Гарри — дракон, и это не проблема (джен)

Урок зельеварения в ту пятницу выдался для Гарри не самым приятным. Где-то две трети слизеринцев в классе отпускали ехидные комментарии в его сторону, в основном цитируя письмо из "Ежедневного пророка", и Гарри даже задумался, не знал ли кто-то из них настоящее имя "Доведённой".

Впрочем, куда большую проблему представляло из себя зелье, которое они варили, — антидот к любовным зельям. Оно требовало постепенного добавления лепестков от шести разных цветков в течение получаса, при постоянном помешивании. Дафне было бы трудно справляться со столь долгим помешиванием одной, так что они с Гарри договорились, что будут чередоваться. Тот, кто в данный момент не помешивал, давал руке (или лапе) минуту отдыха, а потом приступал к прочим приготовлениям.

Гарри окончательно понял, насколько его задели слова Драко, только когда чуть не добавил незабудки раньше, чем требовалось по рецепту. Инструкции ясно указывали этого не делать, но только на середине нарезки Гарри сообразил, что на этом этапе варки добавлять требовалось кленовую стружку.

Заметив, как Гарри выбросил полунарезанные цветы и начал заново, профессор Снегг прокомментировал лишь, что зелье вполне могло взорваться и сделать всех обрызганных им непривлекательным для предпочитаемого ими пола на шесть часов. (Гарри задался вопросом, не забыл ли профессор, что им было всего одиннадцать-двенадцать лет).

Сама идея любовного зелья заставляла его чувствовать себя несколько неуютно, но "ненавистное зелье", если его так можно было назвать, едва ли было лучше.

* * *

До обеда у Гарри выдалось достаточно свободного времени, чтобы прояснить один занимавший его момент, о котором ему напомнило письмо в газете. А именно слух, что в Запретном лесу жили оборотни.

На первый взгляд это звучало просто глупо: оборотни представляли из себя нормальных людей — обычно ведьм и волшебников, — каждое полнолуние превращавшихся в жестоких зверей. Зачем им было жить в Запретном лесу?

Но после некоторых поисков он нашёл ответ, в виде упоминания уникального события, произошедшего в Германии в шестнадцатом веке. Судя по всему, во время полнолуния оборотень сошёлся с волчицей (Гарри решил, что не хочет знать подробностей), и отцовство волшебника повлияло на получившийся выводок волчат. По разумности не уступавшие среднему человеку, они и по сей день жили в Шварцвальде, хотя книга упоминала, что часть леса, где они обитали, была сделана ненаносимой.

После прочтения этого Гарри пожалел, что Запретный лес был, ну, запретным. Он бы не отказался познакомиться с разумными волками, происходившими от оборотней (это ещё и напомнило ему оборотней из "Сильмариллиона"), и узнать, умели ли они колдовать.

Хотя, конечно, сначала требовалось бы уточнить, действительно ли это такие волки. Возможно, ему потребуется выучить немецкий, разве что подобное описанному в книге не произошло ещё раз?

А может, все волки на самом деле разумны, но волшебники проверяли только один раз? Вроде волков в "Белгариаде", вполне способных вести диалог, если ты знал волчий. Возможно, даже большинство животных умело разговаривать нормально, если ты знал их язык, но в таком случае Гарри не представлял, как научиться на этих языках разговаривать. Разве что найти способ самому превратиться в такое животное?

* * *

В итоге найти ответ оказалось куда проще.

— А, они, — кивнул Хагрид, когда Гарри спросил. — Ага. Они вполне неплохие соседи, поселились тут лет через пять после того, как я хранителем ключей стал. Только пара из них знает английский, да и то не больно хорошо, но они не обидят никого, кто того не заслуживает.

— То есть в лесу живут настоящие оборотни? — спросил Дин.

— Ты что, не слушал? — упрекнула его Гермиона. — Они — не оборотни, а что-то иное.

