Терраса с видом на море (джен)

Первую половину дня пришлось употребить на всякие рабочие надобности. Раз уж я доехал до Рима, стоило появиться в офисе, заглянуть в Сапиенцу и пересечься с редактором журнала, второй месяц пытающимся стрясти с меня популярную статью о реставрации памятников. Я разбудил Джанлуку, мы позавтракали в соседнем баре и распрощались на несколько часов — он отправился гулять, а я понёсся своим обычным маршрутом.

В офисе я застрял — Бель, резонно предположив, что раз я остался в городе, то с утра загляну обязательно, собрала на подпись и рассмотрение такую гору всяких бумажек, что я с тоской подумал о вчерашних препирательствах на объектах. Ей-богу, уж лучше по лесам скакать, чем в этом всём разбираться... однако улизнуть не удалось, и пришлось во всё это вчитываться.

К половине одиннадцатого стало понятно, что в Сапиенцу я уже не успеваю, и на этот пункт пришлось плюнуть — впрочем, ничего важного в нём не было, тамошние ведомости могут и подождать. Но с редактором увидеться было нужно, я и так мурыжил его давно, и мне было просто неудобно опять переносить встречу.

— Всё! — заявил я Бель, подписав очередную смету. — Дальше без меня, если что нужно ещё срочно подписывать — позвони, я заеду ближе к вечеру. Остальное привезёшь в выходные на виллу, потерпит. Если сейчас не уйду, с Миретти опять пролёт выйдет, а это уже свинство.

Встреча была назначена в патио одного из самых пафосных отелей возле Корсо — я поморщился, но деваться было некуда. Парковка там, конечно, была, но мой запылённый лендровер выглядел на ней как бельмо в глазу. Одна радость — до дома джанлукиной бабушки оттуда было рукой подать.

— Синьор Коста! Вы не представляете, как я счастлив! — Миретти поднялся мне навстречу с жеманной улыбкой, вяло подержался за руку, изобразив рукопожатие, и жестом предложил присесть. Я плюхнулся на невообразимо мягкий диван, и колени оказались чуть не выше головы. Чёрт бы побрал эту вашу мебель... пришлось извиниться и пересесть в кресло — оно больше годилось для делового разговора, хотя Миретти делал всё, чтобы это походило на светский междусобойчик с каким-то неуловимо липким оттенком. Он пощипывал брильянт в собственном ухе, всплёскивал руками, пел дифирамбы мужеству и стойкости доблестных реставраторов вроде меня и в красках описывал тот восторг, что будут испытывать читатели от тех загадочных откровений, коими я, несомненно, поделюсь в своём блистательном эссе. К концу его бесконечного монолога я уже чувствовал себя легионером ветеранского корпуса со шрамами поперёк всего тела. Уж не знаю, зачем был нужен весь этот цирк, — я явно не попадал в подходящую для таких манер аудиторию, — но возможно, он просто не умел разговаривать по-другому.

— Синьор Миретти, мне кажется, я вас понял, — осторожно ввернул я, воспользовавшись короткой паузой. — Давайте сделаем так — я выберу два-три наиболее интересных памятника, с которыми мне довелось работать, приложу к списку наиболее удачные фотоматериалы, и если вы в целом одобрите мой выбор, напишу сам текст. Интонацию и... ну скажем, аромат того, что вам бы хотелось в нём видеть, я постараюсь удержать. Но всё же вы должны понимать, что на одной романтике далеко не уедешь — я практик, и ради литературных красивостей никаких реальных деталей искажать не стану.

— О да! — просиял он, щёлкнув пальцами и интимно понизив голос. — Интонация и аромат — это ведь главное, правда? Интонация и нужные, правильные акценты... вы удивительно точно меня поняли, дорогой синьор Коста. Давайте сделаем именно так, как вы предложили — я уже предвкушаю наш совместный триумф. Мне недаром посоветовали обратиться именно к вам. Не хотите ли подумать о серии публикаций, не ограничиваясь только одной статьёй?

