Мир тебе, Воин (джен)

Июнь принёс с собой долгие дожди. Небесный художник знал теперь лишь две краски: серую — для дня и чёрную — для ночи. Даже буйная зелень теряла в пелене дождя свой цвет. Казалось, стоит сделать шаг из дома — и ты выйдешь в осень. Только огромные шары гортензий отражали голубые небеса, словно умели видеть сквозь облака.

Каждый вдох давался с трудом — теперь вместе с кислородом нужно было вдохнуть океан. Суша превращалась в илистое дно, поросшее гигантскими деревьями-водорослями. Дети напоминали рыбёшек, прячущихся в пещерах из омертвевших кораллов и останках погибших кораблей.

Спасаясь от дождей, в Храм Даглар прибился старый кот. Шерсть его, когда-то ярко-рыжая, поблекла и напоминала пожухлую траву, запорошенную снегом. Казалось, что кот сед. Только лапы были чёрными, словно он прошёлся по пепелищу.

— Ты бы поосторожнее, если не хочешь угодить в госпиталь с каким-нибудь лишаём, — брезгливо предупредил Биджой Кайта, наклонившегося погладить бездомное животное.

Кот выгнул спину и зашипел, настороженно разглядывая протянутую руку.

— Не бойся, — мягко проговорил мальчик.

— У нас дома тоже такой, — подошёл поближе Магги, — только раза в два толще. Мастерски ловит мышей.

— Этому, похоже, давно не перепадало даже крошечной мышки, — покачал головой Эрстон.

— Может, ему разрешат остаться здесь? — Кайт продолжал касаться рукой воздуха.

Разрешения кот ни у кого спрашивать не стал, но незаметно прижился. Видя, что животное собирается задержаться в Храме надолго, ребята решили придумать ему имя.

— Давайте как моего — Пушистик? — предложил Магги. — Будет кот-близнец.

— Достаточно с нас близнецов, — пробурчала Вирджи. — Кроме того, он вовсе не пушистый. Самое очевидное имя — Рыжик.

— Рыжим его тоже трудно назвать, — возразил Твид.

— А какой это цвет? Сепия?

— Сепия — светло-коричневый, — снисходительно поправил Найджел.

— Ой, прости! Не разбираюсь в красках! — вспылила девочка.

— И не только в них, — пробормотал Бог Исцеления.

— Вообще Сепия звучит неплохо, — примирительно сказал Магги. — Только как-то по-девчачьи.

— Пусть будет Сепий, — рассмеялся Биджой.

— Пусть будет, — улыбнулся Кайт.

— Бог Войны сказал своё слово! — патетически продекламировал Тирс.

Неизвестно, остался ли сам окрещённый доволен новым именем, но отзываться на него стал. Днём он всё больше пропадал где-то по своим кошачьим делам, а ночью дремал в подвалах храмовых построек или свивал гнездо в ногах Бога Войны.

Кот проник даже в его сны. Там, как в сказках, животное умело говорить. Первым делом кот деловито потребовал налить ему молока. И когда мальчик принёс полную плошку, принялся жадно лакать. Выпив до дна, он довольно облизнулся. Молочные усы и борода делали его похожим на старца. «Удивлён встрече? — спросил кот. — Не удивляйся. У меня девять жизней. А у тебя — одна».

* * *

Дожди заперли и без того отделённых от мира молчащими каменными стражами детей в классах. От павильона к павильону они сначала бегали, прикрывая голову сумками с учебниками. Но когда жизнерадостная капель превратилась в ежедневные водопады, способные за секунду промочить до нитки, стали пользоваться зонтами. Огромные и прозрачные, они казались частью волшебства — будто, повинуясь мысленному приказу, дождь замирал в нескольких сантиметрах от головы.

Сегодня к вечеру небо неожиданно очистилось, и в прорехи облаков выглянуло садящееся солнце. Все побросали учебники и тетрадки и разбежались кто куда. Даже Найджел покинул комнату и отправился бродить по извилистым тропинкам, бормоча под нос названия лекарственных трав. Вирджи демонстративно повернула в противоположную сторону, Магги увязался за ней. Саймон тоже куда-то пропал.

