Терраса с видом на море (джен)

— Простите, — ещё раз извинился я. — Надеюсь, нас больше не прервут. Стефано относительно легко отделался... продолжайте, Симоне. Честно говоря, я никак не ожидал такого поворота с тем случаем. При чём тут ваш брат и его приятели?

Он кивнул, ещё раз откашлялся и снова заговорил.

— Дело в том, что те катакомбы не были раскопаны до конца — собственно, поэтому ими и занялись. Продвигались мы медленно, стены и потолок коридоров сперва укреплялись, и только потом мы шли дальше. В какой-то момент один из коридоров вывел к кубикуле — совсем небольшой, но с остатками фресок. Теоретически пролезть туда было можно, но слишком опасно, в коридоре был завал, и был виден лишь кусочек, позволяющий догадаться, что это именно кубикула. Сперва завал надо было разобрать и укрепить, как и всё остальное. Возможность добраться до этих фресок лишила ребят сна — они на что угодно были пойти, лишь бы попасть туда первыми. Им это не светило, конечно, они были заняты на совсем простых работах, но желание от этого меньше не становилось. Я убеждал их как мог, что это опасно, но так и не преуспел — они просто перестали это при мне обсуждать. А потом случилась пасхальная неделя, и всех отпустили на выходные. Я уехал из Рима — вывез маму в Ассизи на праздники, она давно мечтала туда съездить, и в тот понедельник пришёл на раскоп раньше обычного, потому что ночевал у мамы, а ей нужно было очень рано на работу. Сторож меня знал и впустил, я полазил по уже пройденным коридорам, а потом добрался до того места, и сразу понял, что камни сдвинуты и держатся на честном слове. Меня окликнули — как раз все стали собираться, и ко мне подошли двое из бригады. Спрашивают — ну чего ты, опять как всегда, раньше всех? Я говорю — давайте отсюда, тут что-то не так, не дай бог, рухнет. Один из них не поверил — с чего ты взял, никого же не было неделю, всё на месте... и ещё похлопал ладонью — вот, мол, смотри. Ну оно возьми да и обвались... им так по головам прилетело, что даже каски не спасли, а я в щель угодил — верхняя плита домиком сложилась надо мной как раз.

— Господи боже... — выдохнул Джанлука.

— Вы не несчастливый, синьор Нуцци, — покачал головой Сальгари. — Напротив — вы чертовски везучи.

— Вот и синьор Мауро так постоянно говорит, — слабо улыбнулся Симоне. — В общем, потом я валялся в больнице, а когда вернулся домой, обнаружил в мастерской оригиналы и несколько копий двух фресок, которых раньше не видел. Ребята, конечно, были мне рады, но ещё больше радовались тому, что у них, что называется, "попёрло" — этот заказ оплатил Моро, и оплатил очень щедро. Я всё пытался выяснить, откуда оригиналы, а ребята отмалчивались... но в конце концов Анджело признался, что они из той самой кубикулы. Они влезли туда сами, на той выходной неделе, и сняли два фрагмента, до которых смогли достать. Можете себе представить, что со мной было?

Он помотал головой и отчаянно зажмурился.

— Ну ладно я, — голос сорвался в хрип, но он взял себя в руки, — я вылез, но ведь два человека погибли! И работы из-за этого остановили, и у профессора моего проблем было выше крыши — его отстранили от работ. Я в глаза ему посмотреть боялся, стыдно было... оттого и перевёлся в другую группу, хотя расставаться с археологией мне было жаль. А сказать — так ведь брата посадить могут... и как быть? Я промолчал, испугался... и плюс ведь ещё воровство! Даже хуже — мародёрство чистой воды. Они ведь не отдали это в музей — ещё бы, тогда пришлось бы во всём признаваться — они загнали всё это Моро, и подлинники, и копии свои проклятые! Мало того, подлинники, как я потом выяснил, вывез тот иностранец... вывез, понимаете?! Всё, с концами... и не найти теперь. Уж лучше бы они остались там, где были... когда-нибудь дорылись бы и нашли. Я всё это высказал Анджело, и мы тогда разругались в дым. Я съехал из мастерской, снял комнату и всё лето не подходил к телефону, когда он звонил. Денег стало меньше, конечно, но я справлялся — в музеях меня уже знали и даже стали платить немножко. Я и не думал, что туда вернусь, в мастерскую эту. Занялся потихоньку тем, чем давно хотел — митраизмом, в библиотеках сидел, в архивах, облазил что мог в Риме на эту тему... такое лето было чудесное, несмотря ни на что — никто меня ничем не грузил, сам себе хозяин... Джанлука, дай водички ещё, пожалуйста... пить хочется ужасно.

