The Poor of God (джен)

«Вот та судьба, которую ты вырезал на мне».

Рождество 1996 Года

В рождественское утро Гарри просыпается, уверенный, что ощущает в воздухе морозную свежесть, хотя окна спальни плотно закрыты.

Какое-то время он лежит в своей теплой, уютной, заспанной постели. И ему кажется, что он мог бы проваляться там весь день, не беспокоясь ни о чем, если бы не одно но: их новый учитель зелий, профессор Слагхорн, устраивает сегодня праздничный вечер, и он согласился прийти. Гарри, возможно, пропустил бы торжество не задумываясь, только вот он собирался пойти туда вместе с Луной.

В конечном счете, это кажется хорошей причиной, чтобы подняться с постели. Ну, и еще та подушка, которая летит в Гарри сквозь полог его кровати.

— Эгей! — восклицает Рон. — Подарки!

Гарри отталкивается от матраса и принимает сидячее положение. Небольшая стопка подарочных упаковок у его ног появилась на кровати еще этой ночью. Он тянет за шнурок, открывая портьеры, и видит Рона, уже разворачивающего свою довольно большую гору праздничных свертков.

— С Рождеством, — говорит Рон, прерываясь, чтобы достать из-под кровати маленькую коробочку и бросить ее через всю комнату. Гарри ловит ее одной рукой и в ответ достает из ящика своего прикроватного столика плоский, среднего размера сверток.

На следующие несколько минут в комнате воцаряется молчание, нарушаемое только восклицаниями Рона, изучающего содержимое своих подарков. Гарри, в свою очередь, остается развернуть только один из своих свертков, когда он замечает на матрасе между посылками от миссис Уизли и Гермионы аккуратно скрученный свиток пергамента.

Он берет его в руки и хмуро разглядывает пару секунд, прежде чем развернуть. Маленькая капля красного сургуча ломается под его пальцами, и пергамент разворачивается, открывая взору несколько строк знакомого крючковатого почерка, который Гарри, как ни вглядывается, с трудом может разобрать.

«Мистер Поттер, — гласит оно, — если у вас найдется достаточно свободного времени в этот праздничный день, то я был бы рад встретиться с вами сегодня в четыре часа дня в моем кабинете. Есть кое-что, что мне бы хотелось вам сказать. Подпись: С. Снейп».

Из всех писем, которыми он обменивался со Снейпом в течение прошлого семестра, это, по мнению Гарри, определенно, самое загадочное, даже учитывая то письмо с постскриптумом, которое он не смог разобрать и которое привело к тому, что он подвергся воздействию зелья Сна Наяву. Наморщив лоб, Гарри пристально вглядывается в записку. Он никак не может понять, зачем Снейп хочет видеть его в Рождество, и, раздумывая над всевозможными вариантами, он опасается, что профессор собирается поведать ему что-то ужасное. Странные вещи творились в течение последних двух месяцев, как в школе, так и за ее пределами. После Хэллоуина Дамблдор все больше и больше времени проводил вне школы, а из последнего путешествия он вообще вернулся с почерневшим, сморщенным обрубком вместо правой руки. Он сопротивлялся всем Гарриным попыткам выяснить, что же с ним случилось. Впрочем, Гарри считает, что директор и так скоро ему все расскажет — он предложил Гарри приходить и брать у него частные уроки, начиная с Нового года. Да и Снейп тоже был занят. Как-то вечером, еще в начале ноября, Дамблдор объявил во время ужина о смене преподавательского состава: профессор Слагхорн, заменявший Снейпа в течение двух недель, пока тот отсутствовал, ухаживая за Гарри и Луной, теперь на постоянной основе берет на себя Зелья, а занятия по Защите от темных искусств, которые в этом году вела довольно скучная, но, по крайней мере, не особо злобная ведьма из Министерства по имени Кларисса Бодж, отныне должен был вести Снейп. Ходили слухи, что профессор Бодж не позволила Дамблдору назначить ее официальным преподавателем Хогвартса, испугавшись бытующего мнения, что должность профессора ЗОТИ проклята, и, по-видимому, испытала огромное облегчение, позволив Снейпу занять свое место.

Между необходимостью работать на полную катушку в течение месяца, наверстывая все то, что Гарри пропустил, пока восстанавливался от пережитых травм, и столь же плотным рабочим графиком Снейпа, они практически не общались вне класса, начиная с Хэллоуина, и Гарри заметил, что часть его все же надеется, Снейп зовет его в свой кабинет просто для того, чтобы наверстать упущенное. Он, Гарри, скучал по их разговорам больше, чем когда-либо мог себе представить. А для чего еще существует Рождество, если не для приятных встреч с друзьями?

«Как же все изменилось за каких-то пару месяцев», — думает он, сворачивая обратно пергамент. Были времена, когда одного письма от Снейпа в рождественское утро было бы достаточно, чтобы испортить настроение на целый день. Однако теперь он чувствует лишь легкое раздражение оттого, что Хедвиг наверху, в Совятне, и, следовательно, не может прямо сейчас доставить его ответ.

— Могу я одолжить Сычика? — спрашивает Гарри у Рона, чья крошечная сова только что доставила им двоим подарки от Джинни. — Мне нужно послать кое-кому письмо.

Рон направляет Сычика к Гарри резким, небрежным взмахом руки, что заставляет птицу покачнуться в воздухе и приземлиться, как заснеженный ком, на Гаррин матрас. Гарри торопливо пишет Снейпу одну-единственную строчку на обратной стороне оторванного куска оберточной бумаги — «Буду в 4 часа, Гарри» — и отдает письмо Сычику, который забирает его своим клювом.

— Для профессора Снейпа, — говорит он птице.

Рон выгибает бровь, глядя на него с другого конца комнаты, но Гарри лишь пожимает плечами и принимается открывать свои подарки.

* * *

Он прибывает в кабинет Снейпа ровно в четыре часа пополудни. Проходя последние несколько шагов по коридору подземелья, он вдруг понимает, что не был в этом месте со времен своего последнего катастрофического урока окклюменции со Снейпом, случившегося в прошлом году. В результате то ли из-за изменившихся отношений между ними, то ли из-за того, что Снейп сейчас преподает предмет, в котором Гарри, к слову, не полный бездарь, он ни разу не появлялся в его кабинете за этот семестр.