— Подумаю, — уклончиво отозвался я, выдавив из себя улыбку. — Давайте сперва убедимся, что первая статья получится, и вы не будете разочарованы нашим сотрудничеством. В принципе, популяризация нашей работы — дело важное, особенно для римских жителей. Они должны знать, в каком уникальном месте им довелось жить, и гордиться своим городом не просто так, а со знанием дела.

— Боже, вы говорите как пишете! — взвизгнул этот попугай, картинно прикрыв ладошкой приоткрытый рот. — Истинно говорят — талант не даётся в чём-то одном, если он настоящий. Вы вполне могли бы стать журналистом, и очень хорошим.

— Благодарю за столь щедрую оценку, но два журналиста в семье — это многовато, — ухмыльнулся я. — Моя жена не потерпела бы такой конкуренции.

— Жена? — мгновенно увял Миретти. — Ваша жена журналист?

— Бывшая, — утешил его я. — Мы давно в разводе. Но в любом случае, отбивать у неё хлеб всерьёз — как-то не по-джентльменски, я считаю.

— Понимаю — вы настоящий рыцарь, — проникновенно вздохнул он, сложив лодочкой ладони. — О, простите — я не предложил вам ничего выпить, так увлёкся... что вы предпочитаете?

— Спасибо, не беспокойтесь — в следующий раз. Вынужден извиниться — у меня ещё одна встреча тут поблизости, так что если мы в принципе обо всём договорились, то я вас оставлю. Обещаю прислать вам материалы до конца недели.

Ещё минут пять мы раскланивались, и я клятвенно заверил его, что в следующий раз никуда не буду спешить, после чего, полностью взмокший от этого словесного полонеза, вывалился наружу и даже не сразу вспомнил про машину. Бес с ней, пусть стоит на этой их вельможной парковке... пойду пешком, потом вернусь и заберу. А счёт, если будет уж слишком квадратным, пришлю Миретти в редакцию.

Я пересёк площадь дель Пополо, миновал арку Фламиниевых ворот и постепенно оказался совсем в другом Риме — тоже вполне узнаваемом, но будто стряхнувшем с себя чрезмерное обаяние прошлых веков. Здесь улицы становились прямыми, кварталы были чётко разлинованы сухой сеткой, и лишь своевольный Тибр нарушал эту строгую математику, огибая район очередной капризной излучиной.

Дом синьоры Летиции выглядел соответственно окружению — массивный и дорогой доходный дом конца позапрошлого века, надменно и наивно копирующий общий облик старого римского дворца, но при этом так же разительно и неприкрыто отличающийся от оригинала. Такие постройки обычно выбирали успешные адвокаты, солидные доктора, маститые инженеры нового буржуазного времени. Дом был настолько характерным, что можно было примерно представить и тех, кто в нём когда-то обосновался. Я подошёл к единственному входу за три минуты до назначенного времени; Джанлука ждал меня в тени арки подъезда.

— Добрый день, Мауро. Идёмте?

Квартира располагалась на главном этаже и занимала половину его площади. Звонить не пришлось — горничная открыла дверь минута в минуту, даже не удивившись, что мы подошли с боем часов — просто сделала приглашающий жест и пошла вглубь квартиры. Мы двинулись следом.

Джанлука не преувеличивал, говоря о том, что жилище его бабушки смахивает то ли на музейный запасник, то ли на лавку безумного антиквара. Идти быстро оказалось просто невозможно — колени то и дело норовили зацепиться за что-то выпирающее, да и сама траектория движения была сродни движению в лабиринте. Самым удивительным же было то, что даже несмотря на эти нагромождения, жильё выглядело нарочито роскошным и просто кричало о богатстве и респектабельности хозяев. Стены — там, где они оставались открытыми — и впрямь украшала плотная шпалерная развеска; разномастные полотна, карты и гравюры, несмотря на полное отсутствие систематики, не производили впечатления базара и смотрелись довольно строго. Двигаясь гуськом за горничной, мы вильнули ещё пару раз и наконец оказались в обширной квадратной комнате в два окна, похожей на кабинет. После полумрака, царившего в коридоре, свет ударил по глазам так резко, что я на секунду ослеп.