Джанлука поспешно выполнил просьбу, а Сильвио вполголоса уточнил:

— Моро — это тот дилер, о котором ты спрашивал Розину? По поводу торгов и каталога.

— Да.

Сальгари подождал, пока Симоне напьётся, и спросил:

— Вы как, можете ещё говорить? Или прервёмся?

— Нет, не надо, — качнул головой тот. — Я лучше разом отмучаюсь, и всё. Потом могу не решиться... Хотя чего уж — вам и так всё понятно теперь, наверное. Мауро, мне так перед вами стыдно, вы бы знали... я вами столько раз прикрывался за этот год, столько хлопот принёс... и Стеф вот теперь из-за меня пострадал.

— Симоне, ну будет уже волосы рвать, — поморщился я. — Вы его, что ли, побили? Сами знаете, ему только дай куда-нибудь влезть.

— Ну да... но вообще он у вас классный. У меня такого друга и не было никогда. И семьи такой, как ваша, я не видел раньше... потому и прилип к вам. Бель ведь права — я правда прилип, только не из каких-то там шкурных соображений. Я просто понял, что когда-нибудь, когда станет совсем паршиво, я только вам рассказать всё это смогу... вот и рассказываю, хотя всё равно страшно и стыдно. Ну ладно... о чём я говорил?

— О лете, — напомнил Сальгари. — Прошлом, как я понял.

— Ну да. Лето было отличным, но в начале осени мама заболела. Сильно... не буду вдаваться, но суть в том, что нужно было операцию делать, и запускать никак нельзя было, а денег у меня не было. Я ничего не мог придумать, и тут вдруг опять позвонил Анджело... ну, Ангелис. Я сдался — взял трубку, выслушал его, мы кое-как помирились, и я вернулся в мастерскую. И обнаружил, что за это время там кое-что изменилось. Львиная доля заказов шла от Моро, и все они касались подделок — теперь я ясно видел, чем они заняты. И понимал, почему Ангелис был так настойчив — я был им нужен, им банально рук на всё не хватало. Смотреть на это было невыносимо, но деваться некуда — я им помогал. И довольно скоро Моро принёс заказ, связанный с неизвестной частной коллекцией — это и было началом истории с собранием синьоры Варезе.

Он завозился, попытался приподняться повыше, и Джанлука помог ему поправить подушки.

— Схема была такая — Моро или Филиппо привозили какую-то вещь, и если она была подлинной — а часто так и было — Габриэле делал две экспертизы. Одну настоящую, подтверждающую подлинность, и одну фальшивую, в которой говорилось, что это копия. Фальшивую отдавали хозяйке вместе с копией, которую делали в мастерской, а подлинная прикладывалась к оригиналу для продажи. Все продажи уходили за границу — как уж они их вывозили, я не знаю. Я смотреть на это не мог спокойно, извёлся весь... а уж когда Филиппо привёз подлинную мозаику из митреума, меня и вовсе переклинило. Ну не мог я позволить её отдать! И я решил, что украду её. Знаю, звучит ужасно глупо — вор у вора... я ведь тоже вор, раз участвовал в этом. Но к тому моменту маме уже сделали операцию, всё прошло успешно, она быстро поправлялась, и я подумал — всё, хватит. Раз уж я тут сижу, то может хоть что-то смогу спасти. Тоже идиотизм, да... ну правда, а что ещё? Идти в полицию? Страшно же, да и сам я уже влип по шею... Короче, я попросил Анджело — мозаиками он занимался — сделать ещё одну копию для меня лично. Он знал, что я увлекаюсь митраизмом, и обещал сделать — в качестве подарка на Рождество.

— Погодите, я не понимаю, — вклинился я. — Копия, возможно, и хороша — я не приглядывался — но ваш брат не мог её спутать с исходником. Он же автор, свою работу всяко отличит.

— Конечно, — улыбнулся Симоне. — Но дело в том, что Моро бывал у нас редко, а за заказами приезжал Филиппо, и ребята с ним не любили общаться. Вы же сами знаете, что он такое... они и просили меня — отдай ему сам. Это для бабки — прости, Джанлука, — а это на вывоз. Я однажды рискнул и подменил одну небольшую головку каменную... и никто не заметил. Станис очень классный скульптор, надо ему отдать должное. Ну, вот я и решился сделать то же самое с мозаикой.

