Delicate - Нежность (гет)

Дорогие читательницы, поздравляю всех с прекрасным весенним праздником. Любви и счастья!)

Сначала Дом просто молчит и на ее лице не отражается абсолютно никакой реакции. Она молча смотрит на меня, словно пытается понять, что же я такое говорю. Вынуждена признать, она просто великолепная актриса.

– Какой Марк? – это ее первый вопрос.

Я удивленно приподнимаю брови.

– Марк Меттьюз… Или ты что, каждому Марку говоришь: «Я люблю тебя»?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Роззи, – отвечает Дом, но я вижу, как она начинает нервничать. – Мне действительно надо идти…

– Дом! – восклицаю я, когда она разворачивается, чтобы уйти. – Я слышала вас вчера вечером! Я не настолько глупая!

Она замирает и поворачивается ко мне лицом.

– Давай не будем обсуждать это здесь, – яростно шепчет она.

– А где бы ты предложила? – шепчу я также яростно. – Потому что мы будем об этом говорить.

Она вздыхает и закатывает глаза, словно это моя проблема, и я просто на ней зациклена. Иногда она мне очень сильно напоминает свою мать.

– В гостиной, – отрывисто бросает она.

– Сейчас же, – отвечаю я.

Она стремительно начинает подниматься по лестнице, не дожидаясь меня. Она явно не понимает, что я просто не могу успеть за ней, ведь во мне стало фунтов на десять больше. Так что я поднимаюсь в одиночестве по лестнице, направляясь к башне Гриффиндора. Я приподнимаю гобелен, за которым вчера подслушала Марка и Дом, чтобы сократить путь. Приподняв его, я мгновенно пожалела о своем решении. Дженни и Альбус так самозабвенно целовались, словно вся их жизнь зависела от этого поцелуя. Дженни мигом краснеет, заметив меня, и сразу же отталкивает Ала. Альбус выглядит немного смущенным.

– О Мерлин, вы что, не можете снять себе комнату? – спрашиваю я с отвращением.

– Ну, мы же не посередине Большого зала целовались, – возражает Ал, начиная на меня злиться.

– А Дом тут не проходила?

– Неужели похоже на то, что она тут все же прошла? – рычит он в отчаянье, продолжая обнимать Дженни за талию.

– Ну, извините, – с сарказмом замечаю я, позволяя гобелену закрыть проход, прежде чем вновь начинаю подниматься. Интересно, почему вся моя семья считает своим долгом тискаться за этим проклятым гобеленом?

Я тащусь вверх по лестнице и, наконец, спустя десять минут, добираюсь до башни. Дом уже находится в спальне, с нетерпением ожидая меня. Я совершенно запыхалась, когда наконец ступила на порог спальни.

– Давай, начинай, – сердито говорит Дом. – Скажи мне, что я дура. Скажи, что я просто стерва.

Ты глупая стерва.

– Я не собираюсь называть тебя стервой, – отвечаю я. – Это не мое дело. Но ты же понимаешь, что творишь, верно?

Дом вздыхает и падает на кровать, закрывая лицо руками.

– Я не знаю, что мне делать, Роззи, – отвечает она, – я думала… Я думала, что люблю Скорпиуса, – качает головой. – Но тогда на вечеринке в честь Дня Святого Валентина он продолжал пристально за тобой наблюдать… и я начала сомневаться… а потом я танцевала с Марком и мне было так хорошо, понимаешь?

– Кто продолжал смотреть? – спрашиваю я, потерявшись в ее сумбурной речи.

– И тогда после вечеринки, когда Скорпиус исчез, скрывшись в подземельях, даже не попрощавшись со мной, – продолжает она, словно и не слышала моих слов. – Я была так зла на него за то, что он просто ушел. Тогда я отправилась с Джеймсом, Фредом и Марком… И мы проболтали почти до утра в общей гостиной… Так все и случилось. Я совершенно потеряла голову. Но потом Скорпиус подошел на следующий день и извинился, и я просто не смогла все ему рассказать. Он был очень расстроен из-за всего того, что ты ему наговорила.

