Оттенки Тьмы (джен)

Рейме. Сейчас

Всё прошло именно так, как он и ожидал. Он думал, что готов. А оказалось…

Сидя на полу в камере, Рейме прижимался ноющим затылком к холодному камню и до рези в глазах вглядывался в темноту,только чуть разбавленную тревожно-оранжевым отсветом единственного на весь коридор факела. Сколько времени прошло? Скоро ли утро? Суд… Приговор… И покончить с этим.

Хотя что значит покончить? Рейме — нежить. И сколько бы раз он ни умер, пока опустошение не заберёт его разум, воспоминания о сегодняшнем дне останутся с ним. И это будет больно.

Да, Рейме прекрасно понимал, с какими вестями он направляется к королю. Он ожидал, что его за его словами последует буря. Но всё же это ранило неожиданно сильно — увидеть такое выражение на лице Вендрика: изумление, недоверие… И отвращение. А в следующий миг лицо превратилось в застывшую маску. Король сделал шаг назад, положив руку на рукоять меча. И вызвал личную стражу. Сегодня его покои охраняли подчинённые Вельстадта.

Не было нужды произносить слова обвинения вслух. Они читались на лице Вендрика.

«Я доверял тебе…»

И едва заметная заминка второго, а теперь единственного капитана стражи, вызванного, чтобы препроводить обвиняемого в государственной измене в темницу в подземелье замка. Рейме не видел лица старого друга, но, протягивая руки, чтобы их сковали цепями, всё же попытался поймать взгляд сквозь прорези шлема, тускло блестящего в свете свечей. Понял ли Вельстадт?

И теперь, ожидая суда, назначенного на утро, Рейме размышлял о том, какой вариант был бы для него предпочтительнее — чтобы Вельстадт поверил Рейме или чтобы вместе с королём признал его если не изменником и предателем, то опасным безумцем?

Рейме вздохнул. Нет уж, пусть старый друг считает его врагом. Кто-то ведь должен остаться Королевским Защитником…

Но всё же он надеялся, что Вельстадт хотя бы задумается. Старый друг знал Рейме не хуже, чем самого себя, и наверняка не мог до конца поверить в то, что тот мог действовать во вред королю. А это значит, что, узнав о том, за что Рейме обвиняется в государственной измене, хитроумный бывший клирик утроит бдительность, начнет чуть более критически взглядом присматриваться к королеве. Рейме очень хотелось на это надеяться…

А что будет с ним самим? Чего ожидать от завтрашнего суда?

Казнить немёртвого невозможно. Оставались изгнание или вечное заточение в темнице. Рейме рассчитывал на первое, хотя и понимал, насколько глупо такой приговор будет выглядеть со стороны короля. Отпускать на волю преступника, посягнувшего на честь короны и обвинившего королеву в одержимости Тьмой? Такое решение просто отдает безумием. А уж безумным Вендрик точно не являлся. И поэтому…

Бывший капитан выпрямился и жёстко усмехнулся. Вот так всё и прояснится. Если ему позволят отправиться в изгнание, это будет означать, что его слова всё же достигли цели. Что хоть и не смог Вендрик сразу поверить в услышанное, но сомнения у него зародились… Он отпустит опального капитана на все четыре стороны, возможно, втайне рассчитывая, что тот отправится искать помощи. А ему, Рейме, как раз очень нужно повидаться с Алдией и обсудить дальнейшие действия.

Что ж, остаётся только ждать утра. И надеяться на удачу. Не на милосердие или глупость короля — только и исключительно на везение. И на то, что Нашандра всё же не полностью контролирует душу и разум Вендрика.

Рейме улёгся на пол, подложив под голову руки, и закрыл глаза.

Всё, что ни делается…

Не всё к лучшему, возможно. Но не делать то, что должен, Королевский Защитник просто не умел.

Приговор суда удивил Рейме настолько, насколько это вообще было возможно. Такого он уж точно не ожидал…

И после, стоя на арене с мечом в руке и в тщательно вычищенном полном доспехе, бывший капитан невольно улыбнулся, вспомнив старые добрые времена. Первые годы после прибытия в Дранглик, их с Вельстадтом борьба за должность командующего стражей замка. И бесконечные поединки, общий счёт которых все десять лет сводился вничью…

Сейчас такого не должно было произойти.

Ненадолго проглянувший луч солнца блеснул на отполированном треугольном навершии шлема Вельстадта. Рейме поморщился и быстро глянул на небо. Нет, тучи сейчас затянут прореху, солнце скроется и не будет мешать. Если же ветер растреплет облака, надо будет следить за позицией, чтобы солнце не слепило во время боя — ни самого Рейме, ни противника.

Бывший капитан поклонился и отсалютовал бывшему напарнику мечом. Вельстадт только медленно перехватил молот двумя руками.

Сигнал к началу поединка прозвучал для Рейме звуком рушащегося за спиной — почти под ногами — моста.

