Методика Защиты (гет)

Никого и близко не подпускали, но слухи разнеслись мгновенно по всей школе. Учителя пытались оградить учеников от дурного известия, но скрыть его не представлялось возможным. Дамблдор наказал деканам развести детей по гостиным факультетов (там и подали завтрак), и Росаура могла только гадать, каких сил требовало сдерживать их там, напуганных, гудящих, строчащих сотни кричащих писем родственникам и друзьям.

И всё, о чём Росаура могла думать, так это о том, что ей очень бы хотелось оказаться среди студентов запертой в гостиной, чтобы недоумевать и бояться вместе с ними, а мудрый и стойкий декан их бы всех утешал. Но Росаура осталась одна, никому не нужная и ничем не обязанная, едва ли вообще хоть кто-то вспомнил о ней в то пасмурное, ветреное воскресное утро.

Ещё накануне вечером она написала отцу, что навестит его в воскресенье. Но теперь время близилось уже к полудню, а она всё не могла найти в себе силы, чтобы пройти дальше, чем от кровати к окну, спуститься в пустой класс и подняться обратно в кабинет. Дамблдор предупредил, что всех педагогов попросят собраться позже в учительской, чтобы дать показания, и Росаура не знала, надолго ли это затянется, стоит ли предупредить отца, чтобы он не ждал её.

Но именно теперь, когда произошедшее ещё не укладывалось в голове, она не могла откладывать встречу с отцом. Она должна была увидеться с ним ещё давно, но была слишком наивна и слепа. В чём-то мать была неопровержимо права: она, Росаура, должна позаботиться об отце. Особенно теперь, когда…

Она надела маггловский плащ и вышла из класса, даже не подумав, что её самоволка может быть расценена как бегство с места… происшествия. Это слово будто позволяло сохранять крупицы спокойствия. О крупицах трезвомыслия речи уже и не шло. Но Росауру спасла нечаянная встреча с печальной призрачной дамой, которая выплыла из стены на третьем этаже и рассказала, что в Хогвартс прибыли мракоборцы и уже принялись за расследование. Сколько их? Кажется, двое. Где? Да всё там же, на Астрономической башне.

«Как это ужасно, — подумалось Росауре, когда она пробиралась к Астрономической башне, то и дело опираясь о стенку, так ноги были слабы, — искать в чужой смерти… надежду на встречу. Я ужасная. Господи Боже, какая же я ужасная…»

Она повторяла это, взбираясь по бесконечной винтовой лестнице, оступаясь, путаясь в мантии, рискуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди и покатится вниз по каменным ступеням, разобьётся вдребезги.

На широкой площадке рядом с огромным телескопом расхаживала невысокая фигура в тёмной форменной мантии.

— Алиса!

Алиса Лонгботтом оглянулась и воскликнула:

— Стой! Там барьер, ошпарит!

Росаура замерла, Алиса покачала головой и слабо усмехнулась:

— Постоянная бдительность!

— Но…

Алиса взмахнула палочкой.

— Проходи-проходи, только быстренько. Следы мы уже собрали.

В её руке был флакон, где клубилась черная пыль. Росаура подошла к Алисе, не зная толком, что и сказать. И правда, зачем она примчалась сюда, как полоумная?.. Алиса же глядела на неё сочувствующе.

— Ты знала его?

— Не то чтобы… — и тут только Росаура судорожно вздохнула: она не знала этого человека, совершенно не знала. Но вместе с тем… она узнала хотя бы, что он был человек, разве этого мало?..

Алиса намётанным глазом сразу углядела, что Росауре есть что рассказать, и, наколдовав стакан воды и подушку, присела с ней под сводом башни, то и дело касаясь запястья Росауры, почти ласково. Внимательные тёмные глаза Алисы будто бы заглядывали в самую душу, но не чтобы покопаться там, а чтобы утешить. Сегодня Алиса вовсе не походила на себя неделю назад. В ней не было напускной бравады и резкости, которая и в первый раз показалась Росауре больно уж натужной. Она подумала, что в мужском коллективе Алисе приходилось держать себя нарочито жёстко, напористо, дерзко, к чему у неё, видимо, от природы особой склонности не было. И начальство всё же было крайне дальновидным, назначив Алису следователем, а не бойцом. Она мастерски вела беседу — и ни разу не возникло мысли, что это допрос. Когда она не хорохорилась, голос её был мягкий, даже немного детский, но взгляд оставался серьёзным и сочувствующим. Росаура рада была открыться ей, рассказать про Норхема на собрании у Слизнорта, про их беседу сразу после, про его бледный вид на учительском совещании в пятницу, потому что видела: Алиса переживает всё, о чём идёт речь, в самом сердце.

— Он был… такой потерянный. Но я очень плохо знаю его. То есть, знала. Я не могу сказать, не был ли он таким всегда. Я стала обращать на него внимание только на этой неделе, и… Я ведь ничего не знаю о нём.

