Дамы семьи Поттер (гет)

Примечания:

Надеюсь, глава поднимет вам настроение ❤️

Мой реал стал чуть попроще, потому есть надежда на следующую главу через две недели, 15 июня.

Альбус степенно ступал по коридорам Хогвартса, щурясь на солнечном свету и улыбаясь в усы: стоило детям вернуться, как древний замок тут же ожил и заволновался, словно море в шторм. В покое и тишине есть своя прелесть, но он всегда скучал по ученикам: по присущей им уморительной серьезности, а еще по тому, какими чистыми были их лица и ясными — глаза. Дети способны верить в чудеса и заражать этой наивной верой взрослых, что само по себе уже чудо… В такие дни, как эта пятница, до краев наполненная благоуханием весны и синевой шотландского неба, Альбус тихо радовался выбору профессии: в школе он был на своем месте и чувствовал себя совсем молодым.

Оживленным воробушком подскочила мисс Грейнджер, раскланялась с ним, почтительно замедлив шаг, и упорхнула дальше по коридору в обнимку с книжками, — а Альбус улыбнулся вслед девочке с особенной теплотой. Минерва нахвалиться не могла на любимую ученицу. Кто знает, может, та пойдет по стопам своего декана и тоже станет лауреатом премии по трансфигурации? Было бы очень славно передать почетную эстафету дальше… С возрастом проникаешься мудростью мироустройства, а природе свойственен вечный круговорот: за зимой приходит весна, за ночью — день, а могучие дубы рано или поздно сменяются хрупкими молодыми деревцами… Ну а его первоочередная задача: не дать бурям сломать тонкие побеги, а затем расчистить путь для новой поросли.

Он нахмурился и забывчиво подергал себя за бороду: Альбус чувствовал, что близится очередной шторм, и этот шторм ничуть не походил на предыдущие, а потому был опаснее прочих. Друг Руфус начинал терять терпение, а Дамблдору пока нечего было ответить: он не знал, как следует поступить в этот раз. Поддержать Скримджера в его притязаниях или вежливо отказать? Как выбрать, если оба варианта никуда не годятся?

За плечами Альбуса был богатый жизненный опыт, и он не раз сталкивался с непростым выбором, однако это никак не могло помочь — на сей раз ситуация слишком отличалась. В прошлый раз все было куда яснее, и в позапрошлый тоже, — но тогда его вела путеводная звезда, не дававшая случайно оступиться. Ныне пророчество Даниэлы оказалось бесполезно: Скримджер совершенно не подходил под его условия, какими бы путаными те ни были. Впервые за очень долгое время Альбус остался без привычного подспорья — и теперь боялся совершить страшную ошибку… которую по счету за его долгую жизнь, полную сомнений, тревог и трудных компромиссов с совестью?

Руфус, Руфус, Руфус… Пора было признать: Дамблдор позорно прозевал его возвышение — слишком привык полагаться на пророчество, слишком наловчился выискивать в людях совсем другие черты. Впрочем, опасность амбиций состоит в том, что они свойственны всем подряд, начиная от простого метельщика и до самого Министра, — и для того, чтобы тянуться к вершинам, совсем не обязательно быть самим Третьим Волком…

Тем самым Волком, который однажды станет концом Альбуса Дамблдора.

Альбус так давно жил с этим знанием, что успел привыкнуть к нему, и оно больше не тревожило уставшее сердце. Он даже мог спокойно рассуждать о том, как именно это случится: яд? Авада? Или, может быть, удар в спину? Падение с Астрономической башни? Утопление в Черном озере? Как именно покинет этот мир Альбус Дамблдор — и когда? А главное — сумеет ли хоть сколько-нибудь задержать своего убийцу, чтобы простые люди успели собраться с духом и дать тому решительный отпор? Успеет ли на последнем вздохе купить немного времени этим мальчикам и девочкам, которые нынче бегают по школьным коридорам?

Или все будет напрасно? Альбус кое-как совладал с Первым Волком и едва не проиграл Второму, но вот Третий… Словно в насмешку, последний Волк оказался самым неуловимым из всех. И снова опыт ничем не помог: Дамблдор полагал, что угадал верно, но в последнее время начинал сомневаться в своей правоте.

«В тени черна корона принцев»… Корона черна, да… возможно, речь все-таки о Блэках, самозваных принцах магического мира? Гарри во многом удался в семью бабки, но официально принадлежал к другой фамилии — то есть, пребывал в тени, как и намекала последняя строка… Она вовсе не случайно замыкала собой пророчество — Альбус полагал, что речь шла как раз о Третьем Волке. Вот только что делать с продолжением? «И сладок змея яд»… Причем тут змеи? На первый взгляд Гарри не имел к ним ни малейшего отношения — в отличие от змееуста Тома или… Как проверить свои теории, как узнать ответ наверняка?

Все же Альбус терпеть не мог прорицание.

Ну вот какая это наука? Где сводные таблицы, где смелые эксперименты? Вместо них — приемы родом из глубины веков или из пьес Шекспира. Туманные головоломки, лабиринты, увлекающие наивного путника, дымовые завесы и зеркальные коридоры — стоит поверить, что приблизился к разгадке, как за поворотом оказывается не выход, а новый виток…

Одно время Альбус даже лоббировал исключение этого предмета из куррикулума, потому что не видел в нем ни теоретической, ни практической пользы — кроме, разве что, расширения кругозора, но История магии справлялась с задачей не хуже. Для истинных предсказаний требовался врожденный дар, чаще всего наследственный, а наилучшим способом его огранки были частные уроки. На памяти Альбуса редким талантом обладала только одна ученица — и для нее школьные занятия были как мертвому припарка. Всем прочим детям от Прорицаний тоже было ни холодно, ни жарко — на нем они испокон веков делали домашние задания по остальным предметам…

Впрочем, Альбус признавал, что он несколько предвзят. Ему не повезло столкнуться с этим атавизмом магической науки дважды, и оба раза Дамблдор потерпел сокрушительное поражение. Скажем прямо: спасовал, ударил в грязь лицом. Очень, очень неприятно.

