Подменыш (джен)

В середине мая Гриффиндор встречается с Рейвенкло в финальном матче сезона.

Игра проходит без Гарри, потому что он всё ещё отбывает наказание у Снейпа за то, что едва не убил Драко. Насколько знает Джинни, он даже не пытался оспорить это решение. И она не может понять: то ли это вызвано чувством вины за содеянное, то ли это просто очередное подтверждение того, что с ним действительно что-то не так, раз перестал для него что-либо значить.

Поговорить с ним у неё больше не было возможности, так что она остаётся в неведении.

Без Гарри Гриффиндор терпит сокрушительное поражение. Обретённая Роном уверенность на позиции вратаря ничего не значит против замены ловца в последнюю минуту. Гораздо более опытная Чжоу первой замечает снитч.

Единственное утешение — матч оказывается коротким.

На трибуне рядом с Джинни Рейко сжимает её руку так сильно, что она начинает неметь.

— Мы сделали это, мы сделали это, мы сделали это, — шепчет Рейко, повторяя как мантру.

— Да, — отвечает Джинни, не отрывая глаз от празднующей победу команды Рейвенкло на поле. — Мы сделали это.

Кубок по квиддичу теперь их.

Вейзи с восторженным криком подхватывает Рейко. Томпсон хватает Грэхэма за плечи и яростно треплет ему волосы.

Джинни вовсе не мечтала именно о такой победе, но тщательно прячет свои мысли за натянутой улыбкой. Очень скоро общий энтузиазм захватывает и её, причем в буквальном смысле: Бассентвейт закидывает её себе на плечо и бодро шагает в сторону замка.

Джинни возмущённо ругается и грозит ему страшными проклятиями, но он только смеётся и напевает себе под нос: «Уизли — наша королева», ведя за собой победное шествие, за которым следом идёт ликующий факультет.

Психи. Все до одного. Прямо-таки кандидаты в спецотделение Мунго для душевнобольных.

В гостиной Бассентвейт наконец ставит Джинни на пол и усаживает у камин в большое кресло с высокими крыльями. Кто-то, видимо, совершил набег на кухню, потому что повсюду начинает появляться еда.

Снейп, как декан факультета, ненадолго появляется на празднике. Торжество ещё только начинается и пока проходит довольно сдержанно. Он приносит Кубок — тот самый, что обычно хранится в его кабинете и останется там ещё на один год. Он аккуратно ставит его на стол перед «тронным» креслом Джинни.

— Хорошая работа, мисс Уизли, — произносит он с таким самодовольным удовольствием, что кажется, вот-вот даже улыбнётся. — Очевидно, выбор был сделан правильно.

Джинни застигнута врасплох и чувствует, как теплеют её щёки, но быстро берёт себя в руки.

— Значит ли это, что домашние задания отменяются до конца семестра? — спрашивает она, насмешливо приподнимая бровь.

Снейп снисходительно улыбается.

— Нет, это лишь означает, что я ожидаю не ниже «Превосходно» на ваших СОВ.

— Уф, — ноет Джинни, разваливаясь в кресле при мысли о ещё большем объёме домашней работы.

Взгляд Снейпа задерживается на ней.

— Я в вас не сомневаюсь, мисс Уизли.

Ей почему-то становится тепло на душе.

— Спасибо, сэр.

Он и правда оказался прекрасным преподавателем ЗОТИ. Джинни уже собирается сказать ему об этом, как вдруг что-то меняется в его лице и Снейп вмиг становится жёстким и неприступным. Это происходит настолько быстро и полностью, что она начинает сомневаться, а не показалось ли ей его минутное расположение.

— Просто... не забывайте о комендантском часе, мисс Уизли, — произносит он, и его голос вновь обретает привычную резкость и холод.

Она провожает его взглядом.

— Так точно, сэр.

Едва Снейп выходит из гостиной, как повсюду начинают появляться загадочные флаконы. Джинни улыбается. Тилли сегодня явно сколотит небольшое состояние.

Остаётся только проследить, чтобы никто не обзавёлся нежелательными татуировками.