— Добрый день, синьор Коста. Здравствуй, Джанлука.

Странный металлический оттенок голоса, который я давеча списал на искажения телефонной связи, оказывается, был настоящим. Женщина, с трудом поднявшаяся навстречу из кресла, была довольно высокой, крупной и даже несколько мужиковатой — возможно, из-за увесистой трости, совсем не похожей на дамский аксессуар.

— Здравствуйте, синьора Летиция — прошу меня простить, я не знаю вашей фамилии.

— Варезе. Но это неважно. Я предпочитаю имя — оно важнее.

Здесь было просторней, чем в коридоре, но всё равно мебели было раза в два больше, чем нужно; вдоль двух стен стояли вполне музейного вида витрины со стеклянным верхом и архивными ящиками для хранения.

— Можете присесть, — снизошла хозяйка, грузно опускаясь обратно в своё кресло. — Я хромаю на одну ногу, это с рожденья. Поэтому если можно сидеть, я сижу. А разговаривать, задрав голову, неудобно.

Она так и продолжала забивать гвозди, — видимо, в принципе не признавая длинных фраз.

— Джанлука сказал, вы согласны помочь. Я благодарна.

— Да, синьора. Постараюсь помочь вашему внуку чем могу, мне несложно, ведь стройка — это моя профессия. Впрочем, вы это уже знаете. При всём уважении, синьор Филиппо не слишком аккуратно следит за своими подопечными.

— С Филиппо не конфликтуйте. Ему велено прислушиваться к вам, но не увлекайтесь. Он вспыльчив, а другого прораба я в дом не пущу. Кругом слишком много жулья. И ещё.

Она повернула голову — свет упал на на её гордое грубоватое лицо, блеснув на крупных каменьях серёг. Безупречно уложенные седые волосы, благородные морщины, правильные черты... наверное, в молодости была довольно эффектной.

— Джанлука, принеси со стола план.

Внук послушно поднялся, подошёл к письменному столу — такому же массивному, как и всё остальное — и положил перед ней на столик какой-то старый документ.

— Это копия. Оригинал не покажу, — зачем-то пояснила она. — Но рассказать расскажу — вы отнеслись к внуку по-человечески. Джанлука про это тоже не знает. Взгляните. Что вы видите?

Скрипнула боковая дверь, видимо, ведущая в соседнюю комнату, — то ли сквозняк, то ли полотно было чуть перекошено. Скрипнула и застыла, так и не открывшись. Я не мог избавиться от ощущения, что с той стороны стоит кто-то ещё, ещё один невидимый и молчаливый участник встречи, стараясь не упустить ни слова из нашего странного разговора.

— План застройки двух наших участков вижу. На полях развёртка обоих фасадов — эскизы, конечно, но в целом всё узнаётся. Вот ваша вилла, а вот моя.

— ТЕПЕРЬ ваша, — с нажимом проговорила синьора Летиция, пренебрежительно улыбнувшись. — Смотрите внимательней. Разве тут указан забор? Или хоть что-то, что делило бы участок надвое?

— Нет, здесь это спланировано как единое поместье с двумя строениями. Я бы сказал — жилой дом и флигель. Ну и домик садовника, где сейчас живёт ваш внук.

— Верно, — удовлетворённо кивнула она. — Так и было вначале. Вилла Летиция — это всё вместе. Так задумал и построил эту усадьбу мой прадед.

— Ничего себе... — не удержался Джанлука, вытягивая шею и силясь рассмотреть документ у меня в руках. — А почему ты об этом не рассказывала раньше?