— Но как тогда их называть? — Дин задумался. — Волками? Но они ведь и не волки. Может... м-м... люпины?

— Знавал я одного парня по фамилии Люпин, — сказал Хагрид. — Он... хотя нет, не моё дело об этом говорить.

— Возможно, если мы познакомимся с кем-то из них, то сможем спросить, как они предпочитают называться, — предположил Гарри. — Так будет вежливее всего.

Он нахмурился и постучал когтем по подбородку:

— А почему вообще рядом с Хогвартсом растёт огромный волшебный лес, в который нам нельзя заходить? Это не опасно?

— Ну, не опасно, если туда не лезть, — заметил Хагрид.

— Но что не даёт опасным животным его покинуть? — спросил Невилл. — Вокруг него же нет забора.

— Не знаю, честно, — признал Хагрид. — Но вряд ли всё так опасно, или Дамблдор бы чего-нить предпринял. Он — великий человек, правда.

— Наверное, — сказал Гарри, всё ещё хмурясь. — Просто думается, что было бы безопаснее иметь лес подальше.

— Это почти как Лихолесье или Фангорн, да? — сказал Невилл.

— Что? — одновременно спросили Рон, Дин и Хагрид.

— Хоть кто-нибудь из вас прочитает хотя бы "Хоббита"? — спросила Гермиона. — Мы же сделали каждому по копии!

* * *

В понедельник Невилл показал им последний выпуск "Ежедневного пророка", — судя по всему, он решил подписаться на него. В газете было напечатано письмо от "Обеспокоенного из Годриковой лощины", вопрошавшее, почему все были так уверены, что Гарри Поттер — дракон, а не анимаг с формой дракона. Письмо указывало, что любой анимаг способен принимать животную форму без вреда для умственных способностей, и Гарри Поттер, судя по всему, отличается неплохим умом; в то время как человек, трансфигурированный в дракона (или же дракон, не бывший ранее человеком), вряд ли бы оказался умнее обыкновенного дракона.

Гарри не понимал, почему эти люди просто не пишут под своими настоящими именами. Он также не знал, является анимагом или нет, но немногое узнанное им о процессе становления анимагом звучало крайне сложно, и он был уверен, что запомнил бы подобное.

* * *

Похоже, "Доведённая" положила начало немалой дискуссии, потому что в течение следующих нескольких дней в газете появились письма от "Озадаченной из Косого переулка", "Кипящей из Сент-Мэри-ле-Боу", "Растерянного из Внешней Монголии" и "Элфиаса Дожа".

"Озадаченная" удивлялась, почему кто-то вообще раздул проблему из небольшой физической особенности Мальчика-Который-Выжил, ведь тот всё ещё оставался тем Мальчиком-Который-Выжил, что победил Того-Кого-Нельзя-Называть; Гарри по прочтении этого невольно задумался, как же на самом деле звали Того-Кого-Нельзя-Называть. "Кипящая" же в своём письме спрашивала, почему кто-то должен обходиться с нечеловеческим существом по-особенному, неважно по какой причине.

Гарри это письмо не понравилось; не из-за этого заявления, которое показалось ему отчасти разумным, а потому что оно называло его "коварным", что было невежливо.

Письмо от "Растерянного" Гарри перечитал четыре раза, и наконец решил, что автор, вероятно, ему симпатизировал. С самого начала оно занимало позицию против всего неестественного, но в процессе приведения примеров переходило от "драконов с волшебными палочками" к "людям, которых спихивают всю работу на домовых эльфов", и в итоге к "любым, кто машет деревянной палкой и заставляет вещи взлетать в воздух".

Возможно, это была какая-то пародия.

А Элфиас Дож спрашивал, почему все пользовались напыщенными и самодовольными псевдонимами, а не писали прямо, кто они такие и что думают.