…И как же сложно оказалось не сражаться в полную силу, как сложно подавить отточенные до неосознанности реакции, когда тело само стремилось уйти от ударов и заклинаний, выученных до последнего движения, предугадываемых по неуловимому наклону туловища, по незаметной глазу задержке движения руки! И как сложно самому не довести удар! Сердце воина рвалось на части, не понимая — как можно добровольно желать проигрыша в схватке…

Рейме был искусным воином. Он умел сражаться уж точно не хуже, чем Вельстадт. Но и следовать своему долгу он умел не хуже.

И когда его, покрытого кровью и ожогами, изломанного, но всё ещё живого, уносили с арены, Рейме, сдерживая режущий за сломанными рёбрами кашель и сплёвывая тёмную кровь, улыбался.

Всё было правильно. Всё прошло как надо.

Вот только эстуса, чтобы восстановиться, израненному немёртвому взять было негде. Не был Рейме привязан ни к одному Костру нежити, не получал изумрудную фляжку из рук Хранительниц Огня. А залечивать раны обычными средствами — даже заклинаниями — было слишком долго, Рейме не мог себе позволить отлежаться где-то даже день, даже полдня. Надо было срочно предупредить Алдию.

Путь до цитадели архимага Рейме не запомнил. Только привкус крови, боль и жжение в груди от тяжелого дыхания, рваного, в такт шагам: шаг — вдох, шаг — выдох. Сколько их было? До цитадели путь неблизкий…

Шаг — вдох. Шаг… Нет. Остановка. Сил нет. А дышать-то не надо забывать, хоть и не шагнул… От боли темнело перед глазами, и эта багровая темнота почему-то воспринималась еще и тяжёлым гудением в ушах, и тошнотворным запахом прелой травы, и слышались в ней отвратительные поскрипывания трущихся обломков собственных костей…

Как Рейме оказался у стены в вестибюле цитадели и откуда там взялась девушка, называющая Алдию отцом — он не помнил: сознание, похоже, в пути безнадёжно отстало от упорно волочащего себя вперёд тела. Но в руках дочери архимага вспыхнул изумрудный огонёк, и душа немёртвого ожила и потянулась к нему, почувствовав заключенное в драгоценном сосуде исцеляющее тепло Костра.

Первый же глоток словно плеснул этого жидкого пламени прямо на многочисленные раны. Боль была такой, что Рейме на несколько мгновений потерял сознание, а когда пришёл в себя, было уже намного легче. Он смог приподняться и оглядеться. Рядом на полу с выражением крайнего ошеломления на лице сидел Алдия, а рыжеволосая девушка, которую архимаг назвал Лоттой, стояла склонившись к бывшему капитану и протягивая руку, чтобы помочь подняться. Рейме с сомнением глянул на хрупкую девичью фигурку — пожалуй, чтобы поднять с пола рослого воина в полном доспехе, веса ей не хватит, — и, задержав дыхание, чтобы не вскрикнуть, рывком поднялся сам.

— Меня зовут Шаналотта, — сказала девушка, оглянувшись, чтобы убедиться, что Рейме идёт за ней. — Я дочь герцога Алдии. А вы капитан Рейме, я много о вас слышала.

— Рад знакомству, миледи, — прохрипел Рейме.

Шаналотта вскинула руку в недовольном жесте.

— Не разговаривайте. Скоро придём к Костру, тогда и расскажете всё.

Погружение в исцеляющее пламя Костра оказалось намного более приятным, чем залечивание ран при помощи эстуса. Ни боли, ни жжения — только мягкое, обволакивающее тепло, дарящее восхитительное чувство истинного обновления, возрождения к жизни. Жаль, что для тех немёртвых, кто умирает и вновь является в мир из пламени Костра, это чувство обманчиво…

— Пойдёмте в замок, — сказал архимаг, всё ещё выглядевший несколько пришибленным, но уже почти пришедший в себя. — Этот сарай — не лучшее место для наших разговоров.

Рейме с сожалением поднялся и склонил голову в жесте подчинения. Он с великой радостью остался бы здесь — Костёр манил его, как давно утраченный родной дом. Но Алдия был прав — здесь не лучшее место для разговоров о том, что им нужно обсудить.

Расположившись в кабинете архимага, все трое некоторое время молчали и по глотку отпивали подогретое вино. Наконец Алдия поставил кубок на стол и сумрачно глянул на Рейме:

— Всё так плохо, как я предполагаю… глядя на твой вид?

— Уж не знаю, что ты предположил, — отозвался бывший капитан. — Но всё, возможно, не так уж плохо, как кажется на первый взгляд.

— Что произошло? — Алдия впился в лицо Рейме взглядом, острым, как скальпель на его лабораторном столе.

Рейме молча протянул ему маленький сверток, запечатанный заклинанием. Архимаг небрежно взломал печать и отбросил клочок кожи, в который был завернут аккуратно сложенный листок пергамента. Склонился над обрывком манускрипта, придвинув свечу поближе. Замер, плечи напряглись. Резко выдохнул. И откинулся на спинку кресла, глядя на Рейме потемневшими глазами.

— Ты пришёл с этим к Вендрику… — хрипло начал он.