— А зачем тебе было это знать? — поинтересовалась она.

— В таком случае, зачем вы всё-таки рассказали об этом сейчас? — спросил я. — Тем более при мне.

— Правильно спрашиваете. Я и рассказала вам, — кивнула она. — Без вас смысла бы не было.

— Не понимаю.

— Подумайте. Я хочу, чтобы работы были успешны, и дом приносил доход. Без выхода к морю это невозможно. А его нет потому, что раньше он и так был — тот спуск, что сейчас ваш. Вы не виноваты в том, что нам остался лишь этот жалкий объедок вместо целого. Но это несправедливо. Все несчастья, что случились с нашим родом, начались вот с этого возмутительного грабежа. Раздел был незаконен. Подробностей не ждите — это вас не касается. Повторяю — вы не при чём. Это сделали другие люди, не ваши предки, я проверяла. Но если вы взялись помочь, то я прошу вас найти способ обеспечить хоть эту малость. Судя по вашей квалификации, вы сможете. Иначе теряется смысл всей затеи.

— Бабушка! — не выдержал Джанлука. — Ну это уж слишком! Как можно ещё и условия ставить синьору Коста?

— Летиция, — машинально поправила она. — Помолчи.

Это было удивительно. Меня позвали затем, чтобы воззвать к моей совести — весьма причудливым способом, надо признать. Не говоря уж о том, что мнимая несправедливость столетней давности вообще не имела ко мне отношения. На Джанлуку было жалко смотреть — он никак не ожидал такого поворота, и оттого явно чувствовал себя кругом виноватым.

Расценив моё молчание вполне правильно, синьора Летиция выдержала паузу и добавила:

— Ваше участие будет оплачено.

— Я не возьму с вас денег.

— Вы богач? — иронично осведомилась она.

— Нет, я гордец, — вернул удар я.

Джанлука еле слышно хрюкнул, сдерживая смешок, синьора Летиция раздражённо скривилась, резко пристукнула по полу своей палкой, вся как-то набычилась... а потом медленно выпрямила и без того прямую спину и пристально уставилась мне в глаза. Напомаженные губы сложились в подобие слабой улыбки.

— Остроумно. Вы хороший игрок. Но впредь не подставляйте мне зеркало. Я и без вас знаю, как выгляжу. Так вы нам поможете?

— Я поищу такую возможность, так скажем. Я не фокусник, горы двигать не умею, но если найдётся хоть одна лазейка, то я ею воспользуюсь.

— Этого достаточно. Благодарю вас.

Я кивнул, как бы подтверждая сделку. Фактически, разговор был окончен — я это видел по её позе. С последними словами из неё будто вынули стальной штырь, не дававший покоя. Она осталась такой же монументально прямой, но уже не напоминала собственную статую.

— У вас впечатляющая коллекция, — я сделал широкий жест вокруг себя и бегло огляделся.

— Наследство. Лучшее из того, что дали мне предки, — она выразительно повертела своей палкой, явно намекая на своё увечье. — Хоть и хлопотное.

— Вам не жаль, что такую красоту никто не видит?

— Нет. Если бы в людях была порядочность и способность ценить прекрасное, коллекции бы не было. Мой прадед спасал то, что разбазаривали музеи. Или копировал то, что спасти не смог. Но зачем этим хвастать? В подлинном меценатстве нет тщеславия.

— Противоречивое утверждение.

— Люди вообще противоречивы. Даже глупцы.

Такую жирную точку в разговоре не понять было невозможно.

— Ну что же... — я изобразил нечто вроде полупоклона и поднялся с кресла. — Признателен за знакомство, синьора. Полагаю, мы всё обсудили, не стану мешать вашему общению с внуком. Джанлука, вы ведь останетесь?

— Мы вроде всё уже обсудили вчера, — отозвался он, и на всякий случай покосился на синьору Летицию. — Или ты ещё что-то хочешь добавить?