Так это что еще и моя вина?

– Я не говорю, что это твоя вина или еще что-нибудь в этом роде, – спешит добавить она. – Что мне делать, Роззи?

– Я не знаю, – отвечаю я. – Ты любишь Малфоя?

Она отрицательно качает головой и шепчет:

– Нет.

– А Марка?

Она торжественно кивает.

– Тогда ты знаешь, что делать, – говорю я, как ни в чем не бывало. – Это будет справедливо по отношению к Малфою.

– Но я не хочу ему причинять боль, – отвечает она. Иногда девушки слишком чувствительны на свою беду. Ей же явно стоит быть немного более жесткой.

– Он большой мальчик, – говорю я. – Он все поймет. Рано или поздно.

Она обдумывает все, что я сказала, а затем кивает. Я рада, что она не заплакала, это добавило бы только еще большей неловкости.

– Мне надо поговорить с ним сегодня же? – спрашивает она.

– Ты к этому готова?

– Да, кажется. Что я должна буду сказать?

Черт, неужели она у меня спрашивает, как порвать со своим парнем? Нет, правда, она что, решила узнать у меня, как бросить отца моего ребенка? Ох, как все запутано.

– Скажи ему правду? – предлагаю я, хотя не уверена, что это такая уж хорошая идея. Иногда не знать – это только к лучшему. Дом снова кивает, а затем встает, поправляет волосы у зеркала и покидает спальню, чтобы найти Малфоя. Как только она скрывается за дверью, в комнату тут же входит Честити.

– Что с Дом? – спрашивает она.

– Проблемы с парнем, – отвечаю я.

– Она просто должна вступить в клуб, – говорит Чес, скидывая туфли. – Я только что рассталась с Дереком.

Я не имею ни малейшего понятия о том, кто такой Дерек. У Чес, обычно, куча парней, а я просто не успеваю запоминать их имена.

– Ой, сожалею, – говорю я, надеясь, что мой голос выражает сочувствие.

– Да все отлично, – отвечает она. – Это было не такое уж и тяжелое расставание. Я думаю, мы не смогли бы его избежать. Так что там случилось с Джеймсом и Лаурой сегодня утром?

Я пожимаю плечами и вдруг начинаю злиться.

– Джеймс просто социально-отсталый имбецил с дерьмом вместо мозга и абсолютно тупой, когда дело доходит до отношений с противоположным полом. Он серьезно думал, что если бросит Лауру на глазах у всей школы, то это сделает меня счастливой.

– А разве ты не была хоть капельку довольна, когда она получила по заслугам? – спрашивает Чес. – Я уверена, что была.

– Но он поступил подло, – говорю я. – Если бы он обозвал ее жирной или распустил какой-нибудь слух, все было бы не так плохо. Но он очень сильно задел ее и унизил… Он облажался, Чес. Ведь это может иметь куда более серьезные последствия, чем любое самое коварное заклятие.

– Роза, да ты просто святая, – серьезно произносит Чес.

– Ага, я всегда должна соответствовать своему статусу, – с сарказмом отвечаю я.

– Эй, я серьезно! Я считаю, что ты действительно необыкновенная, такая храбрая. И для тебя совсем не важно, что Дом встречается со Скорпиусом. Я бы так не смогла, если бы вдруг очутилась на твоем месте. А теперь ты еще и утешаешь Лауру, – высказывается она.

– Я не утешаю ее, – отвечаю я. – Просто я поддерживаю всех девчонок мира, которым разбили сердца такие парни, как Джеймс или Карл! Мы ведь с тобой прекрасно понимаем, насколько это болезненно. Я не пытаюсь казаться святой, Чес. Я просто ощутила такую же боль на своей шкуре, вот и все.

