Сон взаймы (гет)

Гостей на Рождественском приёме в Малфой-мэноре собралось больше чем достаточно. В основном Пожиратели и «сочувствующие». В просторной гостиной играла музыка, горели все свечи, звучали разговоры и приглушённый смех. Со стен смотрели портреты бывших хозяев поместья: одинаково надменные лица и царственная осанка.

Люциус переходил от одной группы гостей к другой, мило улыбался дамам, иногда вступал в разговоры, умело и изящно исполняя обязанности сына хозяина вечера.

Отец незаметно подозвал его к себе:

— Ты не видел Киллиэнса и Роджерса? Они, кажется, ещё вчера хотели переговорить со мной.

— Я приглашу их в твой кабинет, если замечу.

Из-за дверей библиотеки слышались приглушённые голоса. Люциус замедлил шаг и нарочито неторопливо открыл дверь. Двое волшебников смолкли, выжидающе глядя на него.

— Мистер Роджерс, мистер Киллиэнс, — молодой Малфой слегка поклонился. — Мой отец просил вас переговорить с ним в его кабинете.

— Спасибо, Люциус, — вежливый кивок, и Роджерс вслед за Киллиэнсом направился к выходу.

Люциус остался один. Возвращаться к гостям не хотелось. Он неторопливо прошёл по комнате и опустился в кресло у камина. Едва уловимое ощущение чужого присутствия неспешно разливалось по венам. Люциус прикрыл глаза и устало улыбнулся: иногда лучшим собеседником может оказаться замок.

Ровно год назад у такого же камина в пустой слизеринской гостиной он ждал Миону. Не просто ждал — знал, что она придёт. Сейчас даже кажется, будто он знал, как она растеряется и смутится, как будет отводить взгляд и говорить какую-то чепуху. А теперь в огромной библиотеке Малфой-мэнора он так же отчётливо и ясно понимал, что то последнее школьное Рождество не повторится никогда. И эта мысль будила спрятанную за ментальными барьерами тоску, боль, чувство потери и неясное ощущение вины, пришедшее с опозданием на шесть месяцев. Не помог, не остановил. Дал глупое самонадеянное обещание, которое не смог выполнить. Подвёл. Предал. Не оправдал ожидания.

«Что будет, если я уеду на двадцать лет?» И ещё: «Я просто хочу знать, что ты меня не забудешь».

Не знаю, что будет, если ты уедешь, Миона. Земной шар будет продолжать крутиться, увлекая всех нас вперёд. Но поверь, тебя я не забуду. Потому что в этом ежесекундно меняющемся, равнодушно ломающем наши убеждения и отнимающем всякую надежду на будущее мире ты останешься тем единственным человеком, которому я верил. Потому что, в отличие от этого мира, ты всегда держала слово и вместо бессмысленных иллюзий дарила свободу…

За спиной раздался еле слышный шум шагов. Люциус неохотно повернул голову. Нарцисса присела на подлокотник его кресла и улыбнулась:

— Скучаешь?

Волшебник со вздохом поднялся и подчёркнуто вежливо проговорил:

— Давай вернёмся к гостям, Нарцисса.

Девушка опустила глаза, но не двинулась с места.

— Люциус, мы не виделись уже больше трёх месяцев. Мне не хватало тебя.

Малфой нетерпеливо сжал губы:

— К чему эти разговоры?

Нарцисса резко поднялась, в её глазах было отчаяние. Стараясь скрыть раздражение, Люциус повторил уже мягче:

— Давай вернёмся к гостям.

Не обращая внимания на его слова, девушка шагнула вперёд и обняла его:

— Люциус, не уходи, пожалуйста. Завтра Рождество. Неужели, ты хочешь встретить его в одиночестве? Неужели, тебе было плохо со мной? Я прошу тебя остаться, давай начнём всё с начала.

— Ты хочешь невозможного. Не вижу смысла начинать всё заново, — он мягко отодвинул её за плечи.

Нарцисса с силой схватила его за руку. В её голосе появилась неожиданная решимость и какая-то отстранённость, взгляд был устремлён поверх плеча волшебника.

— Хорошо, тогда останься сегодня. Только эта ночь — только ты и я, — она снова прижалась к нему.

Люциус замер, не отвечая, но и не отталкивая.

— Только эта ночь, завтра всё кончится…

Помедлив ещё секунду, он задумчиво обнял её за талию. В глазах девушки, по-прежнему устремлённых в никуда, появилось что-то похожее на торжество. Она наклонила голову и сильнее прижалась к нему, пряча неожиданно злую усмешку.

* * *

Прошла неделя, когда в кабинет Малфоя ворвалась Беллатриса Лестрандж и, поприветствовав его в своей обычной манере, заняла кресло напротив стола.

— Ты могла бы предупредить заранее о своём визите.

— У меня важное дело, — незваная гостья закинула ногу на ногу и выжидающе уставилась на собеседника. Люциус презрительно вздёрнул подбородок и отвёл глаза, стараясь подавить раздражение:

— Чем обязан?