— Нет. Сейчас нет. Нужно будет — позвоню. Завтра к вечеру на виллу приедет Филиппо с бригадой. Поезжай.

Мы откланялись и двинулись к двери.

— Синьор Коста! — ударило мне в спину.

Я обернулся.

— Если будет что сказать — навещайте меня. У входной двери лежат мои карточки с телефоном. Можете взять.

— Хорошо. Всего доброго, синьора Летиция.

Мы вывалились в коридор. Провожать нас никто не рвался, горничной рядом не оказалось, и Джанлука начал отчаянно жестикулировать — смотрите, мол, сюда и сюда.

Давешняя карта нашлась на стене наискось от распахнутых дверей в кабинет — свет падал так, что её можно было кое-как разобрать. А почти точно под нею, на каком-то пузатом и длиннющем комоде, лежало несколько коробов с мозаиками. Крайняя по ходу движения была как раз та самая, идентичная подарку Симоне. Я склонился поближе, пощупал поверхность — да, действительно, очень похоже. Джанлука махнул рукой — отодвиньтесь-ка немножко — и поспешно щёлкнул камерой телефона.

— Сравним потом, — еле слышно шепнул он и двинулся к входной двери. Пара минут — и мы уже были на улице.

— Фух, — длинно выдохнул он. — Эти визиты — как будто экзамен каждый раз. Должен сказать, Мауро, что я просто восхищён вами — хотел бы я уметь так держаться. Не говоря о том, что моя признательность вам и вовсе потеряла все границы... да и бабушка тоже под впечатлением, и ещё каким. Я её такой разговорчивой никогда не видел.

Значит, это у них называется разговорчивая? Ну-ну.

— Насчёт впечатления не уверен, но ваша бабушка настолько любопытный персонаж, что даже сравнить не с кем. В любом случае, я рад, что согласился и пришёл.

— Вы сейчас в какую сторону? — спросил Джанлука. — Просто если вы остаётесь в Риме, то я побежал на поезд... иначе автобус от станции до Сан Феличе упущу.

— Я сейчас — вон туда, — указал я на витрину кафе напротив входа в дом. — Во-первых, обед вот-вот кончится, а во-вторых, хочу кое-что проверить. И хорошо бы, чтоб вы пошли со мной.

— Зачем? — недоумённо нахмурился он.

— Наш разговор кто-то слушал, — объяснил я. — Я бы сказал — "подслушивал", но в данном случае это не совсем верно, потому как бабушка ваша, скорее всего, это подслушивание санкционировала. Я хочу посмотреть, не выйдет ли в ближайшее время из дому кто-нибудь интересный.

— Например, тот господин, о котором я говорил? — оживился Джанлука.

— Ну да, но я же его не видал, и узнать не смогу.

— Давайте! Ой... поезд тогда точно мимо...

— Вам когда надо быть на вилле? Завтра вечером, так? Ну и не дёргайтесь. Сегодня переночуем, завтра с утра поедем. Пошли.

Еда в заведении оказалась, конечно, так себе, но кофе при наличии нормальной машины испортить трудно, поэтому мы заседали у окна и тянули по третьей чашке в надежде подтвердить мою догадку. Однако ничего не происходило.

— Может, вам показалось?

— Может, конечно. А может, и нет... посмотрите, не этот ли?

Из дома вышел человек — довольно крупный мужчина среднего роста в светлом, но чопорном деловом костюме. Словно нарочно, остановился прямо напротив нас, покопался в телефоне, — видимо, искал номер — и, начав разговор, неторопливо двинулся к набережной.

— Да, это он, — уверенно кивнул Джанлука. — Точно он. Ну надо же...