* * *

Несмотря на этот вялотекущий спор на заднем плане, уроки шли своим чередом. История магии оставалась довольно сухой, но Гарри тщательно вёл конспекты, отдельно отмечая все моменты, не совсем соотносившиеся с учебником (таких встречалось немало, поскольку учебник предназначался для большей части обучения в Хогвартсе и был не слишком детален).

На трансфигурации они продолжали проходить анимирование, посвящая большую часть времени теории и разным способам заставлять объект двигаться. Среди чар имелись отдельные заклинания, определяющие конкретные способы движения (например, заставляющие ананас отрастить ноги, или письмо — крылья), но на трансфигурации был важен именно выбор.

Профессор провела демонстрацию, превратив пять шашек в деревянных птичек и анимировав каждую из них.

Первая птичка лишь клевала землю раз в секунду. Вторая пела громкую и сложную песню, повторяя ту снова и снова, пока профессор Макгонагалл не трансфигурировала её обратно в шашку. Третья начинала петь, когда профессор касалась её спины, и замолкала после повторного прикосновения.

— Простая инструкция, сложная инструкция, простая реакция, — пояснила профессор, и коснулась палочкой четвёртой птички.

Та взлетела и начала кружить вокруг её головы. Профессор прошлась по классу, и птичка неотступно следовала за ней, продолжая кружить и петь. Наконец профессор трансфигурировала её обратно.

— Эта реагировала на мои движения, — пояснила она. — А эта...

Она коснулась палочкой последней птички.

Вместо того, чтобы начать петь, та огляделась по сторонам. Её голова двигалась быстрыми, резкими движениями, совсем как у настоящей птицы.

Гарри с интересом наблюдал, как птичка чирикнула, взлетела и приземлилась на парту Парвати. Там она запела, но резко замолкла, когда ученики зааплодировали.

— Такой тип анимирования освоить трудно, поскольку вам приходится думать о том, как должен вести себя результат в любой ситуации, — пояснила профессор Макгонагалл; птичка тем временем снова запела, когда шум утих.

Рон поднял руку:

— Профессор, в последнее Рождество я нашёл в хлопушке одну штуку. Что-то вроде маленького каменного грифона, и когда я касаюсь его палочкой, он летает и ведёт себя почти как питомец. Это анимирование последнего типа, да?

— Верно, мистер Уизли, — подтвердила профессор. — Я знаю, о чём речь. Такие игрушки делает Бестиарий Фрейкс из Косого переулка; он очень хорош в создании долговечных анимированных статуэток животных.

Теперь руку поднял Шеймус:

— А человека он создать может?

— Возможно, но тот не будет вести себя как человек, — ответила профессор. — Бестиарий обладает определённым складом характера, которым наделяет всех своих созданий, с определёнными модификациями для полёта, дыхания огнём и тому подобного. Но нет, мистер Финнеган, домашнюю работу за вас такое создание делать не сможет.

— Блин, — сказал Шеймус. — Э-э, то есть, я бы и не подумал об этом, если бы вы не сказали, профессор!

Профессор Макгонагалл лишь смерила его взглядом.

* * *

— Профессор? — спросил Гарри в следующую пятницу.

— Что вам, Поттер? — ответил профессор Снегг. — Я занят подготовкой к следующему уроку, с четверокурсниками с Пуффендуя и Когтеврана. У некоторых из них есть крупицы таланта, и я не желаю, чтобы ваше желание внимания испортило их урок.

Мысленно переведя это как "давайте спрашивайте, но побыстрее", Гарри кивнул:

— Я хотел спросить, не можете ли вы что-то посоветовать касательно всей этой шумихи в газетах.

Профессор Снегг остановился, не закончив доставать из шкафа сушёных скарабеев.

— Я полагал, вы будете рады оказаться в газетах, Поттер, — вкрадчиво произнёс он.

— На самом деле нет, — ответил Гарри. — Мне от этого довольно некомфортно... я спросил профессора Макгонагалл, и та сказала мне не волноваться, потому что с этим разберётся профессор Дамблдор, но это не слишком помогло.