Особенно задевало то, что Том умудрился справиться с интерпретацией намного лучше. Своим звериным чутьем он уловил что-то, что осталось недоступно самому Альбусу… Десять лет Дамблдор ломал голову, пытаясь понять ход мыслей бывшего ученика, но так и не преуспел. Почему Риддл отправился именно к Поттерам, а не к Лонгботтомам? Простое совпадение? Решение, отданное на откуп слепой удаче, вроде подброшенной монетки? А может, Том полагал, что справиться с желторотыми Поттерами будет проще, чем с парой опытных авроров?

Собирался ли он позже расправиться и со вторым ребенком? Или, как начинал подозревать Альбус, Том знал заранее, кто именно ему нужен?

Когда Гарри впервые переступил порог Хогвартса, Альбус надеялся получить ответ на давно мучивший его вопрос — и тем сокрушительнее было разочарование, вскоре уступившее место новой тревоге. Чем дольше он наблюдал за маленьким Поттером, тем больше настораживался, потому что нехотя узнавал в нем совсем другого человека — того самого, на которого Гарри не должен был походить ни при каких обстоятельствах.

Да, порой… порой мальчик напоминал Тома, словно родной сын, — хотя не был связан с Риддлом узами крови. Иногда он как-то по-особенному поворачивал голову или глядел пристально и исподлобья, катая желваки, — и Альбус первым отводил взгляд, смаргивал и неловко улыбался, потому что видел перед собой совсем другого мальчика… или даже троих. У них был разный рост, разнились черты лица, да и масть тоже отличалась — тот же Геллерт был светловолос и голубоглаз, — но их роднило что-то другое, одновременно основополагающее и неуловимое. Волчья повадка, — друг Аластор бил не в бровь, а в глаз…

Мог ли Том предугадать, каким вырастет Гарри Поттер? Мог ли он каким-то образом вычислить, что из двух годовалых мальчиков опасность представлял именно этот, чья биография так походила на биографию самого Тома? Риддл не мог знать о пророчестве, данном Альбусу Даниэлой Стивенсон еще на заре века, но он вполне мог получить какое-то другое, которое дополнило бы предсказание о ребенке, рожденном на исходе седьмого месяца…

Магия — крайне обширная наука, и Дамблдор не поручился бы, что знает о ней совершенно все. Том мог обратиться за уточнениями к другому прорицателю или столковаться с Блэками. В конце концов, мог отыскать полузабытый фолиант в чьей-нибудь фамильной библиотеке — в которую самому Альбусу хода не было… Сколько опасных ритуалов, заклинаний и зелий волшебники забыли, надолго похоронили в пыльных кодексах и инкунабулах, — но так и не уничтожили окончательно?

В свое время Риддл не зря считался лучшим учеником. Можно было сколько угодно сомневаться в его добродетели и мотивах (и не напрасно) — однако талант его был неоспорим… Альбус тяжело вздохнул и поправил сползшую на переносицу шляпу: беда с харизматичными и яркими противниками в том, что с их смертью, — а уж тем более, смертью загадочной и непостижимой, — история только начинается. Том погиб в восемьдесят первом — однако остался жить в человеческом воображении: мученик для одних, страшная сказка для других… Легенда, сотканная из обмолвок, недоговорок, сомнений и предположений, а также людского недоверия к официальной версии событий. Сколько их было в истории человечества: самозванцев, королей под горой⁽¹⁾ и прочих чудесно спасшихся героев и злодеев?

Даже Хагрид, уж на что не любивший Тома, причем за дело, — даже он верил в то, что тот не погиб в Годриковой Лощине. Верил искренне и горячо, а главное — совершенно бездоказательно, и по сей день со страхом ждал внезапного возвращения своего обидчика. «Ну не было свидетелей-то, — иногда бубнил Рубеус, старательно пряча взгляд и ковыряя землю носком огромного ботинка. — И тело того… говорят, тела-то не было тоже! Скрывают власти-то, я ж вам говорю, как есть скрывают!»

Тело, ну конечно… разумеется, тело находилось на положенном месте, о чем бы ни шептались кумушки. Альбус знал это наверняка, потому что сам закрыл бывшему ученику невидящие глаза. Другое дело, что в мире, в котором существует трансфигурация, свежий труп вряд ли развеет сомнения… А потому Альбус настаивал на том, чтобы Риддла похоронили не сразу, чтобы любой желающий мог прийти и лично убедиться в его смерти — когда-то так поступали с королями, и думается, Том не возражал бы против сравнения… Так и стало бы, не заупрямься недавно избранная Милли Багнолд в самый неподходящий момент.

«Только паломничества нам и не хватало, — кривила губы она, быстро позабыв о пиетете перед бывшим учителем. — От тела нужно избавиться как можно скорее, стереть саму память о Лорде Волдеморте. Могила в лесу без опознавательных знаков — или, и того лучше, развеянный по ветру пепел. Ну а развеять можете вы, профессор, — раз достойное посмертие врага вас так тревожит».

«Сперва люди должны увидеть, что он — простой человек и ничем принципиально не отличается от них самих, — увещевал Альбус. — Они должны поверить в то, что его нет — и больше никогда не будет. Что все наконец закончилось».