Чес кивает, но я могу с уверенностью сказать, что она так и не поняла смысл всего, что я сказала. Наверное, я даже не сержусь на нее за это, ведь даже я не всегда могу понять причину моих поступков. Это просто я и то, как я реагирую на некоторые вещи. Я никогда не считала Джеймса особенно мстительным человеком. Очевидно, что я здорово заблуждалась на его счет. Я не настолько хорошо его, оказывается, знаю, как привыкла всегда думать.

Когда Дом не вернулась и через два часа, я решила пойти поискать ее. Я боялась того, что могло бы случится: Малфой мог пойти и найти Марка, а затем превратить того в таракана. Холл был пуст, а значит, время отбоя почти наступило. Тем не менее, здесь не было признаков Дом, Малфоя или же крови, что уже само по себе было хорошим знаком или же плохим… Я не знаю. Сложившаяся ситуация как раз подходила под тот случай, когда просто необходимо было бы воспользоваться картой Джеймса (так называемой картой Мародеров, которую он украл у своего отца), чтобы определить местоположение Доминик. Но потом я услышала шум, доносящийся из кладовки для метел (того самого, где я сидела в тот вечер, когда вся школа узнала о моей беременности), и мой инстинкт просто разрывался от того, что я обязана в него заглянуть. Я просто надеялась, что там, Мерлин упаси, ревет не еще один член моей семьи. Но там был всего лишь один человек, и этим человеком оказался Малфой.

– Малфой? – мягко зову его я. Он посмотрел на меня. К счастью, он не плачет. Но его раздражение кажется ощутимым. Я захожу внутрь и закрываю за собой дверь, присаживаясь на ящик, в котором хранятся запасные мячи для квиддича. Малфой сидит на полу напротив меня. – Что ты здесь делаешь?

– Всего лишь думаю, – отвечает он. – Я слышал, это прекрасное место для того, чтобы собраться с мыслями.

– Ты в порядке? – спрашиваю я. Я не хочу, чтобы он узнал о Дом и Марке. Это было бы для него просто унизительно.

– Дом и я расстались, – вздыхает он.

– Мне так жаль, – произношу я.

Он кивает и слегка улыбается, словно благодарит меня за сочувствие.

– Я не знаю, почему она так решила.

О, черт.

Она так ему и не сказала.

Должна ли я ему объяснить? Или лучше будет просто оставить его? Но разве это не мое дело? Вздор, в подобных ситуациях от меня мало толку. И я молчу.

– Она что-то говорила?

Бл*-бл*… Как я могу ему солгать?

– Э-э… я должна… мне надо… искупать… кролика, – торопливо говорю я.

– Она что-то тебе сказала! – нетерпеливо говорит Малфой. – Что она сказала?

– Я не могу тебе ответить, – спокойно отвечаю я, – это не моя тайна.

Он смотрит на меня своими огромными щенячьими карими глазами (если мой ребенок унаследует его глаза, то ему будет просто невозможно отказать). Я должна отвернуться, но не могу. Эти глаза просто завораживают.

– Не смотри на меня так! – протестую я. Легкая улыбка появляется на его губах, и я чувствую, как моя решимость рассыпается в прах. – Я предупреждаю тебя, Малфой.

Теперь он уже открыто улыбается и склоняет голову к плечу, смотря на меня невинным взглядом. Черт бы его побрал.

– Я не могу сказать тебе! – произношу я, не глядя на него. – Меня это не касается!

– Но ты ведь что-то знаешь, – говорит он, становясь на колени и сжимая мою руку своими теплыми ладонями. – Да ладно тебе, я ведь имею право знать!

– Имеешь, только тебе все должна объяснить Дом, – с сожалением говорю я. – Я не имею на это права.

Малфой продолжает молчать и, похоже, о чем-то думает.

– У нее есть кто-то еще? – спрашивает он.