— …Вендрик, естественно, мне не поверил, — подхватил Рейме, — приказал арестовать и судить за государственную измену. Для немёртвого есть два приговора за такое преступление — вечное заточение или изгнание. Есть и третий — умерщвлять до тех пор, пока нежить не опустошится, и тогда уже убить окончательно, — но Вендрик не практикует такой жестокости даже с самыми опасными преступниками. Так что мне повезло, — Рейме усмехнулся. — А на самом деле мне не просто повезло, а очень повезло!

— Что ты имеешь в виду? — Алдия подался вперёд. — Твоё эффектное появление в цитадели, уж прости, ну никак не похоже на последствия сильного везения…

— Сам факт того, что я пришёл к тебе — уже везение, — возразил Рейме. — То есть меня всё же изгнали, а не заперли до конца времён. И я предполагаю, что Вендрик поступил так намеренно. Он не мог не наказать меня по всей строгости закона, потому что… — он многозначительно замолчал.

— Потому что Нашандра догадалась бы, что он тебе поверил… — непроизвольно понизив голос, сказал Алдия.

— Именно. Поэтому Вендрик выбрал изгнание, но перед этим решил устроить суд поединком. Выставил против меня Вельстадта — хотя, на первый взгляд, у него и не было других вариантов, учитывая мои боевые навыки. Но тем не менее, если подумать: зачем вообще был нужен этот поединок? В нём нет ни малейшего смысла, кроме… Понимаешь? Вельстадт — мой лучший друг, он всецело предан королю — но и королеве! Он ни за что не поверил бы мне, если бы я поделился с ним своими подозрениями. Но он слишком хорошо знает меня в бою. Он не мог не заметить, что что-то идёт не так.

— Так ты ему поддался, — Алдия в изумлении откинулся назад.

— Да, — Рейме развёл руками. — Я намеренно проиграл схватку. Буквально накануне у нас с Вельстадтом был разговор о Вендрике, о том, что его величество что-то гнетёт, и это не Проклятие Нежити… И я едва не поделился своими сомнениями. Но вовремя удержался. Сказал только, что не хочу втягивать его в это дело — кто-то ведь должен остаться Королевским Защитником. А я хорошо знаю моего друга Вельстадта, — Рейме сел прямо, глаза его сверкнули, — такой знак он точно не пропустит!

— Это если Нашандра ещё не успела наложить на него печать Тьмы, — тихо проговорила Шаналотта.

Рейме удивленно воззрился на неё. Он уже успел забыть о присутствии юной Хранительницы Огня — девушка сидела в глубоком кресле за пределом круга света от свечей, закутавшись в тёмный плащ, невидимая и тихая, как мышка.

— Я бы заметил, миледи, смею надеяться, — сказал он. — Я бы почувствовал, если бы человек, которого я знаю столько лет, так сильно изменился.

— Надеюсь, что вы не ошибаетесь, — вздохнула Шаналотта, — потому что даже я… — она осеклась и быстро глянула на Алдию. Тот, заметив её взгляд, только сокрушённо вздохнул.

— Как отреагировала на случившееся Нашандра — мне неизвестно, — продолжил Рейме, — но подозреваю, что в самое ближайшее время нам следует ожидать бедствий. Может, ты сходишь туда?.. — он нерешительно глянул на архимага.

Алдия с сожалением покачал головой.

— Если я сейчас заявлюсь во дворец, будет только хуже. Наверняка шпионы королевы проследили за тобой и знают, что ты отправился ко мне в цитадель. Мне необходимо встретиться и поговорить с Вендриком, просто необходимо! — Алдия сжал виски руками. — Но так, чтобы об этом не узнала Нашандра. Надо найти способ…

— Ты — вроде бы королевский архимаг. — Рейме чуть ехидно улыбнулся. — Чтобы ты, да не придумал что-нибудь…

— Есть у меня одна мысль… — Алдия потёр переносицу. — Шаналотта… Прошу тебя. Я всё понимаю, ты оказалась гораздо более важной персоной, чем я предполагал… Но всё же выполни мою просьбу. Позови Навлаана.

— Зачем? — напряжённо переспросили хором Рейме и Шаналотта, удивлённо переглянулись и снова уставились на архимага.

— Мне нужен совет, — Алдия выпрямился, глаза его сверкнули молодой силой и яростью, жутко контрастирующими с усталым морщинистым лицом старика, — а ещё более того мне нужен контроль. Вы оба, уж простите, не способны сдержать Тьму, если она вдруг захочет говорить моим голосом и действовать моими руками.

— Но сам-то Навлаан… — начала Шаналотта.

— Да, я рискую, — перебил её Алдия. — Но в его отсутствие риск неизмеримо выше. Верь мне.

— Мы вынуждены тебе верить, — тихо сказал Рейме. — У нас нет другого выхода.

— Вот именно, — с нажимом сказал архимаг. — И именно поэтому я прошу позвать Навлаана. Я ему тоже не доверяю. Но себе я доверяю ещё меньше. Чем больше народу будет за мной присматривать — тем лучше.

— Хорошо, — прошептала Шаналотта и выскользнула из кабинета.