Он чувствует нервную дрожь, приближаясь к двери профессорского кабинета. На мгновение ему кажется, что время повернулось вспять, и им овладевают острые, пронзительные воспоминания о том, когда он был тем другим Гарри — пятнадцатилетним, озлобленным, уставшим и одиноким. Теперь же он чувствует себя совершенно иначе — сильнее, наверное, чем когда-либо в своей жизни. Он не знает, когда и как это произошло, но уверен, что Снейп имеет к этому непосредственное отношение, поэтому глупо сейчас переживать из-за какого-то стука в дверь. В конце концов, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Снейп кричал на него в последний раз. Ну, по крайней мере, злобно кричал.

Он делает глубокий вдох, поднимает руку и стучит в дверь.

— До такой степени нервничаешь? — доносится голос, но не из-за двери, а со спины Гарри. Он поворачивается и видит перед собой высокую худощавую фигуру Снейпа, который стоит, заложив руки за спину, изящно изгибая при этом брови.

Гарри понятия не имеет, что ему ответить, но Снейп, кажется, не в этом и не нуждается. Он проходит мимо Гарри и ленивым взмахом руки снимает защитные чары с двери своего кабинета. Дверь со скрипом отворяется, пропуская их внутрь, и сразу же закрывается, стоит им только переступить порог.

— Если хочешь, можешь присесть, — произносит Снейп, просачиваясь между лабораторным и письменным столами. Гарри принимает предложение, что является беспрецедентным шагом с его стороны — в свои предыдущие визиты в этот кабинет он, в большинстве своем, предпочитал оставаться на ногах, чтобы удобнее было пригнуться или убежать, в случае чего. Если он когда-либо и садился, то только потому, что ему приказывали или сбивали с ног.

— Спасибо, что пришел, — добавляет Снейп, усиливая сюрреалистичность всей ситуации.

Гарри бросается в глаза то, что Снейпу явно не по себе. Он, конечно, не раздражен, но выглядит довольно мрачно, с толикой неуверенности — и даже отчаяния в глазах. Гарри не часто видел, чтобы Снейп выдавал хоть какой-то намек на эмоции, за исключением разве что гнева; разумеется, при их нынешних отношениях он никогда такого не делал. Гарри кажется, что сейчас Снейп чувствует то же самое, что когда-то чувствовал он при посещении этого кабинета.

Снейп внезапно отворачивается, словно охваченный озарением. Он подходит к буфету, располагающемуся между двумя шкафами у дальней стены комнаты, и, повернувшись к Гарри спиной, начинает над чем-то суетиться. Спустя минуту он возвращается, неся в руках два небольших бокала темно-красного вина, один из которых предлагает Гарри.

— По случаю праздника, — тихо произносит он, и Гарри, слегка ошарашенный, обхватывает пальцами хрустальную ножку бокала.

Гарри внимательно наблюдает за его лицом, пока они оба поднимают бокалы и пьют. А позже, когда Снейп ставит свой фужер обратно на сервант, Гарри вспоминает о той тревожной мысли, что пришла ему в голову этим утром, когда он получил от Снейпа письмо.

— Сэр, — выпаливает он, — случилось что-то плохое? Что-то, связанное с войной?

Снейп на мгновение выглядит удивленным, а после хмурится.

— Нет. Ничего такого, — когда Гарри с облегчением выдыхает, Снейп меняет свой хмурый взгляд на гримасу. — Приношу свои извинения. Я вовсе не хотел тебя встревожить. Дело, по которому я тебя сюда позвал, не имеет никакого отношения к... довольно крупным проблемам.

— О, — произносит Гарри.

Снейп возвращается за свой стол и слегка наклоняется вперед, упираясь о него обеими руками. После он опускается на свое место, замирает на пару секунд, а затем снова встает и направляется к открытому пространству позади Гарриного стула. И начинает расхаживать взад и вперед.

Гарри тоже начинает подниматься, чувствуя себя неловко, но Снейп останавливает эту попытку, знаком руки призывая его сесть обратно. Гарри снова опускается на стул, только слегка сдвигается в сторону, чтобы видеть, как Снейп перемещается из одного конца кабинета в другой.

В конце концов, Снейп прекращает свои беспокойные блуждания по комнате и останавливается перед высоким деревянным шкафом со стеклянными дверцами, заполненным закупоренными пузырьками. Он поворачивается к Гарри спиной, когда начинает говорить, но Гарри все равно видит его отражение в дверце шкафа; он прекрасно понимает, что Снейп тоже видит его.

— Прости меня, — произносит Снейп. — Я не знаю, с чего начать.

Гарри моргает, разрываясь между тревогой и любопытством. В последний раз, когда он видел Снейпа таким взволнованным, тот был на волосок от того, чтобы убить дядю Вернона. Но с Дурслем теперь все улажено, да и Гарри неплохо восстановился, так что в последнее время почти не вспоминает о нем; он даже не представляет, что еще, кроме того, что связано с войной, может вызывать у Снейпа такой ужас. Гарри старается не ерзать на стуле, ожидая, пока Снейп не приступит ко всему тому, что собирается сказать.

Минутой позже Снейп напряженно, но методично поворачивается, подходя и вставая напротив Гарри — не за стол, как раньше, а позади еще одного стула рядом с тем, на котором сидит Поттер.

— Я бы хотел… — произносит Снейп и замолкает.

Гарри ждет. В конце концов, выглядя довольно измученным, Снейп достаточно успокаивается, чтобы сесть на стул перед ним.

— Полагаю, — говорит он чуть менее напряженным голосом, — ты отчасти знаком с характером работы, которую я выполняю для Дамблдора и Ордена.

Гарри удивленно моргает.

— Вы шпион, — говорит он. — После Турнира на четвертом курсе Дамблдор попросил вас, и вы примкнули обратно к Волдеморту, чтобы шпионить за ним.

Снейп смотрит на свои руки, крепко сжатые на коленях, и слегка кивает.

— Сэр, — снова произносит Гарри, — с вами точно все в порядке?

Что-то в голосе Гарри, по-видимому, отвлекает Снейпа от его мыслей.

— Со мной все прекрасно, — говорит он, и тень улыбки скользит по его губам. — Просто задумался.

Гарри ждет.

— У меня есть... У меня есть к тебе две просьбы. Гарри.

Гарри в очередной раз удивленно смотрит на него. Снейп лишь единожды называл его по имени, может, дважды за последние шесть лет. Он уже во второй раз борется с желанием задать Снейпу вопрос, уверен ли тот, что Волдеморт не стал внезапно всемогущим и не завоевал по завершении обеда весь магический мир, но это лишь потому, что он уверен: случись такое на самом деле, он бы уже узнал об этом.

— Что… за просьбы, сэр? — спрашивает он.