Росаура закусила губу. Почему она повторяла эти слова? Хотелось в чём-то повиниться. Быть может, тогда груз, что придавил плечи, куда-то исчезнет? Ей было очень холодно здесь, на самой высокой башне замка, и она всё опускала голову, чтобы она не высовывалась над зубцами — они здесь были низкие, чтобы студенты могли установить свои телескопы и наблюдать за ночными светилами. Довольно низкие, с широкими промежутками, на которые только ногу поставь и…

Росаура содрогнулась. Она будто только осознала, где находится. И что вот отсюда…

— Тихо, тихо…

Алиса крепко схватила её за руку.

— Он наговорил всякого, — пролепетала Росаура. — При них, при всех! Малфой смотрел на него как на насекомое. Он признался потом, что боится. А что, если…

Алиса не отпускала её руки.

— Мы ищем, — твёрдо сказала она, и в глазах, секунду назад сочувствующих, блеснула стальная решимость. — У него в комнате нашли записку. Возьмём её на экспертизу. Мы установим, сам он или…

— Но как он мог сам, — вырвалось у Росауры, — как человек… может сам?..

Её передёрнуло. У самой будто закружилась голова.

— Давай-ка я тебе домовика позову, он тебя проводит, — сказала Алиса, но тут за зубцами башни мелькнула тень. Росаура вскинула голову и увидела: к ним подлетел на метле колдун, его длинные чёрные волосы разметал ветер, а полы мантии хлопали, точно крылья птицы.

— Всё осмотрел, Лис, всё проверил. Волшебство, какое было, собрал… — он протянул Алисе серебряную колбу, в которой плавали золотистые искры.

— Блэк! — ахнула Росаура.

Вот уж кого она не ожидала увидеть.

Она знала, что Сириус Блэк, смыслом своей жизни положивший как можно сильнее попрать все ценности и традиции древнейшего и благороднейшего семейства Блэков, не ограничился тем, что одиннадцать лет назад поступил на Гриффиндор — после выпуска этот задира, хулиган, блестящий молодой колдун и первый парень на всю школу вместе со своим лучшим другом Джеймсом Поттером подался в мракоборцы. И вот небрежно сидел на метле (в школьные годы он был великолепным загонщиком), то и дело откидывая с бледного лба шелковистые локоны, а форменная мантия, не застёгнутая на верхние пуговицы, была кожаной до последнего ремешка на запястьях.

— Опа-на! Вейлочка! — присвистнул Блэк. — Ты чего это тут?

— Я тут работаю.

— Я тоже, какое совпадение! — но, отбросив усмешку, он обратился к Алисе: — Так вот, в радиусе десяти футов…

Росаура с изумлением глядела на Сириуса Блэка. И это он-то с деловым видом, собранный, серьёзный, докладывается Алисе, напрочь упустив возможность обменяться взаимными тычками и повеселиться? Конечно, ситуация едва ли к тому располагала, но в том-то и дело, что Сириус Блэк зарекомендовал себя отъявленным дебоширом, беспринципным сердцеедом и чёртовым рокером, с чьего породистого лица не сходила усмешка человека, уверенного, что весь мир расстелился у его ног.

И теперь Росаура не узнавала его. Он был старше её на полтора года, но могло показаться, что ему уже за тридцать, так осунулось и посерело его лицо, заросшее колючей щетиной, у чувственных губ обозначились угрюмые складки, померк искристый блеск в голубых глазах. Движения его, некогда по-королевски плавные, отточенные, теперь стали дёргаными, будто судорожными. И, всегда умевший с остроумным красноречием отпустить ядовитую стрелу насмешки, он сделался скуп на слова — они выходили из него сухо, резко, подобно собачьему тявканью.

Блэк и Алиса казались слаженной командой. Без лишних слов, движений, они обменивались сведениями, вели работу, и это тоже было совсем не похоже на Блэка и тот дух, который он творил вокруг себя одним своим присутствием. Не только студентки, но и преподавательницы, даже Макгонагалл, млели от одной его улыбки, а одним своим взглядом он умел растопить любое сердце. Теперь это всё осталось в прошлом. На бледном лице Сириуса Блэка лежала мрачная тень. И Росаура испытала необъяснимую настороженность.

Он явил ей ответ на тот бессильный вопрос: «Как человек может сам?..», когда парил высоко над землей, едва держась за древко метлы, и с пугающим безразличием глядел вниз, чуть покачивая носком сапога.

Ей стало страшно смотреть на него — вот такого, чужого, некогда красивого, но теперь изъеденного горем и злобой. Казалось, он вот-вот начнёт сгрызать с себя этих блох, и Росаура не удивилась бы, окажись его рот полон клыков.