Я молчу, стараясь, чтобы не один мускул не дрогнул у меня на лице.

– Существует кто-то еще! – восклицает Малфой. – Кто он?

– Мне надо закончить свое домашнее задание, я пойду, – быстро говорю я, вставая и направляясь к двери. Но Малфой вскакивает молниеносным движением и заступает мне дорогу.

– Пожалуйста, скажи мне, – умоляет он. – Я думал, мы друзья.

Ого, он и правда знает, как играть грязно. Я продолжаю хмуро его рассматривать.

– Мы друзья, – возмущенно говорю я. – Но я по прежнему считаю, что тебе об этом лучше спросить у Дом.

– Это Марк Меттьюз, да? – спрашивает он.

Как он догадался? Может он умеет читать мысли?

– Я так и знал, – говорит он, горько смотря перед собой. Я молча смотрю на него. – У меня были кое-какие подозрения, но, похоже, я побил даже свой рекорд в доверии кому-либо.

Я покрываюсь румянцем, но к счастью здесь темно и он этого не замечает.

– Если для тебя это не новость, – начинаю я, – почему ты скрывался здесь?

Я не заметила этого раньше, но теперь, оказавшись к нему так близко, я вижу покрасневшие глаза.

– Это ни как не связано с Дом, – говорит он. – Это случилось чертову уйму времени назад. Мне кажется, я должен радоваться тому, что нашелся человек, который будет ее любить.

– Тогда почему ты плачешь?

– Я не плачу, – упрямо возражает он. – Парни не плачут.

– А вот и нет, – утверждаю я. – Я видела, как Ал и Джеймс ревели сотни раз. И Ал по-прежнему ревет, когда смотрит Бемби.

– Печальный фильм, – соглашается Малфой. – И надо быть абсолютно бессердечным, чтобы не расплакаться при его просмотре.

Я приподнимаю брови, словно хочу сказать: «Я знаю, что что-то случилось, так перестань выпендриваться, и просто скажи мне». Это довольно сложно выразить одной только вздернутой бровью, но видимо я все же была убедительной, ведь это сработало.

– Мой сосед умер.

Если честно, я не вижу ничего здесь печального. Если бы умер мой сосед, я бы вероятно пошла бы и сплясала на его могиле. Ладно, я понимаю, что несу чушь, но поверьте мне, он оказался бывшим Пожирателем Смерти, он обожал ползать в нашем саду, воровать футбольные мячи Хью (мы никогда не использовали мячи для квиддича, чтобы не шокировать своих соседей), а затем разрывать их прямо у нас на глазах. Ну, он делал так, когда мы были маленькими, и вообще, может он просто ненавидел футбол. Теперь он же просто все валит на детей, если нарывается на заклятия мамы (это при том, что детей у него нет). Человек — псих, вот что я имею в виду. Он ведь десять лет просидел в тюрьме за поджог. И я редко могла хорошо выспаться ночью, оставаясь дома, опасаясь, что господин Пожиратель Смерти обольет дом бензином и подожжет. Так что я действительно не могу понять, почему Малфой так расстроился из-за смерти соседа. Хотя, может быть, у него был хороший сосед…

– Ой, прости, – осторожно говорю я. – Ты был очень близок с ним? Или с ней?

– Очень, – кивает он. – Миссис Хэллин была одной из тех женщин, которых ты зовешь «тетя», хотя она и не приходится тебе родней. А у тебя были такие соседи?

Определенно, дядя Пожиратель Смерти мне прямо как второй отец.

– Нет, – признаюсь я. – Но я всегда считала миссис Тонкс тетей, хотя это и не так.

– Да, миссис Хэллин была именно такой. Она маггла, но к ее помощи прибегали всегда, когда надо было за мной присмотреть, пока родители были на работе. И я очень дружил с ее внуком, пока не пошел в Хогвартс. Так что очень дерьмово, что она умерла.

