Не в этой реальности (джен)

Когда Северус очнулся, он обнаружил себя в кресле. Последнее, что он помнил, было то, как он лежал на ковре. Что ж, значит, ему это просто почудилось, решил он. Он на пробу шевельнул рукой, ногой — слабость разливалась по телу, но, на его удивление, ничего не болело, даже головная боль прошла, и затих шум в ушах. Осознание этого сделало его почти счастливым. Настроение его, однако, тут же омрачило воспоминание о том, где он находился и зачем сюда пришёл.

Ему нужно было изловчиться и попытаться прикончить Нагайну.

Меч Гриффиндора был ему недоступен, его он собственноручно отдал Лорду, надеясь этим действием и наплетённой ложью убедить того в своей верности. А Распределяющую шляпу он вчера вручил Кингсли, и сейчас она находилась в лагере Ордена, готовая в любой момент послужить кому-то, в случае, если Северус провалит свою миссию. Ох, как же всё было похоже на то, что так и произойдёт…

Однако же, Северус продумал свой план до мелочей и явился в поместье не с пустыми руками — в самом прямом смысле этого слова. И то, что он принес, не было привычным для волшебников оружием.

Конечно, для того чтобы его возвращение к Лорду выглядело более правдоподобным, он должен был иметь при себе и свою волшебную палочку тоже. Он взял её с собой специально, даже зная, что здесь она окажется бесполезной и что её скорее всего отнимут. Ведь если бы он оставил её где-нибудь в безопасном месте, это бы показалось Лорду очень подозрительным, а будь у него чья-то чужая палочка, тот сразу бы об этом узнал, воспользовавшись помощью мастера Олливандера, томившегося в подвале дома. Но, конечно же, прежде чем явиться сюда, Северус стёр из своей палочки память о всех тех заклинаниях, которые он использовал для борьбы с Волдемортом и его крестражами (для этого ему пришлось одолжить палочку Кингсли). А после он наколдовал (снова своей палочкой) так много пустых, ничего не значащих заклятий, вроде приманивающих или согревающих чар, что в случае, если бы Лорду захотелось проверить, что делал Северус с её помощью все эти дни, он соскучился бы раньше, чем осознал, что тот его обманывает.

Хотя содержимое карманов его одежды было безжалостно уничтожено, и Северус страшно об этом сожалел, он был готов и к этой жертве. Кое-что он всё-таки сумел утаить, причём ото всех. Не только меч, который нельзя было призвать чарами, но и другое оружие — не менее мощное.

Неразбиваемый флакон с ядом василиска.

Все десять флаконов, которые вчера наполнил в Тайной комнате Поттер, были защищены от действия приманивающих чар, но этого, однако, было недостаточно. Ведь что если бы Лорду пришло в голову полностью раздеть его — Северус мысленно содрогался от одной только мысли об этом — и обыскать? Тогда бы его миссия была провалена уже в самом начале. Нет, Северус не мог спрятать яд ни в одежде, ни под ней.

Но с давних пор у него был один секрет. Изобретение его юности, которым он никогда и ни с кем не делился, не доверил даже записям на бумаге. Безотказный способ прятать вещи в своём собственном теле. Это не был маггловский способ проносить мелкую контрабанду, стыдный и неприятный во всех отношениях. Нет. Конечно же, Северусу понадобилась магия. В поместье ею пользоваться было невозможно, но чары, наложенные на что-либо за его пределами, не могли быть просто развеяны только тем фактом, что объект их воздействия попал на эту территорию. Чтобы их отменить, нужно было знать об их существовании и применить соответствующее контрзаклятие. Однако же никто не знал, что именно Северус сделал, а значит не мог и разрушить его чары.