Не по себе ей становилось от его мимолётного, но очень тяжёлого взгляда. У него были основания смотреть на неё так — в конце концов, когда пару лет назад древнейшее и благороднейшее, но выродившееся к нынешним дням семейство Блэков постигло несчастье, Росаура ещё читала газеты — и прочитала там некролог о погибшем при невыясненных обстоятельствах младшем сыне, Регулусе. Она не была на похоронах — на них не пригласили никого — но слух разошёлся, что гроб был пустой. Это стало ещё одной из бесчисленных тайн, оплетавших паутиной эту мрачную семью, и, увы, не послужило поводом для примирения убитых горем родителей (мать, говорили, вовсе повредилась умом) и беспутного старшего сына, Сириуса. Несмотря на раскол в семье и межфакультетскую вражду, Сириус всегда переживал о своём младшем брате. Пытался приглядывать за ним, много ссорился из-за круга общения, в который стал вхож Регулус, старался как-то вразумить, убедить, но в Сириусе никогда недоставало терпения, а Регулус был очень упрям, поэтому каждый разговор братьев оканчивался громкой ссорой. То есть, громыхал-то Сириус, а Регулус молча насылал на старшего брата мерзонькое проклятье.

Росаура сказала как-то Регулусу, когда они сидели под ивой у озера, что брат прав, просто не умеет доказать свою правоту иначе, чем криком и вспышкой заклятья, на что Регулус мотнул головой и сказал:

«Он разочаровал маму. Что с ней будет, если ещё и я её разочарую?»

И вскоре Росаура узнала, как далеко был способен зайти Регулус Блэк, чтобы оправдать надежды любимой матери и обеспечить отцу спокойную старость. А спустя два года, читая некролог, узнала, куда привело его это благое намерение.

И до сих пор ей было горько и страшно. Особенно рядом с Сириусом Блэком, которого неизжитое горе довело до остервенения. Странно — они могли бы поговорить о Регулусе, быть может, только они двое и могли бы друг друга понять, но по тому тяжёлому взгляду Росаура поняла: Сириус меньше всего на свете желал бы, чтобы прозвучало имя его брата. И, вздохнув, Росаура собралась уходить.

Но когда голова закружилась от вида убегающих вниз бесчисленных ступенек, Росаура помедлила миг и всё-таки спросила, как бы невзначай:

— А вы тут… вдвоём, да?

И тут же пожалела — взгляд, которым одарила её Алиса, был чересчур понимающим и не слишком добрым.

— Какие вдвоём, это называется полторы калеки, — в её голос вновь вернулась натужная резкость. — Серьёзные люди важными вещами занимаются, а сюда вон, женщины и дети…

Блэк показал неприличный жест. Росаура нахмурилась. Алиса вскинула бровь:

— Что? Он тебе не сказал?

И снова эта бесцеремонность, будто грязной рукой с обгрызанным ногтем ткнули в самое сердце. А то вздрогнуло почти болезненно, и Росаура безотчётно подалась к Алисе.

— Что не сказал?

— Его повысили. Ещё на прошлой неделе. Вон как побежал тогда, помнишь, с Грозным Глазом из-за меня ругаться, вот и получил по всем заслугам. Теперь он замглавы нашего отдела.

— Заместитель главы!.. — повторила Росаура, не в силах отрицать: на миг её наполнила гордость. Но задним умом припомнила, что то же прочил Скримджеру Слизнорт, и как Скримджер в штыки воспринял такую перспективу. И что же, выходит, теперь…

— Вы о Скримджере, что ли? — ухмыльнулся Блэк. — Человек, конечно, влип. Взял быка за рога, а это никому не нужно. Чем Найтингейл всё время занималась? Прикрывала задницу Грозного Глаза, которую репортёришки всё покусать хотели. Должность-то запылилась, тут надо быть человеком тактичным, воспитанным, деликатным, языком чесать о том, какие мы бравые служители порядка, чинуш обхаживать, потные ладошки им пожимать, улыбаться, заискивать, финансирование нам на новые сапоги выбивать, а беда Скримджера в том, что он действительно серьёзно ко всему относится. Разворошил улей не по регламенту. Ну, лев… он и в Африке лев. Это из газеты цитата, не моя, — Блэк издал лающий смешок.

— Его сразу же попытались развести на интервью, — пояснила Алиса, предостерегающе поглядывая на Блэка, но тот подхватил:

— Так он как всегда их отшил. Но теперь-то он не в том положении, чтобы только на него собак вешали, нет, журналюги отыгрались на всех — выпустили статью на передовице под заголовком «На страже или настороже?! О чём молчат мракоборцы». Ещё раз он их пошлёт, и нас всех запишут вне закона, ребят.

— Хорошо, что я не читаю газет, — пробормотала Росаура.

— Можешь себе позволить! — совсем недобро усмехнулась Алиса. — А вот его матери приходится... некрологи просматривать. Хороший он способ придумал не тревожить лишний раз родных: если вдруг что, они узнают в последнюю очередь! Хотя теперь-то, глядишь, и на первой полосе напечатают.

Росаура ощутила, как в груди растёкся холодок. Но злость, что взяла её за горло, оказалась сильнее. Негромко она сказала Алисе:

— Зачем ты так со мной говоришь? Считаешь меня совсем наивной дурой?

