Повелитель четырёх стихий  (джен)

Эиреа оказался замечательным учителем — он не сколько давал знания, сколько давал такие необходимые основу, учил учиться и заставлял понимать всю суть того, чему учил.

Для Иккинга, привыкшего всегда и всё контролировать сама концепция того, что нужно было покориться стихии, которую он сам намеревался подчинить, была практически неприемлема, и, признаться, большую часть времени его наставник просто сбивал спесь с возомнившего себя сильным ученика.

Да, Иккинг был далеко не самым покладистым Сие.

И дело было не только в его дурном характере…

Вернее, не в нём самом, по сути.

В свои жалкие по меркам духа семнадцать лет юноша был уже полностью сформированной личностью, со своими жизненными принципами, моралью и мировоззрением, его сознание было уже не столь пластично, оно почти не поддавалась влиянию, и чтобы поменять что-то в себе, ему нужно было переломить себя прежнего.

Взрослых людей переубедить в чём-либо было практически невозможно, и Иккинг сам часто с этим сталкивался, сам ругал это в его окружении, не замечая этого в себе.

Как все он закостенел, пусть шоры на его глазах были меньше, а кругозор — больше, но это не означало того, что он был безоговорочно прав.

Как его правоту не означало его бытие Аватаром.

Процесс перекройки сознания, изменения мировоззрения и принятия новой философии ментально очень болезненным — чтобы построить что-то новое, зачастую, приходилось старое разрушать, редко когда можно строить поверх того, что уже имелось.

И даже несмотря на то, что разрушить нужно было не так уж и много, после всего этого Иккингу никогда не стать прежним.

Именно по этой причине Беззубика в этот важный миг не было рядом с Иккингом — Эиреа предусмотрительно отправил Фурию странствовать по этому миру и искать остальных Первых, чтобы Хранитель инстинктивно не попытался защитить своего подопечного от учебного процесса.

Спасти юношу от самого себя было невозможно, а именно в его разуме, его сознании крылась его неспособность управлять другими стихиями, хотя он в принципе всё мог.

Первое впечатление оказалось слишком сильным — Иккинг слишком долго воспринимал себя как мага огня, а потому, пусть и поправкой на учения Ордена Чёрного Дракона, он всё равно и оставался именно магом огня, когда дело доходило до вопроса тонких энергий — он не мог подчиниться, просто не мог потерять контроль над происходящим и отдаться на волю стихии, не зная, что она выкинет в следующий миг.

Это был сложный вопрос философии — нужно было переломить взгляды юноши, разбить рамки в его разуме, сделав его по-настоящему свободным от предрассудков.

И самое проблематичное — Иккинг уже считал себя свободным от всяких оков и ну никак не хотел, чтобы ему помогали.

Не признавал себя нуждавшимся в помощи.

И поэтому и пришлось, как часть учебного процесса, рассказать юноше историю их мира. От нуля и до последних лет, пытаясь ему донести, что ни одна стихия ни сильнее иной, все они — часть единой системы, все они — разрушение и созидание, и что даже воздух может быть и страшным оружием, и спасением.

Много местных месяцев, тягучих и стремительных, неоднородных, ушло у Эиреа, чтобы добиться хоть каких-то успехов в его начинании, но дух принялся за наставничество азартно, восприняв трудного ученика как вызов его знаниям и способностям.

О, он учил Иккинга не каким-то приёмам или техникам, нет. Всему этому он мог научиться самостоятельно, под присмотром своего хранителя — у Беззубика хватало знаний всё проконтролировать.

Задача у Дае* была иная — она должен был поменять мышление своего ученика, показать, что и подчиняясь, можно повелевать.

Что, рухнув вниз в свободном падении, нужно довериться стихии и себе.

Только так, отдав часть контроля, доверившись ветру, можно было покорить его — признав его силу, самому покорившись, не управляя, но направляя и меняя.

И немало времени потратил Эиреа, прежде чем сумел переломить что-то в сознании своего ученика, прежде чем Иккинг без страха позволил себе падать и знать, что ветер послушно подхватит его, не даст разбиться о Серые скалы.

Да, Владыка Воздуха не показывал ему суть ветров, те энергетические линии, что витали в воздухе, мощные и незримые, самые сильные и неудержимые… самые неуловимые и сложные — с ними совладать было тяжелее всего для юноши, тяготевшего к раскалённым металлам и треску молний, рокоту пламени и тонкому звону отточенного клинка.

