Однажды в Нью-Йорке (гет)

В архиве душно и пыльно, из пяти лампочек горят только две, а затянутые паутиной узкие окна под потолком выполняют скорее декоративную функцию. Стеллажи тихо поскрипывают под весом бумажных папок, а на одной из полок одиноко засыхает забытое кем-то яблоко.

В самом дальнем углу — квадратный старомодный стол, который, кажется, остался ещё со времен правления Тео Рузвельта.

Тина сидит на массивной столешнице, в который раз рассматривая разложенную карту Нью-Йорка. На этот раз в её блокноте — предоставленная Гнарлаком информация о главных перевалочных пунктах контрабандистов.

Кажется, архиву придётся заказывать новую карту — за карандашными пометками уже не видно названий улиц.

Тина трёт слезящиеся от витающей в воздухе пыли глаза и, не удержавшись, громко чихает.

Эхо гулко разносится по подвальному помещению, пробиваясь сквозь плотный воздух.

Тине очень жарко, и, немного подумав, она стягивает блузку, оставаясь в одной чёрной сорочке. Всё равно в архиве никого нет, думает она, аккуратно складывая блузку на спинку стула.

Дышать становится немного легче, и Тина снова принимается за работу, склонившись над столешницей. Но сосредоточиться ей отчего-то очень тяжело, и в глубине души Тина понимает, что дело вовсе не в окружающей обстановке.

Тина уже третий день избегает Грейвза. Причём — буквально. Она приходит ровно к девяти, когда он уже совершенно точно находится в своём кабинете. Все свои материалы Тина переносит в архив, объяснив это тем, что ей нужна тишина. Заполненные дела на подпись теперь относит только Дэмпси.

И, конечно, ноги её больше не будет на Флойд-стрит.

Знание — вовсе не сила, уверена Тина. Бэкон определённо учёл не все аспекты, думает она.

В её мыслях теперь постоянно присутствует Грейвз. Даже работа, её последняя надежда, предательски бессильна вернуть порядок в голове.

Теперь всё, что остаётся Тине — это прятаться в архиве. От капитана — и от своих чувств.

Тина точно не знает, когда это началось. Может, с того момента на крыльце в канун Рождества. Может, когда она столкнулась с ним в коридоре, а он аккуратно придержал её за локоть. А может, когда её зачисляли на службу и она в первый раз увидела его — он сидел по правую руку от комиссара, равнодушно разглядывая своих новых подчинённых.

Тина очень благодарна самой себе, что поняла всё достаточно поздно.

Что теперь делать? Она не знает.

Это пройдёт, Порпентина.

А что, если нет?

Тина глухо стонет, закрывая лицо руками. Дышать всё так же тяжело, но там, наверху, есть тот, в присутствии которого отказывают остальные системы организма.

Ну ты и влипла, Порпентина.

Вообще без шансов, думает она, бездумно проводя на полях карты карандашом очередную линию, которая, вкупе с другими, складывается в знакомый профиль.

Тина с ужасом смотрит на зарисовку.

Стеллаж напротив издаёт сочувственный скрип.

Она качает головой и глубоко вздыхает. И снова чихает.

— Будьте здоровы, — негромко говорит Грейвз, и Тина моментально вскакивает на ноги, роняя карандаш.

Грейвз стоит в проходе между стеллажами; его лицо почти полностью в тени.

Тина помнит наизусть каждую чёрточку.

— Детектив Дэмпси сказал, что вы решили работать здесь, — говорит он и делает небольшой шаг вперёд.

Он ходит очень тихо, почти бесшумно.

По рукам Тины пробегают мурашки, и ей вдруг становится холодно. Она понимает, что стоит в одной сорочке, и тянется за блузкой.

Пока она не видит, взгляд Грейвза очерчивает её ключицы, тонкую талию, отмечая обычно скрытые за плотной тканью родинки.

Если Тине холодно, то Грейвзу кажется, что в архиве чересчур жарко.

— Как продвигается дело? — интересуется он, любуясь её чуть растрепавшимися волосами.

Тина натягивает рукава блузки до самых пальцев, нервно стискивая ткань.

— Я работаю над пунктами контрабанды, — отвечает она, усилием воли заставляя колени не дрожать.

Ей кажется, что стук её сердца разносится по всему архиву.

— Думаю, все они связаны с катакомбами, — продолжает Тина. — Если я пойму закономерность, то, скорее всего, найду ещё один вход и тогда можно будет устроить облаву со всех сторон, — она смотрит на Грейвза, не в силах отвести взгляд.

Уверенный, спокойный, собранный — и невероятно привлекательный.

Ты можешь быть оправдана, Порпентина.

— Вы собираетесь подавать просьбу о назначении специального отряда? — он делает несколько шагов в сторону стола, и Тина резко отступает в сторону. — Судя по вашим меткам, пока известны только четыре входа, так? — Грейвз внимательно смотрит на карту, а Тина — на его профиль.

Сосредоточиться теперь просто невозможно.

— Э-э-э, да, — бормочет Тина, ловя ускользающие мысли. — Четыре.

Грейвз вглядывается в лучи улиц, но всё, что его интересует — это Тина в метре от него.

В помещении невыносимо душно, но его дыхание сбивается совсем не из-за спёртого воздуха.

— Я подам заявку, — говорит Тина, собравшись с силами и глядя на яблоко на полке. Смотреть на Грейвза и думать связно — невозможно. — Но мне нужно окончательно выяснить, где находится ещё один вход, и есть ли он вообще.

Грейвз несколько раз кивает, рассеянно глядя на карту, и... замечает набросок.

Всего несколько линий.

Непрошеная улыбка едва заметно трогает губы, и он на мгновение прикрывает глаза.

Возьми себя в руки, Персиваль.

Он повторяет это себе слишком часто в последнее время.

Грейвз смотрит на Тину, которая сосредоточенно хмурится, глядя в сторону стеллажей.

На её скулах играет румянец, и Грейвза так и тянет коснуться её кожи.

Возьми себя в руки, Персиваль.

— Вам стоит вернуться обратно, — мягко говорит он и снова бросает быстрый взгляд на рисунок. — Вас там не хватает.

Мне не хватает, хочет сказать он.

Тина смотрит на Грейвза и понимает, что никуда ей не сбежать.