Я заметила, что когда мальчишки хотят спрятать свои истинные чувства, они говорят «это дерьмово». Как в тот раз, когда трехлетний Ал чуть не убился, Джеймс сказал: «Ой, это очень дерьмово», или тогда, когда умерла моя собака, и они сказали: «Да, это немного неприятно. Ну, я имею в виду, это довольно дерьмово, что она умерла». Вот, что я подразумеваю под всем этим – именно «довольно дерьмово» – не грустно, не душераздирающе, не сокрушающе… а просто довольно дерьмово.

– Так ты собираешься на похороны тети? – мягко спрашиваю я.

– Думаю. Это ведь не очень далеко отсюда. Часовня примерно в часе езды от Хогсмида, – мрачно произносит он.

– Тебе… Тебе нужна поддержка? – спрашиваю я.

– Ты не должна…

– Я пойду, – настаиваю я. – Никто не должен быть на похоронах один. Когда?

– Завтра, – бормочет он.

– Хорошо, значит завтра. Мы просто отпросимся у Невилла, я уверена, все будет в порядке, – говорю я, как ни в чем не бывало. – А теперь давай уйдем отсюда прежде, чем начнут распространяться слухи.

Малфой открывает дверь и пропускает меня вперед.

– Ты беременна от меня, – говорит он. – Какие еще слухи могут появиться?

– И правда.

* * *

Я встаю рано утром, и пока Лаура, Чес и Дом одевают школьную форму, я вытягиваю мою черную мантию из шкафа, чтобы подготовиться к похоронам. Ее определенно нужно перекроить в области живота, и я легким движением палочки справляюсь с этой проблемой (точно так же, как я это сделала и с моими другими вещами). Мы с Малфоем получили разрешение от Невилла еще вчера вечером, и он разрешил воспользоваться школьной каретой, чтобы мы могли добраться до места похорон и обратно. Я заплетаю волосы в скромную косу и изучаю свое отражение в зеркале. Определенно, я выгляжу достаточно скорбящей.

Я спускаюсь вниз на завтрак вместе с остальными, избегая Джеймса из-за страха, что примусь его душить. Я не знаю, как сегодня пойдет день, поэтому завтракать не рискую. Я не уверена, что скорбящая семья будет в восторге, если меня стошнит прямо в церкви. Все уходят на занятия, а я встречаюсь с Малфоем в холле. На нем простой черный костюм с белой рубашкой и черным галстуком. Только тогда до меня начинает доходить, что мы идем на маггловские похороны, а я одета в мантию. Как можно быть такой дурой?

– Черт, я совсем забыла, что это маггловские похороны! – восклицаю я, как только встречаюсь с ним глазами.

Он улыбается и лениво направляет на меня палочку. Моя мантия превращается в черную до колен юбку и черный же джемпер, который хорошо скрывает мой животик. Ух ты, да Малфой должен быть модельером.

– Спасибо, – застенчиво улыбаюсь я.

– Без проблем, – отвечает он. – Слушай, а ты уверена, что хочешь пойти? Ну, я имею в виду, что это похороны. Тебе не следует…

– Мы же друзья? – говорю я и беру его за руку. – Да ладно, карета уже ждет.

Карета ожидает нас прямо возле парадных дверей. В нее запряжены не фестралы, а обычные лошади. Наверное, магглам бы показалось достаточно странным увидеть карету, едущую саму по себе. Малфой открывает дверцу кареты и помогает мне забраться внутрь. Я прихожу к мысли, что быть элегантной в моем положении просто невозможно, потому что я чертовски жирная. Малфой забирается в карету следом и падает рядом со мной, укладывая ноги на противоположное сидение. Он выглядит очень подавленным. Мне просто необходимо что-нибудь сделать, чтобы подбодрить его.