Он просто показал, что нужно смотреть.

А увидел Иккинг всё сам.

Ведь ветер — те невидимые руки, что способные было согнуть вековые думы и разрушить со временем любые скалы.

Воздух — стихия терпения даже в большей степени, чем пламя.

И только поняв это, Иккинг начал по-настоящему видеть свои ошибки — только научившись покоряться обстоятельствам, как стихии, принимая их и корректируя, а не вечно борясь со всем миром, он мог чего-то добиться.

Возможно, даже победить.

И когда его Сие это понял, Эиреа отпустил с миром своего ученика, указав, в какой стороне искать следующего наставника.

Больше он ничего не мог дать юному Аватару.

Всё самое важное Иккинг должен был понять для себя сам.

И никак иначе.

* * *

Да, Эиреа сказал, где искать Снежного Владыку, да и Беззубик разузнал поподробнее об этом во время своих скитаний, но это всё не отменяло того факта, что для того, чтобы найти этого духа, нужно было пройти Снежную Пустошь.

И это не одноименная пустыня в материальном мире, находившаяся на месте, где когда-то был город Северного Народа.

Нет, это место было намного страшнее. Оно навевало воспоминания о легендах, описывавших Белый Город и окружавшие его Белые Пустоши. Эти сказания повествовали о загробном мире, в котором скитались души после своей смерти до тех пор, пока не сумели бы раскаяться. Раскаявшиеся находили Стену, окружавшие Белый Город и бродили вдоль неё пока не смогли бы простить себя. И лишь потом эти души, очистившиеся и искупленные, могли пройти в Белый Город, в котором представали перед выбором — остаться или переродиться. Большинство выбирали второй вариант.

…Интересно, что выбрал бы в таком случае Иккинг…?

Так или иначе, но скитавшиеся в вечной темноте по бесконечным сугробам силуэты действительно были заметны — их энергия отличалась от всего остального, чем было пропитана эта часть мира духов, а потому даже юноша мог их видеть.

А вот сами скитальцы чужаков в упор не замечали, как, впрочем, и друг друга. Наверняка уверенные в том, что они были одни-одинёшеньки в этом месте.

И они с Беззубиком тоже бродили — что им ещё оставалось?

И долго бы им ещё бродить, если бы один из призраков не уставился бы на них полностью осмысленным взглядом, внезапно разбив тишину своим рассказом.

* * *

Это произошло около шестидесяти лет назад…

Тогда на трон Огненной Империи совсем недавно взошёл Бранд, сын Виена, внук Магнуса Безжалостного, прозванный даже собственными военачальниками Кровавым.

Это был, пожалуй, был самый жестокий из всех Императоров, которых только породила Династия.

Сын Магнуса, Виен, был человеком инфантильным, совершенно не способным править громадным государством, и потому не удивительно, что на троне он продержался всего год — юный тогда ещё Принц Огня Бранд поднял восстание и благополучно убил отца и его брата Рига, заняв трон и удерживая его на протяжении многих лет. (А для Династии это в принципе было нехарактерно — только Магнус смог умереть своей смертью и просидеть на троне пятьдесят три года, а обычно правителя убивал его на наследники или кто-то из ближайшего окружения…)

Так или иначе, при Императоре Виене не было совершено никаких завоеваний, и потому, почувствовавшие вкус власти военачальники и огненная аристократия восприняли переворот. Бранда с восторгом.

И пусть на троне сидел цареубийца, народ пошёл за ним, ещё не осознав, к чему это приведёт.

Ведь к своим людям Император был столь же жесток, как и к остальным народам, и потому эйфория от побед быстро прошла.

Но было уже поздно.

Все народы, весь оставшийся свободным мир был захвачен Брандом, и никто не мог его остановить — его кровожадности и безумию не было предела, но всё равно находились те, кто оставался по-собачьи преданными своему хозяину.

Его звали Хаори, и он был простым солдатом когда-то великого Северного Племени Воды.

Их король правил мудро и честно, благодаря ему их и так немаленькое селение превратилось в огромный город, пусть на это ушли долгие годы — их правитель сел на трон ещё в те времена, когда даже Магнус Безжалостный был всего лишь Младшим Принцем.

Их Племя процветало, суровые условия, переносимые ими с лёгкостью, защищали их от любых нападений — сама природа защищала Северный Народ от вторжений чужаков.

