Терраса с видом на море (джен)

Две ангельского вида девочки-близняшки довольно складно играли на фортепьяно в четыре руки. Я видел их через коридор сквозь приоткрытые двери гостиной; неторопливый и немного наивный мотив удивительно гармонировал с исполнительницами — идиллическая, хрустальная летняя пастораль.

— Кора, торопишься! — не поворачивая головы, повысил голос синьор Джакобини. — Это же просьба о вдохновении, обращение к божеству, а не тарантелла на свадьбе. Мягче!

— Ну дедушка! — мелодия споткнулась и умолкла. — Я же стараюсь...

— Старайся лучше. Давайте сначала.

Просьба о вдохновении, значит? Мда, мне бы тоже не помешало... особенно сейчас.

— Простите, синьор Луиджи, — вопрос нелепый, я знаю, но... вы уверены?

— Абсолютно уверен, Мауро. А почему ты так удивился? Тебе же особенно хорошо известно, что наша земля буквально напичкана античностью. Конечно, это вовсе не значит, что каждый найденный артефакт — шедевр. Ширпотреба во все времена хватало, просто у нас сложился настолько бронебойный пиетет перед древними, что назвать что-то из антиков посредственным считается чуть не кощунством. Я не хочу сказать, что твоя мозаика плоха — нет, она даже красива, да ты и сам это видишь, правда?.. но это стандарт, крепкий такой середнячок-профессионал, вот и всё. В меру провинциальная пластика, материалы простые, скомпонована довольно шаблонно... но тем не менее это подлинная античная мозаика конца второго-начала третьего века. Это я тебе говорю как эксперт. Если хочешь, даже письменное заключение могу дать.

— А короб?

— А что короб? Короб новый, конечно. Ты будто не знаешь, как снимают и переносят мозаику. Снято, кстати, неважно — выдрали с мясом, утраты вон по краям... Я так понимаю, что ты просто никак не ожидал такого поворота, и потому настолько поражён.

— Не ожидал — это мягко сказано. Честно говоря, никак не могу сообразить, что с этим теперь делать. Но в любом случае — спасибо вам. И да, письменное заключение не помешает.

Синьор Джакобини кивнул.

— Пришли кого-нибудь из своих ребят завтра, я передам.

— Моя помощница Изабелла Нери заедет. Когда вам удобно?

— Погоди-ка, — попросил он, прислушиваясь. — Так, так... хорошо, девочки, очень хорошо! Другое дело!

Я улыбнулся.

— Что они играют? Не уверен, что слышал эту мелодию раньше.

— Это Дебюсси, просто вещь не самая известная. Сюита называется "Шесть античных эпиграфов". Девочки играют первую пьесу — "Чтобы вызвать Пана, бога летнего ветра".

— Без античности никуда? — подколол я, не удержавшись.

— Ну так а ты мне что принёс? — усмехнулся синьор Луиджи. — Нет, нам от этого не убежать, да и стоит ли? Рим всегда будет Римом, как его не перекраивай.

Распрощавшись и ещё раз поблагодарив, я сгрузил свой неожиданное сокровище в машину, забрался внутрь и крепко задумался. За последние несколько дней новости сыпались на меня одна хлеще другой, и мыслями я постоянно возвращался к истории соседского дома. Как я вообще успевал работать, непонятно.

Розина сдержала обещание, прошерстив вдоль и поперёк все отчёты о торгах, и нашла тот каталог, что мы искали. Вернее, искомый лот объединял похожие по смыслу документы — самодеятельные списки трёх, на сегодняшний день якобы рассеянных, частных коллекций, составленные разными людьми в начале прошлого века. Один из них значился как "каталог собрания семьи Дзанетти", но подробностей его содержания в отчёте о торгах, конечно, не было. Зато было указано имя покупателя, и им оказался тот самый Клаудио Моро. Моё подозрение, что синьору Варезе виртуозно дурят, возросло многократно; вкупе с тем, что час назад поведал мне синьор Луиджи, это становилось ещё более вероятным. Неясной оставалась связь между той мозаикой, что лежала у меня в багажнике, и её близнецом в квартире возле Фламиниевых ворот. Но в том, что эта связь имелась, я не сомневался ни минуты. И только один человек мог мне помочь разобраться в этом клубке подозрений — не самая удобная фигура, конечно, но ничего другого придумать не получалось. Оставалось надеяться, что мне удастся её убедить.