— Лихо, — крякнул Сильвио. — А говорите — вам страшно было. Что-то незаметно.

— Симоне... — потрясённо выдохнул Джанлука, — да они ж тебя пришибли бы, если б узнали...

— Ну не пришибли же, — дёрнул плечом он. — Обошлось. Я же говорю — я просто не мог на это смотреть больше. Конечно, мне не всё удалось подменить, что хотелось, но кое-что удалось.

— И где это кое-что? — тут же влез Сальгари.

— Что-то у мамы — ну, если копий было много, и вещи были не очень значительными, я просил одну для себя. Кое-что вернулось в коллекцию синьоры Варезе. Ну а мозаика здесь, как вы знаете. Но дальше было ещё хлеще — когда нам привезли вторую мозаику, сразу стало понятно, что она из того же митреума, что и первая. Тот же стиль набора, те же материалы, не говоря уж о размере... всё указывало на то, что они из одного места. Я сразу сказал об этом Анджело, он согласился, и при следующей встрече с Моро ему на это указал. Я в этот момент был в мастерской и разговор слышал — Моро поначалу не очень хотел это обсуждать, но потом всё же решился — заявил, что у него есть предположение, откуда эти мозаики, более того — четыре из семи, скорее всего, находятся там до сих пор. Я чуть в обморок не упал — он явно говорил о неизвестном митреуме!

— То есть три мозаики находятся в римской квартире синьоры Летиции, а четыре — ещё где-то? — уточнил я.

— Да. Три мозаики из коллекции у нас побывали, но спасти удалось только одну — вашу. Два других оригинала, к моему ужасу, уже утрачены... ну проданы, то есть. Мысль о том, что они могут добраться до остальных, привела меня... ну даже и не знаю, как сказать. В ступор. В ярость. Да я просто прибить готов был этого Моро!

— Не вы один, — хмыкнул Сальгари. — Вы опоздали, к слову сказать.

— В смысле? — удивился Симоне.

— Прибили его уже, — меланхолично отозвался комиссар. — Аккурат прошлой ночью.

— Ах вот куда вас понесло вчера, — пробормотал Сильвио. — Понятно.

Симоне вытаращился на нас.

— Шутите? Ой, простите... Кто же?

— Да уж какие тут шутки, — усмехнулся Сальгари. — Иначе что бы я тут делал, как вы думаете? Драку вашу дурацкую примчался разнимать? Мне есть чем заняться и без этого. Просто всё, что у вас тут происходит, уже идёт одним комплектом с делом об убийстве. Филиппо ваш прибил своего шефа... правда, и сам чуть копыта не откинул, в больнице сейчас. Ну да ладно, давайте дальше — я вас порадовал, надо думать?

— Честно говоря, очень, — Симоне криво улыбнулся, охнул, схватился за челюсть и промычал: — Ну то есть так, наверное, нехорошо говорить, но я правда рад. Он просто мерзкий тип... мало того, что жулик, так ещё и пожилую женщину обманул. Она ему доверяла, судя по всему, а он... отвратительно это.

— Вот я тоже так решил, — Сальгари откинулся в кресле и нарочито небрежно мазнул взглядом по притихшему Джанлуке. — Туда ему и дорога. Давайте дальше.

— Короче говоря, мне стало ясно — Моро ужасно хочет добраться до оставшихся мозаик, но не вполне уверен, что правильно догадался. Я стал приставать к Анджело... Ангелису — скажи ему, пусть даст хоть что-то, хоть какую-то информацию, и я найду ему этот митреум. Ангелис поначалу отмахнулся, но ему и самому хотелось того же... понятно, это ж какие деньги. В результате его переговоров с Моро мне показали страницу, похожую на фрагмент из какой-то старой описи или каталога — в ней говорилось про эти мозаики, и все они именовались как "мозаики из Летиции". И объяснили, что Летиция — это название виллы, которую собираются ремонтировать, и заниматься этим будет Филиппо, то есть совсем скоро туда будет доступ. Адрес мне тоже дали, но я начал с привычного — приехал сюда за пару месяцев перед началом работ и наведался в архив местной библиотеки, чтобы понять, что это вообще за вилла такая.

