Огненная леди (гет)

Кто-кто, а Ирма Коул и не думала успокаиваться. «Немудрено», — трепалась она с подругами, — Что множество Темных магов вышли именно из Слизерина. Там все на окружающих смотрят сверху вниз испокон веков».

«Забавные», — подумала Лекта, перелистывая страницы книги. — Испокон веков… Сама — то знает, например, про Ланселота Роули?»

По субботам уроков не было, так что школьникам предоставлялась прекрасная возможность отдохнуть. Лекта принялась за чтение романа о Ланселоте Роули; гениальном разведчике времен Крымской войны.

«В мои времена среди волшебников еще не были приняты парные танцы. Австрийский вальс, уже покорявший маглов, считался у нас неприличным. Это в Дурмстранге немецкое отделение в те времена заразило вальсом всю школу, и русской администрации пришлось смириться. А вот в Хогвартсе впервые штраусовский вальс «Радости жизни» дадут на рождественском балу 1899 года — под занавес столетия. Затем вообразить себе школьный праздник без «Утренних листков» Штрауса стало просто невозможно. Но тогда в конце пятьдесят четвертого, все танцевали парадно и чинно. Открывали «Полонезом» — не танцем, а парадным шествием гостей. Затем шел торжественный менуэт, уже вышедшим из моды у магглов. Затем следовали аллеманда, павана, каскард, ригодон и паспье, перемежавшиеся контрдансами. Торжественно и чинно, без всяких вольностей: как во времена Георга III»

Лекта мечтательно улыбнулась, представляя роскошное убранство, галантных кавалеров и утонченных дам. Подобный праздник казался настолько красивым и незабываемым, настолько роскошным, что напоминал сказку. Сказку наяву. Девочка глубоко вздохнула — где всё это сейчас? Почему Хогвартс избавился от столь интересного времяпровождения? Более того, почему об этом даже не говорят?

«Подойдя к даме в черной маске, я протянул ей руку.

— Вы позволите, миссис Блишвик?

Несколько мгновений женщина изумленно смотрела на меня. Сейчас в облике свечей она казалась особенно прекрасной. Затем, словно выйдя из потрясения, радостно улыбнулась и сделал изящный книксен.

— Благодарю вас, мистер Роули, за оказанную честь, — кивнула она. Несмотря на прикрывавшие ее лицо черные полуочки, я был уверен, что она довольна произошедшим. Интересно чем: тем, что танцует со мной или тем, что преподнесла урок так нетактично поступившему с ней мужу?»

Лекта тепло улыбнулась. Разумеется, нетрудно было представить, какое наслаждение испытывала прекрасная Миссапиноа, одновременно заполучив любовь гениального человека и одурачив наивного мужа. Вероятно миссис Блишвик воспринимала это как забавную игру. Игру, которая, возможно, являлась предвестием любви. Долгой и незабываемой. Что такое, интересно, настоящая любовь? Не просто влюбленность, а именно любовь? Что из себя представляет то чувство, когда ты признаешь другого человека смыслом жизни? То чувство, когда ты готова пойти на что угодно, преодолеть любые, даже самые, казалось бы, непостижимые, трудности, лишь бы быть с ним рядом. То чувство, когда ты понимаешь, что этот человек — самое дорогое, что есть в твоей жизни. И, разумеется, то чувство, что дарит невероятные впечатления на всю жизнь.

Лекта не замечала, как спускалась по мраморной лестнице, цокая каблуками. В одной из книг она, кажется, читала, что лет сорок назад на перилах горели фонари. Маленькие. Или не очень. Странно, но внятно рассказать о Хогвартсе сороковых годов мало кто мог. А, собственно, почему? Почему так мало кто помнил, о прошлом?

Это ведь и детство, и юность большинства преподавателей, и война с Гриндевальдом, и утерянные традиции. Неужели всё это действительно можно просто — напросто забыть? Не сказать, что так уж много лет прошло.

Вот во времена Ланселота Роули, например, в Хогвартсе проводились балы. Девочка улыбнулась, представляя роскошное убранство, галантных кавалеров и утонченных дам. Подобный праздник казался настолько красивым и незабываемым, что напоминал сказку. Почему никто в Хогвартсе никогда не говорил хотты бы о столь интересном времяпровождении? Почему об этом даже не говорят? Что, собственно, плохого в том, чтобы вспомнить прошлое? Разумеется, она, Лекта, ничего о том времени достоверно не знает. Но ведь есть те, кто знает. Есть потомки тех людей.