* * *

Оставшиеся недели семестра проносятся в вихре повторений, зубрёжки и нескончаемых домашних заданий. Единственным утешением становится отсутствие квиддичных тренировок. Вроде бы теперь есть больше свободного времени, но вместо облегчения это только усиливает тревогу: у Джинни не остаётся привычного способа сбежать от всего и забыться в полётах на метле.

Она уже отсчитывает дни до начала нового сезона, заполняя блокнот набросками и заметками вместо того, чтобы учиться. Она не почувствует себя по-настоящему состоявшейся, пока не победит Гарри в честном матче. Следующий год — ее последний шанс.

Однажды вечером, когда Джинни готовится к экзаменам в гостиной со Смитой и Тобиасом, она вдруг ощущает странный жар в заднем кармане. На мгновение ей кажется, будто сработало какое-то отложенное заклинание — настолько неожиданным и резким оказывается это чувство. Лишь резко вскочив, она понимает, что это.

Доставая галлеон, она кладёт его на ладонь. АД не собирался уже больше года. Она и сама не может толком объяснить, почему до сих пор носит его с собой, будто он все ещё что-то значит.

Краем глаза она замечает, как рука Тобиаса непроизвольно тянется к карману, похоже, он тоже почувствовал этот странный жар.

Приглядевшись к галлеону, Джинни видит, что цифры по краям изменились: сейчас они призывают АД срочно собраться.

Не раздумывая, она начинает складывать учебники в сумку.

— Готовы?

— Нет. — Тобиас по-прежнему сидит, скрестив руки на груди.

Джинни хмурится:

— Что?

— Я не пойду.

Нет времени на споры, поэтому она поворачивается к Смите. Та уже приподнимается с дивана, но Тобиас резко хватает её за руку.

— В прошлый раз, когда ты им помогала, тебя едва не убили, — бросает он Смите колкий взгляд.

Джинни хочется спросить, с каких пор АД стало для них «ими», а не «нами», но она знает, что это наивно. На самом деле они никогда не были его настоящей частью — или, по крайней мере, их так и не приняли до конца. Целый год, проведённый в молчаливом отчуждении и отрешенных взглядах в школьных коридорах, ничего не изменил.

— Ты ничего им не должна, — говорит Тобиас Смите.

«Им? — невольно думает Джинни. — Или мне?»

Смита широко раскрывает глаза, её взгляд мечется между Тобиасом и Джинни, будто перед ней внезапный экзамен, к которому ей даже не дали подготовиться. Больно видеть обычно столь уверенную Смиту в такой растерянности.

Джинни поднимает руку, натянуто улыбаясь:

— Всё в порядке, Смита. Оставайся.

— Джинни... — начинает возражать та.

— Серьёзно, — Джинни сжимает её руку. — Я вернусь через пару часов.

Она разворачивается и уходит.

* * *

Джинни опаздывает к месту встречи.

Гермиона выглядит на редкость взволнованной — её волосы растрёпаны, словно вокруг головы раскинулся ореол.

— Джинни, слава богу! — восклицает она, заметив её.

Джинни хмурится, касаясь руки Гермионы:

— Что случилось?

— Гарри ушёл из замка с Дамблдором, — торопливо объясняет Гермиона, беспокойно размахивая руками, — но он абсолютно уверен, что Малфой сегодня что-то задумал.

Челюсть Джинни непроизвольно сжимается, но она сдерживается. Уже достаточно шума она наделала из-за своего желания помочь АД, теперь не время отступать только потому, что ей не хочется иметь ничего общего с безумной паранойей Гарри насчёт Драко. Ладно уж, она доведёт дело до конца, а потом выскажет Гарри всё, что о нём думает.

Когда он вернётся.

Потому что он обязательно вернётся.

— Возьми это, — Гермиона сует ей в руку флакон, в котором осталась буквально капля зелья. — Если что-то случится, выпей.

Джинни подносит поблескивающую жидкость к свету:

— Это что, разве...

— Жидкая удача, — подтверждает Гермиона. — Будем надеяться, она не понадобится.

Проходит два часа, и становится всё труднее верить, что зелье вообще может пригодиться. Дежурство в пустом коридоре, похоже, не требует ни капли удачи, разве что чего-нибудь, что не даст Джинни уснуть. Она расхаживает туда-сюда, кивая Невиллу с лёгкой улыбкой, каждый раз, проходя мимо него.