Кайт вдруг почувствовал неотчётное желание оказаться с кем-то рядом, заслониться, спрятаться. Вечерние насекомые гудели в траве, наделяя голосом его тень. «Промедлишь — и опоздаешь…» — будто шептали шмели.

Не зная, куда податься, мальчик отправился на своё излюбленное место возле пруда. Там, радуясь внезапному солнцу, растянулся кот. Рядом, на огромном валуне, замер ворон.

— Вы уже познакомились? — спросил у них Кайт.

Кот смотрел в сторону, не проявляя ни дружелюбия, ни враждебности.

— Это Сепий, — представил Кайт нового обитателя Храма. — А это… Пожалуй, вам тоже нужно дать имя, — он посмотрел на ворона. — Я буду называть вас Полковником. Белые перья на крыльях напоминают мне погоны.

Беседуя с котом и вороном, мальчик не услышал шагов за спиной. Ещё мгновение — и на скамью из облицованного куска мрамора опустился настоятель.

Кайт удивлённо поднял голову: ему казалось, после блуждания по горам Альраи избегает его. Наверное, настоятель чувствовал, что ошибся, позволив такому жалкому воплощению Бога Войны остаться, и стыдился своей ошибки. Старческое лицо действительно осунулось, под глазами сгустились лиловые тени. Мальчик виновато посмотрел на свои руки, словно пытаясь найти там слова для извинения и не находя их.

— Тебе нравится здесь? — с тихой усталостью спросил Альраи.

Совсем недавно о том же спрашивал его профессор каллиграфии. Но с настоятелем Кайт не мог в тёплый июньский вечер говорить о снегах Кленверта. Мальчик чувствовал, тот примет его рассказ за попытку бегства.

— Я думаю, это удивительный опыт, — постарался он снова ответить фразами, которые, наверное, хотел бы услышать от него Альраи. — Здесь многому можно научиться, увидеть много нового. Пребывание здесь открывает нам самих себя. До прихода в Храм я особенно не задумывался о будущем, о том, кем хочу стать, что собираюсь делать дальше. Но именно здесь… — он сам не заметил, когда начал отклоняться от речи, которая пристала мечтающему примерить на себя маску Мелкона. — Я до сих пор вспоминаю нашу первую поездку с профессором Огоном. Один из водопадов был на обложке моей тетради в начальной школе, а я даже не задумывался, откуда эта фотография. И вот когда я шёл за профессором в тех скалах, я понял, кем хочу стать. Я хочу класть ступени этих лестниц! Строить мосты, прокладывать дороги… Правда, чтобы строить всё это, мне нужно понять то, что рассказывает профессор Войд…

Он продолжал говорить, но Альраи уже не слушал. Его лицо загорелось в лучах садящегося солнца. Поднявшись, настоятель положил тяжёлую руку на его плечо:

— Очень надеюсь, что у тебя получится, — быстро проговорил он и пошёл к зданию с золотым шпилем.

* * *

Суббота началась с той же серой дождевой завесы. Под конец обеда в столовую явился Сепий и потребовал свою долю.

— А как же мыши? Или рыбку выловить в пруду? — Магги наклонился, чтобы погладить кота, но тот презрительно зашипел.

«Ты видел, какой там дождь? Иди сам лови своих мышей и ныряй за рыбой!» — придумал ему реплику Кайт и рассмеялся своей выдумке.

— Попробуем тебе что-нибудь найти, — улыбнувшись, проговорил он вслух.

Провозившись с котом, Кайт снова остался в столовой один. Толкнув незапертые двери, он улыбнулся серой стене дождя. Пусть праязык ещё полон загадок, и столбы Рэя Барни по-прежнему скользки, что-то всё же изменилось.

Протянув руку к стойке с зонтами, предусмотрительно оставляемыми возле каждого здания работниками Храма, он обнаружил, что кто-то такой же предусмотрительный забрал все зонты. Да уж, изменений было не так много. Кайт улыбнулся и шагнул под дождь.

В класс он вошёл похожий на морское животное. Тирс хохотнул.

— Вы не умеете пользоваться зонтом? — ворчливо спросил профессор Войд.

— Зонты от меня улетели, — развёл руками мальчик.

— Садитесь, урок скоро начнётся. Посмотрим, не улетела ли от вас ваша голова. Хотя она и раньше-то вам не очень помогала.