Я порылся в бумажнике, нашёл нужную карточку и набрал номер.

— Добрый день, синьора Летиция. Мауро Коста беспокоит. Могу я с вами поговорить?

Пару секунд в трубке молчали — будто бы вспоминали, кто я такой.

— Да, слушаю. Здравствуйте. Возникли проблемы с лестницей?

— Нет, с этим порядок — по крайней мере, есть все основания считать, что всё получится. Мой инженер уже занят проектом. У меня к вам два вопроса несколько другого свойства. Вам знаком человек по имени Ангелис Торрато?

— Впервые слышу. Кто это?

— Художник, насколько знаю. Он делает хорошие копии с античных образцов — ну знаете, фрагменты мозаик, росписи... такое сейчас любят вставлять в интерьер.

— Не интересуюсь современной модой. К чему вопрос?

— Просто мне попалась на глаза небольшая мозаичная вещь, один в один ваша мозаика из собрания... в коридоре у вас лежит, я невольно обратил внимание, когда был у вас. Это ведь наверняка оригинал, так? Я понимаю, коллекция большая, всего не упомнишь, но в каталоге о ней должны быть сведения.

— В каком каталоге? — она явно насторожилась.

— В каталоге вашей коллекции, — терпеливо повторил я.

— Его не существует.

— Ну как же. То есть... я не знаю ваших обстоятельств, да и не моё это дело, но вполне допускаю, что до недавнего времени его у вас действительно не было. Однако прошлой осенью на одном из аукционов играл лот со списком семейной коллекции Дзанетти, и он был куплен одним из дилеров — я подумал, по вашей просьбе.

— Я ничего не покупаю. И вообще не понимаю, о чём вы, — и без того жёсткий голос и вовсе стал как стальной.

— Возможно, вам знакомо имя дилера... — всё-таки попытался я, но она перебила:

— Избавьте меня от ваших фантазий! Занимайтесь своим делом и не тратьте время на ерунду. Всего хорошего.

Связь прервалась — она отключилась, явно не желая меня слушать. Ну что ж, чего-то подобного я ожидал, но надо же было хоть попробовать... и всё-таки как-то уж слишком грубо это звучало — даже для неё. Мне показалось, что основой реакции была даже не злость, а испуг — и оттого она так резко вспылила. Если я прав, то чего же она боится?

Зазвонил телефон, и я глянул на экран. Бель. Ну вот, как чуяла, что я опять в городе.

— Мауро, привет. У Анны к тебе вопрос по фасаду, ей заказчик голову задурил, и она немножко просела — я там сегодня была, и мне кажется, что всё в порядке, но она после разговора с ним уже во всём сомневается. А сама тебе звонить боится, ходит и мучается, я прямо вижу. Может, сам ей наберёшь — ну, вроде как просто так, проверка слуха?

Господи, да что ж меня все боятся, неужто я страшный такой... сперва бабку джанлукину напугал, теперь вот Анна...

— Ладно, позвоню сейчас. Слушай, я скину тебе номер и имя — позвони человеку завтра с утра и заскочи за бумажкой одной. Это не к спеху, на выходных на виллу привезёшь. Но только обязательно, хорошо?

— Конечно. А ты где? — с некоторым подозрением поинтересовалась Бель.

Пришлось признаваться.