Долгое время профессор зельеварения смотрел на Гарри, не моргая. Гарри был рад видеть, что учитель так тщательно обдумывал ответ.

Наконец профессор Снегг потёр лоб ладонью.

— Профессор Макгонагалл права, — сказал он. — Без сомнения, директор делает всё что может. Помимо этого, возможно, вам стоит отменить подписку на газету?

— Но я на неё не подписан, — ответил Гарри.

Ещё полминуты профессор Снегг пристально смотрел на него.

— Не подписаны? Тогда в чём ваша проблема? — спросил он.

— Ну, Драко показал мне то письмо, — объяснил Гарри. — А теперь Невилл подписался на газету, чтобы следить за происходящим, и от всего этого мне неуютно. Я бы предпочёл закончить Хогвартс, не слишком сильно выделяясь.

Он пожал крыльями, и взгляд профессора Снегга на мгновение скользнул по ним.

— Вы предпочли бы не выделяться, — сказал он. — Вы. Гарри Поттер. Дракон. Предпочли бы не выделяться.

— Именно так! — согласился Гарри, довольный, что сумел донести свою точку зрения.

Учитель зельеварения тяжело опустился на стул и достал из ящика стола флакон. Гарри узнал зелье от головной боли, которое они варили на прошлом уроке, но не мог с уверенностью сказать, чьей варки оно было.

— Подпишитесь на журнал "Придира", — бесцветным тоном сказал профессор. — Используя его как источник информации, вы наверняка скоро забудете обо всём подобном.

Гарри улыбнулся, поблагодарил за совет и развернулся, успев заметить, как профессор сделал быстрый глоток зелья. В дверях он столкнулся с первыми четверокурсниками, пришедшими на следующий урок.

* * *

Чтобы выяснить, как подписаться на "Придиру", у Гарри ушло некоторое время: информация о нём выглядела крайне противоречивой. Все говорили, что он был полной бессмыслицей, но Гарри не знал, как отличить эту бессмыслицу от обычной бессмыслицы волшебного мира.

Вопросы вызвали несколько странных взглядов, но в итоге ему указали на пятикурсника, подписанного на этот журнал. На последней странице обнаружились купоны подписки, но в них спрашивалось, хотел ли он подписаться на одну неделю, двадцать шесть или пятьдесят две.

Учитывая, что это был ежемесячник, такое озадачивало, но ещё страннее оказалась цена в четверть сикля за номер, что означало семь с четвертью кнатов. Может, тут было как со старинными деньгами, где приходилось разрезать пенни, чтобы получить полупенни?

В итоге Гарри решил просто подписаться на год и послал три сикля в конверте вместе с купоном. Это означало, что он получит первый выпуск в конце месяца, разве что подписка в феврале не означала ещё и получение февральского номера.

Разобравшись с этим, Гарри решил потратить остаток дня пятницы, читая "Войну с Котиром". Её одолжил ему Дин, и читать о далёком прошлом Рэдволла, видя Мартина Воителя простым мышонком, а не героической фигурой, оказалось на удивление интересно.

Отдельные особо нравившиеся отрывки он читал вслух, хотя единственным другим существом в комнате была крыса Рона. Паршивец весь прошлый семестр, кажется, побаивался Гарри, но после месяцев жизни рядом это отчасти прошло, и Гарри рассудил, что разговоры с ним вслух только помогут.

* * *

На выходных Невилл показал ему очередное письмо в "Пророке", пообещав, что Гарри оно понравится.

Невилл оказался прав. Автором этого письма был мистер Люпин (похоже, тот самый, о котором упоминал Хагрид), и он подробно рассказывал, что знал Джеймса Поттера и Лили Поттер (в девичестве Эванс), и неоднократно встречал их маленького сына. После этого вступления он писал, что имел бы то же самое мнение, если бы даже и никогда не встречался с его добрым другом Джеймсом Поттером, — мнение, что закон о запрете волшебных палочек сам по себе был недальновиден и плохо сформулирован.