Северус создал под кожей на своём левом предплечье — как раз под меткой — «карман», магически расширив там пространство, и этот карман был совершенно невидим снаружи. Ощущался он странно, но боли не причинял. Когда-то давно, в своей юности, Северус придумал таким способом прятать важные для него предметы от посягавших на них недругов и друзей. Там-то, в его «не пустой» руке и хранился сейчас флакон с ядом, дожидаясь того часа и минуты, когда Нагайна окажется где-то поблизости.

Северус заранее поколдовал и над самим флаконом: зная, что времени осторожно возиться с крайне опасным веществом у него может попросту не оказаться, он сделал флакон не только неразбиваемым, но и слегка расширенным изнутри, а содержимым был теперь не только яд.

Северус поместил внутрь флакона кусочек обыкновенного маггловского поролона. Да-да, он даже попросил Добби накануне доставить его в родительский дом и выдрал для этих целей клок набивки с бока старого, полуразвалившегося дивана. Поролон впитал яд василиска не хуже, чем меч Гриффиндора, но в отличие от последнего, при сдавливании с лёгкостью этот яд выплеснул бы наружу. Северус надеялся, что сумеет каким-нибудь способом запихнуть эту губку змее в пасть. Предполагалось, что он будет держаться за пробку, к которой поролон был намертво прикреплен, чтобы яд случайно не попал ему на кожу.

О том, что змея сдохла, орденцам должно было стать известно тем же способом, что и о возможной кончине самого Северуса. Конечно, это не была ещё одна стрелка на часах Молли, с подписью «Нагайна», — Мерлин упаси! — но был создан аналогичный индикатор. Сжатие, потемнение и исчезновение этого индикатора и послужило бы для орденцев тем самым — желанным — сигналом «номер два». Для того, чтобы создать подобный индикатор, требовалась всего лишь частица тела змеи. Это могло быть что угодно: кусочек сухой кожи или зуб, или, как в случае с тем, что наиболее вероятно могло оказаться у Северуса — образец её яда. Конечно же, он у Северуса был.

А для создания третьего индикатора, участвовавшего в сигналах номер три и четыре и означавшего смерть Волдеморта, у Северуса в запасниках нашёлся образец и его тела.

Это была слюна. Каким бы диким это ни казалось, но Лорд Волдеморт был — несмотря на то что лишился большей части своей души и возродился с помощью чёрт знает какого ритуала — живым человеком и должен был иногда есть, чтобы подпитывать тело: не магией единой были живы волшебники, даже самые великие! Так вот, однажды Лорду захотелось вкусить сочного спелого плода из вазы на столе в гостиной Малфоев, но на поверку тот оказался с гнильцой, и Лорд сплюнул, едва начав жевать, ничуть не заботясь этикетом. Северус тогда был рядом и, дабы подлизаться к господину, а заодно преследуя личные цели, тут же заставил и яблоко, и плевок исчезнуть, чтобы ничто больше не омрачало «прекрасного настроения его Лорда». Конечно же, тогда досталось многим, в первую очередь Малфою, но Северус этой участи не разделил, а вдобавок стал счастливым обладателем биологического материала (как выразились бы, конечно, только магглы), изъятого из тела Волдеморта. Плевок он не испарил, как это выглядело со стороны, а аккуратно переместил себе в карман, в пустую склянку. Бесспорно, использовать этот образец для перевоплощения в Лорда с помощью оборотного зелья было невозможно, поскольку была высока вероятность, что наколдованная внешность сильно бы расходилась с тем, что сам Волдеморт теперь имел в наличии, но кто мог знать, для чего ещё он мог пригодиться. Северус тогда как в воду глядел.

Сидя в кресле в гостиной дома Малфоев, он огляделся по сторонам. Солнце светило в окно. На часах было полдвенадцатого. Прошло не так уж и много времени. Какое облегчение, что ему так быстро стало лучше. Возможно, не все ещё было потеряно, и ему действительно удастся осуществить свой план? Несмотря на слабость и головокружение, Северус всё же решил встать и размяться. Нужно было готовить тело к активным действиям.