Доселе, как и Вольный Остров (дорого заплативший за мир и свободу, лишённый Кровавым своего наследника, управляемый ныне Тремя, хотя, фактически, им правила Леди Алаи) Северное Племя Воды было последним местом в мире, где Империя не диктовала свои законы, и это было предметом гордости Северного Народа, но… От гордости до гордыни было меньше шага, и гордецы слишком близки к слепцам.

Ими они и стали.

Слепцами.

В своей гордыни маги воды забыли о бдительности, забыли о своих корнях и о традициях, уверенные в том, что именно они были хозяевами этого края, обделяя своим вниманием и почитанием истинных Снежных Владык.

И за это поплатились…

А ясное ночное небо, бездонное и бескрайнее, прекрасно просматривалось со смотровой вышки, находящейся на углу внешней городской стены. Вышка, как и весь город, была выстроена изо льда и снега, и потому зрительно сливалась и остальным белым маревом и полностью терялась во время буранов, на приближение которых пока ничто не намекало.

Хаори и его напарник Баро были часовыми, а потому наблюдение за горизонтом было не только развлечением, но и, собственно, главной задачей.

Ещё днём здесь, в городе, кипела жизнь, сновали туда-сюда жители, а сейчас было тихо, даже слишком — только ветер выл за могучими стенами да изредка трещал лёд в постиравшихся на многие километры вокруг снежных пустошах.

Весь город спал, и только они, да ещё несколько десятков человек сторожили покой жителей.

Звёздное небо, невообразимо тёмное, глубокое, самая настоящая усеянная огоньками бездна, раньше всегда успокаивала Хаори, но сейчас всё было иначе. Почему-то теперь мужчина, глядя вверх, испытывал только рвущее душу ощущение тревоги, практически страха.

Но с чего бы это…?

…Откуда ему тогда было знать, что эта ночь не просто последняя мирная, но вообще последняя.

Последняя в истории Северного Племени Воды…

По слухам, территории бывшего Царства Земли были захвачены почти без крови — только большие города, где жило много магов того народа, долго сопротивлялись, а маленькие поселения быстро сдались на милость победителя, тем самым обеспечив себе выживание и даже некоторое сохранение своей культуры — не-магов просто не трогали, они продолжали жить как жили, просто вслух благодаря других Духов и кланяясь другим господам.

Маги земли же, согласно всё тем же слухам, зачастую просто скрывали свои способности, прячась в крохотных, никому не нужных деревушках, обделённых высочайшим вниманием высокопоставленных людей огня.

Они трусливо прятались, но они были живы и даже могли помогать тем, кто их окружал, правда им оставалось лишь молиться, чтобы на них никто не донёс — с предателем, несомненно, потом бы расправились, но тем, кого забрали люди огня, было явно всё равно, отомщены они или нет.

Говорят, Воздушным Кочевникам повезло больше…

У этого народа не было не-магов, а потому они благополучно оставили свои высокогорные храмы, когда стало ясно, что в них невозможно было укрыться, и отправились странствовать по миру, став добровольными вечными изгнанниками.

Судьба печальная, конечно, но, тем не менее, закономерная.

Предатели всегда должны быть наказаны.

Говорят, они предали весь мир, отдав в своё время Магнусу Безжалостному мальчишку-Аватара, несостоявшегося Спасителя, в обмен на свою неприкосновенность.

Мальчишку, нет сомнения, убили, чтобы он никогда не сумел встать на пути у Империи Огня, и мир остался беззащитным.

Самим же Кочевникам это не особо помогло — в первые же годы правления Бранда Кровавого, спустя пару лет после смерти Первого Императора, их просто смели, словно бы в насмешку, ведь мальчишка уже давно был мёртв и ничто больше не стояло между людьми огня и уничтожением непокорных им монахов.

Да, с появлением Империи многое изменилось.

Если раньше было можно путешествовать, то сейчас это было немыслимо — имперцы пусть и не пришли сюда с армией, но старательно перекрывали все пути сообщения с остальным миром. Они словно бы желали своей блокадой ослабить Северный Народ, явно забывая, что они в этих условиях выживали и жили много тысяч лет, а потому ничего они почти не теряли, отрезанные ото всех.

Получается, только не-маги могли почти без опаски покинуть свою родину, и то их по характерным чертам могли узнать, и тогда…

Ничего хорошего не было бы тогда.

