Телохранитель для Гермионы (гет)

— Скорпиус?

Гермиона легко встала, прекрасная, в своем строгом синем костюме и туфлях на высоком каблуке. Сегодня она спрятала густую массу волос под золотую сетку. Двери за его спиной закрылись, и он поцеловал протянутые руки.

 — Я принес тебе аналитическую сводку, — Скорпиус трепетно коснулся губами тонкого запястья как раз там, где ровно бился пульс.

Иногда даже приказания сволочного Главного могут доставить огромное удовольствие. С их напряженными рабочими графиками крайне трудно было выкроить время для свиданий. Его, как новичка, часто ставили на ночные дежурства, чтобы набирался опыта. А Гермиона всегда много работала. Так что он был эгоистично рад любой возможности ее увидеть. Скорпиус помнил свое обещание и не нарушал ее условий. Но это было сильнее его.

Да, они встречались в уединенном домике, о котором знало мало людей. Он лично приводил в порядок пустующее жилье.

Как ни странно, но для него, выросшего в роскоши, милее всего стал утлый домишко с крошечными комнатками, стоящий над обрывом. Его скрипучие половицы, мутноватые окна с тяжелыми ставнями и запущенный сад, в котором он повесил гамак.

У них была большая кровать, чугунная ванна и кухня, где он варил кофе по утрам еще сонной Гермионе. А она сидела босая, в его рубашке в низком кресле, подобрав под себя ноги. Там он чувствовал себя дома, был счастлив. Далеко от Лондона и людей его любимая становилась собой и между ними больше ничего не стояло. Не нужно было каждое мгновение контролировать себя, опасаться чужих взглядов. Можно было, взявшись за руки гулять, целоваться и пить вино, любуясь звездами.

Свечи мягким желтоватым светом освещали кровать. Гермиона лежит обнаженная на животе, а он целует нежную кожу спины. Она смеется от щекотки, стоит прижаться губами к области между лопатками. И Скорпиусу кажется, что нет ничего лучше на свете.

Но проходят украденные часы, и все снова становится на свои места. Гермиона отдаляется, и он не смеет сделать шаг навстречу. Они практически не видятся в министерстве. Исключая те случаи, когда она заходит в Аврорат к Поттеру. Но и тогда он может лишь бросить взгляд украдкой. Словно он вор… Скорпиус говорит себе, что нужно быть терпеливее, что он не имеет права, не может давить на любимую. Что нужно дать ей и себе время. Что рано или поздно для них все изменится. Он любит ее и хочет большего, чем тайные отношения, словно они делают что-то постыдное. Свойственное ему здравомыслие отказывает, стоит только представить саму возможность открытых отношений. Но так же Скорпиус понимает, почему они скрываются.

Он меньше всего хочет доставить любимой проблемы. Ведь их связь, несомненно, вызовет грандиозный скандал.

У Гермионы достаточно врагов, которые используют чистое чувство, чтобы очернить ее. Общественное мнение редко щадит оступившихся кумиров. А связь с человеком, носящим фамилию Малфой, не добавит ей популярности среди граждан. Последнее, что он хочет сделать — разрушить ее жизнь и блестящую карьеру. Гермиона всего добилась сама своим трудом, своим интеллектом. Чем больше он ее узнавал, тем больше любил и восхищался. Она была чудом.

При этом он не считал возлюбленную ангелом — честно говоря, характер у нее был такой, что только держись! Скорпиус мог только молчаливо посочувствовать всем тем, кто вызвал ее гнев. Прежде всего, она была сильной личностью. Большая честь, что она выбрала именно его.

Изрядную долю раздражения приносили попытки деда вмешаться в его жизнь. Скорпиусу пришлось закрыть доступ в свою квартиру для эльфов менора. Он игнорировал все попытки Люциуса поговорить, но понимал, что долго так продолжаться не может. Дед оставался Главой его рода и рано или поздно применит свою власть. То, что он этого до сих пор не сделал — это значит лишь то, что он хочет попытаться договориться по-хорошему. Или то, что бабушка, как всегда, защищает его.