Снейп одобрительно кивает, возможно, оттого, что Гарри не дал бездумного обещания выполнить их, заведомо не ознакомившись с ними.

— Каков бы ни был исход, — произносит Снейп так, будто каждое слово вырывают из него клешнями, — я вряд ли доживу до конца этой войны.

Гарри немедленно открывает рот, чтобы возразить. Но Снейп поднимает руку и почти так же быстро его останавливает.

— Я говорю это не для того, чтобы тебя расстроить, — произносит Снейп, и тень улыбки пробегает по его губам, словно он тоже размышляет над тем, насколько иначе мог бы отреагировать Гарри на это заявление еще год назад, — и не потому, что считаю свою кончину неизбежной. Сейчас у меня нет причин думать, что мне что-то угрожает. Я лишь говорю о... неизбежном.

— А-а, — произносит Гарри, пока мысли лихорадочно проносятся в его голове. — Ясно. Думаю, я понимаю. Я ощущаю… примерно то же самое. Насчет себя,- это гораздо больше того, о чем Гарри когда-либо делился с кем-то из своих друзей, однако ему кажется, что профессору он может в этом признаться. Ну, или, по крайней мере, так казалось до тех пор, пока он не заметил, как побледнел Снейп, услышав его слова.

— Я запрещаю тебе так говорить, Поттер, — напряженным голосом произносит Снейп. — Существует огромная… нет, просто гигантская разница между моим положением и твоим.

— Я бы так не сказал, — парирует Гарри.

— Ты непомерно дерзок, — произносит Снейп, но в его голосе нет ни тени гнева. — Хорошо. Забудь все то, что я сказал. Мы оба обречены на долгую и счастливую жизнь. Тем не менее, — говорит он громко, словно пытаясь заглушить внезапную усмешку Гарри, — однажды я умру. Разумеется, в постели в возрасте ста пятидесяти лет, в окружении целого выводка почтительных правнуков. Однако в данный момент у меня нет собственной семьи. И если вдруг сегодня я случайно поскользнусь на мокром каменном полу в коридоре, то умру без наследника.

Лицо Снейпа вновь становится непроницаемым, и Гарри наблюдая за ним, задается вопросом, что могло заставить такого сдержанного человека, как Снейп, открыто говорить о подобных вещах с кем-либо, в особенности с Гарри.

— Этот вопрос не имеет никакой ценности ни для кого, кроме меня. У меня мало что осталось… несколько книг, артефактов, и дом, в котором никто не хотел бы жить. Мой выбор наследника — это акт, лишенный всякого смысла, и, тем не менее, он не является сугубо номинальным.

Снейп поднимает голову и впервые с тех пор, как они вошли в кабинет, и смотрит Гарри прямо в глаза. Выражение темных глаз профессора такое напряженное, что Гарри на секунду кажется, будто его только что ударили или обожгли.

— Как бы то ни было, — продолжает Снейп, — я бы хотел… с твоего позволения… назвать тебя своим наследником в завещании.

Гарри сидит ошеломленный. Он совершенно уверен, что у него только что отвисла челюсть; возможно даже, в уголке рта скопилась слюна. Снейп, похоже, замечает его удивление и продолжает объяснять тоном, который вряд ли можно было бы услышать в его классе.

— Если бы моя жизнь сложилась иначе, — говорит он, снова опуская глаза на колени, — если бы я не испортил все двадцать лет назад… ты бы мог быть моим сыном, — Гарри избавлен от необходимости отвечать на это; Снейп не прерывается, а лишь бросает короткую, хмурую улыбку в пустоту. — Хотя, наверное, для тебя даже лучше, что ты им не был. Ты, должно быть, уже достаточно хорошо меня изучил, чтобы понять, какой из меня мог бы выйти отец. И все же ты — самый близкий человек, что есть у меня в этом мире почти, как родная плоть и кровь. И я... — Гарри слышит заминку в голосе Снейпа перед тем, как тому удается выдавить из себя следующие слова, — чувствую гораздо большую связь с тобой, чем с любой другой живой душой, что я когда-либо знал. Поэтому мне... мне бы хотелось, чтобы то немногое, что у меня есть, стало твоим. Думаю, это могло бы стать для меня хорошим завершением. Если ты позволишь.

У Гарри перехватывает дыхание, будто он только что преодолел некое суровое физическое испытание. Есть сотня вещей, которые ему хочется сказать, но ни что из этого не кажется ему правильным или уместным, поэтому он произносит первое, что приходит ему на ум.

— Вы говорили, что у вас есть две просьбы, сэр.

Снейп молчит так долго, что Гарри начинает опасаться, не совершил ли ужасную ошибку, не ответив сразу на его первый вопрос — вдруг он каким-то образом задел чувства Снейпа. Впрочем, Снейп, как полагает Гарри, вовсе не кажется оскорбленным, скорее взволнованным или даже неуверенным. Поэтому Поттер усаживается поудобнее и ждет.

Когда Снейп снова заговаривает, он делает это, не глядя на Гарри, не поднимая головы и вообще не двигаясь.

— Моя вторая просьба, — произносит он, — заключается в том, что я должен сказать тебя кое-что исключительно ради собственного блага. И я не жду, что ты примешь это. Мне прекрасно известно, как мало я заслуживаю такого внимания. Однако это один из тех вопросов, который я... хочу разрешить.

— Прежде чем поскользнетесь на мокром полу в коридоре.

— Вроде того, — с легкой улыбкой признает Снейп, прежде чем его взгляд опять становятся отстраненным. Гарри ждет, когда профессор снова заговорит, ощущая, как в груди возрастает напряжение, заставляя сердце биться еще сильнее.

— Я... — Снейп говорит медленно, обдумывая каждое слово. — Причинил тебе много вреда.

— Сэр, — Гарри невольно подается вперед, но Снейп поднимает руку, заставляя его замолчать.

— Отчасти я виноват в смерти твоих родителей, — произносит Снейп. — Отчасти я виноват и в тех страданиях, в которых прошло твое детство. Я не сумел выполнить свой долг, свою клятву, чтобы защитить тебя. Я наносил тебе оскорбления. Сделал объектом своей грубости и презрения. Я был слеп к твоим нуждам… намеренно ослеплен своими предрассудками и обидой. Ты не должен был так сильно страдать. Я мог предотвратить это. Это было моей задачей. Но я подвел тебя.

За последние тридцать секунд Гарри ни разу не пошевелился, а когда Снейп продолжил, вдобавок перестал еще и дышать.