«Я тоже хочу, чтобы все наконец закончилось, Альбус, и чем скорее — тем лучше. А еще этого очень хотят избиратели — те самые, которые хлынули на улицы, нарушая Статут о Секретности, как только прознали о смерти Волдеморта. Люди хотят покоя. Они хотят все забыть. И в эту картину никак не вписывается тело в Министерстве, еще и с очередями на поклон, словно к усопшему монарху», — Миллисента продолжала стоять на своем, а Дамблдор поражался тому, как быстро появляется привычка повелевать…

Напоследок он попытался донести простую мысль: чем усерднее прячешь концы в воду, тем усерднее их начинают искать, — но все-таки не преуспел. А жаль, потому что в итоге Альбус оказался прав: хоть тело Тома Риддла и исчезло без следа, но память о нем осталась и укоренилась, обросла леденящими душу подробностями. Чего только Альбус не наслушался за эти годы: что Том выжил и удалился в монастырь в Тибете; что подменил собой Фаджа и занял кресло Министра под его личиной; ну и наконец, что неприкаянная душа Тома витает в лесах не то Олбани, не то Албании, оглашая окрестности горькими стенаниями и преследуя заплутавших путников…

Пройдет еще лет сто-двести — и Лордом Волдемортом станут пугать непослушных детишек, как нынче пугают бабайкой. А те, став постарше, выдумают безобидный ритуал, наподобие призыва Кровавой Мэри, и будут подначивать друг друга, проверяя, кто из какого теста слеплен…

Тоже своего рода бессмертие — хоть и не то самое, о котором Том мечтал при жизни… Альбус ему даже сочувствовал.

Тогда, в начале восьмидесятых, он очень тщательно все проверил, пока не убедился — смерть Риддла была окончательной и бесповоротной, а тело действительно принадлежало именно ему, а не какому-нибудь несчастному, оказавшемуся не в том месте и не в то время. Дамблдора по-прежнему смущало то, что пророчество Даниэлы говорило о душе Второго Волка, но в доступных ему источниках не было ни крупицы знаний на этот счет… Видимо, даже Риддл не сумел сдержать слово и истребить последнего врага всех людей. А жаль — возможно, направь он свои таланты в нужное русло, всерьез сосредоточься на научной карьере, как сделал, к примеру, Фламель…

Том не сумел побороть смерть, зато он вполне мог поднапрячься и точно определить, в чью дверь следует постучать слякотной октябрьской ночью — увы, себе же во вред. Десять лет Альбус пытался ответить на вопрос «почему был выбран Гарри, а не Невилл», — но в последние годы его куда больше интересовало подозрительное сходство обидчика и жертвы. Он не хотел обращать на него внимание, не желал верить собственным глазам и ушам, но постепенно доказательств становилось все больше, и их не выходило списать на простую череду совпадений.

По всей видимости, Альбус ошибся. Эту горькую пилюлю сложно было проглотить, но все указывало на то, что именно Гарри Поттер был предсказанным некогда Третьим Волком. Рано или поздно, но что-то в его жизни пойдет не так, и из зеленоглазого мальчика с горячим сердцем и неуступчивым характером, из великодушного и щедрого маленького рыцаря вырастет новый Темный Лорд. Придет срок — и тот, кого доверчивые британцы считают национальным героем, пойдет по стопам свергнутого им волшебника. Он снова разорвет на части страну, — а то и всю Европу — ради собственных смутных амбиций.

Интересно, что станет поводом на этот раз? Размолвка с лучшим другом? Отказ в желанном месте? Сердечная рана? Какая именно личная обида перетянет чашу весов и ввергнет Британию в пламя новой гражданской войны?

И можно ли сделать хоть что-то, пока не слишком поздно? В этом Альбус тоже ошибся: знай он с самого начала, что Гарри — его Третий Волк, он воспитывал бы мальчика сам, вложил бы в черноволосую голову правильные мысли, научил бы различать зло и добро… вот только Альбус ничего не знал. Он ничего не заметил. Отправил ребенка в дом, где тот оказался лишним, — и возможно, именно этим ожесточил душу Гарри, своими руками подтолкнул к обрыву.

Конечно, теперь у мальчика есть любящая семья, в том числе стараниями Дамблдора, — но будет ли этого достаточно? Гарри почти тринадцать, и его характер уже успел сформироваться. Достаточно ли будет заботы крестного отца и его супруги? Удержит ли дикого зверя эта хлипкая цепь? Любовь — та точно удержала бы, но Альбус давно зарекся использовать этот метод…

Посоветоваться бы с Аластором, даже если придется снова вытерпеть насмешки и циничные намеки на кардинальное решение проблемы, — вот только Грюм не отвечал на просьбы о встрече. Альбус не слишком волновался: у друга случались обострения, когда он мог не отзываться целыми месяцами. Пожалуй, Сметвик был прав, настаивая на принудительном лечении, но Дамблдор не готов был вновь предать чужое доверие. Несмотря на частые обвинения в высокомерии и макиавеллизме, он вовсе не любил играть в бога: слишком сильной была отдача, слишком тяжело становилось жить с самим собой…

Альбус наконец дошел до гаргульи, ласково погладил ту по каменному крылу и начал неторопливо подниматься по винтовой лестнице к себе в кабинет. Кости ноют и сил становится все меньше, но время еще терпит — Гарри идет всего лишь тринадцатый год. В запасе есть как минимум полдюжины лет, а значит, пока в приоритете более насущная угроза… Знать бы только, что с ней делать…

Уже в кабинете Альбус поднапрягся и все-таки нашел элегантное решение: раз Фадж не способен потягаться со Скримджером, а самому Руфусу доверия нет, следует выдвинуть своего кандидата. Усложнить предвыборную гонку и спутать Скримджеру планы. Желательно выбрать кого-то лояльного… Желательно, но вовсе не обязательно: лишь бы этот волшебник имел шанс на победу. Проще говоря, на посту Министра Альбусу подошел бы кто угодно, любая темная лошадка, кроме друга Руфуса…

На ум приходили сразу два кандидата: Кингсли Шеклболт и Кристофер Олливандер. Оба могли оттянуть на себя избирателей, которых прельщал «закон и порядок» Скримджера. Более того, выдвижение хоть одного, хоть другого превращало вотчину Руфуса в гудящий улей, разбивало монолитный лагерь и вынуждало рядовых авроров выбрать сторону, — а значит, сокращало личную армию их главы.

Помимо этого, преимуществом Шеклболта было участие в Ордене Феникса — Альбус и поныне поддерживал с ним ровные отношения. Кингсли был хорошим мальчиком, спокойным и благонадежным. Он не хватал звезд с неба, но это было даже к лучшему. У Шеклболта имелись другие приятные качества: например, он был незыблем, как стена, и импонировал Альбусу своей стабильностью. Из Кингсли вышел бы отличный Министр, уважающий верховенство права, — когда придет пора для новых выборов, он не станет цепляться за власть зубами и когтями. То, что доктор прописал.

