Излом (джен)

Когда дверь за Лаксом закрылась, Вейдер тут же схватил его деку и, смахнув к криффу все данные на «Союз», подсоединил к панели кристаллы с информацией Селосила. Прежде даже мысли не было о том, что он сам — непосредственно! — мог быть причастен к покушению. Он был бы самоубийцей, позволив Вейдеру гулять по его базе! Но то, что его убрали почти одновременно с Варрафом, не могло не наталкивать на мысли.

Час копался в деке, раскалил до белизны кристаллы — ничего не нашел.

А может, паранойя?

Ради чего парню с окраины ввязываться в это дерьмо да еще и идти против покровителя?

Да и идти ли? Вейдер ведь выжил. Выжил, благодаря его людям. Может быть, Таркин вообще спасал его, а не убивал.

Кому, Сила великая, это выгодно?

Ладно бы хотели забрать флот — так он стоит, родимый, неприкаянно болтаясь в космосе. Распределили между адмиралами — смешно представить! Не назначили даже исполняющего обязанности! Пусть знали, что Вейдер вернется, к чему оставлять военных без прямого надзора?

Если только Палпатин лично не хочет себе всю ту армию, не хочет лишней прокладки между своей волей и кораблями. Или если прямо сейчас на флоте не ведется расследование. Но тогда почему СИБ и Бюро разведки штормит везде, кроме самого флота?

Чем дальше Вейдер думал про все это, тем больше понимал, что нужно возвращаться на Кабал. Чем скорее, тем лучше. Плевать, что война банд заискрила мгновенно, а разгоралась так медленно. Плевать, что там было с Таркином: если он виновен — его все равно снимут, если нет — снимут, чтобы подыграть виновному. Война за передел влияния начнется все равно, нет греха в том, чтобы начать ее раньше. Это был самый быстрый путь: прилететь на Кабал и выйти из бойни победителем. Раз его до сих пор не нашли убийцы, то значит и не искали — не заметят и в этот раз.

Победа откроет путь вверх без лишних связей, скрепит вокруг него планету и приведет на встречу с губернатором. Через губернатора удастся выйти на местный СИБ и откуда, воспользовавшись рычагами, продавить историю с работой под прикрытием и налаживанием порядка во внешних регионах. Можно было, конечно, проще: пробиться до нужных органов, заставить главного связаться с координатором, оттуда выйти на Корускант… Но бессмысленно. Время сэкономит немного, засветит его самого раньше времени. И Асока… Нельзя ее оставлять тут, а друзей в беде она не бросит. Пока не ясна расстановка сил, лучше идти общими путями и не сворачивать.

Сама по себе легенда про налаживание порядка во Внешнем кольце, конечно, звучала нелепо, и Вейдеру еще много лет будут вспоминать ее на каждой планерке, зато была самой удобной, чтобы помочь Асоке. Да и другие, по сути, не требовались. Важно лишь заявить о себе в момент, замылить остальным взгляд и не дать разглядеть ошибку.

А как хорошо было бы сейчас открыть терминал на «Вымогателе» и выйти через него на закрытые каналы. Прочитать, о чем треплются в разведке…

Исанне повысили.

Лакс не сказал, как именно, но раз он заметил, то это может быть только дворец. Айсард зачем-то убрал ее фигуру с доски. Не намертво, не навсегда, отпустив вперед с почестями, но отсек от быстрого доступа и пресек участие в ситуации.

Какого криффа, Арманд?

Да, конечно, золотая мечта столкнуть с места Юларена как никогда близка к воплощению, но переставлять дочь с целиком и полностью подконтрольного бюро на новое поле, где возможностей для альянсов больше, чем собственных точек влияния…

Это нелепо до такой границы, что абсурдно!

Если только дело не в самом Юларене, если ставки не стали выше. Если только Арманд не озабочен чем-то еще, и уж точно, зная их любовь друг к другу, это не убийство Вейдера и не авантюра Таркина. Тогда оправдана и нервозность Уилхаффа, и непонятные движения разведки… Да о чем вообще говорить? Таркин не стал бы вести себя как девчонка после убийства, если уж решился на покушение! Было что-то еще, неизвестное, что заставляло его нервничать.

Асока вошла резко: так, что Вейдер едва успел спрятать деку под тряпье и сделать вид, что занят протезами. Стоило отблагодарить Бонтери хотя бы этим, раз уж он не хотел раскрываться перед Асокой. У Асоки были подбитая губа и готовый, зияющий дырами план.

— Гик одаренная, — призналась она, будто бы он сам мог не заметить. — Если ты сможешь найти ее, как того пацана из деревни, она выведет нас к остальным.