— Библиотека! — воскликнул Джанлука. — Так это был ты — тот человек, что читал письма Перуччи!

— Да, я. Никто не знал об этом... брат тоже сперва не знал. Поэтому я и занервничал, когда узнал, что вы тоже их нашли. Ведь если бы вы тогда расспросили библиотекаря и он бы описал меня, то вы бы догадались... я боялся. Вышло бы, что я тут уже два месяца ошиваюсь...

— Так вы были на вилле?

— Нет, потому что приехал Джанлука. Филиппо сперва заупрямился и меня не пустил — по его мнению, я слишком мало походил на рабочего. Да и вообще он, мне кажется, не больно-то верил, что с меня может быть прок. А может, хотел сам всё найти — он не знал, что именно, но догадался, наверное, что какой-то секрет у дома имеется. Ну и сказал мне — сам думай, под каким соусом сюда явиться. Соус был очевиден — вы, синьор Мауро, и день рожденья Стефано. Ведь к тому моменту я уже знал, кто у Джанлуки в соседях. По той же причине они поцапались с Анджело... Ангелисом. Та драка в баре, помните?.. это его рук дело. Брат тогда приехал со мной, просто я пошёл к вам, а он на виллу, и его не пустили. Филиппо явно решил, что он тут будет всем заправлять, и велел рабочим никого не пускать лишнего. Они так и сделали. Ангелис страшно разозлился, ехать назад было поздно, он заночевал в Сан Феличе, пришёл в бар к Бруно, увидел их... ну и напакостил. Потом это всплыло, и по шее получили оба, поэтому пришлось им всё-таки помириться.

— То есть вы искали способ приехать к нам как можно скорее, использовав бумагу из архива как повод? — спросил я.

— Да, я не мог утерпеть. Тем более что Филиппо между делом упомянул какую-то статую в доме — мол, битая вся, полфигуры и бык. Да я дождаться не мог, дни считал.

— И тем не менее несколько дней ходили вокруг да около, — хмыкнул я.

Симоне вдруг дёрнулся и весь как-то сжался.

— Ну... не совсем. Ох... ладно, надо сказать и это. Нет, Мауро — я пошёл смотреть тавроктонию в первый же вечер. Ночь, вернее.

— Как это?

— Вы помните, как Джанлуке позвонили насчёт драки? Вы тогда поехали разбираться, все ещё немного посидели и разошлись спать, а я тайком полез смотреть скульптуру. На вилле же никого не было, я это знал точно. Ну и рассмотрел... только пересидел там лишнего — те, кто в баре не пострадал, вернулись, и я не успел оттуда убраться. Спрятался кое-как позади бассейна, где задняя дверь, и решил — они заснут, и я выйду. Долго сидел... и вроде уже тихо стало, я только собрался — и у меня, как назло, сообщение пришло на телефон — а зал же пустой, эхо... так громко было, ужас. Один из рабочих проснулся и выскочил. Повезло, что только один... может, и остальные проснулись, не знаю. Он увидел, что кто-то есть внизу, и за мной. Они ж не просто так там жили — им же наказали смотреть, чтоб никого чужого не было.

Он замолчал и снова отвернулся, а до меня начало доходить, что мы сейчас услышим — и судя по виду Сильвио и Джанлуки, до них тоже. Господи, вот ведь... ну точно, если можно вляпаться, то он непременно это сделает. Я покачал головой и вздохнул. Сальгари непонимающе посмотрел на меня.

— Что?

— Насколько я понимаю, — проигнорировав вопрос, начал я, обращаясь к Симоне, — вы выскочили в заднюю дверь, а он погнался за вами.

— Ну да...

— И догнал на нижней галерее.

— Почти догнал. Я попытался взобраться по склону, обратно на лужайку, с другой стороны. У меня получилось.

— А у него — нет. Так?

— Ну да. Он оступился.

— Минутку! — рявкнул Сальгари. — О чём речь?!

— О трупе, — вздохнул я. — Втором. Вернее, первом, если по времени.

— Твою мать, — тоскливо протянул он. — Этого не хватало... Будут ещё сюрпризы?

— Таких — нет, надеюсь.

Неудивительно, что Симоне тогда так трясло. Ведь он же его потом и нашёл, вместе с Авророй...

— Юноша, давайте уже дальше, — устало произнёс Сальгари. — Мне кажется, эта ваша исповедь уже никогда не кончится.