— За все это, — говорит Снейп, впиваясь в него взглядом своих черных глаз, — за все, что я сделал и чего не сделал… за мою слабость, мое невежество и за мою глупость... Гарри. Я прошу у тебя прощения, — Снейп делает долгий судорожный вдох. — Я с глубочайшим смирением прошу тебя об этом.

Гарри встречается взглядом со Снейпом, чувствуя, как комната вокруг них сжимается до размеров чулана. Он бы, может, и хотел отвести взгляд, поскольку выражение глаз профессора настолько напряженное, что Гарри кажется, это может оставить на нем шрам, вот только он не вправе этого сделать. Снейп задал ему вопрос — теперь уже два вопроса, — и он должен на них ответить.

— Конечно, — выдыхает Гарри, вновь обретя способность говорить. — Конечно, я вас прощаю, профессор. Я уже давным-давно вас простил.

Снейп ничего не произносит, но, как замечает Гарри, кажется, немного расслабляется. Снейп слегка откидывается на спинку стула, и, когда сцепленные руки ослабевают свою хватку, костяшки его пальцев становятся чуть менее белыми и напряженными.

— Спасибо, — произносит Снейп.

— И… та, другая вещь. Насчет того, чтобы… стать вашим наследником, — Гарри облизывает губы, которые странным образом пересохли. — Я также не против. Но я хочу кое-что взамен.

Снейп ничего не произносит, лишь только выгибает бровь.

— Перестаньте говорить о своей смерти так, будто это уже предрешено, — яростно произносит Гарри, изо всех сил стараясь казаться суровым и взрослым, а не маленьким капризным ребенком. — Я знаю, что то, что вы делаете, невероятно опасно, но вы все еще живы, так что, должно быть, вы и вправду очень хороши в этом. Вам просто нужно... хотя бы немного постараться, — слабо заканчивает он, ощущая неловкость.

Снейп приподнимает бровь, глядя на него.

— Я должен очень постараться не умереть, а ты за это согласишься унаследовать все мои земные владения, когда я умру? — холодно произносит он.

— Да, — упрямо отвечает Гарри.

Пару секунду Снейп, кажется, борется с этой мыслью.

— Ты когда-нибудь слышал об иронии, Поттер?

Гарри краснеет от смущения, однако не дает себя отвлечь.

— Просто... Не поймите меня неправильно, сэр, но на минуту это прозвучало как: «Отлично, я обрублю все концы, и тогда уже не будет иметь особого значения, если меня убьют», — Гарри пожимает плечами, когда Снейп резко бросает на него довольно острый взгляд.

— Я уже думал об этом пару раз. Спрашивал себя, кому я оставлю свою «Молнию»? Не часто, конечно, но все же... В любом случае, вы не должны так думать.

Снейп продолжает пристально смотреть на него, после чего прочищает горло.

— У тебя действительно есть странная привычка нагнетать обстановку.

Какое-то время они просто сидят и смотрят друг на друга, как вдруг Снейп резко отодвигается и подходит обратно к буфету, из которого достает уже другой бокал и наполняет его янтарной жидкостью, заполняющей комнату резким, горько-сладким ароматом. В этот раз он не предлагает ее Гарри, однако пополняет его бокал для вина и возвращает обратно Поттеру.

— За долгую жизнь, — говорит он и поднимает бокал. Гарри делает то же самое, и они выпивают. Вино имеет сладковатый оттенок, с привкусом гвоздики и апельсина.

Снейп больше не возвращается на свое место, вместо этого он решает прислониться к буфету, выглядя при этом куда более расслабленным, чем раньше. Он барабанит пальцами по деревянной столешнице.

— Ты когда-нибудь задумывался, — тихо, почти осторожно произносит он, — о том, чем хотел бы заниматься после того, как это ужасная история закончится?

Гарри на секунду задумывается.

— Да, — так же тихо отвечает он. — В общем-то, да. Думаю, я был бы действительно не прочь стать аврором. В смысле, даже если бы сегодня вечером Волдеморт подавился сливовым пудингом, это все равно было бы тем, как мне кажется, в чем я лучше всего разбираюсь.

Снейп закатывает глаза.

— У кого-то развилось довольно сильное пристрастие к адреналину, я прав?

— На самом деле, сэр, у меня сложилось такое ощущение, что большинство темных магов все же менее опасны, чем василиски.

Снейп фыркает и ставит свой бокал на стол. — Возможно.

— И... помимо этого, — продолжает Гарри, — я хочу иметь семью. Хочу, чтобы мои друзья были рядом. Рон, Гермиона, Луна, Ремус и… — лицо Гарри заливается краской, но он заставляет себя продолжить, поскольку что-то ему подсказывает: это может быть тем, что Снейпу было бы приятно услышать. — Вы, сэр, если вы не против иногда видиться со мной после того, как я закончу школу.

Снейп застывает до такой степени, что на секунду Гарри даже пугается, что сказал что-то ужасно неправильное.

— В общем, это еще одна из причин, по которой мне бы очень хотелось, чтобы вы решили пережить эту войну. Когда-нибудь я захочу завести собственных детей, и мне бы хотелось, чтобы они знали вас. Им бы не помешал крестный, который кое-что смыслит в том, как жить в не всегда справедливом и простом мире.

Лицо Снейпа, с некоторым беспокойством отмечает Гарри, белее, чем он когда-либо видел. Какая-то твердость и ясность вспыхивает в его темных глазах, и, несмотря на то, что она моментально исчезает, этот образ остается в сознании Гарри, словно он смотрит прямо в сердце Солнца.

Затем Снейп отводит глаза и деликатно откашливается. И все же, когда он снова заговаривает, его голос звучит довольно хрипло.

— Не все сразу, Поттер, — говорит он, не отрывая глаз от пола. — Будущее покажет.

Что-то в том, как он это произносит, заставляет Гарри вспомнить странный восторг Луны в канун Хэллоуина, когда он остановил заклинание, направленное на дядю Вернона, а она обратила на него пылающий радостью взгляд и начала говорить о вещах, которые, как он знает, никогда ему не понять. — «Все свершится по-новому», профессор, — говорит Гарри Снейпу. — Помните, что сказала Луна? Я всегда считал ее немного провидицей.

Выражение лица Снейпа смягчается. Как смог заметить Гарри, это часто случается, когда разговор заходит о Луне.

— Кстати, о мисс Лавгуд, — бодро говорит он своим обычным голосом, — разве ты не встречаешься с ней сегодня вечером? Наверное, тебе уже нужно идти готовиться к мероприятию?

До вечеринки еще несколько часов, однако, слыша эти слова, Гарри понимает: его больше не задерживают.

