. — Ладно, что поделаешь... адрес давайте.

— Чей? — не понял я.

— Виллы вашей, чей же ещё, — проворчал он. — Насколько я понимаю, это ж вторая серия к сегодняшнему ночному кино... с мошенничеством всё одно разбираться. Не присылать же вам нового человека, я хоть в курсе. Потом решу, кому отдать.

На этот раз я действительно нёсся как ошпаренный, наплевав на те штрафы, что неизбежно должны были за такое насыпаться. Как назло, город был набит битком, и всё ехало из рук вон медленно. Умом я понимал, что лишних полчаса ничего не поменяют, но всё равно не мог сдержать нетерпение и тревогу. Какого чёрта эти двое полезли в Летицию... тоже мне, спасители музейных ценностей. Правда, справедливости ради стоит признать, что Симоне начал с того, что пришёл поутру ко мне, и только после того, как Бель сказала, что я уехал, решил проявить самостоятельность.

— Так как они там оказались? — Джанлука, с опаской следя на моими прыжками по городским улицам, не сразу решился на вопросы. Теперь мы уже катили по полупустой трассе, и его, должно быть, слегка отпустило.

— Бель утверждает, что, не найдя меня, Симоне решил привлечь к делу Стефа, но как там на самом деле, неизвестно. Она этого не видела и не слышала, она собиралась выспаться — я дал ей три дня в качестве короткого отпуска, и в Рим ей только к четвергу надо... так что она дрыхла себе спокойно. Зато спустя примерно час после того, как приходил Симоне, до неё донёсся шум из вашего сада, и она вышла на террасу. А там следующая сцена — тот парень-скалолаз и Симоне орут друг на друга как бешеные, причём в скалолазе Бель узнала своего неапольского приятеля, а Стеф скачет рядом и тоже орёт. Потом скалолазу это надоело, он вмазал Стефу, чтоб тот умолк, Симоне вступился, и началась свалка. Усугубилось всё это тем, что на подмогу прибежали ещё двое рабочих, которые как раз выволокли в сад большой ящик — скульптуру, видимо — и стало, как вы понимаете, три на два, причём с явным перевесом понятно в чью пользу. Бель рванула вниз, наткнулась на Нинетту, ляпнула ей, что, мол, наших бьют и понеслась дальше, вояка... на что рассчитывала, я не понимаю.

— Жуть какая... а потом?

— Потом непонятно, потому как Бель этого не видела — она ж драться побежала. Видимо, кто-то из разумных — Нинетта, скорее всего, — вызвал полицию, но раньше их приезда, буквально через пять минут после того, как Бель оказалась у вас в саду, неожиданно нарисовался Бруно, и активно вписался в этот мордобой. Я полагаю, он искал Филиппо, поскольку они договорились на сегодня с перевозкой, а тот вдруг пропал, но это мои домыслы. Ну а потом приехала полиция и кое-как их растащила.

— Дааа... — потрясённо протянул Джанлука. — А я-то думал, что все основные сюрпризы позади. Я имею в виду, опасные для здоровья.

— Я тоже на это надеялся, но видите — как сказал Сальгари, вторая серия. Он тоже едет, кстати, я ему позвонил. А, и ещё они все вас потеряли, но я успокоил Бель, что вы со мной. Ну хоть все живы, и то слава богу. Мальчишкам досталось, правда... в каком-то смысле, хорошо, что меня не было — увидел бы ту драку, убил бы этого высотника чёртова, честное слово.

— Вы? — недоверчиво переспросил Джанлука. — Вы смогли бы?

— Если меня допечь, то да. Просто это очень трудно сделать. В данном случае сгоряча вполне мог бы.

— Как бабушка?

Я мельком глянул ему в лицо — он же смотрел на меня не отрываясь.

— Нет.

Что ещё я мог ему ответить?

— Мауро, ну я же не совсем идиот. Я же слышал ваш разговор с нею — она фактически призналась вам. И я понимаю, что там всё не так просто. Более того — я даже понимаю, почему она сделала так, как сделала, и судить никого не собираюсь.

— Я тоже, — кивнул я. — Давайте лучше заниматься делами насущными, а философию оставим на потом. Ну знаете — свежая рубашка, закат, вино, вид на море... вот тогда самое время. А сейчас у нас в наличии побитые родичи, предположительно античная статуя и остатки мошенников, клепающих фальшаки где-то в подвале... так что мне лично не до высоких этических материй.

— Тоже верно, — согласился Джанлука. — Но вы же понимаете, что я не мог ничего не сказать о прошлой ночи. Я вам благодарен не меньше, чем бабушка, правда... ну хорошо, давайте и впрямь оставим пока эту тему. Так что, выходит, ваша наживка с Симоне сработала? Как думаете, теперь он расскажет?