— Вы не представляете, как мне было потом страшно, — голос Симоне опять дрогнул. — Да, собственно, потом мне всё время было страшно... не переставая. А когда Филиппо узнал, что я уже был поблизости, он ещё и обвинить меня пытался, что это я того рабочего... ну, скинул. Анджело вступился, поговорил с Моро, и Филиппо кое-как успокоили, но он всё равно мне не верил, я видел. Он набрал новых людей, и на этот раз Анджело со Станисом приехали с ними. Про тавроктонию они уже знали, и нужно было убедиться, что она подлинная.

— Ваш брат упоминал анализ — не спрашивайте, откуда я знаю. Они высверлили фрагмент? — влез я.

— Да. И убедились в том, что скульптура действительно античная, но окончательно я это только сегодня узнал. Ну, пока мы ругались. Хотя я и так был уверен.

— Вы не поддерживали с ним связь? — удивился Сальгари.

— Нет, я... я спрятался. Я знал, что Анджело там, за забором, а он про меня понятия не имел. Жутко злился, что я пропал.

— Но почему вдруг? Сперва понятно — авария, но потом-то?

Симоне опять отвернулся и замолчал, явно собираясь с духом.

— Это была не авария.

Сальгари закатил глаза и пробубнил что-то нечленораздельное, но явно ругательное.

— А что же? — терпеливо спросил я. — Вы же ездили тогда в Рим... или не ездили?

— Ездил, но ненадолго. Брат потребовал приехать и рассказать, что я нашёл, а мне надо было понять, сколько есть времени на собственные поиски. И убедить его оттянуть появление новой бригады, если ему это удастся.

— Поиски чего?

— Митреума.

— Чего?!

— Понимаете, — он привстал, и его глаза заблестели — так, как и всегда, когда он начинал обсуждать свою любимую тему. — Я был уверен, что тавроктония и мозаики — части одного целого, и сам митреум где-то поблизости. Ну или мне очень в это хотелось верить, не знаю... но так или иначе — с чего бы писать в каталоге, что мозаики из Летиции? Я решил, что костьми лягу, но найду его, если он тут — и найду раньше всех, чтобы они не смогли его разграбить. Я вернулся из Рима — красота, все разъехались, на вилле пусто, тут тоже только Нинетта и ребята. Но мне надо было куда-то деть машину, и я придумал загнать её на тот пляжик у поворота дороги. Сдвинул чуток камень, поехал... а там ужасно круто оказалось, и осыпь ещё вдобавок... короче, влетел в кусты с размаху, ушибся сам, машину попортил... но меня это не остановило. Перед рассветом кое-как вылез — поцарапался, правда, там кусты такие колючие оказались — и отправился в Летицию. Облазил весь дом, потом сад, а потом попытался проверить те пещерки в обрыве... мало ли, вдруг там вход — так же бывало, когда вход был труднодоступен, а потом его просто замуровывали, чтобы святилище не разграбили иноверцы. Но добраться получилось только до одной, дальше я не рискнул, а в ней ничего похожего не было. Я вылез обратно, стал карабкаться по камням на краю, где самое нагромождение... и нашёл.

Я не верил ушам. Впрочем, все остальные, кажется, тоже.

— Что ты нашёл? — изумлённо переспросил Джанлука.

— Митреум. То есть я совершенно уверен, что он здесь имеется. Было так — я провалился в какую-то глубокую щель, и не сразу сообразил, что это. Поначалу было очень больно — у меня нога неудачно застряла, я всё вытащить её не мог никак... мне кажется, я даже в обмороке какое-то время пробыл. А когда оклемался немножко, стал пытаться выбраться, но с ногой провозился очень долго... уставал, отдыхал, снова пытался... даже кричал, хотя понимал, что никто не услышит.

— Погоди, Симоне, — перебил Джанлука. — Мауро, помните — мы тогда со Стефом ходили по саду, и он полез на камни, а вы его согнали оттуда. Ему ещё крик почудился, но мы решили, что это чайки. А ты не слышал нас?

