Моя война (гет)

С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует — наслаждаться ею, а когда начинает капризничать — терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам. Ларошфуко

1996 г.

Мы с Джинни самозабвенно целовались.

Родителей не было. Катрин на что-то обиделась и заперлась в своей комнате. А мы целовались.

Это было немного эгоистично, ведь родители сейчас участвовали в сражении с Пожирателями, и мы теоретически должны были сейчас нервничать, переживать за них. Но мы целовались.

Отвлечься меня заставил какой-то шум в гостиной. Усилием воли оторвавшись от Джинни, я утешительно поцеловал ее в макушку, чтобы не расстраивалась. Не помогло. Джинни наигранно зло нахмурилась.

— Гарри...

— Тсс, они не могли вернуться так рано, значит, что-то случилось.

Мое напряжение передалось и Джинни. Она, теперь уже встревожено, нахмурилась, и с таким же усилием воли поднялась с моих колен, которые занимала почти целый час. А я и не заметил...

Довольно быстро я спустился в гостиную на первый этаж, и с удивлением признал в источнике шума крестного и Северуса, которого я перестал называть дядей еще два года назад. И это притом, что они за километр обходили друг друга.

— Что здесь происходит? — первой пришла в себя Джинни.

Северус с некоторым презрением взглянул на Сириуса и неприязненно ответил:

— Твой крайне сообразительный крестный предложил переместиться по Каминной сети вместе. Якобы так будет быстрее. Моего мнения он не спросил.

Сириус тоже поднялся с пола и, недовольно взглянув, на Северуса произнес:

— Дамблдор послал нас за тобой, Гарри. К Ордену хочет присоединиться один вызывающий сомнения Пожиратель.

— У меня только два вопроса: почему вас послали двоих, и неужели во всей Магической Британии закончилась Сыворотка Правды?

Северус скривился как от зубной боли и, неприязненно глядя на моего крестного, ответил, начав почему-то со второго вопроса:

— Запасы всей Магической Британии, к моему огромному сожалению, не принадлежат Ордену. Зельевар у нас всего один, и это я. А мои запасы не бесконечны. Насчет же твоего крестного... Эта пси...— кажется, он хотел оскорбить Сириуса, но, наткнувшись на мой красноречивый взгляд, исправился, — твой дражайший крестный хотел выслужиться перед Дамблдором и, против приказа, одновременно со мной отправился к тебе.

— Я не перед кем не выслуживаюсь, — огрызнулся Сириус, — я всего лишь хотел сообщить Джинни, что Билл был ранен в сражении.

— Ты идио...— он снова запнулся, прожигаемый моим взглядом и, поморщившись, исправился, — очень умный аврор, Блек.

Наступила почти гробовая тишина. Не знаю, что ждали мои собеседники, но я ждал взрыва. Эмоций. От Джинни.

И он последовал. На тумбочке жалобно хрустнула любимая мамой старинная ваза. Я надеялся, что «Репаро» меня не подведет.

— ЧТО?! — через мгновение я сжимал в объятиях мою невесту, пока та захлебывалась рыданиями.

— Все хорошо, Джинни. Он же всего лишь ранен. С ним уже все хорошо. Они бы сказали.

— Ты бессердечный эгоист. Мой брат ранен, может он даже умирает, а ты радуешься, что он еще не мертв! Тебе совершенно плевать на мою семью!

— Поверь мне, Джинни, на твою семью мне плевать гораздо меньше, чем на другие.

— Ты! — Джинни задохнулась от возмущения. Я крайне терпеливо молчал, пока она била своими маленькими острыми кулачками по моей груди. Больно била.

Я не сопротивлялся: пара синяков лучше, чем разнесенный ее магией дом.

— Очень умный поступок, Блек.

— Затк... — он запнулся, увидев мой красноречивый кулак, видный, несмотря на наступающую на меня Джинни, — помолчал бы ты, Снейп!

— Гарри, тебя ждет Дамблдор.

— Был бы рад встретиться с ним. Если выживу.

— Бессердечный, эгоистичный подонок. Противный, вредный трус! — вот тут, я не выдержал и, схватив Джинни в охапку, впился в ее губы поцелуем. Это я-то трус?!

Северус поперхнулся воздухом, Сириус понимающе усмехнулся, я же заметил это только краем зрения.

— Не смей называть меня трусом, — заявил я немного охрипшим голосом.

