Шифры (джен)

Утро. Обычное утро небольшого двора. Дворник лениво метет тротуар у крыльца многоподъездного дома, неподалеку на лавочке сидят несколько женщин преклонного возраста, на дворовой площадке катаются на карусели дети. Фырчит мотор потрепанного, но не сломленного годами жизни “Жигули”, заставляя в ответ ворчать не хуже него все тех же старушек. Вот где-то хлопает форточка — и во двор врывается бодрящий рок-н-ролл. Словно в ответ, из соседней многоэтажки начинает петь про совсем “не сказочную” “страну оленью” Ведищева. Обычное утро.

Но так было не для всех. Агбар грустил. Все вокруг непонятно почему его злило. То ли постоянный голод был тому виной, то ли опостылевшая и совершенно безденежная работа — ответа на этот вопрос у Агбара не было. Да и не задавал он его себе, его тревожили более насущные вопросы. Например, как ему дальше жить.

На прошлой неделе Агбару исполнилось пятьдесят три. Не такой уж и серьезный возраст, но Агбар уж давно на свой возраст не выглядел. Изъеденные пылью лицо и руки, гнилые от постоянной влажности зубы. А ведь когда-то, всего пару десятков лет назад ни одна красавица Сухум ни могла не оглянуться, проходя мимо. Но где это все. Погребено. Забыто.

И ладно возраст. Это не главное, что беспокоило и злило Агбара. А вот копеечная зарплата, да и сама работа… Большая часть тех абхазов, в которых знал Агбар, что когда-то приехали на заработки в Россию, сейчас жили припеваючи. В их руках были рынки, да что там рынки, многие даже не работали, но деньги у них не заканчивались.

А Агбар… В середине девяностых он прибился к банде молодых кавказцев, занимавшихся рэкетом, но не срослось. Особенно долго срастались кости запястий, сломанные тогда, когда их небольшая шайка-лейка рыпнулась на одно кафе. Хозяин того кафе оказался очень непростым человеком. А как еще назвать того, кому едва ли не в ноги кланяются, что скинхеды, что менты?

Агбар тогда отделался только сложным переломом запястий рук, а вся остальная банда сгинула где-то в “местах, не столь отдаленных”. Агбару хватило. Он попытался жить нормальной, честной жизнью, пытался приткнуться в той сфере, где крутились другие абхазы, но все места были уже давно заняты. Да и мало кто верил Агбару из-за его недолгого “темного” прошлого.

Дальше — хуже. Бомжи, подворотни, канализационные люки, на завтрак — то, что припас с вечера, на ужин — “изысканные” блюда с мусорки ближайшего ресторана. И, наконец, когда Агбар уже все чаще задумывался о том, чтобы вздернуться и прекратить тем самым свое жалкое существование, кое-кто помог ему. Только вот кто — Агбар так и не узнал. Да и не особо стремился.

Вот так он стал дворником. Поначалу он был рад тому, что так случилось. Но потом, видя как живут другие люди, его стала съедать жадность и зависть.

Этим утром Агбар как обычно мел двор, потихоньку, пока никто не видит, кривясь и морщась на всех вокруг. Особенно его выводила из себя Зинаида Викторовна из второго подъезда. Как только к ней приезжал ее внук, так она практически сразу на весь двор начинала хвастаться тем, что тот ей привез на это раз.

По словам Зинаиды Викторовны ее внук был успешным бизнесменом, много мотающимся по белу свету, на самом деле он был менеджером средней руки, которого его руководство отправляло в заграничные командировки из-за его хорошо подвешенного языка.

Из этих самых заграничных поездок внук Зинаиды Викторовны часто привозил всевозможные безделушки, которые втюхивал своей бабушке. А та даже не понимала, почему ей перепадало столько внимания от внука.

Вот и на этот раз Зинаида Викторовна показывала всему двору, какие ей подарки привез вчера внук. Агбар лишь мельком глянул и обомлел — столько денег он никогда не видел…

— Ну а дальше, что было, вы и сами знаете, уважаемый, — горько вздохнув, произнес Агбар.

— Знаю, Агбар Саидович, знаю, — ответил ему я. — Только вот что с вами делать, я не знаю. Ведь сядете вы. И за что? За вот эти бумажки? — тряхнув стопкой долларов перед носом у Агбара я кинул их на стол. — Ты хоть знаешь, что украл? Не знаешь, можешь не отвечать. Это доллары. Двадцать два миллиона долларов. Только не американских, к твоему сожалению. А одной африканской республики — Зимбабве. И сейчас эти доллары — всего лишь бумажки. Даже коллекционерам они особо не нужны. Они даже собственной стране уже без надобности. И ладно бы вы только их взяли, вам бы максимум условный срок светил, так вы по-крупному решили обогатиться. Хорошо хоть дураком оказались, практически сразу попались.