* * *

Шум начался от самых ворот. На этот раз Северус подошёл к окну и стал смотреть. Оказалось, это Белла вернулась в сопровождении гоблина из банка, и, похоже, они всю дорогу о чём-то спорили. Точнее, кричала Бэлла, гоблин лишь слабо огрызался в ответ.

Завывания оповещающего о проникновении сигнала смолкли практически сразу: Волдеморт собственной персоной объявился во дворе. Больше не страдающий головной или какой другой болью Северус отчётливо слышал каждое слово.

— Мой господин, — кинулась Белла к Лорду, — я принесла вам меч! Этот гоблин говорит, что он ненастоящий! Хотя эта мерзкая тварь ничего не сказала об этом, когда я лично доставляла его — ах! — Голос Беллы на мгновение оборвался, затем она продолжила уже тише: — Это Снейп… Это Снейп подстроил, а проклятые гоблины подыграли ему. Мой лорд! Это!..

— Успокойся, Белла, — послышался спокойный голос Волдеморта, оборвавший испуганные оправдывания пожирательницы. — Мне это известно. Подведи гоблина ко мне.

Беллатриса исполнила просьбу хозяина. Грубыми толчками подталкивая несчастного, взъерошенного банковского работника вперёд, всё так же крепко впиваясь своей когтистой лапкой тому в плечо, она швырнула его под ноги своему господину. Гоблин охнул и тут же вскочил, кряхтя и потирая ушибленные колени.

— Видишь это, гоблин? — Волдеморт выудил откуда-то из-под мантии Годриков меч. — Ты можешь опознать, чья это работа?

Гоблин несмело шагнул вперёд, дотронулся трясущимися руками до протянутого оружия. Волдеморт, однако, не выпускал меч, не позволяя гоблину полностью завладеть им.

Пару раз пробежавшись пальцами по рукоятке и ножнам, гоблин, наконец, произнёс дрожащим голосом с сильным акцентом:

— Это гоблинская работа, господин. Этот меч выкован много столетий назад.

— Смотри мне в глаза, — велел Лорд. Гоблин неуверенно подчинился.

Какое-то время он так и стоял, подняв голову и хватаясь за меч, который Волдеморт держал перед собой. Не было слышно ни звука. Затем пальцы гоблина разжались, и он рухнул на землю, не подавая признаков жизни.

— Убрать! — коротко велел Лорд.

Он развернулся и направился в дом. Северус едва успел заметить, как пара пожирателей метнулась к бесчувственному телу и потащила того куда-то, как звук распахнувшихся дверей заставил его отвернуться от окна. Волдеморт опять оказался рядом.

— Ты не солгал мне, Северус, — сказал Лорд вкрадчивым голосом, — это хорошо. Этот меч, — он погладил что-то скрытое в складках мантии у него на боку, — я оставлю себе. Спасибо. — Он слегка наклонил голову. — Что ж, — продолжил он, прохаживаясь по комнате, — я думаю, настало время расплаты, мой верный слуга. Сейчас ты получишь то, что тебе причитается, — тихим и мягким тоном закончил он, остановившись в трёх метрах от Северуса.

Расплата, — подумал Северус. Будет ли это благодарность, или снова наказание? «Спасибо» в устах Волдеморта, в сущности, ничего не значило. Оно могло быть насмешкой, а могло быть и выражением холодной вежливости, внешние, показные, проявления которой Лорд так высоко ценил. Но эта вежливость, в его случае, никогда не шла от сердца. От последних слов, сказанных Волдемортом, Северуса пробрал озноб.

Тот, между тем, небрежно махнул рукой, и двери вновь распахнулись, обнаруживая за собой с дюжину пожирателей. Те, один за другим, вошли в помещение и встали возле стен, держась подальше и от него, и от своего господина.

— Признаёшь ли ты, Северус, — спросил Волдеморт достаточно громко, чтобы его услышали все вошедшие, — что унёс тело Гарри Поттера из этого дома?