Кайт занял своё место и раскрыл учебник.

— Включите свет, — бросил профессор. Никто не двинулся с места. Всю работу по классу должен был выполнять Сорнэй как наказание за свою корону из мечей.

Кайт подошёл к стене, нажал выключатель — и стало светло.

Увы, ни электрические лампы, ни ясность души не пролили свет на понимание заданий из учебников. «Похоже, тут требуется больше времени», — с терпеливым смирением решил Кайт. Разложив записанную на доске задачу и так, и сяк, он вынужден был признать, что совсем не видит пути. Новый материал здесь основывался на знаниях прошлых лет, а у него там было полно белых пятен.

Тирс, посмеиваясь, оборачивался на Бога Войны, голова которого уже начинала искриться от вопросов без ответов.

И вдруг Кайт увидел путь, самый верный и простой, а потому незаметный. Он поднял руку.

— Что? — коротко спросил Войд.

— Профессор, вы не могли бы мне помочь?

Войд нехотя поднялся и, подойдя ко второй парте, склонился над записями, сделанными неровным мелким почерком. Поняв, что склоняться придётся долго, он принёс стул, стоящий у стены, и взглядом приказал мальчику подвинуться. Сев рядом, учитель начал расписывать красным тетрадь, удобряя каждую пометку едким пояснением. Но Кайт, просеивая горечь его слов сквозь своё посветлевшее сердце, вдруг стал понимать объяснения.

— Закончите сами, — сказал Войд.

Когда пришла пора выставлять оценки, профессор задумчиво посмотрел на своего ученика.

— Ответ у вас получился верный, но оценку «отлично» придётся разделить на нас двоих. Выходит по «неудовлетворительно» с плюсом или по «удовлетворительно» с минусом каждому. Что ж, пусть будет «удовлетворительно». За попытку понять.

После урока Кайт снова подошёл к преподавательскому столу.

— Что, недовольны оценкой? Предпочитаете первый вариант? — усмехнулся профессор.

— Нет, — смущённо ответил мальчик. — Я хотел попросить, не могли бы вы написать мне задачу на то правило, что объяснили.

— Это правило вы должны были изучать год назад.

— Наверное, я изучал, но забыл… Но мне кажется, теперь я понял по-настоящему. Хочу попробовать решить задачу ещё раз сам.

— Давайте тетрадь, — он задумался на мгновение, потом начал быстро писать, вдавливая ручку в клетчатые листы. — Держите.

— Спасибо, профессор!

Он махнул рукой, приказывая уйти. Мальчишка схватил тетрадь и побежал догонять товарищей. Войд сложил свои бумаги, тоже торопясь покинуть класс. Но быстро уйти не получилось: в коридоре снова послышались шаги. Войд решил было, что это Сорнэй вернулся за ещё одной порцией задач, но в дверях показался Альраи.

— Прости, что беспокою тебя, — мягко проговорил настоятель.

— Всё в порядке, — почтительно наклонив голову, пробормотал Войд.

— Как прошли уроки?

— Всё в порядке, — чуть медленнее повторил профессор.

— Как дела у Кайтоса Сорнэя?

Произносить одну и ту же фразу в третий раз было явной речевой ошибкой. Кроме того, дела Кайтоса Сорнэя были далеки от порядка, а значит, ошибка была ещё и фактической. «На кой чёрт мне сдалась эта филология и этот мальчишка?» — подумал про себя Войд.

— Он делает попытки понять, но не думаю, что ему по силам сдать промежуточные тесты, — произнёс он вслух.

— Постарайся, Норвен!

— Вы путаете адресат вашего императива, — отстранённо сказал Войд.

— Я собственно зашёл снова попросить тебя об услуге, — меняя тему, проговорил настоятель.

Войд нахмурился: последняя (правда, надо отдать должное, и единственная) просьба настоятеля стоила ему свободных суббот.

— Слушаю вас.

— Это касается воскресных экскурсий.

Войд выжидательно молчал, но по лицу явно читалось, что в расписании этих детей его интересуют только субботы.

— Я собирался включить в программу профессора Дипэка. Но, боюсь, поездка не пойдёт на пользу его здоровью.