— Я в городе, одна короткая надобность образовалась. Хотел уже возвращаться, когда ты позвонила. Так что к Анне я, пожалуй, лучше заеду, пользы будет всяко больше.

— Ой, это точно! Здорово, что я тебя поймала.

И я поехал на Авентин. В голове продолжали крутиться вопросы, и мне стоило некоторых усилий настроиться на деловой лад. Знал ли Симоне истинную ценность своего подарка, и как вообще эта вещь к нему попала, что он настолько легко ею распорядился? Ну не украл же он её, в самом деле. И почему всё-таки синьора Летиция так занервничала? Ладно, одёрнул себя я, сперва надо нормально отработать. Поеду назад, тогда и подумаю.

Я поставил машину, нашёл Анну, выслушал её сбивчивые сомнения по поводу цвета фасада и пошёл смотреть образцы выкрасов. На этот раз Бель оказалась права — Анна просто слишком боялась накосячить на последнем этапе и оттого так болезненно всё воспринимала.

— Анна, кто из вас двоих реставратор? Вы же понимаете, что заказчик не может в полной мере оценить цвет по этому маленькому кусочку, да? Ну и в чём тогда проблема? И вы, и я видим, что вот это, — я ткнул в один из образцов, — будет один в один с первоначальной, исторической покраской, а вон то — слишком темно, да и оттенок похолоднее. Изначально ставилась задача восстановить то, что было, поэтому если он опять станет приставать к вам насчёт цвета, смело отправляйте его ко мне. И не тушуйтесь, хорошо?

— Да, — с облегчением выдохнула Анна. — Он просто очень настырный... вот я и дала слабину.

— Привыкайте, бывает гораздо хуже, — улыбнулся я, и со спокойной совестью отчалил.

До виллы удалось добраться довольно быстро, машин на трассе было немного. Я осторожно донёс короб с мозаикой в гостиную и заглянул к Нинетте.

— Привет. Симоне не спит, не знаешь?

— Нет, он в саду, на кушетке. Стеф поставил ему кушетку в тени, чтоб в комнате не сидеть. Ему заметно лучше, почти поправился парень.

Последние дни он уже действительно начал вставать — Лючия, навестившая нас, как и обещала, разрешила не держать его постоянно в кровати. Ну что же, пойду тогда в сад — не задать вопрос о подарке я просто не мог.

— Добрый день, Симоне. Как самочувствие?

— Уже хорошо, прямо совсем лучше, правда. Спасибо вам, — он полусидел, держа на коленях раскрытый ноутбук.

— Вы бы с этим не усердствовали пока что, — кивнул я в сторону ноута, — Лючия же сказала — без фанатизма, иначе опять голова кружиться начнёт.

— Да ерунда, я только открыл, минут двадцать всего. Спать постоянно уже не могу, а просто лежать скучно.

— Ну тогда расскажите-ка мне ещё раз про ту мозаику, что вы Стефано подарили.

— Что рассказать? — он явно насторожился. — Обычный сюжет из митреума, символы одной из ступеней посвящения. Вы же знаете...

— Про сюжет я, само собой, знаю, но вопрос не в сюжете. Вы сказали, что вам её сделали на заказ — вот я и интересуюсь, кто именно.

— Один друг, художник из Неаполя. Вы его не знаете.

— Это я уже слышал, но дело в том, что это неправда. Автор, может, и из Неаполя... но этого мы уже доподлинно не установим. Мозаика всамделишняя, античная. Век второй-третий навскидку. Откуда у вас настоящая античная вещь?

Он дёрнулся, будто от сильной боли, и на несколько мгновений зажмурил глаза.

— Настоящая? Как... настоящая?! Нет, нет, этого быть не может. Что вы такое говорите, Мауро... откуда бы у меня взяться подлинному антику... я их и видел-то только в музее! Нет, нет, невозможно...