— Устал я, уважаемый, жить так, как я живу. Понимаешь?

— Не понимаю я этого, Агбар Саидович, и понимать не хочу. Так что лучше помолчите. Все равно уже рассказали, что могли.

Вчера вечером Чалмаз Агбар Саидович, дождавшись, пока Ветрова Зинаида Викторовна покинет свою квартиру, проник туда и украл двадцать два миллиона долларов Зимбабве, около тысячи армянских драм, и бижутерии примерно на пять тысяч рублей.

Его задержали ранним утром в ломбарде, где он попытался сбыть хотя бы часть награбленного. Хорошо, что товаровед-оценщик оказался сознательным гражданином и, когда ему попытались втюхать дешевую бижутерию, как дорогие украшения, незамедлительно нажал кнопку тревожного вызова.

На вызов приехали бойцы Тревилова и отконвоировали неудачливого “домушника” родом из солнечной Абхазии в темный мрачный обезьянник. Чтобы уже через час Чалмаз Агбар Саидович предстал передо мной. Почему я занялся его делом? Да, все очень просто. Шиповалов должен был дежурить в ночь, но поменялся с Гловацкой. Так что Аня утром ушла отсыпаться, а Саня незадолго до того, как Чалмаза привезли, помчался на вызов — снова расшалился Цветочник.

И ведь как все хорошо начиналось. Агбар Саидович подозревался лишь в сбыте краденного, я вообще хотел передать его Знатко, но тут Чалмаз решил “исповедоваться”. Попутно рассказав мне всю историю своей “никчемной” жизни.

Мне его, конечно, было немного жаль. Только вот мою жалость к делу не пришьешь.

— Ладно, Агбар Саидович, рассказывайте, кто такая эта Зинаида Викторовна из второго подъезда.

— Живет на первом этаже, в девятнадцатой квартире. Фамилию я плохо помню, ее никто по фамилии во дворе не называл. Соломняк, кажется.

— Хорошо, первый этаж, девятнадцатая квартира. А адрес-то какой? Улицу и номер дома,пожалуйста.

— Проспект Мира, семнадцать.

— Ясно. Пока больше к вам вопросов нет.

— Я могу идти?

— Куда, дорогой? Сейчас за тобой дежурный придет. Ты теперь сам по себе ходить не скоро сможешь.

— А может отпустите? Я все сам Зинаиде Викторовне верну…

— Нет уж. Натворил — отвечай. Ты же сам хотел изменить как-нибудь свою жизнь? Вот и изменишь. Три-четыре года посидишь, подумаешь, может ума наберешься.

— Да какого ума я там наберусь… Что, уважаемый, думаешь, я тюрьмы не видел? Видел. И не хочу больше туда попадать.

— Ну тут ты уже сам виноват. Никто тебя не заставлял. Ладно, хватит, — я поднял трубку и быстро набрал номер дежурной части. — Толя, забери задержанного.

Через пару минут Невырязев увел все еще кающегося Чалмаза, а я начал собираться в путь-дорогу. Нужно было съездить до этой Зинаиды Викторовны, хотя бы для того, чтобы выяснить — почему она до сих пор не подала заявление о краже. Не заметить такую пропажу — это было по крайней мере довольно странно. Ладно, доллары из далекой африканской страны, но украшения… Какая женщина не заметит того, что у нее неизвестно куда пропали украшения? Я себе такой женщины даже представить не мог.

А еще нужно было заехать в магазин дверей и уточнить, как вообще работает вчера украденная “умная” дверь. Вчера за кучей дел я забыл составить запрос по этому вопросу.

А еще… Нужно было поговорить с Наташей. О том, кто вызвал для меня то пресловутое такси. Вчера у меня просто не повернулся язык начать такой разговор.

А еще… В общем, дел на сегодня у меня было много. И начал я с того, что решил выяснить, кто сегодня может со мной поработать в составе следственно-оперативной группы.

— Привет, Паша, — трубку в отделе криминалистов подняла Наташа. — Просто так звонишь или по делу?

— Прости, но по делу. У меня тут кража, нужно выехать на место. Поедешь?

— Да не вопрос, сейчас только соберусь.

— Хорошо, — я нажал на рычаг отбоя и тут же набрал номер оперов. — Это Томин. Мне опер нужен на место преступления.

— Ладно, — трубку взял Семенчук. — Будет ждать тебя у машины.