Непосредственной причиной этого запрета, принятого в 1631 году даже до Статута секретности, стало гоблинское восстание из-за отсутствия представительства гоблинов в Визенгамоте. В итоге всем гоблинам навечно запретили иметь волшебные палочки, так же, как запретили и прочим нечеловеческим волшебным народам. Кентавры не участвовали в том восстании, и никого из самовил или кицунэ на тот момент в стране не было, но их наказали так, будто они были среди организаторов восстания, и даже по сей день их потомки страдают от принятого тогда закона.

Если вы, читатели, сравните это с террором самопровозглашённого Тёмного Лорда, то увидите проблему: по аналогии получается, что из-за действий Сами-Знаете-Кого и его последователей возможности иметь волшебные палочки должны быть лишены все волшебники! Но насколько хуже будет, если мы решим, что тот, кто освободил нас от этого террора, сам должен быть лишён палочки?

Это звучало очень поэтично и довольно трогательно, и чуть портило картину лишь напечатанное ниже короткое письмо от "Оригинала из Оттери-Сент-Кэтчпоул", в котором утверждалось, что Гарри только прикидывался драконом, а на самом деле был обычным карликом, одетым в сложный костюм.

Гарри очень надеялся, что это просто шутка.

* * *

Остаток февраля прошёл более-менее спокойно. Некоторые слизеринцы пытались оскорблять Гарри, но он обнаружил, что в ответ на вопрос, был ли он человеком, достаточно спросить, были ли они людьми, и при положительном ответе попросить доказать. (Он так и не нашёл официального, законного определения, и, несмотря на его надежды, никто из достававших его, судя по всему, этого определения тоже не знал.)

Помимо этого Гарри ходил на уроки, а вскоре после них выполнял заданную домашнюю работу. Часть времени он проводил в когтевранской библиотеке, часть — в главной библиотеке, часть — в библиотеке Форт-Уильяма, а часть — в гриффиндорской гостиной. Конечно, он также практиковался в полётах, с двойными мётлами и без, а однажды даже помог профессору Кеттлбёрну поймать попытавшегося сбежать этонского крылатого коня.

Он также написал пробное письмо Ремусу Люпину, и через несколько дней Ядвига принесла ответ, к котором мистер Люпин приложил волшебную фотографию его матери и отца.

Они выглядели так же, как в зеркале Еиналеж, разве что чуть моложе (и, вероятно, менее способными превращаться в драконов), и Гарри в ответном письме всячески его поблагодарил.

На самом деле единственной более-менее ощутимой проблемой для Гарри в первом семестре 1992 года (не считая осознания, что его присутствие в школе разожгло политические дебаты) было то, что он так и не получил читательского билета, и потому не мог взять книги из Форт-Уильяма в Хогвартс. Это особенно огорчало, потому что он нашёл нового интересного автора, писавшего про волшебника по имени Паг, но прочтение даже первой книги занимало целые недели, поскольку он мог читать только в библиотеке Форт-Уильяма.

А потом, первого марта, пришёл его первый "Придира".

* * *

Журнал оказался... странным.

Иллюстрация на обложке была весьма примечательной. Она изображала дракона (напоминавшего шведского короткомордого, но в очках), поедавшего невнятную фигуру с надписью "Предвзятость", и заинтригованный Гарри раскрыл журнал.

Под обложкой обнаружилось оглавление, содержащее раздел о рунах, две дюжины статей и несколько двойных разворотов, состоявших, судя по всему, только из картинок. Гарри наугад перелистнул десяток страниц и начал читать статью.

Она повествовала о чём-то под названием "Гнилозубый заговор", который, судя по статье, был тайной организацией, пытавшейся разрушить Министерство магии изнутри... с помощью тёмной магии и заболеваний дёсен.

