Твой Авалон (гет)

Пир во время чумы – что еще сказать, если она радуется хотя бы тому, что уговорила мужа встретиться с Дамблдором прилюдно? Столь памятные якорные образы Хогвартса – только этого им и не хватало. Чудесные бы вышли переговоры, если бы маги пошли по старому сценарию противостояния! Упрямство мужа было слишком известным, воля несгибаема, и если он что-то вбивал себе в голову…Неужели Том был готов решиться на крайние меры? Он утверждал, что не хочет прослыть трусом, страшащимся явиться в логово врага. Слава Мерлину, что в конце концов Лорд Волдеморт все-таки согласился на Хогсмид. Затевать поединок в «Трех метлах» – Гермиона надеялась, что оба великих мага обладают достаточным количеством здравого смысла, чтобы не докатиться до такого позора.

Все и так, казалось, стремительно летело в тартарары. Начиная со смерти Кеннеди, которая потрясла волшебницу тем сильнее, что она предупреждала его об опасности. Пусть анонимно, но, убедившись, что послание дошло. Не поверил? Знал, но все равно отважился на смертельную поездку? Теперь оставалось только спасти его брата, иначе станет совсем безрадостно. Хуже всего было то, что Гермиона не помнила точные даты трагедии и не смогла предупредить президента конкретно и в подробностях. Кто бы ни стоял за судьбоносным перемещением во времени, он позабыл снабдить свою жертву учебником истории. А ведь прошло уже так много лет! Иная жизнь казалась сном. Старенькие книги по психологии и пара комплектов одежды – это все, что осталось у нее от прошлых времен. И знания. Знания, как быть не должно! Иначе она не простит самой себе. Фатум зависит от выбора человека, от того, где его сердце!

Но как же трудно бывало порой. То, что предложил Том, казалось просто безумием. Почва уходила из-под ног, ни разу еще в постхогвартские времена ее миссия не была столь близка к провалу.

Гермиона никогда бы не подумала, что после всего пережитого руки будут трястись, дотрагиваясь до шершавого дерева входной двери. Надо хотя бы казаться спокойной, иначе муж пожалеет, что взял ее на переговоры.

А кафе совсем не изменилось. И даже не просто с сороковых или девяностых – перемен здесь словно вовсе и не было. Если и не с веков восстания гоблинов, то все равно с незапамятных времен. Как же звали хозяйку бара раньше? Мадам Розмерта. А уж не она ли та девчушка у стойки?

Гарри, Рон… Такая жизнь – и благословение, и проклятие. Мерзкая двойственность. Почему никогда не бывает однозначности? Какое счастье, что хотя бы вера и любовь однозначны всегда – они либо есть, либо нет.

Забили часы, возвращая Гермиону в реальность. Ровно три – они с мужем пунктуальны. Где же Дамблдор? А вот и он, легок на помине. Вошел вслед за ними минутой позже.

Два волшебника застыли друг перед другом. Гермиона с тревогой смотрела, как напрягся муж, встречая взгляд бывшего профессора. Казалось, взгляд материализовался. Будто молнии прорезали пространство, воздух стал грозовым – насыщенным, тяжелым. Мерлин, пережить бы это. Если договориться не удастся… Лучше не думать, что случится тогда!

– Господа, давайте присядем и закажем кофе. В ногах правды нет.

Эти слова подействовали подобно громоотводу. Двое лучших магов современности одновременно посмотрели на волшебницу – и весь заряд пришелся на нее. Невольно ощутив себя нашкодившей гриффиндоркой, она выдавила улыбку и махнула рукой в направлении столов.

– Лучше чай, – неожиданно сказал Дамблдор, и Гермиона на миг признала в нем того, другого, «ее» директора. – Непременно с малиновым джемом.

– А я предпочту кофе без сахара, – сухо ответил Том, как бы обращаясь к жене.

Та быстро повела мужчин к столику. Хоть бы все разрешилось мирно! Мерлин, помоги!

Скромное застолье прошло в молчании. И лишь когда чашки и тарелки оказались пусты, Дамблдор покашлял и с вымученной улыбкой спросил:

– Так о чем ты хотел побеседовать, Том?

По всей видимости, так бывает всегда, когда пересекаются жизни двух великих людей – они становятся или лучшими друзьями, или смертельными врагами.

Том помолчал, неотрывно глядя в глаза Дамблдора. Легилименция? Вряд ли, им обоим такое не под силу. Но именно во взгляде проявляется сила человеческой души. Страшная мощь одних, трусость других, невинность третьих.