— Да, сэр, — отвечает он, поднимаясь на ноги. — Полагаю, что нужно.

Легкая улыбка касается губ Снейпа.

— Уж постарайся, — говорит он. — Она была здесь недавно, чтобы продемонстрировать мне свое платье. Тебе лучше не ударить перед ней в грязь лицом.

Гарри улыбается ему в ответ.

— Сделаю все, что в моих силах, сэр. А вы тоже туда пойдете?

Лицо Снейпа принимает страдальческое выражение.

— Разумеется, — отвечает он. — Вряд ли мне удастся найти способ этого избежать.

— Это точно, — Гарри уже поворачивается к двери.

— Одну секунду, — Гарри замирает и оборачивается. Снейп возвращается к своему столу и пытается что-то отыскать в выдвижном ящике. Спустя пару секунд он выпрямляется и возвращается с небольшим прямоугольным свертком, который протягивает Гарри. — Чуть не забыл. Это тебе.

Гарри смотрит на него широко распахнутыми глазами. Он вдруг чувствует себя полным идиотом, потому что ему даже в голову не пришло купить что-то для Снейпа. Он срывает обертку и открывает коробочку. Внутри он находит маленькое зеркальце в золотой оправе.

Гарри поднимает глаза на Снейпа.

— Это… двустороннее зеркало? У меня уже есть одно, но это... — он замолкает, чувствуя ком в горле.

— Да, полагаю, твое принадлежит Джеймсу? — Гарри кивает. — У Блэка была к нему пара. А это, — он указывает на зеркальце в руке Гарри, — принадлежало твоей матери.

Гарри опускает взгляд на зеркальную гладь. Он удивленно взирает на пару широко распахнутых зеленых глаз, смотрящих на него в ответ, и в течение этого крошечного мгновения надеется увидеть копну рыжих волос, спадающих каскадом по плечам. Но потом он чуть отодвигает зеркало в сторону и понимает, что на него смотрит лишь его собственное отражение. Его рука еще крепче сжимает раму. С трудом сдерживая эмоции, он осознает, что еще ни разу не касался вещей, до которых когда-то дотрагивалась его мама. На мгновение ему кажется, что оно все еще хранит тепло ее рук.

— И... у вас есть для него пара, — догадывается он, отрывая глаза от зеркала.

— Да, — говорит Снейп. — Их сделала твоя мама. Все четыре. Пара, которую делили Блэк и твой отец, была подарком от нее. Она была... необычайно талантливой.

— Спасибо, — Гарри хочет добавить что-то еще, но у него сдавливает горло. Он поднимает глаза на Снейпа. — Думаю, это будет даже удобнее, чем портключ, который вы сделали из моего игрушечного солдатика.

— Ты можешь воспользоваться им, — серьезно говорит ему Снейп, — если однажды тебе что-то понадобится.

Гарри молча кивает и прячет зеркальце в карман.

После чего Снейп поворачивается к нему спиной, и Гарри на секунду думает, что это такой намек ему уходить. Но потом Снейп снова подходит к буфету и наполняет Гаррин бокал в третий раз, а после, взяв уже свой все еще практически полный стакан, возвращается к Гарри.

— Не вся магия осуществляется с помощью волшебной палочки, — говорит Снейп, протягивая Гарри небольшой фужер. — В церемониях тоже существует определенная сила. Три — благоприятное число, а середина зимы — благоприятное время.

Гарри держит бокал, выжидающе глядя на Снейпа. Но когда тот ничего больше не произносит, Гарри догадывается, Снейп ждет, когда он предложит тост.

Гарри поднимает свой бокал.

— За Лили, — произносит он, удивляясь хриплости собственного голоса. — За семью.

Губы Снейпа слегка сжимаются, и он поднимает свой бокал.

— За любовь, — говорит он.

И когда Гарри делает глоток, он понимает, что для Снейпа, как и для него самого, все эти понятия неразделимы.

* * *

Волшебство церемонии заключается в природе времени, которое определяет, что каждое мгновение нашей жизни мимолетно и вечно. Мы говорим «остановись, мгновенье» лишь для того, чтобы познать его бессмертие, — а затем отпускаем, назад в века. В некотором смысле истории сродни церемониям, намеренно нанизывающим мгновения друг на друга, подобно попкорну и клюкве на рождественской гирлянде. Истории — это своего рода магия, как бесконечная, так и мимолетная; истории рождают истории, и все они едины.

Возьмем, к примеру, историю Северуса Снейпа и Гарри Поттера. Эта повесть об их перерождении имеет свой конец, но другие истории, которые не существовали бы без нее, появятся на свет сразу же.

В конце шестого года обучения Гарри Поттера в Хогвартсе он становится свидетелем убийства Альбуса Дамблдора. И хотя он видит человека, держащего в руке палочку и произносящего проклятие, он чувствует сердцем — которое в случае с Гарри является гораздо более надежным органом, чем мозг, — что Северус Снейп не убийца. Поэтому он ждет, надеясь и веря в ту историю, частью которой они оба являются, даже если его друзья сомневаются, а целый мир насмехается над ним.

Много позже, в одну из морозных ночей, когда Гарри одиноко вглядывается в лесную чащу, он слышит голос, зовущий его по имени, голос, который до боли ему знаком. Он достает из сумки зеркало в золотой оправе, которое носил с собой уже целый год, и смотрит на Снейпа, глядящего на него в ответ.

— Ты нашел меч? — спрашивает Снейп в свойственной ему манере, коротко и без приветствий.

— Это были вы, — тут же бросает Гарри, чувствуя, как все части головоломки встают на свои места. — Вы оставили его там, чтобы мы с Роном нашли его! Черт возьми, Снейп, я чуть было не отморозил свои…

— Ты должен прибыть в Хогвартс, — перебивает его Снейп; он все время отворачивается от зеркала, точно боится, что его увидят или услышат, и тут Гарри понимает, как тяжело ему приходится, будучи постоянно окруженным врагами, — когда закончатся твои поиски. У меня есть для тебя сообщение от Дамблдора, но до того момента я не могу тебе его передать.

Естественно, Гарри и Снейп спорят об этом какое-то время, но потом Гарри спрашивает:

— Вы в порядке? — мужчина выглядит уставшим, постаревшим и куда более измученным, чем когда-либо прежде.

— Не беспокойся обо мне, — хрипло отвечает Снейп, — лучше береги себя. Я надеюсь увидеть тебя весной, — и поверхность зеркала затягивается дымкой.