— Почти уверен. Я думаю, он будет счастлив рассказать всё как есть. Он слишком долго держал это в себе и боялся каждого чиха. Это же утомительно, тем более при его характере.

— Но что-то же его сдерживало. Почему вы думаете, что сейчас отпустит?

— Я думаю, его держали два фактора — привязанность к брату и страх, и что сильнее, я не знаю. С братом он, как видите, отважился поссориться аж до драки... чёрт, и как я не сложил два и два... Филиппо же как-то при нас назвал его по имени — Анджело. Помните? Мы тогда ходили вместе с Каролем, обсуждали постройку лестницы. А Симоне, когда рассказывал о брате, тоже назвал его именно так, оговорившись, что так просто привычнее.

— Выходит, он всё последнее время жил в Летиции? — охнул Джанлука. — Брат Симоне, художник? О господи, я только сейчас сообразил. Как думаете, этот самый брат знал, что Симоне находится у него под боком, через забор?

— Не знаю, — стиснул зубы я. — Чем хотите клянусь — я уже так устал от всех этих бессчётных "не знаю", что готов и сам Симоне накостылять, лишь бы он наконец всё объяснил.

Остальной путь мы проделали в молчании — я сосредоточился на дороге и усилием воли заставил себя не думать ни о чём больше, попытался просто выкинуть из головы весь этот комок событий, людей и обстоятельств. Иногда такая насильственная пауза приносила свежесть восприятия, отметая поверхностную шелуху и не мешая разглядеть очевидное.

То ли я всё-таки ехал недостаточно быстро, то ли Сальгари умел летать, но когда мы подъехали к дому, его потрёпанный Паджеро уже красовался на парковке. Вокруг было подозрительно тихо, даже полицейских машин было не видать. Куда же все подевались? Мы поспешили внутрь — из гостиной доносились голоса, а навстречу по лестнице бежала Бель — наверное, увидела нас с верхней террасы. Волосы дыбом, через весь лоб широченная ссадина.

— Мауро! Слава богу, вы приехали. Слушай, — она понизила голос, — откуда взялся этот римский комиссар? Мне показалось, Сильвио его знает. Это ураган какой-то, а не человек... в момент всё решил, с полицейскими договорился, Ангелиса и тех двоих укатал к ним в участок, Стефу и Симоне врача вызвал. Даже Бруно прифигел от такой активности, по-моему... Бруно, кстати, нам тоже здорово помог.

— Стеф где?

— В больнице, Розина с Сильвио повезли, снимок надо сделать.

— А Кьяра?

— С ними.

— О, наконец-то, — Сальгари выглянул из гостиной. — Что-то вы долго, синьор Коста. Мы уже соскучились вас ждать — молодой человек твердит, что без вас ничего рассказывать не будет.

— Я как вы не умею, — ворчливо отозвался я. — Ваш Паджеро, видимо, с вертикальным взлётом, и штрафов вы не боитесь.

— Я просто сразу поехал, — отмахнулся он. — А вы ещё за синьором Габбьяни заезжали. В городе сегодня плотненько.

В гостиной на диване обнаружился Симоне; его устроили максимально удобно, обложив подушками, но вид у него был — краше в гроб кладут. Его несчастной голове опять досталось: внушительный синяк на этот раз грозил сплыть на оба глаза одновременно, челюсть с левой стороны опухла, да и царапин тоже хватало.

— Я уже даже не удивляюсь, — вздохнул я, подходя поближе. — Симоне, скажите, что нужно сделать, чтоб вы перестали ввязываться во всякие передряги с риском для здоровья?

— Стефано сильно досталось? — спросил он вместо ответа. — Я вообще не понял, как он там оказался... простите меня, Мауро, я совсем не хотел, чтоб так вышло. Джанлука, я вообще-то тебя искать пошёл, а тебя не было.

— Бель, — обернулся я, — будь добра, сделай так, чтобы нам никто не мешал. Я сейчас закрою дверь, и никто сюда не войдёт до тех пор, пока не позволю. Ясно?

— Мауро...

— Я тебя прошу.

— Ну хорошо, как скажешь, — она пристально посмотрела на меня, вышла и плотно прикрыла за собой дверь.

— Присаживайтесь, — предложил я остальным, устраиваясь в кресле так, чтобы Симоне мог меня видеть. — Давайте, Симоне, поехали. Всё с самого начала и без недомолвок — они слишком дорого стали нам всем обходиться. Комиссар, прошу вас — вам виднее, что важно, что нет.

— Благодарю, синьор Коста, — отозвался Сальгари, — я хотел бы кое-что уточнить сразу. Синьор... как ваша фамилия?

— Нуцци, — подсказал я. — Симоне Нуцци.

— Так вот, синьор Нуцци. Всё, что вы сейчас скажете, будет считаться официальным заявлением. Вы уже знаете, что я комиссар римской полиции, и у меня есть все соответствующие полномочия, не так ли?