– Худой мир лучше доброй ссоры, не так ли, господин директор? – начал муж, не отводя взгляда.

– В большинстве случаев это верно, Том, – наконец ответил Дамблдор.

Да, пусть соглашается, неважно с чем. Потом привыкнет.

– И, конечно же, вы должны осознавать ответственность за волшебный мир и никогда не ставить его на грань уничтожения.

– Это правильно. Но понимать свою ответственность должен каждый.

Муж недобро улыбнулся. Бедный, как же Гермиона сочувствовала ему. Но и озабоченность Дамблдора она понимала.

– Прекрасно, раз мы оба осознаем свою ответственность, тогда я обрисую перспективы развития ситуации, если мы с вами не договоримся.

– Как мы можем договориться, Том, если придерживаемся противоположных взглядов на ситуацию? – серьезно спросил волшебник, также не сводя с собеседника ясных голубых глаз.

– Придется придумать, как, – с легким сарказмом отозвался последний. – Возьмем пример со столь любимых вами магглов, даже они способны на это. И даже они – некоторые из них – в состоянии оценивать последствия своих действий.

Дамблдор вскинул брови.

– Так рассказать вам, господин директор, к чему приведет ваше активное вмешательство в наши планы?

У Гермионы замерло сердце, и она во все глаза уставилась на старого мага. Дамблдор не любил угрозы, а это была именно угроза, хоть и завуалированная.

– Уж просветите меня, господин Риддл, – ответил директор, однако, глядя на бывшую ученицу.

Иронизирует? Удивительное у него отношение к ее мужу: и чрезвычайно серьезное, и в то же время свысока. Интересно, Дамблдор понимает, что ирония куда болезненней для наследника Слизерина, чем неприятие?

Том поджал губы, но через секунду на его лицо вернулась привычная маска холодной вежливости.

– Вы должны понимать, господин Дамблдор, что реформа уже запущена, и если ее остановить, потери будут куда более серьезные. А потому я этого не допущу! Вне зависимости от того, удастся ли вам привести доказательства моей причастности к делу Лорда Волдеморта, я добьюсь нужного решения от Совета Конфедерации.

– Признаешь истинную цель своего Управления, Том? Собирать компромат на официальных лиц? – без улыбки заметил старый маг.

– Обсудите этот вопрос с вашим другом месье Фламелем, пожалуйста, а сейчас давайте перейдем к конкретике, – холодно прокомментировал Том. – Итак, вы добьетесь только того, что политика министерства ужесточится, Лорд Волдеморт станет всеобщим героем, а власть будет целиком и полностью сконцентрирована в одних руках. Не ваших.

– Спасибо за откровенность, мистер… или же Лорд? – Гермиона видела, что Дамблдор взволнован, но пытается это скрыть.

Что же делать?

– Не важно, кто, важно, что вам предлагается компромисс, – губы Тома слегка подрагивали, и он едва сдерживал гнев.

А что муж ожидал от переговоров? Похоже, несмотря на осознание ситуации, слова Дамблдора сильно задевали его. То ли потому, что тот первый и единственный раскусил Наследника Слизерина, то ли потому что являлся противником одного с ним уровня.

– Я не пойду на компромисс с человеком, полностью лишенным моральных ограничений, – твердо заявил директор. – Мне не позволит совесть.

Это катастрофа…

– Ваша совесть дороже мира? – процедил Том.

Кто из них вскочил первый, Гермиона не поняла. Пространство будто свернулось в одну точку, пульсирующую кровью в висках.

– Немедленно прекратите! Опустите палочки! – услышала она свой голос.

Волшебница осознала, что произошло, лишь когда почувствовала сильные пальцы мужа, крепко сжавшие плечо. Ее палочка была направлена на Дамблдора.

– Вновь прячешься за женскую юбку, Том? Взял жену в качестве буфера? – раздражающе-спокойно поинтересовался директор.

Может быть, Том и вправду взял ее в качестве третьей силы. Но это дело не меняло. Если бы старый маг знал, от чего был избавлен мир…

Бросив сердитый взгляд на мужа, Гермиона вновь смотрела на Дамблдора.

– Неужели вы не понимаете, что дело не во внутренних ограничениях и не в их отсутствии, а в том, что человек выбирает для себя? Продвинутые люди не совершают зла не потому, что не могут, а потому что не хотят! – ее голос сорвался. Но волшебница, сделав глубокий выдох, взяла себя в руки. – Выбор Тома – не вредить магглам, неужели вы еще этого не поняли? – Сделав паузу, она уже тише, но не менее твердо прибавила: – А мой выбор – умереть за него, если это понадобится. Так и знайте, господин директор!