— Полагаю, он и есть секретарь. Правда, для секретаря он слишком дорого выглядит, так что его роль позначительней будет, я думаю. Честно говоря, не очень понимаю, зачем нам с вами это знать, но история с вашей виллой обрастает такими неожиданными подробностями, что впору идти копаться в архивах. Почему-то мне кажется, что там ещё не одна тайна зарыта... мы о них не подозреваем, потому и дом кажется нам с вами таким странным. У меня в голове так и застрял этот знак вопроса с карты — он ведь тоже что-то значит, наверное. Хоть Симоне посылай, ей-богу... я шучу, не напрягайтесь. Просто он у нас главный архивный червь.

— Да я не напрягаюсь, я уж и сам готов этим заняться, — отозвался Джанлука. — Что ни день, то новая вводная... может, и правда спросить Симоне, куда ткнуться? Семейный архив — если он есть — разумеется, у бабушки, и она ничего не покажет. Но ведь какие-то документы старые должны где-то храниться? Ну не знаю там... землеотвод на покупку, копия самой купчей, заверение нотариуса...что ещё бывает?

— Музей местный ещё бывает, — заметил я. — Этнографический, например. Наш район стоит на археологии, недаром вокруг национальный парк, так что в основном там вся экспозиция про всякие древности, но можно проверить — вдруг и про новые времена что есть. Я знаю там пару сотрудников, спросим. А, и ещё есть библиотека муниципалитета, там тоже можно поспрашивать. Получается, что вы даже имён толком не знаете... хотя бы того предка, что упоминала синьора Летиция как основателя коллекции и строителя виллы.

— Не знаю, — уныло согласился Джанлука. — Только имя его дочери — Летиция, — ну та, что сумасшедшая, и имена её детей — тоже Летиция и Джанлука, который прадед мой. Да, меня мама в его честь назвала.

Зазвонил телефон, пришлось отвлечься. Звонила Бель, интересовалась, где я, и узнав, что всё ещё тут, просила всё же заехать в офис — кое-какие бумаги всё-таки требовали моего внимания. Я обещал скоро быть.

— Ладно. Пойду за машиной, съезжу по делам, а вечером увидимся. Думаю, часам к семи я уже буду дома, так что приходите. Дорогу помните?

— Конечно, — улыбнулся Джанлука. — Эх, пойду погуляю... когда ещё выдастся возможность по Риму вот так пошататься.

Мы вместе дошли до Пополо, и он уточнил:

— К Испанской лестнице же туда, верно?

— Да, всё время прямо, как раз к подножью выйдете.

— Люблю это место, — заметил он. — Там такая атмосфера всегда... и живо, и романтично.

— Романтично? — хмыкнул я. — Ну... да, в каком-то смысле.

— Почему вы так сказали? — удивился он.

— Да так, пустяки. Если учесть, сколько там было драк и всяческого безобразия... студенты часто всякие свои пикеты и возмущения именно там устраивают. Видимо, традиция у нас такая — если бузить, так уж красиво. А вообще я там со своей женой познакомился. Из фонтана её достал.

— Откуда?! — засмеялся Джанлука.

— Из Баркаччи — ну тот фонтан, что внизу лестницы, в виде лодки. Ладно, хорошо вам погулять. До вечера.

Счёт за парковку был внушительным, но не очень страшным — я решил пока что не мелочиться и этой мздой Миретти не нагружать. Правда, протолкаться в офис оказалось делом непростым — город стоял если не намертво, то близко к тому; я развлекался рассматриванием прохожих, неторопливо курил и прокручивал в уме сегодняшний визит к джанлукиной бабушке.