И пары минут не прошло, как я стоял уже у машины — сегодня вновь был свободен только “бобик” Алексея “Шумахера”. Также у машины стояли Наташа со своим верным чемоданчиком и Марат Семенчук.

— Марат, а ты куда? — удивился я. — Я думал ты Хронова пошлешь или Самойлова.

— Хронов вместе с Шиповаловым уехал, а Самойлова я никогда больше рядом с Наташей не допущу. Вдруг опять лаять ей в спину начнет, — тут мы с Наташей не выдержали и засмеялись. Марат и сам не удержался от улыбки, но продолжил объяснять. — Или ты ему морду набьешь, чтобы рядом хвостом не вилял, косточку выпрашивая. Поэтому я решил сам поехать, хоть разомнусь немного.

— Куда едем? — спросил Лешка, когда мы погрузились в “бобик”.

— Проспект Мира, семнадцать. Там кража. Только необычная.

— И чем же она необычна? — спросила меня Наташа, неловко схватившись за мое плечо, чтобы удержаться на сиденье — Лешка, как всегда, лихо тронулся с места.

— Да так. Преступника к нам утром доставили, а потерпевшая, кажется, до сих пор не знает, что ее обокрали.

— Это как? — удивился Марат.

— В общем, преступника задержали по подозрению в сбыте краденного, а он мне рассказал, как украл все, что у него изъяли, у одной старушки. К которой мы сейчас и едем.

— То есть, он как украл, сразу понес все продавать?

— В том и дело, что нет. Целая ночь прошла. Он вчера вечером квартиру обнес, а утром пошел в ломбард. Там его и “приняли”.

— Ночь прошла? Хм, интересно…

— То-то и оно. Мне тоже интересно. И мне все больше кажется, что наш визит к потерпевшей будет большим для нее сюрпризом.

— Кто потерпевшая-то хоть?

— Ветрова Зинаида Викторовна, — Марат, как мне показалось, удивленно присвистнул. — Что такое, знаешь ее?

— Знаю, не без того, — усмехнулся Марат. — Зинаида Викторовна Ветрова, в девичестве Соломниак, сейчас вдова, одна тысяча девятьсот девяносто тридцать второго года рождения, православная, при крещении приняла имя Софья…

— Чего, чего? Мне не послышалось?

— Да, Софья Соломниак. Только с знаменитой Софьей Золотой ручкой она никак не связана. Ну, кроме рода деятельности. В семидесятых привлекалась за спекулянство.

— Теперь понятно, почему заявления не было о краже.

— Очень может быть. С полицией Зинаида Викторовна не очень любит общаться. Все-таки для ее мужа мы погибелью стали. Повесился вскоре после суда. Или повесили. Все-таки не по “хорошей” статье туда он попал.

— Ладно, это не особо важно. Но что делать будем, если она откажется заявление писать?

— Ее проблемы. Преступник уже пойман, просто пойдет по другой статье. Но Зинаида Викторовна, все-таки, я думаю, не откажется написать заявление. Хотя бы из принципа.

— Приедем, узнаем.

— Так мы практически уже приехали, — повернулся к нам “Шумахер”.

— Как это? А где твое “коронное” торможение? — удивилась Наташа.

— Так мы еще не доехали, — усмехнулся Марат. — А, нет, уже приехали, — машина резко затормозила. — Давайте, пошли.

Мы прошли к двери квартиры Зинаиды Викторовны, и Марат нажал на кнопку звонка. Дверь открылась, и перед нами появилась женщина лет шестидесяти, с короткими седыми волосами и немного рассеянным взглядом.

— Здравствуйте, Зинаида Викторовна, — начал Марат. — Мы пришли по поводу кражи вашего имущества.

Женщина взглянула на нас с недоверием, но затем кивнула и пригласила нас войти. Мы вошли в квартиру, и я начал объяснять ситуацию. Зинаида Викторовна слушала внимательно, иногда задавая уточняющие вопросы.

— Хорошо, я напишу заявление, — сказала она в конце. — Но только если вы обещаете, что это не приведет к неприятностям для меня.

Кивнув, я заверил ее, что все будет сделано в соответствии с законом. Зинаида Викторовна кивнула и начала писать заявление. Мы подождали, пока она закончит, и затем благодарили ее за сотрудничество.

— Надеюсь, это поможет, — сказала она, провожая нас до двери.

Выходя из квартиры Зинаиды Викторовны, я не мог отделаться от ощущения, что что-то здесь не так. Дело, казалось, двигалось, заявление было написано, а женщина, по крайней мере, выглядела спокойной. Но, с другой стороны…

— Как-то слишком просто. Она слишком спокойно отреагировала. Что-то не сходится.