— Нет, я вообще тогда уже плохо соображал. Мне главное вылезти было, остальное не воспринималось. Ну и когда ногу всё-таки удалось освободить, я полез вверх потихоньку, и только тут заметил, что щель больше похожа на колодец прорубленный... ну то есть часть естественная, а часть явно рукотворная, хоть и старая. Я полз, полз, и уже ближе к выходу обнаружил перед собой рисунок — прямо на стенке краской наляпан был. Солнце — характерная такая пиктограмма, и цифры — 192. Видимо, год, но последнюю я не разобрал — темнеть стало, а телефон у меня давно разрядился. И тогда я понял, что это — световая шахта, какие непременно устраивались в митреумах, чтобы на алтарь падали лучи солнца. Судя по состоянию, её уже находили сто лет назад, расчистили и пометили этой надписью, просто за это время её ещё завалило немножко, но уже не так сильно. Понимаете?! Световая шахта! Исходя из её положения, я точно могу сказать, как располагается само святилище... оно под скалой, недалеко от края обрыва, а вход, скорее всего, под самой виллой. Я думаю, что та бессмысленная рустовка на галерее и есть обозначение входа — его нашли тогда, сто лет назад, а потом почему-то заложили... может, обстоятельства изменились, и хозяева не хотели, чтоб кто-то чужой нашёл. Во всяком случае, если судить по шахте, вход должен быть как раз где-то там.

— Такое может быть? — недоверчиво хмурясь, спросил меня комиссар.

— Знаете, я вам так скажу, — помедлив, отозвался я, — поскольку в этом участвует Симоне, может быть всё, что угодно. Не так давно я сгоряча пообещал ему митреум с тавроктонией, который его дожидается... похоже, так и будет, причём весьма скоро. Тавроктония-то уже имеется. Поздравлять, конечно, рано, но шанс, что скоро придётся, точно есть.

— Так ты именно поэтому намекал мне про место, когда обсуждалось строительство лестницы? — подал голос Джанлука.

— Ну да. Я сидел здесь и молился, чтобы вы — ну ваши рабочие — нашли митреум первыми. Понимаете? Чтобы не Филиппо и Ангелис нашли, а вы. Тогда это не удалось бы замолчать. Я всего и всех боялся... так запутался, что не понимал, кому что говорить. Потому и сидел здесь, не высовываясь — чтоб на брата со Станисом не напороться. Они же рассчитывали на меня, а я пропал... а появился бы — заставили бы им помогать.

— А чего тогда сегодня пошли?

— Тавроктония же! Они бы её вывезли — синьор Мауро же сказал об этом вчера вечером. Я не мог этого допустить, и решил — хрен им, только через мой труп.

Повисла тишина — переварить такое и впрямь было трудновато. Первым очнулся Сальгари.

— Так, — он с усилием потёр лицо ладонями и выбрался из кресла. — Теперь более-менее понятно, что к чему. Со всеми вашими археологическими озарениями разбирайтесь сами, я пас. А вот та часть, что касается изготовления фальшивок, мне пригодится. С вас, синьор Нуцци, адрес мастерской и имена всех, кто в ней работал. Перевозку в Рим вашего брата и тех двоих — одни из них скульптор по имени Станис, правильно? — я сегодня организую. С тем местным — как его? Бруно? Ну вот к нему у меня тоже есть вопросы... мне сказали, он бар держит — адрес бара тоже давайте. И адрес вашей матушки мне понадобится, но это пока не к спеху. Вы приходите в себя побыстрее, и приезжайте в Рим — дело буду вести не я, там много кого подключать придётся, но мы с вами ещё увидимся, и не раз. Пока вроде всё... сейчас, минутку посоображаю ещё... синьор Коста, где у вас курят? На улице?

— Да, идёмте, — я распахнул стеклянную дверь, и мы вышли на террасу. Сильвио, почти всё время молчавший, начал что-то уточнять, мальчишки наперебой отвечали, но я уже не вслушивался.

— Ну и история, — качнул головой Сальгари, щурясь на медленно сползающее к горизонту солнце. — Парень ваш просто уникум какой-то — вроде псих психом, а как заходит речь про всякие статуи, так гляньте — "через мой труп", ничего не боится... непонятно, как умом не тронулся, наблюдая братца и подельников его. Он действительно может быть прав насчёт святилища?

— Проверим, — пожал плечами я. — Но вполне может быть — история постройки виллы настолько мутная, там столько семейных тайн, что я уже не удивлюсь, если митреум под нею и впрямь обнаружится.

— Но если его сто лет назад нашли, то зачем опять замуровали?

— Там был какой-то скандальный раздел имущества — могли просто утаить, чтоб не делиться. Я не знаю подробностей.

Еле слышно зажужжал звонок — комиссар глянул на экран, чертыхнулся и нажал кнопку.

