Неживая, Немертвый (гет)

— Что в принципе вам известно о немертвых? — спросила Нази.

У нее действительно не дошли руки прочесть труд профессора как следует, так что она ограничилась лишь сквозным пролистыванием работы, которая, по словам Герберта, «читалась, как приключенческий роман». Слог у Абронзиуса и правда был отменный — не чета большинству людей, занятых академической наукой. Вот только, помимо доказательств профессорского литературного таланта, из содержания весьма толстой книги ей удалось выхватить лишь основные положения.

— Я работаю над этой темой уже двадцать лет, и за это время у меня накопилось немало прелюбопытнейших сведений об этих существах. Но, увы-увы, на практике удалось проверить далеко не все. Nosferatu vulgaris встречаются по всей Европе и на островах, однако проследить истоки такого явления, как вампиризм, не представляется возможным. Я находил упоминания о них и у греков, и у римских хронистов, и у арабов... Даже, знаете ли, египтяне отмечали этих существ в своих свитках времен двадцать шестой династии, называя порождениями Сета ⁽¹⁾. Некоторые уверяют, что вампиризм — проклятие, некоторые — что это дьявольские происки, встречал я и теорию о том, что вампиры — предвестники конца времен, поскольку являются мертвецами, восставшими из могил, и призваны погрузить мир во тьму и хаос. Вот только все это чушь, уважаемая Анастази. Суеверия и домыслы! Я же смотрю на вампиризм, скорее, как на некий вирус, передающийся через кровь и слюну от одного носителя к другому. Нет, я ни в коем случае не отворачиваюсь от того факта, что тело зараженного умирает, однако сам носферату продолжает, если так можно выразиться, «жить». Я по-прежнему пытаюсь проверить состоятельность этой теории — мне доводилось проводить вскрытие нескольких «немертвых» — и знаете, что? Их физическая оболочка словно консервируется! Процессы разложения идут удивительно медленно, но мозговая активность при этом в десятки раз превышает человеческую! Это просто поразительно и, думаю, если бы нам удалось выделить из тканей вампира то вещество, что стимулирует работу мозга... вы понимаете, какой это был бы прорыв? Впрочем, простите, голубушка, я, кажется, отвлекся.

— Ничего страшного. Это действительно интересно и стало бы новым словом в науке. Некоторые мои... коллеги тоже пытались добыть из вампиров стимуляторы, повышающие скорость реакции и дающие невероятную силу, а заодно и то, что способно остановить старение. В кругах, в которых я вращалась, еще лет десять назад всерьез велись дебаты об источнике вечной молодости. Но, увы, итоги всех экспериментов одинаковы: только через полную физиологическую смерть можно достигнуть подобных результатов, — сказала Нази, которая всерьез сомневалась, что попытка извлечь из вампиризма все достоинства, сведя на нет «побочные эффекты» в виде смерти и дальнейшей энергетической беспомощности, имеет хоть какие-то шансы на успех. — Однако, вы напрасно не принимаете в расчет духовную составляющую этого явления.

— Ах, полноте, милейшая, в своих исследованиях я опираюсь лишь на достоверную информацию, — профессор нетерпеливо взмахнул рукой. — А наличие у человека души по-прежнему не доказано. Может быть, она есть, а может быть, ее и нет вовсе.

Дарэм некоторое время раздумывала над тем, стоит ли вступать с профессором в полемику, поскольку как раз она точно знала, что душа у человека есть, и за свою жизнь не раз созерцала эту самую душу воочию — и пришла к выводу, что оно того определенно не стоит. Абронзиус, похоже, являлся убежденным материалистом, а эту породу людей Нази знала слишком хорошо, чтобы ввязываться в безнадежный и бессмысленный бой — если только она лично не вытащит профессора на Изнанку за собой следом, все ее аргументы так и останутся для него «чушью, суевериями и домыслами».

— И чем же, в таком случае, ваша теория объясняет влияние на вампиров предметов религиозного культа? — вместо этого поинтересовалась она. — В конце концов, не можете же вы отрицать очевидное действие того же распятия.