Ах, вот оно что, — понял Северус, — Лорд решил устроить пародию на суд. Без права на адвоката. Дело было плохо. И всё же он не позволил панике завладеть своим рассудком.

— Признаю, — тихо ответил он.

— Как ты сказал? — Волдеморт издевательски приложил руку к уху.

— Признаю! — повторил Северус громче.

Кажется, Лорд этим удовлетворился, поскольку продолжил:

— Ты утверждаешь, что обменял тело на ценный артефакт, верно?

— Да, мой господин.

— Ты заявляешь, что действовал в моих интересах, так? Отвечай!

— Да.

— А спросил ли ты об этих интересах меня, своего господина? — вкрадчиво спросил Волдеморт, приблизившись к нему и — на полголовы выше Северуса — угрожающе нависнув сверху.

— Нет, — почти прошептал Северус, стараясь не отводить глаз от его лица.

— Не слышу.

Северусу показалось, что Лорд взревел, но тот даже не повысил голоса.

— Нет, господин… — выдавил он из себя насколько мог громче. Ему почему-то становилось трудно дышать. Панику становилось сдерживать всё сложнее.

— Так вот, имей в виду, Северус, — заложив руки за спину, Волдеморт начал прохаживаться возле него, как профессор на лекции. — Если ты действуешь в моих интересах, сначала получи моё разрешение на это. — Он поднял палец вверх.

В нём умер лучший актёр любительской труппы из какого-нибудь Чостера, думал Северус, чтобы хоть как-то отвлечься и, если бы ситуация не была такой серьезной, наверное, умер бы от смеха.

— Чьи бы интересы ты ни отстаивал, — продолжал Волдеморт, — действуя против моей воли, ты совершаешь измену. Ты предал меня той ночью, когда украл тело Поттера. Ты втоптал в грязь моё доверие к тебе. Ты за это заплатишь.

На последних словах голос его снова стал вкрадчивым и тихим. «Мерлин, Мерлин, — думал Северус, — дай сил». На этот раз его ждала показная экзекуция.

Волдеморт развернулся к открытым дверям, и Северус услышал, как тот издал громкое зловещее шипение. Через минуту, в течение которой сердце Северуса гулко колотилось в груди, отчётливо слышимое ему и, наверное, всем окружающим в наступившей тишине, в комнату вползла огромная змея. Ноги вдруг отказались его держать — была ли это слабость, или насланное на него невербальное заклинание, Северус не знал — и он с размаху сел на пол. Вот и конец, подумал он, сжимая предплечье левой руки — то место, где под кожей лежал флакончик с ядом.

Змея медленно подползала к хозяину, они что-то шипели друг другу — Северус не понимал. Постаравшись прикрыть руку полой мантии, он раздирал кожу ногтями: без магии достать что-то из тайника, созданного на теле, иначе было нельзя. Он с ужасом смотрел, как его господин медленно, будто во сне, поворачивается к нему, и сжимал в окровавленных пальцах заветную склянку — только бы успеть пустить яд в ход.

Змея подползала ближе. Всё так же держа руки под полой мантии, Северус выдернул пробку из бутылька. Когда Нагайна нависла над ним в полуметре, он швырнул пробку с прикрепленной губкой в её голову. Поролон отскочил, не брызнув и каплей яда — столь незначительным оказалось его количество по сравнению с размерами раскрывшегося на воздухе пористого материала. Но Северус не прогадал с тактикой своего нападения: змея тут же атаковала упавший на пол оскорбивший её предмет и пронзила поролон зубами, с силой сжав челюсть. Какое-то время она жамкала пастью, пытаясь избавиться от насадившегося на клыки поролона, а затем Северус услышал смех, и поролон сам собой исчез, так же как и флакон, который он до сих пор сжимал в руке.

Смеялся Волдеморт. Смеялся довольным, почти сердечным смехом. Через несколько неловких моментов, ему неуверенно начали вторить подлизы-пожиратели.