— И вы хотите, чтобы я поехал вместо него? — вскричал Войд, утратив всё своё хладнокровие. — По воскресеньям я занят в лаборатории. Сожалею.

— Может, ты сумеешь найти время? — с мягкой, но настойчивой просьбой в голосе произнёс Альраи. — Думаю, ты лучше кого-либо можешь рассказать о физической природе вулканических процессов и химических реакциях…

— Кианан, я не преподаватель! Иногда мне приходится заходить в аудиторию — печальная неизбежность учёной степени — но поверьте, для всех будет лучше, если моё пребывание там будет как можно более кратким!

— Ты на себя наговариваешь. Найджел Деврай очень уважительно отзывается о твоих уроках, а второго такого требовательного ученика ещё поискать.

— Кто? Внук Вилена Деврая? — горько усмехнулся Войд. — И вы ему верите?

— Норвен, нельзя же переносить…

— Не продолжайте! — перебил профессор. — Я заменю Дипэка, потому что не могу отказать вам. Но очень прошу больше не пользоваться этим.

Он схватил свою сумку и, коротко поклонившись, вышел из комнаты.

На Альраи опустилась тишина. Та тишина, окружённые которой сидели сейчас его боги. Ему хотелось, чтобы кто-то произнёс слова утешения, но его боги, старательно соблюдая условия задания, молчали.

* * *

Воскресный дождь робко касался земли, а потом, смутившись, скрывался в тучах. Но стоило закрыть зонт, как на лоб снова падали капли.

— Дождь играет с нами в прятки, — протягивая раскрытую ладонь, улыбнулся Кайт.

— От него не спрячешься, везде найдёт, — пробормотал Биджой. — Но тебе, Сорни, это невдомёк. Ты ведь первый раз видишь такой дождь?

— Первый, — легко отозвался мальчик. — На севере дожди другие. Они приносят с собой холода.

Биджой нахмурился. Что-то странное творилось с его богом. Раньше бы лицо мальчишки смялось от тоски. Раньше он знал, куда целить. Теперь же мишень расплывалась, словно размытая чёртовым дождём. И от того ещё больше хотелось выстрелить. Он сжал кулаки и сплюнул. Надо подождать, пока начнётся фестиваль, и тогда Сорняк заплатит за то, что сделал с ним.

Больше всего его мучила реакция Марка Тирса. Всегда безошибочно определявший место других и себя на иерархической лестнице Биджой сразу признал за Найджелом превосходство. Но Марк стоял с ним на одной ступени, их общение можно было принять за дружбу. Выбыв из игры «уколи Сорнэя», Биджой каждый день ждал, что друг удивится, почему он больше не играет вместе. Но Марк не удивлялся и не задавал вопросов. Он всё понимал. И этим признавал, что Биджой был лишь удобным инструментом в играх. Бейсбольная бита — хорошая вещь, но никто не будет плакать, если она сломается.

А Кайт, раскрыв зонт, спрятал под него сумку, где лежали учебник и тетрадь по математике. Вчера он до вечера делал домашнее задание на понедельник и не успел посмотреть задачу. Нужно было решить её сегодня, пока он не забыл объяснение профессора.

Возле железной калитки, ярким кусочком мозаики выделяясь на фоне мокрой зелени, стояла Джендэйи.

— Сегодня я буду вашим экскурсоводом! — радостно сообщила она.

Кайт улыбнулся: дядюшка-каллиграф и его приёмная племянница-художница вызывали в душе ощущение какого-то забытого тепла. «Хороший день», — решил он. — «Сегодня у меня всё получится».

Джендэйи не выдала им буклетов, сказав, что они будут работать руками и сердцем, поэтому в автобусе Кайт раскрыл свою тетрадь. Перечитав задачу несколько раз, мальчик задумался. Профессор не был бы собой, если бы просто переписал изначальный вариант, изменив цифры. Нет, эта задача на первый (да и на второй с третьим) взгляд выглядела совершенно другой. И всё же сходство должно было быть. Вещи не такие, какими кажутся. Есть где-то точка, с которой открывается верный угол зрения.

Кайт посмотрел в окно. Там, отражался кто-то тёмный, и лицо его дрожало от беззвучного смеха.