Блэк присвистнул и, брякнув что-то про дерущихся женщин, отлетел прочь от башни. Алиса чуть смутилась, тем более что Росаура не отводила от неё взгляда. Злость уже трясла её мелкой дрожью. Какого чёрта? Когда надо для дела — так она ласковая, эта Алиса, чуткая, понимающая, а когда перед напарником надо мужиком в юбке показаться, так рубит с плеча, без оглядки. Какого чёрта! Как она смеет насмехаться над тем, что её не касается, снисходительно глядеть, и почему, почему так судьба распорядилась, что она-то видит его каждый день, зубоскалит, перешучивается, картинно закатывает глаза, язвит, а в перерыве, небось, распивает с ним кофе, и при этом не ценит ничуточки, а ведь ей-то, Росауре, он нужен, так нужен, ну хоть на минуточку…

Под взглядом Росауры Алиса отбросила кривую усмешку, лицо её стало сосредоточенным и грустным.

— Не без этого, уж извини, — тихо сказала Алиса, ступив ближе. Изумление и негодование восстали в Росауре, но Алиса продолжила, сокрушённо качая головой: — Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Ладно, наверное, все заслуживают счастья… Вот только он ведь дурак!

Росаура давно заметила, что благовоспитанность становится обузой в словесных перепалках. Порой её настолько выбивала из колеи прямота собеседника, что и ответа не находилось. Алиса же горячо кивнула:

— Да! Потому что это неправильно. Ты уж прости, я не в свое дело лезу…

— Не в своё.

Видимо, что-то отразилось на лице Росауры, отчего Алиса чуть побледнела и сказала мягче:

— Росаура… Согласись, вот то, что ты ко мне приходишь и пытаешься хоть словечко о нём вызнать, это неправильно. Он должен сам тебе всё говорить, раз уж у вас…

— Он просто не хочет меня волновать, — сухо пресекла Росаура.

— А то, я погляжу, ты сама безмятежность! — не отступила Алиса.

Росаура хотела отойти, но Алиса перехватила её за локоть.

— Это неправильно, — твёрдо сказала Алиса. — Знаешь, мне вот сейчас весь мозг вынесли всякие умники, когда я решила вернуться на службу. Мол, как я могу, я же мать!.. Да, только вот знаешь, у меня молоко пропало, когда Невиллу семь месяцев было. Тогда пришло ложное извещение, что Фрэнк… — она сглотнула комок, но в глазах её разжёгся огонь ярости. — И я поняла, что хочу быть с ним. Не могу не быть. Сами-то с ним сколько из-за этого ругались, — вдруг она улыбнулась почти нежно, — мамаша его чуть меня не прокляла, когда я летом сказала, что вот, Невиллу год, самостоятельный парень, а я буду с мужем. Почему это кажется таким странным, что жена хочет быть с мужем? Что это важнее, чем быть с ребёнком?

— Не знаю, Алиса, — только и смогла сказать Росаура, — у меня нет ребёнка, и не мне об этом судить.

— Даже если бы был, — сказала Алиса, — не тебе об этом судить.

Но в ней больше не было вызова, заносчивости, только боль и печаль.

— Я думаю, свекровь лучше о нём позаботится, — произнесла она быстро, как будто сама себе. — Просто я… Боже, мы так хотели его, мы так его ждали! И то, что он есть у нас, наш Невилл, ведь я не придумаю себе большей причины, чтобы оставаться в живых! Мы были друг у друга — а теперь с ним мы как бы стали больше, ещё полнее, чем прежде! А, я не знаю, как это сказать, просто… — глаза Алисы заблестели, а подбородок задрожал, — я думаю, все должны быть честными друг с другом, особенно сейчас. Боже, у меня мысль так скачет… — она слабо усмехнулась. — Когда я оставалась с Невиллом одна, я не могла думать ни о чем другом, только о том, жив ли Фрэнк. Вот сейчас. А сейчас? А в следующую секунду!.. Я думала, я с ума сойду. Я могла бы, наверное, думать только о Невилле, цепляться за него, как за спасательный круг, но это ведь неправильно. Как я могу возлагать на него такую ответственность, быть спасательным кругом? Он же совсем маленький. Я бы его раздавила своими переживаниями, страхами. А ведь это я его должна защищать. Поэтому… я вот и пытаюсь… защищать.

Алиса прикрыла рот рукой — тот весь дрожал. Росаура помедлила секунду, но всё-таки неловко коснулась её плеча. Алиса чуть постояла, выравнивая дыхание. Подняла на Росауру утомлённый, но светлый взгляд.

— Добрая ты. А Руфусу голову оторвать его лохматую. Не беспокоит он тебя, ага. Да он просто… по-человечески общаться не умеет. Поэтому только у Фрэнка с ним и получается… по-мужски.

И совсем нелепо Алиса хихикнула.

— Я… — Росаура запнулась, но чуть крепче сжала плечо Алисы, — я очень бы хотела взглянуть на вашего малыша, правда.

— Ну, значит, взглянешь. Глаз у тебя добрый. Приглашение в силе… Для вас обоих, конечно же.