И в этот миг абсолютная тьма поглощает всё — внезапно и без предупреждения.

— Джинни? — слышит она голос Невилла.

Она протягивает руку в его сторону, но не успевает коснуться, как воздух сотрясает глухой удар, за которым следует звонкий грохот. Что-то или кто-то стремительно проносится мимо. Она чувствует движение, словно коридор внезапно наполнился вихрем тел.

Первый пронзительный крик эхом разносится по коридору, и Джинни, не раздумывая, хватает флакон и одним глотком выпивает зелье.

Пытаясь вырваться из липкой темноты, она теряет Невилла из виду. За поворотом коридора перед ней раскрывается картина, на осмысление которой требуется мгновение, которое кажется вечностью: члены Ордена Феникса ведут бой с Пожирателями Смерти. Здесь. В Хогвартсе.

В голове вихрем проносятся вопросы, но ни один не успевает оформиться, потому что их вытесняют заклинания. Слова сами срываются с губ в решающий момент.

Один из Пожирателей смерти выглядит… неестественно. Его движения, звуки, даже сама поза — всё в нём кажется чужим, неправильным. Прямо посреди схватки он внезапно замирает, и его взгляд останавливается на Джинни, стоящей в дальнем конце коридора. В этот миг она понимает, что перед ней не совсем человек. Искажённое, звериное лицо. Его губы растягиваются в медленной хищной ухмылке, когда он замечает её.

Джинни инстинктивно отступает назад.

Однако чудовище движется с пугающей скоростью. Она судорожно сжимает палочку, и почти в ту же секунду перед ней встаёт Билл. Он заслоняет её собой, резко приказывая уходить.

У Джинни едва хватает времени заметить уверенный взмах его палочки, после чего разворачивается и бросается прочь.

Вскоре она находит Луну, и они встают плечом к плечу против очередного Пожирателя смерти. Лишь тонкая нить удачи удерживает их на ногах, но и та не бесконечна — проклятие настигает Джинни, частично заваливая её обломками. Или, скорее, удача всё ещё с ней, потому что такое проклятие должно было убить её на месте. В итоге — лишь синяки и крепкий удар по голове, но она дышит. Этого достаточно.

Ещё не выбравшись полностью из-под завала, она поднимает взгляд и замечает пробегающего мимо Драко, чье лицо перекошено от страха. Несколько секунд она не может понять, что происходит, а потом видит, как вслед за ним бежит Снейп.

Прижимая руку к кровоточащей голове, Джинни поднимается, пошатываясь.

— Профессор? — выдыхает она, радуясь, что среди этого хаоса есть хоть кто-то, кому можно доверять.

Он замедляет шаг лишь на миг — ровно настолько, чтобы окинуть её оценивающим взглядом. Его челюсть напрягается. Где-то вдалеке слышен крик. Джинни вздрагивает, узнав голос Гарри, но не может разобрать слов. Когда он успел вернуться в замок?

Её глаза расширяются, когда Снейп поднимает палочку и направляет прямо на неё. Проклятие бьёт ей в грудь, отбрасывая в сторону. Похоже, удача ещё не совсем покинула её, потому что она приземляется неестественно мягко, не врезаясь в стены. Теперь она явно не стоит у Снейпа на пути.

От удара по голове у неё темнеет в глазах. Когда она снова приходит в себя, пыль уже осела, а замок вокруг замер в зловещей тишине.

Пошатываясь, Джинни выбирается в главный зал и видит, как студенты молча, едва перешёптываясь, потоком движутся к выходу.

Время будто замедляется, когда Джинни выходит через парадные двери, следуя за потоком людей. Толпа расступается перед ней, и вскоре впереди открывается вид, от которого кровь стынет в жилах.

Это неправильно. Настолько неправильно, что её уставший мозг отказывается осознавать. Альбус Дамблдор не должен выглядеть таким... сломанным.

Гарри сидит рядом с Дамблдором, оба застывшие, словно статуи. Ноги сами несут её вперед, хотя всё внутри протестует против приближения к тому, кто теперь — всего лишь бездыханное тело.

Вблизи директор выглядит почти умиротворённо, если не считать неестественно вывернутую ногу, зажатую под телом.