Скорпиус понимал, чем обязан дедушке, прежде всего… Если бы не он, Драко вырастил бы из него свое подобие. Именно Люциус научил его многому из того, что он знает. Именно дед был с ним рядом во все важные моменты его жизни — грустные и радостные. Он всегда поддерживал Скорпиуса и любил его. И теперь он фактически платит за поддержку и заботу неблагодарностью. И кроме того, черт возьми, он не привык бегать!

Сердце требовало одного, долг послушного наследника велел совсем другое. Он любил дедушку и безмерно его уважал, но знал, что выберет. Если его заставят делать этот выбор.

 — Почему ты?

 — Видимо, Поттеру захотелось сделать тебе приятно, — ответил он честно. Малфою хотелось сказать совсем другое.

Потому, что на фоне великолепного Поттера большинство мужчин чувствовали себя неполноценными. Скорпиус не любил быть вторым и уступать кому-либо. Но на фоне начальника он смотрелся довольно бледно. Он был самолюбив и настолько очевидное превосходство другого порядком его задевало. Будь он таким же мстительным эгоистом, как отец, это бы его сломало. За столько лет ненависть Драко к школьным недругам ничуть не утихла, и это выглядело просто-напросто жалко. Скорпиус по мере взросления все больше разочаровывался в родителях. И, как ни больно это признать, это касалось не только отца, но и матери, которую он практически не знал. Она была, словно бледная тень и не стремилась к общению с собственным ребенком. Что сказать, он мог пересчитать ласки матери за все детство на пальцах одной руки.

Сказки читала ему Нарцисса, она же держала его за руку, когда он болел. Утешала в неудачах.

Слабую попытку матери поговорить откровенно у озера, когда он был полностью разбит решением Гермионы, Скорпиус в расчет не принимал. Взрослый он понимал, что мать была глубоко несчастным существом, но ребенок глубоко внутри был сильно обижен. Иррационально он не мог простить матери то, что она ни разу на протяжении всех этих лет не попыталась его защитить. Это всегда делали дед и бабушка. Все, что он видел от Астории — это равнодушие, равной долей смешанное со страхом.

Астория, избавившись от мужа, словно расцвела и обрела невиданную до ныне отвагу — собиралась разводиться… Ну что же, он принял новость о разводе родителей безразлично. Они никогда не были счастливой семьей. А мать после стольких лет супружеского ада заслужила счастье. Отцу же Скорпиус желал заживо сгнить в Азкабане.

 — Ты задумчив, — Гермиона напряженно вглядывалась в его лицо. — Что случилось?

 — Ничего серьезного, — Скорпиус наконец смог обнять ее с несравненным чувством облегчения. — Я хотел пригласить тебя в одно место… Думаю, тебе понравится.

 — И куда же? — Гермиона лукаво улыбнулась, от чего стала до неприличия желанной.

По детской радости на ее лице Скорпиус понял, что не ошибся с выбором места. Для сильного мага было просто на пару часов превратить поляну в полноценный ледяной каток. Наколдовать множество огней для освещения и плавно падающий на землю снег — только сухой и теплый. Пусть на улице была осень, для Гермионы он создал зиму. Эта идея возникла у него, когда он увидел фото, обычное, маггловское — молодая Гермиона скользит по льду под руку с похожим на нее немолодым мужчиной.

Ей, несущей на своих плечах такой тяжелый груз, полезно хоть на несколько часов снова стать беззаботным ребенком. Он бы все отдал, чтобы Гермиона чаще смеялась так звонко и весело.

На коньках в длинном белом вязаном свитере она выглядела очень хрупкой и юной. Гермиона слегка неуверенно скользила по льду, но от его руки отказывалась.

 — Я сама, — сказала она, забавно отдуваясь. — Только нужно немного времени, и тело вспомнит.