Он продолжал бормотать, а я пристально смотрел ему в лицо. Знал или нет? Действительно ли это для него неожиданность, или он всё же обманывает? И если знал, то почему расстался с такой вещью, при его-то фанатичной любви к древностям подобного рода?

— В таком случае, ещё раз — откуда у вас эта вещь?

— От моего... брата, — почти прошептал он. — Ну, у меня есть брат... сводный, на десять лет старше. Он художник, любит античность, делает копии иногда — на заказ в основном, конечно. Я сказал вам правду — я часто помогаю ему, копаюсь в архивах, нахожу всякое, что ему может понадобиться для работы... в запасниках музеев фрагменты фотографирую всякие. Ему это действительно нужно, он хороший мастер, на детали обращает внимание. Я не могу ему отказать, он обо мне всегда заботился, я и учусь-то из-за него, сам бы не осилил. Ну и вот... он сказал, что сделал эту копию для меня. Я полюбовался на неё какое-то время, а потом решил подарить Стефано. Я не мог и предположить, что она настоящая!

— Ну допустим. Как зовут вашего брата?

— Анджело Торрато. Ну, это я его так зову — Анджело, так как-то привычнее. Вообще он Ангелис — у него мама гречанка была.

Значит, Бель всё-таки попала в точку. Судя по всему, этот Ангелис действительно замазан в мошенничестве, и с Симоне он тоже отлично знаком. Что, конечно, не объясняет, с чего бы делать сводному брату такой странный подарок, да ещё и не говорить ему об этом. Или Симоне всё-таки врёт? Не похоже... я не мог представить себе, чтобы он просто так отдал бы такую вещь, пусть даже хорошему другу.

Чудеса. Казалось бы, история разрасталась, события множились, а ясности от этого не прибавлялось — напротив, всё становилось ещё более запутанным.

— Так вы говорите, ваш брат живёт в Неаполе?

— Да... ну то есть последний год он мотается между Неаполем и Римом — появилась необходимость даже снова мастерскую в Риме снять. У него какая-то работа большая, постоянно ездить приходится.

Мда. И что же это за работа — уж не заменить ли часом то ценное, что имеется в собрании синьоры Летиции, подсунув ей качественные копии? Если исходить из того, что рассказала Бель, ни для чего иного этот Ангелис не нужен. И опять Симоне оказался в самом центре событий... вот ведь везение у парня. Просто талант влипнуть во что-нибудь. И всё-таки — вдруг он тоже темнит, и я слишком хорошо о нём думаю?

— Мауро... — неловко кашлянул Симоне — видимо, он покорно пережидал, пока я что-нибудь скажу, но так и не дождался. — А... что вы теперь будете с нею делать? Ну в смысле... может, не говорить пока Стефано? Я правда не знаю, откуда у брата эта мозаика... вдруг там какая-то история нехорошая? Я не верю, но мало ли... подлинник же! С ума сойти... второй век, вы сказали?

— Не я, эксперт. Хороший эксперт, у него ошибок не бывает. Да, пожалуй, вы правы. Давайте пока Стефу говорить не будем — у него крышу снесёт напрочь от такой новости. Но при случае поинтересуйтесь всё же у брата насчёт происхождения вещи — разумеется, если получится сделать это аккуратно.

— Конечно, — кивнул Симоне. — А знаете, я даже рад, что она теперь у вас. Здесь с нею точно ничего не случится.

— Спаситель сокровищ, тоже мне, — хмыкнул я. — Ладно, приходите в себя. Не буду вас больше донимать.

Нельзя сказать, что объяснения Симоне меня успокоили, но хотя бы стало ясно одно — Торрато и, предположительно, Моро, работают вместе, просто художника держат за кадром. Синьора Летиция твёрдо заявила, что Торрато не знает, — следовательно, всем рулит этот её "секретарь". Хотя... погоди-ка. Есть же ещё один вариант — а ну как афера ещё сложнее, и старуха в ней участвует? Потому и отшила меня так резко, когда я назвал его имя. При наличии хорошего мастера, которым, предположительно, является Торрато, вполне можно штамповать "подлинники" для не слишком знающих клиентов, охочих до всяких диковинок, и это будут весьма неплохие деньги. Если синьора Летиция ничего не продаёт из коллекции, то откуда же те немалые средства, что она так легко раздаёт на ремонтные нужды? Но если так, то почему подлинная вещь, с которой делали копии, оказалась не у неё, а у Торрато? Вор обманул вора?