— Сальгари. Да, Флора... чего там у вас?

— Ренцо, я понимаю — ты у нас, конечно, бог и всё такое, но может, всё-таки поработаешь? Целый день на месте нет, а у нас тут ещё два трупа насыпалось, — женский голос из динамика был настолько звучным, что я слышал каждое слово. Комиссар скривился и закатил глаза, одновременно сделав жест в мою сторону — простите, мол.

— А я чем занят, как считаешь? — саркастически поинтересовался он. — Можно подумать, я тут сижу на морском побережье и закатом любуюсь. Что, в отделе все вымерли, без меня никак? Кстати, раз уж позвонила, давай-ка, организуй мне перевозку троих орлов из Сан Феличе. Они тут в местном участке загорают, но они мне в Риме нужны.

— Ооо! — простонала трубка. — Совести нет у тебя... действительно, мне ж совершенно нечем заняться больше.

— Давай-давай, — отозвался он. — Перезвоню чуть позже, всё скажу... и запрос на перевод готовь, имена сейчас скину.

— Ренцо!!!

— Спасибо, дорогая, — мурлыкнул он, отключился и с досадой пробормотал: — Вот заноза...

Я не выдержал и рассмеялся.

— Простите, я невольно слышал... почему она назвала вас богом?

— У меня в отделе кличка — Пан, — усмехнувшись, объяснил он. — Из-за шевелюры моей и любви к природе, так скажем. За глаза, конечно... кто ж начальству такое ляпнуть посмеет. Кроме этой мартышки разве что... но она толковая, потому и терплю. Ну что, синьор Коста — поеду я. Ещё увидимся.

— Спасибо вам, комиссар. Честно вам скажу, я рад знакомству, невзирая на все обстоятельства.

— Обстоятельства да, — хмыкнул он. — Но без них у вас вряд ли был бы шанс... ладно, пошли, имена-адреса запишу и поеду.

— Мауро! — позвал из гостиной Сильвио. — Идите сюда, тут Джанлука истории рассказывает — закачаешься. Похоже, Симоне прав насчёт митреума.

Мы вернулись внутрь.

— Я не успел вам рассказать — совершенно некогда было, — объяснил Джанлука. — Просто сегодня ночью на бабушку внезапно нашло, и она мне рассказала кое-что из истории семьи... ну, в её манере, конечно, поэтому без особых подробностей. Половина — мои догадки, так-то она сказала куда меньше... думаю, вы понимаете. Дело в том, что тот парень — ну, Танелли, — женился всё-таки на деньгах. Его и сама девушка, видимо, мало интересовала, и все семейные заморочки с коллекцией тоже. Поначалу всё было прилично, родились дети, они выглядели вполне счастливой парой, но когда Дзанетти-старший умер, Танелли перестал стесняться. Наша вилла всё ещё была не достроена, но ею продолжали заниматься — пока был жив старик, Танелли особо не совался, но после его смерти решительно воспротивился — а жена настаивала и продолжала тратить на это немалые средства.

— Франческо Дзанетти вообще не спешил с постройкой, — вставил Симоне. — Это было в его письмах Перуччи, я помню. Может, у него были косвенные свидетельства, что на этом участке есть какая-то археология.

— Возможно, — кивнул я. — Во всяком случае, тот вопросительный знак на карте вполне можно трактовать именно так — если его поставил сам Дзанетти, конечно. А может, и участок был выбран с дальним прицелом — и дом построить, и найти что-то неординарное. Он же любил всякие древние руины, как я понимаю.