Над башней вновь пронеслась тень. Сириус Блэк толкнулся сапогом об зубец.

— Продрог как собака, Mesdames, — осклабился он. — Вы уже закончили свои женские разговорчики? Делом займёмся, а, Лис?

Они распрощались даже сердечно, но, спустившись на несколько ступенек, Росаура не удержалась и поддалась соблазну, присущему ей с детства, и замерла, прислушиваясь к каждому шороху.

— …Зря ты ей сказал про эти газеты.

— Да что такого? Известное дело, что там сплошная грязь, ну кого ещё мордой не макнули, с кем не бывает, кто ж это всерьёз будет воспринимать! И ты знаешь, при всех наших тёрках, я считаю, что Скримджер — тот человек, который не будет без дела сидеть. Конечно, сейчас ничего уже нельзя поделать, но он будет пытаться. Несмотря ни на что. А сейчас это главное. Они хотят, чтобы мы опустили руки, разбежались, как крысы, но теперь не дождутся. Дать Скримджеру погоны бригадира ⁽¹⁾ — лучшее решение. Теперь он — тот, кто обязан быть там до конца, пост он принял, а сдать его больше некому, и он это знает, — Блэк тоскливо вздохнул, точно подвыл. — Поэтому, наверное, нас и презирает.

— Ты слишком плохо о нём думаешь. Даже если бы ему было, куда идти, он бы никуда не пошёл. Звание тут ни при чём. Он готов… делать то, что от него требуется. Но… сам видишь. Всё это грустно.

— А когда нам последний раз было весело, Лис?

— Мне просто жалко людей, Блэк. Потому что она, кажется, совсем ничего не понимает, но теперь ведь пойдёт газеты читать, тоже ничего не поймёт, но это её доконает.

— Причём тут газеты? Вообще-то, это ты ей сказала, что его повысили. Или… погоди. Она, что, совсем ничего не понимает?..

— Да я была уверена, что она уже знает!

— У-у, как всё запущенно. Вот знаешь, чем она меня всегда раздражала? Витанием в облаках. Брат о ней говорил, нимфа, мол, сейчас девушку с такими идеалами не встретишь, да вот только никакие возвышенные идеалы ей не помешали с ним порвать. Вот тебе и лебединая верность. Такие принцессы живут в башне из слоновой кости, а если влюбляются, так просто ангелы, но стоит прозе жизни поставить кляксу в их сказочке, так они убегают без оглядки дальше в свои фантазии. Впрочем, признаю, связываться с моим братиком было себе дороже, да и maman никогда бы не позволила Регу всерьёз спутаться с полукровкой. Хотя, знаешь, одно время он был настроен очень серьёзно.

— Иногда ты такая псина паршивая, Блэк, что аж тошно.

— Почеши мне за ушком, Лис. Собачья жизнь накладывает свой отпечаток. Ай-яй, мамаша! А мне прикурить?

— Мне кажется, я рушу светлый образ матери ко всем чертям.

— Позволь, напротив. Я смотрю на тебя, на Лили, и постигаю удивительную истину: матери тоже люди!

Блэк зашёлся своим лающим смехом, надсадно, мучительно долго. Потом настала тишина, но Росаура не могла сдвинуться с места. И услышала наконец тихий голос Алисы:

— Уверена, Марлин стала бы прекрасной матерью.

Блэк ответил, и Росаура не узнала его голоса:

— Она и собиралась, Лис. Не знаю, зачем я это тебе говорю.

— Тебе хочется хоть кому-то сказать. На самом-то деле.

— Хочется. Черт возьми, хочется.

— Ну так скажи. Люди думают, что когда кого-то постигает утрата, нужно молчать и делать вид, что жизнь продолжается и без того, кто ушёл. Но, мне кажется, это неправильно. Мы должны говорить о них, потому что они всё ещё идут с нами бок о бок. О них нужно говорить, даже если мы все будем плакать. Лучше плакать, чем молчать. Молчание — сомнительная благодарность им за то, что они для нас сделали. На самом деле каждый, кто когда-то терял, только и хочет поговорить о своей потере. Но наше кривое общество почему-то считает, что чинное молчание должно всех утешить. Да нет, просто в словах много любви, которая очень пугает. Пугает тем, что возвращает их к жизни. Да, мы должны говорить.

— Хочешь, я скажу, что это я её убил, Лис?

— Нет. Сириус…

— Да. Сначала ребёнок. Она очень хотела. Я предлагал подождать. Но она говорила, чего ждать? Посмотри на Лонгботтомов, говорила. На Боунсов (у них как раз третий родился, она к ним всё ездила нянчиться). На Поттеров…

— Я её понимаю.

— …А потом она захотела замуж. Её очень расстраивало, что всё так… неправильно как-то. Снова говорила, посмотри на Лонгботтомов, на Поттеров…

— Когда ты сделал ей предложение, она была самой счастливой девушкой на свете.