Алдия, быстро глянув ей вслед и дождавшись, когда дверь захлопнется, подался вперёд и торопливо заговорил:

— Мы все здесь можем быть заражены Тьмой, и Лотта в том числе. И никому — слышишь? — никому нельзя доверять. Теперь ты — наша последняя надежда. До тебя Нашандра, похоже, так и не смогла добраться. Хотя она старалась, верно?..

— Да, — ошеломлённо пробормотал Рейме. — Но попался в её сети только Вельстадт. Выходит, я будто бы нарочно подставлял его под удар…

— Должен же кто-то остаться Королевским Защитником, — пробормотал Алдия.

— Вот именно. Так что же нам теперь делать? У тебя есть план?

— Да, есть, но я и в самом деле хотел бы рассказать о нём в присутствии Навлаана. Знаешь, он ещё глубже погрузился во Тьму, чем я. Но, поскольку он уже давно имеет с ней дело, он и защищаться умеет намного лучше. Я был удивлён…

В коридоре послышались сдвоенные торопливые шаги. Алдия замолчал и откинулся на спинку кресла. В кабинет буквально влетел Навлаан. Остановился на пороге, переводя взгляд с архимага на незнакомого рыцаря в помятых и окровавленных доспехах.

— Сир Рейме, если не ошибаюсь? — осведомился чернокнижник. — Что произошло?

— Садись, сейчас всё объясним, — устало проговорил Алдия. — Только сначала… — он с неожиданным для старческого тела проворством выскользнул из-за стола, встал перед Навлааном и, глядя ему в глаза, поднял левую руку и произнес заклинание. Голову чернокнижника окутал фиолетовый туман, в котором вспыхивали крошечные молнии. От неожиданности Навлаан дёрнулся и еле слышно зашипел, но совладал с собой и замер, широко открыв глаза. Алдия несколько секунд пристально вглядывался в них, потом опустил руку. Фиолетовый туман исчез.

— Прости, — глухо сказал архимаг, возвращаясь на своё место. — Но я должен был проверить.

— Естественно, ты должен был проверить, — чернокнижник выглядел довольным — странно довольным для того, на ком только что применили малоприятное и опасное заклинание «чтения разума». — Кстати, откуда ты узнал эту технику? Я тебя ей не учил.

— Книги читаю… иногда, — буркнул Алдия. — Но сейчас это неважно. Я хотел проверить, не находишься ли ты сейчас под влиянием Тьмы. А теперь… Проверь, пожалуйста, меня. Только не тем же самым способом.

— Ну естественно, — чернокнижник едва заметно улыбнулся — и вдруг резко выбросил вперёд левую руку. С неё сорвалась тёмно-серая сфера и с шипением разбилась о грудь архимага. Алдия с жутким хрипом вдохнул воздух и заскрёб пальцами по горлу.

— Смотреть на меня! — рявкнул чернокнижник. — Вот так. Отлично. Ты… Пока ты принадлежишь себе.

Алдия обмяк, потирая грудь и с восхищением глядя на Навлаана.

— Это было…

— Это было очень эффектно, знаю. А ещё это обеспечит тебе защиту от захвата Тьмой — примерно на полчаса. Так что будь по возможности краток.

— А ты потом научишь меня этому заклинанию, — глаза у Алдии явственно загорелись.

— Не научу, — строго глянул на него чернокнижник. — Этой технике обучает только Грандаль, да и то не всех подряд. Как настанут времена поспокойнее — попробуй его отыскать… И доказать, что ты достоин. И не прибить занудного старикашку в процессе.

— Грандаль?.. — Алдия с видимым усилием подавил желание продолжить задавать неуместные в данный момент вопросы. — Хорошо. Всё потом. Давайте займёмся насущными делами. Рейме, расскажи ещё раз о том, что случилось в Дранглике.

Выслушав бывшего капитана Стражи, Навлаан с минуту сидел молча, постукивая пальцами по столешнице. Алдия с нетерпением смотрел на него — явно нервничал, помня об истекающем времени защиты от Тьмы.

— Подземелья Дранглика, — наконец произнёс чернокнижник.

Алдия молча кивнул.

— Все присутствующие посвящены в эту тайну? — уточнил Навлаан и, заметив теперь отрицательное покачивание головой, обратился к Алдии: — Сам расскажешь?

— Да, — Алдия подался вперёд, стиснув руки. — Я до сих пор не уверен, что прав. Но… Больше нельзя скрывать то, что я знаю. Возможно, скоро… — он замялся, быстро глянул на Шаналотту, но всё же продолжил: — Вам придётся обходиться без меня. То, что Вендрик привёз из земель гигантов, скрывается в подземельях замка. Но не потому, что это какой-то особо ценный артефакт, а потому, что этот артефакт находится там, где ему предназначено быть.

Он обвёл взглядом замерших слушателей и продолжил:

— Думаю, всем здесь известна легенда о Первородном Грехе. О том, как Повелитель Света Гвин, пожертвовав собой, возжёг затухающее Пламя и продлил Эру Огня, которая должна была завершиться. И мироздание… Сошло со своего предначертанного пути. И теперь каждый виток сопровождается всё более тяжёлым приступом той болезни, которую породил этот грех.