Ничего.

Так что теперь маги воды могли максимум выйти за стены города, в снежные пустоши, для охоты или в море — для рыбалки… И то, их, солдат, это не касалось, особенно тех, кто нёс службу на городских стенах.

То есть Хаори, Баро и всех их товарищей.

Впрочем, вынужденная изоляция была не слишком высокой ценой за мир и покой.

Воздух медленно светлел, ночь отступала.

Небо затянулось нудными, низкими облаками, ветер заметно потеплел, стал влажным, тяжёлым — и это настораживало, ведь шаманы, никогда доселе не ошибавшиеся, все дружно предсказывали мороз и ясную погоду, и погода явно не желала считаться с их словами.

Словно бы вся природа, весь их мир, сами Снежные Пустоши предупреждали о чём-то неправильном, страшном, непоправимом… И если бы они прислушались к знакам тогда!

Казалось бы, вот начинался новый день, нужно было радоваться, но предчувствие чего-то непоправимого не давало Хаори наслаждаться утренней тишиной Полярной Пустыни — что-то терзало его душу, что-то сжимало его сердце холодной когтистой лапой неведомого чудовища, и интуиция взвыла раненным зверем.

Солнце, видимо, уже встало, но Хаори не видел его, скрытое всё теми же тревожными, неестественно тёмными для этих краёв облаками.

Как он и ожидал, пошёл снег.

Крупный, влажный, и…

…Сначала никто ничего не понял, и заминка была неожиданна, но очевидна. Хаори, увидевший крупные хлопья, почувствовал, словно бы его сердце перестало биться на несколько секунд, словно бы комок в горле перекрыл ему дыхание, словно бы он в принципе забыл, как это — дышать. Люди, у которых были родственники на южных островах, поняли, что происходило. Они падали на колени и вздымали руки к небу, моля духов и Снежного Владыку о снисхождении, но…

…совершенно неправильно, неестественно чёрный.

Чёрный снег.

Вестник скорой неизбежной гибели.

Хаори с горечью поджал губы и на миг зажмурился — боль резанула по сердцу, его наполнили огорчение и сожаление, что он так много не успел в своей жизни.

Так много не сумел сделать.

Он был так молод…

Ему ведь было всего двадцать лет, он только-только перестал считаться ребёнком, с ним только начади считаться…

И вот этому пришёл конец.

Хаори быстрее многих своих товарищей, быстрее мирных жителей и даже Короля понял, что настал их черёд стать не более чем историей, мрачной легендой и очередным потерянным народом.

Собственная обречённость постепенно переплавилась в глухую, ледяную ярость, а та — в жуткую, расчётливую решительность. И всё это венчала тлеющая угольком в сгоревшей в один миг душе жгучая, раскалённая добела ненависть, которой, будь она материальна, хватило бы чтобы полностью растопить Снежны Пустоши.

Теперь их души — пепелище, которое оставили люди огня своим появлением, только намёком на собственное приближение, осознанием собственной безысходности.

Оглядывая горизонт, Хаори заметил вдалеке, чернеющие точки, которые точно не были снежинками — корабли Народа Огня.

Северный Флот.

Парень с глухой злобой сжал зубы, моля духов не о спасении, нет — о том, чтобы ему хватило сил унести с собой в могилу как можно больше противников, ведь такой армате даже их народу было нечего противопоставить — стены города не выдержат такого натиска, а стоит им пасть, то…

Всё кончится быстро.

Нет, они не позволят.

Нет…

Нет!

Тут же прозвучал сигнал тревоги.

Хаори, Баро и остальные часовые вместе со всеми воинами Племени бросились на главную площадь — теперь можно было покинуть свой пост, чтобы разобраться в ситуации и получить приказы.

Да, они были обречены, но это не означало, что они не могли превратить свой дом в ледяную могилу для всех чужаков.

Понимал это и король.

Он, серьёзный как никогда, раздавал в это время указания, чётко и хмуро организовывая магов воды и вселяя своей уверенностью хоть какую-то надежду на что-то хорошее, но…

Стоило только глянуть в его тёмно-голубые глаза, и надежда в корчах умерла.

Они все — мертвецы.

Просто почему-то ещё дышали.