— А через неделю уже была самой мёртвой. Заодно с родителями-магглами. Знаешь, какую профессию осваивают в совершенстве все чистокровные? Мы прекрасные садовники. Искусство отсекать больные ветви семейного древа. Моя кузина Беллатриса, мои зятья, Люциус, Родольфус, да и все прочие — мастера своего дела… Всё, что ты хочешь говорить мне о Марлин, уже написано в моём приговоре, Алиса.

— Она была счастлива с тобой, Сириус.

— А без меня она была бы жива.

— Через пару недель уже ничто никого не убережёт.

— Но у неё была бы эта пара недель, Лис. Пара недель, два месяца и тринадцать дней. Чёрт, я становлюсь таким же жутким занудой как Скримджер.

И снова этот смех побитой собаки, которого Росаура больше не смогла выносить.

* * *

Росаура понимала, что ничем хорошим это не кончится. Но, почти не чувствуя ног, прибежала в библиотеку. Сухая библиотекарша с обликом стервятника воззрилась на Росауру. Сердце мадам Пинс было наглухо затворено для школьников, даже самых заядлых книголюбов, да и к преподавателям библиотекарша относилась свысока. Люди — существа непостоянные и недолговечные, книги же хранят в себе вечность, и мадам Пинс была их ревностным стражем. Однако сегодня даже эта женщина изменила своим привычкам и заговорила первой, слишком поспешно, слишком живо:

— Так это правда?

Росаура могла лишь кивнуть.

Мадам Пинс ещё пару секунд вглядывалась в Росауру, будто ища на её лице другой, подлинный ответ. И Росауре стало отчего-то тяжко под этим пристальным взглядом. Хотелось потупиться, уйти прочь. И правда, не дурость ли — в такой день бежать в библиотеку, да и ради чего…

Мадам Пинс покачала головой.

— Профессор Норхем часто здесь бывал, — несколько растерянно произнесла она. — Засиживался до закрытия, приходилось искать его по всей библиотеке, — и мимолётно румянец цвета поздней розы тронул её впалые щёки. — Он ведь историк, историк без источников как без рук… Представляете, неделю назад он взял три тома по истории Гоблинских войн. И вот…

Она осеклась и поглядела на Росауру в странной беспомощности. Лицо её всё будто было покрыто тонким пергаментом. Росчерк губ дрогнул. Чернильные ресницы затрепетали. Она поспешно отвернулась и надломившимся голосом произнесла дежурно:

— Вы что-то хотели, мисс Вэйл?

— «Ежедневный пророк» за минувшие две недели.

Всё не оборачиваясь, мадам Пинс трижды стукнула палочкой по своему столу и сказала:

— В читальном зале.

Росаура хотела поблагодарить мадам Пинс, хоть что-то сказать, но не нашла слов. Она поймала себя на мысли, что относилась до этой секунды к чопорной библиотекарше так, как привыкла в школьные годы — как к сушёной вобле скверного нрава, которая своим злым шипением отнимала у студентов всякую охоту преступать порог библиотеки. А теперь оказалось… оказалось, что стоило Росауре скрыться за стеллажами и напоследок оглянуться, как мадам Пинс уронила своё пергаментное лицо в узкие ладони, и плечи её задрожали.

На столе у окна Росаура обнаружила стопку номеров «Ежедневного пророка». Долго искать не пришлось. Его фотография была на передовице, застывшая намертво.

«Дурной знак».

Росаура отогнала преступную мысль. Просто он не захотел фотографироваться сейчас, вот они и выудили откуда-то старую фотографию. И верно: на ней он был помоложе и вид имел бравый, под стать первой строчке дифирамба:

«Заместителем главы Мракоборческого отдела назначен мистер Руфус Скримджер. Более пятнадцати лет этот блестящий офицер стоит на страже общественного порядка, не раз отличившись храбростью при выполнении опасных операций. Выдающиеся качества, послужной список и примечательная внешность мистера Скримджера позволяют нам судить, что прозвище «смелый лев» с лёгкой руки репортёров как нельзя лучше характеризует его в глазах общественности. С самого начала своей безупречной карьеры Скримджер не жалея себя вступал в борьбу с тёмными существами и опасными преступниками, за что не раз был награждён и поощрён начальством. Теперь он сам получил начальственную должность, а также звание бригадира: по утверждению главы Департамента магического правопорядка, мистера Бартемиуса Крауча, лучшие из лучших мракоборцев вошли в состав боевой группы, которую принял под своё начало Руфус Скримджер вкупе с расширенными полномочиями. Стоит ли ожидать, что климат в мракоборческом отделе наконец-то изменится и общественность получит гарантии безопасности? Или же…»

Уголок страницы колол пальцы как острие ножа. Росаура знала, что ничего хорошего чтение газет не сулит. От слащавости первого абзаца першило в горле, и вспоминались горькие слова Алисы. Росаура вновь посмотрела на фотографию.

— Я ведь этого не сделаю… — прошептала она, но палочкой уже провела по бумаге, и фотография осталась у неё на ладони. Порывисто вздохнув, Росаура хотела уже было спрятать её под мантию, но взгляд вновь зацепился за пресловутое «Или же…» На обороте фотографии был текст статьи.