«Думаешь, у меня не получится?» — спросил Кайт себя.

«Не получится, не получится…» — эхом откликнулось отражение.

«Для некоторых вещей просто нужно больше времени».

Когда автобус остановился на крошечной парковке, зажатой между невысокими домами, мальчик положил тетрадь в сумку осторожно, будто нераскрытую тайну, и отправился за своей проводницей.

Сегодня они оказались в городке с мощёными улочками, пёстрыми клумбами, из которых тянулись к небу лиловые вьюнки. Первые этажи домов пестрели вывесками: упитанные булочник с рогаликом, локон, обвивающий зеркальце с отражением миловидной барышни, лесенка из сладостей. Перед домом с вывеской, на которой по синей ткани плыли алые журавли, Джендэйи остановилась.

— Нам сюда. Второй этаж. Поднимайтесь осторожно, лестница крутая.

Второй этаж оказался занят просторной комнатой с огромными окнами, даже в дождливый день заливавшими посетителей мягким светом. На стенах висели образцы расписанных отрезков материи, на столах лежали стопки эскизов, кисти и краски, а посреди этого разноцветного беспорядка стояла маленькая женщина. Короткие кудри её были перевязаны цветным платком. Из шоколадных глаз по шоколадной коже разбегались лучащиеся теплом морщинки.

— А вот и мы, — улыбнулась художница и, обняв хозяйку мастерской, поманила ребят. — Позвольте представить вам Амалтэйи, сегодня она будет учить нас расписывать ткань.

Возникла пауза. Найджел и Вирджи молчали, но Кайт чувствовал, как похолодело их дыхание. Однако пожилая негритянка, за прожитые годы насчитавшая множество диалогов со своим отражением, невозмутимо поклонилась гостям и подвела их к одному из столов.

— Для начала напишите имена на этих стикерах и прикрепите к одежде, чтобы я знала, как обратиться к вам, — проговорила женщина с певучим акцентом.

— Написать на праязыке или на современном? — спросил Найджел.

— Как вам больше нравится. Я читаю на обоих языках, — спокойно ответила она. — Джендэйи уже объяснила, что сегодня мы будем расписывать ткань. Каждый получит вот такой квадрат — можно использовать его как шейный платок или вставить в рамку — тогда получится картина. Свои работы вы сможете забрать после процесса сушки.

— А долго их нужно сушить? — раздался позади робкий голос Саймона.

— Думаю, я смогу передать их вам через месяц, — откликнулась Джендэйи.

— Обычно гостям моих мастер-классов я выдаю образцы, которыми можно воспользоваться для создания рисунка, — Амалтэйи кивком указала на стопку эскизов. — Но Джендэйи попросила сегодня не делать этого.

— Как же так, госпожа Джендэйи? Я думал, вы наш друг, — с укоризненной шутливостью проговорил Магги. — Что делать тем, кто не умеет рисовать?

— Я не ваш друг, Айзек, я ваш учитель, — с очаровательной улыбкой ответила женщина.

— Вы можете изобразить, что захотите, — успокоила его Амалтэйи. — Хоть просто залить полотно разными красками.

— Или оставить его белым? — холодно спросил Эрстон.

— Такое тоже возможно, — без улыбки ответила художница. — Я покажу вам несколько техник. Дальше выбор за вами.

Дети сгрудились вокруг стола. Под руками темнокожей волшебницы по ткани потекла вода, а потом краски. Их дороги складывались в линии, ещё несколько взмахов кисти — и платок стал яркой мозаикой, блестевшей невысохшей краской.

— Вы нарисовали госпожу Джендэйи? — восхищённо прошептал Кайт.

Женщина посмотрела на стикер у него на груди.

— Кайтос Сорнэй, — кивнула она. Потом поднялась и стала раздавать белые платки. — Вы не ограничены во времени. Работайте столько, сколько понадобится.

— Друзья, накидайте мне пару простеньких идей, — повязав платок банданой, усмехнулся Магги.

— Идиот, — буркнула Вирджи, — если ткань помнётся, на ней труднее будет рисовать.

Магги снял платок и потряс им, изображая тореадора.

— Кукуруза, — со смехом отозвался Биджой.

— Что «кукуруза»?