— Разум, Анастази, — уверенно отозвался профессор, азартно сверкая глазами. Похоже, говорить о вампирах Абронзиус мог бесконечно, как, впрочем, и любой ученый, попавший в «свою» тему. — Все благо и все зло кроется в разуме. Вчера я лишний раз, на примере почтенного Шагала, убедился в том, что на вампиров влияют лишь те предметы культа, которые соответствовали их верованиям при жизни. Вот, скажем, герр Шагал оказался абсолютно не восприимчив к распятию, которым пыталась защититься несчастная Магда! А все почему? Да потому, что при жизни наш трактирщик исповедовал вовсе не христианство, а иудаизм! И что из этого следует? Правильно! Из этого следует, что здесь мы имеем дело исключительно с психофизической реакцией, усугубленной той самой свойственной носферату феноменальной мозговой активностью. Они просто сами глубоко убеждены во влиянии культа на свое состояние. Ах, если бы мне удалось поподробнее исследовать это явление, возможно, я стал бы первым человеком, доказавшим, что вера — не более чем один из психологических механизмов сознания, придуманный человечеством для морального баланса и установления нравственных норм поведения!

— А еще подобные реакции могут быть доказательством того, что все религии в основе своей отсылают человечество к одному и тому же Богу, принимающему для каждой из культур наиболее близкую ей структуру догматов, — хмыкнула Дарэм и, заметив, как вскинулся Абронзиус, поспешила спросить: — Скажите, профессор, вы атеист?

— И да, и нет, — Абронзиус неопределенно пожал плечами. — Я, разумеется, крещеный католик и с большим почтением отношусь к церковному институту, но куда больше, чем в Бога, я верю в силу ума и способности людей. Я считаю, что каждый должен сам делать все, от него зависящее, чтобы оставаться достойным человеком, в то время как общество, на мой взгляд, слишком многое списывает на божественный промысел, тем самым слагая с себя ответственность. Труд, упорство, жажда познания, мораль — в нас самих заложено достаточно возможностей, и не стоит потакать собственной лени, ожидая помощи свыше! Однако мы с вами, кажется, уходим слишком далеко от темы, Анастази — мы здесь не ради теологических диспутов, а я пока ни слова не услышал от вас о высших вампирах, которые занимают меня гораздо больше! Слухи, знаете ли, приписывают этим существам громадную силу и поистине удивительные, если не сказать — фантастические способности.

Дарэм в ответ лишь кивнула. Заманчивая мысль сообщить Абронзиусу все как есть мелькнула в ее сознании и тут же с сожалением была отброшена в сторону — в очередной раз за минувшие часы. Если бы день не был так короток! Женщина посмотрела в окно: солнце висело совсем низко, едва не цепляясь нижним краем за иззубренные горные вершины. Свет его лениво просачивался сквозь стекла, неровными квадратами ложась на лаковую поверхность читального стола, на потускневшие от времени книжные переплеты и на изборожденное морщинами лицо сидящего напротив нее профессора. Который, сам того не зная, возможно, наслаждался солнечными лучами в последний раз.

Сколь бы ясным и пытливым умом ни обладал Абронзиус, тело его было слишком старо и немощно — оно не годилось для тяжелой работы, равно как и тело самой Нази. А значит, из них троих только Альфред кое-как был пригоден для того, чтобы ворочать тяжелые могильные плиты. Можно было бы поискать помощи в поселке, но еще перед тем, как лечь в постель, Дарэм произвела все необходимые подсчеты и с сожалением признала этот вариант абсолютно несостоятельным. На одну лишь дорогу в обе стороны требовалось около трех часов, и это без учета времени, которое пришлось бы потратить на уговоры запуганных графом местных. Это в самом лучшем случае — еще час. Итого: на то, чтобы устранить Куколя, вскрыть склеп, обезглавить спящих там вампиров, а затем, раскопав двадцать семь могил, уничтожить их обитателей, оставалось порядка двух часов. Никаких шансов.

— Слухи всерьез преувеличивают способности высших немертвых, — заговорила она, тщательно подбирая слова. — Вид будущего вампира, как правило, зависит от того, кто именно стал переносчиком... «вируса». Низшие носферату не способны породить высших, зато высшие при определенных условиях могут создавать как себе подобных, так и «упырей». Все зависит от сил и возможностей самой жертвы. Вы наверняка знаете, что так называемый период окукливания у низших вампиров длится несколько дней после наступления физической смерти, процесс разложения постепенно замедляется, тело трансформируется и, наконец, запускается мозговая деятельность. С высшими происходит ровно то же самое, но все стадии инициации существенно ускорены — на полную трансформацию требуется пять-шесть часов, что и объясняет внешние отличия видов. К тому же физическое разложение высшего вампира не просто приостанавливается, оно фактически полностью прекращается спустя час после смерти.