Я поднялся к себе, натянул плавки и отправился к морю. Хотелось проветриться, и мой обычный заплыв подходил для этой цели как нельзя лучше; я заложил дугу пошире, чтобы увеличить маршрут, дважды обогнул каменистую мель и решил немножко поваляться в круглой ямке посередине. Солнце неспешно ползло к горизонту, но настоящий вечер ещё не наступил; тени становились глубже и чуть длиннее, а блики света на воде плескались расплавленным золотом. Я растянулся во весь рост, пристроил голову на выступающий из воды камень и бездумно вперился в пейзаж.

Летиции отсюда было не видно — её закрывал скальный гребень — зато мой дом был как на ладони. Стены слепили белизной штукатурки, буйная зелень сада частично закрывала первый этаж, но парусиновый тент на обеденной террасе просматривался. По моей террасе ходила Нинетта — наверное, пришла прибраться, пока меня нет. В соседней нежилой бухте стояла яхта — вроде та же, что и все последние недели. Я ухмыльнулся, припоминая встречу Джека с её обитателями... наверняка они тоже тогда посмеялись над ним, как и я. Боже, как же хорошо... кажется, я даже задремал на несколько минут, расслабившись после сегодняшней беготни.

Меж тем на берегу показался ещё один человек — он шёл по тропинке вдоль моря со стороны деревни. Издали разглядеть было трудно, но, судя по походке, это был молодой мужчина — он немного помедлил возле выступа скалы, будто хотел убедиться, что в нашей бухте пусто, и пошёл дальше — миновал наш пляж и скрылся за следующим мысом. Наверное, кто-то с яхты решил погулять по берегу — самое время размяться после зноя жаркого дня. Я полежал ещё минутку и поплыл обратно.

На оставленном в комнате телефоне отображались три пропущенных вызова — пока я отмокал в море, звонил Кароль. Я набрал номер.

— Привет, Мауро. Да, звонил. Хотел сказать, что проект лестницы вчерне собран — я послал его Джанлуке и тебе на почту сдублировал, можешь глянуть. И хорошо бы мне поговорить с твоим бригадиром, кто строить будет. Попроси его позвонить мне, ладно? Да, всё в порядке — Джулия вам всем привет передаёт, кстати. Спасибо за те выходные — было чудесно.

Ну вот, Кароль не подвёл, сделал как обещал. Я поблагодарил и отключился.

За ужином Симоне наконец-то сидел за общим столом — почти неделя непрерывного лежания пошла впрок, и он решил ненадолго присоединиться к компании. Нинетта, конечно, ворчала — мол, рано вскочил, вот неймётся, — но ему было явно лучше, и потому я возражать не стал. Джанлука принёс свой планшет, и они даже пообсуждали что-то касательно его книжки — Симоне комментировал те куски, что ему дали прочесть, и Стефано, конечно же, принял в дебатах самое активное участие. Кьяра немножко дулась — она опять оказалась за бортом беседы, и поболтать было не с кем — Аврора сегодня вечером не пришла.

— Мауро, мне ваш друг прислал черновой вариант проекта, — Джанлука с удовольствием уписывал нинеттиного кролика в сливках, явно рассчитывая попросить добавки. — Ещё раз хотел поблагодарить — он так быстро откликнулся.

— Да, я видал, он мне его тоже скинул. Там всё толково, он даже немного упростил наши первоначальные планы. Он предлагает немножко подрубить лужайку, чтобы сделать ещё один поворот и обогнуть монолит по краю, видели?