Как же так вышло, что я вообще согласился в это ввязаться? Да, сосед мне нравился — но мало ли вокруг симпатичных людей. Я же не спешу вешать себе на шею их проблемы, пусть даже мне это и не доставляет особых хлопот. Наверное, тут образовался комплекс всего — приятный общительный парень, очень странного вида дом, загадочный туман вокруг его первых владельцев и вообще истории возникновения этой постройки... да ещё плюс солидная коллекция, явно неучтённая ни в одном каталоге, происхождение и содержание которой тоже весьма непрозрачно. Да — и откуда взялась та мозаика, что Симоне подарил Стефано? Почему она так похожа на ту, что в коллекции? И вишенкой на торте — сама синьора Летиция Варезе, в имя и личность которой утыкалось большинство вопросов. И которая совершенно не рвалась на эти вопросы отвечать. Но однако же — сама захотела моего участия, при всей маниакальной недоверчивости и закрытости.

Наверное, я всё ещё не наигрался в секреты. Мало мне тех ребусов, что подкидывает основная работа — вот, полюбуйтесь, подцепил там, где не ждали...

Поразмыслив, я понял, что есть ещё один момент, который не давал мне покоя. На мой взгляд, прораб Филиппо, которому она так доверяла, как раз являл собой классический пример того самого "жулья", которого она так опасалась. Я не представлял ситуации, при которой они могли бы свести знакомство, и которая бы вызвала у синьоры Летиции столь безграничное к нему доверие. Странное дело — чем больше я думал об этой женщине, тем больше мне казалось, что она как будто одета в шоры, и видит лишь то, что ей позволяют. Ну или то, что она сама сочла достойным внимания. Она была несомненно умна и проницательна, но как-то выборочно... ну не мог я представить себе её и Филиппо, планирующих какое-то совместное дело. Видимо, меж ними существовала какая-то прослойка в виде кого-то третьего, кто в равной степени и пользуется её расположением, и уверенно управляет пройдохой-прорабом. Скорее всего, именно этого третьего мы и видели возле дома — Джанлука был прав, когда сказал, что этот человек "подходит" его бабушке. Да, вот его я легко представлял себе рядом с нею... и в то же время он не выглядел оторванным от жизни — напротив, производил впечатление человека делового и оборотистого. Он вполне мог иметь контакты с такими, как Филиппо, и извлекать из этих контактов максимум пользы. Но вот то, что он явно стремился остаться за кадром, прячась за спиной своей покровительницы, мне не понравилось. Казалось бы — в доме появился новый человек, которого пригласили по делу... если ты помогаешь вести эти самые дела, то почему бы не поприсутствовать? Вряд ли синьора Летиция была бы против, уж коль она ему доверяет. Ан нет — стоял за дверью, но так и не вышел.

Или я всё выдумываю, и там никого не было? А этот господин — просто один из жильцов дома, потому и попадается на глаза регулярно?

Дурацкое состояние — одни вопросы. И ведь не бросишь уже — внутри так зудит от любопытства, что не отвертишься. Определённо, последнее время мне стало слишком скучно, вот я и купился.

В голове вновь всплыла та карта, что показывал Джанлука. Интересно, кто её рисовал? И что означает тот знак вопроса на месте дома? Может, просто один из вариантов расположения постройки? Но ведь на карте пока нет ничего, что указывало бы на намерения там что-то строить, не то что на том плане, что продемонстрировала сегодня синьора Летиция... только колодец указан. Однако название виллы уже стоит... скорее всего, карта предваряла тот план, вот и всё. Другой вопрос — зачем для выбора места строительства рисовать подробнейшую карту с указанием всех достопримечательностей? К чему картографу тратить на это силы и время? Непонятно... или она была сделана для других целей, и её просто использовали для того, чтобы ткнуть — вот, мол, тут и обоснуемся. Очень даже удачно — и колодец рядом есть.

Размышления прервал истошный гудок сзади — пробка уехала на несколько машин вперёд, а я так и торчал на месте. Бог с ним, оставим вопросы до вечера, всё равно неизбежно вернёмся к этой теме за ужином. Я прополз ещё полсотни метров вперёд, протиснулся под носом у громко возмущающегося моей наглостью таксиста и с облегчением свернул на пустую боковую улицу. Отсюда до офиса было недалеко — небось, Бель уже устала меня ждать.