— Проклятие Нежити, — шёпотом проговорила Шаналотта.

— Верно. В начале цикла — сразу после возжигания — мир словно бы выздоравливает. Проклятие отступает… На время. Но потом всё начинается сначала — и с каждым разом Проклятие захватывает всё больше человеческих душ.

— Какова цель? — уточнил Рейме. — Я так до сих пор и не понимаю толком…

— Я и сам не понимаю. Но могу предположить, что бесконечное возжигание Пламени ослабляет не только Тьму, но и само Пламя. И, чтобы продолжать гореть и поддерживать жизнь в мире, ему нужно всё больше сил извне. Я, как тот, кто сопровождал Избранного Немёртвого в поисках силы, не раз слышал о том, что в нынешние времена подвиг спасителя Пламени стал не в пример тяжелее, чем был на заре времён. Врагов нужно сразить больше, они опаснее… Но эту информацию проверить невозможно, да и не важна она сейчас. Суть в том, что цикл должен завершиться — так или иначе. Угасанием Пламени, возжжением его… Или как-то иначе.

— А какие ещё могут быть варианты? — удивлённо спросила Шаналотта.

Алдия внимательно посмотрел на неё.

— Хранительница Огня… У тебя в этом деле свой интерес, — он усмехнулся. — Надеюсь только, что он не войдет в противоречие с нашими. Потому что…

— Потому что на моей стороне дракон? — сказала Шаналотта тихо — но так, что пламя свечей потускнело и качнулось, как на сквозняке.

— Именно, — Алдия даже не моргнул, — потому что я не хочу вступать в противоборство с теми, кто знает будущее. Хотя бы потому, что я сам не готов его узнать.

— А вот это напрасно, — голос Шаналотты неуловимо изменился, — если бы ты имел достаточно смелости, чтобы узреть будущее, то многих жертв можно было бы избежать.

— Нет у меня смелости, — отмахнулся Алдия, — я не воин, а всего-навсего старый учёный, которому приходится в одиночку спасать мир. Не отвлекаемся, господа. Так вот. В подземелье Дранглика находится не что иное, как вход в древнее Горнило Первородного Пламени. Само Горнило, возможно, находится не здесь — все сведения о его местонахождении давно утрачены. Под Дрангликом мы с братом смогли найти некий ключ, переход, канал передачи силы — назовите как хотите. Тайна открытия этих врат с давних пор хранилась у гигантов. Поскольку они не люди, то есть не могут накапливать силу душ и передавать её Пламени, то в их руках этот артефакт имел лишь историческую ценность. Именно поэтому Нашандра подговорила Вендрика выкрасть его. Трон Желания — мы назвали его так — позволяет перенестись в Горнило, а там, и только там, новый Повелитель Пламени принимает решение: продлить Эру Огня или завершить её. От желания единственного Избранного зависит дальнейшая судьба мира. Но — какая же злая ирония! — выбор ограничен только двумя вариантами. Возжечь Пламя — погасить Пламя. А что если существует что-то ещё? За пределами Света, вне досягаемости Тьмы… Найдётся ли кто-то достаточно смелый, кто может разорвать этот круг?

— Но что за его пределами? — спросил Навлаан.

— Я не знаю. Никто не знает. Но я до последнего вздоха буду стремиться узнать.

— Это очень опасно, — заметил Рейме.

— Неизвестность всегда пугает больше, чем известный исход — каким бы паршивым он ни выглядел. Но я верю в то, что судьба не может быть настолько жестокой. Она наверняка приготовила пару запасных вариантов — для того, кто не побоится сделать шаг в сторону.

— Или в пустоту, — еле слышно проговорила Шаналотта.

— Нет более страшной пустоты, чем Бездна, — возразил Алдия, — а именно туда мы толкаем мир, следуя этим «пророчествам».

— Звучит как-то еретически, — хмыкнул Рейме. — Возжигание Пламени — и вдруг Бездна. Но я верю, что тебе виднее.

— Может, и напрасно веришь. Но у нас всё равно нет более надёжных источников информации. Я продолжу. Мы смогли установить Трон Желания в том месте, где, предположительно, открывается проход в Горнило. Попасть в сердце Пламени можно было и без него. Но, насколько я понял, сущность этого канала такова, что Избранному уже не остаётся даже такой иллюзии выбора — за шагом в туннель следует мгновенное сгорание. Трон Желания был создан неведомыми чародеями как раз с целью предоставить новому герою хотя бы два возможных исхода. И тут Нашандра сыграла нам на руку — если бы она не отправила Вендрика за Троном, у мира, возможно, не осталось бы ни единого шанса.

— А почему ты считаешь, что шансов теперь больше? — удивился Рейме. — В любом случае исходов всего два: продление Эры Огня или погружение мира в вечную Тьму.