– Поймай мой палец? – предлагаю я. Некоторым это кажется смешным, особенно когда Фред и Джеймс начинают так дурачиться. Малфой же смотрит на меня, как на сумасшедшую. – Извини. Я просто хотела тебя подбодрить. Лично я терпеть не могу «поймай мой палец», но мне казалось, что парням это нравится. Очевидно, нет. Извини.

– Тебе не надо меня подбадривать. Я не расстроен, – настаивает он.

– Ну, тогда ты не человек, – отвечаю я. – Ты должен быть расстроенным. Это ведь естественно.

Он мрачно кивает. И я вновь беру его за руку, кладя голову ему на плечо, чтобы показать, что я здесь, я рядом. И я могу сказать, что он ценит это, ведь его голова прислонилась к моей. Мы промолчали всю дорогу.

* * *

Я была только на одних похоронах. Наверное, в этом мне повезло. Но тогда, на тех похоронах, я смогла осознать, насколько прекрасна жизнь, даже если все идет из рук вон плохо снова и снова, жизнь все равно надо ценить. Мне было десять лет, когда Кортни Лонгботтом сбила машина, и она мгновенно умерла. Я никогда не забуду лицо Невилла на похоронах. Я никогда не видела, чтобы живой человек выглядел, как мертвый. Он просто тупо смотрел в пустоту, ничего не слыша, ничего не видя. Его жена умерла. Симон которому тогда было всего восемь, потерял мать, и я даже не могла себе представить, что же он чувствовал. Моя семья могла отгородиться от меня, но я не могла даже представить себе жизнь без родных. Бедный Симон просто сидел рядом с гробом Кортни и плакал все время. Джеймс, Ал и я пытались поговорить с ним, но все было бесполезно. Он не мог говорить.

Те похороны тоже были маггловскими, ведь Кортни не была волшебницей. Невилл познакомился с ней во время путешествия по Европе после окончания седьмого курса Хогвартса. Со слов мамы, он занимался исследованием какого-то растения по Гербологии, кажется, это самая сумасшедшая идея, которая могла только прийти ему в голову. Кортни была англичанкой, хотя Невилл встретил ее в Австрии. И пусть Кортни умерла шесть лет назад, я до сих пор прекрасно ее помню. Она была очень жизнерадостной и смелой полная – противоположность Невиллу. Но они прекрасно подходили друг другу. Ее смерть была настолько внезапной, что потребовалось еще несколько месяцев, чтобы смириться… То есть смириться всем нам, кроме Симона. Он-то знал, что лишился матери мгновенно.

Когда мы с Малфоем входим в церковь, держась за руки (абсолютно платонически), первое, что я замечаю – это стоящий перед алтарем гроб. И на меня вдруг накатывает грусть, хотя я не знала эту женщину. Наверное, я просто вспомнила Кортни… И дядю Фреда, и Ремуса, и Тонкс и всех, кто уже не с нами. Может быть, это и есть синдром похорон. Они заставляют тебя задуматься о грустном и начать ценить мелочи. Мы с Малфоем занимаем свои места в последнем ряду церкви. Служба уже длиться около трех четвертых часа, но я сомневаюсь, что Малфой хотя бы что-нибудь слышал. Он просто смотрел на свои ноги все это время. Людей было немного, я бы сказала, что человек тридцать, не больше. Когда служба заканчивается, четверо мужчин в костюмах поднимают гроб и выносят его из церкви, и все присутствующие выстраиваются за ними в шеренгу и тоже покидают церковь. Я беру Малфоя за руку и направляюсь следом за ними. В этот момент мне становится интересно, а он хоть осознает, что происходит вокруг.

Мы с Малфоем покидаем церковь последними. Миссис Хэллин хоронят на церковном кладбище. После того, как священники говорит прощальные слова, гроб опускают в землю и люди начинают расходиться, пока не остаемся только мы с Малфоем и парень нашего возраста. Парень не такой высокий, как Малфой, его волосы темно-коричневые, а лицо округлое. Он не плачет, но его лицо совершенно ничего не выражает. Затем он крестится и разворачивается, чтобы уйти.