— Прости... — Джинни была настолько ошарашена, что даже забыла о своей обиде на меня.

— Тебя ждут, Гарри. Надеюсь, ты закончил, — Северус старательно прятал взгляд.

— Конечно, Северус. Сириус, не мог бы ты проводить Джинни к ее семье. И кто-то должен рассказать обо всем Катрин.

— Хорошо, Гарри. Ты можешь отправиться один, я расскажу все Катрин.

— Спасибо, Северус, — я притянул к себе Джинни и поцеловал ее рыжую макушку, — и не думай от меня отделаться. Я скоро вернусь, — Джинни улыбнулась мне сквозь слезы. Это казалось жалким подобием на ее обычное счастливое выражение лица.

— Я тоже приду, Гарри.

Я махнул рукой всем и нырнул в камин.

— Штаб-квартира Ордена Феникса, площадь Гриммо, 12.

* * *

В доме Сириуса почти ничего не изменилось. Почти. Этим «почти» оказался истинный аристократ в строгой черной мантии и с маской в руке. Блондин.

— Люциус Гиперион Малфой? Вас я ожидал увидеть в Штабе Ордена меньше, чем кого-либо другого. Гарри Джеймс Поттер, к Вашим услугам, — и, следуя этикету, я склонил голову.

— Невероятно. Наученный Этикету чистокровных человек, находящийся в этом собрании маглолюбцев и маглорожденных. Вы чистокровный?

— Я наследник древнего чистокровного рода Поттеров, однако, не настолько чистокровный, как Вам бы хотелось, — неожиданно Малфой понимающе усмехнулся.

— Сын Джеймса и Лили Поттеров? Невероятно. Я ожидал увидеть помешанного на маглах подростка. Думал, Вы какой-нибудь их дальний родственник. Однако, оказывается, даже в рядах Ордена Феникса есть люди, чтящие Древние Магические традиции. Чистую кровь. Не ожидал, — смеется. Ну что ж. Я тоже умею играть в эти игры.

— Мою кровь, конечно, не сравнить с Вашей. Я независим, и никогда не подчинюсь помешанному на власти полукровке. Никому не подчинюсь. Не это ли отличает чистокровных волшебников от маглорожденных? У меня есть честь и гордость.

Малфой поморщился и странным, нервным движением тронул левое предплечье. Наш крайне учтивый разговор прервали.

— Ты знаешь, зачем я позвал тебя, Гарри. Я не знаю, может ли Орден доверять ему.

— Я никогда не думал, директор, что однажды буду работать у Ордена дознавателем.

— Каждый член Ордена помогает ему в достижении нашей общей цели так, как может. Ты можешь сделать гораздо больше, чем рядовой член Ордена. Конечно, я бы не просил тебя о такой услуге, если бы мы могли ждать новой порции Сыворотки Правды.

— Я все понимаю, профессор.

Воцарилось молчание. Видимо, все ждали от меня каких-либо действий. Нарушил этот момент как ни странно Малфой.

— Вы знаете, мистер Поттер, какие интересные слухи ходят о Вас в рядах Пожирателей?

Молчание остальных стало напряженным. Ты не можешь знать это. Никто не знает. А даже если знаешь, только попробуй сказать это, и я лично тебя убью.

Малфой смотрел на меня с интересом ученого, чуть склонив голову. Мое терпение лопнуло. Стрелой кинувшись к Лорду Малфою, это если по Этикету, я силой приподнял его голову, совсем не по Этикету, заставив посмотреть себе в глаза. Скорее всего, сначала он просто не понял, что я собираюсь делать, потому не сопротивлялся. Теперь же он не мог оторвать взгляд от моих глаз. Они затягивали, гипнотизировали, мерцали почти сумасшедше. Я давно заметил эту их способность. Затягивать. И постоянно пользовался ей.

— Какого Мерлина ты творишь?! — Малфой силой воли разорвал глазной контакт. Он потерял всю свою вежливость, скинул маску. Какая сила воли! Никогда не встречал таких сильных душой людей. Ну, может, еще Северус. Ну и Дамблдор, конечно. И мама. И Джинни. Но, все равно, редкой ценности душа.

— Кто ты, Мерлин тебя дери?! Что ты делал?!

Орденцы переглядывались. Мало кто понимал происходящее. Дамблдор следил за каждым моим движением. Родители синхронно подняли палочки, готовые защитить меня от разгневанного мага.