Когда приходит весна, они видятся вновь. Гарри использует зеркало, чтобы сказать Снейпу, что они уже приближаются, и тот договаривается с ними о встрече в Визжащей хижине. Вот только когда они оказываются в туннеле, ведущему к дому, бледное и осунувшееся лицо Снейпа вновь появляется в зеркале. — Возвращайтесь назад! — шипит он низким испуганным голосом. — Темный Лорд идет сюда, он желает переговорить со мной.

Но Гарри, доверясь интуиции, которая сильнее голоса разума, остается в туннеле вместе с Роном и Гермионой, ощущая при этом, как бешено колотится его сердце. Он слышит, как Снейп умоляет Волдеморта позволить ему пойти и отыскать Гарри. И только сейчас Гарри понимает, почему Снейп так хорош в окклюменции.

Гарри замечает опасность, в которой находится Снейп, за несколько секунд до того, как это делает сам Снейп. Гарри видит змею, скользящую в своей магическом террариуме, и в холодном от страха поту поворачивается к Гермионе.

— Змея, — шепчет он так тихо, что Гермионе просто чудом удается его услышать. — Он собирается натравить на Снейпа змею!

Именно поэтому, когда Гарри, Рон и Гермиона врываются в хижину спустя несколько секунд после исчезновения Волдеморта, Грейнджер уже держит в руках флаконы с зельями — три разных вида противоядия, бадьян для затягивания ран и зелье для восполнения крови, — которые она поспешно вливает в горло Снейпа, одно за другим.

Поначалу Снейп сопротивляется — он хочет сказать что-то Гарри, но тот отказывается его слушать, пока не убедится, что Снейп вне опасности. Гарри смотрит, как Снейп хватается за мантию Гермионы, и его сердце точно железными кольцами сжимается в груди. Кровь, покрывающая одежду Снейпа и весь пол вокруг него, ужасно напоминает Гарри Луну, которая год назад лежала на каменном полу подземелья, а профессор, склонившись над ней, опрокидывал флаконы с теми же зельями в ее горло. Наконец, когда ужасная рана на горле Снейпа затягивается, а дыхание становится ровным, он наклоняется к Снейпу поближе, чтобы расслышать то, что тот шепчет.

— Мне нужно передать тебе, — говорит он, — послание Дамблдора… — однако все они понимают, Снейп слишком слаб, чтобы говорить.

— Вот, профессор, — произносит Гермиона, доставая один из пустых флаконов. — Мы найдем Омут памяти, не перетруждайте себя.

И Снейп делает то, о чем его просят; кончиком волшебной палочки он вытягивает из головы тонкие, шелковистые нити воспоминаний и помещает в пузырек, который Гермиона твердо держит в своей руке. Когда во флаконе оказывается последняя ниточка, он с облегчением выдыхает.

— Мы пока не можем переносить его, — говорит Гермиона, — он слишком слаб. Нам придется накрыть его мантией-невидимкой, у меня в сумочке как раз есть запасная мантия Грюма.

— Гарри, — шепчет Снейп, и Поттер снова наклоняется к нему, пока Гермиона копается в своей сумке, — когда ты увидишь это воспоминание...

— Не волнуйтесь, профессор, я уже ухожу, — уверяет Гарри, думая успокоить его, но Снейп стальной хваткой сжимает его руку.

— Он требует слишком многого, — шепчет Снейп. — Он всегда так делал. Ты можешь убежать, Гарри. Еще не слишком поздно.

— Я не сбегу, — яростно произносит Поттер. — Я собираюсь покончить с этим.

Снейп ничего не отвечает, только смотрит на него глазами, которые кажутся Гарри переполненными неистовой болью, не имеющей ничего общего с его ранами. А затем глаза Снейпа закрываются, и он засыпает. Гермиона накрывает его мантией, и они отправляются обратно в замок.

Увидев воспоминания, которые отдал ему Снейп, Гарри понимает, почему тот сказал ему бежать. Он хранит это знание у самого сердца, когда идет в Запретный лес вместе с призраками своих родителей, а также Ремусом и Сириусом. Снейп, по сути, сказал, что лучше пусть Волдеморт останется жив, нежели умрет Гарри, и Поттер понимает, что это ничто иное, как свидетельство любви, столь же сильной, как любовь отца.

— Снейп пытался сказать мне, чтобы я этого не делал, — чуть позже говорит Гарри Дамблдору.

Дамблдор одаривает его теплой, но в то же время печальной улыбкой.

— Я никогда не говорил вам, — произносит он, — сколько в последнее время радости мне доставляло видеть, как вы двое приходите к взаимопониманию. Это было как целительный бальзам для сердца старика.

После смерти Волдеморта Гарри выходит из толпы и направляется вместе с Гермионой прямиком к Визжащей хижине. Однако Снейпа там уже нет. Они возвращаются в замок и заручаются поддержкой каждого, кто способен и готов ее оказать, но никто так и не может отыскать Снейпа.

— Должно быть, он очнулся и укрылся в более безопасном месте, — говорит Гермиона Гарри. — Я уверена, с ним все в порядке.

Гарри заглядывает в зеркало каждые несколько часов, но всякий раз, когда он зовет Снейпа, тот не откликается.

Проходят дни, недели, месяцы. К середине следующего года Гермиона, Джинни, Луна и Невилл возвращаются в Хогвартс, а Гарри и Рон к этому времени уже заканчивают половину первого курса в академии Авроров. Дни, наполненные изнурительными тренировками, тянутся долго, не оставляя времени на размышления о прошлом — а это, по идее, именно то, что ему нужно. Но время от времени он все-таки достает свое зеркальце и зовет Снейпа.

А потом, в один прекрасный день, Снейп все же откликается.

— Да, Поттер? — произносит знакомый скучающий голос. — И в какую же передрягу ты вляпался на этот раз?

Гарри круглыми глазами смотрит в зеркало, чувствуя как бешено колотится его сердце.

— Вы! — восклицает он. — Где вас черти носили? Вы хоть представляете, как я волновался? Вас ведь разыскивала половина магической Британии!

Снейп закатывает глаза, как будто Гарри только что допустил очевидную ошибку в Зельеварении.

— Вот именно поэтому я и был недоступен, — говорит он. — Безусловно, эта мысль не приходила тебе в голову, но восстановление после опыта пребывания между жизнью и смертью — это задача, которую лучше всего решать в покое и одиночестве.

Следующие несколько минут они проводят в жарком споре. Гарри пытается убедить Снейпа, что его имя очищено, что всем известно, он не убийца — что он не просто герой, а величайший герой войны.