Это звучало не очень вероятно, но ещё восемь месяцев назад Гарри вообще не знал, что магия существует. Так что он начал читать другую статью, выглядевшую более разумной.

Она сопровождалась фотографией, подписанной "Глава Отдела международного магического сотрудничества покупает плащ-невидимку в Лютном переулке".

Статья уточняла, что это был пятый плащ-невидимка, приобретённый мистером Краучем за десять лет, и задавалась вопросом, что же он скрывает. Тон показался Гарри несколько претенциозным, но он рассудил, что вопрос, в общем-то, справедлив.

— Что читаешь? — спросила Гермиона. Гарри подвинул журнал чуть вбок, чтобы она тоже увидела.

Она пробежала глазами страницу, нахмурилась, а затем перевернула журнал, чтобы взглянуть на обложку:

— По мне, очень похоже на таблоид. Мои родители их не любят, потому что они полны всяких глупостей.

— Возможно, — признал Гарри. — Первая статья была про попытку уничтожить Министерство магии при помощи заболеваний дёсен. Но эта, мне кажется, вполне ничего.

— Наверное, — согласилась Гермиона. — По крайней мере, материала здесь много.

Гарри перевернул страницу, и они оба уставились на очередную статью.

— ...тут пишут, что "Ежедневный пророк" пытается выжить тебя из Хогвартса, потому что тебе под силу остановить Гнилозубый заговор, — медленно сказала Гермиона.

Гарри открыл ещё одну статью. В той утверждалось, что Питер Петтигрю, посмертный кавалер Ордена Мерлина, был на самом деле жив и скрывался в Шармбатоне.

— Возможно, он — дракон, — предположила Гермиона, и Гарри фыркнул. — Но серьёзно, Гарри, зачем тебе это читать? Если что-то из этого и верно, то наверняка по чистой случайности.

— Мне посоветовал профессор Снегг, — ответил Гарри, лениво поводя хвостом. — Сказал, что это поможет мне отвлечься от новостей. И знаешь, это правда помогает.

Гермиона чуть растерялась.

— А сколько он стоил? — спросила она.

— Годовая подписка стоила... около фунта, — ответил Гарри, мысленно переведя магические деньги в магловские. — Даже чуть меньше. Так что каждый номер — восемь пенсов.

Гермиона, кажется, всё ещё не одобряла журнал, но в итоге всё же ушла, напомнив Гарри, чтобы он не верил всему, что там читал.

Гарри рассудил, что и так бы не поверил, особенно после того, как встретил статью, утверждавшую, что он на деле был сфинксом, замаскировавшимся под дракона, и другую, в которой утверждалось, что Тот-Кого-Нельзя-Называть выжил, но сменил профессию и стал актёром в магловском лондонском театре.

Пусть даже эта последняя статья и содержала на удивление убедительные фотографии.

* * *

На следующей неделе впервые серьёзно поднялась тема годовых экзаменов. Причём сразу несколькими людьми

Мистер Люпин спросил в письме, как Гарри занимался повторением, мягко напомнив, что ему требовалось знать материал за весь год. Рон спросил профессора Синистру, получит ли он дополнительные баллы за знания о магловской астрономии и путешествиях в космос (профессор не знала ответа, но пообещала уточнить). Профессор Макгонагалл строго напомнила, что они не смогут перейти на следующий курс, если завалят экзамены; профессор Снегг упомянул о том же, хотя выглядел обрадованным подобной идеей (Гарри был уверен, что это лишь способ заставить учеников приложить больше усилий). Судя по всему, даже экзамены шестого курса можно было сдать так плохо, что ученик оставался на второй год, и Гарри твёрдо решил, что не хочет провала ни для себя, ни для своих друзей.

Профессор Биннс об экзаменах не упомянул, но он вообще не выказывал особого желания общаться с учениками, не считая проверок их эссе. Так что Гарри сам постарался описать самые важные события своим друзьям (хотя это заняло немало времени, и ему показалось, что он справлялся куда хуже учебника).