— Вы меня боитесь, Лорд Малфой? — тот дернулся как от пощечины. Паника. Страх. Ужас. Неверие. Беззащитность. Решимость. Забота. Забота?

— Неужели, лорд. Вы боитесь не за себя. Какая неожиданность. Люциус Малфой больше всего заботится о своей семье.

Он смотрел на меня со священным ужасом.

— Как?! Я же владею окклюменцией! Ты не проникал в мой разум! — у него был хриплый голос. Бедный, редко так пугают чистокровных лордов.

— Действительно. Я не трогал Ваш разум. Иначе меня бы здесь не было. При желании, Альбус Дамблдор за мгновение сломал бы Ваш блок. Я тоже. Но мне это неважно. Я вижу кое-что другое, Люциус Малфой. Я вижу души.

Малфой был разбит, ошарашен. Такой удар по его самолюбию. Собственно, ему не привыкать. Сильная душа, но покореженная убийствами. Дурак, нельзя так разрывать душу. Нельзя мучить ее.

— А теперь мне крайне интересно узнать, какие же слухи ходят обо мне в рядах Пожирателей.

— Говорят, что ты единственный, кто способен победить Темного Лорда. Раньше я в это не верил.

"Взрослые" переглянулись, и папа попросил выйти большую часть волшебников. Это я отметил краем взгляда.

— И почему они так решили?

— Говорят, что ты преемник Дамблдора. Именно ты захватил в плен Рудольфуса Лестрейнджа, Яксли и Эйвери. А ведь они были из Внутреннего круга!

— Откуда они знают? — мой голос охрип. Чертовщина. Они что, следят за каждым моим недоубийством?!

— Темный Лорд наказывает выживших за каждого схваченного Пожирателя. К тому же, родственники схваченного имеют право на месть. Темный Лорд искусный легилимент. Он всегда находит виновного.

— Итак, за мной охотится несколько членов Внутреннего круга?

— Нет. На тебя нацелился сам Темный Лорд.

Тишина. Мама всхлипнула. Отец сосредоточенно хмурился. И именно этот момент выбрал Северус, чтобы вывалиться из камина.

— Что здесь происходит?! Люциус?!

* * *

Мы сидели в столовой дома Блеков и молчали. После прояснения ситуации и заявления Северуса:

«Наконец-то ты одумался, Люциус. Все-таки Драко — мой крестник», заставившего уже совсем не невозмутимого Люциуса Малфоя споткнуться на ровном месте, все, вроде бы, успокоились. Вроде. Теперь осталось самое главное.

— Итак, Гарри. Ты считаешь Люциуса Малфоя достойным нашего доверия? — объект разговора как-то весь съежился. В ожидании приговора.

— Да, полностью. Мне бы очень хотелось встретиться с его сыном. Мне кажется, мы с ним подружимся.

— А его жена?

— Ей тоже нужна защита. Он пришел сюда, чтобы защитить ее и Драко. Он не сможет шпионить для нас. Волдеморт легко пробьет его блок и увидит эти воспоминания.

— Я тоже заметил это.

— Ты предлагаешь предоставить ему, его сыну и жене убежище. Цена?

— В Вас проснулся слизеринец, профессор? То, что у этого человека редчайшая душа, — Малфой приосанился, — не считается? Тогда он может предоставить в наше полное распоряжение новейшие слухи среди Пожирателей. Мне, например, очень интересно, кто, по их мнению, есть тот загадочный анимаг, так помогающий Ордену.

— Они считают, это кто-то из бывалых авроров, решивших вспомнить молодость. Однако здесь выбор сужается. Орел — необычная птица. Обычно обозначает благородство, честь и гордость владельца этой анимагической формы. Они небезосновательно считают, что это чистокровный волшебник. Но это, скорее всего, лишь предрассудок Пожирателей. Нам с вами не знать, что честь и гордость могут быть не только у чистокровных, — при этом он так красноречиво смотрел на меня, что мне захотелось его придушить. Не подавай им идеи!

— Думаю, этот вопрос закрыт. Сириус, проводи мистера Малфоя в его временные апартаменты.

— Конечно, директор.

Теперь нас в комнате осталось пятеро: Северус, родители, Дамблдор и я. Все они чего-то ждали. Начал Дамблдор.