— Да-да. Я не сразу понял, что к чему, но он отдельно разъяснение прислал, на словах... ну, чтобы мне понятней было. Здорово выйдет, я думаю.

— Прости, Джанлука, — робко вклинился Симоне, — а мне проект покажешь? Интересно... я совершенно не представляю, как там можно лестницу сделать — там такой обрыв, и камни неустойчивые, дыры-пещеры кругом.

— Конечно, — кивнул сосед. — Честно говоря, я тоже сперва не верил, что это возможно. Если б не Мауро и синьор Нойман, то вообще непонятно было бы, как эту задачку решать. Да, собственно, можно на планшете открыть...

— Ешь спокойно! — по-свойски прикрикнула на него Нинетта. — Завтра покажешь — ты погляди, он и так еле сидит. Первый раз за неделю поднялся, а вы и накинулись. Давай-ка, парень, — это уже в сторону Симоне, — иди приляг. Нечего сразу с места в карьер, не поправился ещё. Поужинал, и хорошо, а кофе тебе так и так не положено.

Он, конечно, поупирался, но довольно вяло — было видно, что действительно устал, и потому согласился довольно быстро. Дети потащили тарелки в кухню, я сварил кофе, и мы с Джанлукой отползли в сторонку на диваны, чтоб не дымить остальным в нос.

— Не хотел говорить при всех, — негромко начал я, — но у меня есть новости о мозаике. Однако прежде чем я их озвучу, хочу вас спросить... вы уже неоднократно говорили, что свою бабушку и её обстоятельства знаете плохо, но всё-таки предположения это делать не мешает. Как по-вашему, откуда у неё деньги?

— Не знаю. Я вам уже говорил, помните? Вы же ещё тогда сказали, что если она хороший врач, то должна быть весьма состоятельной. Так-то оно так, но до недавнего времени у неё была изрядная статья расходов, я думаю... я вам не рассказывал же о своём деде, синьоре Варезе?

— Нет. А что с ним?

— Уже ничего, он умер несколько лет назад. Я вообще его не помню толком, видел раза два в далёком детстве. Как я понимаю, он всю жизнь был в тени бабушки, кроме того, — лет двадцать назад у него парализовало ноги, и он передвигался в коляске. Я знаю, потому что мама ещё жива была, когда это случилось. Он вообще был довольно болезненным всю жизнь, ну а коляска здоровья не добавляет, как вы понимаете... и уход нужен специальный. Это же тоже деньги.

— Ну тем более, — нахмурился я. — Не говоря о том, что я тогда вообще не понимаю, как они жили в этой квартире — там не то что коляска, там и на своих ногах-то не пройти толком.

— А ведь и правда, — озадаченно протянул сосед. — Я как-то не думал об этом... но в любом случае — я понятия не имею, откуда берутся те суммы, которыми она так лихо распоряжается. А почему вы вдруг спросили? У вас есть какие-то соображения на этот счёт?

— Подозрения есть, но они мне не нравятся. Кроме того, они настолько случайны, бездоказательны и неприятны, что не хочется даже думать в эту сторону. Но и не поделиться я не могу... понимаете, та мозаика, что Симоне подарил Стефано — подлинник.

— В смысле?! — поперхнулся дымом сосед. — Как подлинник? Вы хотите сказать...

— Да. Античная, век второй-третий. И это означает только одно...

— ...та мозаика, что лежит в квартире у бабушки — подделка, — моментально сообразил он.

— Именно. Подделка, копия — называйте как хотите, суть от этого не меняется.

Мне не хотелось озвучивать вслух то, до чего я додумался — авось сам сложит два и два. Понятно, что родственных чувств там было немного, но как-никак, она его бабушка.

Джанлука задумчиво курил, сдвинув брови, и по его смурному лицу я видел, что он начинает догадываться.