— Какое у тебя сейчас было прекрасное выражение лица, Северус, — счастливо улыбаясь, обратился к нему Лорд. — Этот страх… Его можно было есть ложкой! Ах-ха-ха… Что, неужели ты думал, я скормлю тебя Нагайне? Живьём? — Он утёр выступившую на его глазу слезинку.

Лорд смотрел на него почти с участием, а Северус оторопело пялился на него в ответ. Значит, сначала тот сам его прикончит, успел подумать он, прежде чем Волдеморт, уже серьёзнее, продолжил:

— Да, Северус, я зол на тебя, и я не простил того, что ты сделал. Но я справедлив, — последнюю фразу он произнёс, насмешливо оглядывая окружающих пожирателей, послышались слабые одобрительные голоса. — Ты будешь жить, если не разгневаешь меня опять, и будешь служить мне снова. Только на этот раз я буду тщательно следить за тобой. Тебе придется вновь доказать мне свою преданность и послушание. И твоё наказание станет частью этого процесса. Помни, кто здесь господин, Северус.

С этими словами он направил на него палочку и проговорил явно на публику, потому что не нуждался в вербализации заклинаний:

— Круцио.

Снова… Боль волной прокатилась по всему телу Северуса. Такая сильная, что он перестал чувствовать что-либо другое. В ушах стоял гул и больше он ничего не слышал, перед зажмуренными глазами мерцал слепящий, выматывающий свет. Это длилось и длилось, и Северус пожалел, что кусочек поролона со спасительным ядом растворился в небытие.

Когда приступ, наконец, прошёл, и он пришёл в себя в достаточной степени, чтобы вновь ощутить своё тело, он понял, что лежит на полу. Он с трудом приподнялся и посмотрел на Лорда. Тот смутной фигурой маячил прямо перед ним.

— Это ещё не всё, — еле-еле разобрал он слова, будто доносившиеся издалека, или из-под воды: слух его был повреждён пыточным заклятием, так же как и зрение.

Скорее бы всё это закончилось, подумал Северус. Он попытался разглядеть змею, и кажется увидел её в дальнем углу комнаты, свёрнутую кольцами. Сдохла ли она? Это лёгкое напряжение тела и зрения вымотало его, как сточасовой марафон. Он бессильно рухнул на пол, равнодушный сейчас к свой судьбе и судьбе всего мира, лишь бы его какое-то время не трогали. И тут же новая волна боли накатила на него. Снова внутренности прожгло огнём, а руки и ноги скрутило страшной судорогой, вновь вспышка света и непереносимый грохот в ушах, и это чувство, будто вместо головы у него — пульсирующая бомба, которой до взрыва осталось полсекунды, но взрыва всё нет и нет, и он никак не может дождаться, когда же её, наконец, разнесёт в клочки — только бы не испытывать этого больше. Мысли перестали формироваться в его мозгу, только одна продолжала биться, стуча словно молот о наковальню в его черепе: он был ещё жив, он все ещё почему-то — зачем-то — был жив.

Когда на этот раз боль отступила, он уже не смог поднять головы. Он лежал, скрючившись, и тяжело дышал. Осознать своё окружение он в этот миг не мог.

Со временем, постепенно, очень медленно, он стал различать свет и вновь почувствовал способность шевелиться. Он понял, что что-то происходило вокруг него. Дрожа всем телом, Северус с трудом перекатился на бок и, бессильно прислонившись виском к полу, посмотрел перед собой.

Какие-то тени метались по комнате. Люди? Он не способен был различить голосов, но кажется они кричали, и пол дрожал от их топота. Что происходило? Он беспомощно водил по сторонам глазами, в которые словно насыпали мешок песка, но кроме светлых и тёмных пятен ничего не видел.

Вдруг какая-то тень очутилась рядом с ним. Он почувствовал страшный рывок, будто из него крюком вырывали душу, и мир покрыла тьма.