— Какой ты еще ребенок, — невольно бросает ему Снейп. — Я знаю, что ты рассказывал всем и каждому, кто готов был слушать, что я — второе пришествие Мерлина, и я благодарен тебе за старания, — его голос становится хриплым. — Но уверяю тебя, есть еще те, кто решит привлечь меня к ответственности за мои преступления. А также хватит и тех, кто захочет отомстить мне за мою скудную добродетель.

— Пусть только попробуют, — с жаром произносит Гарри. — К Рождеству я стану квалифицированным аврором. Так что пусть только попробуют приблизиться к вам.

Снейп улыбается ему, и этот взгляд кажется Гарри одинаково насмешливым и ласковым.

— Кажется, — говорит он, — один протеже вознамерился воображать из себя опекуна.

Разговор заканчивается тем, что Снейп отказывается сообщить Гарри свое местоположение, но обещает в дальнейшем все же отвечать на его вызовы время от времени. Они приходят в своего рода традиции: Гарри звонит примерно раз в месяц, Снейп отвечает, но отказывается называть свое местоположение или говорить, когда он вернется в Англию. В конечном счете, Гарри перестает использовать службу мракоборцев в попытке его отыскать.

Спустя пять лет после смерти Волдеморта Гарри вызывает Снейпа, с улыбкой глядя на него сквозь зеркальную раму.

— Мы с Джинни собираемся пожениться, — сообщает он.

— Уже наслышан, — произносит Снейп. — Так-так, мистер Поттер, поздравляю. Все ваши мечты начинают сбываться, — эти слова должны были прозвучать насмешливо, но почему-то это выходит совсем иначе.

— Вы придете? — спрашивает Гарри, безуспешно пытаясь не задерживать дыхание. — На свадьбу?

Снейп тяжело и протяжно вздыхает.

— Да, — отвечает он. — Мне уже недвусмысленно намекнули, что мы будем присутствовать.

Прежде чем Гарри успевает задать свой непосредственный вопрос : «Что значит, мы?» другое лицо оттесняет Снейпа от зеркала.

— Поздравляю, Гарри! — выкрикивает Луна, а ее лицо сияет от восторга. — Мы так за тебя рады!

— Луна! — вытаращив глаза, восклицает Гарри. — Ты со Снейпом? Но как… я думал, ты охотишься на колонии мозгошмыгов в Южной Америке!

— Ну, иногда да, — отвечает она, — но иногда я говорю это только потому, что навещаю Северуса.

«Северуса?» — думает Гарри. Но прежде, чем он успевает это осознать, Снейп уже отвоевывает зеркало обратно.

— Мои поздравления Джиневре, — говорит он. — До встречи в середине лета.

Первый раз за семь лет Гарри видит Северуса Снейпа во плоти в тот момент, когда он и Джинни, будучи объявленными мужем и женой, поворачиваются и идут рука об руку назад по проходу через толпу друзей и родственников, теснящихся с обеих сторон. Снейп стоит позади, одетый в темно-синюю парадную мантию, его волосы коротко стрижены, а на висках виднеются седые пряди. Луна, выглядящая на удивление ослепительно, стоит рядом с ним, держа его за руку. Она лучезарно улыбается Гарри и Джинни и машет рукой, когда они проходят мимо. Снейп только кивает, но даже Гарри может прочесть в его темных глазах нечто вроде одобрения.

Гарри теряет из виду Снейпа примерно через час после начала банкета, но когда он поднимает глаза от рукопожатия с кузеном Уизли, которого он едва знает, то замечает, что Снейп смотрит прямо на него.

— Вы пришли, — просто говорит Гарри.

— Пришел, — отвечает Снейп.

Они оба замечают направленные на них взгляды и перешептывающуюся толпу вокруг, но Гарри старается отгородиться от всего этого. Он столько раз представлял себе этот момент еще с того самого дня, как оставил Снейпа в Визжащей хижине в луже собственной крови, и вот теперь, когда этот момент настал, он не знает, что сказать. Он протягивает руку и хватает Снейпа за плечо, и почти в то же мгновение Снейп другой рукой крепко обхватывает Гаррино предплечье.

— Я так рад, что вы здесь, — говорит Гарри.

— Взаимно, — отвечает Снейп.

Гарри пытливо всматривается в лицо, которое уже столько лет видел лишь мельком сквозь зеркальную раму. Снейп определенно выглядит старше, впрочем, кажется здоровым; он уже не такой худой, его лицо слегка загорело, а короткие седеющие волосы делают его похожим не столько на маггловскую карикатуру волшебника, сколько на хищную птицу.

— Никогда не знал, как тебе это сказать, — наконец произносит Снейп. — Ты спас мне жизнь, а я отправил тебя умирать.

— Нет, это не так, — тут же отвечает Гарри. — Вы же сами велели мне бежать.

— Ты же, в самом деле, не думал, что я хоть на секунду поверю в то, что ты действительно это сделаешь, — мягко произносит Снейп. — Ровно как не сбежала твоя мама, когда Волдеморт предложил ей такой же выбор.

Гарри с трудом сглатывает и прочищает горло.

— Итак, — произносит он, — вы теперь с Луной, да?

Выражение лица Снейпа меняется — не сильно, но ощутимо. Его взгляд выглядит, как кажется Гарри, слегка виноватым, немного вызывающим и в то же время очень довольным.

— Да, — говорит он.

— И давно?

— Она нашла меня в Бразилии около трех лет назад, — отвечает он. — А примерно полгода назад мы поженились.

Гарри давится шампанским.

— Поженились? — хрипит он. — Вы поженились? Вот ведь сволочь! Как вы могли ничего мне не сказать? Где Луна, я ей сейчас шею сверну!

— Прости, — говорит Снейп необычайно любезным и слегка удивленным голосом, — что ты только собрался сделать с моей женой, Поттер?

— Э-э... — произносит Гарри. — Целомудренно и почтительно поцеловать ее в щеку?

Тут появляется Луна, словно услышав свое имя в толпе, и взамен сама целует Гарри в щеку.

— Северус уже сказал тебе? — говорит она.

— Как ты могла видеть меня почти каждый день в течение трех месяцев и не говорить, что вышла замуж? — спрашивает у нее Гарри.

— Не делать что-то обычно гораздо проще, чем делать это, — безмятежно говорит Луна, беря за руку Снейпа, который переплетает их пальцы в собственническом жесте, наталкивающем Гарри на мысль нырнуть обратно в толпу и отыскать Джинни.

— Так вы вернетесь теперь? — с надеждой спрашивает Гарри.

— Наши дела в Сан-Паулу еще окончательно не улажены, но… да. Думаю, мы обоснуемся в Англии.