— Да, — слабо кивнул Симоне. — Но я бы и так всё рассказал.

— Я обязан предупредить. И чтобы вам было легче начать, сразу спрошу — вы знакомы с Клаудио Моро и Филиппо Фаллачи?

— Да, но не очень хорошо — синьора Моро я видел всего несколько раз в мастерской моего брата Анджело, и синьора Филиппо тоже там в основном... но чаще. И потом ещё здесь несколько раз. Он вообще-то строитель, но в курсе дел синьора Моро... по крайней мере, некоторых.

— У вас с ними были какие-то общие дела? Они вас просили о чём-то?

— Нннет... не совсем так. Можно я просто расскажу, а вы потом спросите?

— Ну давайте.

Он прикрыл глаза, судорожно вздохнул и начал.

— В общем... началось всё лет шесть назад, когда меня нашёл Анджело... Ангелис. Ангелис Торрато, мой сводный старший брат. У нас общий отец, но мои родители не были женаты, и я отца почти не видел, а мама... ну, она хорошая, но ни образования, ни нормальной работы у неё никогда не было. Отец присылал денег, но не очень регулярно, а потом перестал — как я потом узнал, он умер. Тогда меня брат и нашёл. Мы стали общаться, он спрашивал, что мне интересно, я тоже любил рисовать, как и он, но у меня получалось куда хуже, Анджело действительно талантлив, и работы у него замечательные, а я так... и вообще, мне больше нравились книжки и всякое такое. И музеи. Я всегда обожал музеи — со всякими статуями, кусками колонн старых, на форумах так просто ночевать был готов... Анджело сказал, что поможет мне с учёбой, и не соврал. Я бывал у него в мастерской, а потом и вовсе туда переехал — там было здорово, весело и интересно, народу всякого много, поговорить было о чём со всеми. Я стал волонтёрить в музеях, сидеть в архивах, и Анджело постепенно стал этим пользоваться — или конкретно что-то просил найти, или просто задавал тему, а я выбирал, что ему сфотографировать. К тому моменту я уже знал его пристрастия, и знал, что он часто делает копии и реплики на всякие античные темы. Ему хорошо за них платили. И если моя помощь была кстати, то мне платили тоже — ну, он платил, конечно... и постепенно всё больше. Я даже машину купил, и маме денег подкидывал. Это было замечательно.

Он чуть закашлялся, прочищая горло, — Джанлука принёс со столика стакан с водой.

— Я не сразу заметил, что компания в мастерской постепенно сменилась — старых знакомых становилось меньше, а потом они и вовсе исчезли — почти все, осталось человека три-четыре, которые занимались примерно тем же, что и Анджело. Один скульптор, один резчик, ещё двое живописцы... ну и брат, который тоже занимался живописью и мозаикой. Зато появились другие гости, но они всё больше приходили не выпить и поболтать, а по делу. Кого-то из них ребята звали "кошельками" — это если заказ был совсем уж примитивным, а с нормальными заказчиками общались уже по-другому. Мастерскую снимали вскладчину, а наверху была квартира, где мы жили — я, Анджело и Станис — тот, что скульптор. Остальные жили поблизости. Как я понял, брат вписался в команду последним — большую часть жизни он провёл в Неаполе, и связи там остались до сих пор, и мастерская, и вообще он там часто бывает, а от римской мастерской на год даже отказывался, сидел в Неаполе. Но я всё равно не уехал, жил в той же комнате, ко мне привыкли, и моими услугами пользовались все — я стал вроде как штатным экспертом, и если что-то надо было разузнать в музейных запасниках или найти в архивах, шли ко мне.

— Ваша роль примерно понятна, — воспользовавшись паузой, вставил Сальгари. — А что насчёт Моро?

— Да-да, сейчас, — заторопился Симоне. — Простите... я просто хотел объяснить, откуда всё это выросло. Резкие перемены всегда видны и режут глаз, а когда существуешь внутри потока, то смена русла совсем незаметна... я и не задумывался, куда и зачем ребята делают свои вещи. Они, к слову, прогрессировали — их работы выглядели порою не хуже музейных образцов, с которыми я постоянно сталкивался. Более того, когда в мастерской начали появляться подлинники, с которых делались точные копии, я даже не спросил, чьи они и откуда. Вернее, как-то спросил — и получил спокойный ответ, что это заказ какого-то провинциального музея. Один из парней, кстати, окончил реставрационные мастерские, имел сертификат эксперта и работал там же, но в нашей мастерской всё равно появлялся исправно и что-то делал. Мне кажется, что Моро к нам привёл именно он, хотя я точно не помню. Вообще в мастерскую абы кого не пускали — она давно уже перестала быть тем местом, где собирались компании. Да, так вот, Моро... сперва он купил несколько готовых вещей, потом принёс пару небольших заказов, а потом пришёл с каким-то иностранцем. Они говорили по-английски, я не всё понял, но с ними общался не я, а брат и тот парень-реставратор, Габриэле. Я просто сидел в углу и не высовывался особо... однако то, что уловил, мне не понравилось. Они рассуждали не столько о художественных достоинствах работ, сколько о максимальной приближенности к антикам чисто внешне — как состарить, какие материалы использовать, как придумать "историю" вещи... понимаете, да?.. и о том, что Габриэле имеет право давать экспертные заключения. В этом было что-то не то... но тогда я списал все подозрения на свой плохой английский, и не стал никого мучить вопросами. А потом мне предложили ту работу с археологами... ну, вы помните, полтора года назад. Я примчался домой как на крыльях и рассказал об этом Анджело.