— Идея для рисунка. Или помидор.

— Помидор, пожалуй, подойдёт, — согласился Магги. — Нарисую красный круг — и готово.

— Можно спутать с яблоком, — покачал головой Твид.

— Тогда пусть будет яблоко, но зелёное. На жёлтом фоне, — решил Магги.

Вооружившись карандашом, он нарисовал в центре своего платка круг. Потом, стараясь повторять движения Амалтэйи, намочил ткань и залил жёлтой краской. Дожидаясь, пока высохнет фон, он принялся инспектировать рисунки остальных.

Найджел с Вирджи ожидаемо пытались вместить в квадратные платки своих богов, остальные, спасовав перед портретами, рисовали пейзажи. Удивил всех Твид Садатони, изобразивший храмовый парк, главное здание и воздушных змеев, вьющихся вокруг золотого шпиля.

Кайт сразу решил, что подарит платок матери. Пока он раздумывал, какой рисунок ей больше понравится, платок приобрёл глубокий тёмно-синий цвет моря. Про море Беата говорила редко, видимо, считая его частью невозвратимого прошлого. Кайту хотелось, чтобы теперь она обрела все утерянные сокровища.

«Пусть будет море. И ещё попробую нарисовать кита».

Кита пришлось сделать белым, чтобы было видно на тёмном фоне. Крошечное животное притаилось в верхнем краю океана. Кайт раздумывал, что бы ещё добавить на картину. Тут раздался крик Магги:

— Вот чёрт!

Яблочный круг расползался по ещё непросохшему фону, превращаясь в солнце — зелёное солнце на жёлтом небе.

— Пририсуй летающую тарелку, — посоветовал Биджой.

— Получится картина «Возвращение зелёных человечков к родному солнцу», — задумчиво изрёк Эрстон.

— Картина называется «Зелёное яблоко» — и точка. Учитель, я закончил! — подняв руку, закричал Магги.

Кайт, улыбнувшись, вернулся к своему киту. Пожалуй, море выглядит слишком мрачно. Вот если бы добавить в него солнечных лучей. Он взял банку с жёлтой краской и обмакнул кисть. Как же нарисовать эти лучи?

Вдруг острый тычок под лопатку заставил выронить банку и кисть.

— Марк, я всё видела! — грозно воскликнула Джендэйи. — Кайт, дать тебе новую ткань?

Жёлтая краска растекалась по краю синего моря, брызги почти добрались до крошечного кита.

— Спасибо, я попробую что-нибудь придумать с этим, — вздохнул мальчик.

«Хотя что тут придумаешь?» — спросил он самого себя. — «Как ни посмотри, просто океан, залитый жёлтой краской».

Как ни посмотри… Он наклонил голову — и вдруг понял, что видит перед собой. И в тот же краткий миг ясности увидел решение задачи профессора Войда. Взяв кисть, Кайт стал подправлять жёлтые подтёки. Теперь у края платка горел краешек звезды, огромной, наверное, как Бетельгейзе, а море стало небом с россыпью звёзд, среди которых светился белым крошечный кит.

Передав свою работу хозяйке мастерской, Кайт достал из сумки тетрадь и начал записывать решение. Подошедшая Джендэйи с интересом заглянула через плечо:

— Что это у тебя?

— Математика, — улыбнулся Кайт. — Я не очень успеваю со школьной программой.

Она, усмехнувшись, пошла к столу, где были сложены законченные работы. Боги Найджела и Вирджи смотрели своими большими растекающимися глазами, и казалось, будто они плачут. Рядом с изумительным изображением Храма, выполненным Твидом Садатони, лежал другой пейзаж — высохшая пустыня, песок восходит вверх, будто снег, и только у самого края небо ещё голубое. Сквозь пески бредёт старец — крошечная белая фигурка, похожая на звезду. Дядюшка редко рассказывал о своих путешествиях, но сегодня Джендэйи представила его таким.

Одной работы не хватало. Саймон, сгорбившись над платком, продолжал вписывать в него кривоватые цветы и листья.

— Быстрее, Сайми! — поторопил Биджой. — Все уже закончили, один ты ковыряешься!

— Оставь его, — раздался тихий голос Кайта. — Нам ведь говорили, мы не ограничены во времени.