— Ну, строго говоря, не в вечную, — поправил его Алдия. — Тьме так же, как и Пламени, отведён свой срок. А в глубинах мрака вряд ли найдётся такой же искуситель, каким оказался первозмей Фрампт для Повелителя Света в незапамятные времена. А это означает, что Эра Тьмы мирно завершится, когда настанет черёд Пламени воссиять.

— В любом случае, мы этого уже не узнаем, — заметил Навлаан. — Давайте вернёмся к насущным вопросам.

— Да, я продолжу. Беда в том, что Трон Желания создан гигантами, и для людей он недоступен. Я пытался подобрать к нему ключ, но меня выгнали из замка.

— Я одного не понимаю, — сказал Навлаан, — а именно логики Нашандры. Почему она сначала действует на пользу Вендрику и твоим планам, а затем во вред?

— О, логика Нашандры, — Алдия покачал головой. — Я много думал об этом. И пришёл к выводу, что она — не совсем в своей воле. Почти так же, как бывает и со мной, и с тобой.

— Как это?

— Нашандра — воплощённый в образе человека осколок души Мануса, того, кто был первым человеком, а потом стал считаться Отцом Бездны. Но не стоит забывать о том, что изначально он всё же человек. Бездна не сумела уничтожить в нём сродство с каждым из людей, рождённых в этом мире и наделённых частичкой той же самой Тёмной Души, которую он разделил между своими детьми. И поэтому та часть её сущности, которая отравлена Бездной, жаждет захватить Трон и погрузить мир во Тьму. А вторая часть — человеческая — просто хочет, чтобы люди могли жить как жили всегда. Нашандра на моих глазах вела эту битву сама с собой. Она очень… мужественное существо. Но всё же она проиграла. Даже порождению самой Тьмы не совладать с Тьмой.

— И на что тогда мы замахнулись, — невесело улыбнулся Навлаан.

— А я и не верю, что мы одолеем Тьму. — Алдия развёл руками. — Я и не призываю бороться с ней. Я лишь ищу способ вернуть мир к равновесию, где у Тьмы ровно столько же власти, сколько у Света.

— Тень не отбрасывают, она рождается от огня. И чем ярче огонь, тем чернее тень, — задумчиво произнёс Рейме. Алдия резко обернулся к нему.

— Я слышал эти слова! Откуда ты…

— Это Вендрик. Во время одного из приступов. Недавно.

— Тогда понятно... — Алдия потёр лоб и продолжил: — Ключом к Трону, как я полагаю, является сила древних Королевских Корон. Короны эти принадлежали Четырём Королям, получившим из рук самого лорда Гвина не только власть, но и частички Светлой Души — в дополнение к Тёмной, которой они были наделены от рождения. Соединяя в себе две противоположные стихии, они добились невиданного могущества… и едва не погубили мир, открыв проход в Бездну.

— Алчность, — заметил Навлаан.

— Именно. Одно из основных свойств человеческой души. Имеющее разные проявления, но от этого не менее разрушительное.

— Это ты о себе, — полувопросительно-полуутвердительно сказала Шаналотта.

— Именно. Моя страсть к познанию, к разгадыванию секретов, к поиску ответов — куда она привела меня? И всех вас, возможно. В этом отрывке, — Алдия взглядом указал на лежащий на столе обрывок пергамента, — как раз и перечислены те черты человеческой души, которые делают её такой уязвимой к соблазнам. Алчность, страх, гнев, чувство одиночества. И я бы предположил, что алчность — ещё самая безобидная из этих слабостей.

— Почему ты так считаешь? — спросил Навлаан.

— Потому что её легче всего контролировать, обладая решимостью, — ответил Алдия. — «И только чёрная решимость удерживала рассудок в этом искажённом Бездной теле» — помните? Именно это продемонстрировала Нашандра. Она сопротивлялась зову своего прародителя, как могла. Она сделала многое для того, чтобы помочь нам победить её саму, но в итоге всё же сдалась. Тьма поглотила её без остатка.

— И что теперь будет с Вендриком? — Рейме едва сдержал порыв вскочить с кресла и броситься куда-то… Неважно куда. Усидеть на месте становилось всё сложнее. Вендрик в опасности. А эти мудрецы… Могущественные маги. Как они могут оставаться такими спокойными? Как могут просто сидеть и рассуждать о сущности Тьмы, когда король там, возможно, уже…

— Терпение, капитан, — Алдия заметил состояние собеседника. — Скоро настанет время для активных действий. И тебе будет отведена ключевая роль, можешь не сомневаться. А пока дослушай.

Рейме вжался спиной в кресло и вцепился в подлокотники.

— Сила Корон, — продолжил Алдия, глядя теперь только на бывшего капитана, — поможет нам открыть проход к Горнилу через Трон. А это будет означать, что Вендрик сможет избавиться от бремени накопленной силы.

— И он сгорит? — уточнил Рейме, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

— Не обязательно, — Алдия едва заметно поморщился. — В своё время я уговорил брата повременить и не отправляться в Горнило, потому что до меня доходили слухи о некоем артефакте, позволяющем, скажет так, влить в Пламя накопленную силу Душ Повелителей, сохранив свою собственную душу и телесную оболочку. Возможно, Трон — и есть этот артефакт. Но, — он поднял руку, заметив, как загорелся взгляд Рейме, — я не уверен в этом. Не хочу зря обнадёживать тебя… И себя.