Вдруг, Хаори заметил, что в чёрных волосах внука короля пробилась седина, а ведь ему, наследнику, было всего семнадцать лет…

…Как хорошо, что свою старшую дочь король выдал замуж за наследника Вольного Острова — теперь Снежная Принцесса, Джейа, сноха Леди Алаи, была в относительной безопасности. По донесениям, её сын был жив и здоров, как и её немалая свита, полностью состоявшая из магов воды, включавшая почти тридцать человек — служанок, воинов, подруг и просто переселенцев.

Да, их народ умрёт здесь и сейчас, но культура останется жить…!

По приказу короля, все мирные жители: женщины, старики, дети были отправлены во дворец, как в самое защищённое место города — всё равно покинуть его, даже небезопасными путями, теперь было невозможно — идти было просто некуда, и поднимавшаяся метель отрезала их от Пустошей.

Все воины приготовились оборонять свой город до конца. Не было известно, будет ли это просто осада, или они растопят стены и станут уничтожать всё вокруг… Но было понятно. Что драться было надо до конца, до последней капли крови, но не пустить их ко дворцу.

Хаори, как маг воды был поставлен на Стену, чтобы вместе с другими магами уничтожать ледяными ядрами корабли — это было бы менее эффективно, если бы кораблей было меньше, и они шли не столь плотно, но в нынешних условиях шансов промазать было не столь много — кого-то, да зацепит.

Того глядишь, а сколько-то имперских мразей они похоронят в ледяной воде.

И это действительно оказалось эффективно. Если бы это ещё могло им по-настоящему помочь…

Спустя полчаса в них полетели огненные шары, чей поток тоже был слишком плотным — Стена, толстая и крепкая, возводимая веками, начала потихоньку рушиться.

Каждое попадание ослабляло её, разрушало древнюю конструкцию, и несколько упавших с разрушенных смотровых башен и разбившихся о лёд поверхности, не успевших сориентироваться ребят стали первыми жертвами с их стороны.

Отсчёт пошёл.

Воинам огня всё же удалось высадиться на берег. Не смотря на то, что их прилично так задержали, и в защитников города полетели потоки пламени.

Стена была разрушена не быстро, но, в конце концов, яростного натиска врага и она не выдержала — имперцев, казалось, было больше, чем всех людей Сверенного Народа вместе взятых, со всеми детьми, стариками и не способными драться женщинами.

Да, Стена пала.

Вражеские солдаты вошли в Город.

Защитникам пришлось отступать, чтобы не быть перебитыми поодиночке, но это не особо помогло — но они отчаянно отбивались, но всё равно падали один за другим.

Хаори видел, как замертво падали имперцы, когда их пронзали насквозь ледяные шипы, да и он тоже так убил не мало врагов, но их было больше, они теснили защитников Города ко дворцу, уничтожая на пути все постройки, оставляя за собой просто снежное поле.

Растопленные ледяны постройки мгновенно застывали обратно, но теперь этот лёд был розоватым.

Морозный воздух раздирал горло, дышать было уже просто больно, но он продолжал сражаться на чистом упрямстве — ненависть была сильнее усталости, а жажда мести за убитых товарищей — сильнее боли.

Маги с обеих сторон уже лежали бездыханно на холодном снегу, пропитанном их же кровью.

Только Хаори ещё удавалось держаться, больше он уже никого не видел.

Не замечал.

Теперь у Солдат Огня в ход пошли простые люди, да и у Северного Народа тоже.

Они поняли, что отступать больше нельзя, ведь позади дворец, а там — их жёны и дети… И больше защитники ни на метр не отступили, понимая, что обречены, но наивно надеясь, что хоть их родным повезёт.

Их ряды редели на глазах, сил уже не осталось, но они упорно продолжали обороняться.

Бой длился весь день, и теперь, на закате, когда их осталось всего несколько человек, он ещё не был окончен. Сотни вражеских солдат окружили защитников, озлобленных, раненных, но не сдавшихся, сжимая кольцо всё сильней.

Остались только Хаори и Баро.

Последняя преграда на пути к дворцу.

Баро, его лучший друг был убит на его глазах, и это придало парню новых сил — последние резервы измученного организма.

Он с нечеловеческой яростью бросился на врагов, убивая их одного за другим, жестоко и бесчеловечно, но, в конце концов, закономерно, был и сам серьёзно ранен — в своём запале он совершенно забыл об осторожности, о бдительности о вообще обо всём на свете.

Не было больше этого света.

И не будет.