Вейдер бросил инструменты, прислонился к стене и смерил Асоку взглядом. Выбросил мысли про политику, достал из закромов про текучку. У Асоки добавились пара ссадин на руках и синяк, зато плечи расправились, и в голос вернулась жизнь. Вспомнил бы раньше, что ее надо побить, чтобы привести в чувство — содрал бы три шкуры еще на корабле.

— Она зелтронка с феромонами. Если они не идиоты, то она накачана наркотой. А с идиотами «Сыновья» бы справились.

— И что, никакого отсвета? — Асока бухнулась рядом с ним на пол. — Нам и надо-то всего что уловить след!

Вейдер щелкнул заклепками по разобранному голенищу, накрыл зажимом, затолкал болты по магнитным лункам. Вспомнил мельком про то, где был этот Палисад, о котором говорил Бонтери, и восстановил перед глазами карту. Шанс невелик, конечно, но почему бы и не попробовать?

— Есть одна идея, — он протянул Асоке руку и поманил ее пальцами. Она вложила ладонь в его, покрутилась по полу, уперлась в его сапог коленом.

— Слышал, на экваторе есть поместье у одного извращенца. Каков шанс, что ее пристроили туда, а не увезли сразу на открытый рынок?

— Палисад-то? — Асока чуть с места не подскочила.

— Ага.

— Точно! Про владельца же ходили слухи, что он якшается с Хозяином! — Асока стукнула себя ладонью по лбу, хлопнула глазами, растерянно закачала головой. — Я сразу про него не подумала, потому что он вообще частное лицо, не имеет отношения к «Союзу»!

— Так он ценитель?

Асока в омерзении скривилась и мотнула головой, словно сбрасывая с себя грязь.

— О да, — она поджала губы, впилась ногтями в одеяло, — определенно. У него могли бы даже девочки Села осесть. Такой бы захотел в коллекцию.

— Что за девочки?

— Боевые подруги, — ухмыльнулась Асока. — Ты же видел, что женщин в банду не брали. Но некоторых Сел подле себя все-таки оставлял.

— Отвратительно.

— Не суди, — Асока качнула головой. — Он был монстром не больше, чем все остальные, но давал защиту. Им больше негде было ее взять.

Ну да, конечно. Будто Вейдер сам не знает, будто сам не провел детство на Татуине, а потом не сортировал дерьмо каждый проклятый год. Отвратительны были не женщины, даже не сам Селосил, а вся эта жизнь. Стоило один раз пасть, чтобы снова увидеть ее наяву и напомнить себе, какая она, Империя, изнутри. Какою ей быть не должно.

Если Таркин падет вслед за ним со всем своим Внешним кольцом — туда ему и дорога. Знать бы еще, кто справится лучше. Знать бы для начала, что кто-то такой существует…

Ладно, хватит.

— Что она умеет?

Вейдер резко перевел взгляд на Асоку, и та стушевалась. Сначала не поняла, что он имеет ввиду Силу, а потом растерялась от вопроса.

— Ну… — она замялась, уперла в колени взгляд. — Вообще-то я учила ее прятать Силу, а не пользоваться ею. Ты же сам видел, как она привлекает внимание.

Понятно. Вот почему и не сказала про способности девчонки: хотела, чтобы они вообще забылись. Чтобы даже сама Гик перестала их замечать. Разумно с одной стороны, а с другой глупо. Бесконечные предрассудки… Палпатин искоренял джедаев, а не Силу, и в правлении не находилось идиотов воевать с явлением природы. Инквизиция была отрядом специального назначения против особо опасных диссидентов, а не киллерами-фанатиками, отлавливающими детей. Никому не нужны были эти тысячи неучтенных одаренных, а тех, кто был нужен, Империя вербовала сама. Если уж и прятаться — то только от тех, кто захочет воспользоваться, а против таких лишь Сила и будет оружием.

— Плохо, — что уж теперь учить жизни? — Надеюсь, она хотя бы сейчас не станет скрываться.

— О, она не дура, — Асока криво улыбнулась и опять потянулась к Вейдеру. Он перехватил ее руку покрепче, связал их Силу и раскрылся, дав ощутить себя в полной мере.

— Ах… — Асока задрожала, ее пробрала оторопь, даже глаза округлились.

Да, он знал, что будет непривычно.

Слишком многое было потеряно на Мустафаре, чтобы не произошло замещение. У слепых укрепляется слух. Через что будет взаимодействовать с миром лишившийся конечностей одаренный?

— Твоя Сила словно стихия, — голос Асоки сдавил благоговейный трепет, — где находится ее предел?

Вейдер не знал. Может быть, на том седьмом этаже, которого не хватило убийцам, чтобы его добить. Может быть, в руках Палпатина. Может быть — лишь в нем самом.