— В любом случае, Пламя нужно возжечь, — решительно сказала Шаналотта. Рейме посмотрел на неё — и увидел уже не робкую девушку из домочадцев Алдии, не загадочное существо с разноцветными глазами, говорящее словами Древнего Дракона, а ту, для кого возжигание Пламени — вопрос первостепенной важности. Хранительницу Огня. — Ты потерпел поражение, отец. Ты не нашёл способ исцелить мир от Проклятия Нежити. А значит, у нас только один выход — новая отсрочка. Возможно, в следующую тысячу лет человечеству повезёт больше.

— Вот как ты... — начал Алдия, но не договорил и только сокрушённо покачал головой.

— А ты можешь предложить что-то другое? — жёстко сказала Шаналотта. — Сейчас, когда у нас осталось так мало времени? Или же его уже совсем не осталось...

— Да… Да. — Алдия наклонил голову, словно пытаясь спрятаться от взгляда своего нечаянного порождения. — Но всё же я предлагаю хотя бы попытаться разыскать Короны. И тогда у Вендрика появится шанс уцелеть.

— А что если, пока мы ищем короны, — Рейме с облегчением отметил это «мы», надеясь, что в речи девушки это не просто оговорка, — Нашандра полностью подчинит себе Вендрика? А что если она сумеет убить его и высвободить силу Душ, чтобы они не достались Пламени, пока не придёт новый Избранный? А это может занять не одно столетие…

— У нас нет ни одного надёжного источника сведений, мы ничему не можем верить. — Алдия сел прямо, голос его обрёл былую звучность и твёрдость. — А это значит — мы будем действовать так, как я посчитаю нужным! Или кто-то здесь решится возразить мне? Кто-то готов взять на себя роль командира и сместить меня с этого поста? — он обвёл взглядом собеседников.

Рейме, похолодев, быстро глянул на Навлаана, но тот едва заметно покачал головой, успокаивающе улыбнувшись.

— Нет, это не Тьма, — усмехнулся Алдия, заметив этот быстрый обмен взглядами, — это всего лишь я, герцог Алдия, придворный архимаг короля Вендрика, и моё намерение защищать брата до последнего вздоха.

— Тут я с тобой полностью согласен, — пробормотал Рейме.

— Вот и хорошо. Значит, действуем по моему плану. Рейме, ты отправляешься в Железную Цитадель на поиски короны короля Фируса. После того как он стал демоном, корона, возможно, скрывается где-то в руинах замка. Я пойду в Элеум Лойс на поиски короны Мейвела. Только сначала проведу ещё один эксперимент. Я долго откладывал его, надеясь, что удастся обойтись без таких мер… Но, пожалуй, больше медлить нельзя.

— Что за эксперимент? — заинтересовался Навлаан.

— Я потом тебе расскажу, — быстро сказал Алдия. Рейме показалось — или при этих словах архимаг и вправду бросил испуганный взгляд на дочь?..

Шаналотта. Сейчас

Рейме отправился в Железную Цитадель. Навлаан вернулся к своим экспериментам и почти не покидал лаборатории. Алдия просто исчез и не появлялся два дня. Шаналотта уже устала беспокоиться и просто старалась занять себя — неважно чем, лишь бы устать до отупения и провалиться в сон.

Вот только сны по-прежнему не радовали.

И почему она, столько лет спасая отца от кошмаров, так не научилась бороться со своими собственными? Что за чудовищная несправедливость?..

Теперь в её сны вплетались безумный смех Алдии, невыносимая боль, терзающая грудь и спину, словно тело Шаналотты прибито к стене толстым заострённым колом. И дикий нечеловеческий крик, рвущийся из горла — из её собственного горла.

Крик дракона?..

Дошло до того, что девушка подкараулила в коридоре чернокнижника и шёпотом попросила у него какое-нибудь снадобье, позволяющее спать без сновидений. В ответ Навлаан только печально покачал головой.

— Если такое снадобье и существует, мне оно неизвестно. Вы можете добиться более крепкого сна, но это просто будет означать, что, если кошмары вздумают навестить вас, вам будет сложнее проснуться. Сны — это часть нашего проклятия. Не того, что несёт Тёмная Метка, а проклятия Тёмной Души. Проклятия родиться и прожить свой век человеком.

Он вдруг покачнулся и тяжело оперся на подоконник. Шаналотта испуганно шагнула ближе, но чернокнижник слабым жестом отстранил ее.

— Я — нежить, — тяжело выговорил он, глядя в шуршащую дождём темноту. — Я более, чем кто-либо может представить, мечтаю об избавлении от Проклятия. Метка грызёт, грызёт душу и тело, безостановочно… — Он провел рукой по лицу. — Но я постоянно думаю: а что означало бы избавление от Проклятия для меня? — Навлаан вдруг резко развернулся и шагнул ближе к Шаналотте. Инстинктивно отшатнувшись, девушка невольно подумала, что, будь чернокнижник живым, она ощутила бы тепло его дыхания. — Чего я жду от экспериментов Алдии, как ты думаешь? — глаза Навлаана сверкнули яростью и отчаянием. — Я жду одного — возможности умереть! Умереть человеком, а не… — чернокнижник снова отвернулся и уставился в ночь за окном.