Размышляя, Лекта, наконец, зашла в гостиную. Сидящая за столиком Анна отложила пергамент в сторону: она, видимо, закончила работать с домашним заданием. Увидев подругу, Макмиллан помахала нежной ручкой, что не могло не радовать. Хотелось бы обсудить с Анной столь интересную проблему.

— Привет! — помахала рукой Анна. — Ты откуда?

— Из библиотеки. Читала про Ланселота Роули.

К её удивлению Анна не изумилась, а кивнула.

— Я тоже его читала, — важно произнесла она. — Там серия романов кстати.

— Потрясающе, — кивнула Лекта. — Обязательно гляну. Меня потрясло, что Хогвартс времён Ланселота и Хогвартс нынешний словно две разных школы. Почему об этом никто не говорит?

Анна задумалась

— Знаешь, я вообще мало слышала рассказов про Хогварис в прошлом, а ты про девятнадцатый век захотела!

— Именно! Не странно ли? Хогвартс сороковых годов — и то тайна. А ведь время войны с Гриндевальдом и юность большинства преподавателей. Неужто ничего не помнят?

— Я тоже думала об этом, но немного с другой строев. Возьми Справрчник чистой крови. Скромно там чистокровными родов? — прищурилась Анна.

— Двадцать восемь, — пробормотала Алекто, немного не понимая, к чему клрнит подруга. — Но никакой информации.

— Именно. А много ли их? Вон Слагхорн один, да и тот холостяк. А гле другие Слагхорны?

— Маглокрвкм говорят, что мы вырождаемся, — сказала с улыбкой Лекта.

— Враньё’ — вдруг неожиданно серьёзно сказала Анна, положив книжку на малахитовый столик. — Я слышала, что один немецкий писатель сквиб Томас Манн написал роман «Будденброки». Он про выражение рода Будденброков. И последний из тх рода — хрупкий, болезненный и бездетный гений. Понимаешь? Вырожденец — это нездоровый, но осень талантливый или гениальный человек.

— Любопытно, — нахмурилась Лекта. — Получается, вырождение это абсолютно не то, что мы себе представляем. Едва ли все до единого — болезненные гении. Но где тогда те люди? Их потомки?

— А девушки вырожденки — очень хрупкие красавицы с несвертываемой кровью. У них малейший укол не заживает, помереть могут. Вот принцесс и звали неженки.

Лекта глубоко вздохнула. Выходит, вырождение на самом деле отнюдь не то, что представляло большинство. В истории предков и потомков скрывалась тайна. Которую, видимо, тщательно оберегали. И которую им с Анной предстоит разгадать. Разумеется, непросто. Но ведь если есть надежда, то есть и шанс?

* * *

— Интересно, — сверкнула Кэрроу глазами, когда поделилась размышлениями с подругами. — Это могли бы быть и мы?

Алекто вдруг представила себя на месте Миссапиноа Блишвик, урожденной Блэк. Как, должно быть, приятно кружиться с кавалером на виду высших слоев Магической Британии. Это казалось настолько далеким и прекрасным, насколько сказочным, что настраивало на мечты. Разумеется, несбыточные, но все же…

— Весьма сомнительно, — пожала плечами Стейси. — Мы и вальс — то не станцуем как положено.

— Интересное наблюдение, — подняла тонкий пальчик Анна. — Мы ведь чистокровные. Почему нас этому не учат?

— Сами не умеют? — хлопнула ресницами Лекта. — Но ведь раньше — то умели. И не сказать, что времени так уж много прошло, — подытожила она, перевернув страницу.

Вот прекрасный повод начать действовать! Мы как раз вышли на громадную мраморную лестницу, так похожую на главную лестницу Хогвартса. Как и в школе, здесь на перилах лестничных пролетов горели фонари, отбрасывая бежевые и голубоватые матовые облака на перила. Кое-где стояли гости, беседуя друг с другом. Иногда они снимали маски, показывая настоящие лица, но ненадолго: похоже на этом балу снятие масок не приветствовалось.

— Слушай, а как зовут ту твою кузину — высокую, черноволосую? Запамятовал: Белинда или Иоаланта? — импровизировал ваш покорный слуга.

— Это какую? — голос моего друга не выражал ничего, да и маска скрывала его лицо.

— Ну такая… Выше тебя, черная… Помнишь, она гостила у тебя дома, когда я был у тебя то ли на третьем, то ли на четвертом курсе?

— Не помню… Да, слушай, у меня их столько, что Мерлин разберет!

Не вышло. Но не страшно, важно, что пробный шар я все вбросил. А там видно будет…

— А где сейчас потомки этих кузин? Не растаяли же, — нахмурилась девочка.