Скорпиус ехал рядом, готовый в любой момент поймать. Умом он, конечно, понимал, что Гермиона вовсе не такая хрупкая и слабая, что в постоянной няньке она не нуждается. И что в мгновение от улыбчивой и мягкой женщины может ничего не остаться, если что-то пойдет не так. Его возлюбленная снисходительно принимала его заботу, но не более того. Гермиона не давала ни ему, ни себе забыть, что происходящее между ними зависит лишь от ее желания и воли.

 — Видишь, — она обернулась и поманила его рукой. — Догоняй, Скорпи… Как же хорошо, — Гермиона полной грудью вдохнула морозный воздух, улыбаясь. — Это лучшее мое свидание за последние лет десять.

Скорпиус поцеловал ее, с удовольствием забираясь руками под теплый свитер. Провел рукой по обнаженной спине. Гермиона шумно выдохнула и уткнулась носом ему в ключицы.

 — Скорпиус, мне, конечно, приятен твой пыл, — она насмешливо сверкнула глазами. — Но боюсь, что если ты меня сейчас не отпустишь, то мы испытаем все прелести секса на льду.

Скорпиус засмеялся и, легко подхватив свое счастье на руки, поехал к краю катка. Гермиона обвила его шею руками и чихнула, забавно сморщив носик.

 — Нас ждет ужин, — он осторожно поставил свою прекрасную ношу на землю. — И ты устала, я знаю.

 — День был не самым легким, — кивнула Гермиона и трансфигурировала коньки обратно в ботинки.

Столик разместился под большим деревом, которое Скорпиус из хулиганства обвешал сосульками и посеребрил нижние ветви.

 — Вина?

 — Пожалуй, — Гермиона зевнула, кивнув на стол. — И как ты все успел? В Аврорате сейчас дурдом.

 — Да, — Скорпиус поморщился. — Главный требует результат. Мы ведь так и не смогли поймать вожака оборотней.

 — И пока его не возьмут, не будет нам покоя, — Гермиона сделала глоток из бокала. — Никаких зацепок?

Скорпиус поморщился: две попытки взять похитившего Гермиону ублюдка провалились. Когда к месту лежки оборотня перемещалась группа захвата, его там уже не было, словно его предупреждали. Поттер, будь он неладен, совсем озверел и подозревал наличие «крысы» среди сотрудников. Для него это было таким же личным, как и для Поттера — оба страстно мечтали прикончить обидчика мисс Грейнджер. В одном авроры были уверены: вечно оборотень прятаться не сможет, его обложили со всех сторон. Оставалось ждать, и рано или поздно он попадется. Большая часть его банды уже наслаждалась всеми прелестями Азкабана.

Старые пни из Визенгамота против обыкновенного спешно выносили обвинительные приговоры. Не желая затягивать процесс и марать руки об отребье Магического мира.

 — Несколько ложных следов, — Скорпиус сжал ее руку. — Поттер думает, у нас завелась крыса.

 — Я знаю, — Гермиона кивнула. — Министр на днях подпишет приказ о проверках. Но я тебе этого не говорила.

Скорпиус хмыкнул: ему-то скрывать нечего было. Он даже рад был принять дозу Сыворотки правды и ответить на все вопросы, чтобы быть избавленным от подозрительных взглядов коллег. Репутация семьи в очередной раз сыграла против него. Даже сил злиться не было — если Малфой, так обязательно предатель? Он был слишком гордым, чтобы оправдываться, но если бы не угроза вылететь из Аврората — набил бы паре умников морду без всякой магии. Было довольно тяжело не замечать шепотков за спиной и настороженных взглядов.

Он был уверен, что и до начальника доходили слухи о нем. Поттер, конечно, не верил, но рты всем сплетникам заткнуть не мог. У Главного не было любимчиков, зато были те, кого он едва терпел. И Скорпиус Малфой уверенно относил себя к последним.

Герой Магической Британии был самым недоверчивым типом и относился с подозрением ко всем. Но при этом держал себя в руках и не стал рабом этой подозрительности, как легендарный мракоборец и параноик Аластор «Грозный Глаз» Грюм. Его девиз «Постоянная бдительность!» сидел у Скорпиуса в печенках еще с Академии.