– Даррен, – окликает его Малфой, и парень оборачивается. Его лицо озаряет горькая улыбка, когда он узнает Малфоя.

– Скорпиус Малфой, – произносит он, и направляется к нам. Они обмениваются рукопожатием и улыбаются друг другу. Я могу предположить, что это тот самый внук, с которым, как рассказывал Скорпиус, он дружил. Подождите… Что я только что сейчас сказала… Скорпиус? – Ну, а ты как? Парень, я бы тебя не узнал!

– У меня все хорошо, – отвечает Малфой. – Я очень скучаю по твоей бабушке.

Даррен серьезно кивает:

– Спасибо. Она уже довольно давно болела. Я надеюсь, она теперь в лучшем месте, верно? – Малфой сосредоточенно кивает. – Ладно, а это кто?

Даррен внимательно рассматривает меня: его глаза скользят по моему животу и на его лице появляется скептическое выражение прежде, чем он снова встречается со мной взглядом.

– Ой, прости, Роза Уизли, – улыбаюсь я и пожимаю ему руку. Глаза Даррена изумленно расширяются, словно бы он узнает меня. Я искренне надеюсь, что это все же не так, потому что лично я вижу этого парня впервые в жизни.

– Роза Уизли? – смеется он. – Роза Уизли? – он смотрит на Скорпиуса, говоря это, и тот начинает стремительно краснеть. – Так вы тогда вместе?

– О, нет, – быстро отвечаю я. – Мы просто друзья.

– Да, только друзья, – подтверждает Скорпиус… Или все же Малфой.

– Окей, – говорит он, продолжая улыбаться Скорпиусу, который смотрит в сторону, – мне надо идти, мама ждет в машине. Слушай, приятель, навести нас следующим летом. Нам столько надо наверстать. Приятно было познакомиться, Роза Уизли.

– Мне тоже, – отвечаю я, хотя совсем не уверена, что это действительно было так.

– Пока, Даррен, – говорит Скорпиус. – Прощайте, миссис Хэллин, – добавляет он, смотря на могилу. Он наколдовывает цветок (повезло, что ему уже исполнилось семнадцать) и кладет рядом с надгробной плитой.

– Тебя оставить на минуту? – спрашиваю я, и он кивает.

Я подхожу к карете и забираюсь внутрь. Менее чем через минуту, Скорпиус присоединяется ко мне, и лошадь начинает свой обратный путь в Хогвартс. Он выглядит немного более спокойным, чем на пути сюда. В этот раз мы сидим друг напротив друга, и я с любопытством смотрю на него, ведь в моей голове вертится довольно интересный вопрос.

– Почему Даррен меня знает? – спрашиваю я, и Скорпиус вновь краснеет по непонятным для меня причинам. Он что-то еле слышно бормочет, а потом вновь устремляет взгляд в окно. Я толкаю его ногой. – Да ладно тебе, откуда он меня знает? Разве я встречалась с ним раньше?

– Нет, насколько мне известно, – отвечает Скорпиус. Но в действительности его ответ не дает ничего.

– Скажи мне, – жалобно прошу я.

– Я… Наверное я упоминал тебя один или два раза в разговоре, вот и все, – небрежно говорит он.

– Но ты говорил, что вы не виделись с тех пор, как ты поступил в Хогвартс, – уточняю я.

– Я виделся с ним, – отвечает Скорпиус. – Летом как-то. Мы отдалились друг от друга, потому что пошли в разные школы и большую часть времени проводили порознь. Я не разговаривал с ним, начиная с лета после второго курса.

– Так что ты говорил обо мне? Наверное, это было что-то ужасное, если он так хорошо меня запомнил, – давлю я.

– Мисс Уизли, вы действительно очень настойчивы, – говорит Скорпиус, ухмыляясь.