В то же время преимуществом Олливандера было то, что его самостоятельная игра наносила Руфусу ощутимый удар. Нет большей удачи, чем переманить на свою сторону важную фигуру противника, — а Кристофер играл в кампании Скримджера не последнюю роль. Альбус примерно догадывался, что именно главный аврор посулил своему протеже за помощь, — и он подозревал, что Олливандер не откажется от куска послаще. Слава Мерлину, что некоторые люди совершенно беспринципны, и этим дают оружие против самих себя…

Так кто же, Кингсли или Кристофер? А может, и вовсе кто-то третий, неожиданный? К примеру, Сириус Блэк… Альбус всерьез задумался, заинтригованный собственной идеей. На стороне Блэка были харизма, безупречное происхождение и раскрученная журналистами история. Оклеветанная жертва системы занимает высший пост в стране — в таком повороте событий была поэтическая справедливость. Люди такое любят…

Смущало только нездоровье Сириуса, но Дамблдор знал, что скоро он пойдет на поправку: судя по донесениям Теда Тонкса и колдографиям Блэка в газетах, слезы феникса работали как часы. Вот только знать бы, как это повлияет на Гарри… если крестный мальчика станет Министром, утолит ли такое возвышение жажду Третьего Волка — или напротив, привьет Поттеру вкус к власти и только дополнительно его раззадорит?

* * *

Сперва Гарри не понял, что именно его разбудило. Сперва он даже не понял, что проснулся, потому что пробуждение слишком напоминало сон, причем страшный: именно в таких снах Гарри бесконечно долго вглядывался в ткань балдахина, пытаясь различить движение или тень… что угодно, что объяснило бы охватившую его смутную, но очень настойчивую тревогу. Он отлично помнил эти кошмары, потому что при утреннем свете Гарри поражался собственной непроходимой тупости — ну в самом деле, зачем слепо таращиться в пустоту? Нужно было просто отодвинуть полог и встретиться со страхом лицом к лицу! Он обещал себе, что в следующий раз именно так и поступит, — но во сне напрочь забывал о своем решении, и все повторялось снова и снова…

Этот раз ничем не отличался от предыдущих: сперва был жалобный треск половицы где-то вдалеке, а затем ближе… и наконец почти у самой кровати. Тяжелый, гулкий вздох на грани слышимости. Надрывный скрип, словно кто-то большой переступил с ноги на ногу — кто-то, стоящий совсем рядом, только руку протяни.

Затем едва уловимое движение ткани, словно по ней ласково провели кончиками пальцев. Сквозняк? Или…

Финальным аккордом послужил шепот — тихий, зловещий и неразборчивый, будто говоривший специально старался нагнать страху. Как будто пробовал глупого Поттера на зуб: испугается ли? Завизжит или заплачет? А может, позовет на помощь?

Вместо этого Гарри сжал кулаки и собрался в пружину, как змея перед атакой. Сейчас… нужно просто отодвинуть балдахин — и посмотреть уже, что творится на той стороне. Сейчас, еще немного…

Внезапно ткань поползла в сторону сама — и Гарри прищурился и застыл, потому что это было что-то новенькое. В его снах полог кровати всегда оставался на месте, служил охранной чертой между Гарри и тем, что снаружи, — и на какую-то краткую долю секунды он растерялся и почувствовал, как в горле пересохло.

А затем все-таки взял себя в руки и рванулся навстречу опасности: набросил балдахин на обидчика, сковывая чужие движения, и принялся молча молотить кулаками. Гарри хотелось бы верить, что он бил куда надо, но на самом деле удары выходили суматошными и беспорядочными, потому что никак не выходило разобрать, где голова, а где почки, и почему руки не две, а четыре… и что это вообще за мутант такой?!

— Придурок! — грозно прошипел голос от двери, и Гарри остановился и прищурился, всматриваясь в темный силуэт. Его загадочный противник тем временем стонал и охал, выпутываясь из длинной ткани. Кулаки саднили, и это значило, что Гарри уже не спал, но внятного объяснения происходящему он пока не находил. — Что за детки пошли, ну твою Моргану-маму…

— Нормальные детки, не завидуй, — лениво тяня гласные, отозвался со своей кровати Драко, и Гарри увидел, что его полог сдвинут в сторону, сам Малфой сидит, опустив ноги на пол, а палочка в его руке нацелена на подозрительный силуэт. — Гарри, пленных не берем. Приличные люди по чужим спальням не шастают, а неприличных не жалко.

Друг настолько хорошо держался, что Гарри даже позавидовал — пока не присмотрелся и не заметил, что пальцы у Малфоя белее мела. Он оглянулся и увидел выпутавшихся из балдахина близнецов Уизли — взъерошенных, но на удивление веселых и довольных. Драко наколдовал Люмос, и Гарри заметил на лицах незваных гостей бело-черную раскраску, придававшую им сходство со скелетами: запавшие глаза, провал на месте носа… Хэллоуин в середине апреля? Дред и Фордж были знамениты нешаблонным мышлением, но тут пасовала любая логика.

— Что здесь происходит? — спросил Невилл, благоразумно не показываясь из-за балдахина. Голос у него был что надо, холодный и безапелляционный, — даже Гарри, уже знакомый с этой ипостасью Лонгботтома, ощутил себя не в своей тарелке. — Мне повторить вопрос?

— Посвящение здесь происходит! — незнакомец умудрился рявкнуть шепотом и, поколебавшись, картинно шагнул в полосу лунного света. Гарри наконец узнал его — это был Ли Джордан, закадычный приятель близнецов. На нем красовались длинный черный плащ с капюшоном и костяная корона, так что для полного сходства со Жнецом не хватало только косы. — Посвящение в рыцари Годрика! Между прочим, важное и ответственное дело, — а вы все испортили!