— Какую работу? — нахмурился Сальгари.

— Позвольте мне, — вмешался я. — Эту историю я знаю, пусть Симоне отдышится. Собственно, после того случая он и перевёлся в мою группу.

Я описал основные события — Джанлука тихонько ахнул, когда речь дошла до несчастного случая, а комиссар сочувственно покачал головой.

— Нда, синьор Нуцци... теперь я понимаю, почему ваш профессор так за вас волнуется. Вы прямо в каждом бочонке затычка...

— Я неудачливый, — робко улыбнулся Симоне. — И нескладный. Всегда таким был. Если можно было вляпаться — я непременно вляпывался. Ребята даже шутили, что если есть на улице хоть одна лужа — то она моя. Зато я знал про их работу в три раза больше их самих — стилистику, влияния, заимствования, моду каждого отдельно взятого времени... они посмеивались, но ценили мои знания. Так вот, насчёт той работы... я рассказал брату, что именно будут копать, и он вдруг попросил меня пристроить их на этот раскоп рабочими... землекопами, как там говорят. Я страшно удивился. Но он настоял — уж и не помню точно, но как-то убедил, что им полезно посмотреть на античность изнутри, в комплексе, не только на уже найденные и отмытые музейные кусочки. Я согласился, привёл четверых из них — Габриэле не пошёл, конечно, — и их взяли.

— Погодите-ка, — перебил я. — Это что же, ваш брат видел, как вас завалило?

Симоне отвернулся, закрыл глаза и какое-то время молчал.

— Он это устроил, — негромко произнёс он наконец. — Он и его компания. Разумеется, он не думал, что я попадусь в эту ловушку... но вышло так, как вышло — я же говорю, я неудачливый.

Я опешил. Впрочем, не я один — комиссар выглядел не менее озадаченным, а уж о Джанлуке нечего и говорить — он буквально схватился за голову. Возникла невольная пауза, и тут из-за двери гостиной послышался шум перепалки. Не узнать голос Розины было невозможно.

— К чёрту! — бушевала она. — Бель, пусти, не стану я тут сидеть! Что значит — запретил входить? Я его жена, нашего сына чуть не покалечили, что за тайны идиотские... Мауро! Мауро!!! А ну открой!

— Извините, — поморщился я, направляясь к двери. — Один момент, а то моя бывшая супруга тут всё разнесёт... Розина, уймись уже! Привет, Стеф. Ну как ты?

Сын выглядел потрёпанным, но гордым до невозможности — не иначе, новобранец после первой битвы.

— Да нормально всё, пап, не волнуйся. Ну рёбра, подумаешь... мне даже не больно почти. Мама просто испугалась. Как там Симоне?

Я перевёл взгляд на стоящего за ними Сильвио — он успокаивающе кивнул и сложил пальцы колечком — всё окей, мол, не переживай. Кьяра тоже кивнула и улыбнулась — порядок, всё хорошо. Розина тем временем попыталась просочиться в гостиную, но я её не пустил.

— Остынь уже, я сказал. Иди водички выпей... ну или ещё чего, что Нинетта нальёт. И не скандаль, будь любезна — если что, орать я тоже умею, ты знаешь. С сыном посиди лучше, мамаша. Комиссар! — я обернулся через плечо. — Вы не будете против присутствия синьора Гварди? Он немножко в курсе событий.

— Да ради бога. Синьор Нуцци?.. Ну и отлично.

— Сильвио, заходи, — я посторонился, давая ему дорогу, и добавил для всех остальных: — Нас нет, понятно? Марш отсюда, и так голова кругом... все объяснения потом.

— Мауро!

— Розина, цыц, — бросил на ходу Сильвио. — Нарвёшься.

— Да ну вас! Чёрт знает что! — по инерции ругнулась она, но уже было ясно, что она послушается.

Как у него так выходит, хотел бы я знать...

Я закрыл дверь и вернулся обратно в своё кресло. В тот момент я ещё не представлял, насколько длинным будет рассказ Симоне.