Сон взаймы (гет)

Заседание Совета Попечителей Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс длилось уже восемьдесят три минуты. Люциус равнодушно скользнул взглядом по старинным часам на каминной полке и вернулся к созерцанию бездарного ночного пейзажа с коровой, меланхолично жующей траву в центре поля. Восемьдесят четыре — ещё два раза по столько, и будет побит рекорд 85-ого года… Вопросов на повестке дня всего два: список затрат на весенний семестр и Гарри Поттер. Хотя второе — это, собственно, не вопрос. Это факт.

Корова подняла сонную морду, лениво махнула хвостом, сделала два шажка вперёд и снова принялась за еду. Люциус прикинул, сколько ещё таких «перебежек» она успеет сделать, прежде чем скроется за пушистыми бакенбардами Артура Митчела. Один переход в восемь минут. Два шажка… Можно обсудить героическую личность Гарри Поттера ещё полтора раза по восемьдесят четыре минуты. Беглый взгляд на часы: восемьдесят шесть.

— Скажите, мистер Симмонс, есть ли уже отчёты по успеваемости?

Люциус оторвался от подлунной коровы: до бакенбарды ей не успеть. Амос Диггори интересуется оценками своего отпрыска в среднем за двадцать семь минут до конца собрания. Ничего, может в следующий раз Митчел займёт место напротив, а под картиной окажется залысина Генри Симмонса: она чудесно смотрится на фоне желтоватого круга луны. И до неё корова доползала уже дважды. Вероятно, тут присутствует закономерность…

— Да, Амос, — старик Симмонс считает себя главным и покровительственно обращается ко всем, кто не возражает, по имени, — отчёт есть. Можете потом ознакомиться подробнее, я назову пятёрку самых успешных студентов по итогам прошедших четырёх месяцев.

Корова сделала переход, Люциус сверился с часами — девяносто четыре минуты. Осталось ещё двадцать две: всё точно по графику.

— Больше всего баллов для своего факультета заработала мисс Гермиона Грэйнджер, факультет Гриффиндор, первый курс. Второе место…

Люциус, не мигая, смотрел на жёлтый диск луны, пытаясь отогнать назойливое, чужое воспоминание: «Пообещай, что однажды — не скоро, почти через двадцать лет — ты спасёшь магглорождённую ведьму по имени Гермиона Грэйнджер…»

Вдох — выдох. Что за ерунда с ментальными барьерами? Случайное совпадение? Глупая шутка? Ошибка? Слуховая галлюцинация?

— Что вы только что сказали, мистер Симмонс?

Старик удивлённо приподнял брови, на залысинах выступили мелкие бисеринки пота:

— Драко Малфой, ваш сын, он на пятом месте. Поздравляю, мистер Малфой. Среди первокурсников он, кстати, второй.

Люциус досадливо нахмурился:

— А кто первый?

На лице Симмонса появилась понимающая усмешка:

— Гермиона Грэйнджер, Гриффиндор.

— Кто её родители?

За столом раздались приглушённые смешки, все взгляды обратились на Малфоя. Амос Диггори чопорно вздёрнул подбородок и с нажимом произнёс:

— Она из немагической семьи, если вы об этом, Люциус…

«Ты спасёшь магглорождённую ведьму по имени Гермиона Грэйнджер и при этом вспомнишь меня…»

* * *

Малфои не делают глупостей. Малфои не верят в совпадения.

Чувство дежавю не уходило. Люциус сидел на низком диванчике в конторе Барти Джонса, наблюдая, как неряшливого вида молодая секретарша роется в груде бумаг на столе. Девушка нашла пухлую записную книжку, пролистала её и пригласила посетителя к начальнику. Малфой небрежно толкнул тяжёлую дверь и огляделся. Барти Джонс постарел: весь как будто оплыл, ссутулился, поседел. Только глаза, скрытые теперь за затемнёнными стёклами очков, смотрели по-прежнему внимательно и цепко. Люциус пренебрежительно вздёрнул подбородок. Неизвестно откуда пришло дурацкое предчувствие, что детектив снова ничего не нашёл, что присланный по почте запрос потерялся, что имя гриффиндорской отличницы просто приснилось ему в полнолуние.

— Простите мне моё любопытство, мистер Малфой, у меня, знаете ли, профессиональный интерес, — сыщик замялся, встретив полный презрения взгляд гостя, — так вы, значит, всё-таки нашли свою Ромину Грей?

Люциус поджал губы и довольно резко бросил:

— Не нашёл.

Глаза Джонса удивлённо расширились:

— Позвольте, кто же тогда Гермиона Грэйнджер?

— За этой информацией я и пришёл в ваше агентство.

Детектив перевёл недоумевающий взгляд на тонкую папку, лежащую в центре стола, и опустил голову:

— Простите, мистер Малфой. Видимо, произошло недопонимание… Я думал, эта девочка — дочь Ромины Грей…

Люциус устало опустился в кресло для посетителей и рывком развернул к себе папку:

— И что же, позвольте спросить, навело вас на эту мысль?