Белла скорчила обиженную гримасу и без предисловий объявила:

— Нарцисса беременна.

Повисла тишина. Ведьма противно усмехнулась и добавила:

— От тебя.

Малфой откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.

— Я могу найти и оплатить целителя, который исправит положение без вреда для её здоровья и огласки.

Белла вскинула брови в картинном изумлении:

— О чём ты, Люциус? Аборт? Это же убийство невиновного младенца! Как ты мог подумать об этом? — и она разразилась своим визгливым смехом. А Люциус отстранённо подумал, что именно этот безумный хохот он представляет себе, чтобы убить незнакомого человека…

— В таком случае, что вам нужно?

Ведьма успокоилась почти мгновенно, облизала потрескавшиеся губы, накрутила на палец жёсткую чёрную прядь волос и презрительно ухмыльнулась:

— Ты должен на ней жениться.

Малфой задумчиво склонил голову на бок, поджал губы и нарочито спокойно протянул:

— Да ты романтик, Бэль…

— О, Мерлин! Ты обесчестил мою сестру! Ты обязан на ней жениться! — в театральном отчаянии пропела ведьма и неожиданно серьёзно, не то с обидой, не то с привычной озлобленностью продолжила: — У тебя нет другого выбора. Сейчас я пришла к тебе по-хорошему, а завтра наш отец придёт к твоему по-деловому. И ты думаешь, что сможешь противостоять напору стариков? Нарцисса — хорошая партия. Блэки — чистокровные тёмные маги…

Люциус молчал. Всё это слишком быстро, скомкано, неправильно. Эта озлобленная на весь свет ведьма, которая пытается сбагрить свою младшую сестру, как красивую безделушку. Брак даже не по расчету, а по недоразумению, по случайности… Хотя по случайности ли?..

— Подумай сам, зачем тебе нарываться на неприятности? Я не вижу причины, по которой ты так сопротивляешься.

Люциус прошёлся по комнате, взвешивая сказанное. Малфоям, как и Блэкам, не нужен скандал. Зато нужен выгодный брак и чистокровный наследник. И, возможно, через несколько лет он действительно задумался бы о браке. Возможно, даже с Нарциссой. Нужно спокойно всё обдумать и взвесить. Подобного рода инцидент неприемлем. В противостояние двух влиятельных родов может вмешаться сам Лорд. Это недопустимо. Как недопустимо и появление на свет бастарда. Нужно просто найти иной выход, который устроит всех… Миссис Лестрандж снова развеселилась.

— Нужно, чтобы ты официально попросил у нашего отца руки Цисси и объявил о помолвке… и чтобы всё устроилось побыстрее. — Гадкая ухмылка: — Поразмысли над этим пару дней… Люци…

Малфой вздёрнул подбородок и отвернулся. Липкое болезненное ощущение комом подступило к горлу. Ощущение, что тебя предали… а, может, что предал ты.

* * *

Белла должна была появиться вечером, после очередного «рейда». Нарцисса уговорила сестру погостить недельку с Малфой-мэноре. Люциус не возражал. Так будет даже лучше. Присутствие Беллатрис избавит его от необходимости всё свободное время терпеть жену.

Свадьбу устроили с таким размахом, что это событие вышло на первые полосы газет. Первую неделю он игнорировал присутствие молодой. Нарцисса не возражала. Она понимала, как выглядел её поступок в глазах Люциуса, хотя и не раскаивалась. Прошло полгода, всё наладилось. Они стали обедать вместе. В особо удачные дни он даже заглядывал в спальню жены, чтобы пожелать спокойной ночи. Нарциссу это радовало. Она знала: нужно время, чтобы он понял её и осознал, что они созданы друг для друга.

Месяц назад ей стало хуже. Семейный доктор долго осматривал её, а потом авторитетно заявил, что ничего страшного не видит. Это нормально. Нужно потерпеть.

Нарцисса терпела — и постоянную тошноту, и головные боли. А вот Люциус терпеть не мог. Потому что, во-первых, все домовые эльфы резко перешли в распоряжение жены, во-вторых, его личное западное крыло превратилось в филиал Святого Мунго — каждые три дня его навещал врач, пространно рассказывавший о её самочувствии, и, в-третьих, Нарцисса вдруг захотела внимания. За столом она то пускалась в разглагольствования относительно планов на будущее, то начинала с маниакальной настойчивостью расспрашивать его о делах, собраниях у Лорда и погоде.

— Сегодня приедет Белла. Как же я соскучилась…

— Ты говоришь это уже в четвёртый раз.

— Прости, дорогой, просто я плохо себя чувствую.

Люциус со вздохом поднялся из-за стола. Жена уставилась на него с укором. Старательно игнорируя её взгляд, он кивнул и направился к выходу.

— Дорогой, ты не посидишь со мной?

— Дорогая, — он угрожающе подчеркнул это слово, — чего ты от меня хочешь?

— Всего лишь немного сочувствия, — растерянно пробормотала женщина.

— Сочувствую, — бросил Люциус.