В толпе слышатся всхлипывания, люди отводят взгляды, устремляя их к чему-то, чего Джинни сначала не замечает, потому что слишком потрясена от чёртовой смерти Дамблдора. В каком-то тумане она поднимает глаза к небу.

Над Астрономической башней, словно ядовитое пятно, застыла Тёмная метка.

Джинни чувствует, как подкашиваются колени, и осколки ужасающей мозаики начинают складываться воедино. Пожиратели Смерти в замке. Оборотень. Дамблдор мёртв. Снейп. Драко.

Дамблдор мёртв.

Драко.

«Убей или будь убит».

Джинни судорожно сжимает руками живот, ощущая едкий привкус желчи во рту.

Гарри по-прежнему сидит рядом с безжизненным телом Дамблдора, будто врос в землю. Она опускается рядом с ним на колени, осторожно касаясь плеча:

— Гарри?

Он не отвечает, но теперь она видит его лицо — опустошённое, будто весь его мир рухнул в одночасье.

Шёпот вокруг становится громче, люди смыкаются теснее, и Джинни охватывает одно желание — увести Гарри подальше от всего этого.

— Пойдём, — тихо говорит она, обнимая его за плечи.

Он не сопротивляется, позволяя поднять себя на ноги, но его движения механические, будто тело действует само по себе. Джинни осторожно проводит его сквозь толпу к парадному входу. Они молча идут через замок, цепляясь друг за друга, обходя завалы и переступая через тёмные пятна, слишком похожие на кровь. Возможно, только присутствие Гарри рядом не даёт ей остановиться.

— У тебя кровь, — вдруг говорит он, когда они уже приближаются к двери больничного крыла. Это первое свидетельство того, что он вообще осознаёт её общество.

Обстоятельства настолько ужасны и сюрреалистичны, что Джинни требуется мгновение, чтобы понять, о чём он. Она проводит рукой по щеке, смешивая кровь со слезами (Когда она успела расплакаться?) и хрипло отвечает:

— Всё в порядке.

Он долго смотрит на неё, словно его сознание медленно перерабатывает информацию. Честно говоря, она рада видеть, как он постепенно возвращается в реальность. Джинни убирает руку с его спины, полагая, что помощь больше не нужна. Но Гарри неожиданно ловит её пальцы, когда она делает шаг назад.

— Гарри? — тихо зовёт она.

Он касается её лица, лёгкое, почти невесомое прикосновение ниже раны.

— Ты точно в порядке?

Джинни кивает, ощущая ком в горле.

— Мне повезло.

В его взгляде читается желание сказать что-то ещё, но вместо этого он закрывает глаза, глубоко вдыхая, будто собирается с силами для чего-то важного.

В последний раз сжав её руку, Гарри отпускает её и заходит в больничное крыло.

Она следует за ним.

Все столпились вокруг ряда коек, где лежат раненый Невилл и ещё кто-то, кого Джинни не узнаёт.

Мама крепко стискивает её в объятиях, едва она переступает порог:

— Джинни! Никто не знал, где ты!

— Я в порядке, — бормочет Джинни, всё же крепко обнимая её в ответ. — Все ли...

Она оглядывается, и только сейчас в этой тягостной тишине, замечает Билла, лежащего на койке с изуродованным, исполосованным лицом. В памяти всплывает волчий вой, раздавшийся, когда он заслонил её собой.

Из горла Джинни вырывается хриплый стон. Она бросается к кровати и цепляется за Флёр, когда та оказывается рядом.

Гарри всё ещё стоит в дверях, собираясь с духом для последнего удара:

— Дамблдор мёртв.

Эти слова пронзают больничное крыло, как клинок.

— Не может быть, — кто-то возражает.

— Это правда, — голос Джинни вдруг срывается от подступивших слёз.

Профессор Стебль тяжело опускается на стул, а Хагрид начинает громко рыдать. Но Гарри ещё не закончил.

— Снейп убил его.

Джинни резко поднимает голову. Гарри твёрдо держит её взгляд, словно хочет, чтобы она поняла что-то очень важное.

— Малфой впустил Пожирателей Смерти, — продолжает он, — но он не смог... Это сделал Снейп.

В комнате воцаряется хаос: возгласы отрицания, крики отчаяния, взрослые, которые выглядят слишком растерянными для своего возраста. А Билл... её старший брат и защитник, сидит на кровати и выглядит как...