— Это сейчас неважно. Кабал слишком далеко, а Гик не Император, чтобы разглядеть ее сквозь тьму космоса.

— А Императора можно? — ладонь Асоки намокла, дрогнула в предвкушении. — Он… — она взмахнула свободной рукой, пытаясь подобрать слово для того, что ощущала. — Сильнее тебя?

И подобрала неверное.

— Нет. Могущественней.

Хотя бы из-за того, что был старше на целую жизнь и несоизмеримо мудрее. Иногда становилось страшно от того, что случится, если он потеряет контроль. Если безумие Темной стороны его поглотит, не оставив ни следа на месте выжженной души. Хотелось верить, что, если момент наступит, та самая сила, которую и ощутила Асока, наконец обретет смысл.

— Гик, — напомнил ей Вейдер. Не хватало еще, чтобы она начала интересоваться подробностями на тему того Вейдера, которого знала по головиденью.

Асока вздохнула, беспокойно сжала протез его руки своей ладонью и отбросила лишние мысли. Вейдер нырнул в медитацию вслед за ней.

— Мы можем проверить только точку. Чтобы обследовать планету, уйдут дни. Я буду вести, а ты сосредоточься на том, чтобы не потерять след. Когда выйдем к пространству — ищи. Тебе лучше знать, какая она, ты увидишь скорее.

От Асоки пришло согласие.

Вейдер вдохнул глубже, почувствовал, как пронзает пространство волей, как расступается вокруг галактика. Мертвый холод пустого космоса свернулся перед глазами; звезды выстроились в коридор, раскрывая пути. Цель лежала впереди, за тысячи парсеков на галактическом юге, маяком среди вечного мрака светил Корускант.

На Корусканте полыхал дворец.

На мгновение Вейдер ощутил касание в Силе, но оно пропало, едва проявившись. Рябь на грани чувств мелькнула и снова погасла, отблеском метнувшись в сторону Ядра. Вейдер потянулся за ней, оставив Асоку позади, но последние волны таяли быстрее, чем он успевал их схватить.

Проклятие.

Император глядел на него, следил. Теперь было ясно, что он точно готовится к его возвращению.

Проверка — определенно, теперь без сомнений проверка. Вот только была ли она подготовлена после покушения или все произошедшее — четко составленный план?

Спросить бы, да ведь не ответит. Потянешься — и пропадет.

Сам, все сам. В том и своя вина — не доглядел, не вычислил, не предсказал. Только сейчас и осознал всю глубину своей гордыни.

Едва жизнью не поплатился за самодовольство. Он ведь не был просто главнокомандующим, не был просто ключевым членом правления, управляющим армией и флотом. Он был ситхом — единственным после Императора. Наследник, не наследник… Другие могли сколько угодно обманываться и строить интриги, но Шив знал, что лишь он единственный способен занять трон. И это покушение — всухую, с потерей костюма, с потерей связей, с заморозкой всего влияния — это покушение показало не его политическую слабость, а его слабость как преемника. В стократ хуже, в стократ опаснее для Империи. Он должен был предвидеть, Сила должна была предсказать. А вместо этого предсказал какой-то энтузиаст, раскрывший кислородные клапаны на заводе. Позор!

Будь он сам на месте Палпатина, устроил бы себе такую же проверку после покушения. Будь он сам на месте Палпатина, простой проверки было бы мало за промах такого уровня. Палпатин убил бы его, если бы он, не восстановившись, приполз во дворец за защитой.

Волнения в Силе окончательно прекратились к тому моменту, как Вейдер отвел внимание от сияющего, престольного Корусканта. Асока все так же плелась где-то следом, благословленная Силой неспособностью все это разглядеть. Вейдер отринул бесполезные мысли тоже, рванул разумом к Кабалу, утянул Асоку к экватору.

Палисад, о котором говорил Лакс, находился на узком перешейке между островами, отделенный от всего мира океаном. Особняк ощущался легкой дрожью, разумных было немного, но все равно вокруг чувствовалась жизнь… Питомник? Зоопарк?

— Владелец этого места отличается страстью к коллекционированию, — объяснила ему Асока, уловив вектор внимания. — Ему что люди, что звери — все одно. Поговаривали, ему доставляет особое удовольствие совмещать виды.

— Совмещать?

От Асоки чувствовалось смущение напополам с раздражением из-за необходимости объяснять.

— Спаривать.

Теперь стало понятно, что в этом мире омерзительнее рабства. Ну ничего, они еще дотла спалят всю эту дрянь.