— Всё возможно, но этого мы не уже не узнаем, — заметил Джанлука. — Так вот... жена продолжала тратить деньги, и Танелли это не нравилось. Видимо, они поругались. Усугубило ссору то, что, как оказалось, старик Дзанетти был крайне осторожен — то ли не очень доверял зятю, то ли в принципе был человеком подозрительным. По завещанию Танелли не полагалось ровным счётом ничего, кроме небольшой суммы. Две квартиры в Риме Дзанетти отписал внукам, все основные капиталы — тоже, причём указал их под двойной фамилией, чтобы не было разночтений. Значительную часть денег он оставил дочери, причём с оговоркой, что она продолжит дело с коллекцией, и опекунство над детьми до их совершеннолетия тоже отдавалось ей. Вилла же изначально была свадебным подарком для Летиции — то есть Энрико Танелли она тоже не принадлежала. Откуда в бумагах путаница с именем, никто не знает — возможно, когда её оформляли, Летиция ещё не вышла замуж, и оттого подписалась своей девичьей фамилией, но это домыслы, точно этого никто уже не скажет. Факт в том, что парень промазал — у него была богатая жена, а сам он как был оборванцем на её фоне, так и остался. И тогда Танелли провернул аферу: задействовав все свои связи в городке и наверняка приплатив, где нужно, он переделал купчую на землю, разделив усадьбу на две неравные части. Меньшая часть так и осталась с названием "Летиция", а большую он обозвал "виллой Капо", присвоил себе, после чего выселил оттуда жену с детьми, почти сразу продал и уехал восвояси, оборвав все контакты раз и навсегда. Просто сбежал, понимаете? Летиция смирилась, но продолжала упорно достраивать оставшийся дом, потратив очень много, практически всё, что оставил отец лично ей, то есть гораздо больше, чем планировалось вначале. И совершенно непонятно, на что ушли эти деньги — вы же видели виллу внутри. Этот дом стал для неё манией — дети учились в хороших пансионах, росли, стали взрослыми, а стройка всё продолжалась. Летиция даже жить сюда переехала, и под конец существовала в очень стеснённых условиях, однако напрочь отказывалась уезжать. Кончилось всё печально — психушкой, хотя дети до последнего пытались лечить её дома. Но стоило им отвернуться, как она сбегала из Рима и опять обнаруживалась на вилле.

— Синьор Коста, — насмешливо протянул Сальгари, — так вы тут, стало быть, квартирант на птичьих правах? Законный хозяин — синьор Габбьяни?

— Ну что вы такое говорите, комиссар! — вспыхнул Джанлука.

— Давайте дальше свою сказочку, — примирительно вскинув ладонь, попросил Сальгари. — Мне бы уже ехать, но я прямо заслушался... хочется уж до конца.

— Собственно, это всё, — развёл руками сосед. — Одна деталь — видимо, у Летиции было много странностей, раз она угодила в лечебницу, но главной, если не считать виллу, было поклонение Митре. Она даже называла свой дом "истинным домом Великого Солнца". Согласитесь, что и гостиная больше похожа на какую-то ритуальную залу, чем на нормальную комнату.

— Не говоря о том, что вряд ли в недостроенный дом специально притащили античную скульптуру, — добавил Симоне. — А вот если её нашли тут, то тогда понятно — просто вставили в интерьер.

— Назначение дома — это отдельный вопрос, — заметил я. — Мне кажется, что первоначально его вообще строили как что-то вроде музея, во всяком случае, как место, где можно было бы хранить и демонстрировать коллекцию, но уж никак не для того, чтобы жить. И уже по ходу дела проект изменили в угоду вновь открывшимся обстоятельствам, причём изменил его дилетант с весьма скудными материальными возможностями.

— Очень похоже, — согласился Джанлука. — И ваше предположение отлично вписывается в то, что рассказала бабушка о судьбе Франческо Дзанетти и его дочери.

— Ну и история, — невольно скопировав Сальгари, покачал головой Сильвио. — Прямо роман. Розина конфетку сделает, если вы, Джанлука, согласитесь это раскручивать. Для коллекции, кстати, может быть польза.

— Ну всё, — перебил его комиссар. — Надо мне ехать. Синьор Нуцци, давайте имена и адрес мастерской... Вот я уйду, и фантазируйте дальше сколько угодно.

Я вышел в прихожую.

— Эй, народ! Идите уже, мы закончили. Только Симоне не мучайте слишком — он и так осип уже.

Сальгари вышел следом.

— Я позвоню, синьор Коста. Вы мне ещё тоже понадобитесь.

— Конечно, в любое время. Пойдёмте, я вас провожу.

Мы дошли до парковки и распрощались, — его прыткий Паджеро резко взял с места и исчез за поворотом дороги. Я обернулся — передо мной синела глубокая тень задней стены моего дома, а чуть правее, почти скрытая зеленью, виднелась вилла Летиция. Огненно-красный солнечный диск садился прямо за нею — контур дрожал лёгким маревом, будто бы плавясь о плоскую крышу. Казалось, здание поглощает его целиком, впуская в себя как в колыбель, чтобы завтра выпустить снова, напитавшись за ночь его жаром, силой и мощью — так, как и полагается истинному святилищу Митры.

Истинному дому Великого Солнца.