— Несколько лет назад я подбирал нового учителя Прорицаний для Хогвартса. Точнее, семнадцать лет назад, — вот она, точка отсчета. Тогда все началось. Мама ждала меня, Алиса — Невилла. Он родился на день раньше. Судьба. Дамблдор же продолжал, — я уже было разочаровался в ней, как вдруг голос ее изменился, глаза закатились. Это выглядело немного зловеще. Она произнесла пророчество, Гарри. Пророчество, на которое мы надеемся. В нем говориться о том, кто способен победить Темного Лорда. О пророчестве мало кто знает. Знают о нем, только те, кого оно касается. Северус тогда случайно был в этом баре, в котором я назначил встречу этой прорицательнице. Он услышал пророчество. Зная некоторые факты, он пришел ко мне с требованием рассказать это пророчество всем, кого оно касается. Я рассказал. Теперь пришло время узнать и тебе, — зачем? Я и так знаю его содержание. Да-да. И Вы меня не удивите. Нет, говорите, говорите, пожалуйста. Ведь, по идее, я ничего не знаю.

Дамблдор скрылся в зеленом пламени камина — видимо, пошел за Омутом Памяти — а мы все также молчали. Я наткнулся на взгляд Северуса. Сочувствует. Он ведь любит меня, как сына, которого у него, скорее всего, никогда не будет. Заботится обо мне. Куда делся тот мрачный, ненавидящий меня зельевар? Вот так вот я меняю людей…

Похоже, они все ждали от меня чего-то. А мне ничего не надо было. На меня накатила тоска. По прошлой жизни, где все было гораздо проще. Где я мог умереть сам, один, и этого было достаточно. Здесь же умрет еще и она. Моя милая Джинни…

Дамблдор вернулся со знакомой мне каменной чашей. Палочкой выделив из множества воспоминаний одно нужное, он спустил тонкую серебряную нить в Омут.

В голове крутились какие-то глупые мысли. Люблю серебро. Не черный, не белый, не серый. Серебряная середина, отличающаяся от других. Мой любимый цвет.

На смену апатии пришла паника. Откуда только взялась?

Нет! Не хочу, слышите?! Сейчас ведь все кончится. Кончится бесшабашная жизнь. Начнется одиночество. Потому что… Стоп, что это со мной? Какое одиночество? Все эти люди с самого начала знали, что мне предстоит сразиться с Темным Лордом, хотя, сражаться-то с ним я не собираюсь. У меня другая Судьба.

«Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой… тот, кто достаточно могуществен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца…»

Стрекозообразная Трелони исчезла в дымке Омута Памяти. Мои близкие старались незаметно рассмотреть мою реакцию. Я их не разочаровал.

— Это все? — они так ошарашено на меня смотрели, что мне стоило огромных трудов не расхохотаться прямо здесь. Истерика приближалась. Приняв молчание за знак согласия, я встал из-за стола и направился к камину, — прекрасно, тогда я пошел.

И, неуклюже ввалившись в камин, чуть не забыв про Летучий порох, я прокричал почти истерически:

— Дом Поттеров!

Уверен, они еще долго обсуждали мой уход.

* * *

Подросток шестнадцати лет катался по полу в уютной гостиной двухэтажного пола. Любой, увидевший его, заявил бы, что этот человек — сумасшедший. И не так уж он был бы неправ.

Я сходил с ума. Думал о себе в третьем лице, вспоминал о каких-то событиях своей жизни, не связанных никаким смыслом. Но хуже всего было то, что я смеялся. Хохотал, как сумасшедший, припадочный, если понятней. И не мог остановиться. Мерлин, помоги!

Я не мог прийти в себя. Боялся, что сейчас сюда кто-нибудь войдет, что таким меня увидит Катрин, что войдет Северус. Но больше всего я боялся, что таким меня увидит Джинни и больше всего на свете хотел, чтобы она пришла. Чтобы утешила, помогла. Мерлин, пожалуйста, спаси мою душу…

— Гарри! Что с тобой, милый? Что произошло, что с тобой?! — Мерлин, какая же ты сволочь! Я же о разуме просил, а не о Джинни. Хотя, так даже лучше. Поцелуй меня, любимая, пока я чувствую, пока я не сошел с ума окончательно… Спаси меня, хоть я вовсе не принцесса… Даже не принц. Так, всего лишь Избранный. Только все гораздо хуже, Джинни. Все гораздо, гораздо хуже… Может, если я сойду с ума, ты будешь жить. Хотя, кто ж мне даст слететь с катушек? Что-то меня на магловские выражения потянуло…