Он упал, понимая, что это конец, что его народ действительно погиб. Но его не стали добивать, бросили посреди поля, усеянного трупами, залитого кровью…

А ведь когда-то это был красивый город, буквально сегодня утром… От огромной армии людей огня напавшей на них, тоже осталось от силы несколько сотен человек — их тоже знатно потрепало, загнанные в угол защитники сражались отчаянно, но…

Но этих сотен хватило бы закончить их миссию.

Страшную миссию.

Бесчеловечную.

Хаори, лёжа в луже собственной крови, стал невольным свидетелем самого ужасного в этой битве. Да, она не была ещё окончена, пусть все бойцы пали, были мертвы или только смертельно ранены, а голова Короля украшала теперь вражескую пику. Но женщины и подростки продолжали бороться, даже успешно, но пали и смельчаки, защищавшие своих близких…

А потом началась резня, по-иному и не скажешь.

Из глаз умирающего стали капать слёзы, они застилали его взор и больше всего на свете он хотел, чтобы это оказалось всего лишь страшным сном, очередным плодом бурного воображения.

Но это было по-настоящему.

Это было.

Хаори не мог смотреть, как эти звери из империи убивали детей и словно бы искали кого-то конкретного, что, впрочем, было уже не важно…

Какая теперь-то разница, что было мотивом этих чудовищ?

Ничто не могло их оправдать.

А взгляд Хаори был обращён к небу, где в коротких разрывах меж облаков проскакивала полная луна…

Вновь пошёл снег, укрывая чистым, белым одеялом бездыханные тела взрослых и детей словно желая согреть их. Снег падал с начала понемногу, отдельными хлопьями, даже как-то робко, но с каждой минутой набирая силу.

Начался буран.

Ветер свистел, парень уже не чувствовал своих рук, да и ног тоже. Почему же смерть никак не заберёт его? Он устал мучиться… Сквозь бешеный танец снега Хаори увидел, что люди огня, залитые кровью, с безумными глазами (сумасшедшие фанатики!), шли в его сторону…

Вдруг, парень увидел, как сквозь пелену снега сверкнули синим пламенем глаза.

Показалось?

Это же просто легенда!

Простой вымысел, который не внял молитвам его народа, остался глух к мольбам о помощи.

Раздался протяжный, унылый и печальный рёв. Сквозь стену снега к ни вышел белый силуэт, напоминавший собою дракона. Огромного ледяного дракона.

Покровитель его уже не существовавшего племени, Снежный Владыка, саму суть зимних бурь, их душа и повелитель.

Дракон горестно оглядывал уже порядком скрытые снегом тела соплеменников Хаори, а потом гневно рыкнул и бросился на его оставшихся врагов. Они закричали он ужаса, пытались сбежать, но всё было тщетно….

Нет такого укрытия, где можно было переждать гнев Владыки.

Солдаты огня, находившиеся на кораблях, не рискнули выходить, напротив, поспешили ретироваться. Корабли стали уходить, но Воо-Теру, Белый Шторм, покровитель Северного Народа, их догнал. Все двадцать кораблей со всем экипажем были поглощены разбушевавшейся бездной.

Дракон, закончив с врагами Хаори, вернулся к нему.

Он лёг рядом, укрыл крылом, а парень, последний защитник Северного, Племени Воды, из последних сил коснулся его морды, словно бы желая выразить так свою благодарность.

А дальше он просто лежал, чувствуя, что ему остались считанные минуты.

Раздался тихий мотив, почти неслышная мелодия, и Хаори понял, это Белый Шторм пел ему, пусть по-своему, по-драконьи, но его это тронуло.

Он хотел облегчить его путь в мир иной.

И у него получилось…

Закрыв глаза, Хаори вздохнул в самый последний раз.

* * *

Когда рассказ закончился, и Иккинг выпал из ведения, в которое погрузился в трансе, он не удел пред собой Хаори — только бесконечные Снежные Пустоши, так похожие, а те, что окружали белый Город, и самым ярким пятном в нём был странный сгусток энергии, сиявший почти ослепительно.

Энергия имела вполне конкретный драконий силуэт и она явно не боялась разыгравшейся метели.

Нет, она была его частью, его сутью и душой.

Она сама была этой бурей.

Воо-Теру.

Снежный Владыка.

…Или же Владычица?..

-------

*Дае= «наставник», «учитель», «мастер», тот, кто учит Сие