— То есть внешне высшего вампира трудно отличить от обычного человека? — быстро уточнил внимательно слушавший свою собеседницу профессор.

— Поначалу да. Восковая бледность, несколько болезненный вид: они вполне могут сойти за тривиальных чахоточных. Однако, чем старше вампир, тем существеннее разница — поведенческая или внешняя, — сказала Дарэм, мысленно вновь возвращаясь к фон Кролокам, которые смело могли считаться в этом смысле уникальными экземплярами. — Вампир либо начнет все отчетливее напоминать лежалого покойника, либо станет действовать немногим осмотрительнее упыря, фактически потеряв свой изначальный видовой статус. Что ведет нас к следующему различию. Низшие вампиры разумны, но разумность эта довольно условна.

— Да-да, — Абронзиус покивал. — Я отмечал это в своей работе. Агрессивность, инстинктивность… Они похожи на гибрид человека и животного, если угодно! По-своему весьма и весьма изворотливые существа, но хитрость их не сравнить с полноценной рациональностью.

— Все потребности упыря, равно как и "павшего" высшего вампира вертятся вокруг его жажды, — пояснила Дарэм. — Вы очень точно подобрали слово — инстинктивность. Высшие немертвые меньше подвергаются ментальной деформации, могут сохранять ясность ума — и тем они опаснее в качестве противников. Недаром вы за столько лет так и не сумели напасть на их след, сталкиваясь либо с упырями, либо с павшими, которых едва ли могли от них отличить.

— Что ж, из вашего рассказа я делаю вывод, что мне все-таки удалось нащупать верную ниточку, за которую стоит тянуть! — энергично потирая руки, с удовольствием констатировал профессор. — Шагал обратился всего за несколько часов, да и разумность его поведения вполне очевидна! Как, впрочем, и изворотливость. Это значит, что где-то поблизости есть и другие высшие вампиры! — для верности несколько раз кивнув собственным мыслям, Абронзиус бросил на Нази быстрый взгляд и, неожиданно резко меняя тему, спросил: — А давно ли вы гостите у графа?

— Пару недель. Меня так же, как и вас, заинтересовали гуляющие по округе байки, — Дарэм спокойно встретила изучающий взгляд своего собеседника и пожала плечами. — А что?

— Всего лишь хотел спросить, не доходили ли до вас, голубушка, слухи о немертвых, обитающих в окрестностях? — профессор едва заметно прищурился, потянув себя за кончик роскошного уса. — И, как я понимаю, они до вас доходили! Кстати сказать, совсем недавно один из вампиров навещал фройляйн Шагал, которая, как я понимаю, тоже сейчас находится в замке.

— Может быть, вам стоит перестать ходить вокруг да около, профессор? — Нази со вздохом потерла переносицу и прямо взглянула в лицо своего собеседника. — Я и так уже поняла, что вы подозреваете графа в вампиризме.

— Совершенно верно, — не стал отпираться Абронзиус, — все факты, уважаемая Анастази, указывают именно на это. К слову сказать, сегодня мы с юным Альфредом попытались проникнуть в склеп Их Сиятельства, но он оказался заперт. Довольно занятно, не правда ли? Особенно, учитывая, что ни самого графа, ни его сына, как я уже упомянул, в дневное время нам увидеть так и не удалось. Как, вы говорите, высшие вампиры относятся к солнечному свету?

— Так же, как и низшие, — Дарэм, которая про суточный цикл вампиров не говорила ни слова, только хмыкнула. — Днем они превращаются в обычных мертвецов, разве что не гниют. Я так понимаю, вы хотите услышать мое мнение о вашей версии? Хорошо. Мне кажется, что вы пытаетесь подстроить факты под теорию, а не подтвердить теорию фактами. А это, согласитесь, не слишком профессионально. Насколько мне известно, замковые склепы вообще не принято держать открытыми, тем более, что посещать их, кроме хозяев, особенно некому. К тому же, как вы можете заметить, и я, и фройляйн Шагал, и Куколь — вполне живые люди, что несколько не укладывается в общую картину. Я не собираюсь вас разубеждать, однако мне кажется, будто вы выдаете желаемое за действительное. Расспросите Сару, и вы убедитесь, что ваши догадки подкрепляются лишь косвенными доказательствами.