«Всё равно я прочитаю этот отрывок, а там написана какая-то ерунда, без контекста я ещё наверчу себе всякого ужаса, буду потом без сна лежать. Лучше уж прочитать целиком», — решилась Росаура.

«…правительство пытается кадровыми перестановками отвлечь внимание общественности от истинного положения дел?

Мракоборческий отдел тщательно скрывает сведения о количестве сотрудников в своих рядах, однако проверенный источник сообщает, что едва ли действующих мракоборцев насчитается больше дюжины. И это — та сила, которой мы должны вверить нашу безопасность? Не честнее ли будет назвать это слабостью, позорной слабостью действующего правительства?

Глава мракоборческого отдела, Аластор Грюм, известный также как Грозный Глаз, безудержный фанатик, который родную мать в порошок сотрёт, только заподозрив, что она придерживается иных взглядов на политическую ситуацию, очевидно, понял, что одним своим видом распугивает мирное население вернее, чем возмутителей порядка, и выдвинул на первый план мистера Скримджера, чьей мужественной фигуре отныне надлежит закрыть нас от всех невзгод. На первый взгляд (да и на второй, согласятся наши читательницы), это попадание в яблочко. Однако всем хорошо известно, что там, где слишком ярок блеск, наверняка скрывается изъян. В чём секрет успеха мистера Скримджера? На чём строится его безупречная карьера? В последние годы мракоборческий отдел лишился более половины своего кадрового состава, однако мистер Скримджер из раза в раз выходит сухим из воды... Не явный ли признак злоупотреблением зельями удачи или иными средствами, которые недоступны рядовым гражданам, но которые легко можно достать, пользуясь служебным положением? Известно, что Скримджер не брезгует применять грубую силу и выбивать показания из подозреваемых, он не чурается запугиваний и угроз (и говорить стыдно, чем увенчалась попытка нашего сотрудника договориться с ним об интервью!). Как говорится, лев, он и в Африке лев. Откровение его однокашника, пожелавшего остаться анонимным, объясняет в характере новоиспеченного зама главы мракоборческого отдела многое:

«Да, старик [Родерик Скримджер, ум. в 1962, — прим. ред.] держал его в ежовых рукавицах. Ковал из парня вояку, у шотландцев на их национальной гордости крыша едет. Помню, Руфус на отборочных испытаниях в квиддичную команду сплоховал, уступил Фредди Никсону, так потом на стенку лез, ожидания старика-то своего не оправдал, выходит. Думаю, он пробивной такой по жизни, потому что много старик его бивал, вестимо».

Как видим, железный характер Руфуса Скримджера ковался в неблагоприятных семейных условиях. Но не объясняется ли суровое обхождение Родерика Скримджера, уважаемого волшебника минувшей эпохи, с молодым человеком ещё более нелицеприятными семейными тайнами? Как известно, происхождение играет огромную роль в развитии личности и становлении характера, а также в проявлении магических способностей. Наш эксклюзивный внештатный сотрудник сообщает, что есть все основания полагать, будто Руфус Скримджер имеет маггловское происхождение (о рисках связи с магглом читайте на странице 17: «ОБ ЭТОМ должна знать каждая ведьма!»). Родерик Скримджер, разумеется, предпринял все усилия, чтобы сокрыть пятно на репутации достойного рода, однако в наше время в цене честность и прозрачность! Фальшивые репутации вызывают презрение общественности! Скрывают то, чего стыдятся, и такой человек старой закалки как Родерик Скримджер не мог не понимать, какой отравой маггловская кровь может стать для всего семейного древа. Этим и объясняется высокая планка, которую Родерик Скримджер устанавливал ребёнку, ведь боязнь, что дурные склонности проявятся сильнее доброй чистокровной наследственности, была вполне обоснована (о том, как улучшить наследственность и позаботиться о здоровье и красоте будущих поколений, читайте в следующем выпуске). Но возможно ли даже передовыми воспитательными методами преодолеть те пороки, которые содержатся в самой крови?

Бескомпромиссность. Жестокость. Грубость. Заносчивость. Гневливость. Злопамятность. Эти характеристики Руфуса Скримджера, заместителя главы мракоборческого отдела, вы не найдете в прилизанном официальном досье, они получены нашим спецкором из уст его коллег, школьных приятелей и продавца мороженого из Косого Переулка (в продаже новый вкус «тыквенное мракобесие»: о том, чем разнообразить стол на Хэллоуин, читайте на последней странице). Очевидно, что Руфус Скримджер — ставленник Бартемиуса Крауча, который прогрызает свой путь к власти всеми правдами и неправдами, опираясь на людей, едва ли заслуживающих доверия общественности. Какие действия мистер Скримджер предпримет на новом посту, покажет время, поскольку дать какой-либо комментарий нашему корреспонденту мистер Скримджер категорически отказался. А быть может, мракоборцам просто нечего сказать? И они давно уже думают не о том, как стоять на страже общества, а как спасти собственные шкуры от справедливого общественного недовольства? («Какой от них прок: интервью с мистером Корбаном Яксли о необходимых реформах в сфере обеспечения магического правопорядка», см. страницу 5)