Гарри быстро переглянулся с Драко, и тот едва заметно качнул головой и поджал губы: не знаю, мол, ни о каких рыцарях. С четвертой кровати раздался шорох и вздох, скрип кровати, смачный зевок, а затем заспанный Рон прогудел:

— А кому да-а-ать в рыло? Что вам не спится-то, а? Полнолунное обострение, как у всяких порядочных психов? Ну так валите к мадам Помфри, пускай вкатит вам чего покрепче! Можете там и остаться, я дверь изнутри запру и тумбочку еще придвину.

— Какие все агрессивные! Мы были совсем другими, — Джордан неодобрительно зацокал языком и скрестил руки на груди. — Говорил же я: этих нужно морально подготовить, новое поколение слишком буйное!

— Не нуди, так веселее, — разулыбался во всю пасть один из близнецов, стоявший справа, и без разрешения плюхнулся на разобранную кровать Гарри. Активно заболтал в воздухе ногами, словно пиная мяч. — Меня вообще окатили водой, и ничего, выжил как-то. Рыцарям Годрика положено быть храбрыми и бесстрашными, иначе что это за рыцари такие?

Он переглянулся с братом, прокашлялся, с нарочитой силой стуча себя по груди, а затем простер руку вперед и начал речь:

— Ну что, салаги, гордитесь! Сегодня вы приобщитесь к…

— …великой тайне дома Гриффиндора! — подхватил второй близнец, оставшийся стоять, и развязно привалился спиной к резному столбику кровати. — Вы цените оказанную вам честь?

— Безумно, — сквозь зубы отозвался Гарри и порадовался тому, что не стал искать палочку и обошелся кулаками, — куда он дел бы трупы? Разве что в Черное озеро, с грузиком? — Что еще за рыцари?

— Да Годрика же! Ну-ну, герой, для склероза еще рановато, — усмехнулся Левый Близнец и поиграл бровями: сперва одной, потом другой, а под конец сразу обеими. Внезапно для себя Гарри пожалел Рона — с такими старшими братьями никаких врагов не надо. — Так вам все и расскажи, ага, уже бегу. Где тайна, спрашивается? И где интрига?

— У тебя в жопе, — хмуро отозвался Рон и, решительно поднявшись с кровати, подвигал плечами и похрустел пальцами, словно разминаясь перед дракой. Близнецы синхронно ахнули и принялись закатывать глаза, обмахиваясь невидимыми веерами.

Рон стиснул зубы, наклонил вперед голову и упрямо продолжил:

— Сразу говорю: лично я с вами никуда не пойду. И вам, малахольным, — он обвел тяжелым взглядом соседей по комнате, — тоже не советую. Я знаю, как это бывает: заманят в кладовку, запрут снаружи, а утром сдадут Филчу или сразу декану. Станете рыцарями швабры и тряпки, очень почетно.

— Откуда взялись эти ужасные сомнения? — заломил руки Правый Близнец. — Эта отвратительная…

— …клевета! — закончил Левый, ухмыляясь при этом так гнусно, что в слова Рона верилось сразу и безоговорочно. — Поклеп на поклепе — и от кого, спрашивается? От роднулечки и кровиночки, от нашего Рончика-макарончика!

— От Роланда Грозы Садовых Гномов, — сладким голосом поправил Правый и потянулся до хруста, задев ладонью столбик кровати. — Ну разумеется, такому славному воину наше посвящение ни к чему, он все и так умеет.

— А в глаз? — покрасневший Рон набычился и сжал кулаки. За последние полгода он успел вымахать и раздаться в плечах и теперь смотрелся довольно внушительно. На месте невысоких, хоть и юрких, как белки, близнецов Гарри придержал бы язык, — но у этих двоих тормоза были не предусмотрены конструкцией. — А вы чего молчите? Неужто верите в эти сказочки? Не ожидал от вас такой наивности.

Драко закатил глаза и откинулся на подушки. Подумал несколько секунд и раздраженно потер висок. Сладко зевнул.

— А что, я даже готов поверить, — наконец, к изумлению Гарри и Рона, заявил он, хоть и без особого воодушевления. — Это в духе Гриффиндора — придумать высокопарную чушь с рыцарями, шпорами и тайными церемониями. И чтобы посвящали не уважаемые люди, а всякие конопатые полудурки — вроде как дань равенству. Правда, тут неважно, верю я или нет — все равно эта романтика не по моей части. Мне банально лень куда-то тащиться.

— Я тоже остаюсь, — согласился Невилл, так и не показавшийся из-за своего балдахина. — Ночь на д-д-дворе, по корид-д-дорам бродят Филч и учителя, а я у бабушки единственный внук. Так что я спать, — а вы, госп-п-пода, плотно закройте за собой д-д-дверь. Под утро сквозит.

— Воу-воу, — возмутился Джордан и вскинул обе руки ладонями вперед, словно останавливал мчащийся на него автомобиль. — Вы не можете просто взять — и отказаться! Послушайте, это старинная традиция, через нее все мальчишки проходят. Совершенно все, вы понимаете?

— Ну а мы вот не пройдем, — пожал плечами Драко и с хорошим чувством момента задернул полог кровати, а затем продолжил уже из-за него, раздраженно копошась и шурша одеялом: — И идиотская традиция умрет на нас, скончается в страшных муках. Всем подвигам подвиг — торжество здравого смысла!.. Прогнали мне такой сон, ну надо же…

— Ну вот, — мрачно обрадовался Рон и направился к выходу, показательно игнорируя братьев. — Я знал, что мозги у вас на месте, хоть и с этими… с завихрениями.

— А ты куда намылился? — заинтересовался Правый близнец, но Рон только отмахнулся.

— В уборную, куда еще. Компанию не предлагать, сам справлюсь.

И вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

— А я вам говорил! — чуть не плача заявил Джордан посмурневшим друзьям. — Я говорил, что перед посвящением нужно подготовить и все объяснить, а не врываться в спальню и пугать до падучей! Довольны? Что теперь с ними делать, под Империо брать? И что мы завтра скажем Вуду? Он ведь обязательно спросит.