— Да и не только этих, — поддержала однокурсницу Элизабет Смит. — Вот, например, Блэки. Считается, что это знатнейший род Магической Британии. Стыдно было бы не знать. А можем ли мы представить себе Блэков? Что мы о них знаем? Ничего, по большому счету. Имена. Только имена! Не более того. А почему? Я недавно, — отбросила слизеринка золотистые локоны. — Читала «Справочник чистой крови». Где Шафики? Фоули? Паркинсоны? Селвины? Где их история? Тишина…

— И вспомните Уизли! — лукаво усмехнулась Анна. — Неужели ЭТО потомки тех самых Уизли? Тех самых, кто имел право посещать и устраивать подобные мероприятия, как древний чистокровный род?

Про Артура и Молли Уизли Алекто слышала от родителей. Артур представлял собой мечтателя, отрешенного от жизни, и волшебника, целиком и полностью забывшего о том, что он волшебник, как ни парадоксально. Будь, пожалуй, его воля, он разломал бы палочку и отправился к маглам. Столь странное поведение не могло не удивлять. Как бы ни был, возможно, и хорош мир простецов, никогда нельзя забывать про свой собственный. Как можно не любить свой дар, как можно отказываться от своего предназначения, как можно променять возможности, которые ни одному маглу даже не снились, на их отсутствие? Как? И зачем?

— Да и женушка потрясает, — бросила Лиз, когда Лекта поделилась размышлениями с друзьями. — Что за аристократка позволяет себе кричать на всех и каждого по поводу и без? Настроение плохое? Изволь взять себя в руки. Зачем демонстрировать хамство хлеще последней грязнокровки?

— Кстати, — поправила роскошные волосы Анна. — У нас прекрасный шанс проверить. Пусть Билл Уизли и рассказывает про предков времен Крымской войны!

— Так он и скажет, — недоверчиво пожала плечами Лекта.

— А Вы убедите, — задорно улыбнулась Лиз. — Дескать, расследование.

Лекта согласно кивнула. Честное слово, они с девчонками словно настоящие сыщики!

* * *

Алекто поправила одеяло; сон не шел в голову. Слишком уж интересный представился случай, чтобы так быстро отступиться. Разумеется, странно было бы спрашивать про девятнадцатый век, если и недавние времена, так сказать, покрыты тьмой. Но почему? Что за беспамятство Магической Британии? Неужто не осталось ни одного волшебника, кто об этом помнил? Невозможно. Но тогда где слова этих волшебников? Почему молчат? Лекта слегка нахмурилась, вспоминая, как Анна объясняла ей, что значит вырождение. Едва ли все до единого потомки — болезненные гении. Но даже если так, то тем более должны бы дать хоть какие-то сведения.

Глядя на дикий камень стен, девочка улыбнулась. Тот мир вправду казался сказкой. Таинственной милой сказкой. Безвозвратно ушедшей. Разумеется, было бы приятно представить себя с подругами на месте тамошних светских дам или самой Миссапиноа Блишвик — главной героини, но к реальности подобные домыслы не имели ни малейшего отношения. Слушая тихий шум волн, слизеринка вздохнула. На словах возможно всё. А на деле ни одна из них не станцует также, как дамы времен Ланселота Роули. Даже старшекурсницы. Даже Анна, при всей грации и аккуратности.

* * *

Билл Уизли, высокий и рыжеволосый, учился в Гриффиндоре на первом курсе. Лекта ни на миг не представила бы себе этого человека потомком ТЕХ самых Уизли. Слишком уж простым и грубоватым слыл Билл. На роль деревенского паренька он безупречно подходил, но на роль аристократа — ни в малейшей степени. На счастье Анны и Алекто, гриффиндорец встретился им прямо в коридоре.

— Уизли! — окликнула первокурсника Лекта. Что же, была не была. — Подойди на пару слов!

— Чего тебе, змея слизеринская? — выдохнул собеседник. — Пошла вон!

Лекта едва сдержала смех: надо же, какая правоверность! Любо дорого смотреть!

— Погоди, ругаться можешь потом сколько хочешь, — махнула она рукой. — Можно тебя на один вопрос попросить ответить?

— Ну? — сокрушенно вздохнул Билл, кажется, понимая, что от девчонок не отделаться.

— Ты ведь из древнего чистокровного рода! — перешла в наступление Анна. — Можешь ответить, кем были твои предки во время Восточной войны?

— Тебе зачем?

— Ну, мы проводим исследование — потомки чистокровных родов и как они помнят свою родословную!

— Да плевал я на эту чистокровность! — разбушевался, как говорил Ал, Уизель.