— Это здорово, — произносит Гарри, не в силах сдержать улыбку. — Потрясающе.

— Да, это точно, — Снейп переводит взгляд с Гарри на Луну, а затем и на весь зал. — Это заняло некоторое время, но я понял, что здесь все-таки есть некоторые вещи, без которых я не хотел бы обходиться.

* * *

Шесть месяцев спустя Снейп и Луна арендуют коттедж на побережье Суссекса, где начинают разводить пчел. Через год после этого, как раз перед рождением первенца, Гарри и Джинни наконец избавляются от значительной доли состояния Гарриных родителей и строят дом в том же графстве, достаточно близко, чтобы в погожие дни можно было дойти до друг друга пешком. В последующие несколько лет Снейп и Луна посещают крестины своих тезок в Феникс-Хаус, а в очень редких и особых случаях Снейп даже соглашается присоединиться к домашним посиделкам в Норе.

В один из дней уходящего лета Снейп прогуливается в одиночестве среди высокой травы, растущей вдоль прибрежной дороги, когда замечает взъерошенную черную шевелюру, такую знакомую, что его сердце готово выпрыгнуть из груди. Мгновение спустя это впечатление рассеивается; это не Гарри, которому волшебным образом снова исполнилось пятнадцать, а всего-навсего второй ребенок Поттера, крестник Снейпа. Альбусу Северусу Поттеру в прошлом марте исполнилось тринадцать, в этом возрасте он значительно выше своего отца, но сходство, тем не менее, поражает.

Он подходит и становится рядом с мальчиком, который смотрит на него и улыбается.

— Привет, — говорит тот. — Что, тетя Луна тебя выставила?

— По-видимому, она нуждается в тишине и спокойствии, чтобы делать свои заметки о новой колонии нарглов, расположенной в одном из наблюдательных ульев, — признается Снейп. — Что насчет тебя?

— Собираюсь завтра в Уилтшир, — говорит Альбус. — Проведу неделю со Скорпиусом, а затем мы вместе отправимся в школу. Вчера получил от него письмо, его папа передает привет.

— Рад слышать, — произносит Снейп. Дружба мальчика с надменным отпрыском Драко Малфоя была предметом немалого беспокойства для его родителей, но Джинни позаботилась о том, чтобы Гарри держал свои возражения при себе. Снейп, как это ни странно, воздерживается от комментариев на этот счет. Он не знаком с сыном Малфоем лично, но лучше других знает, какому давлению ему приходится противостоять. — Грандиозные планы на оставшиеся каникулы? — спрашивает он, надеясь разговорить Альбуса.

— В деревне праздник урожая, — говорит Альбус, пожимая плечами. — Скорпиус очень хочет поехать. Ему нравится наблюдать за магглами. Там, у себя, он не часто их видит, — его голос выдает скучающее безразличие человека, для которого магглы никогда не были экзотикой. Все дети Поттеров посещали маггловские начальные школы и время от времени навещают своих маггловских кузенов, к огромному ужасу Петунии Дурсль.

«Как изменило нас время», — размышляет Снейп, когда Альбус начинает с воодушевлением рассказывать о старом мотоцикле, который его старший брат чинит вместе со своим дедом, чей энтузиазм к маггловским технологиям оказывается врожденной странностью. Бывают дни, когда первые сорок лет его собственной жизни кажутся не более чем тяжелым воспоминанием, а бывает, что он просыпается ночью в своей постели, сжимая выцветший шрам на предплечье, и не может вздохнуть, пока сопение Луны не приводит его в чувство. Он никогда не предполагал такого будущего, полного долгих, праздных летних дней и разговоров детей, которым суждено изжить воспоминания о конфликтах, в свое время разделивших их родителей.

Снейп берет Альбуса с собой в Яблоневый коттедж на чай, где они встречают Луну и Гарри, сидящих за накрытым столом.

— Это что, измена? — рычит Снейп на Луну. — Ты сказала, что тебе необходимо побыть одной, чтобы закончить наблюдения для последней главы своей книги.

— Да, дорогой, — безмятежно говорит Луна, и Снейп замечает, как полуденное солнце, проникающее сквозь кухонное окно, ловит серебряные пряди ее волос. — Но поскольку Гарри не заглядывает мне через плечо и не жалуется на то, что нарглы слишком медлительны, я нахожу, что его общество скорее помогает сосредоточиться, чем наоборот.

Снейп фыркает и крадет булочку с ее тарелки.

— Как только поешь, тебе следует пойти домой, — говорит Гарри Альбусу. — Твоя мама хочет, чтобы ты собрался и был готов до ужина, завтра тебе рано вставать.

— Мне бы не пришлось вставать в такую рань, если бы ты позволил Джеймсу меня отвезти, — отмечает Альбус.

Гарри фыркает.

— На чем, на мотоцикле? Мечтать не вредно, сын. Твоя мама еще даже мне не разрешила на нем прокатиться.

Когда посуда со стола уже убрана, а Альбус умчался в Феникс-Хаус, Гарри, Луна и Снейп выходят в сад, где потягивают домашнее медовое вино Луны, пока солнце не скрывается за горизонтом. После Луна, извинившись, уходит в свою лабораторию, оставляя Снейпа и Гарри сидеть в дружеском молчании.

— Вчера звонил Дадли, — внезапно говорит Гарри, будто только сейчас вспомнил, что хотел поделиться этой новостью. — Мой кузен, может, помнишь. Оказывается, его младший сын — Дэвид, он ровесник Лилс — получил письмо из Хогвартса недели две назад. Сначала они молчали, поскольку Петуния как с цепи сорвалась, услышав об этом, впрочем, Дадли сказал свое веское слово, так что на следующей неделе мы встречаемся с ними на платформе.

Снейп поднимает голову и смотрит прямо на Гарри.

— Так, так, так, — выдыхает он, — внук Вернона Дурсля — волшебник, — он слегка улыбается, встречаясь глазами с Гарри. — Теперь я даже рад, что не убил его тогда.

Гарри удивленно моргает, будто это последнее, что он ожидал услышать от Снейпа. А потом его смех, громче и звонче, чем когда он был еще ребенком, прокатывается над холмами, как волна в океане.

Наверху, в своей лаборатории, наряду с морским бризом, просачивающимся сквозь открытое окно, до Луны доносится Гаррин смех. Секундой позже к нему присоединяется Снейп. И Луна, подняв голову, слушает и улыбается.

«Все это сотворила любовь, — думает она. — Любовь — самая сильная и удивительная магия на свете».