— Ну не убивайся ты так, — забубнил Левый Близнец и спрятал глаза — невиданное дело! В этот момент он ужасно напоминал Рона, и Гарри впервые по-настоящему заметил фамильное сходство между братьями. — Подумаешь, не все пойдут… Если хоть кто-то согласится, уже хорошо. Может, Олли и смилостивится, он парень понимающий.

— Вот ты, Поттер… ты пойдешь ведь? — подхватил Правый, ловя взгляд Гарри. — Ты у нас заслуженный герой, тебе нельзя праздновать труса.

— Так я свой подвиг уже совершил, — не особо пытаясь сдержать усмешку, напомнил Гарри. — Мне можно больше не напрягаться. А если снова назовете меня героем, разговор закончится, не начавшись.

— Правильно, — подлил масла в огонь Драко, продолжая вертеться за пологом, как кот, которого согнали с удобной лежанки. — Добивай этих подлецов скорее и гони в шею, я желаю все-таки досмотреть свой сон.

— Четыре отказа из четырех! — прошипел Ли и стукнул себя кулаком по раскрытой ладони, словно молотом по наковальне. — Позор-то какой, папа мой Мерлин!

Правый Близнец сморщил нос и переглянулся с братом. Было заметно, что все пошло не по плану, а запасного варианта, даже самого завалящего, у них не имелось.

— Почему именно сейчас? — заинтересовался Гарри и, подойдя к кровати Драко, поскреб по пологу. Малфой тяжело вздохнул и поколебался, но все-таки отодвинул балдахин. Затем уселся по-турецки, завернулся в одеяло, как в кокон, и гостеприимно похлопал ладонью по кровати. Гарри сел рядом и уперся локтями в колени, обхватив щеки холодными ладонями. — Конец второго курса — странная дата. Или это привязка к Пасхе? Но причем тут Годрик?

— Давай угадаю, — предложил Драко и хищно подался вперед.

Будить друга посреди ночи, да еще таким бесцеремонным образом, не рекомендовалось — если он не успевал снова заснуть, то в нем брала верх блэковская тяга крушить и убивать. В такие моменты Малфой не сдерживал удар и бывал совершенно безжалостным. Его соседи по комнате давно выучили этот важный урок, но близнецам он только предстоял.

— Говоря понятным им языком, — светски продолжил Драко, — Фред и Джордж окончательно продолбались. Правда ведь? Ну давайте, признавайтесь: так и так, уважаемые господа второкурсники, вас должны были посвятить еще полтора года назад, но мы на это забили, потому что клинические идиоты.

— Серьезно? — усомнился Гарри, но беглый взгляд на потупившихся близнецов подтвердил догадку друга. — Вау.

Он подумал еще и наконец медленно захлопал в ладоши.

— Ну что, браво. На этот раз вы превзошли сами себя, мои поздравления.

— Превзошли, конечно же, — сквозь зубы процедил Ли и запахнулся в плащ, всем своим видом напоминая огромную и злобную летучую мышь. — Они так превзошли, что старшие собирались турнуть их отовсюду еще в понедельник, но я упросил дать близнецам немного времени. Буквально на коленях стоял и распинался о благородстве, взаимовыручке и вторых шансах. Думаете, кто-то оценил мое заступничество? Всю неделю валяли дурака, пока феникс не клюнул в одно место. Срок истекает завтра утром, и Вуд обещал проверить лично. Уж не знаю, как он это сделает: может, просто спросит, а может, велит кому-то прочитать по верхам…

Ли помолчал и вдруг рявкнул:

— Ну что, допрыгались?! Доигрались наконец?! Кто ныл, что не хочет вылетать из команды, а потом мазался этим дебильным гримом и ржал, как фестрал?

— А сам-то? — оскорбился Правый Близнец. — Мог бы настоять, раз ты такой предусмотрительный.

— Настоять? — горько усмехнулся Ли. — Вы же как стихийное бедствие, цель вижу — преград не замечаю.

— Что делать-то будем? — напомнил Левый, уныло ероша волосы себе на затылке. — Мне вообще-то нравится быть загонщиком: девочки, слава… Ну и людей лупить можно, очень весело.

— Слушай, Гарри… Как насчет соврать Вуду, а? — деловито предложил Правый. — Он у нас доверчивый и в целом добрый, да и к тебе неплохо относится. Похлопаешь глазами, поулыбаешься, слово дашь — и мы в дамках. Будет за нами должок.

— Да ну, не соглашайся, — подал голос Невилл. — К чему портить отношения с капитаном команды? Вуд на факультете не последний человек.

— Ты, Лонгботтом, нытик и перестраховщик и исходишь из того, что все раскроется, — кисло возразил Правый Близнец. — Вот только Олли можно и нужно водить за нос — ему лишняя информация вредна, она вытесняет из мозгов квиддичные стратегии.

— Нужно рассматривать все варианты, а не только приятные, — отрубил Невилл и снова обратился к соседям по комнате: — Впрочем, вы поступайте, как знаете. Лично я, если меня спросят, скажу чистую правду: пришли, облажались и ушли несолоно хлебавши.

— Суров, — с ноткой уважения протянул Левый Близнец, переглядываясь с братом. — Слышь, Лонгботтом… а может, все-таки пойдешь с нами? Тут недалеко, честное гриффиндорское.

— Куда именно идти? — уточнил Гарри, и Правый тут же расплылся в улыбке. — Не спешите радоваться, я еще ничего не обещал.

— Говорю же, недалеко, — загадочно замерцал глазами Левый. — В общем, смотрите: посвящение — это подвиг, поняли? Он может быть любой, на наше усмотрение. Ну вот мы и подумали…

— Стоп, — поднял ладонь Драко. — Это все, что нужно знать. Гарри, ты хоть представляешь, что за идея могла родиться в этих мозгах?

— Кое-кто нарывается, — прищурился Правый.

