Свет маяка (гет)

— Гарри, Кингсли одобрил мою идею!

Гермиона ворвалась в дом, размахивая кипой пергаментов.

— Отличные новости! И какой план?

— Нужно подготовить обращение к комиссии, подсчитать расходы на первое время, собрать как можно больше свидетельств о плохом обращении с детьми-магами. Дел просто невпроворот! Некогда разговаривать!

Гермиона умчалась в свою комнату, оставляя за собой шлейф легкого жасминового аромата.

Если еще недавно она мучилась от безделья, то теперь ударилась в другую крайность. Работа захватила ее с головой. Гарри только посмеивался, когда посреди обеда она вскакивала и принималась что-то строчить в большом блокноте или металась с воткнутым в прическу пером по комнате, нахмурив брови и покусывая губы. Гермиона вела переписку с сотрудниками отдела обливиаторов и со множеством маглорожденных волшебников, уговаривая их поделиться своими историями. Мало кто хотел признаваться в том, что в детстве с ними жестоко обходились маглы, и Гермионе приходилось пускать в ход все свое красноречие, чтобы убедить их быть откровенными. В дом постоянно стучались крылатые почтальоны, и запас совиных вафель, которого обычно хватало на месяц, кончился всего за пару дней.

Стол в гостиной, диван в библиотеке и вся комната Гермионы стали ее рабочим местом: повсюду лежали выписки из магловского законодательства, чьи-то письма, заметки на память. Заседание по вопросу создания нового отдела приближалось, и Гермиона не отвлекалась от работы ни на что. Кроме, может быть, Гарри.

Изображая задумчивость, она могла подолгу разглядывать его, занятого чтением, готовкой или мастерящего очередную игрушку. Гермиона находила в нем новые черты и удивлялась, когда Гарри успел стать таким взрослым и интересным. Невысокий, но гармонично сложенный, жилистый, без капли лишнего жира, но мускулистый, с поросшим жесткой щетиной твердым подбородком, трогательной ямочкой на правой щеке и лукавой улыбкой он казался ей незнакомцем, ничуть не напоминающим тощего встрепанного мальчишку, с которым она познакомилась много лет назад. Это волновало и заставляло сердце учащенно биться.

Гарри завел привычку подходить к Гермионе сзади, когда она работала за столом, и, почти касаясь грудью ее спины, заглядывать в бумаги. Обычно она раздражалась, когда кто-то смотрел ей через плечо, но Гарри всегда тихо выдыхал ей куда-то в район скрытого своенравными волосами ушка: «Не помешаю?» — от этого вдоль ее позвоночника будто стекала струя обжигающей воды, и она не находила в себе сил прогнать его. От Гарри шел все тот же запах дерева, лосьона после бритья и мяты, теплый и кружащий голову. Гермионе казалось, что еще пара секунд, и ее выдержка лопнет — она уткнется носом в сгиб его локтя, вдыхая этот запах, наполняясь им под завязку. Но уже на грани ее терпения Гарри всегда выпрямлялся, невесомо чмокал ее в макушку и возвращался к своим делам. Иногда ей даже хотелось поддаться слабости, обескуражить его своей нежностью и посмотреть, что из этого выйдет. Гермиона ловила себя на мысли, что ее странная одержимость похожа на влюбленность, и обещала себе как следует разобраться в чувствах, но позже… А пока она наслаждалась волнующими минутами, находя в них вдохновение.

На заседание Гермиона собиралась будто во сне. Она несколько раз возвращалась в спальню за якобы забытыми бумагами, пыталась войти в камин босиком, почти что пролила кофе на подготовленное обращение к комиссии и практически решила остаться дома, потому что в таком состоянии пытаться с кем-то говорить было совершенно бессмысленно. Гарри, одетый в черную мантию поверх серой рубашки и темных джинсов, молча отобрал у нее чашку, вручил дипломат, поправил ей шейный платок и призвал туфли. Он встал на одно колено, помогая надеть черные лодочки, и его большие пальцы коснулись нежной кожи чуть выше щиколотки. Рассыпавшись искрами по бедрам и свернувшись в тугой узел пониже живота, волна жара устремилась по ее телу вверх, туда, где шея еще помнила тепло его мозолистых пальцев.

— Я иду с тобой, иначе ты, не дай Мерлин, еще в каминной сети заплутаешь, — серьезно заявил Гарри, медленно поднимаясь с колен.

— Но, Гарри, там будут журналисты и вообще куча народа, — Гермиона с трудом владела голосом. Она наблюдала, как он выпрямляется перед ней, расправляя плечи и одергивая манжеты, и молилась, чтобы он не передумал.

— Ну и шут с ними, — Гарри подмигнул и подтолкнул ее к камину. — Ни за что не пропущу момент твоего триумфа.