— Бог Войны сказал своё слово! — повторил полюбившуюся фразу Марк Тирс.

Биджой закусил губу.

Вместив в квадрат все свои цветы, Саймон отложил кисть.

— Кажется, готово.

— Ещё бы не готово! Можно было целое покрывало расписать за это время.

— Можем собираться, — скомандовала Джендэйи.

Поблагодарив госпожу Амалтэйи, компания двинулась в обратный путь.

— Вернёмся к автобусу другой дорогой, — сказала их провожатая. — Дождь перестал, хочу немного прогуляться по городу.

Художница сквозь лабиринты узких улиц вывела их к каналу, вдоль которого расположились лавки мастеров. Картины, вышивки, украшения ручной работы. Колокольчики дрожат от ветра.

Кайт подошёл к воде. Стаи быстрых рыбок играли в прятки в ветвях плакучей ивы, а потом уносились под тень тонких мостов. Вдалеке плыли два белых лебедя.

— Вы славно поработали сегодня, — улыбнулась ребятам художница. — И заслужили награду. Угощаю всех газировкой!

Она подлетела к крошечной лавочке, где обмахивающаяся веером старушка продавала напитки.

— Для всех, пожалуйста! — Джендэйи протянула деньги и скомандовала детям. — Разбирайте!

— Какая необычная! — Кайт крутил в руках бутылку из прозрачного голубого стекла.

— На вашем севере таких не продают? — усмехнулся Тирс.

— Кажется, нет.

— Спорим, ты не разберёшься, как из неё пить?

— Видишь в горлышке шарик? — объяснила Джендэйи. — Его нужно вдавить внутрь. И получится — бутылка-бубенчик! Красиво, правда?

— Красиво. И вкусно, — согласился Кайт, сделав глоток.

Вентилятор разгонял наполненный влагой воздух.

— Дожди-дожди-век, пусть завтра будет солнечный день! — обратилась художница с просьбой к белой куколке, висящей под крышей.

— На вашем севере таких тоже нет? — Тирс снова поддел Кайта, с любопытством разглядывающего тряпичного духа.

— У них же нет наших дождей, — напомнил Биджой.

— Точно! — рассмеялся бывший друг.

Допив газировку, Тирс не глядя бросил бутылку в корзинку для мусора и пошёл вместе с остальными к каналу.

— Думала задобрить нас дешёвым лимонадом, — пробормотал он в сторону. — Роспись платков — девчоночья забава. Брала бы Вирджи и развлекалась с ней вдвоём.

Девочка закусила губу, но ничего не сказала. Гувернёры с детства пытались научить её премудростям небрежных эскизов, которыми должна владеть девушка из высшего общества. Но им так и не удалось раздуть в ней искру таланта. Отец всегда нанимал самых опытных людей, из чего следовало, что в ней просто не было искры.

— День на ветер, — согласился Эрстон, хмуро поглядывая на художницу, порхающую от одной лавки к другой, приветствуя каждого мастера, как своего хорошего знакомого.

— Зачем её вообще пригласили? — кивнул Тирс. — Рисует лица она хорошо, надо признать. Но она ведь — не из наших.

— Я всё слышу, Марк, — не оборачиваясь, громко произнесла Джендэйи. И в голосе её больше не было смеха.

Пройдя дальше вдоль канала, Эрстон сказал, понизив голос:

— По мне, так учить нас должны только жители Гелиадора. Это же наш фестиваль, наша история.

— И участвовать в фестивале нужно разрешить только коренным жителям, тем, кто родился и вырос здесь, — поддержал Тирс, выразительно кивнув в сторону Кайта, продолжавшего беззаботно наслаждаться газировкой.

— А мне кажется, это глупости, — возразил Магги. — Представьте, встретим мы инопланетян, и они спросят: «Вы откуда?» А мы такие: «Из Гелиадора!» Они заглянут в свои атласы, а Гелиадора-то нет на их звёздных картах. Они нас не поймут. Там уже не важно станет, откуда ты, из столицы или провинции, директор или улицы подметаешь, мы для них все будем просто люди.

— Ошибаешься, — холодно отозвался Найджел. — На их родных планетах творится то же самое. Они нас поймут.