— Однако не стоит сбрасывать со счетов способности даже низших вампиров к некоему сорту гипноза, — очевидно, принимая условия игры, возразил Абронзиус. — Если уж вы, по вашему заявлению, демонолог, вы об этом, без сомнений, знаете. Полагаю, высшие представители вида и в этой сфере способны на большее, нежели, как вы их именуете, "упыри".

— Об этих дарованиях мне, разумеется, известно, — тактично не уточняя, насколько больших высот достигало развитие менталистики у высших вампиров, Нази кивнула и в свою очередь поинтересовалась: — Вы хоть раз видели попавшего под «зов» человека? Уверена, что да. Вот и скажите мне, профессор, как вам кажется, я похожа на жертву гипноза?

На лице Абронзиуса впервые отразилось нечто, похожее на сомнение. Он снова обвел Нази внимательным взглядом, который она, как и прежде, постаралась выдержать с максимальным хладнокровием.

— Какие, однако, занятные кровоподтеки, — наконец, протянул он, и Дарэм, спохватившись, одернула длинные рукава своего платья.

— У всех свои пристрастия, — криво усмехнувшись, сказала она. — Ваше ночное появление отвлекло нас с графом от иных занятий, если вы понимаете, что именно я имею в виду. Надеюсь, столь интимные подробности не входят в сферу ваших профессиональных интересов?

— Ну что вы, ни в коем случае! — профессор покачал головой, тактично отводя глаза в сторону, хотя уж каким-каким, а смущенным он точно не выглядел. — Прошу простить мою стариковскую бестактность, Анастази.

— Пустое, — отсутствие в поведении Дарэм признаков одурманивания вкупе с информацией о бурной личной жизни графа явно повергло Абронзиуса в некоторое замешательство, которым Нази поторопилась воспользоваться. — Лучше расскажите мне, как именно вы намереваетесь бороться с высшими вампирами, когда, наконец, их обнаружите? Вчера я заметила в вашем арсенале осиновый кол, однако, должна предупредить, что это оружие эффективно только против упырей.

— В самом деле? — вскинул голову профессор, в глазах которого вновь зажегся огонек жгучего интереса. — Я полагал, что это средство безотказно!

— Боюсь вас разочаровать, но так вы разве что испортите вампиру костюм и немного замедлите его, — Дарэм улыбнулась самыми уголками губ. — Скорость регенерации у вампира куда выше, чем у упыря, так что он фактически неуязвим. Только разрыв связи между разумом и телом способен по-настоящему вывести его из строя. То есть, либо отсечение головы, либо сожжение тела. И я имею в вижу отнюдь не поверхностное обгорание, а именно полное уничтожение вплоть до превращения в прах, и, хотя существует поверье, будто вампир способен регенерировать даже из пепла...

Все дальше затягивая профессора в хитросплетения мифов и фактов о высших вампирах, Нази с осторожностью человека, выстраивающего карточный домик, прощупывала его познания, по возможности мягко развенчивая самые опасные и самые близкие к истине догадки. Она отчаянно надеялась, что ее красноречия хватит, чтобы Абронзиус действительно поверил — искать немертвых в стенах замка глупо. И с каждым новым, попадающим в цель доводом Нази все полнее и отчетливее ощущала себя предателем. Впрочем, еще накануне ночью, раз за разом перебирая в голове все возможные варианты, Дарэм пришла к выводу, что профессиональная честь — вполне посильная плата за несколько человеческих жизней.

* * *

— …и таким образом, жизненный цикл высшего вампира теоретически бесконечен, но идеальных условий, при которых это было бы осуществимо, на практике не существует, как не существует и вечного двигателя. Именно поэтому, профессор, высшие вампиры, которых мне доводилось встречать, редко когда бывали старше полутора сотен лет…

— Профессор! Профессор, помогите!

Абронзиус и Нази почти синхронно вздрогнули, отрываясь от разложенных между ними на столе листов бумаги, вкривь и вкось исписанных заметками: частично рукой самого профессора, частично — рукой Дарэм.

— Что там такое? — Абронзиус недоуменно нахмурил кустистые брови. — Да это же Альфред! Прошу простить, Анастази!