Наташа, как будто прочитав мои мысли, добавила:

— Да, и эта история с "неприятностями" для нее... А чем это она? Она словно боялась нас.

— Не выдумывайте! — скривился Марат. — Я же говорил, не любит она полицию.

— Но она даже не спросила, кто это сделал и когда ей вернут украденное, — повернулась к нему Наташа. — Самые простые вопросы, которые всегда задают. Да некоторым приходится по десять раз одно и тоже объяснять. А ей… Как будто все равно. Ну украли и украли и что с того? Это как-то ненормально.

— Наташа, Зинаиду Викторовну я знаю лет десять, если не больше. У нее внук — мелкая шестерка, ходящий под одним из местных авторитетов и изображающий из себя бизнесмена средней руки. Большинство его так называемых “командировок” — всего лишь способ доставить “некий” груз в нужное место. Так что Зинаида Викторовна опасается нас не зря. Хотя и в этом нет смысла. Если бы внук ее что-то у нее хранил и этот Чалмаз бы это украл… Сами понимаете, хорошего было мало.

— Ты так спокойно говоришь о перевозке грузов…

— Наркоту он возит. Но это не наша забота. Насколько знаю, он на заметке у ФСКН. Так что, если они не чешутся, то мне какая забота? Вот когда “сверху” спустят команду “фас”, тогда я и с Зинаидой Викторовной поговорю и с ее внуком. А сейчас… Можно поставить “плюсик” в план. И дело с концом.

— Ладно, поехали уже в отдел.

Вернувшись в отдел, я первым делом остановил Наташу у дверей ее кабинета и попросил:

— Надо поговорить.

— Хорошо, что случилось?

— Наташа, это ты мне вызвала такси?

— Да, я. И хотела с тобой уехать.

— И почему не поехала?

— Меня Лев Борисович отговорил… Сказал, что ты слишком пьяный и мы можем натворить что-нибудь такое, из-за чего нам потом будет очень стыдно.

— Ну да, — усмехнулся я. — Например, проснуться рядом с трупом. Хотя это не стыдно, это страшно. Но… Может быть, ты не поехала потому, что назвала адресом доставки моей пьяной тушки не мой дом, а дом номер семнадцать по улице Советская?

— Паша, ты дурак? Ты считаешь, что я могла вот так тебя подставить? Зачем? Какой в этом смысл?

— Наташа, я просто хочу разобраться. Я смотрел видео. Ты звонила с телефона бара — вызывала такси. Но после тебя никто к телефону не подходил.

— С таксопарком разговаривал? Вдруг кто-то изменил адрес доставки твоей пьяной тушки?

— Нет, не говорил. А это верная мысль! Я только с таксистом говорил. Он, кстати, рассказал, что заказ ему поступил через диспетчера. И даже то, что Фофанов меня занес в дом, было условием вызова. Еще — оплатили безналичным расчетом.

— Я не оплачивала. И диспетчеру не говорила, в каком ты состоянии, а потом специально вышла тебя проводить до такси, таксиста попросить, чтобы он не выбросил тебя посреди улицы.

— Наверное, нужно позвонить в этот таксопарк…

— Обычным звонком тут ничего не добьешься. Лучше самому туда заявиться и, воспользовавшись служебным положением, узнать, что и как было с вызовом такси этого Фофанова.

— Можно попробовать. Но это, наверное, придется сделать только после работы.

— Конечно! А ты думал сейчас сбежать? Не получится, солнце еще высоко.

— Эх, а так хотелось! Ладно, Наташа, работать пора.

— Иди уже, балбес.

— Паша, мне твой отец звонил, до тебя не может дозвониться. Кстати, ты по Катенко наконец передумал или как?—Едва я спустился на первый этаж, меня окликнул Щукин.

— Спасибо, — еще с Академии я привык ставить телефон на беззвучный режим, отец постоянно из-за этого на меня ворчал — когда я ему нужен, до меня труднее дозвониться, чем до Смольного. — По Катенко надо у Наташи уточнить, если на палке есть его отпечатки, то можно закрывать дело.

— Понятно. Ладно, держи меня в курсе. И перезвони отцу, а то он тебя в розыск объявит.

Если Щукин планировал меня смутить или удивить — это у него вполне удалось. Такое участие и от него — наверное, в лесу кто-то сдох и этот кто-то был большой. Но, скорее всего, ему просто надоело, что мой отец ему названивает.

Я вытащил из кармана сотовый — три пропущенных звонка от отца.

— Алло, пап, звонил? — отец поднял трубку после первого гудка, видимо, очень ждал моего звонка.

— Да, звонил. Я сейчас еду в следственный комитет на допрос. Меня подозревают в убийстве Неждановой.