С маленькой официальной колдографии на него исподлобья смотрела смутно знакомая девочка с копной каштановых волос и яркими карими глазами. Улыбнулась, демонстрируя огромные передние зубы, и снова нахмурилась, изображая серьёзность.

— Ну, она похожа на ту девушку, — неуверенно проговорил Джонс. Малфой досадливо приподнял брови:

— Она похожа на морскую свинку с вороньим гнездом на голове. — Даже не ирония, просто констатация факта.

Сыщик вздохнул и устало откинулся на спинку кресла.

— Полагаю, мистер Малфой, я должен принести вам свои извинения за ту неудачу десять лет назад…

— Тринадцать, — тихо поправил его Люциус, рассеянно просматривая собранные документы: личное дело из Хогвартса, какие-то медицинские сведения явно маггловского происхождения, немагический школьный аттестат…

— Приношу свои извинения и признаю, что, возможно, тринадцать лет назад имела место ошибка…

— Мне нужна вся информация об её родителях и остальной родне… особенно, если есть волшебные корни.

Барти Джонс пожал плечами и повторил запрос прытко-пишущему перу. Отвёл взгляд и грустно улыбнулся своим мыслям.

* * *

Стук в дверь заставил Люциуса вздрогнуть. Он торопливо собрал разложенные по всему столу документы в папку и бросил их в верхний ящик стола.

— Заходи, Нарцисса.

Едва открыв дверь, женщина заговорила:

— Дорогой, мне написала Синди Паркисон. Она приглашает нас на вечер в честь дня рождения Эндрю, двадцатого февраля. Я обещала, что мы придём, так что не занимай этот вечер.

Люциус рассеянно кивнул. Она улыбнулась, окинула кабинет быстрым взглядом и остановилась на пустом столе.

— А что ты делаешь?

Мужчина насмешливо приподнял брови:

— А какая разница?

И совершенно ясно осознал, что всё изменилось.

Нарцисса обиженно нахмурилась, отвела взгляд и пошла прочь. А он сидел, глядя, как пляшет огонь в камине, и, чувствуя, что в глубине души просыпается что-то новое и непривычное… а может, просто что-то забытое и оставленное в другой вселенной… что-то очень живое.

Когда это началось? Неужели уже месяц как? Заседание совета — конец декабря. Брошенное вскользь имя девочки. Как будто не им, а кем-то незнакомым и чужим отосланный Джонсу запрос. И новый запрос. И ещё, и ещё. И, кажется, всё это он видел со стороны. Кажется, это не он, а тот незнакомый и чужой требовал всё новую и новую информацию, заказывал тесты на кровное родство и досье всей семьи, часами сидел в кабинете, сличая ворох колдографий с одним единственным неподвижным портретом. А, может, всё наоборот? И именно это и есть он — уверенный в своей правоте, деятельный… свободный? А постаревший женатый на Нарциссе мужчина, председатель Совета Попечителей, озабоченный неоправданными тратами и чистотой крови — это тень, отражение, странное чёрно-белое порождение зазеркалья.

Люциус задумчиво встал и медленно прошёлся вдоль книжной полки: справочники, подшивки счетов… ни одной книги? Когда он последний раз был в собственной библиотеке? Какой позор…

Усмехнулся, левитировал к камину тяжёлое кресло, колебался секунду, потом наколдовал второе такое же и опустился в него. Закрыл глаза, откинул голову и улыбнулся.

Пока он запрещал себе думать о будущем, оно настало. Незаметно влилось в его жизнь тоскливым декабрьским вечером. Позвало за собой — откликнулось. Распахнуло все двери. Обернулось угловатой нескладной гриффиндоркой. Улыбнулось с полустёртого портрета. Поманило. Пообещало… Исполнилось…

Дни, недели, месяцы… И, кажется, ещё вчера «восемнадцать лет» прозвучало приговором. И, кажется, ещё вчера он сам же этот приговор отменил: выбрал настоящее, затолкал ненужные воспоминания в дальний угол сознания, убедил себя, что будущего нет. Сказал — и сам же поверил.

Вот только будущему, оказывается, наплевать на его веру или неверие. Оно приходит, не спрашивая ни чьего согласия, увлекая за собой, даря новые иллюзии и их же разрушая.

Трещал огонь, в коридоре за дверью Нарцисса о чём-то спорила со старой миссис Мэриуэзер, а Люциус сидел перед камином и привыкал к мысли, что земной шар по-прежнему вертится, что мир не стоит на месте, что время мчится вперёд вне зависимости от его желания. И что вчерашние восемнадцать с половиной лет сегодня вдруг превратились в пять.

Он во что бы то ни стало проживёт эти пять лет… Хотя бы затем, чтобы просто сидя у камина рассказать одной сероглазой ведьме о том, как на залитом лунным светом лугу сонная корова раз в восемь минут делает два шажка… Воображаемая собеседница непонимающе нахмурилась, отбросила с лица непослушную тёмную прядь и заливисто рассмеялась — неожиданно, по-новому… и как-то до боли знакомо.