Ее палочка была направлена в грудь любимого и уважаемого человека.

Но так надо, так правильно.

Простите меня, Альбус Дамблдор.

Тот ничего не ответил, продолжая стоять в оборонительной позиции.

Пальцы Тома до боли вцепились в плечо, но он тоже молчал.

Хорошо, что посетителей нет. Наверняка, муж постарался – наложил на кафе чары. Вот бы удивились живописной картине!

– Человек без внутренних ограничений страшен, Гермиона, – наконец промолвил директор.

– Но это единственный путь к обретению себя! – выпалила она в ответ, и старый маг перевел взгляд на бывшего ученика.

– Эта любовь – благословение твоей жизни, Том.

– Эта любовь нами выстрадана и заслужена! – в голосе мужа все еще сквозил гнев. – И она основана на свободной воле, а не на страхе, как у вас самого.

Дамлдор побледнел, и сердце Гермионы сжалось. Жестоко.

– Господа, давайте мирно продолжим разговор. Неужели вы действительно не видите, господин Дамблдор, что магглам никто вредить не собирается? Но и страдать мы из-за них не должны. – И под конец отчеканила: – Немедленно прекратите, оба!

Том первый опустил палочку. Уф-ф. Но рано расслабляться. Тем не менее, Дамблдор последовал примеру, и противники неохотно, не подставляя друг другу спину, вернулись на свои места. Трудно даже представить, что бы произошло в ином случае…

И только тогда навалилась усталость. Мерлин, когда же все решится?

– Я полагаю, господин директор, вы не хотите, чтобы мир узнал о вашей интимной связи с преступником Геллертом Гринделвальдом? И о том, что вы разделяли его взгляды, – начал Том, спокойно и ровно. – Да-да, я понимаю, что вы все можете объяснить, но вряд ли это сильно повлияет на Попечительский совет Хогвартса и на мнение общественности. Они будут весьма озабочены, чему вы учите детей.

Глаза Дамблдора сверкнули.

– Вы добиваетесь этим шантажом того, чтобы я промолчал о вашей собственной преступной деятельности? – холодно осведомился директор.

Том улыбнулся, тонко и вызывающе:

– О нет, это далеко не все. Опухоли нужно вскрывать, и такие конфликты, как у нас, надо решать раз и навсегда. А потому у меня куда более обширное предложение. – Он вытащил свиток из кармана мантии. – Ознакомьтесь с законопроектом, который мы собираемся предложить на следующем заседании Совета Конфедерации.

Дамблдор развернул пергамент, пробежался глазами.

Да, видимо, это было неожиданно. Брови директора поползли вверх, и он начал читать сосредоточенно и внимательно.

– Это что, раздел власти? – наконец озадаченно проговорил маг.

– Это конкретные меры. Волшебный мир нуждается в интеграции, а потому создание двух исполнительных органов при Совете Конфедерации сейчас просто необходимо, – терпеливо пояснил Том. – Управление магической безопасности будет преобразовано в Департамент внешних связей, сюда же войдет и Управление финансов, которое давно пора создать. С другой стороны нам нужен и второй департамент с Управлениями по культуре, образованию и магическим существам. Участие всех стран, разумеется, сугубо добровольное.

Дамблдор потрясенно смотрел на бывшего ученика и почти состоявшегося заклятого врага.

Гермиона с тревогой наблюдала за реакцией директора. Если тот не одобрит весь план, им придется туго.

– Оба департамента возглавит Председатель Совета Конфедерации, от претензий стать которым вы, надеюсь, откажетесь. Но у них будут, разумеется, и свои начальники. Я предлагаю вам возглавить Департамент по культуре, – как ни в чем не бывало продолжил муж. – Мы сумеем это устроить. Думаю, вы самый подходящий кандидат на эту должность, ибо дел там будет невпроворот.

– Значит, это все-таки раздел власти, – прошептал волшебник, вся фигура которого, казалось, поникла, будто на плечи опустилось тяжкое бремя.

Том пожал плечами:

– Нет, всего лишь создание сбалансированной системы. Вы не вечны, господин Дамблдор. А система должна функционировать и дальше.

Директор поднял голову и встретил его взгляд.

– Ваше предложение – это меньшее зло.

– А что есть зло? Иные силы и тенденции, противные вашим? – с иронией поинтересовался Том.