– Я знаю, – отвечаю я. – Так что ты ему сказал?

Скорпиус закатывает глаза, вздыхает и смотрит на меня, и я сразу понимаю, что он сдался.

– Ничего плохого, – произносит он. – Просто… ерунду.

– Что за ерунду?

– Ну… ладно… я просто был немного в тебя влюблен после окончания первого курса, – быстро говорит Скорпиус. И я не могу не улыбнуться на это заявление. Он был влюблен в меня? Не в Дом? Почему я чувствую себя странно ликующей? – Эй, перестань ухмыляться, – протестует он.

– Это так мило, – смеюсь я. – Ты был совсем немножечко в меня влюблен! – я вновь толкаю его ногой, и он теперь правда выглядит здорово смущенным.

– Бьюсь об заклад, так мне казалось раньше, – говорит он, стараясь выглядеть крутым.

– Да ладно, – заключаю я, – время твоей первой детской влюбленности припало на первый курс! – он корчит мне рожицу и отворачивается к окну, делая вид, что он не в настроении. – Ой, я что, затронула больную тему?

– По крайней мере, я никогда не был влюблен в одного из АВВА.

Откуда он мог узнать?

– Как ты узнал об этом? – восклицаю я.

– Ты помнишь нашу игру в «Я никогда не…» на дне рождения Джеймса? – ухмыляется он.

– Честно говоря, я мало, что помню с вечеринки Джеймса, – признаюсь я. – Но я прекрасно помню момент этой игры, когда ты сказал, что был влюблен в профессора Чанг, например! Это ужасно, она ровесница дяди Гарри!

– У нее красивая грудь! – настаивает он.

– Она учитель! – вскрикиваю я от отвращения.

– Ну и что? Учителя тоже люди, – пожимает он плечами и достает пачку мини-лягушек из кармана. – Будешь? Ты же не завтракала.

Я беру одну из них, а затем щелчком пальцев отправляю фантик ему в голову.

– Как ты узнал, что я не завтракала?

– Я очень наблюдательный, – отвечает он и закидывает шоколад в рот. – Я знаю о каждом твоем шаге.

– Мой личный сталкер, – говорю я. – Я просто поражена.

Комфортное молчание царит между нами, пока карета преодолевает обратный путь до школы. Время от времени я вижу, что Малфой немного подавлен, но нет ничего, как мне кажется, что могло бы его подбодрить. Я лезу в сумочку, чтобы точно убедиться, что у меня нет ничего с собой, что могло бы его заставить улыбнуться или даже рассмеяться, а затем я нащупываю это – снимок с моего первого осмотра. Я никогда не показывала его ему. Захочет ли он его увидеть? Я думаю, что есть только один способ выяснить это.

– Хм, Скорпиус? – говорю я, признавая, что его имя с моих уст звучит довольно странно, учитывая, что я привыкла его называть «Малфой». Он смотрит на меня слегка удивленный тем фактом, что я обратилась к нему по имени. – Э-э… вот, – и я вручаю ему снимок. Его лицо остается невыразительным в течение нескольких секунд, а затем он расплывается в улыбке.

– Это… Это с обследования? – спрашивает он, выглядя немного напугано. Я перебираюсь на сидение к нему, чтобы смотреть на снимок вместе. Все это немного странно на данном этапе.

– Ага, снимок, – отвечаю я. – Смотри, у него нос.

Он поднимает бровь и вновь начинает рассматривать его. Скорпиус выглядит совершенно очарованным:

– Это самая крутая вещь в мире, – говорит он. – Я имею в виду... Я не вижу его, но он просто удивителен.

– Забирай, – решаюсь я.

– Правда? – спрашивает он.

– Да, храни его. Жаль, что я не показала его тебе раньше, – отвечаю я.

– Не важно, – говорит он еле слышно. – Роза, давай оставим ребенка.