— Да Мерлин с чистокровностью! — вскинула взгляд к потолку Анна. — Ну неужели тебе правда не интересно, кем были твои предки во время Восточной войны?

— Не знаю! Так что до свидания.

— А ведь это якобы внуки Цедреллы Блэк! — покачала головой Анна, едва гриффиндорец скрылся за поворотом.

— Ему бы валерьянки не помешало, — прыснула Лекта. Однако где же в таком случае ТЕ Уизли? Настоящие?

* * *

Интуиция редко обманывала Лекту, и сегодня подсказывала, что урок ЗОТИ пройдет необычно. Слизеринка не знала, как объяснить это, но чувствовала, что сегодня должно произойти нечто особенное. В конце концов, день, который непривычно начался, непривычно и закончится. Войдя в класс, девочка вздрогнула от неожиданности, увидев на преподавательском столе колбу с плещущейся черной жидкостью. Странно. Ни на одном из прошлых уроков никаких колб не было. Да и цвет эликсира явно намекал, что сие творение не предназначено для светлых опытов. Зачем же тогда?

Достав учебник, Лекта задумчиво поправила непослушные рыжие кудряшки. Разговор с Биллом все еще не выходил у нее из головы. Вправду странно было бы сопоставить знатных джентльменов и изящных дам с нынешними. То ли Уизли деградировали со временем — но почему? — то ли здесь скрывается некая тайна. Но какая?

— Профессор, это правда, что раньше учили египетский язык? — спросила Анна.

— В девятнадцатом веке да, — охотно пояснил профессор. — Потом при директоре Диппете его сделали факультативом, а потом и просто отменили.

— Но зачем, сэр? — недоумевал Джастин. — Интересно же.

— Египетский язык эсперанто у тёмных магов, большинство темных книг и текстов написаны на нем.

— А почему именно египетский, сэр? — спросила Лекта.

— Потому что именно в Египте были зафиксированы тёмные знания, а это, возможно, древнейшая цивилизация Земли, — прошёлся профессор вдоль доски. — Конечно, был Шумер, но он был забыт до конца прошлого века. И, возможно, шумеры лет на двести младше Египта.

— А не могли бы Вы рассказать об этом… подробнее, профессор? — хлопнул ресницами Джастин.

— Хм… Египет возник около 3000 года до Рождесива, но как именно — большая загадка.бПо легенде его объединил фараон Менес, завоевавший Дельту Нила. Но так было или нет, мы не знаем.

— Звучит невероятно, — протянула Элеонора.

— До нас не дошла история Егмпта, написанная самими египтянами. Её написали греки: сначала Геродот, потом Манефон. А это бало уже через две с половиной тысячи лет после Менеса. Мы даже на знаем, как египтяне называли своих правмиелей. Фараон — это греческое слово! Возможно, оно искореаканное египетское «Пео-о» — Царский дом. А, можно, происходит от греческого «пхараон» — похороненный правитель. Рамзесы, Тутмосы, Яхмесы — это все греческие имена фараонов. Сами египтяне их так не называли. Информации дошло очень и очень много, но бессистемно. Мы не знаем точно их хронологии. Мы не знаем, как звучал их язык, хотя читаем их надписи. Но звуков не знаем.

— Выходит, нам неизвестна именно египетская история, сэр? — вскинула брови Анна. — Если всё, что нам известно, передали греки.

— Вас никогда на удивляло, почему нам в детстве рассказывают Легенды и мифы Древнй Грецми, а не мифы Шумера, Аккада или Египта?

— Да, сэр, — бросила Лекта. — Не могло же это исчезнуть бесследно.

— Грекм у нас в крови. А Египет и Шумер мы нашли в девятнадцатом веке. Как-то их сконструировали их историю; так или не так — толкли не ясно. Предполагаем, что так. Но они для нас чужие: мы никак не связаны с ними.

— По большому счету, да, — поправила локоны Лекта. — Это ушедший мир. И незнакомый.

— А мы понимаем их иероглифы, сэр? — спросил Ал.

— Чаще делаем вид, что понимаем.

— Но почему тогда для Темной магии используется именно египетский, сэр? — недоумевал Ал.

— В определённом смысле это набор тёмных магических знаний. Ни одна культура не оставила сильно сведений о темной магии, как Египет.

Лекта хлопнула ресницами. Египет незнакомый и безвозвратно ушедший мир. Ушедший и чужой. Как и, пожалуй, мир чистокровных волшебников. История Ланселота Роули и Миссапиноа Блишвик казалась очаровательной сказкой, Хогвартс тех времён не имел ничего общего с нынешним. А предки и потомки, вспомнила слизеринка разговор с Уизли, потеряли связь.