Только философских диспутов и не хватало. Пора вступиться.

– Я в этом вопросе полностью согласна с мужем. Если же злом назвать энтропийные процессы для определенной системы, то все равно наша ситуация никак не укладывается в определение, – бодро выдала Гермиона. – Вы сами невольно поддерживаете рост энтропии – прогнивший порядок, который ведет к ксенофобии, дискриминации и бедности. Сейчас же у вас есть шанс для реформ, надо им воспользоваться!

– Но не столь радикальными мерами, иначе мы принесем вред многим, – отозвался старый маг.

Неуверенность – и в жестах, и во взгляде, хотя он и пытается это скрыть.

– Вот и уравновесьте этот вред, тогда ваша энергия пойдет на созидание, а не на отрицание, – подхватил муж. – Внесите свой вклад в борьбу с энтро… э-э, злом, если вам так больше нравится. Вы же понимаете, как важна культура, которая прививается с детства. Для сторонника наличия внутренних ограничений это самая благодатная почва!

– Не иронизируйте, Том, – поморщился Дамблдор. – И не забывайте про Хогвартс. Я не смогу справиться с таким серьезным делом из-за отсутствия времени.

Гермиона похолодела. Вот оно, самое страшное лично для нее. А она, пожалуй, даже в тайне надеялась, что ничего не получится.

– Это не проблема, – улыбнулся Том и взял жену за руку. – Я готов предложить новую замечательную кандидатуру на ваше место.

Глаза Дамблдора сузились.

– И кто же это?

– Миссис Гермиона Риддл.

Повисла тягостная тишина. Гермиона встретила взгляд директора – в голубых глазах читалось сочувствие. И она едва сдержалась от того, чтобы не расплакаться. Опять. В памяти стремительно пронеслась вчерашняя ночь: ее попытки доказать Тому всю невозможность его идеи, слезы и высказанные наконец желания иметь полноценную семью, нежность мужа и убеждения, что у них вечность впереди.

– Это хорошая кандидатура, спору нет. Но на сколько еще жертв ты готов обречь самого близкого человека? – вздохнув, покачал головой Дамблдор.

Том сильнее сжал руку Гермионы.

– Каждый платит свою цену за счастье и мир, – рассудительно ответил он. – И вы, и я, и моя жена.

О Мерлин, как же это вынести? Она должна быть сильной. И просто жить, без воздушных замков и ожиданий. Том – не обычный мужчина, и мечтать о «нормальной» жизни с ним – верх абсурда.

Звон посуды у стойки кафе вывел всех троих из раздумий. Тягостное молчание прервал директор:

– Сколько у меня времени на размышления?

– До понедельника – девяти утра.

Дамблдор поднялся и слегка поклонился. Было видно, как много эмоциональных сил потребовал, какую внутреннюю борьбу вызвал разговор с бывшим учеником и несостоявшимся темным магом.

– Хорошо, Том, ждите ответа. Всего доброго.

Поднявшись вслед за директором и попрощавшись с ним, пара вышла из кафе.

– Давай пройдемся, – предложил волшебник.

– Скоро мы с тобой нагуляемся здесь вдоволь, – невесело отозвалась Гермиона. – Если Дамблдор согласится.

– Думаешь, он согласится? – Муж обнял ее за плечи и повел по улочке в направлении столь любимого ими обоими в школьные годы книжного магазина.

– Вряд ли он хочет публичного скандала. – Он согласится, она это чувствовала. Любовь к Гринделвальду оказалась его уязвимой точкой. – К тому же твое предложение дает ему много карт в руки.

– За все приходится платить, – сухо напомнил Том. – Главные козыри все равно у нас.

* * *

В Министерстве на него косились. И чудесно, пусть боятся! Видимо, слухи о недавнем «разоблачении» разошлись уже по всем отделам. Кто-то при встрече отводил глаза, кто-то приветливо улыбался и нелестно высказывался о Гэджеоне, кто-то растерянно пожимал плечами.

– Мистер Риддл, а это правда, что вас нужно бояться? – игриво спросила молоденькая волшебница из Отдела тайн, оказавшаяся вместе с ним в лифте.

Он выдал свою самую очаровательную улыбку:

– Без сомнения, мисс Росвилль. Только совсем по другим причинам.

Щеки девушки залил румянец.

В конце концов, любой мужчина имеет право пофлиртовать.

Когда волшебник оказался в аврорате, Гэджеон, казалось, уже раз десять измерил шагами кабинет. Дверь закрылась за Томом под аккомпанемент последнего удара часов.