Мистер Крауч, который надеется собрать голоса избирателей на грядущих выборах (подробнее о кандидатах в кресло Министра читайте на странице 10: то, что нужно иметь в виду за две недели до начала выборов, чтобы не прогадать), давно подмял мракоборческий отдел под свои интересы. Пять месяцев назад мистер Крауч добился принятия закона о разрешении мракоборцам использовать Непростительные заклятия (исследование нашего независимого эксперта о том, сколько мракоборцев в мирные времена были бы осуждены пожизненно за злоупотребление полномочиями, читайте на странице 35), видимо, надеясь на корню пресечь беспорядки, однако нынешняя ситуация позволяет предположить, что угроза мирному населению лишь возросла. Возникает справедливый вопрос: действительно ли мракоборцы продолжают выполнять свой долг? Способны ли десять человек, теперь не брезгующих применять Непростительные заклятия, обеспечить безопасность десяти сотням мирных жителей? Проверенные источники сообщают, что Крауч готовит новый законопроект, который разрешит мракоборцам осуществлять смертный приговор без суда и следствия прямо на месте задержания подозреваемого (как вести себя при задержании и отвечать на вопросы о политических воззрениях, читайте на странице 13).

Не ожидает ли нас военная хунта, если мракоборцы будут получать всё больше полномочий, а руководящие посты будут занимать такие люди как Грюм и Скримджер? Имеются все основания полагать, что в случае, если мистер Крауч, уже окруживший себя свитой из палачей, займёт кресло Министра, то первым делом он объявит военное положение. Этого ли мы хотим? Какая альтернатива возможна для сообщества магической Британии, рассказывает Люциус Малфой (см. страницу 4). Судьба магического сообщества пока ещё в руках избирателей, и нам стоит серьёзно отнестись к отстаиванию собственных прав на мирное небо над головой, пока силовики не переписали законы под себя».

Росаура опомнилась, только когда газета в её руках начала дымиться. Глаза слезились, широко распахнутые, но ничего не видели перед собой, кроме крохотных язычков пламени, что принялись разъедать буквы, которые будто вспыхивали ядовито-зелёным, прежде чем обратиться в пепел.

Из оцепенения её вырвал стук каблуков и знакомое шипение: приближалась мадам Пинс. Времени на размышления не осталось. Росаура направила палочку на подпаленную газету, и та развеялась в пыль. Ещё взмах — и воздух очистился. Из-за стеллажа показалась мадам Пинс с непривычно покрасневшим лицом.

— Всё в порядке, мисс Вэйл?

— Я всё посмотрела, благодарю вас.

Мадам Пинс повела припухшим носом по воздуху.

— Мне отчётливо слышался запах горелого. Но кроме вас я никого не впускала…

Росаура сделала недоумённое лицо.

— Неужели студентам придёт в голову жечь книги!

— О! — воскликнула мадам Пинс и взмахнула рукой. — Последние недели студенты чего только не вытворяют! Я спать спокойно не могу, боюсь, что они с книгами могут сотворить, варвары! Да сами посудите, что творится. Будут жечь, будут! — в её высоком голосе вновь послышались слёзы. — В среду вон там… — она указала дрожащим пальцем на дальние стеллажи, — я нашла Новалиса… его выпотрошили! Всего выпотрошили! Обложка отдельно, листы в клочья, и всё залито чернилами…

— Новалиса!⁽²⁾ — ахнула Росаура.

— Он ведь по матери маггл, — понизив голос, сказала мадам Пинс. — Вот эти вандалы его и… А ещё всё норовят в Запретную секцию прорваться. Каждый день меня осаждают. Подделывают подписи профессоров на разрешениях, я уже пять раз профессора Слизнорта с занятий выдёргивала, ему неловко, а они стоят, довольные, глядят, нахалы. А на днях наколдовали транспарант, «Требуем свободный доступ к знаниям». Профессор Флитвик полчаса пыхтел, чтобы эту мерзость убрать.

Примечания:

Газеты https://vk.com/photo-134939541_457245359

Бэкстейдж https://vk.com/wall-134939541_10802

1) Бригадир (или бригадный генерал) звание в британской армии выше полковника и ниже генерал-майора. В британской армии существовал феномен временных званий: на время войны или кампании формировалось соединение, и его командующему присваивали соответствующий чин. По завершении кампании соединение распускали, и звание становилось ненужным. Поскольку мракоборцы скорее полицейские, чем военные, предположим, что ввиду обострения противостояния с Пожирателями структура мракоборческого отдела была перестроена на военный лад и были введены временные звания по аналогии с британской армией

Вернуться к тексту

2) Немецкий натурфилософ, писатель, поэт мистического мироощущения, один из йенских романтиков

Вернуться к тексту