Джинни чувствует, как подкашиваются ноги.

Мадам Помфри касается её плеча:

— Давай осмотрим тебя, дорогая, — говорит она, вытирая слёзы.

Охваченная странной апатией, Джинни позволяет увести себя.

* * *

Рассвет медленно пробивается сквозь окна больничного крыла. Почти все члены Ордена Феникса уже ушли, вернувшись в настоящий мир, чтобы понять, как жить дальше.

Мадам Помфри легко залечила порезы и синяки, но боль внутри осталась, и Джинни даже рада этому, кажется, только она теперь удерживает её в реальности, не давая сознанию расплыться.

Дамблдор мёртв, и трудно отделаться от мысли, что это означает победу Волдеморта.

Если не считать Гарри. Последнего, кто ещё стоит у него на пути.

Джинни думает, что это слишком тяжёлая ноша для шестнадцатилетнего подростка.

Она хотела бы сказать, что потрясена тем, как всё обернулось, что вид безжизненного тела Дамблдора у подножия башни совершенно не укладывается в её представления о мире. Но вместо этого она чувствует странное успокоение, будто всё это время лишь ждала. Будто они все ждали.

Как будто теперь, наконец, всё по-настоящему начинается.

Осторожно слезая с кровати, она подходит к Биллу и садится рядом. Флёр спит на соседней койке, так неподвижно, что Джинни задаётся вопросом, не подмешала ли мама ей зелье сна без сновидений.

Билл ворочается во сне, в горле у него застревают какие-то звуки. Джинни берёт его руку в свои и, наклонившись к изуродованному лицу, шепчет:

— Уизли, — и в этом слове звучит одновременно нежность и укор.

Он затихает, крепче сжимая её пальцы.

Иногда всё действительно так просто.

* * *

В «Салоне» царит приглушённая атмосфера.

Как только Джинни выписывают из больничного крыла, она возвращается в гостиную и видит поджидающую её там Антонию. Последовав за ней вниз, она смотрит на лица собравшихся девушек и чувствует, как что-то внутри неё отпускает. Это чувство сложно объяснить словами.

Никто не требует подробностей. Они просто здесь, каждая молча берёт бокал из рук Тилли.

Антония встаёт, поднимая хрустальный кубок.

— За павших.

Никто не уточняет, за кого и почему. Просто дань уважения тем, кто погиб, и тем, кому ещё предстоит погибнуть.

Бокалы подняты.

Джинни делает маленький глоток, пытаясь не закашляться от кома в горле, который, кажется, никогда не исчезнет.

Вскоре «Салон» пустеет, ни у кого нет сил ни на ночные проекты, ни на пустые разговоры.

Джинни сжимает губы в натянутой улыбке, когда Никола останавливается, чтобы пожелать спокойной ночи.

Сама она задерживается, перебирая в пальцах бокал, пока мысли путаются, нарастают и борются внутри. Свет играет в хрустале, отбрасывая причудливые узоры.

Рассеянно глядя перед собой, она лишь через некоторое время замечает зеленоватый оттенок татуировки на коже, проступающий в этих бликах. Она уже давно перестала её скрывать. Даже не помнит, когда именно. Каким-то образом она стала частью её — ни ошибкой, ни напоминанием. Почти как будто она была всегда.

Глядя на татуировку, Джинни невольно думает о Драко. Она не уверена, что должна чувствовать. Стыд за то, что защищала его, ужас от осознания, что он впустил убийц. Но больше всего вспоминаются его рыдания в туалете для девочек и странное, мрачное удовлетворение, когда Гарри рассказал, что Драко так и не смог убить Дамблдора, не смог нанести тот последний удар, как бы много от этого ни зависело.

«Убей или будь убит».

Как неподобающе для слизеринца — поставить что-то выше собственного выживания.

Или, что более вероятно, все их определения оказались слишком хрупкими.

Джинни поднимается и подходит к Миллисенте, которая, кажется, единственная сохранила способность заниматься делом, она работает за мольбертом. Та бросает на неё уничтожающий взгляд, но Джинни игнорирует его, рассматривая рождающуюся на холсте картину. В ней есть что-то живое и ранящее, будто краски отражают весь хаос её мыслей.