* * *

— Остаёшься здесь на Пасху, Гермиона? — спросил Дин во второй половине марта.

Гарри слушал вполуха, слишком сосредоточенный на повторении шестнадцати базовых жестов палочкой. Он слышал, что на экзаменах могут попросить наколдовать незнакомое заклинание, основываясь лишь на жесте и на формуле, и хотел удостовериться, что запомнил всё правильно.

— Почему нет? — ответила их подруга.

— Ну, чтобы повидать родителей.

Гермиона замолкла.

— Да, ты прав, — согласилась она. — Извини. Но я правда хочу удостовериться, что хорошо сдам экзамены, поэтому хочу остаться здесь. Уверена, мои родители поймут: они оба учились в университете и знают, каким бывает повторение к экзаменам.

— Что такое университет? — спросил Невилл.

Гермиона выронила книгу; та с шумом упала на пол.

— Что значит "что такое университет"? — воскликнула она. — У волшебников что, нет университетов?

— Вроде бы нет, — сказал Рон, просматривавший магически скопированные конспекты Гарри и Гермионы по истории магии. — Большую часть нужного ты изучаешь в школе, а потом можешь стать чьим-то учеником. Поэтому Билл сразу стал взломщиком проклятий. А параллельно он учится у какого-то... Кирклома. Не знаю, гоблин это или нет.

— То есть высшего образования просто нет? — повторила Гермиона. — Это...

Наконец она фыркнула:

— Такого я не ожидала!

— Прошу соблюдать тишину в библиотеке для удобства остальных, — раздался резкий голос мадам Пинс.

Она изучила уроненную Гермионой книгу, убедилась, что та была не библиотечной, и строго посмотрела на Гермиону, прежде чем скрыться меж полок.

Когда библиотекарь ушла, Дин продолжил куда тише:

— А я просто хочу... ну, напомнить себе, каков магловский мир. Я ведь даже не знаю, как дела у Вест Хэм, последняя возможность узнать была в Рождество.

— Жаль, что магловский спорт не передают по колдорадио, — сказал Гарри. — Ну, для тех, кто им интересуется. Есть квиддич, конечно, но Блез мне вчера сказал, что игра между "Голлихэдскими гарпиями" и "Монтроузскими малиновками" идёт с самого февраля. Так что, наверное, это уже немного скучно.

Дин покачал головой:

— Теперь и мне интересно стало. Какой там у них счёт?

Гарри задумался, вспоминая:

— Кажется, Блез сказал, что у "Гарпий" очков слишком много, у "Малиновок" слишком мало, и что обе команды в перерывах ищут нового ловца.

* * *

В последний день семестра перед каникулами за завтраком к Гарри прилетела Ядвига.

Она уронила письмо от мистера Люпина, приняла в качестве награды пару ломтиков бекона, вежливо отказалась от предложенной вилки и улетела прочь.

Гарри начал открывать письмо, но едва он его развернул, как Ядвига вернулась со вторым письмом.

— Откуда ты это взяла, девочка? — удивился Гарри, скармливая сове ещё полоску бекона. — И, кстати, как ты всегда узнаёшь, когда мистер Люпин или Хагрид хотят послать мне письмо?

Сова довольно щёлкнула клювом и вновь улетела. Гарри улыбнулся, рассудив, что причина, верно, была в неком совином секрете, и открыл второе письмо.

Оно оказалось от профессора Дамблдора (Гарри бросил быстрый взгляд и увидел, что директор сидит на своём обычном месте за преподавательским столом), и сообщало, что через три дня они отправятся в Лондон на слушание в Министерстве магии.

То было назначено на середину дня, но директор писал, что они выдвинутся в восемь утра, чтобы точно не опоздать.

Пароль от кабинета директора в этот раз был "Тим Там"; Гарри никогда о таком не слышал, но предположил, что это какая-то сладость.