Присутствие Гарри придало ей уверенности. В зал заседания Гермиона зашла с высоко поднятой головой и решимостью убедить в своей правоте любого чистокровного зануду.

Небольшой прямоугольный зал с высокими зачарованными окнами, за которыми приветливо покачивали листвой и длинными сережками грабы, напомнил Гермионе далекие времена ее учебы в магловской школе и ненавистные уроки физкультуры. Если с бегом она еще худо-бедно справлялась, то канат и командные игры были ее худшим кошмаром. Однажды она получила баскетбольным мячом прямо в лицо и ожидаемо заработала перелом носа. Последующий месяц без физкультуры был настолько замечательным, что Гермиона готова была сломать еще что-нибудь, если бы это не повлияло на ее способность читать, лишь бы не тащиться в общую раздевалку, где девчонки бесстыдно разглядывали друг друга, а потом в течение часа терпеть смешки куда более сноровистых в спорте одноклассниц.

На напоминающем сцену возвышении напротив входа расположилась комиссия во главе с министром. Серьезные пожилые маги рассматривали Гермиону с интересом и долей скептицизма. Перси устроился за небольшим столом сбоку от комиссии, собираясь, видимо, вести протокол заседания. По бокам помещения в три ряда выстроились скамьи для прессы и любопытствующих. Поддержать Гермиону пришел мистер Уизли, а на ближайшей к кафедре докладчика скамье с предвкушающим выражением лица сидела вездесущая Рита Скитер.

Гермиона говорила около часа. Постепенно скепсис колдунов из комитета сменился неподдельным вниманием. Кингсли улыбался, сложив вместе кончики пальцев. Гарри уже представлял, как вечером под заливистый хохот Гермионы с громким хлопком откроет бутылку специально припасенного шампанского, когда старый маг, похожий на французского бульдога, внезапно поднял морщинистую руку и прервал Гермиону скрипучим голосом:

— Это все замечательно, милочка, — Гермиона передернулась, — но где вы возьмете деньги?

— Я рассчитываю, что часть расходов покроет Министерство, включив запросы департамента в бюджет.

— Мы имеем эту возможность. Думаю, половину необходимой суммы мы предоставим, — Кингсли оперся грудью на стол, внимательно разглядывая Гермиону и будто говоря: «Ну же, утри им носы».

— Половину, милочка, вы слышали? А что насчет недостающей части?

— Вы удивитесь, мистер…

— Бреннан.

— Вы удивитесь, мистер Бреннан, когда узнаете, как много магов хотят загладить свою вину перед магической Британией.

Гермиона извлекла из дипломата внушительную связку писем.

— У меня здесь послания от миссис Малфой, миссис Нотт, миссис Крэбб и многих других состоятельных миссис, чьи супруги или дети заключены в Азкабан. А вот здесь, — Гермиона потрясла не менее толстой связкой, — письма от не менее обеспеченных людей, замеченных в связях с Пожирателями, но не осужденных. Все они просто жаждут улучшить свою репутацию в глазах общественности.

Кингсли победно улыбнулся.

— Хитрая маленькая леди, — маг-бульдог хмыкнул. — Ну а что насчет помещения? Неужели кто-то из этих людей готов даже купить дом для нужд приюта?

— Мистер Бреннан, не волнуйтесь на этот счет, — со своего места медленно поднялся Гарри. — У меня есть дом на примете, и я готов передать его Департаменту Защиты детей-магов, как только он будет создан.

Часть почтенных магов из комитета привстала со своих мест, чтобы лучше видеть юного героя, который крайне редко баловал соотечественников своим присутствием на людях. В тишине раздался довольный возглас Риты Скитер.

— Мистер Поттер, вы, как я понимаю, пришли поддержать мисс Грейнджер?

— Да, мистер Бреннан. Знаете ли, мое детство у маглов было довольно безрадостным. Честно говоря, — Гарри ухмыльнулся, — самое ласковое обращение, которое я слышал в свой адрес до одиннадцати лет, было «ненормальный». Конечно, мои проблемы не сравнятся с историей Руби Митчелл, пятилетней девочкой, которую родители морили голодом, потому что верили, что она одержима дьяволом.

Гарри покинул свое место на скамье и подошел к Гермионе. Она не могла поверить в то, что слышала: Гарри не любил вспоминать жизнь у Дурслей и тем более посвящать в подробности детства незнакомых людей.

— Гарри, зачем ты это делаешь, — прошипела Гермиона. — Все, что ты сейчас скажешь, завтра утром окажется в «Пророке»!

— Успокойся, — он накрыл ее ладонь своей. — Оно того стоит.

Спустя сорок минут единогласным решением комиссии был учрежден новый Департамент во главе с Гермионой Грейнджер.