С необычайным для его возраста проворством профессор вскочил с места и, подхватив свой весьма странно смотревшийся в условиях карпатской зимы зонт, скрылся за стеллажами. Бросив обеспокоенный взгляд в окно, Нази убедилась, что за время разговора, которым она и сама успела увлечься не на шутку, солнце окончательно скрылось, знаменуя наступление самой долгой ночи уходящего года.

Вопль, на этот раз даже не оформленный в слова, повторился, и Дарэм, бросив последний взгляд на налившееся чернильной синевой небо, поспешила следом за профессором, чей дребезжащий голос лишь дополнил вакханалию криков и повизгиваний в дальнем углу библиотеки.

— Вот как! И на что это я тут должен любоваться?! — громко возмущался он. — Как вам не стыдно, молодой человек?! Да пропадите вы пропадом, разрази вас гром! А ты? Тебя-то как угораздило, начинающий ученый?! Я тебе что велел делать? Что, я спрашиваю? Я велел тебе побеседовать с фройляйн Шагал! И что я вижу?!

Сцена, открывшаяся глазам Нази за следующим рядом стеллажей, пожалуй, была достойна кисти какого-нибудь именитого живописца. Красный, словно степной мак, ученик профессора сидел прямо на полу, вжавшись спиной в одну из книжных полок, галстук его сбился на сторону, а в широко распахнутых глазах плескался ужас и, как ни странно, гнев. Напротив него, почти в точно таком же положении сидел взлохмаченный и жутко возмущенный Герберт фон Кролок, над которым с весьма угрожающим видом нависал сам Абронзиус, тыкающий в графского наследника зажатым в руке зонтом.

— Это ты его спровоцировал? — обернувшись к Альфреду, сурово осведомился профессор, обвиняюще указав на молодого человека пальцем.

— Я?! Это все он! — захлебываясь воздухом, откликнулся тот.

— Да что я такого сделал?! — пользуясь тем, что Абронзиус на секунду отвлекся, Герберт проворно вскочил на ноги и принялся брезгливо отряхивать от пыли светлые бриджи. — Сколько шума из ничего. Я же не думал, что ты такой истерик! Так мило болтали, и вот, пожалуйста… Не хотел идти со мной на праздник — мог бы просто сказать, вместо того, чтобы швыряться книгами! Вандал!

— Содомит! — не остался в долгу Альфред, который тоже успел подняться с пола и теперь яростно сверкал на виконта глазами из-за профессорского плеча.

— Фи, как это грубо! Ну и что? — младший фон Кролок поправил растрепавшиеся волосы. — Это что же, по-твоему, повод меня бить?!

— Это не повод меня… трогать!

— Оба хороши! — безапелляционно заявил Абронзиус и, схватив своего ассистента за плечо, подтолкнул в сторону выхода. — Пойдем-ка, молодой человек! Твое поведение и моральный облик мы обсудим позднее. А вам должно быть стыдно! Это неслыханно! Куда только смотрит ваш отец!

— Уж точно не ко мне в постель, — негромко, так, чтобы удаляющиеся охотники на вампиров не смогли его услышать, хмыкнул Герберт и, бросив на Дарэм насмешливый взгляд, добавил: — У него и в своей есть на что посмотреть.

— Какая изысканная колкость. Долго придумывал? — Нази досадливо поморщилась и, не дожидаясь ответа, спросила: — И что ты такого сделал с бедолагой, что он начал вопить?

— Ничего особенного, — Герберт пожал плечами. — Как я понял, наша милая Сара отказалась ответить на его чувства, и Альфред решил, что сборник советов для влюбленных ему хоть чем-то поможет. Я же просто проходил мимо и решил… завязать беседу. В конце концов, отец вчера выражал надежды, что мы с ним подружимся — должен же я был с чего-то начать! Сделал ему пару комплиментов и даже, как радушный хозяин, пригласил составить мне компанию на балу…

— И только? — с сомнением уточнила Нази, всерьез полагая, что виконт столь невинными действиями не ограничился.

— Ну, приобнял немного за талию, — молодой человек фыркнул, — или не совсем за талию... я что-то уже и не припомню. И только я собрался невинно, по-братски, поцеловать в щеку, как этот грубиян ударил меня книгой прямо по лицу! А ведь с виду такой милый, стеснительный юноша! — поймав на себе укоризненный взгляд Дарэм, Герберт не выдержал и звонко расхохотался. — О, ну перестань! Это же так забавно! Ты и представить себе не можешь, как тут скучно весь год — я попросту не сдержался. Ах, Нази, видела бы ты его глаза! Однако, отец оказался прав, этот мальчик отнюдь не так прост, как кажется: не припомню еще человека, который так явно сопротивлялся бы моему обаянию. Вообрази, у него достало пороху попытаться меня побить! Это же феноменально! Тем интереснее было его провоцировать.