– Доброе утро, господа, – Риддл отвесил легкий поклон.

– Поистине доброе, – промурлыкал под нос Гэджеон. – Присаживайтесь.

– Прежде всего я хотел бы поинтересоваться, что это за дело десять тысяч сто восемь?

– Будете изображать невинность? – добродушие с аврора словно рукой сняло. И правильно. Дамблдор ему уже не поможет. – Разумеется, это дело Лорда Волдеморта.

– Но мне ничего по этому поводу неизвестно, – напоказ удивился Том. И уселся в предложенное кресло. – Впрочем, надеюсь, что буду вам полезен.

– Вы были бы чрезвычайно полезны, если бы сразу признались во всем.

Прытко пишущее перо секретаря замерло над пергаментом. Том вскинул брови с самым растерянным видом, который только сумел изобразить.

– Прошу прощения?

Гэджеон стиснул зубы, и было заметно, как задергался кончик его глаза. Неужели так мало нужно, чтобы вывести его из себя? Тоже мне, аврор.

– Очень много фактов свидетельствуют о том, что вам известна личность Лорда Волдеморта. – Начальник аврората протянул Риддлу пергамент. – Вот список той информации, до которой добрался наш драгоценный Лорд. Ко всему этому имели доступ вы, мистер Риддл, или ваши друзья.

Том рассмеялся.

– Неужели вы хотите меня обвинить в пособничестве Волдеморту? Ну вы и юморист, Деверелл! Мерлинова борода, Гэджеон, к этой информации имел доступ далеко не только я. Да и столь сильный маг, как он, ее всегда может раздобыть и без пособничества со стороны.

– Так и запишем ваше мнение о Лорде, – разумеется, начальнику законников было не до смеха.

Секретарь быстро опустил голову, чтобы не встречаться глазами с Риддлом. Перо заскрипело по пергаменту.

– А вот теперь будем говорить предметно, – продолжил Гэджеон. – Где вы были вечером в прошлую пятницу, мистер Риддл?

– Может быть, мне сразу выпить веритасерум? – иронично предложил Том. – Иначе вы не поверите. Был дома с женой.

Гэджеон наконец с довольным ехидством усмехнулся:

– И миссис Риддл, разумеется, подтвердит ваши слова?

– И домовые эльфы тоже. Впрочем, ближе к ночи отдохнуть нам не дали. Вы, видимо, не в курсе, но был убит президент Соединенных Штатов!

– Да, да, я знаю, что вы ночью появились на работе, – покивал Гэджеон. – Что не отменяет вашего присутствия на собрании Лорда Волдеморта. В качестве него самого.

– Что?! – изумленно выдохнул Том, и гневно прибавил: – Вы думайте, что говорите, Деверелл, если вообще на это способны!

– У вас нет алиби, тут я как раз все правильно думал, – с нескрываемой насмешкой начал тот, но Риддл холодно перебил:

– Хорошо, чтобы раз и навсегда поставить точку в этом нелепейшем деле, я покажу вам, чем занимался в пятницу вечером. Позаботьтесь о том, чтобы здесь оказался думоотвод.

Глаза волшебника холодно блестели, от «центрального» взгляда Деверелл невольно поежился. Очень быстро на его лице поселилось кислое выражение, от которого Тома чуть не стошнило, но, так или иначе, начальник авроров сделал знак секретарю.

Тот деловито взмахнул палочкой, встал, открыл дверь, в которую несколькими минутами позже влетел думоотвод…

Да, Риддл и сам радовался своей работе: воспоминания были модифицированы очень тонко – чтобы и точно указать на время, и начисто перебить ход мыслей горе-аврора, создав у него явно не рабочее настроение.

Не удивительно. Как стонала Гермиона: «Том!», – с какой страстью отдавалась ему. Не говоря уже, что выделывала, вряд ли Гэджеону такое довелось испытать за всю свою жизнь!

Но все же, кажется, они переборщили.

Когда Деверелл заставил себя ровно произнести: «Спасибо за сотрудничество, мистер Риддл. Если понадобитесь, мы вызовем вас позже», – Том поймал его взгляд.

– Всегда пожалуйста, – он направился было к выходу, но обернулся и с угрозой прибавил: – Но даже не смейте так думать о моей жене!

Риддл много чего ожидал и даже рассчитывал, но картинка, которую он увидел в мыслях Гэджеона… Тоже мне, Ланселот нашелся! Теперь-то он точно не останется на своем посту!