— Кажется, я понимаю, на что вы намекаете, — медленно проговорил он минуту спустя. — Спасибо за деликатность. Вариантов, в общем-то, немного — всего два. Или она не знает, что у неё копия, или же наоборот — полностью в курсе. Если не знает, то тогда это масштабная махинация у неё под носом, с которой она ничего не имеет, и вопрос про деньги так и остаётся подвешенным. А вот если знает, то тогда... это что же, она участвует в торговле подделками, пользуясь, что оригиналов никто не видел и не может сравнить? Но как же тогда эта мозаика оказалась у вас? Получается, что и в этом случае её обманули.

— Да, всё верно, — я кивнул, в который раз отмечая, до чего хорошо соображает этот молодой парень. — Вы абсолютно точно описали весь ход моих мыслей.

— А вы говорили с Симоне?

— Конечно. Он открещивается наотрез — говорит, что не подозревал даже. Я бы поверил, но в деле замешан его сводный брат... судя по всему, он к нему привязан, так что кто тут кого обманывает, толком и не понять.

— А брат кто? Художник?

— Да, причём тот самый, неапольский знакомец Бель. Погодите-ка, — я вскинул ладонь, пытаясь поймать ускользающую мысль, — как же я не допёр раньше... но ведь если Симоне клянётся, что не знал о подлиннике, то тем самым он не столько обеляет себя, сколько подставляет своего брата! Или я уже совсем ничего не понимаю... Он его вовсе не выгораживает, а наоборот! Смотрите — этим своим заявлением он будто нарочно привлекает внимание к Ангелису, почти открыто подталкивая нас к тому, чтобы к нему присмотреться. Как думаете?

Вот что не давало мне покоя... Я досадливо покрутил головой — да, сыщик из меня всё-таки паршивый. Ведь крутилась же какая-то сторонняя мыслишка о нестыковке, а я не придал значения.

— Согласен, — кивнул Джанлука. — Совсем нелогично выходит.

— Более того — он сказал странную фразу. "Я рад, что вещь у вас — по крайней мере, тут с нею точно ничего не случится." Как будто бы уверен, что в противном случае всё было бы иначе.

— Знаете, — осторожно проговорил Джанлука, — я бы покамест оставил Симоне в покое, и просто присмотрелся. Мне кажется, что он в каком-то беспомощном положении оказался... патовом как будто. Он ничего не может сделать, но очень хочет. И одновременно боится.

— Возможно. Кстати, я звонил сегодня вашей бабушке, и она тоже разговаривала весьма резко.

Я описал нашу короткую беседу, и Джанлука опять задумался.

— Может быть, вы и правы. Я не знаю, как она пугается — никогда не видел. Но злится она точно иначе... честно говоря, подобной реакции я у неё не припомню. Чем-то вы её крепко задели.

— Мне тоже так показалось. Но ясности это осознание не добавило, скорее наоборот.

Мы помолчали. Цикады завели свою ежевечернюю песню; от оглушительного стрёкота звенело в ушах. Из-за горы всплывала луна, белая и плоская, как кружок теста.

— Я завтра зайду к Симоне, покажу ему план лестницы, — снова заговорил Джанлука. — Попробую его потормошить осторожно. Может, разговор как-нибудь вырулит в нужную плоскость. Очень всё это странно... и теперь уже очевидно, что все наши вопросы — торчащие хвосты какой-то одной большой истории. Словно клубок с вылезающими из него нитками.

— Скорее уж клубок чего-то живого, — невесело хмыкнул я. — И хорошо, если не змей. Ладно, попробуем справиться.

Кто сказал, что античность — это скучно? Вот вам, пожалуйста — одни загадки, куда ни плюнь. А началось с такой малости — небольшого мозаичного кусочка и банального ремонта старого дома. Как там говорил синьор Луиджи — просьба о вдохновении? О да, вдохновение нам точно не помешает.