— Я хотела попросить тебя о помощи, — говорит Джинни.

Миллисента делает вид, что не слышит, выводя на холсте новые резкие, напряжённые линии.

Было время, когда такое поведение, вероятно, отпугнуло бы Джинни. Теперь же она спокойно позволяет Миллисенте оставаться собой. Она поднимает руку, попадая в поле зрения художницы.

Миллисента хмурится, разглядывая небрежные зелёные линии на её коже. Джинни вдруг задумывается о том, что раздражает Миллисенту больше: сам факт татуировки или отсутствие художественности в этом рисунке.

— Хочешь, чтобы я это удалила? — голос Миллисенты звучит скептически.

— Нет, — Джинни качает головой. — Я хочу новую.

Кисть в руке Миллисенты опускается от явного удивления.

— И ты хочешь, чтобы я... что, придумала эскиз?

Джинни переводит взгляд на холст, и странное, сильное чувство наполняет её грудь.

— Да. Если ты не против.

Миллисента пристально смотрит на неё.

Джинни слегка пожимает плечом, не желая давить.

— Может, просто подумай об этом летом.

После долгой паузы Миллисента кивает.

Джинни отвечает слабой улыбкой в знак благодарности и направляется через комнату, прекрасно ощущая, как Антония следит за ней поверх края бокала. Кажется, она всегда наблюдает за ней.

— Я иду спать.

Антония встаёт.

— Я тоже.

И следует за ней по пятам до лестничной площадки, где вдруг останавливает Джинни.

— Дай мне свою руку.

Та смотрит на неё с недоверием.

— Зачем?

Антония улыбается — той самой улыбкой, которая означает, что сейчас начнётся что-то действительно интересное.

— Разве ты мне не доверяешь?

Несмотря на улыбку, Джинни действительно доверяет Антонии. Пожалуй, больше, чем кому-либо ещё в Хогвартсе. Неохотно она протягивает руку.

Нож появляется в мгновение ока — лезвие скользит по ладони до того, как Джинни успевает отпрянуть.

— Какого чёрта, Антония? — и морщится от резкой боли.

Антония крепко сжимает её руку, наблюдая, как проступают капли крови. Её губы шевелятся, произнося неразборчивые слова. Джинни замирает, наконец осознавая важность происходящего. Это тот самый вид магии, что требует настоящей цены.

Антония с силой прижимает её окровавленную ладонь к двери. На дереве остаётся кровавый отпечаток. Она произносит заклинание, которое Джинни слышала от неё лишь дважды прежде, но теперь при соприкосновении кожи с поверхностью под её рукой вспыхивают руны, медленно разгораясь на дереве светлой линией.

И Джинни понимает: ей только что дали членство в этом священном месте. Она чувствует себя одновременно смиренной и невероятно благодарной.

Как и все остальные внизу, Джинни снова и снова находила спасение в «Салоне».

— Не позавидую тебе в ближайшие пару лет, — говорит Антония, и её лицо серьёзнее, чем когда-либо прежде. — Но если кто и справится, так это ты.

Она берёт лицо Джинни в ладони и прикасается губами ко лбу, словно благословляя.

— Позаботься о них.

Утром Джинни просыпается от острой боли в руке. Она могла бы быстро залечить рану, но не хочет, чтобы всё было так легко. «Легкость» никогда не была смыслом того, что происходило в «Салоне». Вместо этого она перевязывает её чистым бинтом и ждёт, пока всё заживёт само.

Некоторые девушки бросают на неё недоуменные взгляды, возможно, гадая, не разучилась ли она вовсе пользоваться магией. Но чужие мнения больше не имеют значения. Шёпот и косые взгляды просто скатываются с неё, как вода.

* * *

После смерти Дамблдора все экзамены отменяют. Недолго обсуждают возможность немедленно отправить всех учеников по домам, и многие действительно исчезают в последующие дни, но большинству разрешают остаться на похороны.

Джинни проводит свободное время у постели Билла.

Однажды, когда она сидит рядом со спящим братом, Смита появляется с подносом бутербродов.

— Он ещё долго проспит, — говорит она. — Давай перекусим.