— Надеюсь, ты не сделал ничего, что вызвало бы догадки, кто ты на самом деле? — уточнила Нази, надеясь, что виконт со своими развлечениями не пустил ее попытки отвести подозрения от хозяев замка псу под хвост.

— Не переживай, клыками я ему в лицо не сверкал. Не понимаю, к чему столько сложностей? — молодой человек нетерпеливо повел плечом. — Ах да, как я мог запамятовать! Отец настолько не желает опечалить свою смертную фрау, что согласен изобретать сложные, хитроумные планы, лишь бы она была довольна!

— Ревнуешь? — Дарэм хмыкнула, стараясь не показывать, что последняя реплика Герберта ее все-таки задела, поскольку в ней, похоже, крылась некая доля истины. Фон Кролок действительно мог бы решить свои проблемы гораздо проще, но по неким, одному ему ясным соображениям по-прежнему предпочитал идти Нази навстречу.

— Скорее удивляюсь, — поправил виконт. — Отца не назовешь эмоциональным и, уж тем более, привязчивым. Он даже меня зачастую близко к себе не подпускает, что уж говорить о людях. Вот мне и любопытно, что же в тебе такого... Хм, кстати, и как он в этом смысле?

Молодой человек усмехнулся столь красноречиво, что у Дарэм не осталось ни малейших сомнений в том, какой именно «смысл» имелся в виду. Впрочем, вестись на очередную Гербертову провокацию она не собиралась.

— Весьма хорош, — сухо откликнулась она. — По крайней мере, мне все вполне понравилось, и ему, кажется, тоже. А вообще, тебе не кажется, что у нас есть куда более насущные проблемы? Например, как бы без потерь проводить дорогих гостей до того, как начнется бал?

— Тут, боюсь, придется мне тебя разочаровать, — молодой человек небрежно привалился боком к книжному стеллажу и скрестил руки на груди. — Ты неплохо поработала с профессором, он, похоже, и впрямь засомневался. Поразительной все же храбрости человек… или поразительной глупости, не знаю уж, что вернее! Самозабвенно охаживать вампира зонтом, это ведь нужно еще додуматься! И это при том, что он до конца не убежден в моей природе… нет, определенно, этот год богат на развлечения! — Герберт вновь рассмеялся. — Таких наглых самоубийц еще свет не видел, клянусь! Но все это не отменяет одной небольшой, но существенной мелочи — милый Альфред ухитрился по уши влюбиться во фройляйн Шагал. Прелестное состояние, я даже немного завидую! Вот только разум оно затуманивает куда лучше «зова». Ко всему прочему, он просто кипит от ревности, что, впрочем, и не удивительно. Чего еще стоило ожидать после того, как Сара сообщила ему, будто души не чает в папА, готова идти с ним хоть на край света, и прочая романтическая чушь... — юноша закатил глаза и с тихим вздохом констатировал: — Добрая девица. Хоть и глупая. Уверена, что отца надо спасать от одиночества, и это ей по силам!

— А его, значит, спасать не надо? — уточнила внимательно слушающая Герберта Дарэм.

— Ни за что не поверю, что ты склонна к подобной сентиментальной ерунде, — молодой человек насмешливо фыркнул, но почти тут же лицо его приняло серьезное выражение. — Все вампиры одиноки, даже когда живут бок о бок, и с этим ничего не поделаешь. Вместе, конечно, проще: не будь рядом отца, я бы еще в самом начале повредился в уме, да и я ему нужен не меньше, поверь. Что бы он там ни говорил, он любит меня… как умеет. Да только с жаждой ты, по большому счету, всегда один на один, и днем в этой чертовой могиле — тоже. И знаешь, что? К этому просто привыкаешь со временем. Ты удивишься, если узнаешь, ко скольким вещам на самом деле можно привыкнуть, если нет выбора.