Шаналотта, оцепенев, смотрела на него — и ощущала почти такой же холод, как в своих кошмарах, где она в одиночестве стояла посреди ледяной пустоши.

Вот что они испытывают…

Проклятие Нежити.

Не-жизнь.

Но и не-смерть.

Может ли жизнь радовать того, от кого даже смерть отреклась?..

— Алдия призывает на себя Проклятие, — глухо заговорил Навлаан. — Он надеется, что, став нежитью, подарит себе время для поиска исцеления. А я теперь понимаю, — в голосе тёмного мага зазвучала какая-то детская обида, — Проклятие не дарит время. Оно лишает нас времени! Мы больше не движемся от рождения к смерти. Мы не плывём в потоке времени, а застываем в одной точке. Как утёс посреди русла. Но поток всё равно рано или поздно источит камень. И мы исчезнем. Навсегда. Весь человеческий род исчезнет. Всё напрасно…

— Не отчаивайтесь, — мягко сказала Шаналотта. У неё самой на душе сейчас лил такой же ледяной, серый и беспросветный дождь, как за окном, но она не могла не проникнуться сочувствием к сломленному страхом и тоской Навлаану. — Может, отец ещё успеет…

— Не думаю, — с горечью сказал чернокнижник. — Тьма всегда переигрывает свои порождения. На то она и родитель, чтобы быть сильнее и хитроумнее детей.

— Его уже никак не спасти? — холод стиснул сердце с удвоенной яростью.

Навлаан обернулся и посмотрел в глаза Шаналотте.

— Ты винишь меня в том, что случилось с Алдией, — сказал он с горькой усмешкой. — Что ж, это вполне логично. Моя репутация… Говорит сама за себя. Но Алдия когда-то поверил мне. Он увидел то, что не хотели видеть другие. То, что намерения мои означали на самом деле. Я не хотел приносить в жертву никого, кроме самого себя. Но я не учёл… — Навлаан вдруг замолчал и поднёс руку к горлу. Лицо его исказилось, как от боли. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул с каким-то странным присвистом.

— Чего вы не учли? — нетерпеливо спросила Шаналотта.

Навлаан опустил руку и глубоко вздохнул.

— Я думал, что научился договариваться с Тьмой. Думал, что, если соглашусь на её условия, она будет играть честно. Я переоценил… Сильно переоценил себя. И её — как достойного противника. Сейчас мне даже странно вспоминать… Каким я был наивным. И это я, проживший на свете не один человеческий век! Но Тьма слишком хорошо знает нашу природу. Потому что она и есть наша природа. Грандаль был прав… — Навлаан закашлялся и замолчал.

— Кто такой Грандаль?

— Грандаль Идущий во Тьме, — сказал Навлаан, отдышавшись. — Это единственный из известных мне магов, кто признал Тьму и добровольно отдался ей. И он проповедует, что Тьма — это не ужас и не гибель, а что-то вроде материнского чрева для каждого человека. Нужно почитать породившую тебя мать, и тогда тебе воздастся по заслугам.

— И его Тьма не разрушает?

— Нет, он, похоже, и в самом деле научился ладить с ней. К сожалению, поладить с ним самим почти невозможно. Я смог выпросить у него только одно заклинание. И оно как раз помогает защититься от Тьмы… Странно.

— Ну, если он лучше других знает, с чем имеет дело…

— Да, возможно… Так вот, я готов был предложить Тьме очень многое. Но Алдия… Он пошёл дальше. Я показал ему путь к Тьме — а он стал прокладывать его дальше вглубь. К самому её сердцу. Он готов был предложить Тьме больше — и, конечно, она не отказалась… — чернокнижник вдруг согнулся, обхватил себя руками, резко отвернулся от девушки и, пошатываясь, быстро зашагал прочь.

— Мастер Навлаан? — обеспокоенно окликнула его Шаналотта. — Вам плохо? Вам как-то помочь?..

— Не сейчас, — глухо и явно через силу, каким-то странным, дребезжащим голосом выговорил тот. — Позже… побеседуем. Прошу простить меня, — он перешёл на неровный бег и скрылся в темноте коридора.

Шаналотта горько вздохнула. Снова эти слова… «Не сейчас». Она уже понимала, что никакого «позже» не будет. Она теряет их. Одного за другим… Защиты больше не осталось. Теперь нужно полагаться только на себя.

«Дракон? Ты… Хоть ты-то ещё на моей стороне?»

Вторая сущность не отозвалась. Дракон словно бы съёжился, кожистые крылья мелко дрожали, будто бесплотное сознание древнего существа ощущало тот же самый сводящий с ума мёртвый холод, пришедший из кошмаров Шаналотты.