Крыша уезжала. В долгосрочное путешествие. Или в отпуск. Слабак! Вставай! Ты не можешь сдаться! Ты продал свою душу, так плати по счетам. Ты обязан вернуть ее… И поэтому нужно бороться. Ну же, Гарри. Ты не трус, правда? И не слабак. Ты сможешь. Ради Джинни. Ради новой жизни, нового мира, того, где ты будешь другим, и с тобой снова будет Джинни. Потому что она всегда будет с тобой. Потому что она — Джинни…

Она прижималась ко мне и плакала. От бессилия, от невозможности помочь мне. Из-за своей и моей слабости. Как в истерике, она покачивалась рядом со мной, уже не смеющимся. Нет, теперь меня скручивала судорога. Хуже Круциатуса…

— Ну же, миленький… Ты же не бросишь меня, правда? Ты сильный. Я знаю. Я верю в тебя, слышишь? Верю, что ты со всем справишься, а я со всем тебе помогу. Правда-правда. Я здесь, Гарри. Я с тобой и я останусь здесь. Рядом с тобой. Даже после нашей смерти. И я клянусь, я не проживу дольше, чем ты, не проживу больше, чем день без тебя. Я уйду вслед за тобой, Гарри. Чтобы быть рядом с тобой. А больше мне и не надо, Гарри. Помнишь? Больше ничего и не надо…

И я верил. Верил ее словам. Вспоминал. Ради нее, я буду жить. Еще чуть-чуть. С этой душой ведь так сложно. Слабая. Мерлин, клянусь, я верну свою душу. Ту, которой так восхищался. Даже если из-за нее поссорюсь с Северусом. Она того стоит. Она и Джинни.

Это так больно, осознавать, что тебя оторвали от такой родной частички себя. И я не любил эту душу из принципа. Хотя…

В этом мире я должен жить с этой душой. С ней мне будет легче. Ведь с той у меня не было бы Северуса, я не смог бы так легко отнестись к Малфою, а я чувствую, с этим Драко мы подружимся. В этом мире мы похожи. Две стороны одной медали.

С той душой я бы никогда не научился анимагии, или научился, но было бы уже поздно. После семнадцати безопасность трансформации, конечно, больше, но чтобы научиться, потребуется гораздо больше времени. Маленькому телу легче привыкать к трансформации, чем большому. С той душой я никогда бы не соврал Ремусу, не добился бы перемирия между Северусом и Сириусом. С той душой я бы добивался Джинни, а не она добивалась меня.

Я подумаю над этим потом, позже. Когда станет легче. Моя милая, любимая Джинни уже успокоилась, ведь меня больше не мучила судорога. Моя любимая невеста лежала у меня на груди, прижимаясь к моей уже давно не сухой рубашке. Как можно столько наплакать? Ее же выжимать можно…

Джинни мягко прижалась губами к моим губам, после заклинанием подняла меня в воздух, и отнесла в мою спальню.

Я чувствовал себя просто отвратительно. Крыша решила остаться, но разнесла к Моргане весь мой разум. Тело болело, будто я пробежал километров сто на своей предельной скорости.

Джинни стянула с меня мокрую рубашку, очень мягко погладив мою кожу своими холодными пальчиками. Я подумал, что она будет делать дальше, но сама Джинни такими глупостями не заморачивалась, просто натянула на меня одеяло по шею. Ну, спасибо тебе, добрая девушка! Мне жарко, ау! Помогите бедному страдающему парню. Но Джинни явно не умела читать мои мысли. Жаль, а я-то надеялся. Она устроилась в моем любимом кресле и явно приготовилась спать прямо там. Это что за беспредел! Быстро домой, спать! Родители-то что подумают! Ой-ей, Джинни, милая, ты ведь им не скажешь про то происшествие? Джинни, любимая, какого Мерлина ты не учила легиллименцию, когда я предлагал?!

На такие достижения в работе разума мое сознание не было способно, и я, наконец-таки, отключился.

С этого дня началась история Мстителя, та история, которая вошла в многочисленные книги о войне с Лордом Волдемортом, точнее именно тогда она приняла такой размах.

С этого дня моя война закончилась, с этого дня она стала нашей. Моей и Джинни.

* * *

Animal Jazz «Думать Дважды».