— Не угадал, — Дарэм тоже прислонилась к стеллажу напротив юноши. Чем больше она узнавала о немертвых, тем ярче и беспощаднее становились те параллели, которые можно было провести между существованием вампиров и жизнью некромантов, призванных это существование обрывать. — Не удивлюсь. Но в одном ты, конечно, прав, излишней сентиментальностью не страдаю. Здоровье, знаешь ли, не позволяет. Так к чему ты клонишь?

— К тому, что этот влюбленный безумец скорее прикует себя цепью к колонне в холле, чем согласится уйти отсюда, пока объект его нежной страсти находится «в когтях коварного соблазнителя». Отца то есть. Вот сейчас, как думаешь, чем занята эта неугомонная парочка? Альфред уговаривает своего наставника задержаться здесь подольше и все как следует проверить!

— Ты их слышишь? — на всякий случай уточнила Дарэм.

— Ну, разумеется, я их слышу! — Герберт пренебрежительно скривился. — Или ты думаешь, что только папА в этом доме обладает обостренным слухом?

— Так какого же черта ты неделю назад торчал под дверью? — резонно поинтересовалась Нази, припомнив одну из первых проведенных в замке ночей.

— И правда не понимаешь? — молодой человек с деланным изумлением окинул взглядом свою собеседницу и пояснил: — Это как свечи, которые всегда горят в галерее, как зимний плащ, как то, почему мы разговариваем, хотя куда проще просто обмениваться мыслями! Я, разумеется, мог бы сидеть в подвале и при этом слышать вашу с отцом занимательную беседу во всех подробностях, но это было бы так… — Герберт пощелкал длинными пальцами, очевидно, подыскивая нужное слово, — по-вампирски. Теперь более понятно?

Дарэм только кивнула в ответ. Она, пожалуй, действительно понимала, что имеет в виду виконт. Смертными фон Кролоки давно уже не были, но эта негласная «игра в людей» позволяла им сохранять хотя бы иллюзию того, что после их смерти что-то в мире осталось прежним. Прежде всего — они сами.

— В общем, ты хочешь сказать, что без Сары они отсюда не уйдут, — задумчиво протянула она.

— По своей воле — нет, — молодой человек отрицательно покачал головой. — Окончательно развеять их подозрения нам не удалось — лишь внести некую смуту. К тому же, если у Альфреда при виде юной Шагал глаза застилает кровавый туман ревности, а в голове клубятся розовые облака, то, стоит профессору присмотреться к нашей будущей закуске, как он моментально определит, что она находится под «зовом». Видно, придется все же отцу с ними как следует поработать. Хотя я, как и прежде, предлагаю просто съесть их и закрыть, наконец, вопрос!

Герберт посмотрел на Дарэм выжидательно, но, поскольку женщина так и продолжала молчать, сосредоточенно рассматривая запыленные корешки книг на уровне своих глаз, виконт пожал плечами и добавил:

— Самое забавное во всей этой истории то, что, по словам папА, эта рыжая евреечка в глубине души отвечает нашему отважному рыцарю взаимностью. Не правда ли, у судьбы очень причудливое чувство юмора?

— Я бы сказала, паскудное, — «согласилась» Нази и, резко развернувшись на каблуках, зашагала к выходу из библиотеки, оставив Герберта с уже неподдельным изумлением смотреть ей вслед. Впрочем, не успел юноша толком удивиться, как удаляющийся перестук шагов фрау Дарэм замер, а затем с еще большей скоростью начал приближаться.

— Позови отца, — замерев перед Гербертом, отрывисто велела Нази, вид у которой был на редкость мрачный. — Один черт знает, сколько я буду искать его на своих двоих.

* * *

Зов Герберта застал графа в его собственном кабинете, где он разбирал последние счета, суммы в которых существенно превышали обычные его ежемесячные расходы. В прошлой жизни подобными делами в доме Кролока занимался управляющий, так что задача самого графа по большей части сводилась к подписанию очередной порции бумаг, однако, получив в полноправное и единоличное владение огромный пустой замок, он довольно быстро научился самостоятельно справляться с хозяйственными делами. Благо, в обычное время расходы его были довольно скромны и незатейливы: Куколь, как единственный живой обитатель этого места, отличался своей неприхотливостью, графу требовалось и того меньше, так что самые крупные траты неизменно выпадали на Герберта, который обожал менять наряды и устраивать ночные гуляния с очередными своими любовниками.