Джинни позволяет увести себя в коридор. Они некоторое время молча едят, когда Смита вдруг выпаливает:

— Даже не представляешь, как мне стыдно.

Джинни хмурится:

— О чём ты? Ты же отлично помогала с Биллом.

— Нет, — Смита кладёт бутерброд обратно на тарелку. — Не о Билле. — Она решительно поднимает глаза на Джинни: — Я должна была пойти с тобой той ночью.

Джинни от удивления раскрывает рот.

— Мне следовало быть там, — настаивает Смита.

— Нет, — твёрдо отвечает Джинни. — Не следовало.

Смита смотрит с такой откровенной растерянностью и печалью, каких никогда прежде у неё не было.

— Почему же?

— Как ни больно мне это говорить, но Тобиас был прав.

Джинни слишком хорошо помнит Смиту, лежащую без сознания в Отделе Тайн. Тобиас даже не догадывается, насколько близко к краю они тогда оказались. А в ту ночь в замке всё было ещё хуже. Джинни абсолютно уверена, что лишь благодаря брату и капле жидкой удачи она до сих пор жива.

— Только не говори ему, что я это сказала.

Смита отвечает дрожащей улыбкой:

— Не хотелось бы делать его ещё более невыносимым.

— Верно, — соглашается Джинни. — Этого нам точно не нужно.

Она сжимает руку Смиты, ощущая резкую боль в ладони. Напоминание.

«Позаботься о них».

Даже если для этого придётся отпустить.

Джинни пыталась убедить себя, что нескольких воскресений у озера хватит, чтобы всё между ними осталось по-прежнему. Но истина сейчас сидит прямо перед ней. Она всегда была очевидна. Джинни скучает по Смите, их жизни разошлись, но Смита явно счастлива. Как и сама Джинни.

Здесь не за что извиняться.

— Спасибо, — говорит Джинни.

Смита покачивает головой:

— За что?

— За то, что ты сейчас здесь.

Они доедают свои бутерброды, сидя рядом в тишине.

* * *

Похороны Дамблдора проходят в день, который в любом другом случае можно было бы назвать идеальным. Лазурное небо, лёгкий ветерок, едва уловимый аромат лета в воздухе. Джинни сидит с семьёй ближе к задним рядам: замерший на стуле Билл опирается на трость, а рядом с ним с неестественной прямой спиной — прекрасная и непоколебимая Флёр. Его опора.

Джинни уверена, что никогда в жизни не видела столько важных персон. Они бесконечно торжественно шествуют мимо, и Фред с Джорджем вполголоса перечисляют все безумно гениальные выходки Дамблдора, которые им довелось наблюдать.

Ни мама, ни папа не пытаются их утихомирить, и Джинни рада этому. Громкие рыдания Хагрида и оживлённые голоса близнецов кажутся ей искренними, она уверена, что Дамблдор предпочёл бы это в тысячу раз больше, чем напыщенную фальшь некоторых собравшихся. Джинни встречает каждое их возмущённое выражение на лице спокойным, твёрдым взглядом в ответ.

Джинни замечает, как Гарри пробирается сбоку вместе с Роном и Гермионой, будто намеренно избегает становиться частью какого-либо зрелища, что могло бы отвлечь от истинной причины их собрания. Он выглядит собранным и спокойным, но когда их взгляды встречаются, она безошибочно понимает, как тяжело ему даётся эта маска. Она пристально смотрит на него.

Джинни не знает, что он прочитал в её взгляде, но Гарри скупо улыбается и садится, растворяясь в толпе.

Через несколько минут начинается церемония. Один за другим выступающие говорят о герое Дамблдоре, и ни одно слово не похоже на того волшебника, который поймал Джинни за подслушиванием на площади Гриммо или обожал нести вздор на школьных пирах.

Она задаётся вопросом, всегда ли на похоронах так переписывают людей задним числом?

В наступившей после церемонии тишине Джинни поворачивается к папе:

— Что теперь будет?

Тот смотрит прямо перед собой, и его лицо искажает гримаса. Она гадает, вспоминает ли он прошлую войну. Сколько похорон уже видел. Сколько ещё предстоит.

Папа поворачивается, встречая её взгляд:

— Теперь мы идём домой.

И ждём, какой следующий шаг предпримет Том.