— Почему ты такой?.. — еле слышно вздохнула Нарцисса.

Мужчина неожиданно резко развернулся:

— А чего ты ожидала, когда затеяла всё на Рождество? Что я проглочу это? Что я одумаюсь и воспылаю к тебе неземной любовью? Ты добилась брака. Поздравляю. Только учти, я не намерен разыгрывать из себя любящего мужа. Жалеть тебя будет сестра. Она уже скоро приедет. Желаю приятно провести время.

* * *

Шаг. Ещё шаг. Малфои не выходят из себя. Не кричат на своих жён. Не хлопают дверьми. Малфои ни перед кем так не унижаются. Люциус задержал дыхание, остановился посреди пустого парадного зала и, взяв в себя в руки, медленно направился в своё крыло. Безумный хохот или истерики за обедом — это стиль сестёр Блэк. Это наследственное, видимо. Он до этого не опустится.

Из покоев Нарциссы выскочила девушка в серой мантии горничной, присела в глубоком реверансе и побежала по своим делам. Мерлин, сколько их тут? Две серые, старуха с кучей юбок, какие-то целители. Да и личный доктор семейства Малфой, кажется, временно занял одну из гостевых спален.

Люциус мысленно пересчитал известных ему обитателей замка: получилось трое: он, отец и экономка — миссис Мэриуэзер. Она живёт на первом этаже, поближе к кухне и четырём домовым эльфам. Стара, скромна и молчалива. Лишь изредка начинает причитать и сокрушаться о судьбе матери Люциуса. «Ничего, — неожиданно злорадно мелькнуло у него в голове, — может, Нарцисса ещё умрёт во время родов. Можно будет сокрушаться о судьбе ещё одной безвременно почившей миссис Малфой…»

Мужчина стремительно вошёл в кабинет, замер на секунду, потом наложил запирающее и заглушающее заклятья. Он не обязан слушать вопли этого бедлама.

До девяти лет у него была няня. До пятнадцати — гувернёр. Сейчас есть финансист, который приходит пару раз в месяц. Всё остальное время поместью хватает заботы домашних эльфов, а молодому хозяину — общества портретов и тех гостей, которые понимают, что самое радушное приглашение не распространяется больше, чем на неделю.

В дверь настойчиво постучали. Люциус вздрогнул и перевёл на неё недоумевающий взгляд: слишком слабые заглушающие чары или магия замка, которая не позволяет хозяину не принять важного посетителя? Он неохотно поднялся из-за стола и очень медленно пошёл открывать.

— Добрый день, мистер Малфой! — Пагель, доктор. Два дня не заходил.

Люциус глубоко вздохнул и задержал дыхание.

— Я хотел предупредить вас о возможном ухудшении состояния миссис Малфой. Последнее время она выглядит подавленной, возможно, у неё какие-то проблемы с друзьями…

Выдох. Вдох — выдох.

— Простите, мистер Пагель, я сейчас очень занят. А миссис Малфой переживает из-за долгой разлуки с сестрой… с обеими.

И, глядя в непроницаемо-озабоченное лицо целителя, Люциус очень медленно и очень плотно закрыл дверь. Запер. Заглушил. Оценивающе оглядел — заглушил ещё раз. И аппарировал прочь.

На пыльную мостовую Хогсмида упали первые капли дождя. Почти сливаясь с горизонтом, на юге полыхнула зарница, и, спустя минуту, небо ударило в набат.

Люциус шёл, не разбирая дороги. Почему Хогвартс? Не поместье МакНэйра, не лондонский особняк Гойла. Хогвартс. Место, где его никто не ждёт. Время, в котором он был счастлив. Вселенная, в которой жизнь казалась простой и понятной. Мир, который делился на «надо» и «не надо», на друзей и врагов. Где-то существует реальность, которая не отнимает права выбора, где можно просто быть собой, ничем не жертвуя и ничего не теряя. И Мерлин свидетель, однажды он найдёт эту реальность. Однажды он вернётся домой, и замок встретит его тишиной пустых коридоров и теплом улыбки той, кто никогда не предаст. И пусть сейчас восемнадцать лет кажутся вечностью, он сильный, он всё переживёт. Вдох — выдох. Ментальные барьеры.

Малфои не распускают сопли. Малфои не мечтают о будущем. Малфои просто живут дальше так, чтобы все окружающие им завидовали…

* * *

Эмили Грэйнджер неподвижно стояла у окна, глядя, как дождь заливает мостовую. Над крышами полыхнуло, и гром тут же отозвался долгим раскатом. Дик мягко обнял жену за плечи и притянул к себе:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Женщина прикрыла глаза и ласково улыбнулась, положив руку на заметно округлившийся живот:

— Всё в порядке…

— А малыш?

Эмили слегка отстранилась и осторожно повернула голову, заглядывая мужу в глаза:

— Это будет девочка, поверь мне. Я чувствую, — и, снова впадая в задумчивость, еле слышно прошептала: — Гермиона… Мне кажется, она не любит дождь…