«Отец, твоя ненаглядная желает с тобой побеседовать, — даже на ментальном уровне голос сына ухитрялся звучать ехидно. — И выглядит она настолько грозно, что я бы советовал тебе немедленно расправить крылья снизошедшей на тебя любви и лететь на них в библиотеку».

Пользуясь тем, что в эту секунду никто не мог видеть его лица, граф на секунду возвел глаза к потолку и коротко, обреченно вздохнул.

«Передай фрау Дарэм, что я спущусь через пару минут, — распорядился он и хладнокровно добавил: — Как только приведу крылья в порядок. Твое остроумие, Герберт, как всегда, бесподобно отвратительно. Ни грамма изящества».

«Ах, папА, у вас просто нет чувства юмора, признайте это, наконец, — ничуть не обидевшись, парировал графский наследник, и после небольшой паузы заметил: — А если серьезно, отец, то мне и правда не нравится выражение ее лица. Похоже, ее посетила очередная бредовая идея».

Не слишком торопясь, однако и не позволяя себе излишне медлить, фон Кролок дописал последнюю строку в расчетной книге и бросил взгляд на часы. До пробуждения гостей оставалось порядка четырех часов, за которые ему предстояло успеть очень многое, так что, какая бы гениальная мысль на сей раз ни посетила голову Нази, сделала она это, по мнению графа, решительно не вовремя.

Фон Кролок прислушался к замку: Сара что-то беспечно мурлыкала себе под нос, расхаживая по отведенным ей покоям, профессор и его ассистент ожесточенно спорили на одной из смотровых площадок, выясняя, стоит ли оставаться, особенно, если хозяин, пользуясь своим правом, вежливо попросит их удалиться и не злоупотреблять его гостеприимством. Фрау Дарэм вместе с Гербертом, как и было сказано, находилась двумя этажами ниже в библиотеке, куда граф не замедлил шагнуть, решив не тратить время на спуск по лестнице.

— Добрый вечер, Нази, — сказал он, чуть склонив голову в приветствии. — Могу я узнать, что за спешка? Прости, но ты выбрала не самое удачное время для беседы.

— Скорее, это вы простите, Ваше Сиятельство. Надеюсь, разговор будет коротким. Все в ваших силах.

Фон Кролок внимательно взглянул в лицо своей собеседницы и вынужден был признать, что вид ее не нравился не только Герберту. Дарэм стояла, заложив руки за спину, и снизу вверх смотрела на графа взглядом, в котором не было ровным счетом ничего, кроме напряженной, какой-то отстраненной сосредоточенности.

— Что ж, я весь внимание, — тем не менее, сказал он и, бросив взгляд на сына, сделал ему знак удалиться. Он почему-то не сомневался, что разговор этот не предназначен для чужих ушей. Молодой человек в ответ лишь красноречиво закатил глаза, однако безропотно подчинился, растворившись в темноте между книжными шкафами.

— Знаю, вы и так сделали для меня чертовски много, — быстро и сухо, точно боясь передумать, заговорила Нази. — И просить вас еще об одной услуге — уже за всякими пределами наглости, но, по большому счету, вы ничего не потеряете, если решите мне ее оказать. Скажите, какова, по-вашему, вероятность, что профессор с Альфредом уйдут отсюда добровольно без фройляйн Шагал?

— Вероятность такого оборота дела минимальна, — еще раз перебрав в голове доступную ему информацию, протянул граф.

— А вероятность того, что, стоит профессору увидеть Сару — и он заметит в ее поведении отпечатки вашего зова? — спросила Нази.

— Весьма велика, фрау Дарэм. Он действительно в некоторой степени специалист своего дела, пускай и не располагает достаточными фактами о высших вампирах, — граф едва заметно нахмурился, пытаясь проследить ту логическую цепочку, по которой в этот момент неслись мысли его собеседницы, предугадав, каким будет следующее ее звено.

Ответ на этот вопрос граф нашел ровно за мгновение до того, как Нази вновь нарушила царящее в библиотеке молчание, сказав:

— Я пришла ровно к тем же выводам. Отсюда и просьба: отпустите Сару с ними и позвольте мне пойти на бал вместо нее.

1) Сет — если вдруг кто-то не знает (мало ли) — бог ярости, разрушения, хаоса, войны и смерти. Правда, поначалу почитался он как защитник бога солнца Ра, но шли века... и реноме Сета стремительно портилось.

Вернуться к тексту