— Гик видишь? — Вейдер видел по меньшей мере двадцать обитателей места, но не мог бы сказать, чтобы кто-то особо выделялся из общей массы.

Асока молчала. Вейдер чувствовал, как она отдаляется от него, уходит сознанием все глубже, все плотнее вплетаясь в жизнь. Вряд ли это поможет ей почувствовать… С другой стороны, эта техника многим помогала увидеть.

— Я не уверена, — ее голос слышался изломанным, сбитым и растерянным.

— Потянись к ней, направь в нее свою Силу. Дай почувствовать.

— Себя?

— Нас, это место, твой голос. Что угодно, что свяжет тебя с ней.

Асока заволновалась. Чувствовалось, как в Силе ее мягкое тепло перемежается с зябким холодом, свободным падением, беспокойством. С каждым вдохом она отдалялась от него, уходила глубже и дальше. Не то, что Вейдер мог ей позволить.

«Хватит, — он думал сказать ей. — Если не видишь — хватит».

Они были очень далеко. Ему-то что? Шагнет в реальность и не заметит. Она могла пролежать пластом два дня. Но без него содрогалась Империя — лишнего времени у Вейдера не было.

Хотел уже прекратить все, но сам не понял, почему в последний момент остановился и вместо того, чтобы оградить, сам потянулся следом. Едва ли он различит, едва ли почувствует отзвук…

Вокруг пахло жженым сахаром и газировкой. Асока ощущалась напротив, он запер ее Силу в своей.

— Вспомни ее самый жуткий страх, — он чувствовал свой голос в ее сознании. — Усиль его многократно и оживи. Пусти по пространству потоком. Это даст всплеск эмоций, в каком бы состоянии она ни была.

— Зачем?

— Едва ли найдется чувство сильнее.

Асока вздрогнула подле него — в реальности, а не Силе — и мир всколыхнулся волною.

— Она ребенок, Энакин…

— Лишь усилит эффект.

— Она ребенок! — Асока уже почти кричала. — Ее единственный страх — потерять нас!

Сила Асоки содрогалась, рвалась, неистовствовала. Нет, дело было не в сентиментальности — она сама не могла провести это сквозь себя и остаться целой, не рассыпаться в Силе отголосками, не провалиться в реальный мир. Не после того, как пережила потерю друзей три дня назад. В конце концов, это был и ее страх тоже. Ее, осознанный многократно, потому что она уже несколько раз сквозь него проходила.

— Ладно, — он еще об этом пожалеет. — Смотри!

Он окружил ее своей Силой, закрыл, напитал. Огородил от всего, что сейчас увидит, не дал вырваться и раскрыться. Вспомнил мертвого Джареда и поставил на ноги, заставил идти вперед заведенной куклой. Кес, свесив винтовку поперек расстрелянной груди, плелся следом. Мертвый Алек со спекшейся кровью в шерсти; Гасмира, которую застрелил Ган. Сам Ган с кровавым месивом вместо головы: пальнул себе в лоб после того, как убил подругу.

Асока застыла в мертвой хватке, ее Сила была сцеплена его собственной. Она не могла ни навредить, ни рассыпаться, ни отвести взора.

— Смотри, — приказал он ей.

Она смотрела.

Даже он разглядел искру сквозь багровое марево кошмара.

— Смотри.

Он слышал, как она плачет. Ощущал это на грани физических чувств, которые никогда не отделял в медитациях ради безопасности. Свалилась, видимо, ему на грудь, не в силах удержать спину.

— Да, — она шептала: и губами, и всей ее сущностью, которую он удерживал. — Да, это она, хватит.

Вейдер успокоил Силу, развеял волей марево, дал отступить туману. Теперь пахло лишь кровью и сырой землей.

Они нашли то, что искали, можно было уходить. Напоследок Вейдер вспомнил дворцовые сады в цвету, свет обоих татуинских солнц и ласку матери. Едва ли наскребется на достойное замещение, но хоть что-то взамен сосущей пустоты. Ломаная, кривая иллюзия… Выплеснул все из себя одним потоком и забил в каждый угол, чтобы не потерялось.

В реальности он нашел Асоку сползшей на пол. Она сидела, спрятав лицо в его колени и уткнувшись монтралами ему в живот. Сжимала пальцами брюки.

— А по-другому было нельзя? — она просипела ему в ноги, обласкала металл губами.

— А как по-другому? — Вейдер поразмыслил над возможностями. — Великая любовь стоит дешевле страха.

Асока вздрогнула, подняла к нему забитый взгляд. Он все еще видел в ее глазах смерть отряда.

— Брось в меня камень первой, если я солгал.

Она вгляделась в его глаза, сцепила зубы, поглядела так несколько мгновений. Потом только покачала головой.