— Кое-кто обладает тактическим преимуществом, — фыркнул Драко и скрестил руки на груди. Несмотря на одеяльный кокон и общую всклокоченность, он все равно смотрелся хозяином положения. — Напоминаю, что вы тут в роли просителей, так что повежливее.

— Я же говорил: нужно было выбирать Томаса и Финнегана, — глядя в потолок, очень ровным голосом сказал Ли. — Но вы уперлись, вам вынь да положь сразу всех: и брата, и героя, и его приятелей заодно. Боже, как вы меня достали…

— Не обращайте внимания, — отмахнулся Левый Близнец, а Ли стиснул зубы и отвернулся. — У Джордана просто очередной приступ раскаяния, это по пять раз на дню случается. Утром снова станет за нами таскаться и нудить, что ему скучно. Сам-то он ничего придумать не может, только и делает, что критикует чужие гениальные идеи.

— Так вот, — подхватил Правый. — О гениальных идеях. Ваш славный подвиг, желторотики: подсунуть декану под дверь кошачью мяту. Ну и смыться незамеченными. Справитесь?

— И все? — усомнился Гарри, переглядываясь с подобравшимся Драко. — Просто мята, и ничего больше?

— Нуууу… экспериментальный образец просто мяты, — поколебавшись, кисло признал Левый Близнец.

— Азкабан, — снова прокомментировал Невилл, окончательно войдя в роль коллективного голоса разума. — Туда плывут на лодках через Северное море, а потом сидят в одиночках, ловят крыс на обед и целуются с дементорами.

Левый Близнец подавил раздраженный вздох и через силу разулыбался. Гарри он напоминал лиса, метущего рыжим хвостом, жмущего уши к голове и умильно заглядывающего в глаза — ровно до того момента, пока наконец не получит желаемое.

— Не слушайте его, — сладким голосом пропел он и тут же прошипел, искоса посматривая на кровать Невилла: — Лонгботтом, трусам слова не давали! Ты и сам не идешь, и другим мешаешь. Фу таким быть.

— Конечно, мешаю. Предотвратить чужую ошибку — это ли не подвиг? — холодно отозвался Невилл и все-таки откинул полог. Гарри заметил, что от его заикания не осталось ни следа. — Вдумайтесь: экспериментальный образец. Это значит, Уизли понятия не имеют, что потом случится с деканом. Может, это будет лучшая ночь в ее кошачьей жизни, а может, наутро она отбросит лапы. И виноваты будут все, кто приложил к этому руку.

— Невилл прав, — согласился Гарри и пощелкал пальцами. — Следующая гениальная идея.

Вообще-то они с Драко и так готовились к подвигу, причем Годрик наверняка устроил бы им овацию и посвятил в рыцари вне очереди: что может быть опаснее и почетнее, чем проникнуть в схрон его заклятого друга? Изначально Гарри относился к этому приключению как к неприятной повинности, но за прошедшие дни энтузиазм Малфоя все-таки задел в его душе скрытую струнку.

Драко горел Тайной комнатой. Он изыскивал все новые и новые книги, неустанно чертил карты и копировал страницы из бестиариев; разучивал заклинания и даже выклянчил у матери пару полезных амулетов — якобы для научной работы по Чарам. Гарри и сам не заметил, как проникся важностью момента и загорелся сам.

Идти решили вдвоем, и хорошо, что девочки не стали настаивать и согласились дождаться в гостиной. Это немного облегчало задачу, потому что Гарри сомневался, что сумеет уследить сразу за двумя непоседами, Драко и Лавандой. Тут за одним Малфоем нужен был глаз да глаз…

Что же касается Панси… Будь Гарри твердо уверен в безопасности Тайной комнаты, все сложилось бы совсем иначе. Он сам предложил бы подруге составить ему компанию. Возможно, они пошли бы туда вдвоем, по праву змееустов, и Гарри с удовольствием постоял бы на страже, пока Панси листала бы старинные книги, давным-давно не видевшие света дня. Он просто стоял бы, прислонившись к стене и не привлекая к себе внимания. Любовался бы тем, какой удивительной Панси бывала, когда увлекалась. Гордился бы тем, что она стала первым человеком, снова взявшим в руки фолианты Салазара… А потом обсуждал бы с ней прочитанное на парселтанге. Они говорили бы вдоволь и без опаски, не боясь, что кто-то услышит, и не стесняясь Драко, которому змеиный язык был неподвластен…

Да, это мог быть поистине волшебный день — вот только такой уверенности у Гарри не было.

— Все-то вам не нравится. Какие вы ску-у-учные, фи, — подумав, тяжело вздохнул Правый Близнец. — Кошмар какой-то. Давайте хоть выход из хаффлпаффской бочки…

— …заклиним, — азартно потирая руки, закончил Левый. — Ну или подложим преподавателям кнопки перед завтраком. Уж на это у вас храбрости хватит.

— Вот поэтому вас и не хотели посвящать, — Ли печально покачал головой. — Мудрые люди, как в воду глядели.

Близнецы посмурнели, зато оживился Драко.

— Теперь-то я наконец понимаю, — ядовито усмехнулся он, садясь ровнее. — О да, теперь я все-е-е понимаю. Посвящают новичков те, кого посвятили последними, так? Это было бы самым логичным. Вот только когда должны были посвятить нас, вы уже перешли на третий курс… «Львы» решили поднять стандарты и мариновали вас лишний год?

— Вы просто не застали их на первом курсе, — скучающим тоном пояснил Ли, игнорируя укоризненные взгляды друзей. — Они тогда вообще не видели берегов. Прямо перед матчем сперли у Вуда метлу — вроде как взяли в заложники и потребовали выкуп. Ну Олли и озлился, у него чуть дым из ушей не пошел. Сказал, что в рыцари принимают людей, а не зловредных пикси. И что близнецы Уизли станут первыми мальчишками за триста лет, кто учился на Гриффиндоре, но при этом не был посвящен. Так что вы бы не повторяли чужих ошибок — если сейчас упретесь, потом пожалеете.

— А через годик Вуд остыл и все-таки сменил гнев на милость, — понятливо закончил Драко. — Какая жалость! А ведь действительно добрейшей души человек, кто бы мог подумать. Прямо святой Оливер, только нимба не хватает.

— Ты, Малфой, Вуда не трожь, — отрезал Левый, и Гарри удивился: это был, пожалуй, первый раз, когда один из близнецов говорил совершенно серьезно, без капли шутовства. — Олли классный парень, всем бы такими быть.

— Ай, да Мерлин с ним, — Драко не подал виду, но Гарри заметил, что друг слегка смутился. — К вашему кумиру претензий нет. Хрестоматийный гриффиндорец, все как Годрик завещал. Стяжает славу на поле квиддичной брани, опекает болезных и очаровывает девиц — у меня от такой черно-белой доблести сводит скулы, но у каждого свои герои.

— Все правильно: всякие мерзкие драконы и настоящие рыцари вечно на ножах, — неловко скаламбурил Правый Близнец и перевел озабоченный взгляд на дверь. — Что-то Рон подзадержался — может, и в самом деле пойти помочь? Вдруг он осознал, что зря клеветал на братьев, и теперь с горя топится в унитазе?

— Неужто вам не все равно? — презрительно фыркнул Драко.

— Но-но, — вскинулся Левый, и Правый горячо закивал в знак поддержки. — Мы своего братца любим, хоть он и скучный, как дюжина соплохвостов.

— Любите Рончика-макарончика? — медленно, со значением уточнил Малфой, и близнецы стушевались. — Оно и видно. Рональд тоже вас очень любит — так сильно, что едва завидев, начал готовиться к драке.

— Он просто злопамятный, — с нарочитым равнодушием пожал плечами Правый. — Не простил нам паучка.

— Какого еще паучка? — напрягся Гарри.

За полтора года в одной спальне волей-неволей сближаешься, и к это моменту арахнофобия Уизли была известна всем его соседям. Рон ужасно боялся пауков — до дрожи в коленях, до полной потери рассудка, — и даже Драко никогда над ним не смеялся.

— Да паук как паук. Мохнатый такой, — хмыкнул Левый и, переглянувшись с братом, прыснул в кулак. — Рончик как-то сломал мою игрушечную метлу, ну мы и поучили его чуток⁽²⁾.

— Был у малыша Ронни такой милый и мягкий плюшевый медвежонок… — начал было Правый Близнец и вдруг осекся — наконец заметил, как на него смотрят Драко, Гарри и Невилл. — Ну чего вы такие кислые? Вы просто не видели, это было очень смешно.

— Я думал, он врет, — тихо и задумчиво произнес Малфой. — Я не верил, что родные братья могут такое вытворить. А оказалось, что дурак тут один, и это совсем не Уизли.

— Я тоже не поверил, — успокоил его Гарри, хотя у самого на душе скребли кошки.

Рону было всего три года, когда плюшевый медвежонок, в обнимку с которым он засыпал каждую ночь, превратился в огромного тарантула и защелкал жвалами у самого лица… О чем еще Уизли говорил чистую правду, зная, что от него в который раз отмахнутся? Например, припоминалась история с кислотной шипучкой, которую семилетнему Рону подсунули старшие братья… Конфета вроде бы прожгла его язык насквозь⁽³⁾… Неужели и это тоже было правдой?

До того, как Гарри поступил в Хог, жизнь у него была не сахар, но по крайней мере, никто на нее не посягал.

— Поразительно, — кисло подытожил Драко после долгого, неуютного молчания. — Я не фанат Рональда, но в этот раз я полностью на его стороне. Правильно делает, что вам не доверяет. И это собственный брат, какой позор!

— Он сделал все возможное, чтобы уберечь от вас соседей по комнате — чужих, по сути, людей, — ворчливо добавил Невилл. — И сейчас, думаю, сидит в гостиной, чтобы подольше сюда не возвращаться. Более того, остальные вам тоже не поверили — хотя для разнообразия вы говорили чистую правду. Разве не обидно?

— Конечно, обидно, — криво усмехнулся Левый. — Басня про мальчика и волка — мы тоже ее знаем, Лонгботтом, и даже слишком хорошо.

Гарри присмотрелся и заметил, что несмотря на браваду, губы у него едва заметно подрагивают, а Правый неуловимо придвинулся к брату, словно пытаясь поддержать хотя бы так. Он недолюбливал близнецов, особенно в свете новых открытий, но все равно ощутил слабый намек на сочувствие.

К тому же, как ни крути, Ли был прав: отказ от посвящения навредил бы не столько близнецам, сколько самому Гарри и остальным мальчишкам. Не больно-то хотелось быть первыми за триста лет, кто не станет рыцарями Годрика, а значит действительно своими на факультете. Было и еще кое-что: если обычно посвящение проходили на первом году обучения, и организовывали его второкурсники, то кто тогда посвящал новичков в сентябре? Томас и Финнеган отдувались за всех? А что если никто — и рыцари Годрика закончатся на Гарри и его соседях?

— Нам нужно посовещаться, — решительно заявил он, и близнецы слегка приободрились. Подождите снаружи, — но сначала позовите Рона, его экспертное мнение нам очень пригодится.

Примечания:

PayPal, чтобы скрасить мои суровые будни: ossaya.art@gmail.com

Буду очень благодарна, если вы порекомендуете "Дам" кому-нибудь, кому они могут понравиться ❤️

Отдельное спасибо Некроскопу и Irina Zimno.

1) Вики: Король под горой, или Спящий герой, — традиционный мотив фольклора и мифологии, повествующий о легендарных героях, которые спят в земных недрах — горных пещерах, на удалённых островах или в потустороннем царстве, и проснутся, когда их родина будет испытывать трудности. Данный герой зачастую является исторической фигурой и военным лидером, оставившим след в истории той страны, где показывают данную гору, проигравшим свою последнюю битву и погибшим в ней, но любимый народным сознанием.

Вернуться к тексту

2) Канонный факт

Вернуться к тексту

3) Тоже канонный факт

Вернуться к тексту